Большой полёт крылатого коня

Архиепископ ашхабадский и среднеазиатский Владимир (Иким)

Большой полёт крылатого коня

Мы должны сохранить различие, как позитивную силу, таким образом, чтобы этническая, языковая и духовная солидарность различных наций и народностей в Туркменистане служила созиданию, а не разрушению.

Президент Сапармурат Туркменбаши

Глава I

О СУТИ ИСТОРИИ И ГЛУБИНАХ ЕЕ

С древнейших времен одним из любимейших символов туркменского народа является конь. На земле Туркменистана человек впервые приручил это благородное животное, сделал его другом и помощником. Туркменские кони неотъемлемая часть туркменской славы и туркменской цивилизации. На благородных ахалтекинцах восседали полководцы, цари, императоры. Этих коней называли "крылатыми" или "небесными". И вечный их полет сквозь времена видится образом, освещающим всю историю туркмен.

Туркменский народ поистине многострадален и велик в своем страдании. Трижды туркмены воздвигали могучие державы, но это шло на пользу не им, а другим народам.

Парфянское царство создало предпосылки для объединения Персии.

Янгикентский Джабгуат сплотил Маверроунахр.

Сельджукский султанат защитил весь мусульманский мир от западных хищников.

А сам Туркменистан - исконную и родную землю его народа - делили между собою и терзали всевозможные завоеватели...

Чужие властители бросали туркменскую гвардию в огонь сражений, ради чужих интересов гибли туркменские отряды, цвет нации становился "убойной силой" или, как говорят теперь, "пушечным мясом" в чужих междоусобицах, - в то время, когда семьи туркменских воинов грабили и душили поборами чужие правители. То, что туркменский народ сохранил свою самобытность, выстоял и выжил в выпавших на его долю страшных исторических потрясениях, - это чудо Божие. Но Всевышний Бог посылает Свои чудеса только стойким и мужественным. Подобно крылатому коню, легендарному Гирату, мужественный дух туркменского народа преодолел века и тысячелетия, - и ныне Туркменистан, ставший, наконец, свободным, устремляется в будущее.

Прежде чем говорить о сложнейшей истории туркменской цивилизации и духовных её аспектах, необходимо хотя бы вкратце определить саму методику подхода к историческим процессам, которая будет применена в данной работе.

По православному учению, для Бога каждая (каждая!) человеческая душа дороже всей материальной вселенной со всеми её звездами, галактиками и метагалактиками. Тем более душа человека дороже земного материального мирка со всем его комфортом и роскошью, ракетами и автомобилями, алмазными копями и сейфами, набитыми долларовыми бумажками. Человек есть любимое творение Всевышнего, предназначенное для вечности, а не для материального праха. Об этом сказано в Евангелии: "Что пользы человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?" Истинное богатство человека - сокровище внутреннее: любовь и вера, чистота и мужество. Средневековая философия определяла человека как "микрокосм" - "малый космос": малый по месту в пространстве, но великий по значению. Гибель человеческой души, растратившей свое внутреннее богатство, - есть катастрофа вселенская.

Расширение духовного представления о человеке приводит нас к осмыслению человеческих сообществ, к аксиоме - Народ есть Личность. Утверждение христианства: пред Богом "нет ни эллина, ни иудея, ни скифа, ни варвара, ни раба, ни свободного" - означает лишь равное потенциальное величие каждого в вечности, вне зависимости от нации и земного положения. Но каждый народ призван просиять особым блеском, сбыться неповторимой красотою в общей грандиозной симфонии Божественного мироздания. Гибель народа, большого или малого, - это утрата жуткая, невосполнимая. По учению Церкви, Бог посылает каждому человеку ангела-хранителя, стремящегося направить его к спасению, - а каждый народ, страну, государство оберегают уже высшие духовные существа, могучие архангелы-хранители из числа Престолов, Сил, Господств. История каждого народа проникнута таинственными Божественными явлениями.

Что же такое история? Коллекция интересных фактов, которые, словно блестящие безделушки, перебирает на досуге кабинетный знаток? Каталог бессмысленных войн, насилий, жестокостей, чудовищных преступлений, кровавый хаос, который заставил Анатоля Франса назвать людей "злыми обезьянами"? Холодная схема классовой грызни, ведущая к животному "потребительскому раю", как полагали "исторические материалисты"? (Отметим, что в рамки марксистских "общественных формаций" никак не вмещается история многих государств Азии, а новейший "социальный эксперимент" - создание СССР - ярко продемонстрировал лживость материалистических домыслов, как стимула объединяющего.) Подобные воззрения сводят историю к бесплодному академическому знанию, увенчанному отчаянным заявлением: "История учит нас только тому, что ничему не учит". (Впрочем, и в советское время появлялись выдающиеся исследователи истории, но их труды были известны только "в узком кругу" и не доходили до народного сознания.) Сокровенный смысл исторических событий и возможность извлечения из них уроков, обращенных в будущее, проявляется лишь при духовном взгляде на историю - как на пути Промысла Божия в судьбах народов.

По слову Священного Писания: "Судьбы Божии - глубокая бездна". Промысел Божий преображает "мир, лежащий во зле", взращивая и воспитывая человеческую душу и душу целого народа не только через опыт блага, но ещё более - через опыт страдания. Видимое, кажущееся очевидным зло по Промыслу Божию может привести к величайшему добру, - а то, что человеческому рассудку представляется добром, оборачивается катастрофой. Примеры тому в истории бесчисленны: вот лишь некоторые из близких нам...

Так называемое "татаро-монгольское иго", проклинаемое в большинстве исторических сочинений, - привело к объединению Русской земли и духовному величию государства Российского. А жесточайший разгром милитаристской Японии, в годы Второй мировой войны, помог народу выработать новый стимул будущей жизни нации, объединил и сплотил её, возродил к лучшей жизни и сделал самой технологически развитой страной мира.

Духовный взгляд на историю дарит утешение и надежду в любых испытаниях. И хорошо, когда понимание уроков истории, нахождение единственной духовной истины, ложится в фундамент новейших деяний народных вождей, осмысленно создающих и созидающих будущее своих народов.

Не об этом ли отчасти сказано в философском стихотворении Кийфа Усмана "Историк":

Иду в страну теней, где никого не встретишь,

Забвения река - напился и отник.

Но трудно дорожить итогами столетий,

Чтоб памяти живой не иссякал родник.

Голодные века: их никуда не спрячешь,

Не скроешься от них в грядущем торжестве,

Зачем же ум людской, пронзительный и зрячий,

На старые рубцы роняет соль и свет?

Нет силы прошептать: ушло и не вернется.

Ведь список страшных дат слоится: кровь на кровь.

Блистательный садизм великих полководцев.

Прельстительная ложь придворных мудрецов.

Забвения река. Туманы побережья.

Сырые письмена - прошли, но не прочли.

Лишь тем, кто верой жив, любовью и надеждой,

Ворота радуги увидятся вдали.

Им - слава прошлого... А остальным - похмелье.

Утратив полюса, вращается магнит...

Праматерь или Мать поет над колыбелью?

Младенец или Бог в той колыбели спит?

Историческое беспамятство, "склероз" в отношении к своему прошлому есть болезнь народного сознания. Одним из самых опасных явлений большевистской идеологии была попытка "начать историю человечества с 1917 года". Именно вследствие этого эксперимента, приведшего к некоторому историческому беспамятству, отдельные народы после освобождения от большевистского гнета поначалу проявили некоторую растерянность.

Но дерево не растет без корней, здание не стоит без фундамента, - и нельзя созидать будущее без опоры на прошлое...

Исторический "склероз" приводит к конформизму, к попыткам слепо подражать более благополучным в данный период народам. На этот путь "качнулись" было и некоторые, обретшие независимость, молодые государства. Но это - путь тупиковый. Такой подражательностью стирается личностное начало народа, обессиливается его творческая энергия - и в духовности, и в культуре, и в научной мысли. По поводу "нивелировки наций" великий русский философ Константин Леонтьев говорил: "Перед гибелью индивидуализация как частей, так и целого слабеет. Гибнущее становится однообразнее внутренне. Этот процесс ясен в ходе развития искусств, школ живописи, музыкальных стилей, философских систем, религиозных направлений и, наконец, в жизни племен, государственных организмов и целых культурных миров...

Ячейки и волокна надрубленного и высыхающего дерева - здесь горят, там сохнут, там гниют, везде смешиваются, восхваляя простоту грядущей новой организации и не замечая, что это смешение есть ужасный момент перехода к неограниченной простоте безжизненного праха".

Существует двоякая, равно гибельная для народной души опасность; она - и в чрезмерной открытости, рабском подражании чужому, - в национальной замкнутости. Истинно плодотворен лишь путь, который православные мыслители называют "царским", а античные философы - "золотой серединой". К. Леонтьев утверждает и на убедительнейших исторических примерах доказывает: только в тех государствах, где мирно соседствуют различные типы духовных, культурных, национальных мировоззрений, проявляется "цветущая сложность", возникает "цветение культур"; однообразные же социумы обречены на увядание. Присутствие отличных от главенствующего духовных течений для народной души подобно катализатору при химической реакции: это не дает успокаиваться, будит разум и творческие силы, стимулирует развитие. Ярчайшим примером "цветущей сложности" была эпоха Арабских халифатов. Тот же принцип интуитивно применял Амир Темур, стремившийся собрать в своей столице талантливых людей разных вер и наций: его эпоха сбылась "мусульманским Ренессансом". Тезис "цветущей сложности" практически воспроизведен в призыве Президента Туркменистана Сапармурата Ниязова: "Мы должны сохранить различие, как позитивную силу".

Теперь же, собственно, перейдем и к самой истории...

Ее постижение желательно начинать с глубинных корней, с первичных истоков. О "доисторическом периоде" в судьбах человечества могут говорить только те, кто отрицает историзм религиозных преданий. Однако в наши дни подобный нигилизм безнадежно устарел. Та самая наука, которую материализм пытался противопоставить религии, - в ХХ веке стала подтверждать религиозные истины одну за другой. Корифей современных естественных наук Паскуаль Иордан утверждает: "Возможность убедиться в наше время в провале великого похода человека против Бога - вот самая потрясающая и освобождающая уверенность, предлагаемая нам опытом последних лет. Первая Книга Бытия оказывается изложенной на языке своего времени точной научной картиной происхождения Вселенной и планеты Земля. Квантовая физика убедилась, что даже материальным миром управляют духовные сущности: "функции пси" - положительные (ангельские) и несравненно слабейшие отрицательные (демонские). Генетика доказала полную несостоятельность "обезьяньей теории Дарвина". Опыты врачей-реаниматоров подтверждают факт жизни души после смерти тела. В земной коре обнаружен слой всемирного потопа. В горах Армении найден остов гигантского древнейшего корабля Ноева ковчега. Обнаружены документальные свидетельства истины Воскресения Христова. Этот список религиозно-научных фактов можно продолжать и продолжать. В подобных условиях не принимать во внимание исторические свидетельства мировых религий - это не научно.

Религия называет имя родоначальника туркмен и всех тюркских народов. Согласно устойчивому мусульманскому преданию, им был Тюрк - сын Иафета, внук праведного Ноя, спасшегося со своей семьей во время великого потопа. Имя "Тюрк" означает - "сильный, крепкий, мужественный". Местом жительства Патриарха Тюрка и его ближайших потомков было побережье озера Иссык-Куль. Это предание, явно почерпнутое мусульманскими авторами из древнейших устных сведений, сохранено не только в средневековых "Родословиях тюрок", но и в труде персидского ученого Сейф-ад-Дина Ахсикенди "Собрание исторических сведений". Кстати, подобное же славянское предание утверждает, что скифы это одно из колен племени Иафета, которое поселилось в верховьях рек Амударьи и Сырдарьи и дало начало многим славным и знаменитым народам Азии и Европы, среди них и всем славянским народам. По этим преданиям между тюрками и славянами существует хоть и весьма древнее, но кровное родство.

Нет оснований для того, чтобы доверять мусульманским источникам меньше, чем некоторым опрометчивым предположениям ученых. Так, расхожая в научных кругах гипотеза о том, что предки тюрок якобы спустились с Алтая в V веке по Рождеству Христову, видится совершенно фантастичной. Сами алтайцы, о которых идет речь в этой гипотезе, создатели Великого Тюркского каганата, никогда не называли себя просто тюрками, они - тюркюты или тюрки-тюкю. Голубые тюрки, или тюрки небесные, - отрасль тюркского народа хунну. На протяжении тысячелетий истории отдельные тюркские племена, конечно, могли и спускаться с Алтайских гор, и подниматься на них, как это случалось не раз. Но название народа "тюрки" появляется в античных источниках уже в IV веке до нашей эры. А аль-Бируни, обращаясь к древнейшей истории Хорезма, говорит о существовании там царства тюрок за двенадцать с лишним столетий до Рождества Христова. К тому времени относится правление царя Турана Афрасиаба, чье имя носит городище древнего Самарканда. Туркмены же до наших дней сохранили имя своего прародителя - Патриарха Тюрка - в названии своего народа.

Греческие и персидские авторы часто именовали население древнего Туркменистана гузами. Однако это наименование на самом деле не имеет национальной окраски, а означает попросту роды или племена, родоплеменной союз. (Для сравнения можно привести терминологию средневековых китайских географов, которые называли всех кочевников "татарами", не различая их тюркского или монгольского происхождения.) Различные группы "гузов" отнюдь не туркменского происхождения неоднократно появлялись в разных местах на просторах Азии. Так, однажды весьма далеко от Каспия - в Восточном Туркестане - возник союз "девяти стрел", "токуз-огузов", возглавляемый уйгурами. А гузы закаспийские - это туркмены-степняки, называвшиеся так в отличие от туркменских горожан: знаменитых парнов. (Подобное деление туркмен на оседлых - "чомур" и степных - "чорва" сохранялось до ХХ века.) Поскольку наименование "гузы" все же чаще всего прилагалось к всадникам Закаспия, и мы в дальнейшем позволим себе иногда именовать так степное население Туркменистана.

Махмуд Кашгари приводит легенду, по которой Александр Македонский, увидев гузских всадников, сказал по-персидски "тюркмен энд", то есть "вот они похожи на тюрок", отсюда якобы произошло самоназвание туркмен. Гузы были не только "похожи" на тюрок, но и, несомненно, являлись таковыми. Существуют и другие, более или менее хитроумные, гипотезы по поводу происхождения этого этнонима. Однако ни в мифах, ни в гипотезах слово "туркмен" не нуждается, поскольку переводится просто и однозначно: "я тюрк".

Существует ещё одна фантастическая "научная" гипотеза - будто бы хорезмийцы, согдийцы и даже гузы имеют не тюркские, а персидские корни. Но если существовало кровное, национальное родство, почему тогда сако-массагеты Маверроунахра веками так яростно сопротивлялись попыткам Персии присоединить их земли к своим владениям? Почему основой их письменности стал сирийский алфавит, а не персидская клинопись? Почему гузы Маргианы (туркменская область), пока её удерживали за собой персы, смотрели на них, как на оккупантов, и постоянно восставали? "Персидская" версия основывается на том, что хорезмийцы и согдийцы будто бы говорили на языках североиранской группы. Но на деле оказывается, что хорезмийский и согдийский языки вкупе с аланским (современный осетинский) образовывают особую лингвистическую группу, которую лучше было бы называть "сакско-аланской" или "западностепной". Скорее, здесь прослеживаются связи с Кавказом; не случайно тюрки появились в Азербайджане. Что же касается гузов, то невозможно поверить мнению о том, что этот народ в Х веке внезапно "сменил свой язык, один из диалектов персидского, на тюркский". И о каком периоде это говорится? О том времени, когда гузы создали мощную державу со столицей в Янгикенте (в низовьях Сырдарьи), когда приказы гузского вождя-джабгу разносились по всей Великой Степи до предгорий Урала? Разве в моменты своего расцвета и могущества народы меняют родной язык на чужеземное наречие? Гораздо проще предположить, что под владычеством Персии гузская знать должна была с грехом пополам уметь объясняться по-персидски. Но, обретя свободу, туркмены тут же во весь голос заговорили на издревле родном языке. Необходимо отметить, что выдающийся лингвист Н. Я. Марр относит все тюркские (в их числе - и сакские) языки к глобальной иафетидской группе - то есть языкам потомков Иафета.

Согласно исследованиям древнейших захоронений, население Туркменистана ещё за несколько тысячелетий до Рождества Христова имело отчетливо выраженный "европеоидный" тип; такими же "европеоидами" на всем протяжении истории являлись и поныне являются туркмены. Термин "европеоидный" не точен: с тем же успехом европейцев можно было бы назвать "тюркоидами". На самом деле речь идет об "иафетидском" антропологическом типе - о схожести потомков Патриарха Иафета, к которым принадлежат и тюркские, и славянские, и европейские народы.

То, что некоторые тюркские этносы выглядят не столь очевидными иафетидами, как туркмены, объясняется сложностью их происхождения (этногенеза). Так тюркский народ куманов (киманов, кыпчаков), они же половцы, получил это последнее свое название на Руси за цвет волос: светлый, цвета зерновой половы. Внешне половец ничем не отличается от современного ему варяга (норвежца). Трудно было бы понять, что половцы - в числе главных предков современных казахов, если не учитывать другого генеалогического корня - монгольских народов. Как происходят подобные вещи, мы можем видеть на формировании тюркской народности ягма: по свидетельству современников, их горожане были "высокорослые, бородатые и голубоглазые", а степняки - "с широкими лицами, черными узкими глазами, малым количеством волос на бороде, с железными мечами и в черных одеждах". Жителей Чагатайского улуса (современный Узбекистан) ещё в ХIV веке называли "караунас" - "люди смешанной крови". Современный киргизский ученый О. Караев пишет: "Древнетюркские и отюреченные монгольские племена одновременно вливались в состав узбекской, кыргызской и казахской наций, которые формировались в одно и то же время. Это обусловило близкое родство этих трех тюркских народов Центральной Азии".

Судя по данным антропологии, туркмены представляют собой самый "этнически чистый" из ныне существующих тюркских народов. Этническая чистота - это само по себе не хорошо и не плохо. Значение этого факта лишь упрощает понимание таких черт туркменского национального характера, как цельность и упорство, - и эти качества, опять-таки в зависимости от исторических условий, могли приносить как пользу, так и вред народу.

Однако и туркмены на протяжении истории не избежали прилива инонациональных элементов: в каждом роду имелась группа "пришельцев", пользовавшихся равными правами со всеми членами рода. Впрочем, ни один народ мира не может похвастаться "этнической чистопородностью", - и это к лучшему, чтобы мы не забывали о нашем общем братстве, восходящем к сотворению человека Богом Вседержителем.

Азия есть колыбель человеческого рода. Здесь созидались и рушились гигантские империи, зарождались и достигали вершинного расцвета древнейшие цивилизации, здесь гениальные люди разумом и сердцем устремлялись к постижению высшей Божественной Истины. Душа туркменского народа (так называемый менталитет) формировалась на стыке двух замечательных цивилизаций: блистательной парфянской и таинственной гирканско-хорезмийской.

Открытия археологов, а также древние и средневековые письменные источники позволяют наметить своего рода пунктир развития искусств и ремесел на Туркменской земле. Первые произведения искусства, обнаруженные здесь, - женские украшения, изготовленные с использованием красителей, датируются шестым тысячелетием до Рождества Христова (находки в пещере Джебе). Тысячелетием позже появляются настенная фресковая роспись и глиняная скульптура, изображающая человека (находки в Яссы-Депе). В четвертом тысячелетии до нашей эры - керамика с так называемым "ковровым" многокрасочным орнаментом и изображениями животных; к тому же периоду относятся древнейшие из обнаруженных археологами орудий ткачества (раскопки в Анау и Намазга-Депе). Ткани - материал, который не может надолго сохраниться в почве, поэтому археология не может сообщить о развитии связанных с этим материалом искусств. Однако можно почти с уверенностью предположить, что именно в те времена, за пять-шесть тысяч лет до наших дней, зарождается искусство создания знаменитых туркменских ковров шедевров всемирной культуры, которые средневековый путешественник Марко Поло именовал "лучшими коврами в мире", а один из современных ценителей назвал их авторов "Рембрандтами Востока". В третьем тысячелетии до Р. Х. скульптура Туркменистана отходит от простой подражательности природе, переходя к некоему "символизму". Продолжается развитие "ковровых" орнаментов на керамике; к изображениям животных добавляется изображение птиц. Очень интересна относящаяся к тому же периоду находка на Кара-Депе: мраморная голова быка. Это означает, что задолго до нашествия Александра Македонского туркменские мастера использовали материал, принесший славу эллинской скульптуре, - мрамор. Конец второго - начало первого тысячелетия до Р. Х.: это уже не только прикладное и изобразительное искусство, но и становление архитектуры и градостроительства, - период, который В. М. Массон называет "культурой архаического Дахистана".

Представляется вполне убедительным мнение исследователей (В. Сарианиди, О. Гундогдыева) о том, что Туркменистан явился регионом раннего одомашнивания лошадей и именно здесь происходило улучшение конских пород. Изображения коня появляются в туркменском искусстве второго тысячелетия до Р. Х., к этому тысячелетию относятся сведения о конных колесницах. За сорок веков до наших дней в родственном Туркменистану Хорезме жил великий праведник, святой Патриарх Иов (Айюб), - в библейском его жизнеописании дан образ коня:

Ты ли дал коню силу и облек шею его гривою?

Можешь ли ты испугать его, как саранчу? Храпение ноздрей его - ужас!

Роет ногою землю и восхищается силою; идет навстречу оружию.

Он смеется над опасностью, и не робеет, и не отворачивается от меча.

Колчан звучит над ним, сверкает копье и дротик;

В порыве и ярости он глотает землю и не может стоять при звуке трубы.

При трубном звуке он издает голос: "гу! гу!"

И издалека чует битву, громкие голоса вождей и крик.

Книга Иова, глава 39, стихи 19-25

Таково вошедшее в Святое Писание древнейшее свидетельство о боевых конях-ахалтекинцах, которых Хорезм приобретал в Туркменистане. Образ скакуна вошел и в языческие мифы; в туркменской форме митраизма "божество войны скачет по небесам на белых конях с серебряными и золотыми подковами, и кони эти не отбрасывают теней". Туркменские язычники приносили в жертву идолам коней, как самое дорогое из всего того, чем они обладали. (Необходимо отметить, что самой жуткой, сатанинской формы языческих обрядов - человеческих жертвоприношений - в Туркменистане не было никогда.) Ахалтекинцы позволили сакам и скифам успешно сопротивляться армии Александра Македонского, делая степных всадников "неуловимыми". Сами эллинские завоеватели быстро оценили достоинства туркменских скакунов: один из таких коней достался их предводителю и воспет всеми древними историками его грандиозных походов. "Когда Александр Македонский вошел в столицу Парфянского царства - Нису, руины которой находятся в двенадцати километрах от Ашхабада, то он восседал на одном коне, но выехал на другом ахалтекинце Буцефале", - пишет Президент Сапармурат Туркменбаши.

И китайская Поднебесная империя веками силилась захватить Давань (Ферганскую долину) именно потому, что эта область была местом торговли туркменскими "крылатыми конями". В обмен на табун ахалтекинцев какой-то китайский "бизнесмен" выдал туркменам одну из важнейших государственных тайн своей империи: секрет шелководства.

В Туркменистане изготовлялись изысканные шелковые одежды "марви" и тюрбаны "шахиджани", в которые облекались арабские халифы и их вельможи. Туркменское искусство ткачества использовало не только шерсть и шелк, но и хлопчатое волокно, славился выведенный в Туркменистане сорт хлопчатника "марви" (то есть мервский).

Трудно точно установить, когда именно туркмены изобрели перегонку нефти и начали производить керосин. Однако уже для туркмен-сельджуков не составляла секрета военная тайна Византийской империи: знаменитый "греческий огонь" - древний "напалм", использование горения нефтепродуктов в военных целях.

Туркменские (парфянские) воины предпочитали легкое вооружение. Однако туркменские ремесленники послужили созданию первых в истории тяжеловооруженных войск: закованной в броню конницы массагетов (согдийцев). В туркменской области Маргиане производилось "маргианское железо" вороненая сталь; там же ковались удивительной прочности и красоты доспехи. Согдийцы являлись хозяевами древних караванных дорог и были достаточно богаты для того, чтобы приобретать в Туркменистане и ахалтекинских скакунов, и тяжелое вооружение для всадников. Созданная таким образом могучая массагетская конница, которую современники называли "непобедимой", в свое время сумела умиротворить раздираемую междоусобицами Центральную Азию и послужила созданию гигантской империи, которую возглавляла согдийская династия Кушанов.

Военное искусство древнетюркского "рыцарства", появившегося благодаря туркменскому ремеслу и коневодству ещё до Р. Х., Европа сумела перенять лишь в Средние века.

Собственную сильную державу - Парфию - туркмены создали в VI веке до Р. Х. Ядром государства стала туркменская область Парпиена со своей столицей Нисой (Парфанисой). Сторонники теории "персидского этногенеза туркмен" ставят знак равенства между парфянами и персами, однако истине это не соответствует. В состав Парфии входили не только туркменские, но и северо-восточные персидские области; Маргиана первоначально оставалась небольшим независимым государством. Парфия была стабильной страной, где соблюдалось национальное равноправие: парфянами именовались все её граждане, как туркмены, так и персы. Однако государствообразующей нацией были жители Парпиены, туркмены-рапны. Когда Ахеменидская Персия захватила Парфию, парфяне вкупе с хорезмийцами и согдийцами оказались в роли населения одной из персидских колоний: 16-й сатрапии. Восстание туркмен во главе с Фрадой против персидских захватчиков стоило повстанцам 55 тысяч жизней. Впоследствии, когда роли переменились, государственный переворот в Персии, приведший к власти династию Сасанидов, совершался под лозунгом национализма - свержения иноплеменных парфянских (то есть туркменских) правителей. Достаточно четко прослеживается различие между персидским и парфянским искусством: если для первого характерно стремление к пышности, роскоши, своеобразному "барокко", то на творчестве туркменских мастеров явствен отпечаток строгости, мужественности, иногда даже аскетизма. Те же черты туркменской самобытности чувствуются и в найденных при раскопках Нисы шедеврах "восточного эллинизма", созданных уже во времена Македонской династии.

Нашествие войск Александра Македонского означало для Туркменистана смену персидской власти на эллинскую: эта гигантская военная авантюра, по Промыслу Божию, послужила культурному знакомству Азии и Европы. Однако думается, что культурное влияние эллинов на Восток не следует переоценивать: здесь имелись собственные богатейшие творческие традиции, лишь несколько дополнившиеся впечатлениями от европейской античности.

Как и следовало ожидать, супергигантская Македонская империя вскоре распалась, на её развалинах возникла Греко-Парфия, а затем восстановилась и собственно Парфия во главе с туркменской династией Аршакидов (Ашканов). С середины первого века до Р. Х. Парфянское царство пытается, и порою очень успешно, противостоять экспансии Римской империи на Восток. В периоды перемирия между державами развивалась торговля: в Рим начали привозить туркменские ковры, вызывавшие изумление и восхищение европейцев. Парфянское государство было погублено в 224 году по Р. Х. "ударом в спину", нанесенным из области Персида (Фарс), - следствие персидско-туркменских национальных противоречий.

Искусство Парфии - блистательная страница всемирной культуры восхищает нас не только высотой творческого вдохновения и художественным мастерством, но и разнообразием стилей, художественной техники, используемых материалов. Парфянская скульптура - это и высекание из камня, и лепка по глине с последующим обжигом, и отливка металлических фигур в алебастровых формах. Древнетуркменистанским мастерам были знакомы техника барельефа и горельефа, чеканка на металле, резьба по кости и дереву, геммы на драгоценных камнях. Живописцы и гончары были знатоками минеральных красок и керамических глин. В живописи, ковроткачестве, прикладном искусстве гармонически сочетались изображения людей и животных с орнаментом. В зодчестве при постройке обычных домов, к сожалению, использовался удобный, но непрочный материал - сырцовый кирпич (пахса), поэтому архитектурных памятников того времени сохранилось не так много. Но дворцы, общественные и религиозные здания возводились из камня или обожженного кирпича, использовалась не только глиняная, но и алебастровая штукатурка, помещения украшались фресковой живописью. Второй по значению город Парфии, её "культурная столица" - Мерв был одним из крупнейших городов античного мира, по размерам превосходивший древний Рим периода его расцвета.

Литературное отражение парфянская эпоха нашла в гениальной поэме перса Фирдоуси "Шахнаме": среди её героев - цари из династии Аршакидов и туркменский богатырь Рустам. А грандиозный народный эпос туркмен "Огуз-наме" восходит, видимо, ещё к допарфянским временам.

Скорее всего, справедливы утверждения туркменского ученого Овеза Гундогдыева, возводящего происхождение современной столицы Туркменистана Ашхабада к древней столице Парфии Нисе, а название "Ашхабад" - к имени основателя мощной парфянской династии Ашка (Аршака). (Точно так же и название столицы Киргизии - Бишкек происходит не от кокандской крепости Пишпек, а от знаменитого средневекового Тарсакента - тюркского "города христиан".) Нелепо сводить историю Ашхабада к русской постройке XIX века: как известно, русские в Туркестане почти никогда не строили свои "новые города" на пустом месте, а пристраивали их к "старым городам" коренных народов, чтобы легче налаживались связи и достигалось взаимопонимание. Древнейшая слава Ашхабада должна сочетаться с нынешним великолепным расцветом туркменской столицы, и величие древней Парфии должно вдохновлять современный Туркменистан на высокие свершения.

Кровно родственным Туркменистану краем являлся Хорезм с его удивительной цивилизацией, таинственной историей и напряженным духовным поиском. Туркменско-хорезмийские связи шли через степь: подвижные степные народы, хорезмийцы-печенеги и закаспийские гузы-туркмены постоянно смешивались между собой, переходя с территории на территорию целыми родами, иногда даже племенами. А Мерв и Гургандж, крупнейшие центры религии, науки и культуры своего времени, сочетались во взаимовлияниях духа и разума.

Хорезм был связан с корневой цивилизацией человечества, царством Шумера и Аккада. Эта связь прослежена в трудах крупнейшего исследователя хорезмийской истории, академика С. П. Толстова. Казахский мыслитель Олжас Сулейменов указал на тождественность языческого шумерского "божества" Дингира с тюркским Тангры; он же выявил лингвистические параллели в шумерском и хорезмийском языках. Фактом шумерско-хорезмийских связей объясняется появление в Гургандже ветхозаветного праведника, святого Иова Многострадального.

Выходцем из "земли Ур", то есть из Шумера и Аккада, был величайший Богоискатель всех времен и народов, названный в мировых религиях "отцом верующих", - святой Патриарх Авраам (Ибрахим в мусульманском произношении). Духовным подвигом Патриарха Авраама было восстановлено утраченное падшим человечеством знание о Едином Боге, Творце и Владыке всего существующего.

Иногда приходится слышать мнение, будто бы Патриарх Авраам принадлежит к "израильскому" или даже "еврейскому" народу; мнение это - от незнания библейской истории. Родоначальником израильтян был внук Патриарха Авраама, святой Иаков, за свое религиозное рвение удостоенный имени "Израиль", что означает - "борющийся с Богом". Потомки сына святого Израиля, Патриарха Иуды Иаковлева, унаследовавшего отцовское благословение, стали называться "иудеями". А антоним "евреи", что означает "пришельцы с чужой земли", стал применяться в отношении израильтян уже после исхода их из Египта в Палестину. Еще один внук святого Авраама - Патриарх Исмаил (Измаил) явился родоначальником арабских народов. Сам же Патриарх Авраам был по национальности шумер. Из той же "земли Ур", что и он, вышел и поселился в Хорезме другой великий праведник Ветхого Завета - святой Иов Многострадальный (в мусульманском произношении Айюб).

Всевышний, желая испытать верность праведного Иова, попустил ему жуткие страдания: обнищание, смерть детей, жесточайшую болезнь - проказу, при которой человеческое тело разлагается заживо. Святой Иов вынес все, но не изменил Богу своему. Подвиг его несравненного мужества и верности Господу освятил землю Хорезма. Еще во времена первого Вавилонского плена израильтяне приходили на поклон к находившейся в Гургандже (Ургенче) гробнице праведного Иова, потом оседали там и составили многочисленную общину. Впоследствии к этой святыне началось паломничество христиан, а затем и мусульман: об этом сообщает латинский монах-миссионер Паскаль, побывавший в Хорезме в 1335 году. Увы! Ныне местонахождение могилы Патриарха Иова нам неизвестно: на протяжении веков Гургандж многократно подвергался разгрому, и память об этом месте утратилась. Однако в нашем краю остались другие святыни, у которых и мусульмане, и христиане могут поклониться святому Иову Многострадальному. Согласно местному преданию, Бог по просьбам Патриарха Иова изводил из земли источники чистой воды, возвращающей здоровье больным. И в наше время на землях современных Узбекистана и Киргизии почитаются несколько таких источников - "родников Иова" ("Чашма Айюб"); самый известный из них находится в Бухаре. Через Хорезм пролегали пути и святых учеников Иисуса Христа, апостола Фомы и апостола Андрея, - так память о ветхозаветной праведности встретилась с благовестниками Нового Завета. Хорезмийцы тысячелетиями хранили воспоминания о подвиге праведного Иова: связь с Месопотамией не давала затухать исторической памяти.

Позднее из Хорезма начал распространение мощный языческий культ: здесь родился основоположник зороастризма, фантаст Заратуштра. Древняя история Хорезма отразилась в его "Авесте" и восточном эпосе, герой которых - перс Сиявуш ибн Кей-Каус считается родоначальником хорезмийской правящей династии. Если отделить историческую правду от языческих фантазий, авестийским сведениям в этой части, думается, можно доверять. Заратуштра должен был знать прошлое родного края, да и не имел возможности лгать в этом отношении. (Осмыслению древних мифов, как исторических документов, учит нас пример знаменитого археолога Генриха Шлимана. Результатом проведенного им анализа "Илиады" и "Одиссеи" явились обнаружение и раскопки древней Трои, а затем открытие крито-микенской культуры.) Дошедший до нас точный список хорезмшахов восходит к своему родоначальнику Сиявушу. Сын его Кей-Хосров, по преданию, подчинил себе "царство тюрок"; его потомки правили Хорезмом до конца Х века по Р. Х. Мы даже можем установить, какой именно тюркский народ признал над собою власть персидской династии. В предании о проповеди апостола Фомы хорезмийцы названы "гирканами". Ко временам апостольским Гиркания "стянулась" в небольшую область у юго-восточного побережья Каспия; но ещё жива была память о Великой Гиркании возглавлявшейся Хорезмом державе, простирающейся от дельты Волги до Арала и Урала. Само Каспийское море в то время называлось Гирканским, как впоследствии Хвалисским (Хорезмийским), а в русских народных сказках мы слышим о чудесном море Хвалынском. Хорезм сумел сохранить свою независимость даже от империи Александра Македонского, а после падения Греко-Бактрии восстановил свое государство почти в прежних пределах, под названием Кангюй. Это наименование оказывается тождественным с Кангхой древнейших авестийских сказаний. Кангюйцы - так проявилось имя тех тюрок, царство которых некогда покорил сын Сиявуша, Кангюйн, они же - канглы, они же - кенгерессы, они же - печенеги: этот тюркский народ оставил в истории яркий след. Очевидно, в течение веков население Хорезма расслоилось на собственно хорезмийцев-горожан и степняков-печенегов.

Характер древнего хорезмийца был словно высечен из каменной скалы: настолько неколебимыми, несгибаемыми кажутся эти люди. Из всех центральноазиатских христиан только хорезмийцы сумели не поддаться мощной несторианской ереси, а сохранить в чистоте Христову веру, Святое Православие. Но подобной же несгибаемостью этот народ отличался не только в духовном, но и в земном, политическом отношении, - а в этой сфере зачастую просто необходимы гибкость, смирение перед силой исторических обстоятельств. Этих качеств хорезмийцы не имели. Хорезм был яростно, можно сказать, фанатически свободолюбив: свою независимость он сумел отстоять и от македонцев, и от арабов, и вообще никакие завоеватели на его земле долго не удерживались. Хорезмийцев невозможно было согнуть, их можно было только сломать. И эта негибкость народа обернулась для него катастрофой. Монголы, не терпевшие никакого сопротивления, прозвали Хорезм "злой землей" и подвергли этот край геноциду: полчища Чингисхана полностью истребили коренной хорезмийско-гирканский этнос.

Трагедия степных хорезмийцев, печенежского народа, совершилась ещё ранее. Фанатично свободолюбивые, печенеги проявили фанатизм и в религии. Народ разделился натрое по религиозному признаку. Православные печенеги, потерпев поражение в гражданской войне, ушли в Европу и осели на Молдавской земле - их потомки, кровные родственники туркмен, - исповедующий Православие народ гагаузов, - и ныне живут в Молдове. Печенеги-мусульмане ушли в Семиречье (там они были известны под именем канглов) и вошли в состав киргизского этноса. Ко времени монгольского нашествия степное население Хорезма составляли уже исключительно закаспийские гузы, то есть туркмены.

Туркменский народ, при всей своей мужественности, имел смиряющий опыт страдания, - с древнейших времен его земля была вынуждена покоряться могучим завоевателям. Поэтому туркменский характер стал твердым и гибким одновременно, словно закаленная в огне сталь клинка. Туркмены смогли выстоять в истории, пережить сужденные им возвышения и унижения, стать родоначальниками больших и малых народов - азербайджанского, ногайско-татарского, а на собственной земле - сохранить жизнь и живую душу своего самобытного народа.

На рубеже ветхой и новой эпох в Туркменистане царила обычная для языческого мира мешанина культов и верований: от жестоких и диких до нелепых и смехотворных. Но все же языческие мифы имеют некую художественную ценность, как произведения народной фантазии. И современное человечество вряд ли вправе смеяться над "дикостью" далеких предков. Ведь нынешняя кичащаяся своей наукой и техникой обезбоженная западная цивилизация - да и не только! - до самого недавнего времени имела свой языческий "тотем", своего "звериного предка" - хвостатую особь, якобы общего предка обезьяны и человека. Правда, поскольку он так никогда не был обнаружен (да и, конечно, не может быть обнаружен), какой-то фанатик "обезьяньего атеизма" даже вынужден был подделать "череп питекантропуса"... Именно эта фальшивка, изобличенная лишь в 1953 году, дотоле и считалась "переходной стадией от обезьяны к человеку". И хотя наука уже к середине ХХ века доказала "генетическую запретность" подобных переходов - до сих пор находятся цивилизованные дикари, желающие происходить от обезьян или хотя бы от инопланетян, лишь бы не признавать в себе образ и подобие Божие. Древнее язычество было хотя бы выразительнее нынешних псевдонаучных басен. И то, что на переломе эпох в Туркменистане и Хорезме распространялись философски развитые виды язычества: зороастризм и буддизм, пытавшиеся привести в систему представления человека о себе и мироздании, - есть свидетельство напряженного поиска Божественной истины, духовной жажды, утолить которую могло только знание о Едином Боге, Творце вселенной и Создателе нашем. И это знание, принесенное на Туркменскую землю учеником Христовым, святым апостолом Фомой, было здесь понято и принято многими.

Христианство в Туркменистане, как вообще в этом регионе, имеет, несомненно, апостольское происхождение, чем не могут похвалиться даже многие европейские страны. Как известно, самый дальний из апостольских жребиев, определивших пути двенадцати учеников Спасителя, выпал святому Фоме Близнецу. Дух Божий указал ему для проповеди "страны Индийские", - а таким понятием древние писатели, имевшие об Азии туманное представление, обозначали не одну Индию, а все государства Востока за пределами Римской империи. Святой Фома благовествовал не только "брахманам", то есть собственно индусам, но и "бактрам, гирканам, парфянам" - предкам современных народов Центральной Азии. Истинность этого предания засвидетельствована христианами Индии, до новейших времен сохранившими за своими общинами название "христиан апостола Фомы". Мы можем точно идентифицировать названия и других народов, к которым обращался с проповедью святой Фома. "Бактры" - это согдийцы, после распада державы Александра Македонского и утверждения местных правительств ставшие наследниками Греко-Бактрийского царства. Под "гирканами", очевидно, подразумеваются жители Гиркании и Хорезма: региона, находившегося в теснейшем культурном и этническом взаимовлиянии с гузско-туркменским миром. Ну а "парфяне" в данном контексте - это туркмены, причем, как явствует из дальнейших исторических событий, проповедь апостола Фомы оставила наиболее глубокий след не в Парпиене, а в Маргиане.

В древней Центральной Азии расцвет христианской веры начинается уже с III века по Рождеству Христову, приводя к основанию мощных митрополий в Мерве и Самарканде, созданию знаменитого Хорезмийского (Хвалисского) архиепископства, провозглашению христианства государственной религией в огромной Эфталитской империи, проповеди Евангелия за Великой Китайской стеной. Такое, конечно, могло быть только всходами семян могучей апостольской проповеди, вершившейся в силе и славе чудотворений, по слову Господню ученикам: "Именем Моим будут изгонять бесов; будут говорить новыми языками; возложат руки на больных и будут здоровы" (Евангелие от Марка, 16, 17-18).

Когда мы думаем о трудностях и опасностях, подстерегавших путников на дорогах Древнего мира, - нам могут показаться невероятными те колоссальные расстояния, какие преодолевали "красные ноги" Христовых апостолов на путях Благовествования. Однако выясняется, что дальние путешествия в те времена были вовсе не невозможными. Историк Церкви В. В. Болотов отмечает: "Дело в том, что путь апостолов был путь торговых сношений, простиравшийся с одной стороны до Китая и Цейлона, а с другой - до островов Британии и до полудиких стран Африки. По этому пути и двигались караваны, при которых всегда была вооруженная сила для охраны от врагов, разбойников и разных опасностей. Поэтому, естественно, каждое частное лицо должно было примкнуть к каравану для избежания дорожных неприятностей. Торговля была меновая. Купцы Греко-Римской империи обменивали свои товары на Востоке на смолу, ароматы и шелк, а потом отправлялись на Запад, чтобы и там получить прибыль. Отсюда нет ничего невероятного в том, что апостолы в краткий период времени представляются проповедующими то на Цейлоне, то в Британии; вместе с караванами они постоянно переезжали из одной страны в другую". Что апостол Фома странствовал вместе с караваном заезжавшего в Палестину индийского купца, мы знаем по его житию. А какова была дорога в Центральной Азии, известно: это Великий шелковый путь, сведения о ветвях и ответвлениях которого дошли до нас в подробностях. Так, склоняясь над географический картой, мы можем без большого труда установить маршруты апостольских странствий.

Святой апостол Фома Близнец двигался по главной, южной магистрали Великого шелкового пути, связывающей Малую Азию с Центральной. Пройдя через современный Иран, он оказался в Мервском оазисе, богатом и славном городе Антиохии-Маргианской, он же - Мерв (ныне Мары в Туркменистане). Затем законы караванных дорог - поиски выгодных сделок - уводили севернее, в изобильный Хорезм, а оттуда путь углублялся в Маверроунахр (Трансоксанию) знаменитое среднеазиатское Междуречье, долину между Священным Оксом (Амударьей) и Жемчужным Яксартом (Сырдарьей). Дорога проходила через средоточие центральноазиатской торговли - Согдиану (долину Зарафшана) и её столицу Кушанию (ныне Катта-Курган Самаркандской области Узбекистана), затем уходила в княжество Уструшана, спускалась в Давань (Ферганскую долину), оттуда через Ош и Узгенд - снова на север, в оазисы Восточного Туркестана, и, наконец, тяжело груженный китайским шелком и фарфором караван отправлялся в Индию. Там индийские купцы-караванщики принялись подсчитывать барыши, - а святой Фома продолжил проповедь Истины Христовой и просиял мученической кончиной, пронзенный стрелами в горах под Малипуром. Там основалась христианская община, свято сохранявшая память о своем благовестнике. Но ещё на Великом шелковом пути апостол Фома обратил ко Христу, а затем и рукоположил во епископа "для бактров, парфян и гиркан" знатного юношу Дионисия.

Первохристианские общины, основанные апостолами на своих путях, были поначалу немногочисленными. Они являлись как бы островами благодати среди бушующего вокруг языческого моря. Христиане подвергались ярым нападкам фарисеев-иудаистов, затем языческий Рим обрушил на них всю мощь имперского карательного аппарата, впоследствии так же гнали и казнили христиан в зороастрийской Персии. Но ничего подобного не было в Центральной Азии, в краю широчайшего гостеприимства, где разница вер, как и различие наций, не отражалась на человеческих отношениях. В тюркском мире принимали всех, а люди сильные, умелые или знающие "ценились на вес золота". Так китайский полководец, оклеветанный и приговоренный к смерти, бежал в государство Хунну и стал первым советником при дворе хуннского царя - шаньюя. Так гонимый за веру персидский царевич-христианин укрывался в Согдиане и получил в дар от буддиста - правителя Бухары - обширные земли для основания собственного княжества. Людей здесь оценивали, как мы это сейчас называем, "по деловым качествам".

В Центральной Азии много воевали, но по причинам политическим вследствие противостояний персидской, греческой, китайской экспансии или амбиций различных групп властолюбивой аристократии. Бывали вооруженные конфликты из-за территории, мест кочевий, иногда один народ "завоевывал" другой, - не чтобы поработить, а чтобы присоединить себе, слиться с ним и так усилить собственные ряды. Но из-за религиозных убеждений кровь не проливалась никогда. Веротерпимость в Центральной Азии была законом жизни. И когда Китай отказался, наконец, от безумных попыток подмять под себя всю Азию и перешел к переговорам о мирной торговле, - согдийцы, хозяева тогдашних караванных дорог, поставили одним из главных условий этого свободу совести, свободу проповеди любых религий не только в Великий Степи, но и в самом Китае. Это условие было принято и дважды подтверждено указами китайского императора, в итоге - согдийские миссионеры принесли за Китайскую стену и утвердили там сначала буддизм, а затем и христианство. Уже типичной стала картина, открывающаяся археологам при раскопках древних центральноазиатских городищ: на одной площади соседствуют дворец правителя, капище огнепоклонников, буддистская молельня и христианский храм. Здесь христианам не нужно было уходить в катакомбы, "скитаться в горах, пещерах и пропастях земли": их общины могли развиваться открыто, спокойно, не торопясь, умножая число своих членов. Так, очевидно, и происходило: к III веку Церковь Христова, хотя и не возвышаясь над языческими культами, уже прочно укоренилась на центральноазиатской земле, в первую очередь - в Туркменистане.

В наши дни каждая публикация, касающаяся древней истории христианства в Центральной Азии, производит впечатление сенсации. Эти страницы прошлого порой становятся неожиданностью даже для людей весьма знающих и эрудированных. Так современный ученый, профессор М. Барманкулов изумленно восклицает:

"Оказывается, ещё в IV-VI веках в центральноазиатском Семиречье христианство было развито настолько сильно, что христианские молитвы переводились на тюркский язык. А ведь это на пять веков раньше, чем пришло Православие на Русь!.. Каким же считать религиозное наследие казахов мусульманским или христианским? По вере отцов - мусульманским? Или по вере отцов этих отцов - христианским?" И из открывшихся ему фактов казахский ученый делает точный вывод: "Религия не принадлежность одной нации, она наднациональна и надрасова. Нет, не должно быть какой-то расы или народа, который мог бы объявить себя исключительным носителем религии. Именно поэтому религия не должна быть источником или оправданием межнациональных конфликтов. Религия не разделяет народы и расы, а объединяет их".

Распространению религиозно-исторических знаний, приводящему народы к лучшему взаимопониманию, препятствовало долгое засилье атеизма: религиозные вопросы были для историков полузапретны. Между тем речь идет о фактах, что называется, "широко известных в узком кругу". Еще в прошлом веке В. В. Болотов указывал на важность исследования судеб христианства в странах Востока и намечал пути к этому, но не успел посвятить данной теме подробных работ. История древнего христианства в Центральной Азии нашла отражение в трудах академика В. В. Бартольда, а затем - выдающегося мыслителя Л. Н. Гумилева, в отдельных статьях ряда новейших исследователей, в их числе туркменского ученого Овеза Гундогдыева. Открытия археологов дали дополнительный, богатейший материал для новых обобщений и обозрения целостной исторической картины. Это малоизвестная, но необычайно важная и поучительная страница всемирной истории.

Именно на Туркменской земле всходы проповеди святого апостола Фомы проявились раньше и ярче, чем в любом другом краю Центральной Азии. В пригороде Мерва археологами обнаружен христианский храм, построенный уже в начале II века по Рождеству Христову. В трудах аль-Бируни упоминается имя одного из первых наставников Мервской общины. Им был священник Барахий, память которого почиталась в этом городе на протяжении многих столетий.

Мервские христиане обращались с проповедью к туркменам-кочевникам, и проповедь эта имела широкий успех. Средневековый путешественник Захария Казвини свидетельствует, что главенствующей религией гузов являлось христианство. У древних туркмен была своя, особо чтимая святыня: по их преданию, гузам было видение Святого Семейства, - праведный Иосиф Обручник, поклоняющийся Богомладенцу Христу во время бегства в Египет. После этого видения на каменной скале запечатлелись следы ножек Божественного Младенца, колен преклоняющегося праведного Иосифа и копыт осла, на котором ехала Пресвятая Дева Мария. Священная скала, к которой гузы отправлялись в паломничество, находилась где-то в степи; место это ныне нам неведомо.

На рубеже III-IV веков в Мерве первой во всем центральноазиатском регионе утверждается епархия во главе с епископом, затем превращающаяся в мощную Мервскую митрополию. Эта митрополия вкупе с возникшей позднее Самаркандской первоначально окормляла всю Центрально-Азиатскую Церковь, которая простирала свое влияние и на Великую Степь, и на Афганистан, и на Китай. Вплоть до эпохи Тюркских каганатов и основания отдельной Невакетско-Кашгарской митрополии - из Мерва в города Семиречья (современная Киргизия) и Восточного Туркестана (ныне Синьцзян-Уйгурский автономный район Китая) направлялись епископы, хорепископы (викарии) и священнослужители.

В самом Мерве имелся монастырь, где подвизалось около 60 иноков. Здесь же располагалась мастерская, где изготовлялись нательные крестики, образки, церковная утварь. Изделия мервских мастеров распространялись далеко по караванным тропам: сделанные здесь золотые образки-иконки, оттиски мервских печатей с изображением креста обнаруживаются на городище Ак-Депе, в районе Геок-Депе, в руинах древних поселений и крепостей на пути в Амуль (Чарджоу).

Интересен древний христианский храм Хароба Кошук, расположенный в 15 километрах севернее Мерва, на торговом пути из этого города в Хорезм. В архитектуре этого здания заметно влияние эллинистической храмовой традиции: вытянутый зал, сводчатые перекрытия. Впоследствии в Центральной Азии вырабатывается собственный стиль церковного зодчества. Строятся увенчанные одним куполом храмы, квадратные в плане, с пристроенной сбоку крещальней. Церковный двор - открытый, без галерей, с обязательным айваном - топчаном, где можно было отдохнуть в ожидании начала Богослужения. Стены зданий были сложены из сырцового кирпича - пахсы и расписывались яркими красками.

Родственный Туркменистану Хорезм вписал совершенно особую страницу в историю христианства в Центральной Азии. В Хорезме пересеклись маршруты странствий сразу двух апостолов Христовых: святых Фомы Близнеца и Андрея Первозванного. Первые известия об учреждении Хвалисско-Хорезмийской епархии появляются в IV веке, она принадлежит Антиохийскому Патриархату - епископов здесь получают не из Персии, как в других областях Центральной Азии, а непосредственно из Сирии. (В VII веке Хорезмийская епархия была возведена на степень архиепископства и причислена к Крымской митрополии.)

Впрочем, Хорезм имел связи не только с Антиохийским Патриаршим Престолом, но и со столицей Православной Византии - Константинополем. Рост влияния Христовой веры в Хорезме шел неуклонно: в течение VIII века, вплоть до принятия Ислама хорезмшахом Азкацваром, христианство даже являлось здесь государственной религией. Проповедь совершалась и среди степных хорезмийцев - печенегов, потомки которых - гагаузы сохраняют Православие и в наши дни. Следы христианства обнаруживаются в степных областях хорезмийского влияния: так, на побережье озера Челкар в Казахстане найдены древние монеты с христианскими символами. А прочные связи Хорезма с Русью привели к тому, что русский обычай - при праздновании Рождества Христова устраивать шествия с Вифлеемской звездой и вертепом, при этом славя Богомладенца песнями-"колядками", - оказывается одинаковым с хорезмийскими Рождественскими торжествами "каландас" (обычай восходит к византийскому православному видоизменению древнеримских "календ"). Аль-Бируни описывает хорезмийское "колядование": "На праздник Каландас собираются мальчики христиан, обходят дома, распевая: "каландас, каландас". За это в каждом дворе они получают лакомства и чашу вина". Хорезмийцы имели и собственное церковное торжество - "праздник роз", отмечавшийся 4 мая. По преданию, в этот день Пречистая Дева Мария пришла к праведной Елисавете, чтобы поделиться с ней радостью Благовещенья, и при этом поднесла ей розу. В память об этом событии хорезмийцы приносили в свои храмы букеты свежих роз.

В Туркменистане существование и развитие христианства поначалу поддерживалось влиянием Персии и связями с Сирией. В. В. Болотов отмечает: "В местах, соприкасавшихся с теми странами, где апостолы твердо насадили христианство, оно сохранялось и все более укреплялось. Так было в персидском государстве. Эта область соприкасалась с христианской Месопотамией (Сирией). Самым распространенным языком повсюду в этом краю был арамейский. Благодаря арамейскому языку и оживленным сношениям между Сирией и Персией, в последней и далее на востоке христианство могло постоянно поддерживаться и распространяться". В Сирии вера Христова была религией общенародной. Антиохийский Патриархат являлся одной из главных опор Вселенской Церкви, отличался мудростью и ученостью. Богословская школа в Эдессе славилась на весь христианский мир. Малоизвестен тот факт, что не Римская империя при равноапостольном Константине Великом, а Сирия явилась первым в истории христианским государством, - обретя независимость от Рима, сирийцы создали христианское царство Осроена (впоследствии вновь покоренное императором Каракаллой).

В то время, когда императорский Рим в своих владениях подвергал христиан жестоким гонениям, в Персии беженцы-христиане встречали радушный прием. Усиливаясь, персидские епархии поддерживали и христианские общины Центральной Азии. Отсюда в её пределы направлялись образованные проповедники и ученые-богословы, как персы, так и сирийцы. Вероятно, епископы Персии или Сирии поначалу рукополагали духовенство для Туркменистана; но по происхождению эти священники были местные, Божественная Литургия совершалась на тюркском языке. И, как ни велика была роль образованных миссионеров, проповедь Слова Божия в Центральной Азии велась уже на подготовленной почве. Современный кыргызстанский ученый С. Я. Перегудова замечает: "Нередко прибытие миссионеров довершало оформление церковной организации в тех местах, куда христианское учение проникло задолго до них. В Маргиане, Тохаристане, Семиречье следы распространения христианства прослеживаются задолго до упоминаний о миссионерах".

В Персии христианство настолько усилилось, что произведший в 226 году государственный переворот новый её царь Артахшир I думал найти в нем политическую опору. По совету своего визиря Абарсума он собирался креститься сам и объявить христианство государственной религией. Этому шагу правителя воспротивилась армия, в большинстве придерживавшаяся "национальной персидской веры" - зороастризма. Вообще переворот Артахшира I совершался под лозунгом национальным: изгнание иноплеменной парфянской (туркменской) династии. Горький парадокс в том, что потомки этого склонявшегося к христианству правителя - Сасаниды сделались впоследствии лютыми гонителями христиан. Видится, что причина неудачи Артахшира I - в его попытке сделать Персию христианской державой - в том, что для него это было политическим расчетом, а не высоким духовным порывом, каковым явилось для Римской империи деяние святого равноапостольного императора Константина Великого.

Персидское подданство в середине IV века больно ударило по христианам Мерва, как и по всем последователям Спасителя в пределах Сасанидской державы. Сасанидская Персия часто конфликтовала с Римской империей, а затем и с её наследницей - Византией из-за территорий и сфер влияния. Пока императорский Рим гнал христиан, их радушно принимали в Персии. Но вот Византия сделалась христианской державой - и персидские политиканы начали смотреть даже на своих отечественных последователей Христа как на "византийских шпионов". Страсти разжигали языческие фанатики-зороастрийцы вкупе с персидскими националистами. По их наущению шахиншах Шапур II начал истребление христиан. Гонения продолжались около сорока лет, с особым изуверством и ожесточением вспыхивая ежегодно при наступлении Пасхальных дней. Число жертв насчитывалось тысячами и десятками тысяч; в одном персидском городе Визаде было убито 9000 человек. Во время этих же гонений пострадало и множество подвластных Персии туркменских христиан, среди них святой мученик Иоанн Мервский, бывший во всей Церкви Центральной Азии особо чтимым святым: память его праздновалась 14 июля.

Антихристианские гонения, воздвигнутые Сасанидами, не принесли пользы их державе. Персидские фанатики и "охотники за шпионами" получили удар с совершенно неожиданной стороны. Отношения Персии с Византией нормализовались: войны вредили международной торговле, это было невыгодно обеим сторонам. Но в то же время восстала находившаяся под персидской властью христианская Армения, возмущенная произволом языческих палачей. В этой борьбе армяне нашли себе мощных соратников: христианскую державу Эфталитов, унаследовавшую от Кушанской империи власть в Центральной Азии. Древнеармянский историк Егише свидетельствует: "Эфталиты и армяне не замедлили вступить в договор по обрядам их законов, приняли на себя клятву христиан, - с твердостью хранить единство". Христиане Великой Степи ополчились на Сасанидский Иран, карая за пролитую гонителями кровь своих братьев по вере. Они разбили войска шахиншаха Пероза, пленили его, обложили Персию данью и оставили у себя в заложниках шахского сына; затем и сам Пероз погиб в бою с тюркской конницей. Спасла Персидскую державу только помощь той самой Византии, в которой Сасаниды так долго видели врага.

Эфталиты ("белые хунну") сменили в управлении Центральной Азией забывших свой государственный долг Кушанов. Индийские симпатии Кушанской династии, особенно же перенос столицы империи в Индию, постепенно ослабили нити державного управления и сделали Кушанов чужими для их центральноазиатских подданных. В конце IV века власть Кушанов окончательно пала и снова началось дробление на мелкие княжества и отдельные орды, возгорелись междоусобицы, а персидские войска доходили уже до Шаша (Ташкента). Порядок восстановил тюркский народ эфталитов, потомков воинственных тюрков-хунну.

Когда государство Хунну было уничтожено Китаем, часть хуннского народа сумела закрепиться на северных землях Хорезма. Это были эфталиты "белые хунну". От хорезмийцев, давших приют им в своих владениях, они восприняли веру Христову. По-видимому, не без помощи эфталитских войск Хорезм в III веке обрел независимость от державы Кушанов. Собравшись с силами, "белые хунну" вновь вышли на просторы Центральной Азии, чтобы возглавить огромное государство. Им удалось подчинить себе почти все земли бывшей Кушанской империи. В придачу они отвоевали у персов Маргиану; это уже при их власти Мерв стал центром митрополии. Эфталиты заняли и Афганистан; там в 430 году создается Гератская епархия (также возведенная затем на степень митрополии, в конце VI века). При этом эфталитские цари, в отличие от персидских шахиншахов, прекрасно умели отличать церковные дела от политики. Без всяких сомнений эфталиты принимали из Ктезифона (столицы своего политического противника - Персии) епископов для подвластных им областей, а в 549 году сами обратились к Ктезифонскому иерарху с просьбой назначить ещё отдельного епископа для степных народов.

Согдийцы, сторонники сильной державной власти, всячески способствовали эфталитам в государственном строительстве. Столицей Эфталитского царства стал город Варахша в Западной Согдиане, в Бухарском оазисе (ныне древнее городище с тем же названием). При эфталитах приобретает важнейшее значение для всего края Самарканд; и там появляется христианский епископ. В Варахше эфталиты чеканили свои монеты, явно указывающие их религиозную принадлежность: на одной стороне знамение Креста, на другой - агнец (символ Агнца Божия - Христа Спасителя) или лев (символ державной власти, подобный принятому в Византии).

Однако вероисповедного единства, как в Эфталитской державе, так даже и среди самих эфталитов, по-видимому, не было. Раскопки в Варахше выявляют характерную для древней Согдианы "религиозную мешанину": наряду с христианством здесь присутствуют и самые дикие языческие культы. Вера Христова была, вероятно, религией Эфталитской аристократии и части войска: верой, не охватывающей все слои населения. Потомки эфталитов и предки казахов - половцы, оказавшись снова на степных просторах, вскоре погрязли в язычестве. Внутренний разнобой среди "белых хунну", соблазнительная роскошь, окружающая их правителей в Варахше, а также стремление степняков к кочевой жизни сделало Эфталитскую державу непрочной. Провластвовав около полутора столетий, эфталиты уступили главенствующую роль в Центральной Азии алтайским тюркам-ашина.

Обращаясь к дальнейшим событиям, необходимо подчеркнуть: только Хорезмийское архиепископство до конца сохранило чистоту апостольского христианства. Рассказ о других общинах средневековой Центральной Азии, начиная с VI века, уже не относится к истории Православной Церкви Христовой, - это история впавшей в ересь несторианской церковной организации. Однако в наши дни, когда все множатся и все активнее становятся различные ереси и секты, история возвышения и падения несторианства может оказаться весьма поучительным уроком.

Зачинателем ереси, исказившей христианскую веру в Персии, а затем и в Центрально-Азиатской Церкви, был Несторий - человек внешне блестящий, талантливый, но одержимый смертным грехом гордости. Священная основа Христова Православия - это Соборность, утвержденная ещё святыми апостолами Спасителя, только сообща решавшими главнейшие вопросы церковного учения и устроения. Один человек, как бы гениален он ни был, своим ограниченным рассудком не способен постичь тайны Всеобъемлющего Бога, - эти Божественные тайны может понять и истолковать только собрание лучших и мудрейших сынов Церкви из всех народов: Вселенский Собор, осененный Духом Святым Божиим. Несторий попрал священный закон Соборности, и это привело к тяжелым последствиям для судеб христианства в Персии, откуда зараза ереси проникла и в Центральную Азию.

Несторий был Патриархом Константинопольским. В начале своего поприща он сам выступал как борец против ересей ариан и гностиков. Но гордыня сквозила уже в его восклицаниях, обращенных к императору Византии: "Поборай мне против еретиков, и я буду поборать тебе против персов!" - таким могучим святым молитвенником, способным выигрывать войны, считал себя Несторий. Он почитал себя и великим богословом: измыслил учение, противоречащее духу Евангелия, по сути принижающее подвиг Христа Спасителя, хулящее Пречистую Его Мать. Это учение сразу же вызвало сопротивление верующих, - но сам ересиарх посчитал ложь, угнездившуюся в его надменной душе, "святой правдой" и стал яростно её отстаивать.

Несторий возглавлял Константинопольский Патриархат, первый по чести во Вселенской Церкви. Если бы он имел права "церковного диктатора", узурпированные позднейшими Римскими папами, он бы неминуемо вовлек всю свою паству в свои заблуждения (как случилось потом с отпавшим Римом). Но Православная Церковь не приняла заблуждений Византийского Патриарха. Деянием III Вселенского Собора в Ефесе ересь была осуждена, сам Несторий лишен сана и проклят. Однако у ересиарха нашлись последователи: фанатики, также считавшие себя "умнее" Церкви Божией, которые начали распространять ложное учение. В Византии несторианство было побеждено, но оно сумело угнездиться в Персии.

Хотя и присвоившая себе название Сиро-Халдейской (по богослужебному языку), церковная организация несториан имеет преимущественно персидское происхождение. Началась же её история даже не с еретических мудрований - а с иного, но не менее пагубного явления, имя которому: раскол.

Когда персидские шахиншахи, теснимые эфталитами и армянами, приостановили травлю христиан, те начали восстанавливать свою церковную жизнь. Но тень недавних ужасов омрачала их существование. Церковь Персии в то время состояла из "катакомбников", вышедших из укрытий, а также "падших", отрекавшихся от Христа из страха перед гонителями, но затем покаявшихся и снова принятых в церковное общение. И "катакомбникам", и "падшим" хотелось пожить спокойно. Им мерещилось: сменится политическая обстановка, вновь обострятся персидско-византийские отношения - и палачи шахиншаха опять начнут гоняться за ними, как за "вражескими шпионами". Им хотелось выказать свое "верноподданичество", свой "персидский патриотизм". И вот в 410 году на местном соборе епископы Персии заявили о своей независимости от Антиохийской Патриархии, находившейся на территории "недружественной державы". Ни о каких вероучительных расхождениях и речи не было; да и случилось это за двадцать с лишним лет до того, как Ефесский Собор анафематствовал Нестория и его мудрования. Персидские раскольники сначала попрали не догмат, а канон: выход из подчинения Антиохийской Церкви без Ее согласия был грубым нарушением законов церковной жизни. В дальнейшем та же логика политиканства, ставящая земное выше Небесного, привела персидских иерархов и к искажению догматики, отступлению от Христовой Истины.

В 414 году посланец Византийского императора и Антиохийского Патриарха, святитель Маруф выхлопотал у шахиншаха указ о веротерпимости, обеспечивающий персидским христианам спокойное существование. Эта услуга не была оценена. Национализм продолжал возвышаться над церковным сознанием, политика - над верой. Собравшись в Ктезифоне в 423 году, персидский епископат провозгласил запрет на упоминание Антиохийского Патриарха за Богослужениями и избрал собственного первоиерарха, присвоив ему титул "патриарх-католикос".

Учинив раскол, Церковь Персии "выпала" из единства Вселенской Церкви и утратила противоядие против ересей - Соборность, где мнение одного богослова поверяется разумом всего христианского мира. Персидские епископы не присутствовали на III Вселенском Соборе 431 года, на котором святители разных стран и народов единодушно разоблачали несторианство.

Впоследствии возникла легенда о том, что в Персию несториане якобы "бежали из-за страшных гонений, которым они подвергались в Византии". В плену этого мифа оказываются даже некоторые современные историки, пишущие о "гонимых несторианах". Но что подразумевается под этими "гонениями"? Сослан был только сам Несторий и несколько его наиболее рьяных сторонников. Ни тюрьмы, ни уже тем более пытки и казни несторианам не грозили. Даже среди епископата еретических церковных организаций того времени находились люди, честно отмечавшие: худший вид гонений, которому мог подвергнуться неправославный, - это лишиться престижной епископской кафедры или богатого прихода. В подобных условиях говорить о "гонениях" - это надругательство над памятью древнехристианских мучеников, нечеловеческими страданиями и кровью запечатлевших верность Христу Господу. Изданный в 482 году императором Зеноном указ "Энотикон", на который обычно ссылаются пишущие про "гонимых несториан", просто отказывал еретикам в государственной поддержке, но не грозил им никакими карами. Даже в Сирии, входившей в состав Византийской империи, несториане смогли создать собственную иерархию и церковную организацию, - впоследствии, уже при власти арабов, слившуюся с аналогичной персидской. Но, конечно, в отпавшей Церкви Персии, где несториане могли играть первые роли, они чувствовали себя привольнее.

Разрыв между Церковью Вселенской и Персидской поначалу казался преодолимым. В Константинополе отнеслись к факту раскола в духе "икономии": христианской терпимости. Противоречия, вызванные причинами национальными и политическими, могли с годами сгладиться (как иногда и случалось в церковной истории относительно самочинных "автономий" и "автокефалий"). Виделось, что нет противостояния в вопросах веры. Хотя Персидский Собор 484 года в Бет-Лапате, подстрекаемый ярым несторианином, митрополитом Варсумой Низибийским, и заявил: "Мы веруем иначе, чем греки", но уже через два года католикос Акакий снял конфликт, обнародовав хотя и обходящее острые вопросы, но приемлемое для православных исповедание веры Церкви Персии. Персидских епископов, посещавших Царьград, его святители встречали приветливо: уже шла речь о совместном служении. Появилась общая для всех угроза со стороны ереси монофизитов, в неприятии которой Царьград и Ктезифон были единодушны.

Однако, как отмечает церковный историк А. В. Карташов: "Официальная политика католикосов приспособлялась к интересам шахской Персии. Персидскому правительству интереснее были подданные-еретики, отдаленные от греков, чем православные". Персидские иерархи вновь изменили Христовой Церкви в угоду политиканству. "Назло" Византии персидский епископат внес в Богослужебные книги восхваление "трех великих учителей" - отнюдь не учителей Вселенских (святителей Григория Богослова, Василия Великого и Иоанна Златоустого), но Нестория, Феодора Мопсуестийского и Иву Эдесского именно тех, ересь которых Церковь Вселенская предала анафеме. Православных персидские несториане стали называть "мелькитами" (то есть приверженцами "царской веры", религии императорской Византии); "мелькиты" попали под подозрение в политической неблагонадежности и подверглись преследованиям. С того момента (середина VI века) можно считать церковную организацию Персии окончательно впавшей в несторианскую ересь. Якобы "гонимые" несториане сами превратились в гонителей. Один из примеров тому находим мы в сирийской "Книге химьяритов": "Сила, епископ несториан Персии, ополчился на ромейских (греческих) и персидских мелькитов, желая задобрить язычников и иудеев".

Ценой искажения веры купив покровительство язычников-шахиншахов, несториане двинулись миссионерствовать в Центральную Азию. Как всякие еретики, чье внутреннее мировоззрение ущербно, они отличались повышенной внешней активностью. Как всякие еретики, они предпочитали не проповедовать язычникам, а совращать в свою ересь тех, кто уже воспринял Христово Учение. Как всякие еретики они не брезговали никакими методами пропаганды своих взглядов, употребляя при случае и насилие. Их "миссия" была направлена прежде всего против "мелькитов".

Большинство христианских общин Центральной Азии оказалось не готово дать отпор вторжению еретиков. Здесь привыкли смотреть на Церковь Персии, как на "старшую сестру", от которой принимали епископов, откуда приходили ученые наставники. Собственных богословских школ, могущих разобраться в тонкостях вероисповедания, ещё не было. Многие просто не понимали разницу между Православием и несторианством, не отличали Учения Спасителя от его искажения - и так принимали "змею вместо хлеба". Эфталиты, обращавшиеся в середине VI века к Ктезифонскому католикосу с просьбой прислать им епископа, вероятно, и не подозревали, что зовут в свой край еретика.

Несторианские пропагандисты являлись сюда хорошо подготовленными: за их спиной была мощная Низибийская школа, вскоре возникли и специальные центры по подготовке несторианских миссий, где обучали и языкам центральноазиатских народов, и искусству красноречия. Учебные центры несториан размещались на острове Харк в Персидском заливе, а также в Мерве, откуда православные были просто изгнаны. Казалось, "мелькитские" общины станут легкой добычей таких пришельцев. Однако борьба была.

Устояла Хорезмийская епархия, хранившая верность Православию, как некогда на этой же земле ветхозаветный Патриарх Иов хранил верность своему Господу. Хорезм и знать не желал никаких несториан, черпая чистую веру от Вселенской Церкви. Православную Мервскую митрополию несториане захватили насилием, когда Маргиана опять оказалась в руках Персии. По сообщению аль-Бируни, ещё в конце V века в Мерве был "мелькитский митран" митрополит антиохийского поставления; в VI веке его сменил несторианский иерарх. Тогда же несториане разгромили православный монастырь в Мерве. (Поначалу несториане выступили гонителями монашества. Впоследствии, правда, они в этом вопросе опомнились: среди них выделились "молельщики", не евшие мясного и ведущие целомудренный образ жизни, а затем они начали строить и монастыри.)

Мы не знаем всех подробностей той давней трагедии - борьбы, которую "мелькиты" вели с еретиками за каждый храм, за каждую человеческую душу. Но отдельные православные общины существовали в этом краю и в Средние века. Так, в Семиречье найдено датированное 1289 годом надгробие с надписью: "Дживардис, священник, настоятель церкви православной". Это же мы узнаём косвенно: из факта чудовищной, немыслимой с точки зрения вероучений "унии", которую заключили в 1142 году глава несториан - католикос Эбедьешу и глава монофизитов-мафриан Дионисий. Две еретические крайности: "приземленное" несторианство и "неземное" монофизитство объединились тогда - исключительно для подавления Православия. С тою же целью борьбы с "мелькитами" впоследствии несториане искали союза с папским Римом, пока не рухнула сама огромная церковная организация несториан.

По археологическим находкам трудно провести различие между православными и несторианскими общинами. Современное незнание религии, вызванное долгим засильем тотального атеизма, приводит к тому, что некоторые исследователи называют "несторианскими" христианские памятники даже IV века или именуют "несторианами" гонимых при Шапуре II христиан Персии. Конечно, это абсурд: никаких несториан тогда просто не существовало; все христиане Центральной Азии были сынами Единой Вселенской Церкви Православной. Нельзя называть несторианским и равноконечный крест, наиболее часто встречающийся на древних памятниках. Это - "крест равноапостольного Константина Великого": тот знак, который святой император повелел изобразить на знаменах своей армии. Лишь значительно позднее православные начали изображать на нательных крестиках Распятого Господа, а также ввели "восьмиконечное" изображение Креста, учитывающее его подножие и дощечку: "Иисус Назорей, Царь Иудейский", - чтобы священное знамение не уподоблялось разбойничьим крестам или бессмысленным элементам орнамента. Первоначально же "равноконечный крест святого императора Константина" (часто - с монограммой "ХР") был общеупотребителен в христианском мире. К тому же крест на центральноазиатских памятниках не всегда равноконечен, часто он изображается с удлиненным нижним концом, - то есть так, как мы привыкли изображать крест в наши дни.

Не были несториане и иконоборцами. Сиро-халдейский епископ Марий призывал "расписывать храмы священными изображениями, чтобы верные, взирая на них, могли просвещаться". Какова была несторианская иконопись, можно представить себе по средневековым фрескам в Хара-Хото (Восточный Туркестан). Если византийские мастера стремились к одухотворению ликов и обликов на святых иконах, - то для несториан, с их "плотскими мудрованиями", характерен подчеркнутый реализм. Персонажи их храмовых фресок в национальных одеждах, тщательно выписаны лица тибетского или уйгурского типа. Только впоследствии несториане отказались от икон или стали их прятать и поклоняться им тайно. Так путешественник XIII века Гильом Рубрук обнаружил изображения ангелов и святителей "за сундуком, служившим несторианам в качестве алтаря". Несторианский католикос Мар Тимотеус в 854 году анафематствовал врача-несторианина Гонсаика за отказ поклониться иконе Девы Марии. Но скрытность иконопочитания привела к тому, что со временем несториане утратили искусство иконописи.

О засилье несториан и утеснении "мелькитов" в Центральной Азии, мы можем судить, в первую очередь, не по археологическим, а по письменным источникам. Уже во второй половине VI века повсюду в этом краю (кроме Хорезма) на месте православной утверждается несторианская иерархия. Одно за другим идут сообщения об успехе несторианских миссий. Побывавший в Маверроунахре несторианский проповедник VI века Косьма Индикоплов утверждает, что встретил там множество своих единоверцев. Одновременно упоминания о центральноазиатских "мелькитах" становятся все скуднее. Проникновению несторианства способствовала смена политической власти в регионе, а затем возникшие вновь междоусобицы и смуты.

Всего полтора века потребовалось алтайским тюркам-ашина (тюркютам), чтобы выхватить власть над Центральной Азией из слабеющих рук эфталитов. Тюркюты подчинили себе и Великую Степь, и Маверроунахр, и Восточный Туркестан. На смену Эфталитской державе явился Великий Тюркский каганат. Первоначально союзником тюркютов выступала Персия, принявшая участие в "дележе эфталитского наследства". К Персидским владениям отошел Тохаристан (долина Сырдарьи), персы вновь захватили Маргиану. Этим, сравнительно недолгим, периодом тюркютско-персидского союза, очевидно, и воспользовались несториане, перехватывая повсюду возглавление епископских кафедр и христианских приходов.

Внутреннее самоуправление тюркютов строилось на аристократичности, строгом подчинении представителям влиятельных родов. Тот же принцип, приемлемый для управления малым народом, тюркюты пытались перенести на завоеванную ими огромную империю - выделяя племена "привилегированные" и "второстепенные". Ответом было появление самосознания у отдельных тюркских этнических групп: в противовес правящему "союзу десяти стрел (племен)" возникают союзы "трехстрельный" (карлуки), "девятистрельный" (уйгуры) и так далее. Тогда-то вместо однородного древнетюркского "сакского" мира перед нами является множество народностей, каждая со своим именем и судьбой. Для созданного тюркютами государства это дробление, естественно, оказывается пагубным. Уже в начале VII века Великий каганат распался на Восточный и Западный каганаты, начались междоусобицы, внутренние раздоры, усилилось давление со стороны сильных соседей.

Религией тюркютских правителей оставалось родовое язычество. Мы имеем известие о крещении лишь одного кагана из династии Ашина: в 619 году в Константинополе принял Православие "гуннский князь". Это был Колюг Сибир-хан, правивший Западнотюркским каганатом очень недолго. Однако именно в период Каганатов христианство (правда, по-видимому, в несторианском искажении) приобретает наибольшее влияние на умы тюркских народов. Возникают даже целые города с исключительно христианским населением.

В эпоху Каганатов несторианские миссии особенно активно действуют в Семиречье. Несторианские общины и храмы возникают в столицах-ставках тюркских каганов. Вопреки расхожим мнениям об "убогом быте кочевников", жизнь степных тюрок в те времена отличалась красотой и высокой культурой. Даже послы Китайской империи изумлялись тому, что видели при дворах каганов: великолепные дворцы, роскошь одежд из шелка и меха, обилие произведений искусства. В обеих столицах Западного каганата: Суябе (впоследствии переименованном в Ордукент, ныне городище Ак-Бешим близ Токмака) и Невакете (название это означает "новый город", в свое время это был знаменитый семиреченский "Новгород", ныне - городище неподалеку от села Красная Речка в Киргизии) - имелись крупные соборные храмы.

Несторианские миссии все дальше продвигались на восток, успешно проповедовали среди кочевых народов, создали мощные митрополии в Семиречье и Китае. Но несторианская экспансия исказила основы веры Христовой в краях, бывших местом апостольской проповеди и древнейшего распространения христианства - в Туркменистане и Маверроунахре. Тем временем религиозная ситуация в регионе кардинально изменилась: рядом с несторианством явилась уже не былая мешанина языческих культов, а мировая религия Ислама.

"Ты, несомненно, найдешь, что самые близкие по любви к мусульманам те, которые говорят: "Мы христиане!" Это потому, что среди них есть священники и монахи и что они не превозносятся" (Сура 5 "Трапеза", аят 85 /82/) - так сказано в Коране, главной книге исламского вероучения. В полном соответствии с этим утверждением Ислам выступил на историческую арену как религия не только не враждебная, а дружественная христианству.

Всего через 34 года после смерти основателя Ислама Мухаммеда его арабские последователи принесли мусульманство в Центральную Азию. Арабские завоевания носили характер мусульманских военно-миссионерских походов; однако обращена эта миссия была не на приверженцев Единобожия (христиан и иудаистов), а исключительно на язычников. К несторианам мусульмане поначалу относились с особым доверием. На протяжении ряда столетий казалось, что утверждение Ислама не только ничем не угрожает несторианству, но благоприятно ему. Недаром современник арабских завоеваний, несторианский патриарх-католикос Тимофей I писал восторженно: "Арабы, которым Бог дал власть над миром в эти дни, как вы знаете, не только не противодействуют христианству, но хвалят священников и святых Господа нашего, помогают церквям и монастырям".

Как известно, Коран непримиримо относится ко всем видам идолопоклонства. В покоренных странах арабы применяли к местным язычникам жесткую миссионерскую практику: в жилище зороастрийца или буддиста поселялся воин-мусульманин и следил за тем, чтобы все обитатели дома выполняли обряды Ислама. ("Зиндиков", то есть манихеев, просто убивали мусульмане не без оснований считали их сатанистами.)

Однако совершенно иным, благожелательным было отношение арабов к христианам - поклонникам Единого Бога, которых Коран именует "людьми Книги" (ахл-аль-Китаб), предписывая уважение к их убеждениям. Предпочтение же среди всех христианских конфессий в Арабском халифате выпало на долю несториан, поскольку те оказались ближе других к истокам мусульманства.

В окружении основателя Ислама Мухаммеда христиан было немало. Христианином был Варака ибн Науфал, его друг и брат его первой жены, Хадиджи. Мусульмане очень почитают Хадиджу, называя её "матерью верующих". Варака занимался переводом Библии на арабский язык (начал он с Ветхого Завета и, к сожалению, успел перевести только Пятикнижие Моисея). О нем сам Мухаммед заявлял, что Варака "не нуждается в обращении в Ислам, поскольку стоит на правильном пути". Когда на Мухаммеда ополчились язычники, его укрыл от гонений христианин - император Эфиопии. Личным секретарем Мухаммеда и первым переписчиком Корана был монах-несторианин Сергий. Впоследствии Мухаммед держал при себе врачей-несториан (в Арабском халифате медицина сделалась одним из основных занятий несторианских ученых, принося им почет и известность). В послании к христианам Аравии основатель Ислама говорит: "Епископу племени аль-Харис и епископу Неджерана, и их священникам, и их последователям, и их монахам всех церквей и монастырей больших и малых. Если вы будете хранить мир и добросовестно выполнять принятые на себя обязательства, - ни один епископ не будет изгнан из своей епархии". А христианских правителей Мухаммед заверял в близости их убеждений: "Свидетельствую, что Иса (Иисус), Сын Мариам (Девы Марии) есть Дух Бога и Его Слово". Все это хорошо знали и помнили арабские мусульмане и не видели оснований для того, чтобы относиться к христианам хуже, чем основоположник их религии.

Эпоху Арабских халифатов по праву именуют "золотым веком" мусульманской науки и культуры. Исламские ученые того времени превосходно разбирались в тонкостях вероучений: им в голову не приходило смешивать христиан с язычниками-многобожниками. В мусульманской империи христианство оказалось на положении религии хоть и не главенствующей, но признанной и уважаемой. Несториане же извлекли из утверждения Ислама наибольшую для себя выгоду. В Багдаде "под крылышком" халифа несторианские католикосы устроились гораздо уютнее, чем прежде, при дворе зороастрийцев - шахиншахов Персии.

Персия до покорения её арабами сотряслась от политической нестабильности и внутренних смут. Нужно сказать, что несториане внесли заметный вклад в разрушение Персидской державы. Разрыв с Вселенской Церковью и искажение веры явились той ценой, какой они оплатили безопасность. Гонения на христиан прекратились, несториане были признаны официально. Однако созданная ими еретическая "национальная "церковь" не принесла пользы государству.

Шахиншахи благоволили несторианам; католикосы находились при дворе "царя царей", благословляли его трапезу. Шахиншах Хормизд IV провозгласил зороастризм и несторианство "двумя опорами своего престола". Его сын, Хосров II Парвез, строил новые капища огня и в то же время посылал средства на несторианский собор. Но этого несторианам казалось недостаточно. Почувствовав под ногами твердую почву, они занялись политиканством и повели отчаянную борьбу за власть и влияние с зороастрийским жречеством. Несториане потребовали разрушения молелен огнепоклонников: таков был один из лозунгов спровоцированного ими восстания Анушзада. Подобные действия имели мало общего с христианским смирением, да и с христианством вообще. И уж совершенно была неприглядной роль несториан в перевороте, произведенном манихейской сектой Маздака.

Маздакиты были "древними большевиками". Руководитель секты Маздак заявлял, что все зло в мире происходит из-за "неравенства в обладании земными благами и женщинами". Подчинив своему влиянию шахиншаха Кавада I, Маздак со своими присными приступил к "национализации женщин и имуществ". Историк Ат-Табари пишет о происходившем в то время в Персии: "Часто человек не знал своего сына, ни сын - отца, и никто не имел достаточно, чтобы жить обеспеченной жизнью". Несмотря на всю эту гнусность, несториане маздакитов поддержали: им нравился террор, который сектанты обрушили на зороастрийских жрецов. В короткий срок маздакиты разложили общественную жизнь и подорвали экономику Персии. Изгнавшему маздакитов шахиншаху Хосрову I пришлось издавать указы о возвращении женщин их мужьям и об устройстве множества детей-сирот.

Хосров I и его преемники оказывали несторианам знаки внимания, надеясь на их помощь в государственном строительстве. Однако межрелигиозные распри продолжались. Наконец, устав от этих раздоров, шахиншах Хосров II провозгласил закон, по которому ни один перс не имел права переменять свою веру под угрозой смертной казни. Зороастрийцев это устроило, несториан нет. Хосров II был убит в результате несторианского заговора. Последовала смута: за четыре года на шахском престоле сменилось восемь правителей. По мнению историков, несториане в этот период были близки к своей цели достижению главенства в Персии. Однако они просчитались. Ослабевшая Персидская держава была с легкостью покорена арабами-мусульманами.

В древности шахиншахи-Сасаниды были лютыми гонителями христиан. Но случилось так, что последний их потомок, шахиншах Йездигерд III, был похоронен по христианскому обряду. Потерпев поражение от арабов, Йездигерд III бежал в Туркменистан, в Маргиану. Будучи зороастрийцем, шахиншах попросил убежища у своего единоверца, некоего мельника. Тот, польстившись на богатства гостя, убил его как раз в тот момент, когда Йездигерд III совершал обряд поклонения огню. Затем мельник обобрал труп и выбросил его в реку. Предать земле тело шахиншаха никто не решался из страха перед арабами. Узнав об этом, мервский митрополит Илия обратился к своей пастве с пламенной речью, напомнив о "христианском происхождении" Йездигерда III (по женской линии - от византийской царевны Ширин, православной) и о добром отношении его отца и деда к христианам. Смерть шахиншаха во время зороастрийского молебствия митрополит назвал "мученической". Туркменские несториане извлекли тело Йездигерда III из реки, завернули в саван и, совершив над ним отпевание, похоронили в митрополичьем саду. Гробница последнего персидского "царя царей" недавно обнаружена археологами при раскопках древнего Мерва.

В Персии несториане (вероятно, не без злорадства) следили, как их древних врагов - зороастрийцев арабы суровыми мерами переводят в свою веру (образно этот процесс назывался "прибить чалму к голове"). Самим несторианам ничто не грозило.

Арабский халифат - "золотой век Ислама" - явился образцовым примером добрососедства и сотрудничества мировых религий. При дворе халифов были представлены православные, несторианские, яковитские священнослужители, в обязанность которым вменялось молиться о здравии повелителя империи и благословлять его трапезу. Первенствовали несториане: их католикос-патриарх утвердил свою резиденцию в Багдаде. Приветствовался успех христианских миссий среди язычников. По поводу обращения в христианство крупного монгольского народа кераитов - мусульманский летописец Рашид ад-Дин восклицал: "Религия Иисуса (мир Ему!) просветила кераитов, и они приняли ее!" При дворе халифа часто проводились диспуты с участием исламских и христианских богословов - каждая из сторон неизменно оставалась при своем мнении, но такие встречи имели смысл как для взаимопонимания религий, так и в качестве демонстрации веротерпимости. Зрелый халифат пришел к "толерантности" даже в отношении к язычеству. В 738 году наместник халифа Наср ибн-Сейяр провозгласил полную амнистию отступникам от мусульманства (речь шла об идолопоклонниках, приведенных в Ислам силой, - теперь они могли вернуться к прежним верованиям, не опасаясь смертной казни, которая грозила отступникам по исламским законам). Однако большинство новообращенных мусульман возвращаться к былым культам не пожелало, - и не только из-за налоговых льгот и карьерных возможностей, которые давались принадлежностью к государственной религии. Ислам есть единобожие, неизмеримо превосходящее язычество в духовном плане, украшавшееся к тому же обаянием великолепной арабской культуры.

Что же касается христиан - в правительственных структурах халифата они могли занимать сколь угодно высокое положение. Христианство исповедовали один из визирей левой руки (госсекретарь) и несколько казначеев (министров финансов) мусульманской империи. Особенно же славились христианские ученые, среди которых выделялись выходцы из Туркменистана и родственного ему Хорезма. Когда халиф Мамун основал "Дом мудрости" (Академию наук), то поставил во главе его христианина Абу Закария Юханна. В Гундигапуре (Хузистан) христианами была создана лучшая медицинская школа своего времени. Личными врачами самого халифа и видных вельмож обычно были христиане. Низибийская богословская (несторианская) школа преобразовалась в подобие университета, где изучалась не только религия, но и философия, история, география, естественные науки, - так что и мусульманская знать посылала туда своих детей на обучение. Знамениты были ученые-христиане Мерва; среди них - человек разносторонних дарований, знаток философии, медицины, математики, филологии Сахл Раббаи, прозванный "учителем мудрецов"; его сын Али ибн Сахл, философ и медик; ботаник и врач Ибн-Маса, трудами которого пользовался аль-Бируни. Христиане трудились над переводами с греческого и латыни, делая сокровища античных знаний доступными Востоку. Так, труды Аристотеля переводил на арабский язык православный хорезмиец, Абулхаир ибн Хуммар, а на сирийский - несторианский епископ Павел Дершехарский. Современный востоковед Айдер Куркчи заявляет даже: "В VII-VIII веках процветание Месопотамии, Ближнего Востока, Персии, Центральной Азии было в значительной мере основано на деятельности крайне многочисленных христианских общин". Разумеется, не следует слишком уж переоценивать заслуги христиан во времена "золотого века Ислама", - в создании великолепия халифата главенствовали, безусловно, мусульманские гении. Среди них также выделялись выходцы из Туркменистана и Хорезма: достаточно назвать хотя бы имена Мухаммеда ибн Мусы аль-Хорезми, одного из основоположников высшей математики, внесшего выдающийся вклад и в астрономию, и в изучение географии и истории, хорезмийца Абу-Рейхана Мухаммеда ибн Ахмеда аль-Бируни, которого один из новейших биографов назвал "гигантом мысли всех времен и народов", мервского поэта Масуди Мервези, автора первого варианта "Шахнаме", ставшего основой для грандиозного творения Фирдоуси, композитора из Мерва Барбуда, создателя восточной музыкальной системы...

Однако в созидании халифата роль христиан была значительной не только благодаря их действительному вкладу в науку и искусство. Их труды, их идеи реально стимулировали и обогащали исламскую цивилизацию. Мусульманский халифат, просвещенный и веротерпимый, сплотивший представителей многих народов и разных религий в державном созидании, - явил миру то самое "цветение культур", о котором писал философ Константин Леонтьев.

Гармония в отношениях между христианством и мусульманством была и в Хорезме, где на протяжении долгого времени первенствующее положение занимало Православие.

Сохранивший независимость и от Эфталитской державы, и от Тюркских каганатов, Хорезм в 712 году был вынужден сам призвать на помощь арабов, Хорезмийское государство было "взорвано изнутри" заговором, подобным маздакитскому. Брат законного шаха Хорезма Азкаджавара II, Хурразат, оттеснил его от дел правления и приступил к "реформам" манихейски-маздакитского типа - то есть "национализации имуществ и женщин". Заговор был "двухслойный": за спиной манихеев таилась ещё и иудейская община, готовившая свой переворот и своего диктатора - в лице "священного иудейского царя", некоего Хамджерда или Хангири. Талмудисты уже чеканили свои монеты, на которых печать династии хорезмшахов-Сиявушидов заменена значком в виде тройной развилки, а хорезмийская надпись стилизована под древнееврейское квадратное письмо. Хамджерд первоначально выступал вместе с Хурразадом, но, очевидно, должен был сменить его у власти; планировалась иудаизация Хорезма (такой план впоследствии удался в Хазарии). Видя, что его государство гибнет, Аскаджавар II тайно направил послов к арабам. Явился полководец Кутейба ибн Муслим со своим войском, взял Хорезм и восстановил порядок. Но стоило арабам уйти, как заговорщики вновь возмутились и убили хорезмшаха. Кутейбе пришлось вернуться. На этот раз меры были приняты суровые. Арабы казнили и Хурразада, и Хамджерда, и ещё четыре тысячи заговорщиков. Расправа с покоренным населением в таких масштабах была совершенно не свойственна войскам халифата: так поступали мусульмане, только сталкиваясь с особо мрачными демоническими культами. Из Хорезма были изгнаны идеологи заговора, раввины - "хабры". К тому времени "хабры" играли роль хорезмийской интеллигенции и заведовали библиотекой: Кутейба приказал сжечь все обнаруженные там книги, не разбирая (об этом впоследствии очень сожалел аль-Бируни, поскольку среди прочего погибли труды древнехорезмийских историков). На хорезмийский престол взошел сын убитого шаха, Аскаджамук. Кутейба, чтобы закрепить союз, женил своего брата Абдашаха на хорезмийской царевне и оставил его при Аскаджамуке в качестве советника. Однако правители Хорезма вскоре избавились от арабского влияния и вновь начали проводить самостоятельную политику.

"Хабры" вместе с замешанной в заговоре Хурразада частью хорезмийской аристократии бежали в Хазарию. Среди беглецов оказался царевич-Сиявушид Булана. Хазарский каганат охватывал значительную часть Кавказа и Нижнее Поволжье, населял его тюркский народ, и правил там хан из тюркской династии Ашина. Блестящие в культурном отношении и искушенные в политических интригах пришельцы из Хорезма вскоре оттеснили местную знать на второй план. Булана женился на иудейке (после чего его потомки, согласно талмудическим законам, определяющим нацию по женской линии, могли считаться "чистопородными иудеями") и основал династию беков-Сиявушидов, вставшую во главе Хазарии. Столица страны была ими перенесена из Дагестана в низовья Волги, в Итиль.

Хорезм с апостольских времен хранил в чистоте православную Христову веру. Несториан в этом краю не приняли: хорезмийцы умели отстаивать свои убеждения, да и в культурном отношении они тяготели не к Персии, а к Византии и странам Кавказа и Крыма, также отвергавшим несторианскую ересь. Православные составляли большинство населения, но жили здесь и буддисты, и зороастрийцы, и иудаисты, и манихеи (общины последних были обезглавлены арабами). Воины Кутейбы, вероятно, провели исламизацию хорезмийских язычников, но следы её не могли быть глубоки, - поскольку Хорезм сохранил независимость и так и не вошел в состав халифата. Уроки манихейско-иудаистской смуты заставили правителей Хорезма определиться в религиозном отношении. Во второй четверти VIII века на престол вступил деятельный хорезмшах Сиявушфарн (имя означает "прославленный, как Сиявуш"), который объявил Православие государственной религией. Преемник его, вероятно в пику арабам, принял демонстративно тюркское имя Турксаната. Сиявушфарн сумел подчинить себе младшую ветвь Сиявушидов, правившую в Хазарии, и присоединить этот край к хорезмийским владениям. К своим титулам хорезмшах присовокупил звание "господин царь благословенный хазарский". Однако такое положение длилось недолго.

Большинство хазар также принадлежало к Православной Церкви. Итильская епархия, окормлявшая Поволжских хазар, считалась второй по значению в Крымской митрополии. Но в 60-х годах VIII столетия правивший Хазарией каган Обадия, внук хорезмийского беглеца Буланы, проводит насильственную иудаизацию страны. План раввинов - "хабров", провалившийся в Хорезме, осуществился в Хазарии. Вспыхнула гражданская война, в которой победили иудаисты. Часть православных хазар и хорезмийцев бежала в Венгрию (один из хорезмийских беков упоминается в родословной венгерского короля Самуила Абы), часть - в Хорезм (хазары помнили хорезмийскую православную общину; в XIII веке Плано Карпини упоминает хазар среди христиан Гурганджа /Ургенча/). Религиозное различие сделало невозможным единение Хорезма и Хазарии; начался затяжной конфликт. В попытках одолеть Хазарию хорезмшахи вынуждены были искать союзников в Маверроунахре, который уже стал исламским. Вероятно, с этим связана перемена веры хорезмшаха Азкацвара. Перелом в религиозной принадлежности хорезмийских правителей можно отчетливо проследить на государственном чекане: крест, появившийся на монетах во времена Сиявушфарна, исчезает с переменой имени Азкацвара на мусульманское - Абдаллах.

Тем временем в Туркменистане и в других тюркских регионах, вошедших в состав халифата, шло утверждение национальных правительств. Подобно тому как в христианстве пред Богом "нет ни эллина, ни иудея, ни варвара", - так же наднационально и мусульманское вероучение. Движение мурджиитов преодолело претензии арабов, в среде которых возник Ислам, на главенствующую роль и политическую власть во всем мусульманском мире. В соответствии с этим тюркские народы выходят из-под власти арабов и создают собственные государства, хотя по-прежнему признают верховный религиозный авторитет халифов. В 822 году обретает политическую независимость Хорасан, где правит династия Тахиридов. В Маверроунахре образуется государство Саманидов, воспринявшее блеск мусульманской культуры, затем тюркскому народу ягма удается на время восстановить пределы древних центральноазиатских империй от Маверроунахра до Китая под властью династии Караханидов. В Х веке наступает черед туркмен создавать империю: утверждается держава гузских вождей - джабку со столицей в Янгикенте.

Одним из глав движения мурджиитов, являвшихся миротворцами при возникновении мусульманских междоусобий, утверждавших равенство тюркских и персидских мусульман с арабами, был великий исламский законовед Абу Ханафа. Трудами Абу Ханафы и его последователей был разработан ханафитский махзаб это самая "мягкая" из четырех равноправных канонических форм шариата. Среди "золотых правил" ханафитов - терпимость: "факх (закон) не должен создавать неудобств в жизни верующих" - и аполитичность духовенства, выраженная в изречении знаменитого ханафитского вероучителя из Бухары ас-Садра аш-Шахида:

Дело улема - познание Корана,

А государство - забота эмира и хана.

(До новейших времен ханафитский махзаб являлся главенствующей формой шариата для мусульман-суннитов Центральной Азии.)

В Туркменистане Ислам быстро укреплялся в городах, однако религией туркмен-кочевников долго оставалось христианство. Христианами называет гузов автор XI века Захария Казвини. В Х веке Абу-Дулеф упоминает гузский храм, не имевший изображений: видимо, несторианский, поскольку православные иконопочитания не скрывали. За влияние на гузов боролись несторианский Мерв и православный Хорезм (уже внутренне ослабленный). Как нередко бывает в таких случаях, в конце концов выиграла третья сторона - Ислам.

Хазарии, противостоявшей Хорезму, удалось заключить военный договор с гузами. Началось братоубийство: на острие противоборства оказались два родственных народа, между которыми дотоле шло постоянное этническое смешение, - печенеги, составлявшие основу хорезмийской армии, и войска степняков-туркмен. Печенежская гвардия несла тяжелейшие потери в боях с гузской конницей; Хазария готовилась торжествовать победу. Хазарский каган Иосиф в письме к испанскому иудею Хасдаи ибн Шапруту уже хвастливо причислял Хорезм к своим владениям. Однако вместо торжества - Хазарский каганат ожидал полный крах, явившийся следствием восстания Руси.

Языческая Русь фактически являлась колонией Хазарии, выплачивая каганам тяжелейшую дань. Именно непосильность хазарских поборов вызвала возмущение племени древлян, убивших собиравшего деньги для внеочередного взноса каганату князя Игоря. Вдова Игоря, равноапостольная княгиня Ольга, покарала древлян, но эта "мудрейшая из жен", как её называли современники, понимала, кто истинный виновник смерти её мужа. Равноапостольная Ольга приняла Православие и содействовала заключению союза своего сына Святослава с православным Хорезмом против иудаистской Хазарии. Хазарский каганат оказался "колоссом на глиняных ногах", возвышавшимся лишь благодаря политическим интригам. Тюркское население Хазарии не испытывало особой любви к своим иудейским правителям и не оказало почти никакого сопротивления русско-печенежским войскам, разгромившим столицу каганата. "Этническая химера", как называет Л. Н. Гумилев властвование иудеев в Хазарии над тюркским народом, перестала существовать.

Однако, избавившись от внешнего врага, Хорезм не сумел избежать внутренних потрясений - как политических, так и религиозных. В IX веке часть печенегов приняла Ислам: недостаток религиозных знаний у степняков привел к вспышке фанатизма и гражданской войне. По сообщению аль-Бакри: "Случился у них пленный из мусульман, ученый богослов, который объяснил Ислам некоторым из них, вследствие чего те и приняли его. Остальные же порицали их за это, и дело кончилось войной. Бог же дал победу мусульманам". Печенеги-христиане прорвались в Европу и осели на территории современной Молдовы, образовав народ гагаузов, и ныне являющийся православным. (Можно отметить, что недостаточное знание истории приводит к современным недоразумениям. Болгарская Церковь высказывала претензии на окормление гагаузов на том основании, что народ этот якобы родственен болгарам. Между тем к происхождению болгарского этноса и его названия имеют отношение отнюдь не печенеги, а совсем иная ветвь тюрок. Это тюрки-булгары, в VI веке отколовшиеся от Тюркского каганата и основавшие в срединном течении Волги свое ханство со столицей Великий Булгар. А одна из булгарских орд во главе с ханом Аспарухом дошла до Дуная, на некоторый срок захватив власть над тамошними южнославянскими племенами, которые с той поры унаследовали имя пришельцев, чуть видоизменив его: болгары. Волжские же булгары-тюрки явились предками современных казанских татар: при правлении хана Узбека этот народ стал опорой Золотой Орды и перенял славное и грозное имя "татары". К гагаузам они никакого отношения не имеют. Так что на окормление гагаузов, если вспомнить их хорезмийское происхождение, скорее может претендовать Среднеазиатская епархия, чем Болгарская Церковь.)

Стремление печенегов к дальним кочевьям и военные походы ещё задолго до описываемых событий увели часть печенегов далеко от Хорезма - в Поволжье, Причерноморье, Семиречье, - приводя к отрыву от древней родины. Печенеги Причерноморья оставались язычниками до 1051 года, когда их орда крестилась вместе со своим ханом при заключении договора с Византийским императором Константином Мономахом. В Семиречье, где печенеги более известны под именем канглов, представителям этого народа принадлежат самые поздние из надгробий, запечатленных крестом. А судьба печенегов-мусульман, оставшихся в Хорезме после гражданской войны, оказалась трагичной.

Хорезмийское государство переживало политический раскол: Хорезм разделился на южный, где правили хорезмшахи из династии Сиявушидов, и северный, власть над которым захватили эмиры Гурганджа. В таком-то положении хорезмшах Абу-Абдаллах Мухаммед, ища для себя славы распространителя мусульманства, ввязался ещё и в религиозную авантюру. По сообщению Марвези, именно хорезмийские послы явились к "падишаху Руси Булдамиру" (то есть к равноапостольному великому князю Владимиру) с требованием, чтобы русский народ принял мусульманство. Этот эпизод знаменитого "выбора вер" в русской летописи описан мягко; на самом же деле хорезмшах требовал перехода русских в Ислам в ультимативной форме. Раздраженный отказом, правитель южного Хорезма бросил на Русь печенежскую армию.

В самый год Крещения Руси, в 988 году, разразилась русско-печенежская война, длившаяся целых восемь лет; в результате хорезмийская гвардия была обескровлена и разбита. Разгром довершили союзники русского князя туркмены, нанесшие печенегам сокрушительный удар в Устюрте; остатки хорезмийского степного войска бежали в Причерноморье. Там эти печенежские полки ввязались в войну с Византией, на Балканах были окружены византийско-половецкой армией и сброшены в море.

После упоминания русско-туркменского союза видится уместным краткий обзор отношений Древней Руси с тюркскими народами. К сожалению, многими историками эта картина представляется в искаженном виде: говорится о "набегах кочевников" - и нет понимания сути реально существовавшего содружества.