Бумажный змей и скрипка

У Мишки было три самых заветных желания: построить снежный дом, запустить бумажного змея и научиться играть на скрипке.

Вроде бы что тут такого: дождался зимы, вышел во двор и построил снежный дом. Или, например, змей: взял лист бумаги, привязал к нему хвост, нитку и запустил под облака. Но в том-то и дело, что это совсем не так просто, как кажется. Мишка и дом строил, и змей запускал, но построить и запустить так и не смог. Вот как всё было.

Мишка жил с матерью и младшим братишкой в маленьком поселке, где и школа-то была всего до пятого класса. Потом ребята ездили в город на автобусе. Мишка последний год учился в поселке, на будущую осень он тоже будет ездить в город.

Уже ни одну зиму Мишка пытался строить снежный дом. Он про него где-то вычитал: сидишь себе в домике и смотришь в окошко. В таком домике тепло. Мишка всё рассчитал и обдумал: нужно сначала поставить четыре снежных стены, одну немного не достроить – это будет дверь. Потом сверху положить тонкие жерди и присыпать снегом. Окошки сделать пару пустяков, об этом и думать не стоит. Всё очень просто. Нужно только снегу дождаться.

У Мишки для домика был заготовлен круглый стол-грибок на одной ноге. Он стоял у кого-то во дворе, потом, видимо, у него отгнила нога, и его бросили. Мишка выкатил стол из лужи, где тот валялся, и приволок домой. Еле докатил тяжеленный мокрый стол до своего двора, измазался весь, зато был доволен.

Еще у него была печка от старого бака. Ее соседи выбросили, а Мишка подобрал. Печка была еще тяжелее, чем стол. Потому что железная. Правда, внутри пустая и прогоревшая. Печку тоже можно поставить в домике; достать кусок трубы и провести от печки в окно. В домике будет совсем тепло.

В прошлую зиму так и не удалось построить снежный дом. Во-первых, зима была плохая, снегу мало, одни морозы. А во-вторых, Мишка долго проболел, нужно было догонять по учебе, и ему было некогда. Но в эту зиму Мишка обязательно построит снежный дом.

Снова долго не везло с погодой. Ведь совсем не в любую погоду можно заниматься снежным строительством. Тут нужны особые условия. В мороз, когда снег сыпучий, ничего не построишь. Нужно, чтоб и снегу было много, и чтоб он был немного влажный, катался в ком. И хорошо бы, чтоб потом, когда домик будет уже готов, морозец ударил, чтобы всё смерзлось – вот это было бы замечательно. Но попробуй выжди такого! Зимы нехорошие здесь. Сначала долго идет мокрый снег и тут же тает, превращаясь в грязь. Иногда всю ночь идет, все радуются: наконец-то зима пришла, снег выпал. А утром встают – всё течет, с крыш капает и снегу только клоками на заборах и крышах. Не очень-то с такими зимами построишь снежный дом.

Мишкина мама говорит, что у них на Урале снегу так много, что даже иногда поезда останавливаются. А сугробы – выше человека. Вот бы Мишку туда, или здесь выпал бы такой снег хоть один раз за всю жизнь.

И все-таки иногда совсем хорошо бывает: снег идет всю ночь, день и еще ночь. Утром встанешь – всё бело и тепло. Вот тогда нужно выходить и строить, не теряя ни минуты.

Прошлую зиму Мишка успел построить только одну стену. Она стояла долго, таяла, оседала, потом смерзлась. Мишка следил за ней из окошка, пока болел. Ему было жалко этой стены, что вот она стоит, заброшенная, почерневшая от сажи и становится всё меньше и меньше. Когда Мишка выздоровел и вышел во двор, он первым делом побежал проведать свою стену. Вверху она стала тоненькой, почти прозрачной, образовав заледеневший узор, зато внизу была твердой, как камень. Мишка пнул ее ногой – ого! – смерзлась намертво.

Мишка потом любил сидеть за своей стенкой на корточках и мечтать: вот только одна стена, и то как хорошо, а если бы домик…

С каким нетерпением ждал он нужного снега; наконец, дождался. Из школы еще шел, попробовал снег – хорош. Слепил снежок, бросил в забор – то, что нужно.

Не теряя времени, мигом собрался, – надел старенькое пальтишко, специально для двора, другие варежки. Выбрал место за домом, чтобы с улицы не выдать было. И – за работу.

Три здоровенные кома скатал быстро. Огромные комья, Мишка еле ворочал их под конец. Еще такой же ком подкатил, обхватил руками, жилился, жилился, чтоб сверху поставить – никак. Пришлось рядом привалить – для другой стены. Стал поменьше комья катать.

Скоро снег поблизости кончился, пришлось катать комья в углах двора, а потом нести на руках. Один ком рассыпался перед самой стенкой. Мишка даже выругался с досады. Теперь он стал подкатывать комья к самой стене, но снегу перед домиком уже не было, и комья катились по земле, наворачивая на себя слой грязи. Скоро у Мишки весь живот, колени и руки по самые плечи были черные, а стенка стала пегой.

Одну стену отмахал Мишка запросто, на одном дыхании. Хорошая получилась стена. Правда, вверху в два раза тоньше, чем внизу: не поднять было тяжелые комья наверх, но это ничего.

Мишка принялся за вторую стенку. Скатал еще два больших кома и поставил рядом. Последний ком, уже на месте, треснул пополам. Но Мишка даже не выругался – устал. На изломе ком был красивым: черная змейка земли вилась от самой сердцевины, спиралью закручиваясь к краю, – как рулет с маком.

Мишка слепил обе половинки и решил, что на сегодня хватит. Стемнело. Штаны и пальто на животе намокли, от них стало холодно. Варежки отяжелели и тянули руки вниз.

Пришла мать с работы, привела из детсада братишку Павлика. Зажгли свет на кухне, и во дворе стало светлее. Мишка еще повозился немного и пошел домой.

Перед тем, как заснуть, он опять думал о своем снежном домике, что завтра будет его строить, и послезавтра, и так до тех пор, пока не построит.

На следующий день, придя из школы и наскоро перекусив, Мишка снова пошел во двор. Он собрал весь снег по углам двора и даже прихватил соседский огород. Вторая стена была готова, когда уже стало темнеть. Стена получилась высокая, выше первой, черно – белая от перемешанного с землей снега. Мишка встал сбоку и глянул на нее в профиль: стена получилась кривая, от основания совсем в середку загнулась, как стручок, а вверху – тонюсенькая. Мишка встал на ящик и стал снегом выравнивать верх. Он облокотился на стену, потом и вовсе лег на нее и так увлекся, что не заметил, как потихоньку заваливается веред вместе со своей стеной. Когда он это почувствовал, было уже поздно. Он вдруг понял, что падает его стена, и он же сам, своим телом валит ее. Мишка дернулся, но уцепиться ему было не за что, и он в ужасе медленно всё валился и валился, и ничего не мог поделать. Наконец, стена рухнула, Мишка упал в снег и закрыл глаза. Он лежал, боясь их открывать: ведь он увидит руины своего домика! Открывал медленно, обречено глядя по сторонам; медленно поднялся и сел на ящик.

Мишке показалось, что вместе с этой стеной рухнули все его мечты и даже жизнь. Он просидел долго, пока не замерз. То, что ему холодно, было первой его мыслью. Он встал и побрел домой. Разделся, поужинал и сел за уроки. Сделал уроки и лег спать. Как механический человечек.

На следующий день в школе ходил пришибленный, даже на переменках играть с ребятами было неохота. После школы, не заходя домой, прошел к своим развалинам. Пнул ногой ком, постоял, посмотрел, и ушел.

А потом вдруг опять повалил снег, обильный. Шел весь вечер и ночь. И Мишке опять захотелось строить дом. Он встал утром пораньше – как раз было воскресенье, глянул во двор – аж дух захватило: всё бело, снегу… Мишка быстро позавтракал, оделся и вышел. Восстановил разрушенную стену – еще лучше прежней получилась. Сейчас мигом он и третью соорудит, а там четвертую, крышу – и дом готов! Мишка работал с восторгом, с упоением. И Павлик помогал, заделывая снежками впадины.

Тут во двор вышел Витька, сосед, чьи огороды были у них рядом. Долго глядел на Мишкино сооружение, потом подошел. Витька учился в седьмом классе и спросил снисходительно:

– Чего это вы делаете такое?

– Снежный дом, – похвастался Мишка. – Еще две стены и крышу. Окошки прорублю. У меня уже стол есть и печка.

– Печка? Ты что же, собираешься в снежном доме печку топить, что ли?

– Ага.

– Да он у тебя вмиг растает.

Об этом Мишка не подумал. Так уж и растает? Он промолчал.

Витька всё не уходил: его, видно, заинтересовала идея снежного дома. Он понаблюдал, как Мишка усердно катает комья, прикинул что-то и сказал:

– Ты лучше знаешь что, не комья катай, а кирпичи из снега делай. Так у тебя стена ровная будет. А то она у тебя внизу толстенная, а вверху просвечивает.

– Как это – кирпичи? – остановился Мишка.

– А вон у тебя ящик. Насыпь в него снег, утрамбуй хорошенько, потом перевернешь – и будет тебе кирпич.

Пока Мишка стоял хлопал глазами, Витька сходил в сарай, принес лопату, насыпал в ящик снегу, залез в него и стал приминать ногами. Потом перевернул ящик, постучал сверху лопатой.

– Давай, – подозвал Мишку.

Стали трясти ящик, кирпич не вываливался.

– Эх, наверное, сильно утрамбовал – сидит, черт.

По ящику колотили ногами, лопатой – кирпич не вываливался. Тогда опять перевернули ящик и кирпич стали выковыривать. Раскрошили весь. Пока Мишка с Павликом стаскивали кусочки снега к домику и залепливали ими дыры, Витька опять набил ящик снегом, похлопал сверху лопатой.

– Ну теперь-то должен получиться – давай.

Кирпич получился с большими дырами: где снег прилип к ящику, где были пустые места. Он был большой и тяжелый; Мишка и двух шагов не сделал, как тот развалился.

– Снег только переводим, – мрачно сказал он.

– Подожди, – сказал Витька, – надо кирпичи прямо на стенке делать, чтоб не таскать.

Сделали два слоя кирпичей. Третий слой стал осыпаться, обваливаться, а нижний – оседать. Витька понял, что его идея с кирпичами провалилась, но не признавался в этом. И Мишка скоро понял: если б он продолжал комья катать, сейчас бы уже стенка, наверное, готова была. Кирпичи продолжали разваливаться; стенка была уродливой, тоненькой, толкни – рассыплется. Мишка долго терпеливо молчал, сопел, потом не выдержал, остановился и сказал Витьке:

– Ты знаешь, Витька, я лучше комья катать буду – так вернее.

Витьке тоже, видно, надоела вся эта бессмысленная возня с кирпичами, и он завопил:

– А, вожусь тут с вами! Нужен мне этот дурацкий дом! Катись ты с ним… – и швырнул ящик прямо в стенку – несколько комьев осыпались.

– Не трожь! – закричал Мишка. – Это мой дом, я его сам сделаю и сам в нем сидеть буду! Убирайся с моего огорода! Это наш огород, иди на свой!

– Убирайся с нашего огорода! – поддержал старшего брата и Павлик.

– Чего-о? Мелюзга! – презрительно скривился Витька. – Да я на вашем же огороде из вас обоих один бифштекс сделать могу, поняли?

Для верности Витька толкнул Мишку в грудь, тот попятился, свалился на ящик, перевернулся, но быстро вскочил. И, наверное, всё так и обошлось бы, стерпел Мишка обиду, будь он один. Но при Павлике! Теперь оставить всё так было невозможно. Мишка схватил тяжелый ящик и швырнул вслед уходящему Витьке. Ящик попал ему в ногу. Витька обернулся и страшно посмотрел на Мишку. Пусть сейчас будет драка, думал Мишка, ничего, он тоже драться умеет, – нужно только отойти подальше от домика.

Витька не спеша подходил, Мишка ждал. И вдруг, не доходя до него несколько шагов, Витька остановился, зло сощурился, посмотрел в сторону домика, потом опять на Мишку, ухмыльнулся и – направился к домику. Мишка не мог поверить своим глазам, он стоял, будто прикованный к земле, с ужасом наблюдая, как крушит, топчет ногами Витька его дом, валит одну за другой с таким трудом возведенные стены. Он даже шевельнуться не мог, стоял и смотрел. Скоро дом превратился в груду снега. Витька еще раз ухмыльнулся, окинул остолбеневшего Мишку взглядом, взял лопату и спокойно, вразвалочку, насвистывая что-то, пошел. А Мишка стоял и смотрел. Он даже не видал, как с диким ревом бросился в дом Павлик.

Потом его позвала мать обедать. После обеда Мишка был тихий и пролежал до вечера на диване, свернувшись калачиком. Мать даже спросила, не заболел ли он.

Мишка по-прежнему ходил в школу, помогал матери по хозяйству, делал уроки, но ни разу к развалинам своего домика не подходил, даже в окно, что выходило на ту сторону, старался не смотреть.

Прошла зима, и Мишка почти всё забыл. Он помнил только, что произошло что-то тяжелое в эту зиму, такое, чего раньше еще не случалось.

А потом пришло лето и наступили каникулы. И Мишка решил: в это лето он запустит змея. Вот запустит, и всё тут!

Но змея он тоже не запустил. Не получилось. Каждый раз возвращался Мишка домой уставший, злой, неся подмышкой потрепанный бумажный змей, и хвост из старых маминых чулок был весь в репейниках и волочился по земле. Ну почему он не летал?! Что же такое не рассчитал Мишка? И хвост разной длины делал и конструкцию змея менял, – нет, не хотел взмывать в небо его змей. То волчком вертелся, то по земле волочился, то поднимется немного и резко на землю падает. А один раз вернулся Мишка только с катушкой ниток, зажатой в грязный кулак: остался его змей висеть на телеграфных проводах – совсем было поднялся, но задел за провода да повис на хвосте. Мишка швырнул катушку на полку и змея больше не делал.

Нет, видно никогда не осуществятся его мечты, никогда не построить ему снежного дома, никогда не запустить ему змея, а тому, чтобы когда-нибудь научиться играть на скрипке, Мишка и поверить не мог.

А как любил он скрипку! Когда по радио передавали скрипичные концерты, Мишка весь замирал и превращался в слух. Он был там, там, в том волшебном мире музыки, что уносила его далеко от дома и кружила, кружила… Возвращался он резко и больно, когда вдруг мать, раздраженно выключая радио, ворчала:

– Господи, пиликают весь день, слушать противно. Как самим-то не надоест?

И Мишка стыдился показать матери, что любит такие вот концерты и никогда не заговорил бы с ней о скрипке. А ведь его в школу музыкальную приняли, но походил он в нее всего неделю.

Когда в поселке открывалась музыкальная школа, все матери повели своих детей на прослушивание. А Мишку никто не повел, он сам пошел. Его прослушали и взяли. Но класса скрипки не было, только фортепиано. Мать, узнав, что Мишка ходит в музыкальную школу, сказала: «Пианино я тебе покупать не собираюсь: у меня нет таких денег. И за школу эту платить мне тоже нечем. Ишь чего выдумал! По дому помогай лучше».

Но Мишка продолжал ходить. У него не было даже нотной тетради, он разлиновывал обыкновенные тетрадки в клеточку, и над ним смеялись. Потом он перестал ходить. Но мечта осталась.

На следующую осень Мишка должен был ездить учиться в город. Но мать решила отдать его в интернат: тяжело ей было с двумя детьми. И Мишка стал учиться в интернате. На выходные и каникулы приезжал домой, отъедался материнской едой, возился с Павликом. В интернате ему было неплохо, – Мишка был покладистым, терпеливым, с ребятами ладил. Даже друзья у него там нашлись.

Однажды, гуляя по городу, Мишка случайно забрел в магазин музыкальных инструментов. Он даже не поверил сначала, что можно вот так, запросто, прийти и увидеть все сразу музыкальные инструменты. Пианино можно даже рукой потрогать. Неужели здесь есть и скрипки? Нет, скрипок, наверное, нет. Скрипку, наверное, очень трудно достать. Но и скрипки стояли на полках. Даже цены висели.

Мишка, чуть дыша, подошел к прилавку, не замечая ничего вокруг, остановился, очарованный, и не мог оторвать взгляда от этого чуда, которое может так играть. Он до этого ни разу не видел настоящую скрипку, только в кино и на картинках, а чтобы вот так: близко, настоящую – никогда. Он стоял и не мог насмотреться. Какая красивая эта скрипка, нет, она просто прекрасная…

Мишка так долго простоял у прилавка, что опомнился только, поймав на себе насмешливый взгляд продавщицы. Он опустил глаза и вышел из магазина.

Теперь он стал приходить сюда всякий раз, как только выдавалось время. И каждый раз подходил к прилавку и заворожено смотрел на скрипку. Вот тогда, стоя у прилавка, он дал себе клятву, что обязательно, во что бы то ни стало, научится играть на скрипке. И тогда же он решил, что будет копить деньги и купит себе скрипку и смычок. Пусть самые дешевые, – какая разница? Мишка решил, что сначала купит смычок, а потом скрипку.

Мать давала ему по выходным немного карманных денег, Мишка никуда их не тратил, а стал откладывать. Сначала он купил в магазине книжку «Самоучитель игры на скрипке», никому не показывая, пронес в комнату и спрятал себе в чемоданчик. Деньги он хранил в коробке из-под папирос тоже в чемоданчике, и однажды эту коробку у него украли. Он даже не знал, сколько там было денег. Мишка никому ничего не сказал, а стал привозить и прятать деньги дома, в сарае, в жестяной коробке из-под зубного порошка «Жемчуг», чтоб не потрепали крысы.

Один раз зимой, после занятий, когда все ребята высыпали во двор интерната поиграть в снежки, Мишка попробовал снег – тот был хороший, влажный, – как раз для домика. И вдруг, сам того не ожидая, он крикнул ребятам:

– Давайте строить снежный дом!

– Какой еще снежный дом, ты что?

Мишка, не отвечая, стал первым катать комья и ставить их рядом. Ребята сначала молча смотрели, потом тоже прикатили свои комья к Мишкиным:

– Куда их?

– Давайте сначала полностью фундамент поставим, потом остальное будем достраивать, – Мишка вдруг почувствовал всю важность момента и взял на себя ответственность и роль руководителя.

Стены росли быстро, дружно, совсем не то, когда Мишка один возился со своим домом. И снегу было много – вон какой большущий сад у их интерната.

Скоро стены выросли по самую Мишкину шапку.

– Хватит, ребята, давайте крышу делать! – Мишка торжествовал.

Притащили откуда-то большой лист фанеры, накрыли – сразу половина дома; другую половину перекрыли палками, сухими ветками, кусками толя. На крышу набросали снегу, лопатками сделали окошки. В дом внесли полусломанную садовую скамейку. Всё – дом готов: заходи и сиди. Все так и сделали – втиснулись в маленький домик, толкая друг друга, занимали места на скамейке. Только Мишка не заходил: он успеет еще.

– Эй, Мишка, заходи! Знаешь, как отлично! Шик! Здорово ты это придумал!

Мишка робко, пригнувшись, вошел в домик. Ребята подвинулись, – сел на скамейку. Болтали, высовывали головы из окошек, орали, то и дело выбегали из домика и забегали обратно. А Мишка сидел.

Потом воспитатель позвал всех в корпус делать уроки. Все убежали, а Мишка остался. Он сидел в домике и говорил себе: «Вот снежный дом. Вот он и есть». Он закрыл глаза: пахло мокрым снегом, раскисшей фанерой, варежками, было тепло и уютно. Он просидел в домике, пока его не хватились и не прибежали за ним.

А весной, сразу после окончания занятий, они запустили бумажного змея. Его помог сделать Мишкин воспитатель, и змей летал высоко-высоко. Мишка держал в руках нитку, подергивал, глядел, задрав вверх голову, в небо, и всё внутри у него ликовало от счастья, а сердце готово было разлететься на тысячу кусочков.

Нитку рвало из рук в облака, и Мишке казалось, что вот сейчас стоит ему оттолкнуться от земли, и он полетит, полетит вслед за змеем, и понесет его ветром туда, в самое такое голубое и глубокое небо.

Под конец Мишка сам оборвал нитку и наблюдал, как уносит змея ветер всё дальше и выше, пока не превратился он в белое, едва приметное пятнышко. Мишка долго еще стоял, запрокинув голову, и улыбался. Он думал, что вот и сбылось у него всё, и домик снежный он построил, и змея запустил. Пусть не один, а с ребятами. Ну и что ж? Часто бывает, что не справиться одному. Часто бывает, что у одного совсем ничего не получается.

**********************************************