Царевич и Лягушка [СИ]

Часть 21

Поверхность реки маслянисто поблескивала под светом звезд. Ветерок стих, от изб не доносилось ни звука, даже собаки затаились и не подавали голоса. Тишина стояла такая, будто людей рядом нет и в помине. От этого Ивану было не по себе.

Он ни за что бы не поверил Гушиному рассказу, не будь у нее чудесного пера. Однако оно было, светилось и переливалось в руках, давало свет без огня, освещало комнатку, и при его свете не поверить было невозможно. Выслушав девушку, он задал единственный вопрос:

— А те птицы, которых ты вышила — они, получается, тоже настоящие?

Гуша, засмущавшись, объяснила, что вживую чудо-птиц не видела, потому как прилетают они редко, и пугливые — страсть, а испугавшись, начинают светиться втрое ярче и метаться куда ни попадя и могут неосторожного наблюдателя ослепить. Но ее воспитатель их недавно видел и ей пообещал, что обязательно с собой возьмет в следующий раз, и теперь вот позарез надо вовремя вернуться домой, чтоб ни бабушку, ни Серого не сердить, а то не видать ей жар-птиц как собственных ушей.

Поразмыслив, царевич предложил следующий план: пока все празднуют внизу, они тихонько проберутся во двор через кладовые, потом пролезут через лазейку в заборе — ею царские сыновья еще в детстве пользовались, чтоб от надзора мамок-нянек убегать, а потом он ее выведет к реке. Там можно будет позаимствовать на время рыбацкую лодку и перебраться на тот берег. Наотрез отказавшись отпускать девушку одну, Иван собирался проводить ее через лес до бабушкиной избушки, заодно и лес посмотрев, и на всякие диковины типа волшебного клубка налюбовавшись. Давно уже в путешествие хотел.

Гуша против плана в целом не возражала. Идти через Тридесятый лес вдвоем веселее, да и безопаснее — Иван без нее далеко бы не ушел. А гостям бабушка всегда только рада была — в избушке привечали и птиц небесных, и зверей лесных, и даже бесприютную нечисть могли разместить на время. Смущала девушку только таинственность мероприятия. Она-то думала, что они просто выйдут из терема и отправятся, куда нужно. Однако от этого Иван решительно отказался.

— Нет, тогда стражники сразу царю доложат, а батюшка меня нипочем не отпустит. Сколько уж раз я просился в поход, лес Тридесятый исследовать, и все никак не получалось. А уж с тобой и подавно далеко не уйдем — видел я, как казначей на твое рукоделие смотрел. Уж поди подсчитал, сколько из него можно прибыли извлечь…

Гуша с этим спорить не стала, рассудив, что Ивану виднее, что за обыкновения существуют в его родном тереме. Предложила только захватить из кладовых чего-нибудь на дорожку.

Вот так и получилось, что путешественники оказались на берегу Гнилуши совершенно одни, в парадных одеяниях, и из снаряжения имели только краюшку хлеба, каталку колбасы, да чудо-перышко, коим освещали себе путь — и то пришлось убрать, выйдя на улицу, чтоб внимания к себе не привлекать.

Гуша с сомнением смотрела на воду. Интуиция подсказывала ей, что начинать знакомство Ивана с миром за пределами царского терема с того, что его обругает хамоватая русалка — не лучшая идея. Пожалуй, лучше местных стражей вообще не тревожить, и сделать, как предлагал царевич — самостоятельно переправиться на тот берег. Ничего, лодку Ваня потом вернет владельцу.

Царевич тем временем рассмотрел хиленький причал — пара бревен, к которым привязывали лодки, чтоб ветром не угнало, и решительно направился к нему.

Подельники, вполголоса бранясь, наощупь распутали хитроумный узел. Вся окружающая их обстановка — тишина, ночь, река, звезды — должна была бы настраивать если не на романтический, то хотя бы на авантюрный лад. Однако почему-то звезды светили тускло, река была мрачной, ночь — неприветливой, а тишина — зловещей. К желаниям беглецов, у одной — до дома добраться, у другого — мир посмотреть, добавилось общее — как можно скорее убраться отсюда.

Лодка взбрыкнула, как норовистый конь, едва не сбросив седоков в холодную воду. Девушка неподвижно замерла на дне. Иван осторожно взялся за весла.

Неприятные предчувствия Гуши оформились в еще менее приятную уверенность, что что-то здесь не так, примерно на середине реки. Она собиралась перебраться через Гнилушу потихоньку, не беспокоя стражей. Однако стражи не могли не почувствовать чужого присутствия на поверхности водоема и, как минимум, должны были поинтересоваться, в чем дело. Тем не менее, река оставалась тихой и неподвижной, и никаких существ, кроме них с Иваном, Гуша поблизости не ощущала. В душу девушке закралось пугающее подозрение, что местные обитатели затаились и чего-то выжидают.

Ее напарник ничего подобного ощущать не мог, но заметно нервничал и старался грести по возможности быстрее. Царевичей, разумеется, учили и в лодке плавать, и ладьей управлять, но на коне было все-таки сподручнее.

Добравшись до противоположного берега, Иван немного успокоился и даже мысленно обругал себя за трусость. Нашелся путешественник — хорошо знакомой и безопасной реки испугался. Да тут даже дети летом плескались без страха. Сурово сдвинув брови, и пытаясь причалить к берегу, а не к камышам, Ваня уставился во тьму.

Тьма уставилась на него. Секунду царевич ничего не понимал, а потом в панике шарахнулся от пары светящихся глаз. Лодка заходила ходуном, взвизгнула Гушка. Иван скорее почувствовал, чем увидел, как за их спинами из воды поднимается темная, высокая фигура и тянет руки к лодке.

Плеск воды и толчок привели Ивана в себя. Ухватив Гушку за руку, он прыгнул в сторону берега — уж лучше сухопутное чудовище, по суше хотя бы убежать есть шанс! Девчонка понятливо прыгнула следом, предпочтя малодушное бегство бесперспективному сражению. Оружия у них с собой не было, а бороться с нечистью с помощью заклинаний — дело трудное, тут хороший навык нужен, а главное — четкое представление, кто твой противник. Ни того, ни другого Гуша не имела, сложные заклинания ей пока не давались, а Серый вообще говорил, что против врага лучше всего помогает булатный меч. Ну или волчьи зубы.

Беглецы вскарабкались на крутой берег, твердо намеренные добавить к перечню средств от нечисти еще и быстрые ноги, но ничего не вышло. Стиснутая с обеих сторон колючими кустами, к деревьям вела неширокая тропинка. А на тропинке стояла обладательница незабываемого взгляда, который несколько минут назад поразил Ивана в самое сердце — уже знакомая Гуше русалка выбралась из кустов и преградила им путь, подсвечивая глазами, растопырив руки и недобро ухмыляясь.

Поняв, что они оказались в ловушке, Иван затравленно огляделся. Как назло, не видно было ни зги. Со стороны реки доносились плеск и чавканье, завоняло тиной — неведомая тварь медленно, но верно преследовала их по берегу.

Гуша оторопело таращилась на русалку. Речные стражи не нападали на людей, тем более — на своих же коллег из леса! Однако, когда тетка, загребая руками, двинулась им навстречу, девушка ожила, по привычке попыталась перекинуться в лягушку, поняла, что не получится, и тут же вспомнила про нечисть еще кое-что. Помимо булата и заклинаний, отлично действовал огонь.

Чудовище уже подобралось к ним вплотную и цапнуло Ивана за ногу. Парень, опрокидываясь на спину, вскрикнул, и в этот момент берег реки озарил свет. Гуша выхватила из кармана перо и свирепо замахнулась им на русалку.

Зловещая баба заверещала и, ослепленная, ломанулась через кусты. Девушка обернулась на крик и увидела, как Иван, заметивший при свете какую-то корягу, с размаху ткнул ею в глаз коричневого осклизлого существа. Существо взвыло, отцепилось от ноги и снова сползло к реке, скрывшись под водой.

Путь был свободен, но скоро они поняли, что далеко уйти не удастся. Ногу царевича пересекали четыре глубоких царапины, конечность горела, как в огне, и даже при поддержке Гуши наступить на нее он не мог. Иван кое-как отполз под прикрытие деревьев и уставился на девушку.

Гуша вручила ему перо, а сама отхватила от подола нижней юбки изрядный кусок, но вместо того, чтобы перевязать раненного, продолжила рвать ткань на тонкие полосы, сосредоточенно что-то шепча. После этого девушка связала полоски вместе и замкнула получившуюся веревку в кольцо. Внутри этого кольца они и сели, прижавшись друг к другу и трясясь от пережитого ужаса. Гуша продолжала шептать заклинания. Кольцо слабо засветилось.

Когда она замолчала, Иван тихо спросил:

— Как думаешь, поможет?

Оборотень печально посмотрела на него.

— Не знаю… Они вернутся. Свет пера их только отпугнул. А настоящего огня у нас нет.

Они посмотрели вокруг, но не увидели ни птицы, ни зверя, которые могли бы помочь.