Черепашки-ниндзя и Подземный Кукловод

Глава 1. Эйприл и Брюшной Тип

Толстый, потный и волосатый директор телекомпании CBS по прозвищу Брюшной Тип купил себе реактивный самолёт. И новый, пятый по счёту «Роллс-ройс». И ранчо в Андалузии с огромным бассейном, в котором хитрое устройство может делать волны высотой в три фута. Ещё он купил пса-далматина, который стоил почти столько же, сколько «Роллс-ройс». Директор купил тонну шоколадных зайцев, слонов и Санта-Клаусов на фабрике доктора кондитерских наук Сухарда и половину съел, а остальное положил в специальный сейф-холодильник в Швейцарском банке и каждый месяц теперь получал по процентам кучу сладостей бесплатно.

А все почему? А потому, что все телезрители страшно любили Эйприл О’Нил и никаких других ведущих из конкурирующих телекомпаний видеть не хотели. Компания получала бешеные деньги. Такие бешенные, что просто неудобно… Эйприл сама не знала, чем заслужила такое признание. Конечно, она вставала каждое утро в пять часов и ложилась в час ночи. Вот как она работала. Но такой распорядок был заведён у неё ещё с незапамятных времён. Почему же все только сейчас заметили, что Эйприл способна держать на своих хрупких плечах целую телекомпанию и кормить творческий коллектив в полторы тысячи человек?

Директор каждое утро на совещании повторял, какая Эйприл талантливая, какая Эйприл самоотверженная, какая Эйприл телегеничная… Было ясно, что Брюшной Тип просто подбивает к ней клинья.

– Но ведь я и год назад была точно такой же талантливой… – сказала ему однажды Эйприл.

– Так ведь у меня год назад не было реактивного самолёта, – честно признался Брюшной.

– А у меня его и сейчас нет.

– Я его тебе куплю. Если будешь умницей, – директор фамильярно похлопал Эйприл по щеке.

Эйприл посмотрела на него долгим выразительным взглядом и врезала ему в огромное волосатое ухо.

На другой день ей сообщили, что руководство телекомпании отправляет её в творческий отпуск во Флориду. Там она должна будет снять серию сюжетов о знаменитом дрессировщике акул и заодно отдохнуть. Целых три скучных зимних месяца Эйприл проведёт в обществе пенсионеров, составляющих большинство жителей полуострова, и туповатого дрессировщика, который только и умел, что атукать со своими кровожадными питомцами.

Было отчего расстроиться и даже поплакать. Но Эйприл плюнула на все и принялась готовить огромную пиццу, чтобы закатить прощальный ужин для друзей-черепашек.

– Твой день рождения мы недавно отмечали, – произнёс Лео, когда увидел на пороге Эйприл с гигантским свёртком, от которого исходил пьянящий аромат пиццы. – Значит, что-то случилось.

– Случилось, дружок, – Эйприл передала Лео свёрток и поцеловала его в зелёный нос.

Она очень давно не была в гостях у черепашек. После путешествия в Бразилию, закончившегося поимкой Хищника, Эйприл была просто нарасхват. Мало того, что на неё свалилась масса работы (Эйприл вдруг стала самым высокооплачиваемым репортёром в Штатах) – теперь за ней охотились коллеги-журналисты, чтобы взять хотя бы минутное интервью.

…Но в подземном обиталище черепашек-ниндзя ничего не изменилось. В любимом кресле-качалке сидел, уткнувшись в прошлогодний номер «Филадельфия Инкуайер», старый крыс Сплинтер. Острый слух на этот раз изменил ему, и учитель не поднялся, как обычно, навстречу Эйприл и не начал отчитывать черепашек за недостаток учтивости. Мик и Раф в дальнем конце комнаты отрабатывали технику ближнего боя. В тот момент, когда Мик, заметив Эйприл, опустил руки и растянул рот в восторженной улыбке, Рафаэль, поглощённый сражением, нокаутировал его ударом пятки.

На стук падающего тела поднял голову Донателло. Первые несколько мгновений на его лице нельзя было прочитать ничего, кроме формулы ускорения свободного падения. Дон уже неделю занимался разработкой антигравитационного покрытия для полуразбитого вертолёта, на котором они летали в северную Бразилию. Он слегка ошалел от активной мозговой деятельности…

– Ре6ята, – негромко произнесла Эйприл. – Я пришла к вам в гости.

Все повернули головы и уставились на Эйприл. Рты раскрылись, исторгая радостный клич. Сплинтер даже хрюкнул от удовольствия и неожиданности. Он проворно поднялся навстречу девушке и попытался помочь ей раздеться, насколько это мог позволить его крысиный рост.

– Нет, – весело проворчал он, волоча по полу норковую шубку Эйприл, – всё-таки вас надо ещё учить и учить обращению с дамой. Внимайте же, пока жив старый Сплинтер…

Эйприл прошла в комнату и села в кресло, на котором Дон время от времени испытывал действие антигравитационного покрытия. Из-под обшивки кое-где проглядывал поролон и пружины. Огромная дыра украшала спинку кресла. Черепашки с криком подхватили кресло вместе с Эйприл и, стараясь подражать вою пикирующего бомбардировщика, закружили девушку по комнате.

Если бы какому-нибудь завистнику из Би-Би-Си удалось запечатлеть на фотоплёнку визжащую Эйприл в окружении четырёх подозрительных двуногих зелёного цвета, возможно, её карьера дала бы серьёзную трещину. К счастью, жилище черепашек находилось на глубине двадцати с лишним футов под землёй, в заброшенном и забытом всеми канализационном отсеке, который не работал ещё со времён второй мировой войны. Однажды немецкий самолёт, неведомо как добравшийся сюда через Атлантику, сбросил на Нью-Йорк четыре фугасных бомбы. Одна из них разворотила старый четырёхэтажный дом, который стоял на этом месте, и повредила канализационную сеть.

В доме в это время никого не было, кроме клопов и тараканов – хозяева, которые сдавали здесь квартиры студентам и молодым парам, решили, что доходы от него не оправдывают расходов и, выселив всех жильцов, искали покупателя для этой кирпичной коробки… Дом и участок канализационной сети под ним были такие старые, что сначала думали плюнуть на них и не восстанавливать, а место это после расчистки приспособить под бейсбольную площадку.

Но сразу после войны цены на землю в городе подскочили в несколько раз, и один процветающий скотопромышленник (кстати, двоюродный дед директора CBS) купил этот участок и выстроил на нём новый дом, такой же четырёхэтажный и такой же убогий… А что касается канализации, то она осталась почти в таком же виде, как и после бомбардировки. Новую сеть смонтировали недалеко от этого места, а развороченную строители просто заровняли землёй и забыли. Черепашки и Сплинтер отыскали вход и обнаружили почти неповреждённое помещение, которое раньше, видимо, выполняло функцию бойлерной. После тщательной уборки оказалось, что здесь вполне можно жить. К тому же, по счастливому стечению обстоятельств, Нью-Йорк в последние два десятка лет расширялся именно в северную сторону, где находился дом дедушки Брюшного Типа, и сейчас жилище черепашек оказалось почти в центре города… И даже самый ушлый репортеришка не догадался бы искать сенсационный материал прямо у себя под носом. И на глубине в двадцать три фута.

…Скоро Эйприл почувствовала, что черепашки от восторга входят в раж, и она рискует в самом деле спикировать на пол. Но, как самый сообразительный на CBS журналист, она быстро нашла выход из положения.

– Пицца остынет, – крикнула Эйприл и в ту же минуту очутилась на полу. Черепашки заметались по комнате, накрывая на стол праздничную зелёную скатерть и подавая ножи и вилки. Через минуту стол был готов, и Эйприл развернула свёрток. Все, включая Сплинтера, утверждавшего, что культ еды сгубил не одну великую цивилизацию, застыли в немом восхищении перед огромной, благоухающей, сулящей все радости чревоугодия пиццей…

Брюшной Тип мог сколько угодно говорить о репортёрском гении Эйприл, но о главном призвании своей лучшей сотрудницы он не догадывался. Да, видимо, никогда и не догадается, потому что Эйприл скорее пойдёт работать в бульварную газетёнку, чем приготовит для своего толстого босса такую пиццу. Эйприл, когда её разозлить, могла творить просто невероятные вещи. И тут она опять-таки превзошла сама себя. Черепашки, избалованные, надо сказать, кулинарными изысками своей подружки, умолотили пиццу диаметром в два фута за считанные минуты. Если судить по блеску их глаз, Эйприл вполне могла бы притащить пирог размером с колесо карьерного самосвала, и участь его была бы точно такой же.

– У меня будет брюхо, – с беспокойством произнёс Сплинтер.

– У крыс брюха не бывает, – успокоил его Мик, разливая в чашки кофе из термоса. По опустевшему блюду из-под пиццы пробежал маленький таракан. Он схватил крошку со стола и, сразу потеряв всякую бдительность, начал поедать её тут же на месте.

Сплинтер мгновенно среагировал, и его хвост со стуком опустился на насекомое.

– Культ еды погубил не одну великую цивилизацию, – наставительно произнёс крыс, кивая на бьющегося в конвульсиях таракана.

– Несчастный, – посочувствовала Эйприл. Донателло с отвращением глянул на вредителя и отвернулся.

– Ох, Эйприл, если бы ты знала, как мне надоело быть подземным жителем! – вздохнул он. – Мы уже больше недели не выходили наверх. Этот мистер Фредрикссон, наверное, решил сгноить нас здесь…

Мистером Фредрикссоном звали владельца дома наверху, двоюродного родственника Брюшного Типа. Дом постепенно разваливался оттого, что при его строительстве пожалели цемента. Роджер Фредрикссон латал его, как только мог. Сейчас строители приводили в порядок парадный вход и первый этаж. Работа шла почти круглые сутки, и выйти из подземелья незамеченными было довольно сложно. Во всяком случае, Эйприл, чтобы попасть сюда, не привлекая внимания, пришлось изрядно постараться.

– Наверху уже настоящая зима? – поинтересовался Дон.

Эйприл утвердительно кивнула и отхлебнула из чашки.

– Вчера выпало много снега, – сказала она. – На моей улице даже перекрыли движение. Снегоочистители целых полдня разгребали снег. И вообще погода классная.

Черепашки вздохнули. Если летом в Нью-Йорке было немногим лучше, чем в преисподней в разгар сезона, то зима в этом городе, если она выдавалась снежной, могла очаровать любого. Сплинтер, которому больше по душе был тихий неброский пейзаж Японских островов, утверждал, что в Нью-Йорке обязательно должен появиться на свет какой-нибудь великий сказочник, так же, как в Кенигсберге появился Гофман, а в Копенгагене – Андерсен. Потому что когда толстый слой снега покрывал стройные бетонные башни на Уолл-стрит, Нью-Йорк становился похожим на зимнюю рощу, где между корабельными соснами ютились причудливые англиканские и лютеранские церквушки. Зимой гигантский беспокойный город становился тихим, словно рыбацкая деревня. Жители становились раза в три вежливее и на все вопросы отвечали только «да». Таксисты-эмигранты почти не сквернословили и останавливались, стоило вам лишь поднять руку. Суматошные и беспардонные маклеры открывали перед дамами двери. Нервные водители общественных автобусов не нажимали по любому поводу на клаксоны. Губернатор выпивал по литру тёплого молока в день и не подписывал смертные приговоры.

Если большую часть времени проводить под землёй, то затоскуешь и по куда более скромным соблазнам. А черепашки любили зиму. И если строители будут копаться возле дома ещё долго, то мистер Фредрикссон рискует получить хороший удар пяткой в челюсть…

– Кстати, Эйприл, а по какому поводу ты всё-таки закатила этот пир? – поинтересовался Лео. – Ты что-то говорила, как только вошла, но я увидел пиццу и обо всём забыл.

– Ничего экстраординарного, – ответила Эйприл, поморщившись. – Мой босс повёл себя неучтиво, и пришлось срочно ставить его на место. А теперь меня отправляют в творческую командировку во Флориду, прямо в объятия к какому-то дрессировщику акул.

– Надо было просто сказать нам, – произнёс Рафаэль. – Путёвка в желудочно-кишечный санаторий Брюшному Типу была бы обеспечена.

– Спасибо, Раф, но мне надо было действовать неотложно и решительно. – Эйприл как-то натужно улыбнулась. Вечер становился грустным. У всех окончательно пропало настроение.

– А что, если ты просто никуда не поедешь? – вдруг воскликнул Донателло. – Пошли своего босса подальше ещё раз.

– Меня просто выгонят с работы, – возразила Эйприл.

– Ну и что? Ведь любая телекомпания просто умрёт от радости, если ты предложишь ей свои услуги!

– Понимаешь, Дон, кроме босса в CBS работает много очень хороших людей, к которым я привыкла и без которых не смогу работать. Не подумай, что я зазналась, но если я уйду в другую компанию, мои друзья останутся без заработка ведь все рекламодатели сейчас просто свихнулись на фамилии О'Нил.

– Я бы на твоём месте наплевал на всех, включая сослуживцев и рекламодателей. После трёх месяцев на этом пенсионерском полуострове ты тоже свихнёшься или начнёшь разводить акул в неволе, – угрюмо заключил Мик.

– Ладно, ребята, – сказала Эйприл и поднялась из-за стола. – Здесь уже ничего изменить нельзя. Мне надо ехать.

Сплинтер беспокойно заёрзал в своём кресле.

– Брюшному Типу придётся сильно задуматься над своим поведением, – сказал он. – Он ещё пожалеет.

Черепашки встали вслед за Эйприл. Лео, желая показать Сплинтеру, что не только он один разбирается в правилах хорошего тона, приволок по полу (так же, как и учитель) норковую шубку. Эйприл от души посмеялась и ещё раз поцеловала Леонардо в нос. Затем она поцеловала по очереди всех остальных друзей.

– Погоди, Эйприл, – вдруг сказал Дон. – Мы тебя всё-таки проводим.

– Донателло, милый, не надо, – Эйприл умоляюще сложила руки. – Я больше всего боюсь, что мне когда-нибудь придётся делать репортаж о четырёх черепашках-мутантах, пойманных в катакомбах под Нью-Йорком, которые умеют говорить по-английски и выделывать разные забавные штуки.

Дон шмыгнул носом.

– Когда я закончу работу над антигравитационным покрытием, мы будем летать над Нью-Йорком хоть целые сутки и чихать с высоты на мистера Фредрикссона и его строителей… Приезжай скорей, Эйприл.

Девушка махнула рукой и скрылась во тьме.

Глава 2. Джулиан

Дежурным в этот вечер был Леонардо. Он молча убирал со стола тарелки и чашки и бросил их в большой медный таз с водой, где они будут отмокать до завтрашнего дня. Мик и Раф снова принялись за отработку ближнего боя, но настроения не было. Мик пропустил несколько простецких ударов.

Сплинтер уселся в кресло и по привычке схватил пожелтевший от времени «Инкуайер», но судя по тому, как безжизненно повисли его усы, учитель просто дремал. Дон уселся за свой столик, сделанный из боковой дверцы найденного на свалке «нисана» и задумался. Потом встал и включил крохотный переносной телевизор, извлечённый из того же автомобиля. На экране были видны только разноцветные полосы.

– Видимо, наверху метель, – пробормотал Донателло и покрутил ручку настройки. Полосы не исчезали. Дон чертыхнулся и выключил телевизор.

– В общем, вы как хотите, а я пойду прогуляюсь, – громко сказал он.

Сплинтер сразу очнулся и выронил газету.

– Ты решил поближе познакомиться с пролетариями, которые сейчас глушат подогретое пиво наверху и ворочают бетонные блоки? – спросил крыс.

– Да никого там сейчас не будет, – возразил Дон. – В снежную погоду все нормальные строители сидят дома с детьми.

– У мистера Фредрикссона строители ненормальные. Они работают круглые сутки в две смены.

– Но сейчас же темно, – не сдавался Донателло. – Меня всё равно никто не заметит.

– Там стоят два мощных прожектора, – сказал всезнающий Сплинтер. – И твой ядовито-зелёный цвет на снегу будет смотреться очень даже здорово.

– Да они со мной ничего не сделают! Помните, как я расправился с Хищником в Бразилии?

Раф и Мик захихикали. Донателло резко обернулся в их сторону и сжал кулаки.

– Может, кто-то сомневается? – угрожающе спросил он.

– Никто не смеет усомниться в тебе, Дон, – с улыбкой произнёс учитель. – Просто бригада подвыпивших строителей может оказаться опаснее космического агрессора.

– Ну, тогда пошли вместе, – успокоился Донателло.

– Сплинтер, в самом деле, давай прогуляемся хотя бы полчасика, – поддержал друга Микеланджело. – Мы потеряем боевую форму, если целыми днями будем, как тараканы, сидеть в этом подземелье.

Учитель подёргал себя за ус и поднялся с кресла.

– Мы выйдем наружу только в том случае, если наверху не будет ни одной души в радиусе мили, – сдался он. – Помните, что вы слишком желанная добыча для какого-нибудь профессора Губерштейна из Института вивисекции.

– Ура!! – закричали черепашки и стали натягивать на себя свитера.

– Где наша шайба? – спросил Лео, шаря под своей кроватью.

– Вы собрались ещё играть в хоккей?! – грозно спросил Сплинтер.

– Ну, чуть-чуть, совсем немного, – умоляюще произнёс Раф.

Однако шайбы нигде не оказалось. Лео схватил баскетбольный мяч, и они быстро выбежали из комнаты. Обеспокоенный Сплинтер, обвязавшись шарфом, поспешил за ними.

Прежде чем попасть на улицу, черепашкам следовало пройти по круглому канализационному тоннелю, за которым находился полузасыпанный землёй выход из подземелья.

– Подождите, сорванцы, – раздался неумолимый голос Сплинтера, когда Раф, бежавший первым, уже был готов выскочить наружу.

Учитель пробрался к выходу и принюхался. Ничего подозрительного его чуткий нос не уловил. Тогда учитель осторожно выглянул наружу, насторожённо вертя головой.

Прямо перед ним темнела серая шершавая стена дома мистера Фредрикссона. Из-за неё пробивался свет прожекторов, освещавших строительную площадку. Свежий морозный воздух буквально пьянил старого крыса. Он глубоко вздохнул и, ёжась, посеменил вдоль стены. Пока что ни один человек не появился в поле его зрения. Огромные электронные часы на каком-то высотном здании вдалеке показывали полночь.

Сплинтер осторожно выглянул из-за угла дома и окинул орлиным взором строительную площадку. Площадка была совершенно пуста. Там не было не только людей, но также и всех этих строительных машин, которые ещё неделю назад загромождали здесь все пространство. Видимо, строители только-только закончили работу и укатили прочь, до следующего ремонта. По краю площадки вилась цепочка следов Эйприл, которые вели в сторону города. Их перекрывали следы грузовых машин.

– Всё в порядке, ребята, – крикнул Сплинтер в темнеющее отверстие подземного хода. – Там никого нет. Выходите.

Черепашки с диким гиканьем выскочили наружу, чуть не сбив учителя с ног. Если бы не муниципальный парк, окружавший с трёх сторон дом мистера Фредрикссона и скрадывающий крики ошалевших от восторга черепашек, через минут пятнадцать сюда наверняка нагрянула бы полиция. Но пока что никто не мешал друзьям наслаждаться свободой и свежим морозным воздухом.

– Давайте сыграем в баскетбол, – предложил Донателло, подбивая ногой мяч.

– В баскет? На морозе? – с сомнением переспросил Раф.

– А что? Бульдозер хорошо укатал площадку, – даже в теннис при желании можно играть.

– Тогда давай, – согласился Рафаэль. – Сплинтер, будешь судьёй?

– Ладно, – отозвался учитель. – Тогда я назначаю продолжительность игры: два периода по десять минут. А потом без разговоров – домой.

Разделившись по двое, черепашки начали игру. Вместо колец они приспособили два ящика из-под апельсинов, которые Лео притащил от мусорного контейнера. Сплинтер внимательно следил за игрой и за окрестностями.

Когда счёт был 12:22 в пользу Рафа и Мика, послышался тонкий свист Сплинтера, означавший, что в его поле зрения появился кто-то чужой. Черепашки мгновенно прекратили игру и спрятались в тень.

– Кто там, учитель? – шёпотом спросил Донателло, вглядываясь в темноту, окружавшую площадку.

– Смотри, – произнёс Сплинтер и кивнул в сторону, противоположную от дома.

Внимательно присмотревшись, черепашки заметили две неподвижные тени под деревом. Можно было подумать, что это две невысокие пихты темнеют на окраине парка, если бы не огонёк сигареты, время от времени освещавший чьё-то незнакомое лицо.

– Это что, болельщики? – послышался свистящий шёпот Микеланджело.

– Боюсь, чтобы они не оказались судьями, причём куда более строгими, чем я, – проворчал крыс. – Надо срочно уходить.

Компания, прижимаясь к стене дома, начала потихоньку двигаться в сторону подземного хода. Таинственная парочка стояла неподвижно, только один из них часто и нервно затягивался. Теперь было видно, что незнакомец курит не сигарету, а трубку. Её огонёк подсвечивал снизу лицо. Длинные причудливые тени придавали ему зловещее выражение. «Всё-таки Сплинтер молодец, – думал Микеланджело, – без него мы давно бы уже пропали».

В этот раз им удалось без приключений добраться до своего жилища. Сплинтер был очень хмур и неразговорчив. Он всегда становился таким, когда над черепашками нависала очередная опасность.

– Нет, ну вы видели, какая рожа? – шумно восклицал Раф, когда они спустились в подземелье и, развесив мокрые от снега свитера, устроились на диване.

– Это, видимо, полицейские, – предположил Лео. – Им просто надоело обходить участок, и они остановились отдохнуть и поболтать.

– Нет, ребята, это не полицейские, и за всё время, что я их видел, эти загадочные личности не произнесли ни слова. – Сплинтер покачивался в кресле, подперев голову лапой.

– А почему ты решил, что это не полицейские? – спросил Дон.

– А потому что они стояли так плотно, как может стоять только обнимающаяся парочка.

– Так ты считаешь, что это были просто парень с девчонкой, которым негде скоротать вечер?

– Не знаю, – ответил крыс. – То, что вторая тень принадлежала женщине – это точно.

– А как ты это определяешь, если у мужчин и женщин зимой совершенно одинаковые силуэты? – все любопытствовал Донателло.

– Ну, а с кем, по-твоему, обнимался тот, у которого трубка? С мужчиной? – раздражённо бросил Сплинтер.

Дон с глубокомысленным видом промолчал.

…Когда через несколько дней черепашки снова решили выбраться наружу и продолжить матч, они надеялись, что на этот раз никто не потревожит их. Почти целый час они играли при мерцающем свете неоновой рекламы «Кока-колы», которую мистер Фредрикссон на днях повесил на стену своего уродливого здания, надеясь получить кругленькую сумму от фирмы-производителя. Но когда могучий бросок Мика угодил в неоновую трубку, там что-то вспыхнуло, и вспышка на мгновение выхватила из мрака те же две фигуры, застывшие возле стены. Каждый из друзей мог поклясться, что минуту назад здесь никого не было.

Черепашки застыли на месте, но, услышав тихий свист Сплинтера, бросились в спасительную тень.

– На этот раз нам незамеченными не уйти, – произнёс учитель. – Или шагать через освещённую площадку, или…

– Пройти мимо этих влюблённых и пожелать им спокойной ночи, – закончил Донателло.

Они ещё минуту постояли в нерешительности, наблюдая за стеной. Там вспыхнул огонёк: незнакомец спокойно прикуривал свою трубку.

– Сплинтер, а можно я подойду к ним и врежу как следует? – предложил Раф. – Есть у нас, в конце концов право на личную жизнь или нет? Мы в Африке или в свободной стране, чёрт побери?!

– Только, пожалуйста, без гусарства, Раф, – попросил учитель. – Не надо никого трогать. Они тоже имеют право стоять, где им вздумается, и если ты попробуешь доказать потом в полицейском участке обратное, полисмен найдёт тысячу способов, чтобы разубедить тебя.

– Тогда что же нам делать, Сплинтер? – шёпотом воскликнул Рафаэль.

Сплинтер подёргал себя за ус и ничего не ответил.

В это время одна из теней отделилась от стены и направилась к черепашкам.

– Ну вот, когда решение не приходит само, его всегда подскажет противник, – негромко произнёс Сплинтер, занимая, как и черепашки, боевую стойку. В напряжённой тишине слышался только неторопливый хруст шагов незнакомца на снегу.

– Эй, дети подземелья, – раздался на площадке низкий голос с каким-то иностранным акцентом. – Может, всё-таки перекинемся в баскет?

Тёмный силуэт застыл на середине площадки. Эта незнакомая личность была настоящим гигантом. Сплинтер хрипло крикнул:

– А с кем, собственно говоря, имеем честь?

Великан чуть слышно усмехнулся и сложил руки на груди. Помедлив несколько мгновений, он произнёс:

– Вот выходите, тогда и познакомимся.

Донателло прошептал:

– У него словарный набор, как у младшего полицейского чина. Знаем мы таких.

– Погоди, Дон, – произнёс Сплинтер и выбежал вперёд.

– Пусть твоя подружка тоже выйдет на свет, – крикнул он незнакомцу.

Тот обернулся и негромко произнёс несколько слов на непонятном языке. Вторая тень тут же отделилась от стены. Если лицо незнакомца было очень трудно разглядеть при неверном свете неона, то подругу его, стоило ей сделать пару шагов, друзья разглядели сразу, и сразу же окрестили про себя «прекрасной незнакомкой». Её лицо было очень бледным и невероятно красивым. Казалось, что оно светится тем же отражённым светом, что и полная луна на небе.

Черепашки сами не заметили, как высыпали из укрытия. Раскрыв рты, они уставились на девушку. Та подошла к своему спутнику и, шепнув ему что-то на ухо, встала с ним рядом. Незнакомец громко рассмеялся.

– Вы напоминаете моей подружке лесных братьев в зелёных колготах.

С недоумением глянув на свои зелёные конечности, черепашки переглянулись и… даже нисколько не обиделись. Они увидели улыбку на открытом лице прекрасной незнакомки и теперь готовы были простить ей и куда более дерзкую шутку.

Тем временем парочка вплотную приблизилась к компании.

– Джулиан, – протянув руку, представился мужчина. – А её зовут Марика. И вы ей почему-то здорово понравились.

Лео, обычно самый вежливый и галантный совершенно обалдел и представился первым, а только потом, спохватившись, представил всех остальных. Он повлажневшими от счастья глазами смотрел на Марику и не мог оторваться. Нет, чёрт побери, девушка была что надо.

– Послушай, Марика, тебе, видимо, удалось загипнотизировать наших могучих противников, – произнёс Джулиан. – Они не выказывают никакого желания сразиться в честном бескомпромиссном бою. Может, мне стоит использовать тебя в баскетбольном тотализаторе?

Донателло среагировал неожиданно серьёзно:

– Я готов сыграть с вами всеми один. На двадцать пять долларов за очко.

– Нет, Дон, – отстранил его Раф, – я сыграю с нашими новыми знакомыми. Вы, Джулиан, выложите полсотни за каждый гол. А я заплачу столько же наличными за каждый ваш удачный бросок.

Откуда он будет брать наличные доллары, Рафаэль, конечно же, не подумал.

Глава 3. Картофельный пудинг

…Пока все они спорили, Сплинтер внимательно наблюдал за Джулианом и Марикой. Теперь ему было ясно, откуда у нового знакомого гигантский рост и стать древнегреческого бога. Джулиан был мулатом или квартеронцем: кого-то из его предков наверняка вывезли из Африки на рабовладельческом корабле. И хотя кожа его была не темнее, чем у араба или турка, парня выдавали типичные пухлые губы цвета перезрелой вишни. Марика, при всём при том, что её красоты не заметил бы только слепец, показалась Сплинтеру не совсем здоровой. На улице стоял крепкий декабрьский морозец, а девушка была бледна, как фарфор. Несмотря на это Марика всё время оставалась весёлой и подвижной. Когда Раф предложил им свои условия игры, Марика даже запрыгала от нетерпения.

– Ну, давай, давай, Джуд, сыграем с ними скорей!

Сплинтер пристально смотрел на её фигурку в пёстром лыжном комбинезоне. Джулиан вынул изо рта трубку, спрятал её в карман и снял пальто… Что ни говори, это была красивая пара. Хотя красоте, к сожалению, всегда было свойственно уживаться со многими дурными наклонностями. Подумав об этом, Сплинтер вдруг ясно понял, что именно не даёт ему окончательно расслабиться: Джулиан и Марика вели себя так, будто каждый день встречались с говорящими черепашками, передвигающимися на двух ногах.

– Простите, ребята, – вмешался учитель. – Всё-таки я хотел бы поинтересоваться, почему эти молодые люди так долго наблюдали за нами? Мы вполне могли бы сыграть вместе и в прошлый раз. Зачем вы прятались?

Подбросив в руке яркий оранжевый мяч, Джулиан спокойно ответил:

– Если бы не Марика, я бы до сих пор не решился выйти к вам. Согласитесь, что ваша компания выглядит странновато. Когда-то я слышал сплетни о черепашках-мутантах, которые якобы живут в подземелье. А однажды, прогуливаясь вечером, мы с Марикой неожиданно обнаружили здесь живых героев городского фольклора. То есть вас.

– Кто вам рассказывал о черепашках? – с беспокойством спросил Сплинтер.

– О! Это старая замшелая басня из той же серии, что и «Восставшие из ада». Ни один дурак в них не верит, но почему-то все слушают с удовольствием.

Черепашки переглянулись.

– Значит, про нас уже ходят легенды? – спросил гордый Лео.

– Довольно глупые легенды, ребята, – уточнил Джулиан. – В этих баснях вы скорее напоминаете боевиков Ирландской республиканской армии.

– Какой армии? – не понял Леонардо.

– Подожди, – перебил его Сплинтер. – Так вы просто стояли, глазели на нас и не заявили в полицию о том, что четверо зелёных человечков гоняют в баскетбол в десятиградусный мороз?

– Зачем? Ведь вы отлично понимаете, что мне всё равно не поверил бы даже самый полоумный сержант.

Сплинтер был явно недоволен ответами Джулиана и уже открыл рот, чтобы задать следующий вопрос, когда Марика, до того почти не раскрывавшая рта, вдруг повернулась к Джулиану и произнесла:

– Дорогой, не куражься, давай сразу все скажем, и больше не будем возвращаться к этой теме.

– Ну, если ты так хочешь, – не слишком охотно согласился Джулиан и снова надел пальто. – Зябко как-то стало, – словно оправдываясь, сказал он. Затем, помолчав, добавил:

– В общем, мы хотели просто по-соседски пригласить вас к себе на ужин, ребята. Вот и все.

Минуту никто не произнёс ни слова. Джулиан, уставившись в звёздное небо, притопывал ногами. Черепашки и Сплинтер неторопливо переваривали сказанное.

– А почему «по-соседски»? – спросил наконец учитель.

– Потому что мы с вами соседи. – Марика тоже, видимо, замёрзла стоять на морозе: голос её дрожал, и губы не слушались.

– Вы хотите сказать, что знаете, где мы живём? – поинтересовался Донателло.

– Конечно, – ответила Марика. – Вы живёте в заброшенном канализационном отсеке. И мы живём там же, только вы – в бойлерной, а мы прямо в тоннеле. Джулиан поставил там дверь и перегородил шахту с другой стороны кирпичами.

– Почему же мы ни разу не встречались? – недоумевал Дон.

– Мы поселились здесь совсем недавно, так что сегодняшний ужин можно будет посвятить не только знакомству, но и новоселью заодно.

– А как же баскет? – спросил Рафаэль.

Джулиан прикурил трубку и пустил густой сизоватый дым. В безветренном воздухе голубой шлейф сразу устремился вверх, к звёздам.

– В другой раз, старик, – произнёс он. – У тебя будет ещё масса возможностей проиграть мне тысячи полторы долларов.

Марика взяла своего друга за руку и потянула его ко входу в подземелье.

– Пойдём, ребята, – попросила она. – Сегодня у нас картофельный пудинг. Я очень боюсь, что он давно остыл.

Черепашки, все ещё недоумевая, последовали за ними. Сплинтер помедлил несколько мгновений, ворча себе что-то под нос, но в конце концов пошёл вместе со всеми.

– Нет, мы пользуемся своим входом, – пояснил Джулиан, когда Микеланджело уже занёс ногу, чтобы ступить в замаскированный куском плотного упаковочного картона тёмный провал. – Это чуть дальше.

Они прошли ещё несколько шагов и увидели пустой ржавый контейнер для мусора.

«Не понимаю. Марика такая красивая и ухоженная девушка, а живёт в каком-то канализационном тоннеле», – думал Леонардо. Джулиан в это время отодвигал контейнер, под которым обнаружился аккуратный люк со ступеньками из металлических скоб.

– Милости прошу, – произнёс он, осторожно спускаясь вниз. Мгновение спустя оттуда послышался щелчок, и тоннель осветился бледно-оранжевым светом – видимо, Джулиан включил зажигалку.

Друг за другом черепашки спустились в люк. Сплинтер устроился на плече у Донателло. Марика спускалась последней. Перед этим она внимательно огляделась, а, оказавшись внутри, подняла с пола, видимо, специально приспособленный крашеный тусклой серой краской лист жести и пристроила его на месте входа, чтобы не привлекать внимание прохожих.

– Ого, – произнёс Донателло, – у вас здесь вполне можно дышать. А наша канализация за пять десятилетий так полностью и не проветрилась.

Они шли по узкому сухому тоннелю вслед за бледным светом зажигалки Джулиана. В самом деле, тоннель этой странноватой пары казался куда более ухоженным, чем подземное жилище черепашек и Сплинтера. Сверху за шиворот ничего не капало. Ноги не скользили на заплесневелых объедках времён второй мировой войны. И воздух, по справедливому замечанию Донателло, был сухим и даже приятным.

– Теперь осторожнее, ребята, – предупредил Джулиан, когда компания приблизилась к концу тоннеля. – Здесь дверь. Смотрите, не врежьтесь.

Послышался негромкий щелчок. Джулиан, слегка замешкавшись, нажал на выключатель и мягкий зеленоватый свет озарил тоннель. Черепашки увидели своего нового знакомого на пороге причудливого жилища правильной цилиндрической формы.

– Ух, ты, – не выдержал Раф, – как в космическом корабле!

– Милости прошу, – снова повторил Джулиан, пропуская вперёд гостей и Марику. Когда девушка прошла в комнату, он ещё раз выглянул за порог, вслушиваясь в тишину и наконец закрыл дверь. Мулат повернулся к черепашкам. На его лице расцвела широкая улыбка гостеприимного хозяина.

Два дня назад, когда черепашки наблюдали за ним на тёмной морозной площадке, лицо это показалось им зловещим. Сейчас в это было трудно поверить. Даже недоверчивый Сплинтер отметил про себя, что открытый, наивно бравирующий своей недюжинной силой парень абсолютно не ассоциируется с тем подозрительным типом, который наблюдал за ними позапрошлым вечером…

– Подождите две секунды, – произнесла Марика, на ходу расстёгивая комбинезон. Оставшись в джинсах и тёплой фланелевой рубашке, девушка подошла к небольшому духовому шкафу и заглянула внутрь. Покачав головой, Марика сказала:

– Надо будет всё-таки подогреть. Это очень быстро. Вы пока присядьте и осмотритесь.

Джулиан выдвинул из-под круглого кленового стола три довольно прочных стула и продавленное кресло. Гости, поблагодарив, расселись.

Комната и вправду напоминала салон межзвёздного корабля или воздушного лайнера. Не хватало только двух рядов иллюминаторов по бокам. Комната вытягивалась в длину шагов на тридцать, не меньше. Дальний конец был, видимо, заделан кирпичом и не очень аккуратно заштукатурен. Здесь, как и везде на стенах, были наклеены пёстрые вырезки из иллюстрированных журналов. Два пружинных матраца, массивный старинный шкаф, стол, стулья, кресло и кое-какие кухонные приспособления – вот, в принципе и вся обстановка этого нехитрого жилища.

Пока черепашки осваивались, Джулиан смахнул со стола какой-то разноцветный бумажный мусор, и застелил клетчатую скатерть. Марика достала из шкафа приличных размеров пудинг и водрузила его на самый центр. Джулиан шумно вдохнул в себя воздух и произнёс:

– А теперь, господа, вам предстоит познакомиться с неповторимой кухней мисс Марики Бурлеску. Кто замешкается – пусть пеняет сам на себя.

– Да ну тебя, Джулиан, – отмахнулась от него Марика, – если бы ты не разыгрывал шута на площадке, мы успели бы попробовать пудинг свежим. Теперь, после разогревания, это лишь жалкое подобие настоящего пудинга.

Тем не менее черепашки, усевшись за стол, совершенно потеряли головы. Казалось, они никогда ничего подобного не пробовали. Марика, оказывается, была не только красавицей, но и настоящей волшебницей. Возможно, даже Эйприл не удавалось так вкусно накормить черепашек.

– Мыым-м-м-м, – с полным ртом промычал Донателло. У него больше не было слов.

– Вам в самом деле понравилось? – спросила обрадованная хозяйка. Её безукоризненное лицо выражало такую несвойственную многим красавицам теплоту, что Дон готов был расцеловать Марику в обе щеки.

– Мгм, – только и смог ответить Донателло.

Остальные гости тоже работали вовсю и приканчивали по второй порции. Сплинтер, откинувшись в кресле, отдувался и с сожалением рассматривал увеличившийся до невероятных размеров живот.

Глава 4. Баскетбол на льду

Когда от пудинга осталась лишь горстка крошек, и Марика поднялась, чтобы убрать со стола, Джулиан неторопливо раскурил свою трубку и откинулся на спинку стула.

– Жалко, что никто из вас не курит, – произнёс он. – Я бы угостил вас замечательным черным табаком с Явы. В Нью-Йорке, насколько мне известно, никто и не слышал об этом сорте. Иногда хочется кого-нибудь удивить.

– Мы занимаемся айкидо, – с гордостью ответил Рафаэль. – И Сплинтер нас учил, что когда приходишь на первый урок, то делаешь выбор на всю жизнь – или курить и спать до двенадцати часов, или постигать тайны мастерства.

– Тоже правильно, – согласился Джулиан, пуская густое облако дыма. – Передо мной тоже когда-то стоял выбор. Но не такой суровый.

– А вы бывший спортсмен? – поинтересовался Мик.

– Нет, – засмеялся Джулиан. – Я с детства терпеть не мог уроки гимнастики в школе.

– Жалко, – вздохнул Мик. – Если бы у меня были такие мускулы и такой же рост, как у вас, я бы стал самым первым в айкидо на континенте.

– Ты просто лентяй, – сказал Сплинтер, успевший к тому времени перевести дух после сверхдозы пудинга. – Первым становится не тот, у кого больше силы, а тот, кто умеет трудиться.

– Это точно, мой мальчик, – согласился мулат. – И так не только в спорте, но и в любом другом деле.

– А чем занимаетесь вы, Джулиан? – спросил Донателло.

Тот поморщился и произнёс:

– Во-первых, давай договоримся, что отныне мы обращаемся друг к другу только на «ты». Ладно?

Донателло кивнул.

– Ну а что касается моего занятия, то сам посуди, малыш: люди, у которых есть работа, живут в нормальных домах с душем, кухней и тёплым туалетом.

– Так ты просто безработный?

– Нет, – ответила Марика. – Джуд просто работает на себя. Он кукловод.

– Кукловод? – с удивлением переспросил Донателло. – А это что такое?

– Я развожу кукол, – с усмешкой пояснил Джулиан, – и продаю их на базаре.

Донателло вежливо кивнул головой и улыбнулся, но, по правде говоря, так ничего и не понял. Как и остальные гости.

Сплинтер вдруг засобирался домой. Он взглянул на дешёвые электронные часы в пластмассовой оправе, что стояли на шкафу, и удивлённо присвистнул.

– Мальчики, – обратился он к черепашкам, – а вы знаете, что уже второй час ночи? Кто-то из вас, кажется, раз и навсегда сделал выбор между айкидо и поздним сном?

Черепашки без лишних слов начали собираться. Хозяева извинились за столь поздний ужин и не стали больше их задерживать.

– Выходите завтра на площадку. Только чуть пораньше, – предложила Марика. – Мы всё-таки должны сыграть в баскетбол. Мне безумно интересно, как это будет выглядеть на снегу.

Следующим вечером они встретились под неоновой рекламой «Кока-колы». Джулиан пыхтел своей неизменной трубкой. Марика казалась бледней, чем вчера. Видимо, они давно ждали черепашек и замёрзли.

Хотя Рафаэль, очевидно, пытаясь произвести впечатление на Марику, предлагал играть на деньги, Джулиан с усмешкой отказал:

– Нет, старик, мы не профи, а всего лишь скромные любители. Любительские команды на деньги не играют.

Джулиан, Марика и Донателло играли в одной команде, а Раф, Мик и Лео – в другой. Последняя ночь была туманной, и большую часть снега, словно корова языком слизала. Площадка покрылась ровным слоем тонкого льда. В таких экстремальных условиях уже на десятой минуте матча обе стороны успели пропустить по полсотне мячей. Джулиан, чей гигантский рост на обычной площадке дал бы его команде неоспоримое преимущество, на скользком льду выглядел довольно жалко. Он чаще других падал и, основательно ушибившись пару раз, старался не развивать большой скорости. Всю игру на себе держал Донателло. Марика, несмотря на свой пыл и азарт, играла неважно. Румянец так и не пробился на её лице.

Когда Сплинтер, судивший этот матч века, основательно замёрз и предложил сворачиваться и подкрепиться чашкой вечернего чая, Донателло споткнулся о ногу Джулиана и с размаху врезался коленом в лёд.

– Стоп! – закричал Сплинтер, когда увидел тщетные попытки Дона подняться. Похоже, падение было крайне неудачным.

– Что произошло? – обернулся Джулиан, в руках у которого был мяч. В следующую секунду он заметил лежащего Донателло и сразу оказался рядом с ним.

– Чёрт побери, – воскликнул великан. – Это я тебя сбил?

– Да нет, – поморщился Дон. – Я сам налетел на тебя. Ты тут не при чём.

– Мы отнесём тебя к нам домой, – сказала Марика, озабоченно глядя на Дона. – Джулиан осмотрит твою ногу.

– Не стоит, – вмешался Сплинтер. – Я обычно в таких случаях делаю им припарки из тибетских трав, и всё проходит за полдня.

Джулиан уже поднял Донателло на руки и направился к входу в своё жилище.

– Постойте, Джулиан, – запрыгал вокруг него Сплинтер. – Я прекрасно справлюсь сам!

Тот наклонил голову к учителю и сказал:

– Я его сбил, и я сам должен ему помочь.

– Не беспокойтесь, Сплинтер, – произнесла Марика. – Джулиан когда-то работал в ортопедическом центре в Далласе и прекрасно разбирается в таких делах.

Тем временем Джулиан отпихнул ногой мусорный контейнер, закрывавший вход в подземелье и осторожно спускался вниз.

Сплинтеру и черепашкам ничего не оставалось, как последовать за ним. Через минуту Джулиан дошёл до своей комнаты и зажёг свет. Донателло, морщась от боли, лежал на пружинном матраце. Мулат несколько секунд постоял перед шкафом, затем решительным движением открыл его и, покопавшись немного, извлёк оттуда небольшой саквояж. Сплинтер, едва войдя в комнату, уже открыл было рот, чтобы продолжить речь, но Джулиан, сверкнув глазами, коротко отрезал:

– Я попрошу мне не мешать. Если, конечно, никто не хочет, чтобы Дон остался колченогим.

Никто, ясное дело, этого не хотел. Джулиан долго ощупывал колено Дона и несколько раз спрашивал его:

– Так – больно? А так?

Затем мулат открыл саквояж и достал оттуда набор блестящих инструментов: тонкие длинные иглы, молоточки, щипцы, моток прочной стальной нити и что-то ещё, чего Сплинтер просто не успел разглядеть.

– Может, вы нам всё-таки расскажете, что намерены делать с Донателло? – спросил учитель.

– Да тут, к счастью, почти ничего делать и не придётся, – ответил Джулиан. – Дон просто немного ушибся. Буквально через минуту он не будет чувствовать никакой боли и сможет ходить.

С этими словами Джулиан взял среди разложенных на кровати инструментов молоточек и длинную иглу и молниеносным движением воткнул её в колено Дона. Тот вскрикнул. Джулиан с каменным выражением лица пару раз легонько пристукнул по утолщённому концу иглы молоточком и повернул её вокруг собственной оси. Донателло замолчал. Он с удивлением следил за манипуляциями мулата.

– Теперь больно? – поднял на него глаза Джулиан.

– Нет, – ответил Дон. – Нисколько. А что ты такое сделал?

– Потом расскажу, – с улыбкой ответил мулат и быстро выдернул иглу.

– Нет, – запротестовал Сплинтер, – я так не согласен! Вы, Джулиан, можете искалечить парня. Зачем надо было лезть туда иглой, раз вы сами сказали, что Дон только ушибся?

Джулиан не торопясь сложил инструмент в саквояж и поднялся с колен. Марика подошла к Сплинтеру и тихо произнесла:

– Джулиан знает, что делает. На месте ушиба могла образоваться опухоль и Дону пришлось бы несколько дней сидеть дома. А теперь он может хоть сию минуту встать и бежать. Причём безо всяких последствий… Когда-то в Далласе Джуду привезли девочку, у которой было ушиблено колено. Ей сделали обыкновенную примочку, а через неделю кость начала гноиться. Джулиан не выходил из её палаты целую неделю, но ничем уже помочь не мог. Девочка так и осталась хромоножкой на всю жизнь. Теперь Джуд панически боится таких травм и делает всё возможное, чтобы не возникло осложнений.

Марика замолчала и тихими шагами подошла к Джулиану. Они о чём-то пошептались, и мулат, положив руку девушке на плечо, поцеловал её в макушку. Затем обернулся к Донателло и удивлённо поднял брови.

– Дон, а почему ты всё ещё лежишь? Или сегодняшняя игра тебя уже не волнует?

Осторожно приподнявшись на локте, Донателло спросил:

– А что, разве уже можно подниматься?

– И даже нужно! – ответил Джуд. – Иначе наша команда так и останется в проигрыше.

Он подошёл к Дону и помог ему приподняться. Дон неуверенно спустил больную ногу на пол.

– Смелее, смелее, – приободрил его Джулиан. – Поднимайся!

Дон резко поднялся. Минуту он, прислушиваясь к себе, молчал, затем спокойно заявил:

– Как новая. Даже не чешется.

И прошёлся по комнате. Сплинтер с беспокойством следил за ним.

– А попробуй присесть, – попросил он. Дон присел пять или шесть раз. Поднявшись, он улыбнулся.

– Ещё лучше, чем было. Не волнуйся, Сплинтер.

Учитель, видимо, все ещё сомневаясь, приблизился к Донателло и осмотрел его колено. Никакого следа от иглы не было заметно. Опухоль бесследно исчезла.

– В самом деле всё в порядке, учитель, – заверил его Дон.

– А как это у вас всё-таки получилось? – обратился Сплинтер к Джулиану, который с улыбкой наблюдал за вышагивающим по комнате Донателло.

– Пять лет напряжённой, самоотверженной работы в ортопедическом отделении, – все так же улыбаясь, ответил Джуд, – и вы тоже сможете творить чудеса.

– То, что я видел, – не сдавался Сплинтер, – вряд ли можно отнести к традиционной медицине. Если вас учили именно в Далласе, то вы бы просто наложили Дону повязку и прописали ему покой, покой и только покой. В ортопедических центрах не поднимают на ноги за считанные секунды. Уж старого Сплинтера на мякине не проведёшь.

– Ну вот, – произнёс Джулиан, – я и дождался какого-то подобия похвалы от сурового коллеги… А теперь мы, может, всё-таки пойдём поиграем?

– Да ладно, Джуд, уже поздно, – поддержал Сплинтера Донателло. – Ты очень здорово всё сделал, огромное спасибо тебе. Но теперь я совершенно не понимаю, почему ты со своими золотыми руками прозябаешь в этой норе?

Джулиан вздохнул и задумчиво потёр подбородок. Он молча поставил саквояж на место в шкаф. Массивная резная дверца протяжно заскрипела.

– Ну что ж, видимо, вечер вопросов и ответов всё-таки должен состояться, – медленно произнёс он. – Ладно. Тогда Марика сварит нам кофе, хорошо?

Марика кивнула и достала из-под стола небольшую турецкую кастрюльку и наполнила её водой из бака. Джулиан тем временем пригласил черепашек и Сплинтера присесть и уселся сам в продавленное кресло. Трубка и зажигалка тут же очутились у него в руках.

Глава 5. Рассказ кукловода

– И с чего же мы начнём? – спросил он, раскуривая трубку.

– Расскажи нам просто, как вы с Марикой оказались в подземелье, – попросил Дон. – Не обижайся, Джуд. Но вы здорово заинтриговали нас. Мы ещё не встречали таких людей, как вы.

– Скажу вам честно, ребята, что живых черепашек-мутантов уж точно никто не видел. И тем не менее ни Марика, ни я ещё не задали вам ни одного нескромного вопроса. – Несмотря на кажущуюся суровость речи, Джулиан улыбался и пускал кольца дыма в потолок. Донателло почувствовал неприятный укол совести.

– Ну, да ладно, – заключил мулат и придвинул к себе пепельницу. – Я не обижаюсь. Хотя и потребую потом от вас ответного подробного рассказа.

Он с минуту помолчал, пока Марика наливала кофе в чашки и усаживалась за стол.

– Я вам уже как-то раз говорил, что моя работа – кукловод, – начал Джулиан свой рассказ. – И это чистая правда. Чем кукловод отличается от обычного кукольника? Боюсь, никто этого толком не знает… Я не просто делаю кукол для какого-нибудь представления или для продажи в магазине. Это другой уровень мастерства. Как бы это сказать… Я делаю очень хороших кукол. Вот и все.

– Но мы не видели здесь ни одной куклы! – перебил его Мик.

– Я здесь только живу. А моя мастерская находится в другом месте.

– И тоже под землёй? – поинтересовался Лео.

– А как же? Конечно, под землёй.

– Вы, вероятно, от кого-то скрываетесь? – Сплинтер упорно продолжал называть Джулиана на «вы».

– Нет, Сплинтер. Вообще-то я давно ждал от вас этого вопроса и конечно же, при желании мог придумать хоть целый ворох историй о бедном, не понятом никем художнике, который прячется от жестокой действительности в мрачных катакомбах… Я никогда ни от кого не прятался. И никто пока ещё за мной не гонялся.

– Но зачем же тогда молодому, полному сил мужчине и красивой девушке добровольно хоронить себя в канализации? Ведь вы приличный врач и, судя по вашим словам, профессионал-кукловод, который как пить дать мог бы заработать на хорошую квартиру в Бруклине, – продолжал гнуть свою линию Сплинтер.

Джулиан с минуту пристально смотрел на Сплинтера, а затем сказал:

– Вы просто не знаете, где живёте. Здесь, под землёй, – прекрасный, ни на что не похожий мир, который я очень полюбил. И я хочу жить именно здесь. Мне не нужен ни Бруклин, ни Манхэттен, ни Беверли-Хилл.

– Что же здесь прекрасного? – с удивлением переспросил Леонардо, окинув взглядом комнату Джулиана.

– Ты не там смотришь, старик, – с улыбкой ответил мулат. – Это всё камуфляж. Настоящая подземная жизнь не здесь.

– А где же?

– Я обязательно покажу её как-нибудь тебе. Вот Марика, например, уже видела. И она никуда отсюда не уедет.

– Да, но вы вчера говорили, что только недавно переселились в эту комнату, – вспомнил подозрительный Сплинтер. – А где вы жили до этого?

– Мы жили в Бостоне. Но тоже под землёй. Там было сыровато для Марики. Она у нас любит покашлять.

Джулиан обнял девушку за плечи и прижал к себе.

– Но тогда ей лучше было бы и в самом деле переселиться в нормальную отапливаемую квартиру, – заметил учитель.

– Нет, Сплинтер, я уже пробовала, – ответила Марика. – У меня сильная аллергия на пыль. Достаточно одной пылинке появиться в воздухе, как меня всю начинает просто выворачивать от кашля.

– Да, это так, – подтвердил Джулиан. – Поэтому Марика летом почти не выходит на улицу. И поэтому она у нас такая бледненькая.

Гости как по команде дружно посмотрели на Марику. Та невольно поёжилась.

– Итак, я рассказываю дальше? – переспросил Джулиан, выпуская через ноздри очередную порцию дыма.

– Да, конечно, – подтвердил Дон. – Извини, Джуд, что перебили тебя.

– Ничего, – отмахнулся Джулиан и продолжил свой рассказ:

– Мать моя умерла во время родов. Отец работал врачом в одной из частных клиник в Бостоне. Он очень много поездил по свету и почти всегда брал в очередное путешествие и меня. Больше всего меня тянуло, как это ни банально, в Африку. Побывав как-то раз в Каире, я навсегда полюбил Египет. Отец говорил, что наши предки жили когда-то в этой стране и уехали оттуда в позапрошлом веке. Вернее, их вывезли работорговцы. С тех пор, как я узнала об этом, белые люди начали меня раздражать. Единственное исключение – это Марика…

Джулиан затянулся и немного помолчал. Затем встал, открыл шкаф и достал оттуда несколько фотографий.

– Вот, посмотрите, это – Каир.

И он протянул Сплинтеру фото. На любительских чёрно-белых снимках были видны плоские черепичные крыши грязноватых лачуг и стройные высокие небоскрёбы. На одной из фотографий на фоне какого-то здания стоял юноша, чем-то напоминающий Джулиана и высокий темнокожий мужчина в феске.

– Это ваш отец? – спросил Сплинтер.

– Нет. Этого человека зовут Делихьяр. Я познакомился с ним во время одного из путешествий. Он, кстати, и научил меня всему тому, что я сегодня умею.

Джулиан снова уселся в своё кресло и начал набивать новую трубку. Черепашки взяли у Сплинтера фотографии и с интересом рассматривали их.

– Нас познакомил отец. Делихьяр работал в то время в цирке. Он дрессировал змей, глотал огонь и вгонял иглы себе в ноги. Обычный балаган, в общем. Только Делихьяр на самом деле умел гораздо больше. Он был настоящим врачом, пожалуй, единственным в своём роде в Северной Африке. Делихьяр мог поднять на ноги любого безнадёжного больного за пару дней.

– А почему же тог да он выступал в цирке, а не лечил людей? – спросил Сплинтер.

– Ему не разрешали приближаться к больным. Делихьяра подозревали в занятиях чёрной магией. А в Египте есть закон, который под страхом смертной казни запрещает заниматься чернокнижием, или койу, как это у них называется. Когда мы познакомились, отец сказал, что Делихьяр очень серьёзно болен и не в состоянии помочь себе. Он должен был умереть через несколько месяцев. Поэтому ему нужен был ученик, которому можно было бы передать все знания и опыт, которые накопил колдун. Я с радостью согласился… О чём ещё ни разу не пожалел.

– И этот Делихьяр научил тебя делать кукол? – полюбопытствовал Леонардо.

– Да, именно он, дружок. Конечно, по мастерству мне пока так и не удалось приблизиться к своему учителю. Но впереди ещё долгая жизнь.

– Странно как-то, – произнёс задумчиво Мик, – искусный врач и вдруг занимается изготовлением каких-то игрушек.

– Ничего странного, старик, тут нет, – перебил его Джулиан. – Если бы Делихьяр не был кукловодом, он никогда бы не стал врачом. И наоборот. Весь фокус в том, что настоящие кукловоды делают кукол как две капли воды похожих на людей. И поэтому они должны до мелочей знать, как устроен человек, как работает его организм и всё такое прочее. А с другой стороны, совершенствуясь в изготовлении кукол, Делихьяр больше узнавал о внутреннем устройстве человека. Понимаешь?

Микеланджело почти ничего не понял, но на всякий случай кивнул.

– Я проучился у Делихьяра полгода. И когда отец прилетел в Каир, чтобы забрать меня, я знал и умел достаточно, чтобы совершенствоваться дальше самостоятельно.

– А что Делихьяр? – спросил Раф.

– Он умер через день после моего отъезда. Делихьяр сделал все свои дела на земле и спокойно перешёл в лучший мир… А я, – продолжал Джулиан, – очень скоро потерял и отца. По глупому и досадному недоразумению большая часть денег, которые он оставил мне, оказалась в руках проходимцев. Я с четырнадцати лет был вынужден обеспечивать себя сам. Я работал на стройке, в магазине. Почти целый год я пахал на военном заводе, где делают баллистические ракеты. Мне довелось работать даже на бойне… Короче, насмотрелся я всякого. В конце концов мне удалось устроиться в передвижной цирк-шапито. Но и здесь мне не повезло. Я подрался с директором, который посмел обозвать меня «черномазым» и очень скоро вновь оказался на улице. Вот тогда-то меня и занесло в Даллас, в ортопедический центр, где я познакомился с Марикой.

Джулиан заулыбался.

– Чтобы не попасть впросак, как Делихьяр, я обучаю её всем премудростям, которые успел узнать. Она очень способная ученица.

Усмехнувшись, Марика поднялась и начала убирать чашки.

– Может, кто-нибудь хочет ещё кофе? – спросила она у черепашек.

– Нет, спасибо, – ответил за всех Раф. – Боюсь, что потом не уснём.

– А кем ты работала в этом ортопедическом центре, Марика? – спросил Дон.

– Обычной медсестрой, – ответила она. – И до сих пор, наверное, прозябала бы там, если бы не Джулиан. Он меня буквально вызволил из этого ужасного города.

– Это она сейчас так говорит, – продолжал улыбаться Джуд. – А тогда я только и слышал, какой Даллас замечательный, современный и красивый.

– Было, было, – согласилась девушка. – Но стоило тебе показать мне подземный город, как я поняла, что такое настоящая жизнь.

– Подземный город? – переспросил Сплинтер. – Какой такой подземный город?

Джулиан и Марика переглянулись.

– Обычный подземный город, как и все подземные города, – пожав плечами, ответил мулат. – Я показал его Марике на второй день нашего знакомства. Вот как она меня очаровала. И хотя меня в Далласе в конце концов стали называть колдуном, секретом настоящего колдовства всё-таки обладает именно эта симпатичная девушка, а не я.

– Джуд, расскажи всё-таки про подземный город, – тряхнул головой Донателло. – Если начал, то не тяни уже резину.

– Ну, ладно, – вздохнул Джулиан. – Делихьяр когда-то посвятил меня в эту тайну. Оказалось, что под землёй, где, по обычным понятиям только черви, кроты и полезные ископаемые, течёт своя жизнь, такая же сложная и разнообразная, как и на поверхности. Очень давно, ещё в восемнадцатом веке, когда в этих краях процветала работорговля, небольшая группа рабов, которая вкалывала на медном руднике под Цинциннати, обнаружила огромную просторную шахту. Она сохранилась, видимо, ещё с тех пор, когда коренное индейское население обладало необычайно высоким уровнем культуры. Посовещавшись между собой, рабы решили никому ничего не говорить о находке. В один прекрасный день им удалось незамеченными ускользнуть от надсмотрщиков и укрыться в шахте. Готовя побег, они тайком носили сюда продукты, и у них образовался довольно солидный запас, которого должно было хватить на несколько недель. Беглые рабы не теряли времени даром и тщательно обследовали шахту. Оказалось, что она имеет массу ответвлений, которые тянутся на многие километры под землёй и имеют несколько выходов на поверхность. Таким образом проблема с избавлением от преследования, казалось, была решена. Рабы могли выйти наружу уже на территории другого штата. Правда, стоило это сделать, как одного из них тут же схватили. Власти трёх соседних штатов устроили настоящую травлю на беглых рабов. Увы, бедолагам ничего не оставалось, как снова спуститься под землю. Среди рабов был один знахарь из Северной Африки. Он раньше жил в небольшом племени, которое было подчистую вывезено работорговцами в Америку. Это был хороший, умный человек, который в совершенстве знал искусство койу – того самого колдовства, которое ныне преследуют власти современного Египта. Знахарь сказал своим друзьям, что, видно, само провидение спустило их под землю и что они должны дать начало новой цивилизации. Они работали не покладая рук, расширяя и углубляя шахту, строя подземные жилища, систему вентиляции и многое-многое другое. Еду подземные жители добывали, делая ночные набеги на военные форты и поселения. Постепенно молва о них дошла до других рабов, и под землю стали стекаться чернокожие, которым удалось убежать от своих хозяев. Появилось оружие. Появились целые подземные деревни, готовые насмерть бороться с белыми людьми. Только силы пока что были слишком неравны. Подземные люди попытались провести крупную операцию по освобождению рабов на одной из плантаций. Только ничего не получилось. Чернокожие начали отвыкать от большого пространства и плохо ориентировались. Очень много людей тогда погибло. Единственное, чего удалось добиться людям из шахты – это того, что суеверные бледнолицые стали пугать ими своих детей.

– А как же они жили без солнца и свежего воздуха? Да к тому же под землёй, наверное, всё время очень холодно? – спросил Донателло.

– Подземным людям, конечно, пришлось натерпеться всякого. Но в конце концов решение почти всех проблем было найдено. В шахты поступал свежий воздух, была придумана оригинальная система канализации. К тому же у подземных людей появилось золото – не зря же они исползали на коленях каждый дюйм шахты. Теперь они могли покупать еду, одежду и другие вещи.

– Но ведь тогда люди наверху, наверное, догадались, где скрываются беглые рабы?

– Кто-то, безусловно, догадывался. Только после этого он, как правило, долго не жил. Подземные рабы могли постоять за себя. Да и, честно, говоря, в какой-то момент обнаружилось, что не только белые могут охотиться на людей. Люди койу тоже научились устраивать облавы на белых. Только по-своему.

– А это как? – поинтересовался Дон.

– Очень просто, старик. Тому, кто знаком с искусством древнего колдовства, необязательно гоняться за добычей по холмам. Он настигнет её и сидя под землёй на глубине в сотню футов.

Джулиан замолчал. Он тяжело дышал, широко раздувая ноздри. В комнате стоял собачий холод, но его тонкое лицо было покрыто мелкими бисеринками пота. Черепашки за этот вечер впервые увидели его таким. И, честно говоря, немного испугались. Почему-то им стало стыдно. Будто это они виноваты в том, что неграм так плохо жилось.

– Не расстраивайся, Джулиан, – не выдержал Леонардо. – Мы ведь тоже почти как негры.

Резко обернувшись, мулат вперил в Лео горящий взгляд. Тут уж друзья испугались по-настоящему. Но Джулиан неожиданно громко засмеялся и смеялся очень долго, пока не обнаружил, что его трубка погасла.

– Ты мне зверски нравишься, старик, – произнёс он, поднося спичку к трубке. – Значит, ты хотел успокоить меня, поддержать, да?

Огромное тело Джулиана снова начало сотрясаться от безудержного смеха. Леонардо сидел ни жив ни мёртв.

– И если я, – продолжал сквозь хохот великан, – буду много работать над собой, то превращусь в черепашку? А? Ааа-хахахх!!!

Лео превратился из зелёного в светло-салатового. Он буквально не находил себе места от смущения. Тут Марика решительно поднялась.

– Тебя начинает разбирать, Джуд, – сказала она. – Прекрати, пожалуйста.

Джулиан засмеялся ещё громче. Это было похоже на истерику.

– А ты? – прокричал он, давясь от смеха, – ты тоже считаешь, что если моя кожа поменяет цвет, то это будет эволюция?

Даже мудрый Сплинтер отказался понимать этот бред.

– Нам лучше пойти домой, ребята, – громко сказал он. – Мы, пожалуй, чересчур засиделись.

У Джулиана выпала изо рта трубка и покатилась под шкаф. Он, казалось, очнулся от какого-то наваждения, но в это время Марика уже вывела гостей из комнаты и провожала по коридору.

– Вы куда? – Силуэт Джулиана возник на фоне распахнутой двери.

– Я сейчас вернусь, – крикнула ему Марика. – Никуда не выходи.

– Ещё чего! – удивлённо протянул мулат и двинулся вслед за черепашками.

– Вот чёрт побери, – ругнулась вполголоса Марика, – с ним сейчас лучше не общаться. Вы идите сами, а я его задержу.

Удивлённые черепашки попятились к люку.

– Так что ты хотел мне сказать? – раздался громкий резкий голос Марики. Она отвернулась от черепашек и медленно направлялась к Джулиану.

Глава 6. Беспокойная ночь

– Странный всё-таки парень, – произнёс Мик, когда они выбрались из люка наружу. Леонардо сдвинул на место мусорный контейнер и подул на озябшие руки.

– Ну и холодина же у них в комнате, – сказал он. – Если бы я был африканцем, в жизнь бы не полез под землю.

Друзья в полном молчании прошли к входу в своё жилище. Пока они сидели у Джулиана, на улице прошёл хороший снежок. Небо очистилось. На месте входа в подземелье образовался большой сугроб. Черепашки принялись разгребать снег.

– Завтра будет сильный мороз, – негромко произнёс Сплинтер. – Кто у нас дежурный?

– Я, – вздохнул Донателло.

– Надо будет включить на ночь все обогреватели. И смотри, чтобы ничего не загорелось.

– Да у нас, в принципе, и гореть-то особенно нечему, – пожал плечами Дон.

– Конечно, – проворчал учитель. – Если не считать твоей лаборатории.

«Сегодня, видимо, неблагоприятный день. Все какие-то раздражённые», – думал Донателло, отгребая в сторону снег.

– Сплинтер! Сплинтер! – крикнул Лео, показывая куда-то в сторону. – Смотри, там, видимо, твой родственник побежал!

Сплинтер терпеть не мог сухопутных крыс. Если это было возможно, он их просто не замечал. В противном случае учитель становился агрессивным.

– Ну-ка, нагнись, Лео, – попросил он.

Лео, все ещё глядя в сторону, наклонил голову к Сплинтеру. Тот отвесил ему звонкую затрещину.

– За что, учитель? – обиженно шмыгнул носом Леонардо.

– Не имей привычки подкалывать старших, – сухо оборвал его Сплинтер.

– Да я никого не подкалываю, честное слово! Вот здесь, видите, пробежала крыса или какая-нибудь мышь, – Лео показал на цепочку следов и потрогал покрасневшее ухо. – И, главное, сразу затрещину…

Раф выпрямился и посмотрел в ту сторону, куда только что смотрел его друг.

– А точно, – произнёс он, – там и сейчас кто-то копошится.

Рафаэль сделал два шага и остановился. Сейчас и остальные заметили, как какой-то зверёк отчаянно пытается пробраться по снегу в сторону мусорного контейнера.

– Голодный, – заключил Леонардо. Он подошёл к копошащемуся существу и попытался взять его на руки. Раздался пронзительный писк. Лео невольно подался в сторону, оступился и упал.

Сплинтер покачал головой.

– Ты чудовищно невежлив сегодня, – наставительно произнёс он. – Любому зверю неприятно, когда к нему без разрешения тянут руки.

Снег рядом с Леонардо зашевелился и застыл. Лео хлопнул рукой, надеясь накрыть ею зверя, потом ещё раз, но было поздно.

– Убежал! Ёлки-палки, убежал! – закричал неудачливый охотник.

– А почему ты так расстраиваешься? – удивился Дон.

– Так ведь это не крыса была, честное слово! – постучал себя в грудь Лео. – Когда я наклонился, то сразу это понял. Он, понимаете…

И тут все увидели, как неведомый зверёк вынырнул из снега шагах в пяти от них. Можно было держать пари, что это не крыса. Мелькнули крохотные, как у лемура, ручки с острыми коготками. Сплинтеру показалось, что он увидел плоскую чёрную мордочку зверька с огромной красной пастью. Зверёк на несколько секунд появился на поверхности и, будто пловец, вынырнувший, чтобы набрать воздуха, быстро скрылся под снегом.

– Ого, – только и смог произнести Донателло.

Черепашки подошли к этому месту и поковыряли снег. Нет, удивительный зверь окончательно скрылся.

– Что ты скажешь по этому поводу? – поинтересовался Мик у Сплинтера.

– Я скажу, что, если вы намерены завтра начать вовремя разминку, нам следует быстро отправляться спать, – сердито ответил учитель.

Донателло долго не мог уснуть. Четыре мощных обогревателя ему удалось подключить к «пиратской» электросети, которую Дон ещё прошлой осенью отвёл от распределителя мистера Фредрикссона. Вообще-то Донателло давно изобрёл небольшой кварцевый генератор, который мог бы обслужить целый жилой квартал, но его приходилось держать на чёрный день. Когда его включали последний раз, Дон забыл отрегулировать выходную мощность, и целый квартал чуть не взлетел на воздух. Донателло потом дежурил целый месяц и всё это время отдраивал стены комнаты от копоти. Так что сейчас чудо-машина скромно дожидалась своего чёрного дня в дальнем пыльном углу за телевизором.

Обогреватели работали на всю мощность. Воздух прогрелся чуть ли не до девяноста градусов по Фаренгейту, но мало того – машины просто сотрясали воздух своим гулом.

«Непонятно, как им удалось уснуть, – думал Дон, различая за надоедливым гулом спокойное посапывание друзей. – Так и тепловой удар схватить можно».

Он встал с кровати и прошёлся по комнате, натыкаясь на табуретки и пустые коробки из-под колы. Тьма была – хоть глаз выколи. Да и как иначе может быть зимней ночью в подземелье?

Сделав пару шагов, Донателло прислушался к ушибленному этим вечером колену. Удивительно, как Джулиану удалось быстро снять боль… Жаль, конечно, что замечательный вечер завершился так нелепо. И рассказ про подземных людей остался незаконченным… Что же произошло с Джулианом?

И тут Донателло почувствовал, как его колено немеет. На какое-то время он просто перестал его чувствовать. Словно долго сидел в неудобном положении.

Дон помассировал колено, но ничего не изменилось. Он почувствовал, что может упасть. Нога стала тяжёлой и неподвижной, как протез.

Еле добравшись до своей кровати, Донателло сел. При этом он свалил на пол стопку книжек по квантовой механике, которые читал на ночь.

– Что? Что? Куда Ааа?… – пробормотал во сне Мик и перевернулся на другой бок.

«Нет, будить никого не буду, – подумал Дон, – это сейчас пройдёт». Он ожесточённо растирал колено и, казалось, оно постепенно приходило в норму. Донателло почувствовал лёгкое приятное покалывание – кровь снова побежала по жилам и капиллярам.

Под креслом Сплинтера послышался тихий жалобный писк. Донателло усмехнулся. «Хоть Сплинтер и не любит мышей и крыс, они его, пожалуй, очень даже любят, – думал он. – Сколько раз мы вывешивали предупреждающие надписи для всех подземных грызунов, чтобы не появлялись здесь! Все равно какие-то нахальные Чипы и Дейлы постоянно пробираются сюда, чтобы потом рассказывать своим друзьям и подругам: вот, мол, я видела знаменитого Сплинтера совсем рядом… Какие они всё-таки глупые». Донателло специально ставил мышеловку под кресло учителя, потому что все мыши, которые пробирались в комнату, считали своим долгом посетить это святое место. Пленниц для острастки оставляли в заточении на денёк-другой, после чего некоторые даже поправлялись на пицце с сыром, но визиты эти, как вы догадываетесь, не прекращались.

Донателло вздохнул и поднялся посмотреть, не прижала ли автоматическая дверца мышеловки хвост не в меру любопытному грызуну. Но когда он залез под кресло, оказалось, что мышеловка пуста, а её дверь висит на одной петле, скрученная, как если бы была сделана из варёных спагетти. Дон долго с недоумением вертел в руках покалеченную мышеловку, пытаясь понять, как её можно было так обработать. Он попробовал сам согнуть закалённую стальную проволоку, но у него ничего не вышло.

Прислушавшись, Дон не уловил ничего, кроме тарахтения обогревателей и тонкого свиста, вырывавшегося из открытой пасти Сплинтера. Донателло на цыпочках обошёл комнату, заглянул под кровати и стол, обследовал кухонную посуду, но не нашёл следов пришельца. «Так придётся медвежий капкан ставить, – пронеслось в его голове. – Неужели к нам пробралась чёрная крыса»?

Когда-то давно, ещё только обживаясь здесь, друзья заметили, что из кухни пропадает великое множество съестных припасов. Потом они находили в самых неожиданных местах прогрызенные банки из-под консервированных ананасов, недоеденные, надкусанные полуфабрикаты тосканской пиццы, испорченный молочный шоколад. Несколько ночей черепашки по очереди дежурили на кухне, но поймать вредителя никак не удавалось. Наконец Сплинтер как-то сказал:

– Я, кажется, понял, кому мешает наша кухня. Это Бильбауфман, чёрная портовая крыса.

– Так это твой знакомый? – удивились черепашки.

– Если я не ошибаюсь, то это именно он, – подумав, ответил учитель.

– Хороши же твои друзья, – с кислой миной произнёс Мик.

– Это не друг, – пропустив колкость мимо ушей, ответствовал Сплинтер. – Мы когда-то плавали вместе на «Трепанге» между Калькуттой и Гамбургом. Там было хорошо. Корабль ходил с полными трюмами южных плодов и мясных консервов, и жаловаться на жизнь нам с Бильбауфманом, сами понимаете, не приходилось. Поначалу мы ладили, но потом чёрная крыса решила сделать бизнес на «Трепанге», беря плату с сородичей за каждый рейс. Ну, дело такое, пришлось его высадить на одном коралловом рифе…

– И ты полагаешь, что он тебя специально нашёл в Нью-Йорке, чтобы отомстить? – с сомнением покачал головой кто-то из черепашек.

– Не думаю, что только во мне дело. В этом городе хватает соблазнов.

– Но откуда такая уверенность, что это именно тот самый Буль… Бильфенштейн? – спросил Лео.

– Бильбауфман, – поправил его Сплинтер. – Он больше всего на свете любил ананасные консервы «Пайн». Примерно так же, как вы пиццу. И только он мог открывать зубами миллиметровые жестяные крышки. И ещё у него был один железный клык, который поставили ему гамбургские крысы-пираты. Посмотрите на эту банку, которую я только что нашёл.

Сплинтер протянул Дону прогрызенную в нескольких местах жестянку из-под ананасов с красочной надписью «Пайн – симфония для желудка с оркестром». Эти ананасы неделю назад приносила Эйприл. Дон с сожалением вздохнул и внимательно посмотрел на крышку. На местах, где тайный недоброжелатель пытался прокусить металл, отчётливо виднелись отверстия, будто оставленные трёхдюймовым гвоздём.

– Этой ночью дежурю я, – произнёс Сплинтер.

И он дежурил три ночи подряд, пока наконец однажды, помятый и обессиленный не разбудил под утро Донателло и не сказал ему:

– Бильбауфман обещал отныне быть хорошим мальчиком и питаться исключительно земляными червячками.

Надо ли говорить, какое облегчение испытали тогда друзья… Не очень-то приятно представлять, как по погружённой во мрак комнате в нескольких шагах от тебя прогуливается огромная чёрная крыса со стальным зубом.

…Сейчас Дону пришлось вспомнить это жуткое чувство. Он подобрал с пола нунчаку и совершил ещё один обход. В какой-то момент ему показалось, что он снова услышал тоненький писк. «Может, это Сплинтер изобрёл новый способ похрапывания?» – подумал Донателло, приближаясь к креслу учителя.

И тут он заметил, как сгусток темноты, более чёрный, чем ночь, отделился от его собственной кровати и метнулся в сторону генератора.

– Стой, – вырвался у Дона хриплый сдавленный крик. Он не боялся, нет. Но в этот момент проклятое колено снова отказалось его слушаться.

Донателло присел и, не в силах ничего сделать, следил глазами за перемещениями ночного гостя. Тот, как ни в чём ни бывало, забрался на стол, где стоял телевизор, затем перепрыгнул на генератор. «Нет, это не Бильбауфман», – подумал Дон, но не испытал почему-то никакого облегчения. Существо перемещалось в вертикальном положении. Оно иногда взмахивало передними конечностями и издавало тревожный тихий писк.

– Это ты, Дон? – вдруг приподнялся в своём кресле Сплинтер и протёр лапой глаза.

– Тсс, – Донателло указал рукой на генератор. – Смотри, там гости.

Сплинтер встал с кресла и бесшумно подкрался к выключателю. В следующее мгновение комнату озарил яркий свет.

На генераторе, щурясь и отчаянно пища, сидела на задних лапках обыкновенная серая мышь.

– Дрессированная. Не боится, – произнёс Сплинтер, бесцеремонно приподнимая ночную гостью за хвостик и выбрасывая её на кухню. – Наверное, из Института вивисекции сбежала. Пусть подкрепится немного.

Донателло почувствовал, что снова в состоянии двигаться. Колено сгибалось и выпрямлялось, будто с ним никогда ничего и не случалось. Он открыл уже было рот, чтобы рассказать Сплинтеру о том, какие кренделя выкидывала этой ночью его нога, но, подумав, остановился. «Сплинтер опять начнёт катить бочки на Джулиана, – подумал он. – Нет, между ними и так чёрная кошка пробежала. Лучше промолчу».

– Если тебе жарко, выключи обогреватели, – сказал Сплинтер, направляясь к креслу. – Мой прогноз погоды, кажется, не оправдался. Да, и выключи заодно свет.

Учитель свернулся клубком на мягкой обивке кресла и в ту же минуту уснул. Дон выключил свет и обогреватели и лёг на успевшие немного остыть простыни. Он с наслаждением потянулся, посмеиваясь над собой и своими недавними страхами. И вдруг, что-то вспомнив, резко поднялся с кровати.

Он достал из-под кресла Сплинтера мышеловку и ещё раз внимательно осмотрел её изувеченную дверцу.

– Вот чему учат их в Институте вивисекции, да? – задумчиво прошептал он.

Глава 7. Нога мистера Фредрикссона

Мистер Фредрикссон проснулся от чьего-то осторожного прикосновения. Он мгновенно открыл глаза и огляделся… Никого. Через огромные окна высотой с баскетбольного защитника в комнату вливался яркий утренний свет солнца, отражённый мириадами снежинок.

Грузный владелец доходного дома протёр глаза и на всякий случай ещё раз окинул комнату мутным взглядом.

– Это у меня после аварии началось, – пробормотал он.

Роджер Фредрикссон имел обыкновение разговаривать сам с собой – обычное дело для одинокого вдовца. Прошлой зимой он возвращался с женой из Бостона на новеньком «Кадиллаке» и спьяну врезался в рефрижератор. Теперь ни «Кадиллака», ни жены. Вообще-то супругу Роджера никто не рискнул бы назвать человеком душевным. Включая самого Роджера – уж он-то натерпелся от избалованной дочки телепродюссера больше остальных… А вот машину ему было по-настоящему жалко.

С той самой поры домовладелец стал замечать за собой всякие странности. То ему ночью белые кошки мерещатся, то утром (вот как только что) покойная жена будит его и начинает устраивать головомойку за просроченную уплату налога на недвижимость… Надоело это всё бедняге Фредрикссону. Вот он как-то утром и отправился к частному психотерапевту.

– Ничего страшного, – успокоил его врач. – Обычные галлюцинации.

– Серьёзно? – с сомнением переспросил Роджер.

– Серьёзно, – с ободряющей улыбкой закивал головой психотерапевт.

– И что теперь? – поинтересовался домовладелец, чувствуя по разговору, что могло быть и хуже.

– Покой и свежий воздух, – доктор схватился за ручку и навыписывал мистеру Фредрикссону кучу каких-то дорогих таблеток.

Ободрённый, вышел тогда Роджер на улицу.

– Покой я люблю, – размышлял он. – К тому же это всего-навсего галлюцинации.

По правде говоря, перед визитом к врачу мистера Фредрикссона больше всего беспокоило, что его супруга на самом деле восстала из могилы, чтобы допекать своего муженька и после смерти. Он даже пару раз сходил в костёл, чего за ним не наблюдалось уже долгие годы. Именно пастор посоветовал Роджеру обратиться к психотерапевту.

– Ну, теперь дело получило совсем другой, куда более приятный оборот, – заключил домовладелец, нащупывая в кармане шелестящие пачки спасительных таблеток.

…Сегодняшнее утро не сулило Фредрикссону никаких неожиданностей. Завтра жильцы должны внести квартплату, послезавтра намечался неприятный визит двоюродного брата Долби… Ох, уж ему этот Долби, чёрт его дери! Именно кузен познакомил Роджера с его будущей супругой. Как же! Ведь они вместе работали на телевидении! Всё-таки не зря Долби прозвали Брюшным Типом. Он думает брюхом, а не головой. В противном случае Фредрикссону никогда бы не пришлось связывать свою жизнь с этой мегерой.

«Ты главное женись на ней, а потом хоть трава не расти. Её папаша сидит на хороших деньгах. Поверь моему чутью, Роджер!» – шептал Долби, когда на одной из вечеринок показал Фредрикссону на полноватую даму, хлеставшую мартини, как лошадь…

– Эх, – судорожно вздохнул домовладелец, припоминая тот роковой вечер. Крутой папаша разорился через неделю после их свадьбы, а дальше началось такое… Лучше и не вспоминать. Роджеру Фредрикссону удалось сохранить в конце концов лишь мизерную часть своего состояния, но и это было удачей.

– Так бы ты, милочка, мог оказаться и в долговой яме. Да. – Домовладелец от волнения снова заговорил вслух…

Но и эту малость, которую он ценой героических усилий спас от алчной супруги, у него хотят отнять. Послезавтрашний визит Брюшного Долби будет посвящён скорее всего именно этому.

– Нет, нет, я ничего тебе не отдам, Двоюродный Тип, – забормотал Роджер, шагая по спальне. – И не протягивай ко мне свои потные волосатые руки.

Фредрикссон забрался на кровать, подобрав ноги под себя. Да… Какой тут покой, чёрт подери? Милый кузен требует себе двадцать процентов годового дохода от этого дома. В каком-то там завещании, которое он обнаружил на пыльном чердаке бабушкиного дома, об этом, мол, ясно сказано.

– А вот и нет, а вот и нет, – скороговоркой выпалил Фредрикссон.

Да, после того, как телекомпания Долби стала приносить бешеные деньги, он совсем свихнулся от жадности. Накупил себе всяких безделушек, и всё ему мало. Зачем, спрашивается, нормальному человеку бассейн с искусственной волной? Или этот пёс-далматин, от которого проку не больше, чем от козла молока?

Роджер хихикнул. Он любил ввернуть в свою речь какую-нибудь народную мудрость.

– Дурак ты, милый братец, – подытожил свои утренние размышления домовладелец и отправился принимать душ.

Осторожно приоткрыв дверь в ванную, мистер Фредрикссон заглянул туда, чтобы проверить, нет ли там белых кошек или какой другой напасти. Нет, ванная комната сияла кафелем и фарфором, и ни одной белой кошки с чёрной отметиной на лбу (ну конечно, как это он мог забыть о такой важной подробности – у всех кошек, которые преследовали его, были большие чёрные пятна на мордах! Надо будет обязательно рассказать об этом психотерапевту) не сидело на потолке. Весело напевая, Роджер проследовал в душ.

И только там он обнаружил на ноге огромный синяк. Ну просто гигантский синяк.

– Что же это мы, милочка, совсем не следим за своим здоровьем? – с лёгким укором обратился мистер Фредрикссон к себе.

– Так ведь его не было вчера, – попытался оправдаться он.

– Может, это снова галлюцинация? – предположил Роджер и потрогал ушибленное место, Нетушки. Болит.

– Ну, тогда надо вызвать опытного врача, – последовал мудрый совет.

Домовладелец тщательно вымылся, почистил зубы и позвонил горничной, чтобы та принесла завтрак. Потом открыл телефонный справочник и внимательно изучил страницы, озаглавленные «Медицинская помощь. Ортопедия. Частная практика».

У Роджера Фредикссона, как и у многих людей, обогатившихся одно-два поколения назад, ещё не вошло в привычку иметь своего врача. Каждый раз он обращался к новому доктору и каждый раз бывал недоволен. Против многих фамилий в телефонном списке стоял лаконичный крестик.

– Хм, но вот посмотрите-ка, – пробормотал он. – Фамилия доктора Банго подчёркнута красным маркером. Кто такой этот Банго? Хм, хм, не при помню. Но раз я подчеркнул его, а не поставил крестик, значит, это единственный хороший врач, которого мне удалось разыскать среди прочего сброда. Что ж, очень хорошо. Очень. Тем более, что, судя по номеру телефона, доктор Банго живёт совсем неподалёку.

В дверь постучали. Молодая горничная с трудом вкатила в комнату тележку с обильным завтраком.

– Здравствуйте, мистер Фредрикссон, – пролепетала девушка.

– Да, – согласился домовладелец и неожиданно добавил:

– А у меня на ноге такой неслабый синяк образовался, ты просто упадёшь. Вот посмотри-ка.

С этими словами Роджер задрал полу банного халата и с гордостью продемонстрировал горничной синюю опухоль под правым коленом.

Той ничего не оставалось, как выразить своё восхищение новым приобретением мистера Фредрикссона и, не мешкая удалиться.

– Да. Это синяк, – сделал заключение Роджер и, придвинув к себе телефонный аппарат, набрал номер доктора Банго.

– Алло! Мистер Банго? – произнёс он в трубку. – Меня зовут Роджер Фредрикссон. Я домовладелец. Да. Вы случайно никогда не были у меня по вызову? А, ну понято, да. Ещё бы, раз такой известный врач, то конечно. Да. Что? А-а-а, так у меня синяк. Нет, ну просто чудовищный синяк. Причём настоящий. Как у того защитника «Филадельфия бамберз», помните? Ха-ха! Огромный, да. Синий. Да. Синяк. Совсем. Так что прошу вас сегодня появиться по адресу… Как, вы знаете? Да, конечно, я известный домовладелец, да. Ну тогда с нетерпением жду.

Положив трубку, Роджер неторопливо, со знанием дела поглотил завтрак и откинулся в удобном кресле. Этот человек очень любил своё бренное тело и любовно выдавливал каждый крохотный прыщик, пустивший корни в его рыхлую плоть.

– Нет, где же всё-таки я подцепил этот гигантский синяк? – попытался вспомнить мистер Фредрикссон. – А, понял, да. Это строители, чтобы им пусто было, оставили в подъезде здоровый такой кирпич. И там ещё свет не горел. Ну конечно, я споткнулся!

Вспомнив, казалось бы, все, домовладелец решил наконец снять халат и одеться. Но когда эта процедура была закончена, сомнения снова одолели его.

– Я отдаю должное нашей проницательности, милочка, – продолжал он свою логическую цепочку. Когда Роджер начинал испытывать к себе уважение, он обращался к своей особе во множественном числе. – Споткнуться коленом о валяющийся на полу кирпич – это по меньшей мере смешно. Да. Но тогда что же?

Стук в дверь снова прервал его размышления. Но на сей раз это был долгожданный доктор Банго.

– Приветствую вас, уважаемый мистер Банго. – Домовладелец протянул рослому смуглому доктору вспотевшую ладошку. – Очень рад, что вы так быстро нашли мой дом.

– Да я его и не искал. Я живу неподалёку, – сдержанно ответил Банго.

– Прекрасно, прекрасно, – протянул Роджер, усаживаясь в кресло и приглашая гостя последовать его примеру. Доктор не спеша осмотрелся и сел, положив на колени саквояж.

– Итак, мистер Фредрикссон, где ваш замечательный синяк? – спросил он.

– А вот он, – высоко закатав брюки, Роджер продемонстрировал врачу большое синее пятно.

– Ну, это пустяки, – улыбнулся Банго, – здесь работы на десять центов, не больше.

– Серьёзно? – обрадовался больной. В следующую секунду он спохватился и произнёс:

– О, я понимаю, это шутка! Пусть уважаемый доктор не беспокоится, я – человек щедрый и плачу по высшему разряду. Да.

– Ну что ж, посмотрим, – пробормотал Банго и наклонился к ноге Фредрикссона. Даже в таком положении рослый доктор возвышался подобно горе, над своим пациентом.

Он внимательно осматривал ногу Роджера, надавливая на синяк и простукивая молоточком колено.

– Так не болит? – спросил доктор, подняв лицо к Фредрикссону.

– Больно, – ответил тот. Затем как-то странно взглянул на Банго и произнёс:

– Простите, а вы, случайно, не… Не негр?

Доктор отпустил колено и спокойно ответил:

– Да, я – негр. Вас это смущает?

– Не, не так, чтобы очень, – замялся Роджер, – но вам нужно было бы просто указать это в справочнике, чтобы не возникло какого-нибудь недоразумения.

Глаза Банго сверкнули. Он ухмыльнулся про себя и опять склонился над синяком мистера Фредрикссона.

– Тааак, – протянул он, словно не расслышав последнего замечания пациента, – сейчас я проведу одну крохотную процедуру, и вы увидите, как синяк прямо на ваших глазах исчезнет. И боль – тоже.

– Вы это серьёзно? – воскликнул заинтригованный Роджер.

– Вполне, – ответил доктор, раскрывая саквояж и извлекая из него длинную блестящую иглу.

Домовладелец широко раскрытыми глазами следил за его движениями.

– И вот это, – голос его задрожал, – вы хотите всадить в моё любимое колено?

– А как же? – удивился Банго. – Именно в ваше любимое колено я собираюсь всадить, как вы выражаетесь, эту замечательную иглу.

– Но это же больно! – вскричал перепуганный Фредрикссон.

– Отнюдь, – возразил доктор, резким точным движением вонзая иглу в ногу пациента. Роджер дёрнулся в кресле и застыл.

Он со страхом и ожиданием смотрел на Банго.

– Разве больно? – улыбнулся врач.

– Ээээ… Не очень, – попытался улыбнуться в ответ несчастный.

– Ну, тогда мы сделаем так, – произнёс Банго и повернул иглу вокруг оси.

– Теперь больно, – послышался неуверенный голос домовладельца.

– А это уже не страшно, – врач выдернул иглу из колена и с холодной улыбкой добавил:

– Зато теперь вы сможете увидеть фокус, который я вам обещал.

Мистер Фредрикссон взглянул на ногу и вскрикнул:

– Мамочка, это что с нашей ногой делается такое-растакое?

На его глазах синяк рассасывался, будто какая-то промокашка под кожей впитывала в себя запёкшуюся кровь. Так же стремительно исчезала и опухоль. Но вместе с тем кожа неуловимо меняла цвет и становилась какой-то жухловатой, словно срез ольхи. Сначала эта метаморфоза охватила одну ногу, затем Роджер почувствовал такое же щекотание под другой брючиной и на всём теле…

– Теперь, надеюсь, вас ничего не беспокоит? – Доктор Банго продолжал улыбаться. Только теперь его улыбка была откровенно зловещей.

Фредрикссон хотел сказать, что это насилие над личностью и он в срочном порядке вызовет полицию, но с ужасом почувствовал, что не может произнести ни слова. Более того, он не в состоянии даже шевельнуть пальцем!

– Спокойно, спокойно, – произнёс Банго. – Не кипятись. И запомни одну вещь: отныне я – твой Хозяин. Именно так, с большой буквы. Запомнил? Ну, кивни же, малыш.

Шея мистера Фредрикссона медленно наклонилась и выпрямилась.

– Хозяин, – повторил он писклявым, как у героя какого-то мультяшного сериала, голосом.

– Теперь присядь триста шестьдесят пять раз и потом можешь отдыхать. Пока не позову.

Домовладелец поднялся, глядя перед собой пустыми глазами и, словно болванчик, начал приседания. Доктор Банго минуту наблюдал за его механическими движениями, потом повернулся и вышел из комнаты.

…Горничная, что-то напевая, шла по коридору с бельевой корзиной в руках, когда ей навстречу из комнаты босса вышел этот верзила-доктор с саквояжем в руке. Вид у него был донельзя довольный. Увидев девушку, он расплылся в широкой белозубой улыбке.

– Куколка ты моя фаянсовая, – неожиданно произнёс он, потрепав опешившую горничную по щеке. Затем танцующей походкой направился к выходу.

Глава 8. Старина Фыр Гаубиц

Сплинтер проснулся и сначала не понял, что случилось. Под его креслом раздавалась какая-то возня. Он свесил голову и заглянул вниз. Оттуда на него смотрело растерянное лицо Донателло.

– Ты что, дружок, решил пораньше встать? – поинтересовался учитель.

– Да нет, – поморщился Дон. – Хотел показать вам одну штуку и никак не могу её найти.

– Вот как? – Сплинтер поднялся с кресла и начал делать разминку. – Что же это был за предмет?

– Мышеловка, – послышалось из-под кресла.

– Очень жаль, – произнёс Сплинтер, делая отжимания. – Так давно хотел полюбоваться на это сказочное устройство. И вот на тебе.

– Не издевайся, учитель, – сказал Дон, выбираясь наружу. – Это очень важно.

– Хотел бы я знать, что в мышеловке важнее всего, – не переставал подкалывать его учитель, выполняя между делом подъем-переворот на спинке стула.

– Ты помнишь, как ночью тебя разбудила мышь? – Донателло игнорировал несерьёзный тон Сплинтера.

– По-моему, это ты меня разбудил, а не мышь.

– Не важно, – отмахнулся Дон. – Так вот, перед этим я долго не спал и вдруг услышал чей-то писк. Естественно, я подумал, что в мышеловку попалась очередная охотница за знаменитостями, вроде тех нахальных грызунов, которые оккупировали нас недавно… Но, когда я поднялся, думая проверить свою догадку, то нашёл нашу мышеловку в самом плачевном состоянии. Дверца на ней была покорёжена, будто там проехал гусеничный трактор…

– И в чём мораль этой печальной истории? – поинтересовался учитель.

– Кто-то был у нас ночью, – ответил Дон. – Мышка, которую ты поймал за хвост, не могла учинить в мышеловке такую разруху.

– Ага, вот в чём дело, – покрутил ус Сплинтер и задумался.

– Может, это всё-таки был Бильбауфман? – предположил Дон. – Ведь он мог покорёжить стальную проволоку?

– Может быть и так, – согласился Сплинтер. Помолчав ещё немного, он добавил:

– А ты помнишь того зверька, которого мы обнаружили вечером на улице?

– Помню, – кивнул Дон. – Только я его плохо разглядел.

– Мда, – с сожалением причмокнул Сплинтер. – Я его тоже не смог рассмотреть как следует… А жаль.

– Ты думаешь, что тот неведомый зверь мог пробраться к нам?

– Не знаю, – вздохнул учитель. – Не знаю. Хотя мне очень хочется узнать. Пока что можно что-то предполагать. Но не более того.

Донателло присел на край кровати и постарался пошевелить онемевшими за бессонную ночь мозгами. После нескольких бесплодных попыток он резко поднялся и сказал:

– Пошло оно все к чёртовой бабушке. Сегодня я активно тренируюсь и занимаюсь антигравитационным покрытием.

– Вот это разумное решение, дружок, – согласился Сплинтер и пошёл будить остальных черепашек.

Пока учитель уговорил Мика, Лео и Рафа подняться с кроватей, пока они почистили зубы и со стонами и уговорами съели по яйцу всмятку, прошёл целый час.

– Наверху, должно быть, солнце светит вовсю, – предположил Сплинтер. – Пойду-ка я на свежий воздух. Заодно, может, газету какую раздобуду.

– А мы пока позанимаемся, – предложил Мик. – Покувыркаемся, поборемся, посражаемся… Поразвлекаемся и поразминаемся, короче.

– Дело молодое, – согласился Сплинтер и, захватив короткую палку, чтобы отбиваться от надоедливых собак, отправился наверх.

– Кстати, – обернулся учитель на пороге, – если мистеру Джулиану снова захочется поиграть в баскет на морозце, советую вам вежливо выставить его за дверь.

…Он долго щурил глаза от яркого света, стоя у выхода из подземелья.

– Вот это зима, вот это я понимаю, – с удовлетворением произнёс, наконец он. На небе, синем, как радужная оболочка Клаудии Шиффер, не было ни единого облачка. Зато снегу было предостаточно. А снег для подземных жителей – самое первое дело. С таким теплоизолятором можно пережить и самую холодную зиму. Конечно, на душе порой бывает неспокойно, когда видишь, что каждый твой шаг чётко отпечатывается на пустой белой поверхности… Но за красоту надо честно платить. Никогда не бывает так, чтобы природа что-то дала, не попросив ничего взамен. Сплинтер отлично это понимал. И принимал как должное.

«Хрум, хрум», – упруго заскрипел снег под его лапами. Сплинтер осторожно ступал, стараясь не провалиться в яму и не споткнуться о засыпанный снегом кирпич.

«Надо бы попросить ребят, чтобы раздобыли мне где-нибудь солнечные очки, – думал учитель, чувствуя, как слезятся отвыкшие от яркого света глаза. – А то снежную слепоту заработаю на старости лет. Все домовые мыши обхохочутся».

Сплинтер обошёл дом мистера Фредрикссона и вышел на улицу, огибавшую муниципальный парк. Здесь продавали мороженое, жареные каштаны и засахаренный арахис. В подвале большого двенадцатиэтажного дома с внушительной вывеской «Первый Инвестиционный банк Восточного побережья» на фасаде, располагалась контора, насколько Сплинтеру было известно, занимавшаяся всего лишь скупкой кукурузы и разных других продуктов у фермеров. Но среди домашних грызунов она котировалась выше любых транснациональных банков и опиумных картелей. Кукуруза! Любому дураку было ясно, что в подвалах этого здания проживает крысиная и мышиная элита районного масштаба. С некоторыми из них Сплинтер был знаком.

Прокравшись по выщербленным ступенькам в подвал, учитель почувствовал запах дорогих сигар и хорошо выдержанного швейцарского сыра.

– Вот ведь живут, бездельники, – пробормотал он.

Этот подвал был грязнее любой забегаловки. Среди большинства нью-йоркских крыс не считалось зазорным мусорить там, где ешь. Наоборот, швырнуть изящным движением шкурку от салями на пол – это, по мнению местных грызунов, было признаком утончённых манер.

– Ох! – воскликнул Сплинтер, поскользнувшись на недоеденном бутерброде с зернистой икрой.

– Опять ты мне на завтрак подала непрожаренную форель! – из ближайшей норки доносились звуки нешуточного семейного скандала.

– Вот она, нелёгкая жизнь глубинки, – туманно пошутил учитель. Он поднялся на ноги и пошёл дальше, вспоминая номер норы своего знакомого Фыр Гаубица.

Когда-то Фыр Гаубиц плавал на кораблях устричных пиратов в Гудзоновом заливе. В то далёкое время он был отчаянным рубахой-парнем. Сплинтер познакомился с ним в одном трюме, до отказа забитом вкуснейшими устрицами и сардинами, которые через полчаса должны были попасть на утренний рынок в одном из портовых городов. Фыр принял тогда Сплинтера, как дорогого гостя и, несмотря на то, что в Штатах и Канаде в то время свирепствовал очередной экономический кризис, до отвала накормил его отборными лакомстами… Потом этот рубаха-парень вдруг занялся торговлей и, неудачно вложив сбережения в партию сырных обрезков с истёкшим сроком годности, вчистую прогорел. Сплинтер в это время отвоевал два места в трюме пассажирского лайнера, отправлявшегося на Гватемалу и предложил Фыр Гаубицу плыть вместе.

– И от кредиторов своих заодно скроешься, – убеждал Сплинтер друга.

– Нет, – подумав, ответил Фыр. – Знаешь, в таком городе, как Нью-Йорк, игра всегда идёт по-крупному. И я не теряю надежды, что мне выпадет очко. А Гватемала… Это, конечно, хорошо. Я туда обязательно с тобой поеду. Но только когда заработаю свой первый центнер копчёного сала.

Так они расстались и не виделись много-много лет. Сплинтер вновь встретился с Фыр Гаубицем совсем недавно, теперь уже в качестве просто знакомого. Тот и в самом деле дождался своей удачи. Его нора находилась в приличном доме (о котором мы уже говорили), он поставлял крупные партии кукурузы в Советский Союз и на остров Пасхи, питался исключительно в погребах хороших ресторанов и занимался благотворительностью. К нему в нору два раза в неделю приносили относительно свежую прессу, которую местные мыши за небольшую мзду таскали из китайского ресторанчика неподалёку. Китайцы заворачивали в эти газеты рыбу и потому, просмотрев новости, Фыр Гаубиц обычно с удовольствием съедал это чтиво.

Сегодня Сплинтер надеялся успеть до того, как пресса будет проглочена и запита банкой прохладного пива.

– Ага, – произнёс он, рассматривая норку под номером 56. На двери была сделана прорезь для газет. Никто из Нью-йоркских крыс, насколько учителю было известно, не интересовался газетами.

– Если не здесь, то, значит, нигде, – рассудил Сплинтер и потянул за пеньковую верёвочку, какими обычно перевязывают колбасы на мясокомбинате. За дверью раздался мелодичный звонок.

– Да! Входи! – послышался бодрый голос Фыр Гаубица.

Сплинтер открыл круглую дверь и вошёл. Его бывший друг сидел в кресле, вылепленном из хлебного мякиша и листал вчерашний номер «Вашингтон пост», светящийся насквозь от обильных жирных пятен.

– Вот это сюрприз! – воскликнул Фыр. – Вот это гость! Проходи, Сплинтер! А у меня как раз завалялась мензурка с прекрасной тормозной жидкостью. У нас на Строубери-стрит это сейчас последний писк!

– А ты совсем неплохо устроился, – заметил учитель, присаживаясь на соседнее кресло. – Давно приобрёл гарнитур?

– Хо! Я эти гарнитуры меняю каждую неделю, – отмахнулся Фыр, вставая и направляясь к коробке из-под шоколадных конфет, в которой у него хранились горячительные напитки. – А ты все учительствуешь?

– Учительствую помаленьку, – отозвался Сплинтер. Он с сожалением поглядывал на располневшую фигуру бывшего устричного пирата.

– И как?

– По крайней мере на меня не устраивают облавы и не травят мышьяком.

– Это дело наживное, – успокоил Сплинтера Фыр Гаубиц, возвращаясь с пузырьком из-под аспирина, наполненным чем-то мутным. Фыр поднял его над головой и воскликнул:

– Вот – лучшее средство от мышьяка и печали! Чайная ложка в день – и можно не бояться ничего.

– Нет-нет, – запротестовал учитель, – я к тебе по делу.

– Нууу, – разочарованно протянул Фыр, – раз в столетие появляешься и тут же находишь какие-то дела…

– Не обижайся, Фыр. Когда-то и ты был таким же. Помнишь, как не хотел плыть со мной в Гватемалу?…

– Так ведь это было давно. Хо! Вспомнил!

Сплинтер встал и поднял с пола замасленную газету. На первой странице пестрел огромный заголовок: «Суперкрысы в подземных коммуникациях Нью-Йорка! Стальные клыки и маниакальная свирепость! Это будет почище мировой войны!»

– Что за трескотня? – поморщился Сплинтер, показывая на газету.

– Это не трескотня, – вздохнул Фыр. – К большому моему сожалению. Похоже, старина, что Бильбауфман вернулся в Нью-Йорк со своей командой.

– Вот как? – учитель в задумчивости ходил по комнате. – Это точно?

– Точнее некуда. Я сам видел на мусорке банки со следами его железного зуба. И чего этому идиоту приспичило наезжать сюда?

– «Нью-Йорк, это город, где игра всегда идёт по-крупному…» – с улыбкой процитировал Сплинтер. – Возможно, Бильбауфман тоже ищет свой шанс.

– Его шанс в Институте вивисекции, – с ожесточением ответил Фыр.

– Не все так уж плохо, – учитель попытался вывести кукурузного короля из мрачного расположения духа.

– Да откуда тебе понять! – вскинул вверх лапу Фыр. – Ты ему, конечно, сто лет ещё не понадобишься. Бильбауфман придёт ко мне.

– А ты ему – в челюсть, – посоветовал учитель.

– Хо! А за его спиной – ещё дюжина таких же обормотов и потом окажется, что кому-то из них недавно тоже поставили железную фиксу в Гамбурге.

Сплинтер развёл руками.

– Ну вот, видишь теперь, что в профессии учителя есть свои светлые стороны? – спросил он.

Досадливо отмахнувшись, Фыр с размаху сел в своё кресло и замолчал. Потом резко встал, налил себе из пузырька, выпил и, вздохнув, сел обратно. А через минуту он снова шутил и радовался жизни, как и десять минут назад.

– Ладно, Фыр, – произнёс учитель, поднимаясь. – Я пойду.

– Хо! А как же твоё дело?

– Да я просто хотел взять у тебя газету…

– Так бери! Для хорошего грызуна ничего не жалко. Вот на твой день рождения я тебе обязательно подарю целую подшивку таких газет. Целый год потом будешь есть. В день по газете! Хо!

Сплинтер взял «Вашингтон Пост» и, попрощавшись, вышел. Когда дверь за ним закрылась, Фыр Гаубиц вновь поднялся и судорожно схватился за пузырёк…

На улице учитель наткнулся на Джулиана. Он выходил из дома мистера Фредрикссона. На Джулиане был приличный серый костюм и галстук явно не из ближайшего магазина одежды. Великан улыбался во весь рот и напевал что-то из репертуара «Ю-Би-40». Сплинтера он, к счастью, не заметил.

Глава 9. 13-й закон Ньютона

Донателло решил сегодня серьёзно поработать над антигравитационным покрытием. Эйприл, когда впервые услышала об этой его идее, долго и упорно смеялась.

– Милый Дон, – сказала она потом, – если бы ты узнал, сколько светлых голов бились над этой проблемой и остались с носом, то непременно занялся чем-нибудь попроще. Честное слово.

– Ерунда, – отмахнулся Донателло. – Они просто ничего не знали о квадроэссецирующих полях с когерентными векторными характеристиками. Я их открыл совсем недавно.

Ему казалось, что решение где-то совсем рядом. Один раз Дон даже был уверен, что нашёл его. Это было пару месяцев назад. Тогда он смазал составом кресло и предложил кому-нибудь из черепашек сесть. Никто, естественно, не захотел. И тут пришла Эйприл. Когда вежливый, как обычно, Леонардо предложил ей присесть, она, ничего не подозревая, со всего размаху уселась именно в это кресло. Что тут началось!

Во-первых, Эйприл прилипла к креслу («Открой патент на клей для обувной промышленности», – тут же посоветовал практичный Мик). Во-вторых, кресло не захотело летать, а стало скакать, как бешеное, по комнате, сметая все преграды на своём пути. В конце концов оно загорелось. В-третьих, Эйприл визжала так, что в местной газете на следующий день появилась заметка о том, что район муниципального парка превращается в Мекку для наркоманов и насильников. В-четвёртых, Дону влетело потом от Сплинтера так, что он целый месяц после этого работал над усовершенствованием своего изобретения стоя.

Пока Мик, Раф и Лео тренировались, а попросту, говоря, носились по комнате с диким гиканьем и воем, Донателло уселся за свой стол и стал прикидывать, какой из компонентов антигравитационного состава дал в прошлый раз осечку. Дон испытывал его на прошлой неделе и добился только того, что смазанная чудодейственной жидкостью банка из-под кока-колы обуглилась и, не принеся никакой пользы для науки, была выброшена в мусорную корзину.

– Ну что ж, попробуем так, – произнёс Дон и перекроил состав по-новому. Ещё одна обугленная банка полетела в корзину.

– Ничего, есть и другие варианты, – не унывал изобретатель. Он стал действовать методом нечётного сопоставления, затем ударился в метод дифференцированного отсечения по признакам иррациональности, попробовал правило левой руки и только применив правило буравчика, понял, что слишком абстрагировался от действительности. Куча жестяных банок валялась на полу, распространяя неприятный запах.

– В чём же тут, ёлки-палки, дело? – задумался Донателло. Он собрался с мыслями и наконец решился.

– Попробую сделать все наоборот, – вздохнул он.

Донателло стал вводить элементы в обратной последовательности, стараясь, чтобы при этом соблюдался обратный температурный режим. На всякий случай Дон пересел даже на другой конец стола и смешивал состав левой рукой.

Через час работа была закончена.

– И с чем тебя можно поздравить? – поинтересовались остальные черепашки, которым к этому времени уже надоело совершенствоваться в физическом плане. Потому они решили поупражняться в остроумии.

– Сейчас увидим, – произнёс задумчиво исследователь. Он взял ложечкой состав и смазал им край очередной жестянки из-под колы. Жидкость, едва попав на банку, мгновенно испарилась или впиталась в стенки.

– Вот такого фокуса ты нам ещё не показывал, – протянул довольный Раф.

– Может, у тебя получился пятновыводитель? – Мик почувствовал, что ум его звенит, будто дамасская сталь.

– Отстаньте, – угрожающе повысил голос Донателло, набирая в ложечку очередную порцию состава.

Лео уже открыл рот, чтобы высказать кое-какие соображения по поводу роли Донателло в развитии современной физики, алгебры и строительной механики, как все увидели нечто странное: банка, вместо того, чтобы взлететь, как это было задумано, начала погружаться в крышку стола, делая вращательные движения, как будто ввинчиваясь туда.

– Держи, держи её, Дон! – закричал Лео. Дон схватился за банку, но ничего не смог поделать – та плавно уходила в стол.

– Вот Сплинтер мне, конечно, даст!… – воскликнул великий физик, когда жестянка с красной этикеткой на боку скрылась в столе.

– А он ничего не узнает, – успокоил его Раф. – Ты разуй глаза – видишь, со столом ничего не происходит? Банка просто прошла, как тонкая-тонкая игла, не оставив никакого отверстия.

– Да ну?

– Ты мне нравишься, Дон… Посмотри внимательно. Стол как стол. Целый и непросверленный.

– Но ведь так не должно быть! – воскликнул поражённый Донателло. – Это невозможно! Это противоречит закону сохранения энергии!

– Не расстраивайся, старик, – Лео положил руку на плечо другу. – Мы живём в мире беззакония. Надо смотреть правде в глаза.

Донателло открыл ящик стола, куда по идее должна была упасть банка, и пошарил внутри. Ящик был набит любительскими микросхемами и справочниками по ремонту бытовой телеаппаратуры, но банки там не оказалось.

– Так, где же она? – Донателло встал на колени и стал шарить под столом. Пусто!

– Ребята, – спросил он друзей, – вы случайно не издеваетесь надо мной? Признавайтесь, где банка?

Черепашки вполне искренне пожали плечами. Глядя на встревоженного Дона, они почувствовали даже жалость к своему гениальному другу.

– Не стоит так переживать, – снова принялся успокаивать его Раф. – Просто очередное открытие. Вот как сейчас помню – у тебя были такие же сумасшедшие глаза, когда ты открыл двенадцатый закон Ньютона. Не принимай все так близко к сердцу, Дон!

Но Дон отказывался внимать голосу разума. Он ползал по комнате в поисках банки. Остальные черепашки решили ему не мешать и отправились тренироваться дальше.

В это время вернулся Сплинтер с газетой под мышкой.

– Что нового? – поинтересовался он.

– Похоже, Донателло открыл тринадцатый закон Ньютона, – кивнул в сторону ползающего товарища Мик.

– Несчастливое число, – скептически отозвался Сплинтер. – Что-нибудь серьёзное?

– Вполне, – кивнул Микеланджело. – Эффектное зрелище.

Сплинтер прошёл к креслу, положил газету и тронул Донателло за плечо.

– Что тут у тебя произошло, малыш? – спросил он.

Дон отмахнулся и продолжал поиски. Проклятой банки нигде не было.

– Может, я могу чем-то помочь? – Сплинтер стал внюхиваться и осматривать углы.

Мик из дальнего конца комнаты делал Сплинтеру знаки, чтобы тот оставил великого физика в покое. Для пущей убедительности Мик покрутил пальцем у виска.

Вдруг, что-то вспомнив, Донателло поднялся с колен и подбежал к столу.

– Как я сразу об этом не подумал! – воскликнул он, хватаясь за свинцовое блюдце. – Следственный эксперимент!

Дон зачерпнул ложечкой ещё смеси и бухнул её на очередную жестяную банку. Все снова сгрудились у стола, отталкивая друг друга локтями. Сплинтер забрался на плечо к Леонардо и внимательно следил за манипуляциями Дона.

– Вот оно, – прошептал тот, наблюдая, как бурая тягучая жидкость растворяется на поверхности банки. Послышалось слабое шипение.

– Это то самое антигравитационное покрытие? – тихо спросил Сплинтер.

– Оно самое, – кратко ответил Дон.

К этому времени жидкость растворилась полностью, и банка начала сначала медленно, а затем всё быстрее и быстрее вращаться, одновременно погружаясь в крышку стола.

– Нет, вы видели? – воскликнул Донателло, показывая на банку, которая у всех на глазах ввинтилась в стол и исчезла.

Все заворожено смотрели на то место, куда только что скрылась жестянка. На столе не осталось ни одной царапины, не говоря уже об отверстии.

– Она просто провалилась в тартарары, и все тут, – констатировал Раф.

Сплинтер точно так же, как несколькими минутами раньше это сделал Донателло, тщательно обследовал стол и комнату. Банки здесь не было, – в этом окончательно убедились все, включая Дона.

– Похоже, – произнёс учитель, – что Раф всё-таки прав.

Вздохнув, Дон опустился на стул.

– И что теперь нам с этим делать? – спросил он.

– Придумаем что-нибудь, – отозвался Сплинтер, присаживаясь рядом на кресло и разворачивая газету, которую только что приобрёл у Фыр Гаубица. – Вполне возможно, что мы очень скоро найдём применение твоему открытию.

– Какое же применение? – спросил Лео.

– Точно пока ещё не знаю, – признался учитель. – Но кое-что могу вам сообщить уже сейчас.

Тут он снова обернулся к Дону:

– Я был в гостях у Фыр Гаубица, хотя ничего утешительного оттуда не принёс. Новость номер один – Бильбауфман снова в Нью-Йорке. Ты не ошибся, дружок.

– Так, значит, это всё-таки он был у нас прошлой ночью! – воскликнул Дон.

– Да, вероятно, – отозвался учитель. – Все крысы на Строуберри-стрит только и говорят о Бильбауфмане и его головорезах. Даже «Вашингтон Пост» поместила на первую страницу статью о чёрной крысе со стальным зубом.

– Ты его тогда, когда он хозяйничал у нас на кухне, значит, не совсем проучил? – с сожалением произнёс Лео.

– Я проучил его как следует, – с гордостью выпрямился учитель. – И не думаю, что он сможет снова безнаказанно появиться у нас. Но речь сейчас не об этом.

Сплинтер развернул перед собой замасленную газету. По комнате распространился крепкий запах копчёного угря.

– Этот Фыр Гаубиц неплохо живёт, – заметил Рафаэль, потянув носом.

– Фыр дрожит как осиновый лист при одном упоминании о Бильбауфмане, – заметил Сплинтер. – Так, слушайте, о чём ещё мне удалось прочитать в этой газете.

И Сплинтер прочитал вот что:

«ВОЛНА ПСИХИЧЕСКИХ ЗАБОЛЕВАНИЙ НА ВОСТОЧНОМ ПОБЕРЕЖЬЕ НАРАСТАЕТ.

После серии необъяснимых с точки зрения современной психиатрии заболеваний мозга в Канзас-Сити и Далласе, случаи загадочной болезни стали отмечаться и в Нью-Йорке. Спот Сплингстер, руководитель группы врачей из Йеллоустнского университета, ввёл на последней пресс-конференции термин «марионеточная болезнь». Так отныне зовётся тяжкий психический недуг, поразивший несколько сот человек за период с августа нынешнего года. У больных отмечается полная апатия в сочетании с резким торможением мозговой деятельности. Они не отвечают на вопросы и почти не реагируют на внешние раздражители. При этом больные иногда могут лежать, не поднимаясь целыми месяцами, как это случилось с Джорджем Кроупом из Далласа, но иногда проявляют чрезмерную активность. Так, например, Рэйчел Хокстон из Нью-Йорка, заболевшая две недели назад, на днях пыталась открыть огонь из десантного пулемёта, установленного в окне её квартиры… К счастью, дело обошлось без жертв. Следует обратить внимание на свидетельства солдат из группы захвата, которые проводили операцию по задержанию Р. Хокстон. Они были поражены её дикой нечеловеческой силой. Пятидесятилетнюю женщину удалось усмирить только усилиями пятнадцати человек!

Теперь о том, что объединяет все эти, такие, казалось бы, разные случаи заболевания. Во-первых, больные двигаются какими-то резкими, угловатыми движениями, которые, кстати, и навели Спота Сплингстера на мысль дать болезни название «марионеточной». Больные и в самом деле напоминают деревянных кукол своими нескорректированными движениями.

Во-вторых, у всех страдающих «марионеточной болезнью» отмечается резкое воспаление голосовых связок, в результате чего почти все «марионетки» разговаривают голосами, удивительно похожими по своей тембровой окраске. Голоса становятся высокими, визгливыми и, как отметил тот же Спот Сплингстер, «деревянными».

Смертельных исходов пока не отмечалось. Но тревожит то, что врачам не удалось добиться даже незначительного улучшения состояния кого-либо из больных. Больной может казаться почти нормальным, пока вдруг не начнёт беспокойно бегать по плате и выкрикивать тонким голосом оскорбления в адрес медперсонала или просьбы выпустить на волю…»

– А что, классное чтиво! – воскликнул Мик. – Именно из-за таких интригующих статей люди и выписывают, как я понимаю, эти паршивые газетёнки.

– Нет, Мик, – покачал головой Сплинтер. – Дело не в этом. Просто я вспомнил, что Джулиан работал в Далласе, а потом перебрался в Нью-Йорк. Болезнь двигалась таким же маршрутом.

– Так можно заподозрить и далласскую бейсбольную команду, которая за полгода успела раза три побывать в нашем городе, – заметил Дон. – Твои предположения, Сплинтер, страдают преувеличением.

– Но я сегодня видел его, когда он выходил из дома мистера Фредрикссона! И это был совсем другой человек: в костюме, при галстуке. Джулиан ведёт двойную жизнь, малыш. Я в этом ни минуты не сомневаюсь.

– Любой, кому приходится жить под землёй, вынужден вести двойную жизнь, если хочет, чтобы его не трогали, – ответил Дон.

Тут в разговор вступил Раф.

– Простите, ребята, я не понял, а почему Джулиан должен иметь какое-то отношение к этой болезни? Он разве ходит с бактериологической гранатой за пазухой?

– Нет, Раф, – с досадой махнул рукой учитель. – Никто не принимает его за агента иностранной разведки или члена террористической организации. Просто мне показалось, что случаи заболевания на побережье и наш новый знакомый как-то связаны. Честно говоря, когда мне на глаза попался заголовок этой статьи, сердце моё почему-то ёкнуло.

– Ты стареешь, Сплинтер, – без обиняков сказал Микеланджело.

– Возможно, – учитель закрылся газетой и стал раскачиваться в кресле.

Все разбрелись по своим делам. Раф, Мик и Лео вновь принялись за тренировку. Донателло сделал ещё пару попыток проследить путь банки, ввинчивающейся в крышку многострадального стола. Сплинтер напряжённо размышлял, делая вид, что читает газету.

«И в самом деле, почему эта статейка возбудила во мне такие подозрения? Наверное, виной всему последний вечер у Джулиана… Его тогда, конечно, крупно разобрало. Он показался мне больным и опасным человеком. Хотя чего я сам себя обманываю? Джуд не понравился мне с самого начала. В какой-то мере от того, что я вообще по природе подозрительный. И ещё потому, что я уверен – интуиция редко меня подводила… В его присутствии меня ни на минуту не оставляет тревога. От носа до кончиков когтей я весь напряжён и в любую минуту ожидаю от него каких-то агрессивных действий… Может, Мик и прав – я просто старею. Воспитаннику лучшего из тибетских монастырей Санг-санг стыдно не знать о том, что неприязнь вполне материальна, так же, как материален зловещий корень мандрагоры. Неприязнью можно отравить любого, даже самого хорошего человека… Чёрт, неужели я отравил Джулиана?»

Мыслям Сплинтера было тесно в его голове. Он отшвырнул газету в сторону и направился к выходу. Дон, который проводил, наверное, десятый по счёту эксперимент, был в том эйфорическом состоянии, в каком пребывает каждый учёный, когда чувствует, что открыл ещё одну страницу в пыльной тяжёлой книге знаний.

«Ты всё-таки у меня молодец, Дон», – мысленно порадовался за ученика Сплинтер и шагнул за порог.

– Учитель! – обернулся Мик. – А нас не берёшь с собой?

– Нет, Мик, – отозвался Сплинтер, – мне надо немного побыть одному.

Он вышел на улицу. Снег сверкал в последних лучах солнца, словно ослепительная неоновая реклама маленьких зимних радостей.

– Эта зима будет просто удивительной, – пробормотал, улыбаясь, Сплинтер.

Снег опять захрустел под его лапами, обволакивая мягким пушистым холодом. Сплинтер не спеша направился в сторону парка. Он не заметил небрежно прикрытой тонкими досками и заботливо присыпанной снегом канализационной шахты. Крышка люка валялась неподалёку.

Расстроенный учитель сначала не понял, почему снег под лапами не скрипит и не отвечает ему упругим ответным пожатием. Вдруг он почувствовал, что проваливается и летит в какую-то бездну.

– Вот твоя хвалёная интуиция, Сплинтер… – успел подумать он, чувствуя, как бездонный мрак раскрывает ему свои объятия.

Единственное, чего смог добиться Донателло повторными экспериментами – это уверенность, что стол нисколько не пострадал от его кипучей исследовательской деятельности. Куда же девается банка? Этот вопрос ещё ждал своего ответа. Жестянки из-под кока-колы будто растворялись в крышке стола, не оставляя после себя никаких следов. Так стирается ластик о поверхность бумаги.

Чтобы что-то понять, следовал как-то изменить путь наблюдения.

– Ребята! – позвал Донателло своих друзей. – Вы не могли бы мне немного помочь?

Мик, Раф и Лео подошли к Дону.

– Ты хочешь, наверное, намазать нас этой гадостью и ввинтить в стол, чтобы мы потом рассказали тебе, что с нами было, и куда девались твои жестянки? – предположил догадливый Раф.

– Нет, я хочу, чтобы мы вместе понаблюдали, как исчезает банка, – Дон был слишком озабочен, чтобы отвечать на шутку.

– Ладно, – согласились черепашки. – Только расскажи нам, мистер Рентген, куда нам смотреть.

– Пусть кто-то смотрит в ящик стола, а кто-то на пол под столом, – распределил роли Дон.

Он снова обработал жестянку составом, и все уставились на неё, невольно забыв про шуточки.

Сначала Дон сообщил:

– Жестянка исчезла. Я её больше не вижу.

Затем послышался возбуждённый голос Мика:

– Я её видел! Она проплыла вниз! Совсем как скоростной лифт!

Наконец подали голоса Лео и Раф:

– Дон! Дон! Она здесь! И уходит сквозь пол под землю! Скорее смотри!

Донателло упал на пол и успел увидеть, как блестящая крышка исчезла, не оставив никакого следа на небрежно прибитом гвоздями линолеуме.

– Значит, это твоё зелье и в самом деле заставляет банку уходить в преисподнюю! – возбуждённо закричал Лео.

– Мгм, – передразнил его Дон. – И сейчас Люцифер снова побежал к старьёвщику с очередной банкой, которая свалилась ему на голову, чтобы получить свои восемь центов.

– Интересно, – сказал практичный Мик. – А если обработать этой мазью что-нибудь ещё, она будет действовать так же?

– Давай попробуем, – пожал плечами Донателло.

Друзья стали лихорадочно искать, что бы ещё отправить в тартарары. На глаза Рафу попалась газета, которую Сплинтер бросил на пол, прежде чем уйти на прогулку.

– Вот, смотрите! – воскликнул он. – По-моему, это то, что нам нужно!

Дон капнул раствором на промасленные страницы и все увидели, как газета с громким шуршанием съёжилась до размеров снежка и стала крутиться вокруг собственной оси.

– Работает! – крикнул Лео.

Через несколько секунд «Вашингтон Пост» исчез из поля зрения.

– Вот, смотрите, ещё! – послышался голос Рафа. Он тащил из кухни гнилой грейпфрут. Дон обработал и его. Грейпфрут завертелся быстро, как волчок, и мгновенно испарился.

– По-моему, – задумчиво произнёс Донателло, – состав быстрее реагирует с органическими веществами.

Мик и Раф переглянулись.

– А что, если… – начали они.

– Что? – переспросил их Дон.

– Мы видели мышь на кухне, – сказал Раф, шмыгнув носом. – Может, нам попробовать устроить ей бесплатный тур в подземное царство?

Дон, охваченный жаждой исследования, молча кивнул, и они на цыпочках проследовали на кухню.

Мышь, словно догадавшись о грозящей опасности, перестала уплетать воздушную кукурузу из огромной коробки и прислушалась. Она смутно догадывалась, что воровать продукты нехорошо, и потому её инстинкт самосохранения, как и у любого воришки был развит необычайно. Она, запихав за щёки побольше кукурузы, постаралась бесшумно забраться на посудный шкаф.

И это ей почти удалось. Мик успел схватить грызуна в самый последний момент и то лишь за самый кончик скользкого холодного хвоста. Мышь пискнула, отчаянно рванулась и выскользнула из рук преследователя.

Микеланджело подпрыгнул, пытаясь достать воришку, но врезался головой в полку. Полка слетела с гвоздей, на которых держалась, и обрушилась вниз. От посуды, которой в течение долгого времени снабжала друзей заботливая Эйприл, через секунду осталась горка черепков.

– Надо было предварительно смазать её твоим составом, Дон, – заметил Раф. – Тогда бы тарелки не разбились.

Дон в это время горящими глазами смотрел на виновницу катастрофы, которая, озираясь, приходила в себя после такого громкого падения.

– Лови её! – воскликнул Донателло и бросился на несчастную мышь…

Поимка длилась ещё около получаса. Черепашки изрядно намучились с проворным и нахальным грызуном. Когда мышь всё-таки оказалась у них в руках, друзья окинули взглядом то, во что превратилась за это время взлелеянная Эйприл и Сплинтером кухня, и ужаснулись масштабам разрушения. Единственным неповреждённым предметом здесь оказался лишь крепкий ореховый стол.

– Да, ребята, когда придёт Сплинтер, нам придётся несладко, – мрачно констатировал Раф.

– Он заставит нас читать древние тибетские заклинания днями напролёт, – подхватил Мик.

– До тех пор, пока нас наконец не заклинит окончательно, – попытался скаламбурить Лео.

Дон, который держал в руках мышь, ничего не сказал, и только посмотрел на грызуна горящими глазами.

Они с мрачной торжественностью отправились в комнату и Дон зачерпнул ложкой щедрую порцию зелья. Мышь вращала глазами и не переставала пищать. Но когда на неё капнула первая капля, она вдруг затихла. Дон поставил её на пол. Мышь деловито засуетилась и побежала. Но только не прочь от своих преследователей, а по кругу, каждый раз сокращая радиус.

В конце концов грызун закружился на месте и вдруг, коротко пискнув, исчез…

Вздохнув, черепашки отправились на кухню, чтобы создать хоть видимость порядка. Им это, впрочем, не удалось. Убрав все осколки и обломки, они обнаружили, что на кухне ничего больше не осталось. Друзья побрели обратно в комнату, чтобы в молчании ожидать справедливого возмездия.

В напряжённом молчании прошло несколько минут.

– А Сплинтер не сказал, куда идёт? – спросил наконец Донателло.

– Гулять, – коротко ответил Раф. – Он больше ничего не говорил.

– Что-то долго его нет, – заметил Лео.

– Он хотел побыть один, – вспомнил Мик. – Должно быть, я его обидел, когда сказал, что он стареет.

– Да-а-а, – протянул Раф. – Несмотря на то, что наши потомки сегодняшний день будут отмечать в Конгрессе, в Сенате и во всех университетах, как день открытия Доном тринадцатого закона Ньютона, для нас он мало походит на праздник.

– Это точно, – согласился Мик.

– Интересно, а что мы могли бы придумать более весёлого с этой мазью, которую изобрёл Дон? – задумался вдруг Леонардо.

– Сначала, по-моему, надо придумать какое-нибудь название для этой штуки, – авторитетно заявил Мик. – А то несолидно как-то получается…

– Давай назовём её в честь Сплинтера! – с озарённым видом воскликнул Лео. – Он тогда не будет на нас ругаться, это точно.

– А как? – поинтересовался Раф.

– Ну… – задумался Леонардо, – например, С-1.

– Сплинтер просто сойдёт с ума от гордости, – скептически заметил Дон. – С таким же правом Сильвестр Сталлоне может заявить, что мазь названа в его честь. У него даже два слова начинаются на букву «C».

Леонардо заёрзал на своём месте, что означало у него напряжённую работу мозга.

– Тогда давайте назовём её «Ретнилпс»! – выпалил вдруг он.

– Господи, – отшатнулся Мик, – это что за абракадабра?

– И никакая это не абракадабра, – обиженно шмыгнул носом Лео. – Это имя Сплинтера наоборот.

– Уж больно по ушам бьёт, – поморщился Раф. – У меня сейчас такое ощущение, будто кто-то провёл ножом по стеклу. Нет, не годится.

– А по-моему, что-то в этом есть, – оживился Донателло.

– И что же ты здесь нашёл? – поинтересовался Рафаэль, с удивлением посмотрев на друга. – Ну попробуй произнести с первого раза «ретнилпс»… Язык сломаешь.

– Нет, – Донателло покачал головой, – ты меня не понял. Если бы взять только часть от этого слова, то получилось бы вполне прилично. К тому же эта мазь получилась у меня, когда я смешал компоненты антигравитационного покрытия наоборот. И к тому же левой рукой. Ну, короче, я все делал тогда наоборот, понимаешь? А тут обратное имя Сплинтера… Кажется, это получится неплохо.

– Хорошо, – согласился Раф. – Давайте тогда искать, как нам сократить и облагородить это тарабарское название. Предложения есть?

– Давай оставим три последние буквы, – подал голос Лео. – Получится ЛПС. Как будто какой-то военный препарат.

– Глупости, – решительно отозвался Мик. – Во-первых, ты не на тех равняешься: у военных такой штуки ещё лет сто не будет. Слабо. А во-вторых, здесь от имени Сплинтера ровным счётом ничего не остаётся.

– А что, если просто «peт»? – подал идею Донателло. – По-моему, симпатично.

– Вполне, – одобрил Мик.

– Присоединяюсь, – отозвался Рафаэль.

– По-моему, ЛПС всё-таки благозвучнее, – замялся Лео, – но я, в принципе, согласен.

Все снова вспомнили о том, что предстоит весьма тяжёлый разговор с учителем.

– Слушай, Дон, – Мик задумчиво почесал за ухом, – все это хорошо, конечно: изобрели чудесный препарат, увековечили имя Сплинтера… Но по-моему, этого маловато как-то. Я боюсь, что нам все равно влетит от него. Бот если бы ты изобрёл быстренько до его прихода что-нибудь ещё, и мы это изобретение тоже назвали бы в честь учителя, то он бы точно не стал бы нас ругать. Я уверен. Сплинтер бы просто прослезился от радости.

– Глупости, Мик, – махнул рукой Донателло.

Черепашки углубились в свои невесёлые мысли.

– Послушайте, а чего мы здесь сидим, – поднял голову Леонардо. – Какая разница, где ждать Сплинтера – дома или на улице? Нам-то сейчас всё равно. Пойдём хоть погуляем напоследок. Боюсь, учитель нескоро нас выпустит на улицу.

– Это идея, Лео, – с понимающим видом сказал Микеланджело. – Пошли.

Друзья со всеми предосторожностями, как их учил Сплинтер, вышли на морозный воздух.

– Ничего себе! – воскликнул Донателло и показал рукой на высотное здание, по которому они всегда определяли время.

– Уже давно заполночь!

Мик присвистнул от удивления.

– Что-то учитель наш загулял, – с тревогой в голосе произнёс он. – Может, он так здорово обиделся на меня, что решил совсем уйти от нас?

– Не думаю, – покачал головой Дон. – Сплинтер не мог нас бросить из-за какой-то мелочной обиды.

– Но что же тогда? – задал риторический вопрос Леонардо.

Дон промолчал, не отрывая взгляда от огромного светового табло с часами на далёком небоскрёбе.

– С ним что-то случилось, – мрачно резюмировал Рафаэль.

– Я думаю, что надо пойти к Джулиану, – очнулся от оцепления Донателло. – Сплинтер не очень-то тепло к нему относился, но всё-таки только Джуд, как мне кажется, может дать нам толковый совет.

– Так ведь он, наверное, давно спит! – Лео развёл руками. – Ты предлагаешь разбудить его?

– А почему бы и нет?

– А ты помнишь, какой Джулиан был, когда мы от него уходили последний раз? – спросил Лео. – И Сплинтер предупреждал нас, чтобы мы с ним не общались.

– Сплинтер говорил, чтобы мы не играли с ним в баскетбол, – поправил друга Донателло. – А про Марику он вообще не заикался.

– Так ты пойдёшь к Марике?

– По-моему, тут нет особой разницы, – пожал плечами Дон.

Обнаружилось, что к подруге Джулиана черепашки относятся с меньшей опаской. И вообще друзья, честно говоря, питали откровенную слабость ко всему красивому. А Марика была самая красивая. Пожалуй, даже красивее Эйприл.

– Хорошо, – согласился Лео, – тогда мы идём к Марике и Джулиану, а потом, если Сплинтер до той поры не объявится, отправляемся на его поиски.

Глава 10. Долби Паркер – не идиот

Развалясь в кабине восьмиместного «Роллс-ройca», директор всемирно известной телекомпании CBS Долби Паркер, больше известный в узком кругу как Брюшной Тип, глубокой ночью ехал по опустевшему Нью-Йорку. Настроение у Типа было лучше некуда. Сегодня у него на редкость удачный день. Он заключил новый контракт с телевидением Малайзии, куда теперь будут транслироваться прямые передачи компании, и эта перспектива улыбалась директору круглой суммой. Не-е-ет, Долби Паркер – не идиот. Он все обставил так, что не подкопаешься. В контракте, который он предъявит любому желающему, указана одна сумма, а настоящей суммы сделки не знает никто, кроме него и этого малайзийского негра, который несмотря на внешнее сходство с Кинг-Конгом соображает неплохо. Для негра, конечно.

Главное – это как себя поставить. Брюшной Тип, как только они остались вдвоём, намотал галстук негра на свою волосатую руку и прошептал ему:

– Если ты, мартышка, не заплатишь мне сверх контракта ещё столько же – считай, что твоя Малайзия останется не только без телевидения, но и без газет. Так что я даже не знаю, с чем вы будете ходить в уборную.

Негр даже побледнел, как Майкл Джексон.

– О, я заплачу вам сколько угодно! – пролепетал он, вращая лиловыми зрачками.

Теперь всё на мази. Теперь перед Долби Паркером стоит одна задача – как эти деньги потратить. Если какому-нибудь уроду кажется, что нет ничего легче, чем пустить на ветер сотню-другую тысяч долларов, то он крупно ошибается.

Только таким людям, как Долби Паркер, известно, как нелегко быть пресыщенным жизнью человеком… Ведь хорошо ещё, что в Швейцарском банке придумали поставить сейф-холодильник для вкладов в шоколадных конфетах, а то пришлось бы ещё долгие месяцы ломать и без того раскалывающуюся от постоянных забот голову.

– Вот так-то, голубчики, – показал в пространство язык удачливый парень, широкая душа Долби Паркер.

И вдруг на какую-то минуту его ясный лоб избороздили озабоченные морщины. Да, этот чокнутый братец, Роджер Фредрикссон… Вот кого ещё предстоит обработать. Сегодня они договаривались встретиться, и Брюшной Тип рассчитывал убедить своего кузена отказаться от прав наследования на четырёхэтажный дом в районе муниципального парка в его пользу. О! Это было бы не слишком трудным делом! Долби запугал и запутал бы Роджера за три минуты. А что? С кем угодно готов поспорить! Старина Паркер знает волшебные слова, от которых у таких типов, как его кузен, сразу начинают дрожать руки и главное только вовремя всунуть в них ручку и показать, где должна стоять подпись. И всё! А потом Роджера через месяц-другой обязательно сдали бы в какую-нибудь частную психиатрическую клинику, из которой он бы никогда уже не выбрался. Только через морг. Аха-ха-ха! За что себя уважал Брюшной Тип, так это за неиссякаемое чувство юмора.

– К жизни нужно относиться только так – с шуточками, с прибауточками, и между тем спокойно делать свои делишки, – промурлыкал Брюшной Тип мясистому отражению в зеркале заднего обзора.

Но, чёрт побери, сегодня этого братца не оказалось дома. Он, наверное, что-то смекнул, негодяй, и уехал за город или к знакомым. Ничего, Роджер, ты всё равно не уйдёшь от своей судьбы. Не-е-ет. Нетушки.

– Не будь я Долби Паркер, – металлическим голосом произнёс Брюшной Тип, нажимая на клаксон.

Над пустым городом раздался громкий резкий гудок, словно огромный океанский лайнер заходит в гавань, расталкивая более мелкие суда.

Несмотря на поздний час и пустые улицы, витрины предрождественского Нью-Йорка горели яркими огнями. Пожалуй, только в эти праздничные дни торговцы рисковали не зачехлять на ночь в хром и металл хрупкую, как мечта, красоту витрин. Трудно было поверить в то, что какой-нибудь подвыпивший хулиган решится разбить эти стеклянные сказочные грёзы. Брюшной Тип с удовлетворением поглядывал по сторонам, понимая, что проблема траты крупных сумм на Рождество решается значительно проще, чем в любое другое время.

– Когда-нибудь я куплю весь этот чёртов гоpoд, – с ухмылкой думал Тип.

Вдруг, проезжая мимо муниципального парка, он заметил, что в окне его кузена горит свет.

– Так-то ты соблюдаешь режим, Роджер, – обнажил ряд крепких зубов Долби. – Придётся незамедлительно нанести вам визит, дорогой кузен и поругать вас за расточительное отношение к здоровью.

А что? Долби Паркер никогда не откладывал на завтра то, что можно сделать сегодня. Он всегда любил брать быка за рога. Ничего, что вместо двух часов ночи он приедет домой в три. Там его всё равно никто не ждёт. Зато у него в кармане будет бумага с подписью Роджера, согласно которой на лицевой счёт Брюшного Типа приплывут ещё несколько сот тысчонок. Только так!

Долби резко свернул на Строуберри-стрит и через минуту уже выходил из машины. Когда Тип открывал парадную дверь, то неожиданно почувствовал на себе чей-то тяжёлый взгляд. Застыв на месте, он нагнул голову и медленно осмотрелся. Нет, никого, вроде бы. Но лысина директора CBS уже успела взмокнуть. Ну и что, что Брюшной Тип трусоват? Подумаешь! Ему есть за что бояться. У больших людей всегда большие враги. Эта мысль постоянно грела Типа. Она иногда даже позволяла ему казаться очень храбрым. Для тех, конечно, кто не умел отличить смелость от отчаяния трусишки.

– Эй, Роджер! – забарабанил в дверь домовладельца Тип. – И не вздумай прятаться от меня. Я видел свет в твоей комнате! Открывай, не бойся своего милого кузена!

Но братец что-то не очень торопился встретиться с Долби и не бежал сломя голову к двери.

Брюшной Тип стал громко и грязно ругаться на весь дом. Вот какая широкая у него была натура. Заспанные и встревоженные жильцы приоткрывали двери и осторожно выглядывали на площадку. Увидев разъярённого Долби Паркера, они не рисковали связываться и тихонько закрывались на все замки, засовы и цепочки.

Наконец на площадке появилась горничная. Накидывая халат, она направлялась к Брюшному Типу решительным шагом.

– Вы кто такой? И по какому праву вы нарушаете покой жильцов? – сердито выкрикнула она. – Учтите, это частная собственность и вам придётся убраться отсюда и заплатить штраф!

Широкая улыбочка расползлась по необъятной физиономии Долби Паркера. Если бы несчастная горничная знала, до чего этот нахальный тип любит и умеет ругаться, она сочла бы за лучшее не высовываться из своей комнаты.

– Так вы, мадам, хотите узнать, кто я такой? – с самым сердечным видом произнёс Брюшной. Он сделал несколько шагов навстречу горничной. Та, опешив, отступила. – Меня зовут Долби Паркер. Вы слышали о таком?

– Так вы брат мистера Фредрикссона? – начиная что-то понимать, пролепетала несчастная девушка.

– И не только, милая, – Долби не переставал наступать на горничную и наслаждался её страхом. – Я, кроме того, будущий владелец этой развалюхи. Она перейдёт в мою собственность самое позднее – через месяц. Вам понятно? Понятно, я спрашиваю?!

Теперь выражение лица Брюшного изменилось. Он не играл больше. Хватит. Пора раздавить эту нахальную девчонку, и дело с концом. Долби Паркер мгновенно покраснел, как помидор, глазки его сузились, он часто и глубоко задышал.

Для неопытной горничной этого было более чем достаточно. Тихим уничтоженным голосом она стала лепетать слова извинения, шмыгая носом и сдерживаясь из последних сил, чтобы не сорваться и не расплакаться.

Совсем как в голливудских фильмах, в эту секунду открылась дверь Роджера Фредриксона. Брюшной Тип обернулся и удивлённо приподнял брови.

– Роджер? – негромко позвал он. Горничная, воспользовавшись моментов, убежала в свою комнату.

Дверь оставалась открытой, но никто не торопился из-за неё показываться. Хмыкнув, Брюшной Тип засунул руки в карманы и вошёл в комнату кузена.

– Ну, и что ты сидишь здесь, как филин? – выпалил заранее заготовленную фразу толстяк, закрывая за собой дверь. Но, когда он обернулся, последние слова застряли в его горле.

Роджер Фредрикссон сидел в своём любимом кресле, как-то неестественно выпрямившись. Он, казалось, даже вырос на несколько дюймов. Но главное, что поразило Брюшного Типа, – это его лицо. «Кузен, похоже, хлебнул уксуса», – почему-то подумалось Долби. Кожа его братца как-то потемнела и сморщилась. Глаза смотрели в одну точку, находившуюся высоко под потолком. «Ну и урод, – невольно поёжился Тип, – с такой рожей он мог бы сниматься в кассовом триллере. Впрочем, все говорит лишь о том, что Роджер не заживётся на этом свете. Только так».

– Привет, Долби, – вдруг раздался в комнате чей-то незнакомый писклявый голосок. Роджер поднял руку с подлокотника и подержал её так несколько мгновений.

– Кто здесь? – пробурчал Тип, оборачиваясь.

– Хе-хе, – отозвался тот же голосок. – Стареешь, Долби.

С недоуменным выражением лица Брюшной Тип взглянул на кузена. Тонкие губы мистера Фредрикссона сложились в какую-то двусмысленную усмешку.

– Это ты говорил? – брови Долби Паркера поползли вверх.

– А кто ж ещё? – удивился писклявый голос.

– Что с твоим голосом?

– Он как никогда мелодичен и чист, – возразил Роджер, продолжая улыбаться. – Я хотел бы услышать, зачем ты ко мне пожаловал в такой поздний час?

– Не-е-ет, братец, – Паркер, казалось, сумел взять себя в руки и заговорил своим обычным развязным тоном. – Это мне хотелось бы узнать, почему ты не спишь и транжиришь своё и без того ублюдочное здоровье?

– О, брат, – торжественно пропищал кузен, – я занимался ритуальными телодвижениями.

– Ты что, совсем свихнулся, что ли?

– Тебе не понять, Долби, какое это удовольствие… Я присел триста шестьдесят пять раз. Да.

Паркер удивлённо присвистнул.

– Так, значит, ты уже готов к отправлению в частную клинику доктора Доувиллда? – с некоторым облегчением в голосе поинтересовался толстяк. Теперь, он, казалось, нашёл объяснение всем странностям во внешнем виде и поведении Роджера. У него просто окончательно поехала крыша. И это просто замечательно! Осталось только получить подпись, и дело в шляпе.

Брюшной Тип внимательно посмотрел на больного. Тот, в свою очередь, не моргая, смотрел на Типа с невыразимо счастливым выражением на желтоватом лице. Не в силах выдержать этот взгляд, Долби опустил глаза (чего за ним никогда, кстати, не замечалось). Его взгляд упал на портфель, который он предусмотрительно захватил с собой.

– Что ж, милый кузен, – произнёс Паркер, – я очень рад за тебя. Ещё никому не удавалось сделать больше трёхсот шестидесяти четырёх ритуальных приседаний за один раз, и ты, присев сегодня на один раз больше, стал знаменитым человеком. Поэтому наша телекомпания предлагает заключить тебе контракт на участие в цикле передач «3аписная книжка Гинесса». Дело пахнет Крупными деньгами, Роджер. Именно поэтому я поднялся с тёплой постели, чтобы опередить других конкурентов и первым приехать к чемпиону по ритуальным приседаниям Роджеру Уинстону Фредрикссону и заключить с ним контракт века. Вот текст контракта, кузен. Распишись, пожалуйста.

Ухмыляясь и внутренне ликуя от собственной находчивости, Долби Паркер протянул брату бумагу. Естественно, это был не контракт на шесть миллионов долларов, а отказ Фредрикссона от прав на частное владение в пользу Долби Паркера.

– Подпиши, Роджер, и деньги сами польются в твой карман, – пропел Тип. – Вот ручка, возьми, пожалуйста.

Долби достал из кармана «Стедтлер» с золотым пером и положил на подлокотник рядом с бумагой.

Роджер, улыбаясь, смотрел прямо перед собой, будто не видя и не слыша ничего. Тем не менее рука его потянулась к бумаге. Он поднял её на уровень глаз и долго смотрел, не отрываясь.

«Неужели что-то заподозрил?» – начал волноваться Брюшной Тип.

Но Роджер наконец изучил документ, и рука его опустилась.

– О, Господи! – невольно произнёс толстяк, когда вновь увидел перед собой ту же застывшую, как у мумии, улыбку.

– Я польщён, Долби, – пропищал Фредрикссон. – Ты клёвый мужик. И я подпишу любую бумагу, которую ты мне подашь.

– О-о-о, я ценю твой тонкий ум, Роджер, – возликовал Паркер, – ты сделал самый удачный выбор в своей жизни! Подписывай же скорей!

Рука больного зашарила по креслу, что-то отыскивая:

– Я же дал тебе ручку, – засуетился Тип, поднимая с подлокотника свой «Стедтлер» и вкладывая его в непривычно холодные пальцы брата.

– У меня есть своя ручка, Долби, – отстранил его Роджер. – Я пишу сейчас только ей.

– Да мне всё равно, – пожал плечами Брюшной Тип, уже начиная терять терпение. – Только подписывай скорей, не тяни резину.

– Хе-хе, – непонятно чему усмехнулся писклявый голосок. – Сейчас.

Часто заморгав глазами, мистер Фредрикссон со своей деревянной грацией поднялся с кресла и прошёл к письменному столу.

– Сейчас. Да. – повторил он. Роджер неспеша открыл ящик стола и долго копался там.

– У тебя заклинило, что ли? – прикрикнул Тип в своей обычной тональности.

– Ручка не хочет доставаться, – с чудовищной улыбкой сообщил его кузен.

Паркер, потеряв терпение, подошёл к Роджеру и посмотрел, в чём же там дело. Единственный чудом уцелевший волос на его голове поднялся дыбом, когда он увидел, что Фредрикссон отчаянно пытается достать из выдвижного ящика длиннющую сверкающую иглу вроде тех, которыми фермеры колют свиней.

– Эй, – тихо произнёс ошарашенный Тип. – Ты что такое удумал?

Он начал пятиться назад.

– Ничего, братец, – спокойно ответил Роджер, делая ещё одну попытку. – Это ручка для самых больших и выгодных контрактов. Потому она такая негабаритная. Да. Ещё одна секунда – и дело будет сделано.

Но Долби Паркер уже сбегал по лестнице вниз. Он не имел никакого морального права рисковать своим рыхлым, избалованным телом. «Ничего, – успокаивал он сам себя, – если Роджер не отказался от дома сам, окружной суд это сделает за него».

Глава 11. Путешествие в канализационную шахту

Если б не годы учёбы в монастыре Сансанг, полет Сплинтера в канализационной шахте мог бы стоить ему жизни. Учитель знал по рассказам тибетских монахов, что когда живое существо срывается в глубокую пропасть, сознание, парализованное страхом, и многие другие органы обычно выключаются и на острые камни, как правило, падает уже клинический труп с обширным инсультом.

Поэтому Сплинтер постарался прежде всего не поддаваться панике. Благодаря тому, что шахта была достаточно глубока, а на её стенах не оказалось острых обрубков арматуры, учитель успел удачно сгруппироваться и подготовиться к последнему страшному удару.

«Бах!!» – наконец болью отозвалось в каждом его суставе. Немного прейдя в себя, Сплинтер постарался осторожно пошевелиться. Всё болит и ноет, но, кажется, переломов и вывихов нет.

Сплинтер попробовал подняться.

– Какое счастье, что крысы ходят на четырёх лапах, а не на двух! – невольно вырвалось у него. Передвигаться, при наличии какого-то минимума неудобств, было всё-таки можно.

Теперь следовало внимательно осмотреться. Конечно, первые несколько минут даже такой приспособленный к ночной жизни зверь, как Сплинтер, не мог разобрать в этом могильном мраке ровным счётом ничего. Но когда понемногу прошло ослепление болью, и глаза привыкли к темноте, учитель увидел именно то, что ожидал.

Это была обычная канализация, где на уровне двух-трёх дюймов плескалась тёплая, исходящая паром вода с нечистотами. Абсолютно однообразный и унылый пейзаж.

– Так, куда же мне теперь идти? – задал сам себе вполне резонный вопрос учитель.

Выбор, в принципе, был не так уж и велик. Можно шагать вперёд или назад. Иного не дано.

Сплинтер присел прямо в тёплую лужу и, обхватив голову лапами, попытался сосредоточиться.

– Ага, – почувствовал он, как постепенно начал приходить в себя. – Сначала нужно определить, куда течёт вода.

Он сунул хвост в самую середину потока и понял, что вода никуда не течёт, а стоит, будто болото.

– Не беда, – вспомнил учитель любимое выражение мудрых тибетских монахов, – сейчас что-нибудь обязательно придумаем.

Прошлёпав несколько футов, Сплинтер увидел над собой шахту, по которой он сюда только что прибыл. Но никакого света там не было заметно – наступил глухой декабрьский вечер. Ни единой звёздочки.

– Послушай, – сказал сам себе учитель, – если во время падения мне отшибло не все мозги, то я могу поручиться, что минут пятнадцать назад на небе сияло заходящее солнце. Следовательно, тучи не должны закрыть звезды.

Сплинтер ещё раз задрал голову и посмотрел вверх. Однако никаких таких звёзд не было и в помине.

«В чём же дело?» – напряжённо размышлял Сплинтер, присев на какой-то камешек. Он ещё давным-давно слышал, что из колодцев можно даже днём увидеть звезды.

«Так почему же, чёрт побери, я не могу их увидеть вечером?» – раздосадовано шлёпнул по воде хвостом учитель.

И тут он увидел свои звезды. Они сверкали в грязной воде, как бриллианты.

Сплинтер встал и посмотрел в шахту. Да, звезды были на месте. «Видимо, какая-то тучка закрыла их на минуту», – успокоено подумал учитель и попробовал сориентироваться.

– Если я пойду вперёд, то попаду к стоку на окраине, если назад, то рано или поздно выйду в район Строуберри-стрит, – решил он и пошёл назад.

…Если бы Сплинтер подождал ещё немного, то понял бы – тучка здесь вовсе ни при чём. Вечернее небо было чистым, как холодная колодезная вода. Просто в шахту осторожно спускался Бильбауфман со своей бандой. Сегодня они славно поработали. За плечами у двух младших членов банды болтались грязные котомки с копчёным салом, кукурузной мукой и свежей рыбой – это была дань с трусливых и неорганизованных сородичей.

Они, конечно, и не подозревали о том, что сейчас по тоннелю канализации спешит к выходу на Строуберри-стрит злейший враг Бильбауфмана – Сплинтер. Иначе банда давно была бы уже внизу и преследовала беззащитного учителя…

Сплинтер, естественно, тоже ни о чём не подозревал и его подгоняла только тревога за оставшихся без присмотра черепашек.

– Эх, – вздохнул Сплинтер, – ведь там этот полоумный Джулиан. Не дай Бог он решит наведать черепашек в моё отсутствие… От него можно ожидать чего угодно.

То лояльное отношение к мулату, которому поспособствовал чудесный вечер и морозный воздух, куда-то улетучилось. Сплинтер не смог окончательно перебороть своей неприязни к Джуду.

Конечно, надо было поторопиться. Учитель в конце концов сам того не замечая, перешёл на галоп. И всё-таки удача сегодня явно была на его стороне. Немного времени прошло в спешке и тревоге, а Сплинтер уже увидел вдалеке какой-то свет.

– Вот это удача! – не выдержав, воскликнул обрадованный наставник. – Я и не думал, что выход на Строуберри-стрит так близко!

Он ещё прибавил шагу. Свет постепенно приближался, наполняя сердце учителя ликованием.

– Ты ничего не слышал? – вдруг замерев, спросил Бильбауфман у другого члена банды по кличке Шприц.

– Нет, Биль, все вроде бы спокойно, – отозвалась грязная серая крыса на коротеньких кривых лапах. – Мы ещё на прошлой неделе передушили здесь всех мышей и пиявок.

– Ты и в Мемфисе говорил мне, что все спокойно, когда мы потом нарвались на фокстерьеров в супермаркете, – проворчал чёрный атаман.

Шприц обиженно замолчал и, поправив на спине котомку, от которой шёл одуряющий запах сала, пошёл дальше.

– Эй, вы, дохлые тушканчики, не отставайте! – хрипло крикнул в темноту Бильбауфман. – Если кто отстанет, я сам проколю ему своим железным клыком сонную артерию, понятно?

– Понятно, мистер Биль, – раздались испуганные покорные голоса. Это были остальные члены шайки – Гопс и Кнедлик. Только в такой газете, как «Вашингтон Пост», могли обозвать этих худых крысят, больше похожих на мышей, «угрозой будущему города».

Гопс и Кнедлик поспешили, чтобы не быть растерзанными своим кровожадным главарём. Если Бильбауфман разойдётся – от него пощады не жди. Это они уже давно зарубили себе на носу.

Сам же главарь и Шприц шли впереди, негромко и конфиденциально беседуя.

– Ну ладно, босс, – прошептал Шприц, – вот натаскаем мы целую кучу сала, чтобы хватило на всю жизнь, и что будем делать тогда?

– Ну и глупый же ты, – хмыкнул Биль. – Сразу видно, что вырос где-нибудь в Канзасе… Надо смотреть шире, мой юный друг. Сало – это такая вещь, которой никогда не бывает много, понимаешь?

– Ну… Ага, – Шприц попытался придать голосу больше солидности.

– Когда у нас будет столько сала, что мы не сможем его съесть, – не обращая внимания на него, продолжал Бильбауфман, – мы откроем банк, и назовём его, скажем, «Национальный кредит Бильбауфмана», где каждая крыса сможет взять фунт-другой сала в долг. Например, придёт туда тот же Гопс и скажет: «Господа, я три дня ничего не ел. Дайте мне чего-нибудь съедобного, пожалуйста». А я ему: «Конечно, мистер Гопс, сколько угодно. Вот сало копчёное, жареное, деревенское… Выбирайте на здоровье! Только если вы возьмёте у нас один кусок, то вернёте два. А если не вернёте, то, извините, придётся прокусить вашу сонную артерию…» И мистер Гопс в лепёшку разобьётся, но принесёт мне вдвое больше сала, чем взял. Вот это будет жизнь, Шприц! Вот это будет веселье!

Шприц с открытой пастью слушал Бильбауфмана, боясь пропустить хотя бы слово. Он так ничего и не понял, но почувствовал, что чёрный бандит говорит дело.

Вдруг главарь замер.

– Эй, кто тут есть? – прохрипел он в темноту. Шприц весь сжался, приготовившись отразить нападение.

В полном молчании прошла минута.

– Ну что, и сейчас ты ничего не слышал? – Бильбауфман отвесил Шприцу увесистую затрещину.

– Нет, босс, – честно признался воришка, задрожав.

– Там кто-то впереди есть, – мрачно произнёс Биль. – Я нутром чую.

Шприц заметил впереди слабый свет.

– Ну вот, – обрадовано сказал он, – подземный город уже совсем близко. Мы почти пришли.

– И без тебя вижу, – огрызнулся Бильбауфман. Нет, ничто не может обмануть старого гангстера, когда он чувствует близкое присутствие врага.

Дальше шли молча. Свет, который заметил Шприц, заметно приближался. Наконец тоннель канализации оборвался. Здесь дорога, протоптанная тысячами крысиных лап, резко уходила вниз. Неяркий грязно-жёлтый свет, будто от засиженных мухами ламп, исходил именно оттуда.

Бильбауфман остановился на минуту, поджидая Гопса и Кнедлика. Те ковыляли из последних сил.

– Я когда-нибудь выполню своё обещание, – прорычал Биль, наворачивая на когтистую лапу усы Кнедлика. – Поняли, тушканчики?

Он с силой дёрнул и Кнедлик заверещал от боли.

– Ой, босс, мы все поняли! – вращая глазками, крикнул бандит.

– А теперь вы пойдёте впереди, – сказал главарь и уступил Гопсу и Кнедлику дорогу.

Те покорно поплелись перед боссом.

– А ты на всякий случай запоминай, как надо разговаривать с такими оборванцами. Может, пригодится, – проворчал Шприцу Бильбауфман. – И себе заруби на носу: если что – от Чёрного Биля пощады не будет.

Как зачарованный, смотрел Сплинтер на подземный город. Он примостился на небольшом бетонном уступе, который нависал над обрывом. Учителю и во сне не могло присниться, что под Нью-Йорком, где-то в переплетении канализационных тоннелей может находиться целая обширная долина, в которой уютно разместилось небольшое, но удивительное поселение.

Город начинался прямо под обрывом. К нему вела крысиная тропка, что вилась по крутому склону. Внизу были видны тёмно-серые дома, похожие на те, что когда-то показывал Лео в книжке по истории Древнего Египта. Дома были похожи друг на друга, и располагались кучно, как попало. Но между ними стояли удивительно красивые башни, похожие на кряжистые деревья, которые упирались в высокий земляной свод. Казалось, что Сплинтер видит сказочный лес, в котором уютно примостился посёлок Жевунов или эльфов.

Где-то вверху, между башнями, держащими на себе тяжёлое небо подземелья, горело солнце. Вернее, Сплинтер так только называл про себя этот необычный источник освещения. Вообще-то он скорее напоминал люстру. Огромную, как воздушный шар. Она испускала неяркий желтоватый свет, какой бывает на сцене Метрополитен-Опера во время постановок. Да, этот подземный город здорово смахивал на декорацию какого-то грандиозного спектакля.

Тем не менее, Сплинтер видел людей, которые ходили по узким кривым улочкам. У них была тёмно-жёлтая, будто пергаментная кожа. Почти все были одеты в длинные, до колен, чёрные блузы и чёрные брюки или передники. Кто-то работал, укладывая большие прямоугольные кирпичи на фундамент нового дома. Кто-то нёс на голове большой кувшин. Кто-то даже танцевал посреди улицы.

Больше всего Сплинтера поразила в этих людях их манера двигаться. Движения их были резки и неточны, как у заведённых механических игрушек. Для того, чтобы положить кирпич, строитель тратил вдвое больше времени, чем было нужно: он резко сгибался и на какое-то мгновение застывал в этом положении. Затем таким же образом он разжимал ладонь и брал кирпич. Затем резко выпрямлялся. Поворачивался. Поднимал руку. Ложил кирпич на кладку… «Утомительное зрелище», – решил про себя Сплинтер.

Конечно, черепашки и остальные заботы на какое-то время вылетели из головы учителя. Он давно не испытывал такого потрясения.

– Подожди-ка, – сказал он сам себе, – уж не об этом ли подземном городе упоминали Джулиан и Марика?

– Вполне возможно, – вдруг раздался над его ухом хриплый голос. В следующее мгновение Сплинтер почувствовал, как ухо его обжёг жёсткий профессиональный удар. Учитель попытался удержаться на уступе, но это был лишь жест отчаяния. С криками проклятия Сплинтер сорвался вниз.

– Что-то я сегодня разлетался, – успел подумать он, группируясь, чтобы не превратиться в лепёшку.

Глава 12. Поиски Сплинтера

Джулиан стоял у мусорного контейнера, попыхивая своей трубкой.

– Привет, черепашки, – поднял он руку, заметив, как Дон, Мик, Лео и Раф, соблюдая правила предосторожности, которые Сплинтер так старательно вбивал в их головы, зигзагами движутся в его направлении.

Черепашки, удивлённые, остановились.

– А ты разве не спишь ночью? – спросил Лео.

– Иногда сплю, – загадочно ответил кукловод. – Вообще-то иногда я выхожу ночью покурить… А сейчас вижу – какая-то процессия движется в мою сторону. Дай, думаю, окликну – может, не побьют.

Джулиан улыбался, небрежно сплёвывая табак.

– Вообще-то, Джуд, у нас к тебе очень серьёзное дело, – помявшись, сообщил Дон. – Сплинтер пропал.

Улыбка мгновенно исчезла с лица мулата.

– Когда? – коротко спросил он, вынимая трубку изо рта.

– Он вышел несколько часов назад, и до сих пор не вернулся.

– Куда он пошёл? – переспросил Джуд.

Донателло пожал плечами.

– Не знаю. Просто прогуляться. Сказал, что хочет побыть один.

Прищурив глаза, кукловод смотрел на поникшего Дона и попыхивал трубкой.

– А вы случайно не набедокурили дома? – вдруг спросил он.

– Так ведь мы не нарочно! – вклинился Рафаэль. – Я не думал, что он обидится на мои слова. Сплинтер всегда говорил в таких случаях: «Дело молодое. Подрастёшь – будешь умнее».

– Ладно, – произнёс Джулиан, выбивая трубку о стенку контейнера. – Я не буду допытываться, кто кому что сказал – это не моё дело. Но Сплинтера надо найти обязательно. И как можно скорее… Хотя старик, если я не ошибаюсь, не питал ко мне нежных чувств.

Спрятав трубку в карман куртки, Джуд нырнул под контейнер.

– Я через две секунды выйду, – предупредил он, высунув голову из ямы. – Никуда не уходите.

– Что-то холодно стало, – поёжившись, сообщил друзьям Мик, когда Джулиан скрылся под землёй. – И страшно за Сплинтера.

Черепашки промолчали.

Скоро кукловод, отряхивая с куртки снег, стоял рядом с ними.

– Так, – произнёс он, – я все продумал. Мы с Доном идём в сторону парка, а Мик, Раф и Лео обходят дом Фредрикссона. Вы по следам, кстати, не пытались определить, в какую сторону направился учитель?

Друзья переглянулись и, повесив головы, промолчали.

– Мда, следопыты из вас неважные, – вздохнул Джулиан и потёр себе щеки снегом.

– Это чтобы спать не хотелось, – пояснил он.

Разбившись на две группы, они начали поиски.

Мик, Лео и Раф несколько раз обошли мрачный четырёхэтажный дом, старательно и добросовестно разглядывая следы, которые не успел замести редкий снежок. Им попалось на глаза несколько отпечатков чьих-то лап, которые вполне могли сойти за следы Сплинтера. Но пройдя по ним, друзья поняли, что это были или суетливые домовые мыши, которые шныряли вокруг дома без какого-либо видимого толку, либо крысы со Строуберри-стрит.

– Не мог же Сплинтер провалиться сквозь землю! – в сердцах произнёс Лео.

Они прошли обратным маршрутом к своей берлоге, внимательно разглядывая снег. Затем разделились и ещё раз осмотрели все пространство между домом мистера Фредрикссона и входом в своё жилище. Никаких результатов.

Вдалеке маячили фигуры Дона и Джулиана.

– Ну как? – крикнул Раф.

Дон покрутил головой.

– Ничего! – донёсся его голос.

Не зная, что ещё предпринять, Мик, Раф и Лео начали прочёсывать свою территорию в десятый, должно быть, раз.

Тут они заметили на стене дома отражение автомобильных фар.

– Осторожно, – воскликнул Мик. – Сюда едут люди. Надо прятаться.

Это было и ежу понятно. Черепашки, надеясь, что наблюдательный Джулиан заметит свет ещё раньше, и они с Доном в безопасности, спрятались за угол.

Взвизгнув тормозами, перед подъездом остановился красный «Роллс-Ройс» Брюшного Типа.

Черепашкам, конечно, не было известно, что этот толстый человечек и есть тот самый босс, из-за которого Эйприл пришлось в срочном порядке ехать во Флориду. Иначе сцена между Долби Паркером и его кузеном никогда бы не состоялась. И Тип спокойно прошёл в подъезд.

…Джулиан вовремя заметил движущийся в их сторону автомобиль.

– Ну-ка, старик, – тронул он Донателло за плечо, – давай чуть отойдём. Мне не хотелось бы, чтобы нас видели ночные гуляки.

Они спрятались под высоким платаном, который даже зимой давал хорошую тень от рассеянного неонового света.

Когда машина проезжала мимо, Джуд удивлённо хмыкнул.

– А вот и ты, голубчик, – тихо произнёс он.

– Тебе знаком этот автомобиль? – удивлённо спросил Донателло.

– Я не уверен в этом, – уклончиво ответил кукловод.

Но он долго смотрел, как машина останавливалась, как из неё выкатился какой-то толстячок и скрылся в доме Фредрикссона.

Что-то ещё пробормотав про себя, Джуд наконец вспомнил о Донателло и произнёс:

– Сплинтер не мог далеко уйти. Я думаю, что теперь нам следует осмотреть все канализационные люки в радиусе ста шагов. Некоторые из них оставляют открытыми, и я допускаю, что Сплинтер, задумавшись о про6лемах воспитания молодёжи, вполне мог попасть туда.

И они принялись осматривать канализационные люки. Вообще-то оказалось, что местная служба подземных коммуникаций довольно добросовестно относится к своим обязанностям: удалось обнаружить только два открытых люка. Они были огорожены яркими пластиковыми флажками.

– Нет, это не то, – подумав, заключил Джулиан. – Они слишком заметны. Даже если бы довели учителя до слёз, он всё равно бы не провалился сюда.

Но когда Дон наткнулся на засыпанный снегом люк без всяких опознавательных знаков, кукловод кивнул головой.

– А вот это место мы обязательно обшарим.

Он внимательно осмотрел люк, подсвечивая себе крохотным фонариком.

– Смотри-ка, – показал Джуд на осыпавшийся снег возле ямы. – Сплинтер вполне мог угодить сюда. По крайней мере, если не он, так кто-то другой сегодня это сделал.

– Мы спустимся туда? – спросил Донателло.

– Придётся, – развёл руками Джулиан. – Ничего не поделаешь, старик.

– А как мы это сделаем?

– Ты имеешь в виду, откуда мы возьмём лифт? – усмехнулся мулат. – Сейчас придумаем.

Джулиан расстегнул куртку и вытащил из-за пояса моток крепкой верёвки.

– Это делается так, – произнёс он, закрепляя её на торчащей из снега арматуре. На всякий случай Джуд подёргал верёвку, чтобы убедиться в прочности крепежа.

Он обмотал другой конец вокруг пояса.

– А ты будешь держаться за мою шею, – сказал он Дону. – И смотри не задуши меня.

– Ладно, – пообещал Донателло.

Кукловод сел на край ямы, свесив ноги.

– Хватайся, – скомандовал он. – Держись крепко. Если почувствуешь, что больше не можешь – сразу скажи, не стесняйся.

Они начали спуск. Уже через несколько секунд на них обрушилась глухая непроницаемая темнота.

– Не страшно? – вполголоса поинтересовался Джулиан, повернув голову.

– Нет, – спокойно ответил Донателло. – Я привык под землёй.

– Это хорошо, – обрадовался Джуд. – Это даже замечательно.

– Как глубоко, – выдохнул спустя несколько минут Дон. – И холодно.

– Руки не замёрзли? – Джулиан, видимо, занервничал.

– Нет, не беспокойся, Джуд.

«Какой он сегодня заботливый, – думал Дон, покачиваясь на крепкой шее мулата. – И вполне нормальный. Интересно, он вправду хочет найти Сплинтера или только прикидывается перед нами? Нет, если бы он прикидывался, то не полез бы в этот вонючий люк».

– Ты лучше не молчи, – окликнул его кукловод. – Разговаривай. Так веселее.

– Послушай, Джулиан, а что тогда с тобой произошло?

– Когда? – не понял Джуд.

– Ну, когда мы последний раз были у тебя в гостях.

– А-а-а… Ты помнишь, что сказала в тот вечер Марика? Нет? Так вот, меня просто иногда разбирает.

– Кто тебя разбирает? – не понял в свою очередь Донателло.

– Не кто, а что, – пояснил Джулиан. – Зло меня иногда разбирает, старик. Зло.

– А на кого ты злишься?

– На тех, кто когда-то увёз моего прапрадедушку и прапрабабушку с их родины и продал в рабство.

– И ты знаешь фамилии тех людей? – поинтересовался Дон.

Мулат хрипло рассмеялся.

– Может и знаю. Во всяком случае мне примерно известно, как они должны выглядеть.

– Ты знаешь, потому что ты колдун?

– Нет, – голос Джулиана снова стал серьёзным. – Просто я за версту чую людей, у которых в груди бьётся сердце гиены.

– А почему же ты тогда обиделся на нас?

– Я не обижался. Просто покуражился немного. Это мои детские комплексы неполноценности дают о себе знать.

Дон почувствовал толчок.

– Всё, приехали, – сказал кукловод. – Можешь слезать.

Спустившись на пол, Донателло почувствовал прикосновение тёплой воды.

– Ничего, старик, – послышался голос мулата. – Промокшие ноги – это не самое страшное. Дома Марика отпоит нас горячим вином с пряностями. А может быть, мне перепадёт и стаканчик виски.

Он смотал верёвку и спрятал её за пояс.

– Куда нам теперь идти? – спросил Дон. – Я ничегошеньки не вижу.

В ту же секунду в метре от него вспыхнул фонарик.

– Теперь видишь? – поинтересовался Джулиан.

– Теперь вижу. Но в какой стороне нам искать учителя, Джуд?

– Давай подумаем вместе. По идее, вот тот тоннель должен вести к окраине Нью-Йорка. Там сток, через который Сплинтер вполне может выбраться. Но идти туда… Ему двух дней не хватит.

– А в другой стороне?

– Там должен быть выход где-то в центре города… Как ты думаешь, Сплинтер хорошо умеет ориентироваться? Он бы понял, что к чему?

– Он ориентируется почище тебя, – с уверенностью заявил Дон.

Кукловод улыбнулся.

– Вот и замечательно. Тогда нам нужно двигаться к центру.

Они шли молча, пока Донателло не спросил:

– А ты расскажешь нам как-нибудь окончание той истории про подземных жителей?

– У этой истории нет окончания.

– Почему?

– Потому что подземный город существует до сих пор. Да что там существует… Он процветает вовсю.

– А где он находится? – Донателло почувствовал, что Джуд не обманывает его.

– Здесь, под Нью-Йорком.

– Ты же говорил, что негры нашли рудник где-то в районе Цинцинатти!

– Ну и что? – удивился Джулиан. – Ведь первое подземное поселение разрослось до неимоверных размеров, старик! Неужели я об этом не рассказывал вам?

– Видно, не успел, – пожал плечами Дон.

– Первые подземные люди разрыли землю Штатов, как кроты. Их города были, пожалуй, под четвертью территории страны. Много кому хотелось попасть туда, ведь чернокожим рабам жилось ой как нелегко.

– Но ты говорил сейчас только об одном подземном городе.

– Ну да. От всей страны остался один лишь город… но какой.

В этот момент Джулиан заметил впереди свет. Он напрягся и сделал знак Дону, чтобы тот остановился и помолчал. Однако подземелье молчало. Даже шум воды не доносился сюда.

– Мне это совсем не нравится, – покачал головой мулат. – Откуда здесь мог взяться этот свет?

– Может, это выход на улицу? – предположил Донателло.

– Не может быть. Во-первых, мы что-то уж очень быстро в таком случае пришли. Во-вторых, этот свет не похож ни на дневной (а сейчас всё-таки глухая ночь, старик), ни на свет городских фонарей.

Дон хотел сказать что-то ещё, но кукловод остановил его.

– Сейчас тебе лучше будет немного помолчать. Я схожу на разведку, а ты подожди меня здесь. Никуда не уходи, понял меня?

– Понял, – кивнул головой Дон. – Только мне немного страшно.

– Терпи, старик. Если нам удастся найти здесь Сплинтера, он тебе объявит благодарность перед всем строем.

Джулиан ушёл, освещая себе путь фонариком. Дон, почувствовав, что здорово устал, решил сесть прямо на пол. Воды здесь почему-то не было. Обхватив колени, Донателло сидел так около четверти часа. Его воображение после рассказа Джуда разыгралось, и бесстрашный физик-открыватель дрожал при каждом шорохе.

В нескольких, шагах от Дона что-то громко звякнуло. Сердце черепашки упало.

– Вот, черт! – послышался, к счастью, голос кукловода. – И здесь умудряются мусорить всякими жестянками.

К ногам Донателло упала наполовину обугленная банка из-под колы.

– Интересно, как она сюда попала? – пробормотал Дон, заподозрив, что это одна из его подопытных жестянок. Но в эту минуту рядом закачался свет фонаря и из тьмы вырос Джулиан. Его лицо выражало крайнее удивление.

– Я и не предполагал, что существует этот ход! – воскликнул он. – Вот это сюрприз!

Дон затряс головой.

– Погоди, Джуд. Я ничего не понимаю.

Джулиан хлопнул себя по колену.

– Держись, старик, потому что сейчас ты начнёшь падать от удивления!

– Ты видел Сплинтера? – сердце Донателло радостно забилось.

– Нет, не видел, – ответил Джуд. – Но я точно знаю, где он находится.

– Где же?

– В подземном городе.

Глава 13. Подземный город

Они прошли ещё несколько метров и оказались у того места, где канализационный тоннель был разрушен и крысиная тропа от кучи бетонных обломков вела вниз, где пробивался тусклый жёлтый свет.

– Я не знаю, кто и когда открыл этот ход в подземный город, – возбуждённо говорил Джулиан. – Единственное, что меня успокаивает, так это следы на тропинке. Здесь ходят только крысы. Если бы кто-то из людей попал в город… Боюсь, ему пришлось бы несладко.

Ещё никогда Донателло не чувствовал себя таким взволнованным. Он вспомнил многие давно заброшенные детские книжки про города рудокопов и дворцы подземных королей. Конечно, Донателло довелось видеть много такого, что и не снилось даже Колумбу и астронавтам, обживавшим лунную станцию. Каждое приключение черепашек могло бы стать материалом для захватывающего фантастического фильма. Но то, что Донателло ожидал увидеть сейчас, было не просто приключением. Он готовился увидеть настоящую сказку. Так по крайней мере выходило из рассказов Джулиана и Марики о подземной стране.

Свет становился всё ярче и ярче.

– Будь осторожен, Дон, – предупредил кукловод. – Через несколько шагов начнётся крутой спуск.

И вот они достигли того места, откуда Сплинтер наблюдал за городом.

– Ух ты! – вырвалось у Донателло. – Он как раз такой, каким я его и представлял!

– Это тебе только кажется, старик, – с удовлетворением произнёс Джулиан. – На самом деле он в тысячу раз лучше. Вот увидишь.

Минут пятнадцать Дон стоял на уступе, не в силах оторваться от необычного зрелища.

– Послушай, Джуд, – обрёл он наконец дар речи, – а ведь они не негры. Ты же говорил мне про чернокожих рабов.

– Это долгая история, старик, – ответил мулат. – Под землёй, как оказалось, есть свои, достаточно жестокие законы… Только я расскажу тебе об этом чуть позже. Ведь мы, как ты помнишь, пришли сюда, чтобы найти Сплинтера?

Дон покраснел бы, если бы умел. Ну конечно, как он мог забыть про учителя!

– Точно, Джуд, – произнёс Донателло. – Я, видно, чересчур увлёкся.

– Не расстраивайся. Думаю, что мне не составит труда отыскать Сплинтера в этом месте. Ведь сейчас я являюсь правителем города.

– Ты?! – удивился Донателло. – Ты – правитель подземного города?

– А что тут такого? – пожал плечами кукловод. – Ладно, пошли. Отсюда я пока что не вижу нашей пропажи.

Они начали спускаться. Дон не переставал удивляться тому, что видел вокруг себя. Оказывается, город был намного меньше, чем казалось сверху. То ли дело было в искажённой перспективе, что вполне возможно при неярком освещении, то ли это был намеренный оптический эффект – Дон уточнять не стал. Спуск занял совсем немного времени – минут пять, не больше.

– Вот, смотри, – показал Джулиан на разбросанный песок у подножия спуска. – Здесь проходил, видимо, твой учитель. И не просто шёл. Он, возможно, сорвался с уступа и упал. А может быть, тут его кто-нибудь подстерёг, и Сплинтеру пришлось защищаться. Впрочем… Впрочем, возможно, с ним случилось и то, и другое вместе.

– Как так? – встревожился Дон. – Ведь он мог разбиться! А какой из него боец с переломанными костями?

– Не волнуйся, – спокойно заметил мулат, – со Сплинтером наверняка не случилось ничего страшного. Во-первых, разбиться он не мог. Как ты, надеюсь, заметил, только сверху кажется, что высота очень большая. На самом деле она в несколько раз меньше. Для того, чтобы здесь что-нибудь переломать себе, нужно очень постараться. У Сплинтера это не получилось бы… Во-вторых, я не слишком уверен, что здесь была серьёзная схватка. Как ты полагаешь, кто мог напасть на твоего учителя?

– Не знаю, – пожал плечами Дон. – Я ведь не в курсе, какие тут водятся звери. Хотя постой… Ты говорил что тропка, что вела сюда, была протоптана крысами. Если так, то на Сплинтера могли напасть только его сородичи.

– Молодец, – похвалил его Джулиан. – Я не сомневаюсь, что знатный каратист Сплинтер уложил всех своих противников.

Они были на окраине города. Игрушечный город приближался к ним с каждым шагом. Джулиан и Донателло почти пересекли небольшую пустошь, которая отделяла крайние аккуратные домики от зияющего позади вверху отверстия крысиного хода, которым они только что воспользовались. Дон внимательно рассматривал странных людей с пергаментной кожей, которые стали попадаться им навстречу. Их движения казались поразительно похожими на движения героев кукольных спектаклей. Взрослые люди едва доходили Дону до пояса. Но никого из них, казалось, не смущал гигантский, по их меркам, рост пришельцев.

– Да они в два раза меньше, чем казались сверху! – не удержался от удивлённого восклицания Дон. – Они совсем как куклы!

– Ты почти что угадал, старик, – кивнул мулат. – Это и есть куклы.

– Как? В подземном городе живут куклы? Ты же говорил про людей!

– Я говорил тебе, что подземная жизнь имеет свои законы, о которых вы даже не догадываетесь. Вот, перед тобой результат действия одного из таких законов.

– Я чего-то не понимаю, – развёл руками Дон.

– Скоро поймёшь, – рассеянно произнёс Джуд, наблюдая за чем-то вдалеке.

– Если я не ошибаюсь, возле того дома – видишь, что стоит боком к нам? – там сидит крыса. Это, случайно, не Сплинтер?

С такого расстояния трудно было определить. Они подошли поближе. Да, это была крыса. Она сидела на кочке спиной к ним и вполне могла сойти за Сплинтера.

– Сплинтер! – закричал Дон, подбегая сзади к крысе и хватая её на руки.

Крыса страшно перепугалась и забилась в руках Дона. Он развернул её к себе.

Это был не Сплинтер. Это был перепуганный насмерть Шприц, который сидел и переваривал хороший кусок сала, который ему удалось незаметно вытащить из котомки.

– А-а-а-а! За что, начальник?! А-а-а-а-а!! – верещал обезумевший от страха Шприц.

– Фу, какая гадость, – с разочарованием произнёс Донателло и хотел выбросить крысу куда-нибудь подальше.

– Нет, подожди-ка, – остановил его Джулиан. – Что-то мне знакома эта рожа.

Он осторожно взял Шприца за хвост и поднял вверх.

– Я тут ни при чём! – отчаянно вырывался воришка. – Моё дело – сторона! Я товарищей не сдаю! Я – эпилептик! Медицина на моей стороне!

Джулиан внимательно разглядывал Шприца и молчал, не выпуская из рук хвост, пока вор не устал кричать и не затих.

– Ну вот, – с удовлетворением произнёс Джулиан. – Теперь можно и поговорить.

– Чего надо? – неприветливо осведомился Шприц.

– Ты из шайки Бильбауфмана?

– Я товарищей не сдаю, – гордо отвернулся грызун.

– Так он твой товарищ?

– Ещё бы. Я его лучший друг и соратник. Он сам говорил, что только из меня может выйти толк. А все остальные, эти Кнедлики и Гопсы – они хлам. Если мистер Биль…

– Остановись – тряхнул его за хвост Джуд. – Мне нужно только знать, не видел ли кто-нибудь из вашей банды одного вашего сородича по имени Сплинтер?

– А он кто – форточник? Фармазонщик? Медвежатник? Или честный благородный гангстер?

– И не то, и не другое и не третье. Сплинтер – просто учитель.

– Он что – в очках?

– Нет. Он преподаёт восточные единоборства.

– А-а-а, ну так сразу бы и сказал, – Шприц шмыгнул носом и невольно схватился за помятый бок. – Такого встречал.

Джулиан хорошенько тряхнул кривоногого грызуна.

– А теперь отвечай, только как на духу – где Сплинтер?

Шприц насупился и замолчал.

– Ну? – Кукловод начал закипать.

– Ваш Сплинтер меня обидел, – заявил обиженно Шприц. – Я ничего не скажу.

Приподняв повыше серого бандита, Джулиан громовым голосом произнёс:

– Ты что, не узнаешь меня, мусорный воришка? Или хочешь, чтобы я превратил тебя в резиновую куклу?

По тому, как вдруг расширились глаза Шприца, было заметно, что он узнал правителя города.

– Так, господин правитель, я же думал, что вы сейчас спите, как положено всем людям! Ой! Тысяча извинений, господин… я отработаю, я обязательно искуплю свою вину честным трудом на благо общества! Ой!

Шприц ойкал все чаще по мере того, как Джулиан наматывал его хвост себе на палец.

– А теперь ты мне все расскажешь, – произнёс правитель уже спокойнее.

– Ну конечно! О да! С радостью! Только не выдавайте меня, пожалуйста, Бильбауфману, а то он проколет мою сонную артерию! И не делайте из меня резиновую куклу, пожалуйста!

– Ладно, – согласился Джулиан, – посмотрим.

– Сплинтер сейчас гостит у мистера Биля в его норе. Мы его поймали здесь, на окраине. Ох, он и дерётся, господин правитель! Ох, больно дерётся! Но мы его все равно схватили, честное слово. Я помогал Бильбауфману скрутить этого Сплинтера. Сейчас наш атаман допрашивает его в своей норе.

– Теперь ты нам расскажешь, где найти нору Бильбауфмана, – Кукловод был неумолим.

Шприц забился, будто в конвульсиях.

– Но ведь это мне верная смерть, господин правитель! Пощадите!

Джулиан удивлённо хмыкнул.

– Верная смерть тебе будет, если ты посмеешь ещё раз возражать мне, несчастный. Потому лучше развязывай свой язык.

Бессильно повиснув, Шприц долго раздумывал.

– Ну да, – наконец произнёс он, – вы правы. Шприц, похоже, своё отворовал. Ладно, так и быть, скажу… Пройдёте этот квартал и повернёте за первой отсюда башней…

– Я этот город лучше тебя в десять раз знаю, – оборвал его правитель. – Ты мне называй точный адрес!

– Это дом Сердитого Каменщика. Рядом с фундаментом есть нора. Там живёт Бильбауфман.

– Давно бы так, – с отвращением сказал Джулиан, бросая обалдевшего Шприца на землю. Учти, если наврал – я тебя найду ещё до восхода солнца.

– Да ладно, – встряхнулся грызун, встав, наконец, на четыре лапы. – Больно надо мне превращаться в резиновую игрушку.

Глава 14. Дом Сердитого Каменщика

Донателло и Джулиан отправились к дому Сердитого Каменщика.

– А это далеко? – поинтересовался Дон.

– Нет, не очень, – ответил мулат. – Ты же видишь, что город небольшой…

– А почему он сверху кажется гораздо больше? – не выдержав, спросил всё-таки Дон. – Ведь по всем законам физики должно быть наоборот!

– Дело в том, – начал рассказывать Джуд, пока они проходили по игрушечным улочкам города, – что время под землёй идёт по-другому, совсем не так, как на поверхности.

– А как же тогда?

– Оно идёт вспять. И очень медленно. Подземные люди, которые это заметили, уже не могли ничего поделать. Это – как болезнь, заразившись которой, будешь болеть всю жизнь… Сначала люди заметили, что у них светлеет и как бы сморщивается кожа. Ещё они заметили, что кожа грубеет. Через несколько лет негры стали похожими на квартеронцев. Но приятного в этом было мало, потому что красотой они, увы, не блистали. Но самое удивительное было в том, что подземные жители не старели. Многие из тех, кого ты видишь сейчас на этих улицах, отметили уже свой трёхсотый юбилей.

– Да ну, – не поверил Донателло. – Не может быть!

– Я думал, ты рассудительнее, – покачал головой правитель. – Ведь ты сегодня наверняка увидел много гораздо более удивительных вещей, чем обыкновенные долгожители.

– Но ведь долгожители живут самое большое по сто пятьдесят лет, а здесь… Это просто реликты какие-то!

– Ну, старик, – улыбнулся кукловод, – реликтами они станут только лет эдак через тысячу…

– Они могут прожить столько? – Донателло вытаращил глаза от удивления.

– А почему бы и нет? Могут, – просто сказал Джулиан, доставая из кармана свою трубку.

– Это потому, что они в холод ходят раздетыми? – предположил Дон, глядя на людей в лёгких тёмных рубашках. – Они закаляются?

– Нет, – Джуд прикурил и с наслаждением затянулся. – Ты знаешь что-нибудь о том, как образуется каменный уголь?

– Знаю, что он получается из деревьев, которые много-много лет назад оказались под землёй…

– Почти правильно. Вот с подземными людьми произошло примерно то же самое. Они стали окаменевать. Или превращаться в мумии – как угодно.

– Так ведь они должны были умереть! – удивился Донателло.

– Нет, почему же? – пожал плечами Джуд. – Там, где время идёт вспять, никто не умирает.

– Но как же они тогда живут? Ведь эти люди, получается, не настоящие?

– Точно, – с горькой усмешкой произнёс правитель. – Это куклы.

– Почему именно куклы? Ведь кукол кто-то делает! – не понял Дон.

– Ну и что? Главное, чтобы с ними кто-то играл. Вот и всё, старик.

– А кто играет с этими куклами?

– Кому ж ещё с ними играть, как не правителю? – Джулиан загадочно попыхивал трубкой, пуская густые сизые клубы дыма, которые не устремлялись вверх, как обычно на улице, а застывали на месте, переливаясь в мутном свете огромной люстры.

Тем временем они подошли к дому, на фасаде которого висела небольшая строительная лопатка.

– Ну вот, мы и у Сердитого Каменщика, – произнёс Джулиан.

Сплинтер сидел в мышеловке, которая висела под потолком в обширной норе Бильбауфмана вместо птичьей клетки.

«Позор для обладателя чёрного пояса! – сокрушался про себя Сплинтер. – Попасться в лапы обыкновенной уличной шпаны!»

Он долго и довольно успешно отбивался от Бильбауфмана и его бандитов. «Ничего особенного они из себя, увы, не представляют», – примерно так думал учитель, раз за разом опрокидывая Шприца, Гопса и Кнедлика. Но его ошибка была в том, что он слишком поздно заметил, что Бильбауфман вдруг куда-то исчез.

И только когда в его шею впился холодный железный клык, Сплинтер наконец понял, что проиграл это сражение.

…Теперь Бильбауфман, довольный, как слон, сидел перед ним и время от времени щекотал учителя куском закалённой проволоки.

– Нет, Сплинтер, ну скажи, что мы здорово тебя сегодня обработали, а?

Отвернувшись от бандита, Сплинтер угрюмо молчал.

– Ты боишься себе признаться в том, что стал слабаком? Я правильно тебя понял, учитель?

– Я боюсь себе представить, что с тобой будет, когда я отсюда выйду, – выговорил наконец Сплинтер.

– А-ха-ха-ха! – восторженно закричал бандит. – Узнаю упрямого Сплинта! А-а-а-а! Ну, молодец! Ты мне доставишь сегодня массу удовольствия своим несгибаемым характером!

Бильбауфман не врал. Этот чёрный разбойник и в самом деле успел соскучиться по своим низким грубым развлечениям за годы, проведённые в скитаниях по крупнейшим свалкам Европы и Америки. С утра до ночи ему приходилось бороться за выживание и доказывать свои права исключительно силой, коварством и железным зубом. Это была нелёгкая работа… Зато теперь, встретив старого врага и победив его (а Бильбауфман был просто уверен в том, что он победил Сплинтера по всем правилам), можно было дать волю своей ярости и ненависти к таким вот чистоплюям вроде этого Сплинтера.

Бандит прошёл к пустой перевёрнутой жестяной банке, которая заменяла ему стол и взял приличный ломоть копчёного сала. Он долго с любовью разглядывал его, а затем жадно впился зубами.

– До чего же хорошо, черт победи, – чавкая, произнёс он. – До чего же вкусно! А эти симпатичные розовые прожилочки на срезе! А этот упоительный аромат! А ведь какое оно питательное к тому же!… Сплинтер, ты, случайно, не хочешь позавтракать?

– Спасибо, я плотно поужинал, – сдержанно ответил учитель.

– Ну, ты мастак отнекиваться! – снова возликовал Бильбауфман. – Мне нравятся такие несговорчивые!

Биль подошёл вплотную к мышеловке и сказал:

– Может, ты хочешь поработать вместе со мной, Сплинт? У нас наклёвывается одно замечательное дельце в районе Строуберри-стрит. Мы станем королями целого Нью-Йорка! Коты будут прислуживать нам за обедом, а злые дворовые псы будут ходить на задних лапах даже перед такими сопляками, как Кнедлик! Ну, решайся, Сплинт! У тебя будет много сала!

Приняв молчание Сплинтера за согласие или мучительное раздумье, или колебание, Бильбауфман просунул нос между прутьями решётки и зашептал, открывая, по его мнению, главный свой козырь:

– А потом, Сплинт, весь континент будет наш, как пить дать!

Вообще-то учитель молчал не потому, что раздумывал, соглашаться или нет, а прикидывал, удастся ли ему достать лапой до Бильбауфмана, который потеряв всякую осторожность, приблизился на весьма опасное расстояние к своему пленнику. Когда же Биль просунул в мышеловку свой нос, план созрел мгновенно.

Сплинтер со всего размаха вонзил когтистую лапу во влажный холодный нос противника.

– Ааыыааыыаа!!! – взвыл от страшной боли бандит, пытаясь вырваться. Но учитель в это время уже схватил его за усы и резко потянул на себя. Искры брызнули из гноящихся противных глазок Бильбауфмана.

– Отпусти, подлец! Отпусти! – вскричал он не своим голосом.

– Ну конечно, – прошептал Сплинтер. – Только ради этого я и выслушивал весь твой бред и терпел от тебя всякие унижения…

Он связал на «мёртвый» морской узел жёсткие блестящие усы, обвив их для начала вокруг прутьев решётки. Биль царапался и кусался, но это ему не помогло. Сплинтеру пришлось пару раз ещё пребольно ущипнуть бандита за нос. Только тогда тот позволил ему спокойно и деловито затянуть «мёртвый» узел перевести дух.

– Теперь, Биль, – сказал, отдышавшись, учитель, – я хотел бы сделать тебе заманчивое предложение.

– Ты! Ты! Ты поплатишься за своё коварство! – верещал Бильбауфман. – Я сейчас развяжу свои усы и поджарю тебя живьём!

– Ладно, – неожиданно согласился Сплинтер, – я подожду, пока ты развяжешься. Дерзай.

И учитель примостился в уголке мышеловки, наблюдая, как бандит пытается распутать «мёртвый» узел.

Только чем неистовее Биль брался за это дело, тем хуже и туже затягивался узел.

– Ты плохо изучал морское дело на «Трепенге», Биль, – заявил Сплинтер. – Иначе ты знал бы, что «мёртвый» узел развязать невозможно. Его можно только перерезать. Может, рискнёшь?

– Нет, нет! Мои усы! Это же больно! И потом, без усов я буду почти как слепой!

– Ну и что? – удивился учитель. – Ведь для того, чтобы нападать со спины, и не нужно быть особо зорким, не так ли?

– А-а-а, так ты меня подначиваешь? – догадался Бильбауфман. – Это тебе не сойдёт с рук, так и знай!

– Как знать, Биль, – Сплинтер приблизился к верещащему и дёргающемуся бандиту. – Я решил всё-таки дать тебе свободу. Видишь, какие острые у меня зубы? Вот я сейчас перекушу ими твои усы и ты сможешь сколько угодно потом прыгать и бегать. Я даже разрешу тебе развести небольшой костёр под этой мышеловкой. Если это, конечно, доставит тебе удовольствие.

– Что-то ты стал чересчур добрый, старая калоша Сплинтер! Небось, опять что-то задумал?

– Ну а как же, – согласился учитель. – Конечно, задумал. Без своих великолепных усов ты, Бильбауфман, будешь беспомощным, как слепой котёнок. И тебе сможет перегрызть глотку даже твой замухрышка Кнедлик. Да, я думаю, что именно так он и поступит…

– Только не это! – заволновался и забился в конвульсиях Биль. – Только не Кнедлик и не Гопс! И не Шприц! Это такой позор! Я не вынесу!

Сплинтер недобро усмехнулся.

– А ты думаешь, для меня не было позором попасть в лапы такой шпане, как вы? – спросил он. – Мне до сих пор страшно подумать, что об этом узнает кто-нибудь из добропорядочных морских крыс.

– Я ничего никому не скажу, – чуть не плакал от боли Бильбауфман. – Никто не узнает, Сплинтер! Только отпусти меня скорей!

– Как же я тебя отпущу? Я могу это сделать, только когда оставлю тебя без усов. А ведь ты сам сказал, что не хочешь, чтобы всякие кнедлики перегрызли тебе глотку.

– Тогда придумай что-нибудь ещё!

Обаятельно улыбнувшись, Сплинтер приблизился к перекошенной морде Бильбауфмана.

– Открой мышеловку, Биль, – произнёс он, – Тогда я, может, что-нибудь придумаю.

– Ни за что! – пропищал бандит. – Сейчас придут остальные члены нашей шайки, и они тебе покажут. Будь уверен!

– Когда придут Гопс и Шприц с Кнедликом, можешь сразу проститься со своими усами, Биль. А потом я найду способ убедить их, что ты – более лёгкая добыча, чем старый жилистый Сплинтер.

Бильбауфман затих. Видно, он что-то соображал.

– Ладно, – сказал он, наконец. – Давай баш на баш. Ты мне усы, а я тебе – свободу.

– Это другое дело, – согласился учитель. – Открывай мышеловку, пока никто не пришёл.

Ключи от дверцы мышеловки лежали на столе неподалёку. Бандит сделал несколько отчаянных попыток и, наконец, смог дотянуться до связки.

– Вот, – прохрипел он, – смотри, какой я благородный. Биль слов на ветер не бросает. Сказал – сделал.

Наконец дверца была открыта, и Сплинтер выскочил наружу. Он чуть размял затёкшие лапы и подошёл к застывшему в напряжённом ожидании Бильбауфману.

– Ну, чего медлишь, Сплинт? – спросил тот ласковым голосом. – Надеюсь, на этот раз у тебя нет никаких больше планов?

– Нет, – коротко ответил учитель.

Он одним резким движением, от которого Биль охнул и присел, распутал узел.

– Так, значит, всё-таки распутывается! – злорадно вскричал бандит. – Ты обманул меня!

В это время что-то зашуршало снаружи.

– Мистер Бильбауфман! – донёсся охрипший голос Шприца.

Бильбауфман обернулся к Сплинтеру и ухмыльнулся.

– Ты проиграл, жалкий учитель, – торжественно заявил он. – Молись, потому что пришёл твой последний час.

Сплинтер занял боевую стойку.

– Это мы ещё посмотрим. Если бы не твоё коварство, вы никогда не одолели бы меня.

– А сейчас одолеем.

И Бильбауфман потянулся когтистой лапой к горлу учителя. В нору влетел с каким-то потерянным видом Шприц.

– Ой! – воскликнул он. – Может, не будем его больше трогать, Биль?

– Это ещё почему? – с угрозой произнёс бандит.

– Повелитель города идёт сюда, – прохныкал воришка. – Он спрашивал про этого Сплинтера!

– А откуда он знает, где мы находимся? – недоумевал Бильбауфман. – Уж не ты ли раскололся, вонючий тушканчик?

– Нет, не я! – взвизгнул Шприц, – я товарищей не сдаю!

И тут над ними раздался настоящий грохот. С потолка посыпалась земля.

– Это он – повелитель! – раздался испуганный вопль Шприца. Кривоногий воришка мгновенно исчез из поля зрения, будто растворился.

– Вот чёрт, – ругнулся Бильбауфман, направляясь к выходу, – тебе везёт, Сплинтер. Везёт, как утопленнику! Но мы ещё встретимся!

– Как знать, – ответил Сплинтер, одним броском настигая Биля. Он опрокинул бандита и успел-таки вырвать у него два или три уса, прежде чем потолок норы окончательно не обвалился…

Глава 15. Джулиан продолжает свой рассказ

– Смотри, Джулиан, вот откуда выбежала чёрная крыса! – воскликнул Дон, показывая на небольшое отверстие в земле рядом с фундаментом.

– Но где же тогда сам Сплинтер? – удивился повелитель города, раскапывая песок.

– Наверное, мы засыпали нору Бильбауфмана, и учитель остался там, – Донателло встал на колени и стал помогать Джулиану.

Некоторое время спустя кукловод извлёк из земли потерявшего сознание Сплинтера.

– Посмотри-ка, – произнёс он, показывая на клок усов в его лапе, – твой учитель всё-таки успел поквитаться с обидчиками на прощание.

– Что с ним, Джуд? – испуганно закричал Донателло. – Он умер?

Джулиан внимательно осмотрел Сплинтера.

– Нет, Дон, не волнуйся, – сказал он, укладывая учителя на землю. – Сплинтер очнётся через минуту. Его лишь чуть-чуть оглушило.

Дон присел рядом и с тревогой глянул на неподвижного Сплинтера.

– Это точно?

– Ну ты обижаешь меня, старина, – обиженно протянул кукловод. – Или ты забыл, что я работал в Далласском ортопедическом центре?

– Нет, Джуд, – промолвил Донателло, – просто у него какой-то неважный вид.

– Но когда я тебя поставил на ноги после того ушиба, помнишь? Ты тоже выглядел неважно.

– Кстати, Джулиан, – Донателло повернулся к повелителю, – после того, как ты вылечил меня, я замечал пару раз, что колено моё немеет.

– Это не беда, старик, – махнул рукой мулат. – Это пройдёт.

Вскоре Сплинтер, как Джулиан и обещал, пришёл в себя. Он открыл глаза и осмотрелся.

– Так… – задумчиво протянул он. – Где я – непонятно. Зато кто рядом со мной – это я вижу отчётливо. Эй, Дон? Как ты здесь очутился?

– Сплинтер! Ура! – закричал обрадованный Донателло. – Ты живой!

– В этом так же мало удивительного, как и в том, что подлый Бильбауфман остался без усов, – с удовлетворением произнёс учитель.

– Привет, Сплинтер! – улыбнулся Джулиан. – Ты, говорят, здорово сражался.

Учитель обернулся к кукловоду и внимательно взглянул на него.

– Никогда не думал, что меня будет выручать из беды такой человек, как ты, Джулиан.

– Бывает и хуже, – философски заметил повелитель.

– Это он отыскал тебя, учитель, – сказал Сплинтеру Дон. – Без Джуда нам никогда бы тебя не найти. Ты очень далеко забрался.

– Спасибо, конечно, ребята, – ответил Сплинтер, – но, сдаётся мне, что я в конце концов выбрался бы из этого игрушечного города и сам.

– Зря ты так, – покачал головой Донателло и, стараясь не смотреть Джулиану в глаза, поднялся.

– Ты куда? – спросил его повелитель.

– Наверх, в Нью-Йорк, – ответил Дон. – Там все наверняка волнуются за Сплинтера, да и за нас, думаю, тоже начинают волноваться.

– Не гони лошадей, старик, – поднял руку Джуд. – Сейчас твоему учителю нужно немного отдышаться. Он провёл почти десять минут, засыпанный землёй. Если его сердце сейчас не успокоится, могут быть неприятности.

– Да ладно! – махнул рукой учитель. – Моё сердце ещё лет пятьдесят не подведёт меня!

– Но неужели вам не хочется хотя бы узнать что-то об этом городе? – Джуд встал и обвёл рукой это необычное место, повелителем которого он являлся.

Донателло замялся. Ему, конечно же, не хотелось, чтобы Джуд и Сплинтер поругались здесь в конце концов. К тому же он был убеждён, что учитель неправ, продолжая относиться к кукловоду с каким-то непонятным подозрением. И в то же время покидать чудесный город ой как не хотелось… Вот если бы Сплинтер перестал упрямиться, он бы с удовольствием побыл бы здесь ещё и послушал рассказ Джулиана.

– Ну ладно, – неожиданно согласился Сплинтер. – Раз такое дело, я готов провести ещё полчасика в этом резервуаре, чтобы узнать кое-какие подробности…

Издав радостный вопль, Донателло тут же уселся рядом и стал слушать.

– Я уже успел кое-что рассказать Донателло, пока мы искали тебя, Сплинтер. Поэтому я не буду слишком повторяться… Этот город – осколок той самой подземной страны, о которой я когда-то рассказывал вам. Он кажется игрушечным, потому что время под землёй идёт в обратном направлении и то, что должно расти, развиваться, стариться и умирать, наоборот – уменьшается в размерах, никогда не умирает и проходит свой путь в обратном направлении.

– А те мёртвые, которых люди закапывают в могилы – они тоже подчиняются этим странным законам? – с недоверием поинтересовался Сплинтер.

– В какой-то мере – да, – ответил Джулиан. – Ведь не зря древние люди избрали именно такой ритуал для умерших. Древние были куда мудрее нас.

– Так в чём же там всё-таки было дело? – не отставал Сплинтер.

– Человек, который умирает, попав в подземный мир, начинает свой обратный путь – от предка к предку… Пока все не встанет на свои места.

Джулиан помолчал немного.

– Возможно, вы не поверите и будете смеяться, но город, который вы видите перед собой, принадлежит не нашему, двадцатому, веку, а очень-очень далёкому времени, когда по земле грохотали колесницы фараонов и нубийские воины покоряли страну за страной. По моим расчётам, скоро здесь должен появиться человек… Или как там его ещё можно назвать… Короче, появится некто, от которого будет очень много зависеть не только здесь, под землёй, но и наверху – в Нью-Йорке, в Стамбуле, в Лондоне и на Майорке.

– Что же это будет за… человек? – запнувшись, спросил Донателло.

Повелитель внимательно посмотрел на него.

– Он восстановит справедливость на земле, – торжественно заявил кукловод.

– И каким же это образом? – спросил Сплинтер. Он снова почувствовал в голосе Джулиана те же нотки, что и в тот вечер, когда между ними наступила неприятная размолвка.

– Он убьёт одного мерзавца, который когда-то, на заре времён, дал жизнь роду жадных и коварных людей.

– Так, значит, мы здесь, под землёй, находимся как бы в машине времени и можем, попав в прошлое, изменить ход истории? – дошло наконец до Донателло. – Я правильно понял тебя?

– Можешь называть это так, как тебе угодно, – улыбнулся Джуд. – Насколько я понимаю, ты когда-то запоем читал фантастические повести?

– Было дело, – рассеянно кивнул, задумавшись о чём-то, Дон.

– Достаточно убить одного мерзавца, и тогда не надо будет воевать с тысячами, – продолжил свой рассказ Джулиан. – Поэтому я охраняю подземный город от всякого любопытного и враждебного глаза. Меня как раз и выбрали повелителем города, потому что я знаю искусство койу и могу всегда противопоставить любой силе нечто адекватное.

– Но мне не понятно, чем же занимаются всё время жители этого города? – спросил Сплинтер. – Сначала кажется, что у каждого есть какая-то работа и все при деле. Но потом замечаешь, что женщины, которые носят воду в кувшинах, ходят просто по кругу, как заведённые, а строители, хотя и работают без перекуров, не продвигаются ни на шаг в своей работе. Скорее даже наоборот – у тех ребят, за которыми я уже минут пять наблюдаю, кладка, по-моему, даже уменьшается, а не растёт.

– Если бы ты был чуточку повнимательнее, Сплинтер, – ответил Джулиан, – то заметил бы, что и женщины с кувшинами заняты исключительно тем, что выливают воду на землю. А как она снова набирается туда – я не знаю… Видишь?

– Точно, – согласился учитель, от удивления даже забыв обидеться на колкость кукловода.

– Я же говорил вам, что здесь время идёт вспять, ребята, – повторил Джуд. – А как же оно будет выполнять эту функцию, если каменщики будут строить, а не разбирать?

Сплинтер с солидным видом прокашлялся. По его непроницаемому виду трудно было догадаться, понял он что-нибудь или нет.

– Там, среди строителей, за которыми ты наблюдал, Сплинтер, находится и хозяин этого дома – Сердитый Каменщик. Ему больше двухсот лет. Он почти не разговаривает, потому что совершенно одеревенел. Если я раз в неделю не назову его по имени, он так и останется лежать в своём доме на жёстком топчане. Его надо заводить, как часы.

– А что, – поинтересовался Донателло, – у всех жителей города такие странные имена?

– Да, – с гордостью ответил Джулиан, – и некоторые из них придумал я. А тебе не нравится?

– Они просто мало похожи на человеческие, Джуд, – пояснил Дон. – Потому кажутся немного странными.

– Дома у моего отца, – произнёс повелитель города, – была большая книга, она называлась «Энциклопедия Кукол». Захватывающее чтение. Я перечитал её, наверное, раз семь, не меньше. Там рассказывалось о кукольных спектаклях, начиная с античных времён и до наших дней. На иллюстрациях были изображены самые лучшие куклы, которые хранятся в одном из частных музеев в Лондоне. И у каждой – своё имя. Большинство имён для жителей подземного города я взял оттуда. Вот смотри – там копается рядом с водяной мельницей Мельник Роб. Из дома напротив только что вышел – видишь? – парень с волынкой. Это – Хромой Волынщик. Навстречу ему идёт с кувшином на голове Рашель-Птичница… По-моему, неплохие имена. 3апоминающиеся.

– Так что это всё-таки, – попытался уточнить Сплинтер, – кукольный театр из людей или какая-то машина времени? Я, признаться, так этого и не понял.

– Я сам не знаю, – вздохнув, ответил Джулиан. – Когда-то мне рассказал об этом городе колдун Делихьяр, у которого я учился искусству койу в Каире. Он однажды сказал мне, что подарит красивую и дорогую игрушку.

«3ачем мне игрушка? – спросил тогда я. – Я уже взрослый человек и мне нужно научиться какому-то полезному делу».

«Не пренебрегай моим подарком, – ответил Делихьяр, – люди учатся во время игр. Даже когда им под сотню лет».

Потом, когда моё обучение окончилось, он, прощаясь, приказал мне покинуть Бостон и переехать в Нью-Йорк.

«Там ждёт тебя твоя игрушка, – сказал он мне, подавая на прощание руку, – она сама найдёт тебя».

Мне не удалось сразу поселиться в Нью-Йорке, и я почти забыл о словах Делихьяра. Но спустя несколько лет, когда я уже снимал в Нью-Йорке крохотную квартирку, однажды ко мне наведался странный гость и сказал, что он от Делихьяра.

«Но Делихьяр мёртв!», – возразил я.

«Не настолько, чтобы не напоминать время от времени о себе», – возразил этот человек. Я не хотел беспокоить Марику и предложил незнакомцу прогуляться со мной. Он охотно согласился. Был вечер. Мы шли в сторону окраины, беседуя о койу и Делихьяре. Вдруг я заметил, что мой спутник исчез.

«Где вы?», – крикнул я в темноту. Мне никто не ответил. Я сделал пару шагов и попал в какую-то яму. Удержаться мне не удалось, и я сорвался вниз. Когда я, наконец, открыл глаза, то увидел тоже самое, что сейчас видите вы.

Жители города специально ждали меня. Никто не работал. Вперёд вышел мой таинственный незнакомец и громко объявил:

«Вот мистер Джулиан Банго, новый повелитель подземного города!»

…Так я и стал подземным королём. Я показал на следующий день город Марике, и она пришла в полный восторг.

– Погоди-ка, Джуд, – прервал его Донателло, – ты ведь говорил, что давно стал жить под землёй, ещё до того, как поселился в Нью-Йорке.

– Ну да, – кивнул головой Джулиан, – ведь человек, который хочет совершенствоваться в койу, должен жить под землёй. Есть такой непреложный закон для колдунов.

– А-а-а, ну тогда понятно… – протянул Дон и невольно зевнул.

Сплинтер тронул его за плечо.

– По-моему, нам уже пора, мальчик мой, иначе ты уснёшь прямо на месте.

– Правильно, Сплинтер, – поддержал его Джулиан, поднимаясь на ноги. – Молодому организму нужен воздух и здоровый сон, а не эта реликтовая атмосфера.

– Послушай, Джулиан, – тихо спросил его учитель, когда они направлялись к выходу из города, – а на здоровье Донателло никак не скажутся эти несколько часов, которые он провёл здесь?

– Нет, не думаю, – беспечно ответил кукловод, – разве что он проживёт на пару лет больше.

Глава 16. Здравствуй, Санта-Клаус!

Когда горничная вошла утром в комнату мистера Фредрикссона, то просто не узнала своего хозяина. Он сидел в кресле, выпрямившись, словно перед объективом фотокамеры. На появление горничной Роджер никак не среагировал. Казалось, что домовладелец усох как минимум на два размера.

Первой мыслью девушки было то, что буйный ночной посетитель убил мистера Фредрикссона. Горничная уже открыла рот, чтобы запищать, как и положено в таких случаях, но тут заметила, что хозяин игриво ей подмигнул.

– Куколка ты моя фарфоровая, – пропищал домовладелец каким-то не своим голосом.

Но успокоения несчастной девушке это не принесло. Она, зажимая рот рукой, выбежала как ошпаренная, на коридор. Затем, со страхом оглядываясь на дверь, бросилась в свою комнатушку, из которой не выходила почти весь день.

– Хе-хе, – раздался ей вслед тоненький смешок мистера Фредрикссона. Он повернулся всем корпусом к двери и долго не моргая смотрел. Затем медленно поднял руку, в которой была зажата длинная игла, которая так здорово напугала ночью Долби Паркера.

Домовладелец постучал себя по колену. Раздался плотный звук, будто ударили по деревянному протезу.

– Ого! – обрадовался Роджер. – Я уже почти деревянный!

Он, резко выпрямившись, встал. Да, мистер Фредрикссон и вправду стал на целый фут меньше. Однако это его нисколько не расстроило. Переступая, как заводной робот из рождественского магазина игрушек, домовладелец направился к зеркалу, которое висело рядом с его кроватью. Он долго стоял перед ним, не шевелясь и приговаривая что-то вполголоса. Роджер поднял руку, согнул её в суставе и проделал так несколько раз. Затем согнул в обратную сторону.

– Ой! Работает! – засмеялся он. – Работает, как заводная!

Ту же операцию мистер Фредрикссон проделал и с другой рукой, и с ногой. И каждый раз, видя, как суставы с грацией Пиноккио выполняют свои функции, радовался, словно маленький ребёнок.

Потом он принялся за голову. Она свободно поворачивалась на триста шестьдесят градусов. Радостная улыбка в течение всего этого времени не сходила с пожелтевшего лица Роджера.

– Скоро я буду совсем такой, как надо, – с гордостью сказал сам себе Фредрикссон. – Надо только немножко постараться.

Роджер, сделав видимое усилие над собой, отошёл наконец от зеркала. Телефонные звонки, которые время от времени раздавались в комнате, по-видимому, нисколько его не волновали. Он снова уселся в кресло, продолжая улыбаться.

– Так хорошо, так хорошо, что не выразить словами, – произнёс он в пространство. – Очень…

Тут он словно прислушался к чему-то, происходящему внутри него самого.

– Очень хорошо, говорю, – повторил, словно оправдываясь, Фредрикссон. – Что? Да, Брюшной Тип. Да, мой кузен. Ой, это так забавно, вы себе даже не представляете. Да.

Такую несуразицу он нёс ещё полчаса. Затем Роджер встал, постоял, что-то мучительно соображая, и стал приседать.

– Раз, два, три, шестнадцать, двадцать семь… – считал он. Обычный человек уже давно бы свалился на ковёр после первой сотни приседаний, но Роджер приседал и приседал, не сбавляя темпа.

– Триста восемь, триста сорок пять… – говорил он, улыбаясь.

После триста шестьдесят пятого приседания Роджер Фредрикссон вдруг застыл на месте и стоял, не шевелясь, несколько минут.

– Ритуальные приседания – это что-то с чем-то, – произнёс он игриво. – Я чувствую, что становлюсь на целый год моложе и сильнее. Мои мышцы приобретают необычайную эластичность, моя кровь бежит по жилам, словно бешеная. Это так приятно!

Домовладелец прошёлся по комнате, постукивая себя металлической иглой по коленям и прислушиваясь, словно настройщик пианино, к сухим плотным звукам.

– О! Мне начинает казаться, что я сделан из резонаторной ели! Да! Это же просто подарок! Какой звук! Моя кожа теперь не только лучше защищает тело, она ещё и поёт, как скрипка! Да!

Тут больной домовладелец перешёл на откровенный бред. Он до самого вечера то разговаривал с собой, то начинал подолгу и упорно приседать, то рассматривал себя в зеркало, находя всё новые и новые поводы для восторга. Было очевидно, что Роджер Фредрикссон окончательно и бесповоротно свихнулся.

Горничная, в которой женское любопытство пересилило-таки первобытный страх, целый час обливалась слезами под дверью хозяина, слушая его вдохновенный бред. Потом, высморкавшись в большой клетчатый платок, она пошла в телефонную будку.

На следующий день «Нью-Йорк таймс» поместила обширный материал о ещё одной жертве «марионеточной» болезни в Штатах.

У Долби Паркера с утра было такое замечательное настроение, что он даже устроил внеочередной разгон своим сотрудникам.

– Вы – опустившиеся типы! Если на вас время от времени не наезжать, вы пустите компанию под откос! Жалованье урежу! Без пенсионного страхования оставлю!

Все сотрудники, к счастью, знали причуды своего босса и не принимали близко к сердцу его выкрики. Скоро Рождество, а их сластёна-начальник волнуется, как мальчишка, перед каждым визитом Санта-Клауса, пусть и сам его заказывал ещё на той неделе и переругался со всеми работниками специализированного магазина, выбирая то набор шоколада с начинкой из белого «Мартини», то огромный торт из суфле, то что-то ещё…

Сегодня как раз тот день, когда Санта-Клаус должен был принести ему домой огромный мешок со сладостями. Брюшной Тип в конце концов заказывал все подчистую, так что его придирки к качеству подарков – тоже лишь часть его новогодней традиции.

Захлопнув дверь офиса и спускаясь в подземный гараж, Долби насвистывал какой-то мотивчик, и одни лишь приятные мысли роились в его голове.

Во-первых, разве это не подарок, что секретарша (единственный, пожалуй, человек, которому Тип доверял) сегодня прибежала из банка счастливая-счастливая и сообщила, что из Малайзии пришла крупная сумма на его счёт. Негр-то и в самом деле перетрусил!

Во-вторых, его братец Роджер сейчас находится в частной клинике у какого-то психиатра, страдающего, по-видимому, неудержимой страстью к разного рода нововведениям и экспериментам. Как замечательно, что не остыла ещё искра творчества в психиатрах! Это будет верным залогом того, что Роджер никогда больше не появится на жизненном горизонте Долби Паркера.

Ну, и в-третьих, сегодня первый визит Санта-Клауса! Долби и сам порой не понимал, почему так неудержимо его влечёт к сладостям. «Если взрослый мужчина любит шоколад и пряники значит у него доброе сердце», – сказала сегодня секретарша. У Долби Паркера – доброе сердце! Вот самая радостная и сенсационная новость на первую полосу «Нью-Йорк таймс»! Подумать только!

Вот с такими пузырящимися, словно шампанское, мыслями, Брюшной Тип выехал на праздничные улицы Нью-Йорка. Он нахально обгонял машины и насмешливо сигналил ругающимся ему вслед водителям. До чего замечательный праздник будет в этом году!

Тип вполне искренне считал, что своим успехом телекомпания обязана прежде всего ему, мудрому и масштабно мыслящему директору. Эта девчонка Эйприл О'Нил, конечно, небесталанна и довольно смазлива. Ей удались некоторые репортажи, особенно осенняя серия из северной Бразилии. Да, она заметно растёт под руководством Долби Паркера, но миллионы телезрителей смотрят CBS вовсе не из-за неё. Глупости какие! Злые языки, конечно утверждают, что миллионы чистой прибыли, которые удалось заработать компании за считанные месяцы, принесли именно обаяние и профессионализм О'Нил. Что ж, такая крупная фигура, как Паркер, не может не вызывать у кого-то зависти. Он к этому привык и поднимает не больше одного крупного скандала за месяц. А этой девчонке О'Нил даже распорядился выслать во Флориду поздравительную открытку. Хотя она вряд ли оценит этот благородный жест… Ох, как нелегко быть великодушным!

Озабоченный своим великодушием Брюшной Тип подрулил к огороженному чугунной решёткой и высоченными платанами особняку. Здесь он и живёт. Скромно, но со вкусом – это был девиз Долби Паркера. Припарковав зелёный «Роллс-ройс» (по пятницам Тип ездил только на зелёных авто – традиция!), он поднялся на крыльцо и, достав тяжёлую связку ключей, отпер массивную сандаловую дверь. Едва Долби включил свет, как к нему бросился из комнаты красавец-далматин, норовя лизнуть прямо в губы.

– Фу, Роджер! (в честь любимого кузена!) – отвернувшись, произнёс Брюшной Тип. – Мне сейчас не до тебя, отстань.

Пёс зевнул, показав испорченные шоколадом зубы, и поплёлся на своё место.

Брюшной Тип накинул халат и, взяв с телефонной полки калькулятор, подсчитал сегодняшнюю прибыль.

– Ага, – задумчиво произнёс он, переваривая высвеченные на дисплее цифры.

– Ну что ж, мы с тобой сегодня заработали на хорошую порцию сладостей, – сказал наконец Долби, щёлкнув далматина по носу, и пошёл смотреть телевизор.

Через несколько минут зазвенел аппарат внутренней связи.

– Паркер слушает, – произнёс в трубку Тип. – А-а, Санта-Клаус? Так что ж ты, дармоед, так поздно приходишь? Что? Ещё две минуты назад ты должен был стоять на моём пороге и радовать меня своими подарками! Ладно, давай. Только бегом. Боссу твоему я все равно доложу. Ага. И его тоже взгрею.

Прошло несколько секунд, и дверной звонок залился серебристым звоном. Далматин Роджер сначала оглушительно залаял, а потом вдруг тихо заскулил.

– Ты что, конфетой подавился, что ли? – проворчал Тип, проходя к двери.

– А вот и Санта-Клаус! – радостно воскликнул он, когда на пороге выросла огромная фигура в красной шубе, с бородой из целлюлозы и с внушительным мешком за спиной.

– Давай, заходи скорей, бездельник, – пробормотал Долби, пропуская Санта-Клауса в дом.

Тот опустил мешок на пол и, выставив вперёд руку в красной алеутской рукавице, торжественно произнёс:

– Я спешил сюда из-за трёх морей и двух океанов, из-за гор и из-за рек, я принёс тебе привет от египетских царей и нубийских полководцев. Долго я искал, где живёт мальчик по имени Долби, который ждёт не дождётся подарочка от дедушки Санта-Клауса в рождественскую ночь…

– Ну, что ты несёшь? – пробормотал Паркер, нетерпеливо раскрывая мешок. – Тебе что, за это платят, что ли?

Санта-Клаус замолчал и, сложив руки, смотрел на Брюшного Типа.

А тот вовсю потрошил мешок.

– Так, так… Шоколадная косточка… Эй, Роджер! Это тебе!

Пёс бочком подошёл и, косясь на чужака, торопливо схватил угощение и убежал на свой коврик.

– О! Это пирожные с шоколадно-кокосовой начинкой! Уважаю… Это – мощь! – продолжал осмотр Тип. – А это что? А это мой любимый пирог с инжиром! Ну я молодец! Что за подарки!

Толстяк вытаскивал из мешка всё новые и новые лакомства, не переставая удивляться своему изобретательному и изощрённому вкусу.

– О! Торт-мороженое!

– О! Шоколадная авторучка, заправленная коньяком!

– О! Кекс с малиновым сиропом! Ну, Роджер, мы сегодня пируем на славу!

Далматин меланхолично поднял голову и с какой-то тоской посмотрел на хозяина.

– Постой-ка, – вдруг удивлённо произнёс Долби, – а это что такое? Я, насколько мне помнится, ничего такого не заказывал, а?

Брюшной Тип держал в руках длинную, где-то в фут с лишним, блестящую иглу, перевязанную кокетливой розовой ленточкой.

– Разве мальчик Долби не хочет иметь такую замечательную игрушку в своём заветном ящичке? – послышался низкий хрипловатый голос Санта-Клауса.

– А что с ней делать? – спросил опешивший толстяк. – Это для рождественского гуся, что ли?

– Нет, – просто ответил великан. Он осторожно взял иглу из вспотевших ладоней Брюшного Типа и поднял её высоко над головой.

– Посмотри, как она сверкает, – произнёс Санта-Клаус. Затем он резко нагнулся и с размаху всадил иглу в колено Брюшного Типа.

– Аааа!! – вскричал Долби Паркер, хватаясь за ногу. – Ты что делаешь, идиот?!

– Большой привет от египетских царей, старина, – ухмыльнулся в бороду Санта-Клаус, хладнокровно поворачивая иглу вокруг оси и не обращая ни малейшего внимания на вопли Типа.

– Роджер! Роджер! Фас!! – кричал тем временем перепуганный насмерть Долби. От страха он даже не почувствовал боли.

А пёс, вместо того, чтобы кинуться на чужака и разорвать того в клочья (а это Роджеру было вполне под силу), поджал хвост и, заскулив, забился под большой стол в гостиной. Затем высунул оттуда перепуганную морду и тоненько жутко завыл…

– Вот и всё, мистер Паркер, – произнёс через несколько минут Джулиан, бережно пряча иглу за пазуху. – А вы сразу в крик: идиот! Роджер, фас!… Теперь, надеюсь, всё в порядке?

– Конечно, Хозяин! – ответил ему писклявый голосок.

Глава 17. Подземные приключения Фыра

По Строуберри-стрит пронёсся слушок, что Бильбауфман где-то потерял свои усы. Для репутации матёрого гангстера, который наводил ужас на зажиточных обитателей этой улицы, было бы лучше, чтобы он просто попал в мышеловку и погиб. Для крысы нет большего позора, чем остаться без усов. Теперь любой, откормленный на кукурузе компании «Первый инвестиционный банк», крысёнок мог безнаказанно накрутить хвост Бильбауфману. Тот ничего не смог бы сделать обидчику.

В подвале известного дома на Строуберри по этому поводу был устроен грандиозный ужин, который по причине не умеренного восторга крысиной элиты затянулся на два дня. Подавали семь сортов сыра и колбасы, рекой лилась популярная в этих кругах тормозная жидкость, предводитель местного дворянства пригласил мышиный хор из негритянского квартала…

Всего было много и слишком. Но так уж привыкла отмечать свои маленькие радости крысиная диаспора на этой улице.

Один только Фыр Гаубиц, кукурузный магнат и душа-парень, ходил мрачный и унылый. Он отщипнул несколько кусочков своего любимого рокфора и произнёс вялую и довольно сумбурную речь после первой перемены блюд, но этим его участие в массовых гуляниях и ограничилось.

– Ты влюбился на старости лет, Фыр? – приставали к нему с расспросами молодые глупые маклеры.

– У меня одна любовь – работа, – отшучивался кукурузный король.

Не так давно стало известно, что Фыр Гаубиц нашёл новый рынок сбыта товара совсем недалеко от центра Нью-Йорка. Он пропадал где-то целыми днями и возвращался усталый, но вполне довольный. Дела его, впервые после того, как он закупил партию тормозной жидкости, пошли в гору. Только со временем Фыр мрачнел всё больше и больше. Его соседи, с которыми он любил иногда посидеть за вкусным обильным обедом, никак не могли дозваться его к себе на огонёк.

– Или он зазнался, или в самом деле нашёл что-то экстраординарное, – решили соседи.

…В это время, когда празднование падения Бильбауфмана было в самом разгаре, Фыр Гаубиц выскользнул из подвала и вышел на улицу. Был морозный вечер. Автомобили в этой части города в такое время почти не ходили.

– Всё-таки удобно жить в приличном районе, – с удовлетворением отметил Фыр. Он на всякий случай огляделся и потрусил по направлению к муниципальному парку. Навстречу ему попалось всего несколько случайных прохожих, да и то это были в основном обнимающиеся парочки, которые не представляют опасности для мирно идущего себе по бордюру грызуна.

– Привет, Фыр, – несколько знакомых крыс, соседей по подвалу, шли ему навстречу, пошатываясь и напевая.

– Теперь можно ходить по ночным улицам, не боясь этого головореза Бильбауфмана! – улыбались грызуны.

– Хоть до самого утра, – снисходительно соглашался Фыр.

Он шёл к Сплинтеру. По идее, Гаубиц должен был сделать это давно, но что-то постоянно мешало ему. Да что там обманывать себя – это всё проклятая работа! Именно она отнимала у него всё время.

Неделю назад Фыр познакомился с одним довольно неприятным типом, который по секрету сообщил ему, что знает, где кукуруза сейчас в цене. За определённую мзду он обещал свести Фыра с нужными грызунами.

Оказалось, что где-то неподалёку зажиточные крысы обживают новый район. Там поблизости нет ни магазинов, ни продовольственных складов. Потому любой, даже самый завалящий продукт идёт на «ура».

Фыр познакомился с посредником. Его звали мистер Гопс. Это был довольно невзрачный грызун, совсем не похожий на тех холёных гладких крысят, что имеют свой жирный кусок от каждой сделки, заключаемой на Строуберри-стрит.

– Я готов заключить с вами контракт на довольно крупную сумму, но при одном условии, – сразу заявил Гопс.

– Какое условие? – приподняв бровь, поинтересовался Фыр.

– Вы должны будете сами доставить товар к месту назначения, – скривив узкую мордочку, заявил мистер Гопс.

– Это будет стоить вам десять процентов от суммы контракта, – Фыр улыбнулся. – Причём, у меня тоже есть условие. Вас, надеюсь, об этом известили заранее: я работаю только за наличные.

– Нет проблем, – прохрипел Гопс.

Наблюдая за этим типом, Фыр Гаубиц пришёл к выводу, что тот, скорее всего не успел закончить и первых двух классов начальной крысиной школы. Гопс разговаривал, как последний помойщик из Пуэрто-Рико. При этом он постоянно делал жалкие попытки изобразить из себя крутого бизнесмена. «Гопс – это обычный лох, – решил про себя Фыр, – никакого контракта я с ним не подпишу».

– Хорошо, – неожиданно оборвал кукурузный король пустую болтовню мистера Гопса. – Вам удалось заинтересовать меня. Но контракт не будет подписан, пока я не увижу твоего босса.

– Что? – сузил гноящиеся глазки Гопс. – Да ты знаешь, какая в нашем офисе очередь таких пижонов как ты, которые только и мечтают заключить с нами сделку? Ладно, проваливай, найдём другого.

– Не найдёшь, – спокойно ответил Фыр Гаубиц. – С такой рожей, как у тебя (ты извини, конечно) нужно не контракты подписывать, а грабить почтовые поезда. В бизнесе есть простое правило: когда есть гарантии – есть работа. Ну а если мне в качестве гаранта подсовывают какого-то крысёнка из помойки… Тогда извини, и – до свидания.

Фыр Гаубиц развернулся и пошагал своей дорогой. Нет, конечно, он не собирался выпускать из рук выгоднейший контракт. Просто за многие годы, проведённые среди такой публики, как мистер Гопс, он почувствовал – стоит чуть-чуть надавить, и сумма контракта будет удвоена. Если бы Фыр не научился этого понимать, у него никогда не было бы мебельного гарнитура из хлебного мякиша.

– Ну что ты сразу в бутылку лезешь? – донёсся из-за спины уже куда более дружелюбный голос Гопса. – Если тебе так нужен босс – я тебя сведу с ним, так и быть.

На следующий день Фыр Гаубиц познакомился с грызуном по имени Шприц.

– Это босс, – коротко представил того присмиревший после вчерашней беседы Гопс. – Он финансовый директор. У него контрольный пакет акций.

Мистер Шприц производил немногим более приятное впечатление. Тот же неизгладимый налёт помойного воспитания был заметен и здесь, но Фыр решил больше не привередничать. Опыт подсказывал ему, что чрезмерная жадность и привередливость приводят, как правило, к печальному финалу.

– Расскажите же мне, что это за район, куда я буду должен поставлять свой товар? – поинтересовался после нескольких вступительных дежурных фраз Фыр.

– О, это фешенебельное местечко! – закатив глаза, произнёс Шприц.

– Где же оно находится?

– На глубине тридцати футов под землёй, – торжественно объявил кривоногий босс.

– Это что, ядерный бункер? – удивился Фыр Гаубиц.

– Зачем же? – пожал плечами Шприц. – Это скорее курорт для самых зажиточных грызунов Нью-Йорка. Он находится как раз под нами.

– Вот как? – Фыр невольно взглянул на асфальт.

– Именно здесь. И через год-два подземные участки, которые мы сейчас сдаём в аренду, будут стоить в пятьдесят раз больше!

– А можно на них взглянуть? – спросил Фыр.

– Вот доставишь товар, тогда и посмотришь, – невозмутимо ответил мистер Шприц. – Просто так ходить и глазеть никому не разрешается.

Через день кукурузный магнат пришёл на встречу с этими типами. С ним вместе были два здоровенных носильщика, которые тащили на себе мешки с кукурузной мукой. Шприц и Гопс повели их к канализационному люку, тому самому, куда спустя несколько дней угодил Сплинтер. Всю дорогу кривоногие бизнесмены расхваливали свои подземные участки и уверяли, что акции их предприятия растут с каждым часом. Затем они спустились в шахту и достигли, наконец, тоннеля.

Тут произошла первая подозрительная вещь. Шприц и Гопс заявили, что дальше не пойдут, и что их только что по радиотелефону вызвали в Конгресс для обсуждения бюджета Соединённых Штатов на будущий год.

– Нет, ребята, так дело не пойдёт, – насторожился Фыр. – Или мы идём вместе, или мои носильщики сейчас сделают из вас котлету.

Бизнесмены замялись.

– Так ведь мы уже рассказали вам дорогу! – взмолился мистер Гопс.

– Я вам уже сказал: или вместе, или – вам крышка, – терпеливо повторил Фыр Гаубиц.

– Так ведь ты получил половину суммы! Чего волноваться! – попытался, было ещё что-то доказать Гопс, но его перебил Шприц.

– Ладно, идём, – сверкнув глазами, произнёс он и, повернувшись, быстро зашагал прочь.

Вскоре они вошли в город. Надо ли говорить, как был поражён Фыр Гаубиц? Он, как делец со стажем, сразу определил, что если территорию города разделить на тысячу шестьсот сорок участков, то на аренде и продаже недвижимости здесь можно заработать три с половиной тонны первосортного копчёного сала.

– Да, с вами будет интересно поработать, – обернувшись, сообщил Фыр Гаубиц, но рядом с ним не оказалось никого, кроме обалдевших от необычайного вида города носильщиков.

– Эй, мистер Гопс! Мистер Шприц! – закричал он, но естественно, от авантюристов и след простыл.

Зато в следующую секунду Фыр почувствовал могучий удар по почкам, и, падая, успел заметить только сверкнувший перед его носом страшный железный клык.

– Бильбауфман! – в ужасе закричал кукурузный король и закрылся лапами.

На какое-то мгновение он потерял сознание, а когда очнулся, то увидел, что чёрный разбойник расправляется с его носильщиком. Другой носильщик уже лежал неподвижно с перерезанной сонной артерией…

Каким-то чудом Фыру удалось тогда ускользнуть из цепких лап Бильбауфмана. Он почти целый день, прячась, ходил по городу. Только ближе к ночи неудачливый торговец смог найти выход и добраться до канализационного тоннеля, а затем выбраться наружу.

Однако Сплинтер был нужен Фыру Гаубицу не для того, чтобы выслушать рассказ о злоключениях и убытке в два мешка кукурузной муки. У Фыра был куда более важный повод для встречи. Дело в том, что ему удалось услышать один важный разговор между двумя незнакомцами, которые были в подземном городе, судя по всему, весьма важными особами. Одного из беседовавших звали Джулиан.

…И вот теперь Гаубиц спешил по заснеженной улице, прижимаясь к бордюрам и ругая себя за то, что не заставил себя выбраться к Сплинтеру сразу после возвращения из подземного города.

– Эй, Фыр! – окликнул его чей-то знакомый голос. Тот хотел было уже идти дальше, думая, что это очередной подвыпивший сородич со Строуберри-стрит, как неожиданно перед ним появился сам Сплинтер.

– Ну-у, брат, я тебя перестал узнавать, – протянул Фыр. – Видно, богатым будешь.

– Конечно, если я срочно возьмусь за торговлю кукурузой, – показал в улыбке острые зубы учитель.

– Это, пожалуй, слишком рискованное занятие, – заметил с горькой усмешкой кукурузный король. – Советую лучше перевозить какую-нибудь контрабанду.

– Мы сколотим с черепашками наркокартель, – продолжал в том же тоне Сплинтер.

Они пошли рядом по направлению к дому Сплинтера.

– А ты, вообще-то, чем занимаешься? – поинтересовался Фыр. – Джоггингом на свежем воздухе?

– Нет, просто гуляю, – ответил учитель. – Это бывает полезно после значительных сердечных перегрузок.

– А что с тобой случилось?

Сплинтер вкратце рассказал Фыру о своих приключениях, опуская разговор с Джулианом. Но один раз ему всё-таки пришлось упомянуть это имя. Фыр даже подскочил на месте.

– Так ты знаком с этим человеком? – вскричал он.

– Он, можно сказать, мой сосед, – удивлённо ответил учитель. – А что случилось?

– У меня тоже есть что рассказать тебе, Сплин, – Фыр посмотрел ему в глаза. – И очень важное.

– Ну тогда пошли к нам, – учитель посмотрел по сторонам. – Кажется, фонари сегодня светят не слишком ярко. Можно идти прямо через улицу.

Они пересекли шестирядную дорогу.

– А сейчас с твоими черепашками всё в порядке? – спросил Фыр.

– Прошло уже несколько дней с тех пор, как мы побывали в подземном городе, – сказал Сплинтер. – Никаких катаклизмов я, честно говоря, не замечал.

Через минуту они спускались в комнату, откуда доносились голоса черепашек. Видно, они в очередной раз устроили массовое сражение.