Человек, создавший XXI век

Айзек Азимов
Человек, создавший XXI век

Для каждого из нас нынешний день является совершенно особым и он останется таким, где б мы с вами ни находились — в одном из госпиталей Канады, в Луна-Сити кратера Алфонсуса или в Музее изящных искусств, впервые распахнувшим сегодня свои двери. Для посетителя любого из этих мест настоящий день имеет исключительно важное значение. Ибо сегодня — двадцать первое октября две тысячи шестьдесят пятого года и ровно сто лет назад на свет появился Ричард Энтони Хартнетт.

Произошло это событие в городке Леония штата Нью-Джерси. Как отличался мир прежних времен от нынешнего, трудно представить. Разница между ними столь разительна, что мы даже понятия не имеем, каково приходилось детям, выросшим в двадцатом веке. Люди, жившие в тысяча девятьсот шестьдесят пятом году, были разобщены на враждующие племена, многие из них не ладили даже со своими соседями. К тому времени уже изобрели атомную бомбу, и над миром нависла угроза войны, в ходе которой мощность атомной энергии могла послужить для тотального разрушения.

Но разумеется, уже тогда стали нарождаться и некоторые обнадеживающие явления. Организация Объединенных Наций, предшественница Всемирного Правительства, не обладала значительной властью, но уже существовала. Люди стояли на пороге космоса, готовились совершить прыжок на Луну, и скоро многим из них стало очевидным, что только объединенными усилиями всего человечества есть шанс достигнуть все эти великие цели. А значит, необходимо проявить мудрость и объединить все нации в одну для сотрудничества в деле освоения космоса.

Действительно, когда мы читаем написанные сто лет назад строки, то видим, что уровень научного прогресса, достигнутого к тому времени, вселял в современников чувство огромного удовлетворения. Людям казалось, будто они достигли невообразимо многого, сотворили почти чудеса. Они научились использовать атомную энергию, вывели на околоземную орбиту космические корабли, работали над созданием сложных компьютеров и чудотворных лекарств.

Но злокачественные и сердечные заболевания убивали миллионы землян. Едва ли не половина населения земного шара голодала. Морские воды и атмосфера были загрязнены, океанские глубины оставались почти не исследованными. Такие явления, как душевные болезни или изменения погоды, оставались загадкой.

Социальной динамики, науки о том, как людям следует жить в условиях вечного мира, еще не существовало.

Но человечеству сложно осознавать беспредельность будущего, особенно когда оно начинает понимать, как много достигнуто в прошлом. В автобиографической книге «Двадцатый век принадлежал мне» Ричард Хартнетт описывает эти чувства.

На дворе стоит тысяча девятьсот восьмидесятый год, мальчику только что исполнилось пятнадцать, он посещает старшие классы школы. Совместная советско-американская экспедиция, целью которой стало основание первого поселения на Луне, только что прилунилась в кратере Алфонсуса. Послушайте, как пишет об этом сам Хартнетт:

К счастью для нас, этому юноше предстояла долгая жизнь. Может, двадцатый век, как он объявил в своей книге, и принадлежал ему, но именно Ричард Хартнетт скорее, чем кто-либо другой, покончил с его стереотипами. Если существовал некто, о котором можно сказать, что он создал двадцать первый век, то этот человек звался Ричард Хартнетт. Конечно, в далеком тысяча девятьсот восьмидесятом году такая мысль никому не могла прийти в голову. Существуют люди, которые несут печать гениальности с детства, но есть и другие, из тех, кто поздно добивается признания. К числу последних принадлежал и Хартнетт.

Юношей он питал острый интерес ко многим проблемам. Нам всем хорошо известна, например, история о том, как он самостоятельно построил двигатель внутреннего сгорания и целыми неделями гонял по городу на собранном собственными руками мотороллере до тех пор, пока ему не запретили на том основании, что по молодости лет он не имеет водительских прав. Было и несколько других инцидентов, но в целом юность его прошла без заметных событий, школу юноша окончил в числе не самых успешных выпускников, отдавая предпочтение занятиям легкой атлетикой, а не физикой.

В более поздние годы преподаватель физики в высшей школе так говорил о нем: «У меня оставалось чувство, что в этом молодом человеке дремлют какие-то силы, но пробудить их мне не удалось».

Это удалось, по воспоминаниям самого Р. Хартнетта, университетскому микрокомпьютеру, встреча с которым произошла, когда молодой человек обучался на младшем курсе Колумбийского университета, в тысяча девятьсот восемьдесят четвертом году. Колумбийский микрокомпьютер был первым, в нем в качестве коммутационного устройства были использованы псевдоячейки, и, следовательно, он оказался первой настольной моделью, способной конкурировать с огромными вычислительными машинами, выпускавшимися в предыдущей четверти века. Впоследствии Хартнетт не мог точно припомнить, что именно привело его в лабораторию. Впечатление, произведенное компьютером, как он сказал, вытеснило у него из головы все несущественное.

Он попросил специалиста, работавшего с прибором, объяснить, чем сейчас занят микрокомпьютер, и получил ответ, что он проводит анализ экономических тенденций следующего года.

— Машина, должно быть, чертовски сообразительна по сравнению с нами, — заметил юноша.

— Куда там, — ответил оператор. — Всего лишь быстрее думает. Но о чем ей думать, она узнает от нас. Без наших приказаний она полная дура, не может сделать и шага.

В тот день Хартнетт не вернулся к обычным занятиям. В своей книге он вспоминает:

Так в юноше пробудился интерес к тому, что наполнило содержанием его последующую жизнь, интерес к деятельности человеческого мозга. Решение пришло мгновенно. Он бросился изучать математику, дисциплину, которая прежде едва ли привлекала его внимание. Став же старшекурсником, Ричард оставил изучение английской литературы, доминирующей среди его пристрастий, и выбрал курс, насыщенный лекциями по физике и математике, посещая кроме того лекции по нейроанатомии и нейрофизиологии.

Безусловно, Хартнетт был человеком нового типа, ибо в самом скором времени овладел наиболее сложными для понимания аспектами изучаемых предметов. Его захватил тот же всепоглощающий интерес, который десятью годами ранее заставил его собственноручно собрать мотороллер. Но теперь этот интерес был более устойчивым и привел к несравненно более блестящим результатам.

После окончания университета Ричард Хартнетт продолжал упорно заниматься, и к тысяча девятьсот восемьдесят седьмому году ушел с головой в работу на соискание ученой степени. Специалиста, который мог бы направлять его усилия, не нашлось, ибо ни один профессор тех лет не в состоянии был понять, над чем трудится этот молодой человек.

Теперь нам все, конечно, известно. Он бился над возможностью расшифровки электроэнцефалографической регистрации волн, создаваемых деятельностью мозга. Эти волны открыты в двадцатых годах двадцатого века, и с тех пор психологами предпринималось немало попыток интерпретировать их. Некоторых успехов удалось достичь, в частности, при изучении таких заболеваний, как эпилепсия, но суть этого явления оставалась неизвестной.

Р. Хартнетт с доскональной проницательностью проанализировал ситуацию и разработал направление и метод исследований, невообразимо сложных как по характеру, так и по исполнению. Но молодой ученый не намеревался выполнять необходимые расчеты вручную. Вместо этого он детально разработал программу, по которой колумбийский микрокомпьютер смог произвести все анализы самостоятельно, следуя подробнейшим инструкциям, составленным для него Хартнеттом.

Для себя же он отвел роль подопытного объекта. В двадцати пяти местах к его голове присоединили электроды, а снятые электроэнцефалограммы поступали прямо на компьютер. И вместо нерегулярных кривых с флуктуирующими величинами напряжения микрокомпьютер выдал точнейшее математическое описание пятидесяти трех компонентов полной диаграммы деятельности различных участков мозга. Впервые человек смог подробно изучить работу мозга, исследовать реакции каждого его участка в отдельности.

Научный труд Хартнетта, включавший полученные результаты, явился самым сенсационным открытием за целое столетие, прошедшее после опубликования докторской диссертации Марии Кюри, где она описывала выделение радия.

Нельзя переоценить важность его открытия. Впервые умственные расстройства были описаны как дисфункции того или другого участка мозга, и описание это приводилось в корректных математических терминах. Предрасположенность к подобным заболеваниям теперь могла выявляться с раннего детства, а методы излечения разработаны с высочайшей точностью. Психиатрия становилась наукой в полном смысле слова.

Но широкие горизонты раскрывались не только перед медициной. Специалисты, изучавшие языки, а также формы и методы общения людей, получили возможность проводить исследования с учетом мозговой деятельности. Переводы текстов с одного языка на другой обрели беспрецедентную точность. Неизмеримые преимущества открылись перед дипломатией, литературой, торговлей. Использование метода «анализ Хартнетта» в залах суда не только положило конец попыткам обмана органов правосудия, но и выявило искренние заблуждения или непонимание реальных событий отдельными людьми. Отправление правосудия потеряло свойственную ему подчас неопределенность.

Можно найти возражения утверждениям, будто деятельность Всемирного Правительства оказалась успешной только потому, что люди наконец научились понимать друг друга. Утверждениям, что изучение деятельности мозга привело к созданию социальной динамики, как и тому, что этот раздел науки стал условием существования здорового общества, а братство всех людей земли — не только прекрасной мечтой.

В тысяча девятьсот девяносто третьем году Ричард Хартнетт был награжден Нобелевской премией в области медицины и психологии, но к тому времени сфера собственных интересов ученого резко изменилась. В период с восемьдесят седьмого по девяностый год этот человек в буквальном смысле слова становится художником. Занимаясь проблемой световых излучений, он приходит к выводу, что, как известно, большую часть информации мозг получает с помощью зрения, значит, влияние на деятельность мозга возможно, а исходить оно должно из нервного центра зрительной системы.

Им была создана оптическая установка, фокусировавшая свет различных по длине волн, то есть разных цветов, таким образом, что получалась иллюзорная трехмерная структура, цвет и форма которой могли произвольно изменяться.

Хартнетт, бывало, говорил: «...мой интерес к световым излучениям так велик, что временами я забываю о цели этих исследований». Неудивительно, что из этого интереса родился такой важный жанр искусства, как светоскульптура. За истекшую с тех пор половину века миру подарены замечательные шедевры, принадлежащие этой форме изобразительного искусства, но цветные фильмы, запечатлевшие ранние опыты самого Ричарда Хартнетта, показывают, каким усердным тружеником в развитии жанра светоскульптуры явился он сам еще на раннем этапе.

Но главная цель трудов была иной, автор преследовал медицинские, терапевтические цели. Опять он ставил эксперименты над собой, теперь его целью стала попытка уловить изменения, происходящие в его собственном мозгу при воздействии на зрительные нервы фигур разных цветов и форм. Затем Хартнетт, в то время он работал в качестве адъюнкт-профессора в Калифорнийском университете, продолжил опыты на своих коллегах.

В докладе, опубликованном в тысяча девятьсот девяносто первом году, он впервые заговорил о научном методе, позволяющем использовать формы интерпретации фигур отдельными людьми для изучения их человеческих характеристик и темперамента. В наши дни нет, пожалуй, ни одного психиатра, который не имел бы в своем распоряжении «проектор Хартнетта», прибор, продуцирующий три дюжины цветных фигур (со стандартными цветными штифтами), получивших название «фигуры Хартнетта». Как и найдется не так уж много взрослых, которые не подвергались бы медицинскому обследованию при посредстве этих фигур.

Хартнеттом также были предприняты первые шаги по фототерапии — кропотливому и скрупулезному изменению электромагнитного излучения клеток мозга в результате воздействия на последний контролируемых светоощущений. Высказывались возражения со стороны людей, опасавшихся подобных мер, считая их формой «промывки мозгов», и опасность эта, надо признать, существует. Но человеческое общество, будем надеяться, достигло уже той степени просвещенности, которая гарантирует использование фототерапии исключительно в благих целях лечения больных.

Многие утверждают, что важность вклада Хартнетта в этой области заключается не в том, что делается для больных, а в том, что делается для всего мира в целом. Создан новый жанр искусства, миру подарена красота нового типа. Сейчас трудно поверить в то, что еще в двухтысячном году в домах даже с пышным убранством не имелось ни одной композиции светоскульптуры. Поверить, что эта вечно меняющаяся красота не была известна людям.

Вы знаете, в честь Ричарда Хартнетта именно сегодня перед посетителями Музей изобразительных искусств в Чикаго распахнул двери, музей, посвященный исключительно произведениям светоскульптуры.

К двухтысячному году Хартнетт, без сомнения, стал самым известным в мире ученым. Его работы по исследованию деятельности мозга возымели важные последствия в других областях знания. Трудно переоценить его вклад в развитие таких дисциплин, как математика, электрохимия или исследование природы античастиц. И факт создания в наши дни миниатюрных компьютеров — неизмеримо меньших, чем компьютер, когда-то так поразивший воображение юного Ричарда Хартнетта, — действие которых основано на использовании чрезвычайно кратких вспышек позитронов, стал возможен благодаря теории, впервые разработанной им в тысяча девятьсот восемьдесят восьмом году.

Но уже к двухтысячному году великий человек утратил интерес к теоретическим штудиям и обратился к прикладным отраслям, к производству различных технических приборов. Им произведен ряд гениальных усовершенствований в глубоководных аппаратах и ракетных установках. «Видоискатель Хартнетта», впервые получивший применение в ракетопланах, до сих пор находит использование в радиотелескопах.

Но самое поразительное из достижений навсегда останется связанным с его путешествием на Луну в две тысячи девятом году.

В конце двадцатого века и в течение первых лет двадцать первого данный маршрут был единственно возможным космическим путешествием, при этом редким и доступным лишь избранным. Хартнетт был к тому времени уже немолод, и испытание жесткими ускорениями могло быть сопряжено с опасностью для его здоровья. К тому же как раз в те дни он вступил в брак: «Прежде у меня не хватало времени на это», — шутил он, — и миссис Хартнетт решительно возражала против разлуки с мужем.

Тем не менее он решился на это предприятие и нашел убедительные доводы, чтобы настоять на своем. Во время же пребывания на Луне Ричард Хартнетт совершил открытие такой важности, что, достойное его гениальности, оно навсегда оставило память о нем в истории нашего спутника.

В ту пору первых экспедиций на Луну самой серьезной из подстерегавших путешественников опасностей была низкая гравитация спутника нашей планеты. Все шло замечательно, пока вы оставались на Луне, но когда приходило время возвращения на Землю, начинались сложности. Привыкшие за несколько недель к низкой гравитации мускулы теряли упругость, а костная ткань претерпевала изменения. Приспособиться к земным условиям становилось очень нелегко, и в тысяча девятьсот девяносто третьем году, когда во время его возвращения на Землю астронавт Джон Стейси погиб вследствие того, что его организм, ослабленный высоким ускорением, не нашел сил сопротивляться возросшей нагрузке, было решено предпринять серьезные шаги для решения этой проблемы.

С тысяча девятьсот девяносто пятого года на Луне установили крупные центрифуги, и земляне должны были упражняться на них не менее двух часов ежедневно для восстановления упругости мышц и реабилитации костной структуры. Занятия эти были утомительными и неприятными, но они позволяли людям оставаться на Луне в течение многих месяцев, не нанося вреда своему организму.

Хартнетт, проведший на Луне не менее двух месяцев, отчаянно досадовал на упражнения в центрифуге.

Суть изобретения Р. Хартнетта заключается в следующем. Ученый предложил выдолбить глубоко под поверхностью Луны огромную пещеру и наполнить ее воздухом. После чего, нагнетая давление, подвергнуть воздух в ней довольно высокой компрессии, создав таким образом атмосферу более плотную, чем существующая на Земле.

Наконец обрела жизнь долгожданная мечта человечества! На Земле полеты силою мышц неосуществимы вследствие высокой силы тяготения и разреженности атмосферы. На Луне же, при ее низкой гравитации, существование огромного пространства с плотным слоем воздуха дало человеку возможность парить без всяких усилий с помощью крыльев, сделанных из натянутого на каркас пластика. И действительно, на крыльях продуманной конструкции и после небольшой подготовки люди получили возможность летать в пещере, как птицы.

Пещеру оснастили, и астронавты приступили к тренировкам, осуществляя полеты силою мышц. Необходимые мускульные усилия и внутренние напряжения при виражах или изменении курса помогали сохранять костную и мышечную структуры в идеальном состоянии, человек оставался здоровым и крепким. И к тому же получал удовольствие! Люди не хотели отрываться от этого занятия через положенные два часа тренировок, скорее напротив, их едва удавалось удержать более двух часов вне этой тренировочной пещеры и в вертикальном положении.

Теперь путешествия на Луну стали общим достоянием, и на Земле не найдется человека, не умеющего летать. На Луне существуют тщательно и продуманно сконструированные «пещеры Хартнетта» — сейчас их порядка семи, — и они являются едва ли не самым привлекательным аттракционом нашего спутника.

Вот так оказалось, что великий ученый изобрел не только новую отрасль науки, но и новый жанр искусства и новый вид спорта.

Однажды Ричарда Хартнетта спросили, как ему в голову пришла эта идея. С характерной для него искренностью он ответил:

Ричард Хартнетт был искренним почитателем научной фантастики, и вполне возможно, что происшедшее на Луне побудило его попробовать себя на писательском поприще.

Ученый выбрал жанр научной фантастики, и его надолго отложенный интерес к английской литературе был наконец реализован. В течение десяти лет автор через год выпускал по одному роману и примерно около дюжины небольших рассказов под своим собственным именем. Возможно, это не самые величайшие из когда-либо написанных произведений данного жанра, но они талантливы и интересны, как согласно утверждают критики всего мира, и даже без имени знаменитого автора на обложке привлекли бы читателя.

Самая известная книжка Ричарда Хартнетта «Полет к Арктуру» была экранизирована в две тысячи двадцать пятом году. Автор посетил премьерный показ и на вопрос о впечатлении от фильма с некоторым смущением ответил: «Это не совсем то, что написал я».

Лента действительно вышла не очень удачной. Но важно, что написание этой книги ознаменовало начало еще одного и последнего увлечения Хартнетта — изучение возможности межзвездных путешествий. К две тысячи двадцать пятому году космическое пространство, занимаемое Солнечной системой, оказалось вполне изучено. Кроме того, были достигнуты лежащие вблизи границ Галактики как некоторые из астероидов, так и спутники Юпитера. Планировалась экспедиция на Плутон.

Но сами звезды оставались недосягаемыми. Ближайшая из них находилась на расстоянии четырех с третью световых лет, а это означало, что, даже перемещаясь с максимальной скоростью — скоростью света, — астронавт мог возвратиться на Землю не ранее чем через девять лет по земному счету.

Хартнетт предвидел, что световой барьер может быть преодолен, что границы скорости света перестанут являться препятствием для путешествий.

Хартнетт работал над этой проблемой, правда к тому времени, когда он скончался — шестнадцатого августа две тысячи сорок седьмого года, — его мечта еще не осуществилась.

Именно этот человек сделал возможными достижения двадцать первого века. Именно он дал миру науку о деятельности человеческого мозга. Именно он заложил основы создания Всемирного Правительства, сделал возможным существование и развитие социальной динамики через изучение умственной деятельности человека. Он же разработал принцип создания шедевров светоскульптуры, подарил нам замечательный вид спорта, уникальные приборы и книги. Он никогда не переставал совершенствоваться.

В письме, написанном пятнадцатилетнему корреспонденту всего за несколько месяцев до своей смерти, Ричард Хартнетт признавался:

Таким был Ричард Хартнетт! Из множества его открытий самым великим является то, что он первым осознал, какие невообразимые горизонты простираются перед человечеством, каких вершин еще предстоит достичь. А также он понимал — как бы далеко человечество ни уходило вперед в техническом прогрессе, в изучении тайн природы, познать Вселенную до конца невозможно.