Быть невесткой

Злая я

Девятый вал. Прекрасное и смертельное буйство природы.

Так же и тут.

Вспышка Вовы была некрасива, ведь он буквально орал на родную мать. И было страшновато, я впервые увидела его настолько вышедшим из себя. Но как же мне это понравилось!

Никогда не понимала девчонок, что с горящими глазами рассказывали, как кто-то подрался за них с конкурентом, заступился кулаками или угрожал их обидчику. Мужчина должен быть сдержанным и уравновешенным, ведь он априори сильнее, и, чтобы отношения были комфортными, нужно чувствовать себя с ним в безопасности.

Безусловно, ходить по тёмным подворотням лучше в паре с кем-то внушительным или умеющим драться, но куда важнее иметь рядом не защитника от гипотетических хулиганов, а того, кто будет для тебя опорой, поддержкой и гарантом спокойствия.

В Вове я увидела именно это, а тут такая экспрессия по отношению к женщине.

Но вместо разочарования, меня охватил трепет. Вот теперь мы точно одно целое. Свадьба, переезд, дочка — всё это нас однозначно объединило, а общий условный враг (ладно, не враг, а дорогая свекровище, ставшая раздражителем) сплотил.

Муж озвучил то, что я хотела, но мялась, не желая создавать острый конфликт. Это круто!

Вот такая я злорадная толстуха. И ведь ни капельки не стыжусь.

— Давайте все успокоимся, — первым нарушил повисшее после отповеди молчание Вячеслав Викторович. — Вов, мы любим Лену и Алёну, они у нас самые красивые девчонки. Кто-то на пенсии цветы разводит, а Алюсе этого мало, она на пустом месте от скуки проблемы придумывает. Ты же знаешь, она это не со зла, характер такой. Вы уж извините её за эти разговоры, по-настоящему так никто не думает.

— Слава, — схватившись за грудь, просипела его жена, то ли ощутив боль в сердце от слов сына, то ли не понимая, с чего муж извиняется.

— Поедем мы домой, — предложила я, погладив Вову по плечу.

В рекордные четыре минуты мы собрали Алёнку, кивнули на прощанье Вячеславу Викторовичу и уехали.

В машине была тишина.

Ребёнок разглядывал собственные пальчики, растопырив ладошку, а взрослые переваривали случившееся.

— Прости меня.

Час спустя стояли мы над дочерью, глядя как она, пуская слюни от радости и усердия, грызёт четырьмя зубами и обсасывает свеженький огуречик, прихваченный мной с дачи.

Эта картина прямо-таки настраивает тебя на благодушный лад.

И я решила, что Вова думает о матери, жалея, что повысил на неё голос и был груб. Типа видит своего ребёнка, вспоминает, что он мамин любимый сыночек и не имеет право общаться с ней в таком тоне.

И раз мы уже условились, что я злобная коровушка, сообщу вам, что мне это не понравилось. Расстроила меня мысль, что муж так быстро дал заднюю.

И ведь не признаешься в таком. Мне даже от себя самой тошно стало, а признать это вслух, сказав Вове, что я горжусь им, когда он со своей мамой в ссоре — это уже совсем крайность.

Такое даже в шутку сказать не получится, неприятный осадочек останется.

И я молчала, приготовившись услышать, как ему тяжко из-за того, что он обидел Аллу Олеговну.

— Надо было давно маме сказать, чтобы не тюкала нас, — продолжил Вова, удивив. — Досталось тебе от неё?

— Мне? Даже и не замечала ничего такого.

— Всё ты замечала, — закинув руку на плечо, прижал он меня к своему боку.

Сама не знаю, зачем я сначала соврала, но продолжать не стала.

— А ты всё замечал?

— Не знаю. Вот она начала, и сразу вспомнил прошлую её чушь, а раньше как-то всё мимо внимания проходило. Знаешь, бурчит там что-то себе и пусть бурчит, какая нам разница? А сегодня как-то всё разом навалилось, и я осознал, что она уже полгода вещает. Прости, что раньше её не тормознул.

— Без проблем.

Уже ближе к ночи, уложив Алёнку, я в спальне мазала ноги увлажняющим кремом и нарвалась на вопрос:

— Ты точно не злишься?

— На кого?

— На меня и маму. За то, что я молчал, а она болтала. Всё прокручиваю это в голове, вспоминаю её фразочки. Странно, что ты раньше меня не взорвалась. Это на тебя не похоже. Ты там не планировала чего похуже устроить в отместку?

— Думаешь, я могу строить планы мести? Что за грязные инсинуации!

— Значит, никаких обид? — не успокоился Вова.

— Расслабься, милый.

Пфф. Вот так вот я взяла и призналась ему во всём.

Конечно, детального плана мести составлено не было. Но у меня уже знатно подгорело, и в ближайшее время я бы сама устроила большой переполох, вызвав свекровь на разговор. При свидетелях припомнить парочку её замечаний, а потом спросить, не стесняется ли она таких родственников в лице меня и моей дочки. Алла Олеговна бы выпучила глаза и сказала, что такого она не говорила, соответственно, о признании вины и извинениях речи быть не может. Но на следующие пару месяцев свекровь бы придержала своё жало, доказывая мужу, сыну и тем, кто услышат мой выпад, что я её оболгала.

А почему же я терпела полгода?

Благодарность.

И не столько к свекрови, чья помощь была очень кстати, пока я восстанавливалась, сколько к её сыну.

Вова проявил себя ответственным родителем и заботливым мужем, посвящая дочери все вечера, а когда она засыпала, помогал мне принимать душ.

А ещё он выдержал десять дней жизнь под одной крышей с тёщей.

Мама приехала на первый месяц внучки и пробыла с нами полторы недели.

Мне она помогала, но вот по отношению к Вове она всё же чужая тётя, хозяйничающая на его территории.

Он показал себя идеально: выходя из спальни, всегда надевал брюки и футболку, не щеголяя трусами и голым торсом, предлагал помощь и беседовал с ней, когда маме хотелось поболтать.

Никакого закатывания глаз, скрежетания зубами и вопросов, когда уже она отправится к себе домой.

Создавалось впечатление, что он искренне рад её присутствию.

Я вот так не могла, меня хватало только на вежливость с его маман.

И ощущая эту разницу в отношениях, когда он молодец, а я злюка, мне казалось, что мои претензии к Алее Олеговне надуманные и раздутые. Вот я и терпела.