Частный случай запутанного состояния

- 1 -

Меня предупредили:

- Могут быть непредвиденные последствия. Дефициты личности, провалы памяти. Когнитивный диссонанс, обусловленный двойственным восприятием. Не исключено, что альтер эго может на вас как-то влиять.

- Ладно, - храбро сказал я. - Это еще посмотрим. Где тут расписываться?

- Меня Валера зовут, - запоздало представился молодой человек и придвинул ко мне пакет бумаг. Я бегло их перелистал, потратив минуту. Зато не менее получаса проставлял подписи, причем на каждом листе.

Удивительные формальности для подпольного бизнеса.

Неделю меня исследовали. Брали всяческие анализы. Заглядывали через какой-то прибор в глаза. Снимали энцефалограммы. Подключали к томографам. Давали есть, не давали есть и опять брали, заглядывали, подключали. Часами томили в какой-то камере, исследовали каждую клетку тела - хотя причем тут, скажите, тело, если сканировать собирались только мозги?

Кто-то из мэтров - не помню - изрек: всё великое зарождается в самых тёмных углах. Рафик Муслюмов - он у нас за поджог отбывал - был почти кандидат по физике. Не по физкультуре, подчеркиваю. Он сказал:

- Существует соображение, что мышление - квантово.

И он - частью внятно, а частью так, что даже черти не разберут - изложил мне то, что касалось теоретической части его идеи. Мол, Пенроуз, Паули, Бор. Гейзенберг и принцип неопределенности. Я-то как раз за эти принципы срок мотал, так что кое-какие мнения на этот счет мне были знакомы. В ряду авторитетных имен у него фигурировали Мухаммед, Будда, Христос - в общем, это был полный набор не всегда пересекающихся мнений насчет существования пресловутой души. Которая, по мнению Рафика, есть квантовая составляющая всякого индивидуума, хочет он того или нет.

Кто интересуется, может пройтись по ссылкам в Сети. Я же не буду загромождать повествование.

- Между двумя подсистемами, находящимися в запутанном состоянии, имеется квантовая корреляция, - убеждал меня Рафик, агитируя завести себе двойника.

- Ты хочешь сказать, что между мной здесь и моим двойником на воле будет существовать жесткая взаимосвязь?

- Надо бы, чтоб была. Хотелось бы. Все зависит от физики ситуации, которая окончательно никому еще не ясна. С одной стороны квантовые состояния невозможно копировать - согласно тому же принципу неопределенности. А с другой - что мы копируем в нашем случае? Сознание, которое некоторыми расценивается как редукция квантового состояния твоего "я" к классическому? Или нечто большее? И насколько реально сохранение идентичности? Может, вы двое - ты и твоя актуальная копия - будете являться одной квантовой системой. Может - двумя подсистемами с корреляцией. А может, вообще ни хрена не получится - ну и что? Останешься срок досиживать - да что ты пристал?! - вдруг разозлился он. - Не хочешь - не надо! Другого найду. Я сам хотел, да заказчик против. Боится, что я от него как-то уйду - в параллельный мир, что ли? Кто тогда бабки отбивать будет?

Эта гневная вспышка лишний раз намекала на то, что влезать в это дело не стоит. Добавляла сомнительности предприятию. "Ну его к черту с таким принципом неопределенности", - подумал я. Однако сказал:

- Согласен.

После этого нас по чьему-то ходатайству перевели в отдельную камеру. Кроме того, у нас появился мобильник. Никто из администрации и не думал его отбирать. Рафик то и дело кому-то названивал.

- Сканер готов, - однажды сообщил он. - Тебя отвезут в одну хорошую клинику якобы для псих-экспертизы. А на самом деле будут тестировать для эксперимента. Пока будут готовить тебя - доставят болванку.

- Доставят - что?

- То, на что будут тебя копировать.

По его раздраженному тону я понял, что он не готов ответить на этот вопрос. Просто не в курсе, где эти "болванки" растут.

- Слушай, а заказчик кто? Кто этот проект финансирует?

- Витей зовут. Больше мне о нем ничего неизвестно.

- Какова вероятность успеха? - не отставал я. - Как я понимаю, прецедентов пока что нет?

- Вероятность всегда есть, - ответил он довольно уклончиво. - В отличие от прецедентов.

Возможно, подвернется случай свободу себе вернуть, помышлял я. Дать дёру из насиженных мест. Если же выберусь из эксперимента живым, то пообещали освободить от оставшегося наказания за невменяемостью. Да и в любом случае - какое-никакое, а развлечение. Разнообразие и перемена участи, которой бредят все каторжане еще со времен Достоевского. Рафиковы лекции уже навязли в ушах. Надо устроить себе каникулы. Мне еще два года сидеть - из трёх.

- Да ты не волнуйся так, - убеждал меня Рафик. - На микроуровне, в мире элементарных частиц эта система работает.

- Так это ж на микроуровне, - возражал я. - Это же совершенно другой аспект.

- Кстати, фамилия того француза, котоый это дело со спутанными фотонами провернул - Аспект. Не упоминай его имени всуе, - строго сказал он.

Рафик в свое время тоже вел сходные разработки. И, как вы убедитесь, кое до чего допёр. Однако денег на дальнейшие эксперименты ему не дали. Вернее дали, но не ему. И все потому, что удачливый соискатель был чьим-то племянником. Вот Рафик и устроил аутодафе. Спустился в вестибюль и поджог свою диссертацию. Попутно выгорел гардероб. Судили. Сел. Дали ему не много. И почти весь срок он уже высидел. Отрабатывая в то же время свою тему на мне.

Я же пытался уяснить практический, простите, аспект, принципа нелокальной связи:

- То есть, что одна голова думает, то же самое думает и другая? Что делает один субъект - то и второй параллельно первому выполняет?

- Ну-у... Конечно, не исключено... то есть некая конкордантность, согласованность ... и даже наоборот, следует допустить... - Он сделал неопределенный жест, покрутив растопыренными пальцами у виска.

- Ты мне тут не делай пальцами, - настаивал я, - ты скажи: если мне, например, приспичит отлить и я навещу гальюн, то, будучи в тоже время на светской тусовке или в местах народных гуляний, я вынужденно совершу те же самые действия? Прямо при всех?

- Боюсь, что первое время тебе будет не до гуляний, - с некоторым сожалением сказал Рафик.

Или он использует меня втемную, или сам в своем темном углу не предвидит всех последствий задуманного, решил я.

- А может, зря ты поджог учинил? И наоборот, правильно, что твои бредни не финансировали?

- Сам-то за что сел? - обиделся этот ученый.

За сканирование, молча согласился я. Используя якобы новейшее компьютерное обеспечение, а так же похожий на кастрюлю блестящий цилиндр. Клиенты получали надежду на послесмертие. Хотя я не очень-то обещал.

Рафик сказал уже примирительно:

- Пора, пора уже понять государству: если оно не финансируете наши проекты, то его финансирует мафия. Тем более, если весь проект укладывается в стоимость спортивного автомобиля.

Адвокат тут же начал обо мне хлопотать. Верней, начала. Звали ее Катя.

- Вас освободят, как ненормального, - уверяла она. - Нормальный бы не смог до такой кастрюли додуматься.

Я б ей мог возразить афоризмом насчет темных углов. И как назвать тогда тех клиентов, что доверчиво головы в мою кастрюлю совали?

Впрочем, не исключено, что после предстоящего эксперимента я еще ненормальнее, чем они, стану. В смысле, доверчивей.

Меня перевели в психушку, решетки которой были так же крепки, как и тюремные. Кое-какое медицинское оборудование для тестирования мозгов в ней имелось. А если чего и не было, то мы с Валерой отправлялись туда, где оно было. Причем на время выездов на места Валера пристегивался ко мне наручниками, чтобы один из нас не сбежал.

- Нельзя ли на второго болвана взглянуть? - как-то спросил я.

- Это лишнее, - заверил меня Валера. - Он в искусственной коме, но даже если его оживить, пообщаться с ним не удастся: состояние ума у него младенческое. Он не то что ходить-говорить - он и головку-то держать не умеет.

- Сколько ж ему лет?

- Соответствует вашему биологическому возрасту. Выращен ускоренным методом. Донор, у которого брали ткань, мне не известен.

Аппарат для сканирования не очень отличался от моей кастрюли. Только у Валеры с помощницей их было две. Даже мелькнула мысль, что я уже стал доверчивым. Что Валере незаметным образом удалось свести меня с ума. Манипуляции операторши Нины отличались от тех, что практиковал я. Например, мою бритую голову она чем-то смазала для пущей электропроводности. Сделала мне укол и пожелала всяческих сновидений. Я же ничего снотворного клиентам своим не давал. Совал в руки пакет тестов для определения IQ и рекомендовал листать. Сам же сосредоточенно пялился в экран монитора. Вся процедура занимала пятнадцать минут. Уделять клиенту больше времени за его сто долларов я себе позволить не мог.

У Валеры с Ниной на меня уже неделя ушла. И еще сутки меня продержали в бессознательном состоянии, сканируя мою нейронную сеть и одновременно, без промежуточного носителя, импринтируя в того болвана, которому предстояло стать моим двойником. Покуда весь экзистенциал - опыт моего прошлого - не утвердился в нем.

Кажется, кое-что от того процесса осталось в моей памяти - словно сон с быстрым движением глаз. Картинки вспыхивали и гасли, мысли всплывали и тонули вновь. Впрочем, все, что являлось и мельтешило, составляло ничтожный процент от моего "я". Основной процесс протекал бессознательно.

- 2 -

Я ожидал по пробуждении, что сейчас начнется самое интересное. Знакомство с двойником. Первый контакт. Объятья. Обмен впечатлениями. Интересно взглянуть на себя со стороны. Я даже волновался слегка. Однако явилась Катя. Получасом позже - машина, конвой. И меня препроводили к месту дальнейшего отбывания.

- А что мой двойник? - спросил я, прощаясь с Валерой.

- Вы первый его почувствуете. Во всяком случае, по идее - должны.

- Я продолжу о вас хлопотать, - заверила Катя. - Теперь уже вам недолго осталось.

- Ну? Ты его еще не почувствовал? - приставал ко мне Рафик первые два дня. - Он в коме, - тут же комментировал он мои ощущения, а вернее отсутствие их. - Его будут постепенно из этого состояния выводить. Начнут, как только синаптические связи зафиксируются достаточно прочно. Я понимаю, время надо. Но может, ты уже что-то чувствуешь? Совсем ничего?

На третий день я проснулся с посторонним для себя ощущением - осязательного характера. Какие-то странные впечатления вплетались в картину вчерашнего дня. Одно из них было особенно острым. Словно мне всадили укол.

- Да! - обрадовался Рафик. - Они тебя колют! Аналогом фермента протеинкиназа М-зета! Укрепляет связи между нейронами, - более спокойно добавил он.

Кроме того, была горечь и сухость во рту, но скоро прошла.

- Все правильно. Вначале пробуждаются контактные органы восприятия, - комментировал Рафик.

На следующее утро мне припомнился запах недорогих духов. Как будто в камере, пока я спал, побывала женщина. Недорогая.

- Так! - Рафик торопливо активировал свой телефон. - Нина! Какие у тебя духи? "Сонька, - сказал он мне. - Золотая ручка". Говорит, что Витя их всем дарит. Вот и ей на днях подарил. Попробуй с ним разговаривать, - велел он моей сиделке.

Скоро я стал обнаруживать в своей памяти голоса, не относящиеся к моему тюремному окружению. Я их идентифицировал, как принадлежащие Валере и Нине.

- Дистантные органы заработали! - ликовал Рафик.

Я даже выдал ему пару фраз, которые обычно произносят у постели больного озабоченные врачи. И одну - более риторического характера. Что-то начет доброты, которая спасет мир. То, что эта фраза действительно имела место и принадлежала навестившему моего двойника заказчику, Рафик тут же установил.

- Считается, что во сне упорядочивается информация, полученная за день, - теоретизировал Рафик. - В твоем случае - от двух источников: от тебя и от параллельного тебе двойника. Происходит, некоторым образом, перезагрузка. Валера считает, что пора нам тебя будить.

Я, конечно, не сразу понял, где нахожусь. Тем более, что меня окутывала такая плотная тьма, что я первым делом запаниковал. Я замычал.

- Успокойтесь, подопытный, - донеслось до меня, как сквозь вату в ушах. - У вас на глазах повязка. Вечером снимем, а пока полежите так.

Я ужаснулся слову подопытный. Подозреваемым приходилось бывать, потом сразу подследственным и поднадзорным, а теперь и подопытного сделали из меня? Я почему-то решил, что ко всем этим моим состояниям причастна одна и та же система - органы внутренних дел. С органов внутренних дел мысль соскочила на трансплантацию внутренних органов. Я еще более ужаснулся. Я еще отчаянней замычал. Этот ужас стимулировал кое-какие процессы в мозгу, и я тут же припомнил все, что произошло в действительности. Рафик сказал: будем будить. Я припомнил вчерашний тюремный день. Я припомнил, что припомнил, как в больнице вчера кто-то утешал меня добротой. Припомнил, что припомнил? Или припомнил то, что непосредственно рядом со мной, у моей больничной койки произошло?

Я ощутил легкое беспокойство. Как будто кто-то влез в мой мозг. Или призрак рядом возник невидимый. Я даже тайком от Рафика обшарил воздух вокруг себя. Никого, естественно, не обнаружив. Минуту спустя беспокойство прошло, как будто его и не было

Рафик в своем углу терзал телефон.

- Ну, что? Мычит? - спрашивал он в трубку. - Ты мычишь! - радостно сообщал мне. - Ты знаешь, что тебя только что разбудили?

В течение дня я несколько раз пошевелился, а к вечеру уже умел поднимать и опускать руку. Были сумерки, когда с глаз сняли повязку. То ли это башка кружится, то ли мир кружится вокруг башки, пытался понять я. Мне с трудом удалось остановить вращенье.

Темный фон. К нему под прямым углом примыкает другой темный фон. На нем - белый прямоугольник.

- Ну, как самочувствие? - сказало мне что-то не столь темное и прямоугольное, несомненно живое, несомненно умеющее говорить. Я знал, что это за существо и для чего предназначено, я видел его раньше, но как оно называется, не мог вспомнить никак.

Существо взяло меня за руку. Баба, догадался я.

- У тебя зрительная предметная агнозия, - сказал Рафик. - Будем надеяться, что это пройдет.

- Это не "Сонька", - сказал я.

- Ее Нина зовут.

- Она сменила духи.

Большей частью я спал. Засыпал внезапно - это походило на обмороки. Просыпался медленно и неохотно. Припоминал обстоятельства моего пребывания здесь. Да и вообще - в мире сем. Валера говорил, что такая работа ума мне крайне необходима. Особенно, на первых порах. Он настаивал, чтобы я в мельчайших подробностях вспоминал вчерашний день, проведенный мной на больничной койке. И особенно скрупулезно - вчерашний день, проведенный в тюрьме. Мало помалу я начинал говорить. Но больше думать. Были поводы.

- Долго я овощем буду? - спрашивал я Рафика.

- Аутоидентификация налицо, - отвечал он. - Ну, может быть и не до последней энграммы, но тождество личности можно с уверенностью констатировать. Вы прекрасная ЭПР-пара. С неким подобием нелокального взаимодействия. Овощем? - вспоминал он поставленный мной вопрос. - Так это же от тебя зависит. Надо учиться ходить, выполнять какие-то задачи. В общем, адаптироваться к телу. Осваивать, так сказать, матчасть. Думать ты умеешь уже.

Скоро я научился ходить и держать ложку. К этому времени относится и мое знакомство с Витей. Как-то он заглянул в палату.

- Если что понадобится - памперсы там или питание, спроси у Вити. О-ка? Это я так о"кей говорю, - пояснил он. - Витя принесет или с кем-нибудь передаст.

- Кто этот Витя?

- Я. Ну, ты пока спи. Здоровый сон не в тягость Камера комфортабельная. Вернее палата. Тут однажды один диссидент сидел. Вернее, лежал.

"Заказчик", - догадался я. И задумался: зачем я ему?

На следующий день, проснувшись, я обнаружил возле кровати пару гантелей.

- Витя передал, - сказала Нина, находившаяся при мне бессменно - ввиду таинственности предприятия никто, кроме нее и Валеры, не был в него посвящен.

Витя стал приезжать ежедневно, с удовлетворением обнаруживая положительные перемены во мне.

- Витя о тебе позаботится. Витя поставит на ноги. Витя не подведет, - приговаривал он, а прощаясь, неизменно вскидывал кулак к виску и заявлял:

- Дробота спасет мир!

Я вначале думал, что доброта. Что он от избытка добрых чувств ко мне так говорит. Потом вспомнил: есть у нас в городе фигурант - Дробота. И кажется, Витя. Промышлял, как и все, рэкетом. А сейчас у него - кинотеатры.

"Зачем я ему в таком качестве?" - с новой тревогой спрашивал я себя.

И Рафика.

Он отвечал:

- Нелокальное взаимодействие - свойство и следствие запутанного состояния, в котором вы с двойником находитесь. Между вами мгновенная, независимая от расстояния связь! Правда, я полагал, что вы и осознавать это будете в реальном времени. А не по пробуждении, как оказалось. Очевидно, что квантовая корреляция осуществляется на бессознательном уровне и не сразу доходит до вас.

- Я тебя совершенно о другом спросил.

- Да я-то откуда знаю, зачем ему твой двойник?

Действительно, мелочь.

В начале своей затеи он полагал, что мне придется одновременно в двух вариантах воспринимать окружающее. То есть быть единовременно и здесь, и там. К счастью для моего рассудка, ничего подобного не происходило. Мы можем сознательно воспринимать только малый спектр окружающего. Даже если дверей восприятия оказалось вдруг вдвое больше. Даже если у вас четыре полушария, вместо двух. И ваше сознание разнесено на многокилометровое расстояние. Конечно, в подсознании в результате квантовой корреляции обе действительности оседали.

Мы существуем в непрерывно-дискретном режиме. Через секунду я становлюсь немного другой. Иногда это даже заметно - наутро. Однако каждое утро к моему "я" добавлялись лишние сутки. И вспоминалось то, чего вроде бы не совершал. Если вы, продрав глаза, припоминаете прожитый день, то я в то время припоминал два. Которые прожил в обоих своих качествах.

Например, проснувшись однажды в камере, я отчетливо вспомнил, как вчера самозабвенно душил потного Витю, он душил меня, мы катались по полу его домашнего спортивного зала, пытаясь убить друг друга. Даже сейчас помню, как наутро шея болела, хотя уже нет той шеи, если можно так выразиться, в живых. А когда, помирившись, мы с ним напились, то хмелела только одна из моих голов. И трещала наутро тоже.

Впрочем, это несколько позже. А пока:

- Есть существа - например, иглокожие - у которых нервная ткань рассредоточена по всему туловищу. Мозги в организме так распределены. Трудно такому существу с намерениями определиться, - говорил Рафик. - Как бы с тобой тоже подобно не произошло. Можешь с места не двинуться, как Буриданов осел, если твои и твоего двойника намерения впадут в бескомпромиссные противоречия. Хотя до сих пор вы в этом плане были вполне автономны. И вели себя как психически независимые.

В клинике я даром времени не терял. Качал мышцы, много ел, привыкал посредством зеркала ко вновь приобретенной, чрезвычайно цыганистой внешности. А однажды, после ежедневного медосмотра, Валера с Ниной проводили меня вниз, усадили в фургон неотложки и захлопнули за мной дверь. Больше я их никогда не видел.

- 3 -

- Что, нравится резиденция? - нахваливал Витя свой особняк. - Но это все, брат, пустяки.

- Ты лучше скажи, я-то тебе зачем?

- Так я ж и говорю. Понимаешь, хата там, "мерседес", БМВ - так они у всех реальных пацанов в наличии. Ну, телку с рекламных щитов в личное пользование приберу - так и это не новость. Хочется, знаешь, что-нибудь эксклюзивное. Например, такое, как ты. Чтоб ни у кого не было, а у меня есть. Живем-то ведь раз, так ведь? Тоже, можно сказать, эксклюзивно. Или нет?

Я этот ответ внимательно выслушал, но не поверил ему. Два дня прошло, а хвастаться мной перед друзьями Витёк не спешил. Даже наоборот.

- Давай пока будем держать тебя в тайне. Хорошо? - сказал он. - Валере и его женщине прилично уплачено, будут молчать. Муслюм, пока он в тюрьме, тоже не очень-то раскудахтается, опасаясь, что украдут приоритет. Больше никто не в курсе. Светка не в счет.

Светка была его жена. Ходила неубранная, представляя собой соблазн, и вела себя по отношению к Вите неоправданно высокомерно, считая себя сокровищем, а его добытчиком сих богатств.

- Дура, - считал Витя. - Если ей даже растолковать про твои обстоятельства - не поймет.

- Морда у него подозрительная. Пусть его товарищ майор проверит, - проявляла бдительность Светка. - А то как бы ты сам не вышел дурак.

- Шла б ты в шоп, - отсылал ее Витя. - Купила б себе что-нибудь.

Кроме этих двух любящих друг друга сердец на территории постоянно находился "товарищ майор", отвечающий за безопасность, и пара собак. Если нужно было что-то выполнить по хозяйству, майор звонил проверенным людям - кухарке, садовнику или уборщице, проживающим в ближнем пригороде. Сам он предпочитал держаться в тени, я его видел раз или два, так что даже внешности его не запомнил.

Мне отвели большую комнату на втором этаже - маленьких в этом доме просто не было - с балконом и парой окон.

- Чего он все-таки от меня хочет? Должна же быть в этом деле его корысть.

- Хоть бы дали взглянуть на твоего двойника, - отвечал бескорыстный Рафик. - Ты лучше скажи: никаких вольтов, провалов памяти, изменений личности? Сонливости или наоборот, бессонницы нет?

- Да все вроде в порядке, - отвечал я. - Пока.

- Ну а этот, второй... Верней, первый, - пытал в свою очередь Витя. - У вас с ним что, телепатия? Вы все время на связи, так?

- Не совсем. - И я излагал ему версию о квантовой корреляции и перезагрузке.

- Жаль, что по этому каналу пацанам дурева забросить нельзя, - говорил он. - Но маляву-то можно... Так вот, передай, что Витя их всех помнит, любит, скорбит. Скорбит об их тяжкой участи...

И т. п. Это сколько угодно. Я передавал.

Прошла неделя.

- Может он с моей помощью хочет ограбить банк? - фантазировал я.

- Это вряд ли. В его положении банки уже не грабят, - резонно возражал Рафик. - Свое бы от начинающих бизнесменов уберечь.

- Или кого-нибудь устранить, используя меня как торпеду?

- Ближе к истине. Хотя есть более простые пути - зачем тут двойник? Может, какая-нибудь финансовая махинация? - предлагал свою версию Рафик.

- Слушай! Внедрить меня в клон президента - и....

Впрочем, в каком-то кино это уже было.

- Видел бы ты себя, - говорил Витя. - Лежит, голый и синий. Весь худой, кожа в пупырышках. И никаких признаков жизни. Хотя и признаков смерти тоже нет. Запредельная кома. И так мне жалко тебя, румына, стало, как жалко не было еще никого никогда. Без одежды и без отечества, думаю, обязательно пропадет.

- Почему ты румыном меня назвал?

- А как же. Вас ведь в Румынии изготавливают. В других странах запрещено. Хотя и в Румынии, конечно, запрещено тоже.

Что ж, румын так румын. Гораздо хуже, если мой биологический матьотец, или, если хотите, отцемать - известный бандит. И Витя изготовил меня для того, чтоб им, а вернее мной, своих оппонентов запугивать.

- Там у них вообще беспредел, в Румынии. Фильм смотрел - "Хостел-14"?

Я и предыдущие тринадцать-то не смотрел. Витёк, сам побывавший не в одной мясорубке, "Хостелом" был удручен. Тупая жестокость вызывала в нем недоумение. Нерационально как-то расходуют жесть.

- Нет, зря мы оттуда все танки вывели, - сожалел он. - Надо было оставить хотя бы один.

И переходил к критике кинематографа в целом.

- Одного бы хватило на всех тарантин, которые приезжают туда на натуру. Эти дети кукурузы - сами не храбрецы. Просто их напугать некому. Где им взять героизму? В благополучной Америке? Это надо набраться храбрости, чтобы у нас жить.

- Я думаю, ты ему как прецедент нужен, - сказал Рафик. - Вероятно, наш Витя какую-нибудь аферу готовит с полным своим перевоплощением. Чтобы спрятаться от врагов и правосудия. Избавиться от дактилоскопических и прочих индивидуальных примет. Стряхнуть груз прошлого. А пока наблюдать будет, пройдешь ли ты испытание.

- Считай, что тебе повезло в румына втелешиться. Румыны в нашей стране редкость. Вероятность столкнуться со своим суррогатным родителем равна почти что нулю.

Эту тему Витя по моей настойчивой просьбе открыл. Дело в том, что я заметил за собой одну странность: не мог равнодушно пройти мимо клочка материи или тряпки: непременно совал в карман. Это наводило на мысль, что мой родитель, или лучше сказать: донор - либо вор, либо портной.

- Если хочешь, я выясню. Витя все может. Витя за ценой не постоит. Дробота спасет мир! - выдавал он свою героическую кричалку.

А пока сообщил следующее:

- Они этих болванов на ферме содержат. В состоянии искусственной комы.

- Кто - они?

- Фермеры. Но даже если кого-то из этих гомункулов оживить - не выходят из младенческого состояния. Главным образом потому, что ко всему равнодушны. Любопытства к жизни у них нет. Волевого импульса. Первого всплеска, толчка. Сидят на капельницах. Вернее, лежат. Так что возни с ними немного. Разводить их не так хлопотно, как овец или поросят. Контрабандный ввоз осуществляют цыгане. Заказчики? Ну, мало ли кому и по какой причине надо из жизни уйти. Страховые взносы стали обременительными, полиция наехала или друзья. Идет к цыганам и договаривается. Цыгане - с румынскими овощеводами. Туда - биоматериал от заказчика. Оттуда - клон, соответствующий его биологическому возрасту. Далее этот клон, не выходя из комы, погибает при подобающих статусу заказчика обстоятельствах. Вряд ли вскрытие установит, что в голове у покойного пусто. Зато генетическая экспертиза факт гибели нашего фигуранта полностью подтвердит. Убоину с почестями хоронят. А заказчик тем временем удаляется в пустыню вместе со своими деньжищами. Изменяется до неузнаваемости посредством пластических операций. И чистый, со свежими силами, вновь вступает в борьбу под названием жизнь. - Он привел в качестве версий ряд громких убийств. - Но эти спецболваны - естественно, по спецзаказу. На них особый тариф. А организмы попроще у них на фермах во всякое время в наличии. Они там штабеля наклонировали. Не знают, что с этими болванками дальше делать. Перепроизводство. Так что я тебя за бесценок купил.

- Заказы на сканеры размещают на продвинутых предприятиях, - поведал мне Рафик. - Под видом экспериментального медицинского оборудования. Заводы и не знают, что изготавливают.

- И много уже изготовили?

- Пока один.

- На наши заказы конкурс, - подтвердил Витя. - Недавно два оборонных предприятия передрались. Менеджеры перестреляли друг друга из своих же изделий. Наука - она и в подполье наука. Даже работает где-то подпольный СверхНИИ - по разработке сверхчеловека.

- Где же готовят кадры для этого?

- В Румынии, - пошутил он. - Вру. Сам прикинь, кто, по-твоему, притормозил утечку умов?

- Неужели ты?

- Нет, я не в этом бизнесе. Но хотел бы войти. Как ты думаешь, за тебя небольшой пакетик акций дадут?

- Если моя догадка верна, то тебе хана, - сказал Рафик. - Он просто обязан убить твой оригинал - для чистоты эксперимента. И посмотреть, что будет с двойником после этого. А потом и двойника уберет - как свидетеля. Да и меня, по всей вероятности, тоже.

Стало ясно (но и грустно тотчас), что Рафик, конечно, прав.

За время, проведенное мной у Вити, я окреп и набрал вес. Из кожи на голове стали вырастать курчавые цыганские волосы.

Витя начал вслух задумываться о моей дальнейшей судьбе.

- Что же с тобой делать, румын? В нашей многонациональной, но малофункциональной стране, надо брать на себя какие-то функции. Мне один чинарик документы обещал на тебя выправить. И даже полную родословную расписать - с румынскими господарями, цыганскими конокрадами и всякими кутюрье. Запишу на тебя половину кинотеатров. Ты будешь Карабас, а я Барабас, будем вместе вертеть вертепом. Ну, хочешь, ты будешь Барабас, - предлагал он. - Или охрану кинотеатров на себя возьмешь. После того, как милиция распалась на полицию и ментов, последние перешли на работу к нам. Но этой бывшей милиции свой Мюллер нужен.

- А ты говорил - Карабас.

Однако Светка ни в качестве Карабаса, ни в мундире шефа-геноссе-Мюллера видеть меня не желала. Боялась, что ли, что я часть Витиных денег на себя оттяну?

- Я тебя все равно отсюда сживу, - шипела эта змея. - Я тебя в подвале сгною, если не съедешь.

- Шла б ты в шоп, - сказал я почти что почтительно.

Когда я входил в дом, мне в спину вонзился истошный Светкин фальцет.

- Слышь, Свет! Ты матом так больше не выражайся, ладно? - ласково прокричал ей из бассейна Витя. - И не ходи голая! О-ка?

Светило солнце. Пригревало газон. Хороший день для культурной революции.

- Если ты его не прогонишь, я его сама прогоню!

- Да ты что, совсем прибурела, сука? Если ты главная, тогда я - кто? - доносились до меня враждующие супружеские голоса.

Витя стал ежедневно и надолго отлучаться. Иногда на сутки и более. Меня же предупредил:

- К Светке моей не суйся. У нее уже я есть. Это родину можно скопом любить, а не Светку. Хотя, - развивал он далее, - даже родина не может принадлежать всем, а только наиболее любящим. Вообще, люди делятся на тех, кому удается любить родину, и тех, которым в этом отношении не повезло.

Он перечислил ряд счастливчиков (первых любовников), заключив:

- Свальня, прикинь?

Про себя он полагал, несмотря на дивиденды от кинобизнеса, что родину он любит пока еще недостаточно горячо.

- Светке вот не надо ее любить. Ей вполне хватает того, что меня любит. А мне - надо.

Светка была порядочно сексапильна. Ее истерическое отношенье ко мне было для меня загадкой. Не полагала же она всерьез, что Витя отдаст мне половину бизнеса? Однако Витя, видимо, лучше знал-понимал супругу. И ее беспричинную неприязнь ко мне истолковал как изобличающую амбивалентность, сопутствующую ее сексуальному влеченью ко мне же. В общем, однажды в спортзале, отрабатывая друг на друге удушающие захваты, мы подрались.

Наутро ломило ребра, шею было не повернуть, скулы саднило. Витя за ночь мог успокоиться, а мог набраться новой ярости - Светка кого угодно способна взвинтить. И я опасливо полагал, что в случае продолжения разборок он схватится за оружие, в руке не дрогнет дробовик - хотя я был уверен, что гладкоствольным ружьем, что висело в его кабинете и ждало своего выстрела, его арсенал не исчерпывался. Поэтому я максимально насторожился, когда он без стука вошел ко мне.

- Пойдем, - сказал он. В руке его вместо винтовки был литровый вискарь. - О бедах да о бабах поговорим.

Мы спустились вниз на место вчерашней схватки и расположились прямо на матах. Утром хмель догоняет быстро. Через полчаса мы уже были довольно пьяны.

- Я тогда еще в бойцах ходил, - откровенничал Витя. - Привезли меня по одному адресу. Надо было стрясти должок. Звоню. Открыли. Вошел. Стал работать по корпусу. Потом по морде заехал, а морда - как даже моих две. А твоих - три или четыре будет. Потом спрашиваю: ты Матвеев? А он говорит: я - Корчагин. Ну, говорю, извини. А что сказать? Кто не слышал про Олега Корчагина? Личность известная. С самим Валуевым к бою готовился, да вдруг забухал. Стою, смотрю, как он разворачивает свое тело и всей своей чудовищной массой бросается на меня. Будто в замедленной киносъемке, хотя скорости ему не занимать. А как говорит мой тренер по физике: "Е" равно массе на скорость в квадрате. В общем, выбросил он меня с балкона. Адрес-то почти правильный оказался, только улица Энгельса, а не Маркса. Водитель, сволочь, напутал. Ирония судьбы.

- Заплатка на голове после того случая?

- Нет, тогда только ногу сломал. Кость на болтах. А заплатка - та со школы еще. Тоже одному заехал, да директор откуда-то увидал. Схватил за ухо, завел в помещение, в котором стояло четыре стула, одним из которых и ударил по голове.

- Трудное у тебя было отрочество.

- Трудное. Да и юность не легче. Да и сейчас. А за гробом, вероятно, нас ждут новые сюрпризы судьбы.

Он поморщился и взялся за правый бок. Печень, что ль его беспокоит?

- Беспокоит? Да она бесит меня. В общем, сам видишь: кость на болтах, черепица титановая, печень скручена параличом, и вообще - нет такого места на мне, по которому бы не били. Сквозная от выстрела, в глазах двоится от сотрясений, да приближается старость со скоростью шестьдесят минут в час.

- Ты еще вполне бодр, - сказал я.

- Вчерашняя схватка очень меня огорчила. Ты ж меня едва не одолел. Меня! Кто? Искусственный румын! Так что сам видишь, реинкарнация мне крайне необходима. - Он впервые прямо заявил о том, о чем мы с Рафиком только догадки строили. - Чтоб и дальше земные сроки наматывать. Да и с позиции здравого страха за жизнь неплохо иметь себя в двух экземплярах. Я давно что-то подобное предполагал. Насчет смены себя. Вернее, замены носителя. Подготовить себе, типа - резерв. Перетащить в новое тело свой внутренний мир - неотъемлемый, имманентный, - запросто произнес он. - И тут про Муслюма в виде анекдота мне преподносят. Я носом повел. Осторожненько все выяснил. Однако дело беспрецедентное, насколько я понял в меру своей учености. Может непредвиденное произойти. Вот я и решил, что лучше этот процесс разбить на два этапа. Первым этапом пойдешь ты, вторым - я, а на пересылке встретимся.

Из спортзала мы переместились на кухню, из кухни в сад.

- А что с тобой делать, да еще после этих всех откровений - вот вопрос, - продолжал Витя, подтверждая наши с Рафиком худшие опасения. - Не оставлять же в живых, сам посуди.

- А может... - забеспокоился я, - как-то иначе. Не обязательно убивать?

- Не отменять же задуманное. Я уж и организм себе подобрал - атлетического телосложения. Это в царстве разума размер не имеет значения. Мы ж пока в другом царстве живем. Небезразлично, в какой форме хранить свое содержимое.

- Может, я эмигрирую куда-нибудь? По-тихому.

- Есть другой вариант. Будешь у меня в подвале гнить. Сожалея о своей несвежести.

Что-то у них со Светкой чуть что - сразу в подвал.

Ближе к обеду у Вити выработался некий план. Пока что в виде предположений.

- Есть у меня корефан, Овир, - сказал он. - Ликвидировать его, что ли? А что? - продолжал он оживленно. - На меня не подумают: наши интересы не пересекаются. На тебя - тем более. Тем более, - повторил он, - что к тому времени, как они думать начнут, ты будешь совсем мертв.

Об Овире я был наслышан. Без него в нашем городе ни одну визу на тот свет не выписывали.

- Чем тебе Овир не угодил? - спросил я.

- Да в общем-то угодил.

- Тогда зачем?

- Да так... Интересно, как жизнь после этого обернется.

Я его понял: пресловутая тяга к перемене участи даже на воле покоя нам не дает.

- Сделаем из тебя мину: обложим взрывчаткой, подпустим поближе и взорвем. Будешь этот... хасид. То есть, шахид, конечно. Ничем не рискуешь. Вернешься к своему обычному нормальному состоянию - и всё.

- Может как-нибудь без взрывчатки? - уныло возражал я. - Пистолет или ружье с оптикой.

- Взрывчатка, она брат... Миг - и жизнь вдребезги. Так, что ошметков не соберешь. Не люблю похорон в открытом гробу. У меня некрофобия.

- И все таки как-то бессовестно получается.

- Ты, рома, не умничай. В школе, конечно, нам говорили: это нехорошо, то плохо. Но с тех пор много чего утекло: воды, крови. Мир изменился. Я тоже другой стал. А где совесть была - там крыла выросли.

Что ж, не он один претерпел такие этические мутации.

- Ну а как же... А как же Дробота, что спасет мир? - прибег я к последнему аргументу.

- Мир! А причем тут ты? - И добавил для смеху. - В утешение могу сказать следующее: обещаю свою новую жизнь прожить иначе. Не брать от нее лишнего. Никого без надобности не обижать. Не посягать на чужую жизнь и другие либеральные ценности.

Пили мы, очевидно, до позднего вечера - с перерывами на аперитив. Конец всего этого я не помню. Ни в той, ни в другой голове не запечатлелся конец. Следующей визуальной картинкой был балкон. Влажный, как всегда по утрам, газон. Небо, неубранное после вчерашнего.

Помню, снился под утро сон.

- Я тебе даже две визы выпишу, - говорил Овир, лично вешая на меня тяжелый пояс. - Главное - сделать хорошую мину. А хорошая мина при даже плохой игре разнесет эту игру вдребезги.

Не исключено, что между этими двумя одинаковыми умами тоже существует нечто вроде спутанного состояния, думал я, глядя с балкона, как Витя отъезжает на своем БМВ. И оппонент, сочтя Витины думки для себя опасными, мог бы сработать на опережение. А если нет, то телефон Овира наверняка имелся в Витином мобильнике. Выяснить этот номер, позвонить, предупредить? Переиграть ситуацию?

Тут без стука распахнулась дверь, вошел Витя, сказал:

- Ну что, пора от страшных снов перейти к делу. Знаешь, я тут и повод для убийства подобрал: разногласия в вопросах модернизации экономики. Это сейчас самый модный мотив.

Тут я опять проснулся, и вообще в течение дня засыпал и просыпался множество раз, удивляясь сонливости. Вялость, которую я приписал похмелью, угнетала меня. И безразличие, едва ль не покорность судьбе. То же самое происходило со мной в тюрьме, и бесконечные перезагрузки до того замутили мой ум, что я уже не понимал, кто я и где нахожусь.

- Надо что-то решать, - бормотал-беспокоился Рафик, бегая меж наших двух шконок. - Убьет твою копию этот бандит. Мне ж ее надо понаблюдать обязательно. Мне ж еще почти полгода пыхтеть.

- Ты ж сам сказал, что первым делом он от оригинала избавится.

- И то правда, - сказал он и несколько успокоился.

Я заметил, что в своей эгоистической увлеченности экспериментом он мне не очень сопереживал. А самое удивительное, что и сам я сопереживать нам обоим не торопился. Ни себе, ни совладельцу моей личности на воле - если волей можно назвать периметр Витиного участка.

Витя, очевидно, уже пожалел, что по пьянке со мной разоткровенничался. Вечером он сказал:

- Убивать, действительно - не то что жалко, но как-то нерационально. Я сейчас как раз думаю над тем, как тебя рационально использовать. Может Михалковых с Кончаловскими забашлять, чтоб кино про тебя сняли?

- Надо было сначала с намерениями определиться, а уж потом проект затевать, - сказал я безжизненно.

- Не люблю загадывать, - сказал Витя. - Загадывай, потом отгадывай, почему все не так.

Документы, друзья, деньги - все это в городе у меня было. К сожалению - на другое лицо. Если бежать, то бежать надо в двух экземплярах. Иначе не имеет смысла побег. Не оставлять же в заложниках часть своего "я". Но если уйти от Вити не составляло труда, то о побеге из заключения не стоило даже думать. Да и воли на свершение подобных действий у меня вдруг не стало. Я опять задремал.

- Сомлел, - то ли приснился, то ли донесся сквозь сон Витин голос. - Ешь витамины, бегун.

Приступы моей абулии не укрылись от Рафика.

- Возможно, что двойники не обладают полной самостоятельностью, - теоретизировал он. - Что они ограничивают друг друга в степенях свободы. То есть воля одного тормозит волю другого. Как ты думаешь? А?

Он тут же позвонил Вите.

- Надо их на одном поле свести, - сказал он. - Для чистоты эксперимента.

Потом выслушал Витины возражения.

- Если что, - заверил его Рафик, - обратно-то сесть всегда можно. Тут важно знать: как они со своим двойником встретятся? Как прореагируют друг на друга? Как себя поведут?

Витя что-то ему ответил.

- Ярар, - сказал Рафик, выражая согласие.

Задрав подбородок, Витя подтягивал узел галстука, собираясь на какую-то кинематографическую конференцию.

- Так-то так, - говорил он в трубку мобильного, - но что-то сдается мне, что до окончания эксперимента вас троих нужно взаперти держать... Ладно. Будет им рандеву. Только учти: головой отвечаешь. - Он сорвал галстук и отбросил его прочь. Сунул мобилу в карман. - Ярар...- передразнил он Рафика.

- 4 -

Было немного боязно: да и кто б не испугался встречи с тем, кто знает и понимает тебя не хуже, чем ты сам? Кому ведомо твоё самое сокровенное? От коего не укроется ничего, что есть в тебе подлого, кому явственно мельчайшее движение твоей души?

Кроме того, существует румынская примета на этот счет: встретить двойника - к смерти.

Решения Витёк принимал быстро. Катя явилась ко мне уже наутро.

- Доктор попался добрый, - сказала она. - В невменяемости не отказал.

При других обстоятельствах я б эту адвокатеньку расцеловал.

- Вы, кажется, не очень-то рады?

- Рад, - выдавил я.

Встретить адвоката - к перемене участи. Это из разряда отечественных народных примет.

- Можете уже собирать свои вещи, - радостно заверила меня Катя. - Еще денек-другой - и...

И - свежевыбритый, простившийся с Рафиком, я вышел за ворота тюрьмы. Мой прежний костюм сидел на мне мешковато.

- Так вот ты какой, - сказал Витя, видевший меня в этом обличье впервые. - Ничего, внешность располагающая. Понятно, почему тебе дятлы баксы несли. Вот закончим с нашей насущной темой, станем вместе обувать обывателей. Мне двадцать процентов. Тебе - тоже двадцать. Остальное поделим в иной пропорции.

Моё настроение, несмотря на радостное событие, оставалось мутным и переменчивым. Привычная абулия вдруг сменилась лихорадочным возбуждением. Я внезапно и неестественно оживился, суетливо вертел головой, шарил вокруг себя, словно был в поиске. Витя, в обычном своем монологе, поначалу моего смятения не замечал.

- Сидим, квасим: Элемент, я, Шифанера с Квакиным - весь гегемон. В "Нептуне" было. И вдруг налетает, словно демон, омон...

Замутненным сознанием я улавливал отдельные словесные обороты, но их значение от меня ускользало, не хотело складываться в осмысленный речевой продукт. Гегемон-омон, настойчиво крутилось в башке, потом и это исчезло. Мне показалось, что я отключился на пару минут, ибо мы как-то мгновенно быстро миновали целый квартал. Возникла уверенность, что именно так сходят с ума. Я запаниковал. Мои поскоки и ёрзанья стали активней, а в особо остром приступе паники я попытался открыть дверцу автомобиля, чтобы вывалиться на ходу. Оказалось, что она заблокирована.

- Эй, ты чего? - обратил, наконец, внимание Витя на мои обстоятельства. - От воли крыша поехала?

Я извлек из горла какой-то звук, схожий с кудахтаньем, и тут же надолго, почти до икоты закашлялся. Витя, не выпуская руля, похлопал меня по спине. Это реально меня успокоило. Во всяком случае, позволило взять себя в руки и не демонстрировать свое состояние на публику.

- Это бывает... - успокоился Витя на мой счет. - Сейчас прибудем. Светка делает шоппинг. Товарищ майор при ней. В доме, кроме тебя да собак, никого нет.

Я вылез из-под стола. Отер пот. Тихо, сказал я себе. Спокойно. Поводов для паники нет. Я выглянул в балконную дверь. Во дворе - пусто.

Страхи мои улеглись. И даже того более: сменились радостным нетерпением. Оба пса, замерев, как изваяния, уставились в створки ворот. Я им посвистел. Они повели ушами.

- С тебя ростом, только брюнет, - бубнил Витя. - Вполне адекватный, хоть и румын. Или цыган - я сам еще толком не определился.

Я поглядывал по сторонам - уже вполне безмятежно. Говорят, такое бывает после эмоциональных срывов. Дорога была мне незнакома. Прошлый и единственный раз - из психушки, в качестве румына - меня в закрытом санитарном фургоне везли.

- Румыны тихими стопами/Цыганы шумною толпой, - декламировал Витя - наверно, Пушкина. О контрабандистах, наверное.

Псы одновременно снялись с мест и завертелись - один слева, а другой справа от ворот, створки которых тут же разъехались. И плавно сомкнулись, когда автомобиль подкатил к крыльцу. Мы вышли. Я с балкона за нами внимательно наблюдал.

Я проследовал вслед за Витей в дом, который - другими глазами - уже видел и знал. Мы поднялись на второй этаж. Витя всё что-то мне говорил-говорил, как будто наговориться не мог, но я не слышал, взволнованный предстоящим событием.

Я прислушивался к тому, как приближались наши шаги. Затаив дыхание, не сводил глаз со входной двери.

Она открылась. Витя пропустил меня вперед, слегка подтолкнув. Я вошел.

Мы замерли, уставившись друг на друга.

Я видел его и в тоже время - его глазами - себя. Я видел Витю за своей спиной и в то же время - пространство за спиной румына. Совершенно непонятно, как это укладывалось в моей голове. В обоих моих головах, если точно.

Так мы стояли неподвижно несколько секунд или минут, покуда оба дыхания не выровнялось в унисон, пока наши сердца не застучали в такт, а мысли не обрели единое направление. Мы воспринимали друг друга в реальном времени, а не ретроспективно, как было еще несколько часов назад.

- Ну же, пожмите друг другу руки, - сказал Витя, любуясь на нас.

Ноги приросли к полу. Суставы сковало. Тело отказывалось повиноваться. Мы не могли с места сойти. Тогда Витя слегка подтолкнул меня - того, что стоял у двери, я сделал шаг, другой шагнул мне навстречу, а руки одновременно взметнулись для рукопожатия, словно движимые одним импульсом.

- Ну что, узнали друг друга?

- Узнали, - дуэтом отозвались мы, изумленно воспринимая двойное тактильное ощущение.

- Да обнимитесь же, черти! Ну же! От всей души! - подсказывал и радовался за нас Витя.

Мы, как это принято в сентиментальных гангстерских боевиках, обнялись. Запах чужого пота, отметил один. Запах лосьона и пота, отметил другой.

И одновременно с этими вынужденными обнимками что-то случилось с нашим совместным сознанием, фейерверк самых разнообразных эмоций и мыслей возник и расцвел - невозможно было отделить одну от другой, тем более осознать, зафиксировать. Словно сумерки расступились, словно всё сразу стало ясно - о чем? Да обо всём, казалось мне в то мгновение. Вот только невозможно было это словесно выразить. Смутный отблеск этого восхитительного ощущения до сих пор присутствует на задворках моего бессознательного и изредка дает о себе знать секундой восторга.

- Ну? Как самочувствие? Как вы друг другу? Понравились? - бегал вокруг нас Витя, словно сводня, довольная тем, что партнеры тоже довольны друг другом. - Как вы вообще?

Вообще-то неплохо. Приумножение ментальных способностей тут же сказалось на настроении. Состояние, близкое эйфории, овладело мной.

До меня сразу дошло, что этим феноменом каждый из нас обязан друг другу. Я принял эту мысль, как должное, и не удивился ей. Словно меж нами произошло короткое замыкание. Говорят, что при эпилептических приступах бывает такое.

Так мы осваивали новые субъект-объектные отношения.

Мы оторвались друг от друга и повернулись к Вите. Нам показалось, что вот-вот должен зазвонить телефон. Витя действительно сунул руку в карман за мобильником. Я был уверен, что звонил Рафик.

Это способность нашего совокупного разума к незначительному предвидению, возможность опережать события на пару секунд почему-то очень обрадовала. Тут же мелькнула параллельно мысль, что неплохо б это свойство в нас развить и довести проскопию до суток или даже недель. Всё это вызвало такой всплеск ликования, что я устоять не мог и забегал по комнате. И мой цыган, словно тень или отражение в зеркале, забегал вместе со мной.

- Дурачатся, - кратко ответил Витя на вопрос Рафика и обратился к нам. - Может, вам, пацаны, музон включить?

Но мы и без музыки вели себя, как попсовые мальчики на подтанцовках, синхронно двигаясь параллельно друг другу. В глазах у Вити появилось первое беспокойство.

- Эй-эй! Кончайте этот балет! - сказал он. До него, наконец, дошло, что это не просто грязные танцы.

- Это не балет, - откликнулись мы

- Что-что?

- Это не балет! - так же отозвались мы а капелла. Причем оба запнулись на звуке "б".

Витя занервничал, не зная, как отнестись к происходящему: то ли это розыгрыш или подвох, то ли сбой в наших квантовых подсистемах, то ли сам он немного сошел с ума. Он глаз не сводил с меня, который стал вдруг един в двух лицах, и эти лица оказались довольно хитры.

- Дай-ка мне твою справку об освобождении, - сказал Витя. - Пусть пока у меня побудет. Пока не прояснится, придуриваетесь вы, или на самом деле с вами что-то не то.

Я сунул руку в карман, и цыган сделал то же движение. Мы были словно сиамские близнецы, сросшиеся, однако, не телом - умом.

- Кончайте паясничать, - сказал Витя.

Но я передумал отдавать ему справку. С какой стати? Я ее заслужил. Отсидел, искупил, вымолил. Куда я без этого документа? Тем более, этот документ был у нас один на двоих.

- Не дам, - твердо сказали мы.

- Витю вздумали провести, - сказал, начиная злиться, Витя. - Голову Вите решили морочить. Думаете, Витя дурак? Витя несмышленый по-вашему?

Я увернулся за долю секунды то того, как его кулак пришел в движение. Мой двойник скопировал мой нырок, хотя ему-то ничего не грозило. Я не стал отвечать Вите: все-таки мы у него в гостях. Второй его выпад я блокировал. Румын в точности повторил мой блок. Малой способности к проскопии оказалось достаточно, чтобы превентивно реагировать на Витины выпады. Все б ничего, да уж больно карикатурно мы выглядели. Наш маленький ментальный ансамбль производил забавное впечатление.

До Вити, кажется, окончательно дошло, что мы не придуриваемся. Что один разум вертит нашими обоим телами.

Им владел целый комплекс эмоций: неуверенность, беспокойство, даже что-то похожее на страх, уныние от крушенья надежд, а так же такой сорт разочарования как безудержный гнев.

- Стоять! - заорал он. Мы замерли в боксерской стойке. - Надо разобраться с вашим дуэтом. Дождитесь моего возвращения. Я вас разведу, козлы, - пообещал он и скорым шагом покинул комнату. "За пистолетом!" - мелькнула мысль.

Будучи един в двух лицах, я и соображал вдвое быстрее. Словно на параллельных процессорах. А в исключительных ситуациях, опасных для организмов - например, в такой, как сейчас - энергия и скорость мышления умножались еще. И мыслительный процесс не замедлил активировать мышечный. К сожалению, возросла не только ментальная мощь, но и эмоциональная лабильность. От эйфории и удивленья собой наш совокупный субъект мгновенно перешел к панике. Мы заметались по комнате, ища путей ко спасению. Окно. Дверь на балкон. Балкон. Обратно. Мы носились, исполняя сиамский танец в чрезвычайно стремительном темпе. Мы имели одно сознание на два тела. Но создавалось впечатление, что тело было одно. А временами - что вообще никаких тел не было.

Витя вернулся мигом. Причем я лишний раз подивился своей прозорливости: в руке его был пистолет.

Мы замерли, готовые ко всему.

- Так и стойте, суки двуличные, - сказал Витя. - Я пока только одного грохну. Вот только не пойму, кто из вас, сволочей, лишний.

Он направил ствол на копию, то есть румына, а потом перевел на оригинал. Я бы на его месте - да и Рафик так же предполагал - расправился с оригиналом, чтоб проследить, насколько жизнеспособной без него окажется копия. Если он действительно моделировал этот эксперимент под себя. Ствол снова заколебался и задумчиво замер меж нами двумя. Брошусь влево, соображал я - подставлю под выстрел румына. Вправо - пострадает оригинал. А поэтому мы бросились вперед и сцепились с Витей, ударились о косяк двери, вывалились на балкон.

Я попытался завладеть пистолетом, но вместо него поймал руку румына. Тем временем стальные перила, вряд ли приваренные - слегка примороченные нерадивыми гастарбайтерами - прогнулись и тут же сломались под тяжестью трех тел. И в то же мгновение раздался выстрел. Упав на газон, я почувствовал боль в груди. Причем боль была какая-то мокрая. Некоторое время я лежал неподвижно. Потом быстро ощупал себя. Румын на это раз не стал мои движенья копировать. На футболке его расплывалось пятно. Он умирал. Боль от меня отступала по мере того, как из тела румына уходила жизнь. И когда я обрел способность встать, он был уже мертв.

Что касается Вити, то видимых повреждений на его теле не было. Свалились мы по счастью мимо бордюра на упругий газон, так мягко, так ласково зеленевший всё утро. Голова у Вити была неестественно вывернута. Я напрасно пытался обнаружить в нем признаки жизни. Потом подбежали псы и прогнали меня. И румын, и Витя - оба были мертвы. И может, встретились где-нибудь на пересылке, подумал я, возвращаясь к своему обычному ментальному состоянию.

Я представил, что будет дальше. Заявится Светка, обнаружит трупы. Не выразит особого удивления, тем более, что мы из-за нее уже как-то дрались. Определенно, я в этой ситуации лишний. Меня она не видела никогда. И не увидит. Я встал, и - ускоряя шаг, по мере того как убеждался, что во мне ничего не болит - двинулся по направленью к воротам. Рядом была дверь для пешеходов. Через нее-то я и покинул двор.

Уходя параллельно дороге, я видел из придорожных кустов Светкин автомобиль. Майор сидел на пассажирском сиденье. Светка вела машину, в то же время оживленно жестикулируя. Я подождал, пока они скрылись за поворотом, и припустил рысцой.

Рафик освободился через четыре месяца. В начале зимы в его институте проходил семинар по запутанным квантовым состояниям. Были иностранные гости. Рафик подготовил объемистый доклад по нашей теме. Собирался даже меня демонстрировать, произвести фурор. Добавить и мое имя в корпус науки. Однако в план семинара его тема не была включена. В списке приглашенных его тоже не оказалось. Попросту говоря, в зал его не пустили. Тогда он поджег свой доклад. Сгорел гардероб. На этот раз ему удалось уйти.

Позже, хорошо подумав, он отказался от обнародования своих сомнительных опытов. Сомнительных - с точки зрения закона, я имею в виду. Контрабанда, незаконное предпринимательство, запрещенное клонирование, двойное убийство по неосторожности. Слишком многое потребовалось бы объяснять. Сейчас он на частном финансировании, в каком-то подпольном НИИ. Он очень надеется, что при определенных условиях взаимовлияния двойников - с уходом в безволие и депрессию - можно как-нибудь избежать. Не исключено, что бродят уже меж нами его и чужие копии. Румыны тихими стопами, цыганы шумною толпой. Особенно меня беспокоят чужие: ушедшие от правосудия убийцы, маньяки и прочий подпольный люд. Никогда не разговаривайте с незнакомцами. Обращайте внимание на румын и цыган.

На Витю я обид не держу - слышишь, Витёк? - Я надеюсь, что живет где-нибудь Витя-второй, атлетического телосложенья румын, подвизающийся в кинематографии.

Во мне произошел нравственный перелом. Психогенная фуга - как выразился один знакомый специалист. Я почти не вру, с читателями не мошенничаю - как видите, рассказы пишу. Чту закон и порядочность. Для меня теперь эти понятия неразделимые, как Гейзенберг и принцип неопределенности. А что морали в этой новелле нет, так я ж не перст, указующий на путь истинный. Хотя искренне полагаю, что при благоприятно сложившихся обстоятельствах доброта спасет мир.

Немного обидно, что использовали меня в этом сюжете как-то нелепо. А представьте, как бы всё могло обернуться, задействуй меня судьба не в бандитском триллере, а в шпионском боевике? Если б все эти умственные устремления, энергию, деньги - да на служенье родине? И государству несомненная польза, и жизнь как бы подвигом оправдать. А так - нелепица и суета, граничащая с абсурдом.

Но что есть, то есть.

02.03.2011 - 27.04.2011