Буря на Волге

Глава седьмая

Тихон Савельич Шувалгин против обыкновения сегодня задержался на службе. Он всегда точно в положенное время уходил с занятий и приходил на работу. Если ему случалось прийти минутами двумя раньше, он непременно ожидал за дверью своей конторки и открывал ее только тогда, когда стрелки на часах показывали восемь. Шувалгин смеялся над своими сослуживцами, которые приходили пораньше.

— Раньше-то можно прийти и за час, а ты вот точно в восемь приди, — говорил он, присаживаясь на стул, чтобы выписывать наряды давно ждавшим его монтерам и рабочим.

Он был уверен, что поступает правильно. Но сегодня его аптекарская точность была нарушена. Правда, он успел вовремя выскочить на улицу. Но проливной дождь с сильным ветром и крупным градом погнали его обратно в проходную и принудили терпеливо ждать, пока пронесется эта черная ненавистная туча, так некстати испортившая ему строгий распорядок дня. А туча, как назло, разрасталась и густела. Ветер свистел, с каждой минутой свирепел, задирал на углах домов крыши, отрывая железные листы, кружил их в воздухе, точно бумажные лоскутки. Крупный град яростно грохотал по железу крыш; со звоном и треском летели оконные стекла. Электрические провода колыхались, схлестывались и, облизываясь языками яркого пламени, с треском сыпали на мостовую снопы огненных брызг. Старые столбы с грохотом валились, загромождая улицу. Захваченная врасплох публика металась по тротуарам, скрываясь в подъезды и дворы. В проходную, где стоял, пережидая дождь, Шувалгин, набилось много народу. Шувалгин злился на посторонних, а больше всего на вахтера, сидевшего без действия за барьером, и уже намеревался ему сделать замечание. Но в это время дверь проходной снова распахнулась, и вбежал запыхавшийся директор. Он был закутан с головой в плащ. Откинув капюшон, Стрижов торопливо заговорил:

— Тихон Савельич! Задержите всех монтеров и подсобников, да и сами повремените уходить. Как стихнет ураган, тут же приступайте к работе по указанию диспетчера. Вы только посмотрите, что нам натворило по городу!.. Прямо беда.

— Я для этого и вышел, чтоб посмотреть, — соврал Шувалгин.

— Ну, вот-вот, хорошо. Предупредите всех рабочих, да как стихнет, так и начинайте, — добавил директор.

Он прошел к себе в кабинет, быстро сбросил мокрый плащ и побежал на диспетчерский пункт.

— Ну, Головлев, как у вас дела?

— Дышать нечем, Андрей Петрович. Со всех концов города звонят. Там передают — схлестнулись провода, горят, там — столбы повалились и улицу загородили, пожарникам проехать нельзя. Высоковольтную опору расщепало грозой — горит. Куда посылать в первую очередь монтеров — сообразить не могу. А тут прокурор привязался, то и дело звонит. Свет, говорит, нужен, судебное заседание идет. Грозится всех посадить. Ему в кабинете не видно, что на улице творится...

— Ты вот чего, Головлев, к прокурору посылай в первую очередь. Тут, брат, дело государственное, медлить нельзя. Ну, а насчет окраин, это можно потом, завтра. Не велика беда, посидят и без света.

Весь вечер и всю ночь монтеры-«воздушники» и кабельщики бегали по улицам города, устраняли повреждения в электросети. Шувалгин, сонный и злой, сидел в конторке за столом и посылал рабочих по требованию диспетчера.

«Ах, черт побери, — думал он, — почему я не выучился на повара? Вот где была бы житуха! Никаких аварий, а жранины по самое горло».

После пронесшегося над Казанью урагана в электросети работы прибавилось. Ко всему происшедшему прибавилось еще и то, что начали гасить целые районы города из-за повреждений силовых трансформаторов. На производственном совещании главный инженер упомянул в своем докладе, что трансформаторы выходят из строя по вине строительной организации, которой руководил техник Выжлов. Он, мол, относился к строительству трансформаторных пунктов вредительски.

— А мы, — заявил главный, — как инженерно-технический персонал, так и партийная организация не контролировали работу строителей. Теперь что делать? Самим ремонтировать сгоревшие трансформаторы — мы ни материала, ни квалифицированной рабочей силы не имеем. Поэтому администрация решила поврежденные трансформаторы продавать потребителю, чтоб он сам ремонтировал их и пользовался ими для собственных нужд.

Чилим не вытерпел:

— Если мы сами не в состоянии производить ремонт, то нужно организовать мастерскую и нанять мастеров. Потребитель-то, покупающий трансформаторы, очевидно, надеется их отремонтировать, стало быть, такие мастера в городе есть. А почему бы их не привлечь для работы в нашей мастерской?

— Нанимать надо, товарищ Чилим! — прервал его Плашкотин. — Эту работу ведут частники, которые на наше жалование работать не пойдут. Понял?

— Ничего не понял. Мы, государственная организация, построили электростанцию, проложили десятки километров кабельных линий, оборудовали три десятка киосков, а вот с ремонтом трансформаторов не можем справиться. А вы знаете, какие районы мы отключаем?

— Знаем! — выкрикнул техник Шувалгин.

— Тем хуже, если знаете.

Что вы предлагаете? — спросил директор.

— Я предлагаю самим ремонтировать трансформаторы и снова устанавливать их в киосках, а не продавать их и не гасить свет в рабочих районах.

— Вы хорошо подумали над этим вопросом, прежде чем предлагать? — спросил главный инженер.

— Да, Павел Фомич, — подумал и кое-что придумал: провод-то в редких случаях сгорает, а разрушается только изоляция, которую с успехом можно заменить новой.

— Правильно говорит! Самим надо научиться ремонтировать, — поддержали Чилима монтеры.

— Ну, что ж, Василий, надо продумать этот вопрос, - сказал Стрижов.

Чилим, возвращаясь с собрания, думал: «Черт побери, будь бы у меня хоть какое техническое образование, непременно сделал бы обмоточный станок, чтоб можно было накладывать новую изоляцию взамен разрушен-ной. Но как же быть? Неужели отказаться от своего предложения? Нет. Не отступлюсь. Времени и труда не пожалею, а станок сделаю».

Дома Чилим поужинал и, когда все улеглись спать, сел к столу, достал кусок голого провода, катушку ниток и принялся накручивать нитку на проводник. Повторяя несколько раз эксперимент, он приговаривал: ну-ка пропущу сквозь шпульку, тут как получится? Ага, выходит, все в порядке, — обрадовался он. — Если сделаю две катушки большого размера, посажу на полые оси и буду крутить одну по часовой стрелке, а другую против, то получится два слоя хлопчатобумажной пряжи... Будет обмотка такая же, как и на фабричном проводе. Все! Гадать больше нечего, нужно только делать.

Василий тут же вырвал листок из тетради и начал чертить, как умел, предполагаемый станок. На следующее утро он пришел в мастерскую раньше и начал рыться в углу, где складывали утиль. Выбрал подходящие трубки, куски листового железа, все это спрятал в ящик своего верстака, чтобы после смены заняться конструированием.

В первый же вечер, работая над своим изобретением, Василий вспомнил слесаря Кучерова, с которым ему пришлось трудиться первые месяцы работы в сети. То был искусный мастер, имеющий большой практический опыт, Василий всегда дивился его смекалке. Вспомнилось, как вместе с Кучеровым он делал латунные клеммы для опорных изоляторов. Дня три Кучеров тогда ходил, дымил трубкой и думал, как приступить к делу, а на четвертый день Чилим, придя утром, застал его уже за работой. Он подгонял к ручному прессу какую-то сложную деталь, изготовленную им самим.

«Что это такое?» — спросил Чилим. «А вот увидишь. Давай-ка отрежем полоску латуни». Разрезали полоску на требуемые куски. Два удара ручного пресса — и вылетала совершенно готовая клемма.

«Вот теперь бы в компанию мне Кучерова», — думал Чилим, приступая к изготовлению деталей для задуманного станка. Недели две Василий оставался вечерами, вел заготовку. Наконец, каркас был собран, детали расставлены на свои места. В тот вечер, увидя в окнах мастерской свет, зашли туда Плашкотин с техником Шувалгиным. Оба были навеселе. Очевидно, возвращались с пирушки и по пути забрели.

— Ты чего это, Василий, не идешь отдыхать? — спросил Плашкотин.

— Еще не устал, — отшутился Чилим. — Со станком занимаюсь.

— С каким станком? — Шувалгин рассматривал сделанное Чилимом сооружение.

— А провод обматывать для ремонта трансформаторов.

— И думаешь, получится? — допытывался Шувалгин. — Ты, чего доброго, не хочешь ли стать вторым Эдисоном?

— Не Эдисоном, а Кулибиным, — в тон ему добавил Плашкотин.

— Ни тем и ни другим. Хочу быть только Чилимом.

— И ты серьезно думаешь, что станок у тебя получится?

— Да, вроде бы должен получиться.

— Вряд ли! Пошли, пошли, Павел Фомич! — сказал Шувалгин. — А то, не ровен случай, выучишься у него и будешь изобретателем, — язвительно засмеялся он.

— По-моему, тут нет ничего смешного. Вещь нужная для производства. Вы и сами отлично знаете, что при каждом отключении мы гасим целые рабочие районы, — спокойно сказал Чилим.

— Найдите выход осветить ваших рабочих! — крикнул Шувалгин.

— Вот то-то и плохо, Тихон Савельич, что мои рабочие, а ваших-то, видимо, нет... Вот я и ищу для них выход.

— Мы об этом и сами знаем! Так же знаем, что ты ничего не сделаешь, не сможешь сделать. Ты еще не знаешь, сколько дважды два.

— Ничего, на пальцах подсчитаю.

— Полегче, Тихон Савельич, нужно дело говорить, — осадил его Плашкотин и снова обратился к Чилиму:

— И все-таки ты, значит, все это серьезно продумал?

— Делаю серьезно, но моей серьезности никто не верит, да и вы. Дело, конечно, покажет. Если и не выйдет, тоже не убыток: пропадет только моя работа, а утиль-то так и останется утилем.

— Так-то оно так, а стоило ли убивать свое время, которое тебе отпущено законом на отдых? Знаешь, сколько людей билось за этот закон?

— Это я знаю. И сам капли две крови пролил.

— Знаешь, а не выполняешь.

— Послушайте, Павел Фомич, как же иначе? Ведь в рабочее время заниматься станком я не могу. Вы же сами спрашиваете, получится ли... Да и я тоже не в полной уверенности. Но буду добиваться. И крупные изобретатели иногда просчитывались, они ведь тоже были люди.

— Это ты верно говоришь, что все изобретатели были люди. Одно только не учитываешь, что они были ученые люди, а ты еще соломой крытый мужик, каких миллионы, — не унимался Шувалгин.

— Пусть будет так, а все-таки я с вами не согласен, упорствовал Чилим. — В этом-то вся и соль, что неученый хочет выучиться и что-то сделать полезное для производства, а вот вы ученые-то, работающие на этом же производстве, не хотите ему помочь.

— Да мы бы с радостью тебе помогли, если бы видели, что из твоей затеи выйдет какой-то толк. А я уверен, что у тебя ничего не получится. Пошли, Павел Фомич.

— Упрямый черт, — ворчал Плашкотин, когда вышли из мастерской.

— Повозится да бросит, — успокоил его Шувалгин. — Зайдем, выпьем еще по кружке пива и по домам.

Начальники ушли, а Чилим, оставшись один, долго стоял в задумчивости около своего станка. Сложил инструмент, все прибрал и вышел.

«Пусть смеются, — думал он, — а станок я сделаю! Докажу, что и неуч может кое-что соображать».

Встречая его, Надя спросила:

— Ты что так долго сегодня задержался? Авария, что ли, опять?

— Со станком возился, да пока ничего не получается.

— Ну и брось, пусть другие занимаются.

— Как это брось, когда дело подходит к концу?!

Еще одна деталь — и станок начнет работать. Эта последняя деталь и задерживала все. Она загнала Чилима в тупик: здесь нужно было знать механику. «Эх, если бы работал у нас слесарь Кучеров! — снова подумал Чилим. — Он обязательно бы помог мне довести дело до конца».

На следующий день сразу же после работы он от-правился на квартиру к опытному слесарю.

— Вам Петра? — спросила жена Кучерова.

— Да, Татьяна Николаевна, хотелось бы поговорить с ним.

— Его пока дома нет, но он скоро придет. Заходите в наши хоромы.

— Нет, зачем же, я вот здесь, на воздухе, посижу, подожду.

Прошло немного времени, и явился сам Кучеров.

— Здорово, Василий. Давно не виделись.

— Здравствуй, Петр Евстигнеевич, я к вам по одному делу.

Заходи, заходи, чайку попьем, поговорим, Ну, как поживаем, чего поделываем?

— Живем потихоньку, работаем, не торопясь, все там же в сети. А вы как себя чувствуете на новом производстве? — спросил Чилим.

— Да не хуже, чем в сети было. Мастером меня назначили в механической мастерской. Работа мне нравится. К нам не хочешь перейти? Нам электрики нужны, и зарплата хорошая.

— Нет, Петр Евстигнеич, я уже привык у себя. Курсы мастеров заканчиваю, да и одним интересным делом занялся. Вот из-за него-то к вам и пришел.

— Ну, ну, рассказывай, — заинтересовался Кучеров,

— Вот чего, Петр Евстигнеич, изобретаю одну штуковину, да что-то плохо клеится. Видите ли, какое дело... Трансформаторы у нас часто стали выходить из строя, а ремонтных мастерских в городе нет. Вот я и решил сделать станок для обмотки провода при ремонте трансформаторов.

— Хорошо придумал. Когда я у вас работал, тоже замышлял такой станок. Ну и что там не получается?

— В основном-то я все сделал, только одна деталь меня мучает.

Чилим вынул из кармана бумажку, на которой был чертеж станка, показал на шестеренки, приводящие в движение барабан.

— Не сумел я рассчитать шестеренки, барабан очень быстро тянет, катушки не успевают обматывать, провод получается с пропусками изоляции.

— Так он у тебя, оказывается, работает. Молодец! Ей-богу, рад за тебя. А это мы в два счета смастерим. Знаешь чего, Василий, выкинь-ка ты шестеренки и поставь скользящий фрикцион, — увлеченно заговорил Кучеров.

— Как же устроить? — спросил Василий.

— Да проще всего. Берешь два диска из толстого листового железа, крепишь их к муфтам и насаживаешь на те же валики, где были шестерни, перпендикулярно один другому... Вот тебе и передача.

Кучеров на бумажке чертил и объяснял, как нужно сделать.

— Все понятно. Спасибо вам, Петр Евстигнеич! Теперь-то я доведу до конца.

— Вот-вот, докажи этим шувалгиным, что и мы не лыком шиты... Тоже кое-что соображать умеем. В случае чего ты, Вася, приходи, не стесняйся. Все наладим, как должно быть.

— Обязательно зайду и скажу, как станок начнет работать.

В субботу Чилим задержался до позднего вечера.

Пришел домой усталый, но на душе было легко и весело. Сережа с бабушкой уже спали, а Надя, придя из больницы, разогревала ужин. Пока Василий умывался, она накрыла на стол, расставила тарелки.

— Ты чего сегодня опять задержался?

— Со станком немножко подзанялся. Думал еще рано, увлекся и не заметил, как время пролетело. Глянул в окно — уже темнеет.

— Ну, ладно, ешь, голодный, наверно.

Василий ел без всякого аппетита. Он думал об оставленном в мастерской станке и о завтрашнем дне: «Хорошо бы на весь день зарядил дождь, тогда бы я мог спокойно поработать над станком».

Надя сидела у другого конца стола, подперев щеку ладонью, смотрела на Чилима и, видимо, угадав его мысли, спросила:

— Завтра что собираешься делать?

— И сам не знаю, хотелось бы закончить и опробовать станок.

— Много еще работы?

— Если завтра удастся проработать весь день, то, пожалуй, закончу.

— Ладно, иди работай. Обедать-то, наверное, домой придешь?

— Посмотрю, как будет дело подвигаться.

На следующий день Чилим встал раньше обычного и тихо, чтобы никого не тревожить, вышел на улицу. По дороге думал, с чего начать установку фрикционной передачи, чтобы скорее закончить и опробовать. Придя в мастерскую, быстро сбросил пиджак, накинул спецовку и приступил к работе. Время пролетело незаметно. Вдруг он услышал телефонный звонок. Побежал узнать, кого вызывают, мельком взглянул на стенные часы, которые показывали уже час дня. Звонил из проходной вахтер.

— Василий Иваныч! К вам сын пришел, — сообщил он.

— Пусть подождет, сейчас выйду.

- Ты чего, Сереженька? — огорченно спросил Василий, входя в проходную.

— Мама тебе обед прислала. — Сережа передал сумку.

— Ох, какая она у нас молодец! — Чилим потрепал сынишке волосы.

— Папка, возьми меня в мастерскую, я погляжу твой станок.

Чилим вопросительно посмотрел на вахтера.

— Пусть пройдет, — разрешил тот.

Чилим не пошел в конторку, а сел на верстак и стал закусывать.

— Вот это и есть твой станок? — заинтересовался Сережа.

Василий только головой мотнул, прихлебывая из бутылки молоко.

— О, какой большой! Я попробую, как он будет работать?

— Нет, нет, Сереженька, нельзя. Вот я поем и сам включу.

Чилим закурил папиросу, встал к станку, предупредил сына, чтобы не совал руки куда не следует. Проверил все части, включил рубильник. Мотор загудел, развил обороты, станок заработал. Забилось в радости сердце Чилима.

— Видал, сынок, как работает?

— Ого!

— Ну, а теперь отправляйся домой, больше включать не буду, немного доделать надо.

— Я буду тебе помогать?

— Нет, нет, иди домой. Проводить, что ли?

— Я сам.

Сын ушел, а Василий снова принялся за работу. Лишь в двенадцатом часу ночи удалось окончательно установить и отрегулировать фрикционную передачу. Теперь станок был совершенно готов к пробному пуску. Чилим пропустил провод через полые оси и включил мотор. Изоляция стала ложиться ровными плотными слоями.

Услышав шум станка в мастерской, пришли сюда диспетчер Головлев и секретарь партийной организации Корнев. Чилим, увлеченный работой, не слыхал, как они вошли, встали за его спиной, наблюдая за работой станка.

Чилим выключил рубильник, станок остановился.

— Изобретаем? — Корнев пожал руку Чилиму.

— Нет, делаем и предлагаем, — улыбнулся Чилим.

— А ведь удивительно хорошо получается, в точности как фабричный, — сказал Головлев, взяв образец обмотанного провода.

— В БРИЗ заявили? — напомнил Корнев.

— В БРИЗ-то всего проще, лишь бы станок работал, а БРИЗ узнает.

— Ну что, Василий, уже половина первого, вам пора отдыхать, — сказал Корнев.

— Дело закончено, теперь пойду спокойно, — Чилим начал складывать инструмент в ящик.

— У тебя машина не занята? — спросил Корнев диспетчера.

— Вас отвезти? Сейчас скажу шоферу.

— Вот его отвези. Я и пешком дойду, мне недалеко.

— Хорошо, отвезем, — Головлев направился в диспетчерскую.

Надя не спала и, поджидая мужа, смотрела в окно. Вдруг блеснул свет фар. Послышалось щелкание дверного замка. Надя включила свет и взглянула на часы.

— Тебя сегодня, как настоящего изобретателя, на машине привезли, — пошутила она.

— Надюша, станок начал работать. Завтра сдам на производство, — торжественно сообщил Василий.