Бывший-босс

— У Тимура бабушка по папиной линии еврейка, — считаю нужным уточнить я, памятуя о шовинизме деда.

— Сочувствую. Так вот. Нужен мне расклад от тебя, Тимур Карлсонович. Почем сможем мой надел реализовать.

— А земля-то у вас где? В Африке, что ли?

— Какого черта мне земля в Африке далась? — морщится дед Игорь. — Нет, в детстве Мария, конечно,просила пару акров в Конго приобрести вместе с черными ребятишками, но, слава богу, ограничилось фермой с хомяками. В Эмиратах у меня участок… В пересчете на наши метры…

Достав телефон, он несколько раз барабанит по нему пальцами, после чего разворачивает экран к Тимуру.

— Вот такое количество.

— Это в метрах? — в голосе Тимура слышится заинтересованность. — Неплохой объем.

— Это в километрах, — снисходительно фыркает дед. — Что скажешь, Карлсон? Потянет ваша «Эллада» такой кусок?

Ошарашено моргая, Тимур тянется за чаем и долго пьет. Когда ставит на стол чашку, его лицо сплошь покрыто красными пятнами. Видимо, цифра оказалась впечатляющей.

— Скажу, что если вы отдадите его на продажу, то можете до конца моей жизни называть меня Карлсоном. Гарантирую, что мое агентство его потянет и на самых лучших для вас условиях.

Я во все глаза смотрю на Тимура, чувствуя, как на меня снисходит поток благости. Так же я себя чувствовала, когда в последний раз стояла на гвоздях. Боже, какой же он… Уверенный, красивый, решительный и… сексуальный.

Покраснев, я невольно свожу колени. Ох уж эта свадхистана (нижняя сексуальная чакра — прим. автора).

— Вот и славно, — сквозь розовую пелену доносится до меня голос деда. — Отдам, но с одним условием. Занимается проектом Маша. А так опыта у нашей Гретты Тунберг маловато, то помогаешь ей ты лично.

— Уверяю, у нас в офисе есть и другие опытные риэлторы, готовые…

— Тебе, блядь, земля нужна или нет?! — перебивает дед Игорь.

— Договорились, — твердо отвечает Тимур. — Ваш объект я буду вести лично вместе с вашей внучкой.

Glava 19

Тимур

До дома Марианны еду на автопилоте. С гораздо большим удовольствием я бы очутился дома, чтобы иметь возможность переварить ужин с Машиными родственниками в прямом и переносном смыслах этого слова, но раз уж пообещал приехать — надо исполнять.

С учетом того, какой земельный куш отхватила «Эллада» в моем лице, состояние могло было быть куда более приподнятым и праздничным. Мешает странное предчувствие, что за этот контракт мне придется попрощаться с чем-то очень ценным. Если не с душой, то со спокойствием и жизнью, к которой я привык. Хотя о чем это я? Спокойствию пришел конец в тот день, когда Маша Станиславовна своими туфлями от Шанель переступила порог моего офиса.

— Я думала, ты уже не приедешь. — Скрестив руки на груди, Марианна обиженно дует губы. — Стринги задницу натерли, поэтому я их сняла. Так что придется тебе смотреть вот на это.

Распахнув халат, она демонстрирует мне хлопковые трусы, по зуду в глазах напоминающие те, которые однажды в детстве я увидел на Римме Марковне.

— Антисекс, да? — Марианна с укоризной грозит мне пальцем. — Это тебе в наказание.

Ну, а как иначе, блядь? Только хлопчатобумажного наказания мне и не хватало к концу рабочего дня. А то что-то жизнь стала чересчур приятной и легкой.

— Налей воды, а? — устало прошу я, скидывая ботинки. — Еще мне нужен массаж.

— А что, феечка отбитая тебе его не сделала? — язвительно парирует Марианна, вызывая во мне небывалый прилив раздражения. Да что с ней вообще стряслось? За все время нашего общения она не была замечена в ревности.

— Если и дальше продолжишь корчить из себя ревнивую жену, я просто уеду к себе. У меня был длинный день, и в нем я так заебался, что терпеть твое херовое настроение нет ни сил, ни желания.

— Ладно-ладно, Тим, ты чего? — испуганно пищит Марианна, хватая меня за руку. — Будет тебе и вода, и массаж. Я еще пиццу в местной тошниловке заказала. С колбасой и майонезом. Прям захотелось чего-нибудь вредного навернуть на ночь глядя. Будешь?

— Нет, спасибо, я сыт.

— И где это ты поел? — моментально ощеривается она.

Я намеренно не отвечаю, решив списать скачки ее настроения на ПМС. Если бы Марианна вела так себя регулярно, то не расхаживала бы сейчас передо мной в шелковом халате, а с большой вероятностью торговала бы той пиццей с майонезом и колбасой в местной тошниловке.

— А это что? — удивленно вскинув брови, я киваю на кухонный стол, где горит свеча и разложены игральные карты. — Ты в покер, что ли, сама я собой играешь?

— Дурак, — бормочет Марианна, начиная спешно все собирать. — Это я так от нечего делать пасьянс раскладываю. Меня же бабка в детстве гадать научила.

Издав страдальческий вой, я камнем приземляюсь на стул. И эта туда же. Одна куском дерева все окуривает, другая на картах гадает. Кругом, блядь, ведьмы. Куда смотрит инквизиция?

Спрятав карты в кухонный гарнитур, Марианна опускает передо мной графин с водой и встает позади.

— Устал, мой масик, — сюсюкает она, старательно проминая мои плечи через рубашку. — Каждый день трудится, зарабатывая денюжку. Умный талантливый масичек. Пусть кровушка хорошо приливает к голове, чтобы она хорошо соображала, и Тимурчик смог отвезти свою любимую Марианночку на Мальдивы в следующем месяце.

— Голова у Тимурчика пока соображает прекрасно, поэтому ни на какие Мальдивы он Марианночку не повезет, — бормочу я, прикрыв глаза. — Скажи честно, ты ведь мне всякой херни из волос и шкуры лягушки в еду не подмешивала все это время? А то после карт я уже ничему не удивлюсь.

— Типа, не делала ли я на тебя приворот? — хмыкает Марианна. — А волосы-то зачем? Там же надо месячными.

От этих слов расслабление как рукой снимает. И это я Машу не от мира сего считал, а сам пригрел на груди матерую чернокнижницу.

— Да не переживай ты, Тим. — Надавив на затылок, Марианна заставляет меня упереться головой в стол. — Я такой херней заниматься ни в жизнь не буду. За это на том свете так прилетит, что потом не отмоешься. А че это ты меня, кстати, на Мальдивы не повезешь? Тебе и самому отдохнуть нужно.

Я медлю, не сразу решаясь озвучить то, что должен озвучить. Не потому что не хочу ранить чувства Марианны, а из опасения, что она может приложить меня лбом об стол, и кровушка, которая так хорошо прилила к голове, вытечет на хрен, и я стану овощем.

— Я не смогу полететь, потому что послезавтра по работе улетаю в Объединенные Арабские Эмираты.

— Ого! — Руки Марианны на моих плечах разжимаются, и я, воспользовавшись этим, с облегчением поднимаю голову. — Масик отхапал сладкий кусь за границей?

— Вроде того, — подтверждаю я, на всякий случай поднимаясь со стула. — Дед Маши захотел реализовать свой объект в Дубае через мое агентство. С одним условием.

Марианна хищно щурится, напоминая взбесившуюся кошку перед прыжком.

— И каким же?

— Проект будет вести Маша под моим личным контролем. Поэтому говорю тебе прямо, чтобы избежать истерик в дальнейшем. В Эмираты мы летим вдвоем и пробудем там около двух недель.

Glava 20

Тимур

— Предупреждаю — узнаю, что ты с ней спал, сделаю твою куклу вуду, приделаю ей мошонку и буду пинать сутками, — предупреждающе шипит Марианна с пассажирского сиденья. — Только сунься.

— Сама же сказала, что за подобное на том свете аукнется — мама не горюй, — усмехаюсь я. — Марианка-чернокнижница.

— Серьезно, Тим. Я не шучу. Пусть эта блаженная фея ищет себе другого шейха. А ты мой.

— Во-первых, я не твой и не чей-то еще. Я принадлежу себе. Во-вторых, с Машей меня связывают сугубо деловые отношения, и спать с ней я, разумеется, не планирую. В-третьих, на хрена ей шейх, когда ее дед подпольно владеет половиной Дубая.

— Деньги к деньгам, разве не в курсе, масик? — фыркает Марианна. — Кстати, если бы ты взял меня с собой, то всех этих разговоров вообще бы не было. Ты бы возвращался в номер, а там бы ждала я: разгоряченная от моря и солнца и на все готовая… — Ее рука ложится мне на ширинку и сжимает пах. — Подумай еще раз, Тим. Наверняка в кассе еще полным-полно билетов.

— У меня вылет через полтора часа. — Поморщившись, я возвращаю ее кисть ей на колено. — А у тебя все равно нет с собой вещей.

— А ты бы все купил мне в Дубай Молле, — мурлыкает Марианна и, получив мой предупредительный взгляд, обиженно отворачивается к окну. — Тогда денег оставь мне побольше в качестве компенсации. Хочу новую процедуру омолаживающую на лицо попробовать. Говорят, эффект охренительный.

— Какая омолаживающая процедура? — смеюсь я. — Тебе двадцать пять.

— А твоя недобитая фея заявила, что мне тридцать.

— С каких пор тебя волнует то, что говорят окружающие?

— Хрен его знает, — Марианна хмуро смотрит себе на ногти. — Просто твоя сотрудница меня бесит.

Пока мы стоим на светофоре, я все же перевожу Марианне удвоенное месячное пособие. Чтобы ей было чем заняться в мое отсутствие, вместо того, чтобы парить мне мозги. С последним отлично справится Маша и сорокаградусная дубайская жара.

— Ну, что, пересаживаемся? — уточняю я, когда мы въезжаем на парковку аэропорта.

— Еще чего. — Скривившись, Марианна решительно хватается за ручку двери. — Я тебя провожу и заодно этой Маше-няше дам пару ценных указаний.

— Попробуешь устроить скандал — ночевать останешься в аэропорту, — предупреждаю я. — Ключи от машины увезу с собой, карты заблокирую. Это, надеюсь, понятно?

— Ой, ты такой нервный бываешь, прям бесит. — Марианна показывает мне язык. — Да шучу я.

Слава богу, что на такие ее шутки у меня есть денежный хлыст. Разнимать женскую драку посреди международного аэропорта хотелось бы меньше всего.

____

Еще не дойдя до стоек регистрации, я слышу знакомый голос, от которого невольно передергивает. Можно было догадаться, что Маша приедет сюда с дедом. Этот старик вызывает во мне одновременно восхищение и почти суеверный ужас.

— Ну что, Мария? По каким крышам твой Карлсон шляется? У Игоря Жданова каждая минута денег стоит, если он не в курсе.

— Это че, батя ее? — заговорщицки шепчет Марианна, дергая меня за руку. — Ниче такой.

— Это ее дед, — отрезаю я. — И для своего же блага — больше молчи и улыбайся.

— А вот и Тимур, — Взгляд Маши находит меня, и ее лицо моментально озаряется улыбкой.

Не могу в очередной раз не отметить, насколько они с Марианной разные. Маша одета в толстовку и легинсы, волосы забраны в небрежный пучок. Марианна — в коротком обтягивающем платье, при укладке и боевом макияже, в сравнении с Машей кажущимися особенно неуместными.

— И Фрекен Бок с собой приволок, — ворчит ее дед, оглядывая с ног до головы сначала меня, затем Марианну. — Со всеми боеприпасами.

Пожав ему руку, я приветствую Машу. Хочу представить старику Марианну, но она вдруг сама делает резкий выпад и томно воркует:

— Здравствуйте, дядя Игорь. Очень приятно. Я Марианна.

Я с недоумением кошусь на нее. Это что за цирк она тут устраивает? Какой на хер «дядя Игорь»? Уж не ревновать же она меня заставить пытается?

— Это девушка Тимура, дедуль, — пищит Маша. — Правда, у нее очень красивые волосы?

— На жену мою бывшую похожа, — бросает тот, переводя взгляд на меня. — Ну, что, Карлсон. Готов к поездке?

— А я похожа на вашу бывшую жену? — снова встревает Марианна, и кокетливые ноты в ее голосе становятся все более очевидными. — Звучит, как комплимент.

Мне сквозь землю хочется провалиться. Да что, блядь, с ней такое все эти дни? Это ведь далеко не первый мужик, которому я ее представляю, и никогда, ни разу она не вела себя так.

Дед Маши снова переводит взгляд на нее, щурится.

— Ничего комплементарного тут нет. Анжела моя, хоть и красивой была, но дурой набитой. Мозги-то у нее были, только вот пользоваться она ими дюже не любила. Предпочла инвестировать в сиськи и задницу и, ожидаемо, прогадала. Ты, пока не поздно, тоже одумайся, Фрекен Бок. Карлсон тебе, к сожалению, с мозгами попался. Через пару лет заскучает и занесет его на другую крышу, там, где пироги пекут и по душам поговорить можно. Подумай об этом. И глазами в меня стрелять завязывай, ни себя, ни спонсора не позорь.

А пока и я, и Марианна, позеленев от такой отповеди, жадно глотаем воздух, раздается Машин тоненький голосок:

— У деда Игоря очень мудрая душа. Вы не обращайте внимания, что он таким резким бывает. На деле он очень добрый и всем хочет помочь.

— Конечно, добрый, — гаркает тот, меняя тон. — Такой шматок земли с барского плеча тебе отвалил.

Воспользовавшись возникшей передышкой, я цежу Марианне сквозь зубы:

— Проводила? А теперь быстро пошла вон.

— Прости, пожалуйста, Тим, — лепечет она, виновато шаря глазами по моему лицу. — Не знаю, что на меня нашло. Захотелось тебя побесить.

Мне становится ее жалко, настолько потерянной она выглядит. Дед Маши умеет сказать так, что его голос потом неделю в ушах звенит. Поэтому я напоминаю ей ехать аккуратнее и, пообещав позвонить по прилету, тащусь с чемоданом Маши к стойкам регистрации. С первых минут ясно, что поездка станет незабываемой.

Glava 21

Тимур

Мне достаточно простоять пятнадцать минут на сорокаградусной жаре в ожидании трансфера до отеля, чтобы почувствовать себя измотанным. Пока Маша в наушниках преспокойно сопела весь полет, я, сидя рядом, ни на секунду не сомкнул глаз. Поначалу казалось, что двигатель у самолета работает как-то не так, потом, что крыло слишком дребезжит и вот-вот отвалится. Ненавижу летать.

— Ты зря волновался, что мы разобьемся, — успокаивающе произносит Маша, снимая с плеч подушку. — Я умру в восемьдесят шесть от остановки сердца. До этого еще куча времени.

— Что же ты раньше не сказала, — ворчу я, смахивая пот со лба. — Можно было бы сэкономить и полететь раздолбанным лоукостером.

— Если бы ты заранее сказал, что боишься летать, я бы дала тебе послушать медитацию.

— Вообще-то, мне и три таблетки снотворного не помогли.

— Вообще-то, под эту медитацию женщины рожают без боли, — парирует Маша. — Наушники, я так понимаю, ты не взял, так что придется купить их перед вылетом.

На такое категоричное заявление моментально хочется ответить что-то едкое, но подходящих слов не находится. Это Марианну можно ставить на место рублем, а для наследницы гигантского нефтяного надела необходимо что-то посерьезнее. Посерьезнее в случае Маши — это даже не доллар с его заоблачным курсом. Что именно, я пока и сам не пойму.

К счастью, в этот момент возле нас останавливается мерседес с логотипом гостиницы, где у нас забронированы номера, и из раскрывшейся двери в мое залитое потом лицо ударяет струя охлажденного воздуха.

— Аллах Акбар, — бормочу я, с облегчением ныряя в салон. Маша приземляется следом с другой стороны. Почему она, будучи одетой в толстовку с длинным рукавом, остается абсолютно расслабленной и сухой — загадка. Возможно, это еще один чудотворный эффект от той медитации.

— Мы еще успеем сходить к морю и искупаться, — деловито комментирует она, заглянув в телефон. — Ужин подают в семь, значит, у нас будет два часа на то, чтобы заселиться. Мой номер находится в том же крыле, что и твой, а это как раз над рестораном, что очень удобно с учетом большой территории отеля. Экономит время. И, кстати, большая удача, что мы успели забронировать номера, потому что неподалеку проходит концерт известной поп-группы. В нашем отеле полный солд-аут.

Я снова чувствую, как по плечам бегут мурашки. Если к Маше-эзотеричке я уже более-менее привык, то сидящая передо мной Маша-органайзер застает меня врасплох. Я понятия не имел, что она так умеет.

— Почему ты так меня разглядываешь? Удивился, что нам так повезло? Просто моя психоматрица содержит две семерки, а это признак везения. — Она касается пальцами уголков своих губ. — Я чиа-пуддингом испачкалась?

Моргнув, я заставляю себя перестать пялиться на ее рот.

— Просто ты сейчас на себя не похожа.

— А-а-а… — Маша начинает смущенно улыбаться. — Привычка все контролировать осталась от отдыха с Сашей. Обычно она отвечает за увеселительную часть отдыха, а я — за рутинную.

— У тебя неплохо получается. Могла бы быть высокооплачиваемым личным помощником.

— Думаешь? — Ее глаза радостно вспыхивают. — О, Тимур, это так приятно! Но я, увы, уже решила стать риэлтором. Я тут провела анализ средних зарплат по региону, сравнила с комиссионными от двух сделок и пришла к выводу, что торговля недвижимостью — это очень перспективное занятие. Особенно с учетом того, что число приезжих за последний год выросло на семь процентов в сравнении с предыдущим.

— На семь с половиной. — Сглотнув, я расстегиваю верхнюю пуговицу на рубашке. Отчего-то снова стало жарко.

— Как же хорошо, что судьба вновь свела нас, правда? — Маша ласково гладит меня по руке. — Я сначала решила, что она дает нам повторный шанс быть вместе, а сейчас думаю, что ты послан как проводник к моему истинному предназначению.

То ли резкого перепада температуры, то ли от усталости, моя голова неумолимо плывет. Никак не могу сосредоточиться ни на чем, кроме движения ее губ.

— И какое же твое истинное предназначение? Перепродавать имущество деда?

— Давать хорошим людям возможность обрести достойное жилье, — просияв, сообщает Маша.

— И получать за это комиссионные, — иронизирую я, попутно думая, что ее слова прозвучали, как отличный слоган.

— Комиссионные — это всего лишь часть энергообмена. Пусть души бессмертны, но наши физические тела живут в материальном мире, где деньги — важный инструмент. — Вытянув шею, Маша вглядывается вперед. — О, а вот и наш отель, кстати. Боже, какой красивый! Обещали, что в номере будет вода Эвиан и ванна с гидромассажем!

На жаркий дубайский воздух я выхожу под глубоким впечатлением. Маша в очередной раз меня поразила, но на этот раз в самом лучшем смысле. Просто удивительно, что среди всего этого компота из чакр, мантр, гороскопов и прочей хиромантии, в ней присутствует вполне практичное видение жизни. Видимо, земля в Машиной карте делает свое дело.

— Good day! We`ve booked two rooms on the six floor, — красиво щебечет она, едва мы подходим к стойке. — Mr Shubskyi and Ms Ledger.

Мало понимая по-английски, я заранее определил ее своим переводчиком, а потому расслабленно приваливаюсь к стойке и принимаюсь ждать заселения.

Смуглая брюнетка в форменной рубашке, взяв наши паспорта, заглядывает в монитор, растерянно сводит брови, после чего начинает истерично и без перерыва лупить по клавишам, параллельно пытаясь куда-то дозвониться.

— Что происходит? — интересуюсь я, зевнув. — Не успели к нашему приезду накрутить лебедей из полотенец?

— Не совсем. — Напряженно улыбаясь, Маша теребит края своей толстовки. — Если я правильно перевела с арабского, возникла проблема с нашей бронью. На сегодня у них есть только один свободный номер.

Glava 22

Сказать, что новость о необходимости жить в номере с Машей повергла меня в смятение — это все равно, что назвать ураган Камилла легким морским бризом. Я еще полчаса на хромом немецком (именно его я учил в школе) пытал арабку на ресепшене вопросом, точно ли в отеле не найдется хоть какой-то свободной комнаты. Можно даже без кровати. Можно даже чулан для хранения швабр. Пытал бы еще дольше, если бы Маша в последний момент не отвела в сторону, пояснив, что мое странное наречие все равно никто не понимает и потерпеть придется совсем недолго. Через пару дней освободится номер, и заживем мы припеваючи и отдельно. На том и порешили.

В номере нас ждет еще один сюрприз. Здоровенная двуспальная кровать.

Выругавшись сквозь зубы, я иду проверять, нельзя ли превратить ее в две. Выясняется, что можно, но только если распилить.

Выругавшись повторно, лезу в бар. И снова мимо. Это ж, блядь, мусульманская страна. Здесь за алкоголем необходимо охотиться, а не ждать, что его тебе услужливо положат в холодильник.

— У тебя такая сумбурная энергетика, — сочувственно вздыхает Маша, избавляясь от толстовки, под которой обнаруживается короткий спортивный топ.

От этого зрелища моя энергетика становится еще более сумбурной, и я, беззвучно выругавшись в третий раз, запираюсь в туалете. Там, сбрызнув лицо водой, в течение нескольких секунд гипнотизирую сияющий белизной унитаз. Журчать на весь номер с Машей за стенкой — отдельный вид удовольствия. А ходить по крупному очевидно и вовсе придется в фойе.

И, словно почуяв мой ментальный апокалипсис, звонит Марианна. Мое первое желание — не отвечать. Если она спросит, с кем я нахожусь в номере — я банально не смогу соврать, и тогда придется сожрать ведро словесных помоев. С другой стороны, не брать трубку два дня кряду я тоже не могу, так что…

— Слушаю.

— Тим, ну ты чего? — с ходу тарахтит динамик. — Пообещал же позвонить сразу, как прилетишь. Я аж взмокла вся от переживаний. Самолеты бьются щас, как стаканы.

— Извини. Долго заселяли. — Поморщившись, я разглядываю свое отражение в зеркале.

— И че? Заселили?

— Заселили.

— Как погода?

— Жарко, — отвечаю я и вздрагиваю от осторожного стука в дверь. — Слушай, мне идти пора. Потом перезвоню.

Чувствуя себя последним слабаком, я дергаю дверь и упираюсь взглядом в Машу. Она преобразилась. На голове вязаная панама, тело замотано в цветастую тряпку, на плече — огромная сумка, на носу — очки.

— Я в туалет хочу, — сообщает она. — Ты как раз успеешь переодеться.

— Куда переодеться? — растерянно переспрашиваю я, вдруг осознав, что под разноцветной тряпкой находится купальник. Не проведя в Эмиратах еще и пары часов, я увижу Машу полуголой.

— На пляж. Только не говори, что останешься в номере.

Вообще-то у меня была такая мысль, но сейчас я понимаю, что пойти искупаться надо. Хоть какое-то удовольствие в череде неудач.

— Ладно, — шарахнувшись в сторону, я позволяю ей войти и иду переодеваться.

В номере почему-то пахнет ладаном, а Машин чемодан исчез. Заглянув в шкаф-купе, я вижу, что ее вещи аккуратно висят на плечиках, и вновь задаюсь вопросом: ну как? Когда она все это успела? Кстати, о том же я думал, когда она стала переводить мне с арабского.

Бросив чемодан на кровать, я дергаю молнию и замираю, потому что в этот момент номер оглашается громким журчанием. С тем же успехом Маша могла вообще не закрывать дверь.

Ругнувшись в сотый раз, я выдираю из недр чемодана шорты и быстро их натягиваю. Пять звезд, тоже мне. Дерьмовый отзыв на сайте бронирования им обеспечен.

___

— Открой, пожалуйста. — Кинув сумку на шезлонг, Маша протягивает мне бутылку с водой.

Откупорив, я собираюсь вернуть ей, но упираюсь взглядом в пятую точку, обтянутую голубыми плавками, и моментально обо всем забываю.

— Ох, какая жара! — Заматывая волосы на макушке, Маша оборачивается. — Нужно обязательно много пить, чтобы поддерживать электролитный баланс. А с учетом дегидратации в полете…

Я перестаю слышать, потому что против воли жру глазами ее тело. Было бы странно этого не делать, с учетом того, что последний раз я видел такой раздетой четыре года назад. Надо сказать, что воды с тех пор утекло не просто много… Воды утекло до-ху-я.

— Красивый, да? — улыбается Маша, трогая кулон, висящий на шее. — Это Макс с Никой мне на день рождения подарили.

— Охренительный, ага, — киваю я, мысленно благодаря Вселенную, или кого там обычно благодарит Маша, за то, что к двадцати годам сохранила ее такой неиспорченной. Меня в двадцать восемь она такой чести не удостоила. В паху от вида ее сногсшибательной четверки печет так, словно туда килограмм каенского перца насыпали.

— Идем купаться? — Маша протягивает мне руку, видимо, чтобы помочь подняться с шезлонга.

Я кисло мотаю головой.

— Иди. Я чуть позже подойду.

— Точно? — щурится она сквозь солнечные очки.

— Точно, — подтверждаю я. Не хочу, чтобы она приняла мой стояк за водянку яичек и прочитала лекцию о вреде узких брюк.

‍

Glava 23

— Спасибо тебе, Тимур, — блаженно жмурясь, Маша потягивается на шезлонге.

— За что? — бурчу я, коря себя за то, что никак не могу выпустить из поля зрения ее грудь, покрытую мокрыми подтеками.

— За то, что нанял меня на самую лучшую работу на свете. Ну, разве не здорово? — Она указывает на небо без единого облака. — Солнце, вода и теплый песок под ногами.

Вообще-то работа среднестатистического риэлтора — это собачий труд, сопряженный с регулярными поездками в ебеня, общением с неадекватными людьми и круглосуточным висением на телефоне с целью поиска объектов на продажу и расширения клиентской базы. Это просто Маше пока везет, что заказы и клиенты сваливаются на нее из ниоткуда.

— Я бы на твоем месте не рассчитывал, что так будет всегда. Мы находимся здесь только потому, что твой дед когда-то приобрел тут землю и решил реализовать ее с твоей помощью. И даже когда кому-то из сотрудников приходится продавать недвижимость за границей, они не живут в пяти звездах, и времени на купание у них нет.

— Мы притягиваем в жизнь то, во что позволяем себе верить, — с улыбкой, но абсолютно уверенно говорит Маша. — Так что я буду и дальше считать, что профессия риэлтора — лучшая профессия на свете.

Вздохнув, я в последний раз оцениваю ее грудь через стекла солнцезащитных очков и принимаюсь таращиться в синее небо. Иногда мне кровожадно хочется, чтобы Машина теория о том, что мир состоит сплошь из розовой ваты, себя не оправдала, и она перестала, наконец, порхать по жизни с блаженной улыбкой. Муравьев вроде меня, уверенных, что ради успеха нужно въебывать двадцать четыре на семь, такие стрекозы своим чересчур легким подходом к жизни обычно бесят. А чего еще ждать от того, кому все детство внушали, что жизнь — это не праздник. Короче, готов признать, что в каком-то смысле умению Маши легко и непринужденно порхать по жизни я завидую. Тем, она меня, наверное, и привлекла. Диковинная бабочка для толстокожего бегемота.

— Тимур… — сонно раздается с соседнего шезлонга.

— А?

— Землю смотреть мы ведь только завтра утром поедем. Давай сегодня сходим куда-нибудь? Можно на концерт той группы, из-за которой мы остались без номера.

— Нет, — твердо отвечаю я, желая на корню растоптать все чаяния Маши превратить нашу поездку в незабываемый курортный отдых. — У меня нет ни малейшего желания насиловать свои барабанные перепонки и добровольно нюхать подмышки какого-то обожравшегося наркоты юнца.

— Тимур! — Я вздрагиваю, потому что Маша вдруг резко садится и, сняв очки, буравит меня своим взглядом. Глаза, как намагниченные, снова съезжают к ее декольте, затем к плавкам. Блядь, ну какой из нее риэлтор? До нашей профессии ей бы килограмм двадцать сверху накинуть и ноги укоротить. Мои сотрудницы — это настоящие боевые гномы, способные руками траншею вырыть ради горшочка с золотом. Маша со своей фигурой модели и пальцами пианистки никак не вписывается.

— Что? — Я закидываю ногу на ногу, чтобы немного придушить своего воспрявшего жирафа.

— А ты помнишь, как мы с тобой на рок-концерт ходили?

— Помню, поэтому и говорю, что я туда больше ни ногой.

— Ты сказал, что это был лучший день в твоей жизни.

Мне моментально хочется встать на хрен с шезлонга и уйти, ибо вспоминать, каким романтичным ослом я был, совершенно не хочется.

— Я этого не помню и наверняка сказал, чтобы тебя не обижать.

В Машиных глазах отражаются солнечные лучи и растерянность. Я снова чувствую себя ублюдком, ворующим у слепых детей конфеты.

— Ты очень изменился, Тимур, — тихо говорит она через паузу. — Твоя душа по-прежнему красива, и мне жаль, что ты считаешь нужным ее скрывать.

Если бы после этих слов она скинула лифчик и сказала «Можешь их облизать», мой жираф остался бы лежать, как пристреленный. Настолько морально униженным я себя чувствую.

— Кто тебе сказал, что у меня вообще есть душа? — буркаю я, поднимаясь с шезлонга. — Я пошел в номер.

— Душа есть у всех, — не моргнув глазом, отвечает Маша. — Моя, например, прожила уже восемьдесят три воплощения, в пятнадцати из которых я была мужчиной. Твоя душа сравнительно моложе…

Не желая выслушивать и дальше весь этот бред, я перекидываю через плечо полотенце и чешу по направлению к отелю. Восемьдесят три воплощения она прожила, надо же. И откуда она все это, блядь, берет? Я про себя четко знаю: родился ребенком, умру, если повезет, стариком, и в земле меня сожрут черви. И все, финита ля комедия. Никаких реинкарнаций, никаких сансар и прочей поэтической лабуды со мной не приключится, что абсолютно меня устраивает.

Маша появляется в номере спустя часа полтора и еще минут на тридцать запирается в душе. Воспользовавшись ее отлучкой, я успел принять душ, поговорить с Марианной и дважды отлить.

За окном начинает смеркаться, и не думать о том, что через каких-то пару часов нам придется заснуть в одной кровати, не получается. Эта мысль становится еще более невыносимой и навязчивой, когда Маша выходит из ванной с мокрыми волосами и в халате, который, если меня не подводит чуйка, одет на голое тело.

— Концерт начался, — грустно сообщает она, плюхаясь на кровать рядом. — Что делаешь?

Мой жираф, оправившийся от недавнего разговора, вновь пытается распрямить шею, и приходится в очередной раз давить его ногой.

— Ничего, — с противозачаточным лицом сообщаю я, стараясь не пялиться на ее оголившееся, бронзовое от солнца колено. — Новости смотрю.

— Может, тогда какой-нибудь фильм включим? — робко предлагает она.

— Фильм можно, — великодушно соглашаюсь я, вручая ей пульт.

— То есть я могу выбрать любой?

— Любой.

— Точно? — склонив голову набок, уточняет она.

— Вообще плевать, — подтверждаю я, закладываю руки за голову.

И спустя несколько минут жалею о своих словах, потому что Маша, листая каналы, наткнулась на «Основной инстинкт» и изъявила желание смотреть именно его. Она, видите ли, про этот фильм даже не слышала.

Пару минут поглядев, как старушка Шэрон со стонами объезжает член какого-то мужика, я накидываю на себя одеяло и отворачиваюсь к окну. Ночка, чую, будет — закачаешься.

Glava 24

Маша

«Основной инстинкт» производит на меня неизгладимое впечатление, и уснуть удается лишь глубоко за полночь, что грубо противоречит концепции здорового сна. Я до последнего отказывалась верить, что красивая главная героиня и есть жестокая убийца. Несколько раз, когда переживания достигали максимума, даже хотела разбудить Тимура, спящего рядом. Но потом себя останавливала. Правильный сон длится с одиннадцати вечера до часа ночи, и так халатно отнестись к фазам энергетического восстановления я попросту не могла. Поэтому в перерыве на рекламу просто молча любовалась его пушистыми ресницами и маленькой складочкой между бровями. Если Тимур когда-то захочет от нее избавиться, порекомендую массаж шиацу с иглоукалыванием. Можно, кстати, и гирудотерапию попробовать. Говорят, улучшает цвет лица. Хотя с этим у Тимура полный порядок. Кожа у него чистая и гладкая. Вот что значит слаженная работа желчного и поджелудочной.

Еще пару раз руки чесались потрогать его волосы. Просто проверить, такие же они гладкие и мягкие, как были четыре года назад. И тоже себя останавливала. Это будет неуважительно по отношению к Марианне, да и к самому Тимуру тоже. Даже горько от этого становилось. Сложись все по-другому, могла бы без зазрения совести трогать его, где угодно: хоть за волосы, хоть за нос.

Видимо, под впечатлением от его близости и обилия эротических сцен в фильме, сон мне снится непростительно откровенный. Будто загораю я на шезлонге (разумеется, как и положено: в тени и намазавшись кремом с защитным фактором пятьдесят), и тут откуда ни возьмись возникает Тимур в леопардовых шортах и идет прямо ко мне. Красивый, загорелый и весь мокрый, явно только что из воды.

Подходит вплотную, смотрит на меня сверху вниз и произносит: «Хочу тебя, Маша». И голос у него такой завораживающий и хриплый в этот момент, что внизу живота все сжимается. Пробудилась свадхистана.

А я, к своему стыду, возьми да проведи языком по его влажному животу. И так это живо и по-настоящему, что я даже вкус гипохлорита натрия по рту почувствовала. Видимо, девушка на ресепшене ошиблась, когда говорила, что они хлор в бассейн не добавляют.

— Хочу тебя, — настойчивее повторяет Тимур и, наклонившись, сжимает мою талию. Оно и понятно. Его свадхистана тоже пробудилась после того, как лизнула его живот.

— Нельзя, — возражаю я, хотя и недостаточно уверенно и строго. Вожделение уже вовсю бурлит в энергетических каналах, и сопротивляться ему сложно.

— Я только наполовину засуну и сразу выйду, — обещает он. — Пожалуйста. Мне нужно хоть что-то.

— На полшишки тоже считается, — покраснев, говорю я. А у самой секреция половых желез в этот момент страшно усиливается, и приходится свести ноги.

Но Тимур будто не слышит. Засовывает руку под халат и стягивает с меня плавки.

Так, стоп… Откуда взялся халат, если я загораю? Фактора пятьдесят достаточно, чтобы защищать кожу, тем более, если находиться на солнце до обеда. То есть халата на мне точно быть не должно.

Озадаченная этим фактом, я открываю глаза и упираюсь взглядом в отельную стену. Ожидаемо, Тимур в леопардовых плавках и хлорка в бассейне мне приснились. От этого я испытываю облегчение и легкое сожаление. Эх, знала бы я, что все это происходит во сне — а там, как известно, взятки гладки, лизнула бы живот Тимура еще раз.

От этой мысли я даже начинаю улыбаться, но, как выясняется, преждевременно. Потому что в этот момент из-за моей спины доносится хриплое «Хочу тебя» и по бедру жадно скользит чужая рука. Свадхистана вспыхивает ярко-оранжевым и начинает бешено вращаться. Я понимаю, что голос и рука принадлежат Тимуру, а на мне нет плавок, как нет и трусиков из экологичного бамбука, надетых после душа.

— Тимур, перестань! — Покраснев до корней волос, я оборачиваюсь, смиряясь с фактом, что парень, которым я так восхищалась, оказался безвольным рабом нижних чакр.

— Хочу тебя… — как заведенный повторяет Тимур, пытаясь стащить с меня халат. Его тело, прижавшееся ко мне, недвусмысленно намекает на то, с половыми гормонами у него все более чем в порядке.

И есть один необычный факт: у него закрыты глаза. Тимур продолжает спать, пока его вышедшая из-под контроля свадхистана безобразничает.

— Тимур… — Я изо всех сил дую ему в лицо, чтобы пробудить шестую чакру.

Срабатывает. Его глаза распахиваются и непонимающе смотрят на меня.

— Какого черта ты лежишь так близко? — раздраженно рычит он, проморгавшись.

Его голос настолько сильно отличается от того, каким он признавался в желании заняться со мной сексом, что на мгновение становится жутко обидно.

— Ты держишь меня за бедро и снял с меня белье, — говорю я тоном Саши. — Надеюсь, это достаточный повод?

Glava 25

— Чего? — ошалело переспрашиваю я, не сразу осознавая, что Маша не врет. Потому что мой жираф уже давно торчит из трусов, а рука… Бля-я-ядь.

Рука не только трогает ее задницу, она еще и продолжает ее мять. Нарушение нейронных связей, как говорится, налицо.

— Извини… — бормочу я, быстро откатываясь на край кровати на зависть любому ниндзя. — Я спал и не соображал, что делаю.

— Ты сказал: Маша, я хочу тебя, — неумолимо раздается из-за спины.

Мое лицо сейчас, должно быть, напоминает ядро грецкого ореха. Такое же скукоженное. То есть помимо того, чтобы тереться об нее своим стояком, я еще и разговаривал. Замечательно.

— Ты же понимаешь, что эти слова никоим образом к тебе не относятся. — Прикрыв футболкой обмякшуюся голову жирафа, я пулей выскакиваю из кровати. С большой радостью очутился бы за сотни километров отсюда, чтобы оправиться от последствий своего сексуального лунатизма, но сейчас в качестве убежища сойдет и туалет.

Захлопнув дверь, я приземляюсь на крышку унитаза и с беззвучным стоном дергаю себя за волосы. Вот что случается, когда перед сном лишен возможности передернуть. Сейчас я вспоминаю, что мне действительно снилась Маша. Исполняла танец живота в том самом купальнике, в котором была днем. Причем делала это почему-то под индийскую музыку. Точно перегрелся на солнце.

Оттянув боксеры, я с обвинением смотрю на своего поникшего парнокопытного.

— Тебе не стыдно?

Диалог завязать не удается, потому что в дверь раздается вежливый стук.

— Тимур, это Маша. Подскажи, пожалуйста, что ты имел в виду, говоря, что слова «Маша, я хочу тебя» никоим образом ко мне не относятся?

Я машинально смотрю по сторонам в поисках окошка, которое поможет мне сбежать. Почему-то оно присутствует в любом ссанном киношном толчке, но только не в этом гребанном пятизвездочном номере.

— Я бы никогда не сказал бы такого, если бы бодрствовал. — Нервно растерев лицо ладонями, я встаю. — Еще раз приношу извинения за то, что во сне распустил руки и городил всю эту ересь. Мои мозги в этот момент были отключены, как ты понимаешь.

— Понимаю, — смиренно раздается по ту сторону. — За тебя говорило твое подсознание.

— Именно, — не подумав, соглашаюсь я и, опомнившись, спешу возразить. — То есть нет!

Осознав, что переговариваться через дверь недостойно взрослого мужика и владельца крупнейшего агентства недвижимости, я решительно отпираю замок и уже по привычке утыкаюсь в распахнутые глаза Маши.

— Я устал в полете и перегрелся на солнце, — выпаливаю сходу. — Мое подсознание тоже находилось в отключке. Почему я сказал то, что сказал, я понятия не имею. Я тебя, разумеется, не хочу и никогда пальцем не трону.

Как хорошо, что за пиздеж не предусмотрена смертная казнь.

— Никак не могу решить, как к этому отнестись, — изрекает Маша, подумав. — С одной стороны, прекрасно осознавать, что ты блюдешь чистоту своих отношений с Марианной. А с другой, мне почему-то неприятно от слов, что ты меня не хочешь. Возможно, дело в твоем тоне и слове «разумеется».

— Маш… — Я смотрю на нее умоляюще. — Пожалуйста, давай закроем эту тему и пойдем завтракать.

— Хорошо, — соглашается она, не моргнув глазом. — Только я сначала умоюсь.

Я с облегчением отхожу в сторону, пропуская ее внутрь. Утро начиналось хуже лишь однажды: когда Римма Марковна застала меня дергающим жирафа за уши. Я потом целых две недели дрочить не мог. Зато она наконец-то начала стучаться.

— Тимур! — вновь раздается из-за закрывшейся двери.

Я по инерции дергаюсь, готовясь услышать очередное каверзное замечание. И не ошибаюсь.

— Если тебе попадутся белые трусики из органического бамбука — это мои. Я обыскала всю кровать, но не нашла. Так как именно ты их с меня снял, возможно, у тебя появятся идеи, куда они могли запропаститься.

Я обреченно закрываю глаза. Бля-ядь. Даже белье с нее стянуть успел. Хорошо, что хоть присунуть не предложил на полшишки.

____

За завтраком тема совместного сна больше не всплывает, потому что Маша увлеклась разбором нашего утреннего рациона. Выяснилось, что сам того не подозревая, я питаюсь абсолютно правильно: обхожу стороной склизкие молочные каши и делаю упор на белок, овощи и растительные жиры. Единственное, что она порекомендовала исправить — это пить горячую воду перед едой, потому что она что-то там запускает.

В последний раз я слушал ее так внимательно четыре года назад, когда был влюблен по уши. И не потому что так горю желанием питаться согласно заветам современных нутрициологов, а потому что не хочу, чтобы она ненароком слезла с безопасной темы и, невинно похлопав глазами, спросила что-то вроде: «А что тебе снилось?» или «Как думаешь, куда исчезли мои трусики?»

Но как бы преданно я на нее не смотрел, к концу завтрака Маша, посерьезнев, таки выдает:

— Тимур, нет причин чувствовать себя неудобно из-за того, что ты пытался заняться со мной сексом. Я верю, что в трезвом сознании ты бы не пытался, и за это очень тебя уважаю. Более того, при встрече я обязательно расскажу Марианне, какой достойный партнер ей достался.

— Не надо… — перебиваю ее я, за секунду в красках представив этот разговор. — Пожалуйста.

— Почему? — Она смотрит на меня недоуменно. — Думаю, это помогло бы нам сблизиться.

— Нет, — отрезаю я и, запив свой полезный завтрак неполезным, по уверению Маши, кофе, встаю. — Мы приехали сюда по делам, так что идем. Шейхи нас ждут.

Glava 26

Тимур

Сидя в такси, везущим нас в очередной дорогущий ресторан, где запланирована встреча с человеком по имени Рашид, я думаю, что за все время существования «Эллады» не вел настолько насыщенную светскую жизнь. Как я уже говорил, работа риэлтора далеко не сахар, и только с появлением Маши сделки вдруг стали заключаться непременно в окружении крабов и фуагра.

— Как думаешь, платье не слишком короткое? — Маша старательно разглаживает юбку. — Не хотелось бы оскорбить этого Рашида в его истинных мусульманских чувствах.

— Нормальное платье, — буркаю я, покосившись на ее ноги. Понятия не имею, что может быть оскорбительного в женских коленях, тем более таких, как у Маши.

— Перед отъездом я на всякий случай купила хиджаб, но сегодня подумала, что надеть его будет лишним.

— А буркини ты не захватила про запас? — иронизирую я, не в силах простить ей тот образ в купальнике, ставший причиной моих бессознательных домогательств.

— Ой, нет, — отмахивается Маша. — Вряд ли бы он мне пошел. А вот в хиджабе я красивая.

Отвернувшись к окну, я прячу усмешку. Маша, несмотря на ее якобы древнюю и мудрую душу — типичная женщина.

— Итак, как я выгляжу? — спрашивает она, когда мы выходим из машины. Я начинаю думать, что она пытается нарваться на комплимент. Выглядит она, как и всегда… прекрасно. Я бы даже хотел к чему-нибудь придраться, чтобы спустить ее с пьедестала четырехлетней давности, но, увы, не к чему. Распущенные волосы блестят на солнце, глаза сияют, кожа тоже. И голубой ей очень идет.

— Хорошо ты выглядишь, — ворчливо бросаю я и киваю на дверь. — Мы вроде землю твоего деда продавать собираемся, а не в гарем к шейху тебя сдавать.

Я снова сам себе противен. Почему-то в ее присутствии у меня только и получается, что язвить и ворчать. А еще сонным распускать руки и говорить, как сильно я ее хочу.

— Здравствуйте, Рашид ибн Мохаммед, — сложив ладони лодочкой, Маша отвешивает мужику, замотанному в белую простыню, поклон. — Я Мария ибн Леджер. А это Тимур ибн Шубский.

Подобное нелепое приветствие застает меня врасплох и я неожиданно для себя начинаю ржать, чем заслуживаю порицающий взгляд араба. Возможно, я только что просрал самую крупную сделку в своей жизни, но… Мария ибн Леджер и Тимур ибн Шубский? Серьезно?

Рашид ибн Мохаммед говорит ей что-то на тарабарском и Маша, повернувшись ко мне, сообщает:

— Он спрашивает, на каком языке нам удобнее разговаривать: по-английски или по-арабски.

Мне, честно говоря, однохуйственно. Я не понимаю ни того, ни этого.

Но, скорчив серьезную мину, деловито говорю, что предпочитаю английский.

Короче, два часа я развлекаюсь тем, что заказываю все, на что падает глаз, потому что названий блюд в меню тоже не понимаю. Маша с ибн Арабом, как я мысленно его прозвал, трещат, не смолкая.

Он мне не нравится. Зря Маша переживала по поводу длины платья. Судя по сальному взгляду, ибн Араб не оскорбился бы, даже если она пришла б голышом.

— Рашид приглашает нас к себе на виллу, Тимур, — торжественно сообщает Маша ближе к концу ужина.

— Круто, — хмыкаю я, отправляя кусок жареного кальмара в переполненный желудок. — Вы это так долго обсуждали? Сколько рома и колы брать?

— Нет, конечно. Просто узнавали друг друга поближе. Рашид удивился, когда я сказала, что ты не мой муж и тебя дома ждет женщина.

Отхлебнув воды, я смотрю на ибн Араба исподлобья. Прощупал почву, значит?

— Ты бы с ним поаккуратнее. Заманит тебя в свой гарем под предлогом подписания контракта и потом принудит до конца жизни рожать ему наследников.

— Тимур, — Маша смотрит на меня сочувственно. — Ты, что, читал «Шейх моего сердца»? Это ведь низкосортная беллетристика, не имеющая ничего общего с реальностью.

Я понятия не имею, откуда в моей голове взялся этот бред. «Шейха моего сердца» я точно не читал. Хотя,возможно, его читала Марианна, и когда-то пересказала мне сюжет. Ну, или меня так бесит этот хер в марле, что хочется приписать ему пару нелицеприятных поступков.

— Если вы закончили знакомство, то можно идти, — ворчу я, буквально выдирая счет из рук официанта, намеревавшегося отнести его арабу.

— Рашид говорит, что он сам оплатит… — пытается возразить Маша.

— Скажи ему, что Тимур ибн Шубский сегодня угощает. — Я прикладываю карту к терминалу, глядя как с нее списывается поистине космическая сумма. — На виллу к нему мы приедем. Если чипсов с сухариками нужно захватить — пусть звякнет.

Glava 27

Маша

Весь обратный путь до отеля Тимур ведет себя странно: смотрит в телефон, а меня напрочь игнорирует. Я не могу понять, в чем дело, ведь встреча с Рашидом ибн Мохаммедом прошла настолько прекрасно, что он даже пригласил нас на фуршет. Вдруг где-то посреди непринужденной беседы выяснится, что и Рашиду нужно что-то продать. Хорошо бы это что-то измерялось в сотнях гектарах и находилось близко к морю.

От мысли об этом надпочечники начинают усиленно вырабатывать адреналин. Кажется, профессия риэлтора — это действительно мое.

— Может быть, немного прогуляемся? — предлагаю я вслух и, заметив, что Тимур не выказывает никакой реакции, тереблю его за колено. — Ти-иму-ур!

От моего прикосновения он резко вздрагивает, словно от удара током.

— Что случилось?

— Я говорю, может быть, пойдем прогуляемся? — с улыбкой повторяю я.

— По такой жаре? — Поморщившись, он кивает за окно. — Я пас.

— Да что с тобой? Раньше ты был более легким на подъем. Помнишь, как мы в ливень поехали купаться на речку?

— Раньше я был моложе и тупее.

— Неправда. Ну, пожалуйста, — Я осторожно глажу его по плечу. — Купим тебе мороженого. Желательно без сахара и на козьем молоке. В нем гораздо меньше лактозы.

Тимур сводит брови к переносице с явным намерением возразить, но потом смотрит мне в глаза и неожиданно соглашается.

— Ладно. Только недолго.

Не было бы Марианны, я бы на радостях обняла его и поцеловала. В щеку, разумеется. А так как Марианна никуда не делась, просто улыбаюсь шире и от всей души его благодарю за согласие. Я бы могла и одна прогуляться, но в незнакомой стране у меня обостряется топографический кретинизм, и, вероятнее всего, к вечеру полиции пришлось бы искать меня с собаками. Хотя держать собак в мусульманской стране — это харам, так что стоит особенно поберечься.

Завидев оживленную улицу с кафе и ресторанами, я прошу нашего водителя остановиться и первым делом тащу Тимура к магазинчику с мороженым.

— Здравствуйте, — приветствую я смуглого парня-продавца. — Подскажите, у вас мороженое на козьем молоке и без сахара есть?

— Эту гадость ешь сама, — ворчит Тимур. — Закажи мне обычный пломбир.

Немного поколебавшись, я сдаюсь и заказываю два пломбира, в которые по просьбе Тимура добавляют шоколадный сироп. Скачок инсулина нам обеспечен, но ради него я готова потерпеть и это.

— Мне нравится, когда ты улыбаешься, — признаюсь я, когда мы не спеша вышагиваем по нагретому асфальту. — В последнее время ты так редко это делаешь.

Бросив на меня беглый взгляд, Тимур фыркает:

— Профессиональная деформация.

— Скажи, а ты счастлив?

— Что за дурацкий вопрос?

— Почему дурацкий? Я его себе каждый день задаю. У тебя успешный бизнес, который ты создал сам, есть любимая девушка, ты молод и здоров. Наверное, ты должен быть счастлив.

— Никогда об этом не думал, — буркает он, не глядя на меня.

— А ты попробуй. Если бы спросил, когда я была счастлива в последний раз, я бы ответила, что счастлива прямо сейчас.

Тимур вопросительно поднимает брови.

— Серьезно?

— Конечно. Я ем вкусное, хотя и не полезное мороженое, и гуляю по одному из самых развитых и технологичных городов мира рядом с человеком, которого я очень уважаю и люблю.

Тимур сверлит меня взглядом, и его лицо с каждой секундой темнеет. Откусив мороженое, он вдруг швыряет остатки в урну и ускоряет шаг, так что мне приходится его догонять.

— Тимур…

— Никак не пойму, откуда с чего в тебе вдруг проснулись любовь и уважение? —рявкает он, остановившись. — Ты не проявила ни того, ни другого, когда умотала к себе в Штаты.

— Ты снова об этом. Как же тебе объяснить… — От волнения я по привычке тереблю подол платья. — Чувства к тебе меня испугали, потому что на тот момент был Роб… Я очень запуталась… Помогла бы психотерапия, но с ней я познакомилась лишь через год, после того как переехала лягушку велосипедом. Судя по тому, что ты периодически злишься на меня без повода, я причинила тебе сильную боль. И я не знаю, как загладить свою вину, кроме того, что еще раз искренне и от всей души попросить у тебя прощения. Сейчас я бы так никогда не поступила. Пожалуйста, прости меня.

Тимур смотрит в сторону и глубоко дышит, словно долго бежал. Моя сердечная чакра увеличивается до размера баскетбольного мяча — так много чувств я испытываю в этот момент.

— И прости, пожалуйста, за то, что я сейчас сделаю, хорошо? — заранее предупреждаю я перед тем, как сделать шаг и прижаться к его груди. — Надеюсь, Марианна тоже меня за это простит, и мне не придется лишиться пряди волос. Саша говорит, что волосы — мое главное украшение.

Тимур как стоял, так и стоит без движения: руки опущены, дыхание сбивчивое.

— Прости, — шепотом добавляю я. — Пожалуйста. Тебе надо меня простить, чтобы самому стало легче. Нам же сегодня еще в одной кровати спать.

Тело Тимура, ощущавшееся как камень, после этих слов резко обмякает, одновременно с тем, что его руки обвивают мои плечи, а лицо зарывается в волосы.

— Да, ты сделала мне очень больно, Маша, — хрипло говорит он. — Так больно, что я злился на тебя пару лет точно. Но с этим действительно нужно завязывать. Ты ничего мне не обещала, и тебе было всего шестнадцать. То, что я себе навоображал счастливое будущее с тобой — только моя проблема. Поэтому я, конечно, прощаю тебя. Извини, что вел себя, как мудак.

Glava 28

— Ну, и какой у нас план на вечер? — весело спрашивает Маша, порхая по номеру с палочкой, воняющей спиралью от комаров. — Можно поиграть в Лилу или разложить карты Таро на твое предназначение.

— Или достать чипсы из минибара и посмотреть фильм, — осторожно предлагаю я, не горя желанием узнать, что такое Лила, как и по случайности обнаружить, что вместо управления «Элладой» мне стоит преподавать йогу или варить борщи в приюте для бездомных.

— Ну, или можно так, — великодушно соглашается Маша. — А нутовые чипсы на кокосовом масле есть?

Нутовых чипсов в арабском минибаре не находится, поэтому приходится довольствоваться картофельными. Внимательно изучив состав, Маша сообщает, что ароматизаторов в них содержится мало, и опустошает половину пачки еще до того, как начинается фильм.

В честь нашего трогательного примирения право выбора я снова предоставляю ей, мысленно молясь, что «Нимфоманку», «Эммануэль» и «Девять с половиной недель» Маша уже когда-то успела посмотреть. Я не передергивал двое суток, и велика вероятность, что мой сексуальный лунатизм этой ночью окончательно выйдет из-под контроля.

К счастью, Маша выбирает фильм, номинировавшийся в этом году на «Оскар», и больше нет нужды закрывать себя одеялом. О том, что я его смотрел, решаю деликатно умолчать. Она так радуется, обнаружив его на одном из телеканалов, что не хочется портить ей удовольствие. Определенно, наш откровенный разговор и обнимашки сделали свое дело, и мы, наконец, можем общаться, как друзья.

Так я думаю ровно до того момента, пока Маша не изъявляет желание переодеться и не выходит из ванной в пижаме. Рука машинально тянется за одеялом. Понимаю, что спать в лифчике, скорее всего, неудобно, и что шорты, как элемент гардероба, имеют право существовать. Но бля-я-я… Мне двадцать восемь, и я мужик, который на обед съел не меньше кило моллюсков, признанных сильнейшими афродизиаками. В сорокоградусную жару. Не имея ни секса, ни дрочки уже более двух суток. С перспективой спать рядом с женщиной, в которую когда-то был без памяти влюблен, и которая к своим двадцати годам умудрилась отрастить полноценный четвертый размер.

— Я, наверное, сегодня в кресле посплю, — бормочу я, перекидывая ногу на ногу.

— Зачем? — простодушно интересуется Маша. — Места же полно.

Наивная. Королевский размер кровати никак не воспрепятствовал тому факту, что я стянул с нее трусы. Нет никаких гарантий, что сегодня что-то пойдет по-другому.

— Молния дважды в одно место не бьет, Тимур, — философски добавляет она, словно подслушав мои мысли. — Вчерашние приставаниями был случайностью, и мы оба это знаем.

Я кисло киваю. Мы-то с ней знаем, а вот мой напряженный жираф, похоже, не в курсе. Или доходит до него,как до жирафа.

Короче, не думать о том, что рядом лежит полураздетая женщина и в номере мы совершенно одни, получается лишь ближе к середине фильма. Обуздав свое либидо, подогретое солнцем и воспоминаниями, я решаю написать Марианне и узнать, как у нее дела.

Она отвечает, что крутит педали в спортзале, а после пойдет на массаж. В качестве открытки присовокупляет фотку сисек, сдавленных ярко-красным спортивным топом. Вздохнув, я выключаю экран. Все же Марианна понятна и незатейлива, как советская мясорубка. Когда-то именно это меня в ней и привлекло.

— Тимур, как думаешь, теория глобального потепления — это фейк или правда? — сонно звучит голос Маши.

— Разумеется, правда. Промышленная революция не проходит даром для климата.

— Вот и я так думаю. А Роб все время со мной спорил, говоря, что это заговор гринписовцев.

— Твой Роб идиот, — усмехаюсь я, но Маша меня уже не слышит, так как спит, уткнувшись лицом в подушку.

Я намеренно возвращаю взгляд к фильму, но, не выдержав и десяти секунд, смотрю на нее снова. Ее сестра права. Было бы обидно, если Марианна испортила б ей волосы. Они у Маши очень красивые. Как, впрочем, и все остальное.

Попялившись на нее с минуту, я стягиваю одеяло с жирафа и осторожно накрываю ее. Продует еще ненароком. Все же работает кондиционер.

Признательно засопев, Маша ерзает по кровати, а потом неожиданно перекидывает через меня руку, заставляя замереть. Я-то собирался уползти в кресло от греха подальше.

— У тебя такой живот твердый… — не открывая глаз, бормочет она. — Вот что значит высокий уровень тестостерона и хорошая усвояемость белка. Так бы его и облизала…

‍

Glava 29

Маша

Проснувшись утром, я машинально трогаю себя за бедра. Мои бамбуковые танга оказываются на месте.

Улыбнувшись, я оборачиваюсь, но Тимура рядом не нахожу. И записки «Ушел за кофе» на соседней подушке тоже не обнаруживается. Покрутив головой по сторонам, я вижу его, спящим в кресле.

О боже! Неужели я пиналась во сне или пыталась закинуть на него ноги, чем вынудила уйти? Бедный Тимур.

Встав на цыпочки, я иду, чтобы поправить на нем сползший плед и, не дойдя, останавливаюсь. Щеки неумолимо краснеют. Тимур лежит в одних трусах. Я знакома с мужской физиологией, поэтому вид его эрекции не должен меня удивлять, но все равно удивляет. Интересно, ему не больно? Выглядит так, будто его пенис опух и ему в трусах очень тесно. Ну и какой же у него красивый живот! Так бы его и…

Покраснев от нечаянной мысли еще гуще, я наклоняюсь, чтобы поднять плед, и мы с Тимуром встречаемся взглядами. Мне неоднократно говорили, что я могу смотреть осязаемо. Все дело в том, что моя энергетика сильная и чистая.

— Привет, — шепотом говорю я, стараясь ненароком еще раз не взглянуть на его пенис, находящийся аккурат на уровне моих глаз.

— Ты чего тут… — Заметив очевидное, Тимур прикрывает себя рукой и выскакивает из кресла. — Доброе утро! Я — в душ.

Расстроенная тем, что, по-видимому, поставила его в неудобное положение, я отчаянно ищу способ загладить свою вину.

— Тимур, нет нужды смущаться. Твоя эрекция — это абсолютно закономерный физиологический процесс. К пяти часам утра уровень тестостерона достигает максимума и провоцирует прилив крови к пенису. Кстати, наполненный мочевой пузырь тоже вызывает рефлекторную эрекцию. Я прекрасно понимаю, что это никак не связано со мной.

— Спасибо, Маша, — приглушенно долетает из ванной. — Ты многое мне прояснила.

Очень довольная собой, я прижимаю плед к носу и, вдохнув запах Тимура, возвращаю в кресло. Между ног становится горячо и щекотно. Покраснев, я иду доставать из чемодана новую упаковку бамбуковых трусов. Шалунья-свадхистана безобразничает с самого утра.

_____

Тимур

Дождавшись, пока жираф как следует отплюется мне под ноги, я выключаю воду и выхожу из душа. Теперь даже голова стала соображать яснее. Понятия не имею, как монахи годами постятся и крышей не отъезжают. Хотя им конечно проще: они не спят рядом с полуголой Машей.

Обтеревшись полотенцем, я вижу, как мобильный вспыхивает видеозвонком от Марианны и, покосившись на дверь, принимаю вызов.

На экране появляется ее лицо в какой-то зеленой хрени. Догадываюсь, она практикует очередную косметологическую приблуду.

— Привет, Тим! Проснулся? Я тоже! Угадай, что?

— Что? — Я на всякий случай решаю убавить звук.

— Я сегодня встала на весы и… Та-да-ам! Я похудела на два килограмма! Это все бессолевая диета, прикинь! А я-то думала, что это херня полная, так же, как и интервальное голодание.

— Поздравляю. Еще новости будут?

— А че с голосом? — Марианна раздраженно щурится. — Ты типа стебешься надо мной, что ли? Не всех,между прочим, генетика в лоб поцеловала. Это ты можешь лопать все, что вздумается и кубанами на пузе хвастаться. А для кого-то быть стройной — это тяжкий труд.

— А для кого-то тяжкий труд — это работать. Все хорошо у тебя? Мне просто идти надо.

— Блин, ты хоть один день можешь нормально со мной поговорить? Умотал на две недели к морю своим тяжким трудом заниматься и вообще обо мне не вспоминаешь. Видимо, бывшая любовь все твое внимание заняла.

— Я вчера тебе писал, но ты была занята, — напоминаю я.

— Потому что качала задницу к твоему приезду. И че ты мне даже реакцию на фотку не поставил? Топик, кстати, новый. Так че там с этой Машей? Не дала она тебе еще?

— Что ты несешь, а? — морщусь я, непроизвольно трогая жирафа за голову. — И следи-ка давай за выражениями. Для разнообразия попробуй не только задницу качать, но и мозги.

Поняв, что выразился слишком резко, я хочу извиниться, однако лицо Марианны остается безмятежным.

— Ой, какие мы чувствительные. Что, уже и пошутить нельзя?

Вот почему мы отлично ладим. Потому что она отходчивая и легкая.

— Слушай, мне, правда, идти пора…

Договорить не удается, потому что в дверь раздается стук и жалобный голос Маши:

— Тимур, ты скоро? Я очень хочу в туалет.

Где-то в подсознании раздается грохот бьющейся посуды, от которого хочется зажмуриться. Лицо Марианны стремительно приближается к экрану до тех пор, пока в поле видимости не остаются лишь ее ноздри.

— Так, я не поняла, — рычит она. — Она, что, находится в твоем номере?

— Тимур, у тебя все в порядке? — как назло, не смолкает Маша.

— Да, я сейчас выйду! — рявкаю я, чувствуя, как сдают нервы. — А ты… Хватит устраивать мне допросы. Если тебе так интересно, то в отеле не оказалось свободного номера, поэтому нам пришлось ночевать вместе. Я не сказал, потому что не хотел слышать твои истерики.

— Ну, ты и мудак! Пошел ты на хер, короче. Трахайтесь сколько угодно. Мне ваще срать.

С этими напутствиями Марианна сбрасывает вызов.

Погасив экран, я прислоняюсь головой к стене и закрываю глаза. Вот тебе и отходчивость вместе с легкостью. Хотя, может, и лучше, что все случилось так? По крайней мере, можно перестать испытывать чувство вины из-за того, что жираф пускает слюни на Машу.

Glava 30

Маша

— Приветствую вас, Мария! — Наклонившись, Рашид ибн Мохаммед галантно целует мне руку. — Рад, что вы нашли время посетить мою виллу.

— Спасибо за приглашение, — улыбаюсь я. — Для нас с Тимуром ибн Шубским очень приятно быть здесь.

— Надеюсь, ты не говоришь ему, насколько я рад тут находиться, — замечает стоящий рядом Тимур. — Потому что его хитрую арабскую морду я бы предпочел увидеть максимум дважды и исключительно по работе.

Рашид ибн Мохаммед переводит вопросительный взгляд на него, силясь понять, о чем речь. Я против воли краснею. Не понимаю, с чего Тимур вдруг так его невзлюбил. Он приятный стареющий мужчина, чем-то напоминающий моего тренера по йоге. Только Роджер вегетарианец, а Рашид с превеликим удовольствием ест говядину. Кстати, у них даже имена на одну и ту же букву начинаются! Роджер и Рашид.

— Давайте я проведу вам небольшую экскурсию, — Рашид пригласительно кивает в сторону белых шатров, составленных вдоль бассейна. — Кстати, если вдруг захочется купаться, можете себе не отказывать.

— Что он говорит? — с подозрением спрашивает Тимур.

— Пока ничего особенного. Сказал, что не против, если мы решим поплавать в его бассейне.

— Вот же хитрый жучара. Спорим, он имел в виду тебя, а не меня.

— С чего ты это взял?

— Потому что видел его взгляды в твою сторону.

— Тимур! — От возмущения я даже останавливаюсь. — Как ты можешь такое предполагать? Рашид, между прочим, дважды женат. В смысле, у него две жены.

— И он явно не прочь обзавестись третьей, — хмуро вставляет Тимур, оглядываясь. — Надеюсь, здесь есть алкоголь? Иначе мне эту сказку Шахерезады не пережить.

Его тонкое тело излучает мощнейшие волны негатива, и я не могу оставаться безучастной.

— Ты сегодня очень напряжен, — я ласково глажу его по руке. — Могу сделать тебе массаж с применением энергии Рэйки. Только для этого нужна уединенная комната. Но у Рашида в доме она наверняка найдется.

Тимур смотрит на меня так, словно я сказала, что разговоры о вреде глютена не имеют под собой основы.

— От массажа я точно откажусь. И, кстати, вечер спасен — я вижу Чивас. Если этот неверный мусульманин еще и хамона припас — цены ему не будет.

Я с опаской смотрю на идущего впереди Рашида, надеясь, что он действительно не понимает по-русски. Тимур с самого утра не в настроении, и любые мои попытки его поднять пока не увенчались успехом.

— Что будете пить, Мария? — Рашид движением пальца подзывает к себе смуглого парня-официанта. — Сок, шампанское, водку, кофе, минеральную воду?

— Я буду сок. Алкоголь не употребляю, потому что он на меня плохо действует.

— Говорите все, что придет в голову, и громко поете песни? — шутливо интересуется он.

— Все это я делаю безо всякого допинга. О последствиях вам лучше не знать.

— Тогда не настаиваю, — смиренно говорит Рашид и заказывает для меня апельсиновый фреш.

— И чивас со льдом, — громко говорит Тимур до того, как официант успевает уйти. — Двойной. Если этот хер тебя в дом позовет под предлогом показать золотых рыбок, не ведись и сразу звони мне. Я пойду поищу туалет.

— Я не слишком нравлюсь твоему другу, — говорит Рашид, когда Тимур уходит. — Предположу, что он влюблен в тебя.

— Совсем нет. Я уже говорила, что Тимура дома ждет девушка.

— Меня в доме, — он кивает себе за спину, — ждут жены. Но это ничуть не мешает мне хотеть заполучить тебя.

— Меня? — Я удивленно оглядываю его бронзовое от загара лицо, надеясь, что Рашид ибн Мохаммед шутит. — Заполучить? Вы имеете в виду заполучить в качестве ценного сотрудника?

— Я имею в виду заполучить тебя как желанную женщину. — Он выразительно смотрит на мой кулон.

— Вы же ровесник моего папы, — недоумеваю я. — И у вас пятеро детей, вы сами говорили.

Рашид наклоняется ко мне и шепчет:

— Ты могла бы стать моей третьей и самой любимой женой. И ни в чем не будешь нуждаться.

Его дыхание пахнет кислым. Если бы не шок от его неожиданных притязаний, я бы непременно порекомендовала ему сдать кровь и мочу, чтобы оценить уровень закисления организма. Это ведь прямой путь к старению.

— Мое детство не предполагает глубоких эмоциональных травм, вынуждающих меня искать в мужчине замену папе, — говорю я, отодвинувшись. — Фазы привязанности и сепарации я прошла с успехом. А нужды я ни в чем не испытываю. Вселенная дает мне все, к чему стремится душа. Вселенная — это то же самое, что Аллах по-вашему, — поясняю я, глядя на ошарашенное лицо Рашида. — Надеюсь, мой отказ никак не повлияет на наше дальнейшее сотрудничество, и оно останется взаимно комфортным.

Улыбнувшись, я примирительно трогаю Рашида за плечо.

— Но если сохранить доверительные отношения не получится, мы найдем способ это решить. Я просто позвоню дедуле и объясню ему ситуацию. Тогда он приедет сюда сам и все утрясет в кратчайшие сроки.

— Это лишнее. — В ответной улыбке Рашида интуитивно чувствуется фальшь, а его лицо цветом напоминает давленую бруснику. — Мне нужно идти к остальным гостям. Вам хорошего вечера, Мария.

Когда его белые одеяния исчезают из вида, я машинально оглядываюсь в поисках Тимура. Чувствую легкий укол вины за то, что так халатно отнеслась к его предупреждениям. Я бы точно не удержалась от любопытства, если у Рашида в доме оказался бы аквариум.

Оглядев толпу гостей, я вижу Тимура по другую сторону бассейна, стоящего в компании двух красивых девушек. Они вместе смеются над тем, что он рассказывает, отчего я вдруг испытываю неприятное жжение в области сердечной чакры. Может быть, потому, что со мной он никогда так не смеялся. Все дело в том, что у меня напрочь отсутствует чувство юмора. Никита так однажды сказал, а Саша подтвердила.

Заметив проходящего официанта с подносом, я машинально забираю у него сок и пью. Фу. Апельсины в Эмиратах совсем невкусные и на мой вкус слишком горчат.

Тимур, кстати, слишком увлекся разговорами с этими девушками, так что пора мне к ним подойти. А то обманом заманят и его смотреть рыбок и тем самым расстроят Марианну.

Glava 31

— А ты на сколько здесь? — спрашивает Арина или Марина, крутя бокалом с дорогим пойлом. — Мы с Аней еще на неделю думаем задержаться.

— А после нас Анвар еще на тусовку звал в Абу-Даби, — вставляет та самая Аня, лицо которой блестит, как батареи Риммы Марковны, покрашенные серебрянкой.

— Пробуду здесь еще полторы недели.

Со вторым глотком виски вечеринка начинает казаться мне вполне сносной. Выпить после двух ночей, проведенных в одной постели с Машей, и утренней истерики Марианны мне просто необходимо.

— А Рашида ты откуда знаешь?

— Я его не знаю, — фыркаю я. — Сюда попал случайно.

— А после, какие планы? — сощурившись, Арина-Марина с намеком смотрит мне в глаза. — Может, к тебе поедем?

От столь прямолинейного напора я залпом допиваю вискарь. Если интуиция меня не подводит, жираф только что получил предложение поучаствовать в тройнике.

— А что это за соски, Тимур? — вдруг раздается из-за спины непривычно громкий и высокий голос Маши.

Опешив, я поворачиваюсь. У меня начались слуховые галлюцинации, или она действительно назвала этих эскортниц «сосками»?

Если и послышалось, то не мне одному, судя по оскорбленным лицам собеседниц.

— Девушка, вы бы выражения выбирали… — пытается возмутиться Аня, но замолкает, так как палец Маши впечатывается в ее губы.

— Тс-с-с-с, кисуля. Ты красивая, слов нет, но я не с тобой разговариваю.

Теперь приходит мой черед ошарашенно хлопать глазами. Что тут происходит, и где Маша? В смысле, настоящая Маша, а не эта.

— С тобой все в порядке? — осторожно спрашиваю я, беря ее под локоть. — Ты как-то странно разговариваешь.

— У тебя такие руки горячие, — томно шепчет она, глядя мне в глаза. — Уф-ф-ф. Меня даже в жар бросило. Вез-де.

Я сглатываю. С ней явно что-то не то происходит, и потому вдвойне стыдно, что жираф на это по-жирафьи реагирует.

— Ты пила что-то?

— Я? — Маша насмешливо вскидывает брови и, резко подавшись вперед, кусает меня за подбородок. — Конечно нет! Я же ЗОЖница. И ППшница. Тело храм. Мы то, что мы едим. Я пила только свежевыжатый апельсиновый сок, правда невкусный. А вот ты!

Повернувшись, она тычет пальцем в перепуганную Арину-Марину.

— Что ты ела сегодня на завтрак?

— Тост с яйцом и авокадо, — растерянно роняет та.

— Врешь, — убежденно хмыкает Маша. — Ты ела глютен и запивала его молоком, напичканным антибиотиками. А на обед у тебя была канцерогенная картошка фри и генно-модифицированное мясо… А ты…

Она берет в фокус Аню.

— Какой защитный фактор у твоего крема? Впрочем, можешь не отвечать. Он точно не больше пятнадцати, а это очень-очень-очень мало. И в твоей краске для волос содержится аммиак.

— Я не крашу волосы, — пищит бедняга.

— Врешь, — все с той же непреклонностью отрезает Маша, даже на долю секунды не сомневаясь в том, что может быть не права.

Мне отчего-то становится смешно, видимо, помогает выпитый алкоголь. Ну, и еще то, что такой воинственной и забавной я ее никогда не видел.

— Может, в отель поедем? — предлагаю я.

— В отель мы пойдем, но позже. — Игриво коснувшись пальцем моего подбородка, Маша подмигивает. — Но сначала я хочу танцевать и купаться в бассейне. О, канапэшки! — Взвизгнув, она выхватывает с проплывающего мимо подноса крошечный бутерброд и эффектно погружает его в себя. — М-м-м. Объеденье.

Если меня не подводит зрение, то жует Маша ненавистный глютен, сдобренный мясом, которое она вроде как тоже не ест.

— Думаю, что бассейн…

Я пытаюсь сказать, что бассейн в сегодняшней программе на вечер точно будет лишним, но в этот момент Маша выкрикивает: «Нам нужны эти прелестные бутербродики!» и уносится ловить официанта.

— Ладно, мы пойдем, — напряженно произносит Арина-Марина, беря свою подругу за руку. — Хорошо вам отдохнуть.

В ответ я просто киваю. Мы все понимаем, что тройник явно не самая интересная перспектива на этот вечер.

И оказываюсь прав, потому что в следующее мгновение подлетает Маша с бутербродом в руке и требует:

— Открой рот.

Я открываю и, впустив в себя вкус хрустящего хлеба и сочного мяса в каком-то диковинном соусе, начинаю жевать. Рашид конечно мудак, но фуршет устроил достойный.

— Испачкались, — без сожаления произносит Маша, разглядывая свои пальцы.

Затем поднимает глаза на меня и, сощурившись, тянет руку к моему рту.

— Что это? — ошалело переспрашиваю я, сведя глаза к переносице.

— Ты где-нибудь видишь салфетки? — осведомляется она, пробегаясь кончиками пальцев по моим губам. — Если нет, то придется тебе облизать.

Glava 32

Тимур

Был бы я трезв, то еще много раз подумал бы, прежде чем запихивать в рот чьи-то пальцы. Даже Машины. Но стакан виски на голодный желудок в сорокаградусную жару делает свое дело, и вот я, как заправский котик, с аппетитом обсасываю ее фаланги со вкусом бутербродного соуса. От этого непотребного публичного действа у меня ощутимо тяжелеет в трусах.

— Послушный мальчик, — удовлетворенно и очень эротично произносит Маша, не сводя с меня глаз.

После этих ее слов моим стояком можно колоть орехи. Во рту пересыхает, играющая музыка стихает, толпа гостей исчезает вместе с говнюком Рашидом, и мы остаемся втроем: я, Маша и мое желание непременно продолжить то, что так неожиданно началось.

Правда, у Маши на этот счет свои планы. С криком «Хочу танцевать, она хватает меня за руку и тащит к бару, где предположительно находится танцпол.

Не пытаясь сопротивляться, я топаю за ней с улыбкой на лице. Происходящее мне охренеть как нравится. Последний раз так легко и беззаботно я себя чувствовал четыре года назад, с ней же. Когда не раздумывая тащился на рок-концерт, проматывал последнюю сотку на бензин, катая ее по окрестностям, и купался в одних трусах в ледяной речке.

— Какая классная песня! — радостно визжит она, подлетая к диджею. — А громче можно сделать?

Тот мотает головой. Мол, куда еще громче? Занудный какой-то тип. Тебя же гостей пригласили развлекать? Вот и развлекай.

В ответ Маша показывает ему язык и разворачивается ко мне.

— Знаешь, как я обожаю танцевать?! Даже больше, чем петь!

Следующие несколько минут я завороженно наблюдаю, как она двигается под музыку. То, что Маша любит танцевать, видно по тому, с каким энтузиазмом она это делает. В радиусе ста метров не осталось ни одного человека, который бы не смотрел на эти бешеные шаманские пляски. Танец жертвоприношения, так я мысленно его окрестил.

Я без шуток в очередной раз ей восхищен. Есть что-то невероятно милое в том, что такой образец женственности танцует, как горилла под амфетамином.

— Тимур! Ты тоже танцуй! — выкрикивает Маша, задорно тряся волосами. — На ступнях много биологически активных точек, которые отлично стимулируют надпочечники.

Я мотаю головой. Мои надпочечники простимулированы, мама не горюй. Особенно с учетом бешеных прыжков ее аппетитной четверки.

Оторвать от нее взгляд заставляет похлопывание по плечу. Нехотя повернувшись, я вижу хозяина дома в компании какого-то плюгавого хрена. Оба выглядят недовольными.

— Рашид ибн Мохаммед великодушно просит, чтобы вы отвели свою подругу в отель, — гнусавит плюгавый под одобрительные кивки Рашида. — Кажется, она перепила и ведет себя неподобающе.

Первым делом до меня доходит, что плюгавый — это переводчик. Вторым, что мудак Рашид по какой-то причине решил выставить с вечеринки Машу, к которой еще недавно катил свои арабские яйца.

— Переведи-ка ему ответку, — рычу я, уничтожая последнего взглядом. — Только дословно.

И продолжаю почему-то по слогам, видимо, для лучшей усвояемости.

— Мо-я под-ру-га-не-пья-на, а-хо-ро-шо про-во-дит вре-мя и раз-вле-ка-ет тво-их гос-тей, что-бы не сдох-ли от ску-ки в э-том зо-ло-том кло-пов-ни-ке.

Побледнев, плюгавый с опаской косится на Рашида и, запинаясь через слово, переводит. Тот багровеет и что-то гневно и много лопочет на арабском.

— Скажи ему, пусть на хуй идет, ладно? — Не дожидаясь перевода, я хлопаю плюгавого по плечу. — Мы и сами уже уходить хотели. Говорят, у Анвара тусовка получше.

Понятия не имею, откуда в моей голове всплыло имя Анвара, что в целом это не имеет большого значения. В этом здоровенном высокотехнологичном городе уж точно найдутся места, где можно повеселиться.

С такими мыслями я подхожу к неугомонно скачущей Маше и, приобняв ее за плечи, предлагаю:

— Давай уйдем отсюда, а? Музыка тут полный отстой, и виски мочой пахнет.

— Давай! — не раздумывая, соглашается она, заставляя испытать облегчение. Я-то думал, что придется утаскивать ее отсюда с уговорами. — Только у меня есть одно условие.

Я смотрю в ее сияющие озорством глаза и понимаю, что донельзя заинтригован. Никогда не угадаешь, что вылетит из ее рта в следующую секунду.

— И какое?

— Давай ты меня, как в фильме, взвалишь на плечо и потащишь? — во весь рот улыбается она. — Хочу светить трусами и болтать ногами.

Я отвечаю «да не вопрос», и в следующую минуту мы под ошарашенные взгляды гостей и персонала эффектно дефилируем к выходу. Маша, как и хотела, светит трусами и от души колотит меня пятками по спине. За такое у нас есть все шансы загреметь в местный обезьянник, но сегодня мне и на это плевать. Я снова чувствую себя безбашенным пиздюком с компании самой классной девчонки на свете.

Glava 33

— Ну, и что мы будем делать? — спрашивает Маша, когда я, протопав сто метров от резиденции мудака-Рашида, снимаю ее с плеча. — Я потанцевала, а теперь хочу раскрутить свою горловую чакру.

— Это как? — на всякий случай уточняю я, ощущая, как жираф таранит головой ширинку.