Череп мира

ЧЕРНАЯ ЖЕМЧУЖИНА

Нила погружался в глубину океана, его глаза были широко раскрыты, руки вытянуты вперед. Аквамариновая вода потемнела, став фиолетовой, и юный фэйргийский принц опускался в ее сумрачные глубины, помогая себе движениями мощного хвоста. Его ноздри были зажаты, жабры по обеим сторонам шеи трепетали, открываясь и закрываясь в такт его дыханию. Повсюду вокруг носились крошечные фосфоресцирующие рыбки, и он заметил, как под ним промелькнула зазубренная тень великанского меченосца. Он взглянул вверх и увидел поверхность воды, поблескивающую и колышущуюся в ста футах над ним. Темные силуэты рыб парили наверху, точно птицы на ветру, а повсюду вокруг размытыми розовыми, голубыми и коричневыми пятнами виднелись морские цветы.

Нила висел в воде, а его руки проворно сновали среди гроздьев уродливых серых ракушек, лепившихся к скалистым рифам. Взяв в руку острый коралловый нож, зажатый у него в зубах, он как рычагом принялся открывать им ракушки, целиком проглатывая нежных моллюсков. Время от времени он ухмылялся, складывая очередной маленький сияющий шарик в сплетенный из водорослей мешок, висевший у него на поясе.

Что-то заставило его обернуться. Прямо на него плыла тигровая акула, грозно обнажив два ряда мелких острых зубов. Крошечные глазки со зловещей внимательностью были прикованы к Фэйргу.

Нила развернулся и нырнул, грациозно работая хвостом, сквозь завесу водорослей и актиний в глубокий грот. Акуле, чуть было не врезавшейся носом в риф, пришлось резко свернуть. Нила видел, как ее тень плавала туда-обратно, туда-обратно, пока наконец не исчезла, оставив лишь синевато поблескивающую воду.

Фэйргийский принц ждал, хотя сердце у него уже начало болезненно колотиться. Он находился под водой слишком долго, но все же не осмеливался всплыть на поверхность, пока не был точно уверен, что акула уплыла. Он оглядел грот в поисках другого выхода и увидел огромную волнистую раковину, запутавшуюся в водорослях. Своим коралловым ножом он вскрыл ее, обнаружив внутри крупный матовый шарик. Зажав его в руке, он ударил своим серебристым хвостом и устремился к поверхности.

Он плыл вверх в потоках света, просачивавшегося сквозь толщу воды. Потом случайно взглянул на жемчужину — и замер, хотя его легкие уже горели мучительным огнем. В отличие от остальных жемчужин, эта была темной и дымчатой, невероятно большая и совершенной формы. Он покатал ее в пальцах, нахмурившись, потом бережно спрятал в мешок.

Через подернутую солнечной рябью воду проступило расплывающееся лицо девушки с каштановыми волосами, беспокойно вглядывающейся в глубину. Он сильнее заработал хвостом, выскочив из воды, и, подхватив ее, утянул вниз. Ее беспокойство тут же сменилось облегченным смехом, и он поцеловал ее улыбающиеся губы, пробежав ладонями по ее гладкой загорелой коже и принимая свою сухопутную форму, чтобы тут же сплестись с ней.

Она прильнула к нему, сказав робко:

— Тебя так долго не было, Нила. Что ты делал? Я беспокоилась…

Он ласково поддразнил ее:

— Боялась, что я утонул? Фанд! Ты же знаешь, что я лучший ныряльщик на глубину в моей семье. Чтобы я да утонул на таком мелководье!

— Даже члены фэйргийской королевской семьи могут утонуть, — парировала он. — Ты мог удариться головой или попасться гигантскому спруту. Лучше бы ты не плавал туда, куда я не могу плыть вместе с тобой.

Фанд была стройной девушкой с полногубым ртом и яркими, совершенно человеческими глазами, хотя пальцы на руках и ногах у нее были точно такими перепончатыми, как у любого Фэйрга. Пряди мокрых волос достигали ей до колен, а из одежды на ней был лишь пояс из морских водорослей и ракушек с привешенным к нему небольшим кривым кинжалом. Дочь фэйргийского воина и человеческой женщины, она была рабыней королевской семьи, которую взяли в южные моря, чтобы помогала фэйргийским королевам в родах. Нила был здесь вместе с другими молодыми воинами, защищавшими женщин и младенцев, пока они не окрепнут достаточно, чтобы перенести долгий обратный путь в холодные северные моря.

Нила вновь поцеловал ее, заставив забыть обо всех страхах, и развернулся так, чтобы волна несла их к берегу. Легкая зыбь нежно покачивала их, вода была теплой и ласковой. Высокие выступы скал надежно защищали маленькую бухточку от чужих глаз, так что сейчас они могли без стеснения исследовать тела друг друга, перешептываясь и улыбаясь, дразня и наслаждаясь. Обычно им приходилось торопливо совокупляться на острых камнях на берегу или в населенных призраками холодных развалинах башни ведьм, где не отваживался появляться больше никто. Но этот последний месяц стал для них настоящим блаженством.

В кои-то веки избавившись от бессмысленной жестокости своих многочисленных братьев, Нила нежился в теплой воде, ныряя за жемчужинами и занимаясь любовь с Фанд на мягком прибрежном песке без страха быть обнаруженным. Не то чтобы его отец или братья осудили бы его связь с юной рабыней-полукровкой. В конце концов, разве не для этого так или иначе предназначены все женщины? Ни одному из его братьев ни разу не приходило в голову дважды взглянуть на Фанд, считавшуюся бесполезной, поскольку она не унаследовала способность своего отца-Фэйрга принимать морскую форму. Ее нежное личико и аквамариновые глаза были слишком человеческими, чтобы считаться красивыми, а чистокровных Фэйргиек вполне хватало, чтобы его братьям было чем заняться.

Но вот если бы кто-то из его братьев заподозрил, что Нила искренне привязан к полукровке, они отобрали бы ее у него просто ради забавы. Они использовали бы ее в своих садистских играх, а потом, пресытившись этим развлечением, прикончили бы ее. Всех фэйргийских принцев растили жестокими и честолюбивыми, и в отношениях братьев преобладали ненависть и соперничество. То, что Нила был самым младшим из семнадцати сыновей и унаследовать украшенную черным жемчугом корону ему вряд ли грозило, ничего не меняло. У Фэйргов была нелегкая жизнь. В почете были сила и жестокость, а сострадание высмеивалось как слабость.

Но мать Нилы была доброй женщиной. Она попыталась защитить сына от безжалостного соперничества со старшими братьями, и поскольку она была самой младшей из всех королев, а у короля Фэйргов было еще шестнадцать сыновей, в какой-то степени ей это удалось. Нила вырос, получив какие-то представления о любви и нежности, и когда его отец-король проиграл его мать в кости, его переполняли невыразимая ярость и боль. Оказавшись за пределами королевской пещеры и измученная жестокостью нового мужа, его хрупкая мать вскоре умерла, оставив в душе Нилы неукротимую ненависть к отцу и таким, как он.

Фанд он знал всю жизнь, поскольку она служила при дворе короля с тех пор, как сама была еще совсем малышкой. Возможно, именно поэтому ей удалось выжить, не обладая способностью принимать морскую форму, поскольку король со своей огромной свитой жил в пещерах, где бурлила и шипела горячая вода, даже тогда, когда в океане снаружи плавали айсберги. Несмотря на то, что ей приходилось бороться за объедки, у Фанд все же был каменный уступ, на котором она могла спать, так что ей не приходилось выбиваться из сил, чтобы удержаться на плаву в бурных ледяных водах, и соперничать за место на плоту. Мать Нилы была к ней добра и иногда подкармливала обрезками рыбы и отдавала свои обноски, в которые та могла закутаться, поэтому Фанд не умерла от голода и холода, как случилось с очень многими такими же, как она.

Они выросли вместе, сын короля и рабыня, и жестокая смерть проигранной в карты доброй женщины, которую оба любили, еще больше сблизила их. Нила не разделял презрения свои братьев к полукровкам. Он хорошо помнил свою сводную сестру Майю, которая была добра к нему, пока ее не забрали жрицы Йора. Фанд он любил больше, чем все остальное в своей холодной и безрадостной жизни. Она отвечала на его страсть с тем же пылом, поэтому они оба изо всех сил старались сохранить свою любовь в тайне.

Нила зашевелился и блаженно потянулся. Потом повернулся так, чтобы мог видеть Фанд, лежавшую с закрытыми глазами и полуулыбкой на полных губах.

— У меня кое-что для тебя есть, — прошептал он.

Она открыла глаза, и ее губы изогнулись сильнее, но при виде того, что он держал в руке, ее улыбка померкла. Она ничуть не хуже Нилы знала, что черный жемчуг могут носить только члены королевской семьи.

— Мы можем спрятаться где-нибудь на берегу, пока они все не уплывут на север, — сказал он настойчиво. — Они решат, что мы утонули….

Она перевернулась и закрыла лицо руками.

— В этих спокойных водах? Ты же сам сказал, что здесь не утонешь.

— Но опасность есть всегда, разве не ты мне только что это говорила? Мы могли бы сделать так, чтобы они подумали, будто нас обоих съели плотоядные кораллы…

— Ты же знаешь, что твой отец не успокоится, пока не увидит твое тело собственными глазами, — устало ответила Фанд. — Сам понимаешь, ему нужно как можно больше обученных воинов для нападения на этих бесхвостых людей. Кроме того, ты все-таки его сын. Он прикажет своим жрицам найти нас, и они будут смотреть в свои дальновидящие зеркала. Тогда действительно все пропало. Тебя только изобьют и выставят на всеобщее посмешище. А меня убьют.

Рука Нилы упала.

— Как бы мне хотелось… — начал он, но Фанд села, откинув за спину свои длинные волосы.

— Это бессмысленно, Нила, — сказала она ровно. — Ты принц, а я никто. Скоро король вспомнит о моем существовании и отдаст меня какому-нибудь из своих друзей, которому все равно, что я простая полукровка. Он может даже взять меня для себя самого. Ты же знаешь, он всегда был не прочь позабавиться с человеческими женщинами, и чем моложе, тем лучше. А когда это случится, я не буду больше бить ногами, чтобы удержать голову над водой, а просто уйду на дно, в холодные объятия Йора. А ты будешь сражаться на стороне своего отца, получать в награду других женщин и со временем забудешь свою старую подружку и возлюбленную. Думаешь, я не понимаю, что именно так все и должно быть?

Нила запротестовал, схватив ее за руки и попытавшись поцеловать, но Фанд отстранилась. В ее глазах стояли непокорные слезы.

— Не надо притворяться, что мы можем вечно быть вместе, — сказала она. — Я хочу, чтобы то, что есть между нами, всегда было настоящим и искренним. Никакого притворства. Никакой лжи. Разве мы не пообещали это друг другу еще в самом начале?

— Но я действительно хочу, чтобы мы были вместе всегда, — сказал Нила. — Я всего лишь семнадцатый сын, моему отцу плевать…

— Не будь таким наивным, — холодно прервала она, поднимаясь и отряхивая с ног песок. — Может, на тебя ему и плевать, но он гордится своей мужской силой и мастерством и силой своих сыновей. И не забывай, что случилось с твоим дедом. Твой отец был тринадцатым сыном и все-таки унаследовал престол, после того, как все твои дяди были убиты в последнем нападении людей. Тогда были уничтожены целые семьи, и Фэйрги многие десятилетия боролись просто за то, чтобы вообще выжить. Его воспоминания об этом так свежи, будто это случилось всего лишь вчера.

Нила молчал. Он понимал, что Фанд сказала правду. Его пальцы сомкнулись на черной жемчужине, и он сказал горячо:

— Пусть бы они все погибли! Тогда я стал бы королем и смог бы сделать тебя моей королевой, и тогда мы были бы вместе вечно. Ненавижу своего отца!

— Думай, что говоришь, — тихо сказала Фанд. — Ты же знаешь, что жрицы смотрят. Я часто чувствую на себе их взгляд. Пойдем, мы и так уже слишком долго пробыли здесь. Мне нужно возвращаться в стаю.

Встав перед ней на колени, он схватил ее руку, вжав черную жемчужину ей в ладонь.

— Тогда, может быть, ты будешь носить ее тайно? Ты же знаешь, я хочу, чтобы все было по-другому…

Фанд печально улыбнулась ему и махнула другой рукой на свое обнаженное тело.

— Куда мне ее спрятать? И что я скажу, если ее у меня найдут? Ты же знаешь, если это случится, меня ждет смерть.

Она подняла жемчужину, чтобы получше разглядеть ее — совершенную сферу размером с яйцо буревестника, дымчато переливающуюся у нее на ладони.

— Она прекрасна. Мне очень хотелось бы носить ее с гордостью, чтобы весь мир знал, что я твоя женщина. Но я не могу. — Она вложила ее ему в руку, пригладив шелковистые черные волосы, ниспадавшие ему на плечи.

— Тогда я буду носить ее! — заявил Нила. — Чтобы ты знала, что я говорю правду.

— Они попытаются отобрать ее у тебя, — с тревогой сказала Фанд. — Нельзя так носить черную жемчужину, это дерзость! Все решат, что ты мечтаешь о троне! Вспомни, как убили твоего брата Хаджи. Если даже они не отважатся бросить тебе открытый вызов, то подложат в еду рыбу лорели, и ты умрешь в мучениях, как Хаджи. Или в твоей постели окажутся морские ежи, как, говорят, случилось со старшим братом твоего отца, или песчаный скорпион. Будет куда лучше, если ты отдашь ее в дар отцу, хотя даже так все решат, что ты выслуживаешься перед ним. Брось ее обратно в море, принеси в жертву Йору, чтобы во время долгого плавания обратно в зимние моря у нас была хорошая погода. — Она вздрогнула, и Нила понял, что ее страшило это долгое утомительное плавание, когда все остальные резвились и ныряли в волнах, точно морские быки.

Принц взглянул на черную жемчужину, взвешивая ее на ладони. На миг его охватило искушение последовать ее совету и бросить ее обратно в сонное море, но он покачал головой.

— Нет, — решительно сказал он. — Сам Йор привел меня к этой жемчужине. Я ни за что не нашел бы ее, если бы меня не попыталась слопать тигровая акула. Меня привели в тот грот, я должен был найти эту черную жемчужину. Если ты не можешь носить ее как символ нашей любви, тогда я буду — а ты будешь знать, что ты королева моего сердца.

Не обратив внимания на его пылкое заверение, она прильнула к нему, умоляя не делать глупостей. Но все ее уговоры лишь укрепляли его решимость.

— Я буду осторожен, Фанд, клянусь тебе. Кроме того, разве ты не умеешь читать в их сердцах? Ты предупредишь меня, если они замыслят что-то недоброе.

Фанд быстро оглянулась по сторонам и шикнула.

— Ты что, хочешь, чтобы жрицы Йора пронюхали, что я это умею? — прошипела она. — Нила, летнее море ударило тебе в голову, точно вино из морского лука! Лучше я всю жизнь буду рабыней, чем ученицей жриц. Ты должен быть осторожнее!

Нила посерьезнел и привлек ее к себе.

— Прости, — прошептал он, уткнувшись в ее спутанные каштановые волосы. — Ты права. Мне следует быть осторожнее. Пойдем, нужно вернуться в стаю, пока они не начали нас искать и не заметили, что мы уплыли вместе.

Фанд поправила свой пояс из водорослей и ракушек и пятерней расчесала волосы.

— Я вернусь по берегу, а ты можешь приплыть с другой стороны, — сказала она. — Нила, пожалуйста, верни жемчужину в море. Я вижу, что впереди нас ждут только бурные воды!

Его безгубый рот сжался в упрямую линию, и он решительно покачал головой.

— Нет, сам Йор привел меня к этой жемчужине. Я не могу пренебречь его даром.

— Нила, ты же знаешь, что на мне лежит проклятие иногда видеть будущее. Я уже сказала тебе, что вижу впереди лишь бури и приливные волны.

Он рассмеялся и протянул перепончатые руки к морю, голубому и безмятежному под безоблачным небом.

— Ну а я вижу лишь тихие воды, любовь моя. Ты же знаешь, что я родился с пленкой вокруг головы. Говорят, это значит, что я никогда не утону. Да будет буря, говорю я!