Будь здоров

Глава 1

– Привет, Филин! – Кто-то хлопнул меня по плечу так, что охапка бумаг, которую я держал в руках, стараясь не уронить и одновременно не помять, чуть не выпорхнула белыми голубями на мраморный пол академии. В такой толчее подобрать их, да чтоб не затоптали и меня, и бумаги, было бы мёртвым делом.

За моей спиной нарисовался, приветливо скалясь частоколом ровных, жемчужно-белых зубов, самый страшный кошмар моей схольной жизни – Свентаниана деи Маринаро, или просто Свента. Объективности ради следует признать, что внешне она была демонически хороша. Несмотря на средний рост, всего на полголовы ниже меня, она имела ладно и пропорционально сложенную фигуру, изяществу которой могла бы позавидовать богиня красоты. Мужчины, завидев её, как правило, восхищенно щёлкали языком: «Ну всё при ней! Ни добавить, ни убавить!» А нежный овал лица в обрамлении локонов шёлковых русых волос с лёгким бронзовым оттенком и аристократичные черты, из которых выделялись полные, чувственные губы и яркие изумрудные глаза, пробуждали в сознании образы сказочных гурий Востока. Каждое движение её было полно королевской грации и пластичности в сочетании с хищной плавностью, точностью и экономностью воина.

Вы правы. Я тоже восхищен ею, что не мешало мне в схольные годы избегать её общества всеми возможными способами, ибо никто другой не доставлял мне столько неприятностей, как она. Скажем прямо (а я давно уж перестал заниматься самообманом), талия моя была несколько больше средней. Ближе к стандартам борцов одного из видов восточной борьбы, где противники должны, пользуясь своей массой, выпихнуть друг друга за ковёр. Друзья, которых, несмотря ни на что, у меня тоже было немало, постоянно говорили, что я сильно преувеличиваю. Однако, думаю, утешали.

В общем, другие схольники, не друзья, малознакомые и вовсе не знакомые мне протиратели схольных скамей предпочитали ласково называть меня жирдяем, салом на ножках, пузаном и тэдэ и тэпэ. Особенно мелкота из младших классов любила поразвлечься за мой счёт. Любимый приём – крикнуть: «Толстый!» – и бежать. Лови их, если очень хочется. Положение вечного объекта для шуток и проказ усугублялось моей любовью к уединению и чтению книг. Никто не мог понять, как можно предпочесть книги шумным играм, а всё непонятное пугает и раздражает. Вот все ученики схолы и соревновались в изобретении разных пакостей.

Впрочем, если я считал шутку оскорбительной, задевающей мою честь и достоинство, то без колебаний преодолевал свою лень и вызывал обидчика на бой. Дрался всегда упорно, до победного конца. И неважно, для кого в итоге этот конец становился победным.

Пальму первенства, особенно ближе к концу обучения, уверенно держала Свента. Увлечённо занимаясь с малых лет боевыми искусствами, она, похоже, больше всех не могла смириться с такой ошибкой природы, как я. Мужчина – и ни разу не может подтянуться. Не владеет оружием и приёмами рукопашного боя, а на уроках начальной боевой подготовки умирает на первых ста метрах бега. В то время как сама она уже несколько лет являлась чемпионом нашего города по рукопашному бою, стрельбе из лука и фехтованию среди взрослых мастеров. А ещё наделите этот образ острым умом, огромной начитанностью и властным характером, и, думаю, у вас не возникнет вопросов, кто был неформальным лидером самой сильной группировки схольников и организатором самых изощренных проделок, виновников которых не удавалось найти даже королевским охранителям порядка. А такое тоже было. Когда Свента и компания решили, что их товарищ несправедливо обвинен в организации потопа в мужском туалете, директор обнаружил, что потоп этот добрался до его личного сейфа. Сейф был, между прочим, помимо секретного кода, известного только директору, дополнительно защищен ещё и далеко не слабым магом.

Следует признать, что Свента, пользуясь своим авторитетом, никогда не допускала, чтобы проказы доходили до физического ущерба моему здоровью или морального унижения. Тем не менее отрава, даже не смертельная, даже в бриллиантовой оправе, отравой быть не перестает.

И вот, когда я решил, что детские кошмары остались в прошлом, а я, поступив в столичную академию, спрячусь от своих обидчиков далеко и надёжно, хлопок по плечу ненавязчиво перегнал мои мозги в то место, которым положено думать, а не на котором принято сидеть. Проблемы никуда не ушли, и решать их хочешь не хочешь придётся.

– И тебе привет. Самый большой, – нехотя буркнул я. – Ленточкой перевязать?

– Да ладно тебе. Приятно же видеть знакомую личность в чужом городе, – не отставала от меня эта заноза. – Тебе ведь тоже наверняка приятно. Скажи, приятно?

– Я безмерно счастлив лицезреть вашу персону в этих скромных стенах!

– Ну что ты как неродной?

– Что тебе от меня надо? Можно я спокойно сдам бумаги и тихо пойду на испытание?

– Нельзя! А кто, как не мудрый Филин, поможет мне пробиться к секретарю сквозь эту страшную толпу? К тому же я девушка слабая, беззащитная. Меня легко обидеть и довести до слез. Кто меня защитит и утешит в этом чужом городе, полном соблазнов и бандитов?! – патетически воскликнул этот кошмар в платье от лучших портных и с дорогущей сумочкой на левом плече. Затем уже нормальным тоном: – Так ты ещё не получил кристалл? Деликатный ты наш! Энергичнее надо! Энергичнее! Ща всё организуем.

Она цепко ухватила меня за правую руку. Левой я едва успел прижать к груди бумаги, как она с воплем мартовской кошки, не поделившей с соперницей красавца-кота, вклинилась в толпу:

– Пропустите девушку с воздушным шариком! Пропустите, а то лопнет!

Со стороны, чувствую, я действительно выглядел большим воздушным шаром, который тоненькая девчушка тянет за ниточку, а он болтается из стороны в сторону в бесплодных попытках вырваться.

Меня с не девичьей силой тянули прямо сквозь группы, группки и группировки абитуриентов, не затрудняясь их обходом. Я об кого-то спотыкался, через кого-то продирался и протискивался, кому-то наступал на ноги и на руки, не успевая растерянно бормотать извинения. Как я умудрился человеку на руку наступить? Очень просто. Мой бурлак сделал подсечку одному несговорчивому парню, и тот, аккурат в конце пируэта, застыл в позе «собака воет на Селену». А тут и я протопотал стадом троллей, завидевших пивную. В общем, казалось, всё так и пройдёт вежливо, культурно, как принято в высших домах: «Сударь! Не будете ли вы так любезны убрать свою ногу с моего сапога?» – «Почту за честь!» – но вдруг сильный рывок за шиворот остановил наш прорыв к флагу буквально в шаге от победного вопля.

– Ну куда ж ломишься?!! Ты же ж всем ноги поотдавливал! – прорычал мне в ухо какой-то двухметровый верзила.

Тоже абитуриент, наверное, пришла мне в голову свежая, муха не сидела, а главное, своевременная мысль.

Через секунду бугай уже висел спиной параллельно полу, кисть его ручищи оказалась заломленной каким-то хитрым приёмом, а черепушка дымилась под яростным взглядом изумрудных глаз. Бугай выглядел настолько беспомощным, что мне вдруг стало его жалко. Казалось, а наверняка так и было, Свента может теперь сделать с ним всё, что захочет: бросить на пол, сломать руку… Я так чётко вообразил, что это я – тот верзила и это я сейчас завис над полом, что прямо физически ощутил боль в заломленной руке и ещё более мерзкое чувство полной беспомощности. Ужасное состояние! Кто не дрался в детстве? И я дрался. Только во время драки меня никогда не покидало чувство – ему же больно! Моему противнику, имеется в виду. Накатывала острая жалость к нему, я начинал осторожничать, старался не причинить боли, что иногда становилось причиной моего поражения. Противники мои в большинстве случаев подобных чувств и колебаний не испытывали. Правда, несколько раз меня, что называется, доводили до бешенства, и вот тогда я не жалел никого: ни себя, ни врага. Но случалось это крайне редко.

– Еще одно слово, и ты всю оставшуюся жизнь на лекарства работать будешь!

– Что здесь происходит?!

Блин, секретарь увидел нашу возню и встал из-за стола. Ну всё! Прощай, академия!

– Всё в порядке, господин секретарь. Просто скучно стало. Вот парень и попросил меня показать, как правильно освобождаться из захвата в соответствии с лоперской школой боя, – не растерялась Свента и отпустила здоровяка.

– Спасибочки вам! А то я всю жизнь мучился, гадая, как же из того клятого захвата лоперцы освобождаются? – с облегчением пробасил тот, потирая руку.

А парень, видно, далеко не дуболом, хоть и выглядит, как горный тролль.

Секретарь недоверчиво осмотрел нашу компанию, надолго задержав взгляд на простодушном лице верзилы, и потребовал подойти.

– Спасибо! – нехотя буркнул я Свенте. – Но почему ты мне помогла? – Я замялся. – Мы ведь с тобой не друзья?

– Не за что! – ответила та. – Ты свой. А он – чужой! Своих я не привыкла сдавать, даже если мы не друзья.

Секретарь, выяснив, что из нас троих только я ещё не прошёл регистрацию, настойчиво порекомендовал бугаю и Свенте отправиться на испытание, а от меня потребовал документы, которые тут же тщательно изучил.

– Приложите руку к отпечатку ладони на этой шкатулке. – Цвет камня по центру крышки с красного сменился на зелёный. – Готово. – С правой стороны шкатулки появилась платформа, на которой лежал бесцветный кристалл размером с грецкий орех. – Возьмите этот кристалл и пройдите в любую аудиторию с первого по пятый номер на втором этаже. Займите любое свободное место и ждите команды испытателя. Кристалл никому не передавать. Он настроен на вас и в случае передачи, утери или кражи стирает все сведения. Об утрате кристалла вы обязаны незамедлительно сообщить любому из секретарей, но терять его очень не советую. Желаю успеха.

Выбравшись из толпы, я вздохнул свободнее и стал высматривать лестницу на второй этаж.

Мраморный зал приемной комиссии Королевской академии магических искусств, уставленный в шахматном порядке витыми, разумеется, мраморными колоннами, ввинчивающимися в высокий сводчатый расписной потолок, был огромен, полон света, льющегося из здоровенных витражных окон, и, как ни странно, свежего чистого воздуха горных вершин.

– Вот ты где! – Мой локоть снова ощутил железную хватку нежных пальчиков Свенты. – Пошли. Уже начало скоро. – И она уверенно потащила меня в сторону опять же мраморной лестницы.

Вслед за нами ломанулась вся абитуриентская масса. И чего ждали? Нас?

О! Это была Лестница с большой буквы. По ней не бежать, а важно и солидно шествовать надо, лаская стопой ступеньки, покрытые странными каббалистическими знаками, пентаграммами и чертежами. А мы с топотом и свистом… Непочтительно как-то.

Как вы, наверное, догадались, моё «счастье» продолжалось, ибо сели мы, естественно, рядышком, как влюбленные голубки… в первом ряду. Свента всегда садилась в первом ряду. К учёбе она относилась серьёзно. И училась очень хорошо. По её мнению, фигней страдать надо после уроков, а на занятиях – учиться. Соответственно, в первом ряду лучше видно и слышно.

– Говорят, – шёпотом поведала Свента, – что каждая аудитория для общих лекций имеет ровно столько мест, сколько студентов на курсе. И таких аудиторий – семь. Представляешь, какой конкурс, если подготовили пять аудиторий для вступительных испытаний?

– Ты что, боишься провалиться? С твоими-то похвальными листами?

– Тише! Испытатель пришёл.

На кафедру вскарабкался низенький худощавый старичок в потёртой мантии и академической шапочке, поникшей всеми своими углами. Облезлая кисточка на ней, видимо, была призвана вести учёт остатков волос на голове хозяина. И затруднений такая работа, похоже, у кисточки не вызывала. Зато длинная козлиная бороденка, сразу видно, являлась предметом гордости и заботы. Она явно была гораздо пышнее шевелюры, тщательно расчесана и чем-то умащена.

Откашлявшись рокочущим басом, испытатель отработанным движением провёл по всей длине бороды сначала левой рукой, потом правой и тихо заговорил. В аудитории мгновенно наступила внимающая тишина.

– Мое имя на данном этапе не имеет для вас значения, поэтому обращайтесь ко мне «господин испытатель». Моя функция в процессе испытания чисто консультативная. Само испытание будет проводить артефакт нашей академии. Время испытания – максимум четыре часа, минимум – примерно час. Делать вам ничего не надо. Только следуйте моим инструкциям. После испытания оставайтесь на местах. К вам подойдут мои ассистенты или я сам. Вопросы?

– А как мы узнаем, что испытание закончено? – спросила девица с прыщеватым лицом в третьем ряду.

– Не беспокойтесь, вы это поймете сразу. Вижу, вы сомневаетесь. Тогда для вас персонально испытание закончится, когда вы снова увидите меня в этой аудитории. Ещё вопросы?

– А результаты… – робко пискнула рыженькая девчушка в предпоследнем ряду.

– Ах, да, простите, – перебил её дедок. – Сейчас десять часов. Ровно через час после окончания испытания, значит, в три часа дня любой из секретарей будет готов сообщить вам, в какой аудитории состоится собеседование.

– А тем, кто не прошёл? – мрачно хрипнул бледный, белобрысый и тощий, как стрептококк, парень в том же ряду, что и рыженькая.

– Собеседование проводится с каждым абитуриентом независимо от результата. Если уж вы набрались смелости и нахальства пройти испытание в Королевской академии магических искусств, сокращенно именуемой КАМИ, то даже в случае неудачи вы получите рекомендации артефакта, которые имеют вес не только в нашем королевстве, но и во всех учебных заведениях континента. Так что разбрасываться ими будет не по-хозяйски. Впрочем, вы вправе их игнорировать. Имейте в виду, таких артефактов, как наш, всего три на континенте, и время работы каждого довольно дорого стоит.

– Это так любой может прийти в день испытаний и на халяву получить рекомендации? – пробасил до боли знакомый мне бугай.

О! И он здесь! Пристроился на галерке и поплевывает на всех свысока. И чего я на него взъелся?

– Можете попробовать. Если вы иностранец, а это будет видно из ваших документов, то придётся заплатить. Если вы подданный королевства, но где-то отучились или учитесь, а это будет видно при регистрации, также придётся заплатить. Что касается остальных, то корона не считает деньги выброшенными зря. Специалисты, прошедшие испытание и чётко осознающие свои силы и слабости, нужны королевству. Если вопросов больше нет, предлагаю начать испытание. Вставьте свои кристаллы в соответствующие пазы на крышке стола, положите руки на контуры ладоней и закройте глаза. Когда соберетесь с духом, мысленно выразите готовность к испытанию.

Кристалл вставлен в паз. Ладони на контурах, глаза закрыты. Поехали? Нет. Ещё пару вздохов. Успокоиться. Всё. Готов!

Глава 2

Я отключился. Как надолго, не знаю. Вдруг в глазах прояснилось. Я оказался в каком-то безликом пространстве, заполненном мягко мерцающим серебристым туманом. Ни дна ни покрышки. То есть пол, потолок, стены если и были, то тонули в тумане, который слоился и как бы дышал, пульсируя в своём особом ритме. Слои текли то параллельно друг другу, то перпендикулярно. Сливались воедино и распадались на два, три и даже четыре слоя. В них периодически формировались плотные сгустки, тускло светящиеся разными цветами. Сгустки перемещались, то по течению потока, то против, не выходя, впрочем, за его пределы, рассеивались, чтобы в другом месте сформироваться вновь. Тёплое и уютное спокойствие дружески обняло меня. Я расслабился и приготовился получать удовольствие. Нет, конечно же какое удовольствие может быть при испытании? То есть я понимал, что меня сейчас каким-то образом начнут экзаменовать, но это меня нисколько не тревожило. Мне было глубоко фиолетово даже моё положение в пространстве. Где я? Стою, сижу или лежу? А может, завис в эмпиреях? Верх и низ отсутствовали за ненадобностью.

Мне стало вдруг интересно, а как я здесь выгляжу? Это ведь, наверное, сон, навеянный артефактом академии. И что я во сне сам про себя напридумывал? Стоило только промелькнуть этой мысли, из тумана сформировался сгусток размером с меня, принял почти овальную форму, и на нём проявилась зеркально гладкая поверхность, выглядевшая как обычное овальное зеркало в рост человека, но оправленное в странную косматую дымящуюся рамку. Периодически на рамке то тут, то там начинали вспухать плотные наросты, похожие на солнечные протуберанцы, и тогда поверхность зеркала рябила и кривилась. Протуберанцы неспешно вырастали, истончались у основания и отрывались, рассеиваясь в тумане. Зеркало, успокаиваясь, снова становилось гладким.

В этом оригинальном, я бы даже сказал, эксклюзивном зеркале отражался… Даю три попытки! Раз! Два! Правильно! Я красивый. И овал зеркала был (опять же правильно), чтобы вместить моё брюхо, очень близок к кругу. Брюхат-лукум – одно из моих детских прозвищ за пристрастие к соответствующей сладости. То есть никаких сюрпризов не было. Каким я был, таким остался. Означает ли это, что я честен с самим собой даже во сне? Загадка.

Зеркало периодически корчило мне рожи, и это стало здорово меня раздражать. Задолбали танцы протуберанцев! Я приблизился к зеркалу, или оно ко мне, и прижал рукой вспухающий отросток. Он ощутимо, но мягко ткнулся мне в ладонь, а затем произошло странное. Вместо своей кисти я увидел пять тонких жгутиков, свитых из тоненьких, радужно переливающихся трубочек, сантиметров по пятнадцать каждый. На самых кончиках жгутики настолько истончались, что становились почти совсем невидимыми. Эти жгутики впились в рамку там, где проявился протуберанец, и начали с дикой скоростью производить непонятные манипуляции, быстро меняя свой цвет от ярко-алого до фиолетового и почти чёрного. Во всём этом была непонятная мне гармония и… правильность. Я непонятно почему точно знал – всё идёт как надо. Жгутики закончили свою работу, а я на чистой интуиции обеими руками медленно погладил рамку сверху вниз. Уже без удивления увидел, что и другая кисть руки приняла форму жгутиков. Когда руки встретились внизу, рамка стала ровной и гладкой.

Занавес. То есть я опять отключился и очнулся уже в аудитории. Как же мерзко я себя почувствовал!

Такое со мной случалось пару раз, когда на празднике я не рассчитал дозу винца. Сейчас ощущения были точно такие же. Да уж, пройти испытание – не фунт изюма слопать. Я-то ещё молодец – вспомнил, о чём говорил старичок-испытатель, и остался сидеть, едва сдерживаясь, чтобы не рвануть несокрушимым носорогом в ближайшую туалетную комнату. И без разницы – для дам, для не дам.

К счастью, состояние испытуемых давно было известно служащим академии, как и методы помощи. Ко мне довольно шустро подскочил один из ассистентов, сунул в руки кружку с травяным настоем и даже придержал, пока я пил, дабы половина содержимого не расплескалась на камзол. Рядом материализовался старичок. Мне не понравился его взгляд. Сочувствующий и какой-то виноватый. Я мгновенно насторожился.

– Сколько времени прошло, мастер? – прохрипел я.

– Около полутора часов.

– Если испытание обычно длится четыре часа, а у меня закончилось за полтора, значит, магическими способностями, достаточными для поступления в академию, я не обладаю?

– Ну зачем же так сразу? – смущенно забормотал дед. – Бывают иногда исключения из правил…

– Но как правило?..

– Да, – твёрдо посмотрел мне в глаза испытатель. – Как правило, да. Но помните: на академии свет клином не сошелся, и жизнь не закончилась. Вы прошли испытание и наверняка получите интересные для вас рекомендации.

– Спасибо. И… извините, если что не так.

– Пожалуйста. И… всё нормально, не беспокойтесь. Не забудьте ваш кристалл. Передадите его собеседователю.

Я встал и поплёлся к выходу из аудитории. В коридоре нашёл скамеечку, плюхнулся на неё и тупо уставился в потолок. В звонкой пустоте моей бестолковки где-то на задворках лениво плавали обрывки фраз, образы родных и знакомых. Что я им скажу? Состояние было безмысленным и каким-то безразличным.

Сколько я так просидел, не помню. Счастливые часов не наблюдают. Несчастные, похоже, тоже. Рядом со мной на скамейку шлёпнулось чьё-то тело. Неторопливо повернув голову, я констатировал – Свента. Бледная, как смерть. Волосы растрепаны. В глазах – усталость загнанного волка, готового тем не менее дорого продать свою жизнь.

– Который час? – лениво и равнодушно спросил я.

– Без десяти час дня, – так же равнодушно ответила она.

Мы молча посидели ещё, пока меня не посетила наконец здравая мысль – надо поесть. Свента безучастно согласилась с тем, что мысль и впрямь здравая, и мы поплелись в сторону ближайшей харчевни «Золотой рог».

Готовили в «Золотом роге» вполне прилично. Там я несколько оживился, ибо почувствовал себя в своей стихии, и всё внимание целиком отдал процессу поедания разных вкусностей. Порции в трактире были вполне приличных объёмов, но я всё равно заказал каждое блюдо дважды. Сил у меня хватило. Что касается еды, сил моих всегда хватало. Даже, хоть это и считается неприличным, подчистил подливку корочкой хлеба. Я убежден, что все считают подливку самым вкусным в мясном блюде и… оставляют её собакам или свиньям исключительно из-за того, что её невозможно вычерпать вилкой. Я лишен таких предрассудков. Находясь в одиночестве или, как сейчас, в простом трактире, могу – о ужас! – и через край выхлебать. В конце трапезы, умяв на посошок штук пять пирожков с яблоками размером с лапоть, почувствовал блаженную сытость.

Свента, спасибо ей за это, не мешала мне ублаготворять желудок. Она быстро поклевала какой-то салатик с курицей и, попивая сок, отрешенно уставилась куда-то в потолок.

Когда я, благодушно отдуваясь, откинулся на спинку стула, она задумчиво произнесла:

– Интересно… Когда ты ешь, у тебя такое серьёзное и вдохновенное выражение лица, как будто ты занят созданием настоящего шедевра.

Я не нашёлся, что ответить. Промямлил что-то… Тем более не услышав в её голосе ни ехидства, ни желания как-то подколоть.

– Ты всё знаешь, Филин…

Эта фраза заставила меня поморщиться. Столько раз её произносили за мою схольную жизнь… Она обычно предваряла самые разные вопросы. От вполне безобидных, типа «как решить задачку», до «если ночные птицы по ночам охотятся, то когда сова с филином филинят делают?».

– …ты всё знаешь, Филин. Скажи, почему в этой академии всё решает какой-то бездушный артефакт? Учиться тебе или нет. А если учиться, то там, где скажут, а не там, где хочешь…

Я тяжело вздохнул – мне бы её заботы. Мне-то и думать не надо, почему за меня факультет выбрали. Меня вообще не приняли. Это я осознал уже совершенно точно. Чудес не бывает.

– Не совсем так. Артефакт только рекомендует, исходя из выявленных им способностей испытуемого, а всё остальное – за приемной комиссией. Она проанализирует рекомендации артефакта и предложит несколько вариантов в соответствии с нашими способностями и возможностями академии. Во всяком случае, так я понял. Вероятно, возможна и такая ситуация, когда рекомендуется только один факультет. Но никто тебя не будет пинками загонять туда, куда ты не хочешь. Вот я бы пошёл на любой, но единственное, что мне предложат, это забрать документы и попробовать свои силы в каком-нибудь заведении попроще.

Свента, вероятно, не мыслила себя нигде, кроме этой академии. Она подняла на меня взгляд, в котором и без глубинного сканирования мозга можно было увидеть страх провала, волнение почти на грани истерики, и… некоторую беззащитность, я бы сказал. Такой Свенту я ещё не знал. Вы думаете, я тут же проникся и преисполнился к ней дружеским участием? Ничего подобного. Она по-прежнему оставалась для меня стервой в красивом фантике.

– Я так боюсь, Филин, что не пройду конкурс. Я так боюсь, что мне не предложат учиться на факультете боевой магии. Я так боюсь, что не смогу соответствовать требованиям… Боги! Я же прошла испытание всего за два с половиной часа! Это провал! Это точно провал!!! – Похоже, паника совсем уж задавила девушку.

– Не бойся. В случае чего длинная череда твоих предков, герцогов Маринаро, восстанет из склепов и на руках внесет тебя в академию, – насмешливо ответил я.

– Тогда почему ты так быстро сдался? Не менее длинная череда твоих предков, баронов Брасеро, может сделать для тебя то же самое, – съехидничала Свента. – Да и какое значение теперь, в эпоху всеобщего равноправия, имеют все эти титулы? Хотя не скрою, я очень горжусь, что мой отец – герцог. И ты, я знаю, совсем не пренебрегаешь своим баронством.

– Ну хорошо. Пусть не герцог Маринаро. Сейчас, ты права, реальное значение имеют не титулы, а позиция в табели о рангах и деньги. Но твой отец – губернатор Маринаро, крупной провинции, между прочим, и далеко не бедный человек. Он же наверняка не утратил своё влияние на короля, а главное – на премьер-министра…

– Довольно! Убедил! Да. Отец, вероятно, сможет устроить меня в академию. Но такового поступления уже я не хочу. Это будет означать, что без отца, его губернаторства и денег, без протекции, сама по себе, я – пустышка. Ничтожество. Нет уж. Я сама смогу добиться всего! И добьюсь, будь против меня вся приемная комиссия с секретарями, истопниками и дворниками!

– О! Ответ не мальчика, но мужа! Точнее, не девочки, а…

– Кого? – В её голосе прорезалось яростное рычание. – Договаривай!

Переключившись на мою скромную персону, Свента и думать забыла о вступительных испытаниях. Ну и слава богам! Что и требовалось. Доходы нашего баронства, не в пример некоторым герцогствам, скромные. Надобно поберечь жилетку от слёз нервничающих девушек. Сколько уже она, бедная, потоков слезных пережила. Как-то раз, выходя вечером из схольной библиотеки, я услышал всхлипы в алькове. Подошёл, а там девушка уже устала плакать. Присел рядом, повздыхал вместе с нею. Помолчали. Потом она возьми и расскажи о своей трагедии. Уже не помню, о чём именно шла речь, – много было потом и девушек, и парней даже, изливших мне душу в этом алькове, – но уже после, вспоминая, я и сам себе удивился, откуда что бралось. Нашлись же тогда правильные слова, интонации и даже… молчание в нужное время. Проблему девушки я конечно же не решил, но, надеюсь, помог взглянуть на неё под другим углом. Отчасти смириться с неизбежным, отчасти найти в сложившейся ситуации положительные стороны.

Так же было и с остальными. Многие из них не раз потом специально просили меня задержаться вечером, чтобы поговорить. Исповедником я, естественно, не стал, не моё это, но тайны наших разговоров все без исключения участники, стесняясь своей, как они думали, слабости, хранили свято. Каждый был уверен, что он единственный, кому я жертвую свою жилетку. Но вот ведь натура людская! Бывало, днём парень подстроит мне пакость, а вечером, взирая с робкой надеждой, просит помочь ему развязать запутанный узел отношений с девушкой или друзьями. Мстительным я никогда не был, поэтому чем мог – помогал.

Свента – сильная натура. Ей моя помощь никогда не требовалась… до сегодняшнего дня. Впрочем, о помощи она не просила и даже не подозревала, что она ей нужна. Теперь для завершения успеха – удар мизерикордии.

продекламировал я. – Психовать по поводу поступления перестала? Отлично. Тогда пошли. В академии нервничать лучше – среди чужих истерик своя не такой злобной получается, – почти грубо предложил я Свенте.

Она недоуменно моргнула, затем, ни слова не говоря, встала и двинулась вслед за мной из трактира.

Вот так. Удивить – победить! Правильно говорил один великий полководец.

Глава 3

Около дверей кабинетов, где проходили собеседования, уже вызмеились очереди из абитуриентов. Я было пристроился в ближайшую, но Свента уточнила у одного из секретарей и указала на нужную мне. Сама же встала в другую. Смешно сказать, но в моей очереди оказался и давешний верзила. Логически рассуждая, я пришёл к выводу, что, поскольку свои шансы поступить я оценил как крайне низкие, в данной очереди собраны неудачники, которым не повезло. Приём скорее всего ведёт кто-нибудь с факультета лекарского дела. Он или она будет говорить ласковые слова, отпаивать травками и, незаметно воздействуя, успокаивать, настраивая на позитив. А! Будь что будет!

Ожидая приёма, я насмотрелся на многообразие способов тихо понервничать и попсиховать. Кто-то грыз всё, что под руку попалось: пальцы, платки, шляпы, рукава, рукояти шпаг, трости… Кто-то маятником бродил из угла в угол, периодически вздрагивая и оглядываясь. Кто-то бормотал молитвы или мантры. Кто-то остекленевшим взором вперился в деталь интерьера… Ну вот, пока я наблюдал, подошла моя очередь.

– Сначала вопрос, молодой человек. Какие рекомендации вы ждёте от приемной комиссии?

Моим собеседователем оказался довольно упитанный мужчина лет тридцати пяти на вид, одетый в мантию с эмблемой факультета лекарства. Так я и знал!

– Какие рекомендации? – переспросил я и с безнадёжностью ответил: – Забрать документы и проваливать. Успокоительное можете не тратить. Выдержу как-нибудь.

Лекарь с удивлением посмотрел на меня.

– Простите, я не совсем корректно сформулировал вопрос. Какие рекомендации вы бы хотели получить от приемной комиссии?

Сердце вдруг радостно бухнуло и провалилось куда-то в область желудка. Неужели?!

– Если так, то-о-о… – протянул я. Дальше призрачной надежды на зачисление мои мечты не заходили. – Честно говоря, даже не думал… не очень надеялся, потому и не продумал этот вопрос… как-то вот так. Мне всё интересно… алхимия, например… – Я путался и сбивался, но, видимо, мой собеседник привык к косноязычию абитуриентов и терпеливо ждал, пока я замолчу.

– Ну что ж. В таком случае перечислю в порядке приоритетов, что вам рекомендует комиссия, учитывая ваши способности и склонности. Это факультеты: лекарского дела, алхимии, социальных технологий и лицедейства. Причём факультет лекарского дела отмечен знаком «наивысший приоритет». Как видите, выбор хоть и небольшой, но есть. – Он улыбнулся. – Решение за вами. Но лично я, со своей стороны, настоятельно советую факультет лекарского дела. У вас, согласно рекомендациям, хорошие способности к этому.

– Понимаете, я брезглив и побаиваюсь вида крови… а еще… мне физически больно видеть чужие страдания, – как на духу выложил я этому человеку то, что терзало меня всю жизнь.

– Переживать чужие страдания как свои вы считаете слабостью? – спросил он. Получив подтверждающий кивок, продолжил: – На самом деле это не слабость, молодой человек, а наоборот, в этом сила лекаря. От уровня развития эмпатии напрямую зависят точность диагностики и правильность лечебного воздействия. Хороший лекарь просто обязан быть сильным эмпатом. Это очень трудно и… больно. Именно поэтому профессия лекаря столь почетна и хорошо оплачиваема. Я бы сказал, – тоном змия-искусителя добавил собеседователь, – очень хорошо оплачиваема. И именно поэтому, к глубочайшему нашему сожалению, хороших лекарей катастрофически мало. Так же дела обстоят практически во всех государствах. Что касается брезгливости и боязни вида крови, даже не думайте – быстро привыкнете. Все привыкают. К тому же есть специальные техники… Впрочем, об этом потом.

Надо сказать, я был в таком состоянии, а речь его была настолько убедительной… Короче, я тут же согласился. Лекарь так лекарь. Осилю. А профессия и впрямь пользуется огромным уважением. Известен был даже один король-лекарь. Мне, сыну барона, по сравнению с ним и вовсе привередничать не пристало. Конечно, боевой маг – мечта большинства парней. Это круто. Это форма одежды, на которую западают девушки. Это слава и подвиги, о которых пишут книги и слагают песни. Однако я, в силу вышеперечисленных причин, совсем не тяготел к данному делу. А уж найдётся ли для меня подходящая форма, и вовсе сомневался.

– Последний вопрос, молодой человек. На каких условиях вы будете проходить обучение? Напоминаю: вы можете учиться, оплачивая обучение либо из собственных средств, либо за счёт казны. Во втором случае вы должны будете пять лет отработать по направлению короны в соответствии с полученной специальностью. В то же время вы получаете право на королевскую стипендию.

– Я бы предпочёл за счёт казны.

У меня дома куча сестёр на выданье, которым нужно приданое. Отец, без сомнения, оплатил бы обучение, семья у нас далеко не бедная, но мне хочется как можно скорее сбросить груз моего содержания с плеч родителей. Я их очень люблю и рад возможности хоть как-то облегчить им жизнь. К тому же очень уж хотелось стать самостоятельным и финансово ни от кого не зависимым. А договор меня не пугает. Всего-то пять лет. Отработаю. Да и опыта поднаберусь явно поболее, чем в частной лечебнице.

Мужчина вложил несколько бумажек в папку. Возложил на неё свою длань (именно возложил и именно длань – так торжественно это выглядело) и произнёс:

– Стандартный договор об обучении на факультете лекарского дела Королевской академии магических искусств за счёт короны и о работе в течение пяти лет по направлению короны на имя Филлиниана деи Брасеро.

Через минуту цвет папки сменился с зелёного на красный, и собеседователь извлёк оттуда уже готовый договор.

– Подпишите, пожалуйста, документ.

Я поискал глазами стило. Не нашёл и вопросительно посмотрел на собеседователя.

– Это магический договор. Приложите к нему ладонь и мысленно выразите своё согласие.

Я так и сделал.

– Теперь, коллега, некоторые пояснения. Часть того, что вы сейчас узнаете, государственная тайна. В договоре есть пункт о хранении тайн и секретов королевства. Нарушать не советую. Во-первых, поскольку документ магический, нарушить будет очень сложно, во-вторых, последствия будут очень печальными.

Блин! На что же я подписался?

– Среди специалистов лекарского дела существует строгая иерархия, обусловленная уровнем способностей, профессиональными знаниями и опытом работы. Ассистент травника – травник – ассистент знахаря – знахарь – ассистент лекаря – лекарь. Вы сейчас в самом низу – ученик травника. Через два года, если успешно пройдете обучение, вам будет присвоен ранг «ассистент травника». Кто-то на этом обучение и закончит. Остальные в меру своих сил и способностей продолжат и через пять лет могут стать ассистентами знахаря. Пройдя же полный курс, семь лет обучения, вы можете получить ранг ассистента лекаря. Так вот, подавляющее большинство специалистов – травники и знахари. Лекарей вместе с ассистентами намного меньше. Но есть и уникальные специалисты, обладающие особыми способностями, никак не зависящими от опыта и знаний, – их называют целителями. Все целители, а их всего несколько человек в нашем королевстве, да и в других не больше, социально находятся вне всяких иерархий и над любыми рангами, кроме высших чинов королевства, имеют статус «достояние короны» и являются одним из самых строго охраняемых секретов. Между собой они различаются опытом и направлением деятельности. Более подробно вы всё узнаете на вводной лекции. А сейчас я говорю об этом, дабы вы не удивлялись и не пугались, почему одно только слово «целитель»… ага, заметили? – одно только упоминание вызывает у вас теперь неприятные ощущения. Желание избегать всяких разговоров на эту тему. Это уже действует договор. Имейте в виду. Так, вот вам направление в общежитие. Приложите сюда ладонь. Ага, сделано. Заселяйтесь прямо сейчас. Предвосхищая возможные вопросы, сообщаю: первые два года в общежитии живут все. Герцоги, маркизы, рыбаки и крестьяне. Даже если ваш дом в шаге от академии. Почему? Об этом вам тоже расскажут на вводной лекции. Завтра на факультете получите расписание занятий, рабочие мантии и книги. Послезавтра не опаздывайте на первую лекцию. Всего вам хорошего.

Мы распрощались, и я в некотором обалдении вышел из аудитории. Только закрыв дверь, я понял: призрак надежды материализовался! Я поступил! Я! Студент! Столичной! Академии! Лучшего учебного заведения в мире! Меня охватило чувство вселенского счастья. Я возлюбил весь мир, мир – меня! Я бросился к здоровяку, с которым поссорился накануне, и сжал его в объятиях. Он почему-то ещё не ушёл и тупо пялился в стенку с блаженной улыбкой, видимо, тоже поступил, а каждый по-своему переживает подобное событие. Он никак не отреагировал на мой жест – по-моему, он так и не понял, что это было, – и продолжал пялиться дальше. Тут я увидел следующую жертву. Ею, как вы догадались, стала Свента, которая продолжала маяться в очереди. Я кинулся к ней, как к любимой девушке, подхватил на руки и с хохотом стал кружить по залу.

– Свенточка! Счастье моё! Ты – самая прекрасная девушка в мире! Я тебя обожаю! – кричал я, переполненный счастьем.

Свента лежала у меня на руках, вцепившись в мою шею, – и правильно, уроню и забуду – и молча офигевала. Она явно была в шоке – вместо того чтобы врезать мне по чайнику и успокоить, она, наоборот, крепче прижалась к моей груди и зажмурилась. Возможно, вскоре она бы и вспомнила костедробильный приём, подходящий для этого случая, не замедлив продемонстрировать мне, но тут я немного успокоился и отпустил её. Затем, сделав, как положено, пару шагов назад, я с торжественной миной церемонно поклонился. Мэтр Фрассини, наш учитель этикета, за такое исполнение тут же поставил бы мне «восхитительно» с тремя плюсами.

– Сударыня, позвольте представиться: студент факультета лекарского дела Королевской академии магических искусств Филлиниан деи Брасеро.

Вся очередь с затаенной завистью смотрела на меня. Ещё бы, я уже принят, а вот насчёт них вопрос пока остаётся открытым.

Из моей бестолковки оставшиеся мозги, вероятно, телепортировались в неизвестном направлении, так как я принял решение… не уходить и дождаться Свенту!

Чем ближе подходила её очередь, тем сильнее она нервничала. Вот уже двое перед ней. Один. Волнение её достигло апогея. Это было видно невооружённым глазом. Она следующая. И тут, как только она взялась за дверную ручку, волнение куда-то испарилось. В аудиторию заходила уже не испереживавшаяся девчонка, а собранный, хладнокровный, готовый к бою воин.

Глава 4

Прошло минут десять. Дверь кабинета, в который перед этим зашла Свента, открылась, и на пороге появилась она собственной персоной. Не обратив на меня никакого внимания, она чуть ли не строевым шагом направилась в сторону выхода из здания академии. У меня тоскливо сжалось сердце – неужели провал? Она, конечно, мой персональный кошмар, и стерва, и покомандовать любит, но… не могла судьба так жестоко поступить с ней. Не сдержав естественного для меня порыва помочь, я кинулся следом.

– Свента! Подожди! Что случилось? Тебя не приняли?

Она остановилась. Четко через левое плечо повернулась ко мне и, глядя своими сияющими глазами прямо мне в глаза, сказала:

– Свентаниана деи Маринаро! Позвольте представиться по случаю поступления на факультет боевой магии Королевской академии магических искусств! – И столько счастья было в этой короткой речи, что и мне «на старые дрожжи» перепала толика. Снова захотелось побезумствовать – сжать её в объятиях, подхватить на руки и закружить по всему залу. Однако порыв этот был тут же придавлен тяжёлым солдатским сапогом: – P-рядовой Филин! Слушай мою команду! В составе отряда из двух человек выдвигаемся в направлении общежития, где производим рекогносцировку с целью заселения. По завершении операции заселения выдвигаемся в точку рандеву, каковое назначается в холле означенного общежития, с целью дальнейшего следования в ресторан. Задание понятно? Выполнять!

Ну что поделаешь с этой командиркой? Естественно, мы выдвинулись, как было приказано.

Визг недорезанного поросенка мы услышали ещё на улице, а войдя в холл общежития, увидели этого самого поросенка воочию. Им оказался мелкий, богато разодетый щёголь при парадной шпаге, который тыкал пальцем со здоровенным перстнем в грудь высокого, худощавого седого мужчины с орлиным носом – прямо штангенциркуль в профиль.

– А я вам ещё раз повторяю! Жить в одной комнате с простолюдином не буду! Я, барон деи Корсаро, не позволю так себя унижать! Слышите?! Не позволю!

– Распределением мест в общежитии ведает господин Фибиус ано Морено – проректор по работе со студентами. Все вопросы, пожалуйста, к нему. Я ничего поделать не могу, – похоже, в пятый раз повторял длинный.

Чуткая интуиция подсказала мне, что это и есть комендант местного хранилища студентов.

– Что за шум? Какие проблемы мирового масштаба решаются прямо здесь и сейчас? – не смогла не влезть Свента.

– А ты заткнись, подстилка! Твоё место на кухне! – в запале взвизгнул мелкий.

А вот теперь я ему очень сочувствую. Подобных оскорблений Свента не спускала никогда.

Барончика, видимо, ввела в заблуждение одежда девушки. На ней было очень элегантное однотонное платье приятного кремового цвета, выгодно подчеркивающее все прелести её фигуры, в рамках приличия, разумеется, но выглядевшее довольно просто. Как и всё гениальное. Оно одно стоило раз в пять дороже расшитого золотом камзола барона со всеми его побрякушками, а их он на себя нацепил куда только можно, разве что на зад… то есть на спину не подвесил пару кило брошек, цепочек и кулончиков, хотя расшитый жемчугом узор там всё же присутствовал. Свента не терпела подобное у себя, что при её внешних данных было вполне оправданно – лишние драгоценности только отвлекали бы внимание от самой хозяйки. Поэтому на ней был неброский изящный платиновый гарнитур с изумрудами под цвет глаз: ажурные сережки, брошка, кулон на витой цепочке тонкой работы и браслет – всё в одном стиле.

Барон скорее всего привык оценивать статус человека и степень его благородства по весу золота и драгоценностей, на нём размещенных. И он очень-очень ошибался.

Молниеносный удар Свенты швырнул его через весь холл и впечатал в стену, но мозги, к сожалению, на место не вернул. Почувствовав, что барон сейчас ляпнет какую-нибудь гадость, после которой девушка его убьёт или в лучшем случае покалечит, я быстро встал между драчунами и во всю силу лёгких крикнул:

– Стоп! Барон! Прежде чем вы скажете хоть одно слово, я должен представить вам свою спутницу. Свентаниана деи Маринаро. Младшая дочь герцога Ферлиано.

Барон явно испытал на себе ещё один мощный удар, но уже моральный. Он резко побледнел и как-то сдулся.

– Я приношу вам свои глубочайшие извинения, леди, и покорнейше прошу принять их. – Он учтиво склонил голову.

К его чести следует сказать, что ни страха, ни раболепия или холопской угодливости он не проявил. Он признал свою вину, но только в том, что оскорбил особу благородных кровей. Будь на месте Свенты простолюдинка, он бы явно и под страхом смерти не стал бы извиняться. Ох уж эти гордецы, для которых длина родословной важнее личных качеств.

– Я принимаю ваши извинения, – холодно ответила Свента, слегка склонив голову. – А теперь соблаговолите объяснить, что конкретно вас не устраивает?

– Меня собираются поселить вместе с простолюдином. Это противоречит моему пониманию дворянской чести.

– Господин проректор так распорядился. Я ничего не могу сделать, – снова забухтел комендант.

– Достаточно, комендант, – остановила Свента новый поток слов. – Вы же слышали барон, решение может принять только проректор, какой же смысл кричать на коменданта? К тому же мне говорили, что такова политика академии. Здесь мы все – только студенты, а в будущем – коллеги или боевые товарищи. Простолюдины, успешно закончившие полный курс академии, возводятся в дворянское достоинство. Так что думайте, барон. Думайте.

Здесь, пожалуй, следует прояснить некоторые моменты нашей истории. Более семидесяти лет назад милостью богов король Карлиан IV своим указом освободил крестьян от крепостной зависимости, наделил всех граждан, в том числе и низшего сословия, правом владеть землёй, учиться в учебных заведениях всех ступеней и замещать начальственные должности на военной и гражданской службе. Более того, по достижении определённого ранга на любой из служб простолюдин тут же возводился в дворянское достоинство. На такой рискованный шаг короля, вероятно, вдохновил пример Хорзамского халифата, достигшего впечатляющих успехов благодаря подобному социальному устройству. Подавив с помощью регулярной армии несколько мятежей, король добился-таки серьёзных успехов на ниве экономического, технологического и политического прогресса.

Таким образом, в настоящее время сословные границы практически стерлись. Бывшие рыбаки, крестьяне и ремесленники покупали дома разорившихся графов и маркизов в центре столицы. И не только имущество покупали простолюдины, но и дворянство. Всё-таки быть дворянином очень престижно. Могущество герцогов и баронов стало измеряться по количеству золота на счетах в банках и по достигнутому рангу на королевской службе, военной или гражданской – всё равно, ибо табель о рангах была едина для всех. Ситуация, когда простолюдин рангом выше дворянина устраивал тому разнос, была вполне обычной. Тем не менее в некоторых глухих провинциях дворянская гордость, можно сказать, гонор и правила поведения семидесятилетней давности по отношению к низшим сословиям продолжали действовать. Однако же и кодекс чести дворянина при этом исполнялся столь же неукоснительно, о чём с ностальгической тоской поют частенько барды.

Как видите, маги-специалисты ввиду острой их нехватки сразу по окончании учебного заведения получали дворянство.

Свента повернулась к коменданту и, предложив считать предыдущий инцидент исчерпанным, попросила его оформить наше проживание.

Мне досталась комната за номером 128 на втором этаже левого крыла здания общежития. Свенте – номер 256 на третьем этаже центрального крыла.

Я поднялся на второй этаж, нашёл свою комнату (она очень кстати располагалась рядом с небольшой кухонькой, в которой студенты могли готовить еду) и открыл дверь. «Ну, блин, здравствуй, сосед!» – мысленно чертыхнулся я. Кто бы вы думали, стал моим соседом? Кто же ещё, как не давешний бугай. Мы с ним пересекаемся, как в дешёвом романе. Хотя если подумать… Поселили нас в одной комнате. Собеседование мы проходили в одном кабинете, а учитывая, что приём вёл кто-то из лекарей, в очереди явно были собраны потенциальные лекари. Н-да. Как-то не выстраивается у меня образ могучего варвара с клистирной трубкой наперевес. Ему бы в боевые маги… А впрочем, что я о нём знаю?

Объект моих размышлений тоже меня узнал и встал с кровати. Ну, может, про два метра я и загнул, но не намного. Лицо круглое, с крупными соразмерными чертами, разве что глаза узковаты, как у жителей империи Сун, карего цвета, с лукавым и добродушным прищуром, волосы тёмные, прямые и жёсткие. Одет аккуратно: коричневый сюртук, такого же цвета широкие панталоны и белая рубашка. Всё добротное и прочное. В целом немного похож на доброго мишку, которого я видел в детстве в зоопарке и кормил конфетами.

С удивлением я увидел на его лице смущение.

– Вы ж уж меня извините, что я так уж на вас наехал в мраморном зале. Уж больно ж нервничал перед испытанием и не разглядел же ж, что вы ж из благородных будете, – пробасил он.

– Да всё в порядке. Забыли. Может, познакомимся? Всё-таки в одной комнате, вероятно, не один год жить предстоит, если не выгонят из академии.

– Я ж буду Сентаррино ано Саргоссо. Можно Сен или ж просто Жеж. Друзья ж так прозвали, и вы можете называть. Сам же ж я из самого Саргоссо. Там вот жил, там же ж схолу окончил.

Здесь, пожалуй, пора пояснить. «Деи» – от древнего «деинаро», что означает «владыка, господин». «Ано» – от древнего «аномаро», означает «житель, гражданин». Соответственно, услышав «деи» в имени человека, смело делайте вывод: перед вами благородный. Если «ано», значит, простолюдин. Во всяком случае, по происхождению. Если простолюдин возводился в дворянское достоинство без передачи ему земли во владение, он так и оставался «ано».

Теперь понятно, почему он так мне кланяется. Саргоссо находится почти на самой границе с Лопером, медвежий угол фактически, и там дворяне до сих пор ходят, задрав нос выше шпиля ратуши. Зачастую в драных башмаках, но обязательно при шпаге.

– Ну а я – Филлиниан деи Брасеро. Можно просто Филин. Жил и учился в основном в Маринаро, там у нас особняк. Лето проводил обычно в Брасеро, где у отца, как водится, замок. И давай, если нет возражений, на ты. Идёт?

– Как скажете… скажешь.

– Ну вот и славненько. Какая кровать свободна?

– Я же ж ещё не определился, так что уж выбирайте, какая вам нравится.

– Не «выбирайте», а «выбирай».

– Извините уж. Не привык же ж покамест.

Особой разницы, какую кровать выбрать, я тоже не увидел. Комната отнюдь не была загромождена мебелью. Прямо против двери располагалось окно, и к нему примыкал стол. Под стол были задвинуты четыре стула. Возле каждой кровати стоял длинный пенал для личных вещей. Справа от двери располагался большой платяной шкаф, а слева – ещё одна дверь, вероятно, в душ и туалет. Посреди комнаты лежал небольшой, тонкий и слегка потёртый ковёр. Вот и вся обстановка.

– А вы… то есть ты что же ж, совсем без вещей? – удивился сосед.

– Да, я прямо из академии. А вещи в гостинице остались. Завтра заберу. – Я помялся и с некоторой неловкостью спросил: – Я вот хочу спросить, любопытство мучает… только прошу не обижаться, но…

– Чего же ж это вдруг этакий громила пошёл в лекари? – с улыбкой предвосхитил парень мой вопрос.

– Ну-у… – смутился я. – Да, именно это я и хотел спросить.

– А все же ж спрашивают. Я ж привык уже. Дело в том, что вся семья наша – потомственные травники. Дед с бабкой меня учили своему делу. Отец с матерью учили. Я же ж с самого детства им помогал травы собирать, настои делать и даже не мыслил для себя другого дела. Мечтал выучиться в столичной академии. Занимался как проклятый в любую свободную минуту. Мои ровесники по улице собак гоняют, а я с книжкой. Всех же ж учителей достал. Они меня даже побаиваться под конец стали. А вот теперь поступил. Но и сейчас же ж ещё не верю, что мне такое счастье привалило. А уж как родня будет рада! Всем же ж и каждому начнут рассказывать, их Сен, мол, аж в столичной академии учится. Гордится же ж будут. А уж я должен гордость-то эту всеми силами оправдать. Мне хотя б до знахаря доучиться же ж, и то здорово было бы.

Бесхитростный рассказ соседа меня очень впечатлил. Сколько же сил надо было приложить этому парню, чтобы поступить в академию. И не было у него под боком схолы с учителями почти столичной квалификации, обширной замковой библиотеки… и много чего другого, что мне досталось просто потому, что я родился в богатой и знатной семье.

На меня навалилась такая усталость, что даже есть не хотелось. Уж очень много всего произошло сегодня. Процедура испытания, крах всех надежд и взлёт в заоблачные дали, когда меня всё-таки приняли… согласитесь, день был довольно-таки богат на впечатления.

Тут раздался стук в дверь, и в комнату вошла Свента. Она надела вечернее изумрудно-зелёное облегающее платье и к нему платиновый гарнитур с изумрудами. В этом наряде она была фантастически красива. Бедный Сен, который во время инцидента не успел толком рассмотреть мою спутницу, сейчас, распахнув рот во всю ширь, восхищенным взором изумленно провожал каждое её движение. Лицо его было настолько одухотворенно-восторженным, будто сама богиня посетила нашу убогую обитель.

Тем не менее не растерявшись, он вскочил с места, словно им выстрелили из катапульты, выхватил из-под стола ближайший к нему стул и почему-то поставил его посередине комнаты на ковёр.

– Леди! Прошу вас! Присаживайтесь.

Свента с королевским величием прошествовала к стулу и грациозно присела.

– Филин! Ешкин кот! Сколько тебя можно ждать? Когда девушка ждёт парня, это моветон, – произнесла она.

Последняя капля, переполнившая чашу моего терпения, достигла своей цели. Я сорвался. Меня достали её схольные издевательства. Меня достали её шутки и ехидство на мой счёт. Раскомандовалась тут, лаптем тебе в ухо! И в столице от неё никакого покоя! Всё! С меня хватит!

– А почему я, как собачонка, должен по твоей команде ходить перед тобой на задних лапках? – тихо и делано равнодушно спросил я, с яростью глядя в её нахальные глаза. – Мало тебе было схолы, здесь решила продолжить? Так вот! Оставь меня в покое! Иначе…

– Что иначе? – с любопытством спросила Свента.

– Иначе я вызову тебя на дуэль! – выкрикнул я вне себя.

– Меня? Девушку? И ты, бессердечный, меня, нежное создание, жестоко проткнешь острой железкой? – Она явно смеялась надо мной и моими потугами избавиться от её общества.

Сен тоже осуждающе качал головой, как будто не имел печального опыта знакомства с этим нежным, но жутко ядовитым цветком.

Отчаяние и безысходность навалились на меня со страшной силой. Даже поступление в академию меня перестало радовать. Терпеть это ещё семь лет?! Даже пять! Даже два! Боги, дайте силы! Ну действительно, смешно вызывать девушку на дуэль, даже если эта девушка – мастер боевых искусств и в три секунды уделает и не такого, как я. А всякие пакости, чтобы ответить ей той же монетой, я не умею делать, не хочу делать и не буду делать!

Свента вдруг устало и печально, ну почти ведь нормальная бывает, сказала:

– Филин, я не приказываю, не требую – я прошу тебя проводить меня в ресторан. Нам надо поговорить, и… есть очень хочется.

Глава 5

И что бы вы думали? Конечно же я поперся в этот клятый ресторан провожать голодную Свенту. О еде, честно, даже не думал. Некоторое время мы шли молча, и, чтобы прервать затянувшуюся паузу, я спросил:

– Свента, а когда ты успела перенести вещи из гостиницы и переодеться? У тебя магическая безобъёмная сумочка?

– Ох, Филин! Какой же ты невнимательный!

– Хм…

– Да не ко мне. Хотя конечно же мог бы и оценить мой наряд: «Ах, Свента! Ты в этом платье выглядишь божественно! Оно тебе так к лицу! А эти рубины, мягко переливаясь в свете магических светильников…» Ладно, ладно. Не ворчи. Я имела в виду другое. Из тебя плохой разведчик – ты не заметил моё сопровождение. Думаешь, мама с папой и впрямь отпустили меня в столицу в гордом одиночестве? Щаз. Они приставили ко мне тайную охрану. Я, естественно, сразу всех вычислила, переговорила с капитаном и решила – пусть себе сопровождают. Главное, чтобы не мешали. Теперь ты, наверное, уже догадался? Да, я подала знак доставить мои вещи в общежитие, что и было сделано, пока мы заселялись. Кстати, а где остановился ты? Не спорь – это им нетрудно, а мне ничего не стоит. Пока мы ужинаем, твои вещи в целости и сохранности будут переправлены в общежитие.

– Как всё просто. А сумочка у тебя, значит, обычная?

– Обычная… магическая безобъёмная. Но таскать в ней свой гардероб – увольте! Так, разные мелочи, полезные любой девушке: помада, пудра, зеркальце, пара кинжалов, кастет, дюжина метательных ножей… – как само собой разумеющееся, перечислила Свента.

Ресторан, к которому мы подошли, был небольшой, уютный и… жутко дорогой. Как истинный благородный в …дцатом колене я, вероятно, должен буду взять на себя все расходы по назревающему банкету, но на подвиги, в том числе предписанные правилами и традициями, меня уже не тянуло. Я, что ли, приглашающая сторона?! А вот закажу чёрный хлеб с чаем, и всё. Даже два! Чёрных хлеба. И не от жадности это. Меня просили проводить – я проводил. Моя миссия на этом, считаю, выполнена. Точка!

Эта язва, похоже, предвидела мою возможную реакцию, поскольку, не дав мне рта раскрыть рот, сказала:

– Ужин на двоих уже оплачен, так как пригласила тебя всё-таки я. Поэтому расслабься и постарайся получить удовольствие. Отпразднуем наше поступление.

Учтивый лакей проводил нас к столику в углу, покрытому накрахмаленной до звона скатертью и уставленному фарфоровыми тарелочками, салатниками, соусниками, вазочками и прочей посудой с разнообразной закуской. На столовом серебре интимно помаргивали огоньки четырёх свечей, вставленных в подсвечники бронзового фигурного канделябра. Разглядев предложенные деликатесы, я со всей очевидностью понял, что… есть не просто хочется, а очень хочется.

– Горячее когда прикажете подавать? – уточнил лакей, рассадив нас по местам.

– Примерно через час, – ответила Свента.

– Будет исполнено, леди.

Лакей, прислуживающий нам за столом, разлил по бокалам коллекционное вино и деликатно отошёл в сторону.

Свента подняла свой бокал и коротко сказала:

– За наш успех!

Когда спустя некоторое время первый червячок был основательно заморен, Свента перешла к обещанному разговору:

– Филин, а ты вообще знаешь, что Люция вышла замуж за Бермиана? Я была у них на свадьбе. Выглядят счастливейшей парой.

– Совет да любовь! – пробормотал я. – Нет, не знаю. Я три месяца безвылазно проторчал в Брасеро, готовился к вступительным испытаниям.

– А они тебя очень даже хорошо помнят…

Вот язык дамский! Только до свадьбы и смогла удержать его за зубами. Девушка, плачущая в алькове, помните, я уже рассказывал? Ну поговорил с ней пару-тройку раз, и что такого? Да и молодожен, блин, тоже, полагаю, оказался не сдержаннее.

– …и очень сожалели, что тебя невозможно было вытащить из замка. Невеста подробно рассказала, как ты ей помогал, что говорил и что делал. При этом забавно было видеть, как по мере её рассказа жених в изумлении раскрыл рот, а потом, заикаясь, признался, что тоже получал от тебя помощь. А уж когда подошёл один из гостей, парень из нашей схолы, и, услышав, о чём речь, начал выкладывать свою историю, все чуть со стульев не попадали. Кстати, они со старшим братом, которого он чуть было не возненавидел насмерть, теперь хорошие друзья. И он тоже просил передать тебе свою благодарность.

– Спасибо. Я очень тронут, – смущенно выдавил я из себя.

– Знаешь, Филин, я знала тебя раньше только с одной, не самой лучшей стороны. Недавно узнала с другой. Эта вторая нравится мне гораздо больше.

– Это что-то меняет в наших отношениях?

– На самом деле нет. Я и так не собиралась продолжать боевые действия против тебя. Всё! Детство закончилось.

– …сказала пожилая, умудренная опытом прожитых лет женщина, – скептически усмехнулся я.

– Не смешно. Тогда, на свадьбе Люции, я это поняла очень чётко. И хватит смеяться! – Похоже, она здорово оскорбилась.

– Извини. Я не хотел тебя обидеть. Значит, ты обещаешь, что дашь мне дышать свободно и избавишь от своего общества?

– Даю слово.

Огромный, не весь, правда, кусок скалы свалился с моей души.

– И где это горячее?

– Уже несут.

Дальше мы ужинали, болтая о разных пустяках. Всё было фантастически вкусно, и я пожалел, что на стипендию, хоть и королевскую, питаться здесь постоянно вряд ли получится.

Поздним вечером мы вернулись в общежитие и, пожелав друг другу спокойной ночи, разошлись по комнатам. Самый долгий день в моей жизни, слава богам, благополучно закончился.

Глава 6

Утро следующего дня началось для меня, мягко говоря, нетипично.

– Филлиниан! Вставайте же! Уже ж пора!

А вставать так не хотелось. Я скорее сова, чем жаворонок. Могу зачитаться интересной книгой допоздна и, если не надо в схолу, встать ближе к обеду, вволю понежившись под одеялом с полчасика-час. Люблю я это состояние умиротворения и расслабленности, когда сладкая дрема причудливо сплетает обрывки сна и реальность и непонятно, что есть что. Тогда сюжеты сновидений, пересекаясь с реальностью, начинают выписывать странные вензеля в попытках сохранить свою фантастическую логику.

Боги! Первое занятие! Опаздываю! Я вывалился из кровати и, ничего не соображая, со всей возможной скоростью бросился одеваться. Остановил меня возглас соседа:

– Филлиниан! Не надо одеваться. Зачем же ж? Лучше уж будет или совсем без одежды, или же в тренировочной.

Эти странные слова заставили меня остановиться буквально на полпути – одна брючина уже была надета на правую ногу, а другая готовилась штурмовать левую. Сознание постепенно прояснялось, и, всё ещё стоя в позе хомяка, натягивающего тесные штаны, я наконец огляделся. В окна комнаты вместе с прохладой вливался предрассветный сумрак, в котором уже не спотыкаешься о мебель, но читать книгу ещё нельзя. Магические часы над дверью показывали пять утра. Оказывается, эту деталь интерьера я вчера тоже не приметил. Ох, не гожусь я в разведку! Пришли мы со Свентой из ресторана без пяти минут двенадцать, почти в полночь. Это же получается, что в лучшем случае я только пять часов спал! Какой кошмар!

– Сен, что случилось? Тебе плохо? – запаниковал я. – До начала первой лекции целых четыре часа – ещё спать и спать…

– Ничего не случилось, – удивлённо ответил Сен. – Просто скоро ж восход солнца – пора начинать утреннюю разминку. А первое занятие завтра. Ты забыл?

– Фух! Ну ты меня напугал. Я уж боги знают что начал думать.

Я снял брюки и, зевая, поплёлся к своей кровати, уже засыпая на ходу. Этот… бугай! И надо же ему было прервать священнодействие – сон, имеется в виду.

– Филлиниан…

– Филин, – поправил его я.

– Филин, я же ж не могу допустить, чтобы вы нанесли вред своему здоровью, пропустив утреннюю разминку.

– Ты.

– Что… ты?

– Мы с тобой на «ты», Сен. Забыл?

– Ой, простите… Прости ж.

– Так ты о чём? Что ещё за разминка и вред здоровью? Только, прошу, покороче, спать очень хочется.

– Вы по утрам не разминаетесь?!

У Сена был столь ошарашенный вид, что мне даже стало отчасти неудобно. Словно меня уличили в том, что я никогда не моюсь и не чищу зубы.

– Ну-у… нет.

– Прости, Филин, но так же жить неправильно. Не по-людски ж. Там, откуда я родом, по утрам разминаются абсолютно все. Как только уж ходить начинают… и пока же ж ходить могут. Ты ж не волнуйся. Начинать никогда же ж не поздно, а я тебя научу. Становись напротив меня и повторяй движения.

Это он, мягко говоря, поторопился. Я даже на секунду не притормозил на пути к вожделенному лежбищу. С радостью булыжника, долетевшего до цели, рухнул на кровать, обстоятельно и надёжно запаковался в одеяло, после чего простонал:

– Сен, ты меня извини, но давай про здоровый образ жизни потом. Вряд ли ты мне расскажешь что-то новое. Меня всю мою сознательную жизнь пытаются приучить к разминкам всяким, тренировкам. Всё, потом. У-а-а-ах! – Я чуть челюсть себе не вывихнул чудовищным зевком и тут же отключился.

Второй раз меня разбудили часа через два. Нет, не комендант. Не нашествие нежити. И ректору тоже не пришло в голову в такую рань врываться в общежитие с отеческой заботой о только что поступивших первокурсниках. Вот именно – Свента! Она явственно обозначила свои намерения грохотом тренированных кулаков в дверь. Деликатный стук изобразила, едрить твои озимые через яровые, как говаривал наш арендатор Ярмиан! Сладкий сон стремительно преобразился в кошмар. Не дожидаясь ответа, нахалка распахнула дверь, вошла в комнату и… застыла, увидев завершение разминки Сена. Там было на что посмотреть. Большое, атлетически сложенное тело Сена не имело бугрящихся, словно надутых, бицепсов. Он выглядело суховато-рельефным и гибким. В данный момент это тело демонстрировало себя во всей красе, совершая текучий каскад красивых и плавных, почти танцевальных движений. Неторопливые и медленные, даже как будто ленивые сменялись стремительными и резкими, как бросок змеи, а те, в свою очередь, логично фиксировались в статичных замысловатых стойках.

Вместе с глубоким выдохом и плавным движением рук он закончил разминку, обернулся к двери и только тогда заметил гостью. М-да… Стоять, раскрыв рот и вперив восхищенный взгляд в Свенту, становится у него ненарушаемой традицией, невольно отметил я. Надо опять отдать ей должное: в тренировочном костюме она выглядела ещё соблазнительнее, чем в платье, хотя, казалось, куда уж больше.

– Что тебе надо? Видишь, мы не одеты? – не слишком дружелюбно, зевая, пропыхтел сонный я.

– Ты боишься соблазнить бедную целомудренную меня? – с деланым смущением потупила глазки Свента. – Не напрягайся. Я зашла вытащить тебя на тренировку.

Затем, повернувшись к Сену, с уважением ему поклонилась и спросила:

– Мое почтение, мастер. Если это не противоречит вашим правилам, скажите, какой схолой сунской борьбы вы владеете?

– Борьбы? – неподдельно удивился Сен. – Я про борьбу ничего не знаю. А это же ж просто разминка. У нас же ей учат с детских лет. Передается от родителей детям испокон веков…

– В таком случае я приглашаю вас на совместную тренировку по рукопашному бою.

– Почту за честь, леди, – прямо-таки задыхаясь от восторга, прохрипел Сен.

Без лупы видно, с радостью атакует в одиночку армию нежити, только намекни Свента о таком своём желании.

– Свентаниана деи Маринаро. Лучше просто Свента. И давай без этих протокольных штучек. Мы ведь теперь студенты и учимся в одной академии.

– Сентаррино ано Саргоссо. Можно просто Сен.

Пока они расшаркивались, я тихо заполз обратно под одеяло в безнадёжной попытке замаскироваться под пустую кровать. Авось уйдут на свою дурацкую тренировку и забудут обо мне навсегда.

– А ты чего разлегся? Живо встал и оделся! Долго тебя ждать?

Вот!.. Слов у меня не хватает выразить всё, что я думаю и чувствую!

– Ты же вчера обещала! – в отчаянии воскликнул я.

– Разумеется, я обещала перестать доставать тебя…

Я было обрадовался, однако рано.

– …но не обещала, что не буду о тебе заботиться. Мы же из одной схолы. Товарищи детских игр и шалостей, – проникновенно сказала Свента.

Боги! Эти опасно весёлые огоньки в изумрудных глазах мне до боли знакомы.

– Я, как твоя схольная подруга, просто обязана помочь тебе. Как ты при таком телосложении… хм… скорее, телоумножении сможешь найти себе невесту? Я ж прямо вся испереживаюсь за тебя!

– А ты не переживай. Выходи сама за меня замуж, вот и решим все проблемы как с поисками невесты, так и с моим телосложением, – нагло заявил я.

– Это предложение? Ах! Я так его ждала! Глазоньки-то все проглядела-а-а! Ушеньки-то все навострила-а-а! Милай, да поцалуй свою невестушку в уста сахарныя-а-а! – Завывая, как профессиональная деревенская плакальщица, и распахнув объятия, Свента устремилась к моему убежищу, достигнув которого резко перешла на деловой тон: – Когда свадьбу сыграем? Дорогой, я предлагаю на зимних каникулах.

В ужасе я чуть в подушку не влез. Целиком. Вместо перьев.

– Свента, прекрати! – простонал я. – И вообще! Отвяжитесь от меня! Я такой, какой есть. Не нравлюсь – проваливайте! Никуда я с вами не пойду!

– Ладно, – отступилась она. – Сегодня спи дальше, но учти, я так легко не сдаюсь.

Слава богам! Свалили. Теперь можно наконец продолжить прерванное важное занятие. Я закрыл глаза, расслабился и очистил мысли, как учил тренер по начальной боевой подготовке. На секунду показалось, что я опять завис в туманном пространстве, как при вступительном испытании. Слои, сгустки, зеркало с гладкой рамой… Потом всё пропало, и я, вероятно, заснул.

Проснулся я бодрым и весёлым где-то часов в десять утра. С удовольствием потянулся, выполз из-под одеяла и направился в туалетную комнату. Сен, уже умытый и одетый, сосредоточенно читал какую-то книгу. После того как и я завершил все необходимые процедуры, на генеральной ассамблее нашей комнаты был принят стратегический план действий на сегодня. Во-первых, получить мантии и книги. Во-вторых, позавтракать. В-третьих, погулять, посмотреть столицу. По моему настоянию в план были внесены изменения: «во-вторых» стало «во-первых», и мы приступили к его реализации.

Студенческая столовая – тошнотка, как ласково называли её студенты старших курсов, прогрызшие в граните науки основательные дыры, – разнообразием и качеством блюд не отличалась и радовала только ценами. Примерно за половину серебряка, то есть от сорока пяти до пятидесяти пяти медяков, можно было основательно пообедать. Так что обычная студенческая стипендия в три золотых короны в месяц, а это сто пятьдесят серебряков, позволяла не думать о хлебе насущном и тратить часть средств на всевозможные удовольствия. А уж наша королевская стипендия в семь корон – помнится, для лекарей обещали именно королевскую стипендию – была и вовсе богатством. Собственно, семь корон – это месячный заработок ремесленника средней руки, но ведь тому, как правило, ещё и семью надо содержать в отличие от студента.

Тарелки свои мы основательно подчистили, голод не тётка, но сосед мой задумчиво пробурчал:

– И кто же ж так над продуктами поиздевался? Так дело не пойдёт. Отощаем же ж. Вот что, готовить будем по возможности сами.

На моё «не умею» последовало обещание научить, на что я и не подумал возражать. Не постоянно же у меня под рукой будет штат поваров, а может случиться, что и трактира поблизости не окажется. Помирать с голоду, будучи не в состоянии приготовить пищу, – это даже не смешно.

– Куда стопы свои направишь, о путник, ищущий удачи? – выйдя из тошнотки, спросил я Сена.

– Так… за мантиями и книгами. Пункт номер два нашего же ж плана.

И мы направили стопы свои в сторону хранилища учебных пособий, магических книг и специальной одежды академии. Там нас встретил старый хрыч – хранитель. Маленький, сухой и согнутый в вопросительный знак, он был похож на чёрного колдуна из страшной детской сказки. Злобно сверкая глазами из-под нависающих кустистых бровей, он сначала придирчиво убедился с помощью магической шкатулки, что мы те, за кого себя выдаем, потом взгромоздил на прилавок наши пакеты, потребовав тут же их вскрыть и сверить с описью.

Нам было положено:

1. Мантия из плотной грубой ткани с эмблемой факультета лекарского дела – 3 шт.

2. Коробочка с подозрительными кристаллами – 1 шт.

3. Тонкая книжечка «Правила поведения студентов в КАМИ и уложение о наказании за нарушение оных» – 1 шт.

4. Брошюра «Расписание лекций, семинаров и практических занятий на факультете лекарского дела КАМИ – 1-й курс, 1-й семестр» – 1 шт.

– А где книги? – возмутился Сен. – Нам же ж обещали книги! Как же ж мы учиться будем?

– Вы их и получили! – ткнул корявым пальцем в коробочку с кристаллами старикашка. – Для недоумков объясняю, что это магические книги! Как ими пользоваться, вам расскажут на вводной лекции. А теперь проваливайте. Не мешайте работать. И раньше зимы за мантиями даже не приходите! Ни за что не дам!

– И не придём. Больно надо, – проворчал я.

– Все так говорят, – окрысился хранитель, – а потом ходят хвостом и канючат, и канючат… Сожгут, порвут, а потом ходят… – Злобно ворча, дед повернулся к нам спиной и скрылся за стеллажами.

Доставив имущество в общежитие, мы отправились выполнять последний пункт плана – осматривать столицу.

Наше королевство Элмория с удобством расположилось на полуострове Брадус, омываемом Элманским морем. Само название королевства произошло от сочетания двух слов: «Элманское» и «море». Таким образом, на востоке, юге и западе королевство, не считая пары относительно вольных баронств, граничило только с морем. Знаю ещё, что на восточном берегу моря находится Хорзамский халифат, с которым у нас обширные торговые и культурные связи, а ещё восточнее халифата – империя Сун. Моряки говорят, далеко на западе находится ещё один материк, как и на юге. Но регулярных контактов с жителями что одного, что другого континентов Элмория не имела. Частью с запада и частью с севера полуостров прикрывали очень древние Грассерские горы. Сами горы принадлежали Элмории, а земли сразу за ними, на севере, уже королевству Лопер. Ближе к горам на западе королевство граничило с парой вольных баронств. Нашему баронству Брасеро, кстати, принадлежала солидная часть гор на западе, и мы были соседями одного из таких, вольных.

Столица государства, Сомберос, была построена в дельте реки Кивьярами, несущей свои воды от северных гор до Элманского моря. Разумеется, мостов и мостиков всевозможных конструкций в городе было немало. Буквально на каждом шагу. Но и их не хватало. Побережье реки и каналы пестрели лодками, паромами, судами и кораблями – в чём между ними разница, я, человек сухопутный, разбираюсь слабо. Загорелые мальчишки наперебой предлагали переправить на другой берег, довезти до любого места, куда можно причалить, или просто совершить развлекательную прогулку по реке.

Слава богам, в столице, как и в Маринаро, где мы со Свентой учились в схоле, была канализация. Камни мостовой блистали чистотой настолько, что бросить на неё мусор представлялось кощунством. Потом мы узнали, что специальным указом короля владельцам домов было предписано каждое утро чистить мостовые, примыкающие к зданиям, с помощью моющих средств.

Город был красив и зелен. Каждый особняк казался неповторимым произведением искусства и имел хоть крохотный, но садик или клумбу. Это не считая общедоступных королевских и муниципальных парков и скверов.

К концу прогулки я был уже совсем без ног, а Сену хоть бы что. Сжалившись надо мной, он предложил завершить на сегодня знакомство со столицей, зайти на рынок за продуктами и вернуться в общежитие.

Прямо на рынке, куда мы завернули по пути, началось моё приобщение к кулинарному искусству. Сен объяснял, как правильно выбирать продукты в зависимости от того, что надо приготовить. Слушать его было очень интересно и познавательно.

Дома моё обучение продолжилось, так как Сен вытащил меня на кухню, не слушая никаких жалоб на усталость, и назначил младшим поваренком. По его указанию я чистил овощи, резал кусочками мясо и шинковал зелень – всё это сопровождалось подробным рассказом как, зачем и почему. Первый блин у меня получился, естественно, комом. Плоды моих стараний Сен оценил как праздник для свиней, но тут же в утешение пообещал, что через год яичницу жарить я обязательно научусь.

Тем не менее ужин получился просто объеденье. Сен – настоящий мастер. Я тоже хочу так уметь.

Глава 7

Мне очень понравилась мантия, которую я впервые в жизни надел, собираясь на лекцию. Во-первых, она явно была очень прочной и не стесняющей движения. Ненавижу тесную одежду, способную, вдобавок к неудобству, ещё и лопнуть по швам в самый неподходящий момент. До сих пор без содрогания не могу вспоминать, как, безупречно выполнив поклон красавице дочери заезжего графа, в качестве завершающего аккорда услышал треск своих лопнувших штанов. Но главное, и красотка была не глухая и вовсе не дура. Она всё поняла и с трудом сдерживала смех, а я, помидорно-красный, с застывшим на лице оскалом, сменившим любезную улыбку, выцеливая свежей прорехой двери, не спеша попятился к выходу. Точнее, просто вылетел из зала, тренируясь на роль рака – беглеца из кастрюли. Да завались оно за бочки, чтобы я ещё раз надел на себя что-нибудь тесное! К счастью, мантия меня вполне устраивала в этом отношении. И ещё. Лекари – люди очень понимающие. Карманов, карманчиков и кармашков было просто немерено. И явных, и тайных. Само собой, я сразу догадался об их назначении: в один загрузил пару-тройку… с полмешочка орехов, в другой – несколько сухариков, в третий – пару огурчиков, а в четвёртый кармашек пришлось запихнуть коробочку с кристаллами-книгами. Очень уж не хотелось всё время таскать её в руках.

Короче говоря, без пяти минут девять мы с Сеном торжественно вошли в аудиторию факультета лекарского дела, или лекфака, как по-простому называли его ветераны протирки студенческой скамьи. Аудитория для занятий в отличие от лекционной представляла собой помещение гораздо меньших размеров, в котором двадцать пять кресел стояли, образуя почти полный круг, замкнутый кафедрой с небольшим столиком и приставленным к нему креслом преподавателя. Левый поручень студенческого кресла был несколько длиннее правого, и к нему крепилась небольшая горизонтальная панель. Ни грифельных, ни меловых досок, ни стендов для демонстрационных материалов я не увидел, только часы над кафедрой, той же формы, что и в общежитии. Очень скоро мы убедились, что этого и не требовалось. Преподаватель в центре пустого круга из кресел формировал нужную иллюзию, вращая её так, что всё было видно в деталях и подробностях. Почти все места в аудитории были уже заполнены самыми дисциплинированными студентами. Только в первом ряду по центру, прямо напротив кафедры, ещё оставалось несколько, два из которых заняли мы с Сеном.

Ровно в девять ноль-ноль в аудиторию вошёл уже знакомый мне старичок-испытатель. Знакомо вскарабкался на кафедру, откашлялся, провёл по бороденке сначала левой, потом правой рукой и тихо заговорил. Впоследствии мы быстро привыкли к этой его манере начинать свой монолог. Таким своеобразным способом он настраивал себя и предупреждал нас о начале занятия.

– Позвольте представиться, господа студенты, я – декан факультета лекарского дела лекарь Лиллениан ано Мартози…

В аудиторию просочились опоздавшие и торопливо заняли оставшиеся места. Старичок недовольно поморщился:

– Господа студенты, хочу вас уведомить, что на мои занятия входить в аудиторию после меня запрещается.

Далее он поздравил нас с вступлением в славную семью студентов и наставников лекфака, рассказал о традициях и знаменитых лекарях – выпускниках факультета. Угрожал карами за лень и нарушение дисциплины как на факультете, так и в общежитии. Обрадовал сложностью и трудностью обучения, оптимистично заметив, что это нас закалит и мы все преодолеем, но не все. Закончил организационно-поздравительную часть предложением не стесняться по ходу занятий прерывать его вопросами, если что-то будет непонятно, ибо не понятое вначале не позволит усвоить материал в дальнейшем.

– Есть ли у вас вопросы, господа студенты?.. Вопросов нет. Тогда я продолжу и расскажу, как будет организован учебный процесс. Вы должны были получить по коробке с магическими книгами. Все получили? Все. Пока вы не овладеете магией на необходимом уровне, активировать их буду я или другие наставники. Эти книги напрямую передадут своё содержимое непосредственно в вашу память. Не сразу, конечно, а постепенно. Скорость и объём передаваемых сведений зависят целиком и полностью от способностей студента. Как правило, за один сеанс передаётся двадцатая часть книги. При этом по цвету кристалла можно примерно определить, на какой стадии вы находитесь. Белая часть кристалла показывает объём переданных сведений, цветная – оставшихся. Но! И это очень важно! Пока знания не усвоены, они представляют собой не более чем набор бесполезных сведений, который со временем утрачивается. Для того чтобы эти сведения стали знаниями, они должны быть включены в общую структуру вашего мировоззрения, то есть представлений, убеждений, эмоций и так далее. Проще говоря, чтобы сведения стали полезными, их надо осмыслить, пощупать руками, понюхать носом и попробовать на зуб. Щупать, нюхать и пробовать вы будете под руководством опытных наставников на практических занятиях, занимающих львиную долю всего времени обучения. А теперь внимание! После передачи сведений из магической книги очень вероятны всевозможные негативные побочные эффекты. Ваш мозг будет перегружен, а организм испытает стресс. В результате вы можете быть несколько неадекватны. Нивелировать негативные эффекты, если они проявятся во время занятий, вам помогут наставники. Однако чаще всего, к сожалению, эти эффекты проявляются ночью, и на этот случай в каждом корпусе общежития дежурят по двое опытных наставников. Вот почему академия требует, чтобы первые два года студенты жили непременно в общежитии. Впоследствии, когда вы научитесь сами справляться с собой, можно будет жить и в городе. А пока извольте подчиниться разумным требованиям, надеюсь, вы всё понимаете. И наконец о том, что вам предстоит сегодня. Сейчас мы с вами воспримем сведения из книги по травоведению, а потом меня сменит наставник по общей магии Крилиан деи Драгамо. Вопросы?.. Нет. Очень хорошо. Тогда приступим. Всем достать из коробочек зелёный кристалл и держать в руке. Закройте глаза и, когда будете готовы, мысленно скажите об этом.

Я закрыл глаза, расслабился и с некоторым волнением мысленно произнёс: «Готов!»

Трудно описать свои ощущения. Это было, как будто тёплый и даже ласковый смерч закружил у меня в голове, засыпая горой разных по форме и цвету песчинок. Каким-то образом я видел каждую из них в отдельности и все вместе взятые. Они словно пытались засыпать меня, а я изо всех сил сопротивлялся, выкапывался из горы песка, при этом разравнивал его и распределял равномерно по всему пространству, стараясь не просто выровнять, но и упорядочить каждую песчинку, расположить её в одной группе с близкими ей по форме, размеру и цвету. Я точно знал, что именно так и надо поступать, потом будет легче и проще. Что «потом» и что «легче и проще», я тогда не понимал, но знал: так надо! Я очень устал от этой работы. Хотелось всё бросить и перестать сопротивляться – пусть засыпает, но из последних сил упорно продолжал это занятие. Что-что, а упорство – это у нас фамильное. Мама говорит иногда в сердцах: «Ослиное упрямство». Но мы с папой знаем, что это не более чем добрая шутка. Когда сил у меня почти не осталось, смерч прекратился. Остатки песчинок добровольно спланировали на нужные места так, что поправлять практически не пришлось. Я с огромным облегчением вздохнул и… очнулся.

Та же аудитория. На креслах с отрешенным видом сидят мои одногруппники – видимо, их пытка ещё продолжалась, в связи с чем я горячо им посочувствовал. Дедушка Лил (такое прозвище нашему декану пришло вдруг на ум) уже спешил ко мне с кружкой настоя. Все очень похоже на день испытания. В глазах… в глазах у меня продолжают падать песчинки, но уже медленно, как-то лениво, ещё в полёте распределяясь по своим потокам. В целом чувствовал я себя практически нормально, если бы только не лёгкое головокружение и мельтешение песка.

Выпив настой, и вовсе почувствовал себя человеком.

– Дай-ка кристалл. Посмотрим на твои успехи, а то что-то быстро ты прекратил принимать сведения.

Я разжал пальцы. На ладони у меня лежал полностью белый кристалл. Без единого зелёного пятнышка.

Глава 8

Мы почти одновременно вышли из ступора. Он смотрел на меня таким взглядом, словно я пообещал ему прямо завтра наступление золотого века на всём континенте, но неизвестно, то ли обману, то ли просто не смогу выполнить обещание.

– Так… не может быть… но бывало… бывало. Значит, он… – забормотал дедушка Лил, он же декан. – Очень может быть… очень может быть! А если… – Тут он резко помрачнел и надолго задумался.

Я сидел, хлопал глазами и ничегошеньки не понимал. Всё так плохо? Или, наоборот, хорошо? Вдруг дико, прямо невыносимо захотелось есть, будто я неделю просидел на любимой маминой диете. Независимо от моего сознания, ну, почти независимо, левая рука выцепила горсть орехов из одного кармана, правая из другого – огурчик, и я с жадностью захрустел дарами природы, практически не разбирая, какая половина моих зубов дробит орехи, а какая – огурец. Вот это меня пробило на хавчик, как говаривал мой дядя Винниан, догладывая косточки третьего гуся. Орехи, разумеется, были чищеные. А вы подумали, я прямо со скорлупой?

В тот момент, когда я уже почти закончил (эх, мало взял!) уничтожать свои запасы, взгляд декана прояснился, и он сурово посмотрел на меня. Я перестал жевать и затаил дыхание.

– Парень, слушай внимательно, это важно. Есть небольшая вероятность, что всё будет хорошо. В чём это заключается, говорить пока рано. Но гораздо большая вероятность, что… – Он помялся. – Как бы это тебе сказать, чтобы ты понял… А, вот. Два не очень хороших варианта заключаются в следующем. Либо полученные сведения не усвоятся и угаснут, и тогда ты просто повторишь приём – это самое вероятное. Либо сведения останутся, но в общую структуру твоих знаний не войдут. Последнее – самое неприятное.

– А что в этом неприятного?

– Слышал такое понятие «ходячая энциклопедия»?.. Слышал, значит. Так вот. Есть учёные, обладающие обширными познаниями и ведущие плодотворную научную деятельность, и есть люди, обладающие не меньшими, а зачастую и большими познаниями, но неспособные к творчеству вообще. Эдакие люди-справочники. Фолианты в панталонах или юбке. На любой вопрос тебе ответят. Назовут даже номер страницы книги, где это написано. Однако, увы, на большее они, как правило, не способны. Они владеют не знаниями, а сведениями, часто не понимая их сути. Почему? Потому что эти их сведения, находясь вне общей структуры, практически не принимают участия в самом процессе мыслительной деятельности, реализуемой на базе этой структуры. Так, во всяком случае, полагают наши теоретики. Обыватели же часто путают одних с другими, принимая пустышки за больших учёных.

Я не хочу тебя пугать, но очень часто эти ходячие энциклопедии как раз и характеризуются быстрым поглощением сведений из магических книг. Ну-ну! Только не надо отчаиваться. Один раз я уже ошибся в отношении тебя. Помнишь испытание? Дай боги, и сейчас ошибаюсь. К тому же есть возможность помочь тебе. Существует гипотеза, что именно недостаток практических занятий вкупе со слабой энергетикой не позволяет воспринятым сведениям стать знаниями. Кстати, имей в виду, молодой человек: с увеличением и усложнением структуры знаний существенно вырастают энергетика и способность эффективно оперировать большими объёмами информации. Это не только улучшение здоровья в целом, но и обретение способности быстрее и качественнее решать всё более сложные задачи. Так что не ленись, и у тебя всё получится, а академия тебе в этом поможет.

– Так что же делать?

– Не отчаиваться. Ещё ведь ничего не произошло! Но поработать придётся. Кристалл будешь носить на каждое занятие. Он устроен так, что при каждой активации проверяет наличие в памяти необходимых сведений и недостающие передаёт заново. Это первое. Второе: я распоряжусь, и тебе выдадут бумажные книги по пройденным предметам, а уж ты, будь любезен, обязательно читай их после занятий. Причём не всё подряд, а только тебе незнакомое. Допустим, открыл страницу – на ней описание растения. Ты всё о нём знаешь и понимаешь, что к чему. Тогда листай дальше. Наткнешься на то, что непонятно или малопонятно, вот здесь-то и перечитай обязательно. Может быть, неоднократно. С этим ясно? Идём дальше. Наставники будут постоянно контролировать твой энергетический баланс и при необходимости подправлять, в том числе вечером и ночью. Так что, увы, про личную жизнь на некоторое время придётся забыть. Впрочем, ночью с контрольными визитами наставники будут приходить всего раз в два часа и, если хочешь, предварительно стучаться.

– Не надо… – Я покраснел от смущения и даже на секунду забыл о своём отчаянном положении, во всех интимных подробностях представив себе «личную жизнь» в присутствии толпы наставников со свечками в руках. – Не надо стучаться. Лишнее это. Нет у меня личной жизни и не предвидится. Кому я такой толстый нужен? – В самый неподходящий момент эта моя проблема выползла на свет, даже вытеснив существенно более важный вопрос моей дальнейшей жизни. Я для себя определённо установил, что нормальная девушка на меня точно не глянет. Сам бы я на себя глянул, будь я девушкой? Нет, конечно. Вот то-то и оно! А иметь дело с ненормальными… до такого я ещё не дошёл. Как бы я ни хорохорился – девушки, мол, не интересуют меня, и без них прожить можно, – но периодически, особенно в минуты нервного напряжения, задавленные страхи поднимали голову и махали ручкой, дескать, мы не ушли, родной, мы с тобой.

– Эх, молодость, молодость. Юношеский максимализм и неверие в себя! Лично я вижу перед собой парня немного выше среднего роста с обаятельным лицом и добродушной улыбкой. Полного, да, это есть, но не толстого. Тебе родители не говорили, что ты не толстый, а полный?

– Говорили. А какая разница?

– О-очень большая. Как ты думаешь, пухленькая девушка, то есть полная, это расплывшаяся, лопающаяся от жира квашня?

– Не-э-эт.

– Так вот, если провести параллели, то именно образ этой самой пухленькой девушки, а не квашни лучше всего подходит, чтобы охарактеризовать тебя, какой ты есть. Надеюсь, тебя не обидит сравнение… есть такой медведь-ленивец… видел когда-нибудь? Ага. С эдакой добродушной мордочкой и животиком? Теперь вообрази, что этот медведь похудел. Страшно стало? Вот-вот. – Дедушка Лил тихо засмеялся и продолжил: – И последний вопрос на нашем сеансе вправления мозгов. Пухленьких девушек парни любят меньше, чем худышек?

– Ну не знаю, мне другие нравятся, – неуверенно выдал я.

– Как твоя соседка на испытании? Да не отшатывайся с таким испугом. Я всё понимаю. Ну хорошо. Вернемся к нашей теме. Так вот. Пышки нравятся мужчинам отнюдь не меньше, чем стройные, молодой человек. Отнюдь. Поверь моему опыту. Я сам в молодости ни одну не пропустил. Эх, было время! Только тс-с. Моей старухе ни полслова. Она ведь и сама была пышечка – загляденье. Да и сейчас очень даже ничего. Так что не спеши с выводами. Не спеши. Я ещё погуляю на твоей свадьбе. Пригласишь?

– Вас? Да хоть сейчас! Если она, конечно, когда-нибудь состоится. – Сомнения мои он поколебал, но отнюдь не развеял. Тем не менее на душе стало легче и веселее, что ли.

Где-то через час зашевелились мои одногруппники. Декан, ну точно заботливый дедушка, подбегал к каждому с кружкой, отпаивал настоем и смотрел кристалл. Практически во всех случаях он одобрительно кивал головой, отдавал кристалл и спешил к следующему студенту. У Сена кристалл побелел больше, чем наполовину, что, впрочем, не удивило наставника.

– Вы ведь, как потомственный травник, и так много северных трав знаете?

– Да. А откуда ж вы знаете про травника?

– Я ведь декан и ваш наставник. Перед занятием я, разумеется, ознакомился с вашими личными делами.

Напомнив всем, что завтра начинаются практические занятия по травоведению, а мне лично – о необходимости получить книги, он отпустил нас на обед.

После обеда повторилось примерно то же, что и на первом занятии. Мы подключились к книге по общей магии. Опять смерч бросал в меня цветной песок, опять я его разгребал – думаю, дворником я теперь смогу работать профессионально. И снова кристалл, теперь уже по общей магии, у меня полностью побелел. Наставник, видимо, был предупрежден, поскольку не удивился этому, а выдав мне настой, спокойно занялся своими делами в ожидании следующих пробудившихся.

Стоит сказать, что я, занятый своими проблемами, так и не познакомился ни с кем из нашей группы. Не знаю даже, сколько в ней парней, а сколько девушек. Хотя отметил, что в группе уже стали завязываться знакомства, и краем уха услышал, как обсуждалось предложение отметить поступление и начало учебного года. Но мне это было неинтересно.

По окончании занятий Сен, узнав о моих планах, вызвался помочь донести книги. Я с удовольствием принял его предложение и по дороге рассказал о своём горе. Сен, много зная о травах на практике, тут же предложил свою помощь и в этом деле. Я не отказался.

Встретил нас тот же старый хрыч, который, узнав о цели нашего прихода, вдруг с сочувствием посмотрел на меня, выдал положенные фолианты, а напоследок прямо сразил наповал:

– Ну… если, там, мантия понадобится, обращайся. Помогу. Горят они на вас, как на моих внуках – ботинки, – прокаркал он, развернулся и, не дожидаясь слов благодарности, ушёл в глубь помещения.

Вот так. Можно ли было, судя по первому нашему визиту, представить себе, что у этого хрыча есть внуки, а сам он, оказывается, способен на сострадание?

Почти весь вечер я добросовестно штудировал фолианты. Книгами назвать эти строительные блоки, каждый из которых примерно метр длиной, семьдесят сантиметров шириной и двадцать – толщиной, просто язык не поворачивался. Сначала занялся первым томом «Основ общей и теоретической магии», а всего их было три, потом первым томом «Травоведения». «Травоведения» всего было восемь томов, аккурат по четыре на каждый год обучения. На этом этапе ко мне присоединился Сен. Естественно, он тоже знал далеко не все травы, но про те, которые знал, рассказывал настолько живо и интересно, с примерами из практики как личной, так и своей родни и знакомых, что запоминались они легко, будто я сам много лет с ними работал. Спасибо ему за это.

До конца дня я так и не вспомнил о побочных эффектах восприятия сведений, хотя периодически к нам в комнату заходили дежурные наставники, смотрели, трогали кончиками пальцев мои виски и уходили.

Наступила ночь. Я лёг спать, и вот тут-то и наступил, как говорил мой приятель, поступивший в обычный университет на филологию, полный абзац.

Глава 9

Пересказывать тот бред, что наехал на меня, как телега с блоками мрамора, нет никакого желания. Да и помню я его довольно смутно. Кратко это выглядело примерно так. Стою я на вершине огромной горы, с которой виден весь наш мир. Я, как и все, в курсе, что наша Тиеррана – шар, вращающийся в безвоздушном пространстве вокруг Солано. Тем не менее каким-то образом я видел во сне весь мир с этой огромной горы. Самое смешное, что эта гора была целиком из растений. Я стремительно формировал из этих цветиков-былиночек магические структуры, магусы, конструкция которых зависела почему-то от условий сбора и хранения этих пестиков-тычинок, и запускал получившееся непотребство в сторону ареала их произрастания. Помахивая листочками, колючками и иголками, эти заковыристые загогулины с журавлиным клекотом печально от меня улетали. И это так меня расстраивало, что я рыдал, как в детстве, когда меня в наказание лишили любимого пирожного. Когда я наконец отправил в полёт последние травки, прокричав на прощание: «Летите, магусы, летите!» – меня разбудили.

Тёмная комната. Встревоженные лица Сена и двух незнакомых мужиков, дежурных наставников, видимо. Как сквозь подушку услышал:

– Сильный постэффект! Энергобаланс не нарушен. В коррекции не нуждается… – И я заснул уже обычным спокойным сном.

Утром Сен рассказал, что со мной происходило. Он проснулся от шума часа в три ночи. Моя беспокойная персона, стоя на ковре в центре комнаты, быстро наклонялась и, пошуршав по ковру, распрямлялась и начинала махать руками, словно голубей в полёт отправляла. Сен обвиняюще ткнул пальцем в направлении моего живота:

– Ты ж всё время хнычешь: «Толстя-а-ак я неповоротливый». А сам же ж наклоны, ладонями в пол и не сгибая ног, в таком темпе выдавал – куда же ж там гимнасту! Меня самого ж где-то с час как отпустило, да и было же ж не шибко сильно. Так я сразу же ж и понял, что с тобой. Прыг за дверь, а там же ж наставники по коридору прохаживаются, к дверям прислушиваются. Я же ж их и позвал. Они ж рысью к нам. Влетают. А тут статуй посередь комнаты в одних же ж подштанниках. Лицо вдохновенное такое, всё ж в соплях и слезах, руки распростерты, как родных увидал, глаза же будто дали светлые лицезрят, и проникновенно так говоришь: «Летите, магусы! Летите!» Вот ей-же-ей, будь я этой самой магической структурой, то бишь магусом, аж без пинка полетел бы. Так уж ты просил. Ну а наставники ж и вовсе полетели. Только не от тебя, а к тебе. Один же ж пальцы-то тебе на виски возложил, другой же ж руками-то около тела твоего водил. Постэффект, говорят, сильный, но энергобаланс же не нарушен. А тут уж и ты успокоился. В койку свою – шмыг! Да шустро так! Как хомяк в норку. И заснул, будто и не было ничего.

Занятие по травоведению началось с повторения и усвоения загруженных сведений. Именно такая ассоциация у меня возникла с процессом передачи сведений из кристалла в память и моими упражнениями с песком. О! Теперь я понял, откуда пошло выражение «груз знаний». В общем, где-то час или полтора мы эти сведения активно усваивали. Декан в центре полукруга в хорошем темпе демонстрировал вразбивку иллюзии растений, а мы внимательно наблюдали и, ориентируясь на собственные ощущения, «знаю – не знаю», либо молчали, либо останавливали демонстрацию. Тогда процесс прерывался, и мы ещё раз рассматривали особенности представленного растения, а дедушка Лил рассказывал о нём. Вероятно, положительно сказалось вечернее занятие с Сеном и изучение книг, поскольку у меня ни разу не возникло чувства, что я чего-то не знаю или не понимаю.

К новой загрузке сведений и я, и, похоже, декан приступили с некоторым волнением. После активации кристалла я почувствовал уже знакомый ласковый смерч, но в этот раз он был без песка. Покружив непродолжительное время, он утих. Я открыл глаза. Ко мне тут же подскочил декан с кружкой настоя, который сегодня явно мне не требовался, и потребовал показать кристалл. Я, конечно, нервничал, но руку разжал. На моей ладони лежал… по-прежнему полностью белый кристалл.

– Так-так-так, – сосредоточенно глядя на кристалл, пробормотал дедушка Лил. – Хорошо. Очень хорошо. Но пока рано… рано делать выводы. О! Дайте боги!

С начала активации прошло всего две минуты. Вся группа, кто закрыв глаза, кто вперив стеклянный взор в пространство, была погружена в принятие сведений. Приняв мудрое решение не терять времени зря, декан предложил мне продолжить усвоение знаний и стал прогонять в быстром темпе иллюзии растений.

На занятиях по общей магии ситуация повторилась.

В таком вот ключе прошло четыре месяца моего обучения на факультете лекарского дела, или лекфаке, Королевской академии магических искусств. К занятиям по травоведению и общей магии добавились курсы по алхимии, зельеварению, анатомии человека, эликсиротерапии и оказанию первой помощи. Нас учили немагическими методами останавливать кровь, фиксировать конечности при переломах, делать непрямой массаж сердца и искусственное дыхание – здесь уж парни оттянулись, с удовольствием проводя девушкам искусственную вентиляцию лёгких рот в рот.

Не раз побывали мы и в анатомическом театре, где нам демонстрировали вскрытие, после которого я два дня ходил зелёный, как болотная нежить, и такой же, как нежить, голодный. Просто не в силах был затолкнуть в себя хоть крошку чего-нибудь. Хотя за эти месяцы Сен здорово поднатаскал меня в кулинарии, и мы иной раз даже соревновались, кто вкуснее и необычнее блюдо приготовит. Здесь я немного схитрил, попросив декана сгрузить мне из кристалла сведения по халифатской кулинарии. Плов и манты Сен никогда в жизни не пробовал, и это его сразило. Ура! Победа на кулинарном фронте! Трубите в слоеные трубочки, бейте плюшками по бубликам!

Зимняя сессия прошла довольно быстро и просто. Наши практические навыки проверили на последних занятиях, выдав простенькие задания – сварить, например, эликсир от насморка, или сделать перевязку, или… перегнать спирт. Последнему наставники явно не дали пропасть в новогодний праздник. Уровень усвоения нами знаний проверил артефакт академии. Нас к нему подключили, пару минут щекотки в черепушке, и… всё. Впрочем, для шестерых из нас это оказалось совсем «всё». Уровень усвоенных ими знаний был признан неудовлетворительным. Четверым из них было предложено повторно пройти обучение уже на платной основе (тем, кто учился за казённый счёт) с перспективой вернуться к прежним условиям обучения в случае положительного результата сессии, а двоим – перевестись на факультет алхимии. Персонально меня после оглашения результатов сессии декан вызвал к себе. Можете представить, с каким настроением я шёл. Однако встретил он меня у себя в кабинете в довольно приподнятом настроении, а в глазах явно было видно удовлетворение и иногда проскальзывала тень надежды на что-то.

Он рад был сообщить, что мои результаты усвоения знаний не просто хорошие, а очень хорошие. Наставники отметили также хороший энергобаланс и устойчивость к постэффектам. Таким образом, постоянное наблюдение за мной прекращается (тут он мне подмигнул и напомнил про личную жизнь), а также в порядке эксперимента прекращаются мои вечерние камлания с фолиантами. Буде всё пойдёт хорошо, так отменятся вовсе. То есть можно будет вести нормальную студенческую жизнь. Просил, единственное, чрезмерно не увлекаться напитками, содержащими алкоголь, и девушками.

О боги! Какие девушки? Да за всё это время я Свенту видел пару раз. Поприветствовали друг друга: «Привет!» – «Привет!» – «Как дела?» – «Нормально!» – и разбежались по своим аудиториям. Судя по её осунувшемуся лицу, гоняли их нещадно, как и нас. Несколько раз в неделю были лекции для всего курса в тех самых аудиториях, где проходили испытания, но и там обычно было не до расшаркиваний.

Обстоятельно поговорить с ней довелось уже после сессии, по пути домой на зимние каникулы. Благо снега у нас выпадает немного, а основные тракты в нашем королевстве милостью наших государей вымощены камнем и содержатся в надлежащем порядке, ибо каждый участок по распоряжению губернаторов имеет своих ответственных, которые должны их вовремя ремонтировать, а зимой чистить от снега. И не дай боги, чья-нибудь начальственная задница ощутит на себе даже самый мелкий ухаб – мало никому не покажется.

Свента предложила мне место в своей карете до Маринаро и даже дальше, до Брасеро. А вы думаете, она в почтовом дилижансе поедет? Я с удовольствием согласился, и не из экономии – стипендию практически не на что было тратить, разве что на продукты для домашней готовки, но это были сущие копейки. И дилижанс тоже стоил очень недорого. Ну не знаю я, почему согласился, да ещё и с удовольствием. Согласился, и всё. Может, по знакомым с детства лицам соскучился. Разве что отказался воспользоваться её каретой до Брасеро, поскольку в маринаровском особняке меня наверняка будет ждать экипаж родителей, которые могут и обидеться, если я приеду в чужой карете, хотя бы и герцогской.

Почти всю дорогу, полтора дня с перерывами на обед и сон, Свента щебетала, рассказывая о факультете, своих товарищах, преподавателях и учёбе. Оказывается, практическая магия у них началась прямо с первых дней. У нас-то практические занятия начнутся ещё только во втором семестре второго курса. Пока что мы изучали теорию и основные конфигурации магусов.

Учёбой Свента была очень довольна, узнала много интересного и многому научилась. Их тренировки заключались в выработке навыков синтетического сочетания магических и немагических методов боя. Это оказалось, по её словам, очень трудно. Привыкнув во всём полагаться только на физическое взаимодействие с противником, здесь она вынуждена была изучать приёмы боя в условиях магического сопротивления и атаки. Надо было чётко знать, когда следует применить магию, а когда железо хладное. И всё это в скоротечных схватках, когда решение принимается за доли секунды.

Свента благодаря своим качествам и имеющимся навыкам быстро выдвинулась в командиры боевой пятёрки, в которой основная магическая нагрузка падает на главного, снабжающего своей энергией подчиненных, помимо общего тактического руководства. В учебных пятёрках все – маги и в такой подпитке не нуждаются, но в войсках, как правило, четвёрка подчиненных воинов – или очень слабые маги, или не маги вовсе. Свента была твёрдо уверена, что во втором семестре она станет командиром всех пяти пятерок. А это уже новый уровень командования. И я в неё верил!

Она рассказывала, глаза её горели, энергия радости чуть не сшибала крышу кареты, а я с удивлением заметил за собой, что слушаю с удовольствием и откровенно ею любуюсь. Не осталось во мне неприязни из-за схольных проказ, Свента перестала быть моим кошмаром. Теперь это была просто девушка, вместе с которой мы учились, и очень красивая девушка, кстати. А неприязнь и кошмары как-то тихо и незаметно ушли… видимо, в схолу. И сама схола казалось столь далеким детством, хотя прошло всего-то четыре месяца, что и прочие неприятные воспоминания решительно не желали проявляться, оставляя место приятным и радостным. Я уже и сейчас готов был с добродушным хохотом вспоминать, как надо мной когда-то подшучивали.

Глава 10

– Идиот! Трубка клистирная! Ты что творишь?! Что творишь, я тебя спрашиваю?! Я тебе сколько магусов сказал использовать?! Два! Особо тупым повторяю: один магус – для самого огнешара, и второй… показываю на пальцах – два!.. второй – для выстрела в мишень!

Преподаватель основ магии разве что из мантии не выпрыгивал. Впрочем, его шапка, угрожающе завывая, уже пролетела у меня над головой, только чуть взъерошив волосы и дотронувшись своей кисточкой. Это я вовремя пригнулся, а то быть бы мне с боевыми шрамами на всю личность – четырехугольный картон верха академической шапки был довольно крепким и твёрдым.

Наставник – черноволосый, высокий, стройный красавчик с гибким и сильным телом умелого воина, роскошными чёрными усами на породистом лице и высокомерным, пренебрежительным взглядом синих глаз, – таких, как мы, «клистирных трубок» открыто презирал. Как рассказывала Свента, сам он никогда не болел и искренне считал, что всякие болящие – лентяи и бездельники. А самый эффективный метод их лечения – палкой по филейной части. Впрочем, некоторое, можно сказать, снисхождение он делал только для раненных в бою, и то, с его точки зрения, воин, допустивший, чтобы его ранили, не может считаться умелым. Надеюсь, понятно, почему этот довольно способный воин оказался наставником «клистирных трубок» и всяких прочих алхимиков. Ни одна боевая пятёрка с его участием так и не смогла сладиться. Он сам никому не доверял, и ему платили той же монетой. А без доверия взаимодействие в боевых условиях невозможно.

Причиной его ярости послужил мой первый огнешар, сформированный на этом самом занятии по практической магии.

Да. Вы не ошиблись. Тихо и незаметно, как-то буднично, мы окончили первый курс. Съездили на летнюю практику, где опытные травники учили нас искать и собирать травы в полевых условиях. А вы думали, они в аптеках растут? Ошибаетесь, однако. Так же спокойно прошёл первый семестр второго курса. За это время я далеко продвинулся в усвоении знаний – теперь я способен был «переварить» вдвое больше кристаллов, чем вначале. Дедушка Лил сказал, что это как раз нормально. У всех студентов скорость загрузки сведений возрастает по мере увеличения объёма и усложнения их собственной структуры знаний. Новые сведения быстрее и проще встраиваются в эту конструкцию. Правда, не такими темпами, как у меня. Я уже усвоил знания за третий курс, а в настоящий момент перешёл к четвёртому.

Вы думаете, такими темпами я за три-четыре года закончу академию? Опять ошибаетесь. Знания ещё необходимо отшлифовать и превратить в навыки, что без практики никак не возможно. Мало до нюансов знать, как построить дом, надо ещё и суметь это сделать. Так что я в обязательном порядке посещал все практические занятия и работал на них очень старательно. Частенько, пока одногруппники загружались сведениями, я с разрешения наставника бежал в какую-нибудь лабораторию и проводил там время с пользой для себя. Надо отдать должное наставникам, почти все они относились ко мне с пониманием и помогали чем могли.

На втором курсе стало как-то полегче со временем, и хотя я по-прежнему вечерами листал фолианты, но тратил на это не более полутора-двух часов перед сном. Появилась возможность сходить в театр, музей или просто прогуляться по городу. Казалось бы, свобода. Можно наконец вздохнуть от бесконечных штудий и заняться личной жизнью. Но! Вот всегда в самый неподходящий момент появляется это «но». И этим «но» конечно же была она – Свента.

Как-то раз мы с Сеном наготовили всякой всячины, накрыли на стол и совсем было собрались отдаться неудержимому чревоугодию – не думайте, в этом Сен от меня не отставал, – как на пороге появилась… она. Похоже, Свента напрочь забыла, зачем пришла, а мы так и вовсе не знали, поскольку, уловив своим аристократическим носиком ароматы блюд на столе, она всё внимание сконцентрировала на содержимом тарелок.

– А не накормят ли два достойных студента свою однокурсницу, совсем уже сточившую зубы о гранит науки и не способную более разгрызать те подметки, которые в тошнотке называют бифштексами? – ничуть не смущаясь, спросила эта обаятельная нахалка.

Я не обладаю мощным даром предвидения, но инстинктивная реакция на убегающую еду не подвела, и я успел задержать стол, который Сен, ничего не соображая от радости, рванулся подтащить прямо к двери, пред светлые очи Свенты. Та сама, медленно и величаво, прекрасно понимая, какое впечатление производит на нас, проплыла к столу. Сен отодрал свои клешни от столешницы, молниеносно выхватил стул и вежливо предложил его гостье, каковая не замедлила принять столь любезное приглашение и грациозно почтила данный предмет мебели своим… вниманием. Но тут же испортила всю торжественность момента.

– Ой! У меня же соседка голодная. Мы с ней как раз думали, куда пойти поесть. В тошнотку ближе, но кормят погано, а в ресторан за мой счёт ей, понимаете ли, идти неловко. Можно я её тоже приглашу?

Сен так энергично закивал головой, что я испугался – либо он себе лоб об стол расшибет, либо голова оторвется и мячиком поскачет к двери.

А мне что говорить прикажете? Нельзя? Самим якобы мало? Хотя наверное, и вправду маловато будет. Я вздохнул и промолчал.

– Вессараина ано Редано. Я из посёлка неподалёку от Редано. Учусь на факультете алхимии. Друзья называют меня Весана, – представилась тоненькая темноволосая девушка невысокого росточка с простым, но милым личиком.

Любой, кто видел её в первый раз, непременно останавливал свой взгляд на её лучистых карих глазах, в которых так и переливались через край доброта, заботливость и тихая нежность. И только где-то на самом дне мелькали отблески азарта и бесшабашной лихости. Тихий омут, однако, отметил я. Берегитесь чёртиков, которые там обосновались. Похоже, Свента и Весана, что называется, нашли друг друга. Два сапога – пара, опять не к ужину будь сказано.

Мы, в свою очередь, тоже представились, и… процесс пошёл. Священнодействие трапезы проходило в торжественном молчании, прерываясь иногда важными фразами:

– Можно попросить вон с той тарелочки кусочек?.. Спасибо. А вон из той розеточки ложечку?.. Благодарю вас.

Весана всё больше молчала, периодически с восхищением поглядывая на Сена. Ещё бы. Такой большой, сильный, подтянутый, не то что некоторые. А тот, ослепленный сиянием своей богини, ничего не замечал, забывая даже поглощать ужин. Именно так мне представлялось отношение Сена к Свенте. Как к богине, которой можно восхищаться и даже поклоняться, но которую никак невозможно представить в супружеской постели.

Когда тарелки начисто опустели (и не только я их подчищал!), Свента, выразив одобрение по поводу наших кулинарных талантов, сообщила своё окончательное и бесповоротное решение:

– Значит так, мальчики. Вы восхитительно готовите, и поэтому мы с Весаной согласны составлять вам компанию в деле поедания разных вкусностей. Как будущие лекари вы должны понимать: главное – предотвратить болезнь, а не бороться с последствиями. В тошнотке мы можем заполучить болезнь желудка, что послужит вам немым и не очень немым укором. Так что за нами продукты и мытье посуды, за вами готовка. Идёт?

Видеть свою богиню каждый вечер – какой идолопоклонник от такого откажется? Девушки удалились к себе, наполненные, кроме еды, ещё и кучей радостных уверений Сена, что он безумно счастлив услужить и помочь… и тэдэ и тэпэ.

Так наша комната незаметно превратилась в вечернее студенческое кафе. У нас перебывали почти все одногруппники Свенты и Весаны, и вскоре мы гораздо лучше знали второй курс факультетов боевой магии и алхимии, чем свою собственную группу. Не сложились как-то у нас отношения с одногруппниками. Те видели, что декан выделяет нас с Сеном, и избегали общения. А напрашиваться мне совсем не хотелось.

Таким образом, по вечерам у нас, как говорится, дым стоял коромыслом. Кто-то приходил, кто-то уходил. Кто-то что-то приносил, кто-то что-то… нет, не уносил, а готовил. Мы с Сеном обычно готовили некий «гвоздь программы», а прочие разносолы и иногда вино приносили с собой гости.

– Филин, а расскажи какой-нибудь лекарский анекдот.

– Если хотите бородатый, то пожалуйста. Итак, экзамен по анатомии. Старенький наставник просит девушку схематично изобразить на листе пергамента человека и его важнейшие внутренние органы. Та рисует и отдает наставнику. Наставник внимательно смотрит, хмыкает и возвращает пергамент девушке: «Вы забыли нарисовать один очень важный орган». Девушка просмотрела рисунок и пожала плечами: «Вроде всё нарисовала». – «Вы посмотрите внимательнее… Подскажу. Орган, который от одного только слова „любовь“ трепещет!» – «Ах, точно!» Она быстро дорисовала недостающий орган и протянула рисунок наставнику. «М-да! – с грустью сказал тот. – В наше время трепетало сердце!»

Вечерний звон… бокалов, анекдоты, хохот, гитарные переливы. Мы с Сеном быстро привыкли к такой жизни, и даже я стал находить в ней некоторое удовольствие. Весана всё откровеннее поглядывала на Сена, всегда старалась сесть к нему поближе, пыталась помочь в готовке, но дело по охмурению гиганта у неё продвигалось туго.

Во втором семестре мы наконец-то приступили к практическим занятиям по магии. Наставник первым делом напомнил нам, «остолопам, из которых толку всё равно не будет», основы магии и методику концентрации энергии в теле мага.

Я не естественнонаучник, могу в чём-то ошибаться, но коротко это выглядит примерно так. Сила притяжения, пронизывая всё и вся, является свойством всех предметов, и нашей планеты в том числе. Поэтому яблоко падает с ветки на землю, а не улетает в небо. Эта сила в естественном, так сказать, виде напрямую зависит от массы предмета. Чем больше масса, тем большей силой притяжения обладает предмет. Наши учёные предположили, что магическая сила либо и есть сила притяжения, либо сродни ей.

Маг в отличие от обычного человека способен ощущать эту силу, концентрировать, тем самым запасая в своём теле, и преобразовывать в магические структуры. Наставник предупредил, что, когда после двух-трёх недель тренировок по специальной методике мы увидим энергию, это будет не более чем наше воображение, создающее упрощенный образ энергии. При этом образ не обязательно будет зрительный. Кто-то воспримет его с помощью слуха, кто-то – обоняния. Но чаще всего возникает именно зрительный образ.

Концентрация энергии заключается в формовании из неё некоего сгустка шарообразного вида, который закладывается потом в тело мага и удерживается там с помощью специальной структуры, конструированием каковой мы в первую очередь и займемся, когда научимся видеть. Сгусток, из которого маг конструирует магическую структуру, называется магусом. Впрочем, и готовую структуру тоже принято называть магусом. Соответственно, чем меньшего размера магус создаст маг, тем большее их количество сможет разместить в своём теле. Опытные и сильные маги способны формовать магусы диаметром до шести сантиметров. Но нормой считается магус восьми-девяти сантиметров диаметром.

Энергию я увидел недельки через полторы после начала тренировок. В какой-то момент меня внесло, как порывом ветра, в знакомое и почти уже родное пространство, заполненное серебристым туманом. Я увидел зеркало и себя в нём. Дальше стал действовать, как говорил наставник. Мысленно потянулся к одному из слоёв, выцепил из него косматый сгусток. Почему косматый? Из сгустка, а был он диаметром сантиметров двадцать, во все стороны торчали волоски, где-то редкие, а где-то образующие целые локоны. Они то появлялись, то истончались и исчезали.

Дальше я попытался сформовать из этого сгустка магус… и ничего у меня не вышло. Тот упрямо сопротивлялся моим попыткам сжать его, постоянно возвращаясь к прежнему объёму. Тогда я сменил тактику: ухватился за одну из прядей и, словно паук, стал вытаскивать из сгустка тоненькую крученую нить, сматывая её в клубок. Нить не обрывалась и даже как-то охотно позволяла тянуть себя из сгустка. По всей её длине проскальзывали крохотные разноцветные искорки. Очень красиво – приятно глазу, или чем там я вижу всё это.

Довольно скоро от сгустка ничего не осталось, но нить продолжала скручиваться и сматываться в клубок, правда, уже с гораздо большими усилиями с моей стороны. Теперь она тянулась непосредственно из тумана. Я подтянул к основанию нити ещё один сгусток, и она снова стала тянуться из сгустка. Дело пошло веселее. Остановился я, когда магус у меня стал размером сантиметров так семь-восемь. Решив, что этого достаточно, отправил магус в тело. Мне даже показалось, что он упал в желудок и, не признавая никаких стенок, костей и тканей, разместился где-то в районе тазобедренного сустава. По заданию наставника нам надо было сформовать три магуса. Ох и нелегким же оказался этот труд. Я даже почувствовал профессиональную сопричастность ко всем ткачам и прядильщикам. Однако впрягся в работу и на всякий случай сформовал ещё три магуса. Завершив дело, как учили, зафиксировал магусы соответствующей структурой.

В реальность я выполз примерно через четыре часа после начала трудов праведных на ниве прядения нитей. Наставник и одногруппники смотрели на меня волками.

– Взгляните на этого недотепу. Вот из-за кого вы все лишились обеда. Можете его потом поблагодарить. Что ты там делал?! Спал, наверное? Что? Эне-э-эргию увидел? И обрадовался, как родной теще? Ах, ты ещё и магусы формовал. Ну-ка посмотрим, что ты там наковырял… – Наставник поводил руками около моего тела. – Хм… Четыре магуса. Неплохо. Но очень медленно – это плохо. Не получится из тебя толковый маг. Впрочем, вам, клистирным трубкам, до настоящих боевых магов как до сунской столицы ползком на брюхе, да ещё и задом наперёд.

Постепенно и вся группа стала видеть энергию, а первым после меня увидел, разумеется, Сен. Я в это время занимался тем, что тренировался в формовании магусов. И с каждым разом у меня это получалось всё легче и быстрее.

Наконец наступил день, когда наставник повёл нас на полигон заниматься магией на практике. Мы должны были сформировать простенький огнешар и метнуть его в мишень. Здесь использовалось два магуса несложной структуры: один – собственно огнешар, а другой – что-то наподобие пружины, которая выталкивала огнешар в район цели.

В соседнем секторе тренировалась в метании огнешаров группа боевых магов. Они посматривали на нашу бригаду «клистирных трубок» и посмеивались.

– Эй, лекари! Мишени в той стороне – не перепутайте! – закричал вдруг один из боевиков – так для краткости называли студентов факультета боевой магии.

– Да ты не беспокойся. Их шариком и яичницу не поджаришь, – столь же громко «успокоил» его второй.

Однако как положительный факт следует отметить, что их подначки были беззлобны и не нацелены на то, чтобы оскорбить или унизить… в отличие от замечаний нашего наставника.

Вот в это самое время на этом самом полигоне и началось то, что кардинально изменило всю мою жизнь. Огнешары моих одногруппников действительно не выдерживали никакого сравнения с шарами боевиков. Они были крупными, но расплывчатыми и бледными, летели в направлении цели медленно и как-то неохотно. Похоже, никто не ставил себе задачи попасть в мишень. Шар есть? Летит? И слава богам. Собственно, меткости от нас и не ждали. Главное было понять сам принцип.

Мишенями служили двухметровые гранитные блоки метровой толщины, расставленные в шахматном порядке на всё большем расстоянии друг от друга на пространстве полигона. Когда дошла очередь до меня, я наметил мишень поближе и стал формировать структуры. Первой сформировал пружину, потратив на неё один магус, затем из второго магуса – огнешар. Тот получился туманно-тусклым, совсем не огнешаром, и завис передо мной. Я кое-как прицелился и отпустил пружину.

Если огнешары боевиков басовито гудели в полёте, разбрасывая клочья огня, а снаряды моих одногруппников лениво, едва слышно шелестели, то мой тусклой молнией бесшумно пронзил насквозь ближайшую мишень и понесся дальше. Отслеживать его полёт можно было, только наблюдая за спирально раскручивающейся пружиной, метнувшей посланца в полёт и продолжавшей наращивать его скорость. Достигнув дальней мишени, огнешар с грохотом, который, вероятно, был слышен всей академии, взорвался, разнося мишень в щебень. Слава богам, осколки до нас не долетели. Правда, совсем чуть-чуть.

Шок у наставника прошёл довольно быстро. «Настоящий воин», – с уважением подумал я как-то отстраненно. Первое, что он сделал, – запустил в меня академической шапкой и разразился тирадой, которую вы уже слышали.

– Идешь к декану и докладываешь ему о произошедшем, – немного успокоившись, холодно приказал он мне. – От занятий я тебя отстраняю.

Развернувшись, я поплёлся выполнять приказ наставника, но, сколько ни думал, так и не смог понять, что на этот раз было не так?

Глава 11

В приемной декана на меня сурово поверх очков посмотрела пожилая секретарша, полноватая женщина в строгом, несколько старомодном платье. Незатейливая причёска и простые, но элегантные серьги дополняли образ аккуратности и деловой сосредоточенности. Под прицелом её обвиняющего взгляда я почувствовал себя мелким пакостником, по ошибке считающимся студентом. Мне стало очень неловко и стыдно, что я вынуждаю солидных людей тратить драгоценное время на решение моих ничтожных проблем. Много шалопаев повидала эта дама на своём веку, а потому мастерски умела дать им прочувствовать всю их незрелость и никчемность.

– Ждите, – величественно произнесла она и, подхватив охапку бумаг, прошествовала в кабинет.

Я остался стоять, переминаясь с ноги на ногу. Вышла она из кабинета минут через десять также с охапкой бумаг. Не глядя в мою сторону, села за стол, разложила принесенное по разным корзиночкам и только после этого, одарив меня своим фирменным взглядом, произнесла:

– Пройдите.

Декан предложил мне присесть и рассказать, что привело меня в его апартаменты. Я честно поведал о происшествии на полигоне и моём отстранении от занятий. Я всё сделал, как учили, а мишень вдребезги…

– Так, говоришь, в щебень? – Дедушка Лил тихо захихикал. – А шляпу он в тебя запустил? – И, услышав положительный ответ, сквозь смех пояснил: – Ему придётся платить за восстановление мишени, а это обычно приводит его в дикую ярость. Ничего. Сам виноват. Не доглядел – плати! А признайся… обещаю, что наказывать не буду, – как минимум магусов восемь вбухал в структуру?

– Да дедушка Лил! Поверьте! – вскричал я и тут же понял, что ляпнул. Стул подо мной предупредительно затрещал, предлагая быстренько пропустить меня к иолу, с которым я смогу обсудить, как будем проваливаться. – Ой! Извините! Я не то хотел сказать… точнее, не так назвать, – жалобно залепетал я.

Декан снова захихикал. Слава богам! Похоже, он сегодня в весёлом настроении.

– Думаешь, я не знаю, как меня студенты называют? Это-то ещё ласковое прозвище, а вот знахари с четвёртого курса Злобным Старцем нарекли! О как! А нечего от практики отлынивать! Так о чём мы? Да. Сколько магусов ты использовал? Да верю я тебе, верю. А как ты их формовал?

Я рассказал про косматые сгустки и нити. Описал получившийся матовый огнешар, который был явно никакой не «огне», однако пробил ближнюю мишень и расколотил дальнюю.

– Так-так-так, – выслушав мою исповедь, задумчиво пробормотал декан. Потом вдруг занервничал и засуетился. – Подожди пока в приемной, а я должен кое-куда сходить, – сказал он и тут же выскочил из кабинета.

Я вслед за ним вышел из кабинета в приемную прямо пред ледяные очи секретарши. Она скорее всего давно не видела своего обычно спокойного и невозмутимого начальника в таком волнении и сделала логичный вывод. Этот студент – отнюдь не мелкий пакостник, а очень большой мерзавец, сотворивший нечто такое, за что его – меня, разумеется, – надлежит по меньшей мере четвертовать. Вот так мирно и уютно, в тёплой дружелюбной обстановке я и дожидался возвращения декана.

Дедушка Лил вернулся минут через двадцать в сопровождении старого хрыча-хранителя. Поманил меня за собой и предупредил секретаршу, чтобы ни в коем случае не беспокоили, разве что король с премьер-министром решат на чашку настоя пожаловать.

В кабинете декан сел на своё место за столом, а хранитель расположился на одном из стульев. Всё происходило в полном молчании. Мне на миг показалось, что я присутствую на суде присяжных. В качестве обвиняемого, конечно. Подтверждая мои мрачные подозрения, хранитель воткнул в меня тяжёлый и острый, прямо насквозь пронизывающий взгляд.

– Я представитель КСОР, Королевской службы охраны и разведки.

Моё сердце стремительно ухнуло в район пяток и затрепыхалось там, стремясь, видимо, пробив перекрытия, спрятаться поглубже в подвале. Боги! Неужели за жалкую мишень меня бросят в застенки КСОР? А может, дело в этом несчастном огнешаре? Вдруг он – нечто запрещённое? Едрена-матрена!!! Ох, недаром мне не нравился этот хранитель! Я чуть было не завопил, раздирая на себе рубашку вместе с камзолом: «За что?!» – как вдруг хрыч потребовал повторить рассказ о формовании магусов. И пока я говорил, оба старичка не издали ни звука.

По окончании моей баллады о магусах хранитель попросил показать ему один из них.

– А как? – удивился я.

– Как-как! Каком кверху! Эти мне неучи… – прокаркал хранитель. – Как огнешар делал? Вот так же достаешь, но не делаешь. Выйди на середину кабинета и начинай. – Сам он тоже встал и подошёл ко мне.

Я вышел в центр, уже привычно сосредоточился и, как учили, достал один из запасенных в своём теле магусов, подвесив его перед грудью.

Хранитель ощутимо напрягся и надолго прикипел к нему взглядом.

– Ну что скажешь? – нетерпеливо прервал его «нирвану» декан.

– Что-что… откуда мне знать. Если бы я видел эти демонские нити, то был бы молодым да красивым и выгуливал красотку, а не торчал тут с вами, – проворчал хранитель. – Ну-ка, малой, сделай огнешар. Нет! Стой! Вас же, идиотов, ещё не учили развеивать их. Теорию развеивания магусов знаешь?

Я кивнул.

– Из теории ты должен помнить, что магус, которому ещё не придали форму, всё равно является структурой, хотя и упрощенной. Стало быть, нет разницы, сложнейшую структуру развеиваешь или простейшую. Понял?

Я опять кивнул.

– А теперь на всякий случай повернись к окну и делай.

Теорию я помнил и, как надо действовать, понимал. А на практике в первый раз всегда немного страшно. Магия – такая штука… А вдруг рванет?

– Приступай.

Через минуту передо мной висел знакомый матово-тусклый шарик.

– Как ты его сделал? – хрипло прокаркал хранитель.

– Ну я не знал, как из нитей сделать бублик из вытянутой и перекрученной энергии магуса, как делали все. Я сделал такой бублик из внешней энергии и обмотал его нитями из моего магуса. Потом, как все, заставил его вращаться.

– Как располагалась ось вращения по отношению к поверхности полигона? – почти прошептал хранитель.

– Я читал, что это не имеет значения, и решил расположить ось строго горизонтально и направить в сторону мишени. Думал, так точнее полетит.

– О боги! Проникающий огнешар, – как-то задушено прохрипел хранитель. – А теперь, парень, будь очень внимателен. Постарайся очень аккуратно, очень аккуратно смотать свою ниточку обратно в клубок. Давай, парень. О-очень аккуратно!

Я остановил вращение огнешара и развязал узелок. А как без него? Нити стали бы болтаться, трепыхаться, а я этого не люблю. Развязав узелок, потянул, и нити очень быстро, как будто домой спешили, смотались обратно в клубок магуса.

– Смотал, – поведал я миру.

– Теперь развей бублик, как учит теория.

Развеять оказалось действительно очень просто. Достаточно было раскрутить жгут энергии в обратную сторону, а потом просто отпустить, слегка придерживая. Структура расплылась, потеряла форму и рассеялась. Я чуть не запрыгал от радости. Теперь можно тренироваться в магии не только на полигоне! Я могу этим заниматься где угодно! Создал – развеял. Создал – развеял! Магус из нитей я машинально убрал обратно в тело.

Как только огнешар исчез, хранитель обессиленно прошаркал к столу и буквально упал на стул. Затем достал платок размером с полотенце (я даже с любопытством присмотрелся, не написано ли там: «Ноги») и, отдуваясь, вытер лицо. Декан всё так же сидел за столом и, судя по его виду, ничего не понимал в происходящем. Как и я, пожалуй.

– Фух! – Хранитель наконец выдохнул и заговорил: – Видел я подобное. Лет тридцать назад. Тогда я служил в… неважно где. Мы должны были идти в очень опасный и важный рейд. Нам даже дали в помощь целителя, так это было важно. И вот на полигоне один недоумок типа вашего наставника по магии стал над целителем зубоскалить. Дескать, этот балласт и от комаров своей клистирной трубкой не отмашется. Ну тот и соорудил вот такой вот шарик. Да как шарахнет в ближайший валун. Тут уж все ржать стали. Валуну-то хоть бы что. Как стоял, так и стоит. От шарика ни блеска, ни шума. Как бы чистая иллюзия и никакого толку. А целитель спокойно так говорит, мол, пусть кто-нибудь соизволит до валуна прогуляться и потом расскажет остальным об увиденном. Один из смешливых эдак с ленцой и потопал. А оттуда уже руками замахал, закричал что-то. Все подбежали, глядь, а там ровненькая такая дыра. Сквозь валун как в трубу всё видно. Я к целителю. Расскажи, мол, как ты это сделал, да научи меня, глупого. А он посмотрел на меня жалостливо, нет, говорит. Не могу научить. Нецелителям это недоступно. Просто не увидят они нити. Так я и узнал про эти демонские нити. А то, что мы видели, оказывается, был простенький проникающий огнешар с установкой на деструктуризацию после преодоления преграды. У него ось вращения на цель направлена и нитями этими, которые мы видеть не можем, очень быстро как бы высверливает в преграде дырку. Такие, говорит, только покрупнее, послабее и посложнее, часто при разборах завалов используют, чтобы людей, значит, вытаскивать. Вот так-то.

– А что ты вдруг мокрый как мышь стал? – спросил декан. – Не ты ж, а парень огнешар делал.

– Ты сам-то понял, что сказал?

«Ну никакого почтения к декану», – подумал я.

– Это ж не обычный огнешар, а целительский. Как он себя поведёт, когда его как простой развеивать начнешь?

Теперь побледнел декан.

– Ага! – возликовал хранитель. – Понял-таки! Думаю, разнесло бы нас на лоскуточки, а может, и полздания с нами. Хорошо, парень сообразительный да аккуратный – размонтировал без последствий.

Так я сообразительный или недоумок?

Хранитель повернулся ко мне и сказал:

– Наш молодой человек, судя по громким хлопкам глаз, ничегошеньки не понимает. Я прав? Коротко. Ты – целитель, только неуч ещё. По способностям целитель, а не по знаниям и опыту. Работать тебе ещё над собой – не переработать.

Мысли ошалевшими от ужаса хомяками заметались по просторам моей умной головы. Целители… что я помню о целителях? Их всего несколько… государственная тайна… говорить нельзя. Стоп! А как же неприятные ощущения, обещанные договором? И я не придумал ничего умнее, чем спросить:

– А как же неприятные ощущения? Вроде как при разговорах о целителях…

– Среди своих можно. Я в курсе. Декан в курсе. А других тут и нет, – проворчал хранитель.

– А почему государственная тайна, целый отряд ведь знал? – удивился я. – Да и зачем эта тайна?

– Не твоего ума дело! Не дураки решали, быть тайне или нет. Приказали – исполняй! А в отряде все давали магическую клятву и умели хранить тайны. Всё! Хватит языком зубы бить. Мне ещё мишень дырявую убирать да мантии пересчитать надо. Кто и как тебя будет учить магии целителей, расскажет господин декан. О том, кто ты есть, никому ни слова, да и не сможешь… Хотя кто вас, целителей, знает, – злобно пробурчал ксоровец. Или ксорец? Не знаю, как правильно.

Не переставая что-то бубнить себе под нос, он направился к двери, но на пороге задержался.

– Лиллениан, драли тебя кошки! Не забудь: сначала идёт боевая магия! И без шуток! Этого несмышленыша сейчас любой псих уделает, а ты потом будешь орать, мол, куда мы смотрели?! Маньяки целителей убивают! Да и ты, – он ткнул в мою сторону пальцем, – жирноват больно, даже убежать не сможешь. Чтобы основы рукопашного боя и самообороны изучил, лично зачёт приму! – С этими словами хранитель скрылся за дверью.

Я сидел, открыв рот. Однако ну и манеры у этого ксоровца!

– Не суди его строго, – устало проговорил декан. – Он шестьдесят лет прослужил в элитном отряде КСОР. В последней операции покалечило его тяжко. За заслуги, а у него их выше гор, ему помощь целителя полагалась, но какой-то чин, которому он на хвост наступил, отписал, что их, заслуг то бишь, наоборот, не хватает, и направил к простому лекарю. Не лучшему даже. После целителя он и сейчас бы служил, и ещё лет шестьдесят смог бы. Здоровым и крепким. А тогда… Сам он почти не дышал, заступиться за него на таком уровне некому было, к тому же многие влиятельные персоны обрадовались, что их очередь к целителю быстрее продвинулась. Его, конечно, лекарь подлечил, но лекарь не целитель. Так наш хранитель и оказался негоден к воинской службе. Из КСОР его, правда, не выкинули: очень уважают до сих пор. К делу пристроили, как видишь. Пенсию из казны получает, академия за работу платит, и от КСОР оклад положен. Вот только ему, воину, мантии теперь считать приходится.

Рассказ дедушки Лила произвел на меня сильное впечатление. Я посмотрел на хранителя другими глазами и сразу простил ему всё.

– И всё равно не понимаю: зачем эти тайны?

– Если не понимаешь, делай как велено, – отшутился декан и уже серьёзно продолжил: – Когда-то это было очень важно. Целителей отстреливали, как гусей, чтобы только ослабить соседей. Потом спохватились, а их почти не осталось. Даже короли стали умирать от таких болезней, от которых раньше целители за день избавляли. Тогда большинство стран заключило договор о неприкосновенности целителей, а законом было установлено суровое наказание за убийство целителя. Хотя и без законов убийце не жить. Представляешь гнев тех, кто стоял в очереди на исцеление?.. Но! Уговаривать, соблазнять, голову дурить, переманивать в другую страну никто не запрещал. Да и как запретишь? Наши врачеватели в другие страны свободно ездят, опытом обмениваются. Однако же едут целители в качестве лекарей. Да и нет такого официального звания – целитель. Давно практикующих, конечно, многие знают – шила в мешке не утаишь. Но они всё равно не развешивают на груди таблички: «Я – целитель!» – затопчут калеки безногие. Знают многих, но далеко не всех. Впрочем, и мы знаем целителей других государств, и тоже не всех. Зачем же облегчать жизнь тайным службам? К тому же, как уже сказал наш хранитель, душевно нездоровые люди в соответствии с их странной логикой часто нападают на лекарей, а потом и сами иной раз кричат, что убили целителя. Сектанты, фанатики – всех и не перечислишь, кто может совершить покушение. Поэтому самым известным целителям нужна охрана. И навыки самообороны тоже обязательны. Ведь лекарь не всегда может быть при охране. Приходится и наедине с больным оставаться. Такие вот пироги.

– Но неужели целители настолько редки? Отчего это?

– Отчего да почему, – проворчал декан, но ответил: – Никто точно не знает. Есть несколько гипотез. Самая распространенная гласит, что дар целительства есть в крови представителей древних родов, которые не смешивали её с кем ни попадя. Когда-то, вероятно, герцоги и бароны брали в жены девушек с сильным магическим потенциалом, а дочерей выдавали замуж только за представителей своего круга. Со временем по причине сословных предрассудков мезальянсы с простолюдинками, даже обладающими сильными магическими способностями, стали невозможны. Браки среди дворян постепенно приводили к вырождению древних родов. И тогда, около восьмидесяти лет назад, лекари стали убеждать короля Карлиана IV в необходимости проведения коренных реформ, ссылаясь на положительный опыт халифатов. Своего они добились. Много хорошего принесли эти реформы. Освобождение крестьян и установление равноправия привело к небывалому экономическому росту и как следствие к резкому сокращению численности голодающих или недоедающих, что, в свою очередь, свело на нет болезни, связанные с голодом. Повышение степени грамотности населения, после того как учебные заведения стали доступны для всех, привело к росту уровня культуры и практически повсеместному внедрению норм гигиены. А это, опять же, существенно сократило число эпидемий и заболеваний. Вам ведь сейчас даже в голову не придёт утолить жажду прямо из речки? Не надо так содрогаться. А ведь это тоже, так сказать, плоды просвещения. Медицина стала доступной для большинства граждан. Снизилась и детская смертность. Смешение крови древних родов с кровью незнатных, но молодых, сильных и энергичных граждан дало плоды. Ведь графы и маркизы с голытьбой и связываться не будут, а найдут себе пару среди успешных купцов, чиновников и промышленников. Это, мы надеемся, позволит рождаться всё большему числу потенциальных целителей.

– И что же? Я один такой на курсе?

– Теоретически таких, как ты, может быть достаточно много, но в академию пришёл ты один. Подвергнуть всё население испытанию с помощью артефакта академии просто невозможно. Опять же, может, не ты один пришёл в академию, но есть такой момент. Очень вероятно, что важную роль здесь играют эмпатические способности, сострадание и желание помогать людям. Высокая чувствительность и сострадание, как показывают наблюдения, идут рядышком. Каким-то образом всё это вместе способствует раскрытию талантов.

– Тогда почему же на практике в больницах и госпиталях я не сошёл с ума и не умер от сострадания?

– А ты всё звуки одинаково хорошо слышишь? Нет. Твой слух действует избирательно, как бы выводя на первый план то, на что ты обратил своё внимание. А зачитавшись, можешь и вовсе ничего не слышать. Тебя зовут-зовут, а ты не отвечаешь, пока в ухо не крикнут. Что, бывало? Ага. На самом деле звуки ты слышишь все, но не на все реагируешь, если они для тебя незначимы. Целитель может очень эффективно управлять своей чувствительностью и даже полностью её блокировать. В таком состоянии он и целый город может разнести в пыль вместе с населением. Правда, потом будет откат, и тогда я ему не завидую, но всё же…

– И всё-таки я не понимаю, почему лекари не могут со временем стать целителями. Пусть бы тренировались, да и опыт опять же…

– Несмотря на всё моё мастерство и опыт, я неспособен видеть те ниточки, которые ты, юноша, с лёгкостью мотал в сверхплотные клубки энергии. Целители говорят, что магические структуры, создаваемые лекарями для лечебного воздействия, слишком грубы и примитивны. Действуют они крайне неэффективно, что не мешает лекарям ставить на ноги таких больных, которые без этого были бы обречены.

– Если целители обладают таким могуществом, то почему же… – Я замялся, не зная, как сказать.

– Не захватили власть и не правят миром? Тебя это волнует?

Я кивнул.

– Запомни Филлиниан, управление – это тоже наука и искусство. Не владея этим искусством, можно только дров наломать… зато много. Истории известен один такой целитель-диктатор. Лет двести назад в королевстве Горман он захватил власть, решив, что лучше всех знает, как привести страну к счастью и благоденствию. Через пять лет королевство обезлюдело больше, чем при массированном нашествии нежити в сочетании с парочкой эпидемий. Увидев столь неожиданные результаты, тот целитель просто сгорел, не выдержав напряжения.

– Он что, для захвата власти всех убил? Какой же тогда это целитель и где был откат, если он заблокировал чувствительность?

– Стоп-стоп-стоп! Ты меня утопил в вопросах. Никого тот целитель не убивал. Используя свои способности, как казалось, во благо, он заставил короля и совет передать ему власть. Другие целители не вмешивались. Вероятно, считали, что он прав и так будет лучше. Теперь столь печальный опыт заставит всех целителей ополчиться против коллеги, если тому вдруг придёт в голову захватить власть.

Увидев в моих глазах длиннющий частокол вопросов, дедушка Лил поднял руки.

– Хватит-хватит. Спрашивай целителей. Они лучше меня знают, что да как. Нам с тобой надо решить, как организовать твоё обучение целительской магии, поскольку обычная тебе не нужна. Учить тебя будут разные целители, поскольку все они специализируются в определённой области. Начнешь в госпитале имени королевы Милины. С целителем я договорюсь. Одногруппникам объяснишь, что от занятий магией я тебя отстранил и вынудил обучаться за свой счёт или за отработку, поэтому ты должен посещать больницы, лекари которых согласны тебя учить. С этим, думаю, ясно. И хорошенько подумай насчёт курса самообороны. Где и как, я не могу тебе подсказать. Поспрашивай у знакомых и друзей. Скажешь им, что боишься после занятий магией возвращаться из больницы один. Тем более, часто придётся возвращаться именно вечером или ночью. Если что будет неясно, подходи. Постараюсь ответить или помочь. А теперь всё. Ступай на занятия.

Глава 12

По расписанию у нас сейчас была прикладная алхимия, но до начала урока было ещё минут двадцать. Из них десять оставалось до окончания практики по магии и десять – перерыв. Я неторопливо перебирал ногами плиты коридора и снова пытался переосмыслить всё со мной случившееся. Странный огнешар. Ярость наставника. Беседа с деканом. КСОР. Блин, а ведь я чуть не умер со страху. Думал,

А оказывается, я – целитель. Я – целитель, мать моя женщина! Я – потенциальный целитель! Я могу стать одним из самых могущественных магов! От охватившего меня восторга я готов был взлететь над мрамором коридора и заорать песни портовых матросов. Вот только возьму разгон…

Чтобы немного прийти в чувство, я приблизился к раскрытому окну и стал дышать полной грудью, упиваясь солнцем, ласковым ветерком и… встревоженными лицами одногруппников, возвращающихся с полигона. Я резко выдохнул и торопливо пошёл в сторону аудитории. Мне же теперь объясняться со всеми, врать, выкручиваться. Как я этого не люблю, кто бы знал. Немного удивила тревога парней и девушек, которые до сего дня нас с Сеном почти исключили из круга своего общения. С Сеном-то мы крепко сдружились за полтора года, его тревога за меня понятна, а вот от них я этого не ожидал.

Будучи всё ещё в приподнятом настроении, я решил немного подшутить. Мой вам совет: не подшучивайте над людьми, даже врагами, когда вы в нетрезвом виде или в приподнятом настроении. Я первым подошёл к дверям аудитории, сгорбился и старательно принял удрученный вид. Группа подходила ко мне бесшумно, как рыси на охоте, и так же осторожно, как к постели смертельно больного. Вперёд выдвинулся Сен.

– Что же сказал декан? – тихо и сочувственно вопросил он.

Я с надрывом и подвыванием, подражая трагику старой школы из Маринарского драматического театра, выдал:

На мгновение повисла тишина. Стишки, конечно, так себе, только что сочинил. Так я и не Латрин. Тот умел завернуть – звучные вирши на полчаса непрерывного трепа. Всё звонко, красиво и… бессмысленно. Но актёром мне, пожалуй, можно подрабатывать – парни помрачнели, девушки глазками заблестели. Кто-то уже носом зашмыгал, за платочком полез. Сен молча положил мне руку на плечо… Трогательная сцена, не правда ли?

– Паршивые стишки, ребята, как вы считаете? – радостным голосом нарушил я скорбное молчание.

Группа смотрела на меня, как единое существо, выдавая общие для всех чувства: с пониманием, жалостливо и заботливо.

Здесь, пожалуй, надо кое-что пояснить. Дело в том, что в начале лета нам предстояли экзамены, на которых в числе прочих знаний и практических умений будет проверяться и достигнутый уровень управления магической энергией. Именно способности к магии являются определяющими в лекарском деле. Лекаря отличают от знахаря, а того, в свою очередь, от травника количество и уровень сложности магических структур, которыми он способен управлять. Травник мог очень немногое. Остановить кровь, притупить боль, вливанием почти неструктурированной энергии слегка ускорить заживление ран и срастание костей, почистить сосуды, чуть улучшить функции того или иного органа. Основной его арсенал – это эликсиры, скальпели, бинты и простейшие магусы, которых, впрочем, было довольно много. Тем не менее уверенно формировать такие магусы, зная теорию, очень даже реально научиться за один семестр. Но… под руководством опытного наставника, пусть даже по боевой магии. Дело здесь не в результате, а в процессе. Правда, с третьего курса занятия по магии ведут знахари и лекари. Там требуется не просто сформировать магус и шарахнуть им в больного, но и некоторая коррекция в процессе воздействия.

Таким образом, отлучение от занятий грозило мне скорым окончанием обучения и выпуском в ранге ассистента травника. Можно было повторно пройти испытание, уже платно, и сделать ещё одну попытку преодолеть этот рубеж, но случаи успеха были крайне редки, и знахари получались в результате очень слабые.

Торжественная процедура похорон моей лекарской карьеры была грубо нарушена стремительным ураганом в лице Свенты. Я увидел, как группа словно взорвалась разлетающимися фигурами студентов, а в мою мантию вцепились цепкие и сильные руки. Про женские ручки положено говорить «изящные и нежные». Про руки Свенты могу сказать, что они действительно изящные, хотя предплечья потолще моих, пожалуй, будут. Нежные? Не чувствую я через мантию, а врать не люблю. Она, видать, примчалась прямо с учебного боя. Одежда в нескольких местах порвана и прожжена, чумазая, волосы слиплись от пота, и один локон, казалось, намертво прилип к левой щеке. Свента, встряхивая меня в такт своим словам, яростно прорычала:

– Я! Этого кр-расавчика! Если! Он! Не возьмёт! Свои слова обр-ратно! Н-на дуэль!

– Свента, солнышко, что с тобой? – По-настоящему испугавшись, я перестал следить за речью, а когда понял, о чём говорила Свента, схватил её за плечи и, забыв себя от ярости, с силой сжал их. – Какая сволочь посмела тебя обидеть?! Где эта гнида?!

– Твой наставник!

– Что-о-о?! Убью!

– Это же он отстранил тебя от занятий?! – прокричала Свента.

Ледяной душ её слов живо прочистил мне мозги.

– Так ты из-за меня? Что меня отстранили? – наконец-то стало доходить до меня.

– Отпусти, – попросила Свента.

Я опомнился и опустил руки.

Группа к этому времени уже полностью пришла в себя после прорыва блокады моей персоны. То есть снова сплотилась в монолитное единство и со скорбью наблюдала за нашей светской беседой. Сен, отброшенный от меня в момент пришествия, впервые на моей памяти не стоял столбом, раскрыв рот при виде Свенты, а подошёл и успокаивающе пробасил:

– Что ж мы, не люди? Мы его не оставим. Поможем, чем сможем.

До меня дошло, что если срочно не прояснить ситуацию, то до вечера я не доживу… целым и здоровым, во всяком случае.

– Ребята! Свента! Сен! Послушайте! Всё в порядке!

Мигом установилась, хе-хе… гробовая тишина.

– Что в порядке? – сузила глаза Свента.

– Ну мы с деканом договорились, точнее, он договорился, и меня будут учить лекари в больницах. Платно, конечно, но это пустяки, – немного путано стал я объяснять ситуацию и заметил, как лица присутствующих меняют выражение мировой скорби на жажду тёплой крови.

Не группа, а толпа вампиров прямо в столице королевства. Мама, куда я попал?! Я попытался шагнуть назад в надежде прошмыгнуть в дверь аудитории и где-нибудь затаиться, но не учёл, что меня продолжают крепко держать за мантию. И тут я чуть не рухнул, где стоял. Свента вдруг всхлипнула и уткнулась лбом в мою мантию! Я машинально приобнял её за плечи и стал поглаживать. Что это с ней? И тут меня озарило. Смеется. Конечно же смеётся! Она это для того, чтобы заглушить хохот. Как может быть иначе?

Пауза тянулась гораздо дольше, чем положено по всем театральным канонам. Но всему есть своё начало, и у каждого начала есть свой…

– Ну ты и гад, Филин, – наконец сообщила моей мантии очевидную истину Свента, по-прежнему не поднимая лица. – Я как услышала… что тебя отстранили от занятий… сразу сюда… – прерывая речь всхлипами, поведала она. – А тут группа… с такими лицами… я решила, что тебя отчисляют… из-за этого козла…

Эк её на смех пробило. И не остановить. Ну хоть одному человеку моя шутка понравилась. Но с другими надо как-то разруливать. Откуда-то, впервые за этот непростой день, сам удивляюсь, пришла в мою голову здравая мысль.

– А не съесть ли нам сегодня поросеночка по-паскански? Ребята, приглашаю всех вечером после занятий в комнату сто двадцать восемь. Поросеночек с меня.

Одобрительный гул группы подтвердил здравость мысли. Слава богам! Съедят теперь не меня, а несчастного поросенка.

Свента, глубоко вздохнув, оторвалась от меня, не поднимая головы, повернулась и пошла к выходу. Дверь хлопнула, и я опять остался наедине с группой.

– Нет, – неожиданно сказал Сен, – не годится.

Я ошарашенно воззрился на него, а он с самым невозмутимым видом произнёс:

– Поросеночком не отделаешься. Свинья, какую ты нам подсунул, и не меньше. Только тогда на всех хватит.

И куда же ж его неистребимый «жеж» подевался?

На эту его тираду группа дружно грянула хохотом.

– Согласен, – обрадовался я и самым подхалимским тоном, какой смог изобразить, попросил: – Сен, ты лучше всех в мире готовишь свинину по-паскански. Поможешь мне?

Лесть – страшное оружие. Щиты Сена не выдержали, и он согласился.

После занятий мы сбегали на рынок и закупили необходимые ингредиенты. Главный компонент, свинину, Сен мне не доверил выбрать, хотя я уже давно благодаря его науке понимал в этом толк и мог приготовить не хуже. Но! Его попросили, и он намерен был продемонстрировать всё своё мастерство. На кухне мы в четыре руки чистили, шинковали, резали, пассеровали, обваливали и обжаривали. Через некоторое время по коридорам общежития стала распространяться волна таких аппетитных запахов, что некоторым самым голодным студентам грозило скоропостижно скончаться, захлебнувшись слюной.

Всё, что надо, мы сделали. Свинина должна была потомиться ещё где-то с часик, а тут уже и группа потихоньку стала подтягиваться. Сен отозвал меня в сторону и самым непререкаемым тоном сказал:

– Филин, ты должен сходить и лично пригласить Свенту.

– Зачем? – удивился я. – Она и так у нас почти каждый вечер ужинает.

– Неужели же ты не понимаешь? Это не просто ужин, а целый праздник получается. Ты же ж всех пригласил, а Свенту, получается, нет. Она обиделась, я в этом уверен.

Подумав, я с ним согласился и отправился за Свентой. Удивительно, но мне ещё ни разу не довелось побывать в комнате у девушек. Всё когда-нибудь случается впервые. Я постучал и, услышав нечто похожее на разрешение, вошёл.

Свента в домашнем халате навзничь лежала на кровати слева от двери и отсутствующе созерцала потолок. Бледное и какое-то опустошенное лицо её своей неподвижностью напоминало гипсовую маску. Вероятно, тяжёлая была тренировка, с сочувствием подумал я, рассматривая девушку. Ну прямо все соки из студентов выдавливают. Доживет ли кто до выпуска при таких нагрузках? И тут все мысли просто вышибло из головы. Одна нога, согнутая в колене, у неё была обнажена… ну-у-у, совсем чуть-чуть выше того, что называют бедром. Меня мгновенно обдало жаром, во рту образовалась самая засушливая пустыня, а сердце заколотилось, как отчаявшийся узник в опостылевшей камере. Я резво отвернулся и стал в подробностях рассматривать стенку справа. Эх, с пробившейся тоской подумал я, хороша каша, да не моя чаша! Думаете, это моя неуверенность в себе заговорила? Нет. Реальная оценка шансов. Достаточно в зеркало посмотреть. Всем, кстати, полезно время от времени глядеться в зеркало и честно спрашивать его. А на боевом факультете такие самцы породистые да не окольцованные бродят…

– Чего тебе? – глухо и как-то безжизненно спросила Свента.

– Свента, ты меня прости… я тебя обидел. Это было глупо, – с трудом заворочал я вмиг распухшим языком. – Я… я тебя… на праздник… то есть на свинину по-паскански пригласить пришёл. Сам. Персонально. Я очень хочу… чтобы ты пришла, – всё так же стенке промямлил я.

Некоторое время в комнате царила звенящая тишина. Потом кровать скрипнула и… вот ведь язва!

– Ой, а что это мы покраснели? А что это мы туфелькой деликатно шаркаем и глазками дырку в стенке просверливаем? – типично по-свентински поинтересовалась она. – Ах, мы девичью ножку выше лодыжки не видели? Ах, какие мы целому-удренные…

Здесь она немного ошибается. Насчёт взаимоотношения полов меня наши горничные уже года три как просветили и объяснили, что живот – это, скорее, достоинство солидного мужчины, чем недостаток. Правда, по их деревенским понятиям.

– Нет уж, теперь не поворачивайся, – предупредила Свента. – Так и стой. Я переодеваться буду. А Весану ты тоже приглашать будешь? Сам. Лично. Персонально.

– А Весану пусть Сен персонально приглашает. – Я тоже иногда пакостником бываю.

– Слушай, а ведь ты мне все плечи раздавил. Синячищи такие, что придётся в закрытом платье на праздник идти, – вздохнула Свента.

Меня опять охватило острое чувство вины.

– Ты прости меня. Я голову потерял…

– Из-за меня?

Ну когда она издеваться перестанет?

– Я как представил, что тебя кто-то обидел… В общем, не в себе был. Ты прости меня, если сможешь.

– Да простила я тебя, ещё там. Не мучайся. Всё! Я готова.

Сказать, что более восхитительного зрелища я не видел, это значит соврать. Видел. Такое же. Свенту в другом наряде.

Праздник прошёл великолепно. Гвоздь программы был съеден оголодавшими студентами подчистую. Кувшинчики с вином высушены насухо. А количество перепетых песен и рассказанных анекдотов не поддавалось никакому подсчету.

Завтра после обеда мне предстояло идти к целителю на первое занятие.

Глава 13

Я вошёл в кабинет на третьем этаже, который мне любезно указали при входе, оглянулся и шёпотом спросил:

– Простите, я разговариваю с господином Лабриано деи Метрозо? Целителем?

Время было послеобеденное, и я находился в госпитале королевы Милины в кабинете целителя, который должен был обучать меня боевой и целительской магии общего профиля. В первой половине дня ничего интересного не произошло. После бурных вчерашних событий я продрал глаза, умылся, тщательно обыскал стол и шкаф, но поиски мои были тщетны – съестного ничего не нашёл. Капитально мы погуляли. Даже дежурный бутерброд на скорую руку не из чего сварганить. Придётся идти в тошнотку и основательно дать дубиной по самому чувствительному месту моего изнежившегося вкуса. Ходить голодным прельщало ещё меньше. Сен, как обычно в этот час, загнанным лосем прямо с тренировки прорысил в туалетную комнату. Зашипел душ, и взревели медведи – это привычка у него такая, петь под душем. Я ничего, перестал обращать внимание, а слабонервные могут и в коридоре постоять. Пока он мылся, я вспомнил о требовании пройти курс самообороны и решил спросить у Сена. Вдруг он знает или слышал о таком. Когда тот оделся, причесался и уже собрался идти в академию, я задал вопрос. Сен задумался, попросил подождать и куда-то убежал. Через пару минут вместе с ним в комнату зашла Свента.

– С чего это вдруг ты решился заняться своим телом? – подозрительно спросила она. – В каких таких тёмных углах ты собираешься встречаться с девушками, что тебе самооборона понадобилась?

Мне показалось или в её голосе и впрямь прозвучали угрожающие нотки?

– Свента, ну сама подумай. Дедушка Лил, ну, декан наш, предупредил, что учить меня будут, когда время у лекарей найдётся. А это чаще всего бывает по вечерам. Мне придётся поздно возвращаться домой. Одному. Понимаешь?

– Да, пожалуй, действительно так, – задумчиво сказала она. – А давай мы с Сеном тебя провожать будем?

– И как ты себе это представляешь? У вас отменили вечерние тренировки, а у Сена – полигонные по магии?

– А может, ты с нами будешь разминаться и тренироваться? – с энтузиазмом предложил Сен, но теперь Свента раскритиковала это предложение:

– Ты умеешь учить? Я, например, хорошо научилась фехтовать, но как свои знания, а главное, навыки передать кому-то другому, не представляю. – Она на секунду задумалась. – Хорошо. Я поспрашиваю ребят на факультете, может, кто и порекомендует хорошего наставника.

Перед первым занятием я с тем же вопросом обратился к группе, и каждый обещал поспрашивать родных и знакомых.

После обеда, как и планировалось, я направился в сторону госпиталя королевы Милины, а теперь стоял в кабинете целителя и ждал ответа. Помещение было порядком захламлено. В левом от входа углу лежали новенькие дамские сумочки, сумки и дорожные мешки. В правом стояли сундуки, коробки и было навалено разнообразное оружие, мечи, шлемы, кольчуги и прочее. На отдельном столике в беспорядке расположились шкатулки и шкатулочки разных форм и размеров, а на большом блюде там же, на столе, горкой рассыпались всевозможные ювелирные изделия, кулоны, перстни, ожерелья, а также ограненные драгоценные и полудрагоценные камни. Все вещи, как я заметил, были очень качественные, сделаны хорошими мастерами из лучших материалов.

Целитель оказался мужчиной небольшого роста, весь из себя кругленький, пухленький и будто чуть-чуть приплюснутый, как сдобная булочка. Так и казалось, что стоит его немного сдавить, и он пыхнет на тебя запахом ванили и корицы, а потом, вкусно вздохнув, медленно вернётся к прежней форме. Черты его круглого лица были мелкие, однако же вполне соразмерные. Волосы и брови, когда-то тёмные, сейчас выглядели словно припудренными серебристой пылью.

Он не спешил мне ответить. Внимательно осмотрел снизу вверх и сверху вниз, на несколько секунд отрешился от происходящего и наконец произнёс приятным тенорком:

– Милейший, горло у вас в порядке, я проверил. Почему же шёпотом? Или в следопытов не наигрались и сейчас в дозоре? – с любопытством спросил он. – Полагаю, милейший, вы и есть тот Филлиниан, о котором меня предупредили.

– Да. Я Филлиниан, и меня направили к вам. Но…

– Что? – поднял он свои бровки, бровями эти тонкие полудужья назвать было сложно: густотой и пушистостью не дотягивали.

– А как же секретность? Государственная тайна? Меня предупреждали…

– Ох, уж эти ксоровцы. Дай им волю, они имя нашего короля засекретят. Представляешь… надеюсь, я могу к вам обращаться на «ты»? Я всё-таки лет на двести постарше… Нет возражений? Чудненько. Так вот. Представляешь, лоперцы опубликовали в газете список своих целителей, не всех, впрочем, только самых известных. Так ксоровцы запретили продажу этого выпуска в нашей стране. Из секретности. Ха-ха-хах! – Расхохотавшись, он весело посмотрел на меня.

Я тоже хихикнул, уж больно забавная ситуация получилась. Зачем скрывать от наших граждан имена их целителей, непонятно.

– Значит, я могу друзьям рассказать… – обрадованно заговорил я, но целитель меня прервал:

– А вот этого, милейший, я бы не рекомендовал делать. Да и зачем? Похвастаться хочешь?

Я задумался. Действительно. Ну откроюсь я друзьям. Они станут ко мне по-другому относиться? Вероятно. Уважать будут больше? Может быть. А разве мне мало? И останется ли та лёгкость и простота отношений, которая сейчас сложилась? Не уверен. Тогда и вправду, оттого что я всё расскажу, станет скорее всего только хуже.

– Так, милейший, поведай-ка мне про огнешар, о котором говорил этот старый гриб из КСОР, – перешёл к делу целитель. – Найди здесь свободный стул, присаживайся и рассказывай. Не удивляйся беспорядку. Когда есть время, я немного подрабатываю – заряжаю вещи и накладываю на них магические узоры. А что ты так удивляешься, милейший? Не знал, как делаются все эти амулеты, безобъёмные сумки, самозатачивающиеся мечи и прочая ерунда? Это наших рук дело.

– Но тогда их должно быть очень мало…

– Почему? – удивился целитель.

– Ну вас же всего несколько человек на всё королевство!

– Кто сказал? А-а-а! Опять эта секретность. Вот что, милейший, я лично знаю восемнадцать целителей только в столице. Да, согласен. Даже если бы мы круглосуточно занимались амулетами, всё равно они были бы страшной редкостью и стоили безумные деньги. Тем не менее такие тоже приходится изготавливать, в основном по заказам правительства для высшего военного командования и гражданского чиновничества. Это относится к боевым и защитным узорам, использующим целительскую магию. Амулеты с целительской защитой делаем иногда и по заказам граждан, которые в состоянии выложить за них кругленькую сумму. Боевые – никогда. Обычный маг такой амулет будет заряжать год, и то не очень в этом преуспеет. К сожалению, они тоже недолговечны – десять, максимум пятнадцать зарядок, и материал, будь это самый прочный камень, не выдерживает. Приходится делать новый амулет, что долго и непросто. Не забывай ещё, милейший, что нам и заряд приходится пополнять, даже если амулет не используется. Как ни держи, магия всё равно рассеивается.

Но с остальными амулетами, применяющими обычную магию, всё, слава богам, гораздо проще. По заказам гильдии артефакторов мы делаем для них амулеты, которые способны многократно накладывать определённый узор на изделия. Как штамп. Эти амулеты снабжаются преобразователем – также узором, способным из обычного магуса сформировать нити, а при активации сформировать из нити обычный магус заданной структуры. За счёт использования нитей амулеты могут быть очень компактными и энергоемкими. То есть, например, амулет, выстреливающий обычным боевым огнешаром, способен сделать до десяти таких шаров вместе с пружинами. А использовать его может и не маг. Правда, среднему магу-артефактору приходится тратить от одного до трёх дней, чтобы этот узор сформировался, встроился в изделие и потом зарядился энергией. Очень трудная работа, но и стоит дорого. Хотя для людей низкого достатка широко распространены амулеты, построенные целиком на основе обычной, не целительской магии. Они, как правило, одноразовые и изготавливаются из дешёвого материала. Разумеется, до мощности, надёжности и компактности целительских амулетов им далеко, но и не всегда это требуется… Ну вот, мы ещё и не познакомились толком, а я уже лекции читаю. Как это так получается, что хочется рассказать тебе всё как на духу? – с нескрываемым любопытством спросил целитель.

– Не знаю. Я ничего специально не делаю.

– Вероятно, врожденная способность. Очень хорошо.

– Простите, а что вы называете узором? Несколько раз слышал от вас это слово, но не уверен, что правильно понимаю его.

– Узором мы, милейший, называем наши магические структуры. В отличие от грубых магусов обычных магов. Наши структуры и впрямь похожи на узоры, очень красивые узоры, милейший. Они, конечно же, не двумерные, а трехмерные… – Он слегка призадумался. – Есть предположение, что размерность их может быть и больше. Как это выглядит, не спрашивай, я не знаю. Давай перейдем наконец к твоему огнешару.

Я ещё раз в подробностях всё рассказал. Но когда поведал о том, что завязал нити узелком, целитель чуть под стол не рухнул от смеха.

– Ха-ха-ха! Узел… Ха-ха-ха! Узелком! Нет, вы посмотрите на этого аккуратиста! Он терпеть не может болтающиеся кончики. Х-ха-ха-ха, хи-хи-хи. Впрочем, ты же не знал, как спаивать нити. Но завязать узелком… Хо-хо! Нет, я обязательно расскажу друзьям!

Я было обиделся, но он тут же развеял обиду:

– До тебя ещё никто не додумался в таком примитивном магусе вязать узелки. Но главное, у тебя получилось! И это здорово, милейший. – Искренняя радость в его голосе убедила меня, что надо мной никто и не думал издеваться.

Вытерев платочком глаза, заслезившиеся от смеха, он положил руку на шар магического настольного светильника, выполненного в виде бронзового экзотического цветка, обнимающего лепестками этот самый шар. В кабинет тут же вошла девушка в форме обслуживающего персонала госпиталя.

– Милочка, приготовь, пожалуйста, кувшинчик укрепляющего состава из красненького пакетика, но сначала принеси нам по кружечке сунского чая. Ты как, уважаешь этот настой? Вот и ладненько. Молодой человек не возражает. Да, и печеньица побольше!

Когда девушка вышла, целитель перешёл на очень серьёзный, даже суровый тон:

– Я тебе в общих чертах изложу сейчас основы целительской магии и принципы твоего обучения. Но прежде хочу предупредить: из десяти начавших обучение трое-четверо его не заканчивают, и участь их очень печальна. Нет-нет! Никаких происков врагов. Всё банально просто. Их мозг, не в силах усвоить полученные сведения, начинает функционировать неправильно или вовсе умирает, а вместе с ним и тело. И какая участь предпочтительнее, я даже не знаю. Ты ещё можешь отказаться. Изучишь обычную магию и станешь лекарем. А про нити забудешь. Тебе придётся решать, милейший. Сколько тебе нужно времени на обдумывание?

Я крепко задумался. В моём возрасте оказаться в доме для душевноубогих или на кладбище – очень безрадостная перспектива. Но бросить всё? Отказаться от могущества и стать обычным лекарем или знахарем, всю жизнь терзаясь сожалениями, что не рискнул, упустил свой шанс…

Я не заметил, как вернулась девушка. Бессознательно стал прихлебывать чай и хрустеть вкусным печеньем. А мысли все крутились и крутились по кругу. Отказаться? Согласиться? Сойти с ума? Стать целителем? Вдруг молнией промелькнуло воспоминание. Дедушка. Он умер, когда я был совсем мал, но до сих пор отчётливо помню, как плакала мама. Лучший лекарь Маринаро ничем не мог помочь. Туманно намекал на других лекарей, которые могли бы, но увы… Я со всей ясностью понял, что никогда не прощу себе, если у меня на руках будет умирать мать или отец, а я не смогу им помочь только потому, что когда-то не решился стать целителем. Я глубоко вздохнул и ровным, спокойным тоном произнёс:

– Я готов пройти обучение.

Целитель не выразил ни одобрения, ни осуждения. Молча кивнул и сказал:

– Ты выбрал. Что ж, тогда слушай.

Глава 14

Насколько я понял целителя, а понял я далеко не все и, может быть, не совсем верно, каждый объект в мире представляет собой материальную и одновременно энергетическую структуру. Роль второй – поддерживать целостность первой. В случае изменения одной из них неизбежно изменяется и другая. Но при этом энергетическая обладает большей инерцией, то есть при изменении материальной структуры энергетическая некоторое время сохраняет прежний вид. Объект как целое энергетически, можно сказать, помнит, каким он был до изменения. В то же время сам объект состоит из более простых частей, которые, в свою очередь, – из ещё более простых. До конца этой цепочки пока никто не докопался. И у каждого простейшего элемента есть своя память. Живое существо или растение – объект невероятно сложный. Состоит из множества разнообразнейших элементов, которые зачастую структурно чуть менее сложны, чем сам организм. Есть предположение, что, кроме такой простейшей памяти, каждый организм содержит в свернутом виде все сведения о своём строении. Каждый орган помнит, как он развивался, и помнит, таким образом, каким он должен быть в идеале. Организм в целом помнит каждый свой орган. На этом-то обычно и строится исцеление – вернуть поврежденный орган обратно в идеальное состояние. К сожалению, к памяти организма и его составляющих в настоящее время подобраться не удалось. Поэтому основным методом является использование шаблонных структур, скопированных когда-то со здоровых органов. На их основе строится узор из нитей и внедряется в организм. Дальше целитель наблюдает за процессом, добавляя энергию и корректирующие узоры. К сожалению, этого часто бывает мало. Организм должен в достатке содержать и необходимые для восстановления вещества. Пополняют их обычно через пищу, отчего вкус её отнюдь не улучшается, с помощью зелий и эликсиров. В экстренных случаях пополнение идёт напрямую от целителя к больному через кожу или кровь.

Лекари в своей практике используют в первую очередь немагические методы и грубые, примитивные подобия целительских узоров – магусы, воздействующие только на самые крупные узлы структуры органа. Тем не менее по горячим следам, если времени прошло немного, они вполне могут прирастить обратно оторванный палец или, например, ногу. Естественно, ногу надо приносить с собой и непременно свою. Чужая, если и прирастет, быстро начинает болеть, а то и гнить, заражая весь организм.

– А почему бы тогда не создать амулеты для заживления ран? – не выдержав, приостановил я лекцию целителя своим вопросом.

– А кто тебе, милейший, сказал, что таких амулетов нет? Ты, почтеннейший, на каком курсе? – задал встречный вопрос целитель. (Я отметил ещё одно его любимое словечко.) – Да помню я, помню, что на втором. А это изучают на пятом. Так вот, очень даже широко употребляются подобные амулеты. Правда, они одноразовые. После активации, конечно, формируется обычный лекарский магус, но все рассчитано на то, что амулет используют как маги, так и немаги. Маг пополняет энергией свой магус в процессе восстановления организма, а немаг этого делать не может, поэтому такой амулет после формирования магуса направляет оставшуюся силу на его подпитку. Таким образом, после применения обычному магу, всё равно какого профиля, требуются сутки или двое непрерывной работы для подзарядки амулета, поэтому используют их в основном воины, моряки, охотники. Все, кто не может быстро получить помощь лекаря или знахаря. Сами лекари – крайне редко, когда совсем уже не остаётся сил, а спасать человека надо. И ещё одно, главное «но». Они годятся только для самых простых и очевидных случаев. Сращивание перелома или приживление пальца как раз к таким и относится. Вот, например, стрела пробила воину живот. Что здесь очевидно и может быть заложено в амулет? – Он стал для наглядности загибать пальцы: – Восстановление кожного покрова, восстановление мышц живота, остановка кровотечения и восстановление кровеносных сосудов… и то неизвестно каких, но это терпимо. А дальше? Задеты ли печень, почки, желудочно-кишечный тракт? Запомни накрепко: воздействовать на здоровый орган крайне нежелательно, поскольку это дестабилизирует его работу на некоторое время, пока все не уравновесится и не сбалансируется. Не смертельно в обычных условиях, но при ранении, когда ресурсов организма может не хватить и на заживление раны, тратить их на стабилизацию работы здоровых структур неразумно. Случается, конечно, когда такой риск оправдан, но тогда надо тащить с собой не менее дюжины разных амулетов и потом правильно определять, какой и в каких ситуациях применять. А один-единсгвенный, способный воздействовать на весь организм сразу, просто убьёт этот организм в результате дестабилизации работы здоровых органов. Вот так-то, драгоценнейший!

Ещё один момент, милейший, а то я вижу, как твои глаза начинают концентрироваться на кончике твоего собственного носа. Построение узоров – тонкая, кропотливая работа, требующая от целителя высочайшей сосредоточенности и огромных затрат сил. А откуда целитель может черпать силы? В первую очередь перерабатывая собственные запасы. Когда они заканчиваются, он начинает «съедать» себя. В напряжённые дни целители теряют иногда до пятнадцати килограммов в весе, подвергая собственный организм воздействию, нивелирующему отрицательные последствия такой растраты. Так что стать стройным красавцем тебе, милейший, не грозит. Хотя освоив целительство, ты сможешь построить себе любое тело, но без запасов, накопленных вот здесь, – он похлопал себя по животу, – ты будешь неспособен на длительную напряжённую работу. Отсюда добрый совет. Если твоя девушка не приемлет полненьких мужчин, меняй девушку. – Он весело глянул на мою насупленную физиономию и коротко хохотнул. – А вообще не бери в голову, ты таков, каков есть. Так устроили боги. Прими это как данность и примирись с собой. Ты – целитель!

Далее он рассказал, что боевые узоры гораздо проще целительских, за исключением тех, которые предназначены для охраны и защиты, а также взлома таковых у противника. Ломать – не строить, поэтому моё обучение начнётся именно с них. К моему удивлению, несмертельных боевых узоров в арсенале целителей не оказалось. Точнее, они были, но, как и обычные боевые, предназначенные, например, для отбрасывания или остановки затянутого в броню противника. А так чтобы оглушить, парализовать, усыпить – такого не было. Подобное воздействие, объяснил наставник, ничем не отличается от целительского. То есть требует много времени для настройки, концентрации и построения узора. Да и сознательно нарушить работу какого-либо органа можно, конечно, если вдруг враги окажутся добрыми и дадут на это дело несколько минут, но с непредсказуемыми последствиями. Например, это может вызвать жуткие боли, или помешательство, или полное прекращение функционирования органа. Не гуманнее ли просто прибить напавшего, чтобы не мучился?

– Итак, милейший, что тебе предстоит делать денно и нощно. Самое простое и утомительное – это в любую свободную минуту тренировать концентрацию и тянуть нити. В конечном итоге ты должен научиться тянуть несколько нитей одновременно, не фиксируя на них своё внимание, – как дышать. Потом, когда перейдем к целительской магии, будет не до этого. Тебе придётся, удерживая в голове несколько блоков очень сложных узоров разом, заполнять их этими нитями. Это постоянное задание на дом. Даже если покажется, что ты достиг совершенства, не прекращай тренировки. Далее. Заниматься будем в том же режиме, в каком, к примеру, проходят занятия по общей алхимии. Приходишь, принимаешь сведения из магической книги, и на следующем уроке мы на практике осваиваем полученные сведения. Между делом придётся тренироваться в построении узоров, но пока без нитей.

Сегодня тебе предстоит теоретически изучить самый простой, но и самый действенный против незащищенных противников узор. Его называют «еж». Он состоит из множества простейших структур, каждая из которых представляет собой структуру пружины и собственно иголки. От того, сколько таких боевых элементов ты сможешь создать и какой энергией зарядишь пружину каждого, объединив все в единое целое, зависят дальность и плотность поражения. В среднем радиус поражения составляет примерно пятнадцать-двадцать метров, а плотность – примерно одна иголка на метр дуги окружности. Этого достаточно, чтобы отбиться от разбойников. «Еж» подвешивается над головой целителя и выстреливает во все стороны этими самыми иголками. Дырка получается толщиной со спицу и пробивает тело человека насквозь. Однако имей в виду, милейший, «еж» не различает своих и чужих. Поражает всех.

Целитель встал, пробрался через завалы к сейфу, достал оттуда кристалл и передал мне.

– Книгу по основам боевой магии целителей держи в руке, как обычно. Я сейчас её активирую. – И положил руку на шар светильника – вошла девушка, что поила нас чаем. – Милочка, ты приготовила кувшинчик с укрепляющим, как я просил? Чудненько. Принеси его сюда, пожалуйста. – Когда она вышла, он спросил меня: – Ты готов? Тогда начали.

Я привычно закрыл глаза, расслабился… Никакого ласкового смерча не было. Вместо него я оказался в полупрозрачной голубоватой трубе, по стенкам которой непрерывно выплетались странные узоры фантастической красоты. По самой трубе кольцами пробегали волны света всех цветов радуги, изменяясь по мере удаления от моей персоны. Меня как бы догоняло кольцо красного света, которое, сменяя множество оттенков, становилось оранжевым, потом жёлтым и так до глубокого фиолетового. Труба разветвлялась на два, а то на три и более прохода. Они пересекались друг с другом под разными углами, образуя какую-то конструкцию, которую я непременно должен был понять и познать. Я знал, что для этого надо пройти все трубы и развилки, и я побежал.

Я бежал все быстрее и быстрее. Мой вес куда-то пропал, и бежать было одинаково легко, что по горизонтали, что, как муха, по вертикали – вверх или вниз. Но труб было много, как и развилок, я очень старался все их запомнить, и это оказалось труднее всего. Под конец я даже полетел, все наращивая скорость. Узоры на стенках стали неразличимы, а кольца света слились сначала в одно радужное, потом белое кольцо. Я откуда-то знал, в каких развилках уже побывал, в каких нет, а сами развилки чётко отпечатывались в моём мозгу. Наконец я вылетел из последней трубы в знакомый серебристый туман и, задыхаясь, завис в нём.

Туман вскоре сменился привычным ощущением реальности. Я услышал бешеный стук своего сердца и тяжёлое со свистом и хрипом дыхание. На мой лоб опустилась мягкая прохладная ладонь, от которой по телу прошла волна успокоительной свежести. Наконец я оклемался настолько, что смог дышать ровнее и открыть глаза. У моих губ оказалась кружка с приятно пахнущим, но, как выяснилось, мерзким на вкус напитком.

– Допивай, милейший. Это укрепляющее снадобье. Оно тебе сейчас очень нужно для восстановления сил и восполнения необходимых веществ.

Я послушно выпил все до дна. Целитель попросил отдать кристалл и внимательно рассмотрел его. Привычной для меня ровной белизны здесь и близко не наблюдалось. Кристалл побелел примерно на одну двадцатую, но целитель с довольным видом кивнул:

– Очень неплохо, милейший. Для первого раза, я бы сказал, один из лучших результатов. Да и постэффект слабый, что безмерно радует. Эдак за три года ты освоишь целительскую магию. Теперь я вынужден признаться: именно первый приём сведений был губителен для подавляющего большинства невыдержавших.

– Почему же вы сразу об этом не сказали? – запоздало испугался я.

– А что бы это изменило? Ты бы отказался? Нет. Только перенервничал бы и усложнил себе задачу. Ну вот, уже и румянец на щеках появился. В норму приходим? Это хорошо. Теперь последнее на сегодня. Вот тебе адрес наставника по самообороне от КСОР, сходишь к нему сегодня и согласуешь время тренировок. Его тренировочный зал удачно примыкает к полигону КСОР, на котором мы с тобой будем отрабатывать боевые узоры. Со мной будешь заниматься четыре раза в неделю, с пяти часов вечера до скольких получится. Дни занятий – понедельник, среда, четверг и суббота.

Я в полнейшем недоумении посмотрел на целителя и спросил:

– Как же так? Сказали самостоятельно найти курсы, а оказывается, мне уже выделен наставник! Зачем всё это было?!

– Не знаю, что именно тебе говорили, но могу предположить. Ты ведь всех опросил на предмет курсов самообороны? И был искренен в желании найти что-то подходящее? Вот. Думаю, именно этого и добивалась КСОР. Для твоих друзей и знакомых теперь все выглядит логично и вполне случайно. Ох, уж эти игры в разведчиков!

– А может, ну её, эту самооборону? «Ежом» шарах – и все дела.

– А больного, который в бреду примет тебя за врага, тоже «ежом» будешь успокаивать? Тогда уж упокаивать. На сегодня всё. Завтра у нас среда? Вот завтра, милейший, приходи и спрашивай, а сейчас дай отдышаться.

Я тоже очень устал и хотел передохнуть, но пришлось шкандыбать к наставнику по самообороне, благо это оказалось неподалёку, и договариваться о времени тренировок.

Наставник, неприметный человек среднего роста, изучив бумагу, переданную целителем, порадовал тем, что вторник, пятница и воскресенье у меня теперь тоже будут плотно заняты. А в остальные дни в течение двух часов придётся отрабатывать то, что он продемонстрирует на занятиях.

Я понял, что полуторагодичный летний отдых на водах закончился, а впереди меня ждут каменоломни и кирка.

Глава 15

В общежитие я возвращался уже после заката. Время пролетело незаметно. Масса сведений, горным обвалом обрушившихся на мою голову у господина Лабриано, потом разговор, хоть и короткий, с наставником по самообороне – всё это не дало мне заскучать и изрядно утомило. В общем, когда я направился к дому, магические фонари, постепенно разгораясь, напомнили мне, что пора бы и поесть. Сен небось спроворил что-нибудь вкусненькое и ждёт меня к ужину. Может, и Свента с Весаной сегодня освободились пораньше и составят нам компанию.

А пока я неторопливо шёл по вечерней улице центра столицы и умиротворенно наблюдал за отражением восходящей Селены в лужах с тоненькой корочкой льда и отсветах фонарей на мокрой брусчатке мостовой, а также за прохожими, отбрасывающими по нескольку теней сразу. Улицы, вместо того чтобы опустеть после заката, наоборот, стали заполняться разнородной публикой, вышедшей на вечерний променад. Здесь, в столице, в это время можно было увидеть все разнообразие мод, властвующих над умами граждан. От старозаветных плащей, камзолов, широких штанов, заправленных в сапоги, и широкополых шляп с плюмажем до только входящих в моду высоких, похожих на трубу, жёстких шапок, небрежно распахнутых пальто с шёлковыми шарфами различных фасонов и цветов, длинных пиджаков, узких панталон и лаковых штиблет. Встречались и странные фигуры, эклектично сочетающие в себе, точнее, на себе моды разных эпох. Так, например, один мужчина средних лет был одет в зелёное пальто с длинным красным шарфом. Из-под пальто проглядывали высокие чёрные сапоги и жёлтые широкие штаны. На голове этой попугайской персоны торчал длинный белый цилиндр с синим бантом. Если намерением этого достопочтенного гражданина было обратить на себя внимание и эпатировать публику, ему это в полной мере удалось. О разнообразии женских одеяний я распространяться не буду, поскольку ничего не смыслю в женской моде. Скажу одно только: клумба. Или оранжерея с цветами самых причудливых форм и расцветок. Такое впечатление производили гуляющие девушки, женщины и баб… женщины немного старше восемнадцати. Часто я видел и пятёрки стражников при полном вооружении, зорко блюдущих покой граждан. Не думаю, что на окраинах дела обстоят так же, но у меня и не было желания туда соваться. Да и что там делать?

Надышавшись свежим, слегка морозным воздухом и нагуляв немалый аппетит, который и без этого давно проснулся, а теперь нагло стал выворачивать мне кишки, я открыл дверь нашей комнаты, ожидая увидеть стол, накрытый к ужину. И увидел… Совершенно пустой и девственно чистый стол, за которым в рядочек расположились трое… судей, чуть не ляпнул я вслух. В центре сидел Сен. Справа от него расположилась Свента, а к левому боку уютно прижималась Весана – дела у неё на мази, промелькнуло в моём сознании. Все трое смотрели на меня в упор и молчали. Две пары глаз выражали суровую непреклонность, третья – мечтательную отрешенность. Какие из них чьи, думаю, объяснять не надо.

Такая радостная встреча здорово меня удивила и немного напугала. Что я такого сделал? Кого обидел? Что, в конце концов, случилось?

Сен жестом предложил присесть на стул, заранее выставленный в центре комнаты на ковёр. Я, так же молча, не снимая плаща и сапог, занял предназначенное мне место. Некоторое время тишина ничем не нарушалась. Мы смотрели друг на друга. Я – с недоумением, Сен и Свента – по-прежнему сурово и непреклонно, Весана – отрешенно.

– Филин, – наконец произнесла Свента, – нам надо поговорить… – Она словно собралась с духом перед прыжком в холодную воду и после небольшой паузы быстро, боясь, что её прервут, выдала: – Мы обеспокоены тем, что ты будешь поздно возвращаться домой, а в городе в это время суток небезопасно. Мы все обдумали, учли твои возможные аргументы и приняли решение провожать тебя до дома. Во всяком случае, пока не будем уверены, что ты достаточно хорошо освоил приёмы самообороны. – И жестом остановила мои попытки возразить. – Дай договорить! Мы знаем, что ты можешь сказать. Но! Нанять телохранителей тебе не позволит баронская гордость, а в защите ты нуждаешься, поэтому…

– Еще не хватало, чтобы меня девушка от бандитов защищала, – удалось мне вклиниться в её монолог.

– Я не девушка! – взвилась Свента.

– Мои поздравления! – не подумав, в запале брякнул я.

В её глазах застыл лёд, а от слов повеяло жгучим морозом.

– В данном конкретном случае, – отчеканила она, – я не девушка, а боевой маг!

– Да хоть вся гвардия короля! – взревел я, глядя прямо в глянец льда её глаз. Даже отразился в них, как в кривом зеркале. – Девушка не будет моим телохранителем! И никаких телохранителей мне не надо ва-абще! Это понятно? Все! Я ушёл!

В ярости я выскочил, хлопнув дверью. За ручку они меня водить будут. Сопельки вытирать и пряники покупать, чтобы не плакал. Мамочка с папочкой, блин, нашлись!

Ушёл я, впрочем, недалеко. Морозный чистый воздух остудил мою ярость, оставив грусть и обиду. Ну что я, маленький? Не хочу, чтобы друзья превратились в нянек. Объективно говоря, я недостаточно хорошо владею холодным оружием, чтобы уверенно отбиться от трёх-четырёх человек. В меньшем количестве грабители явно не нападают. Как барона меня, конечно, учили фехтованию, но всё осталось на уровне «для зачёта сгодится». Однако никто никогда не посмел обвинить меня в трусости.

Опасно, видите ли. Опасно вообще по улицам ходить – можно поскользнуться, упасть и свернуть себе шею. Так что ж, нанять людей, чтобы под ручки водили? Пусть это баронская гордыня, но я так воспитан и лучше сдохну, чем буду прятаться за спины телохранителей.

С противоположной от входа стороны к зданиям общежития примыкал небольшой парк. Я присел на одну из скамеек. Командир патруля, проходя мимо во главе своей пятёрки, внимательно посмотрел на меня, но, увидев мантию академии, отвернулся и пошёл дальше. Патруль растворился в тенях парка, и больше никто не нарушал моего уединения.

Я забыл про ужин и, не замечая холода, сидел на скамейке и тупо смотрел на луч Селены, освещающий лужу с искристым инеем по краю. Ни мыслей, ни чувств, ни прошлого, ни будущего – только этот иней, переливающийся чистыми и яркими цветами радуги. Бесконечность пространства, времени и… одиночества.

Чья-то рука опустилась на моё правое плечо и легонько сжала его, выводя из своеобразного транса. Я, апатично повернув тяжёлую голову, разглядел рядом с собой Свенту. Без тёплого плаща, в одной мантии. Замерзла, наверное, отстраненно подумал я. Привстав, снял свой плащ и накинул ей на плечи. Она отрицательно помотала головой и, прижавшись ко мне, накинула его на нас обоих. Исключительно для того, чтобы согреть замерзающую девушку, я приобнял её за плечи и покрепче прижал к себе.

– Ты прости нас, Филин. Но мы переживаем за тебя.

– Это ты прости меня. Наговорил лишнего. Я не хотел тебя обидеть. Честно.

– Я знаю и… уже простила.

Мы некоторое время посидели, молча созерцая игру искорок на инее в луче Селены. Мне было уютно и хорошо. Холодная пустота апатии сменилась тёплым покоем умиротворения.

– Филин, – тихо заговорила Свента, – ты можешь выполнить одну мою просьбу?

– Все, что пожелает моя прекрасная леди, – так же тихо, расслабленный благодушной красотой звёздной ночи, проговорил я… и тут же понял, что попался. Попробуй теперь откажись от своих слов, даже сказанных в шутку.

– Леди желает, – торжествующе сказала Свента, – чтобы досточтимый лорд сопровождал её на вечерних прогулках по столице.

– На каких прогулках? – растерялся я. – У меня же нет на это времени…

– Кто вам, лорд, мешает это делать после занятий с лекарем? В котором часу они там заканчиваются?

– Полагаю, около девяти-десяти вечера.

– Отлично! В половине десятого я буду подходить к госпиталю королевы Милины, а вы, как воспитанный лорд, будете ждать свою даму и не уходить без неё. Если же дама по какой-то причине не сможет явиться на свидание, она найдёт кого прислать, дабы известить о сём прискорбном факте досточтимого лорда.

– Сочту за честь.

А что я мог ещё сказать? Вон как они с Сеном все обставили. Девушка просит сопровождать её на прогулке. Попробуй откажи. Если уж быть честным с самим собой, отказывать мне решительно не хотелось, особенно в такой обстановке.

Вот так с тех пор и повелось, что четыре дня в неделю я по вечерам стал прогуливаться (насмешники скажут «выгуливаться») в обществе Свенты. Лгать не буду, делал я это с большим удовольствием. Мы не спеша шли и разговаривали обо всём на свете. Я знал, что она очень образованная и умная девушка, но каждый день открывал в ней все новые и новые глубины. Часто мы спорили, иной раз чуть не до драки, но каждый раз мирились, находя компромисс или оставаясь каждый при своём мнении. Эти прогулки настолько вошли в привычку, что, когда выпадал редкий день и господин Лабриано был занят, мы прогуливались просто так. Кто мне составлял компанию, когда у Свенты не было времени, я думаю, вы догадались.

Сен в первый же день моих занятий по самообороне напросился поприсутствовать на тренировке. Там он долго разливался соловьем, убеждая наставника, что с детства мечтал научиться защищать себя, что боится по вечерам ходить один по городу, а тут друг очень кстати сможет провожать его с курсов домой, и всё так складывается, что ему тоже непременно надо ходить на эти курсы в те же самые дни и часы, что и его друг. То есть я. Наставник усмехнулся, выслушав Сена, и разрешил заниматься. Правда, в другой группе, но в те же дни и часы.

Навыки, которые требовалось отрабатывать дома, я отрабатывал под присмотром Свенты, которая заявила, что иначе я обязательно что-нибудь напутаю. Надо признать, помощь её была очень полезна. Учили меня технике самозащиты, разработанной специально для таких, скажем так, массивных и негибких персон, как я.

Занятия с целителем продвигались, как мне казалось, медленно, хотя он говорил – очень даже успешно. Я научился тянуть две нити одновременно и заполнять ими два разных узора. Нет, заполнение узора – это не вливание жидкости в сосуды. Из внешней энергии строился каркас будущего узора, затем, не давая ему разрушиться, следовало частично оплести элемент каркаса спиралями нитей, частично заместить ею, где-то приходилось даже расслаивать нить на ещё более тонкие волокна для создания необходимых связей. В узловых точках нити просто и легко спаивались вместе, я тут же вспомнил свой узелок и понял, почему господин Лабриано так смеялся. Но эти узелки часто тоже бывали необходимы. Они использовались там, где соединялись блоки узоров, работающих последовательно. То есть сначала один блок выполнял свою задачу, затем другой и так далее. Для того чтобы второй блок не начал функционировать одновременно с первым, и требовался один или несколько узелков, которые скрепляли всю конструкцию вместе, но не делали её единым целым. Развязывались они по команде целителя.

К концу семестра «еж» стал для меня ручным. Я уже был способен за полминуты покрыть тремя иголками каждый квадратный метр территории радиусом в двадцать метров, за три минуты сформировать усложненный вариант «ежа» с разрывными иголками со встроенными противомагическими узорами. Такой «еж» мог пробить и защиту целителя, правда изрядно ослабленную. Кроме этого, я научился использовать кое-что из атакующих узоров: копьё, булаву и секиру. Данные структуры были предназначены уже для поражения одиночного, но хорошо защищенного противника.

Из защитных структур я освоил простой и активный купол, простой и активный доспех. Простой купол защищал площадь радиусом от пятнадцати до двадцати метров, не давая предметам, двигающимся с определённой скоростью, пересечь границу территории, активный же отражал всё, что пыталось проникнуть внутрь, невзирая на скорость. В зависимости от настройки он либо просто отталкивал объект, либо при этом прошивал иглами, подобными «ежовым». Доспехи были аналогом купола, только являлись средством индивидуальной защиты и позволяли в них передвигаться. Имелись и амулеты, формирующие купола и доспехи. Но их мощности хватало не более чем на час-полтора постоянной работы. Я мог держать такие узоры достаточно долго, а это требовало концентрации и непрерывной подачи нити в управляющий блок, ответственный за восстановление истощившихся участков защитного узора. Тот в первую очередь восстанавливал те участки, где произошел прорыв или существенное ослабление нитей. В случае штурма полога требовалось очень много нитей. Разумеется, управляющий блок имел структуру, содержащую про запас несколько клубков готовых нитей, но следовало вовремя пополнять этот запас.

Нити в активированных узорах не были пассивными. Они с определённой частотой пульсировали и перемещались как в защитных, так и в атакующих узорах. При этом достигался эффект отталкивания пассивной структуры и рассеивания активной. Проще говоря, камень, стрелу или тело человека доспех и полог просто отталкивают, а магус или целительский узор – тихо рассеивают, разумеется, с потерей эквивалентного объёма узора. Самое интересное то, что рассеивание магии происходит и в случае столкновения двух защитных узоров. Например, двух доспехов. В этом случае защищенным останется тот, у кого запас нитей в накопителе доспеха на момент столкновения был больше. Поэтому очень не рекомендовалось ставить купол и активировать доспех. Случайно задел границу купола – и нет ни доспеха, ни купола.

Таким образом, пробить доспех или полог можно, только истощив запас нитей в амулете или дождавшись, когда он сам себя разрядит. В активном состоянии, как уже говорилось, надолго его не хватает. О том, чтобы в бою сталкивались два целителя, я пока не слышал. Интересно, как бы они друг с другом разобрались?

Памятный мне проникающий огнешар в принципе мог использоваться против незащищенных противников, но его структура была такова, что целительские доспехи и купола мигом рассеивали его. Мне было интересно, и я спросил как-то наставника, куда девается вещество при высверливании отверстий этим узором. Если, например, с его помощью высвобождать людей из-под завалов, то они ведь и задохнуться могут от пыли, хотя во время единственного моего эксперимента на полигоне пыли не наблюдалось совсем. Ответ только разжёг моё любопытство. Предполагается, что при проникновении замкнутая спиральная магическая структура, да ещё и вращающаяся, преобразует большую часть вещества в неструктурированную магию, которая просто соединяется с общим магическим полем без каких-либо эффектов. Но так ли это на самом деле, узор тому виной, или вращение, или вовсе нечто третье, никому до сих пор неизвестно.

К сожалению, кроме удержания купола или доспеха, я пока ничего не умел – не хватало знаний и навыков. Наставник-целитель обещал, что при таких темпах обучения года через три я, защищаясь доспехами или куполом, смогу и атаковать. Впрочем, как он говорил, меня готовили не для войны, но в жизни всё может пригодиться.

Так прошло четыре месяца учёбы. От нагрузок я приобрел бледный вид и тени под глазами. Даже похудел, вероятно. Наставник по общей магии, встречая меня в коридорах академии, явно любовался моим обликом, расцветал радостной улыбкой и ехидно кланялся. Я вежливо отвечал и шёл себе дальше. Такое равнодушие не давало наставнику в полной мере насладиться моими страданиями, но ему, похоже, и этого хватало.

Летняя сессия прошла гладко. Все предметы, кроме магии, и практические занятия я посещал исправно и работал старательно, поскольку целитель убедил меня, что знание немагических методов лечения тоже будет полезно.

По результатам сессии я перешёл на третий курс, и мне присвоили ранг «ассистент травника». С этого момента я уже имел право официально работать по специальности. Сен, к его немалому счастью, также перешёл на третий курс и получил тот же ранг. К сожалению, наша группа «похудела» до четырнадцати человек. Некоторые не захотели продолжать обучение, некоторым не позволили итоги экзаменов. Всем, кто собирался продолжить обучение, предстояла первая летняя практика. Два месяца мы должны были отработать под руководством опытного знахаря или лекаря, кому как повезёт. Впрочем, при нашем уровне знаний (а у меня – практической подготовки, поскольку знаний было на четыре курса академии) особой разницы мы бы всё равно не заметили. Травник он и есть травник. Нас разделили на пары. Меня и одну девушку, Кламиру деи Лермоно, отправили в городок Сербано на севере у Грассерских гор. Сену предстояло ехать в родные края вместе с кем-то из парней. Почему распределили так, я не знал.

Вечером мы устроили праздник живота для группы по случаю окончания сессии и начала практики. На это празднество мы пригласили и Свенту с Весаной. Здесь уж мы вместе с Сеном поднялись к девушкам в комнату и самым церемонным образом попросили оказать нам честь, украсив своим присутствием наш скромный праздник. Девушки, подыграв нам, заприседали в придворных реверансах: «Ах, ах! Как можно не пойти, когда такие любезные господа так настойчиво просят! Они же не обидят бедных, скромных девушек!» После того как мы пообещали не обижать, дамы милостиво приняли наше приглашение.

Что сказать, праздник удался. Мы с Сеном превзошли самих себя в приготовлении кулинарных изысков. Все ели, пили, пели, хохотали и расползлись по обиталищам уже под утро. По ходу праздника выяснилось, что Свента будет проходить практику у горных егерей, которые базируются… в Сербано, а Весана… в родном городке Сена. Там, оказывается, имелась алхимическая лаборатория, которой как раз сейчас позарез требуется лаборант-алхимик. Я про себя подивился причудливости судьбы или решения академического начальства, но долго голову этим не забивал. Чего только в жизни не случается?

Глава 16

Знаете, как здорово утром восстать ото сна не потому, что пора, а потому, что выспался, нанежился под уютным одеялом и просто устал валяться? Все студенты, которые были, есть и будут… впрочем, которые будут, могут ещё и не понять, но все остальные меня точно понимают.

В комнате было чисто убрано. Это по завершении праздника какая-то добрая душа надоумила всех, что уборку нужно делать сразу. Ибо после пробуждения заниматься этим всегда трудно и нудно. А пока на душе весело, следует бьющую через край энергию направить в конструктивное русло и на деле показать общую сплоченность и единство, то есть все убрать, помыть и расставить по местам. Подивившись мудрости сей доброй души (вспомнил бы, кто это, расцеловал бы), я не спеша прошёл в туалетную комнату, сделал что положено и принял душ. Лениво вышел в распахнутом халате, на ходу вытирая мокрые волосы. Сосед спозаранку помчался покупать билеты на почтовый дилижанс. Я был один и никому не мешал, как и меня никто не тревожил. Идиллия. В этот момент… А как же ещё? Вам не кажется, что кто-то специально дежурит под вашей дверью, дожидаясь того часа, когда ваше благодушное, расслабленное состояние достигнет пика, чтобы с наслаждением обрушить его с этого пика на жёсткий гранит реальности? И чем выше вы забрались, тем больнее падать. Короче, раздался стук в дверь, и я сразу догадался, кто там, с той стороны. Свента, разумеется. Я быстро запахнул халат и с полотенцем в руках поспешил к порогу.

Свента не вошла, а просто влетела в комнату, чуть не сбив меня с ног. Она была одета в тёплый плащ с капюшоном поверх длинного платья и тёплые высокие ботинки на шнуровке. Видимо, прямо с улицы, сделал я вывод, проявив свои немалые таланты в области построения индуктивных и дедуктивных умозаключений.

– Ой! – воскликнула она, затем внимательно всмотрелась в мою чисто отмытую особу с мокрыми волосами, заметила в руках полотенце, и в глазах у неё знакомо запрыгали демонята. – Ты меня с полотенцем встречаешь? Ах! Я так счастлива! Прям вся пылаю!

Она, как в водевиле, прижала одну руку к сердцу, другую тыльной стороной ладони ко лбу, изобразив сцену: «Девушке признались в любви».

Здесь следует пояснить, в чём юмор ситуации. В селах окрест Маринаро существует такой обычай. Юноша идёт свататься к невесте в дом, держа в руках полотенце. Войдя в дом, он передаёт это полотенце одному из родителей, всё равно кому, но чаще всего отцу невесты. Тот, держа сей кусок ткани на вытянутых руках, предлагает молодым взяться за противоположные края. После чего с силой дергает, пытаясь вырвать из рук жениха и невесты. Если ему это не удаётся, быть свадьбе – любовь взаимна и крепка. Если же кто-то не удержал свой край, случайно или намеренно, свадьбе не бывать. Вот так.

Свента не закрыла за собою дверь, и теперь в проёме нарисовались четыре знакомые физиономии её боевой пятёрки. В поисках лучшего обзора эти личности буквально лезли друг на друга. Один даже чуть не лёг на пол между ногами своих товарищей.

Ну что ты будешь делать с этой артисткой? Только подыгрывать ей.

– О любимая! Как ты могла подумать, что эта грязная мокрая тряпка и есть свадебное полотенце?! – вновь подражая маринаровскому трагику, взвыл я и театральным жестом отправил полотенце в полет… в сторону кровати. Не хотелось пачкать хорошую вещь. – Я знаю, ты ночами не спишь, мечтая выйти за меня замуж, но потерпи ещё годик-другой, пока мои мастерицы не соткут полотенце, достойное твоей красоты!

– Ну хорошо, – голосом пай-девочки ответила Свента. – Я потерплю ещё годик, другой, третий… – И, выйдя из образа счастливой невесты, в обычном своём стиле огорошила: – Я, собственно, по делу. Через два часа мы отправляемся в Сербано. Кареты заказаны, прислуга нанята.

– К-какие кареты? К-какая прислуга? – заикаясь от удивления, забормотал я. – Дилижанс завтра. Я только-только за билетами собрался.

– Ты, может быть, ещё босиком пойдёшь? С торбочкой, кривой палкой и связкой новых сапог за плечами? Хм, странник… В общем, я всё уже организовала. Едем на практику все вместе. Моя боевая пятёрка. – Она махнула рукой в сторону двери, откуда энергично закивали. – Пять человек. Плюс ты и эта ваша девчонка. Семь человек. Ребята в одну карету, ты, я и девушка – в другую, прислуга – в фуру с багажом.

– Ты что, целый обоз наняла?

– А стоит ли мелочиться? В дилижансе я давиться не буду. Хочу останавливаться там, где пожелаю, а не там, где положено, и на столько, на сколько мне надо. Филин, хватит вопросов, собирайся. Кареты скоро подъедут.

– А…

– Ребята помогут тебе собраться. Девушка твоя уже пакует платья, в которых будет тебя обольщать.

– Она не моя.

– А чего ж так? Вроде фигурка ничего, личико миленькое и глазки тебе вчера строила.

– Отцепись. Не помню я про глазки. Ты лучше скажи, кому пришла светлая мысль все убрать сразу после праздника? Богами клянусь, расцеловал бы.

– Ты что же, не помнишь? Ах, какая досада! – грустно сказала Свента.

Парни с удобством, как в театре, расположились в комнате и с интересом прислушивались к нашему разговору.

– Что случилось? – встревожился я.

– Досадно, что я с детства не тренировалась в уборке стола. Но прислугу надо же было чем-то занять. – Потом рассмеялась как ни в чём не бывало: – Да ты это был, Филин, ты! Можешь расцеловаться с собой, а мы с ребятами посмотрим, как у тебя это получится.

Во как. И что только в голову не придёт под хорошее вино… Хоть записывай за собой. А расцеловать себя не проблема. Я прошёл в душевую, снял зеркало, висевшее над раковиной, торжественно внес его в комнату и с подобающими словами: «Умница, Филин», – чмок-чмок-чмок… тьфу! – на пятно мыльного раствора попал – выполнил своё обещание. Хохот всей боевой пятёрки подтвердил, что спектакль удался. Один из парней даже предложил мне ехать с ними, чтобы нескучно было в дороге. На что Свента категорически возразила:

– Нет, ребята. Ему же целый диван надо! Не поместитесь.

Через полтора часа я погрузил свой невеликий багаж в фуру, сам сел в карету, где уже расположились Кламира и Свента, и мы отправились в путь.

Лучше бы я встал пораньше, на рассвете. Взял бы вещи и тут же уехал. Пусть с пересадками, но только не в карете Свенты. Оказывается, она загодя узнала от Сена, где найти моего наставника по самообороне, вызнала у него, какие приёмы я должен изучать дальше, получила советы и рекомендации по тренировке и в пути стала меня гонять. Час утром перед завтраком, час перед обедом, для чего специально делалась остановка, и полтора-два часа перед ужином. Хорошо, что я на всякий случай (хотя Свенту «всяким случаем» не назовешь – очень предусмотрительная особа) прихватил с собой набор зелий, приготовленных для меня учителем Лабриано. После первых занятий по самообороне я, наверное, не встал бы вовсе от болей во всём теле, если бы не эти зелья. Там было что-то укрепляющее суставы и связки, питающее, тонизирующее и ещё куча компонентов. Все их я знал, за исключением внедренного узора. А в нём-то и заключалась львиная доля эффективности настоев. Но мне должно хватить… наверное.

Кроме этого, господин Лабриано тоже не оставил меня без внимания и нагрузил тренировками. Он уж давно стал для меня больше, чем наставником. Учителем я считаю человека, который не только передаёт тебе знания по предмету, но и делится житейским опытом, помогая понять жизнь во всём её многообразии. Таким для меня давно уже стал дедушка Лил, а теперь и целитель Лабриано.

Я продолжал тренировки. Тянул две нити и пытался тянуть третью. К концу практики это обязано было у меня получиться – такую цель я себе поставил. Тренировался в построении боевых узоров. В том числе и «ежа» не забывал. Модифицированный вариант с разрывными иглами я уже строил за минуту и, помимо этого, увлекшись, похоже, ещё больше модернизировал его. Хотя может быть, это придумали уже давно, но я добился того, что «еж» по моему указанию прошивал своими иголками не весь круг, а только заданный сектор. Сами представляете, как я этому обрадовался. Если враг впереди, а друзья сзади, применять «еж» было нельзя. Друзья могли пострадать больше, чем враги. Теперь же совсем другое дело, и плотность пучка иголок на порядок возрастала при этом. Копьё, секира и булава также не остались без внимания. Я эти узоры строил менее чем за минуту, но продолжал, как и обещал учителю, тренироваться дальше. Однако самой напряжённой была тренировка в одновременном построении любого узора, не отключаясь от реальности. Если раньше я полностью погружался в серебристый туман, отрешаясь от мира, то теперь уже мог, пока сквозь туман, видеть реальные объекты. С каждым разом туман становился все прозрачнее и прозрачнее. Я даже стал смутно различать на расстоянии десять-пятнадцать метров магические узоры, внедренные в амулеты других людей.

Первым я увидел узор на безобъёмной сумочке Свенты. Мы ехали в карете, и я как раз тренировался в параллельном видении магии и реальности. Туман стал уже настолько прозрачным, что я практически ясно видел лица моих спутниц. Вдруг мне показалось, что где-то справа от Свенты заискрился знакомыми разноцветными огоньками какой-то клубок. Сконцентрировав внимание на нём, я отчётливо различил реальную сумочку и внедренный в неё магический узор из нитей. Более того, я был уверен, что могу воздействовать на нити этого узора, правда, с моим опытом и знаниями можно только сломать вещь. Но ведь важен сам факт! Радость этого открытия моментально примирила меня с месяцами выматывающих тренировок. Я всё-таки не утерпел и, увидев, что в накопителе осталось энергии меньше трети, подзарядил его. Подзарядка ничем не отличалась от манипуляций с пологами или доспехами. О них, кстати, я тоже не забывал на тренировках.

Так и прошла декада нашего путешествия. Тренировки, тренировки и… тренировки. Одно хорошо – поесть вовремя не забывали.

Вечером предпоследнего дня пути мы подъехали к единственному постоялому двору в небольшом посёлке. Этот посёлок располагался в пограничной зоне и был последним поселением на пути в Сербано, до которого оставалось полдня пути.

Выпрыгнув из кареты, я первым делом направился к залу заседаний во дворе, то есть, говоря прямо, в туалет. Такие весьма нужные одиночные и групповые кабинки мы с Сеном как-то в шутку назвали залами заседаний. С тех пор и пошло. Где он? В зале заседаний. С докладом? Нет, думаю, быстренько в прениях выступит и сейчас выйдет. Значит, я рванул с докладом в зал заседаний, а остальные в дом – договариваться о постое. Пока я выступал, услышал топот коней. Похоже, ещё постояльцы прибыли, отметил я. Спокойно завершив свои дела, вышел, вымыл руки под рукомойником, висевшим неподалёку, и направился к дверям дома.

Оттуда вдруг послышались крики и шум разрастающейся драки. Я со всей возможной для меня скоростью побежал и, рванув дверь, ввалился в зал постоялого двора. Догадываться, что происходит, не пришлось. Четверо вооружённых незнакомцев в кольчугах напали на наших парней. Оружия ни те, ни другие не применяли. Бой шёл врукопашную. Кламира забилась куда-то в угол и с ужасом наблюдала за происходящим. Свента сцепилась с высоким седоватым мужчиной, по-видимому главарем. Так же как и первая четвёрка, он был защищен кольчугой, вооружён и весь увешан брошками, кулонами, камнями на цепочках и связками непрозрачных камешков. Все пальцы его рук были унизаны перстнями. Мне вспомнился тот барончик, который устроил скандал при вселении в общежитие. Этот же был взрослым мужчиной крепкого сложения с аккуратной бородкой и усами. На шее змеился рваный шрам. Они со Свентой будто танцевали парный танец. Похоже, девушке попался равный противник – понять, кто кого давит, было пока невозможно. Стремительные и плавные перемещения. Молниеносные серии ударов и блоков, уклоны, нырки… просто невозможно было за всем уследить. К сожалению, у парней дела обстояли хуже. Их явно теснили. У одного уже был разбит нос, у другого рассечена бровь и кровь заливала лицо, двое остальных держались лучше, но было видно, что противник гораздо опытнее.

Тут до меня дошло: наших бьют! Я взревел и, схватив подвернувшийся под руку стул, с яростью обрушил его на спину одного из незнакомцев. Противник рухнул на кого-то из наших парней, тот не удержался, и оба упали, можно сказать, в объятия друг друга. Дальше помнится урывками. Я хватаю другой стул и швыряю его в гада, который в это время душит кого-то из наших, вцепившись ему в горло. Потом удар в живот. Я отлетаю к дверям, сбивая мебель. Приподнимаюсь. Ко мне кто-то подлетает и пытается ударить носком сапога по лицу, а я чисто рефлекторно (мысли ушли куда-то далеко) перехватываю ногу скрещенными руками, выворачиваю ступню и толкаю противника вперёд. Он падает, я, не ослабляя захват, обрушиваюсь на него сверху. Хруст голеностопного сустава и жуткий вопль. С ума сойти! Видел бы наставник по самообороне. Так чисто у меня не получалось, как я ни напрягался. Почему-то никаких страданий от боли, испытываемой незнакомцем, я в этот момент совершенно не ощущал. В голове всего одна мысль: наших бьют, им нужна помощь.

И тут я услышал лязг стали. Это уже очень и очень серьёзно. Отпустив потерявшего сознание противника, я поднялся и посмотрел, что происходит. Одновременно с этим я стремительно, буквально за полминуты, сформировал узор булавы. Мало того, первая булава ещё не достроилась, а уже начала формироваться вторая. Сознание равнодушно и отстраненно, как чинуша-регистратор, отметило влияние страха и стресса на мои способности к концентрации и построению узоров.

Главарь незнакомцев, увидев, что его оставшихся людей скоро додавят наши ребята, а ему одному так быстро со Свентой не справиться, отскочил в правый дальний угол зала, обнажил шпагу и выкрикнул какую-то команду. Его люди прекратили драку и, выхватив оружие, подбежали к командиру. Ещё одна команда – и они выстроились чуть впереди него слева и справа. В ответ Свента выкрикнула похожую команду, и тройка наших боевиков выстроилась перед ней в похожий строй, только один из них встал справа позади неё. Блин! Те в кольчугах, а наши нет. Те явно опытнее студентов, хоть и столичной академии. Я прекрасно понимал: выбить из схватки двоих таких противников было полнейшей случайностью. Одного я огрел стулом по спине (а стулья здесь добротные – двух меня выдержат), второй явно недооценил жирдяя, решив поскорее с ним покончить. А жирдяй чудесным образом сумел провести приём. Ждать таких подарков больше не приходилось. Что там на уме у этих людей, я не знал, но, если они бросятся на ребят, я ничего не смогу сделать, опасаясь задеть своих.

Дать зарезать своих друзей, боясь навредить незнакомцам, вполне вероятно бандитам, я не мог себе позволить, поэтому, как только узор первой булавы построился, я со всей дури врезал по командиру неприятеля. С момента, когда я услышал лязг обнажаемого оружия, до того как я нанёс свой удар, прошло всего несколько секунд. Противники только и успели, что сделать боевое построение.

Немного поясню. Булаву можно образно представить как шипастый шар на длинной цепи – есть такая разновидность холодного оружия. Только шар этой булавы – структура магической энергии, а вместо цепи – один из блоков той же магической структуры, пружина. Шар, попадая в объект, не задевает материальную его составляющую. Он разрушает магическую, а материальная почти моментально разваливается без её поддержки. Незащищенного или защищенного обычной магией человека такой шар пробивает насквозь, а возвращаясь на пружине обратно, способен попутно по команде мага зацепить ещё несколько объектов. Булава при этом может получить незначительные повреждения, которые легко исправить, и она снова готова к действию. На полигоне моя булава била где-то на двадцать метров. Но это, как объяснил учитель, довольно средненький результат.

Надеюсь, вы догадываетесь, какого эффекта я ожидал? Но не тут-то было. Моя булава встретилась с защитой доспеха командира и рассеялась. Целитель?! Не может быть! Нет, явно амулет. Энергетический накопитель доспеха опустел на треть, а подпитки никакой не наблюдается. Ну держи! Вторая булава устремилась к цели. Её постигла та же участь, что и первую, но накопитель ещё более опустел. Доспех выдержит максимум ещё один удар. Все эти действия заняли не более секунды. Командир в связи с активацией доспеха явно понял, что его атакуют мощными магическими ударами, а защита предупредила об уровне оставшейся энергии. Главарь вполне логично предположил, что угроза исходит от Свенты и компании. Я понял, что вот-вот они бросятся в атаку, и в отчаянии приготовился ударить двумя булавами одновременно.

Неожиданно со стороны двери раздалась команда:

– Всем стоять! Оружие в ножны! Стреляем на поражение!

Все застыли, с недоумением глядя на… боевую пятёрку из трёх наших кучеров и двух служанок. Три арбалета были направлены на наших противников. Численный перевес был явно не на стороне незнакомцев. Их командир это понял, медленно вложил в ножны шпагу и кинжал.

– Что происходит и кто вы такие? – спросил он.

К нему подошёл один из кучеров и что-то тихо сказал. Главарь сгорбился и слегка побледнел.

– Разрешите представиться: командир пятёрки егерей Сербано Рокериан деи Годимино.

– Филлиниан деи Брасеро. Студент третьего курса факультета лекарского дела Королевской академии магических искусств. Направляюсь на практику в Сербано, – представился я.

– Свентаниана деи Маринаро. Третий курс факультета боевой магии той же академии. Еду в Сербано на практику.

По очереди представились наши парни и егеря Рокериана.

– А из-за чего весь этот шум? – полюбопытствовал я.

Все без исключения с удивлением воззрились на меня.

Просветил командир егерей.

– У нас был демонски тяжёлый патрульный рейд, – медленно заговорил он. – Мы все здорово устали. А тут ещё приказ встретить и сопроводить в город почтовый дилижанс. Вместо отдыха – задание. Надеялись, хоть отоспимся по-человечески. По расписанию дилижанс прибывает завтра. Ещё было время прийти в себя. А тут узнаем, что нас опередили и почти все оставшиеся комнаты уже заняты. Обидно стало, что какие-то бездельники будут спать в комфортных условиях, а мы… В общем, я попросил леди уступить мне один номер.

– Попросил?! – взвилась Свента. – Самым хамским тоном потребовал!

– Хорошо-хорошо, – поморщившись, поднял руки вверх Рокериан. – Признаю, что был несколько невежлив и несдержан.

Дальше я не слушал. Боги! Мы чуть не поубивали патруль егерей, а я бил их командира целительской магией! Ещё удар, – и его защита не выдержала бы. У меня все поплыло перед глазами, я почти физически почувствовал боль тех, кого основательно зацепил в драке, особенно егеря с поврежденной ногой, и рухнул прямо на пол. Ко мне бросились ребята и, поддерживая, усадили на уцелевший стул. Вот это откат! Учитель об этом предупреждал. Со временем, когда я научусь управлять своей чувствительностью, будет полегче, а сейчас надо терпеть. Необходимо достать из сумки зелье. А сумка-то в багаже, а багаж во дворе. Кто-то кликнул хозяина, чтобы срочно принёс вина. Свента приказала принести мою сумку. Распоряжение выполнила одна из служанок, кокетливо поблескивающая глазками, словно ничего не произошло. Уж не привиделась ли мне боевая пятёрка из слуг? Я влил несколько капель эликсира в вино и залпом выпил. Через пару минут почувствовал себя человеком и даже расслышал, как один егерь говорил другому:

– Эти лекари все такие. После драки всегда раскисают. Чувствительные шибко.

Рокериан немного смущенно спросил у Свенты, чутьём старого служаки сразу вычислив, кто у нас главный:

– А господа лекари не откажутся после всего помочь нашим ребятам?

Что же я расселся! Там люди страдают, а я ударился в переживания своей тонкой натуры. Я решительно встал и потребовал показать мне раненых. Тех уже отнесли наверх и уложили на кровати. Прихватив с собой Кламиру и свою сумку, я направился к лестнице и попросил кого-нибудь нам помочь. Вызвались оба егеря и один из наших парней.

Раненых под моим руководством раздели, принесли горячую воду и чистые тряпки. Мы с Кламирой в четыре руки обмывали раны, накладывали швы и повязки, мазали мазями и поили зельями. Немного подумав, я стал активно использовать лекарскую магию. Принцип её действия я знал досконально из «проглоченных» кристаллов, а формировать после узоров примитивные магусы, напрямую используя внешнюю энергию, затруднений не вызывало. Тем более, сложных случаев здесь не было.

Когда мы закончили, внизу уже прибрались и накрыли ужин. Оставив отдыхать двоих раненых егерей и нашего помятого ими же парня, мы с Кламирой устало спустились вниз и сели за стол. Ужинали все вместе, не разбирая, кто егерь, кто студент. Свента увлечённо обсуждала с Рокерианом приёмы, которые они использовали в схватке. Разбирали допущенные ошибки и эффективность тех или иных контрприемов. Они явно нашли друг друга.

Разумеется, мы отдали егерям одну из наших комнат. После тяжёлого рейда им обязательно надо было хорошенько отдохнуть. А я так устал от этих треволнений, что мне было всё равно, где и как спать.

Глава 17

Непрерывно строя узоры секир, я прорубался при свете редких магических светильников через орды полутораметровых монстров, похожих на уродливых зеленокожих пупырчатых человечков с клыкастыми пастями и жёлтыми светящимися глазами. Они были худые, как гончие, и прикрыты, кроме собственной шкуры, только грубым подобием магических доспехов. Буквально за каждым поворотом каменного лабиринта, построенного из выщербленных гранитных плит, голодным воем меня встречали стаи этих забавных порождений мрака. Копьё и булава оказались не очень эффективным оружием против вертких гадов – попасть по ним было сложной задачей, зато каждая секущая плоскость секиры могла зацепить сразу двух, а то и трёх монстров, ровненько разрубая их на половинки. После этого секиры всё-таки разрушались, и мне приходилось строить новые. Атаки следовали одна за другой почти без перерыва. Я тянул сразу три (три!) нити, одной подпитывая активный доспех, а из других строя секиры.

Иногда тощих монстров сменяли другие. Мелкие, размером с подушку в придорожном трактире, прыгучие твари на двух длинных лапах. Эти уже были цвета мокрого базальта, с узким разрезом красновато мерцающего единственного глаза с двумя плавающими точками зрачков в верхней четверти тела. Зубастой пасти у них не было, но сантиметрах в пяти под глазом торчал тонкий шип, с которого капала какая-то гадость. Твари норовили в прыжке проткнуть меня этим шипом, но что они собирались делать дальше и каким способом намеревались поедать мою поверженную тушу в случае удачи, я не знаю и знать не хочу. Удачи я им, прямо скажу, не желал. Вот против них эффективным оказался «еж». Разрывные иголки густо покрывали площадь в указанном мною секторе, а двух-трёх попаданий было достаточно, чтобы тварюга шлёпалась на пол и больше не двигалась. Но всё равно некоторые из пещерных комариков достигали своей подлой цели. Этих счастливцев останавливал и успокаивал, как добрая мамочка, мой активный доспех.

Как я устал… Пот ручьями стекал между лопатками, сил почти не осталось. Я задыхался в душном лабиринте. Казалось, вся моя жизнь – борьба с монстрами. Стая за стаей, стая за стаей. Секиры – «еж», секиры – опять «еж». Я отупел от этого однообразия. Все чувства куда-то ушли, словно под воздействием оглушающего зелья. На очередной развилке я привычно повернул налево в очередной коридор, и… как отрезало. Монстров не было. Никаких. Только пустынный коридор из тех же гранитных плит.

Я остановился отдышаться и подумать. Ну зачем, зачем я поперся в этот лабиринт? При входе ясно было написано: «Если войдешь, то должен будешь пройти лабиринт до конца или погибнуть. Тебя атакуют монстры и на пути будут ждать ловушки. Тебе придётся пройти через себя. В конце тебя ждёт награда, о которой ты и помыслить не смел. Её ценность невозможно оценить сразу. Но помни. Здесь времени нет, но тело твоё бренно. Ты можешь войти или уйти».

Всё это живо напомнило мне детскую игру. На большом раскрашенном листе бумаги нарисованы клеточки, по которым несколько игроков передвигают фишки. Фишка двигается на столько клеточек, сколько очков выпадает на кубике. Игроки по очереди бросают кубик и передвигают фишки. При попадании на определённую клеточку следует вернуться на несколько ходов назад, а то и в самое начало. Побеждает тот, чья фишка первой встаёт в клеточку в центре замка. Я ощутил себя одной из фишек, которую передвигают чьи-то детские пальцы.

Что мне стоило развернуться и уйти, как советовала надпись? Любопытство губит не только кошек и отрывает носы не только любопытным девушкам. Я же кру-у-ут! Знаю аж четыре боевых узора целителей и два защитных. Что мне монстры и ловушки? Я же сын барона. Я же деи Брасеро, а не кисель овсяный! Ого-го!

Теперь, баронский сынок, раз вляпался, дыши глубже и думай, как жить дальше. Тело моё действительно бренно, а пожевать здесь явно нечего. Разве что вернуться немного назад да подобрать парочку тварей. «Монстр рубленый без/г», – как частенько писали в меню нашей тошнотки. Вместо «монстра» подставьте «котлеты», «мясо», «рыбу», а вот это пресловутое «г» писалось всегда. Разновидностью его начертания было «с/г». Студенты были единодушны во мнении, что подразумевается под этим «г», и даже слегка уважали поваров тошнотки за самокритичность.

Вас вдохновил такой вариант меню? Меня – нет. Тогда вперёд? Стоп. Где всё-таки монстры? Не видно. Что-то здесь не так. Я глубоко вздохнул и вгляделся в стены коридора. Туман уже не застилал реальность, и я отметил, что могу по своему желанию, концентрируя внимание, управлять четкостью видения магоэнергетического и материального мира одновременно. Я мог видеть, если это можно так назвать, только мир магоэнергии либо материальный мир, с массой плавных переходов между ними.

Увеличив до максимума видение магоэнергии, я отчётливо рассмотрел магические каркасы стен, пола и потолка коридора. Неглубоко, но достаточно, чтобы разглядеть впереди, шагов через пять, узор, который явно не относился к структуре левой стены, ещё метров через семь – другой, уже на правой. Что там дальше, я не знал. На большее расстояние моего магического видения не хватало. Это явно ловушки, но в чём их хитрость, я не представлял и, соответственно, не знал, как действовать – переползти, перекатиться, перепрыгнуть или станцевать танец баребских туземцев. Можно, конечно, остаться здесь жить, но без еды и воды – недолго, неудобно и скучно. Придётся что-то решать.

Я вспомнил свои эксперименты с сумочкой Свенты, потянулся к узору ловушки и, недолго думая (а жаль, что недолго), рванул первую попавшуюся нить. Ка-ак бабахнуло! Уши заложило от грохота, глаза ослепила яркая вспышка, по телу ударила волна жара. Я резво отпрыгнул назад за поворот и с удовольствием стал вдыхать воздух пройденного коридора, пропитанный вонью монстров и крови, но зато сравнительно прохладный. Я проморгался, прикрыл лицо широким рукавом мантии (хорошо, что их делают жаростойкими и охлаждающими, иначе ещё не первом курсе мы бы недосчитались некоторых алхимиков) и, осторожно выглянув, рассмотрел результат бабаха.

Одна из плит стены напротив ловушки текла плавленым камнем, а в воздухе облаком чёрной моли порхала жирная копоть. Было жарко, но терпимо, однако с такого расстояния я не видел узора следующей ловушки. Всё ещё прикрывая рукавом лицо, я потихоньку продвигался ко входу, пока не разглядел западню, которую стал разряжать уже очень осторожно и аккуратно. Думаете, ухватил ближайшую нить и потянул в клубок? Ошибаетесь. Сначала я внимательно просмотрел узор. Слава богам, он оказался совсем несложным. Нашёл блок управления, проследил его нити и таким образом определил основные части узора и их приблизительное назначение. В частности, я обнаружил, каким способом срабатывает ловушка. Сам блок располагался примерно на уровне моей груди. От него к противоположной стене коридора протянулась странно мерцающая нить. Заденешь – и привет. Пригнуться и пройти, что ли?

Я постоял, примерился. Ох, не нравится мне это мерцание. Я рассеял обе секиры, чтобы не отвлекать на них внимание, оставил только доспех, затем, напрягая все свои недоразвитые способности, отрешился от всего, закрыл глаза и сконцентрировался, как учили, на своём дыхании. Достигнув полного хм… мёртвого спокойствия, лениво, как бы нехотя, глянул на коридор магическим зрением – так, пожалуй, буду называть эту способность видеть энергетические структуры. Мир словно замер в полной неподвижности. Время остановилось.

Нет, не совсем остановилось. Хлопья копоти очень медленно, едва заметно, но планировали в воздухе, будто в густом киселе. А мерцающая нить… мама моя! Нить очень быстро расслаивалась, образуя вращающийся шар, перекрывающий коридор от пола до примерно двухметровой высоты, затем снова, вращаясь, скручивалась обратно в нить, и так постоянно, с периодичностью в секунду. Да-а… Вот и пополз бы, как сначала хотел, с невероятной скоростью… к богам на суд! Где-нибудь в недрах лабиринта главный монстр, злобно хихикая, со зловещим скрежетом провёл бы по плите когтем, оставив глубокую царапину в длинном ряду таких же – ещё один идиот сгинул. Довольно потёр бы когтистые лапы: мол, мир-то очищается от придурков!

Высота потолка где-то метра три. Я представил, как разбегаюсь и ласточкой, помахивая рукавами мантии, красиво перелетаю над сторожевым шаром в безопасную зону. Разбежаться и прыгнуть я, конечно, могу, но ласточки из меня не получится. Скорее, беременный носорог. И результатом такого прыжка будет неизбежная встреча двух шаров – сигнального и моего живота. Простое решение, таким образом, отпадало. Если не могут помочь мускулы ног, то, пожалуй, головная мышца ещё не атрофировалась в этом лабиринте. Я вгляделся магическим зрением в структуру ловушки и попытался понять, что там к чему.

От блока управления вверху тянется нить к плитам потолка. Её можно оборвать. Но что в результате? А если полный завал коридора? Искать потом новый путь, пробиваясь через монстров? Проходя этот лабиринт, я придерживался немудреного правила левой руки, то есть всё время поворачивал налево. Значит, придётся возвращаться до ближайшей развилки, не исключено, что снова пробиваясь сквозь толпы тварей, а пройти их повторно, боюсь, сил у меня уже не хватит. А что дальше? Вероятно, такие же игрушки. Так что, отбросив все сомнения, я в сотый раз всмотрелся в блок управления ловушки. Так. Эта идёт сюда. Эта спаяна с той. Ага. А вот эта явно отвечает за управление сигнальной нитью. Та проходит как бы через кольцо, из которого выделяются тоненькие волоски, едва её касаясь. Стоит сигнальной нити дрогнуть, и команда активации тут же заставит ловушку сработать. Вероятно, нить могла дрогнуть только от воздействия достаточно крупного объекта. А впрочем, мелких, типа мух, комаров и пауков, я за всё время пути не видел. Может, их тут и нет вовсе.

В конечном итоге ловушка оказалась несложной. Командную нить от кольца я аккуратно разорвал, придерживая кончики. Затем один кончик замкнул на само кольцо, а другой – на структуру накопителя. Ну теперь дерни за веревочку – фиг дверь откроется. Осталось самое простое – пройти. Я собрался с духом и, с трепетом вглядываясь в ловушку, разорвал мерцающую нить. Кольцо с ресничками дрогнуло, передав командный импульс самому себе. Кажется, сработало. Тем не менее закрыв лицо от жара всё ещё раскаленной стенки и почти прижимаясь к противоположной стороне, я проскочил этот участок на максимальной скорости.

Дальше я прошёл ещё с десяток-полтора подобных ловушек и после пятой так навострился, что обезвреживал их прямо на ходу, не останавливаясь. Принцип действия у всех был сходный. Главное было найти блок управления, вход сигнальной нити и перемкнуть командную. Хотя сигналки были трёх видов. Одни, как во второй ловушке, срабатывали при пересечении сигнальной нити, другие реагировали на изменение нагрузки на плиты пола, третьи периодически, примерно раз в секунду, выстреливали нитями поперёк коридора. Каждая была спаяна с одной из нитей блока управления и выстреливалась из своего клубочка, который при свободном достижении стенки оказывался размотанным до конца. При этом нить блока управления слегка дергалась. Если несколько нитей достигали преграды раньше, клубок оказывался до конца не размотанным, и успокаивающий сигнал не поступал в блок управления.

Коридор заканчивался глухой стеной с впаянным в неё знакомым уже овальным зеркалом. В нём отразился я собственной персоной. М-да… Когда я в растерянности, у меня, оказывается, довольно глупое выражение лица.

Кажется, понял. Я прошёл монстров и прошёл ловушки. Теперь я должен пройти через себя. Прикоснувшись к поверхности зеркала, ощутил только тёплое дуновение воздуха. Рука в зеркале в точности повторила моё движение. Пока не передумал, я, зажмурившись, шагнул в зеркало. Меня закрутило и стало выворачивать, как мокрое бельё. В голове словно разрядилась стая огнешаров. Ломало и корежило меня недолго, вскоре сознание резко прояснилось, и я увидел неохватное взглядом пространство, заполненное гигантскими трубами, непонятными конструкциями и сооружениями. Всё это пульсировало и светилось в магическом спектре.

Стоило мне присмотреться к какому-то непонятному объекту, как он стал плавно увеличиваться в размерах. Мне казалось, то ли я к нему лечу, то ли он ко мне, но вскоре этот так и не опознанный объект, заслонив все, повис передо мною гигантской горой. Стало отчётливо видно, что вся его поверхность состоит из почти одинаковых по форме и размерам ячеек. Как только я обратил внимание на одну из них, она стала стремительно расти. Сама поверхность ячейки была многослойной и сложной структурой, с отчётливо просматривавшимися клубками из спиралей, которые также состояли из спиралей, а те – из скрученных в спирали же непонятных волокон. Непонятно почему, но я стал испытывать к этому пространству какое-то тёплое чувство. Что-то в нём было родное для меня. Я не удержался и мысленно с любовью погладил всё это пространство в целом. И оно, казалось, в ответ прислало импульс любви и доверия.

Мне здесь было невероятно хорошо, хотелось остаться подольше, чтобы рассмотреть эти чудеса подробнее, но я вовремя вспомнил о том, что у меня есть цель, к которой следует двигаться. Дела, друзья мои, дела. Увы! Но надеюсь, мы ещё свидимся. И снова мне пришёл отклик, выражающий ту же надежду. На миг в глазах потемнело, и я осознал, что стою в каком-то помещении всё того же лабиринта.

Боль отпустила, и я уже почти пришёл в норму. Даже как будто сил прибавилось. Открыв глаза, увидел совершенно пустую круглую комнату, облицованную гранитом. Посреди комнаты метра на полтора возвышался каменный конус вершиной вниз. На его плоском основании прямо в центре лежал кристалл, похожий на обычную магическую книгу. Вдруг рядом со мной замерцала и стабилизировалась иллюзия полненького человечка, черты лица которого недвусмысленно указывали на его сунское происхождение. В частности, узкий разрез глаз. На нём был длинный серый халат и мягкие туфли. На голове круглая серая шапочка без полей. Заговорил он на чистейшем элморском:

– Приветствую тебя собрат. – Он церемонно поклонился, как принято при дворе сунского императора. В своё время наставник по этикету заставил нас выучить кодекс придворных манер наших соседей. – Ты прошёл лабиринт и, главное, прошёл через себя. Значит, ты способен принять знание. Но прежде, чем его получить, ты должен будешь сделать выбор.

– Опять выбор? – не удержался я.

– Каждый день мы выбираем десятки раз, – ответил сунец и невозмутимо продолжил: – Одно предпочтение почти не влияет на нашу судьбу, другое меняет её кардинально. Такое важное решение тебе предстоит принять и сейчас. Я расскажу, в чём суть, и ты можешь выбирать в течение неограниченно долгого времени, но помни: тело бренно. Отсюда ты выйдешь только после того, как решишь.

– А не могли бы вы сказать, что я видел, проходя через зеркало? – Уж больно необычным было то пространство, и почему-то мне очень захотелось когда-нибудь туда вернуться.

– Ты видел себя. Изнутри.

– Себя?! – до крайности изумился я.

– Себя, – все так же невозмутимо подтвердил сунец.

Я некоторое время ошеломлённо молчал, переваривая эту невероятную новость.

– Но как же я тогда выбрался оттуда?

– Какие чувства ты там испытал?

Я рассказал ему о чувстве родства, тепла и любви к этому пространству. Рассказал, как не хотелось его покидать, но дела ждали меня…

– В этот момент ты и вернулся, – кивнул сунец и пояснил: – Только тот, кто любит себя, способен любить других и, соответственно, быть целителем. Тот, кто себя не любит, сам себя и убьёт, проходя через зеркало.

– Но как же… – замялся я. – Есть ведь люди, которые, кроме себя, никого не любят…

– Есть, – чуть улыбнулся мой собеседник. – Но такие люди никогда не смогут расстаться с этим пространством. Они в нём так и будут пребывать, сознание перестанет управлять организмом, останутся только простейшие реакции, как у младенца, и вскоре тело неизбежно погибнет. Если он человек богатый, его могут поместить в дом для душевноубогих и заботиться о теле очень долго. Нельзя сказать, что этот человек несчастен, но для мира людей он потерян навсегда.

Я содрогнулся от перспективы такого «счастья».

– Как видишь, – сказал сунец, – это последнее испытание самое сложное.

– Хорошо, – вздохнул я. – Давайте перейдем к сути моего выбора.

– В этом кристалле содержатся опасные сведения о человеке, – начал он ровным голосом, – его внутреннем устройстве и методах воздействия на него. Ты прошёл испытание и теперь можешь с помощью этих знаний изменять не только других, но и себя по своему желанию. Это качественно новый уровень в науке целительства. Но самое важное то, что такие знания могут как исцелять, так и убивать. Убивать очень страшной смертью или порождать смертельно опасных монстров. По пути сюда ты видел, во что вылилась ошибка одного нашего собрата. Он всего лишь хотел осчастливить несколько человек, своих друзей. Сделать их немного сильнее, выносливее и быстрее. Он своего добился. Эти полуразумные монстры, которые получились из его друзей в результате воздействия, действительно сильнее, выносливее и быстрее человека. И размножаются с невероятной скоростью. Даже в условиях недостатка пищи. Впрочем, они спокойно поедают своих ослабевших собратьев. Такой ли ценой хотел добиться силы целитель и его друзья? Осознав, чем обернулась непродуманная авантюра, он сгорел, не вынеся груза беды, которую навлек на людей. Всегда помни об этом. Будь очень аккуратен и ответственен в применении этих знаний. Не применять их после овладения ими ты не сможешь – слишком велик соблазн, и слишком велико могущество этого знания. Но и цену ошибки ты видел на примере этого горе-целителя. Теперь решай. Когда решение будет принято, мысленно огласи его, взяв кристалл в руки.

Будь я постарше и поопытнее, вероятно, с ужасом отказался бы от этого предложения. Но соблазн обрести новые знания, да и, что скрывать, могущество, которое я использую исключительно во благо всех людей, пересилил слабые доводы рассудка. Я взял кристалл, мысленно произнёс: «Я готов принять знание», – и привычно приготовился к приёму сведений. Ничего особенного я не ощутил – лишь немножко щекотки в черепной коробке. Потом я понял, что весь объём принятых сведений в свернутом виде разместился в моей голове и каждая последующая порция будет проявляться постепенно, по мере усвоения предыдущей. Я положил кристалл на постамент и только отпустил руку, как вдруг ослепительная вспышка резанула по глазам.

Я открыл глаза и тут же зажмурился. Солнечный луч нагло упирался прямо мне в лицо. Я проморгался, повернулся и увидел… комнату на постоялом дворе, в которой вчера заснул. Я лежал на кровати. Кроме меня, в помещении больше никого не было. Вторая кровать оказалась аккуратно застелена, а матрас, на котором спал один из наших парней, свернут и поставлен в угол. Несмотря на открытое окно, было душновато. Судя по положению Солано, уже подошло время обеда. Есть и пить хотелось неимоверно, будто я неделю подряд без отдыха, воды и еды разгружал в одиночку океанский купеческий корабль.

Ничего себе сны снятся в пограничье, удивился я и, прихватив все необходимое, пошёл умываться в туалетную комнату в конце коридора.

По-быстрому приведя себя в порядок, я, ни на кого и ни на что не обращая внимания, чуть ли не бегом спустился в обеденный зал и занял столик в углу. Разносчица подошла, к счастью, быстро, и я, не особо раздумывая, заказал уху, двойную порцию тушеных свиных ребрышек с гречей, копчёное мясо с соусом и пяток пирожков с яблоками. Немного поразмыслив, добавил в заказ жареную утку. Но первым делом потребовал принести большой кувшин клюквенного морса и кружку.

Радость скоротечна в этом мире. Вот и последний пирожок я доедал уже не спеша, всерьёз раздумывая, а не повторить ли мне всё это на бис? Какое-то чувство сродни интуиции заставило меня обратить внимание на входную дверь. В дверном проёме стояла Свента в белом брючном тренировочном костюме, и солнечные лучи немного сбоку и сзади золотом подсвечивали картину явления ангела народу. Я застыл, парализованный этим зрелищем, и даже не заметил, как Свента подошла к моему столику и села напротив.

– Эй, – вырвал меня из транса её голос, – где разум обитает твой, о странник? Неужели в эмпиреях заплутал, изгнанник? – весело вопросила она.

– А? – проснулся я. – Что говоришь?

– Я говорю, ты прямо здорово похудел после вчерашнего.

– Опять издеваешься?

– Ничуть. Я понимаю. Для тебя такое переживание впервые. Нас-то готовят к подобному, а вас нет. Так что все нормально. Не страдай и не мучайся. Тем более, ты сумел завалить двоих неслабых егерей, что много значит.

Я поморщился при этом напоминании.

– Все-таки скажи, из-за чего всё произошло? Я так толком и не понял вчера. Да и ранеными занялся, не до разговоров было.

– Да, собственно, из-за пустяка, – в свою очередь, нахмурилась она.

– Он тебя оскорбил?

– Нет, но его тон мне показался… – Она даже пальцами зашевелила, будто пыталась поймать нечто неуловимое, но близкое. – Ну не совсем корректным. И смотрел он на меня так, как смотрят на богатенькую девчонку, которая своими дешёвыми капризами мешает работать серьёзным взрослым людям. Я в том же тоне ответила, что, будь он повежливее, может, и согласилась бы исполнить его просьбу. Тут один из егерей, услышав мою отповедь, не придумал ничего умнее, кроме как вступиться за честь дамы… Я что, сама за себя постоять не могу?! Короче, он полез на командира, тот ответил, ему ответила уже я, наши не остались в стороне, его люди – тоже, и завертелось.

– А почему в зале было пусто? Комнат свободных нет, значит, хоть кто-то должен был ужинать в это время?

– А… – махнула рукой Свента, – как только началось, рванули наверх, как крысы. Торгаши.

– Понятно. А знаешь, со стороны мы, наверное, смотримся именно как группа богатых бездельников, которым нечем заняться или нервы пощекотать захотелось. Кареты, прислуга… Да, а что за слуг ты наняла? Я не воин, но мне показалось, они построились в боевую пятёрку?

– А… – снова махнула рукой Свента, – подозреваю папенькины проделки. Я поговорила со старшим. Они – пятёрка невидимок, которым приказано меня охранять. Нет, ну надо было набраться такого коварства, чтобы подсунуть охрану под видом слуг! То-то я в толк никак взять не могла, куда подевались телохранители, которые меня в городе опекали все два года. С теми хоть договориться можно было по-человечески. А эти даже не признались, что папенькино поручение выполняют. «Вас папенька послал?» – спрашиваю. «Не имею права разглашать», – отвечает с каменной рожей. Я решила съехидничать: «Меня хоть охраняете?» – а тот опять своё: «Не имею права разглашать». Да здесь-то что секретничать? Впрочем, мне и не нужны его ответы, и так всё ясно. Ну папенька! Вернусь – всё выскажу!

– Свента, извини за грубость, но ты действительно ведёшь себя как маленькая капризная девчонка. Отец ведь о тебе заботится!

– И ты туда же?! Я сама могу за себя постоять, – взвилась Свента.

Я демонстративно вздохнул.

– Это обязательно надо доказывать всем подряд ежедневно и ежечасно? Значит, ты боишься…

– Я-а-а?! Боюсь?!

Мне показалось, я в один миг вдруг стал для неё самым ненавистным врагом.

– Ты боишься, – тихо, но с нажимом продолжал я, – что люди не поверят, какая ты сильная и храбрая. И из кожи вон лезешь, чтобы даже последнему бродяге доказать это. А здесь не детские игрушки. Здесь пограничье. Ты, – я ткнул в неё пальцем, – в одиночку справишься с пятёркой лоперских лазутчиков? Только честно? А если тебя, дочь герцога и губернатора провинции, лоперцы захватят в плен, это никак не скажется на политике и положении твоего отца? На благополучии твоей семьи, наконец? Если тебе плевать на политику, пожалей мать. Не добавляй ей седых волос своими капризами.

Свента вскочила, зло посмотрела на меня и стремительно помчалась наверх, в свою комнату. Ну и надо оно мне было, влезать в это? Опять не сдержался. Пусть бы поиграла ещё в капризную девочку. Её родители явно к этому привыкли – одним скандалом больше, одним меньше… А теперь, кажется, я потерял хорошего друга. От этих переживаний снова захотелось что-нибудь съесть, а тут и парни, уже умытые и переодетые после тренировки, составили мне компанию.

– Ребята, а почему мы не выехали утром, как собирались? – спросил я.

– Лорд Рокериан рассказал, что при патрулировании они наткнулись на пять пятерок лоперских лазутчиков. Была стычка, и егеря едва ушли. Эти леса они как свою руку знают – не первый год патрулируют. Двое воинов были ранены, и командир израсходовал на них пару своих лекарских амулетов.

– А он нежадный. Это же полугодовое жалованье рядового, – чуть не присвистнул я.

– Ага. Мало того, ты знаешь, почему он так настаивал на второй комнате? Одноместная ведь была свободна – мог бы занять её, а людей своих в зале на лавках разместить. А он, оказывается, сам готов был на лавке в зале спать, а парней в комнаты поселить. Только вчетвером в одноместной никак было не разместиться. Ну вот. На тракте они встретили патруль, который направлялся в Сербано, и через него передали о вылазке противника. А те им взамен дали задание сопровождать дилижанс.

– А Рокериан не сказал, кто будет следовать в дилижансе? – Было у меня подозрение, что и здесь папенька Свенты подсуетился.

– Говорит, обычное дело. Когда на границе неспокойно, обязательно укрепляют охрану дилижанса пятёркой егерей, а то были случаи, когда лоперцы нападали на пассажиров. Убивали или в плен уводили. Лорд Рокериан, кстати, рекомендовал нам тоже дождаться дилижанса и всем вместе ехать в Сербано. Свента согласилась.

А она может проявлять благоразумие, когда хочет, отметил я.

Дилижанс прибыл около двух часов дня. По расписанию у него здесь была предусмотрена остановка на полтора часа на обед, с тем чтобы к вечеру прибыть в Сербано. Однако вылазка лоперцев внесла коррективы и в железное расписание дилижанса. Ехать на ночь глядя было опасно, поэтому решили переночевать на постоялом дворе и в путь отправиться утром.

Глава 18

Как приехал дилижанс и расселялись пассажиры (благо вчерашние постояльцы освободили почти все комнаты), я даже не слышал, валяясь на кровати и предаваясь чёрной меланхолии. Но перед ужином надо было обязательно навестить больных. Я взял свою сумку с лекарскими принадлежностями и, уточнив у парней, где расположились девушки, направился за Кламирой. Услышав на свой осторожный стук рычание, похожее на разрешение, я приоткрыл дверь и заглянул в комнату.

Слава богам, никакие тяжёлые предметы в меня не полетели. Но, войдя в комнату и увидев Свенту, сидящую на кровати, вперив тяжёлый немигающий взгляд в противоположную стену, я подумал, что мысль поймать головой вазу или кувшин была не такой уж плохой. Она повернула голову и так глянула на меня, что волосы на голове прямо подпрыгнули. В этом взгляде не было ни угрозы, ни ярости, ни любви, ни ненависти – вообще ничего. С таким же пустым равнодушием мы регистрируем ещё одну пролетающую мимо муху. Не мешает – и боги с ней, пусть летит.

На меня накатила такая тоска, хоть стаей волков вой. Несколько долгих, как жизнь, секунд эта тоска ледяными пальцами скручивала моё нутро где-то в районе солнечного сплетения, но потом вдруг, обдав напоследок с головы до ног пронзительным холодом, сменилась жаркой волной знаменитой гордости деи Брасеро. Вот ты как?! Ну и… зяблики с тобой! После яростной борьбы противоположностей в моей душе наступил мёртвый штиль, какой бывает на море, когда корабль попадает в глаз урагана. Да, вы правы, зеркальной глади океана не наблюдалось, но ветер стих. Отыскав взглядом Кламиру, я показал на свою лекарскую сумку и кивнул на дверь. Та, умница, быстро схватила такую же, как у меня, сумку (нас всех снабдили ими перед практикой) и вышла в коридор.

– Давно она так? – спросил я её.

– Как вернулась, минут пять походила по комнате, в ярости сжимая кулаки, а потом села вот так и сидит. Не двигается. Её кто-то обидел? – осторожно спросила Кламира.

– Обидел.

– А кто?

– Я.

– ??

– Было дело. Поговорили мы с ней… по душам. Захочет – сама расскажет.

С ранеными всё было, слава богам, в полном порядке. Мы их осмотрели, сняли швы, но на всякий случай ещё раз промыли раны и перевязали, смазав заживляющей мазью. Завтра к утру, если так дело пойдёт, они будут как огурчики. Мы им даже разрешили самим спуститься к столу, а то совсем тоскливо без общества.

К ужину Свента не вышла. Я было решил: не хочет есть – и не надо. Поголодать иногда полезно. Тем не менее вспомнив, что я будущий лекарь, решил предотвратить возможные негативные последствия голодовки, усугубленной стрессом. Поэтому попросил разносчицу отнести Свенте ужин, составленный из её любимых блюд, прямо в комнату, а Кламиру – проследить, чтобы та непременно всё съела. Попросил только представить дело так, будто сама Кламира позаботилась о еде. Мол, она, как травница, настаивает.

– Но почему бы тебе самому… вы же друзья… и я… не понимаю… – залепетала Кламира.

– Боюсь, уже нет, – вздохнув, сказал я. – От меня она помощь не примет. Только хуже будет. Я тебя прошу, сходи, пожалуйста. Вон разносчица уже понесла поднос, как бы Свента её не завернула.

– Ой, я пошла. – И Кламира поспешила вслед за обслугой.

Я смотрел на приятную фигурку спешащей девушки с некоторой долей зависти к её будущему мужу. Не сказать, что у неё были выдающиеся внешние данные – рядом со Свентой она смотрелась как Селена рядом с Солано. Ростом она была примерно на голову пониже меня. Имела ладно и пропорционально сложенную фигурку. Мягкие и округлые черты лица с ямочками на щеках. Совсем чуть-чуть широковатый рот и тёплые кофейного цвета глаза. Это милое лицо обрамляли локоны слегка вьющихся каштановых волос. От неё так и веяло добротой, заботой, домашним уютом и умиротворением. С такой женщиной любому мужчине будет хорошо. Разве что любители роковых красоток с бурным южным темпераментом рисковали остаться неудовлетворенными одной из сторон семейной жизни. Однако на всех не угодишь.

И вот ведь парадокс, пришло мне в голову, Солано – яркое, блистающее и жгучее светило дневное, а Селена – неяркое, тёплое ночное. А с каким из них поэты связывают любовь, первый поцелуй, свидания, как роковые, так и счастливые, под мелодичный щебет птиц? С Селеной. Вот так.

Через некоторое время Кламира вышла сказать мне, что Свента поела и легла спать, при этом даже слегка улыбнулась. Я спокойно вздохнул и тоже отправился бодать головой подушку. Завтра рано вставать и опять в дорогу.

Ночью мне снились вполне обычные сны, которые вам неинтересны.

Утром, спустившись в обеденный зал, я приглядел четырехместный свободный столик, занял его и заказал завтрак. Минут через восемь в зал снизошла Свента, скользнула по мне равнодушным взглядом и присела к столу, занятому нашими парнями. Он тоже был четырехместный, но один из парней быстро раздобыл стул и предложил его Свенте. А впрочем, какое мне до неё дело?

В это время по лестнице стала спускаться девушка в сопровождении двух мужчин. Почему я смотрел на лестницу, а не в свою тарелку? Общее оживление в зале оторвало меня от этого занятия. Я посмотрел туда же, куда все, и увидел эту картину.

Девушка, года на три постарше меня, выглядела как… детская лошадка. Знаете такие? Голова лошади, а к ней приделана палка с колесиком на конце. Оседлал, саблю наголо и пошёл рубить врагов, прикидывающихся лопухами и крапивой. Сухопарая фигура в облегающем платье тёмных тонов, подчеркивающем худобу. Длинное, немного лошадиное лицо с крупными зубами и большими карими глазами. Грива тёмных волос, зачесанных на правый бок, ещё более усиливала это сходство. Глаза присутствующих, как мужчин, так, на удивление, и женщин, светились восторгом и некоторым преклонением. Тётя Лошадь (так назвалось, что я могу поделать?) благосклонно кивнула всем присутствующим и оглядела зал. Один из мужчин указал ей на мой столик. Она согласно кивнула и довольно грациозно направилась в мою сторону.

– Простите, господин лекарь, эти места свободны? – мелодичным контральто вежливо спросила она.

Я привстал и с лёгким поклоном предложил ей ближайший к ней стул слева от меня. Одновременно один из мужчин предложил ей стул напротив меня, но она отрицательно покачала головой и присела на предложенный мною.

– Почту за честь вкушать завтрак в вашем обществе… – замялся я, вероятно, единственный в зале, кто не знал её имени. Даже наши парни, похоже, её узнали. Ну такой уж я брасеровский медведь. Из глухих лесов.

– Вителлина деи Сербано, – непринужденно представилась девушка.

Это имя смутно было мне знакомо, но, в связи с чем и от кого я его слышал, так и не вспомнилось.

– Филлиниан деи Брасеро к вашим услугам, леди, – представился я в ответ.

– Если вас не покоробит, я хотела бы предложить общаться без церемоний, – предложила она.

– Наоборот, это будет очень приятно.

– Тогда посоветуйте как лекарь, что мне заказать на завтрак?

– Ну как лекарь, – с сомнением глядя на неё, протянул я, – рекомендовал бы что-нибудь высококалорийное и легко усваиваемое.

Она весело рассмеялась и сказала:

– У вас такой выразительный взгляд. Вам не приходило в голову попробовать себя в лицедействе?

– И такой вариант был рекомендован после испытания в столичной академии, но я выбрал лекарское дело.

– Вы учитесь в Королевской академии магических искусств? – с уважением спросила собеседница.

– Студент третьего курса. Сейчас еду на практику в Сербано.

– А я в отпуск, навестить родных.

Голос у неё был великолепный, богато модулированный, завораживающий, то бархатный, то звонкий, и с такими чарующими интонациями, что хотелось слушать его и слушать. Уже через минуту разговора я совсем забыл про её внешность, она перестала иметь какое-либо значение. Я слышал только голос и видел только лучистые карие глаза. Гипноз какой-то.

– Знаете, вы первый, кто не расточает дифирамбы моей фигуре. Может, вам и платье моё не нравится? – живо и с искренним интересом спросила сотрапезница. – Скажите честно. А то все только и говорят, как оно мне идёт и какая я в нём красавица. Однако я вся извелась в сомнениях, что-то мне в нём не нравится.

– Ваши сомнения небеспочвенны, – несколько уклончиво ответил я.

– Вот! Я так и знала! А что бы вы посоветовали?

– Ну мы не в модной лавке, но, думаю, более свободное с широкой юбкой и пояском подошло бы больше.

– Вот! Я так и думала. А подруга настаивала на этом. Якобы со стороны виднее. Спасибо, вы мне очень помогли.

– Как говорил один владелец шляпной лавки: «Ни одна женщина, пришедшая с подругой, не купила себе ту шляпку, которая действительно ей шла», – ввернул я немного философии в беседу.

Всё оставшееся время завтрака мы болтали на самые разные темы, как давние друзья. За столь недолгие минуты трудно, конечно, многое понять, но мне показалось, что Вителлина очень хорошо разбирается в искусстве, особенно в музыке, театре, живописи и литературе. Она спросила, люблю ли я балет, на что получила честное «нет». Не люблю, ибо ничего в нём не понимаю. К опере отношусь хорошо, но в столице так и не довелось побывать в знаменитом Королевском театре оперы и балета.

Наконец настал момент отправляться в путь. Я взглянул в сторону Свенты. Просить извинения мне было не за что. Если обиделась на правду, то я не собираюсь помогать ей холить и лелеять обиду. Тут мы встретились взглядами, и я увидел в её глазах ту же пустоту и равнодушие, что и вчера. Нет, решил я. Полдня в одной карете с такой Свентой я не выдержу. Впрочем, дело решилось просто. Я нашёл извозчика дилижанса и купил себе билет до Сербано. Дождавшись, когда я погружу свой невеликий скарб и усядусь сам, возчик щёлкнул кнутом, и мы отбыли. Вителлина попросила какого-то пожилого господина поменяться со мной местами, что тот едва ли не с восторгом и сделал. В дороге мы с ней продолжили наши разговоры. Так и скука пути будет развеяна, и время пройдёт быстрее. Можно было бы, конечно, немного потренироваться в магии, но когда ещё встретишь столь интересного собеседника?

Двигались мы медленно, о чём ещё вчера нас всех предупредил Рокериан. Объяснялось это необходимостью постоянно направлять егерей вперёд на разведку. Пятёрка охраны дилижанса держалась где-то посередине каравана, чтобы при необходимости успеть отразить нападение с любого направления.

Ехали мы уже часа четыре, и возчик оптимистично предположил, что такими темпами мы будем в Сербано часа через три. Однако минут через десять после его слов караван остановился. Я выждал некоторое время, но, поскольку движение не возобновилось, вышел из дилижанса, чтобы размять ноги и заодно узнать, в чём дело.

Перед дилижансом стояли Рокериан с одним из егерей, Свента, командир пятёрки её охранников и командир охраны дилижанса. Лица их были мрачны и тревожны. На мой вопрос о происходящем Рокериан ответил, что впереди обнаружена засада лоперцев. Три пятёрки. Но не исключено, что поблизости обретаются ещё две пятёрки, если это тот же отряд, с которым егеря столкнулись совсем недавно. Уже отправили человека выяснить этот вопрос. Вскоре тот вернулся из разведки и принёс неутешительные новости. Действительно, сзади к дороге приближался лесом ещё один отряд из двух пятерок.

План лоперцев был прост и неоригинален – куда бы караван ни двинулся, он наткнется на один из отрядов. Его охрана будет скована боем, затем подойдет другой вражеский отряд, клещи сомкнутся, и результат будет предрешен. Вряд ли командир лоперцев ожидал встретить вместо одной пятёрки охраны, максимум двух, целых четыре. До подхода отряда, посланного лоперцами в обход, оставалось минут десять-пятнадцать, и Рокериан, который взял на себя командование, предложил атаковать тот отряд, что впереди. Разбить противника по частям – единственный шанс победить.

Охранники дилижанса – умелые воины, но не чета егерям. Студенты есть студенты – никакого боевого опыта. А на что способны телохранители Свенты, никто не знает. Однако их командир заверил, что они не подведут. Более того, если мы не успеем разделаться с передовым отрядом до подхода второго, они берутся впятером сдерживать этот второй отряд.

– Жаль, мой амулет целительского доспеха выдержит только один удар, – сказал Рокериан, осуждающе глядя на Свенту.

Та, ничего не поняв, просто пожала плечами.

– Позвольте мне взглянуть на этот амулет, – попросил я.

– Зачем? – спросил Рокериан. – А впрочем, смотрите. – Он вытащил из-под кольчуги большой драгоценный камень на цепочке и в оправе. – Этот амулет принадлежал ещё моему отцу – был пожалован ему за заслуги перед короной.

– У меня в багаже точно такой же, – решил я применить хитрость, – и полностью заряженный. Предлагаю поменяться на время боя. – Командир замялся, а я поспешил добавить: – Потом я обязательно верну его вам.

Рокериан с подозрением посмотрел на меня, но, видимо, решив, что хуже не будет, решительно снял амулет и протянул мне. Я поспешил к дилижансу. Быстро на ходу зарядив амулет, сделал вид, что копаюсь в сумке. Пассажиры тут же накинулись на меня с вопросами. Я ответил, что предстоит бой с лоперскими лазутчиками и им лучше пересидеть его в дилижансе. Почти все заметно занервничали, но я, постаравшись принять как можно более бодрый вид, сказал, что охрана не сомневается в победе, чем немного успокоил людей. Затем, прихватив сумку, поспешил обратно. Вместе со мной из повозки вышли те двое мужчин, что сопровождали Вителлину.

Рокериан принял у меня амулет, убедился, что заряд его полон, и благодарно кивнул. Сопроводители Вителлины оказались телохранителями, бойцами умелыми, но разбавлять ими слаженные пятёрки было нецелесообразно. Поэтому командир отправил их защищать дилижанс как последний рубеж обороны. Подошедшую Кламиру я отправил туда же с просьбой позаботиться о пассажирах. Она кивнула и поспешила к дилижансу.

К этому времени пятёрки построились в боевой порядок: командир в центре, двое впереди слева и справа на расстоянии трёх-пяти метров, двое точно так же сзади – за исключением телохранителей Свенты. Их командир зачем-то отозвал меня и Свенту в сторонку и, хмуро глядя на нас, предложил:

– Я обязан в первую очередь защищать вас, поэтому обязан предложить уйти с нашей пятёркой в лес и пробиваться в Сербано. Пока лоперцы занимаются дилижансом, у нас есть хорошие шансы скрыться.

– Никогда! – яростно сверкнув глазами, выпалила Свента. – Я не брошу своих товарищей…

– А вы? – не дослушав её, обратился ко мне телохранитель.

Это меня удивило. При чём тут я? Охраняют же её. Или я чего-то не понимаю? Тем не менее ответил не задумываясь:

– Нет. Для меня такой выход неприемлем.

Мне показалось или взгляд мужчины потеплел?

– В таком случае да помогут нам боги! – С этими словами он повернулся и направился к своим людям.

Его люди и он сам были одеты в тускло-зелёную одежду, вооружены шпагами, кинжалами и короткими складными арбалетами. Приглядевшись магическим зрением, я увидел, что, кроме прочего, они снабжены мощными амулетами, вшитыми в одежду и встроенными в оружие. Его пятёрка не стала строиться с остальными, а как-то незаметно растворилась в лесу.

Три оставшиеся построились клином и скорым шагом направились вперёд в сторону противника. Я быстренько пристроился позади. Рокериан сверкнул было на меня глазами, но я показал сумку, и он понимающе кивнул. Однако, приотстав, порекомендовал поберечься. Я ответил, что у меня его амулет и заряда должно хватить, чтобы прикрыть меня от случайной атаки.

Далеко идти не пришлось. Буквально шагах в тридцати от остановившегося дилижанса дорога как раз выходила на небольшую полянку, заросшую по краям кустарником. С противоположной её стороны лоперцы и устроили засаду, но, поняв, что обнаружены, быстро построились в боевой порядок, такой же клин, и двинулись навстречу нашим.

Впервые наблюдая сражение боевых магических пятерок, я понял, что обычные воины практически не в состоянии им противостоять. Одна пятёрка разметала бы сотню пехотинцев, не замедлив шага. Это напоминало фехтование: противники выставляли щиты и разили, по приказу командиров концентрируя атаки то на одном, то на другом участке. И тех, и других от магических ударов прикрывали амулеты. Командиры управляли каждый своей пятёркой, подчиняясь приказам главного. В нашем случае Рокериана.

Первыми бой начали лоперцы. Сначала они явно решили выбить наших командиров и нанесли сосредоточенный магический удар по Рокериану. Похоже, в этот удар они вложили все магусы, которые смогли сформировать. Наши ещё не успели скоординировать действия и закрыть командира концентрированным щитом. Возможно, лоперцам и удалось бы сразу выбить нашего командующего, но спас целительский доспех, который вовремя среагировал и отразил атаку. Его заряд был израсходован примерно на одну пятую. Наши, не мешкая, нанесли последовательно два удара. Сначала по крайнему левому рядовому бойцу противника, затем по крайнему правому. Лоперцы явно не ожидали атаки, как не ожидали и того, что наш командир отразит их удар. Наши магусы, сформированные в виде копий и так же вобравшие в себя всю энергию, собранную пятёрками, поразили в грудь левого воина и в живот – правого воина лоперцев. Их защита не смогла сдержать удар. Не жильцы без целителя, а где его взять, рассеянно подумал я.

Бой перешёл в манёвренный. Противники перемещались по поляне, стараясь ограничить возможность манёвра для врага и расчистить больше места для себя. Перестраивались, сближаясь на длину клинка, и тогда в бой вступали рядовые, но, как правило, железо вязло в магической защите и урона не наносило. Студенты, конечно, не имели той выучки, что егеря или лазутчики, но каждый из них был будущим командиром и неслабым магом. Недостаток опыта искупался силой и задором. Да и навыки, полученные в академии, позволяли вести бой практически на равных. Противник периодически атаковал нашего командира, собирая магусы в структуры копья или молота. После нитей грубые и неплотные магусы казались мне канатами, свитыми из плохо скатанной и перекрученной ваты, а после сплетёнными в некую структуру. Впрочем, их действенность убедительно доказывали два тела лоперцев, пораженных в самом начале боя.

Надеюсь, моё позднее вступление в бой и первоначальный ступор извиняет то, что ранее в войне я не участвовал и не видел смерти в сражении. Очнувшись, я переместился на левый край поляны, за кусты, так, чтобы атаковать неприятеля с фланга. Сначала построил на всякий случай узор пассивного доспеха, затем уже практически без усилий два копья. Мельком подивился тому, что, как во сне, непринужденно тяну три нити и строю боевые узоры, будто и впрямь крошил монстров в лабиринте. Прикинув, кто может быть главарем лоперцев, направил свои удары именно в него. Кроме магусов, командир неприятеля был защищен доспехом таким же, как у Рокериана, если не более мощным. Пять ударов копья главарь выдержал, но шестой проломил всё-таки его защиту и, попав в голову, просто снес её напрочь.

Не медля, я взялся за следующего. Тот, получив от своего доспеха сообщение о мощной магической атаке и убоявшись разделить судьбу коллеги, запаниковал и сконцентрировал всю магическую мощь своей пятёрки на личной защите, чем оставил подопечных без прикрытия. Зачем он это сделал, неясно. Толку от обычной магии в подобных обстоятельствах всё равно никакого. Ситуацией немедленно воспользовалась пятёрка телохранителей, скрывшихся в лесу перед боем. Они буквально выросли из-под земли и в две секунды вырезали бойцов. А в это же время истощенный доспех командира лоперцев пропустил мой удар, пробивший ему грудную клетку, и тот рухнул рядом со своими людьми.

Четвёрка, оставшаяся без командира, выбитого мною первым, недолго продержалась под слаженными ударами егерей и охранников. Надо отдать им должное, погибли они молча, защищаясь до последнего и не выпрашивая пощады.

Шансы на выживание последней неполной пятёрки (они были на правом фланге, и это их боец погиб одним из первых от магического удара в живот) стремительно скатились к нулю. Рокериан предложил им сдаться, но лоперцы все как один угрюмо промолчали и сплотились рядом со своим командиром. Я промедлил в надежде, что неприятель предпочтет гибели сдачу в плен, и не сразу заметил странные манипуляции их командира. Да если бы и заметил, вряд ли бы понял, что это значит. Раньше меня эти действия увидел командир телохранителей и закричал:

– Все назад! Быстро! Самоликвидация!

Наши развернулись и со всех ног бросились назад, прикрываясь магическими щитами, в которые вкачивали всю доступную им энергию. Ослепительная вспышка возникла на месте остатков отряда лоперцев, раздался мощный взрыв, и меня бросило на землю, присыпав землёй.

Когда звон в ушах немного прошёл, я поднялся, отряхнулся и вышел на поляну. На том месте, где недавно стояла последняя группа лоперцев, дымилась небольшая воронка. Вокруг валялись части человеческих тел. Кровь, мертвецы, останки… От этого зрелища меня замутило, и я рванул обратно в кусты.

Прокашлявшись, поднял голову и увидел рядом с собой одного из охранников дилижанса. Он протягивал мне флягу с вином.

– Вот. Прополощите рот и попейте. Завсегда помогает, – добродушно предложил он. – Небось впервые такое видеть довелось. Ничего. В первый раз всегда так. Вы пейте, не стесняйтесь. У меня ещё есть.

Я встрепенулся.

– А как же ещё две пятёрки?

– Те далече уже. Как издали увидели, что с их засадой случилось, так сразу в лес. А нам искать их несподручно. Так что пусть погуляют, пока егеря их, что твоего медведя, не обложат.

– Спасибо, – поблагодарил я и вернул наполовину опустевшую флягу.

Откат был на удивление слабым. Видимо, очень большая разница, кому причиняешь боль – своим или врагам, угрожающим твоим близким.

На поляне охранники и егеря стаскивали трупы в одну кучу, трофеи в другую. Вокруг одного из лежащих лоперцев сгрудились все командиры. Я подошёл и увидел, что тот ранен в живот, но ещё живой и может быть вылечен. Я предложил тут же заняться перевязкой, но Рокериан меня остановил и обратился к лоперцу:

– Вот подошёл наш лекарь, и он может тебя спасти. Но ты должен сказать, зачем вы напали на дилижанс?

Пленник некоторое время помолчал, тяжело дыша, и наконец заговорил:

– Нам было приказано захватить девчонку. Девчонка… должна ехать… в дилижансе или наёмной карете… с четырьмя боевыми магами… все студенты. Девчонку пленить… остальных вырезать… чтобы свидетелей… убрать.

Я взглянул на Свенту. Та цветом лица сравнялась с раненым лоперцем. Вот оно как, оказывается.

Я занялся раненым, а командиры, не расходясь, стали обсуждать прошедший бой. Закончив разбор, кого похвалив, а кому и надавав по шапке, Рокериан под конец задал вопрос, которого я побаивался, так как не знал, что ответить, не выкладывая всю правду о себе.

– И всё-таки кто и каким способом завалил двух командиров лазутчиков? Не могу понять, откуда такая мощь?

И тут неожиданно для меня ответил командир телохранителей Свенты:

– Это сделал я. Была у меня в запасе парочка амулетов, ими я и воспользовался.

– Может, и на постоялом дворе тоже действовали вы и я напрасно подозревал леди Свенту? – с подозрением спросил Рокериан.

– Да, я. Мы не успевали предотвратить столкновение без применения магии. Прошу меня извинить, но у меня приказ.

– Я принимаю ваши извинения. Каждый выполняет свой долг.

Мужчины вежливо, впрочем, безо всякой теплоты поклонились друг другу.

Я не мог взять в толк, зачем старший телохранитель принял мою «вину» на себя? Как ни ломал голову, так и не смог придумать. Славы ему это принести не могло. В нужное время удачно применил амулет – молодец, но не более того.

– Нам следует дождаться помощи на месте или двигаться дальше? – спросил кто-то из командиров.

– Сигнал через амулет я послал сразу, как только была обнаружена засада, но пехота на лошадях прибудет часа через полтора. Предлагаю осторожно двигаться им навстречу. Вряд ли лоперцы рискнут напасть оставшимися силами, но мы будем соблюдать осторожность.

Потом я уточнил у охранника, что это за пехота на конях и как командир смог подать сигнал. Про сигнал охранник сам толком не знал, но суть в том, что два амулета были магически сонастроены. При активации одного второй получает сообщение, что его собрат активирован. К сожалению, иных сведений, кроме самого факта активации, передавать таким способом ещё не научились. А с пехотой было проще. Конный магический бой был весьма затруднительным из-за необходимости тратить много сил на защиту лошадей. Поэтому их применяли в основном для быстрой доставки в нужное место бойцов, которые в сражение вступали уже пешими. Небольшие отряды конницы использовались для разведки и преследования разгромленного противника.

Командир подал команду к началу движения, и я поспешил занять своё место в дилижансе. На вопросы попутчиков ответил, что отсиделся в кустах, пока шло сражение, а потом перевязал раненого лоперца. За отсидку в кустах меня никто не осудил. Благо один дедушка, ветеран какой-то войны, пояснил всем, что травников и знахарей, не говоря уж про лекарей, всегда берегут и не подпускают близко к месту боя. Кто же раненых бойцов спасать от смерти будет, если травника убьют?

Мы так же осторожно продолжили свой путь. Примерно через час встретили отряд пехоты – десять пятерок, и командир доложил им ситуацию. После этой встречи поехали побыстрее, хотя разведкой Рокериан всё равно пренебрегать не стал.

Оставшуюся часть пути я проболтал с Вителлиной, и время пролетело незаметно. На конечной остановке дилижанса мы с ней сердечно распрощались, и она просила заглядывать к ней в гости. На вопрос, как я найду, где она живёт, ответила, что любой покажет мне дорогу.

Кареты не останавливаясь проследовали дальше, вероятно, на постоялый двор, а я, подхватив свои вещи, направился к дому знахаря, у которого должен был проходить практику. Его все знали и тут же указали мне путь. Жил он неподалёку от конечной остановки дилижанса.

Вообще в этом небольшом чистеньком городке, застроенном сплошь двух- и трехэтажными домами, всё было неподалёку. Около каждого дома обязательно был хоть и небольшой, но ухоженный садик. Мощеные мостовые, канализация и чистый воздух предгорий создавали впечатление настоящего курорта и соответствующее ему настроение лёгкой лени и неги. Казалось, здесь даже дети не бегают, а неторопливо прогуливаются. Вот в этом городке и его окрестностях мне и предстояло жить чуть больше пары месяцев.

Глава 19

Минут через семь неторопливой ходьбы я оказался около трехэтажного особняка местного знахаря, нашего с Кламирой наставника на время практики. Дом содержался в образцовом порядке, снаружи во всяком случае. Стены недавно подштукатурены, где надо – подкрашены. Невысокий забор из чугунных завитушек протерт от пыли и сверкает как новенький. В центре калитки красовалась эмблема лекаря из таких же завитушек, что и на заборе.

Разглядев у калитки на уровне своей груди гирьку в виде витой рукоятки на цепочке, я её потянул, и где-то в глубине дома раздался мелодичный звон гонга. Вскоре вышла дородная пожилая женщина в зелёной мантии обслуживающего персонала больницы. Она добродушно спросила, чего мне надобно. Я ответил, что прибыл к господину знахарю из столичной академии для прохождения практики. Она кивнула, открыла калитку и пригласила в дом.

– Подождите здесь. Господин Герболио сейчас спустится к вам, – вежливо сказала она и поднялась по лестнице.

Зал, в котором я оказался, был похож на приёмный покой больницы и, вероятно, служил тем же целям. По правой стене располагался ряд простых деревянных кресел. Часть противоположной входу стены занимал солидный дубовый гардероб. Слева от него находилась деревянная резная лестница на второй этаж, низ которой был обшит тёмным деревом. Посредине обшивки размещалась небольшая дверца в подсобное помещение. В левой стене зала была высокая двустворчатая дверь, сейчас раскрытая настежь. Она вела в кабинет, в котором виднелись кушетка, ширма и несколько шкафчиков зелёного цвета со всевозможными коробочками, баночками, бутылочками и флакончиками. Рядом с этой дверью в зале стоял небольшой столик и стул. Похоже, в часы приёма за этим столом велась запись больных.

Минут через пять ожидания по лестнице спустился мужчина в мантии с эмблемой лекаря. Был он примерно моего роста, худощав, на вид немного нескладен, угловат и сутул. Сухощавые тонкие руки, палками точащие из рукавов мантии, заканчивались широкими ладонями. На голове у него густо росли тёмные с проседью волосы, которые он коротко стриг и зачесывал назад. Лицо, худое и острое, оснащенное, как флюгером, большим носом с горбинкой, близко посаженными рысьими глазами и тонкими губами, выражало в момент нашей встречи все мыслимые муки человека, оторванного от серьёзного и увлекательного занятия мелочными капризами несмышленых детей.

– Ага, явился! Филлиниан деи Брасеро, если не ошибаюсь, – ехидно и раздраженно, почти на грани откровенного хамства, заговорил этот яркий представитель местных «клистирных трубок». – Первый из навязанных мне оболтусов. Матрида! – крикнул он; наверху лестницы показалась давешняя тётка. – Ты посмотри на него. Он уже ко мне с чемоданом своим припёрся. Жить здесь собрался. – Изогнувшись в холуйском поклоне, он повернулся ко мне и приторно-ласковым, подобострастным тоном пропел: – О, какая радость! Милостивый господин не побрезговал нашей скромной халупой… – И шутовски поклонился мне.

Во мне всё вскипело. Да как он смеет! Я что, нищий оборванец?! За милостыней к нему пришёл?! Первым желанием было поставить на место зарвавшегося хама, но привитое в схоле и академии уважение к наставникам заставило сначала успокоиться и подумать, прежде чем действовать. Я сделал пару размеренных глубоких вздохов, попробовал отрешиться от эмоций и бессознательно посмотрел на него магическим зрением. Область энергообмена структуры организма со средой (то, что иногда называют аурой) почти в пределах нормы. Эмоциональная сфера ровная, без существенных дефектов, протекающие в ней процессы – без экстремальных пиков. Энерготелесные связи без извращений. Сфера разума тоже без видимых дефектов. В целом всё производит впечатление устойчивой и сбалансированной системы, хотя я ещё далеко не всё знаю и могу ошибаться.

Стоп! Откуда я всё это взял?! Меня прямо в жар бросило. Я, случаем, не свихнулся от переживаний последних дней? Мне почему-то сразу вспомнился сон: лабиринт, монстры, житель империи Сун, называвший меня собратом, кристалл и знания, которые должны проявляться порциями. Но я же не усваивал их, как знания из магических книг академии. Никаких порций не было! Да и вообще это был только сон и ничего более.

От переживаний у меня закружилась голова, и я, пошатнувшись, чуть не упал. Ладно, это потом. А то знахарь уже смотрит на меня с удивлением. С трудом отрешившись от явленных мне чудес, я постарался привести свои чувства в порядок и вспомнить, о чём речь. Кажется, меня оскорбили, или, если посмотреть со стороны… ввалился тип с чемоданом, в пыльной дорожной одежде, неумытый, и требует уважения. Положим, я ещё ничего потребовать не успел, но всё-таки… Видимо, моя реакция на его слова была неожиданной, так как знахарь быстро подошёл ко мне и привычно вцепился в левую руку, нащупывая пульс.

– Что с тобой? – требовательно спросил он.

– Ничего, всё в порядке, – забормотал я. – Просто на нас по дороге напали лоперцы, и я впервые видел бой. И… простите, что я прямо так с дилижанса и сразу к вам. Я действительно должен был сначала устроиться, помыться, переодеться…

– Вот и хорошо, что ещё не устроился, – проворчал знахарь. – Матрида! – крикнул он снова. – Ты ещё комнаты сдаешь?

– Да, – ответила женщина.

– Не приютишь ли молодого человека на пару месяцев?

– Ну если ты просишь… – неуверенно протянула Матрида.

– Прошу, прошу. Да сама посмотри: красавчик, цельный барон, и аж из самой столицы! – К знахарю снова вернулся ехидно-ернический тон. – Такие гладкие на дороге не валяются. Договорились? Вот и хорошо. Сходи сейчас устрой его. – И снова повернувшись ко мне, строго сказал: – Тебя я жду завтра. Здесь. В девять часов утра. Не опаздывать.

– Простите, а как мне к вам обращаться?

– Да. Совсем забыл. Я – Герболио ано Варди. Можно звать меня «господин Герболио» или «господин знахарь». Как больше нравится.

Он повернулся ко мне спиной и пошёл к лестнице. Я подхватил свои вещи и отправился вслед за Матридой. Жила она на противоположной стороне улицы, наискосок от дома знахаря. Совсем рядом.

Светлая чистая комната с широкой удобной кроватью мне понравилась, и я без колебаний согласился на условия хозяйки. Они были просты. Корона в месяц, и содержать в порядке комнату. Уборка и смена белья за хозяйкой. Мне показали все необходимые помещения вплоть до кухни и кладовки. Хозяйка, хоть и не верила, что я сам буду что-то готовить, но, если такое желание у меня вдруг появится, я могу смело использовать всю необходимую утварь.

– Самой-то мне частенько некогда бывает. Я же и больных дома принимать господину знахарю помогаю, и в больнице нашей дежурю. Иной день отвару с куском варёного мяса и хлебом съем – вот и вся пища. Или в трактире неподалёку. Готовят там не очень, но не отравишься, – поведала тётушка Матрида, когда всё показала. – А на Герболио ты не серчай. Уж такой он есть. Кабы гордыню ты свою выказал да петушиться с ним начал, он бы вежливо извинился и предложил обратно ехать, откуда прибыл. Ни за что учить не стал бы. Сколько уж таких бывало. И кричали на него, и жаловались, и даже с кулаками иной раз лезли. Но и он непрост – постоять за себя может. В рейды вон с егерями частенько ходит. Если не занравился кто, нипочём терпеть не будет. Ну а уж если занравился, то сам спать не будет, а чему нужным считает, всему научит. А ты ему, видать, сразу занравился.

– Это почему же? – вспомнил я тон нашего разговора со знахарем.

– Так не за каждого он просит на постой-то принять. Далеко не за каждого.

Хозяйка заторопилась обратно на работу, а я решил погулять по городу, посмотреть, что тут к чему, и на рынок заглянуть. Захотелось вдруг приготовить себе что-нибудь вкусненькое и тётушку Матриду угостить.

Прогулка подтвердила моё первое впечатление о Сербано. Тихий, чистый, зелёный и уютный городок. На рынке хуторяне продавали свой товар: свежую зелень, овощи, ранние фрукты, мясо, рыбу, травы и многое-многое другое – всё отменного качества. Закупив нужные продукты, я договорился об их доставке в дом тётушки Матриды. Объяснять, где это, не пришлось – все и так знали лучше меня.

Вспомнив, что у меня во рту с утра маковой росинки не было, я спустил с цепи эту жуткую тварь – голод. Поскольку до ужина, который ещё приготовить надо, ждать было довольно долго, решил заглянуть в таверну при рынке с целью немного перекусить.

В небольшом уютном зале стояло пять столиков. За каждым из четырёх могло разместиться шесть человек, за пятым, в углу, только четыре. Народу было немного. За одним столиком обедали парень с девушкой, за другим – четверо хуторян, а за третьим разместились сразу семь человек, по виду охотники. Они, похоже, что-то праздновали, поскольку были уже прилично «нализамшись» и вели себя довольно шумно: кричали тосты, стучали кружками, хохотали и громко рассказывали что-то друг другу, не слушая собеседника. Я было направился к угловому столику, но передо мной вдруг выросла громоздкая бородатая фигура, на полголовы выше меня ростом.

– О-о-о! – радостно взревел незнакомец. – Кто к нам пожаловал! Кто почтил нас своим присутствием! Колобок-колобок, я тебя съем! – И заржал, как лошадь на выданье.

Я отодвинулся от него и на всякий случай построил пассивный доспех. Убивать его я не собирался, поэтому не стал строить активный в надежде, что безуспешность атак достаточно охладит его пыл. Если он вообще нападёт. Да и банально ручками своими белыми по ланитам его тугим я нащёлкать вполне способен. Охотник не воин – для него должно хватить моих умений в самообороне. Однако делать ничего не пришлось. За меня это сделал другой охотник – постарше. Он врезал мощный подзатыльник любителю колобков и извинился передо мной:

– Простите его, господин. Мал и неразумен он ещё.

– Ты чего, батя? – медведем взревел «неразумный дитенок».

– Дубина ты ещё, а не охотник! – стал вразумлять его отец. – Энблему на мантии с двух шагов не разглядел, а как зверя брать будешь? Али ждать, как сам подойдет, мол, здравствуй, Фермиол, бери меня тепленьким?

За столом все хором захохотали, а некоторые даже кружками по столешнице застучали от восторга.

– Ну вижу я энблему, и чего?

– А того, дубина! Что лекарь это. К нашему Герболио аж из столицы на практику приехал вместе с девахой-лекаркой. А ты его так привечаешь! – И отец от души врезал ещё один подзатыльник косматому сынку.

– Ну будя уже!

– Как мозги на место встанут, так и будя. Сядь и затаись.

Сын сел, а отец, смущенно поглядывая на меня, спросил:

– Не хотите ли к нам в кумпанию за стол наш? Мы вот поохотились удачно, да от нечисти ушли подобру-поздорову. Так теперь празднуем, значит.

Отказываться было неудобно, да и не хотелось обижать хорошего человека. Охотники, быстро договорившись с хозяином таверны, соединили два стола. Таким образом, мы расселись вполне удобно и просторно. Я заказал обед для себя, что-то мясное, маленький бочонок вина и бочонок пива побольше для всех. Охотники сначала бурно возражали, дескать, они пригласили – им и платить, но я настоял. Вроде как хочу отметить свой приезд в их славный городок, который мне очень понравился, и начало практики. Против этого никто возражать не стал, и мы налили по первой.

Я подивился, как быстро в городке узнали о нашем приезде, на что мне ответили в том духе, дескать, наши кареты ещё скрипели по тракту, а город уж знал – кто, откуда и к кому. Пока праздновали, я лет на пять наслушался охотничьих рассказов, исполняемых непременно с самым серьёзным выражением лица и иной раз с такой артистической достоверностью, что, даже зная досконально – ерунда полнейшая, всё равно слушаешь, раскрыв рот, и веришь каждому слову.

Услышал я и про нечисть, от которой они едва ушли. Мне даже в качестве доказательства предъявили шрам, дескать, от когтей тварюги. Единственное, что смутило, – уж очень эта нечисть по описанию была похожа на монстров из моего сна на постоялом дворе. Я насмешливо спросил, а как же тогда эти комарики с шипом поедают жертву, если у них и рта нет? На что отец Фермиола очень серьёзно ответил:

– Мне неведомо, чем она это делает, но видел, как такая страсть оленя поедала. Олень лежит, не трепыхается, в глазах такая боль, что и посейчас мне снится, а тварь на нём и как бы проваливается в оленя-то. Вот так-то.

– Что же тогда эти твари все окрест не сожрали? – спросил я.

На это мне сообщили, что твари далеко от ущелья Змей не удаляются. Что-то есть там, без чего им не жить. Они вылазку сделают, поохотятся – и сразу обратно. Да и не часто, как выяснилось, вылезают. Продуманная байка, отметил я. Не придерешься.

Время подошло к вечеру, я тепло распрощался с охотниками, пожелал им удачи и, выпив отвальную, отправился домой готовить ужин.

Мясо со специями, тушенное в овощах, мне вполне удалось. Я угостил вернувшуюся с работы тётушку Матриду, и та пришла в полнейший восторг, заявив, что вкуснее даже повар мэра готовить не умеет, а пробовать его стряпню ей доводилось. Я сообщил, что по возможности буду готовить на двоих, если тётушка Матрида не возражает. Та так обрадовалась, что даже предложила снизить цену за жильё. Но цена и так была невелика, и я отказался.

– Не бойся исцелять – бойся что-либо изменять, – глядя мне в глаза, нравоучительно сказал всё тот же сунец из пещеры. Одет он был так же, как и в лабиринте: на ногах мягкие туфли, на плечах длинный серый халат, на голове круглая серая шапочка. – Ты испугался проявления нового знания в тебе. Напрасно. Ты должен быть готов. Запомни: это не привычные для тебя магические книги. Это знание встраивается в систему твоих знаний, не требуя участия сознания. Ты умеешь доверять своему бессознательному, поэтому смог увидеть лабиринт и получить кристалл. Не бойся себя, и у тебя всё получится.

Утром я проснулся бодрым и хорошо отдохнувшим. Слова загадочного собрата из империи Сун я запомнил буквально до интонации. Опять этот сон. Или не сон? Можно сколько угодно гадать, но совет запал мне в душу, и я решил следовать ему.

Около девяти утра я, как и наказал знахарь, стоял в его приемной. Там уже была Кламира. Радостно поздоровалась со мной, спросила, где я был, и, не дожидаясь ответа, рассказала, что устроилась на лучшем постоялом дворе города в комнате, соседней со Свентиной. Та по-прежнему мрачная и неразговорчивая, но уже вроде оттаяла и даже позавтракала без напоминаний, а ушли они представляться командиру отряда ещё раньше её, Кламиры то есть, а ещё для меня там тоже занята комната, но я почему-то не пришёл, и это всех беспокоит.

Всегда удивлялся, как девушки за полминуты успевают выложить такой ворох сведений, какой мужчины и за два бочонка пива пересказать друг другу не смогут.

Я только успел сказать, что меня по просьбе знахаря приютила его помощница, как к нам спустился сам господин Герболио. Поздоровавшись, он сообщил, что нам предстоит делать и чему учиться. Дела были в основном привычные – перевязки, помощь знахарю при операциях, составление зелий и эликсиров, сбор трав в окрестностях Сербано, дежурство в больнице и… изучение лоперского языка.

– Зачем? – удивился я.

– Наставника не спрашивают «зачем». Наставника спрашивают «как», – ехидно ухмыльнулся знахарь. – Буду считать, что глупого вопроса не было, отвечу на правильный. Вот вам кристалл с учебным курсом этого языка. Вы отучились два года в академии, следовательно, усвоить сравнительно небольшой объём знаний для вас пустяк. Со следующей недели будем общаться между собой исключительно на лоперском. Потом перейдем к фахри – языку халифата – и сунскому. Это пойдёт вам на пользу и не даст заскучать.

Практика началась и в течение примерно полутора месяцев двигалась размеренно и неторопливо. Мы с Кламирой дежурили в больнице, делали перевязки, готовили эликсиры и ассистировали знахарю во время проведения несложных операций – сложных случаев в городке за этот период не встречалось, слава богам. Не потому, что я боялся не справиться, а просто радовался за граждан. На приёме я практически постоянно использовал магическое зрение и постепенно стал понимать, что уже во многих случаях могу исправить то или иное нарушение гармонии организма, но пока не мог собраться с духом и решиться. Немного страшно было вмешиваться в такую сложную систему, как человек. Хотя слова собрата: «Не бойся исцелять» – помнил постоянно. Герболио постепенно перестал называть нас криворукими убийцами и теперь полностью доверял как изготовление эликсиров, так и простейшие операции, за ходом которых тем не менее всегда внимательно следил, готовый вмешаться при необходимости.

За этот период мы выучили лоперский, фахри и перешли к сунскому. Я привычно «глотал» кристаллы сразу, а затем только усваивал с помощью словарей и разговоров с Герболио, выполнившим свою угрозу беседовать с нами только на иноземном.

Кроме угроз, знахарь дал и хороший совет. Он, например, сразу потребовал от нас не переводить с лоперского на элморский, а видеть за иностранным словом образ.

– Если я скажу «arbol», ты переведёшь это слово на элморский, и только потом у тебя возникнет образ куста, и ты наконец поймёшь, о чём речь. Пробуй сразу за словом «arbol» видеть куст. Учи понятие, а не слово. Дети потому и быстро учатся языку, что нет у них словаря в голове и они сразу ассоциируют образ арбуза, например, с сочетанием звуков слова «арбуз» или «sandia».

Через три дня после начала практики я, закупая на рынке продукты к ужину, встретил Вителлину. Она попеняла мне на то, что я ни разу не зашёл её навестить, потом взяла под руку и предложила немного прогуляться. Всё, что надо, я уже купил с доставкой на дом, а потому был свободен, налегке и с удовольствием согласился. Мы немного погуляли, поболтали о разных пустяках и договорились встретиться на следующий день. Я заметил, что Вителлину узнают все прохожие и уважительно кланяются. Думаю, уже весь город обсуждает, с кем это их Вителлина сегодня променад свершает. К стыду своему, я так и не удосужился выяснить, кто же она такая. Но для меня это и не имело значения. Главное, с ней было легко и интересно.

С того дня встречи наши стали регулярными. Я несколько раз побывал у неё дома и познакомился с родителями, довольно милыми людьми, обожающими свою дочь. Стали мы с ней близки? Врать не буду – стали. В первое же утро, после того как это произошло, я немного растерялся – как мне быть? Мне было хорошо с этой девушкой, но то, что я испытывал по отношению к ней, – это не любовь. Знаю точно. С одной стороны, не хотелось её обижать, а с другой – лгать и притворяться.

Сомнения разрешила сама Вителлина. Она догадалась о моих терзаниях и уверила, что уже давно не наивная дурочка и всё понимает. Я ей дал то, что она хотела получить, а большего ей не требовалось. Так и продолжалось весь месяц, пока она гостила у родных. На прощание, когда я провожал её на дилижанс, она попросила не забывать её и, будучи в столице, заходить к ней запросто. Сообщила, где живёт, а ещё предложила приходить, когда появится время и желание, в Королевский театр оперы и балета на представления, билет на два лица в её личную ложу всегда будет у администратора. Только тогда я наконец, смущаясь, спросил:

– А кем ты там, в театре?..

Она звонко расхохоталась и ответила:

– Ах, Филин, – (Я просил её так меня называть – привык уже), – ты мне нравишься ещё больше. Для тебя скорее всего неважно, кто я, а важно, какая я. А я всего лишь… прима королевской оперы. Надеюсь, это признание не разрушит нашу дружбу?

Я заверил, что ничуть не бывало, поцеловал ей руку и помог устроиться в дилижансе. Она отбыла в столицу в сопровождении тех же двоих молчаливых мужчин, которые сопровождали её в Сербано.

Свенту в эти дни я не видел и почти ничего о ней не слышал. Изредка с ней встречалась Кламира. Говорила, что Свента очень устаёт. Часто ходит в рейды. Их с парнями прикрепили к разным боевым пятёркам в качестве дополнительной, шестой боевой единицы. Учиться на практике в рейдах разведке и патрулированию приходится много, и времени на отдых почти нет.

До конца практики оставалось три недели, когда неожиданно случай (лучше бы его, наверное, не было) буквально заставил меня применить на практике то новое, что я узнал во сне.

Под вечер в больницу привезли лесоруба с проломленной головой. При осмотре выяснилось, что череп пробит и мозговая ткань получила обширные повреждения. Герболио покачал головой, велел нам наложить повязку с обеззараживающим и грустно сказал, что помочь не в силах. Если бы под рукой был лучший столичный лекарь, можно было бы надеяться на благополучный исход, и то шансы были бы невелики.

Колебался я недолго. Тренироваться на простых случаях времени уже не было. Нет, я конечно же что-то смог проверить на себе. Ожоги, которые зачастую можно получить при варке эликсиров или во время готовки, случайные порезы – это исцелялось мгновенно. Но что-то более сложное делать ещё не приходилось. Не ломать же себе руку, чтобы проверить ход заживления.

Я отправил Кламиру спать, пообещав разбудить, когда настанет её очередь дежурить, а сам устроился возле больного поудобнее, закрыл глаза и сосредоточился, полностью переключившись на магическое зрение. Сразу же обнаружил множественные повреждения структуры организма в области головы, затем нашел… как бы это сказать, нечто вроде первоначального плана этой части структуры. Весьма приблизительно можно использовать сравнение с планом крепости, по которой её строили. Есть общий проект всего сооружения: материал, последовательность действий. Есть проекты, как строить каждую отдельную часть. Такие же планы имеют и все живые объекты. Я пока умел видеть и корректировать только достаточно крупные блоки структур, хотя подозревал, что уровни детализации каждого простираются на очень большую глубину.

Таким образом, сравнив то, что должно быть «по проекту», с тем, что имеется, я принялся восстанавливать повреждения. В этом мне помогали шесть «рук», которыми я научился управлять. Это, конечно, были не настоящие руки, но именно такой образ у меня сложился. Раньше я их не видел, когда, например, проходил лабиринт во сне. Что тянет нити, а что строит боевые узоры, я не представлял – на том этапе это было и не нужно. Но теперь я отчётливо видел тонкие руки, где вместо кистей было пять тонких жгутиков, свитых из тоненьких, радужно переливающихся трубочек, сантиметров по пятнадцать каждый. В точности как на испытании. Вот эти самые руки тянулись куда надо (максимум, я как-то померил, метров на тридцать, не дальше), свивали нити, сшивали повреждения, собирали осколки костей и пускали их в дело.

Энергетически структура была восстановлена полностью довольно быстро, а вот материальная часть запаздывала. Организм больного поставлял необходимые вещества из запасов, но было их немного, и пришлось по ходу дела решать, где можно взять ещё без ущерба для функционирования органов и тканей. Бессознательно я приложил руку к коже больного и стал передавать свои ресурсы. Но моих запасов тоже не хватало для полного восстановления. Я уже чувствовал сильную усталость и даже некоторое истощение.

Продолжая удерживать всю систему восстановления, я немного вышел в реальность и позвал Кламиру, благо отдыхала она неподалёку на пустующей койке. Когда она проснулась, попросил достать укрепляющие эликсиры, содержащие нужные вещества, и осторожно вливать их в рот больному. Ещё попросил поставить капельницу с необходимыми растворами. Всё-таки напрямую через кровь поставка веществ должна пойти быстрее. Глядя на меня испуганными глазами, умница сделала всё как надо.

Вскоре количества компонентов стало достаточно, и процесс пошёл веселее. Через некоторое время поддержка системы восстановления стала требовать всё меньше и меньше моего внимания, и наконец я смог расслабиться и только время от времени поглядывать, как там идёт заживление. Уже занимался рассвет – боги, я почти всю ночь прозанимался больным! Меня немного потряхивало от усталости. Мантия, казалось, стала на пару размеров больше и была хоть выжимай. Бедная Кламира тоже замоталась – не дал я ей отдохнуть.

Тут мои кишки скрутил острый приступ… голода. Есть хотелось так, будто я неделю выращивал того червячка, морить которого предстоит теперь долго и основательно. Я попросил Кламиру ещё немного потерпеть и посидеть около спокойно заснувшего больного. Особой надобности в этом я не видел, но на всякий случай решил не рисковать. Сам же на подгибающихся ногах направился в сторону больничной кухни. Повара начинают работать ещё до рассвета, и у меня был шанс чем-нибудь разжиться.

Сухопарый старичок, одетый во всё белое: халат, передник, косынку и даже туфли только глянув на меня, молча кинулся собирать на стол. Предложенная им овсяная каша, хлеб, сыр и свежий отвар вызвали у меня не меньший энтузиазм, чем деликатесы в изысканном ресторане. Набивая желудок пищей материальной, я не забывал и о пище духовной, обменявшись парой рецептов с этим работником ножа и топора. Мясницким топором он в это время как раз и орудовал, нарубая порции мяса на обед. Когда-то этот старичок был поваром лучшего постоялого двора города, но теперь сил готовить весь день для всё новых и новых постояльцев у него не осталось, и он перешёл сюда, в больницу. Здесь приготовил завтрак, обед, ужин – и свободен.

– А чего ты заморенный такой? – спросил старичок.

– Больной тяжёлый. Всю ночь около него крутились.

– A-а, так это лесоруб, Лукрасия сын. Жаль парня, добрый да работящий. Осенью его Лукрасий женить собирался. И девка пригожая на примете у него была – плачет, убивается теперь небось. А что ж поделаешь?

– А можно я Кламиру покушать пришлю? Тоже всю ночь то эликсиры, то капельницы. Не отдохнула совсем.

– А и присылай, голодной не отпущу.

Я вернулся в палату и отправил Кламиру завтракать, а сам, выпив пару порций эликсиров для восстановления баланса в организме, снял мантию и завернулся в простыню, которую снял со свободной койки.

Присел в кресло возле больного, посмотрел магическим зрением – всё в порядке. Восстановление почти завершено. Пару дней полежит, отъестся, отдохнет, а там – хоть на свадьбу, хоть на работу. С этой мыслью я и отключился.

Долго спать мне не дали. Знахаря принесло чуть свет, и он, углядев страшную картину – меня, завернутого в простыню, нагло спящего у постели умирающего, впервые изменил своей привычной манере и хрипло, но тихо прорычал:

– Как же ты можешь! У постели умирающего! Вместо того чтобы облегчить его участь, ты с девкой развлекался?!

Спросонья я не понял, что случилось. Встрепенулся и заморгал, пытаясь оглядеться и вспомнить, где я и что, собственно, происходит. Первое, что увидел, – пронзающий, как огнешаром, взгляд знахаря. Второе – палату, спящего больного и солнечный луч на полу. Солнце встало, но ещё рано, отметило моё сознание. И тут только вспомнились слова наставника. Я впился в него не менее яростным взглядом, встал и так же тихо прорычал:

– Осторожнее в словах, господин Герболио! За них можно и перчаткой по лицу получить!

Огонь в глазах знахаря вспыхнул ещё яростнее, но тон сменился на приторно-сладкий:

– И как же господин ассистент травника охарактеризует состояние вверенного его попечению больного?

– Состояние стабильное. Прогноз положительный, – не прекращая дуэль взглядов, доложил я. – Завтра можно выписывать, если не терпится, но лучше послезавтра.

Ярость в глазах наставника сменилась сначала удивлением, потом тревогой – уж не сошёл ли практикант с ума от переживаний? Он резко отвернулся, подошёл к койке больного и низко склонился над ним. Почти две минуты пристально вглядывался в спокойно спящего человека, затем медленно разогнулся и с бесконечным удивлением посмотрел на меня.

– Невероятно! Я не мог ошибиться. Он не мог выздороветь. День. Максимум два, и всё… – Вдруг ему в голову пришла ещё одна мысль: – Если только здесь не побывал целитель. Но откуда здесь быть целителю? – начал размышлять он вслух. – Меня предупредили бы. Обязательно предупредили бы. Или нет? – И что-то тихо забормотал себе под нос. Наконец, придя к какому-то решению, он снова, словно впервые увидев, посмотрел на меня: – Парень, скажи, мне можно, ты – целитель?

Я не посчитал нужным скрываться перед коллегой и молча кивнул.

– Вот Лиллениан, старый хрыч! Опять не предупредил! Ну я ему покажу, – с превеликим облегчением забормотал Герболио. – Попроси у меня теперь корень животворный из ущелья Змейного – лопуха тебе корень, а не животворный.

Он немного пометался по палате, радостно потирая руки, потом остановился и деловито сказал:

– Так, парень, славы и благодарности от родных и самого больного тебе не видать – секретность, клятая. Сейчас быстро… А где Кламира? Завтракает? Ладно. С ней потом. Сейчас мы с тобой быстро бреем голову больного – ты ж ему и волосы на пробитом месте вырастил – и говорим, что сначала за волосами не разглядели, а оказалось, только кожа содрана на макушке. Потому и крови было много. Всё. Действуем.

Мы сняли повязку с головы лесоруба и наголо его побрили. Он, разумеется, проснулся, но мы ему объяснили наши действия лекарской надобностью. Этого оказалось для него достаточно.

Герболио густо намазал больному голову какой-то вонючей мазью – средством для укрепления волос, как я позже выяснил, – и мы замотали её толстым слоёв бинтов, соорудив некое подобие халифатской чалмы.

Только успели закончить секретные лекарские процедуры, как в коридоре раздался многоголосый женский вой и плач. Надо сказать, эта палата всей больнице была известна как палата для умирающих. Поэтому, узнав, куда поместили их ненаглядного сына, жениха, племянника, женщины начали предварительную репетицию оплакивания. К ним тут же вышел Герболио и в ласковых выражениях известил собравшихся, что своим воем они мешают спать их выздоравливающему чаду. Плач сменился ликованием, и толпа родни, громко радуясь, на цыпочках покинула больницу.

Герболио со вздохом облегчения вернулся в палату и опять посмотрел на меня:

– А почему ты в простыне?

– Мантия вся мокрая от пота была, я её и снял. Запасная дома, но до него ещё дойти надо, – пробурчал я.

– Ходить не надо. Я пошлю кого-нибудь, принесут. Ты два дня отдыхаешь. И без разговоров, – прикрикнул он. – Сгореть хочешь досрочно?! Это не обсуждается. – Секунду помолчал и, как всегда ехидно, пообещал: – А вот разговор… и до-олгий отдыху твоему не помешает.

Глава 20

Разговор с Герболио вопреки его угрозам получился совсем недолгим. Его не интересовали подробности, как я это делаю, что при этом вижу, кто первый заметил и кто чему учил. Его больше интересовало, что я могу на практике и чем это поможет жителям города. То, что я сделал это впервые, его не смутило – раз получилось, значит, умеешь. Случайность в такой сложной ситуации, как у лесоруба, – это нечто просто невероятное.

После отправки родственников бывшего умирающего восвояси мы перешли в кабинет знахаря на втором этаже. По пути он распорядился перевести страдальца в палату выздоравливающих, а кого-то из персонала послал к тётушке Матриде за сменной мантией для меня. В этот ранний час длиннющий коридор двухэтажного кирпичного здания больницы был пустынен, темен и тих. Толстые деревянные плашки пола ещё не поскрипывали под шаркающими шагами больных и не отзывались барабанной дробью на торопливую твёрдую поступь персонала. Спокойствие и умиротворение ещё властвовали над зданием, но уже готовы были уступить место деловитой суете, гомону и мельтешению отягощенных заботой людей.

– Кламире придётся сказать, – откинувшись на спинку кресла и задумчиво постукивая пальцами по подлокотнику, промолвил знахарь. – Девочка она умная, если сразу и не поняла, то скоро обязательно всё поймёт.

Пару минут мы помолчали. Я просто расслабился и сидел, даже не пытаясь отлавливать ленивые обрывки мыслей о всяких пустяках, всплывающих в сознании. Знахарь о чём-то глубоко задумался. В сонной тишине я уже начал было задремывать, когда Герболио прервал молчание и смущенно (смущенно! Герболио!) спросил:

– У нас в городке есть несколько инвалидов. Не желает ли господин целитель потренировать на них своё умение?

«Господин целитель» он произнёс совсем не ехидно, как ожидалось, а даже уважительно. Хотя слова «уважительно» и «Герболио», насколько я узнал знахаря, никак не должны были уживаться вместе.

– Не скрою, – продолжил он, – эти люди – мои близкие друзья, которым я когда-то не смог помочь, а на королевских целителей они рассчитывать не могли.

Он с волнением ожидал моего решения, а мне после удачи с лесорубом было настолько интересно применить новые знания на практике, что я готов был прямо сейчас идти исцелять всех инвалидов Сербано и окрестностей. Увидев на моём лице огромными буквами написанное: «Согласен», он с облегчением вздохнул, торопливо встал и, достав из шкафчика на две трети заполненную бутылку старого вина, разлил в три серебряных стаканчика, извлеченные из того же шкафа.

– Сейчас Кламира подойдет, – пояснил он моё недоумение по поводу третьего стаканчика. – Она в некотором роде тоже участник.

Ждать пришлось недолго. Вскоре в дверь постучали, и, получив разрешение войти, к нам присоединилась Кламира.

– Скажите, если можно, конечно, – недолго сдерживая любопытство, робко спросила она, – что это было?

– Сейчас всё поймёшь, – сказал знахарь. – Ну-ка, подняли кубки. – Дождавшись, когда мы возьмём стаканчики, он поднял свой и произнёс: – За целителя Филлиниана! – И одним махом выпил.

Я последовал его примеру и, поставив стаканчик на стол, посмотрел на Кламиру. Та не пила и неотрывно смотрела на меня. В её глазах я увидел такое восхищение и обожание, что… Конечно, в первую минуту мне это очень понравилось. Кто откажется быть объектом восхищения и обожания? Это же так здорово. Некоторые лицедеи, насколько известно, жить не могли без этого. В буквальном смысле. Как только внимание капризной публики отвращалось от них, они быстро спивались и умирали. Некоторые ради удержания этого внимания готовы были на всё, на самые мерзкие поступки и скандалы, лишь бы о них говорили снова и снова. Неважно, в каком контексте. Главное, чтобы не забыли. Другие же, напротив, быстро уставали от такого внимания и старались всячески его избегать.

За эту минуту, пока смотрел в глаза Кламиры, я многое понял в поведении Вителлины. Понял, почему она старательно избегала людных улиц и собраний, незаметно для окружающих морщилась, когда прохожие слишком уж бурно выражали своё восхищение, а также догадался, чем её привлекла моя скромная особа. Именно тем, что она не увидела в моих глазах восторга преданного пса. Нет, я не разочаровался в себе, и самооценка моя ничуть не упала. Не всё ли равно, собственно говоря, какое именно перо из павлиньего хвоста, который мы широким цветастым веером гордо разворачиваем перед дамами, привлекло её внимание? Месяц мы были вместе, и нам было хорошо. Было бы плохо – пресечь наши встречи ей ничего не стоило.

Я подошёл к Кламире, взял из её руки стаканчик с вином, к которому она так и не притронулась, и поставил на стол. А потом хорошенько встряхнул девушку за плечи:

– Кламира! Очнись! Я всё тот же Филин.

– Да-да-да… – часто-часто, мелко-мелко закивала она. – Я помню, Фил… линиан.

– Просто Филин, Кламира. Мы же друзья!

Огонёк восхищения приугас в её глазах, но, к сожалению, не исчез совсем. Меня охватило тоскливое чувство потери. Я терял подругу. Взамен приобретал поклонницу, но поклонницы и поклонники мне были совсем не нужны. А вот друзья… они на рынке рядочками не лежат – пара за медяк, пучок за серебряк. В данный момент ничего нельзя было поделать, и я понадеялся на время, которое многое лечит. Может быть, излечит и лекаря Кламиру.

Ещё вспомнилось, как учитель Лабриано посоветовал не хвастаться перед друзьями. Я представил себе, что Сен и Свента смотрят на меня так же, как Кламира, и мне чуть плохо не стало. Остаться одному, без друзей, в толпе поклонников и поклонниц – это точно не моё.

Два дня я пробездельничал, почти не выходя из дома. Отъедался, отсыпался, отдыхал. На третий день знахарь пришёл ко мне сам в сопровождении Кламиры.

– Если ты уже восстановился, может, сходим сегодня к одному инвалиду? – спросил он.

Я согласился, по-быстрому оделся, взял сумку, и мы отправились в путь. Впрочем, идти пришлось недалеко. Инвалид жил через две улицы от дома тётушки Матриды и уже ждал нас. Похоже, Герболио не сообщил ему о цели нашего визита, но бывший командир отряда егерей проявил настоящее гостеприимство. Стол был накрыт и ломился от разнообразнейших закусок, кувшинчиков, свежих овощей и фруктов. У стола хлопотала худенькая пожилая женщина, не растерявшая былой красоты, однако постоянная тревога в глазах явно не добавляла ей здоровья. Хозяин, некогда стройный и плечистый воин, а теперь сгорбленный высохший старик, принял нас, сидя в кресле. Он извинился, что не может встретить гостей стоя, ноги не ходят совсем, тепло поприветствовал знахаря и вопросительно посмотрел на нас.

– Это Филлиниан и Кламира, – представил нас знахарь. – Мои практиканты.

Мы раскланялись с хозяином, и тот широким жестом пригласил нас к столу.

– Стол – это хорошо, – одобрил Герболио. – Он нам очень понадобится. Но не сейчас. Скажи-ка, Гарсиол, ты ещё помнишь, что такое секретность?

Хозяин быстро глянул на женщину, та понятливо кивнула и двинулась к выходу, но знахарь её остановил:

– Хозяйка твоя тоже должна в этом участвовать, поэтому пусть остаётся. Такое вот дело, Гарсиол, прежде чем я продолжу, ты и твоя жена должны подписать магический договор о неразглашении. Вы согласны? – Дождавшись подтверждающего кивка от обоих, он достал договор и попросил их приложить руки. После того как дело было сделано, продолжил: – Один из этих молодых людей – целитель. Кто именно, знать вам не обязательно. Целитель в качестве тренировки своих способностей готов попытаться вылечить тебя, Гарсиол. Рисковать тебе, поэтому думай.

Хозяева, услышав это предложение, посмотрели на нас с такой безумной надеждой, что мне чуть опять плохо не стало. Казалось, не оправдать их надежды хуже смерти.

– Да, – твёрдо сказал Гарсиол. – Я согласен рискнуть. Что от меня требуется?

– Мы расположимся в твоей спальне. Я дам тебе сонное зелье, и ты уснешь. Хозяйку мы попросим побыть в соседней комнате и не мешать нам.

Затем мы отнесли воина в спальню, помогли ему раздеться, дали укрепляющие эликсиры и сразу установили капельницу с раствором необходимых веществ. После этого я поудобнее расположился возле постели и перешёл целиком на магическое зрение.

У инвалида оказались поражены печень, почки, часть правого лёгкого и позвоночник. Первым делом я сформировал системы восстановления фильтров – печени и почек. Основательно подкачал их энергией и стал наблюдать за процессом. Я уже как-то приноровился, и теперь поддержание устойчивости системы не требовало такого напряжения, как в первый раз. Я чувствовал, что могу сформировать и поддерживать системы восстановления и других органов, но решил, что строить дополнительную систему по очистке крови от элементов, подлежащих выводу из организма, нецелесообразно.

Где-то часа через полтора обновление этих органов приблизилось к завершению, и я приступил к исцелению правого лёгкого и позвоночника. Формировалась правильная структура органа, подавалась энергия, подводились необходимые компоненты, из которых тут же строилась материальная составляющая организма. Процесс был завораживающе красив и гармоничен. Впрочем, случаи сбоев и дисгармонии тут же пресекались и корректировались мною. Я чувствовал себя дирижером огромного оркестра, играющего очень сложную, но божественно прекрасную мелодию.

Примерно через пять часов (уже перевалило далеко за полдень), убедившись, что процесс исцеления больше не требует моего внимания, я открыл глаза и кивнул Герболио. Они с Кламирой тоже устали: доливали раствор в капельницу, втирали мази по моему указанию, в общем, не бездельничали. А я снова был выжатым лимоном, но выжатым не до конца. Сока хватило бы ещё на столько же, это точно. После первого исцеления я стал более уверен в своих действиях, меньше боялся и напрягался и, соответственно, тратил намного меньше сил, чем в первый раз.

– Ну как? – с ожиданием посмотрел на меня знахарь.

– Всё в порядке. Пусть спит, а с завтрашнего дня усиленно питается и расхаживается.

Мы выползли из спальни и увидели хозяйку, которая, похоже, так и простояла, не присаживаясь, около стола.

– Ну что, хозяюшка, чем попотчуешь голодных лекарей? – бодро спросил Герболио. – Давай что есть – всё съедим, ничего не оставим. А благоверный твой пусть поспит. Утром накормишь его варёной курятиной да бульоном с рисом. И пусть сам встаёт к столу. Хватит уже бока отлеживать.

Женщина осела на ближайший стул и тихо заплакала.

– Ох, уж эти женщины! – патетически воскликнул знахарь. – Тут радоваться надо, что муж как новенький стал, а она в слёзы. Или боишься, что к молоденькой уйдёт?

Женщина счастливо, не переставая плакать, замотала головой, потом подхватилась, засуетилась, стала нас рассаживать и угощать. Горячие овощи и мясо уже давно остыли, но она быстро всё разогрела и всё причитала, что вкус теперь совсем не тот, а новое сготовить некогда. Но мы были непривередливы и основательно сократили её запасы продуктов.

Таким же образом мы обошли в течение двух недель ещё нескольких больных, и везде, слава богам, нам сопутствовала удача. До отъезда оставалась неделя, когда Герболио предложил нам с Кламирой совершить пятидневный поход к Грассерским горам. Один из исцеленных, бывший охотник, в благодарность рассказал Герболио, где растёт животворный корень. Он, дескать, берег это место для себя, но после того, как мы вернули его к активной жизни, решил подарить его нам, а себе найдёт ещё. Маленький фиал с настоем этого корня в столице стоил, с точки зрения человека среднего достатка, бешеные деньги, и я уже предвкушал, как подарю по корешку учителю Лабриано и дедушке Лилу.

Сопровождать нас в походе собирались две пятёрки егерей. Обычно в походах за травами Герболио курировала одна пятёрка, но, видимо, учитывая нападение на дилижанс, когда нам пришлось принять бой, сопровождение было усилено.

Место это было неподалёку от ущелья Змей, или Змейного, как его называли местные. Охотники и егеря уверяли, что нечисть в это время встречается там крайне редко и совсем маленькими группками. Отбиться таким большим отрядом опытных воинов – простое дело.

Для ползания по горам и кустам мантия совершенно не годилась, и я отправился на рынок, где прикупил костюм охотника. Просторный, удобный и прочный. Кламира, глядя на меня, обзавелась таким же.

На всё путешествие предполагалось потратить пять дней. Два дня туда, два обратно и день там.

В первый же вечер я ощутил на своей шкуре, что такое романтика дальних походов и ночёвок под звёздами. Во-первых, я устал, как загнанный бегемот (не олень же!), во-вторых, как ночевать на голой земле, чтобы утром проснуться более-менее здоровым, не имел ни малейшего представления. Одна из пятерок егерей заточила свои языки до острия бритвы, а остроумие затупила надолго, потешаясь над моей походной беспомощностью. Воины из второй пятёрки молча принесли мне лапник, показали, как стелить плащ, как закутываться в одеяло и многое другое.

Мне показались несколько странными отношения между пятёрками. На мой взгляд, все егеря в Сербано, даже из разных отрядов, должны хотя бы поверхностно знать друг друга. Эти пятёрки вели себя так, будто впервые встретились.

Когда дошло до споров, кому готовить ужин, я предложил свои услуги, на что все с радостью согласились. Я просмотрел запасы, пособирал в округе разные травки и приготовил настоящий плов по-рикменски. На всякий случай сделал полуторную порцию, и всё равно один из егерей, крупногабаритный мужчина, по третьему кругу подчищая куском лепёшки пустой котелок, сожалеюще причмокивал. После этого ужина меня назначили штатным кашеваром отряда. Теперь стоило пригрозить, что перестану готовить, как насмешки моментально смолкали.

К концу второго дня мы благополучно достигли цели, переночевали и с утра начали поиски животворных корней. Пятёрки нас прикрывали, бдительно охраняя окрестности и иногда направляя разведчиков в разных направлениях. Слава богам, никаких монстров нам не встретилось. Я хоть и не верил в охотничьи байки, но чувствовал себя несколько неуверенно – а вдруг правда? После лабиринта во сне я-то знал, что делать, и за себя не боялся, но, как прикрыть спутников в случае чего, представлял смутно.

Часа через два после обеда мы решили прекратить поиски. Похоже, корешки в этом районе закончились. Наша добыча составила двенадцать животворных корней. Отличная добыча. По одному подарили командирам пятерок, мы с Кламирой взяли себе по три и четыре отдали знахарю, как он ни сопротивлялся такому несправедливому дележу.

Решили времени не тратить и отправиться в обратный путь прямо сегодня. Однако планы наши полетели… далеко. Один из разведчиков прибежал с сообщением, что к нам приближается отряд из пяти пятерок лоперских разведчиков. Один из командиров тут же активировал амулет тревоги. Посовещавшись между собой, егеря приняли решение отходить к расселине двумя километрами западнее ущелья Змей. Там единственный шанс сдержать лоперцев до подхода помощи. Расселина тупиковая, но узкая и не позволит лоперцам напасть всем скопом.

Теперь давайте боги ноги, да порезвее. Для меня лично это очень актуально. Командир молчаливой пятёрки достал из сумки какие-то камешки и стал раскладывать их на тропах, по которым, вероятно, должен будет двигаться неприятель. Я спросил у него, что он делает и зачем.

– Мины. Магические. Но у меня их, к сожалению, мало.

Я попросил показать одну, он охотно протянул мне камешек. Вглядевшись магическим зрением, я тут же обнаружил встроенную в камень структуру ловушки, как в лабиринте, только попроще. А что, если… Я взял первый попавшийся камень. Построил аналогичную структуру и медленно погрузил её в материал. Рассматривая на ладони два камня, я не увидел между ними разницы. Копировать – не изобретать. Создание мины потребовало около двух минут и минимум сил.

Не знаю, как долго действовали ловушки в лабиринте, но эти мины, используя заряд, в том числе на обеспечение энергией сигнальных нитей, могли проработать не более шести часов, после чего, полностью разряженные, уже не представляли опасности. Даже через четыре часа после активации их ударное воздействие было основательно ослабленным. Но нам, чтобы задержать преследователей, этого было вполне достаточно. Я протянул командиру оба камешка и сказал, что готов наделать ещё, сколько понадобится.

– Спасибо, господин… целитель, – пристально глядя мне в глаза, поблагодарил он. – Я командир пятёрки невидимок – ваших телохранителей. Я всё объясню потом, а сейчас дело не ждёт. Враги приближаются. Если вы можете делать мины на ходу, это несколько облегчит нам выполнение задачи.

Так мы скорым шагом двинулись в сторону намеченной расселины. Я на ходу делал мины из подобранных камней, глядя на тропу и обычным, и магическим зрением одновременно. Мины представляли собой структуру, в которой сигнальная нить, срабатывая, выстреливала копьё, булаву или секиру в заданном направлении. Это направление я задавал царапиной на камне.

Иногда я использовал в ловушках «ежа». В этом случае сигнальную нить делал вращающейся по кругу радиусом около пятнадцати метров. Если нить задевала объект, соразмерный человеку, «еж» подпрыгивал примерно на метр-полтора и прошивал иголками всё пространство той же площади. К сожалению, оценить эффективность их действия мы могли только после того, как увидим противника, путём вычисления остатка – сколько было и сколько осталось.

Укрыться в расселине мы не успели. Четыре неполные пятёрки лоперцев (четыре!) показались неподалёку в зоне действия магических ударов и сразу атаковали. Пятёрка моих телохранителей оказалась весьма неплохо оснащенной. Сконцентрировав серию магических ударов на одной из пятерок врага, они смогли проломить их оборону, уничтожить командира и вырезать бойцов. Как я увидел, находясь позади метрах в тридцати, они почти на пределе своих способностей использовали для ударов целительские амулеты.

К сожалению, этот успех был последним. Оставшиеся тройки скоординировали свои действия и слаженно начали долбить наших концентрированными ударами. При этом все их воины стали непрерывно перемещаться по ломаным траекториям. Объединенный щит трёх пятерок неприятеля, в котором явно использовалась магия нитей, нашим пробить не удалось. Зато противник достиг успеха, одним мощным ударом выбив сразу троих егерей, включая командира, и одного из невидимок.

Я попросил знахаря и Кламиру срочно укрыться в расселине, а сам стал долбить неприятеля копьями. То ли выучка у этих лоперцев была лучше, то ли просто повезло мне тогда на дороге, но сейчас мои действия не были столь успешными. Пять-шесть ударов копья – и боец, защищенный доспехом из нитей, уничтожен.

Вот только попасть по этим бойцам мне никак не удавалось из-за их перемещений. Причём на дистанции более тридцати метров я вынужден был отпускать узор в свободный полёт. В случаях промахов я видел, как фонтаном взлетала земля в месте попадания, но вреда это неприятелю не приносило, а копьё приходилось делать заново. Тем не менее я сумел поразить трёх воинов, но на этом мои достижения закончились. Невидимкам тоже удалось вывести из строя одного из бойцов врага, но и сами потеряли двоих.

Бой постепенно смещался к расселине, и мы наконец смогли в неё пройти. В этой узости могли встать рядом не более четырёх человек одновременно. Вбегая в ущелье, мы успели заметить ещё две пятёрки лоперцев, которые присоединились к нападавшим, подойдя с разных сторон. Видимо, ранее эти пятёрки перекрывали нам возможные пути отхода, а сейчас присоединились к товарищам.

Мы пробежали метров пятьдесят по расселине и остановились. Я построил пассивный купол, распределив узор по бокам точно по стенкам ущелья, накрыв им всех нас. Лоперцы попытались атаковать, но пробить купол им не удалось, и они прекратили атаки. Запас целительских амулетов у них был явно не бесконечным. В ответ, поддерживая купол, я нанёс им несколько ударов булавой. Их амулеты выдержали мою атаку, но немного охладили пыл. Наступило временное равновесие. Мы не могли выйти из тупика, а они не могли к нам пробиться.

Сгущались сумерки. Самым скорым маршем помощь могла подойти не раньше, чем через сутки. Однако и лоперцы понимали, что время не на их стороне. Вскоре вперёд выдвинулся один из бойцов неприятеля и, помахивая красным платком, подошёл ближе.

– Парламентер, – тихо сказал мне командир невидимок.

На ломаном элморском переговорщик обратился к нам:

– Отдать девичонка. Ми дать жизнь. Отпускать всех.

– Зачем вам девушка? – спросил по-лоперски знахарь.

– У нас приказ, – ответил парламентер. – Нам нужна только девушка. Остальные не интересуют. Мы её забираем, а вас отпускаем. Таковы условия.

– Врет, – тихо сказал невидимка. – В таких делах свидетелей не оставляют.

– Мы даём вам время до утра. Если утром девчонка не будет у нас, мы уничтожим всех, – сказал переговорщик, развернулся и ушёл к своим.

Все внимательно посмотрели на Кламиру. Она, в свою очередь, с огромным удивлением воззрилась на нас.

– Кламира, признавайся, – сказал я, – ты случайно не принцесса?

Она энергично замотала головой.

– А может, дочь какого-нибудь герцога, или халифа, или даже императора Сун?

Она вновь отрицательно помотала головой.

– Я ничего не понимаю. Мои родители – самые обычные люди. Ни к каким дворам никакого отношения не имели… – чуть ни плача, выговорила она.

– Зато я, кажется, понимаю, – сказал командир невидимок. – Если вспомнить нападение на дилижанс, то многое становится ясным. Им была нужна дочь герцога. Судя по экипировке лоперцев, средства в это дело вложены немалые. Подозреваю, их информатор невысоко сидит, а потому не знал наверняка, а лишь предположил, что в поход отправились практиканты-боевики. В том числе Свента.

– Что же делать? – испуганно спросила Кламира. – Может, мне сдаться и тогда вас отпустят?

– Не отпустят, – жёстко сказал невидимка. – Убьют всех. Обязательно.

Выхода у нас не было. Даже если отдать лоперцам Кламиру, они, разобравшись, в чём дело, наверняка убьют и её. Мы расположились на ночь, увы, практически без удобств, на голой земле. Запасы еды были невелики, так что поужинали мы весьма скромно.

После восхода солнца снова пришёл парламентер. Получив отказ, развернулся и ушёл прочь. Вскоре начался новый штурм. Несколько часов подряд лоперцы пытались пробить нашу оборону, но у них ничего не вышло. Тогда они построились в колонну и направились к нам.

Я немедленно стал бить по ним копьями, которые формировал за пределами купола. Промахнуться было невозможно. Но и расстояние им предстояло пройти небольшое. Рядовые падали, но оставшиеся упорно продолжали путь. Я, кажется, понял их самоубийственный замысел. Скорее всего они с помощью жребия выбрали одного из командиров смертником. Он обязательно дойдет и будет своим доспехом продавливать купол. Защита купола и защита доспеха. Нити против нитей. При соприкосновении происходит почти мгновенное рассеивание узоров. Вот почему не рекомендуется, например, использовать доспех, находясь в куполе: случайное прикосновение – и нет ни доспеха, ни купола. Это если в накопителях и того, и другого равное количество энергии. В противном случае останется тот узор, в котором энергии больше. Но и в оставшемся запас изрядно поубавится – ровно на столько, сколько было в накопителе уничтоженного.

Было ясно, что, даже если энергии одного доспеха будет недостаточно, в дело вступит другой командир, пока купол не ослабнет настолько, что его можно будет пробить одним ударом. Мгновенно восстановить запас в накопителе невозможно, а на создание нового купола требуется время, за которое лоперцы вполне успеют приблизиться к нам вплотную и задавят количеством. Возможно, враги уже не раз отрабатывали подобный манёвр.

Этого допустить было нельзя ни в коем случае. Я лихорадочно искал пути решения и никак не мог найти. Когда неприятелю оставалось до нас пять шагов, у меня мелькнула идея. Шансы на выживание были мизерные, но значительно большие, чем в случае реализации замысла лоперцев. Я, как мог, укрепил купол, попросил всех отвернуться и зажмуриться, а сам дождался, когда офицер врага перейдет границу действия моих магических рук, проник пальцами-жгутиками сквозь его доспех и перемкнул нити в накопителе энергии.

Оглушительный гром взрыва слился с грохотом лавины, обрушившейся на мой купол. Взрыв, хоть и неструктурированной энергии, тем не менее уничтожил узор со стороны входа на восемь десятых его объёма. Управляющая структура тут же стала восстанавливать повреждения купола, но через несколько секунд на нас обрушились глыбы камней. Теперь и сверху нити стали быстро терять энергию и даже рваться. Мой накопитель стремительно пустел. Я немедленно бросил все силы на пополнение его запасов.

Сколько это продолжалось, я не знаю. Мне казалось, что вечность. Когда восстановился узор, пострадавший от взрыва, и наметилось некоторое равновесие, я смог немного отвлечься от этого занятия. Четыре мои магические руки тянули нити энергии в накопитель, а двумя оставшимися я смог добавить пару узоров в структуру купола, переведя его в режим частичной самоподдержки. То есть дополнительные узоры стали склеивать куски породы с боков ущелья, чтобы уменьшить давление с этих сторон и освободить ресурсы для более трудных участков.

Оглядевшись, я увидел, что мы основательно завалены, но, слава богам, все живы. Остался пустяк – выбраться из-под камней. Если бы ещё знать как.

Глыбы лежали неплотно, и воздуха сквозь щели к нам проникало достаточно. Смерть от удушья не грозила, однако давление на вершину купола не ослабевало, и вечно держать его я не смогу. Ждать помощи и долго, и безнадёжно. Даже если люди предположат, что мы живы, и догадаются, где именно находимся, для разбора завала понадобится не один день и полгорода рабочих. Я высказал свои соображения и спросил, что будем делать.

– Надо пробиваться, – сказал командир невидимок. – Может, ударить боевым в одном из направлений?

– Не годится, – отверг я это предложение и уточнил: – Боевым не годится. А вот проникающий огнешар, – я вспомнил рассказ ксоровца о подобном способе разбора завалов, – думаю, может помочь. Только в каком направлении будем пробиваться?

Все призадумались. До входа примерно пятьдесят метров. Далеко. Стенки расселины отпадают сразу – неизвестно, есть ли там пустоты и ходы, можно ли по ним выбраться и сколько сил на это уйдёт. Осталось направление в глубь расселины. Опять же неизвестно, а вдруг она завалена до конца? Так и будем пробивать горы до Лопера?

– Думаю, – неожиданно для всех высказалась Кламира, – нужно пробиваться наверх.

Другого варианта никто предложить так и не смог, и было принято решение после небольшого и скромного обеда приступить к процедуре самоспасения. Я постепенно терял силы, и мне необходимо было их как-то восполнить. Я поел, выпил пару порций разных эликсиров и сосредоточился на задаче. Кламира и знахарь стояли с настоями и мазями наготове, чтобы пополнять мои материальные ресурсы.

Первым делом я с помощью уже свободных магических рук медленно и осторожно расчистил полусферу на вершине купола, где сформировал проникающий огнешар раза в три меньшей плотности, чем на памятном занятии, диаметром чуть больше моего живота – я ведь тоже хочу выбраться. Добавил в его узор структуры сцепления материала стенок и, заставив вращаться, стал потихоньку поднимать его вверх.

Оптимальные условия его подъёма я определил экспериментальным путём, постепенно увеличивая скорость подъёма и изменяя скорость вращения. При слишком больших показателях шар быстро разрушался и на восстановление тратилось много нитей. Так, не спеша, со скоростью пять-шесть сантиметров в минуту, над защитным куполом постепенно стал строиться колодец с гладкими и твёрдыми стенками.

Кламира и знахарь непрерывно втирали в моё тело питательные мази и поили меня эликсирами. Организм под контролем целительской магии мгновенно всё усваивал, но усталость всё равно сказывалась. Я быстро терял силы. Охотничий костюм стал вдруг очень просторным, и в какой-то момент пришлось затянуть ремень, чтобы брюки банально не свалились. Ведь среди нас дама.

На то, чтобы увидеть над головой темнеющее небо, потребовалось больше трёх часов. Колодец получился почти шестиметровой высоты. У меня уже звезды перед глазами замерцали, но дело ещё не было сделано. Дабы иметь возможность подняться наверх, надо было снять купол. А для того чтобы камни не рухнули нам на голову, хотя бы в течение какого-то времени, следовало укрепить свод. На это у меня ушло ещё минут сорок. После чего я очень осторожно, поставив ещё один купол внутри (для этого нам пришлось чуть ли не спрессоваться в объятиях друг друга), рассеял главный. Слава богам, свод держал, и камни не обрушились на малый купол, развеяв который чуть позже в итоге я рухнул без сил.

Некоторое время пролежал, бездумно глядя в пробитый мною колодец. Но вскоре меня осторожно тронули за плечо. Оказалось, что предусмотрительные невидимки имели в запасе верёвки, с помощью которых можно было вытянуть всех, но не имели возможности закрепить их наверху. Для этого кто-нибудь должен был вылезти с этой самой верёвкой, но, как вскарабкаться по гладким стенкам, никто так и не смог придумать.

Я собрал остатки сил и проделал в стенках колодца выемки, чтобы дать опору рукам и ногам. Тут же один из невидимок, обвязавшись верёвками, встал на плечи другого, зацепился за выемки в колодце и выбрался наверх. Оттуда он спустил верёвку, и операция нашего изъятия из-под завала началась. Меня поднимали, по моему настоянию, самым последним, и это была, наверное, самая тяжёлая работа.

Когда меня вытащили, на небе уже загорались звёзды. Идти в темноте через нагромождение камней казалось плохой мыслью, и мы кое-как расположились рядом с колодцем дожидаться рассвета. Мне заботливо подстелили чей-то плащ, выдали самый большой паёк из остатков еды и пообещали не тревожить до рассвета. Будь сейчас белый день, я бы, наверное, всё равно и шагу ступить от усталости не смог бы.

Утром меня никто не будил. Сотоварищи тактично дали мне отдохнуть и терпеливо ждали, когда я проснусь сам. Дождавшись этого события, все обвязались верёвками и, построившись цепочкой, начали неспешный путь к выходу. Эти злосчастные пятьдесят метров мы преодолевали почти полчаса. Примерно в пяти метрах от выхода из расселины завал кончился, и мы, выбравшись на простор, наконец смогли облегченно вздохнуть.

Преодолев оставшиеся метры, увидели… готовую к бою пятёрку воинов. Если это опять лоперцы, я… не знаю, что сделаю. После всех событий сил у меня не осталось, даже чтобы муху пришибить. Так что ничего я не сделаю – сяду на землю и рассмеюсь. Делайте что хотите.

– Синдиллиан! Ты ли это? – удивлённо закричал вдруг кто-то из пятёрки.

Один из наших егерей радостно крикнул в ответ:

– Я это! Я, Кирбиол! А что вы здесь делаете?

Это оказалась пятёрка егерей, которую оставили тут для присмотра, пока не приедут из КСОР. Нас тут же усадили к костру, накормили горячим завтраком и засыпали вопросами. Разумеется, первым делом спросили, как нам удалось спастись. Командир невидимок, пристально оглядев всех спасшихся, выдал свою версию. Дескать, в расселине оказалась глубокая ниша, где мы успели укрыться, прежде чем обрушили лавину на лоперцев. Вроде как решили погибнуть, но не сдаться, а потом удалось прокопаться через завал наверх – и вот мы здесь. В ответ нам рассказали, что помощь, как ни спешила, подоспела к расселине, найдя нас по следам, часам к трём дня. Определив, куда нас загнали преследователи, и увидев, что стало с ущельем, все определённо уверились – в живых никто остаться не мог. С тем отряд и отбыл в Сербано, оставив несколько человек приглядеть за местом событий.

Немного передохнув у костра, мы собрались в дорогу. Егеря поделились с нами продуктами и даже выдали пару одеял. С тем мы и отправились в обратный путь. Самое интересное, что корешки животворные, цель нашего похода, никто не потерял.

Глава 21

До Сербано добрались неспешным маршем, с остановками на охоту и ночлег к вечеру третьего дня. Я здорово устал в этом походе. К усталости и перенапряжению во время боя и последующего удержания купола (а вы думаете, тянуть нити легко, пусть и не строя узоры?) добавился откат после стольких убийств, совершенных лично мной.

До сих пор вспоминается огненный шар вместо человека, которому я перемкнул нити в накопителе. Да и вину за возможную гибель тех, кто напоролся на мины, созданные мной, я с себя не снимал. Подозреваю, мы уничтожили если не цвет лоперской разведки, то значительную часть лучших сил. Мне показалось, каждый из командиров пятерок был снабжен не только целительским доспехом, что само по себе очень и очень дорого, но и некоторыми атакующими амулетами. Что за интрига разворачивается между нашими королевствами? И какая роль отводится дочери герцога?

Поскольку мы с Кламирой уже опаздывали к началу занятий в академии, то решили прямо завтра выехать в столицу на утреннем дилижансе. Егеря любезно проводили девушку на постоялый двор, а невидимки такую же любезность оказали мне и знахарю, хотя мы их об этом и не просили.

По дороге в Сербано я поговорил с командиром невидимок. Очень уж хотелось выяснить, зачем меня охраняют, как долго это длится и что мне теперь делать. Командир был сдержан и немногословен, но кое-что мне всё-таки удалось узнать. Охраняют меня с момента доклада представителя КСОР в академии о появлении потенциального целителя. Цель – защита моей скромной персоны. Командир телохранителей, который не предотвратил моё участие в драке на постоялом дворе, сурово наказан, несмотря на достойное поведение при инциденте в пути. Делать мне ничего не надо. Вести себя как обычно, только стараться самому не нарываться, а то охрана не всегда может успеть. На пути в Сербано телохранители охраняли одновременно меня и Свенту. Кто-то из начальства решил, что этого достаточно, раз мы едем с ней вместе. Получит ли этот начальник от вышестоящего руководства по самым большим мускулам на теле за свой просчет, командир не знает.

Тётушка Матрида была так рада, что и её любимый знахарь, и постоялец-повар живы, что болтала без умолку, вываливая на меня все подробности нашей гибели в горах. При этом она не забыла напоить меня свежим отваром и угостить пирогами, благо сегодня у неё оказался свободный день и было настроение приготовить к ужину нечто особенное. Так она и сказала. Дескать, чувствовала, что мы со знахарем живы и вернёмся именно сегодня. Думаю, завтра весь город будет знать о даре ясновидения, прорезавшемся у пожилой помощницы знахаря.

А граждане по возвращении отряда, отправленного нам на помощь, уже второй день обсуждали страшные подробности нашей героической гибели. Если верить слухам, на нас напала армия лоперцев, чтобы отобрать собранные травы и пленить знахаря, который единственный в мире знает, как сварить чудодейственный эликсир от всех болезней.

Этот эликсир он якобы успел опробовать только на покалеченном лесорубе и инвалиде Гарсиоле. Может, и ещё на ком, но это неизвестно. В результате лесоруб напрочь забыл, как держать в руках топор и куда по просьбе отца спрятал от матушки два кувшина крепкого вина. Зато стал стремительно обрастать волосами, а на маковке, куда его приложило бревном, даже шрама не осталось. А ещё, говорят, Гарсиол, который уже несколько лет ходить не мог, попробовав знахарского эликсира, бегает теперь как молодой и с женой аж посреди дня в спальне запирается, чего уже много лет не делал.

А злобные лоперцы, как прознали, что знахарь за травами собрался, нагнали силу несметную, подкрались к доброму Герболио и коварно напали. Наши егеря, да и сам знахарь – парни не промах. Половину армии супостата побили, но и сами, тяжко раненные, были схвачены. Что враги сделали с Кламирой, просто страшно рассказывать, а знахаря долго пытали огнём и водой, но он не выдал секрет и умер, благословив всех жителей любимого Сербано. Боги разгневались на кровожадных лоперцев и обрушили горы, похоронив злодеев вместе с павшими героями.

Я слушал тётушку Матриду, открыв рот и держа в руке забытый надкушенный пирожок. Вот это да-а-а! Срифмовать, положить на музыку и петь в кабаках балладу о славном знахаре из Сербано – слёзы пожилых вдовушек и огонь героизма в очах юношей будут обеспечены, как и серебрушки в шляпе исполнителя. А не собраться ли жителям города да не написать ли всем обществом какой-нибудь роман? При столь буйной фантазии должен получиться незабываемый шедевр.

Переполненный впечатлениями, я отправился спать, попросив разбудить меня в восемь часов. Дилижанс отправлялся в десять, и я рассчитывал успеть к девяти подойти к Герболио, там, как договорились, встретиться с Кламирой, получить у знахаря документ о прохождении практики и попрощаться с ним. Переодевшись в пижаму, я разобрал постель, лёг и, как пишут в романах, только моя голова коснулась подушки…

Свента стояла в длинной ночной рубашке посредине незнакомого помещения, похожего на комнату постоялого двора, и с удивлением смотрела на меня. Выглядела она плохо. Точнее, смотрелась она, как всегда, потрясающе, а уж в этой ночной сорочке – настолько близкой и родной, что я с трудом сдерживал неуместный порыв подойти и обнять её. Однако тёмные круги под глазами и какая-то запредельная тоска в них недвусмысленно говорили о том, как ей плохо.

– Филин? – неуверенно спросила она. – Это ты?

Удивленный таким странным вопросом, чуть не ответил: «А кто же ещё?» – однако при столь необычных обстоятельствах нашей встречи всё могло быть, поэтому, хоть сам засомневался, ответить постарался уверенно:

– Это я.

– Тебе там хорошо?

– Нормально, – пожал я плечами.

Я не понял точно, где это «там», но предположил, что в Сербано.

– Филин, пока ты здесь, я давно хочу тебя сказать… – торопливо заговорила Свента, словно куда-то опаздывая. – Прости меня! Там, на постоялом дворе, я вела себя действительно как капризная девчонка. Я и вправду не понимала, насколько всё серьёзно, и когда лоперцы напали… они же могли убить всех пассажиров. Из-за меня. Эти два месяца я всё думала, думала, думала… Ты меня простишь, Филин?

– Я тебя давно простил, Свента. В первый же день. В свою очередь, если пошёл такой разговор, я прошу тебя, Свента, простить мою грубость и несдержанность. Я не должен был так говорить.

– Должен, должен, – печально ответила Свента. – Мне ещё розгами по мягкому месту надо было надавать, а не одними словами обойтись. Так что ты был ещё деликатен со мной. Но если тебе это всё ещё важно, я тебя прощаю, Филин.

После моих слов ей стало заметно легче, будто она наконец смогла сбросить с себя тяжкую ношу долга, который уже не надеялась когда-нибудь вернуть.

– А с Вителлиной что у тебя было? – согласно канонам женской логики, спросила Свента, вероятно, о самом важном для себя.

Ох, это женское любопытство! Ну какая ей разница? Я же не спрашиваю, было ли у неё что-нибудь с кем-то из парней-боевиков.

– С Вителлиной мы друзья, – твёрдо ответил я.

– А ты её любишь?

– Нет. Мы просто друзья. Она даже приглашала в свою ложу в королевском театре. Обещала билеты на двоих.

– Кто же теперь сможет ими воспользоваться?.. – с грустью произнесла Свента странные слова. – Спасибо тебе, Филин, что навестил. Пусть тебе там будет хорошо…

Я проснулся от прикосновения к моему плечу. Тётушка Матрида, как и обещала, разбудила ровно в восемь утра. Опять странный сон. Да такой реальный. Только Свента как-то странно со мной разговаривала. Я умылся, оделся, позавтракал, собрал вещи и душевно попрощался с доброй женщиной. Она добилась от меня обещания, что в следующий свой приезд в Сербано я непременно остановлюсь только у неё. Даже за постой отказывалась брать деньги, но я настоял, положил короны на стол и вышел за порог.

Возле дома знахаря выстроилась огромная очередь… больных, наверное. Большую часть очереди составляли крепкие и на вид здоровые, как лошади, женщины средних лет. Согбенная старушка клюкой отпихивала одну такую, каркая на неё рассерженной вороной:

– Куда ты прёшь, кобылища? Осади назад! Я первее тебя стою! Вот скажи, что тебе-то там надо? Ну мне-то понятно что, а тебе-то зачем?

– А морщины?! – с удивлением и возмущением проговорила молодуха, словно речь шла о болезни, после которой уже не встают. – У меня стали появляться морщины!

Чем закончился их спор, я так и не узнал. Прошёл в дом, присел в кресло и стал дожидаться знахаря и Кламиру, которые вскоре не замедлили прибыть. Герболио выдал нам документы о прохождении практики, мы с ним тепло простились и направились к месту остановки дилижанса. По дороге Кламира рассказала мне, что Свента уехала с ребятами ещё вчера утром.

Погода стояла хорошая, лошади были бодрые и менялись часто, так что прибыли мы в столицу не утром на одиннадцатый день, как предполагалось, а на десятый к вечеру. Таким образом, мы с Кламирой пропустили только самое начало занятий. Кто был студентом, знает, что первый день обычно организационный и знаниями никого не грузят.

Я поднимался в свою комнату в общежитии даже с некоторым волнением. За два месяца практики я успел, оказывается, соскучиться по этому хоть и непритязательному, но уже своему дому. Дверь комнаты открылась, я переступил порог и… За столом сидел основательно нагрузившийся Сен. В этот момент он как раз наливал в стаканчик очередную порцию крепкого вина из кувшинчика. Два пустых сосуда валялись у него под ногами. Он молча посмотрел на меня, достал откуда-то ещё стаканчик, наполнил его и предложил:

– Выпием, прзрак, за славного парня Фи… Фили… Филл… лини… анна. Пусть же ж ему в горах богов дста… досита… досыта…нутся лучшие пкои ис… и с-са…мые кр-р…крсивые двушки… де-ву-шки.

Интересно, а зелененькие демонята его за волосы ещё не дергают? Я поставил багаж на койку. Взял один из пустых кувшинчиков, прошёл в душевую, где наполнил его водой. Всё это время Сен с любопытством наблюдал за моими действиями. Он даже не шелохнулся, когда я подошёл и вылил воду ему на голову.

– Повторить процедуру? – спросил я. – Ты с чего такой косой? Что у тебя случилось? Надеюсь, никто не умер?

– Умер, – вдруг сказал Сен.

– Кто? – сочувственно глядя на него, спросил я осторожно.

– Ты же ж.

– Я?!

– Да, ты, – почти трезвым голосом обстоятельно начал объяснять Сен. – Свента мне всё же ж рассказала. Она ж привезла документы для академии, где всё подробно расписано, как вы дрались с разведчиками лоперцев, как вас же ж, тебя и Кламиру, с местными егерями завалило в горах… Рассказала, как ты к ней ночью на постоялом дворе являлся. Говорила, что тебе там, – он кивнул куда-то на небо, – хорошо. Так что спасибо, что и меня же ж не забыл. Пришёл вот.

– М-да… – задумчиво протянул я. – Тяжелый случай в нашей практике. Может, сразу тазик воды на него вылить? Пожалуй, не повредит. – И направился в душевую.

– Э! Э! – вскричал Сен. – Что же ж ты делать собрался? Здесь же и так мокро уже.

– Как это – что? Водные процедуры. Пока от запоя не исцелишься, – равнодушным тоном ответил я и, копируя Герболио на приёме, добавил: – И давно у вас так? По ночам спите хорошо? Головокружения, головные боли, тошнота?.. Анализы на беременность сдавали? И как? На какой вы неделе?

– Филин! – Сен оторопело смотрел на меня глазами размером с корону каждый. – Так… ты что ж… живой? – неуверенно спросил наконец он.

– Дай руку, – потребовал я и, когда он её мне протянул, больно ущипнул.

– Ай! – от неожиданности вскрикнул Сен. – Что ж ты делаешь?

– Призраки так могут?

– Не знаю я, что могут призраки, а что нет. Вот же ж взял привычку щипаться!

– О боги, какую чушь мы с тобой несем! Не веришь – не надо. Садись пей дальше. А я пошёл мыться… пожевать у нас есть чего?

Сен пялился на меня и молчал, наблюдая, как я шастаю по комнате, раскладываю вещи, достаю чистую мантию. На мой вопрос он бессознательно кивнул и вдруг будто очнулся. Дико глянул на меня и арбалетной стрелой вылетел из комнаты. Пришла моя очередь застыть придорожным столбом и удивлённо таращиться на хлопнувшую дверь.

Дверь снова распахнулась. В комнату, таща на буксире… Свенту, ввалился Сен.

– Вот! Видишь?! Живой же ж и щиплется! – с энтузиазмом тыкая в меня пальцем, больно, между прочим, втолковывал ей Сен очевидные, на мой взгляд, вещи. – Вот! Сама тыкни, если не веришь.

Он взял руку Свенты и ткнул ею меня в грудь.

– Да вы меня убить собрались? – возмутился я. – Всю грудь истоптали. Синяки наверняка будут!

Свента была в памятном мне домашнем халатике и премилых пушистых тапочках на босу ногу. Она смотрела на меня долго-долго. И молчала. Потом подошла и… от всей своей широкой души врезала кулаком в грудь. Однако удар у неё, я вам скажу. Как копытом боевого коня в грудь ударило. Даже немного отбросило назад, и я сделал пару шагов, чтобы не упасть.

– Как ты мог! Как ты мог не сказать мне, что живой! – Выкрикнув всё это в моё ошарашенное лицо, как в морской рупор, она резко развернулась и выбежала из комнаты.

Только через минуту я смог отойти от шока и повернуться к Сену. Тот тоже смотрел на меня осуждающе. Ну ребята, это уже перебор.

– Так что, мне там, в горах, надо было сдохнуть, чтобы не нарушать вашу похоронную идиллию?! Как я мог сообщить, что живой?! Как? Голубем сизокрылым в столицу прилететь и на подоконнике нагадить: «Я – жив!»?

Сен призадумался, потом смущенно посмотрел на меня и прогудел:

– Ты ж не забижайся. Мы же ж все оплакивали тебя. Свента вон ни жива ни мертва пришла. А рассказывала так, будто сама уже померла… А ты есть хочешь? – вдруг, хитро глянув, внезапно спросил он. – Я сейчас. Быстренько разогрею и принесу. Ты мойся пока. Я шустренько.

Он торопливо выметнулся из комнаты и пропал на кухне. Я постоял в раздумье, потом швырнул на кровать чистую мантию, которую, приготовленную к облачению после душа, так и держал в руках, вышел за дверь и направился к Свенте. Надо решить все вопросы сразу. Попросить извинения за свои слова на постоялом дворе, а там… Там посмотрим.

Постучавшись и дождавшись возгласа, похожего на разрешение, вошёл. Свента лежала на кровати, отвернувшись к стенке и не сняв тех самых пушистых тапочек. Постояв и собравшись с духом, я заговорил:

– Свента, я прошу тебя простить мне мои слова, которые я брякнул тебе на постоялом дворе. Я был… неделикатен. Прости.

Вздохнув несколько раз в подушку, при этом как-то странно передернув плечами, она, не поворачиваясь, глухо ответила:

– Я тебя давно простила. Это я была не права. Я вела себя как капризная девчонка. Прости меня, Филин.

Я прямо вздрогнул. Вспомнился сон, в котором мы уже говорили друг другу примерно те же слова. И Сен про призрак постоялого двора что-то такое говорил. Всё это как-то… странно. Сейчас она должна спросить про Вителлину…

– Уйди, Филин. Я прошу. Уйди сейчас, ладно? – всё ещё не поворачиваясь, сказала Свента подушке.

Не спросила. Я ушёл, осторожно прикрыв за собой дверь.

Утром я первым делом направился в канцелярию факультета сдать наши с Кламирой документы о прохождении практики. Девушка-делопроизводитель равнодушно приняла у меня бумаги, прочитала, нахмурилась и, попросив подождать, вышла в соседний кабинет, на двери которого красовалась бронзовая табличка: «Начальник канцелярии – Хлюдариан деи Карсеро». Через несколько минут она выглянула и попросила меня зайти.

В кресле за монументальным письменным столом, загроможденным высокими ровными стопками папок с делами, восседал… крыс. Самый настоящий. Как я себе и представлял чиновников, которых величают «чернильными душами» и «канцелярскими крысами». Казалось, он был собран прямо в этом кабинете вместе с громоздкой мебелью: шкафами с делами, письменным столом и креслом. Сидел он очень прямо. Вероятно, живот его, будучи под стать хозяину, такой же огромный и монументальный, туго упираясь в столешницу, просто не позволял своему владельцу наклониться.

Рядом с такой фигурой я почувствовал себя хилым и хрупким юношей, прямо зелёным от недоедания. Вот так. «Всё познается в сравнении», – давным-давно сказал один философ.

Сейчас эта фигура смотрела на меня, как на корягу, попавшую в колесо телеги, до этого события ровно ехавшую намеченным путём.

– Что за шутки, молодой человек? – неожиданно писклявым голосом произнёс «монумент». – Вчера мы получили документы о том, что вы и некая Кламира деи Лермоно погибли в пограничном конфликте. Мы срочно издаем приказ о вашем отчислении из академии и выписке из общежития в связи со смертью, подписываем его у ректора, оформляем дела в архив, а сегодня вы являетесь и предъявляете документ о прохождении практики. И что прикажете мне делать? Я понимаю, в том, что обстоятельства так неудачно сложились, нет вашей вины… – Вот так! Оказывается, я виноват, что не погиб! – Но на основании какого документа прикажете восстановить вас в академии и общежитии? Есть у вас бумага о том, что вы не погибли? Или хотя бы официальное письмо, подтверждающее ошибочность предыдущего документа, выданного, между прочим, канцелярией мэрии Сербано?

Я едва сдерживался, чтобы не наделать глупостей. Раньше, до драки на постоялом дворе, я, вероятно, не выдержал бы и дотянулся до этих жирных щек, а там будь что будет, но сегодня решил проявить терпение и посмотреть, как дело пойдёт дальше.

– Своей властью я не могу решить этот вопрос, поэтому мы с вами немедленно пройдём к декану и в соответствии с его распоряжением оформим ваши дела.

С этими словами он выдвинулся из-за стола и неторопливо и важно направился в сторону кабинета декана. Я последовал за ним.

В приемной дедушки Лила ничего не изменилась. Та же самая секретарша строго посмотрела на меня, узнала и явно окончательно уверилась, что этот молодой человек, то есть я, настоящий бандит, если уже второй раз за последние полгода его дело вынужден рассматривать сам декан. Заглянув на минутку в кабинет, она пригласила нас войти.

Дедушка Лил сидел за столом и печально смотрел в окно. Он не повернулся, когда мы вошли, и тихо спросил:

– Что там, Дари? Что случилось такого, что ты с твоим опытом не способен решить без меня?

– Проблема вот в этом молодом человеке и некоей девушке, которая была с ним на практике, – ответил крыс.

Дедушка Лил нехотя повернул голову и взглянул на меня. Он несколько мгновений смотрел, словно не узнавая, потом вгляделся пристальнее, вдруг выскочил из-за стола, подбежал ко мне и схватил за плечи:

– Филлиниан! Боги! Это же Филлиниан! Живой! Филлиниан, если бы ты знал, сколько раз я себя казнил за то, что согласился отправить тебя на практику в Сербано. Сколько раз за эти кошмарные сутки…

Он так искренне радовался мне, что тёплая волна ответного удовольствия мгновенно смыла все мои неприятности последних дней.

Знаете, какое это счастье – дарить радость другим? Мой отец, бывало, подарит матери золотое колечко, или кулон с брильянтом, или экзотическое жемчужное ожерелье, а потом наслаждается, глядя, как она звонко смеётся, примеряет его подарок, надевает то одно платье, то другое, крутится перед зеркалом и всё время спрашивает, с каким туалетом подарок лучше смотрится. В эти минуты кажется, что он наконец получил тот максимум радости и счастья, ради которого были затрачены труд, время и нервы.

Девушки! Умейте радоваться подаркам так, как это умеет делать моя мать. Даже если вам на день рождения подарили удочки с набором крючков, радуйтесь так, чтобы ни у кого не возникло сомнений, будто любимое ваше занятие – рыбалка, а этот набор – ваша тайная, ещё детская мечта. Завтра этот даритель, чтобы опять испытать неземное удовольствие от вашей радости, купит вам всё, на что укажет ваш пальчик.

А вот, например, моя тётушка Розтерина радоваться дарам не умела вовсе. Мать как-то подарила ей новое платье на бал, а та посмотрелась в зеркало и хмуро сказала приблизительно следующее: «Не было платья, и это не платье». Правда, уезжая, она раз двадцать гоняла служанку убедиться, что это «не платье» хорошо упаковано и погружено вместе со всем багажом. Наверняка поэтому подарки ей дарили только тогда, когда не подарить что-то было просто нельзя. И каждый раз все мучились с выбором. О том, что обругает, было заранее известно, но надеялись, что, возможно, удастся отделаться просто пренебрежительной ухмылкой.

– Да живой я, дедушка Лил, живой. Всё в порядке. Но вот канцелярия…

– Да, канцелярия… Так в чём дело, Дари?

– Я не знаю, на основании чего я могу восстановить в академии его и девушку. Кроме документа о прохождении практики, никаких других бумаг у него нет, – ответил начальник канцелярии.

– Но вот же он, – удивился декан. – Живой и на вид вполне здоровый. Что тебе ещё?

– Его к делу не пришьешь. А мне нужен официальный документ, – настаивал крыс.

– Мне иногда кажется, Дари, что у тебя вместо сердца – папка с инструкциями. Разве документ о прохождении практики не является основанием?

– Не является, – категорически отверг такую возможность начальник канцелярии. – Для инстанций ничего не значит подпись знахаря против подписи заместителя мэра, которая стоит на документе, удостоверяющем несомненную гибель этих молодых людей.

– Тогда так. Отпиши в Сербано, чтобы прислали документ об ошибочности предыдущего…

– О поспешности, – прервал его крыс.

– Что? А какая разница?

– Ошибку они не признают, и официального ответа мы от них, таким образом, никогда не дождёмся.

– Ну тебе виднее. Так вот, документ о… поспешности предыдущего, а пока издай приказ о полном восстановлении Филлиниана и Кламиры на основании моего свидетельства, что они именно те, за кого себя выдают. Этого будет достаточно?

Крыс молча кивнул и, спросив разрешения удалиться, величественно направился, видимо, обратно к своему трону.

– Буквоед и зануда, каких поискать, но в делах у него идеальный порядок. Ну а теперь, молодой человек, без обстоятельного рассказа я вас не отпущу.

Он подошёл к двери и, приоткрыв её, попросил свою демоницу предбанную принести нам горячего чая с пирожками и бутербродами. Разговор действительно обещал быть долгим.

Глава 22

Завершив свой обстоятельный рассказ, опуская некоторые подробности, и выпив с дедушкой Лилом на пару ведро горячего чая с горкой пирожков и бутербродов, я получил от него записку с распоряжением хранителю выдать мне магические книги за пятый курс и положенный комплект мантий. После чего отправился в хранилище, работником которого был всё тот же старый ксоровец. Он как ни в чём не бывало злобно зыркнул на меня и проворчал:

– Ага, ты, получается, живее всех живых. Вечно эти неотёсанные егеря спешат: «Убили, убили! Вай-вай-вай да вах-вах-вах!» Попробуй-ка эту ряху убей. Пока через жирок прорубишься, употеешь двадцать раз… Ну чего тебе? Обещал через год зачёт по самообороне принять – через год и приходи.

С этими треволнениями я и забыл совсем о курсах самообороны и, честно говоря, в дороге подзабросил тренировки. Дедок мне напомнил о грядущих неприятностях, за что я был ему очень «благодарен».

Протянув записку декана, дождался, когда хранитель принесёт всё в ней означенное, и, вспомнив историю этого старого воина, вдруг остро захотел ему помочь. Я посмотрел на него магическим зрением и увидел множественные дефекты структуры. Рана на ране. Боль на боли. Постоянные сбои в работе многих внутренних органов и желез, неправильно сросшиеся переломы, никуда не годные кровеносные сосуды и многое-многое другое. Однако и уверенность, что смогу справиться с этим, я почувствовал тоже. Кроме нас, в хранилище никого не было, поэтому я безбоязненно спросил у хранителя:

– Вы ведь знаете, кто я?

Ксоровец насторожился и кивнул.

– В качестве тренировки я хочу попробовать исцелить вас, – сообщил я. – Сразу предупреждаю: это рискованно. Я практически не имею опыта и…

– Знаю я, как ты исцелил Гарсиола, – прервал меня хранитель. – Эта старая перечница пишет, что у какого-то деда в глухих лесах на границе попил травок и выздоровел, конспиратор недоделанный. Мы с ним давние друзья. Не в одном деле вместе были.

Он вздохнул, подумал некоторое время и спросил, что потребуется от него. Я понял, что это и есть согласие, выписал ему необходимые поддерживающие компоненты, сказал, что в течение некоторого времени после процедуры ему потребуется усиленное питание, особенно продуктами, богатыми кальцием, калием, железом и фосфором, а также всевозможными витаминами. Предупредил, что пару дней ему будет лучше отлежаться и на работу не выходить. Хранитель попросил три дня на устройство дел, и мы расстались. На прощание он сказал:

– Ты вот что… Если у тебя не получится помочь мне, всякое бывает, не переживай. Значит, судьба моя такая. А обстоятельства иногда сильнее нас.

Я подумал, что старик блажит. Ну что может помешать нам в этом деле?

На следующий день после занятий в академии, в основном теоретических, на которых откровенно скучал, я, согласно заведенному порядку, отправился к учителю Лабриано, которого застал за подработкой. Вот где чувствуется опыт. Он ставил несколько предметов на стол, на пару минут отрешался от мира сего, затем убирал готовые вещи и ставил новые. Процедура повторялась в точности. Процесс заряжения магией шёл, как по расписанию.

Он мне откровенно обрадовался, попросил девушку из обслуги принести крепкого чая с печеньем и стал расспрашивать о практике. Когда я в общих чертах рассказал о поездке: как воевал с лоперцами, как помогал знахарю в его работе, как научился тянуть четыре нити сразу, он, задумчиво глядя на меня, вдруг спросил, не происходило ли со мной что-нибудь странное. Единственное, что можно отнести к странному, это были мои сны, о чём я ему и поведал. Учитель оживился и попросил рассказать мне первый сон на постоялом дворе в мельчайших подробностях. Его порадовало, как я проходил лабиринт, крошил монстров, используя боевую магию, но больше всего восхитило то, как я обошёлся с ловушками.

– Надо же, – покачал он головой, – а я их просто уничтожал, как ты самую первую. М-да… Пожалуй, пора тебя амулетам и артефактам учить. Мины и ловушки ты знаешь теперь, но далеко не всё. Это будет очень полезно.

– А-а-а… – открыл я рот, не в силах сформулировать вопрос.

– Да, милейший, да, – понял моё удивление Лабриано. – Уже более ста пятидесяти лет всех потенциальных и состоявшихся целителей обязательно направляют в Сербано. Именно для того, чтобы они могли увидеть этот сон. Кто-то, как ты, видит его задолго до Сербано, кто-то в самом городке, а кому-то приходилось и к горам приближаться. Видимо, то, что эти сны насылает, находится где-то там. Мы, кстати, не отказываем в поездках и так называемым лекарям из других стран, несмотря на пограничную зону. Они, конечно, всячески секретничают и на одного своего целителя отправляют пять-шесть простых лекарей, но поскольку все заинтересованы в беспрепятственном развитии этого дела, препоны никому не чинят. Увы, не каждый решается войти в лабиринт и не каждый, пройдя его, решается принять знания. Вот так-то, почтеннейший. – Некоторое время он помолчал, потом тихо и очень грустно сказал: – Я прошёл, но не решился. И каждый год даю себе слово прекратить мучения, поехать в Сербано и снова пройти этот клятый лабиринт… и каждый год то дела не дают, то настроение не то, то устал и надо отдохнуть… Отговорки, отговорки, отговорки. Такие дела, милейший. А ты, если я правильно понял, принял знания?

Я кивнул, и мы с учителем некоторое время посидели молча. Наконец у меня созрел риторический вопрос:

– Значит, моё направление на практику в Сербано не было случайным?

– Разумеется. В комиссию по распределению практикантов поступил запрос на тебя и Кламиру. Ту направили в качестве прикрытия. А вот кто и как направил Свентаниану туда же, этот вопрос, я думаю, КСОР уже прояснил, и, вероятно, каких-то чиновников-мздоимцев академия недосчитается. Да-да, милейший. Есть у меня сведения, что твоей подруге пришлось кому-то хорошо заплатить, чтобы её направили именно в Сербано. Что из этого вышло, ты ощутил на себе. Слава богам, жив остался. Но вот зачем ей это понадобилось, непонятно.

Мне-то как раз было понятно зачем: где ещё, как не на границе, могла она найти приключения на свою… голову. Подвигов захотелось.

Далее учитель сказал, что с ним заниматься мы теперь будем раз в неделю, а в остальные дни мне предстоит работать с новым наставником, точнее, наставницей, которая будет учить меня применять знания, полученные мною во сне.

– Сейчас госпожа Греллиана ано Брасеро, землячка твоя, кстати, должна быть у себя, в больнице имени королевы Сенлины.

По традиции, больницы и госпитали основывали и финансировали супруги королей. Население росло, как и нужда в больницах, и у каждой королевы было к чему приложить свои силы и финансы.

– Хочу тебя предупредить, милейший. Пусть тебя не вводит в заблуждение её внешний вид. Знай, что ей уже сто семнадцать лет, и не делай глупостей. – Он весело мне подмигнул и стал собираться, чтобы проводить меня к наставнице.

До больницы нам пришлось добираться минут двадцать пять. Я прикинул расстояние. Получалось, что возвращаться в общежитие пешком далековато. Будто подслушав мои мысли, учитель пояснил:

– Вечером после занятий с целительницей тебя будет ждать такая же карета. Как видишь, она ничем не отличается от обычного наёмного экипажа.

Я удивился:

– А разве мы не в наёмном?

Лабриано тихо захихикал:

– Нет, милейший, не в наёмном. Эксплуатация экипажа по сравнению со стоимостью твоей охраны – сущие копейки. Так что в поездках по городу можешь себя не ограничивать.

Кони остановились напротив входа в большой пятиэтажный дом, в оформлении которого было мало излишеств вроде лепнины, мраморных колонн, атлантов и кариатид. Но и впечатления серой казармы он не производил.

Поднявшись на второй этаж, мы вошли в кабинет целительницы, высокой дородной женщины, лет тридцати на вид, с круглым улыбчивым лицом и строгими глазами.

– Госпожа Греллиана, позвольте представить вам моего ученика Филлиниана деи Брасеро. Он видел сон и принял знания.

В очередной раз мне пришлось рассказать свою эпопею странствий. Слава богам, наставнице хватило краткой версии истории. Само собой, не забыл я похвастаться исцелением лесоруба и нескольких инвалидов.

– Безответственные, самонадеянные мальчишки! – «похвалила» мои опыты наставница. – Вам, юноша, ещё простительно, но этот Герболио как был мальчишкой, так им и остался. Как вы могли ставить свои эксперименты на живых людях?

Я в недоумении уставился на госпожу Греллиану. Она была в непритворном гневе. Догадавшись, что я и учитель ничего не понимаем, она пояснила:

– Лабриано, что тебя удивляет? Ты же прекрасно знаешь, что это знание из сна – далеко не то божественное озарение и не чудесный дар небес, который сразу штампует готового целителя. Такое знание надо усваивать и развивать постепенно. А сейчас этот парень видит только самые крупные фрагменты структуры, не более чем на два, максимум три яруса детализации. Естественно, все последствия событий и самая развитая сфера его бессознательного рассчитать не могла. Элементарно недостаточно сведений для этого. – Она перевела взгляд на меня и продолжила: – Вы, юноша, своими действиями могли просто ускорить смерть этих людей. Я вижу, вы ничего не понимаете. Вообразите себе, что вы увидели небольшой кусок трубы, из которого фонтаном бьёт вода. Из самых благих побуждений вы заделываете этот кусок и, довольный, уходите. Вода больше не утекает. Всё хорошо. Но вскоре далеко отсюда из-за засорившихся водостоков прорывает плотину, и наводнение заливает поля. Этот фонтан, заткнутый вами, было единственное, что ещё как-то, пусть плохо, но удерживало равновесие системы. А человек – система многократно более сложная, чем любые гидротехнические сооружения. Теперь вам понятно, какому риску вы подвергли жизнь и здоровье этих людей?

Меня как кипятком с ног до головы обварило. Боги, что же я натворил? Действительно, глупый, самонадеянный мальчишка. Решил, что уже всё могу и всё умею. Встряхнуть бы мне мозги розгами там, где они у меня любят обитать.

– А-атставить переживания! – голосом командующего на плацу прикрикнула на меня наставница. – Может, ничего ужасного ещё не произошло. Но проследить за процессом надо. Лабриано, напиши этому шустрику Герболио, чтобы еженедельно обследовал исцеленных и обязательно присылал нам отчёты. Хотя нет. Я сама ему отпишу. Он у меня узнает, как молодёжь с толку сбивать. А вам, юноша… Да не горбитесь так. Вижу, что осознали и поняли. Так вот, вам, пока не будете готовы, я категорически запрещаю заниматься целительством в одиночку, за исключением экстремальных ситуаций, как с тем лесорубом.

Тут я с ужасом вспомнил своё обещание хранителю и жалобно посмотрел на наставницу.

– Что, уже кому-то пообещали помочь? – догадалась она.

Я тоскливо кивнул. После её слов я уже ни за что не решился бы провести процедуру.

– Обещание надо выполнять. – Она вздохнула. – Куда деваться, будем считать это практическим занятием.

Уточнив, когда и где мы с хранителем договорились провести сеанс исцеления, она пообещала подъехать. Спросила, что я сделал для подготовки и как проинструктировал больного. Выслушав подробный рассказ о моих рекомендациях ксоровцу, она одобрительно кивнула. Слава богам, хоть здесь глупостей не наделал.

Затем она поинтересовалась, как у меня обстоят дела с остальными науками, преподаваемыми на факультете. Тут я впервые увидел в её глазах тень уважения, когда рассказал ей, как читаю магические книги, и пообещал к концу первого семестра изучить теорию за пятый курс. Было решено, учитывая мою теоретическую подкованность, представить в академии дело так, будто я уже работаю в больнице помощником лекаря, подкрепляя практикой знания теории. Таким образом, на факультете мне оставались только практические занятия в области немагических методов излечения, а также лабораторные работы по общеобразовательным дисциплинам. От сессий, к сожалению, никто меня освобождать не намеревался. Как и от занятий по самообороне.

Через два дня мы с наставницей подъехали к пятиэтажному доходному дому, в котором хранитель снимал трехкомнатную квартиру на втором этаже. Дом этот находился в квартале купцов и ремесленников среднего достатка, был добротен и отличался строгой красотой без особой вычурности. Тем не менее хозяин явно не пожалел толику средств на некоторые архитектурные излишества вроде псевдоколонн и барельефов.

В квартире хранителя было чисто и уютно. На окнах висели занавески весёлой расцветки. Столы были накрыты скатертями, а через весь коридор пролегала красивая плетёная дорожка. Старик встретил нас на пороге и с удивлением воззрился на мою спутницу.

– А это кто такая? – подозрительно спросил он.

– Это моя наставница, госпожа Греллиана ано Брасеро, – поспешил я представить свою спутницу.

– Ну проходи, если наставница, – проворчал хранитель, приглашая нас.

Мы не стали тратить время на церемонии. Сразу проследовали в спальню. Там уже была разобрана постель, рядом стояли кресло и столик с разными банками-склянками, как я и просил. Пока мы осматривались, хозяин откуда-то приволок ещё одно кресло.

Наконец всё было готово. Хранитель разделся и лёг на кровать, а мы с наставницей заняли кресла. Она минут десять всматривалась в больного, затем, откинувшись на спинку, потребовала рассказать, как я собирался действовать. Выслушав, заметила:

– Хорошо… для твоего уровня понимания. Но недостаточно для полноценного исцеления. Будем действовать вместе. Ты делаешь то, что наметил. Я корректирую и выполняю свою часть, которую ты ещё не научился видеть. – И обратилась к пациенту: – Господин…

– Неважно, как меня зовут. Называйте «хранитель». Я привык.

– Так вот, господин хранитель. За один сеанс мы всё не сделаем. В первую очередь не выдержите вы, да и мы устанем. Поэтому примерно через месяц мы с учеником снова навестим вас. До этого вы должны будете усиленно питаться и пить те снадобья, что мы вам выпишем. Договорились?

Выполняя свою часть работы, я смог немного проследить за действиями наставницы. Моему магическому зрению предстала фантастическая картина. За собой ведь я ещё не наблюдал со стороны. Это было нечто завораживающее. Она выделила из себя двенадцать тонких, как змеи с кисточками на концах, «рук», которые, выполняя некий гармоничный танец, то порхали над телом больного, то погружались в него, и каждое движение производило впечатление строгой целесообразности и точности.

Что делали кисточки её магических рук, детально рассмотреть и понять я не мог – способностей, опыта и навыка мне катастрофически не хватало. Теперь я воочию убедился, насколько мало знаю и умею. Одна такая демонстрация лучше многочасовых нотаций убедила щенка, что зубкам его ещё далеко до клыков матерых псов.

Через четыре с половиной часа мы закончили свою работу и устало откинулись на спинки кресел. Хранитель всё это время не спал и послушно глотал или втирал в своё тело всё, что ему говорили. По моим прикидкам, дело было сделано где-то на две трети.

– На сегодня всё, – сообщила целительница. – Теперь усиленное питание, эликсиры и лечебный разминочный комплекс. Я дам адрес, где вас научат выполнять упражнения.

– Нет необходимости, – проворчал хранитель. – Не раз приходилось раньше заниматься.

– Ну вот и хорошо. Надеюсь, в средствах вы не стеснены, чтобы позволить себе всё это?

Хранитель ответил, что ни в чём не нуждается, и просил на этот счёт не беспокоиться. Выполнять в точности рекомендации лекарей он привык и от детского разгильдяйства давно исцелился. На этом мы и расстались.

Лето закончилось, и я привычно уже стал втягиваться в напряжённый процесс обучения премудростям лекарского дела и целительства.

Глава 23

Прошло двадцать дней после первого сеанса исцеления хранителя. Я уже полностью втянулся в ритм учёбы. На занятия к целительнице и к наставнику по самообороне привык уже ездить в карете, которая всегда дежурила неподалёку от общежития и обязательно дожидалась, когда я освобожусь. Всё в общем и целом текло своим чередом, за исключением того, что я после первой встречи ни разу не видел Свенту. На сердце было пусто и тоскливо, как в хмурый осенний день.

Зато Весана почти поселилась у нас. Она всё не могла наглядеться на своего обожаемого Сена, которого стала называть Тариком, и старалась ни на минуту не оставлять без внимания, видимо, боясь, что более шустрая красотка уведет эдакого красавца прямо у неё из-под носа. Она уже потихоньку начинала командовать им. К примеру, вместо доброго ужина с вином тянула в театр, на выставки и просто на прогулку. Сен не возражал, и, похоже, ему это всё очень нравилось. Скорее всего два месяца вдали от Свенты и под боком у Весаны сказались благотворно на его восприятии других девушек.

Ещё меня по-прежнему беспокоила Кламира. Точнее, её восторг и восхищение, которые хоть и поутихли немного, но все так же явно демонстрировались ею при виде моей персоны на занятиях в академии. Одногруппницы шушукались и хихикали, парни уважительно с оттенком зависти кивали головами, и все вместе, подозреваю, вообразили невесть что. Отказ девушки говорить на эту тему поверг их в ещё большее заблуждение. Никто не сомневался, что мы с известной скромницей Кламирой были близки и это ей так понравилось, что она до сих пор не может успокоиться. Меня такая обстановка раздражала, но объяснить всем истинную причину поведения Кламиры было невозможно.

Сегодня у меня выдался один из редких свободных дней, который я намеревался провести с максимальной пользой для своего организма, а именно – поваляться на кровати, страстно обнимаясь с подушкой. Примерно в полдень я всё-таки встал, умылся и оделся. Весьма прозаическая причина заставила меня немного изменить первоначальный план: банально захотелось хлеба насущного. Проще говоря – что-нибудь съесть. Этого я не предусмотрел, и в готовом виде у нас с Сеном ничего не оказалось.

Я задумчиво стоял возле стола в тяжёлых размышлениях: сходить пообедать в таверну или отправиться на рынок, прикупить продукты, а потом приготовить что-нибудь эдакое. Вдруг неожиданно в комнату в своей обычной манере ворвалась Свента, одетая словно на бал. Я не мог отказать себе в удовольствии застыть в ступоре, любуясь девушкой. Она была очень серьёзна и даже мрачна.

– Филин, быстро переодевайся во что-нибудь более подобающее для лучшего ресторана Сомбероса. Я жду тебя на улице. – И стремительно вылетела за дверь.

Я в полнейшем недоумении, оглушенный стремительной атакой, бессознательно переоделся в парадный камзол и вышел на улицу. У подъезда стояла роскошная карета с гербами герцогов Маринаро. Возле входа меня дожидалась Свента, держа в руках маленькую изящную сумочку. Я подал ей руку и помог подняться в карету. Затем и сам устроился напротив. Щёлкнул кнут кучера, и экипаж неторопливо двинулся по улицам столицы. Всю дорогу мы молчали. Свента хмурилась и смотрела в окно, а я гадал, что могло случиться и что всё это значит.

В памятном мне ресторане, где мы со Свентой два года назад праздновали поступление в академию, даже столик был сервирован тот же. Мы разместились, выпили по бокалу вина, и Свента ровным голосом сказала:

– Филин, я выхожу замуж.

Я никогда не питал напрасных надежд. Знал, что рано или поздно это произойдёт, но, вот чтобы так неожиданно и в таком антураже, не ожидал. Осень в моей душе стремительно сменилась полярной зимой. Во мне всё заледенело и окаменело. От стужи где-то далеко в душе печально лопались скалы безумных мечтаний, и пронизывающий ветер тоски злобно выл похоронную песню прощания с летом и солнечным теплом.

– Мои поздравления, Свентаниана, – сказал я мёртвым голосом. – Я могу узнать, кто этот счастливец?

– Можешь… если очень захочешь, – тем же ровным голосом сказала Свента и вдруг словно взорвалась: – Меня поражает, как ты иногда бываешь слеп. Может, ты не филин, а крот? Или только тёмной ночью ты способен глаз мышиный разглядеть, а при ярком свете ничего не видишь? Пойми же, я не хочу несколько лет ждать, пока твои рукодельницы вышьют наконец полотенце, достойное моей персоны. Меня вполне устроит самое простое. Пусть даже влажное после душа. Ты это понимаешь?

Я всё ещё никак не мог взять в толк, о чём речь. Заледенелые мысли с трудом шевелили озябшие извилины моего задубелого мозга. Вспомнился наш отъезд на практику и шутка с полотенцем… Нет, всё равно не улавливаю связи.

– Так… за кого же ты замуж всё-таки выходишь? – Умнее вопроса моя голова родить была неспособна.

Свента возмущенно посмотрела на меня, фыркнула и чётко ответила:

– За тебя, медведя брасерского! За тебя выхожу! Теперь понял наконец, глупый филин? – И ехидно добавила в своей обычной манере: – Если ты не возражаешь, конечно.

Ошеломляющая новость просачивалась в меня буквально по капле. Буйная радость и щенячье ликование постепенно стали вытеснять зиму и стремительно растапливать лёд, сковавший душу. Но я всё никак не мог поверить, что это не жестокий розыгрыш. Во рту стало сухо, как в безводной пустыне, и я со страшным волнением, глядя прямо – что теперь врать – в любимые глаза, прохрипел:

– Свента, ты надо мной издеваешься? Если да, то это слишком жестоко – так со мной поступать.

– Нет, Филин, – очень серьёзно сказала Свента, – не издеваюсь. Разве я последняя дрянь, чтобы так над тобой измываться? Но ты не ответил. Ты-то как? Не возражаешь?

– Да, – ответил я вне себя от счастья.

– Что-о? – угрожающе протянула Свента, и в глазах её зажглись до сладкой боли знакомые демонята. – Возража-а-аешь?

– Нет! – вскрикнул я. – Ни в коем случае… то есть… – Совсем запутавшись, я жалобно посмотрел на девушку и промямлил: – Я не возражаю, наоборот, очень хочу этого… Я не смел мечтать.

– Так ты собираешься делать мне предложение? Или нет? – снова ехидно и весело спросила Свента.

– Да… то есть нет… то есть… – Я резко выдохнул. Медленно вдохнул и чётко проговорил: – Свентаниана, я давно люблю тебя, прошу принять от меня полотенце, и пусть боги благословят наш брак.

– Филлиниан, я с радостью приму твоё полотенце, и пусть боги благословят наш брак.

Я сидел настолько оглушенный свалившимся на меня счастьем, что не сразу расслышал, как Свента меня зовёт:

– Филин, очнись!

– Да, счастье моё!

– Нам надо решить вопрос с обрядом.

– А что тут думать? Приедем на каникулы в Маринаро, и я приду к тебе с полотенцем…

– Чтобы за эти два месяца какая-нибудь певичка или Кламира успела задурить тебе голову?

– Какая певичка? И при чём тут Кламира?

– Об этом, милый, ты мне потом всё расскажешь. А сейчас вставай, поехали к нам.

Мы встали и направились к выходу. Представляете, я не съел ни крошки и даже не вспомнил о еде! Для меня это очень нехарактерно. И смутные подозрения, кто в семье будет командиром, начали пробираться в мою голову.

Почему я решил, что мы едем в общежитие, непонятно. Привык уже, наверное, за два года, что там наш дом. Карета остановилась напротив парадного входа в особняк герцогов Маринаро. Я вышел из кареты, подал руку Свенте, помогая ей выйти, потом, так и не отпуская её руки, вместе с ней вошёл в двери. В приемном зале особняка толпились какие-то люди, среди которых я с удивлением увидел своих родителей. Они подошли, посмотрели на наши лица, и отец протянул мне свернутое полотенце. Я взял его и огляделся в поисках родителей Свенты, которые тоже не замедлили подойти к нам. В зале как по мановению волшебной палочки установилась тишина. Я протянул развернутое полотенце отцу Свенты и произнёс слова обряда:

– Я прошу богов дать мне в жены Свентаниану деи Маринаро, вашу дочь, милорд.

Герцог взял полотенце и на вытянутых руках подал его нам. Я вцепился в свой край, как клещ, – вырвать его у меня можно было теперь только вместе с руками. Герцог, выдержав паузу, резко, но несильно дёрнул полотенце к себе. А вот и не удалось ему. Этот кусок вышитой материи так и остался в наших руках!

– Боги не против вашего брака, дети! Да будет он благословен!

Все вокруг нас восторженно завопили, а мы стояли и смотрели в глаза друг другу. Наши руки без нашего сознательного участия соединили края полотенца, а мы так и стояли – рука в руке и полотенце между нами. Очнулись после возгласа:

– Поехали! Все уже сидят в экипажах. Пора отправляться в храм.

Всё остальное было как в тумане. Поездка в храм. Мы со Свентой у алтаря богини жизни – молоденькой девушки, распахнутые руки которой вместе с ладонями, обращенными к Солано, обвивают зелёные змейки, держащие в пастях цветки колокольчика. Жрица что-то говорит, окуривая нас приятным дымком, и надевает брачные браслеты в виде тех же змеек. Нас выводят из храма и сажают в карету. Везут в особняк и усаживают на почётные места в банкетном зале. Мне все эти детали неинтересны. Я там – в заоблачных далях, где нет места всей этой суете. Там есть только безбрежное счастье и чистое, как любовь, небо.

Тёплый и ласковый луч Селены окрасил в кремовый цвет белоснежную простыню огромной кровати. Одеяла сбились куда-то в угол, и два тела сплелись в безумии страсти в попытках слиться воедино, раствориться друг в друге. Сколько раз мы со Свентой доходили до вершин наслаждения, я и не вспомню. Правда, первую половину нашей брачной ночи пришлось посвятить осторожной и очень деликатной разъяснительной работе.

Я прямо не узнавал в этой немного боязливой Свенте решительную и храбрую девушку, сумевшую так всё организовать, твёрдо взять меня за мантию и провести к алтарю богини жизни. Она робела и смущалась, мило краснела и бледнела. Она оказалась… девственницей. Родители воспитали её в строгости, но не думаю, что это они забили в её прелестную головку столько предрассудков и табу. Я был нежным и осторожным. Не делал того, к чему она не была готова, и всё время, нежно покусывая прелестное ушко, нашептывал и нашептывал ей тоном лекаря на приёме, что может происходить между мужчиной и женщиной в постели, а что нет и почему. «Нет» было одно-единственное – нельзя делать то, что неприемлемо хотя бы для одного из партнёров.

Полночи лекций постепенно переросли в то безумие страсти, о котором я уже рассказал в самом начале. Даже половину тех глупостей, которые ей явно наболтали подружки, старавшиеся выглядеть умудренными опытом, но сами в этом ничегошеньки не понимавшие, мне преодолеть не удалось. Однако со временем я надеялся довести дело до победного конца. Наконец после очередного бурного финала Свента, тяжело дыша, радостно сказала, что я умотал её, как старую клячу. Ах, если бы она знала, какое наслаждение дарит любовь, не удержалась бы и ещё на первом курсе… ну, если не на первом, то на втором точно, а к новому году уж обязательно… Что бы она сделала, женушка так и не сказала, нахально взяла мою руку, подсунула себе под щёку и… заснула.

Встали мы довольно поздно. Часа в два дня. Проявив незаурядную смекалку, я, не вызывая слуг, нашёл, которая из дверей ведёт в душевую и туалетную комнаты. Не спеша привёл себя в порядок и, накинув халат, вернулся к кровати. Свента тоже уже проснулась и прошмыгнула мимо меня умываться. Ну нет. Так не пойдёт. От меня так просто не ускользнешь. Я прокрался в душевую, и… душ мы принимали о-очень долго. Никогда эта простая процедура не была столь приятной. Короче, в банкетный зал, где гости праздновали уже по второму кругу, а некоторые, успев с утра принять, проспались и праздновали даже по третьему, мы спустились часа в четыре дня. Тут я вспомнил про дедушку Лила и своё обещание пригласить его на свадьбу, потребовал карету и, перехватив бутерброд, помчался в академию. Потом был пир, почему-то герцог и Сен, потом… не помню.

Я окончательно проснулся, потянулся, блаженно жмурясь, открыл глаза и увидел, что часы над дверью показывают полдень. В комнате было тихо – видимо, Сен уже ушёл в академию на лекции, а мне их посещать не нужно, поэтому можно ещё полежать поблаженствовать. Разве что есть хочется. На столике валялся пустой флакончик, в котором недавно было средство от похмелья. Сен небось опять принял лишнего…

Я резко сел на постели. Полдень. Комната в общежитии. А как же Свента? Свадьба? Полотенце? Брачная ночь? Неужели мне всё приснилось, да так подробно? А на самом деле не было ничего? Ужас и тоска с радостным завыванием навалились на меня и стали яростно кромсать мою душу. Вот сейчас влетит Свента и скажет…

В комнату, резко распахнув дверь, ворвалась Свента. Сейчас скажет, мол, надевай парадный камзол и поехали в ресторан, отрешенно подумал я, глядя на неё ошалевшими глазами.

– Вот ты где, пьянчуга! Все тебя обыскались, а ты тут разлегся! Быстро вставай!

Я решил, будь что будет, но знать я это должен обязательно, и как с палубы в волны:

– Свента… Мы женаты?

– Что-о?! – возмущенно воскликнула Свента.

У меня сердце упало. И вдруг в её глазах заблестели слёзы:

– Как ты можешь, после всего…?

Тут наконец в сознание пробилась умная мысль. Я быстро отдернул рукав мантии, в которой, оказывается, спал, и увидел на левой руке брачный браслет. Такой же точно был на руке девушки. Мне! Не! Приснилось! Свента – моя жена!

Я счастливо засмеялся, подхватил девушку – нет, жену! – на руки и закружил её по комнате, как когда-то в первый день вступительных испытаний.

– Свентушка! Селенушка моя! Я так счастлив, что мне не приснилось. Что всё на самом деле! – И счастливо захохотал.

– Что не приснилось? – недоуменно спросила Свента.

– Наша свадьба. Представляешь, просыпаюсь я в комнате общаги и с ужасом думаю, что мне всё приснилось. Мы не ездили в ресторан, не держали полотенце, не были на свадебном пиру, и брачной ночи не было… Так мне стало тоскливо, хоть волком вой.

Свента обхватила меня за шею и звонко расхохоталась вместе со мной.

– Так ты что же, пьяница несчастный, не помнишь, как здесь оказался, бросив молодую жену?

Я даже остановился в растерянности:

– Не помню.

– Не помнишь, как ездил за деканом, дескать, обещал его пригласить на свадьбу? Как потом ввязался в этот глупый спор с моим папенькой – умеют ли бароны пить, как герцоги? Как рвался провожать Сена в общежитие и тебя два лакея долго не могли погрузить в карету? Сен в отличие от тебя сам влез в неё, и его прекрасно довезли бы одного. – На каждый её вопрос я отрицательно мотал головой. – И нашу ночь не помнишь? – коварно спросила она. – И как обслюнявил меня всю, облизывая, будто мороженое, не помнишь?

– Это забыть невозможно! – торжественно сказал я.

Держать Свенту на руках было легко и приятно. И не только держать. Пользуясь случаем, я одной рукой стал поглаживать ей спинку, а другой – щекотать и поглаживать бедра. Потом с рыком голодного тигра страстно впился ртом в её грудь. Сначала в одну. Потом в другую. Потом снова в первую…

– Филик! Прекрати! – взвизгнула Свента. Филин и Филик! Отличие в одной букве, а как по-разному звучит! – Ты мне всё платье помнёшь. Ой! Ах! Прекрати же, медведь брасерский… Аа-а-ах! Нет! Не прекраща-а-а-ахх…

Где-то часа через полтора утомленная Свента, лёжа на моём животе и вычерчивая пальчиком непонятные узоры у меня на груди, вдруг хихикнула:

– Девочка на шаре.

Я чуть-чуть подбросил её животом.

– Не нравится – слазь.

– He-а. Не слезу. Мне здесь хорошо-о-о. – Она посмотрела на меня смеющимися любимыми изумрудными глазами – ну прямо-таки киса. – Я здесь жить останусь. У тебя на животе. Вот так. Здесь тепло и мягко. И никуда не надо торопиться… Ой!

Она одним гибким и стремительным движением соскользнула с меня. Миг – и она посередине комнаты. Смотрит на часы.

– Филик! Ёшкин кот! Мы же опаздываем! Живо собирайся.

– Ну если я кот, то ты точно киса! – Я не сразу сообразил, что она сказала.

– Некогда. Родители через два часа разъезжаются по домам. Надо успеть попрощаться. А ты тут девушек целомудренных охмуряешь. – Говоря это, она собирала разбросанную по всей комнате одежду и быстро одевалась. – Давай вставай. Карета нас ждёт.

Мы быстро оделись и поспешили к выходу. В карете Свента завела неприятный для меня разговор. Ведь надо же ей было испортить праздничное настроение.

– Скажи, – серьёзно начала она, – между супругами должно быть доверие?

– Да, – насторожился я, – без доверия нет любви. Я так считаю.

– Тогда ответь мне честно. Я выдержу. Что у тебя с Кламирой? – (Ну вот, и здесь опять то же самое. Снова Кламира.) – Мне девчонки из твоей группы всё рассказали.

– А что они знают, эти девчонки? У нас с Кламирой ничего нет и не было! – твёрдо ответил я.

Свента пристально посмотрела мне в глаза.

– А почему тогда она взирает на тебя, как… как я после нашей ночи?

– Я тебе клянусь, что у меня с ней ничего не было. Истинную причину я тебе пока не могу назвать. Не имею права. Поверь мне. Кроме тебя, мне никто не нужен!

Боюсь, я так и не смог развеять её сомнения.

– Хорошо. А Вителлина?

Этот тяжёлый разговор меня уже утомил.

– Ну… было. Прости. Но это было до свадьбы. Мы с Вителлиной друзья, и не более. Мне ведь без тебя было так одиноко там, в Сербано. – Я жалобно посмотрел на неё глазами голодного котёнка и явно своего добился: взгляд её смягчился, и она улыбнулась.

– Смотри, Филин, узнаю, что с бабой какой роман закрутил, гулялку оторву! – пригрозила она.

– И тебе будет не жалко… гулялку?

– А я её засушу и себе оставлю.

– Жестокая! И хитрая! Вот!

– Я не хитрая, я рациональная, – засмеялась Свента и, вновь перейдя на серьёзный тон, сказала: – Ещё меня беспокоит, что ты прогуливаешь лекции. Ты уже не хочешь стать лекарем? Решил, что травником быть достаточно? Если это от лени, то я за тебя возьмусь, – снова пригрозила она.

За разговором мы не заметили, как доехали. Меня удивило, что у парадной лестницы особняка уже стояли наготове две кареты: одна с нашим гербом, другая с герцогским. Возле карет стояли родители. Мы не успели выйти, как к нам подошёл отец Свенты и сказал:

– Нас всех вызвал сам начальник КСОР и почему-то попросил приехать прямо сейчас. Поэтому сидите – мы немедленно выезжаем.

Долго ждать в приемной нас не заставили – сразу пригласили в кабинет начальника. Руководителем одной из самых таинственных и для многих страшных служб королевства был человек средних лет, атлетического телосложения, с породистым аристократическим лицом. Он был гладко выбрит и одет в официальный мундир КСОР с генеральскими эполетами. Говорил неторопливо, чётко и размеренно. Он предложил всем сесть к длинному столу для совещаний, распорядился принести чаю и, прохаживаясь по кабинету, без прелюдии начал:

– Все присутствующие здесь когда-то давали клятву хранить государственную тайну. Наш с вами сегодняшний разговор также относится к этой категории. Попрошу вас действовать в соответствии с клятвой. Я пригласил вас в связи с известным вам событием. Ваши семьи породнились. Политический аспект мы обсудим отдельно с милордами герцогом и бароном. Всем же остальным важно знать следующее. Насколько нам стало известно, нападения на леди Свентаниану в пограничной зоне были инспирированы политической разведкой Лопера. Их целью было пленить вашу дочь, милорд, и через неё попытаться оказать на вас давление. Они снова поднимают вопрос о Грассерских горах и Сербано.

Герцог понимающе кивнул.

– А вам, леди, – обратился ксоровец к Свенте, – не следовало давать взятку чиновнику, чтобы изменить место практики. Вам была назначена практика в столице – вот и оставались бы здесь. Теперь-то мы понимаем причину ваших действий, но тогда, извините, мы имели все основания подозревать вас в связях с лоперской разведкой. Да, герцог, мы подозревали. А вы бы не стали подозревать? Объект охоты выезжает как раз в самое удобное для захвата место – в Сербано. Кто-то при этом позаботился уменьшить количество охраны, и вместо двух пятерок минимум её и молодого человека сопровождала только одна. Как всё удачно сложилось для лоперцев, вы не находите? У них всё могло бы получиться, если бы при первом нападении на дилижанс не помог молодой человек и они не ошиблись бы со вторым нападением. Что вас удивляет, леди Свентаниана? – Ксоровец перевёл взгляд на меня и спросил: – Какое требование выдвигали лоперцы там, в горах?

– Они требовали отдать им девчонку, – честно ответил я.

– Им нужна была не Кламира, а вы, леди, – снова посмотрев на Свенту, сказал начальник. – Их доносчик ошибся, вызнав, что в рейд уходят две пятёрки егерей и с ними двое студентов, один из которых девушка. Ошибка вполне понятная. Вас ведь по одному прикрепили к пятёркам – он и решил, что в рейд уходите вы.

Свента вся побелела:

– Так это из-за меня погибли люди и чуть не погиб мой муж?

Не отвечая на вопрос Свенты, ксоровец продолжил:

– Чиновник, изменивший место вашей практики, оказался простым мздоимцем, а вот с тем, кто приказал ослабить вашу охрану, сейчас разбираются наши дознаватели. Был ли умысел с его стороны или просто головотяпство, но с вас, леди, подозрения полностью сняты. Поэтому я вам всё это сейчас и говорю. – Он остро глянул на всех и произнёс: – Учитывая, что в ваших семьях появился целитель… – Увидев всеобщее недоумение, делано удивлённо спросил: – Как? Вы не знали? И вы, леди Свентаниана, не знали, за кого замуж выходите? Тогда позвольте мне представить вам лорда Филлиниана – целителя. Начинающего, но очень многообещающего.

Взглянув на родню, я увидел на лицах оторопь и неверие. Жена смотрела на меня так, будто её знакомый до последнего перышка филин вдруг оказался сказочной жар-птицей.

– Мой сын – целитель? – с огромным удивлением спросил отец. – Один из тех самых, легендарных? Я думал, это сказки.

– Нет, не сказки, – подтвердил ксоровец. – В связи с этим я прошу обе семьи уделить самое пристальное внимание вопросу обеспечения безопасности ваших детей. Предупредите капитанов вашей охраны о высокой вероятности покушений на жизнь и здоровье молодоженов. С нашей стороны уже выделены люди. Кто и сколько, вам знать необязательно, но и от вас ожидаем серьёзного отношения к делу. Молодых людей попросим не капризничать и стараться следовать рекомендациям охраны – это и в ваших интересах тоже. И последнее. Мы предлагаем вам, леди Свентаниана, перевестись в схолу невидимок. Вы нам подходите. Мы и так собирались вам это предложить, но через год. Ваша свадьба всё ускорила. Не скрою, таким образом, вопросы охраны вашей семьи несколько упростятся. Если желаете, можете подумать.

Свента сначала побледнела, потом порозовела, глаза её радостно заблестели:

– Я согласна. Поступить в это элитное подразделение было моей мечтой. Даже раздумывать не буду. Что нужно сделать?

– После нашего разговора пройдите в канцелярию КСОР и оформите перевод. Все распоряжения в отношении вас уже отданы. У меня всё. Хочу напоследок ещё раз предупредить. Сведения, которые вы здесь услышали, не должны уйти за пределы этого кабинета. В том числе и то, что ваш сын и зять – целитель. Засим не смею вас больше задерживать. Попрошу только лорда Филлиниана остаться на пару минут. За это время ваша жена как раз успеет оформиться.

Все вышли из кабинета, бросив на меня встревоженные взгляды.

Когда мы остались одни, начальник КСОР немного помедлил и сказал:

– Сведения, которые вы сейчас получите, секретные и разглашению не подлежат. В том числе и вашим родным об этом знать нежелательно. В начале лета следующего года мы собираемся направить экспедицию в знакомое вам ущелье Змей близ Сербано и предлагаем принять в ней участие совместно с вашим наставником господином Лабриано. Вы имеете возможность подумать над нашим предложением, посоветоваться с наставником и до наступления нового года сообщить о своём решении. Достаточно будет уведомить вашего наставника. Это всё, что я хотел вам сказать. Честь имею.

Мы раскланялись, и я вышел в приемную. Дождавшись Свенту, все дружно на трёх каретах поехали в особняк Маринаро. Там нам со Свентой был выделен целый этаж для проживания. Оказывается, моя умница, пока декана не упоили, добилась от него разрешения жить вне общежития. В карете, чтобы развеять последние сомнения, я сказал:

– Свента, Кламира узнала о том, что я целитель, ещё в Сербано. Я ничего не смог сделать, чтобы она не смотрела на меня такими глазами. Поверь мне. И рассказать всем истинную причину тоже, как видишь, был не вправе. Отсюда и сплетни эти.

Свента вспрыгнула мне на колени и долгим-долгим сладостным поцелуем подтвердила, что теперь у неё не осталось никаких сомнений. Неожиданно она встрепенулась и, помрачнев, спросила:

– Филик, а ты можешь мне теперь рассказать, что на самом деле произошло в горах? Я при поступлении, как и все на боевом, давала магическую клятву о неразглашении государственных секретов.

Я рассказывал, а она, по-прежнему сидя у меня на коленях, слушала, затаив дыхание. Когда повествование дошло до того момента, как на нас обрушилась лавина, я держал купол и пробивал колодец, Свента с тревогой посмотрела мне в глаза и так глядела не отрываясь, пока я не закончил. Потом вдруг всхлипнула, прижалась ещё теснее и проговорила:

– Это я виновата в смерти егерей и невидимок, я!

Я взял в руки её лицо, высушил поцелуями слёзы и строго сказал:

– Не говори ерунды. Всё произошло не из-за твоих ошибок или разгильдяйства. Если бы им была нужна не ты, а Кламира, это изменило бы что-нибудь?

Она немного успокоилась и, глубоко вздохнув, положила голову мне на плечо. Я бережно придерживал своё сокровище и думал, что же ожидает нас в будущем. Решение о походе в ущелье Змей я уже принял.