Целители. Начало пути

Глава 45

Безусловно, Нел передумала. Не сразу, конечно.

Она спала в его объятиях сладко, без снов. Утром целовалась с ним самозабвенно. И с удивлением потом рассматривала в ванной свои припухшие губы и шалые, счастливые глаза. Переоделась там же. В новые бельё, одежду и обувь, что заказал для неё Лавиль. И снова целовалась. А он самозабвенно запускал руки в её гриву и "причесал" её только перед самым выходом из "дома".

Её не смутило то, с какими предосторожностями выбирались они из этого самого дома. То, что расстались они почти сразу. И то, что он не поцеловал её на прощание. Она пошла на занятия. И первая пара, теоретическая магия, тоже прошла, как в тумане. Она прилежно писала, всё ещё не выпадая из "комы".

Что-то стало доходить до неё только на второй паре, на практической магии… Да, так стало "доходить", что магистр Рувих, который терпеть её не мог, не выдержал и приказал:

— Идите прочь, адептка Тал! К лекарям или к себе в комнату. На вас лица нет!

Нелли пошла. Пришла в их с Ильгой комнату. Подруги нет. На занятиях. И отлично! Нет, не так!.. Единственно возможно! Если бы Ильга была здесь, она, Нел, просто не выдержала бы.

Она содрала с себя тряпки и обувь. Свернула узлом. Завернула во что-то и подпихнула под кровать. Выбросит потом. Мантию оставила. Её Элвин принёс. Пошла в душ. Хорошо, что он тут, прямо в комнате, за дверью. Сделала воду нестерпимо горячей и отдирала мочалкой от себя всё, кажется с кожей. И голову мыла так же.

Вышла из душа. Щёлкнула пальцами. Плевать, если заклинание сработает как-то не так, и она останется лысой. На удивление, получилось. Волосы и тело высохли… Быстро оделась в привычную одежду, заплела косу. И пошла к Илевею.

— Мне нужен фрилл. Бутылка, — заявила ему с порога. Даже не поздоровалась.

Домовой мигом оказался рядом. Заглянул в глаза:

— Оно бы может и можно было бы, ласточка, да только как же? После такого ранения-то?..

Нел не удивило, что он знает. И не смутило. Она тем же деревянным голосом сказала:

— А лучше что-ль, если я мозги запеку сейчас большинству разумных в академии? А может и дальше?

Илеевей ласково улыбнулся:

— Дальше не выйдет, ласточка! Защита! Как раз для таких вот случаев. У нас, знаешь ли, разные студенты бывали. Особенно, раньше… Да и в последнее время тоже… И правда, магия нашего мира просыпается, ласточка. Слава богам!

Нел не дала заговорить себе зубы. Рыкнула:

— Фрилл, Илевеей! Иначе сама пойду искать чего-нибудь. Эдакого…

Илеевей ловко подхватил её под руку и усадил-таки на диванчик, хоть она и упиралась. Заглянул в глаза просительно:

— Может, всё-таки лучше поплакать, рыбонька?

Нел потерянно посмотрела на него:

— Не получается!..

Домовой аж руками всплеснул:

— Экая невидаль, милая! Раз борешься, значит, справимся. Ты борись, борись! А я сейчас чайку тебе успокоительного… Расслабишься чуток, они и пробьются слёзы-то. И все дела! Ни риска для разумных. Ни тебе вреда никакого… Дал бы я тебе фрилл, как не дать бы! И проследил бы потом… Но с сотрясением же, милая, нельзя. Справимся мы. Справимся! Вот поплачешь чуток и будешь огурцом.

Домовой убалтывал её и сновал по своей каморке. Споро готовил тот самый чай. Налил здоровенную кружку. Вручил ей:

— Пей, милая!

Непонятно, что там было в том "чае", да только срубило Нел с него почти так же, как с гномьего самогона. И, да. Слёзы пробились на половине кружки. Допивала "чай" она уже тонко поскуливая. А потом и вовсе завыла. И поплакала вовсе не чуток, а хорошо так плакала. До той степени, что стала напоминать не огурец вовсе, а самый настоящий помидор. Красный, распухший, глянцевый.

Несчастный такой, потерянный помидор. Который и на белый свет смотреть-то не мог. Не потому, что глаза резало от слёз, а потому, что гадко было от мира этого. И от самой себя…

Илеевей молчал больше, не выпытывал ничего. Только что поддакивал иногда, да потчевал её всеми этими "ласточками", "рыбоньками", "кисоньками". Аугусто, хмурый, молчаливый и снова седой молча притулился сбоку от хозяйки. Снова он опростоволосился. Не уберёг. Во всех смыслах… Нужно было за помощью бежать, а не подпитывать её… Боялся он!.. Так боялся, что не вытянет она! Потому и подпитывал, пока сам не свалился там же. Элвин нашёл и выхаживал…

В какой-то момент, Илеевей насторожился. Тронул Нел за руку:

— Ищут тебя, рыбонька. Ты же с занятий ушла. И только после ранения. Вот и волнуются. И ищут…

Понятно было обоим, кто этот "Ищут". Нел сверкнула зелёным глазом. Прошипела почти:

— Спрячь меня, добрый мой друг… Спрячь, от греха! Иначе я этого "Ищута" пристукну, наверное. Не удержусь. А прокляну чем-нибудь, так точно!

Домовой обнял Киру. Зашептал:

— Всё, всё! Спрятал. Никто не найдёт. Никто! Никакой "Ищут" не придёт сюда… А ты тоже… Того… Держись! Держись, Нел! Нельзя тебе проклятия сейчас. Дурная ты… Нажелаешь этому дурню и сама потом платить станешь, не только он… Да, и не снимет никто проклятие твоё, милая. Не только потому, что магия вразнос. А и потому, что странная ты. И резерв твой странный… Такие, как ты, только раньше и рождались…

Нел отвлеклась от своих страданий. Всхлипнула:

— Знала я! Были, значит?

— Ох и были, милая… Редко, но бывали… Лютые ведьмы были! Сильные, как дормерцы. Свободные и коварные, как эльфы. Умные и хитрые, как ведающие, которые готовы идти до конца… Но справедливые, потому и беды не делали. Хранили мир, как и должны…

Посмотрел домовой на заплаканную девушку, улыбнулся ласково:

— А, пойдём-ка, лебёдушка моя, покажу убежище для тебя. Раз уж просыпаешься ты… Да, не бойся. Никто не увидит нас.

Собрались и пошли они… К их с Ильгой комнате. Только повернули чуть в сторону. Ткнулись в старинную массивную дверь без замка. Без ручки даже.

— Руку приложи-то, — приказал Илевей.

Нел положила руку. Дверь скрипнула недовольно и открылась.

Илевей расплылся в улыбке:

— Признала, значит!.. Ну, пойдём, в башню-то!

Они, и правда, поднялись в башню. Ту самую, что была почему-то пустой и не использовалась. Студенты думали, что она ветхая или ещё что. Чего бы иначе стояла заколоченная и с окнами пыльными? А оно вот как… Хозяйку ждала…

Илевей хлопнул в ладоши и вся пыль пропала. Большая комната, разделённая на зоны. Уютно. И полки с книгами!.. Только окна тусклые, пыльные. Домовой усмехнулся:

— Это я не в силах, милая. Она сама, башня-то… И ты не лезь мыть. Не поможет. Она сама, когда готова будет… Признала же…

И добавил:

— Ильгу предупреди, что появилось у тебя место для одиночества. Нужно оно такой, как ты. Чтобы не мешали думать и чувствовать… И привести сюда ты никого не сможешь…

А и хорошо, что не сможет! Устала она… Понимала теперь, почему у Гарды была башня, куда мало кому ход был. Нужно оно. Уединение…

— Ложись и спи, милая. Еду я тебе доставлю. До завтра будь тут. И потом прячься, как понадобится. Элвина и Ильгу я предупрежу…

Нел спала и не знала… Ничего не знала и не помнила… Как можно помнить что-то после такого… Любви он выдумал учить её, развратник! Как можно научить любви? Или есть она, или нету… А все эти телодвижения… Зачем они, если сердце молчит?..

Ей точно не нужны такие. И любовницей высокородного декана ей быть тоже не с руки. Пустой он. Одинокий. И одиночество своё хранит, как зеницу ока. Пусть хранит…

Домовой предупредил Ильгу. И ректора. Поэтому, когда бледный и взмыленный Лавиль прибежал к нему, чтобы он помог в поисках Нелли Тал, старый маг только развёл руками:

— Устала, девушка. Чего уж!.. Есть от чего устать!.. Домой отправилась. Но завтра к занятиям будет.

Смотрел на встрёпанного Дамиана, подняв брови. Пока до того не дошло, что его послали с его расспросами… Скажем так… вон. Дошло. Лавиль побледнел ещё сильнее, выскочил из кабинета ректора. Ещё и дверью грохнул напоследок. Такое себе "наше вам" получилось. А старик и не обиделся. Усмехался только…

Нел, и правда, обрела в академии тот самый "дом". Только своё место, любимое уже сейчас. Где так спокойно и хорошо спится…

Декана Лавиля подруги Нел и не называли терерь иначе, чем Ищут. Ильге кличка эта напоминала о ящерицах, которых она, признаться, боялась. У Алики и Айсы были ещё более жуткие ассоциации. Ящур — страшная, гибельная болезнь. Такая же, как и мерзкий маг.

Нел рассказала им. Без подробностей, не вдаваясь в собственные чувства. И не сразу. Неделю она пряталась. Бывала только на занятиях. В столовую не ходила. Подкармливал её Илевей. Дастон, через своих, пытался навести справки о том, что приключилось с Бешеной Нел. Первокурсники универсов с чистой совестью пожимали плечами. Не знают они.

Лавиль действовал прямолинейно. По вечерам таскался в общежитие. Во вторник и в среду девушки были в Гарнаре. В четверг Нел отправилась к ректору. В обход, чтобы не ходить мимо того самого дома. Лавиль явился в общежитие снова и наткнулся… Не на Нел, а на троих её подружек.

Девушки с любопытством и каким-то злорадством смотрели на него. Хоть и здоровались вежливо. Ведьмы и есть! Заразились от рыжей заразы, хоть ни капли той крови не имеют, наверное! Лавилю стало так невыносимо стыдно, что он очнулся вдруг и увидел, что творил в эту безумную неделю…

Он не приходил больше. А подруги вытряхнули из Нел правду. Пусть частичную, но всё же. Она плакала. Они тоже. Жалели её. Пугались. Нет, даже не угроз Дастона, а самого факта, что этот Ледяной Сухарь, как окрестила его Алика, оказывается, способен, если не чувства, так хоть на страсть. Готовились к проблемам…

Лавиль не удивил. Разве что вызвал раздражение. Большинство преподавателей заканчивали тем, что начинали волочиться за студентками… Их можно понять. Юные, прекрасные девушки, полные радости жизни и задора. Взять того же Графтона. Некоторые его шутки, в отношении студенток, бывали крайне странными. И наводили на мысли…

Дома Нел липла к Мэй как-то особенно. Девочка привыкла, что мама скучает и "обнимашки" для неё жизненно необходимы, когда она дома. Но вот это вот, невозможно! Она же не младенец, чтобы сидеть рядом или, ещё лучше, на коленях у мамы, постоянно! У неё лаборатория и книги, тренировки и друзья!..

Йли терпела. А потом взорвалась:

— А хочешь мы изобретём что-нибудь особенное для того, кто обидел тебя?.. Выпил — и, оп!.. Рога! Или хвост!

Нел рассмеялась. Они с дочкой, оказывается мыслят в одном ключе. Вздохнула украдкой. Не помогают рога и хвост. Ни от чего не помогают…

Как бы там ни было, а Нел стало полегче. Ведь принятое решение и данное себе обещание можно назвать этим "полегче"?.. А потому в следующий понедельник она пошла в столовую с ребятами. И на физподготовку. Стала жить прежней жизнью.

Изменилась она сама. Дастон со странной тревогой смотрел на её бледное, ожесточённое какое-то лицо. Неужели он сломал её? Так легко?.. Это пугало и беспокоило его настолько, что избиения Ниса почти прекратились. Почему "почти"? Да потому, что ненормальный нарывался сам. Терять такого "учителя", как Дастон, Ленис был не намерен.

Нел была бледноватой, тихой. Это пугало не только друзей, но и преподавателей. Они регулярно справлялись у неё о здоровье и самочувствии. А магистр Рувих и вовсе опустился до подколок. Он задевал, смеялся и с тревогой смотрел, как вяло она отвечает ему. А чаще молчит. Хмурил брови. Потухает девочка… И что делать?..

Элвин не пытался расшевелить Нел. Он знал больше других и понимал: некоторые раны должны зажить и отболеть. Только потом разумный сможет стать… Нет, таким, как раньше, он не станет. Будет другим… Но живым…

Декана Лавиля не беспокоила Нел. Он сам был таким. В первый раз, когда они столкнулись, он спокойно посмотрел на неё холодными мёртвыми глазами. В которых было то же самое, что и у неё. Брезгливость и презрение.