Буддийская медитация: благочестивые упражнения, внима­тельность, транс, мудрость

1. Рассмотрение подъема и спада

Познание, направленное на рассмотрение подъема и спада, является способом исследования изменений, происходящих с су­ществующими в данный момент дхармами.

1.1.Ученик приступает к рассмотрению с помощью метода, дан­ного в кратком изложении. Он представлен в каноническом тексте. Выражение «существующие в данный момент» имеет в виду форму, которая возникла, чувство, которое возникло, и то же самое для других скандх, для органов чувств и объектов чувств. Факт их воз­никновения — это «подъем»; факт перемен, происходящих с ними — это «спад». Рассмотрение — это «познание». Согласно этому кано­ническому методу он рассматривает в отношении всех материальных и ментальных феноменов, которые возникли, факт их генезиса как рождение, производство, новое образование или подъем, а факт пе­ремен, происходящих с ними, как их угасание, ослабление или спад.

1.2.Он знает: перед возникновением этих материальных или мен­тальных феноменов, т.е. перед тем, как они появились, здесь не было их нагромождения или их скопления. Когда они появились, то они не произошли из такого нагромождения или скопления. И когда они прекращают существование, то они не перемещаются в том или ином направлении. И для тех, что прекратили существование здесь, уже нет места, где они могли бы расположиться в виде нагромождения, скопления или чего-либо сохраняемого. Звук, который производится игрой на лютне, не появляется из «скопления звуков», образование которого предшествовало его возникновению. Когда он производится, то он не появляется из какого-то «скопления звуков». Когда он замолкает, то он не уходит в том или ином направлении. Когда он прекратился, то не продолжает существовать где-то в виде скопления, но, зависящий от лютни и ее шейки и соответствующих усилий чело­века, звук рождается, не обладая существованием до этого момента, и, просуществовав какое-то время, вновь исчезает.

Подобным образом все дхармы, материальные и нематериаль­ные, возникают, не обладая существованием до этого момента, и, просуществовав какое-то время, вновь исчезают.

1.3. Далее ученик переходит к более обстоятельному рассмотре­нию в отношении условия и момента того, «что является подъемом формы, и того, что является ее спадом». Он рассматривает 50 при­знаков, по 10 для каждой из скандх, следующим образом. Он видит подъем скандхи формы в качестве условий, ее порождающих, т.е. рождение формы обусловлено рождением (1) неведения, (2) страст­ного желания, (3) кармы, (4) пищи. И то же самое для других скандх, полагая, что для чувства, восприятия и импульсов четвертым условием является «соприкосновение», а для сознания — «имя-и-форма». Он видит подъем скандхи формы (etc), когда он видит (5) факт ее воз­никновения. Он видит спад скандхи формы, etc., в виде прекращения существования ее условий, т.е. прекращение существования формы, etc. обусловлено прекращением существования (6) неведения, (7) страстного желания, (8) кармы, (9) пищи (или соприкосновения, или имени-и-формы, в зависимости от рассматриваемого случая). Он видит спад скандхи формы, etc., когда он видит (10) факт ее изме­нения. Когда он направляет внимание таким образом, знание того, что «несомненно, дхармы рождаются, не обладая существованием до этого момента, и, просуществовав какое-то время, они исчезают вновь», становится все яснее и яснее.

Его умение различать подъем и спад в виде условия заключается в том, что он видит, что рождение скандх происходит вследствие рождения неведения, etc., и прекращение существования скандх происходит вследствие прекращения существования неведения, etc. А его умение различать подъем и спад в виде момента заключается в том, что он видит подъем и спад скандх, когда он видит факты их возникновения и их изменения. Факт их возникновения относится к моменту их производства, а факт изменения — к моменту их ослабления.

В результате для него становится очевидным их подлинное соб­ственное бытие, которое он рассматривает в свете того факта, что оно ограничено их подъемом и спадом. В этой связи для него также становится очевидным то, что оно обусловлено и может сохраняться только в течение какого-то времени, потому что он видит это с точки зрения того факта, что в момент подъема спад отсутствует, а в момент спада нет подъема. Он понимает: «Итак, несомненно, дхармы появляются, не обладая существованием до этого, и, появившись, они исчезают вновь». Встречаемые обусловленные вещи всегда совершенно новы (единственны). И не только они всегда совершенно новы, но и всегда ограничены в способности к длительному действию с неослабевающей силой, как капля росы при восходе солнца, как след линии, прочерченный палкой на воде, как горчичное зерно, ле­жащее на кончике шила, или как сверкание молнии. Они исчезают как нереальные, как не обладающие сущностью, как волшебное видение, мираж, сон, город Гандхарвов (Город Гандхарвов — мираж, фата-моргана.), как пена или гроздь бананов, etc.

1.4. Таким образом он всесторонне постигает все 50 признаков: То, что возникает, обречено на исчезновение; и то, что возникло, идет к своей гибели.

2. Рассмотрение исчезновения

Когда он упорно совершенствуется в таких практических упраж­нениях, исследуя и обдумывая то, что касается материальных и нематериальных дхарм, его познавательная способность приобретает остроту и проницательность, и обусловленная природа дхарм пости­гается им легко и быстро. Когда его познавательная способность приобретает остроту и проницательность, и он быстро постигает обусловленную природу дхарм, то он не направляет внимание на их появление или их угасание, их спад, их ослабление или прекращение их существования. Он видит, что «после того как эти обусловленные вещи появились, они опять исчезнут...» Как сказано в «Патисамбхидамагге»:

Мысль с формой в качестве ее объекта возникла и исчезла снова. Определив, что это за объект, он рассматривает ис­чезновение этой мысли. Каким образом он делает это? Он рассматривает ее как непостоянную, недолговременную; как страдание, а не как покой; как несамостоятельно существую­щую, а не как самостоятельно существующую; он «отворачива­ется» от нее и не довольствуется ею; он утрачивает алчность и страстное вожделение по отношению к ней; он стремится приостановить их (т.е. алчность и страстное желание) и не дает им возникать; он отбрасывает ее в сторону, а не цепляет­ся за нее. Рассматривая ее как непостоянную, как страдание, как не существующую самостоятельно, он отказывается от представления о ней как о долговременной, приносящей счастье и самодовлеющей. И то же самое в отношении чувств и других составляющих личности.

Как говорили древние: Есть только скандхи, которые оста­ются на непродолжительное время, и ничего кроме них. Исчезновение скандх называют смертью. Бдительный взгляд гасит их. Так гаснет блеск бриллианта, когда стесывают его грани.

Затем он направляет внимание на следующее: То, что еще не было приостановлено, теперь приостановилось, то, что еще не исчезало, теперь исчезло. Он видит только исчезновение, а что касается всех обусловленных процессов, то он не обращает внимания на их возникновение или Их наличие, так же, как тот, кто видит хрупкий кувшин уже разбитым, или мелкую пыль уже развеянной, или кунжутные зерна уже прожаренными. Так же, как человек, который стоит на берегу озера или реки видит, как от крупных капель проливного дождя на поверхности воды вздуваются большие пузыри, и не успеют они появиться, как тут же быстро исчезают, так и он видит, что «все обусловленные процессы исчезают, да, они исчезают».

В отношении тех, кто упражняется таким образом, Владыка ска­зал:

Гляди на мир, как если бы это был пузырь или мираж.

Царь Смерти не сможет увидеть того, кто смотрит на мир подобным образом.

3. Знание о присутствии опасности

Когда он таким образом проявляет внимательность к исчезно­вению и развивает практический опыт рассмотрения исчезновения, объектом которого являются угасание, спад, исчезновение и приос­тановление всех обусловленных процессов, всех форм становления, всех форм жизни, всех мест перерождения, всех состояний созна­тельной жизни, всех местопребываний чувствующих существ, то он обнаруживает в этом великий источник опасности, который сравним с существованием львов или чего-либо подобного, он обнаруживает великий источник опасности для робкого человека, который хочет жить счастливо. То же самое, если он видит, что обусловленные процессы прошлого прекратились, в настоящем они прекращаются, и те, что возникнут в будущем, также прекратятся, то у него на этой ступени понимания возникает знание о присутствии опасности.

В качестве иллюстрации можно привести такое сравнение. Жен­щина имела трех сыновей, которые провинились перед царем. Царь приказал их обезглавить. Она пошла с сыновьями к месту казни. Когда отсекли голову старшему сыну, приступили к казни среднего сына. Когда она увидела, что голова старшего сына отсечена и что они готовятся обезглавить среднего сына, она всю свою привя­занность перенесла на младшего сына, с мыслью о том, что и его ожидает то же самое.

Таково отношение ученика ко всем обусловленным процессам.

Но тот, кто практикуется в осознании присутствия опасности, на самом деле не становится боязливым. В результате этого он только осознает тот факт, что все обусловленные процессы прошлого прекра­тились и что обусловленные процессы будущего также прекратятся. Когда кто-то видит вблизи городских ворот три ямы, наполненные горящими углями, он не опасается за себя, а только осознает, что все те, кто упадет в них, будут переживать немалую боль.

4. Знание о несчастии (или риске)

Он тогда понимает, что здесь, во всех формах становления, во всех формах жизни, местах перерождения, состояниях сознательной жизни, во всех местах пребывания чувствующих существ нет на самом деле ни защиты, ни убежища, ни выхода из положения, ни «острова спасения». Нет среди всех этих обусловленных процессов, в этих формах становления, etc., такого объекта, к которому бы следовало стремиться или который можно было бы истолковать в качестве опо­ры для его желания безопасности. Три формы становления являются ему в виде огнедышащих ям, наполненных раскаленными углями; четыре великих элемента — как ядовитые змеи, полные смертонос­ного яда; пять скандх — как убийцы с поднятыми мечами; шесть внутренних сфер действия чувств - как опустошенная деревня; шесть внешних сфер действия чувств — как разбойники, которые опусто­шают деревню; семь состояний сознательной жизни и девять мест пребывания чувствующих существ — как одиннадцать обжигающих, пламенеющих огней; и все обусловленные вещи - как нарыв, болезнь, жало, несчастье, как гнетущие, безвкусные, бесцветные, как одно большое скопление опасностей.

Они появляются перед ним, как появляется перед робким челове­ком, который хочет жить счастливо, густой лес, привлекающий своим живописным расположением, но небезопасный из-за диких зверей, обитающих в нем. Или как пещера, населенная пантерами, или как водоем, кишащий крокодилами; как враги с поднятыми мечами; как отравленная пища или как дорога, возле которой затаились разбой­ники; как горящий дом или как поле битвы, на котором сошлись армии, готовые к бою. Так же, как человек, когда он смотрит на густой лес, в котором обитают дикие звери, или в случае другой, подобной ситуации, переживает испуг, волнение и ужас и видит толь­ко опасность, угрожающую со всех сторон, так же и практикующий, когда все обусловленные процессы предстают перед ним в ходе рассмотрения их с точки зрения исчезновения как опасные, видит всюду только безвкусное и бесцветное и риск, таящийся во всем.

Возникновение обусловленных вещей, их пребывание,

Их признак он рассматривает как страдание.

И так же их скучивание и возобновление.

Это и есть познание несчастия.

Их невозникновение, их непребывание,

Отсутствие их признака он рассматривает как покой,

А также отсутствие их скучивания и возобновления.

Это и есть знание Пути к Покою.

Здесь сказано о «невозникновении, являющемся знанием Пути к Покою», для того, чтобы указать на то знание, которое противостоит познанию несчастия. Или это сказано для того, чтобы внести успо­коение в сердца тех, кто становится беспокойным, увидев опасность обусловленного существования, в результате приобретения интуиции о присутствии опасности, указав им на то, что выполняет защитную функцию, что не является опасным. Или это сказано для того, чтобы указать на преимущества познания несчастия, которое достигается по­средством приобретенной интуиции о присутствии опасности, потому что, когда генезис, etc. выступают перед ним с полной очевидностью как опасность, то его разум склоняется к тому, что им противостоит.

5. Рассмотрение знания об отвращении

Когда он видит все обусловленные вещи как опасные, он отво­рачивается от всего, что имеет отношение к обусловленным вещам, которые обречены на исчезновение и которые являются основанием всех форм становления, всех форм жизни, всех мест перерождения, состояний сознательной жизни и мест пребывания чувствующих су­ществ. Он не удовлетворяется ими, не находит их привлекательными. Так же, как золотистого королевского лебедя привлекают чистые за­води семи Великих озер у подножия величественной горы в Гималаях, а не нездоровая тина лужи при входе в селение отверженных, так и йогин, как королевский лебедь, не находит ничего привлекательного в обусловленных вещах, которые обречены на исчезновение и в кото­рых он видит опасность. Но он испытывает удовольствие, упражняясь в семи рассмотрениях; совершенствуясь в медитации он находит и на­слаждение, и удовлетворение. И как льву, царю зверей, не доставляет удовольствия находиться в запертой золотой клетке, а наслаждается он в Гималайских горах, которые простираются на 3000 миль, так же и йогин, истинный лев, не находит удовольствия в троевидном становлении, хотя это может быть и приятно, но он наслаждается, занимаясь тремя видами рассмотрения (непостоянства, страдания и отсутствия самосущего). Или как белому Царю-Слону, служащему опорой семи времен, наделенному магической силой, обладающе­му способностью перевернуть небеса, не доставляет удовольствия пребывание в обыкновенном среднем городе, а наслаждается он в глубине озера Чадданта в Гималаях, так же и йогин, подобный благородному слону, не находит удовольствия в том, что принадлежит к обусловленным вещам, но получает наслаждение только на Пути к Покою, о котором он знает, что «невозникновение — это безо­пасность», etc., и его разум предрасположен к тому, что склоняет его к этому пути.

6. Знание о желании освобождения

Когда сын благородных родителей посредством знания об отвра­щении отворачивается от обусловленных вещей, не удовлетворяется ими, не находит в них более удовольствия, тогда его сердце не цепляется, не прилипает и не привязывается ни к одному из обус­ловленных процессов, которые обречены на исчезновение во всех формах становления, во всех формах жизни, местах перерождения, состояниях сознательной жизни и местах пребывания чувствующих существ. Но он хочет избавится от всего того, что принадлежит к обусловленным вещам, хочет освободиться от них. С чем можно сравнить его положение? Рыба, которая попала в сеть, лягушка в пасти змеи, фазан, пойманный в лесу и посаженный в клеть, олень, вырывающийся из силков, змея в руках заклинателя змей, слон, увязающий в глубокой трясине, Царь Нагов в клюве птицы Гаруды, Луна в пасти Раху, человек, окруженный врагами, — все они хотят избавиться от той или иной опасности, хотят освободиться от нее. Так же и сердце йогина жаждет освобождения и хочет избавиться от всего того, что принадлежит к обусловленным вещам. Познание же­лания освобождения тогда возникает в том, кто свободен от желания найти успокоение в какой-либо из обусловленных вещей и кто хочет освободиться от всего, что принадлежит к ним.

7. Рассмотрение знания о рассортировке

Для того чтобы добиться освобождения, он вновь исследует эти обусловленные вещи, относя их к тому или иному виду по трем при­знакам, посредством рассмотрения знания о рассортировке. Здесь уместно следующее сравнение. Человек, решивший поймать угря, взял вершу и опустил ее в воду. Спустя некоторое время он сунул руку в вершу, схватил под водой змею за шею, довольный тем, что поймал угря. Он подумал: «Большой угорь попался», — вытащил рыбу из воды, взглянул на нее и понял, что это змея, увидев на ее коже три свастики. (3) Он испугался, (4) осознав опасность, (5) почув­ствовал отвращение к своей добыче и (6) захотел избавиться от нее. (7) С тем чтобы осуществить это, он размотал змею с руки, начиная с кончика ее хвоста, и затем, совершив два или три кругообразных движения поднятой рукой и таким образом ослабив хватку змеи, отбросил ее со словами: «Прочь от меня, гнусная змея»! Он быстро побежал от берега и, оглядываясь назад, подумал: «Теперь я спасся от этой громадной змеи.» Человек, почувствовавший удовлетворение, когда он схватил змею за шею, приняв ее за угря, подобен йогину, когда тот в первое время находил удовлетворение в обладании своей индивидуальностью. Подобно человеку, который после того как он вытащил змею из верши, увидел три свастики на ее коже, йогин видит три признака обусловленных событий, после того как он выполнит анализ того, что выступает перед ним как смешанное в одну кучу. (Соответствие с состояниями от (3) до (6) очевидно). Осуществле­ние спасения от змеи соответствует классификации обусловленных событий по трем признакам посредством рассмотрения знания о рас­сортировке. Так же, как человек раскрутив змею и ослабив ее хватку, препятствует ей ужалить его и вместе с этим спасается от нее, так и практикующий, «разматывая спутанный клубок» обусловленных со­бытий посредством классификации их по трем признакам, ослабляет их действие, предотвращает их повторное появление в виде посто­янных успокаивающих, привлекательных и самодостаточных и вместе с этим освобождается от них.

8. Познание уравновешенности в качестве отношения к обусловленным вещам

Когда он так осознал обусловленные вещи, что видит их пустыми и классифицирует их по трем признакам, он оставляет и опасения, и удовольствие от них, обрывает связь с ними и становится безраз­личным к ним. Он не осознает их как «Я» или «Мое» так же, как человек, который прогнал свою жену. Предположим, что у человека есть жена, желанная, милая и привлекательная, он не может прожить без нее даже минуты и любит ее чрезвычайно. Когда он видит ее стоящей или сидящей рядом с другим мужчиной, беседующей с ним или улыбающейся ему, он раздражается, сердится и испытывает отчаяние. Спустя некоторое время он заметит недостатки этой жен­щины и, чтобы избавиться от нее, прогонит ее прочь и уже не будет считать ее принадлежащей ему. Впредь, с кем бы он ее ни увидел и за каким бы занятием ни застал, он не будет раздражаться, он не будет испытывать отчаяния — в любом случае он останется безраз­лично отстраненным. Так же и йогин, который хочет освободиться от всех обусловленных вещей и который осознает обусловленные вещи, классифицируя их, видит, что в них нет ничего, чем можно было бы обладать в качестве «Я» или «мое», оставляет и опасения, и чувст­во удовольствия, становится непривязанным ко всем обусловленным вещам и безразличным к ним.

Когда он видит и понимает вещи таким образом, его сердце отстраняется от трех форм становления, четырех форм жизни, пяти мест перерождения, семи состояний сознательной жизни, девяти мест пребывания чувствующих существ, питает отвращение к ним, отвора­чивается от них, не стремится к ним. В нем устанавливается либо уравновешенность, либо отвращение к ним. И если это познание уравновешенности в отношении обусловленных вещей видит Путь к Покою, Нирване как мирному покою, то оно препятствует возобновле­нию обусловленных процессов и с радостью хватается за возможность идти вперед, к Нирване. В противном случае оно возобновляет вновь и вновь обусловленные процессы в качестве своего объекта.

Интуитивное знание, достигшее вершины, ведет к выходу. Так как интуитивное знание открывает Путь, то поэтому оно ведет к выходу. Оно соединяет с Путем, в этом его значение.