Было и будет…

Цветы войны

Маленькая нищая квартира. На кухне топится небольшая буржуйка, слабый огонек уже догорает. Все еще пробирает холод, но топить уже почти нечем. Прижавшись к печке, на низенькой лавочке сидят мама с дочками. Они обнимают друг друга тонкими руками, тяжело дышат и чуть вздрагивают, услышав свист, звук пропеллеров самолетов или взрывов, где-то над собой, совсем близко.

– Я полежу в постели, – тоненьким голоском обращается к матери девятилетняя девочка.

– Конечно, Зиночка, – отвечает мать и целует младшую дочь в маленькую головку, закутанную в теплый колючий платок. Медленно переставляя тонкие слабые ножки, девочка добирается до кровати. Обнимая небольшого плюшевого мишку и закутавшись в теплое одеяло, она согревается. Согнув и поджав ноги, свернувшись в «клубочек» она становится похожа на маленький цветок, которому не хватает солнца и света – поникший, на очень тонком стебельке, слабыми листочками и опадающими день за днем лепестками. А таких же, замерзших цветов огромное количество. Над ними, над заполненной цветами поляной, закрывая голубое небо летают фашистские самолеты, постоянно безжалостно сбрасывая бомбы. Но что это? На одном из цветков осталось всего два лепестка, которые скоро опадут, а тонкий стебелек вот-вот переломится…

Слабая боль пронзает тело спящей девочки Зины, она где-то внутри, глубоко. Чувство голода не уходит, оно остается, но к нему она уже давно привыкла… Зина сильнее сжимается от боли, чаще дышит и начинает дрожать, но не от холода… Она тяжело выпускает изо рта воздух и ее тело замирает. Она не просыпается от страшного сна, а впадает в другой еще более глубокий. И на землю падает высохший цветок…

По небу пролетает еще несколько фашистских самолетов, снова перестрелка, свист падающей бомбы, где-то далеко. Через некоторое время взрыв, теперь уже в воздухе, и еще один, теперь уже громче – самолет упал, и перестрелка закончилась.

К постели подходит женщина, такая же тощая и слабая. Она аккуратно садится рядом на колени и зовет дочку:

– Зина. Зиночка, вставай. Доченька, вставай, – она аккуратно теребит безжизненное тело девочки, – Зиночка, доченька, – ее голос затихает и она, опустив голову на постель, поглаживает дочь по плечу и в слезах шепчет молитву.

Весь вечер она проведет у постели Зины, оплакивая ее вместе со старшей дочерью, утром они повезут ее на санках по холодному блокадному Ленинграду, накрытую покрывалом, чтобы похоронить.