Бой с Родригесом

А.К.Белов «Бой с Родригесом»

Возле кафе на Потсдамерплац пахло марципаном и корицей. Я сидел за стеклянным столиком и уже в который раз перечитывал коротенькую заметку из «Берлинер цайтунг». Тяжёлые буквы заглавия давили на глаза. ПРИГЛАШЕНИЕ НА КАЗНЬ. Как поэтично. В качестве палача выступал Родригес, а приговорённым был я.

Во мне всегда уживались два человека. Первый признавал себя оптимистом и со свойственной ему бодростью утверждал: «Сейчас плохо. Просто плохо. Ну, обыкновенно плохо». Зато второй был пессимистом, отчего любые его оценки звучали ещё менее обнадёживающими. «Дальше будет ещё хуже», — говорил он. В настоящий момент мной управлял пессимист.

Я скомкал газету и бросил её в урну.

Фернандо Родригес считался одним из лучших бойцов Берлина. Он проходил стажировку в научном центре университета Гумбольдта, кажется, занимаясь прикладной лингвистикой, и время от времени практиковал коммерческие бои. С целью улучшения своего материального положения.

Правила этих боёв он устанавливал сам. А поскольку Родригес обладал третьим даном по какой-то редкой школе каратэ, то вмешиваться в его бизнес никому не удавалось. Обычно правила предписывали драться только в стойке, в качестве средства достижения победы они определяли удар ногой или рукой в любую незащищённую часть тела противника.

Борцы, способные раскатать Родригеса по ковру, драться по этим правилам не могли; боксёры не стремились попасть под его чудовищный скользящий удар ногой с подворотом корпуса, а кик-боксёра он уделал прошлый раз. Так что круг противников заметно сужался.

Родригес дал объявление в газету, предлагая любому желающему бой по этим правилам, мои друзья ответили согласием от моего имени и даже залог внесли. Так они хотели меня разыграть. Вот и разыграли.

Конечно, не составляло труда отказаться от боя, но эта газета… Она почему-то печатала отчёты о всех боях Родригеса и уже уготовила мне скромную роль обречённого. Впрочем, предлагалась и другая позиция. «Никто не удивится, — писала газета, —если …» Как там было?

Я достал бумажный комок из урны, развернул, разгладил и нашёл нужное место. Вот: «Никто не удивится, если принявший вызов найдёт вдруг повод отказаться от боя. Поспешность, с которой он захотел драться, говорит лишь о его недооценке противника. Может быть, сейчас, наблюдая за тренировкой Родригеса, он внушает самому себе: „Нет уж, лучше быть трусом, чем инвалидом“.

Быть трусом — вот чего хотели от меня ребята. Они хотели, чтобы я побежал в редакцию газеты, бледный, как призрак, и сбивающимся от волнения голосом твердил, что это недоразумение. Потом бы все дружно смеялись, а в университете на меня показывали пальцем.

Нет, быть трусом не получалось по совести. Тем более, что дрался я неплохо. Хотя никогда и ничему такому не учился. Да и где было учиться деревенскому парню из Мекленбурга, которого здесь за глаза пренебрежительно называют «бюргер»?

В двенадцать часов пришла Элси, и мы отправились на «остров музеев», чтобы поваляться на траве перед собором из тяжёлого, пепельного камня. Элси кое-что разузнала и теперь старательно доносила до меня информацию. Когда в её детских глазах бесились чёртики, это означало только одно — Элси наэлектризована новостями и раскопала что-то очень любопытное.

— Фернандо Родригес, — заговорила она, — мастер третьего дана школы Вадо-рю. Это официально. Приехал из Панамы, где учился у собственного отца, имеющего статус наставника школы. Кстати, латиноамериканец он только по матери, а отец у него японец. Родригес носит фамилию матери.

— Мутная история. Ты сказала «официально». Что это значит?

Элси загадочно улыбнулась.

— Официально, — продолжила она, — значит, что он перерос вадо-рю и создал собственный стиль. Знаешь, как его называют в научном центре? Вампир!

Боже мой!

— Все свои бои он проводит при полнолунии, да и вообще тренируется под луной.

— На кладбище?

Элси засмеялась.

— Нет, конечно. Во время тренировки он входит в транс и демонстрирует очень выразительную технику боя.

Почему у него здесь нет учеников? — спросил я.

— У него были ученики, — заявила Алиса, — иначе как бы я всё это разузнала? Но случилась неприятность. Для того, чтобы преподавать в Германии, Родригесу нужно было оформить рабочую визу. Однажды пришёл инспектор…

— Понятно. А где он тренируется?

— Что, хочется подсмотреть, да? — лукаво улыбнулась Элси. Она будто бы говорила этим взглядом, что может устроить для меня такой просмотр, но сделать это будет нелегко.

— Мы ведь одна команда? — спросил я, отведя взгляд.

Элси поцеловала меня в нос и сказала:

— Ладно, попробую выведать.

На следующий день я встретил Алису в библиотеке.

— Привет! — махнула она рукой. — Угадай, какие у меня новости?

— Ты узнала, где тренируется Родригес?!

Элси сразу скисла.

— Я купила себе казаки из настоящего крокодила.

Стоят безумно дорого!

Она подняла края джинсов и показала мне новые сапоги.

— Зловеще, правда? — спросила девушка.

— Правда, — подтвердил я равнодушно.

— О-о, — Элси покачала головой, — у тебя явно повышен гормональный фон. Есть такой гормон — статмин, он концентрируется в мозжечковой миндалине мозга. Гормон страха.

Она вытаращила на меня глаза.

— Ну, знаешь!

Ладно. Послезавтра встретимся в Фолькспарке.

— В полночь?

Элси только усмехнулась.

Берлин заливало дождём. Мягкие струи облизывали оконное стекло, и улица по ту сторону от окна расплывалась цветными пятнами. Как на полотнах импрессионистов. Было время, когда в городе зажигаются огни.

«Ну вот, — сказал я самому себе, — теперь уж точно этот японоамериканец и носа из дома не высунет». Бой был назначен на девятнадцатое июня и до него оставалось всего четыре дня. А завтра я сам собирался потренироваться в «Спорталлее» и взять несколько уроков мексиканского бокса.

На диване, накрытом клетчатым пледом, лежала красивая книга с чёрными буквами на обложке —«Кёхан каратэ-до». Я перевёл на неё взгляд, и в этот момент зазвонил телефон.

Элси сообщила, что Родригес сел на электричку на станции «Бисмарк штрассе» и как обычно едет в парк тренироваться. Дорогая моя шпионка!

Мы встретились на площади у Немецкой оперы и отправились по следам Вампира. Больше всего я боялся, что мы опоздаем.

Дождьто переходил на истерику, тоумиротворялся тихим плачем. В парке было пусто. Только бело-зелёная полицейская машина прошелестела куда-то тугими колёсами по сырому асфальту. Лёгкие сумерки схватили аллеи, и время в них словно остановилось.

— Ну, где мы его найдём? — вздохнул я сокрушённо.

— Не вешать нос! — подтолкнула меня Алиса.

— Все вампиры удивительно простодушны и бесхитростны.

—Да?

Она улыбнулась с оптимизмом.

— Такой человек, как Родригес, не станет делать свою тренировку совершенно недосягаемой для посторонних, ведь он нуждается в славе. Значит, зависит от слухов, ползающих вокруг его имени. Ему нужны не только деньги за бой, но и поклонники. Потому что много поклонников — это много денег за бой. Он где-нибудь близко.

Элси оказалась права. На маленькой лужайке, возле кустов поникших левкоев, в напряжённой позе застыл человек. Могло показаться, что он попросту спит. Разве что спит стоя. Его плечи и руки были свободно опущены и чуть разведены в сторону. Застывшая сила сжимала их в позе человека, несущего в руках какой-то невидимый груз-Человек вдруг поднял голову и сделал резкий выпад вперёд, имитируя удар. Он выполнил это так решительно и быстро, что мы с Алисой вздрогнули. Он нанёс серию стремительных ударов руками по воображаемому противнику с такой жёсткостью, что даже здесь, далеко от него, чувствовалась

телесная мощь каждого движения. Родригес развернулся и ударил по воздуху ногой.

Его босая ступня скользнула вперёд и намертво застыла в жёсткой позе.

— Это его коронный удар, — прошептала Элси.

— Называется «сокуто-гери».

— О, ты время зря не теряешь.

Неожиданно Родригес взорвался серией стремительных движений. Он имитировал беспощадные, рубящие блоки и тут же переходил в ответную атаку. Напряжение этого странного поединка нарастало. Казалось, сейчас уже созданная каратэкой сила должна разорвать его на куски. В этот момент Родригес обернулся и, глядя на меня, с криком ярости нанёс последний удар. Клянусь, я почувствовал его на себе. Несмотря на то, что нас разделяли десятка три шагов!

Застывший взгляд Родригеса остановился на мне, и я понял, что не могу пошевелиться.

— Ну, всё ясно, — спокойно сказала Элси, взяла меня за руку и поволокла за собой, будто капризного ребёнка.

Я пришёл в себя.

— Он абсолютно раскрываем, — продолжила девушка.

— Что это значит, «раскрываем»?

Алиса, погружённая в свои рассуждения, ничего не ответила.

Вечер следующего дня я тренировался в «Спорталлее». Стоя против высоких зеркал и выполняя жуткие удары в стиле «Родригес». Пытаясь этим вызвать оцепенение у наблюдавших меня со стороны любителей физической культуры. Ничего такого не получалось. У наблюдавших мою тренировку я порождал недоумение, сочувствие, иронию, но никак не восхищение и ужас. Каждый здесь был предоставлен самому себе, украдкой наблюдая при этом за другими. Вон та эффектная блондинка выполнила четыре приседания, я посчитал, и уже минут пятнадцать ходила из угла в угол, поглаживая себя по измученным бёдрам.

Марк Солано, обещавший раскрыть мне секреты мексиканского бокса, не пришёл. Я ещё немного подвигался, распугивая покой фитнесс-блондинок, и отправился в душ.

Книга известного мастера Гичина Фунакоши «Кёхан каратэ-до» оставалась единственным мостиком между мной и Родригесом. Вернее, между моей реальностью и миром его необычного самовыражения.

Сварив кофе с корицей, я уселся на диване, подобрав под себя ноги, и принялся листать умописание мастера Фунакоши.

«По традиции и сам я в прошлом пользовался иероглифом „кара“-„Китай“. Однако из-за того, что люди путают каратэ с китайской системой боевых искусств, а также в силу того, что окинавские воинские искусства теперь могут считаться общеяпонскими, было бы неправильно и даже в некотором смысле унизительно продолжать использовать в названии каратэ иероглиф „Китай“. А потому, вопреки множеству протестов, мы отказались от старого иероглифа и заменили его на новый — „пустота“…

Вот! Вовсе не «пустая рука», как принято считать, а рука, возникающая из пустоты. Именно так следует понимать два иероглифа кара — тэ.

Я вспомнил тренировку в парке. Ярость, взрывная сила, удивительная красота и точность движений Родригеса вспыхивали ни с того ни с сего, будто бы из пустоты, из замирания. В этом своём замирании Родригес пропадал из ритма жизни, перенося себя в состояние анабиоза. То самое состояние, о котором говорил старый мастер. Именно в этом состоянии они черпают особую силу, создающую взрыв!

Я отбросил книгу и задумался. Эти ребята с узкими глазами, совсем помешались на своих мифах. Чего стоит один только Родригес! Вот почему он тренируется под луной. Её холодная энергия уносит его в «пустоту», в состояние глубокой запредельности. Он действительно перерос обычный вадо-рю, если считать стилем только технику нанесения ударов.

Позвонила Элси.

— Ты можешь завтра уйти с лекций? — спросила девушка. — Тогда встречаемся в десять на Тиргартен, на выходе в сторону зоопарка.

До зоопарка была ещё целая остановка, но мы решили прогуляться. Элси проходила здесь преддипломную практику. Но что такого мог содержать в себе зоопарк, чтобы в глазах моей подружки снова бесились задорные чёртики? Объяснение не заставило себя долго ждать. Алиса подвела меня к вольеру с волчьей стаей.

— Видишь того альфа-доминанта? — спросила девушка, указывая на матёрого волчищу, лежавшего на высоких камнях. — Его зовут Красавчик.

— Ну и что? — равнодушно спросил я.

— А то, что не только у Родригеса могут быть свои секреты.

— Какие у волка есть секреты?

Элси раскрыла рот от изумления. Она очень эмоциональна.

— Пожалуй, я расскажу тебе одну легенду, — сказала девушка. Мы пошли вдоль ограды, и Элси начала свой рассказ.

— Возможно, ты слышал, что древние греки считали бога Аполлона покровителем волков. Так вот, среди множества греческих царств Аргос слыл землёй негостеприимной. Любой корабль, подходивший к его берегам, встречало войско царя Геланора, не позволявшего чужестранцам высаживаться на берег. Но однажды воины Аргоса не посмели напасть на незваных гостей, потому что из прибывшего корабля на землю сошли девушки. И хотя командовал ими мужчина по имени Данай, который оказался отцом девушек, воины Аргоса спрятали мечи и выполнили его просьбу — отвели Даная к своему царю.

Каково же было удивление и возмущение Геланора, когда он узнал, что Данай прибыл на Аргос… чтобы стать здесь царём! При этом чужак не имел даже войска.

Геланор очень гордился своим стадом коров. Это стадо паслось рядом с его дворцом, а вожаком стада был огромный бык-красавец. Геланор любил сравнивать себя с этим быком. Вот и теперь, посмотрев на быка, он сказал, что только безумец мог бы посягнуть на его покой так же, как и на трон Аргоса.

В этот момент из кустов выпрыгнул волк и оказался прямо перед быком. Все с изумлением уставились на эту сцену. Бык бросился в бой. Казалось, он сейчас растопчет незадачливого хищника. Но не тут-то было! Волк, увернувшись, вцепился быку в шею. Бык мотнул головой и сбросил с себя волка. Хищник, оказавшись перед острыми как кинжалы рогами, принялся кружить вокруг противника, всё время стараясь забежать сбоку. Быку не удавалось ни поднять его на рога, ни затоптать ногами. И тут волк изловчился и запрыгнул противнику на спину, вцепился зубами в холку, да так, что Аргосский бык потерял силу и рухнул на землю замертво.

Волк не напал ни на одну корову и сразу после боя скрылся в ближайшей роще.

Жители острова, видя в этом событии особый знак, поскольку покровителем волков был сам Аполлон, провозгласили Даная царём Аргоса. В благодарность богу, Данай воздвиг в Аргосе великолепный храм Аполлона Ликейского, что означает Аполлона «волчьего».

— Здорово! — ответил я.

— Родригес переносит в свои атаки чудовищную силу, — продолжила Элси, но эта сила делает его неповоротливым. В момент атаки у него психологически не защищены бока и спина.

— Психологически?

— Вот именно. Физически он способен легко перенести удар сбоку, а психологически — нет.

— Ты это имела в виду, говоря, что он легко раскрываем?

Элси кивнула.

— И вот ещё что, — продолжила девушка, — у греков тоже есть миф о потопе и о чудесном спасении людей. По их преданию Зевс наслал потоп на род людской, но прародитель людей Девкалион и его жена Пирра спаслись. Вода стояла стеной, и тут люди вдруг услышали вой волка и поплыли на него. Так они оказались на берегу. В честь своего спасения они основали город Ликор, что означает «вой волка».

— Мне тоже сейчас впору завыть.

В этот момент Красавчик встал со своей залёжки и нет, не завыл, пожалуй, заскулил, вытянув морду. Мы с Элси, не сговариваясь, изумлённо посмотрели в его сторону.

До боя оставалось два дня. Я совсем не тренировался, потому что не знал, чем себя занять. Разучивать новые удары? Какой смысл. Существовало пятнадцать-двадцать позиций, из которых я мог резко и сильно бить. Лишний раз утверждаться в своей способности сделать это и в себе самом я не собирался.

Берлин дышал свежестью ещё не высохших дождевых луж. Признаки наконец проснувшегося горячего лета начинали проступать в удивительно тёплых вечерах, томивших город. Я бесцельно слонялся по улицам от Шарлоттенберга до Вильмерсдорфа и собирал умные мысли про волков.

«Нельзя не заметить, — говорил я себе, — что, если мировым символом дьявола является козёл, то естественным, природным антагонистом козла является волк. Хорошая мысль».

«Нельзя также не заметить, — снова сказал я, — что наши предки вместе с тем считали Волка одним из величайших демонов, проглотившим в конце концов бога Одина. Волк этот по имени Фенрир обладал сверхъестественной силой, и удержать его могла только цепь, сделанная из шума кошачьих шагов, женской бороды, корней гор, медвежьих жил, рыбьего дыхания и птичьей слюны. То есть из того, чего на свете не существует! Значит ли это, что речь идёт о потусторонней силе? Тут стоит задуматься».

Волк живёт в мире, в котором для того, чтобы выжить, нужно убивать или погибнуть самому. Таков уж выбор Природы. Представляю, какие у него в связи с этим инстинкты.

Могло показаться, что я вовсе не занимал себя мыслями о бое. Нет, конечно. С приближением девятнадцатого июня что-то сжималось внутри, и газетная заметка из «Берлинер цайтунг» вспоминалась дословно. Особенно то её место, где мне предлагали выбирать между здоровьем и трусостью.

Наконец, этот день наступил. Я отправился в университет как ни в чём не бывало. Ребята, видя мою готовность драться, принялись уговаривать меня отказаться от этой авантюры. Марк Солано сказал, что шутка затянулась, и что я тупой и упрямый, как все «бюргеры». Как назло, нигде не было Элси, и даже её мобильник не отвечал.

Весь день мне на глаза попадались изображения волков. Прямо напасть какая-то. Волк неожиданно возникал то в эмблеме пивного клуба, то на цветном лестничном витраже, стилизованном под средневековье, то на чьём-то брелке от автомобильных ключей.

Отправляясь в библиотеку, чтобы сдать давно зачитанного мной Гая Саллюстия Криспа, я получил в руки копию средневекового манускрипта баварского герольда Георга Рикснера, описывающего рыцарские турнирные сообщества. Отгадайте, какое сообщество Рикснер более других ценил в Баварии? Разумеется, Сообщество Волка.

Все эти совпадения навели меня на мысль, что человеческое внимание удивительным образом сосредотачивает вокруг тебя нужную информацию. Именно ту информацию, на которую ты нацелен. Другое дело, что толку от этой информации для меня сейчас не было никакого.

«Неплохо было бы обзавестись аптечкой, —решил я, — наверняка этот вопрос Родригесом не продуман».

В аптеке Брюнера, на углу Зонарштрассе, кроме пластыря, ничего подходящего не оказалось. Но Волк не оставлял меня и здесь.

— Что это? — спросил я, указывая на маленькую баночку с изображением то ли волка, то ли собаки.

— Бальзам с магнезией для старческих костей.

— Как раз то, что мне нужно!

В девять вечера позвонила Элси.

— Пора! — сказал мой верный секундант. — Я заеду за тобой через полчаса. Будь готов.

Сборы много времени не заняли. Обмотав руки боксёрскими бинтами, я отправился в ванную и старательно натёр себя «волчьим» бальзамом, едко пахнувшим какими-то пряными травами. Хлебнув для верности Золотой водки и побросав в термос горстку ледяных кубиков из холодильника, я с уверенностью мог считать себя полностью готовым.

Бальзам противно пах, жёг плечи и грудь, но создаваемое им тепло приятно мучило тело.

Элси ждала меня в машине на улице. Снова собирался дождь.

— Чем ты пахнешь? — спросила девушка, поморщив нос.

— Специальный бальзам, — я показал ей баночку, — видишь, волк нарисован.

— Больше похоже на собаку.

— Они просто не умеют рисовать волка.

— Ужасный запах!

— Мы поехали, но Элси вынуждена была опустить стёкла, чтобы в её «Гольфе» появилось два-три галлона воздуха, не отравленного магнезией, эфиром и мятой.

Бой должен был проходить на одной из плоских крыш, прямо под небом с большим фонарём луны. Мы приехали рано. Нас долго не пускали, сначала в само здание, потом на крышу.

— Вы приглашённые? — спросил стриженный под замшу верзила, которого я несколько раз видел в университете.

— В каком-то смысле да, — робко ответил я.

— Он участник боя! — гордо заявила Алиса. Верзила посмотрел на меня с недоверием, после чего попросил нас подождать у лифта и куда-то ушёл.

— Держись раскованней, — посоветовала Элси.

— Второй участник боя — Грегор Оршански, — объявил вернувшийся охранник, заглядывая в записочку.

— Ольшански, — поправил я.

— Не второй, а первый, — поправила Элси. Верзила хмыкнул и пропустил нас на крышу.

Боя ожидало человек двадцать. Все они, занятые негромкими разговорами, вальяжно сидели на скамейках.

— Разминайся, — шёпотом сказала Элси.

Я выполнил лёгкую пробежечку, сделал десятка два приседаний, задрал ногу, растягиваясь для выполнения ударов. Хоть бы кто из этих… повернул ко мне голову. Все они ждали своего кумира.

С Тиргартен потянуло сырой свежестью. Решив зря не тратить силы, я достал баночку бальзама, снял футболку и снова мощно натёрся разогревающей мазью. К моему удивлению, здесь, на холодке, бальзам вовсе не согревал — напротив, он неприятно морозил кожу.

— Вы знаете правила? — спросил меня распорядитель боя. — Напоминаю, бой проходит до трёх чистых ударов. Кто ваш секундант?

— Вон та девушка, — кивнул я в сторону Элси. Только теперья заметил Родригеса. Он отрешённо

ходил по самому краю крыши, шевеля плечами и время от времени мотая головой. Мне захотелось представить себя Волком, который всегда знает, что ему нужно делать в подобных случаях. Но я не был Волком и не знал. Элси ждала от меня чуда. Глупышка, она решила, что её кипучей энергии достаточно для моей победы. Увы! Передо мной был мастер каратэ, не позволявший ни на миг усомниться в его превосходстве. Бой начался. Я оказался рядом с Родригесом, поглощённый изучением его персоны, отчего сразу же пропустил первый выпад противника. Родригес стремительно и изящно вылетел вперёд, и мне показалось, что я попал под бампер автомобиля.

— Первый удар! — подняв руку, громко произнёс распорядитель.

Весь мир сжался для меня в маленький квадратик крыши под огромным небом с ослепительно белой луной. Она летела куда-то через тонкие облака, и от этого казалось, что крыша дома раскачивается и вот-вот рухнет, сорвётся в чёрную пустоту.

Я встал на ноги и потёр бок, хорошо припечатанный ударом. Дышать было трудно. Крыша стала раскачиваться ещё больше.

Родригеса между тем что-то раздражало. Он водил головой из стороны в сторону, почему-то понюхал свой кулак и стал говорить оскорбительные слова в мой адрес.

Следующий выпад противника я не прозевал, и едва Родригес сорвался вперёд, я уже стоял сбоку от него. Я даже попытался ударить, но тут же спровоцировал серию его ответных ударов, ни одним из которых Родригес в меня не попал.

Теперь он стоял очень близко, и было видно, что его глаза слезятся.

— Проклятье! Чем это ты натёрся? У меня аллергия на эти запахи…

— В правилах ничего не сказано о запрете мазаться бальзамом.

Не знаю, как это получилось, но в одно мгновение во мне что-то вспыхнуло — и я пнул Родригеса ногой. Он отбил мой удар, но отступил на шаг назад, сжимая кулаки в оборонительной стойке. И тут же метнулся в бой…

Обнаружил я себя лежачим на довольно приличном расстоянии от совсем ещё недавнего соприкосновения с противником.

— Второй удар! — оповестил распорядитель.

Удивительно, что этот «вампир» ничего мне не сломал своим ударом.

Публика оживилась. Вдруг возникшая робкая интрига только разогрела наш поединок. Но теперь, видимо, он близился к завершению.

Как бы мне хотелось сейчас перенестись в древний Аргос и превратиться в посланника Аполлона. Тогда бы этот коста-риканский бычок Родригес не чувствовал себя так свободно.

Я поднялся, думая только о том, что и проиграть можно вполне достойно. Просто нужно знать как. И в этот момент над ночным Берлином послышался протяжный волчий вой. Он доносился оттуда, со стороны Вокзала, Европа-центра, Курфюрстен-дамм, он летел из широкой пасти ночного зоопарка, распахнутой чёрным пятном посреди огней города.

Это трубил Красавчик, призывая меня сейчас отомстить за всю волчью породу.

Не знаю, что со мной произошло. В старые годы существовал такой термин — «лаконтропия». Это когда человек превращался в волка, изменяя природу своего поведения, образа жизни и даже внешний вид. Я тоже подвергся влиянию лаконтропии, неожиданно почувствовав себя совершенно другим существом.

Груз тела, давивший на ноги, отступил килограммов на тридцать. Отчего ноги обрели такую прыгучую упругость, что мышцы едва не схватило судорогой.

В один прыжок я оказался перед Родригесом. Он снова щурился и морщил нос от неприятного запаха бальзама. Только теперь передо мной был совершенно другой противник. Медленный, неповоротливый. Я ещё различал в нём того, прежнего, но отпечаток новой реальности сводил все шансы Родригеса на победу к нулю.

Вот он качнул плечами, пустил вперёд сжатую мышцами ногу. Коронный скользящий удар ногой с подворотом корпуса. Мимо. Теперь атаковал я, пробираясь к «бычку» то с правого, то с левого бока.

— Первый удар! Второй удар! — механическим голосом оповещал распорядитель.

— Ты слышала? — спросил я возбуждённо, когда бой закончился. — Ты слышала вой Красавчика?

— Нет, — покачала головой Элси.

— Ну, как же?!

— Тебе показалось.

— Нет, не может быть.

Берлинская ночь во все стороны от нашей крыши сейчас действительно молчала.

— Родригес хочет опротестовать результат боя. Он считает, что проиграл незаслуженно, из-за аллергии к твоему бальзаму.

Я хмыкнул:

— Какое это имеет значение. Бычки всегда будут бодаться, а волчки кусаться!

Элси засмеялась, и мы пошли в бар праздновать победу.