Бегу вся в слезах, по вечернему городу, а в голове всё ещё звучат его обидные слова. Про Илью, про меня. Стеф так и не отпустил этой темы, и как только ступил на порог, сразу стало понятно, что накрутил он себя знатно, за эти два дня. Сперва просто разговаривает сквозь зубы, уворачивается от моих объятий и поцелуев, ну а потом, и я не выдержала.
Впервые так, между нами. Так звонко и зло, столько обиды. Я просто оглушена. Поверить не могу. Что на него нашло? Он чуть ли не положил меня под Илью, такового себе напридумывал. Щеки до сих пор горят, от обидных слов. Я тоже не осталась в стороне, но это уже от обиды, а когда слова закончились, просто выбежала из квартиры, схватила только ключи и телефон, и дверью хлопнула.
Как оказалась в этом баре, даже не помню. Раз и очнулась, среди шума и сверкающих стен. Набрала Женьку, чтобы приехала, денег то нет.
А потом и Машка подтянулась. Подруги были откровенно в шоке, порывались пойти и всё объяснить Стёпе, ведь они там были, но я считала, что это бесполезно. Да и так обидно было, больно.
Топили печаль в текиле.
Потом появился, откуда-то высокий мужик, и пригласил меня на танец, сперва хотела отказаться, а потом плюнула, да и алкоголя во мне было уже много. Он по-хозяйски прижал меня к себе, и начал раскачивать в танце, говоря стандартные комплименты. Что я красивая, и самая самая. Я особо и не слушала, только усмехалась, после часа плача я самая красивая, ага!
От мужика приятно пахло, табаком, и свежим парфюмом. Он лил и лил мне в уши, а я безучастно кивала. Перед глазами стоял Стёпа, и тут и созрел план отомстить ему. Если уж он взялся ревновать, так пусть ревнует за что-то а не выдумывает того, чего не было.
Попросила Машку набрать его, и попросить приехать за мной, а сама всё с этим мужиком обжималась. Даже имя его не запомнила. Девчонки не одобрительно глядели, но не лезли.
А потом как-то так получилось, что он меня позвал наверх, мол, там потише пойдем, пообщаемся. Пошли. Я, почему то думала что, у меня всё под контролем, и совсем не ожидала, что он грубо втолкнёт меня в одну из вип-кабинок, и набросится на меня.
Я отбивалась, кричала, но он был сильнее, скрутил, и бесцеремонно завалил на диван, удобнее устраиваясь между моих ног. Только и помню его скалящуюся рожу, и руки что ощупывали меня. И мерзость, пакость, тошнота, расходились волнами по мне, от одной только мысли, что он меня сейчас поимеет.
Не поимел, не успел. Пришёл Стёпа, как он узнал, что мы здесь, наверное, девчонки сказали. Оттащил его от меня, отколошматил его знатно. Я впервые его видела таким одуревшим от гнева. Потом забрал меня. Выволок за шкирку, ни слова не говоря.
Я плакал, умоляла, кричала. Пыталась объяснить, что ничего не было. Что это никто. И я его не знаю. Ну, куда там. Всё было кончено. Я это поняла, как только увидела его в той кабинке. Он не простит, никогда.
Довез до дома, и уехал, и больше не вернулся.
***
— Слушай подруга, ты бы сходила к врачу, неважно выглядишь! — Лидка подозрительно, посмотрела на моё бледное лицо, в испарине, и слегка отодвинулась.
Мы сидели в кафе, на обеденном перерыве, и меня внезапно так замутило, от запаха жареного мяса, что доносилось с соседнего столика, что я еле совладала с собой. Сглотнула ком в горле.
— Без тебя знаю, уже записалась, — огрызнулась я.
Меня вообще в последнее время бесили все. Да ещё этот грипп где-то подцепила. Сил не было. То тошнило, то мутило, на пустом месте. Сил вообще не осталось. Только и могла вечером доплестись до кровати и упасть, укутаться в одеяла и лежать, трястись от холода. Мёрзла страшно. Перестала совершенно пользоваться общественным транспортом, потому что стоять на остановках не могла, бил такой озноб, что зуб на зуб не попадал. Ездила на такси.
— И манеры тоже может, подлечишь, — обиделась Лида.
— Прости, — буркнула я, — затяжной ПМС, всё бесит!
— Ладно, понимаю, — отмахнулась подруга, — доедай, да пойдём!
Лида посмотрела на дисплей, сверяя время. Я же посмотрела на свой салат, и отодвинула тарелку. Чего тянула, надо было давно к врачу сходить, уже неделю такая ерунда, думала, пройдёт. Честно предполагала, реакция на стресс, после всех событий.
Опять, то же страшное чувство опустошения. Опять эта тягучая захватывающая, каждую клеточку тела боль, опять, блин, опять. Всё заново. Переживать его потерю во второй раз. Как же это жестоко! Это как же надо было накосячить в прошлой жизни, чтобы вот так карму отрабатывать?
Я была ни жива, не мертва.
Мы конечно, виделись. Одинаково подавленные, словно побитые собаки. Краткие взгляды, тихое официальное приветствие. А потом и этого не стало. Он ушел. Даже из этой части моей жизни ушёл. Уволился. В один день.
Головной офис стоял на ушах. Все хватались за голову, в разгар первого квартал, не стало генерального. Что делать?
Поставили на его место, Савелия Петровича, и успокоились.
А ещё вместе с ним ушёл Пётр.
Я помню, как мы встретились, с ним на нашем этаже. Он потянул мне руку, и пожелал всего наилучшего. Я выдавила улыбку, и ответила тем же. На этом и попрощались. А потом, я безутешно плакала в кабинке туалета. Мне настолько было жалко, что он уходит. Так одиноко. Что я не могла успокоиться, а потом поняла, что с Петром, я ассоциирую уход Стёпы, и проплакала ещё полдня. Я вообще стала, какой-то плаксой. Любое неосторожное слово, сказанное в мой адрес, или какое-нибудь печальное событие, и бац, глаза на мокром месте. Ужас! Весь этот стресс, видимо, не прошёл для меня бесследно.
На следующий день, заглотив пару бутербродов и стакан кофе, отправилась в больницу, на самое ранее время, ведь впереди работа, надо успеть. Там и так все рвали и метали, в связи с последними событиями, поэтому, если ты можешь ходить, то присутствовать обязан, не подлижешься и на жалость не надавишь.
Женщина врач, средних лет, строгая и сухая, словно тростинка, выслушала все мои жалобы, и насмешливо уставилась на меня.
— Половой жизнью живёте регулярно? — спрашивает вдруг.
— Чего? — опешила я. — А причём тут грипп, и моя половая жизнь?
Она только вздохнула, и отвернулась. Что-то подписала на бланке, протянула мне его.
— Завтра натощак, сдайте кровь, и мочу, очень уж ваши симптомы на беременность смахивают.
Я так и застыла, с бланками в руке.
— Как? Что? Не чего не понимаю! — упрямо шепчу.
Меня начинает мутить.
Врач, замечая видимо моё побледневшее лицо, слегка смягчается.
— Слушайте, я же только проверить хочу, ещё не уверенна, если это не беременность, то пойдём дальше, но нужно проверить. Скажите, лучше, был ли у вас, в последнее время не защищённый контакт? И когда были месячные?
Мои мысли разбегаются в панике, не могу ничего сообразить. Хватаю телефон, у меня там приложение, в котором я отмечаю свой цикл. Тыкаю, не попадаю, ругаюсь, на смену растерянности, приходит раздражительность.
— Нет, нет, — говорю, смотря на календарь, — ещё три дня до месячных, задержки нет.
— Ну, значит, возможно, это и беременности нет, но анализы сдать надо, — рассуждает врач.
— Скажите, а если секс был, но защищённый? — раздумываю я, вспоминая, сколько раз и когда мы занимались любовью, со Стёпой, и всегда ли он надевал презерватив. Иногда не надевал, но кончал вне меня, это точно.
— Какой тип контрацепции был применён? — интересуется врач.
— Презервативы, — отвечаю, и затаённо жду ответа, на вопрос на который уже знаю ответ, вспоминаю, одну статейку из интернета, о том, что не один вид контрацепции не даёт стопроцентной гарантии от нежелательной беременности.
То же самое вторит мне врач, один в один, и ещё добавляет, что презервативы защищают на девяносто девять, девять десятых, и всегда остаётся мизерный, но шанс, забеременеть. Особенно если у женщины хорошая репродуктивная система.
У меня хорошая репродуктивная система, об этом я узнаю, спустя два дня, когда сижу в этом же кабинете, и та же сухая врач, поздравляет меня с беременностью, и пишет направление к гинекологу.
Я в шоке. Я в прострации. Я не могу придти в себя неделю. Ничего не могу решить. В голове сумбур. В голове хаос. Я кидаюсь из одной крайности в другую. То решаю для себя, что сделаю аборт, то просыпаюсь среди ночи и плачу, понимаю, что не смогу так поступить. Схожу с ума.
Потом приходит мысль, что, наверное, стоит сообщить об этом Стёпе. Но мы, же порвали окончательно. Нет больше нас. Никаких отношений нет. А вдруг решит, что так хочу привязать к себе, и будет презирать еще больше. Хотя куда ещё.
А ведь ещё есть Эссен, и если я оставляю ребёнка, то какая мне Германия, надо за это место держаться. А я в последнее время, выговор, за выговором получаю. Совсем невнимательная стала.
И такая канитель целыми днями вертится в моей голове.
К концу недели записываюсь к гинекологу. Меня смотрят на кресле, ещё раз подтверждают беременность, методом подсчёта, определяют примерно три, четыре недели, а это значит, что залетела я в Москве, в командировке. Меня ставят на учёт, назначают анализы, а я прерываю милую девушку, гинеколога, и спрашиваю, когда не поздно сделать аборт. Она слегка меняется в лице, совсем чуть-чуть, но я улавливаю это, и мне неприятно, чувствую себя шлюхой. Потом сухо объясняет, что до семи недель можно сделать медикаментозный аборт, и интересуется, какой у меня ребёнок.
— Первый, — вздыхаю я.
— Тут всё-таки предлагаю обдумать сложившуюся ситуацию, потом можно вообще не иметь детей, есть такой риск.
— Я подумаю, — забираю все назначения и выхожу.
Сумбур в голове так и не проходит. Усугубляется паршивым самочувствием. Опять начинает бить озноб. Это, оказывается, от падения давления, часто так бывает, при беременности, особенно в первом триместре.
Послезавтра первое УЗИ, а я ещё ничего не решила, никому ничего не рассказала, тихо схожу с ума в своём персональном аду.
Стеф! Как же так? Что за насмешка судьбы, не подарить ребёнка тогда когда мы были вместе, и были готовы, ну почти, хотя бы он был готов. А сейчас? Что я буду делать? Сейчас?
Никогда не чувствовала себя такой растерянной. Я понимала насколько это серьёзно, привести в этот мир человека. Воспитать, не искалечить своим опытом, быть адекватной. Принимать его, как не свой придаток, а именно как самостоятельного человека. Я много об этом думала, в последнее время. Да что там у меня просто голова скоро лопнет от этих мыслей.
Я в который раз перечитываю строчки в документе, снова отключаюсь, упархиваю в свои чертоги разума, спасибо Шерлок. Меня отвлекает пиликанье телефона. Не знакомый номер. Беру.
— Алло.
— Ох, Розочка добрый день, это Ксения Антоновна, мама Стёпы, — вещает мне тихий голос на том конце провода.
Я немного опешила, и да же не сразу подала голос.
— Алло, Розочка, ты меня слышишь? — забеспокоилась женщина.
— Да, да, — спохватилась я, — конечно Ксения Антоновна, очень рада вас слышать!
— И мне приятно дорогая! — льётся на меня её благодать. — Как ты поживаешь?
— Спасибо, всё хорошо, — не очень убедительно тяну я.
— Я тебя, наверное, отвлекаю, ты прости…
— Ну что вы, всё хорошо, — поспешно уверяю её в обратном.
— Тут такое дело, — она слегка замялась, вздохнула, — бабушка Оля прихворала…
— Что случилось? — вырвалось у меня.
— Возраст, моя милая, ей почти девяносто, — грустно ответила Ксения Антоновна, — где-то простыла, потом воспаление лёгких, сейчас уже получше.
— Мне так жаль, Ксения Антоновна, — вставила я.
— Спасибо, Розочка, — слышно было, что она улыбается. — Дело вот в чем. Мама просит тебя приехать.
— Меня? — глаза на лоб полезли.
— Да, говорит, хочу Розу увидеть, поговорить. Не откажи больной старушке.
— Ксения Антонова, но с чего вдруг? — не могла поверить я.
— Ну, в общем, она до сих пор верит, что вы со Стёпой будете вместе, — сдавлено проговорила женщина.
— Э-э-э… — я даже не знала, что на это сказать.
— Понимаю, что кажется бредом, но честно говоря, этого бы все хотели, — вдруг признаётся она, — но дело ваше. Приезжай сегодня вечером, на ужин. Посидим, поговорим, заодно и маму навестишь. Адрес же помнишь.
Вот как тут откажешь? Все пути к отступлению отрезаны. И на жалость надавили. И лаской одарили. И даже польстили.
— Хорошо, конечно приеду!
— Спасибо, Розочка, мы будем ждать.
— Всего доброго!
— До свидания! — и я кладу трубку.
Этого мне ещё не хватало. Ко всему прочему.
Тогда шесть лет назад, никто из наших родных поверить не мог, что мы больше не вместе, что не будет свадьбы, что всё!
Я ходила, оббивала порог его дома, его родители меня утешали, убеждали, что он остынет, хоть и не понимали, что произошло, какая кошка между нами пробежала, он же никому не рассказывал о причинах нашего расставания. Потом я перестала ходить, когда они мне сообщили, что он всё бросил и улетел в столицу. Так созванивались иногда, потом всё реже. И вот тебе на!