Быть ближе к тебе

Глава 4

Я крутила в руках свой телефон весь вечер и полночи. Это было похоже на издевательство: оставить мне мою вещь, в которой хранится часть прошлой жизни, важные моменты, – и, насмехаясь, пожелать удачи в подборе пароля.

Я перепробовала кучу вариантов, узнала у врачей свою дату рождения, вбивала наобум набор цифр и комбинаций – и ни-че-го.

Смартфон упорно не хотел мне приоткрывать завесу тайны. Надежда на то, что кто-нибудь позвонит и таким образом я смогу зайти в данные устройства, тоже провалилась. Мне не оставалось других вариантов, кроме одного: сидеть и ждать Егора, чтобы всеми правдами и неправдами выведать у него важную для меня информацию.

Ну либо еще кого-то из моих близких, кто поможет пролить свет на покрытое мраком прошлое.

Ведь должны быть у меня друзья? Родные?

Какие-нибудь сочувствующие люди?

Хоть кто-то же обязан быть!?

Следующий день начался по типу предыдущего: неприятное гнетущее пробуждение, осмотр врачами, куча процедур, забор анализов.

Не хватало только визита Егора. Вот его-то я ожидала с нетерпением, кусая губы и заранее продумывая вопросы.

Ближе к обеду, когда я лежала на кушетке, обвитая кучей датчиков, и вглядывалась в необычный рельефный потолок, в процедурную кто-то зашел. Мелькнули два белых халата и стройные фигурки в проеме, не загороженном медицинской ширмой.

Раздался тихий женский голос. Я не прислушивалась вначале, погрузившись в свои мысли. Медперсонал периодами заходил проверить, как дела, или взять какие-то бумаги. Поэтому не сразу поняла, о ком речь, пока ухо случайно не уловило брошенную сочувствующим тоном фразу:

– …бедная, такая молодая. Хорошо хоть, сама выжила и ребенка сохранила!

– Уверена, что ей повезло? – так же тихо, почти шепотом, с явным сарказмом ответил ей другой женский голос. – Еще неизвестно, как его отец отреагирует.

– А что отец? К нам ее как раз по его распоряжению направили. Вчера вот старший сын полдня продежурил у кровати девочки. Охрану оставил.

Я насторожилась, включив слух на максимум. Очень похожая ситуация…

– Чтоб не сбежала! Ты хоть в курсе про их семью? Знаешь, что отец сыновей воспитывал сам? Он жену лишил родительских прав и детей отобрал при разводе. А та вполне нормальная женщина была. Деньги решают все!

– Чушь! – возмутилась чуть громче оппонентка. – Как можно мать лишить родительских прав, если она нормальная, как ты говоришь?

Напряглась, все больше интересуясь их диалогом. Сердце застучало сильнее от нахлынувшего волнения.

Могло быть, что разговор шел не обо мне? Клиника дорогая, и каждый первый – даже не второй – клиент здесь более чем обеспеченный.

Я уже убедилась, даже не видя расценок, что лечение тут совсем не дешевое. Ремонт, отношение медперсонала, обслуживание, наличие дорогостоящего оборудования – буквально все кричало о высшем разряде и космических ценах.

Мне даже страшно представить, в какую сумму обойдется мое лечение.

Так возможно ли, что девушки разговаривали не обо мне?

– Вот так! Накачать наркотой, закрыть в психушке, создать скандал вокруг этой ситуации, – продолжила вторая. – У меня подруга вела его жену, гинеколог. Они даже дружили в свое время. Она хорошо знала Светлану. Не была та ни наркоманкой, ни сумасшедшей. И сыновей любила.

– Твою мать…

– Стрельцов самый настоящий мизогин. Она ради детей его и терпела. Ну, может, из-за денег тоже. А когда не выдержала и развестись решила, он ей и устроил… райскую жизнь.

Они обе замолчали, а я дышать забыла, с ужасом понимая, что это не ошибка и не совпадение. Разговор действительно изначально шел обо мне.

Вот и он, кусочек уродливой правды. Хотела что-то раскопать?

Пожалуйста!

Получите и распишитесь!

Знала ли я эти подробности, когда начинала встречаться с Арсением? Почему-то мне кажется, что вряд ли.

Ведь если сыновей воспитывал отец, то он и ненависть свою к женщинам им передаст с детства.

Взрастит и укрепит.

Неужели я не замечала этого в своем парне?

Он умело скрывал?

Или все-таки пошел не в отца?

– Думаешь, он оставит в покое эту девчонку? Возможно, если она сама ребенка им отдаст и исчезнет в неизвестном направлении, то обойдется. А нет – так ей помогут. Она вон сына его на тот свет отправила. Или, по-твоему, охрана просто так стоит у ее палаты и каждый шаг сопровождает? Для красоты? Это пока она ничего не помнит, не понимает, куда влипла. А осознает… Хотя, если жить захочет… – И опять громкое молчание. – Вот и оно.

В голове страх мелкими молоточками вбивал только одно слово: "Бежать! Бежать! Бежать!"

Но куда и как, когда даже имени своего толком не помнишь?

Ни родителей, ни друзей, ни документов.

И денег тоже нет.

Или есть?

В палате в тумбочке я видела дамскую сумочку. Даже открывала, рылась в надежде найти что-то интересное. Там были деньги, только я не считала сколько.

– А похороны сегодня? – неожиданно перевела тему одна из девушек.

– Да. Кажется, да. Вроде сегодня, – задумчиво протянула вторая. – Теперь понимаешь? Ей даже проститься с ним не дали, не то что… – словно обухом по голове.

Секунда. Вторая. Третья…

Осознание услышанного.

К горлу подступила горечь обиды. Сменился вектор мыслей, и на время отступил страх, заглушаемый новостью о похоронах.

Да, я виновата. Да, была за рулем того проклятого автомобиля, о чем наверняка буду жалеть всю оставшуюся жизнь.

Но неужели мне нельзя в последний раз увидеть отца ребенка?!

Проводить в мир иной?

Попросить прощения?

Это ведь за гранью!

Не по-человечески!

Меня уже и этого лишили?

Я уставилась стеклянным взглядом в одну точку, не слушая дальнейший разговор. Сердце гулко стучало в груди.

А Егор?

Почему он промолчал?

Не сказал ни слова, не намекнул, не спросил. И плевать на то, что я еще недавно была на грани жизни и смерти. Я уверена, что все можно было организовать!

Отвезти на машине. Туда и обратно. Времени бы заняло всего час или даже меньше.

Но нет.

А если…

Шальная мысль ворвалась в голову, заставляя забыть все предыдущие страхи и сомнения. С ними я разберусь потом. Сейчас для меня важно другое.

Ради спокойной совести, ради нашего малыша…

Только решиться оказалось куда проще, чем осуществить задуманное. Проклятая охрана следовала за мной по пятам, не выпуская из вида, куда бы я ни пошла. Радовало, что на вопросы ребята отвечали вполне охотно, и мне даже удалось узнать некоторые подробности относительно моей шальной задумки.

Я все-таки попытала удачу, задав прямой вопрос в надежде, что они могли что-то забыть, пропустить, ожидать звонка.

Но нет.

Охрана четко дала понять, что обо мне им даны четкие указания и никуда меня везти не собираются.

Позвонить Егору они отказались.

Категорично.

Значит, связаться напрямую не удастся и действовать придется самой.

В палате я снова перепроверила содержимое сумочки. Тушь для ресниц, блеск для губ, пудреница, служившая скорее зеркалом, потому как содержимого в ней почти не осталось. Влажные салфетки, связка ключей, расческа, несколько скидочных карт различных магазинов, половина плитки молочного шоколада и три с небольшим тысячи рублей.

Негусто, совсем негусто.

Для молодой девушки я настоящая минималистка.

Но если исходить из того, что есть, то мне должно хватить.

Вот только как отвлечь охранников?

Легкое летнее платье практически не угадывалось под больничной сорочкой. Телефон мне ни к чему, раз я его даже разблокировать не могу, а деньги поместились в кармане. Благо купюры тысячные.

Я грызла ногти в ожидании, когда парни, наконец, отвлекутся. Специально оставила дверь приоткрытой, чтобы не пропустить нужный момент.

Но судьба решила иначе. Через час

медсестра позвала на очередную процедуру. Погрузившись в свои мысли, я даже не сразу поверила в удачу, заметив, что в кабинете два выхода. Один – тот, с которого мы вошли, другой вел в соседний коридор.

Лучшего момента просто не будет!

Да и времени ждать просто нет.

Если я не воспользуюсь им сейчас, то упущу единственный шанс.

Я дождалась той минуты, когда осталась в кабинете одна, скинула сорочку, спрятав ее за пеленкой на кушетке. Оценила ситуацию, выглядывая в коридор и убеждаясь, что со второго входа меня никто не караулит, и тенью выскользнула наружу.

Голова кружилась от успеха, сердце выпрыгивало от волнения.

Поворот, лестничный пролет, равнодушный медперсонал, видимо принявший меня за посетительницу. Жалко, я не знаю, где здесь лифт. Было бы быстрее.

Еще один этаж, поворот, план выхода на стене. Несколько секунд, чтобы отдышаться, рассмотреть стрелочки и надписи на плакате и почти бегом припустить дальше.

Я не знала, где буду искать такси, не представляла, что скажу, когда заявлюсь прямо домой к Стрельцовым, но сейчас все это казалось такой несущественной мелочью.

Главное – суметь вырваться отсюда. Все остальное я решу позже. Когда буду уверена, что у меня получилось уйти от охраны.

Последний этаж, коридор, входные двери-вертушка. Я уже почти добежала, как нечаянно плечом задела мужчину – и обоняние ощутило знакомый запах. Даже не парфюма, а чисто мужской, терпкий, обволакивающий аромат феромонов.

В голове вспыхнул сигнальный маячок, оповещая об опасности, но не успела я среагировать, обернуться, как почти тут же меня сзади обхватили стальным кольцом крепкие, натренированные руки.

Я рефлекторно дернулась, пытаясь освободиться.

– Куда?! – заставил оцепенеть и растеряться в первую секунду знакомый голос.

Я замерла в мужских объятиях.

Сердце пропустило удар, а после громко затарахтело, как старый мотор, глуша все звуки, кроме моего собственного тяжелого дыхания.

Язык прилип к нёбу, я была не в силах что-то ответить.

– Куда. Ты. Собралась, – чеканя каждое слово, повторил Егор, ослабляя хватку и позволяя глотнуть чуть больше воздуха.

Значит, я ошиблась? Егор все-таки приехал за мной!?

Чтобы забрать, чтобы дать возможность в последний раз увидеть отца ребенка?

А я уже надумала всякого…

Выдохнула, обмякнув в его руках. И почти воспарила в душе от радости.

– К вам, – выпалила с облегчением. – К Арсению. Попрощаться хотела.

– Серьезно? – не сразу отозвался Егор. – Не зная адреса, не имея представления, где все будет происходить?

– Я… с-спросила…

– У кого?

– У охраны.

– И что они ответили?

Под ложечкой зашевелилось нехорошее предчувствие от тихого подозрительного тона.

– Они… – ответить я не успела.

Словно почувствовав, что о них заговорили, парни буквально материализовались из воздуха. Встревоженные, злые.

С желанием убивать в глазах.

– Егор Валерьевич, мы это… Как? – переводя дух и глядя то на Егора, по-прежнему прижимающего меня к себе, то в мою сторону, выдохнул один из них.

Умудрившись в нескольких словах и оправдаться, и задать интересующий вопрос.

А самое главное – все поняли, о чем речь.

– У них ты узнавала? – снова поинтересовался Егор.

– Да. Я хотела позвонить тебе, но мне отказали. А свой номер ты не оставил. Думала, обо мне забыли. Вычеркнули. Извини.

– Олег? – обратился Егор к одному из парней. – Юля спрашивала у вас адрес похорон? Просила о чем-то?

– Нет! – тут же отозвался другой охранник. – Она вообще об этом не вспоминала.

Я не поверила своим ушам, скрестившись с ним взглядом. Вскинула подбородок и поняла, что ровно в эту минуту нажила себе врага. Наглого, беспринципного и очень злопамятного. Потому как по-другому истолковать всю гамму эмоций, плещущихся в расширенных черных зрачках, было невозможно.

– И не пыталась со мной связаться?

– Нет, – уже другой охранник.

– А какого черта она оказалась здесь одна? Я разве не говорил, что любые прогулки только с сопровождением? – рявкнул Стрельцов так, что я невольно вздрогнула.

Отстранилась, выпутываясь из власти жестких рук, отступила на шаг и развернулась, чтобы увидеть его лицо.

Мое подозрение крепло с каждой секундой. Нет, похоже, медсестры, шептавшиеся тогда за ширмой о его семействе, оказались правы.

Я действительно заложница. И вся эта сияющая клиника, баснословно дорогое лечение – та же клетка.

Только золотая.

С самым настоящим замкОм.

Я уже готова была возмутиться, требуя объяснений, как меня перебил тот, которого назвали Олегом:

– Она сегодня весь день пыталась нас отвлечь. Я обратил на это внимание с самого утра, почуяв неладное. А тут медсестра отвела ее в процедурку, где два выхода. И оставила одну буквально на пару минут, – затараторил он оправдывающимся тоном. – Больше такого не повторится. Обещаю!

– Егор? – захлебнулась от переизбытка хлынувшего негатива. – Что все это значит? Охрана, непонятные запреты, невозможность выйти из палаты без разрешения? Я под арестом?

Обхватила себя руками, чувствуя, что вот-вот сорвусь.

То ли позорно разрыдаюсь прямо тут, показывая свою слабость, то ли накинусь и расцарапаю морду кому-нибудь из этой троицы самоуверенных мира сего.

– Юля, давай мы поднимемся к тебе в палату и поговорим? – нахмурился мой собеседник. – Здесь не лучшее место для объяснений.

– Я не пойду туда! Отвези меня к Арсению. Мне надо к нему успеть. Я хочу увидеть и… попросить прощения, – на полувздохе.

– Не получится, – медленно покачал он головой. – Арсения уже похоронили. Я только что оттуда, – прозвучало как приговор.

До меня не сразу дошли его слова. Я еще несколько секунд неверяще смотрела перед собой, словно не желая впускать в свой мозг смысл фразы.

Взглянула на Егора в надежде на то, что мне просто послышалось и он сейчас опровергнет сказанное, но стальной блеск в глазах мужчины резал острее ножа, не оставляя даже крохотного шанса для иллюзии.

Ноги вдруг подкосились сами собой. Низ живота скрутило от резкой прострелившей боли, и я согнулась пополам.

– Юля! Юля, что с тобой?

Дышать на миг стало тяжело. Веки потяжелели. Земля пошатнулась, вынуждая искать точку опоры.

Я и не поняла, за что ухватилась, крепко впившись пальцами. В тот момент мне было все равно, лишь бы не упасть.

Но, на удивление, спазм прекратился так же неожиданно, как и начался. Отпустил, уступая место слабости и легкому тремору в мышцах.

– Все. Уже. В порядке, – распахнула глаза, с удивлением обнаружив, что снова оказалась прижата к груди Егора.

А мои руки до красных отметин сжимают его предплечье.

– Точно? – Голубые глаза вглядывались с такой подкупающей тревогой и волнением, что я решила не язвить.

Просто кивнула в ответ. С удивлением отмечая, насколько уютно и безопасно ощущаю себя, когда он вот так обнимает меня, позволяя прижиматься к его широкой груди.

– Я отнесу тебя наверх. Ты едва на ногах стоишь. Разве врач не говорила, что в твоем положении нельзя нервничать? И много ходить? И уж тем более нестись сломя голову черт знает куда?!

– Я всего лишь хотела…

– Я понял! – уже без тени злости в голосе перебил Егор. – Но это опасно в твоем положении. Слишком, мать твою, опасно, понимаешь? Юля? – он снизил голос почти до шепота, касаясь губами моего уха, отчего мурашки врассыпную бросились по всему телу.

Да, я осознавала, что таким образом он хотел всего лишь успокоить меня, согреть вниманием и поддержать в трудную минуту, но предательское тело отреагировало совсем не так.

И вспыхнувший было протест внезапно потух, не оставляя за собой даже пепла.

Только тепло, только желание продлить этот чувственный момент.

Я не стала спорить. Да и смысла уже не имело мое сопротивление. Оно сдулось, подобно воздушному шарику, после озвученной новости.

Егор подхватил меня на руки как пушинку. Побуждая обнять за шею и прижаться плотнее к натренированным мускулам.

Уткнулась носом в его шею, втягивая уже ставший почти родным запах кожи. В памяти что-то шевельнулось.

Далекое.

Призрачное.

Будоражащее.

Как кончик ниточки, потянув за которую можно размотать основной клубок. Тот самый, что не давал мне покоя. И с которым я никак не могла справиться.

– Как мы познакомились? – спросила внезапно, приподнимая голову.

– С кем? С Арсением? Не знаю, – легко шагая по коридору, словно его и не напрягала ноша, ровно ответил Егор.

– С тобой. Мы ведь были знакомы? – скорее утверждая, чем спрашивая.

Хотя и так была уверена в этом. Не знаю почему, откуда. Но подсознание утверждало, что были.

– До вчерашнего вечера я и не подозревал о твоем существовании, Юля. Так что нет. Отвечая на твой вопрос. Мы не были знакомы.