Цена империи. Выбор пути

Глава десятая. Полигон

Кубинка. 24 марта 1884 года.

ЕИВ Михаил Николаевич

Мало получить хорошую артиллерию, надо еще научить командиров ею пользоваться! Этот постулат еще академических времен известен мне очень хорошо, а уж как он был близок Михаилу Николаевичу, который в ТОЙ моей реальности отвечал за российскую артиллерию почти до времени начала Первой мировой войны. Так что на нем лежит ответственность и за ее не слишком удачные действия в начальный период второй Отечественной, которой, надеюсь, в этом мире не будет. Хотя мы подошли очень-очень близко к ее началу. Если Австро-Венгрия и Турция реально, а не декларативно вступят в антироссийский союз с этим вариантом Антанты, то ситуация будет для России слишком уж «аховой». При этом, скорее всего, Вилли будет тянуть резину, угрожать всем, и никому одновременно, но в поход на Париж не пойдет. Что-то мне подсказывает, что его генералы не готовы к новому Дранг-нах-Пари. Им нужен еще десяток лет, чтобы превзойти французов, в той же артиллерии. И подогнать флот к такому состоянию, чтобы он хотя бы мог кусать англичан. Так что Вилли не рискнет. И мы будем один-на-один с новой коалицией. А британка на меня зуб заточила немаленький. И есть из-за чего. Очень уж они хотели кусок урвать со скандинавского стола! Как минимум, быть гарантом нейтралитета Норвегии (получив возможность получить базы в Нарвике и Тронхейме).

С этими тяжелыми мыслями я прибыл на полигон. Надо было решать, как будем развивать артиллерию. И было что еще решать. Сейчас основным полевым орудием стала более-менее современная пушка Круппа (легкое полевое орудие 87,7 мм) или четырехфунтовая. Она была еще и конная, которая имела укороченный ствол (18 калибров против 24 у полевой), но имела меньший вес. Впрочем, недостатки у этого орудия были, и несомненные. Скорострельность 4 выстрела в минуту, неудобное прицельное приспособление, очень серьезный откат после выстрела и отсутствие противооткатных устройств. Плюс — никакой защиты для артиллеристов. А вот это уже ни к черту не годилось!

Но… Как говориться, потехе минута, делу — час. Тем более, что приехали. В делегацию по торжественной встрече Его Императорского Величества входили известный специалист по артиллерии Антон Францевич Бринк, а также два Энгельгарда: генерал-майор артиллерист Александр Петрович и жандармский полковник Валентин Фёдорович, отвечавший за соблюдение режима безопасности на вверенном ему объекте. Меня сопровождали генерал-фельдмаршал Ромейко-Гурко (за Швецию заслужил), военный министр Милютин, начальник Генерального штаба Ванновский. Делегация получилась более чем приличная. Фактически, нам предстояло осмотреть и принять решения по новым орудиям, созданным на российских заводах, пусть и технологии были пока что заграничными, но лиха беда начало!

— Приступим, господа! — произнес я, когда обменялись приветствиями со встречающими. Бринк был еще не настолько обрюзгший, а вполне солидный мужчина с намечающимся только брюшком. Ввести для генералов, что ли, обязательные тесты физической подготовки? Ага, у меня тогда весь генералитет рассыплется в прах! Впрочем, Антон Францевич был самым молодым из принимающих: ему всего тридцать три года, он скорее плотный мужчина с волевым лицом и аккуратной бородой, надо сказать, что эта хроноаборигенская мода на самой разной формы и окладистости бороды меня здорово напрягала, хотелось по примеру Петра Великого хвататься за триммер и скоблить подбородки нах… но невместно! С другой стороны, понимаю, что пока нет бритвы с плавающей головкой, да даже нормальных лезвий для станка нет, то занятие лишение растительности лица несколько опасное, так что с бородой как-то… Да!

В это время мы подходим к тому самому орудию, которое именовалось «легкой полевой пушкой 87 мм», которую общими усилиями под руководством того же Энгельгардта удалось чуть модифицировать.

— Показывайте, что сумели сделать, Александр Петрович! — обратился я к генерал-майору от артиллерии.

— Ваше Императорское Величество, в первую очередь прошу обратить внимание на новый затвор, работающий по принципу поршня с обтюратором. Этот механизм был самой сложной частью модификации. Лафет мы переработали практически полностью, согласно указаниям Вашего Императорского Величества, идея с сошником оказалась более чем удачной. Сейчас откат не превышает полуметра, при этом орудие стало легче вернуть на прежнюю позицию и продолжать стрельбу, что позволило в целом увеличить скорострельность. Кроме того, вынесли вперед линию прицеливания, установили двурогую мушку, теперь наводчик может прицеливаться даже тогда, когда другие номера производят заряжание орудия. А вот и указатель, который позволяет быстро сменять прицел орудия, в общем, после всех нововведений скорострельность увеличилась в два раза, с четырех до восьми выстрелов в минуту. Самая большая проблема в установлении противопулевой защиты. Пока мы так и не решили окончательно с нею. Вы видите один из вариантов, но он не слишком удобный, да и увеличивает вес орудия.

— Скажите, вы проверяли, насколько вот этот щит улучшает защиту от оружейного огня?

— По предварительным оценкам от пятидесяти до сорока процентов, Ваше Императорское Величество, — ответил Энгельгардт.

— Поймите правильно, Александр Петрович, мы не сможем защитить артиллеристов от всех опасностей на поле боя. Но сделать максимум возможного мы обязаны! Артиллериста готовить намного дольше и дороже, нежели обычного пехотинца, расходовать такой материал понапрасну — это расточительство, которое мы себе позволить не можем! А посему — остановитесь на наиболее эффективном решении, которое позволит не слишком утяжелять пушку, но и даст более-менее приемлемую защиту артиллеристам. Оптимально было бы, чтобы такое орудие могло следовать в первых рядах пехоты, подавляя огнем вражеские точки. Орудие Барановского, к сожалению, имеет слишком небольшой калибр. Но пока что будем исходить из того, что мы имеем.

— Хочу заметить, Ваше Императорское Величество, что у этого орудия есть хорошее преимущество: опытный расчет тогда делает восемь выстрелов в минуту, как минимум. Начинающие обучения — четыре, но очень быстро выходят на уровень шесть выстрелов в минуту. В то время, как ранняя модель делала четыре выстрела в минуту только опытным расчетом, — добавил генерал-майор.

— Так, а что у нас тут? Я вижу, что конная пушка претерпела похожую модификацию. Вес?

— Увеличился за счет противопульного щитка, Ваше Императорское Величество! Составляет 23,5 пудов. Но в силу проведенной доработки нареканий не имеет! Отмечена улучшенная скорострельность, что в современном бою имеет важнейшее значение.

В принципе, я с Энгельгардтом был согласен. Дальше стояла новинка. Горная пушка на базе этой же легкой 87-мм. Она отличалась отсутствием щитка, максимальным облегчением конструкции и возможности ее быстрой сборки и разборки, что было продемонстрировано расчетом, который споро орудие разобрал, навьючил на лошадок, после чего облегчил четвероногим участь — собрав всю конструкцию снова. Проделано сие было с изрядной ловкостью, за что рядовые были награждены пятью рублями ассигнациями каждый, а командир орудия монаршей благодарностью.

День был достаточно прохладным, даже для марта. Посему мы отогревались чаем, который был приготовлен в небольшой палатке. Там же были накрыты столы со снедью. Как говориться, начальство полигона встречала государя по первому разряду.

— Как вы оцениваете необходимость в горной пушке, Дмитрий Алексеевич? — обратился я к военному министру.

— Весьма и весьма необходимым и своевременным станет появление этого орудия в войсках, Государь!

— Вы абсолютно правы, Дмитрий Алексеевич! Как проще было бы воевать и на Кавказе, и на Балканах, если бы у нашей армии были такие орудия! Надеюсь, дивизионные пушки нас не разочаруют, верно, Антон Францевич? Выскажите нам ваше мнение по сему вопросу?

— Ваше Императорское Величество! Сие задание было не совсем по моей теме, всё-таки я больше по морским орудиям. Тем не менее, считаю, что представленные модели: дивизионная пушка и легкая гаубица вас не разочаруют.

— Государь, а как вы относитесь к идеям наших друзей-французов, которые продвигают мысль о едином калибре в три дюйма для полевых орудий? — спросил Ванновский.

— Как к абсолютно мертворожденной. Чем больше пушка, тем дальше она стреляет! Преимущество даже в полумиле может оказаться решающим при контрбатарейной борьбе! Но и плодить множество калибров тоже смыла нет — сие утяжеляет логистику, сиречь, снабжение боеприпасами. А посему нам необходимо весьма взвешенно подходить к разделению наших батарей по их специализации. Скажите, Иосиф Владимирович, что по результатам использования крупнокалиберной артиллерии на железнодорожной платформе, есть ли смысл в пятидюймовых орудиях Виккерса? Как они показали по сравнению в нашими привычными шестидюймовками?

— Государь, мы рассчитывали, что пятидюймовые орудия не будут нуждаться в установке дополнительных опор для платформы. К сожалению, никакого преимущества их использование по сравнению с шестидюймовыми мы не наблюдали.

— Понимаю, преимуществ нет, а вот разнообразие боеприпасов… тем более, что их закупать надобно вместе с технологией изготовления. А Виккерс с нас три шкуры сдерет. Нет, не за орудия, а за снаряды к ним! Значит, на этих четырех образцах и остановимся. Закупили сдуру, чтобы с англичанами наладить деловые отношения. Скажу так, господа, нам имеет смысл создавать артиллерию калибром аналогичным немецким образцам.

— Почему, Государь? — поинтересовался Милютин.

— Если у нас будут хорошие отношения с Германией, проблем со снарядами будет значительно меньше. Если же плохие — немцы выручат нас трофеями.

Эта моя полушутка вызвала одобрительные смешки со стороны чаевничающих военных.

Осмотр 107 мм орудия в 42 калибра (4,2 дюйма) был так же достаточно познавательным. Пушка, модернизированная на Обуховском заводе имела поршневой затвор, улучшенную систему прицеливания, ее модификация весьма напоминала легкую полевую подругу. Изменился и лафет, появился и противопульный (противоосколочный) щиток. А вот гаубица такого же калибра — это уже был прорыв, обеспеченный в том числе трудами того же Бринка, скромно молчавшего почти весь разговор за чаем. 107 мм орудие в 20 калибров длиной, с углами вертикальной наводки от — 7 до +48 градусов имело поршневой затвор, великолепный противооткатный механизм, простую и удобную систему наводки, скорострельность до 8-ми выстрелов в минуту. Особенностью этой гаубицы (прообразом которой была чешская 10 см гаубица 10 cm FH M 14 из будущего) была возможность ее разбора на три части с последующей транспортировкой по отдельности. Бринк постарался и сделал почти невозможное, значительно опередив время. Он применил собственную противооткатную систему, позволяющую орудию стрелять с больших углов наводки. Ничуть не хуже чехов получилось. Использование же ствола в 107 мм делало это орудие еще и достаточно унифицированным, что уже хорошо.

После этого прошли показательные стрельбы основными видами боеприпасов под эти орудия. В целом прошли совсем неплохо. Конечно, умение сделать «вылизать» единичные образцы у наших мастеровых… А вот сделать партию, тут вся надежда на двух технологов, которых Максим перетащил из САСШ, соблазнив большими гонорарами. Один у него трудится, второго решил передать под полевую артиллерию. Точнее, под производство гаубиц.

По дороге домой у меня состоялась беседа в карете с Милютиным и Ванновским.

— Как вы считаете, господа, не стоит ли нам на Обуховском оставить только производство морских орудий большого калибра? От шести дюймов и больше.

— Государь, вы сами говорили, что калибры флотских пушек будут постоянно увеличиваться, посему стволы для них делать и не отвлекаться на мелкие калибры и полевые будет рационально, — поддержал меня Милютин.

— Мое видение в том, чтобы отдельно сделать специализированные заводы: один завод — мелкие калибры скорострельных орудий, которые будут востребованы для непосредственной поддержки пехоты, что-то типа орудий Барановского или Гочкиса. Отдельно производство полковых и дивизионных пушек, а также легких гаубиц. Завод по производству средней и тяжелой корпусной артиллерии. Думаю, вот тут гаубицы и пушки в шесть дюймов самое то будут. Только как решить вопрос с их транспортировкой по нашим направлениям? И отдельно завод для производства армейской артиллерия большого и очень большого калибра — мортир и гаубиц восемь-десять дюймов. Эти же орудия для установки на железнодорожные платформы.

— А как будем делать расчет потребности? — задает правильный вопрос Ванновский.

— Смотрите, господа. Сейчас наша сухопутная армия имеет около восьмисот тысяч человек, если я не ошибаюсь, по нашим планам мы увеличиваем в ближайшее время армию постоянной готовности до ста тысяч человек, это 200 пехотных, 30 стрелковых полков, плюс различные отдельные части, казачьи формирования. Всего 1300 батальонов пехоты, 800 эскадронов кавалерии. При приданной артиллерии. Всего миллион нижних чинов и 4000 офицеров. Это примерно 430 пехотных и 130 кавалерийских полков. Мы планируем перевести полки на трехбатальонный состав, а дивизии на трехполковой. Корпус будет включать две-три дивизии, армия от четырех до шести дивизий. В каждом полку мы планируем две четырехорудийные батареи легких полковых пушек. Это идеал. В кавалерийском полку — одну батарею из 4-х конных пушек.

— Это получается три тысячи четыреста сорок легких полковых пушек и пятьсот двадцать конных. И это только для постоянной армии мирного времени? — быстро посчитал в уме Ванновский.

— Вот именно, Петр Семенович! А еще резерв на всякие поломки, прочие непредвиденные обстоятельства.

— Понимаю, Государь. А еще запчасти, ремонтные мастерские, боеприпасы, в конце-концов! И еще мобилизационный резерв!

— Да, из расчета на четыре миллиона резервистов, которых еще надо подготовить! Как и двадцать тысяч офицеров, почти сто тысяч унтер-офицеров, их всех надо иметь в запасе! Я не говорю про боеприпасы, которые война пожирает как Молох! Далее, считаем 120 дивизий — в каждой по дивизиону из двенадцати дивизионных пушек и легких гаубиц. 1440 тех и других. Конным сорока дивизиям по 240 дивизионных и гаубиц, надо только их сделать максимально облегченными. Пока корпусную не прикидывал потребности, но минимум около шестиста орудий в шесть и восемь дюймов. Думаю, примерно так, господа…

— По бедности нашей… — вздохнул Милютин…

До Кремля мы доехали молча.

Глава одиннадцатая. На суше и на море

Санкт-Петербург. Адмиралтейство. 28 апреля 1884 года.

ЕИВ Михаил Николаевич

— Я всех их нахер разгоню! Блядство! Йо…ые придурки!

Эти последние три фразы стали финалом того очень большого петровского загиба, коим я попотчевал погоны под шпицем. Реально задолбали! Сколько было совещаний и решений принято! А они по-прежнему тянут одеяло каждый на себя и морочат голову своими бреднями, требуя внести изменения в судостроительную программу. Призрак крейсерской войны не дает им покоя! Противу британки, у которых броненосцев больше чем у любого государства крейсеров будет. Объяснять им, что на этом этапе именно удары подводного флота будут прерывать морское судоходство, не буду. Это что метать бисер перед свиньями! Да и секретность… Значит, надо морской штаб переводить в Москву. Этих родственных душ покойного, но так и не ставшего генерал-адмиралом Алексея Александровича (о семи пудах высочайшего мяса) гнать со службы к чертовой матери! После первой части совещания я все-таки не выдержал и удалился в комнату отдыха, где дал волю чувствам. Выматерившись (кажется, адъютант заглянул ко мне и тут же выскочил, дабы не попасть под горячее), я почувствовал себя немного лучше. Звякнул колокольчиком, что за древность! Попросил кофе и коньяка. Смешал оба компонента в одинаковой пропорции в вместительной чашке. После первых пяти глотков полегчало.

Вот, понимаю я Петра Великого, который топорами головы рубил! Только не тем рубил, что надо было. Мздоимцам надо было… Хотя, тогда бы вообще без кадров остался бы. Интересно, как с ними брат Костя справлялся? Неужто позволял запускать рыло в государственную кормушку? Тогда неудивительно, что флот высасывает из государства почти все деньги. Вспоминаю события Русско-Японской войны, которой у нас тут не было, и очень надеюсь, что не будет. Во всяком случае, их партию мира с Россией мы стараемся поддерживать, и не только деньгами. Но ведь все равно там скоро вспыхнет! И мы совершенно не готовы к тому, чтобы противостоять кому-нибудь на море и в океане. Боевые корабли кто только нам не строил: британцы, французы, американцы. Свои оказывались куда хуже по качеству, даже в одной серии отличались друг от друга, шло строительство непозволительно долго, слишком многое зависело от поставщиков, от брони до радиостанций. Попов-то хорош! Мы в этом варианте истории смогли свой приоритет обозначить и закрепить. Но, сделав единичные образцы он не стал заниматься производством, разработкой технологии, доведением до ума самой станции, у него научный свербеж в одном месте, б…дь, как тяжело работать с местными гениями! Штучный товар с такими мухами!

Сегодняшний срач случился из-за принятия новой кораблестроительной программы 1884 года. До этого урезанная программа 1881–1882 года была выполнена, хотя и с огромным трудом. Я до сих вспоминаю спуск на воду крейсера «Дмитрий Донской». Сначала пришлось выдержать сумасшедший крик «как это возможно, чтобы на корабле не было парусного вооружения?», стерпел. В итоге, я помню, что модернизация этого крейсера включала и лишение его парусных причандалов, что дало ему полтора-два узла скорости в плюс. Так что паруса сразу в минус, а мачта для флажных сигналов может быть небольшой, главное, не накосячить с радиостанциями. В общем, в день спуска «Дмитрия Донского» со стапеля были обнаружены заряды динамита, расположенные по левому борту корабля в его трюмах. Хитро была сделана система активации этой системы — она должна была прийти в действие с момента, когда корабль покинет стапель. Потом серия небольших взрывов, пробоины, в которые хлынет вода и крейсер должен был завалиться и затонуть. Это отметились социалисты-революционеры. Один из них работал на верфи в качестве мастера, вот он и смог все «устроить». И только бдительность жандармов и строгое выполнение протоколов безопасности помогло избежать трагедии и позора.

Были построены четыре крейсера такого типа. На их вооружении было четыре восьмидюймовые пушки Бринка в 35 калибров в двух двухорудийных башенных установках и восемь барбетных шестидюймовок аналогичного калибра, плюс по четыре 2,5 дюймовых пушки Барановского для десанта. Корабль имел броневой пояс до 152 мм и бронепалубу. Главной особенностью было использование компаунд-машины тройного расширения пара, каждая по 7000 л.с., в итоге это дало скорость крейсера в 19,5 узлов. Были спущены на воду и два броненосца береговой обороны — тихоходные, с мощной броней и достаточно серьезным вооружением. По шесть двенадцатидюймовых орудий в 35 калибров (совместная разработка Бринка с концерном Круппа) в башенных установках, и двенадцать шестидюймовок в башнях и барбетах.

За это время Крамп построил верфи в Романове-на-Мурмане, Владивостоке и Николаеве-на-Амуре. Эти верфи пока что начали лепить небольшие корабли пограничной охраны, канонерские лодки, тральщики и катера-морские охотники для борьбы с контрабандистами. Во Владивостоке и Романове планировалось заложить миноносцы. И вот тут поднялся хай! Хотели строить массово крейсера на новых верфях, а на старых — исключительно броненосцы, и пачками! И насрать на то, что мы не имеем достаточно качественной брони, что денег этот флот сожрет немеряно, а построенные корабли очень быстро устареют, быстрее, чем будут введены в строй. Наши великие адмиралы дошли до того, что рекомендовали мне сократить социальные программы: переселенческую и все поддержки рабочих и контроля за предпринимателями, чтобы освободившиеся деньги отдать в их умелые руки, а заодно ввести новый налог на строительство флота, небольшой такой… И вот тут я вскипел!

Что-то с адмиральской фрондой надо было делать! Но чтобы не рубить с плеча, я решил все-таки взять более глубокую паузу. И сказал, что переношу совещание на два дня. Мне вручили меморандум господ адмиралов. Ага! Вот и их хотелки в письменном виде, ничего лучше и придумать невозможно! Надо сказать, я сам виноват в этой ситуации. Давно надо было всю эту шваль под шпицем обновлять, отправлять в отставку, ссылать на берега Мурмана окуней ловить в Ледовитом океане. А ведь был звоночек с этим гвардейским экипажем! Все время до флота руки не доходили. А ведь ВМФ — это наше все. Береговая линия огромна. Оборонять страну без надежного прикрытия береговой линии — невозможно. И это все при том, что рассчитывать исключительно на свое кораблестроение — почти нереально. Качество и скорость строительства запредельно низкие! Силовые установки никак освоить не можем! Компаунд-машины тройного расширения заказывали у немцев просто потому, что сами с ними справиться не могли. Или строили бы их хрен знает сколько! Крейсера стояли бы железными остовами без начинки благодаря расторопности наших умельцев.

Стоп! Надо сменить негатив на позитив. Что у нас есть в позитиве именно сейчас? Кажется, есть одна идея! Поедем, посмотрим, правду мне написали али нет. Тут уже как повезет. Или разгневаюсь, и начну головы рубить, или меня отпустит и буду только отправлять в почетную отставку.

Литерный поезд ждал на станции. Быстро загрузившись в штабной вагон в сопровождении только адъютанта и охраны, отправился в Колпино, где на вокзале меня уже встретил Владимир Федорович Геймбрук, не так давно ставший начальником Ижорских заводов Адмиралтейства. Во времена Петра Великого светлейший князь Меншиков поставил тут лесопилку, дабы делать доски для строительства флота, который был нужен Великой России. Потом тут стали делать много чего нужного и полезного для флота, появились небольшие мануфактуры, которые во второй половине сего (девятнадцатого) века были взяты под руку Адмиралтейства и получили название Ижорские заводы. Тут собрали первые паровые вертикальные котлы для первых российских пароходов. В общем, это было одно из серьезных производств, столь необходимых империи. Меня же интересовал один из цехов, который был отдан на проектирование силовых установок. И ехал я сюда в тайной надежде, что что-то все-таки у них получилось.

— Владимир Федорович, меня сегодня интересует лаборатория двигателей. Надеюсь, вы никому о моём визите не говорили? Хочу увидеть рабочую обстановку.

— Ваше Императорское Величество, конечно, даже ротмистр Иванов-Холмский, что отвечает за секретность в сих цехах не в курсе.

— Ну что же, вот и посмотрим.

Цеха Ижорских заводов были разбросаны по живописным берегам одноименной реки, для удобства тут были прокопаны каналы. Один из оных мы пересекли через деревянный мост, чтобы выехать к одному из цехов, расположенных почти на окраине Колпино. Цех был огорожен высоким забором, у ворот находилась охрана, которая сейчас курила, пребывая в достаточно расслабленном состоянии. Но стоило карете подъехать, как самокрутки отправились на землю, постовые напряглись, взгляды стали внимательными, они тут же чуть-чуть сдвинулись, так, чтобы между ними было приличное расстояние. Я попросил Геймбрука оставаться в карете, а сам вышел. Одет я был в обычную шинель без знаков отличия.

— Милейший, мне к господину Кузьминскому, проводишь? — обратился я к охраннику, что был ко мне ближе всего. Среднего роста, примерно сорока лет, плотный, со шрамом на подбородке, в нем чувствовалась военная выправка, скорее всего, из ветеранов. Одет в старенькую, но аккуратную гимнастерку, поверх шинель так же как у меня, без знаков отличия, только попроще, солдатскую. Моя-то генеральская, сукно получше будет. Солдатик почувствовал, что перед ним не простой господин, вытянулся в струнку, после чего выпалил:

— Никак не могу, ваше превосходительство! Не имею права оставить пост.

— Тогда покажи куда идти, — смилостивился я над служивым.

— А пропуск у вас есть? — поинтересовался караульный.

— Нет…

— Тогда пропустить не смогу. Вам придется обождать, как Семен сбегает да господина ротмистра вызовет. Он вас и проводит. Если посчитает нужным.

Я усмехнулся. В это время из кареты вылез Геймбрук.

— А меня пропустишь, Федор Сергеевич? — спросил он, старательно скрывая улыбку.

— Как пропуск покажите, конечно же, — спокойно и с чувством собственного достоинства произнес отставной солдат. Начальник Ижорских заводов вытащил картонку пропуска, который постовой просмотрел, отдал и произнес:

— Прошу, Владимир Федорович!

— А этот господин со мной, — произнес Геймбрук, включившийся в игру.

— Никак не могу, вас пропущу, а вот этого господина без пропуска никак невозможно!

— А если сей господин наш император?

— Без пропуску не пропущу… — как-то не так уверенно сказал солдатик, присматриваясь ко мне внимательнее, что-то в его голове щелкнуло, он снова вытянулся в струнку и добавил: — Простите, Ваше Императорское Величество, но пропустить не могу!

— Ну что делать, посылай Семена за господином ротмистром. Мы подождем.

— Семен, живо! Одна нога тут другая там! — рявкнул постовой на своего напарника, который смотрел на происходящее, раскрыв рот.

— Кто таков будешь? — спросил я солдатика, который пребывал в расстроенных чувствах, но держался пока еще на ногах.

— Федор Лопатин, солдат в отставке, Ваше Императорское Величество! — почти что браво отрапортовал постовой.

— Где служил? — продолжил я расспрос, чтобы немного убить время.

— 36-й пехотный Орловский генерал-фельдмаршала князя Варшавского графа Паскевича-Эриванского полк.

— Награды имеешь?

— Так точно! Егория за Шипку, Ваше Императорское Величество!

— Ну что же, орловец, вот тебе и от меня награда. Службу несешь верно. Молодец.

С этими словами я протянул золотой полуимпериал, других денег в кармане не оказалось, да мне и не жалко. Тут как раз подоспел и сам господин ротмистр Иванов-Холмский.

— Ротмистр, молодец, правильных людей на охрану отобрал, хвалю.

От похвалы государевой похожий на здоровенного карпа с узкими вислыми усами жандарм выпучил глаза, чем еще больше стал похож на рыбу.

— Разрешите проводить Ваше Императорское Величество во вверенное мне предприятие! — браво выкрикнул местный молчи-молчи. И мы с Геймбруком в сопровождении жандарма прошли в цех, в котором экспериментировали с новыми силовыми установками, предназначаемыми для наших кораблей. Руководил работами тут некто Павел Дмитриевич Кузьминский. Чертовски талантливый человек, с шилом в одном месте. Он закончил Морской корпус в 1864-м году, после чего служил инженером-механиком на кораблях Балтийского флота. Уже в это время серьезно занимался изучением механики кораблей, вопросами теплотехники и гидромеханики. Еще будучи слушателем морского корпуса доказал эффективность сжатия топливной смеси для двигателей внутреннего сгорания, в шестьдесят втором предлагал использовать комплексные силовые установки как наиболее выгодные, сразу после выпуска из училища отметился изобретением способа использования пылеугольного топлива в котлах силовых установок. В 1881 году спроектировал необычную шлюпку с тетраэдровидной подводной частью. Построенный образец показал превосходные скоростные и мореходные качества. Был замечен Дмитрием Ивановичем Менделеевым, провел исследование законов вязкого трения, изобрел гидравлический динамометр. В 1882 году моим повелением был переведен в лабораторию двигателестроения на Ижорских заводах, которую и возглавил. А еще ему подсунули рисунок его же газовой реверсивной турбины. Время не ждало. Рисунок набросал Сандро. Насколько я знаю, все это время он работал над этим детищем. Надеюсь, сможет теперь довести ее до ума. Вот только ни на какую Всемирную выставку оно не пойдет! Флоту нужны мощные силовые установки, так что не обессудьте, Павел Дмитриевич!

Ну вот мы и вошли в святая святых любой творческой личности — его кабинет, точнее, его КБ. На нескольких досках чертежи, чертежи на столе. На еще одном столе стопки с листами расчетов. Шкаф со справочниками и научными трудами на русском и немецком. Справочники по кораблям различных стран на английском. Творческий бардак! Но сам знаю, что для некоторых личностей именно такой бардак становится овеществлением твердого порядка, ибо они точно знают, где и что лежит. А другим — по барабану! Попробуй тут все разложить по полочкам и по алфавиту — и отлаженный механизм творения даст сбой, а господин изобретатель ничего не сможет найти и будет только растеряно разводить руками, а не работать. Так что на сие внимание обращать не будем. А вот на то, что чертежная доска тут совершенно допотопно-дикого вида, на это я внимание обратить изволил. Надо узнать, почему сюда ни один кульман не отправили, кстати, ради интереса, уточнить, Карл Кульман сие изобрел в 1880 году или нет? Но вроде к нам никто претензий за сей прибор не предъявлял. Скорее всего, легенда.

Тут в кабинет врывается его хозяин. Кузьминский — росточку ниже среднего, щупленький, живенькой такой, не ходит, а дергается, говорит — тараторит, быстро, почти пулеметными очередями. Но слова и буквы не глотает, речь весьма четкая и правильная. Высокий лоб, густые брови, пышная шапка курчавых волос, римского образца нос, тонкие губы. Да! И гладко выбритое лицо, что среди флотских довольно-таки неординарная штука, даже усов не завел для солидности. И вообще никакой этой самой солидности в этом господине нет, а вот энергии — на троих поделить можно, да еще на десяток Обломовых останется!

— ВашеИмператорскоеВеличество! ВладимирФедорович! Радвашемувизитуоченьрад!

— Прекрасно, Павел Дмитриевич! Не покажите ли мне вашу монстру? Или вы думаете, что я не знаю, как ваши работники сей агрегат называют?

— Прошузамной. Янеготовбылсегодня. Распоряжусьзагрузитьтопливо и покажем.

— Ну вот и замечательно.

Мы прошли в цех, где был установлен опытный образец турбины. Как только появился Кузьминский, жизнь около агрегата закипела ключом.

— ВашеИмператорскоеВеличество! Сия камера — газопарород, внейиипроисходит сгораниесмеси. Наша монстра обладает десятьюступенямидавления. Тут подача топлива. Отсюда идет вода. Тутвоздухподается. Все готово! Прошуотойтинабезопаснуюдистанцию. Вотсюда!

Интересно, он всегда так разговаривает, или из-за волнения? Высочайший визит все-таки, это вам не в шашки с городничим играть! Так. Отходим. За размышлениями я не заметил, что сделал изобретатель, но турбина взвыла, но вскоре звук ее стал не настолько натяжным, она работала ровно… ровно двадцать минут. Потом появилось какое-то дребезжание, отчего Кузьминский немедленно выключил агрегат. Да, орет он знатно! Не даром ее монстрой прозвали. Есть за что!

Все присутствующие выглядели оглохшими, посему вернулись в конторку изобретателя.

— Какова продолжительность работы турбины без остановки?

— Стовосемьдесятчетыреминутытридцатьдвесекунды, — бодро прокричал изобретатель.

Ага! У него тоже уши заложило. Хорошо! Но про наушники надо напомнить, а то совсем оглохнет!

— Почему не доложили об успехе? — лениво так интересуюсь.

— Хотел довести додвадцатичасовхотябы, тогда и доложил бы, Ваше Императорское Величество!

— Доводите! В чем проблема?

— В лопатках…

— Обратитесь в институт стали и сплавов, должны помочь.

— Уже сделано. Обещали в мае дать нужный материал, ВашеИмператорскоеВеличество!

— Вот что, Павел Дмитриевич, КПД турбины подсчитать не пытались?

— Пока 3,06 % выходит, — как-то без энтузиазма выдал Кузьминский.

— Маловато будет. Смотрите, Павел Дмитриевич, я через менделеевский комитет одну идейку вытащил, в чем-то вашу старую напоминает. Вот вам схема. Совместите две турбины. Думаю, что КПД под 15 % получите. Может быть, чем-то усовершенствуете, если до 20–25 % доведете, вообще будет гениально!

— Ну вот тебе да…

Изобретатель выглядел более чем озадаченно. Даже почесал затылок, так глубоко ушел в размышления… Потом опомнился, взял схему, внимательно ее рассмотрел, вздохнул:

— Прощай, Болгарская флотилия. Берусь! ВашеИмператорскоеВеличество!

— А что так с флотилией?

— Да вот, пришло приглашение от Константина Болгарского послужить, да теперь никак. Вызов вы мне бросили, ВашеИмператорскоеВеличество! Теперьпоканесделаю не успокоюсь!

Ну и хорошо! А то была у этого живчика болгарская эпопея. Фактически, передо мной чесал голову человек, создавший флот гордой и независимой Болгарии. А когда отношения России и Болгарии стали плохими, избегая ареста жил на необитаемом острове, провозгласив себя королем сего «государства». От болгарской полиции скрывался на румынской части острова, от румынской — на болгарской. Год процарствовал! Только хрен вам, Павел Дмитриевич, а не болгарский флот!

— Скажите, а зачем вам сия флотилия? — спрашиваю.

— Так вроде Константин Николаевич серьезной задачей соблазнял: создать флот целого государства с нуля практически!

— Павел Дмитриевич, а участвовать в строительстве флота, который британку на флаги порвет не желаете? Ась?

— Всегда готов, Ваше Императорское Величество!

Я усмехнулся, пожал изобретателю руку и произнес:

— Рапорт об успешном испытании отправьте на мое имя в канцелярию. Думаю, что вы, Павел Дмитриевич, в лейтенантах засиделись. Так что имею честь первым поздравить вас капитан-лейтенантом!

Мы собирались совсем уже уходить, как я заметил на одной из досок парочку листочков со схемами, которые мне что-то напоминали. Я резко тормознул и подошел к этим рисункам. Это даже не были чертежи, так, рабочие эскизы.

— Что сие, Павел Дмитриевич?

— Сие приблизительная схема руссолета, аппарата тяжелее воздуха, что будет подниматься в воздух благодаря двигателю внутреннего сгорания.

— А вот это его винты?

— Так точно, Ваше Императорское Величество! Сие два руссоидальных винта, кои должны обеспечить отрыв сего агрегата от земли и дальнейший полет. А на втором рисунке руссоплан или крыльчатый аэроплан на шасси велосипедного типа. Сила от двигателя идет к колесам, с ними кинематически связаны крылья, коим будет передаваться маховое движение.

— Я, Павел Дмитриевич, артиллерист, но в развитии воздушного флота заинтересован и весьма, посему могу сказать вам на глаз: первая схема более чем интересна. Более того, такой аппарат вполне может оторваться от земли. А как он лететь-то будет? А вот если ему дать небольшой винт, который будет располагаться в другой плоскости и играть роль толкающего… То… вот так примерно, можно?

И я начертил карандашом косую штангу с винтом на конце. Кузьминский опять хотел почесать голову. Но дал себе мысленно по рукам, рассматриваю идею, которую я скоммуниздил у современных мне когда-то вертолетов.

— А вот вторая схема, как мне кажется, нежизненноспособна. Но, у меня уговор: доводите турбины до ума. Получаете агрегат, годный для кораблей нашего флота. Захотите заниматься воздухоплаванием — переведу вас в Гатчину. Там ведь не только дирижаблями занимаются! А для покорения воздушного пространства нужен мощный и легкий мотор. Вот так вот, Павел Дмитриевич! Понимаю, что ученому регулярно где-то там свербит. Но сейчас сосредоточьтесь на самом важном. Личная просьба.

Глава двенадцатая. Что у нас где

Санкт-Петербург. Новомихайловский дворец. 28 апреля 1884 года.

ЕИВ Михаил Николаевич

В шестом часу вечера ко мне в домашний дворец (приятное, черт возьми, сочетание слов!) приехал Дмитрий Иванович Менделеев. На этом гениальном ученом замыкалось очень много проектов, не только исследовательских. При этом надо отдать этому человеку должное — он не просто выдающийся ученый, он еще и настоящий государственный муж. Была у меня мысль даже назначить его главою правительства, вот только понимание того, как далеко он (при соответствующих подсказках) может продвинуть нашу российскую науку и промышленность, заставила меня сии прожекты задвинуть куда подальше. Ибо это называется — транжирить драгоценный ресурс человечества. А именно так я его и оценивал. Управленцев у нас толковых мало, так их толком никто и не готовил. Опыт Царскосельского лицея, давшего отчизне множество выдающихся мужей, принесших великую пользу отечеству, не был доведен до логического завершения. Почему? Так как отсутствовала Система, которая включала бы в себя социальные лифты, позволяющие самым талантливым достигать достойного положения в обществе. Сословность, подобно веригам сковывала Россию по рукам и ногам и тормозила развитие прогресса, во всех его составляющих, да еще и имела своих защитников-идеологов, которые делают всё для того, чтобы законсервировать это состояние. А вот Дмитрий Иванович прекрасно понимал мои идеи и устремления, в тоже время часто окунал меня в ледяную прорубь современного состояния общества, не готового принять революционные реформы сверху. Так мы и дожили до революционных реформ снизу. Но не о том наш разговор, не о том.

Прислуга накрыла на стол. Достаточно сытный ужин подкрепил мое тело, издерганное сегодняшними эмоциями. Дмитрий Иванович, который был человеком увлеченным наукой и многими делами, свалившимися на него по моей милости частенько про еду забывал. Я по-прежнему любил простые блюда, но повара себе завел весьма достойного. Так что долма, гречневая каша, телячьи ребрышки под кисло-сладким соусом и десерт (крем-брюле) прошли на ура. А вот под кофе (Менделеев) и чай (я) в моем кабинете мы уже и начали деловую беседу.

— Государь, думаю, пора уже учреждать компанию по производству медицинских препаратов. Химический завод в Химках для сего построен. Вы предлагали название «Русфарм». После удачный опытов со стрептоцидом и ацетилсалициловой кислотой появились и люди, готовые вложиться в это производство. Давече сообщили о превосходных результатах применения капель нитроглицерина при грудной жабе. Это еще более увеличило интерес к сему проекту. Доля государства в нем тридцать процентов, ваша личная — 21. Вот список инвесторов.

— Так не годится, Дмитрий Иванович! Увеличиваем капитализацию. Теперь ваших десять процентов в этом предприятии тоже будут учтены.

Я черкнул несколько цифр, перечеркнул написанное академиком, посмотрел, удовлетворенно вздохнул.

— Вот теперь хорошо! Я понимаю, Дмитрий Иванович, что вы человек весьма скромный и преданный науке, но… Так будет правильно! Выдающийся ученый не может жить впроголодь! Это вредно для науки!

— Есть такое мнение, что голодный ученый думает лучше сытого, — усмехнулся Менделеев.

— Да, голодный пиит щебечет лучше сытого, я такое тоже слышал. Вот только тут другая сторона медали. Если талантливого человека постоянно лишать жизненный перспектив, у него руки сами по себе опускаются. Талантам надо помогать, бездарности пробьются сами!

Не помню, у кого я содрал последнюю фразу. Кажется, это все-таки из того моего времени, ну да ничего, это всё ладно.

— Тут и иная сторона медали есть. Стоит талантливому ученому воздать по заслугам, как он может забронзоветь, начать своим авторитетом давить и не пущать, особенно иных молодых талантов, дабы не покушались на его заслуги. Впрочем, вам, Дмитрий Иванович, сие не грозит. Не тот вы человек.

— Благодарю вас на добром слове, Михаил Николаевич.

Ну вот, а лесть и такому человеку приятна, впрочем, лести тут мало. Почему-то вспомнились две фамилии: знаменитого авиаконструктора Яковлева, да выдающегося конструктора артиллерии Грабина, который давил не менее талантливого Петрова. Вот уж кто забронзовели так забронзовели.

— Теперь о плане ГоЭлРо, государь. Он окончательно готов. Мы учитывали возможности производства турбин на заводе в Калуге. Это совместное предприятие с Сименс. Поэтому увеличение количества гидроэлектростанций будет планомерным, учитывая возможности КТРС (Калуга Турбина Россия Сименс). 51 % акций предприятия принадлежит государству. Вот тут в документе все выкладки и карта. Оценка возможностей, необходимости, привязка к месторождениям черных и цветных металлов.

На мой стол легла пухлая папка. Не сомневаюсь, что тут все просчитано наилучшим образом.

— Учитывая необходимость в электричестве, которую мы рассчитывали из условий создания промышленных предприятий по выплавке алюминия, стали, то группой ученых разрабатываются проекты электростанций, работающих на угле и торфе. Думаю, к концу года мы получим возможность увидеть сии проекты в готовом виде.

— Да, хотелось бы видеть Россию, утопающую в электрических огнях. И скорее! Я понимаю, на все эти проекты никакого кармана не хватит. Но будем как-то выкручиваться. Нам надо не только преодолеть отставание от Запада, но и по каким-то позициям выйти вперед. А деньги? Будут и деньги. Да, Дмитрий Иванович, я сегодня был на Ижорских заводах, в лаборатории Кузьминского, у него проблема с лопатками к турбине, пошевелите институт стали и сплавов, если же у них не получится, привлекайте специалистов Сименс, нам все равно пока что без них это не осилить.

— Хорошо, государь, прослежу.

— Мы умеем что-то изобретать, идеи превосходны, энтузиазм столь велик, что позволяет создавать образцы на самых передовых позициях научной мысли, но вот довести это до ума, до производства, да сделать это еще и массовым, дешевым. Вот тут у нас затык. Проблема.

— Михаил Николаевич, положение о создании Московского Технологического института уже готово. С собою не брал, но…

— Направьте его нарочным сегодня ко мне. Сергей Юлиевич будет предупрежден. Думаю, его мы немедля вынесем на утверждение. На сие дело денег не жалко.

Хотя, конечно, денег жалко. Очень даже жало, но пока что приходится давать жадности по зубам. Надо! Есть такое слово «надо». Вот как-то и вертимся. Столько проектов и все неотложные! Была мысль гробануть один заброшенный храм в далекой Индии, отправили туда даже разведку, но нет… найти сможем, что-то там раскопать, очень может быть, но вот вывезти — проблема из проблем! Слишком велик и ценен груз. Тут надо, чтобы в стране всё бурлило, вот, когда очередное восстание произойдет, тогда и посмотрим. Но группа товарищей в том районе обживается. Залегендированы под докторов, изучающих тропические болезни. Так что пока обойдемся без оного.

— Что у нас по пороховой проблеме?

— Получение азотной кислоты из коксового газа уже налажено, государь. Пока что только на одном из заводов, планируется ввод в этом году еще четырех таких установок, что избавит нас от зависимости от поставок селитры. Но это, как минимум, пять-шесть лет. Выход на требуемые количества возможен не ранее девяностого года. Пока что основным сырьем все-таки остается чилийская селитра. Переход на бездымный порох в стрелковом вооружении возможен в восемьдесят шестом году, в восемьдесят восьмом сможем начать переводить артиллерию.

— Ну что же, будем исходить из этих показателей. Что скажите по поводу пироксилиновых и нитроглицериновых порохов?

— Удивительно, но, как вы и предполагали, государь, пироксилиновый порох долго сушиться, обладая слишком высокой гигроскопичностью. Посему применение его для начинки снарядов калибра более ста миллиметров не столь выгодно, как применение нитроглицеринового пороха. Рекомендация нашего комитета в тройке порохов: белый порох для патронов, пироксилин для снарядов небольшого калибра от 20 мм до 90 мм. Все что выше — нитроглицериновый порох. Мне не совсем понятно желание ваше, Михаил Николаевич, производство компонентов для порохов, тех же присадок размещать в районе Урала, но…

— Поверьте мне, Дмитрий Иванович, у меня есть все основания для такого решения, я понимаю, что это усложняет логистику, но так будет лучше. Поверьте мне на слово.

— Понимаете, Дмитрий Иванович, я считаю, что мы уже сейчас должны начать готовиться к переводу артиллерии на бездымный порох. Это позволит не только избавиться от демаскирующего и мешающего прицеливаться облака дыма, это сделает возможным значительно увеличить дальность артиллерийского огня. Но это лишь одна сторона — выгодная. А вот к ней сразу же возникают множество проблем. Например, качество стали для стволов артиллерийских орудий. Особенно это касается морских пушек большого калибра. А калибр их будет увеличиваться. Сейчас никого не удивить десятидюймовыми орудиями, а вы знаете, что на кораблях Ройял Нави устанавливают двенадцатидюймовки, которые станут основным калибром их броненосцев, хотя есть данные о том, что им на смену уже готовы орудия в тринадцать, четырнадцать, вплоть до двадцати дюймов. А еще несколько лет, и получим в башнях морских плавучих крепостей как основной калибр монстров и по 400 и даже 500 мм.

— Это же действительно монстры какие получатся, государь…

— По прикидкам, орудие в 400 мм кидать будет снаряд более чем в полтонны весом. Вот такие пироги. И такие артиллерийские системы будут предоставлять особые требования к стали. Ну не должны они выдерживать лишь полста выстрелов. Как минимум тысячу до замены. Иначе эти пушки будут на вес золота. А то и больше! Почему? Да потому как при повышении предельной дальности стрельбы любой адмирал захочет затопить врага с дистанции побольше. Сейчас процент попаданий из орудий при ведении огня опытными расчетами составляет порядка трех-семи процентов. В зависимости от дистанции. Возьмем среднюю цифру в пять процентов. При ресурсе ствола в пятьсот выстрелов только двадцать пять выстрелов лягут в цель. Остальное — бесполезное использование боеприпаса. А стоимость каждого выстрела — это не петушка на палочке купить, подороже получаются. Следовательно, ствол должен до замены выдерживать больше выстрелов. А они еще и нарезные, нарезы стачиваются, стрельба становится не такой точной. Одна проблема. Вторая — при увеличении дальности стрельбы цель будет еле видна. Значит, нужны приборы для лучшего прицеливания. Цель-то надо рассмотреть хотя бы. Получается, необходимы оптические приборы — и не бинокли, а такие, которые позволят определить дистанцию стрельбы — дальномеры. То есть — исследования в оптике. Но и этого мало! Необходимо иметь простейший вычислитель, который позволит офицеру определить углы наводки орудия и внести поправки при корректировке огня. Морской бой скоротечен в изменении положения целей. Надо иметь возможность оперативно изменять наводку орудия. Тут нельзя полагаться на ум офицера, хотя бы потому, что в условиях боя человек ошибается намного чаще, нежели на самых сложных маневрах.

Я придвинул к себе чашку-пиалу, налил зеленого чаю из любимого китайского чайничка. Чай был тоже китайским, довольно приличным. После столь долгой тирады немного сушило.

— Теперь второй момент: скорострельность морских орудий совершенно неудовлетворительна. Следовательно, надо усовершенствовать механику, нужны приспособления подачи снарядов к стволу, все это необходимо делать более качественно. А хранение боезапаса? А увеличение тоннажа корабля? Чтобы стрелять из большой пушки нужен большой корабль. Ладно. Извините меня, Дмитрий Иванович, это я на своей волне. Был сегодня под Шпицем, зверею от этого.

— Михаил Николаевич, вы же знаете, морская косточка она крепко держится за свои традиции. И что-то там изменить весьма и весьма непросто.

— Крепче всего они держатся за традицию распиливать бюджет да так, чтобы в их карманах оседало больше и больше. Простите еще раз, Дмитрий Иванович, что отвлек от нашего разговора. Вы недавно опубликовали результат по нахождению нового вещества, которое легло в вашу таблицу на вакантное место.

— Да, государь, мы получили примерно двести миллилитров абсолютно инертного газа, не вступающего в химические реакции! Это вещество назвали аргоном. С доказательством существования гелия, у нас становится все меньше незанятых мест в сей таблице. И сего газа аргона достаточно много — в воздухе до одного процента, как минимум. Сейчас уточняем.

— А что по Оланду?

— Как вы и предполагали, на этом острове есть месторождение природного газа. Изучив его состав, можно сказать, что он включает гелий примерно полтора процента! Это дает возможность его получения. Но вот технология… Созданный поршневой охладитель слишком ненадежен и сложен в эксплуатации. Для опытов еще подойдет, но для промышленного использования. Получены весьма интересные результаты, что позволяют описать и рассчитать сами адиабатические процессы, а сие дает весьма интересные перспективы.

— Дмитрий Иванович, перспективы — это хорошо, а вот технология, работающая технология — еще лучше! Надо понимать, что для развития воздухоплавания, того же дирижаблестроения, гелий жизненно необходим! Это — безопасность и экономичность полетов. Надо продумать вопрос разделения газа на фракции и транспортировки гелия. Но ведь строить завод ради одного процента газа смысла нет. Надо подумать, что вообще из этого месторождения можно получить и на что использовать. По охладителям создайте отдельную группу. Тут много интересного может получиться. Например, использование чистого кислорода в той же металлургии, тогда мартен уйдет в прошлое. А качество стали станет намного лучше. Есть у меня несколько идей. Отберите толковых ученых. Пригласите, если необходимо, из Германии или Англии, не имеет значения. Приоритет цели — высокий! Что у нас Тесла?

— Лампочку накаливания с вольфрамовой нитью создал. Весьма недурственно. И свет куда как лучше нежели угольная нить. Правда, несколько дороже, но зато работает куда как дольше. Какое-то время был в бурном поиске, хотел перейти к изучению атмосферного электричества. Начали строительство ему лаборатории, как вы и предложили, от столицы подальше. Но когда получил идею о сварке металлов электричеством — сразу же загорелся, как тот электрод. Первые опыты весьма обнадеживающие. Секретность соблюдается на самом высшем уровне.

— Под какой ток создается установка?

— Никола утверждает, что можно использовать как переменный, так и постоянный ток, по его мнению, постоянный дает немного лучший результат. Он даже думает о возможности преобразовать один вид в другой без больших потерь в энергии.

— Если получится, это будет прорыв: и в кораблестроении: можно будет ускорить самую трудоемкую и долговременную часть — строительство корпуса, вообще можно их части собирать на заводах внутри страны, потом перевезти к морю, там собрать, сварить и получить готовый корпус. Это позволит нам увеличить не только военный, но и торговый флот в несколько раз.

— Что у нас по двигателям внутреннего сгорания?

— На сегодня мы можем запускать серию двигателей на газолине. Они прекрасно подойдут для небольших речных и морских судов. Есть группа инженеров, которые такой двигатель хотят поставить на карету. Самобеглую коляску обещают закончить к концу марта месяца. Остаются острыми вопросы с резиной. Искусственную пока получить не удается. А без качественной резины очень многое останется только лишь в планах.

— Понимаю. Пока придется закупать за границей.

— Государь! Цены выросли более чем вдвое из-за нашего спроса. Может быть, пока обойдемся уже имеющимися запасами? — Дмитрий Иванович выглядел весьма озабоченным. Состояние финансовой системы его весьма волновало. И знал он о ней не понаслышке.

— Это все верно, но потерять темп в исследованиях мы не имеем никакой возможности. А по поводу искусственной резины… принесите мне ваши расчеты, реакции, протоколы опытов. Покажу одному толковому человеку, может быть, что-то придумает.

— Хотел бы я познакомиться с этим вашим «интересным человеком». Он такие интересные идеи нашептывает вам, Михаил Николаевич…

Мы проговорили почти до полуночи. Я даже предложил Дмитрию Ивановичу переночевать в гостевой комнате, дабы было больше времени на сон. Но от этого ученый отказался. Экипаж ему быстро подали, а я все-таки напомнил ему о том, что сон крайне необходим человеку для сохранения здоровья.

— Все понимаю, Михаил Николаевич, но ведь так жалко тратить сие время на столь бесполезное ничего неделанье…

— Да что вы, Дмитрий Иванович! Во сне мозг совершает важнейшую работу, которую не успел сделать днем. Да вы ведь в курсе! Вам же периодическая таблица во сне явилась! — пошутил я в ответ.

— Ну и вы туда же, Михаил Николаевич, не верьте досужим сплетням. Не было сего. Не приснилась она мне — наяву ее создал, рукой и чернилами!

Глава тринадцатая. Морская программа

Санкт-Петербург. Обуховский завод. 29 апреля 1884 года.

ЕИВ Михаил Николаевич

Утро началось с посещения Обуховского завода. Там меня встречало всё его руководство вместе с Антоном Францевичем Бринком, ради которого я на сей завод и приехал. После долгого размышления я решил, что сего конструктора надо всё-таки разгрузить, освободив от артиллерии сухопутной. И дать ему возможность сосредоточиться исключительно на орудийных системах для флота. Ибо с ними дела состояли совершенно отвратительно. Не в том, что их не было, а в том, что мы не имели того, что хотели бы иметь. А посему мы перешли в кабинет Александра Александровича Колокольцева, который не так давно получил чин генерал-лейтенанта, уже двадцать лет будучи начальником Обуховского завода. Его сюда поставил руководить мой покойный брат, и пока никто не смог бы составить ему достойную конкуренцию. Уже сейчас завод соответствовал лучшим на то время мировым стандартам подобного производства, здесь с подачи своего помощника, молодого ученого-металлурга Дмитрия Константиновича Чернова впервые в России были введены в эксплуатацию конвертеры и мартеновские печи. Так что сталь тут получали лучшую в России, и это было несомненным плюсом. Таких передовых производств можно было по пальцам пересчитать. Потом Чернов занимался разработкой соляных шахт в районе Бахмута, но оттуда его выдернули монаршим повелением и сейчас он стал руководителем столь быстро созданного Дмитрием Ивановичем Менделеевым научно-исследовательского института Стали и Сплавов. Первого НИИ в истории России.

Надо сказать, что Колокольцев был, конечно же, рад тому, что его завод перепрофилируют под производство орудий для кораблей, в том числе большого калибра. Понимал он и сложность проблемы износа стволов, каждый из которых получался дорогим удовольствием, это он предложил использовать лейнера для повышения их живучести. За морскую артиллерию он переживал, хотя и остальными проектам родного завода занимался с энтузиазмом. А вот по поводу Бринка… было у меня такое ощущение, что он уже подошел к черте, за которую его талант перейти не может. Кто знает, может быть, этот разговор даст мне возможность убедиться в этом предположении или же опровергнет его. Сначала я ознакомился с результатами испытаний сегментных снарядов к шестидюймовкам, которые предполагалось применять для борьбы с миноносцами. Дающие множество полукилограммовых осколков боеприпасы вполне подходили для борьбы с не самыми скоростными кораблями с торпедным вооружением на борту. Получалось, что лучший все-таки результат получался при использовании в их начинке пироколлодия, несколько хуже — черного пороха, потому что в иных случаях значительно уменьшался процент попаданий по цели. Выработали общее мнение, что на сегодня такой боеприпас является достаточным для поставленных целей, решив ввести его в боекомплект каждого орудия на корабле.

— Ваше Императорское Величество, вам не кажется, что длина орудия в сорок пять калибров несколько избыточна? Дальность по расчетам получается просто великолепная, но попасть куда-то на таком расстоянии, это даже не искусство, это колдовство уже будет получаться? Сейчас мы ставим орудия в тридцать пять калибров, а тут… — Бринк не удержался от столь мучающего его вопроса.

— Антон Францевич, хочу сказать вам, что я не отказался бы от шестидюймовок и в пятьдесят калибров длиной. А по поводу расстояния… Фирма Цейса уже закончила создание и налаживает производство оптических приборов — дальномеров, кои и должны решить задачи более точной стрельбы на дистанциях от пятидесяти до ста кабельтовых. Возможно, что и более того. Пока что имеем результат до ста. Приборы сложные, подлежат постоянной настройке, но уже сейчас можно сказать, что морской бой на таких расстояниях вполне возможен. Самым главным, на мой взгляд, становится максимальная автоматизация систем подачи снарядов и управления наводки в орудийных башнях, то, что предлагается вашими конструкторами — наведение электромоторами в горизонтальной плоскости и ручное — в вертикальной, никуда не годиться. Быстрота и точность прицеливания, как и скорость подачи и заряжания снарядов — это все должно быть максимально ускорено за счет автоматизации. Знаю, что многие считают, что противоосколочных щитков более чем достаточно, зачем усложнять систему вооружения на корабле? Скажу вам сразу — это априори неверный подход к вопросу. Посудите сами: отобрать матроса на корабль, выучить его службе — это, как минимум, два года. Потом сделать из него приличного комендора — это еще два года постоянных тренировок, сколько потрачено будет на это денег, времени, усилий. А потом потерять ценного специалиста от случайного разрыва снаряда, который даже не попал в орудие, а разорвался где-то невдалеке? Это невиданное расточительство, господа! Хорошие комендоры на флоте — это залог выживания и победы корабля! И на их обучении никто экономить не будет! Так что защитить ценных специалистов и максимально облегчить им работу — наша прямая обязанность!

После этого мы осмотрели чертежи башен и барбетов для таких орудий, после чего перешли к пушкам большего калибра, которые планировалось устанавливать на броненосцы новых серий, при этом основные характеристики были примерно такими же — 45–50 калибров длины (для тех, кого смущают калибры длины орудия, они получаются просто: множатся калибр орудия в мм на эту цифру и получаете длину ствола в тех же мм, то есть длина шестидюймового орудия в пятьдесят калибров будет 7600 мм). Фактически, Бринк работал над проектами 45 калиберных орудий в 8, 10, 12 и 14 дюймов.

— Не хотел бы вас, Антон Францевич, загружать еще больше работой, но поступила к нам в Менделеевский комитет одна идея, которая заслуживает вашего внимания. Я так думаю. Прошу вас. Гладкоствольное морское орудие в 6 дюймов. Длина 50 калибров. Как вы понимаете — преимущество одно, быстрее изготавливается и значительно проще и дешевле нарезного аналога.

— Еще один плюс — будет меньше изнашиваемость ствола, — подал голос Колокольцев. — Но при этом видны и минусы, среди которых главный — это уменьшение точности стрельбы.

— Вы абсолютно правы, Александр Александрович! Но вот тут попрошу внимания на сей снаряд, проект которого на вот этом чертеже изображен.

— Весьма странная конструкция, Ваше Императорское Величество! К чему эта полость, а что это за сегменты? — не унимался Колокольцев.

— Второй чертеж — снаряд в полете.

— Так это получается, что он крылышки должен выпустить? Получается снаряд-стрела? Но тогда сразу вопрос к качеству пружин и стали этих закрылков. Это же надо так постараться, чтобы они еще и раскрылись! А ежели хоть один не раскроется, или не до конца, то сей предмет полетит хоть к черту на кулички, но только не в цель!

— И опять вы правы, Александр Александрович! Поэтому над созданием такого снаряда изо всех сил работают в ИСИСе. Вроде как стали подходящие нашли. Дорогие они, не скрою. И снаряды сии получаются не дешевы. Но с сюрпризом они, Антон Францевич, Александр Александрович! Это наше секретное оружие. Настолько секретное, что полностью о предназначении сиих снарядов пока что знает не полный десяток человек, включая нас с вами. Вот он, рисунок нумер 3. При попадании в цель срабатывает ударник, в снаряде происходит химическая реакция и выбрасывается направленная струя раскаленного газа, который прожигает стальную плиту насквозь. А если такая струя попадет в пороховой погреб, то, понимаете сами… Химики назвали это кумулятивным эффектом. Соответственно, кумулятивный снаряд. И тут важно, чтобы он не вращался во время полета к цели, а направленность была ближе к перпендикулярной. Это улучшает его поражающее действие. Посему и задумались о гладкоствольном орудии. Что скажете, Антон Францевич? По силам нам такую скорострелку на корабли поставить? Да еще чтобы частила как минимум шесть-десять выстрелов в минуту сделать могла?

— Раз надо, сделаем, — ответил конструктор, с легким прищуром примеряясь к новой головоломке, что ему необходимо было осилить.

Санкт-Петербург. Адмиралтейство. 29 апреля 1884 года.

Ну вот, собрался весь свет нашего военно-морского флота. Тут находятся не только военные моряки от контр-адмиралов и выше, но и руководители кораблестроительных верфей и предприятий, связанных в Адмиралтейством. Народу набилось в зал немало. Ну что же, пора и на трибуну. Выступаем! Большинство глаз смотрят на меня настороженно. А что тут такого? Понятно, что флоту нужны перемены, так вот, сейчас и о них пойдет речь.

— Господа офицеры, инженеры и адмиралы, мы собрались здесь, чтобы принять к сведению перемены, которые в деле строительства флота Российского назрели и даже несколько запаздывают. Посему объявляю о том, что Морское министерство в ближайшее время переводится в Москву, дабы быть ближе к оку государеву. Там же, в Москве будет создан Генеральный Морской штаб, который будет заниматься планированием исключительно военных операций нашего доблестного флота. В Санкт-Петербурге останется только штаб Балтийского флота. А теперь представляю вам, господа, нового морского министра, вице-адмирала Ивана Фёдоровича Лихачёва, коего имею честь поздравить с производством в адмиралы.

Зал просто замер в недоумении. Что, погоны под шпицем, думали, что съели Лихачёва? Затравили? Хрен вам! После недавнего разговора со мною Иван Фёдорович загорелся моими идеями, хотя и привнес в них кое-какие изменения, а некоторые положения критиковал весьма умело и упорно. Но именно такой человек, умеющий отстаивать свою позицию на этом посту и нужен, а не ворье типа Авелана.

— Товарищем морского министра, ответственным за программу строительства кораблей военно-морского флота назначается контр-адмирал Павел Петрович Тыртов. Приказ о присвоении подписан третьего дня. А мои поздравления сего дня прошу искренне принять!

Вижу совершенно недоумевающее лицо Тыртова, вот с кем я разговора не имел накануне сего совещания. Но полтора месяца назад мы беседовали. И выводы я сделал: пока что никого лучшего на эту должность мне не найти.

— Начальником Генерального Морского штаба назначается вице-адмирал Николай Матвеевич Чихачёв с присвоением ему адмирала.

Это было самое сложное из назначений. Адмиралу ставили в вину Тилигульскую катастрофу: поезд, перевозивший призывников, в метель сошел с рельсов на насыпи в районе Тилигула, погибло 140 человек. Изучение материалов дела показало, что к самой катастрофе Чихачёв никакого отношения не имел. Обвинение было составлено тенденциозно, а решение суда о четырехмесячном заключении адмирала вообще ни в какие правовые рамки не укладывалось. А вот наладить штабную работу — это было как раз ему по плечу. Организатором он был неплохим.

— Начальником Технического комитета при военном министерстве, отвечающем за разработку новых кораблей и систем вооружения, назначается контр-адмирал Степан Осипович Макаров. Да, новое звание — это аванс, причем серьезный аванс. Уверены, что вы, Степан Осипович, мое доверие оправдаете.

Да, пора Макарову заниматься серьезными делами. Потенциал у него имеется. Идеи тоже. Правда, заносит его с некоторыми идеями, да ничего, тут мы его поправим. Когда я говорил о его назначении он мне сразу свою мысль о безбронных крейсерах для прерывания торговли англичан начал петь. Я ему тогда объяснил, что время таких кораблей придет тогда, и только тогда, когда появятся снаряды, способные не только пробить броню самого мощного броненосца, но и с двух-трех попаданий пустить оный на дно. А пока такого нет сии легкие игрушки станут легкой добычей бронированных монстров, ибо будут пробиваться даже средним калибром, не говоря о крупном. В тоже время строительство вспомогательных крейсеров — быстрых торговых кораблей, на которых можно во время войны установить артиллерийские установки и идти крейсировать, это и экономия средств, и весьма верное решение. В общем, объяснил адмиралу концепцию ракетного крейсера, которому супермощная броня не нужна: к нему никакая вражина близко не подойдет.

— А теперь, господа, поговорим о задачах нашего флота и о тех средствах, которыми мы будем их решать. Ситуация для нас изменилась после победы над Швецией и получением для нашего флота баз в Скандинавии, в том числе и Норвегии. Впрочем, как вы понимаете, получить базы намного проще, нежели их удержать. Посему мы будем вкладываться в строительство береговых укреплений. Учитывая конфигурацию морских границ, кои теперь нам необходимо держать под контролем, нами принято решение о создании Северного флота. Штаб — Романов-на-Мурмане. Базы — Нарвик, Тромсе, Тронхейм, Берген, Шпицберген, Лофонтенские острова. Базы в Швеции переходят в ведение Балтийского флота. Кроме того, принято решение о создании флота Тихого океана со штабом во Владивостоке, базы Владивосток и Петропавловск-на-Камчатке. Решение о назначениях командиров флотов, в том числе Черноморского, будет принято в ближайшее время.

Я это задвинул, потому что хотел посмотреть, каков будет вал интриг: так-то у меня все кандидатуры на карандашике, но… оценить кто на что способен в подковерных игрищах тоже необходимо.

— В связи с этим наш флот делится на оборонительные и экспедиционные силы. Оборонительные силы на Балтике и Черном море увеличиваем до двух броненосцев береговой обороны подобного же типа с единственным отличием — увеличением калибра, простите за тавтологию, орудий главного калибра. На Балтике предполагается введение в строй шести новых канонерских лодок. Оборонительные силы Северного флота — четыре броненосца береговой обороны по новому проекту, восемь канонерских лодок, отряд в двенадцать сторожевых кораблей. Черноморский флот получает еще четыре канонерские лодки. Флот Тихого океана пока новых кораблей не получит, кроме двух канонерских лодок, которые построят в Николаеве-на-Амуре. Для этого флота в Николаеве будут заложены два однотипных бронепалубных легких крейсера. Москитный флот будет на всех базах представлен торпедными, артиллерийскими и патрульными катерами. Миноносный флот: легкие миноносцы до 200 тонн, истребители миноносцев в 400 тонн, миноносные крейсера или эскадренные миноносцы 600–700 тонн водоизмещением. В миноносные отряды будут входить 1 эскадренный миноносец, 2 истребителя миноносцев и 6 миноносок. Кроме того, планируется в оборонительные группы включение скоростных легких крейсеров-разведчиков с частичным бронированием и самыми мощными силовыми установками. Покамест по 1 такому кораблю на каждый флот. Экспедиционные силы пока что будут только в составе Северного флота и базироваться в Романове-на-Мурмане. Включать в себя два эскадренных броненосца нового типа, два бронированных линейных крейсера, два легких крейсера и четыре эскадренных миноносца. Плюс корабли обеспечения.

Ну вот, зашевелились, начинают подсчитывать, какие барыши окажутся в их карманах, думают, кому что и как обломится. Ну-ну…

— Руководителем программы строительства Добровольческого флота назначается капитан Сергей Петрович Тыртов. Напоминаю, это строительство двадцати двух скоростных купеческих кораблей. Торговый флот должен стать основой нашего морского могущества. Доходы от него и будут окупать строительство мощного военно-морского флота.

Произнеся последнюю сентенцию обвожу зал взглядом. Да, кажется, разворошил я это пузато-бородатое болото!

— Благодарю за внимание. Просьба господ адмиралов немедленно приступить к исполнению своих обязанностей.

После совещания ко мне подошел новый начальник Генерального Морского штаба, которого фактически еще не существовало.

— Ну как, Николай Матвеевич, готовы к новой работе?

— Благодарю вас за награду, Ваше Императорское Величество. Приложу все силы для наилучшего выполнения поставленных задач.

— Список нужных вам специалистов подготовили?

— Так точно — в этой папке структура Генерального Морского штаба и персональный состав, как это я вижу сегодня.

— Прекрасно. Завтра в одиннадцать прошу вас быть в Мариинском, обсудим сии предложения. Вижу, что у вас есть вопрос ко мне…

— Скажите, Ваше Императорское Величество, следовательно, у нас будет всего четыре корабля линии? Два броненосца и два броненосных крейсера? И все на Севере?

— Ну вот, Николай Матвеевич, вы меня почти что раскрыли. Кораблей линии у нас не будет вообще. Это будут группы рейдеров. Предназначенные для прерывания морской торговли противника. Достаточно мощные, чтобы потягаться с любым конвоем, не говоря о том, чтобы пустить на дно или арестовать любого торговца. Только называться они будут иначе. Пока что.