Босиком по звёздам

Москва горела огнями. Куталась в подсветку, мигала вывесками, шуршала колёсами машин и кронами деревьев. В автомобиле пахло кофе, который они купили на заправке, по радио неизвестная певица пела что-то веселое и навязчивое, и уже ко второму припеву Рита выучила слова. Ветер врывался сквозь приоткрытое окно и приносил запахи остывающего асфальта, еды и бензина. Дорога серой лентой ложилась под колёса, а позади оставались заботы и печали.

Университет МГУ вырос волшебным замком. На смотровой площадке собирались владельцы мотоциклов, то и дело ревели моторы, люди громко говорили и много смеялись.

Рита подошла к ограждению, посмотрела вниз и вперед.

— Тут можно кричать? — спросила она, чувствуя, как её распирает от эмоций, будто в груди надувался блестящий воздушный шарик, угрожавший лопнуть и засыпать все вокруг конфетти.

— Можно, — коротко рассмеялся Алекс, спрятав руки в карманы. Он прикрыл глаза, наслаждаясь теплым вечером и легким ветерком, что обвевал лицо.

— Уохоу! — закричала Рита, подняв руки в воздух. — Я люблю жи-изнь!

— Еееее! — вторили ей мужчины позади, вскидывая вверх жестяные банки, зажатые в руке. — Да, детка!

Он смутилась, опустила руки, но затем залилась веселым смехом. Один высокий широкоплечий байкер подмигнул ей, и она снова прыснула от смеха.

— А потом пойдем в парк Горького.

— Парк? — протянула Рита. — Это звучит очень скучно, как Сады Вечности. Знаешь, которые уходят вперед, вперед до бесконечности, и ты никогда не дойдешь до конца.

— Это другое. Пошли, хватит подмигивать байкерам, — он мягко положил руку ей на спину.

Рита почувствовала, как вспыхнули щеки.

— Ничего я не подмигаваю, — потом подумала и добавила: — А если бы и да, то что?

— Моя работа — защищать тебя, помнишь?

Алекс важно поднял указательный палец, и Рита замолчала. Она вдруг поняла, что ей хочется, чтобы Алексу не было все равно. Он шагал рядом, высокий и спокойный, и девочки, что шли навстречу, проводили его взглядом и зашипели, засмеялись за спиной.

— Маленькие змееныши, — процедила Рита.

— О чем ты? — спросил Алекс, распахивая перед ней дверцу машины.

— Не важно, — она села на переднее сиденье и подождала, пока рядом окажется Алекс. — Пристегни меня.

— Зачем? Ты же сама знаешь, как это делается.

— А ты застегни, — повторила Рита, глядя в упор на Алекса. Он некоторое время смотрел в ответ, потом быстро подался вперед, заставив Риту вжаться в кресло от удивления. Не отрывая взгляда от её тёмных глаз, протянул руку, нашарил пряжку. От его близости было тепло и уютно, как обычно, но в этот раз Рита почувствовала, как поднялись волоски на руках, будто холод пробрался под майку. Медленно Алекс вытянул ремень, протянул ей через плечо к левому бедру. Громко щёлкнул замок.

— Так? — спросил он, и в уголках губ пряталась улыбка. Глядя на него во все глаза, Рита кивнула, и когда он не торопясь подался назад, отвернулась к окну, мысленно ругая себя.

Дура! Дура! Какие капризы, какие игры? Ты не умеешь играть в человеческие чувства, вот и не стоит сюда лезть. И что теперь подумает Алекс? Неужели навсегда на его губах поселится эта недоухмылка, а в глазах — лукавые искорки понимания? Она этого не переживёт, точно-точно.

— Посмотри налево, там Москва-река, — спокойный голос Алекса вырвал её из смущенно-тревожных мыслей. Он казался обычным, разве чуть более сосредоточенным, и даже не думал прятать никакие ухмылки. Поэтому Рита смелее взглянула вправо, а там раскинула темную гладь река, на которой плясали огни ночного города. И когда Рите казалось, что она не способна больше удивляться в этот вечер, сердце её восторженно и радостно замерло, и она смотрела, смотрела на улицы, высотки и реку и запоминала каждое мгновение.

Парк был открыт круглосуточно. И хотя не мог поравняться площадью с Садами Вечности, он оказался все равно огромным. И полным людей в этот теплый вечерний вечер. Алекс купил два мороженого, чистейший пломбир, сладкий и жирный, лакомство богов.

— Это теперь моя любимая едва, после пиццы, — заявила Рита, наслаждаясь вкусом на языке. — Нет, первая! Это самая вкусная штука во Вселенной!

Алекс расплылся в довольной улыбке.

— Я хочу, чтобы ты поняла кое-что. В мире много прекрасного, и ты можешь всё пробовать. Пробовать еду, музыку, фильмы, занятия. Учиться, бросать и начинать заново. Тебя не ограничивает почти ничто. Ночной город и мороженое — это капля в море, — голос его был взволнованным и проникновенным. — Я хочу, чтобы ты полюбила эту жизнь.

Рита сама не заметила, как её шаг стал медленнее.

— Почему ты этого так хочешь? — и прежде чем Алекс успел издать хоть звук, предупредила: — Если ты скажешь, что всё из-за того, что ты должен помогать людям, я тебя стукну.

Он рассмеялся:

— То есть вот какая твоя благодарность?

Рите хотелось сказать что-то колкое, остроумное, чтобы и задеть Алекса, и не раскрыть свое состояние, такое взволнованное, чувствительное в тот вечер, взбудораженное и песнями под окном, и ездой по ночному городу, и всеми этими прогулками и разговорами, но далекий звук отвлек её. Плакал ребенок. Не навзрыд, а как будто уже устало и упрямо, из принципа. Рита бросила взгляд на часы: одиннадцать вечера. Почему малыш не в кровати в такой час?

Она стояла на набережной. Девочка лет пяти, одетая в платьице, тревожно белеющее в свете фонарей. Люди останавливались рядом с ней, наклонялись, гладили по плечу, но почему-то ничего не делали, а нескончаемым ленивым потоком текли мимо, встревоженно оборачиваясь и почти тут же забывая о ней. Рита устремилась вперед, появилась перед девочкой, словно из ниоткуда, присела рядом.

— Привет, звездочка. Чего ты плачешь?

Девочка посмотрела на неё сквозь слипшиеся от слез ресницы, не переставая всхлипывать и тереть глаз кулачком, и ничего не ответила.

— Ну-ну, — Рита старалась говорить ласково. — А где же твоя мама?

Услышав про маму, девочка на мгновение замерла, а в следующее мгновение залилась отчаянными слезами. Подошёл Алекс, присел рядом, и Рита вдруг почувствовала во всей полноте, что онивместе.

— Ты потерялась, малышка? — спросил он тем мягким голосом, который обнимал и обволакивал. Подтянул брюки, опустился на корточки. Девочка кивнула в ответ на его вопрос и продолжила рыдать. Рита обеспокоенно повернулась к Алексу.

— Уже поздно. Вдруг её не найдут? Она что, останется здесь?

— Нет, в крайнем случае, заберут в полицию, пока не объявятся родители.

— Давай отведем её сами? — идея так понравилась Рите, что в её глазах вспыхнули искорки.

— Послушай, нельзя уводить чужих детей, — Алекс старался, чтобы его доводы звучали убедительно. — Это незаконно.

— Но и оставлять её тут одну нельзя! Вдруг попадутся не такие добрые люди, как мы. Эй, звёздочка! — Рита снова обратилась к девочке. — Хочешь к маме?

— К ма-маме? — всхлипнула та, отчаянно натирая глаз кулачком.

— Да. Давай ручку, — Рита протянула руку, и девочка схватила её за два пальца. Ладошка у неё оказалась крошечная, горячая и влажная. Они двинулись к главному входу, где девушка видела полицейский пост. Вроде бы видела.

— Маргарита! — Алекс догнал их в два шага, поравнялся. — Ты не можешь просто так увести чужого ребенка.

— Я и не увожу. Мы ищем маму. Да, звёздочка?

— Д-да.

— Или дядю полицейского, — последняя фраза предназначалась Алексу и должна была его успокоить, но не успокоила ни разу. Он был готов заставить Риту отпустить девочку, отнять её силой, если придётся. Главное — стоять на месте и ждать.

И в тот момент, когда Алекс набрал воздуха, чтобы выдать грозную тираду, раздался оглушительный свист. Он обернулся, и сердце его оборвалось. К ним спешили двое полицейских, а за их спинами виднелись встревоженный мужчина и заплаканная женщина.

— Мама! — воскликнула девочка.

— Ну видишь, мы нашли их, — радостно сказала Рита. — Ну давай же, беги с родителям, звездочка. И скажи им, чтобы больше тебя не теряли! — прокричала она вслед девочке, и та мелькнула мотыльком, бросилась в руки женщины, и взволнованный мужчина заключил их обеих в объятия.

— Вот, ещё одно хорошее дело, — сияя, заявила Рита. — Алекс, что с тобой?

Алекс, мрачный, как зимнее небо, наблюдал за тем, как к ним приближается один из полицейских. Второй остался с родителями и терпеливо дожидался, когда эмоции улягутся.

— Добрый вечер, граждане. Лейтенант Кричко, — он приложил руку к козырьку. — С какой целью вы удерживали эту девочку? — он сверился с записями в блокноте. — Рожкову Юлию?

— Мы нашли её на улице и хотели забрать… — начала было Рита, и полицейский заинтересованно повернулся к ней, когда Алекс тяжело вздохнул.

— Маргарита, помолчи, пожалуйста, — голос его дрожал от раздражения, и Рита правда замолчала. Она в первый раз видела, чтобы Алекс злился, и под сердцем поселилось беспокойство.

— Мы правда встретили потерявшуюся девочку. Моя подруга приехала из маленького города, там все друг друга знают, поэтому она решила отвести ребенка к полицейскому. Ей ещё сложно осознавать размеры Москвы.

— Она не очень умная, да? — усмехнулся полицейский.

Алекс посмотрел на него исподлобья и очень недобро.

— Она очень добрая, — с нажимом пояснил он. — Я как раз объяснял ей, что в столице так не принято. Что нужно встать на месте и позвонить в полицию. Но тут появились вы.

— Ага, угу, — кивал лейтенант. — Ну вот проедем в отделение и всё выясним.

— Что? В какое отделение? — Алекс позволил себе повысить голос. — Половина двенадцатого!

— А мы никуда не торопимся. Эй, Санёк! Ты записывай данные родителей, в пдн передадим, а я в отделение этих повёз! — крикнул Кричко своему коллеги, и тот понимающе кивнул. — Ну, пошли, похитители детей.

— Да какие же мы похитители? — испуганно спросила Рита, но Алекс взял её за локоть.

— Пойдём. Я с тобой, не бойся.

Ночь опустила на Парк имени Горького, москвичи гуляли по его тропинкам, смеялись, ели мороженое и горячую кукурузу. Желтые огни заливали светом набережную, качались на ряби Москвы-реки. На стоянке осталась небольшая серебристая машина Алекса, и её покрыла мелкая сеть капелек росы. Для Риты и Алекса прогулка была окончена.