Часы пробили смерть

Объятая ужасом, Патриция наблюдала за зеленоватой мерцающей вуалью, внезапно начавшей спускаться с огромной головы призрака, постепенно, дюйм за дюймом, обнажая гигантского размера череп. Его пустые черные глазницы уставились на девушку, словно пытаясь заглянуть в самую глубину ее души. Или это была попытка загипнотизировать ее? Крик ужаса застрял у Патриции в горле. Потеряв самообладание, с покрывшейся липким холодным потом кожей, девушка наблюдала этот дьявольский спектакль: по мере того, как зеленоватая вуаль сползала все ниже и ниже, огромный призрак все отчетливее приобретал очертания гигантского серебристого скелета. Патриции хотелось завопить от ужаса, но ее голосовые связки были парализованы, и из горла вырвался только нечленораздельный клокочущий звук! В отчаянии она попыталась закрыть лицо руками, чтобы не видеть этого устрашающего зрелища, но по-прежнему оказалась не в силах пошевелить даже пальцем – ни одна клеточка тела больше не подчинялась ей! Жизнь словно покинула ее тело!!

Единственная дочь лорда Генри Маклауда – юная Патриция – недавно вернулась домой в Шотландию, с успехом закончив обучение в элитной швейцарской школе для девочек. В своем интеллектуальном багаже она привезла владение иностранными языками – французским, немецким, итальянским, латынью и древнегреческим, а также неплохие знания по истории, литературе, естественным и точным наукам. Учение давалось ей легко и даже доставляло удовольствие.

Патриции Маклауд нравилось в школе: атмосфера в ней была дружелюбная, а педагоги и воспитатели – умны и профессиональны. От природы обладая уживчивым характером и получив дома прекрасное воспитание, Патриция легко ладила с ученицами школы и особенно тесно сдружилась с Эммой Бергхауз из Германии. Одноклассницы прозвали их «белой розой» и «алой розой»: обе девочки были красивые и стройные, но Патриция – блондинка, а Эмма – рыжая. Часто ночами закадычные подруги, забравшись в одну постель и закутавшись в пушистые шерстяные одеяла, шептались, вспоминая о счастливых детских годах в родительском доме, делясь друг с другом радостями и печалями и строя грандиозные планы на будущее.

Несмотря на весьма строгие школьные правила, Эмма завела знакомство с местным парнем, довольно быстро превратившееся в классический любовный роман с его тайными свиданиями, жаркими поцелуями и страстными клятвами. Патриция с замиранием сердца слушала излияния подруги, прикрывала ее во время неразрешенных отлучек и делилась кашемировыми пуловерами из своего гардероба.

В свободные дни Патриция отправлялась вместе с другими школьницами в симпатичный соседний городок. Они смотрели в местном кинотеатре трогательные мелодрамы, пили ароматный кофе и объедались свежеиспеченными пирожными в уютных маленьких кафе… и напропалую флиртовали с рослыми местными парнями. Однако Патриция всегда наотрез отказывалась от таких знакомств: не из-за боязни совершить нечто недозволенное и не потому, что ее девичье сердце еще не проснулось. Напротив! Сердце Патриции умело биться учащенно, но пока оно надежно хранило свою тайну…

После возвращения на родину, в шотландский Хайленд, любимым местом Патриции в родовом замке Гайфилд стала огромная, обшитая дубовыми панелями библиотека. Ежедневно она проводила в ее стенах по нескольку часов, читая и просматривая книги, многие из которых были настоящими раритетами. Похоже, она дала себе зарок перечитать весь библиотечный фонд. Во всяком случае, довольные родители любознательной дочери думали именно так. Однако на самом деле повышенный интерес Патриции к чтению был вызван совершенно иными причинами…

На полках из темного дуба, доходящих до самого потолка, стояло невероятное количество бесценных книг, при одном взгляде на которые у любого букиниста сердце бы выскочило из груди. И Патриция полностью отдавала себе отчет в том, каким бесценным сокровищем являются эти фолианты и что когда-нибудь она станет обладательницей всего этого сказочного богатства! Но, разумеется, юная леди надеялась, что этому суждено случиться только в самом отдаленном будущем – она горячо любила своих родителей и желала им как можно более долгой жизни.

В библиотеке Патриция сначала упорно искала, но так и не смогла найти важные для нее сведения из многотомной семейной хроники. Потерпев фиаско, девушка решила обратиться к богатой мировой литературе. Но, несмотря на многочасовое ежедневное чтение, ей удалось осилить лишь мизерную часть обширного фонда фамильной библиотеки. Стало ясно, что пройдут недели, а то и месяцы прилежной работы, прежде чем она обнаружит нужную ей информацию.

Особенно острый интерес у юной шотландской аристократки вызывала галантная литература, и прежде всего произведения, воспевающие великую земную любовь. И в этом очаровательная леди ничем не отличалась от других девушек ее возраста!

Как это всегда бывает, родители Патриции – лорд и леди Маклауд – не имели ни малейшего представления об истинных причинах внезапно возникшей у любимой дочери всепоглощающей страсти к чтению. Патриция с радостью призналась бы им в том, что составляет боль ее сердца, но страх удерживал ее… Она была уверена, что родители, отпрыски старинных аристократических семей, никогда не поймут ее и будут твердо стоять на ее пути к счастью… Но юная леди не теряла надежду, помня девиз их прославленного клана – «Я горю, но не сгораю!».

Клан Маклаудов вел свое начало с эпохи Средневековья, и все владельцы замка Гайфилд последовательно внесли свой вклад в приумножение семейного состояния и, в частности, в расширение собрания хорошо известной даже за пределами Шотландии уникальной библиотеки. Здесь были не только опубликованные литературные произведения всемирно известных авторов и труды знаменитых ученых. В библиотеке хранились папки с секретными записями исследований анонимных алхимиков, астрономов и медиков, тайно занимавшихся запрещенными церковью науками, а также экзотические рукописи и книги, содержащие колдовские тайные знания, весьма популярные в привилегированных кругах в Средние века и в новое время.

Патриция мечтала познакомиться с этими загадочными материалами, но они, как и все старинные рукописные книги – инкунабулы, хранились отдельно в специальных, запертых на ключ шкафах, и чтобы получить к ним доступ, нужно было привести родителям чрезвычайно веские аргументы.

Стояло чудесное осеннее утро, вероятно, уже последнее перед надвигающейся суровой зимой, которая вскоре должна была привычно укрыть леса и горы Хайленда слоем пушистого снега и ломкой коркой льда.

Несмотря на солнечную погоду, Патриция снова направилась в библиотеку и, роясь в толстенных фолиантах, внезапно обнаружила французский любовный роман с экзотическим восточным колоритом и немалой долей эротики. Из любопытства юная леди начала читать, и очень быстро жаркие гаремные страсти, бушевавшие на страницах романа, полностью захватили ее. Прежде ей представлялось, что униженные рабыни-наложницы, обязанные подчиняться мужчине во всем, выполнять любые прихоти и на коленях вползать в покои повелителя, полностью утрачивали человеческое достоинство и способность чувствовать и мыслить. Но теперь она с трепетом и изрядной долей удивления узнала о хитроумных многоходовых женских интригах, требовавших не только недюжинного ума уровня шахматного гроссмейстера, но и глубочайшего знания человеческой природы. И Патриция почувствовала невольное восхищение этими удивительными женщинами: низведенные жестокими порядками до положения бездушных вещей, они умудрялись не только выживать, но и добиваться высокого положения. Умные, храбрые и коварные, они ловко дергали за веревочки, умело манипулируя не только самодовольными надутыми пашами, но и самим могущественным падишахом.

Патриция проглатывала страницу за страницей: роман стал для нее учебником жизни. Она искренне надеялась найти в нем рецепт решения ее собственной болезненной проблемы…

С головой погруженная в чтение юная леди вдруг удивленно подняла глаза от книги: ей послышалась странная незнакомая мелодия. Патриция прислушалась: мелодия звучала все громче и громче. Девушка нехотя отложила книгу в сторону, обвела глазами помещение библиотеки, но ничего необычного не заметила. Странная меланхолическая музыка доносилась из дальней части библиотеки, с которой Патриция еще не успела ознакомиться. Звуки напоминали нехитрую мелодию, которую играли их старинные часы с боем. Забавно, но мистическую историю с участием похожих часов она недавно вычитала в одном из галантных романов восемнадцатого века.

Странно взволнованная юная леди с раздражением отложила книгу и робко направилась в дальнюю часть библиотеки, решив двигаться по направлению звука, чтобы быстро распутать внезапно возникшую загадку и снова вернуться к чтению, прерванному на волнующей эротической сцене с участием главной героини и красавца янычара.

Но едва лишь Патриция сделала пару шагов в нужном направлении, как мелодия зазвучала отвратительным диссонансом, и девушка застыла в оцепенении. Фальшивые звуки были такими громкими и пронзительными, что казалось, барабанные перепонки не выдержат и лопнут. Патриция слушала эту омерзительную, отзывавшуюся эхом, словно в туннеле, какофонию, пока звуки постепенно не начали стихать и, наконец, совсем умолкли. Смолкло и эхо. Девушке потребовалось сделать над собой колоссальное усилие, чтобы не поддаться внезапно охватившему ее чувству безмерного страха и со всех ног не убежать из библиотеки. Но гордая дочь Шотландии не могла позволить страху одержать над ней верх. А кроме того, нелишним было бы выяснить причины произошедшего.

«Обязательно переговорю сегодня с Джеймсом!» – решила про себя юная леди. Старый дворецкий Джеймс прожил в замке Гайфилд всю свою долгую жизнь и знал его как свои пять пальцев. Конечно же, он найдет объяснение всему этому!

Патриция уже решила было, что все уладилось и можно вернуться к увлекательному роману, как вдруг услышала чьи-то отчаянные рыдания. Они раздавались совсем близко: какой-то несчастный плакал навзрыд. Нужно было немедленно оказать помощь плачущему человеку! Патриция растерянно обвела глазами огромный библиотечный зал с высоким сводчатым потолком. Но никого не увидела! Да и не могла увидеть, ведь все время она оставалась в библиотеке одна!

Однако отчаянные рыдания не утихали. Напротив, они даже усилились. Пропустить их мимо ушей было невозможно.

«Может быть, кто-нибудь притаился в дальнем углу, чтобы, оставаясь незамеченным, дать волю горестным чувствам?» – подумала Патриция и прислушалась еще напряженнее: громкие рыдания раздавались совсем рядом с ней.

– Простите, могу я вам чем-нибудь помочь? – громко произнесла вслух юная леди и, не раздумывая дальше, решительно двинулась на звук плача, при этом она почувствовала, что воздух как-то странно загустел и каждый шаг дается ей с трудом.

Патриция тщательно обследовала все помещения библиотеки, но никого не обнаружила. Плачущий оставался невидимкой, но рыдания его не только не стихали, но становились все громче и громче, так что игнорировать их уже никак не получалось. Девушка нервничала, ей было искренне жаль несчастного, пребывающего в отчаянии человека, явно нуждающегося в помощи и утешении. Однако где же он? Почему не отзывается?

«А вдруг это расстроенные нервы сыграли со мной злую шутку? – подумала Патриция и остановилась в растерянности. – Может, никаких рыданий в помине не было и они мне только послышались? А я всего лишь несчастная жертва экзотической литературы, которой повсюду мерещатся любовные страдания и горькие слезы покинутых любовников?»

– Ну, что за чушь! – вырвалось у девушки, она громко вдохнула и энергично замотала головой, желая прогнать из головы нелепые мысли.

Патриция в последний раз бросила беглый взгляд по сторонам хорошо знакомого длинного зала – она все еще надеялась обнаружить плачущего человека. Но не увидела ни намека на живое человеческое существо – в огромной библиотеке старинного замка она была одна-одинешенька!

Однако в глубине души девушка знала: она действительно слышала рыдания! Они не были ни галлюцинацией, ни плодом больного воображения – здесь, совсем рядом, кто-то горько плакал! Патриция Маклауд была современной девушкой. Крепко стоя на земле обеими ногами, она все же не была готова просто так отмахнуться от непонятного ей мистического явления. Ей было решительно не по нутру, что в их библиотеке происходят странные необъяснимые вещи.

Патриция снова напряженно прислушалась. Но все звуки смолкли, как по команде. Будто их и вовсе не было! Ни малейшего намека! Прекратились даже отчаянные рыдания!

– И что теперь? – громко произнесла девушка вслух. – Забыть этот рев, будто бы его и не было? Ну не могла же я так жестоко обмануться? Неужели все мои пять чувств так ловко обвели меня вокруг пальца?

Юная леди ощущала себя смущенной и растерянной, радуясь, что никто ее сейчас не видит и нет свидетелей ее позора. Она привычным жестом заправила за уши густые светлые волосы и мысленно сказала себе: «Не дури! Дело в том, что в последнее время ты слишком много читаешь. Помнишь, что тебе говорила практичная Эмма: книги – это одно, а жизнь – совершенно другое! Не нужно принимать так близко к сердцу все эти романтичные истории с их неземной любовью, кипучими страстями и неразгаданными тайнами. А то утратишь здоровое чувство реальности! А может быть, уже утратила? Ну нет! Этому не бывать!»

Патриция решила переключиться на что-нибудь другое. И в этот самый момент снова раздались громкие отчаянные рыдания. На этот раз они звучали столь отчетливо, что ни о каких слуховых галлюцинациях не могло быть и речи! Совсем рядом с ней какой-то несчастный горько плакал навзрыд.

– Я не ошиблась! – вскричала Патриция радостно. – Вовсе я не сумасшедшая! Здесь рядом со мной глубоко несчастный человек – мужчина или женщина – находится на грани полного отчаяния! И он мужественно пытается справиться со своим неутешным горем и прекратить слезы.

Доброе сердце Патриции взяло верх над сомнениями: ей непреодолимо захотелось утешить несчастного, помочь ему, насколько это было возможно. Девушка снова напряженно огляделась вокруг, но, как и прежде, не увидела ни души. Однако громкие рыдания не то чтобы не умолкали ни на секунду, а с каждым шагом Патриции становились все громче, и она решила, что приближается к плачущему человеку, но так никого и не обнаружила!

– Черт возьми, где же вы? Отзовитесь! И почему вы так горько плачете? Отвечайте же, почему?

Патриция чувствовала себя не в своей тарелке, но ее искреннее желание вызволить человека из беды, помочь и утешить было сильнее неловкости, простительной в столь необъяснимой ситуации. Она храбро делала шаг за шагом и чем ближе подходила к дальней части библиотеки, тем отчетливее слышала горькие рыдания. Абсолютно уверенная в правильности своих действий девушка решила, что это кто-то из персонала спрятался от посторонних глаз в дальнем углу библиотеки, чтобы дать волю своему неутешному горю и безмерному отчаянию.

Но странным образом поиски Патриции снова оказались безрезультатными: она тщательно обшарила все уголки библиотеки, но так никого и не обнаружила. И внезапно почувствовала, что эта мистическая история странно зацепила ее: она подумала, что все же не стоит разбираться в одиночку, а лучше посвятить в это дело старого дворецкого Джеймса и, в случае надобности, возложить благотворительную миссию на его надежные плечи.

Размышляя над этой спасительной идеей, Патриция вдруг ощутила какое-то движение воздуха, словно в нескольких метрах от нее воздух уплотнился, став похожим на завесу тумана. И прежде чем девушка успела удивиться увиденному, туманная завеса начала формироваться в длинную многометровую зеленоватую вуаль, мерцающую холодным блеском. Вуаль трепало легким потоком воздуха и относило все выше и выше – к самому потолку библиотеки.

С изумлением и неприязнью следя глазами за этим фантастическим явлением, Патриция не отважилась откровенно признаться себе, что видит нечто Необъяснимое, о существовании которого она не подозревала всего несколько минут назад.

Достигнув максимальной высоты, зеленоватая вуаль начала снижаться, летя прямо в сторону Патриции. Первоначальное изумление и инстинктивная неприязнь, охватившие девушку, переросли в леденящий страх: этот странный колдовской спектакль таил в себе очевидную угрозу для нее.

«А что если эта мерзкая полоска ткани обовьется вокруг моей шеи и задушит меня?» – мгновенно пронеслось в голове у девушки, по спине побежали противные мурашки, а руки невольно потянулись к шее, словно желая защитить ее. Но ей так и не удалось закрыть шею руками – они безвольно повисли вдоль тела, словно плети. Патриция сделала отчаянную попытку поднять руки, но они не поддавались – их притягивало к телу, словно мощным магнитом. Девушку охватила настоящая паника – неужели ее руки внезапно парализовало?

Патриция отвернулась от страшного, мерцающего зеленоватым блеском видения и попыталась было бежать из библиотеки под защиту дворецкого Джеймса или отца, но не смогла сделать ни шага – ее ноги словно приросли к полу!

Что же все это означает?

Безуспешно пытаясь оторвать ноги от пола, Патриция с ужасом почувствовала, что все ее тело начало каменеть. Она уже не могла пошевелить даже пальцем. Ее дыхание стало поверхностным и прерывистым, она начала задыхаться, будучи не в состоянии сделать глубокий вдох. Девушка попробовала позвать на помощь, однако ни один звук не сорвался с ее губ.

«О Господи! Я же стала совершенно беспомощной, и мне придется покориться жестокой судьбе – сейчас какое-нибудь страшное безжалостное чудовище набросится на меня! – пронеслось в мозгу у охваченной ужасом девушки. В следующую секунду она попыталась ухватиться за спасительную соломинку: – А может быть, я просто случайно заснула над книгой и мне приснился страшный сон?»

Увы, к несчастью, этот жуткий кошмар вовсе не был сном! Все происходило в реальности, и не было ни малейшей надежды на счастливое пробуждение!

Колдовской спектакль только начался, а каким будет финал, ей не дано было знать…

Даже самый чудовищный фильм ужасов не смог бы испугать Патрицию сильнее: она чувствовала себя одинокой, беспомощной и покоренной.

Странная зеленоватая вуаль, не останавливаясь, подлетела к девушке и несколько раз обвилась вокруг ее тела, оставив свободными только голову и шею. А юная леди стояла потрясенная, не в силах шелохнуться. Дыхание вернулось к ней, насколько это вообще было возможным при туго сжатой грудной клетке. Полностью обездвиженная, Патриция чувствовала себя древнеегипетской мумией, спеленатой льняными бинтами. Скованное леденящим ужасом сердце девушки почти не билось, она была не в силах не то что убежать, но даже пошевелиться. Позвать на помощь она тоже не могла – голос больше не слушался ее!

Внезапно мозг пронзила мысль: «Вот и закончена жизнь! Мне не удастся избежать мучительной смерти. Спасения в последнюю минуту, как в кино, не будет! Нечего и надеяться!» Девушку охватила паника – конечно же, перед смертью ей предстоит вынести нечто чудовищное!

Но вопреки очевидной безысходности ее положения, Патрицию не оставляла мысль о путях спасения из этого жестокого колдовского плена: «А что если я с шумом упаду на пол? Может быть, это прервет страшный мистический спектакль?» Патриция попыталась согнуть колени. Безуспешно! Она стала абсолютно беспомощной. Похоже, ей все же придется покориться своей горькой судьбе! Что бы с ней сейчас ни произошло, она не в состоянии оказать ни малейшего сопротивления! «Ради всего святого! Почему никто не приходит спасти меня из этого кошмарного плена?» – отчаянно стучало в голове у Патриции.

Почему никто в замке не хватился ее?

Неужели ее отсутствие осталось незамеченным?

И как только Господь допускает, чтобы ее постигла такая страшная участь?

Но в тот самый момент, когда отчаяние полностью захлестнуло несчастную девушку и она уже была готова смириться с самым худшим, ей вдруг показалось, что мерцающая зеленоватая вуаль странным образом ослабила свои удушающие объятия. Это была хоть и маленькая, но надежда на спасение. А когда отвратительная зеленоватая вуаль, в которую она была затянута, как мумия, начала постепенно разматываться, Патриция решила, что самое страшное уже позади. Прозрачная, почти невесомая вуаль, свернувшись спиралью, начала подниматься к сводчатому потолку библиотеки.

Если бы Патриция не была так напугана, она заметила бы внезапно появившееся странное сияние, но девушка только лихорадочно шептала:

– Спасибо тебе, Господи, что ты спас меня от мучительной смерти и не позволил дьявольской силе отнять у меня жизнь!

Девушка попыталась отдышаться, глубоко забирая в легкие воздух, но уже в следующую секунду с ужасом и отчаянием поняла, что все ее надежды на чудесное спасение оказались иллюзорными: кошмарное видение не исчезло!

С все нарастающим чувством страха Патриция наблюдала, как отвратительный зеленоватый змей из тончайшего шелка начал с бешеной скоростью вертеться вокруг невидимой оси и, как торнадо, взвился к высокому потолку библиотеки. При этом легкая, как перышко, прозрачная ткань постепенно уплотнялась, и зеленоватый змей начал превращаться в непрозрачную гигантскую фигуру с четкими очертаниями. Затаив дыхание и трепеща от ужаса, Патриция наблюдала это превращение зеленоватого шелка в странное чудовище. За какие-то доли секунды ткань уплотнилась, образовав гигантское туловище, начавшее медленно спускаться от сводчатого потолка библиотеки на натертый до блеска паркет.

«Именно так я и представляла себе в детстве чудовищ из волшебных сказок «Тысячи и одной ночи», – мелькнуло в голове у Патриции, но в следующий момент грубая реальность вырвала ее из мира сентиментальных детских воспоминаний. Кульминация опасных событий, в центре которых она волей-неволей оказалась, была еще впереди!

Обвитый мерцающей зеленоватой вуалью призрак постепенно снижался и, как только он достиг пола, свет электрических свечей трех огромных бронзовых люстр начал мигать и колыхаться, как пламя на ветру, а затем разом погас, и в необъятных залах библиотеки воцарилась непроглядная тьма.

В тот же самый момент из темноты возникли фигуры призраков с огромными карикатурными головами. Они нетерпеливо выступали изо всех углов, словно наконец-то дождались своего звездного часа. Казалось, что библиотечные залы превратились в ведьмино логово, скрывающее тысячи и тысячи кровавых преступлений и постыдных тайн, в логово, в котором таится могучее Зло.

Кожа Патриции покрылась мурашками, по спине лились струи холодного пота. Обезумев от страшного предчувствия, она едва осмеливалась дышать. Вся эта мистическая картина сопровождалась жутким эхом, вторившим короткой мелодии старинных часов с боем и все больше и больше искажавшим ее, пока она, наконец, не смолкла с последним пронзительным звуком.

Дрожа от внезапно охватившего ее холода, Патриция глубоко втянула голову в плечи в тщетной попытке защититься от надвигавшейся опасности. «Вот теперь меня может спасти только чудо!» – подумала она в отчаянии, чувствуя себя бесконечно несчастной и абсолютно беспомощной перед лицом непостижимого человеческим разумом мистического действа. Но хуже безмерного ужаса перед неизведанной угрозой был ее страх лишиться рассудка!

Тем временем шокирующий спектакль, разыгранный нечистой силой, подходил к своей кульминации. Огромный, окутанный мерцающей зеленоватой вуалью призрак ожил, начав двигаться, как будто в него вдохнули жизнь. Внезапно слегка фосфоресцирующая ткань в одном месте разошлась, образовав небольшое отверстие, в которое тут же высунулась огромная костлявая рука, державшая на ладони блестящий предмет из золота.

Не веря своим глазам, Патриция уставилась на ярко сияющий золотой предмет. Он напоминал дорогие старинные часы с боем в корпусе из чистого золота. «Наверное, это те самые часы, мелодию которых я слышала, и которая завершилась такой ужасающей какофонией?» – спросила сама себя изумленная девушка. И, словно отвечая на ее мысленный вопрос, часы снова завели уже знакомую Патриции мелодию. Эту странную мелодию, состоящую из бесконечно повторяющихся одних и тех же музыкальных фраз и не похожую ни на одно музыкальное произведение, которое юной леди доводилось слышать раньше, Патриция узнала бы из тысячи других.

На несколько секунд она поддалась колдовским чарам, забыв о только что пережитом страхе, но тут же вновь погрузилась в его пучину, вспомнив, что чарующая мелодия – это только завязка того ужасающего мистического спектакля, невольной зрительницей и непосредственной участницей которого она стала. Колдовские чары мгновенно рассеялись, и страх и отчаяние снова завладели несчастной девушкой.

Мелодия часов становилась все фальшивее, пока, наконец, не стала походить на звук металлической иглы патефона, скребущей по закончившей проигрыш тяжелой лакированной пластинке двадцатых годов минувшего века. Холод усилился, повредив механизм маленьких старинных часов. Их фальшивая мелодия превратилась в пронзительную какофонию, от которой у Патриции едва не лопнули барабанные перепонки. Ее отчаянные попытки заткнуть руками уши не удались – руки по-прежнему не желали подниматься, бесполезно свисая вдоль тела, как плети.

Патрицию снова охватила паника. Но на этот раз она подумала, что все, что она здесь видела и слышала, никак не могло произойти в реальной действительности, а значит, являлось плодом ее больного воображения и поврежденного сознания. Мысль о том, что она, возможно, сошла с ума, сковала ее мозг панцирем, дыхание стало походить скорее на предсмертный хрип, дрожь в коленях усилилась настолько, что она уже не могла устоять на ногах и опустилась на колени. Ее взгляд был неотступно устремлен на маленькие золотые часы, лежавшие на омерзительной костлявой ладони.

Внезапно, словно кто-то нажал спусковую кнопку, огромный, окутанный мерцающей зеленоватой вуалью призрак резко поднялся на несколько сантиметров вверх от пола и начал плавно, но целенаправленно двигаться в сторону Патриции. При этом от него исходил такой могильный холод, что девушке стало казаться, будто бы она замурована в ледяном кубе, словно жук в куске янтаря.

Холод охватил ее так стремительно, что уже через несколько секунд она полностью перестала ощущать свое тело, казалось, что ее живая плоть уже умерла и только душа еще оставалась существовать. «Это не тот здоровый мороз, какой бывает у нас в Шотландии зимой, – мгновенно пронеслось в голове у оцепеневшей от ужаса девушки, – это могильный холод, убивающий вокруг все живое». С внутренним содроганием она спрашивала себя, как долго сможет переносить этот жестокий холод, прежде чем наступит предел, который отрежет все пути назад, и ее молодое, жаждущее жизни тело застынет навек.

Внезапно маленькие золотые часы закончили играть свою дисгармоничную мелодию и умолкли, повторив прежний отвратительный пронзительный звук. И в тот же момент перед глазами измученной девушки начало разыгрываться новое мистическое представление с участием потусторонних сил.

Объятая ужасом, Патриция наблюдала за зеленоватой мерцающей вуалью, внезапно начавшей спускаться с огромной головы призрака, постепенно, дюйм за дюймом, обнажая гигантского размера череп. Его пустые черные глазницы уставились на девушку, словно пытаясь заглянуть в самую глубину ее души. Или это была попытка загипнотизировать ее? Крик ужаса застрял у Патриции в горле. Потеряв самообладание, с покрывшейся липким холодным потом кожей, девушка наблюдала этот дьявольский спектакль: по мере того, как зеленоватая вуаль сползала все ниже и ниже, огромный призрак все отчетливее приобретал очертания гигантского серебристого скелета.

Патриции хотелось завопить от ужаса, но ее голосовые связки были парализованы, и из горла вырвался только нечленораздельный клокочущий звук! В отчаянии она попыталась закрыть лицо руками, чтобы не видеть этого устрашающего зрелища, но по-прежнему оказалась не в силах пошевелить даже пальцем – ни одна клеточка тела больше не подчинялась ей! Жизнь словно покинула ее тело, оставив дух гореть в кромешном аду! Несчастная, стоящая на коленях на полу девушка превратилась в каменное изваяние. Но ее еще не покинула способность размышлять. «Если не объявится мой ангел-хранитель, – решила она, – то сегодняшний день я не переживу!»

Патриция потеряла счет времени. Все ее мысли были сконцентрированы на том, чтобы избежать нападения со стороны гигантского скелета и справиться с уже пережитым ужасом. Она боролась за каждый вздох, но надежда на чудесное спасение от окружавшего ее кошмара таяла с каждой минутой.

Вокруг царил хаос, словно все бури мира внезапно вырвались на волю и назначили друг другу свидание в замке Гайфилд. Была у них и общая работа: они раздували мерцающую зеленоватую вуаль гигантского призрака и стаскивали ее все ниже и ниже со скелета. Несколько секунд вуаль парила в воздухе, а затем медленно опустилась на пол.

Патриция наблюдала за этим процессом с все возрастающим ужасом, так как чем ниже опускалась вуаль, тем яснее проступали очертания огромного скелета, скрытого под вуалью. Его крупные грубые кости светились, словно покрытые фосфоресцирующим веществом, а вокруг мерцала зеленоватая аура.

Внезапно отдельные кости скелета начали отделяться от него и с отвратительным звуком падали на пол прямо к ногам Патриции. Они падали и падали, оставаясь лежать неподвижно, пока не образовалась целая гора огромных блестящих костей. Она была так близко от юной леди, что если бы только у той хватило на это мужества, и если бы она не была парализована, то легко могла бы наклониться и коснуться костей рукой или дотронутся до них туфелькой.

Патриция растерянно наблюдала, как загадочная вуаль сначала поднялась, как огромный змей, а затем резко спикировала вниз, накрыв собой образовавшуюся гору костей, словно желая скрыть их мертвенную наготу.

– О Господи, когда же, наконец, закончится этот ужас? – попыталась было крикнуть Патриция, но ее губы по-прежнему не шевелились, и с них не слетело ни звука.

«Если бы я могла закричать, даже негромко, но чтобы Джеймс смог услышать меня, – думала Патриция в отчаянии. – Он бы мигом примчался и вытащил меня из этой адской преисподней». Девушка снова попыталась позвать на помощь и с безумным ужасом ощутила, что не может даже разнять губ – они словно срослись друг с другом!

Паническое состояние Патриции достигло кульминации. Девушка с содроганием гадала, как долго будет продолжаться это извращенное издевательство над ней и что еще ей суждено испытать, прежде чем придет ее конец? «А вдруг весь этот отвратительный спектакль потусторонних сил предшествует убийству, я никогда больше не выйду отсюда и сегодня придет конец моей жизни?» Надежды на чудесное спасение рухнули, юную леди охватило чувство безысходности и отчаяния.

Внезапно – словно по воле небес – вся ситуация повернулась к лучшему, вновь подарив Патриции надежду на спасение. И этот поворот оказался столь неожиданным, что в первый момент девушка даже испугалась: она услышала, что двери в библиотеку приоткрылись.

Неужели действительно ее отчаянные мольбы достигли цели, и в следующую секунду кто-то войдет в библиотеку? И кем бы он ни оказался, он сразу обнаружит ее, ведь она стоит на коленях на полу в самом центре зала. И, конечно же, вошедший – независимо от того, кто им окажется – немедленно поспешит ей на помощь. Патриция отдала бы сейчас все на свете, лишь бы получить возможность или закричать, чтобы привлечь внимание к своему бедственному положению, или хотя бы повернуться, чтобы увидеть входящего в двери библиотеки. Но она по-прежнему оставалась камнем от макушки до кончиков пальцев.

Она затаила дыхание и внимательно прислушалась к доносящимся со стороны дверей звукам, пытаясь определить, что происходит за ее спиной, и отчетливо услышала звук шагов, а значит, кто-то действительно вошел в библиотеку. Одно сознание, что теперь она не одна, беспомощная, и, дай бог, скоро будет освобождена из этого мистического плена, мобилизовало все жизненные силы Патриции. Со всей энергией полностью отчаявшегося человека она уцепилась за этот проблеск надежды! «Кем бы ни оказался вошедший в библиотеку, он спасет меня!» – вот то единственное, о чем могла думать девушка в эту решающую минуту. Она горячо молилась о скором спасении, но когда попыталась произнести вслух завершающее молитву «Аминь», то губы ее опять не раскрылись. Неужели она до конца жизни так и останется бесчувственным чурбаном?

«Ну почему же ничего не происходит? – нервно спрашивала себя Патриция. – Меня же невозможно не заметить: я стою на коленях на полу в самом центре зала. Любой вошедший в библиотеку сразу же заметит меня!»

Едва девушка мысленно проговорила эту фразу, как услышала голос старого дворецкого Джеймса, раздавшийся у дверей в библиотеку:

– Похоже, леди Патриции нет в библиотеке, милорд!

«Я здесь, Джеймс! Вы что, не видите меня?» – хотела крикнуть девушка дворецкому, но ее губы не раскрывались. Она не могла привлечь к себе внимания даже стоном – все звуки застревали у нее в горле. В отчаянии девушка лихорадочно соображала, что же ей делать? Но у нее не было ни малейшего шанса, ведь она нема и полностью обездвижена!

И, скорее всего, невидима! Злое колдовство сделало ее невидимкой! Иначе Джеймс непременно заметил бы ее. Но он ведь ее не увидел! «Может быть, меня вообще больше нет? – пронеслось в голове у Патриции. – Вдруг они забрали меня с собой в другой мир, о котором рассказывал отец Бонифаций в своих проповедях? Нет, нет, не верю! Такое не может произойти со мной! Но ведь нечто ужасное уже случилось. И кто знает, как далеко мог завести этот отвратительный кошмар?»

Патриции казалось, что могильный холод уже сковал смертельным льдом течение ее молодой горячей крови. Нет, она не позволит победить себя! С мужеством отчаявшегося человека девушка решила бороться против ее теперешнего унизительного беспомощного состояния за сохранение своей жизни и человеческого достоинства!

Первым делом она предприняла попытку подкатиться по начищенному до блеска паркетному полу к дверям библиотеки. Раз она не может кричать, то надо попробовать создать движение воздуха – вдруг ее отец или дворецкий Джеймс почувствуют его? Но ничего не получилось: тело девушки было словно из камня – оно не подчинялось мозговым импульсам!

– Странно, – услышала девушка голос дворецкого у дверей в библиотеку. – Я мог бы поклясться, что видел, как леди Патриция…

Окончания фразы юная леди не услышала, так как Джеймс вышел из библиотеки и плотно закрыл за собой двери.

В этот момент в библиотеке раздался взрыв такого дьявольского хохота, что Патриция в испуге инстинктивно зажала руками уши… И только, когда она снова опустила руки, до ее сознания дошло, что ее полная неподвижность преодолена, ведь смогла же она поднять руки!

Значит, колдовские чары исчезли?

Патриция внимательно осмотрела свои руки. Они выглядели как обычно.

Девушка окинула быстрым взглядом зал библиотеки и не увидела ни мерцающей зеленоватой вуали, ни огромных костей скелета, сваленных омерзительной кучей к ее ногам.

– Господи, неужели призрак действительно исчез? – прошептала она, едва отваживаясь дышать из страха спугнуть свою удачу.

«А вдруг никакого призрака и не было? И все это только плод моей нездоровой фантазии? Я начиталась романтических историй из восточной жизни и непроизвольно поставила себя на место одной из героинь? Нет, нет и нет! – Патриция мысленно вела сбивчивый диалог сама с собой. – Разве я не стояла здесь на полу на коленях? Разве дворецкий Джеймс не проглядел меня, хотя была у него под носом? И почему я оказалась на коленях? Как такое могло случиться? Старый верный Джеймс немедленно ринулся бы ко мне, помог подняться и поинтересовался бы, что это я тут такое затеяла? И от его внимания не ускользнула бы ни мерзкая куча костей, ни странная зеленоватая вуаль, ведь, хоть Джеймс уже старик, но глаз у него очень зоркий».

Патриция размышляла, ища ответы на эти вопросы, и вдруг снова увидела перед собой маленькую зеленоватую горку, которая медленно начала раздуваться.

– О боже мой, нет! – громко вскрикнула девушка. – Неужели все начинается сначала и меня ожидает новый кошмар?

Она напряженно вглядывалась в эту мерцающую зеленоватую горку ткани и вдруг заметила, что под ее пристальным взглядом ткань медленно начала сморщиваться, пока полностью не исчезла, оставив на паркете маленькую, величиной с ладонь лужицу.

Инстинктивно она втянула голову во внезапно замерзшие плечи.

Надо уходить! Немедленно убираться отсюда!

Если еще не поздно!

Патриция попыталась подняться с колен и удивилась, что это далось ей без труда. Теперь никто и ничто не мешало ей двигаться так, как хочется. Почувствовав невероятное облегчение, Патриция направилась к дверям библиотеки, чтобы поскорее уйти отсюда. Но сделав первый шаг, она наткнулась носком туфли на какой-то предмет и одновременно почувствовала легкий толчок в грудь. Девушка пошатнулась, с трудом удержавшись на ногах.

Пытаясь шагнуть дальше, Патриция поняла, что стоит как раз напротив маленьких золотых часов с боем, с которых, собственно, вся эта мистическая история и началась. С неприязнью уставившись на маленькую золотую вещицу, девушка, внутренне содрогаясь, спросила себя, не возобновится ли этот жуткий мистический спектакль?

Патриция осторожно наклонилась поближе к маленьким золотым часам, чтобы лучше разглядеть их: это были те самые часы, которые во время страшного представления с актерами из потустороннего мира держал на огромной костлявой ладони омерзительный скелет.

– Значит, призрак, творивший здесь свои бесчинства, вовсе не плод моего больного воображения! – громко констатировала девушка.

И тут же у нее зазвенело в ушах, затрещала голова и перед глазами быстро запрыгали черные мушки. Пол под ее ногами заходил ходуном, угрожая падением. Это было началом нового кошмара! Но Патриция поняла это секундой позже, когда внезапно книжные полки пришли в движение, заскользили вокруг девушки и замкнулись в кольцо, заперев внутри него Патрицию, как в тесной клетке. Затем полки начали вертеться все быстрее и быстрее, пока совсем не исчезли, и девушка оказалась окруженной высокими серо-коричневыми стенами мрачной темницы без малейшей надежды на спасение!

– О боже мой, что со мной происходит? Будет ли конец этому кошмару? – в отчаянии громко застонала девушка и закрыла лицо руками.

И в ту же секунду юная леди услышала, как сзади нее открываются двери в библиотеку, и, обернувшись, увидела старого дворецкого Джеймса, входящего в библиотечный зал.

На этот раз дворецкий сразу заметил ее. Остановившись, как всегда, на почтительном расстоянии от нее, старик слегка поклонился и сказал:

– Милорд просит юную леди пожаловать в его рабочий кабинет.

Патриция отчетливо слышала каждое произнесенное Джеймсом слово, но не решилась ни глубоко вздохнуть, ни пошевелиться, ни тем более ответить: а вдруг при звуке ее голоса дворецкий растворится в воздухе, как фантом, и начнется какой-нибудь новый мистический спектакль? Она тупо смотрела на старика Джеймса широко распахнутыми глазами, словно видела перед собой космического пришельца, и думала: «Почему же он не замечает, что случилось с книжными полками?» И вдруг сама заметила, что полки с книгами по-прежнему стоят там же, где стояли веками – вдоль стен библиотечного зала.

Старый Джеймс, разумеется, ждал, что юная леди ответит на приглашение, и очень удивился ее растерянному виду: она смотрела на него, словно он превратился в привидение.

Как мог он догадаться, что девушка не решается раскрыть рта, боясь, что при первых же ее словах он растворится в воздухе, а она снова окажется во власти призрака, смутившего ее разум и заставившего сомневаться в собственном здравом рассудке? Теряясь в догадках, Джеймс слегка откашлялся и деликатно добавил:

– Если позволите, миледи, я замечу, что речь пойдет о верховой прогулке лорда и леди Маклауд.

Эти слова сопровождались жестом, отчетливо говорившем, что он, несмотря на свой богатый жизненный опыт и многолетнюю службу в замке Гайфилд, не может объяснить странного поведения юной леди.

Патриция хорошо поняла выразительный жест дворецкого и почувствовала жалость к старику Джеймсу, смущенному ее необычной реакцией. Но она ничего не могла ему объяснить из страха, что он усомнится в ее адекватности. Тем более что она сама в ней сомневалась!

– Спасибо, Джеймс, – выдавила, наконец, из себя Патриция, испугавшись звука собственного голоса и удивившись, что ее губы снова могут нормально произносить слова.

Все было так, словно ничего не случилось.

– Я… я и так уже хотела уйти из библиотеки, – Патриция произносила слова как-то вяло, словно уже много говорила сегодня и устала от речей.

В растерянности девушка окинула библиотеку испуганным взглядом, боясь, что пережитый ею кошмар вот-вот начнется снова. Но ничего страшного больше не произошло. В том месте, где несколькими минутами раньше лежала отвратительная гора огромных блестящих костей скелета-призрака, было пусто. С паркета исчезла и маленькая зеленоватая лужица, служившая последним напоминанием о жутком спектакле, сыгранном здесь жителями потустороннего мира. Исчезли и маленькие золотые часы, которые лежали на костлявой ладони мерзкого скелета, и на которые она наткнулась носком туфли. Интерьер библиотечного зала не изменился ни на йоту. Ничто не указывало на то, что совсем недавно здесь разыгралась не подвластная разуму трагедия. И только Патриция владела этим знанием.

Внезапно девушку снова охватил непреодолимый страх, и, не произнеся больше ни слова, она ринулась к дверям, чуть не сбив с ног старика Джеймса, успевшего вовремя отскочить в сторону. Но Патриция этого даже не заметила.

Старый верный Джеймс задумчиво потер худой подбородок, вышел вслед за юной леди и аккуратно закрыл за собой тяжелые двери. «Решительно сегодня все как-то не так!» – подумал он и поспешил за юной леди, чтобы, как полагается по этикету, отворить ей двери рабочего кабинета лорда Маклауда.

Сэр Генри Маклауд сидел за своим необъятным письменным столом из темного дуба, за которым до него сиживал целый ряд его предков, и работал – читал очередные подробные доклады управляющего своими обширными поместьями и главного лесничего. Лорд Маклауд вникал во все хозяйственные дела, и при принятии важных экономических и финансовых решений последнее слово всегда оставалось за ним.

Когда Патриция вошла в рабочий кабинет отца, он поднял голову, и его глаза, устремленные на единственную любимую дочь, мгновенно потеплели.

– А вот и ты, моя малышка! – ласково обратился сэр Генри к дочери.

Лорд Маклауд всегда называл дочь «малышка», вкладывая в это прозвище всю свою отцовскую любовь и нежность. И хотя Патриция уже давно была не ребенком, для сэра Генри она все еще оставалась маленькой девочкой.

И самой Патриции очень нравилось это ласковое прозвище, дарившее ей чувство защищенности. А сегодня оно было ей особенно необходимо! Да и кроме того, юная леди всегда была в восторге от всего, что делал и говорил ее обожаемый отец – она любила его бесконечно и считала лучшим отцом в мире!

Был еще один человек в Шотландии, владевший ее сердцем. Но это было ее великой тайной, которая и должна была оставаться тайной, по крайней мере до тех пор, пока Патриция ни найдет весомые аргументы, которые убедят ее отца, что неравный брак между ней – потомственной шотландской аристократкой – и простолюдином может сделать ее счастливой!

– Твоя мать и я решили не пропускать солнечный денек и совершить верховую прогулку, – объявил сэр Генри дочери, прежде чем она успела открыть рот, чтобы рассказать ему об ужасном происшествии в библиотеке. – Мы будем бесконечно счастливы, если ты, моя малышка, составишь нам компанию.

– Прогулку верхом? Прямо сейчас? – растерянно пробормотала Патриция, почему-то растопырив пальцы. – Я… это… но…

Юная леди всей душой надеялась, что отец сразу заметит ее необычное состояние и уделит ей время для откровенного разговора, во время которого она, наконец, откроет ему душу и подробно опишет все, что случилось в библиотеке, и какой кошмар ей пришлось пережить. Она остро нуждалась в поддержке и утешении со стороны любимого отца. И прежде всего надеялась, что отец успокоит ее и уверит, что в замке Гайфилд – их родовом гнезде – с ней по определению не может произойти ничего плохого, а сегодняшний мистический спектакль – это просто дурной сон наяву.

Однако лорд Маклауд не заметил необычного состояния дочери, он был слишком сосредоточен на решении хозяйственных проблем.

Патриция была разочарована. Ей надо было сделать первый шаг, но она не знала, как преодолеть смущение и переключить на себя все внимание отца.

– Я думаю, что касается меня, сегодня, наверное, не очень подходящий день для верховой прогулки, – возразила Патриция дрожа. – Дело в том, что…

Она сделала робкую попытку завладеть вниманием отца и откровенно рассказать ему о том, что пережила сегодня, или думала, что пережила. Но, прежде чем она успела произнести решающие слова, на письменном столе сэра Генри зазвонил телефон.

– Извини, малышка! – вежливо попросил сэр Генри и взял телефонную трубку.

Патриция терпеливо ждала, пока отец закончит деловой разговор, в надежде, что он все же заметит, как важно ей поговорить сегодня с ним. Но телефонный разговор полностью переключил внимание лорда Маклауда на неотложные финансовые дела.

– Ну, если тебе, малышка, не доставит никакого удовольствия сопровождать меня и маму, то нам волей-неволей придется смириться с этим, – ласково сказал сэр Генри и снисходительно улыбнулся.

Не имея ни малейшего представления об угнетенном состоянии дочери, он считал, что, потакая ее капризу, поступает великодушно. Лорд Маклауд был убежден, что правильно оценил поведение дочери. Она, как и любая молодая девушка ее возраста, немного влюблена. Разумеется, ничего серьезного, так, маленькое увлечение, не стоящее особого внимания: через несколько недель оно пройдет само собой. Разве мог представить себе сэр Генри Маклауд, что на самом деле заботит его единственную дочь и наследницу всего огромного семейного состояния? Он сказал, улыбаясь:

– Разумеется, малышка, мы не собираемся нарушать твои планы и вторгаться в твое личное пространство. Хотя твоей матери и мне будет сильно недоставать тебя.

Патриция почувствовала в словах отца деликатный упрек, и от смущения кровь бросилась ей в лицо.

– Пожалуйста, извини меня, папочка, – пробормотала она. – Конечно, мне совсем не хочется огорчать тебя и маму, и я с большим удовольствием составила бы вам компанию, но есть нечто, что…

Девушка внезапно замолчала, прикусив губу. Она почувствовала, что ей не хватает храбрости облечь в слова все те чувства и страхи, которые ей пришлось пережить. Впервые с тех пор, как она помнила себя, Патриция испугалась, что отец не поймет ее проблему.

Но, как назло, лорд Маклауд уже полностью погрузился в неотложные финансовые расчеты, иначе он бы непременно заметил, что с его дочерью происходит нечто необычное. Срочные дела не дали любящему отцу настроиться на ее волну и почувствовать, что с ней творится что-то неладное.

Впрочем, как ему вообще могло бы прийти в голову, что его дочь будет испытывать чудовищный страх в их родовом замке? Она родилась и выросла здесь, окруженная огромной родительской любовью и нежной заботой, с детских лет чувствуя себя полностью защищенной от всех житейских бурь и невзгод.

Сэр Генри был убежден, что Патриция имеет право на свои маленькие девичьи секреты, и поэтому проявил сдержанность и деликатность, вместо того чтобы вызвать ее на откровенный разговор, в котором она так остро нуждалась.

– Давай-ка я попробую прочитать твои мысли, малышка, – сказал лорд и посмотрел на красавицу дочь с ласковой улыбкой. – Думаю, что у тебя запланировано на сегодняшний вечер нечто намного более интересное, чем скучная прогулка верхом в компании своих зануд-родителей. Ну что, я прав?

Сэр Генри лукаво улыбнулся и, не дождавшись от дочери ответа, продолжил:

– Ну, разумеется, ты уже достаточно взрослая, чтобы решать, что для тебя лучше. И я с удовольствием предоставляю тебе возможность делать то, к чему у тебя лежит сердце.

Странно, но лорд Маклауд, человек умный и наблюдательный, почему-то совершенно не почувствовал, как тяжело сейчас на сердце у его дочери и как мучительно она старается набраться смелости, чтобы поделиться с ним своей болью. Не услышав возражений со стороны Патриции, он заметил:

– Знаешь, я еще не так стар и вполне в состоянии вспомнить, что в твоем возрасте я тоже…

Он внезапно умолк, откашлялся и прикрыл рот рукой, вовремя спохватившись, что чуть не сболтнул лишнего о своей бурной юности.

– … тоже был не лыком шит. Ну ладно, оставим это, – сказал сэр Генри поспешно и продолжил уже совсем другим тоном. – Погода превосходная. Возможно, мы с твоей матерью прогуляемся подольше, так что не беспокойся, если мы задержимся.

Патриция кивнула отцу:

– Я так и предполагала. Желаю вам с мамой приятной прогулки.

С этими словами девушка повернулась, чтобы выйти из кабинета.

И тут лорд Маклауд, казалось, вдруг почувствовал, что что-то не так, что-то явно не так.

– В чем дело, малышка? Разве твой старый отец не заслужил поцелуй на прощание? – спросил он с наигранным негодованием в голосе.

Патриция остановилась и нерешительно повернулась к отцу.

– Конечно, конечно, – прошептала она и поспешила к нему с раскрытыми объятиями.

Обняв отца за шею, она крепко прижалась нежной щекой к его обветренной щеке.

Лорд Маклауд ласково обнял дочь и нежно поцеловал ее в лоб.

– Знаешь, малышка, иногда я очень жалею, что ты выросла так быстро, – сказал он хрипло и на мгновение спрятал лицо в ее длинных светлых волосах, падающих на плечи красивыми локонами. – И когда я представляю себе, что скоро может появиться лихой юный кавалер, который завоюет твое сердечко, я начинаю безумно ревновать.

– Но, папочка, – выдохнула Патриция и потерлась лбом о его щеку, чтобы он не заметил, как вспыхнуло ее лицо, – что за странные мысли? Что бы ни произошло в моей жизни и кто бы мне не встретился, ты навсегда останешься моим самым любимым папочкой!

– Очень надеюсь на это, – проговорил мужчина неожиданно серьезным тоном.

– Поверь мне, этого никто и никогда не сможет изменить! – уверила дочь отца, расцеловала его в обе щеки и ласково погладила по его все еще густым, но уже с сильной проседью волосам. – Я тебя бесконечно люблю и почитаю. И я всегда буду любить тебя, и никто не займет твое место в моем сердце и моей душе!

Лорд Маклауд, глубоко тронутый словами дочери, едва сдержал слезы, уже готовые было брызнуть из его глаз.

– Вот и славно, моя малышка, – проговорил он тихо. – Я отлично знаю, что это беда всех любящих отцов: в один совсем не прекрасный день они оказываются отодвинутыми на задний план.

В глазах сэра Генри вспыхнул озорной огонек, и он хитро подмигнул дочери:

– В свое время я доставил твоему дедушке массу хлопот. И поделом мне будет, если однажды я…

Патриция стремительно прижала свой палец к губам отца, заставляя его умолкнуть.

– Я не хочу, чтобы ты так говорил, – запротестовала она.

– Ты права, моя малышка. Это в высшей степени не по-джентльменски – посвящать тебя в свое прошлое. Мне очень жаль. Это больше не повторится, – обещал отец.

– Желаю тебе и маме приятно провести время, – Патриция деликатно завершила разговор на щекотливую тему.

– Спасибо тебе, малышка, – лорд Маклауд запечатлел быстрый поцелуй на лбу дочери. – Но мне все-таки очень жаль, что ты не поедешь с нами.

В его голосе прозвучало такое искреннее сожаление, что Патриция передумала оставаться в замке и уже открыла рот, чтобы сказать отцу, что поедет с ними, но в этот момент снова зазвонил телефон, лорд Маклауд поспешно взял трубку и начал вести бойкий деловой разговор. Момент был упущен, и Патриция промолчала.

Отец помахал дочери на прощание свободной рукой, не прерывая важный телефонный разговор. Патриция послала отцу воздушный поцелуй и вышла из его кабинета в холл.

Дворецкий Джеймс, ожидавший юную леди у двери кабинета, сразу обратился к ней с вопросом:

– Желаете оседлать вашу лошадь, миледи?

– Нет, спасибо, Джеймс. Я решила не ехать с родителями.

– Как пожелаете, миледи, – покорно ответил Джеймс и удалился в помещение для слуг.

Патриция повернулась и бросила неуверенный взгляд на двери в библиотеку. С одной стороны, ей не терпелось выяснить, наконец, что за мистический спектакль был сыгран сегодня за этими тяжелыми дверями? Но, с другой стороны, она теперь боялась входить в библиотеку одна…

Леди Анна Маклауд критически оглядела себя, стоя перед огромным зеркалом в инкрустированной перламутром раме красного дерева, и решила, что ее фигура по-прежнему безупречна. «Конечно, – думала леди Анна, – скоро уже не я, а моя дочь будет притягивать восхищенные мужские взгляды, которые до сих пор доставались только мне. Кто знает, может быть, тогда Генри увидит, как время изменило меня, и я перестану быть в его глазах самой прекрасной женщиной в мире? Что ж, с этой проблемой сталкиваются все матери красивых дочерей: на их фоне наша увядающая красота становится все более очевидной и еще сильнее бросается в глаза».

Леди Анна резко повернулась к зеркалу спиной и вышла из гардеробной. На ней был элегантный костюм для верховой езды, который очень шел ей, выигрышно подчеркивая гибкую, как у юной девушки, фигуру и длинные стройные ноги.

Сэр Генри ожидал жену в холле. И когда он увидел, как легко и грациозно она сбегает по ступенькам широкой лестницы, то подумал, что немедленно снова безумно влюбился бы в нее, если бы уже не был влюблен много лет. За долгие годы супружества его любовь к ней не угасла ни на йоту, и сердце клокотало в груди, как в день их первой встречи. Он помнил события того дня до мельчайших подробностей, словно все было вчера. Тогда сэр Генри в первую же секунду понял: это женщина всей его жизни, без нее он никогда не будет счастлив!

«Моя Анна и сегодня так же прекрасна и желанна, как прежде, – думал лорд Маклауд в волнении. – Невозможно сказать, что у нее взрослая дочь, которой столько же лет, сколько было Анне, когда мы с ней встретились. Потрясающая женщина! И за то, что она подарила мне такую прекрасную дочь, я буду до конца жизни носить ее на руках. Я никогда не был бы счастливее, чем сейчас, с моей маленькой семьей! Господи, благодарю тебя за этот щедрый дар!»

Спустившись вниз, леди Анна сразу попала в крепкие объятия мужа.

– Ты выглядишь великолепно, впрочем, как и всегда, моя дорогая! – сэр Генри нетерпеливо привлек жену к себе и прильнул к ее губам.

Это было явным нарушением этикета, но что значит этикет по сравнению с любовью? Держа жену в объятиях, целуя ее нежные губы и вдыхая волнующий аромат ее кожи и волос, сэр Генри почувствовал, как привычно напряглось его тело. Он уже подумал было отложить прогулку и подняться наверх, в спальню, но леди Анна, глаза которой хоть и засияли ярче обычного, легонько оттолкнула мужа, но, чтобы не огорчать его, вернула ему комплимент:

– Несмотря на нашу долгую совместную жизнь, я по-прежнему считаю тебя самым привлекательным мужчиной Шотландии, о котором женщина может только мечтать!

Красивые и счастливые мужчина и женщина тонули в глазах друг друга, и ни один из них не догадывался, что их взрослая дочь Патриция, притаившись в холле за массивной колонной, слышала их обращенные друг к другу слова любви и видела их полный страсти поцелуй. «Буду ли я когда-нибудь так счастлива в браке, как мои родители? – невольно пронеслось у нее в голове. – Хорошо, что я решила не ехать с ними – пусть влюбленные наслаждаются обществом друг друга без третьего лишнего, пусть даже этот третий – их собственная дочь!»

Лорд Маклауд нежно взял жену за руку.

– Патриция не поедет с нами, – услышала девушка голос отца. – Очевидно, у нее совсем другие планы. Похоже, наша дочь стала взрослой, и у нее появилась своя жизнь.

– Мы должны смириться с этим, дорогой. Дети вырастают, хотим мы этого или нет. Разве и мы в свое время не пошли собственным путем, думая только о нашей любви?

Лорд Маклауд подавил тяжелый вздох, едва не сорвавшийся с его губ. Он ничего не ответил и согласно кивнул жене. Одна мысль о том, что его единственная обожаемая дочь однажды – и может быть очень скоро – покинет их ради чужого мужчины, причиняла ему нестерпимую боль, он жестоко страдал от жгучей ревности, какую не испытывал никогда прежде.

– Думаю, это удел всех любящих родителей, – храбро сказал он после долгой паузы, но на этот раз все же с горестным вздохом.

Леди Анна понимающе улыбнулась, взяла мужа под руку и положила свою изящную головку с идеально постриженными медовыми волосами на его надежное плечо:

– Так же случилось и с нами, так было и будет во все времена. Главное, чтобы наша дочь была счастлива!

Сэр Генри на минуту спрятал лицо в густых волосах жены.

– Ты, как всегда, права, дорогая, – вздохнул он. – Но, когда я думаю, что Патриция покинет нас ради какого-то чужого мужчины, у меня просто разрывается сердце. Хорошо, что ты понимаешь меня. Рядом с тобой я выдержу это тяжкое испытание!

И он нежно прижал к себе локоть леди Анны.

Супруги подошли к парадным дверям, и Джеймс распахнул их перед ними настежь. Но прежде чем шагнуть за порог, лорд Маклауд внезапно обернулся, бросив взгляд на холл в надежде увидеть свою «малышку», но в холле никого не было.

Леди Анна прочла на его лице разочарование.

– Мы с тобой так красочно обрисуем Патриции нашу прогулку верхом, – попыталась она утешить мужа, – что в следующий раз нам уже не придется ее уговаривать – она сама попросится с нами!

– Умница моя, – вздохнул сэр Генри и нежно положил изящную руку жены к себе на грудь. – Ты всегда точно знаешь, дорогая, что надо делать и когда что сказать. Какой пустой и скучной была бы моя жизнь без тебя, без твоей любви!

Глаза леди Анны засияли:

– А моя жизнь – без твоей любви, твоей заботы, твоей нежности и твоей веры, дорогой!

Лорду Маклауду снова захотелось заключить жену в свои страстные объятия и прильнуть к ее губам, но в нескольких шагах в почтительной позе стоял старый дворецкий Джеймс, ожидая, когда хозяева выйдут из дома, чтобы закрыть за ними парадные двери, и сэр Генри усилием воли сдержал свой эмоциональный порыв.

Патриция же сразу после беседы с отцом намеревалась вернуться в библиотеку, чтобы раскрыть, наконец, странную и жуткую тайну, но в решающий момент мужество покинуло ее, и она в растерянности спряталась за одной из массивных колонн с красивой капителью, не решаясь распахнуть тяжелые дубовые двери! Отсюда, оставаясь незамеченной, она невольно подслушала разговор родителей, глубоко тронувший ее.

«Они говорили о своей любви, как юные влюбленные, а не прожившие много лет в браке супруги. Какой же всепоглощающей бывает любовь! А что ждет меня? Если Чарли вернется в Шотландию, не забыв про нашу клятву любви и верности, тогда и нас будет ждать вечная любовь! Но пока что все идет совсем иначе».

При одном воспоминании о Чарльзе губы влюбленной девушки пересохли, а сердце заколотилось в горле. Патриция болезненно воспринимала вынужденную разлуку с любимым. Она была не так уж далека от мысли, что за время их долгой разлуки Чарльз забыл о ней и о том, что они значили друг для друга, что их связывало и в чем они торжественно поклялись друг другу при расставании.

Вот уже несколько месяцев Патриция не получала от любимого ни одной весточки. Он даже не поздравил ее с последним днем рождения, а ведь раньше он так часто писал и, конечно, поздравлял ее с днем рождения! Девушка охотно написала бы ему сама, но она не знала его адреса. Патриции было известно только, что он успешно окончил школу и уехал в Англию учиться в университете – в Оксфорд или в Кембридж.

«Мы существуем словно в двух разных мирах, и неизвестно, сойдутся они друг с другом или нет», – думала Патриция. Но маленькую надежду на исполнение своей мечты она сохраняла: может быть, это ее родители перехватывают письма Чарльза, чтобы заставить ее навсегда забыть о его существовании, добиться их разрыва, а потом найти для дочери партию, более подходящую ее общественному и материальному положению.

– Никогда этому не бывать! – решительно произнесла Патриция вслух.

Она дала Чарльзу клятву и ни за что не хотела ее нарушать.

Конечно, Патриция была далеко не наивна и вполне допускала, что упорное молчание Чарльза могло означать, что он давно забыл подругу своего детства, и другая женщина – более опытная и искушенная – разожгла в нем такие сильные чувства и плотские желания, что он начисто забыл свою юношескую привязанность и клятвы первой любви. Но одна только мысль об этой вполне реальной возможности всегда доставляла Патриции жестокую боль. Вот и на этот раз из ее глаз мгновенно брызнули горькие слезы.

Она позволила себе поплакать, затем аккуратно вытерла мокрые глаза изящным, обшитым венецианским кружевом носовым платком и решила сосредоточиться сначала на первоочередной задаче: набравшись мужества, подробно рассказать вернувшимся в замок после верховой прогулки родителям о том, что случилось сегодня в библиотеке.

Она задумчиво закусила нижнюю губу и подумала, надо ли посвящать в это дело и старого дворецкого Джеймса? Но сразу отбросила эту мысль: если не привести никаких веских доказательств произошедшего, он сочтет всю эту историю глупой девичьей фантазией и подумает, что она держит его за дурака. Вслух, разумеется, он этого не скажет, но какое это имеет значение?

Нет никакой гарантии, что и собственные родители поверят ей! «Ну не могло же все это быть бредом, галлюцинацией, ведь мое тело прекрасно помнит все эти жуткие ощущения?» – спрашивала себя Патриция.

Единственный человек, который поверил бы ей безоговорочно, был Чарльз. Они абсолютно доверяли и всегда могли полностью положиться друг на друга.

– О, Чарльз, дорогой! – со вздохом проговорила Патриция. – Почему нас так жестоко разлучили? И кто знает, свидимся ли мы еще? Может быть, другая женщина украла тебя у меня? Нет, не хочу в это верить! Не могло такого случиться! Никогда!

Горячо произнеся этот страстный монолог, юная леди плотно сжала губы. Дворецкий Джеймс, все это время внимательно наблюдавший за ней, поспешил подойти:

– Что-нибудь угодно, миледи?

– Нет, нет, спасибо, Джеймс. Я только… я хотела бы… я побуду недолго в библиотеке, – смущенно пробормотала Патриция.

– Как скажете, миледи, – Джеймс поклонился и исчез в комнате для слуг.

«Я должна справиться, мне нельзя отступать! – убеждала себя Патриция. – Надо верить в свою звезду и отбросить все негативные мысли. Вот тогда все и будет хорошо!»

Девушка выпрямилась в полный рост, сделала пару глубоких вдохов и, собрав в кулак всю свою волю, храбро направилась к двери в библиотеку. Ее сердце билось в горле, и ладони стали влажными, когда она взялась дрожащей рукой за красивую бронзовую ручку массивной дубовой двери. Отступать было поздно, да и стыдно перед самой собой!

Учитывая предыдущий страшный опыт, полученный в библиотеке, она не удивилась бы, если бы ручка двери не поддалась нажиму или обожгла бы ее ладонь, как раскаленное железо.

Но едва Патриция нажала на ручку, замок открылся без малейшего сопротивления, и тяжелые двери широко распахнулись. Девушка испугалась и прикрыла двери, оставив только щелку. Протиснувшись через нее в библиотеку, Патриция вжала голову в плечи и, затаив дыхание, стала ожидать появления призрака.

Но он не появился!

Патриция прислушалась, ожидая услышать какие-нибудь непривычные звуки.

Но вокруг стояла тишина!

Мертвая тишина! Единственным отчетливо слышным звуком было биение ее собственного сердца. Оно стучало так, словно было готово выскочить из груди.

От волнения и напряжения у Патриции комок застрял в горле, и она едва могла дышать. Больше всего ей хотелось немедленно убежать отсюда и спрятаться так, чтобы призрак никогда не смог бы найти ее, и она чувствовала бы себя в полной безопасности.

Но убежать означало никогда не узнать правду о том, что на самом деле произошло с ней в библиотеке. Она понимала, что за этим мистическим спектаклем скрывалось нечто, с чем ей придется смириться на всю оставшуюся жизнь…

Если бы Патриция была полностью честна перед самой собой, она призналась бы себе, что все еще находится под сильным впечатлением от этого таинственного представления потусторонних сил, хотя и не находит им никакого логического объяснения. Она не могла себе представить, сколько потребуется времени, прежде чем ей удастся избавиться от этих жутких переживаний и снова ощутить твердую почву под ногами.

С одной стороны, Патриция полностью исключала, что все это ей привиделось, так как видела и слышала происходящее абсолютно отчетливо. С другой стороны, ее мучила неуверенность, может ли она полностью доверять своим органам зрения и слуха, не подвели ли они ее? Мысль, что такая вероятность имеет место, терзала ее несказанно. Она не позволила себе просто сунуть голову в песок и успокоиться в надежде, что призрак явился всего лишь раз и больше повторений не будет. Она непременно хотела получить достоверные сведения, какими бы они ни были!

Патриция чувствовала острую необходимость обсудить эту ситуацию с отцом и услышать его компетентное мнение. Она надеялась, что он сможет убедить ее, что в их родовом замке нет призраков и никогда не наблюдалось потусторонних явлений.

Но ее отец не почувствовал, что дочь в беде. Откровенно занятый своими важными делами, он отреагировал на ее робкие попытки завязать серьезный разговор рассеянно и незаинтересованно. Разумеется, дочь не решилась заговорить о своих переживаниях.

«На этот раз я подготовлюсь основательно, теперь меня не застать врасплох! – Патриция попыталась собрать в кулак все свое мужество. – Родители вернутся с прогулки не скоро, я предоставлена самой себе, и в моем распоряжении достаточно времени, чтобы все как следует разузнать и постараться сделать выводы. Не важно, что я сейчас увижу и что со мной произойдет, я уже ко всему готова. Я внутренне вооружена, и моя реакция на любые жуткие события будет теперь иной».

Патриция настойчиво уговаривала себя проявить храбрость, побороть страх и мобилизовать все психологические ресурсы, чтобы не позволить нечистой силе взять над собой верх. Но, несмотря на эти увещевания, девушка не могла унять дрожь во всем теле и учащенное сердцебиение. Ей понадобилось все ее мужество, чтобы не отступить в последний момент.

До своего отъезда в Швейцарию и после возвращения из школы Патриция постоянно посещала библиотеку, но никогда прежде не видела и не слышала в ней ничего необычного. И ее родители тоже – иначе они непременно предупредили бы ее или вообще запретили бы посещать библиотеку без надежного сопровождения. Но об этом никогда не было и речи! Напротив, родители всячески поощряли ее увлечение чтением.

– Мне кажется, что наша красавица дочь превращается в настоящую библиотечную крысу, – шутливо заметил лорд Маклауд за обедом несколько дней назад.

– Ты прав, дорогой, мне тоже бросилась в глаза непривычная любознательность Патриции, – согласилась с ним леди Анна. – Девочка проводит в библиотеке больше времени, чем где бы то ни было.

В это время Патриция еще не знала, что библиотека скрывает страшную тайну. И ни отец, ни мать не имели об этом ни малейшего представления!

Леди Анна продолжила, улыбаясь:

– Думаю, что чрезмерное увлечение книгами сразу прекратится, как только появится принц ее сердца и души.

Леди Анна глубоко заблуждалась! Принц сердца и души уже давно появился, и он-то, собственно, и был настоящей причиной лихорадочной страсти к чтению ее дочери. Но Патриция ничем не выдавала свою тайну. Лорд и леди Маклауд ничего не должны были знать ни о ее неумирающей любви к сыну лесничего – Чарльзу, ни о ее отчаянной попытке именно в книгах найти решение своей болезненной проблемы.

Патриция не рискнула говорить с родителями откровенно о своем возлюбленном-простолюдине. Позиция отца в отношении неравных браков была тверже гранита. Отец серьезно говорил с ней об этом:

– Пойми, малышка, деление общества на сословия способствует порядку и стабильности. Люди относятся к нам – потомственным аристократам – с особым почтением и уважением: мы являемся хранителями традиций, примером благородства, достоинства и храбрости. Мы надежда и опора общества. В случае беды мы берем на себя руководство и ответственность. При самых демократичных порядках за нами остается последнее слово. Мы отвечаем за все, и потому наши привилегии оправданы. Так повелось издавна, так должно оставаться и сейчас.

– Но, папа, – возразила Патриция, – теперь совершенно другое время. Сейчас многие представители потомственной аристократии вступают в брак с простолюдинами, даже особы королевской крови и наследники престолов.

– Шотландские кланы категорически против этого, поэтому мы и не находим взаимопонимания с правящими династиями некоторых европейских государств, в том числе и с Виндзорами. Почему народ должен смотреть на своего монарха снизу вверх, если он рожден от простолюдина? Чем он отличается, если за его плечами нет веков служения отечеству с оружием в руках и ответственности за свои земли и населяющих их людей? Чем тогда он заслужил свои привилегии, которых нет у миллионов его подданных?

Патриция промямлила в ответ что-то про свежую кровь, но отец только нетерпеливо отмахнулся. Разговор был окончен.

Однако дружба между нею, дочерью богатого и знатного лорда, и Чарльзом, сыном лесничего, началась именно в их родовом поместье. И, собственно, сам лорд Маклауд поспособствовал этому, когда согласился на предложение частного педагога, чтобы юная леди занималась вместе с другим, подходящим по возрасту ребенком. Профессиональный педагог, он считал совместное обучение необходимым по двум причинам: во первых, чтобы пробудить в девочке честолюбие, а во вторых, чтобы уберечь ее от развития характерных для единственных в семье детей недостатков, очень мешающих им в дальнейшей взрослой жизни.

Лорд Макдаул нашел аргументы педагога убедительными и выбрал для совместного обучения сына лесничего – мальчик был его крестником, да и к тому же отношения с его отцом у сэра Генри были достаточно доверительными.

Чарльз был на два года старше Патриции. Между детьми сразу возникла взаимная симпатия, помогавшая им в учебе, – они и поддерживали друг друга, и соревновались между собой. Эта детская симпатия сначала переросла в тесную дружбу, а затем – в первую романтическую любовь. Но чем старше становились дети, тем больше они понимали, что в социальном смысле между ними зияет пропасть. В жизни важно не только кто кого любит. Гораздо важнее, в каком доме ты появился на свет и кто твои родители…

Как только лорду и леди Маклауд стало очевидно, что Патрицию и Чарльза связывает не только детская дружба, а значительно более глубокие чувства, подростков немедленно разлучили. Патрицию отправили в элитную школу в Швейцарии, а Чарльза определили в хорошую мужскую школу в Англии, после завершения обучения в которой он получал возможность поступать в университет в Оксфорде или Кембридже.

Расставание было душераздирающим. Патриция и Чарльз со слезами поклялись друг другу в вечной любви и верности.

Но очень скоро стало ясно, что поддерживать связь подросткам будет очень сложно – лорд Маклауд решительно пресекал любые контакты между ними.

Патриция страдала ужасно, загнав тоску в самую глубину своего сердца. И она продолжала страдать до сих пор, хотя прошло уже немало лет, в течение которых она превратилась из хорошенькой девочки в очаровательную молодую девушку, вызывающую повышенное мужское внимание.

Но Патриция никогда и никому, даже закадычной школьной подруге Эмме, не рассказывала о своих потаенных чувствах. Она заперла их на замок на дне своего сердца, зная, что никогда не откажется от своей любви к Чарльзу и не полюбит другого мужчину. С годами ее чувство стало только сильнее и глубже. Не проходило ни дня, чтобы она не думала о Чарльзе, пытаясь представить себе его сегодняшнюю жизнь и их предстоящую встречу. Но однажды она поняла, что ее родители приложили массу усилий, чтобы эта встреча никогда не состоялась. Разумеется, лорд и леди Маклауд не могли знать, как серьезно Патриция воспринимала клятву, данную ею Чарльзу, и что, несмотря на долгую разлуку, чувства Патриции не только не изменятся, но и станут еще сильнее.

Постепенно юная леди все больше понимала, что на пути к алтарю им придется преодолеть несравнимо большие трудности, чем долгая разлука. Но Патриция знала, что надо сделать, чтобы, несмотря на разный социальный статус, их свадьба состоялась. Она решила, что в случае необходимости поставит на карту все, потому что во время их длительной разлуки поняла: без любви Чарльза она никогда не будет счастлива!

После своего возвращения из швейцарской школы девушка часами сидела в библиотеке, изучая многотомную семейную хронику в поисках похожего прецедента, – но так ничего и не обнаружила! Ее предки свято хранили чистоту своей голубой крови! Но юная леди не теряла надежды найти верное решение – иначе счастливая жизнь будет для нее невозможна!

Патриция тосковала по любви каждой клеточкой своего тела, и поэтому она должна была сейчас вернуться в библиотеку, несмотря на то, что ей пришлось там пережить. Если и не в томах семейной хроники, то хотя бы в какой-нибудь из других книг она надеялась найти убедительное доказательство, что и в браке с человеком, стоящим гораздо ниже на социальной лестнице, можно и сохранить аристократическое достоинство, и обрести семейное счастье.

– Господи, пожалуйста, пойми меня и благослови мою любовь! – взмолилась Патриция. – Речь идет о счастье всей моей жизни!

Эти слова стали короткой молитвой, вырвавшейся из самой глубины сердца девушки, и внезапно она почувствовала огромный прилив душевных сил для борьбы за свою любовь.

На несколько минут Патриция застыла в одной позе, едва дыша и напряженно вслушиваясь в окружавшую ее тишину. Но ничего так и не услышала. Она оглянулась по сторонам, но ничего подозрительного не заметила.

Все было как всегда! Ничто, вообще ничто не напоминало сейчас о том, что ей пришлось здесь пережить и что она пыталась осознать.

Юная леди уняла биение сердца и вгляделась вглубь библиотечных залов, ожидая, что в любой момент снова вокруг нее начнется нечто жуткое.

Но ничто не происходило! Все вокруг оставалось спокойным!

Патриция прикрыла за собой тяжелые дубовые двери, прислонилась спиной к теплому дереву и снова напряженно прислушалась. Ничего необычного она не увидела и не услышала. Единственными доносившимися до ее ушей звуками были громкие удары ее собственного сердца.

Робко делая шаг за шагом, Патриция дошла до той книжной полки, у которой она стояла тогда, когда начался сатанинский спектакль. На подставке все еще лежала книга, в чтение которой она была погружена, когда зазвучала странная мелодия загадочных маленьких золотых часов с боем.

Девушка нерешительно взяла в руки книгу и сразу бросила внимательный взгляд на заднюю часть библиотеки, туда, откуда появился странный призрак.

Но сейчас не было видно ничего непривычного.

Ничего не было и слышно, даже боя маленьких золотых часов, на которые она сразу обратила внимание.

«Может быть, стоит отнестись к этому мистическому спектаклю как к страшному сну наяву и забыть его?» – подумала Патриция.

Затем она снова погрузилась в чтение книги.

И снова ничего не произошло!

Только сердце девушки билось от волнения так яростно, что она едва могла дышать, а сильно дрожащие руки с трудом удерживали книгу.

Патриция заставила себя сосредоточиться на тексте экзотического романа и так углубилась в гаремные интриги и истории о всепоглощающей любви, что потеряла счет времени. Когда же она, наконец, бросила взгляд на часы, то с удивлением обнаружила, что прошло уже два часа, как она вошла в библиотеку.

«О, уже так поздно! – удивленно подумала девушка. – Родители могут вернуться в любой момент – солнце заходит и скоро совсем стемнеет. Надо подняться в башню и поприветствовать их из окна. Им будет приятно!»

Патриция с сожалением захлопнула книгу, поставила ее на прежнее место и вышла из библиотеки. Лишь плотно закрыв за собой тяжелые дубовые двери, она осознала, что несколько часов провела в библиотеке в полном одиночестве. И ничего экстраординарного не произошло ни с ней, ни вокруг нее!

«А вдруг это мои натянутые нервы сыграли со мной злую шутку? – спросила она себе с тоской. – Слава богу, что я не потревожила ни папу, ни старого Джеймса – они бы подняли меня на смех!»

И юная леди решила забыть об этом происшествии, как о страшном сне…

В Шотландии, этой омываемой холодными морями маленькой стране на севере Европы, вечно раздираемой внутренними конфликтами между кланами и воюющей с внешними врагами, замки строились не для красоты, а для войны и обороны. Это были настоящие крепости. Огромный, с мощными каменными стенами, башнями, подъемным мостом и тяжелыми воротами, окруженный широким рвом старинный замок Гайфилд не был исключением. Он возвышался над долиной как гарантия надежности и безопасности, предоставляя возможность всем членам клана в случае опасности укрыться за его могучими стенами.

В этот вечер за толстые стены и зубчатые башни замка медленно заходило осеннее солнце, озаряя их горячими багрово-оранжевыми лучами.

Патриция стояла у окна одной из башен. Поднимаясь сюда, она преодолела множество высоких каменных ступеней и с трудом отдышалась. Но зато теперь перед ней расстилалась земля родного Хайленда. Она очень любила этот знакомый с детства суровый пейзаж. Всегда, когда она стояла наверху в башне, у нее рождалось чувство, что весь мир расстилается у ее ног. Это был мир, полный больших и маленьких чудес и тайн – раскрытых и тех, которые еще только предстояло раскрыть. Мир, в который она с тех пор, как помнит себя, вросла всеми своими корнями, как высокие пушистые ели в темную землю дремучих лесов, окружающих долину и тянущихся до самых вершин высоких холмов.

«Мама и папа правильно сделали, что воспользовались последним солнечным деньком и отправились на верховую прогулку, – думала Патриция. – Но им уже пора вернуться!»

Юная леди хорошо помнила, что каждый раз, возвращаясь с верховой прогулки, родители смотрят на обе башни и радуются, когда она стоит у одного из окон и машет им рукой. «По крайней мере в этом я их не разочарую, раз уж я не поехала вместе с ними», – подумала любящая дочь.

– Нам будет не хватать тебя, малышка, – уверил ее отец.

Но Патриция могла думать только о том, что произошло в замковой библиотеке. «Разве мне могло тогда прийти в голову, что ничего прояснять не потребуется? – корила себя девушка. – В следующий раз я обязательно поеду с ними. Только когда теперь это будет?» И она подумала о предстоящей зиме, наступающей в Хайленде довольно рано и бывающей весьма морозной, ветреной и снежной.

Юная леди напряженно вглядывалась в спускающиеся сумерки, но родителей не увидела. Она посмотрела на свои швейцарские ручные часики и озадаченно покачала головой: родителям уже давно пора вернуться! На западе небо полностью окрасилось бордово-золотистыми красками. Солнце скоро полностью скроется за высокими темными елями, внезапно наступит ночь, и непроглядная тьма окутает бескрайнюю долину, могучие стены и зубчатые башни средневекового замка.

В дремучие хвойные леса солнечный свет не проникает, на расстоянии вытянутой руки не видно ни зги, и опасность заблудиться угрожающе велика, даже если знать местность так же прекрасно, как знает ее отец.

Солнце уже спряталось за горизонтом, а лорд и леди Маклауд еще не вернулись. Патриция сильно нервничала, и ее мысли перескакивали с одной проблемы на другую. «Если бы я рассказала о мистическом спектакле в библиотеке своим одноклассницам, они бы не поверили, – думала Патриция. – Возможно, они бы даже высмеяли меня, если бы я только осторожно намекнула, какие паранормальные явления происходят между небом и землей. Когда я глубоко задумываюсь над этим, то осознаю, что на всем свете есть только один-единственный человек, который всегда понимал меня и верил мне безоговорочно, – это Чарльз! С ним я могла говорить обо всем! Но, скорее всего, я никогда больше его не увижу. Он в Англии, а для меня это все равно что на Луне. А может быть, отец использовал свои огромные связи и отправил его еще дальше – в Америку, чтобы расстояние между нами стало непреодолимым».

С губ Патриции сорвался глубокий тяжкий вздох. Она чувствовала себя как между двумя враждующими кланами, относясь при этом по-дружески к обоим смертельным врагам. Конечно, она понимала, что отец поступает подобным образом, считая, что так будет лучше для нее. Да и Чарльзу он не желает зла, ведь он его крестный отец. Он действует из лучших побуждений, так, как велит традиция.

«Папа так и не понял, что разлучил две родственные души, – размышляла Патриция тоскливо. – Вероятно, он хочет не допустить нашего с Чарльзом тесного общения. Не допустить любви, которая невозможна! Но любовь не считается с социальным статусом и финансовым положением. Если бы я только сумела найти убедительный пример неравного, но удачного брака, сделавшего обоих супругов счастливыми! Я бы предъявила его отцу, откровенно поговорила с ним и попыталась уговорить дать свое согласие на нашу с Чарльзом свадьбу. А вдруг Чарльз уже давным-давно забыл обо мне, отдав свое сердце другой женщине? Не исключено, что наша невинная первая любовь больше ничего не значит для него. Тогда я буду выглядеть перед отцом полной дурой!»

От этой мысли у девушки больно заныло сердце. Она пожертвовала бы всем за счастье быть любимой Чарльзом. Думать, что они с Чарльзом никогда больше не встретятся, было настолько невыносимо, что у нее начался нервный озноб – руки похолодели и зуб не попадал на зуб.

Пытаясь овладеть собой, Патриция подошла поближе к окну и глубоко вдохнула прохладный вечерний воздух. Он был таким свежим и чистым, что ей показалось, будто бы она прополоскала себя изнутри. Выдохнув, девушка вгляделась в расстилавшийся перед ней вечерний пейзаж. Перьевые облака раскинулись по всему багрово-золотистому закатному небу, походя на небрежно брошенные художником мазки масляной краски на чистом холсте.

Сумерки неумолимо накрывали Гайфилд – скоро совсем стемнеет! Но где же родители? Патриция снова бросила быстрый взгляд на ручные часики и с ужасом поняла, что уже гораздо позднее, чем она предполагала. Родители никогда еще не задерживались так надолго! Девушку охватил безотчетный страх, она еще напряженнее, до рези в глазах, стала вглядываться в темноту.

И вдруг на опушке леса она заметила двух всадников. Она вздохнула было с облегчением, но спустя пару секунд растревожилась еще больше – это были не ее родители, а двое мужчин, которые неслись галопом по узкой дороге к долине. Патриция узнала одного из всадников по зеленой униформе, отделанной серебряным позументом, – это был лесничий мистер Галланд, ведавший всеми лесами поместья. Его спутником был молодой человек в гражданской одежде.

– Боже мой! Это же мой Чарльз! – с безумной радостью воскликнула Патриция. – Он здесь! Боже мой! Конечно, это же Чарльз! Значит, он здесь! И мы, наконец, увидимся! После стольких лет разлуки!

Кровь горячей волной бросилась в лицо Патриции!

Но что им понадобилось в замке? Они решили воспользоваться хорошей погодой и прогуляться верхом? Но почему так поздно? А когда Чарльз вернулся в Шотландию? И почему он не дал о себе знать?

Может быть, он о ней и не вспомнил? И ее мечтам суждено лопнуть, как воздушному шарику?

Или Чарльз честно соблюдает обещание не встречаться с ней?

Вопросы вертелись в голове у девушки, обгоняя друг друга. Она решила честно и прямо поговорить с Чарльзом, глядя ему прямо в глаза. Ну и пусть все ее мечты окажутся пустой иллюзией глупой доверчивой девчонки! Главное – внести ясность! Ее голова уже раскалывается от всех этих тайн и загадок!

Когда Чарльз и Патриция учились вместе, они делили пополам радости и печали, и у них не было тайн друг от друга. Они подружились мгновенно, и глубокая социальная пропасть между ними не имела ни малейшего значения. Патриция вспомнила наивные трюки, с помощью которых они проводили своего домашнего учителя. Как они были горды и счастливы, когда их проказы удавались! Патриция невольно улыбнулась. Наверняка учитель видел их насквозь, но по доброте душевной делал вид, что ничего не понимает, и позволял себя обмануть.

– Господи, как давно это было! – застонала девушка, и у нее защемило сердце.

Будет ли она еще когда-нибудь так счастлива и беззаботна? Кто знает, что будет с ней, если им с Чарльзом не позволят быть вместе или он сам этого не захочет?

Она доверяет ему и могла бы рассказать обо всем, что с ней произошло за годы разлуки и что случилось сегодня в библиотеке. Она уверена, что он ни на секунду не усомнился бы в ее правдивости.

Патриция решила непременно встретиться с Чарльзом – открыто или тайно. Это добрая фея послала его сегодня в замок Гайфилд, чтобы она могла открыться ему и снять тяжесть со своей души. Если кто-нибудь в состоянии помочь ей не потерять разум и толково разобраться в мистической истории, так это только Чарльз.

Но как организовать их встречу, чтобы ее родители ничего не заподозрили? Они попытаются воспрепятствовать свиданию, не зря же они все эти годы делали все, чтобы разлучить влюбленных навсегда.

Тем временем оба всадника доскакали до развилки: дорога направо вела к коттеджу лесничего, а дорога направо – к замку Гайфилд.

Патриция решила помахать всадникам из окна носовым платком в надежде, что они заметят ее. Конечно же, Чарльз будет счастлив и тоже помашет ей в ответ!

Патриция встала на цыпочки и протянула руку, чтобы полностью распахнуть высокое окно. Если она высунется из открытого окна, то всадники скорее заметят ее. «А вдруг Чарльз, увидев мои отчаянные знаки, все же решится войти в замок?» – подумала Патриция с надеждой. Но уже через секунду надежда девушки угасла: оконные створки не открывались.

– Проклятие! Сегодня весь мир против меня! – громко закричала Патриция и начала отчаянно колотить маленькими кулачками по крепкому свинцовому оконному переплету.

Тем временем вечернее небо над Гайфилдом заволокло черными грозовыми тучами, и долину мгновенно окутал непроглядный мрак.

У юной леди по спине побежали противные мурашки. Как завороженная, вглядывалась она в грозовое небо, ожидая и одновременно страшась увидеть яркую вспышку молнии. Но вместо молнии она заметила двух гигантских черных птиц, вылетевших из огромной тучи, словно стрелы из тугого лука, и полетевших в направлении замка. Напуганная до полусмерти, Патриция прижала кулак ко рту и расширенными от ужаса глазами наблюдала за черными страшилищами, с силой врезавшимися в стекло окна, за которым она стояла. Ужас парализовал ее: она не смогла не то чтобы отскочить, а даже пошевелить пальцем.

Беззащитная девушка наблюдала, как мощные желтые клювы гигантских черных птиц долбили оконное стекло, пока не разбили его вдребезги и осколки стекла градом не посыпались на Патрицию, тщетно пытавшуюся увернуться. От ужаса девушка потеряла сознание.

Очнувшись от обморока, она в первый момент не могла осознать, что с ней произошло, и лишь увидев вокруг себя гору стеклянных осколков, вспомнила, что случилось: две гигантские черные птицы подлетели стремглав к окну башни и разбили стекло своими страшными острыми клювами. Измученная девушка закрыла лицо руками и отчаянно простонала:

– О Господи! Когда же придет конец этому кошмару?

Она дрожала всем телом и была не в силах унять эту нервную дрожь.

И снова шок: оконное стекло абсолютно цело! И на ней самой ни царапины!

Потрясенная и совершенно сбитая с толку, Патриция смотрела на целое оконное стекло и уже в который раз за этот кошмарный день усомнилась в своем рассудке. «Значит, меня не поранило и не засыпало осколками? – лихорадочно думала она и оглядывала пол.

Но все до единого осколки исчезли.

Покачнувшись, девушка схватилась за оконную ручку.

Значит, все, что она сейчас якобы пережила, на самом деле не происходило, а случилось только в ее воображении? Но, если вся эта история с огромными птицами и оконным стеклом ей только привиделась, то и мистический спектакль в библиотеке – это тоже плод ее нездоровой фантазии? И она теперь уже не может положиться на свой здравый рассудок?

Громкое карканье вывело Патрицию из оцепенения. Вот они – гигантские черные птицы! Воспоминание молнией пронзило мозг Патриции. Она прижалась лицом к оконному стеклу, пытаясь разглядеть что-нибудь в темноте, и увидела под окном башни двух гигантских черных птиц, каких не водилось в их краях. Они сидели на крыше, широко расправив крылья. Громко каркнув, птицы вспорхнули и резко взмыли в воздух.

Растерянным взглядом, прерывисто дыша, девушка смотрела вслед птицам – они в любой момент могли вернуться и продолжить свои убийственные трюки! Но птицы не вернулись, они полетели через долину к лесам, густым ковром покрывавшим высокие холмы с другой стороны долины.

Патриция облегченно вздохнула и попыталась вспомнить, видела ли она когда-нибудь в этих краях таких гигантских птиц? Нет, никогда не видела! И в семейной хронике о них не упоминалось! А вдруг это не просто птицы, а вестники несчастья? При этой мысли руки и ноги у юной леди похолодели, она невольно съежилась в предчувствии беды, словно стояла под ледяным ветром.

Но где ее родители? Почему они так долго не возвращаются? Тревога Патриции все возрастала. Они уже давным-давно должны были вернуться! «Только бы с ними ничего не случилось! – молила Патриция. – А что плохого может с ними случиться на их собственной земле? Вероятно, они заехали к кому-нибудь ненадолго и забыли о времени. Да и откуда им знать, что я стою у окна башни, дожидаясь их возвращения? По дороге могла случиться масса неприятностей, которые их задержали!»

Юная леди Маклауд пыталась логически обосновать задержку родителей и свои страхи за них. И вдруг боковым зрением она увидела лесничего и его спутника у развилки ниже хвойного леса. Но как странно! Всадники свернули на дорогу, ведущую не к коттеджу лесника, а к замку.

– О Господи! Чарльз и его отец скоро будут здесь! – воскликнула девушка.

Она столько лет ждала этой минуты! Неужели, наконец, их встреча с Чарльзом состоится? Патрицию захлестнула волна чувств: кровь застучала в висках, перед глазами запрыгали черные точки, ладони увлажнились, а губы пересохли. Сейчас она увидит его, своего возлюбленного, которого любит с детства и которого не видела столько долгих лет! Наконец-то она посмотрит в его ясные глаза и услышит чуть хрипловатый голос!

«Надо поскорее переодеться! – в волнении подумала Патриция. – Мы столько времени не виделись. Чарльз не должен испытать разочарования, увидев меня! Я должна быть самой красивой, чтобы он снова влюбился в меня. И тогда будет совершенно не важно, что где-то и когда-то у него была другая женщина! Он снова отдаст мне свое сердце, и мы соединимся навсегда. И уже ничто и никто не разлучит нас!»

Однако через пару минут надежда девушки на скорую встречу с возлюбленным лопнула, как мыльный пузырь. Внутренний голос подсказал ей, что внезапный приезд двух мужчин не был визитом вежливости. И свои встречи с лесничим лорд Маклауд всегда назначал заранее. Если лесничий появился в замке Гайфилд без предупреждения, значит, случилось что-то серьезное.

Но что это могло быть?

Какое-то ужасное несчастье?

– Сегодня весь день происходят какие-то странные события, – потрясенно прошептала Патриция.

А вдруг гигантские черные птицы явились мрачными вестниками роковых событий? Патриция подняла глаза к небу. Черные птицы поднялись уже так высоко в небо, что выглядели едва заметными точками. Но они не улетали, продолжая кружить над замком.

В этот миг несчастная девушка желала только одного: чтобы эти проклятые черные птицы улетели и никогда не возвращались к их замку. Она подумала, что ей уже хватит на сегодня мистических встреч с таинственным и необъяснимым.

Но стоило юной леди только подумать об этом, как обе гигантские черные птицы приземлились почти вертикально, как ястребы. Патриция невольно отпрянула от окна и вжалась в холодную каменную стену. Когда через некоторое время, осмелев, она выглянула в окно башни, то увидела, что на этот раз черные страшилища расположились не на крыше, а на подъемном мосту перед тяжелыми коваными воротами, ведущими во внутренний двор замка: одна птица – справа, а другая – слева. Создавалось впечатление, что они заняли заранее подготовленные позиции в ожидании кого-то.

Патриции пришло в голову, что черные птицы дожидаются лесничего и его сына, которые уже почти домчались до окружавшего замок глубокого рва.

Может быть, эти стражи хотели помешать отцу и сыну проникнуть в замок?

Юная леди напряженно смотрела вниз на подъемный мост, а в это время ее рука машинально вертела ручку оконного переплета, в бесплодной попытке распахнуть окно. Девушка тяжело дышала, а ее голову словно заволокло туманом – в ней не было в этот момент ни одной ясной мысли.

Когда всадники подскакали к крепостному рву, обе птицы расправили свои крылья и начали энергично махать ими, словно решив атаковать подъезжавших. Но странно: ни лесничий, ни Чарльз не обратили на огромных птиц ни малейшего внимания. Они, не останавливаясь, проскакали по подъемному мосту и въехали во внутренний двор замка.

«Ну не могли же они не заметить этих жутких страшилищ? А может быть, их вижу только я, а для других людей они невидимы?» – подумала Патриция.

Казалось, обе птицы действительно поджидали лесничего и его сына: стоило им въехать во внутренний двор замка, как птицы взмахнули своими исполинскими крыльями, взмыли в небо, подлетели к башне и приземлились на крышу под тем самым окном, у которого стояла Патриция. Они шумно размахивали крыльями и пронзительно каркали, словно желая обратить внимание девушки на въехавших во двор всадников.

Патриция все больше убеждалась, что это странное происшествие имеет определенные причины и непосредственно связано с мистическим спектаклем, разыгранным нечистой силой в библиотеке. Связано, но как? Логическая цепочка никак не выстраивалась!

Но если эти события произошли на самом деле, и если они тесно связаны друг с другом, то все это имеет только одно объяснение: ей следует ожидать страшного известия!

Именно так: страшного известия! У Патриции вдруг пелена спала с глаз, и ее осенила ужасная догадка: страшное известие касается ее родителей! Чарльз и его отец галопом примчались в замок, чтобы сообщить ей страшное известие о ее отце и матери.

Несчастная девушка задрожала всем телом, сердце ее похолодело, по спине заструились ручейки холодного пота, а глаза расширились от ужаса. Дрожащей рукой она ухватилась за оконную ручку и, обессилено припав к стеклу, наблюдала за обоими всадниками – они уже спешились и бросили поводья подоспевшим конюхам.

Оба посетителя были так близко, что она могла разглядеть их. Выражение их лиц было крайне серьезным. Более того, это были не лица, а какие-то окаменевшие маски!

Перед глазами Патриции романтический закат на горизонте внезапно сменился яркими языками пламени, достававшими до самого небосвода. Пламя неистово полыхало несколько секунд, а затем погасло и сменилось чудовищным дождем из пепла, который похоронил под своим мертвенным покровом долину, словно желая уничтожить все живое.

Обе гигантские черные птицы поднялись из пепла и полетели к замку. Но, не долетев до башни, слились с грозовой тучей, накрывшей весь замок Гайфилд.

Патриция хотела закричать от боли и отчаяния, но мрак лишил ее голоса, и она не смогла выдавить из себя даже хрипа. И почти теряя сознание, юная леди увидела перед собой огромный светящийся череп. Несчастная девушка мгновенно узнала его: это был тот самый череп, который возник в библиотеке из зеленоватой мерцающей вуали. Она опять не владела своими голосовыми связками, а ее тело окаменело.

Потрясенная до глубины души, Патриция, как загипнотизированная, смотрела на череп призрака – на этого ужасающего монстра, которого не могла бы представить себе самая больная, изощренная человеческая фантазия.

Патриция чувствовала, что жизнь уходит из нее, а ее тело превращается в бесчувственный камень. Только в висках у девушки стучала кровь в таком быстром темпе, что ей казалось, будто ее голова сейчас лопнет.

«Я потеряла их! – это было все, о чем юная леди могла думать в эту трагическую минуту. – Я никогда больше не увижу родителей. Никакое чудо не сможет вернуть их мне!»

Патриция закрыла глаза – она не могла дольше выносить это зрелище.

– Я отдала бы все на свете, лишь бы снова увидеть моих дорогих родителей, – потрясенно прошептала Патриция.

– Все на свете? – услышала она настойчивый глухой голос.

– Да, – ответила Патриция, не поднимая глаз. – Отдав все, что имею, могла бы я снова стать счастливой?

При этих словах Патриция застонала и погрузилась во тьму, потеряв сознание.

Бесконечная любовь к родителям и тесная душевная связь с ними подсказали Патриции, что лесничий и его сын прибыли в замок Гайфилд с ужасной вестью, и ее предчувствие подтвердилось.

Лорд Генри Маклауд и его супруга были убиты браконьерами.

Особенно трагичным было то, что лесничий и его сын уже напали на их след и опоздали всего лишь на несколько минут, не успев спасти от злой смерти лорда и леди Маклауд.

Когда лесничий Томас Галланд и его сын Чарльз нашли родителей Патриции, леди Анна уже была мертва, а лорд Генри Маклауд еще дышал:

– Я ухожу, Галланд… Обещай, что будешь верным слугой и защитником моей единственной любимой дочери и наследницы леди Патриции Маклауд. Я теперь не смогу это делать, – наказал лорд Маклауд лесничему, собрав последние силы.

Через несколько секунд он скончался.

Дрожа всем телом, Томас Галланд взял руку лорда Маклауда и прижал к своему сердцу.

– Сэр Генри, клянусь вам перед Богом и людьми, что я лучше пожертвую собственной жизнью, лучше сам погибну, но не позволю ни единому волоску упасть с головы леди Патриции, – поклялся мистер Галланд, и слезы фонтаном брызнули из его глаз.

Но он не стыдился этих слез и не вытирал их. А они градом катились по его морщинистым обветренным щекам.

Чарльз Галланд поднял указательный палец правой руки и добавил:

– А я приношу святую клятву в том, что буду любить и оберегать леди Патрицию Маклауд до своего последнего вздоха!

Лорд Генри Маклауд уже не мог слышать их торжественных клятв, но внезапно, буквально на мгновение, его черты разгладились, а на губах заиграла легкая улыбка, словно теперь он был спокоен, что его единственная любимая «малышка» находится в надежных руках, и за нее можно не волноваться!

Подлые убийцы – браконьеры – были вскоре схвачены полицейским патрулем и арестованы.

Пока отец и сын Галланды ждали прибытия санитарной машины, между ними повисло напряженное, тягостное молчание. Чарльз первым нарушил его:

– Все эти годы я постоянно спрашивал себя, каким будет мое возвращение в Шотландию? Если бы я только мог предположить, что в день моего приезда в Гайфилд случится такая страшная беда, я бы убежал на край света и жил там до конца своих дней.

Лесничий дрожащей рукой обнял сына за плечи и сказал:

– Знаю, Чарли, как ты уважал и почитал сэра Генри, как восхищался им. И знаю также, что юная леди Патриция была для тебя первой любовью, не так ли? Но, поверь мне, то, что случилось здесь сегодня, никак не связано с твоим возвращением в Шотландию. И, разумеется, твое невозвращение в Гайфилд не спасло бы от несчастья и не могло ему воспрепятствовать. Я абсолютно убежден, что судьба каждого человека заранее предопределена Богом на небесах, и не в человеческих силах ее изменить!

Молодой человек невольно сжал руку отца:

– Что же это за Бог, который планирует такие злодеяния?

К счастью, в этот момент прибыла санитарная машина, и теологическая дискуссия между отцом и сыном закончилась сама собой.

С тяжелым сердцем наблюдали они, как двух достойных людей, еще молодых, красивых и счастливых, укладывали на зеленые носилки.

– Лорд и леди Маклауд будут погребены в фамильном склепе в замке Гайфилд, – заявил Томас Галланд. – Я отдам необходимые распоряжения и все проконтролирую. Но прежде я должен…

Внезапно лесничий запнулся: ему придется сообщить леди Патриции страшное известие об убийстве ее родителей.

Чарльз Галланд ясно видел по лицу своего отца, какой тяжелой болью отозвалась в его сердце нелепая и страшная гибель двух прекрасных людей, с которыми у него сложились многолетние дружеские отношения. Ужасным и болезненным было сознание, что они опоздали всего на какие-то несколько минут. Прибудь они чуть раньше, и жизни супругов были бы спасены!

– Не хочешь же ты сказать, отец, что все события в жизни человека предопределены судьбой при его рождении? И никакая сила не может их предотвратить или изменить? – Чарльз бросил на отца отчаянный взгляд и добавил: – Я боюсь, что леди Патриция будет безутешна.

Лесничий сочувственно обнял сына за плечи.

– Ты и я должны самоотверженно служить ей, – возразил он с серьезным выражением лица. – Самоотверженно. Мы в вечном долгу перед лордом и леди Маклауд.

Дискуссию на теологические темы Томас Галланд решил не вести – пусть сын сам во всем разберется.

Когда мистер Галланд и его сын прискакали в замок Гайфилд, Чарльз невольно бросил взгляд на окно башни. В детстве они с Патрицией часто стояли у этого окна и любовались открывающимся из него красивым пейзажем. И в годы их долгой разлуки, когда он представлял себе, как вернется в Хайленд, прежде всего ему виделась сияющая от счастья Патриция, стоящая у окна башни и радостно машущая ему рукой.

Реальность оказалась иной: вместо слез радости – слезы неутешного горя! И, как назло, именно ему и его отцу выпала скорбная миссия сообщить Патриции об убийстве ее родителей.

«Сможем ли мы когда-нибудь стать такими же беззаботными и веселыми, как прежде? – размышлял Чарльз. – В счастливые дни детства мы даже не догадывались, какой безжалостной и жестокой может быть жизнь».

Идя позади отца к парадным дверям замка, Чарльз едва переставлял ноги. Ему казалось, что с момента его приезда миновала целая вечность.

– Думаю, будет разумнее, если сначала я поговорю с леди Патрицией наедине, – голос отца вывел Чарльза из ступора. – Известие об убийстве родителей будет для бедной девушки чудовищным шоком.

Прежде чем Чарльз сумел возразить отцу, старый дворецкий Джеймс распахнул перед визитерами парадные двери и бесстрастно заявил:

– Господа еще не вернулись с прогулки, господин старший лесничий.

Отец и сын молча переглянулись.

– А леди Патриция дома? – поинтересовался мистер Галланд.

Старый Джеймс заметил странный взгляд, которым обменялись отец и сын, но объяснения ему не нашел.

– Леди Патриция наверху в башне, она встречает родителей у окна, – нерешительно ответил дворецкий.

Выражение лица Чарльза изменилось:

– Вы думаете, что она там одна, Джеймс?

Дворецкий все меньше понимал причину волнения молодого джентльмена, но виду не подал и сделал подтверждающий жест.

Чарльз молча отстранил дворецкого и быстрым шагом направился к лестнице, ведущей в башню. Джеймс, протестуя, замахал руками, но остановить Чарльза уже не мог. Только когда лесничий в нарушение всех правил этикета решительно последовал за сыном, дворецкий понял, что случилось нечто ужасное.

Согласно этикету дворецкому следовало немедленно последовать за отцом и сыном и решительно воспрепятствовать их встрече с юной леди, так как общение дочери хозяев замка с прислугой мужского пола было категорически запрещено. Старый верный Джеймс поступил по правилам и начал подниматься по крутой каменной лестнице в башню вслед за лесничим и его сыном, но… годы берут свое – он уже не мог двигаться так резво, как они: ему поневоле пришлось отстать, делая остановки, чтобы отдышаться.

Чарльз нашел Патрицию лежащей без сознания на холодном каменном полу у окна башни.

– Патриция! – воскликнул молодой человек в отчаянии и бросился к возлюбленной.

Он встал на колени перед лежащей в обмороке девушкой, обнял ее и прижал к своей груди:

– Патриция, это я, Чарльз! Я вернулся к тебе, дорогая! Умоляю, открой глаза! Пожалуйста, очнись, любимая!

В отчаянии Чарльз прижимал к себе хрупкое тело девушки, словно желая вдохнуть в нее жизнь силой своей любви. Он неистово целовал щеки, лоб, губы и волосы Патриции, чтобы разбудить ее любящее сердце. Но юная леди никак не реагировала на проявления мужской любви и страсти – она безжизненно лежала в объятиях Чарльза, и все его отчаянные мольбы так и не смогли пробудить ее.

– Срочно пошли за врачом! – крикнул молодой человек лесничему. – Патриция без сознания!

Мистер Галланд удивленно посмотрел на сына:

– Но ведь она еще ничего не знает!

– Чего она не знает? – переспросил старый Джеймс, все еще поднимаясь по лестнице.

Мистер Галланд знал, каким потрясением для старика будет эта новость. Он спустился к нему, крепко взял дворецкого за плечи, поддерживая его, и произнес, запинаясь:

– Лорд и леди Маклауд… они… понимаете ли… браконьерами…

Джеймс уставился на лесничего непонимающим взглядом широко раскрытых выцветших стариковских глаз.

– Но ведь они… не умерли? – пролепетал он почти беззвучно.

– Их подло убили.

Старик покачнулся и, если бы не крепкие руки лесничего, обхватившего его, покатился бы кубарем с лестницы. Мистер Галланд осторожно усадил старого преданного слугу на широкую ступеньку лестницы.

Чарльз тем временем поднял Патрицию на руки и начал осторожно спускаться по лестнице со своей драгоценной ношей. Молодого человека переполняли противоречивые чувства: с одной стороны, он был в отчаянии, увидев Патрицию в глубоком обмороке, а с другой стороны, он был безмерно счастлив хотя бы уже от того, что просто видит ее!

С согласия дворецкого Чарльз перенес девушку в ее спальню и осторожно уложил на широкую постель, передав заботу о ней горничным на ближайшие десять минут.

Часто тоскливыми одинокими ночами Чарльз рисовал в воображении сцену своего возвращения в Шотландию. Но в его романтических чувственных мечтах не было места жестокой смерти, нестерпимой боли и безысходному отчаянию! Там была только искренняя радость, верная любовь и жгучая страсть! А все произошло так, словно могучий железный кулак страшным ударом вдребезги разбил его хрустальную мечту!

Лорд и леди Маклауд, учитывая все трагические обстоятельства, были без лишнего шума похоронены в фамильной усыпальнице. В похоронной процессии участвовали только немногочисленные родственники и друзья из самого ближнего круга. Разумеется, присутствовал и мистер Галланд с сыном.

Не было только Патриции. Сознание так и не вернулось к ней. Она находилась в коме, будто бы выбирая между небом и землей.

Когда оба гроба внесли в склеп, Чарльз не выдержал и зарыдал:

– Лучше бы я задохнулся от одиночества на чужбине! Если бы я только мог знать! Я бы все отдал, чтобы они продолжали жить!

Этот статный и красивый взрослый мужчина плакал, как ребенок, не стесняясь своих слез.

Мистер Галланд стоял возле сына, положив руку ему на плечо:

– Клянусь, что и я бы отдал все, чтобы они продолжали жить!

Священник осенил отца и сына крестным знамением и произнес:

– Неисповедимы пути твои, Господи!

Некоторые участники похоронной церемонии начали шушукаться и втихаря бросать на отца и сына косые взгляды, но никто не осмелился оскорбить их прилюдно.

Дни шли за днями, но вывести Патрицию из комы никак не удавалось. Она жила в своем собственном мире, в который никому не было доступа. Даже медицинскому светиле, знаменитому во всей Шотландии доктору Фэнмору не удалось установить с ней контакт.

– Все говорит о том, что леди Патриция глубоко погружена в себя, – говорил Чарльз в отчаянии, умоляя врача о помощи. – Надо же что-то предпринять.

Доктор Фэнмор задумчиво потер подбородок:

– Если любовь не сможет освободить ее из плена, ею самой же и созданного, то и медицина окажется бессильной.

– Я сделаю это, – страстно воскликнул Чарльз. – Я люблю ее так сильно, что никогда не смогу отказаться от нее. И даже если мне придется посвятить годы жизни, чтобы вывести Патрицию из этого состояния, я не отступлю ни на шаг, пожертвую этими годами и никогда об этом не пожалею!

Чарльз лихорадочно размахивал руками.

– Никогда ни один мужчина не любил женщину так сильно, как я ее люблю! – воскликнул он.

Доктор Фэнмор понял все.

– Ну, коли так… – начал он смущенно, – и если юная леди тоже…

– О, да! – вставил свое слово мистер Галланд. – Я давным-давно знаю, что эта юная леди любит моего сына так же сильно, как и он ее. Поэтому их и разлучили. И леди Патриция жестоко страдала из-за этой разлуки, как и мой сын.

– Я снова вернулся в замок Гайфилд, потому что у меня не было больше душевных сил выносить разлуку с леди Патрицией, – проговорил Чарльз грустно. – Я был готов на все, лишь бы снова увидеть ее. Я даже хотел похитить ее, конечно, если бы она согласилась!

Доктор Фэнмор снова задумчиво потер подбородок и сказал:

– Если дело обстоит так, как вы говорите, то есть шанс освободить юную леди из созданной ею самой темницы! Нужно активно и настойчиво взывать к ее чувствам! Разумеется, никто не сделает это лучше вас, молодой человек!