Цена самореза

— Артём Петрович Мысин? — любезно осведомились в трубке.

— Слушаю вас, — сухо отозвался Артём Петрович.

— Как вы смотрите на то, чтобы заработать полмиллиона?

— Всего доброго, — ещё суше ответил он и дал отбой.

Как и следовало ожидать, через малое время телефон заголосил вновь.

— Какого чёрта? — рявкнул Артём Петрович.

— Давайте так… — заторопились в динамике. — Мы вам переведём сотню, а вы…

Артём Петрович дал отбой повторно и хотел уже внести номер в чёрный список, когда гаджет издал мелодичное бульканье. Что-то пришло. То ли сообщение, то ли перевод. Открыл, посмотрел. Перевод. Сто тысяч рублей.

И снова звонок.

— Убедились?

— В чём, простите?

— В том, что с нами стоит иметь дело.

— Анекдот о бесплатном сыре я знаю, — предупредил он.

— Разумеется. Кто ж его не знает? Короче… Переведённую сотню оставьте себе. В любом случае она ваша. А вот если согласитесь выполнить одну маленькую просьбу, на счёт вам поступят ещё четыреста тысяч.

— Что за просьба? Застрелить губернатора?

В трубке вежливо подхихикнули.

— Нет. Всё в рамках закона, если это вас, конечно, беспокоит.

— А подробнее?

— Напротив вашего подъезда установлен ящик для приёма макулатуры.

— Ну! Установлен. И что?

— Верх лицевой части ящика прикреплён к корпусу семью саморезами. Пятый саморез отсутствует. Вам надлежит взять крестообразную отвёртку, вывернуть саморез номер два и ввернуть его на место пятого. Собственно… всё.

— Вы что, издеваетесь?

— Ничуть. Напоминаю: сто тысяч вы уже получили.

Да, действительно. На секунду Мысин задумался.

— Я должен дать ответ прямо сейчас?

— Можно сейчас. Можно попозже. Крайний срок — час дня. Как только решитесь — звоните. Номер вам известен…

Пару лет назад состояние Артёма Петровича Мысина было столь значительно, что сумма в пределах полумиллиона рублей грандиозной бы ему не показалась. Затем руководство компании, вице-президентом которой он являлся, полным составом угодило под суд. Мысина оправдали, однако стоило это недёшево — и капиталы, можно сказать, разлетелись в дым. Пришлось устроиться сторожем на автостоянку.

Молодая жена, естественно, хлопнула дверью.

И вот теперь Артём Петрович стоял перед ядовито-зелёным приёмником макулатуры (странно: раньше ему думалось, что цвет ящика голубовато-серый) и сосредоточенно разглядывал крохотную круглую дырочку.

Аноним не соврал: семь саморезов, пятый отсутствует.

Так соглашаться или нет?

Стоило поразмыслить. И прежде всего перебрать наихудшие варианты.

Самый печальный — это, конечно, если таким замысловатым образом в действие будет приведён взрыватель. А что? Вывернул предохранитель, ввернул контакт — и готово, замкнул…

Мысин потрогал головки саморезов, затем запустил руку в амбразуру для просовывания внутрь книг-газет-журналов и прощупал верх ящика с изнанки. Да нет, чепуха! Чему там взрываться? А главное, что взрывать-то? До ближайшего дома метров двадцать, людей во дворе обычно — раз-два и обчёлся…

Похоже, версия с терактом отпадает.

Тогда что?

Розыгрыш? Или как это сейчас называется? Пранк?

Артём Петрович огляделся, высматривая скрытые камеры. Но их то ли не было нигде, то ли больно уж хорошо были скрыты. И со смартфоном вроде никто поблизости не маячит.

Ладно, допустим, отснимут, как он под покровом ночи (или какое там ему время укажут?) пересаживает саморез из второй дырки в пятую. Выложат в сеть? Ну что ж, за пол-лимона можно и клоуна изобразить… А вдруг ещё и полицию вызовут? Так, мол, и так, бывший вице-президент скандально известной компании по-прежнему наносит вред обществу, хотя и по мелочи. А именно — портит муниципальное имущество. Пока не поздно, шлите омон…

Да нехай шлют! Ну перевинтил один-единственный саморез. Что за преступление?

Хуже если это происки какой-нибудь иностранной разведки. Допустим, с подходцем вербуют: сперва голову заморочат, как сейчас, потом предложат что-либо посерьёзнее. А чуть привыкнешь к лёгким деньгам — вот тебе настоящее дело: поди застрели губернатора.

Тут Артём Петрович осознал, что всё это шпионские страсти в чистом виде, и устыдился собственных мыслей.

— Шёл бы ты отсюда, дядя, — негромко произнесли сзади.

Обернулся. В нескольких шагах от Мысина стоял и вызывающе смотрел на него испитой юноша в синем полукомбинезоне. Левый глаз труженика был слегка подбит, а правая рука отягощена ящиком для инструментов.

— Я вам мешаю? — саркастически осведомился Артём Петрович.

— Мешаешь, — последовал ответ.

— Это чем же?

— Работать мешаешь.

— А-а… Ну тогда, конечно… — Артём Петрович отошёл подальше и приостановился. А там и вовсе остолбенел.

На его глазах молодой пролетарий вынул крестообразную отвёртку, шагнул к ядовито-зелёному приёмнику макулатуры и, вывернув саморез из второй дырки, ввернул в пятую. А секунду спустя мелодично забулькал сотик. Не мысинский.

Юный пройдоха извлёк гаджет из нагрудного кармана, взглянул на дисплей — и его оттенённая синяком физия расплылась в улыбке.

Затем грянул сигнал вызова.

— Ага! — в полном восторге крикнул в трубку этот мерзавец. — Пришло! Спасибо! Дай вам бог здоровья!

И торопливо зашагал прочь.

Выйдя из столбняка, Артём Петрович выхватил свой телефон и ткнул пальцем в номер.

— Вы что творите?! — заорал он. — Мы как с вами договаривались?

— А как мы с вами договаривались?

— Крайний срок — час дня!

— Вы и вправду до часу дня собирались перетаптываться? — удивились в динамике.

— Так откуда ж мне было знать, что вы ещё кому-то поручили?

— Просто хотели подстраховаться…

— То есть плакали мои четыреста тысяч? — задохнувшись от злости, спросил Мысин.

— А как бы вы хотели? Пошустрее надо быть, Артём Петрович, пошустрее. В двадцать первом веке живём…

— Н-ну ладно… — зловеще процедил он, затем мазнул пальцем по дисплею и решительно двинулся к своему подъезду.

Как назло, какой-то придурок застрял в лифте. Нашёл время! Одолевая с одышкой пару лестниц между пятым и шестым этажами, Мысин слышал, как он там вопит и колотится.

Добравшись до шестого, Артём Петрович отпер дверь своей квартиры и стал вспоминать, куда он мог засунуть крестообразную отвёртку.

Инструмент нашёлся в кладовке.

Пока сбегáл вниз (в лифте продолжали бушевать) и перебегáл двор, много чего себе навоображал. Вот он, скажем, перевинчивает саморезы в исходное положение — и телефон принимается истошно голосить.

Далее представлялась примерно такая сцена:

— Слушаю вас, — интеллигентно выговаривает Артём Петрович.

— Вы с ума сошли! — слышится в ответ истерический крик. — Немедленно верните всё, как было!

— Не как было, а как стало, — педантично поправляет он.

— Не цепляйтесь к словам! Переставьте сию минуту саморезы! Иначе…

— А что иначе? Четыреста тысяч не переведёте?

— Вы не понимаете! — захлёбывается незримый собеседник. — Если вы этого не сделаете, всем нам грозит катастрофа!

— Какая?..

Хм… А в самом деле — какая?

Артём Петрович озадаченно почесал маковку отвёрткой, но так ничего и не придумал. Да какая бы кому катастрофа ни грозила, меньше миллиона он с них теперь не слупит. А то — ишь! Лоха нашли…

Он поднёс отвёртку к крестообразной прорези — и такое ощущение, будто его со всего маху ударили палкой по затылку.

Это было его последнее ощущение.

Некто в штатском осторожно подступил к открытому окну неприбранной и, судя по всему, нежилой комнатёнки на девятом этаже и приставил к глазам армейский полевой бинокль.

— Чисто… — с уважением оценил он.

— По-другому у меня и не бывает, — ворчливо отозвался второй (тоже в штатском), разбирая и упаковывая в футляр снайперскую винтовку.

Первый ещё раз всмотрелся с девятиэтажной высоты в распростёртое возле ядовито-зелёного ящика тело и прикрыл окно. Обернулся.

— Однако нервы у тебя, — позавидовал он. — Ещё секунда, прикинь, — и это чмо опять бы всё на хрен поменяло. Вот перевинтил он снова саморезы — представляешь, что стряслось бы?

— А что бы стряслось? — поинтересовался второй, закрывая футляр.

— Откуда ж мне знать! — оторопел тот.

— Во-от… А мне тем более. Приказали — выполним. А прочее — не моя забота. На то начальство есть…

Февраль 2025

Волгоград