Большие Песцовые радости

Глава 1

Совет закончился очень быстро, однако загруженность Шелагина только возросла, потому что напрямую при свидетелях к нему никто не обращался, а вот после заседания то один князь, то другой звонили и договаривались о встрече. Причем не всегда это был кто-то из тех, кого лишили реликвии, были и те, кто был пока при княжеских регалиях, но опасался их лишиться. Шелагин им казался страшнее покойного императора: тот мог всего лишь убить, но не оставить без реликвии любого князя или даже поменять князя на княжестве.

На обратном пути на нас даже никто не рискнул напасть — видео с шелагинской машиной и неторопливой прогулкой самого Шелагина под вражескими обстрелами широко разошлись по сети. Причем в комментариях превалировали утверждения, что именно императорская реликвия защищает князя, значит, он настоящий император, а прошлые были всего лишь жалкими подделками. Или всего лишь исполняющими обязанности в отсутствии того, кому должны были передать свое место. Встречались отдельные возмущения узурпацией власти, но они очень быстро заваливались возражениями, что реликвия абы кому подчиняться не станет. Сторонники Стаминских пытались даже продвигать идеи о подмене реликвии, но увы, они разбивались об один-единственный аргумент: никакой фальшивой реликвии не под силу влезть в сеть и устроить там переворот с реликвиями князей.

В одном можно было быть уверенным: никто не пойдет на улицы с требованием вернуть реликвию императорской семье, потому что последняя выглядела, откровенно говоря, бледновато. Вовсю курсировали слухи о том, что в смерти императора и цесаревича виноваты Стаминские, желавшие править самолично. Информационная война как она есть. И мы в ней выигрывали.

Спохватились и остальные министры — рванули в нашу резиденцию в надежде получить аудиенцию, произвести хорошее впечатление на Шелагина-старшего и остаться при портфеле.

Единственный ход, который смогла сделать Евгения Павловна, — потребовать, чтобы императорский дворец перестал использоваться для подрыва власти, и запретила проводить в нем Советы. Но этим было уже ничего не изменить, даже дворцовая стража начинала задумываться, по праву ли находится там великая княгиня и ее сын. Приказы пока исполняла, но уже неохотно.

Павел Тимофеевич едва успел пообедать, после чего занял малую гостиную в качестве кабинета, и к нему потянулся неиссякаемый ручеек посетителей. Моего присутствия там не требовалось, хотя связь мы оставили на случай, если потребуется срочное вмешательство. Но пока от Шелагина тянуло лишь удовлетворением, ни капли обеспокоенности к ней не примешивалось. Да и откуда ей было взяться? Пропускали в поместье по одному человеку, для чего мне пришлось дать возможность проводить посетителей на защищенную территорию самому ответственному подручному Грекова, потому что ни мне, ни Шелагину-младшему этим было заниматься не по статусу. И проверяли входящих так, что пронести у них с собой что-то опасное получилось бы только в пространственном кармане. Последнее проверить никак бы не вышло, но, насколько я понимал, владеющими такими возможностями были единицы. И из этих единиц никто не стал бы взрывать себя вместе с жертвой. А то, что мы взорвать себя не позволим, доказывало видео с Живетьевой, когда она вместо того, чтобы уничтожить нас, снесла собственный питомник под ноль. И остался от целого собачьего выводка один лишь Глюк. Конечно, была еще пара особей, охранявших собственность Живетьевых в других местах, но не факт, что породу теперь удастся восстановить. Да и подчинялись выжившие собаки только почившей главе клана.

Я заперся у себя, немного поговорил по телефону сначала с Олегом, потом с Федей, чтобы понять, все ли у них в порядке и как дела в Верейске. Оба они казались немного ошарашенными происходящими переменами. Оба намекали, что о некоторых вещах теперь нужно говорить только лично, а не по телефону. И оба выражали надежду, что все уже закончилось.

«Наивные, — пренебрежительно фыркнул Песец. — Все только начинается. При смене власти иначе быть не может».

«Ты же говорил, что твой создатель не интересовался властью?»

«Если он не интересовался властью, это не значит, что в его окружении никто не интересовался, а сам он жил в полной изоляции».

Песец поудобней устроился, поерзав задницей на иллюзорном травяном холмике, и продолжил:

«И если ты не интересуешься властью, все равно остается некая вероятность, что власть заинтересуется тобой. Решит, что именно ты ее достоин. Она иной раз, как капризная женщина, выбирает только того, кому не нужна».

«Не сказал бы, что Шелагина она так уж тяготит».

«У него это скорее сублимация всех нереализованных возможностей, — туманно выразился Песец. — Сам посуди, разве была у него возможность получить свой кусочек счастья хоть где-то? В семье — проблемы, сторонних интересов нет, княжество пытаются отжать. Да, он этого не понимал, но наверняка чувствовал. Такие вещи всегда заметны на ментальном уровне и давят. А из-за того, что непонятно, что именно давит, только хуже. Неизвестная опасность всегда страшней. И сейчас, захватывая власть, он думает больше даже не о ней, а о том, что это гарантия сохранения Шелагиных как носителей определенной крови».

«Власть как таковая ему тоже нравится», — не согласился я.

«Нравится. Но и гремучее чувство вины присутствует. Перед сыном и перед тобой. За внешней уверенностью — страх перед будущим. Возможно, он бы не взялся за отжим власти, если бы его не вынудили. Но вообще, у вас здесь реально неплохо было бы навести порядок. Владельцы реликвий чувствуют полнейшую безнаказанность и ведут себя так, словно никакой верховной власти нет. А ведь они должны проводить политику центра».

«Павел Тимофеевич будет к этому стремиться».

«Разве что, — вздохнул Песец. — Нужно будет к весне получить от него хороший кусок земли для экспериментов».

«Для каких экспериментов?»

«Как каких? Размножим яблони, будем заниматься сидром. Покажем этому времени, каким он должен быть. Идеальный, я имею в виду. То, что принес Греков, — неплохо, но и только. Он и сам отметил, что наш лучше. А ведь ты только учишься. Это раз. — Песец поднял лапу, но понял, что загибать на ней можно только когти, и то в случае их слома, даже если все это всего лишь иллюзорное изображение. — Два. На тебя слишком много всего подвисло. Нужно решить, что стоит делегировать другим. Часть алхимии, например, ту же косметику. Если Олег женится на Шалеевой, логично будет все передать ей. Выйдет как раз небольшое производство элитной косметики, в продаже которой дамочка разбирается».

Глюк сидел рядом и время от времени наклонял голову то в одну сторону, то в другую, словно прислушиваясь к нашему разговору и пытаясь вникнуть в его суть. Но тут без шансов: даже я иной раз не могу вникнуть в суть того, о чем вещает Песец. Очень уж он любит объясняться экивоками.

«Это если он на ней женится, — скептически сказал я. — Он уже собирался жениться на Анюте, и все кончилось пшиком. По-моему, дяде больше нравится сам процесс, так сказать, общения с противоположным полом, и он не готов брать на себя ответственность главы семьи».

«Не скажи. Как раз об этом он и задумался. О том, что род маленький, а наследников нет. Это первый шаг в сторону брака. Накапливать знания и имущество бессмысленно, если некому все это передавать».

Сейчас Песец больше всего напоминал карикатурного психолога, который уверен, что разбирается во всех хитросплетениях человеческой души. Не хватало ему разве что таблички на груди: «Хотите об этом поговорить? Тогда я иду к вам!».

«Полагаешь, что Олег вообще про это думает?»

«Он куда более ответственный, чем ты почему-то считаешь, — удивился Песец. — Нежелание заводить семью было обусловлено блоком, который мы с тобой сняли. Все остальное — наносное, защитная реакция».

Я болтал с Песцом, потому что не знал, чем заняться. Неожиданно образовавшееся свободное время было роскошью, которую я не знал, куда девать. Отдыхать? Но тут Песец совершенно прав — я не умею этого делать, тем более один. Вытащить к себе Шелагина-младшего и Грекова, чтобы отпраздновать результат сегодняшнего Совета? Но результат пока неявный и они оба бегают как взмыленные лошади, решая насущные вопросы.

Тасю? Но она сейчас рядом с Беспаловой-старшей, слушает ее важные наставления по поводу того, как правильно меня охмурять. Я подслушал немного по Метке и пришел к выводу, что внушай мне кто-то что-то в таких выражениях и таким тоном, то я бы испытал глубокое отвращение и к тому, кто мне все это внушает, и к предмету, на который мне нужно было бы использовать внушаемое. Тасе мамины нотации не нравились, это было заметно по ее репликам, но вытащить ее сейчас точно не получиться — Беспалова-старшая не позволит. Как ответственная за организацию коронации Павла Тимофеевича, она собирается привлечь к этому делу дочь. Правда, пока у нее дело дошло только до обсуждения нарядов, своего и дочери, и то только мельком — быстро переключилась на наставления о том, как не упустить свой шанс на удачное замужество.

Вариант позвать Грабину я не рассматривал даже теоретически. Нет, то, что она не откажется прийти, это было понятно, но вот к чему приведет эта встреча с Беспаловыми под боком, предсказать я бы не взялся.

Было бы потеплее, можно было бы пойти с Глюком на улицу. Но с его тощенькой щенячьей шубкой и голым пузом рисковать не стоит — снаружи довольно холодно.

Заняться алхимией, которой в последнее время образовался дефицит из-за ускоренного использования ведомством Грекова? Но приготовление всех нужных зелий требует постоянного контроля, а меня могут сдернуть в самый неподходящий момент. В крайнем случае сгоняю через Изнанку в Верейск — там у меня осталось в запасе много чего.

Для кожевничества не хватало того, из чего можно было бы что-то собрать. Да и вообще, у меня здесь не было ни инструментов, ни фурнитуры. Ни, честно признаться, желания что-то делать из кожи.

Оставалась артефакторика. Насколько я понял, для ее прокачивания лучше всего делать не то, схемы чего у меня имеются, а придумывать что-то свое. Даже неудачное, оно заставляет мозги двигаться, а опыт — копиться.

Я уже почти придумал, что именно попытаюсь создать, используя те заклинания, которые знаю, как ко мне постучался Греков.

— У меня внезапно освободилось минут пятнадцать, — радостно сообщил он. — Нужно решить с Грабиной. Информацию по ней получили интересную. Род в клане — второй по значимости после Живетьевых. Есть свои методики, которыми они не особо делятся. Хотя, уверен, Арина Ивановна все их знала.

Все свои знания и незнания Живетьева унесла с собой, и не могу сказать, что это меня расстраивало.

— То есть в плане приобретения подконтрольного целительского рода — вариант хороший?

— Возможно, — скривился Греков. — Проблема в том, что сам род хоть и умелый, но не особо богатый и малочисленный, а Дарина там самая сильная. И умелая, кстати, тоже. Несмотря на молодость, она действительно была живетьевской приближенной, готовой на все ради знаний. Она в некотором роде фанатик.

— То есть вариант, что они хотят к нам ради знаний, похож на правду?

— Не торопись. Чем конкретно занималась Дарина, попадает под клятву. Мы ее с зельями допросили. Кстати, запас у меня вышел в ноль, пополнить бы.

— В Верейске есть запас небольшой.

— Туда мы точно пока не дернемся. Здесь сделать можешь?

— Запас ингредиентов есть, но нужно время, чтобы не дергали уже меня.

— Обеспечим. Так вот, возвращаясь к Грабиной. Она вообще не может говорить ни о чем, связанным с Живетьевыми, то есть исключить вариант, что действует на их стороне, я могу только в одном случае: если от Живетьевых никого не останется. В противном случае это потенциальная мина замедленного действия.

— А много осталось Живетьевых? — невольно заинтересовался я. — Я так понимаю, что миром мы с ними не разойдемся.

— Правильно понимаешь. И Грабины это тоже поняли. В войнушку ввязываться не захотели, и вообще им проводимая политика Живетьевых была не по нраву. Под клятвой там только Дарина, но все осложняется тем, что мы не знаем ни что за клятва, ни кому она была дана. Блок стоит уже на этом вопросе.

«На седьмом уровне целительства появится возможность определять, на что и кому были даны клятвы», — радостно сообщил Песец.

«Сейчас мне это ничем не поможет. Мне до седьмого уровня еще лет десять».

«Да ты оптимист, — хмыкнул он. — Куда больше. Но согласись, что умение полезное и в твоем случае необходимое?»

«Это да. Но необходимо оно уже сейчас, а не через несколько десятилетий. Кстати, возможно, существовали подобные артефакты?»

«Мне о таком неизвестно, — задумался Песец. — Это же нужны максимальное целительство и высокий уровень артефакторики».

— Все осложняется еще и тем, что девушка к тебе неровно дышит, — продолжил Греков, видя, что я не тороплюсь ничего говорить.

— Почему осложняется?

— Потому что она не из тех, кто согласится оставаться на вторых ролях. Если она будет рядом с тобой, то жди подстав и подковерную борьбу.

— Может, этого не будет. Вы же не так давно сказали, что она готова на все ради знаний.

— Ради тебя она тоже готова на все. Я же сказал, что она хваткая девица.

— Это только ваши предположения.

— Илья, умения моих людей задавать правильные вопросы и твои зелья в сумме творят чудеса. Удается узнать даже то, о чем допрашиваемый раньше не подозревал сам. В случае с тобой она не удовлетворится одними знаниями. Таисия ей не соперник, сразу говорю. Старшая Беспалова, та свое место выгрызала, но борьба пойдет не с ней, а с ее дочерью. Твоя невеста не из тех, кто будет драться за место под солнцем. Она скорее плывет по течению, понимаешь?

Я кивнул. Единственный скандал Тася устроила, находясь под чужим ментальным давлением. Как только она надела защитный артефакт, поведение сразу стало ровным, без скандалов и истерик. Грабиной истерики тоже не были свойственны, но рядом с ней мне постоянно казалось, что она всего лишь играет роль доброжелательной улыбчивой целительницы. Этакая маска, которая облегчает жизнь. Облик Таси же маской не казался. Она была именно той, кого я видел.

— И если Грабина готова на все для достижения своих целей, то младшая Беспалова никогда не сделает то, что она считает непорядочным.

— Вы к чему это все мне говорите? — удивился я.

Греков потер подбородок.

— Мне понравилось, как держалась эта девушка. Есть в ней некий стержень. Если бы не эта чертова клятва, я бы сказал, что Грабина для тебя предпочтительнее Беспаловой, — неожиданно выдал он. — В политике зачастую приходится делать вещи, неправильные с точки зрения обывателя. Если окажешься в такой ситуации, Беспалова тебя не поймет, Грабина — поддержит. Но все это отвлеченные рассуждения, потому что клятва, она никуда не денется. И мы никогда не можем быть уверены, что она не начнет внезапно действовать.

— Я так понимаю, что убивать вам ее не хочется?

— Как сказать, — он поморщился. — Своими догадками в отношении тебя Грабина ни с кем не делилась. Идеальным вариантом было бы решить, как с Фадеевым. То есть договориться о принятии их рода под свою руку и убить девушку по дороге от нас. Обвинить потом Живетьевых в мести за выход из их клана. Сплошная польза. Павел Тимофеевич был бы за этот вариант. А что думаешь ты?

Он замолчал и вопросительно посмотрел. Мне же вариант уничтожения Грабиной, которой я уже настроился передать целительство, не нравился совсем.

— Алексей Дмитриевич, давайте рассуждать логически. Стала бы Арина Ивановна держать при себе человека, который клялся в верности роду, а не ей лично? Вон как министры, поклявшиеся в верности государству, к нам зачастили. Могла ли не понимать опасности такого варианта Живетьева? Вряд ли. Значит, там клятва личная, так?

— Весьма вероятно.

Он улыбался довольно. Как учитель, чей ученик наконец-то начал применять мозги по назначению.

— У сына Живетьевой нет никаких рычагов, чтобы заставить Грабину дать клятву ему или клану. Если ее род пользуется моментом, чтобы отколоться от Живетьевых, это говорит о том, что на них нет клятв. Хотя последнее можно просто проверить. И если ничего не обнаружится, то я готов под клятву передать знания по целительству Дарине.

— И если она будет заниматься лечебницей в Верейске, а ты находиться в Дальграде, то и пересекаться вы почти не будете, — с довольной физиономией закончил Греков. Похоже, он меня подводил своими рассуждениями именно к этому моменту. Вряд ли его так занимала судьба Грабиной…

— Честно говоря, я бы предпочел спокойно отучиться в Верейске, — вздохнул я, прекрасно понимая, почему этот вопрос поднялся. — Перенестись сюда, в свою башню, я могу практически мгновенно.

— Думаю, вы решите в кругу семьи, как будет лучше, — заявил Греков. — А пока я хочу показать тебе вариант клятвы, который может подойти в случае Грабиной.

Загрузка...