Будешь моя!

Глава 20

Есения

Сидя в такси пытаюсь дозвониться до Акима, но ничего не получается. Сначала просто не брал трубку, а теперь вовсе аппарат выключен.

Не знаю почему, но я нервничаю. Хотя, что тут такого, ну не зарядил человек телефон и он скорее всего просто выключился от моих звонков.

Ладно. Даже если Черкасов приедет, то Таня ему всё объяснит. Конечно в грубой форме, но надеюсь он переживёт.

Машина останавливается у городской больницы, я быстро оплачиваю проезд и спешно выхожу на улицу. Захожу внутрь. Куда дальше? Я не помню, говорили ли мне, в каком отделении лежит моя тётя. Подхожу к охраннику и объясняю свою проблему, он ведёт меня в кабинет, где девушка в белом халате, быстро находит всю информацию, сообщает мне этаж и номер палаты.

Иду к лифту и поднимаюсь на пятый этаж, выхожу из кабины и останавливаюсь перед отделением.

Онкологическое?

Может ошибка?

Сейчас всё узнаю.

Иду по коридору и вспоминаю тётю. Я видела её в последний раз, когда гуляла с коляской, это было лет шесть назад. Времени прошло много, но я помню, как она выглядела. Бронислава Иосифовна всегда была женщиной в теле, с невыносимым характером, они с моей мамой были полными противоположностями.

У палаты останавливаюсь, почему-то мне страшно сделать этот шаг и открыть дверь. Подавляю в себе это чувство и дёргаю ручку, дверь открывается со скрипом и я захожу внутрь.

В палате горит одна единственная лампочка, тускло, но всё отлично видно. Вижу три кровати, две из них пусты, а вот на последней, у самого окна лежит женщина, глаза её закрыты и она меня не видит.

Я подхожу ближе и не могу поверить, что вижу сейчас в этой маленькой, худой старушке свою тётю. Как же она изменилась. Морщинистое лицо и его нездоровый цвет сразу выдают, что человек болен и очень серьёзно. Она очень сильно похудела, да что там говорить, остались одни кожа и кости. От увиденного, мои губы начинают трястись, а в глазах собираются слезы.

— Ты пришла.

Я не сразу заметила, что глаза тёти открылись и она смотрит на меня.

— Пришла. Я не могла не прийти. Почему ты ничего мне не сказала? Я бы, что-то придумала, ну или…

Договорить не получается, она хватает меня за руку и тянет ближе, я подхожу и присаживаюсь на край кровати.

— Ничего уже не изменить. Я слишком гордая, чтобы просить о помощи, ты же сама знаешь.

Она пытается улыбнуться, но это у неё плохо получается.

— Это моё наказание. Я много плохого сделала в этой жизни. И многое исправить мне уже не под силу. Я хочу столько тебе рассказать, только выслушай. — Я слушаю.

Тётя немного приподнимается я помогаю положить подушку под спину, чтобы ей было удобнее.

— Когда-то давно я влюбилась. Представляешь. Увидела мужчину и всё, пропала. Он был такой красивый, что я каждый раз дышать переставала, когда он проходил мимо меня.

Тётя всё это говорит с улыбкой, которую я никогда не видела на её лице.

— А он ходил такой важный, на меня не обращал внимание. Конечно, зачем ему девушка с лишним весом, когда он любую поманит и она уже возле его ног. Я не знала, что мне делать и попросила сестру с ним познакомиться. Ну думала, они подружиться и я с ним смогу сблизиться.

Её голос начинает дрожать и слеза катится по щеке, но она не замолкает, продолжает рассказ.

— Только я не могла даже предположить, что эти двое полюбят друг друга. Ты только представь, что я чувствовала, когда смотрела на двоих любимых людей, видела, как они целуются, обнимаются. Меня злило всё, я стала их ненавидеть и пронесла это чувство через всю свою жизнь.

Я сижу, сжимаю руку тёти и пытаюсь сообразить о ком она говорит. Сестра была у неё одна и это моя мама.

— Да Есения, я всю жизнь любила твоего отца и ненавидела сестру.

Я не знаю, что сказать, просто молчу.

— Когда они погибли, я даже немного радовалась. Представь до чего меня довела любовь. Ясь прости меня, я и после смерти не смогла забыть твоего отца. Смотрела на тебя и снова злилась, представляла, что у меня тоже могла быть такая же дочь, а когда вспоминала, что ты дочь моей сестры, то не могла себя контролировать.

С каждым словом ей становится всё сложнее и сложнее говорить.

— Я выгнала тебя беременной, я плохой человек и знаю, что именно из-за этого умираю в муках. Прости, пожалуйста, прости. Лишь получив твоё прощение, я смогу умереть спокойно.

Я всегда злилась на тётю, но никогда не желала ей такой участи. Просто не могла понять почему, она была такой, а теперь понимаю.

— Я давно тебя простила, ты сама себя прости.

Улыбаюсь сквозь слезы.

— Спасибо. Спасибо тебе. Я квартиру переписала тебе, всё вещи твоих родителей заперла в твоей спальне, не смогла выкинуть, хоть и не раз собиралась.

Тётя закрывает глаза, я сижу и молчу, пытаюсь уложить в своей голове, всё что только что услышала.

Я ведь точно так же полюбила Акима, увидела один раз и пропала. Но когда он уехал, я его не возненавидела, а всё потому что у меня был смысл жизни, была моя опора, мой сын. Я часто мысленно благодарила Черкасова за него.

Дыхание тёти выравнивается и я понимаю, что она уснула, потихоньку выхожу из палаты. Мне хочется найти врача и узнать, чем болеет Бронислава Иосифовна. Может ей ещё можно помочь?

Лечащего врача уже не было на месте, а дежурный был слишком занят, я не стала дожидаться его, решив, что приду завтра пораньше и всё узнаю направилась к выходу. Каково было моё удивление, когда я подошла к выходу, именно к тому с которого зашла в больницу, дёрнула дверь, но она не поддалась.

Закрыто.

Развернувшись я пошла к охраннику, но и его на месте не оказалось. Покрутившись на месте, я просто шла по коридору и встретила молодую медсестру, объяснила ей ситуацию, на что она мне ответила.

— Так время уже позднее и Петрович закрыл вход в больницу.

— И как мне отсюда теперь выйти?

— Вам нужно пройти по коридору в другое крыло, там в приёмном отделении есть второй выход.

— Спасибо.

Я пошла в ту самую сторону, куда показала девушка. Когда я зашла в приёмное отделение, то сразу же почувствовала запах антисептика и лекарств, из кабинета были слышны стоны и маты.

— Придурок. Представляете выскочил на красный. Там такая большая авария была, много пострадавших, ещё бы, перекрёсток оживлённый.

Я не стала прислушиваться и шла дальше по коридору, мне хотелось быстрее оказаться на улице и вдохнуть чистый воздух, без лекарственных примесей.

Впереди уже маячила дверь выхода, мне оставалось дойти несколько метров, когда она открылась и в проёме показались сотрудники скорой помощи в синей форме.

— Дорогу!

Я вжалась в стену, пропуская медработников. Они торопились, что-то кричали и катили каталку. Я перевела взгляд на человека, который лежал на ней и обомлела.

На ней лежал Аким.

Его голова была вся в крови, а рука неестественно вывернута, вся одежда изорвана.

Мне ещё никогда не было так страшно.

— Аким…

Прошептала я смотря, как работники скорой уже прошли мимо меня и закатили каталку в какой-то кабинет.

Естественно я не смогла покинуть больницу, пока не узнаю, что с ним произошло и как он себя чувствует. Прошла обратно и села на один из стульев.

Меня трясло от страха и я даже не замечала, как по щекам льются слезы.

— Только был бы жив. Только живи.

Шептала я пока ждала, когда из кабинета кто-то выйдет.

Я наблюдала, как туда постоянно, кто-то заходит, но никто не выходит и не могла сидеть на месте, то вставала, то садилась обратно.

— Вы что тут делаете? Здесь нельзя находиться.

Та самая медсестра, что показала мне дорогу стояла в метре от меня.

— Пожалуйста. Можно я подожду? Понимаете… привезли… он в этом кабинете… я не знаю… хочу узнать… как он…

Мой набор слов никто бы наверное не понял, но девушка посмотрела на кабинет и молча вошла внутрь.

Снова ожидание.

Спустя минут десять она вышла.

— Пострадавший в тяжёлом состоянии, сейчас его переведут в реанимацию, больше ничего не знаю.

— Он будет жить?

Она посмотрела на меня жалобным взглядом и просто пожала плечами.

Я заплакала и сквозь слезы шептала.

— Живи. Только живи.