— Жанна, я не смогу и не стану тебя делить с ним. Он, твой бывший, теперь как будто всё время между нами.
Роман стоял в своих любимых штанах у окна. Руки в карманах, торс голый, сам без тапок, босой. Волосы крупными светлыми кольцами играют на солнце. Я смотрела на его лицо. Внешне спокойное.
Я знала, на самом деле внутри этого выдержанного человека бушует пламя ревности. Тяжёлое, оно ворочалось, бередило его рану. Напряжённые скулы, гуляющие желваки под ними. Сузившиеся глаза смотрели в никуда. Я молча сидела на диване, обхватив себя руками.
В комнате царил полумрак. Кругом идеальный порядок, Роман сам педант, у него всё по полочкам, порядок всюду как в аптеке. Не то, что я. Где бросила, там и забыла.
Вчера Роман позвонил мне, назначил встречу. Я волновалась, переживала. Была уверена, что разговор будет долгим, тяжёлым. Предчувствие меня не обмануло.
— Не смогу. — раздельно, ясно и чётко произнёс Роман. Покачавшись с пятки на носок, прошёл на кухню, включил кофемашину. Вернулся в комнату, встал напротив меня. Мне пришлось задрать голову, чтоб взглянуть ему в глаза.
— Жанна, я жду.
— Чего?
Он сел напротив меня:
— Я мог простить то, что ты не любишь меня. Ждал. Может полюбишь. Теперь надежд не осталось.
Роман сел, откинулся в кресле, упёрся затылком в стену.
— Мне нужна семья, Жанна. Нужен мой ребёнок, такая мать как ты. Но я не буду терпеть мужика в твоей жизни. Мне не важно, что он твой бывший. Он имел тебя, трахал. Пока он не объявился, я не думал об этом. А теперь стоит мне прикоснуться к тебе, он как будто стоит рядом. Я чувствую, ты сравниваешь нас. Что, он хорош? Лучше меня?
Я как то вся собралась, отодвинулась. Даже сейчас роман не мог взять себя в руки. Продолжал ревновать, обижал вопросами. Что будет дальше? Роман заметил мою настороженность, мягко продолжил:
— Я не хотел тебя пугать, Жанка-Парижанка. Об одном прошу, только не ври. Скажи, ты мысленно уже вернулась к нему?
Я еле разлепила губы.
— Я не знаю. Обещать ничего не буду. Я держу оборону из последних сил, не давая отцу встретиться с сыном. Но когда то это случится и будет правильным.
Роман опустил голову.
— Никита чужой тебе. Роман, если бы у нас родился твой собственный ребёнок, моё сердце рвалось бы на части, я бы сравнивала как ты относишься к детям. К родному и к чужому.
— Я твоего сына не обижал.
— Как это проявится в будущем. И вообще мы говорим не о детях, а о нас с тобой. Помнится, ты чуть не задушил меня, приревновав без повода к отцу Никиты.
— Я уже извинился.
— Никита копия Марка. Ты будешь видеть в мальчике своего соперника в минуты раздражения. Марк теперь будет присутствовать в жизни Никиты. Не знаю как часто. Это не значит, что Марк будет присутствовать и в моей жизни тоже. Наверное, для тебя это не важно. Вы навсегда останетесь врагами в твоём понимании.
— Ты хочешь чтоб он трахнул тебя? Скучаешь? У тебя что ни слово, то Марк, Марк!
Я растерялась. Губы пересохли, в груди что-то кольнуло. Выдохнула:
— Что и требовалось доказать.
Знаешь, Роман. На днях меня встретила некая Камилла. Понятия не имею кто она. Так вот она успела мне сказать про твою бывшую.
— Моя бывшая не стоит между нами.
— Я о том, что у каждого есть прошлое. Я ведь тебя не упрекаю твоим прошлым.
Я промолчала, не стала дальше развивать ненужную тему. Хотя слова Романа о том, что его бывшая не стоит между нами — чушь. Уже встала. Раз мы о ней заговорили, значит она уже появилась в нашем пространстве.
Я встала, поправила одежду. Пошла к выходу.
— Постой, — Роман догнал меня, коснулся плеча, ткнулся лицом в волосы. Попытался обнять:
— Не могу я так. Ревную, убил бы его.
(Или его, или меня нарисовалось в мыслях). Я дёрнула плечом, стряхивая с себя его руки.
— Ещё минутку. Жанна, давай договорим обо всём сейчас, чтоб к этому не возвращаться.
Я остановилась, оперлась спиной на стену. В дверной проём мне была видна кухня, остывшая чашка кофе, подоконник, заваленный снегом. Яркое солнце рассыпалось блестящими стразами на морозе, стекло синело холодом. Так же, как и воздух между нами.
— Пойдём, сядем. Не могу так близко стоять возле тебя.
— Здесь говори, Роман. Постоишь.
— Я в Питер переберусь. Давно у меня задумка была. Здесь филиал сестре оставлю. Тесно нам с твоим хером в одном городе будет. И я не смогу. Буду в каждой встречной тебя искать. На днях съеду, освобожу квартиру. Я ведь тут торчал, ждал, что ты вернёшься.
— Я не уходила. По факту ты меня прогнал своей ревностью.
— Любой бы ревновал на моём месте.
Роман сжал кулаки, зарычал, отвернулся.
— Итак, по квартире.
— Мне не…
Роман остановил меня:
— Только не начинай. Эта квартира подарена Нику, ты знаешь.
Я хотела начать возражать и сил не было заводить песню о том, что мне ничего не надо. Роман знал об этом.
— Жанна, я мужчина и мне необходимо остаться лучшим в твоей жизни. Пусть не мужем. Вероятно, им станет твой бывший. Вряд ли ты кого то ещё к Никите подпустишь. Останусь в твоей памяти лучшим любовником. Можно?
— Я благодарна тебе за всё, Роман.
— Так можно или нет?
— А я? Кем я останусь в твоей памяти?
— Дивной звездой. Несбыточной мечтой, что коснулась меня однажды. Чужой женщиной. На память о себе я хочу сделать тебе подарок. Думал на Новый год подарить. Но, обстоятельства судьбы изменились, мне надо спешить в Питер. Поедем, Жанка-Парижанка?
— Куда?
— Смотреть подарок.
Я растерянно смотрела на мужчину. Я понимала, мы расстаёмся, так будет лучше для всех. Роман для себя принял решение. В душе я была очень благодарна ему, но в голове как то не укладывалось.
Мы вдруг приняли правила совершенно незнакомой нам игры. У обоих изменились голоса. Мы играли спектакль, пряча боль расставания за дружескими фразами. Вдруг начали болтать бессмысленно перебивая друг друга, как то невпопад.
Нас тянуло обняться и одновременно, как наэлектризованные мы шарахались друг от друга.
Роман быстро переоделся. Он сам сел за руль, мы мчались не понять куда. Сообразила где мы, только когда свернули в знакомый переулок. Всю дорогу я сидела в таком напряжении, что у меня чуть ноги-руки судорогой не свело.
Подъехали к моему любимому кафе "Визит", я ахнула. Всё другое. Оно выглядело точно так, как на той картине, что я привезла из Парижа, с Монмартра. И название "ПариЖанка". Сиреневый тент, под ним красиво сияют золочёные буквы связавшие моё имя с последним днём счастливых отношений с Романом. Цветочные развалы в золотых шпалерах оттеняют витринные стёкла. Всё точь в точь!
Я закрыла рот руками, разрыдалась. Хотела прижаться к Роману, вдруг одёрнула себя. Чувство вины буквально обручем сковало меня. Какая щедрость. О Боже, какой подарок.
— Я дарю тебе его Жанна. Купил для тебя.
— Спасибо, Роман. Я…мне…
— Ты лучшее, что у меня было. Это подарок. Завтра открытие в семь вечера. Не опаздывай. Будем встречать тебя, хозяйка "ПариЖанки".
Роман сам подошёл ко мне. Обнял. Не так, как всегда. Всё, как с женщиной он со мной попрощался.
Вечером дома я болталась без дела. Ник валялся на диване, Тишка, намотавшись, спал рядом. У меня в голове было пусто как никогда и спокойно. По сути я потеряла мужчину.
Который теперь навсегда в памяти останется самым лучшим другом. Ту чёрную страничку его ревности мы быстренько пролистнём, постараемся не вспоминать о ней. Но и никогда не выпустим из памяти.
Вряд ли когда я осмелюсь увидеть его ещё раз, разве что завтра, на открытии кафе. Я обалдевшая от такого подарка сидела и радовалась. Благодарила судьбу за такого чудесного человека, что был в моей жизни.
Неизвестно, как сложатся у нас отношения с Марком. Да и сложатся ли. Пока они в тупике. С Романом поставлена точка, ничего, я привыкну, переживу, хотя мне сейчас так тяжело.
Если бы мы и дальше были вместе, я бы скрывалась за чувством глубокой благодарности. Меня бы придавило чувство вины и зависимости за то, что он воспитывает моего ребёнка.
Из за его ревности у нас с ним всё равно ничего бы не вышло. Я бы продолжала врать, скрывая свою нелюбовь, он бы ревновал к Марку. Появился бы ребёнок, обоюдная ревность закрутилась бы в тугую спираль.
Он бы ревновал детей, к бывшему, к прошлому. Нет, нет. Мне такое не надо. Я знаю есть девчата-умнички что живут с этим, справляются. Сколько я таких историй читала, слышала. В себе я не уверена, что смогу это вытянуть.
Расставание — какое тяжёлое слово. Я сидела на кухне, плакала, собирала себя по кусочкам.
Физически ощущала, что теряю крепкое плечо. Мужчину, защитившему, согревшего меня в трудную минуту.
Как я была благодарна этому светловолосому гиганту за тепло, за нежность. Я схватила кухонное полотенце, впилась в него зубами, завыла. Как больно! У меня мир затмило ощущением потери.
Мы оба с ним без вины виноватые навсегда останемся в памяти друг друга. И она, эта память будет ворочаться болючей раной из за невозвратности. Может быть когда то перестанет болеть, останется романтическим послевкусием, лёгкой прелестью в самых чудных воспоминаниях.
А пока так горько! В душе ещё всё болело, но это была боль заживающей раны. Мне думалось, что трудное позади.
Ах, как же я ошибалась. Знала бы я, что меня ждёт.