Наташка примчалась ближе к вечеру, около шести. Вкатилась колобком, обвешанная котомками. Мандарины, бананы, булочки, пирожки, ещё что-то.
— Наташа. Мы тут не голодаем. Вон, посмотри, всё есть.
— Вы не голодаете, а я голодная. Давай, мать, ставь чайник.
Наташа удобно встроилась между холодильником и маленьким столом на крохотной кухне. С подругой всегда становилось спокойно, уютно.
Она сама смотрела на жизнь весело, с долей пофигизма. Единственная дочка богатых родителей, никогда не знала ни в чём отказа. И сейчас катилась по жизни ни в чём себе не отказывая.
Наверное, я единственная знала, что отсутствие мужчины в жизни подруги сушило ей душу, ныло больным зубом в сердце. Ну не везло Наташке в личной жизни.
— Слушай, Жанчик, тут посидим или в комнату пойдём?
— Там Ник играет, давай уже тут кости мыть человечеству.
Мы накрыли стол. Разговор перескакивал с одного на другое.
— Давно я тут не была, — протянула Наташа,
— Как ты с Романом встретилась, это уже сколько, месяцев семь…
Наташа оглядела кухню:
— Как тётя Галя умерла, тут ничего не изменилось.
— Ну да, у нас с мамой микроволновки не было. На днях вот купила.
— Жанка, помнишь, как мы тут пельмени лепили?
Наташка смачно закусила печенькой,
— Я тогда ещё с лишним весом боролась. Прям смотрела на пельмени вся слюнями исходилась, а нажраться вдоволь себе не позволяла. Дура была.
— Что ты такое говоришь. Ты всегда, Наташа, умничкой была. Пробивная.
— Точно. Жаль, поздно поняла, в этом мире можно потерять всё что угодно, кроме лишнего веса. Хи-хи.
Она помолчала. Задала вопрос, который давно мучил её:
— Жан, так что случилось у вас?
— Я снова одна. Отношения в статусе: "всё сложно".
— Это как?
— Роман к Марку приревновал. Марк в Канаду зовёт.
— Да ты что! Класс. Поедешь?
Я удивлённо уставилась на подругу.:
— Да ты что, Наташа.
— А ты не суетись. Всё таки у вас с Марком любовь была. И Никитка ему сын.
— Тише ты! — я шикнула на подругу, обернувшись на дверь в комнату,
— У меня к нему любви не осталось. А вот обиды до хрена.
— Много с неё проку-то. С обиды, — протянула Наташка, тираня булку, выковыривая из неё изюм,
— Марк тебе не тот, Роман тебе не этот. Снова в одиночки решила заделаться?
— Что-то мне не нравится наш разговор, Наташа. Ты что, обвинять меня решила? Даже не думай. Мне сейчас твоих обвинений не вытянуть.
Наташка вскочила.
Обняла меня:
— Да ты всё не так поняла. Я про то, что надо свою выгоду искать. Крепко в руках держать. А, между прочим, ласковое теля двух маток сосёт.
— Наташа, не беси меня. Ты сейчас не то говоришь. Гадостью от твоих слов попахивает.
— Всё, всё. Молчу.
Она налила чаю, залпом выпила, помчалась в комнату к Никитке. Оттуда раздался визг, началось веселье. Ну, всё. Встретились два очарования. Эти двое друг в друге души не чаяли.
Пришлось разнять дуэт и насильно притащить на кухню. Никита лопал кашу, Наташка смешила его. Я наблюдала за ними, сама невольно улыбалась.
Наташка любящими глазами проводила Ника в ванную.
— Не задумалась себе родить, Наташ? Ты бы мама была волшебная.
— Э, нет. У меня вот любимый крестничек Никитка есть и хватит. Да и Ковалёвы-красавчики мне не попадались.
Никита после ванны отправился в кровать, мы затворили к нему дверь:
— Что, Жан, с Ромой всё так плохо? Ты реально уволиться собралась?
— Ну да. Роман рассвирепел. Он такой страшный, опасный. Я не думала, что ревность так может исказить человека.
Да ещё и упрекнул вроде того, что всем обеспечивает. Как оставаться на работе под его начальством. За нами итак все следят. И Грымза меня терпит только из-за нашего с ним союза.
— Ну, тут что да, то да.
Мы помолчали.
— Да уж. Рома твой по коридору идёт, так у всех девок трусы мокнут. Рост гренадёрский. Плечи в косую сажень, шея бычья. Кулачищи как гири. А деньжищи какие! Не представляю, Жанка, что тебя переклинило чтоб от такого мужика добровольно уйти. Он что, тебя ударил?
— Этого ещё не хватало. Говорю же, приревновал.
— Значит, любит. Ты себя на его место поставь. Я бы на его месте разыскала Марка и прибила к чертям собачьим.
— Так разыскал. Подрались. У обоих лица расквашены.
— Ну ты блин, даёшь. Роковая, звиздец, женщина. Всё, выбирай уже кого нибудь, пока они не поубивали друг друга.
Я грустно улыбнулась.
Наташка сочувственно смотрела на меня:
— Слушай, Жан. Время ещё есть. Может, помиритесь.
— Может и помиримся.
Сказала, а у самой перед глазами всплыла картинка Романа с его злыми глазами и жар в лицо от горячего шёпота: "стонешь подо мной, а сама о нём мечтаешь!"
— Не помиримся мы с ним. Романа вирус ревности мозгов лишил. Он ведь и на Никиту теперь будет смотреть как на отражение Марка. И меня обвинил, что я…
Мне пришлось сесть, закрыть лицо руками.
Наташка вздохнула:
— Ну да. Марк и Никита одно лицо.
Она помолчала:
— Блин, курить охота. Увидела мой предостерегающий взгляд, замахала руками:
— Знаю, знаю. Жан, ну а ты что к Марку чувствуешь? Если по правде. Богатый, красивый. Смотри, как за Ника цепляется.
— Ой, да он цепляется ровно до того момента, пока ему сопротивляются. Два раза прогуляется с малым, мальчик ему надоест. А вдруг он сынишке понравится. Прикинь. Марк уедет, а Никита скучать начнёт.
Наташка задумчиво пила чай. Смотрела в окно.
— Я бы уехала. И за мужика держалась бы. Ты, Жанна, и сама понимаешь. Никита никому не нужен будет больше, чем собственному отцу. Родному. Любой другой мужик своего захочет. Ты родишь. Мужик детей сравнивать начнёт. Догадайся, в чью пользу.
Я уставилась на подругу.
— А чё, неправда, что ли? — Наташка выразительно пожала плечами.
— Вот поэтому мне ни один, ни другой не нужны. Мне двадцать шесть Наташа. Всего двадцать шесть лет. У меня всё впереди. Вырастет мальчик, потом личной жизнью займусь. И работу найду. Я вот уже несколько резюме подала.
— Ты с резюме погоди. Есть у меня одно местечко. Мне уже закидывали оттуда удочку.
— Ну-ка, колись. Хоть намекни.
— Жанчик, ты не подумай чего. Контора Свиридова.
Я села:
— Наташ, ты чего. Это же прямые конкуренты Романа.
— Ну, а тебе то что? Вы же расстались. Вот пусть хлебнёт.
— Да за что ему хлебать. Он мужик то хороший, не подлый. Золотой. Это у нас не срослось. Разве можно предать друга.
— Ой, ой. Ну ладно, не вопрос. Ищи работу. Будь хорошей. Особенно для Грымзы. Вот уж кто будет рад и особенно оценит твой героический поступок. Зашибись.
— Знаешь, Наташка. Иди-ка ты домой. Не о том мы сегодня говорим. Нехорошие слова из тебя лезут. Не обижайся.
— Никуда я не пойду. Ты моя подруга. Я тебя люблю, в обиду не дам. Мужики приходят и уходят, а Наташа рядом.
Наташка и вправду никуда не спешила. Она по хозяйски прибрала со стола, помыла чашки. Вышла на балкончик покурить. Пришлось выйти за ней, вынести ей пальто:
— Наташ, вот куда ты раздетая. Холодина такая.
Она искоса глянула на меня, мелькнула раскалённой точкой сигареты в ночи:
— Не знаю, Жанка, чтоб я делала на твоём месте. Одно скажу. Дурью ты маешься. Потеряешь обоих мужиков.
Мы, продрогнув, вернулись на кухню.
— Так, подруга, я ж главное забыла. Ты про мой день рождения не забыла?
— Я теперь и не знаю, Наташ. Вряд ли приеду. Поздравить, конечно, поздравлю.
— Здрасьте, Иванова. Ну ка расскажи это почему это ты ко мне на днюху не приедешь?
— Я с Ником в ресторан, смеёшься?
— Вот ты дурында. Дома я буду у предков, своей компанией. Ну, может три-пять человек новых будет. А так по скромному, человек двадцать.
— Слушай, я там реально лишняя.
— Иванова, не беси меня. Племянников будет полный дом, Ника не обидят. Дом большой, всем места хватит.
Наташка ещё покрутилась, засобиралась домой:
— Пойду я, завтра на работу. Не то, что некоторым. Значит, про следующее воскресенье не забудь. На все проблемы забей.
Мы обнялись.
Я проводила подругу. Интересно, если бы я знала, во что выльется мне праздник на её день рождения, пошла бы?