Черный дембель. Часть 4 (СИ)

Глава 9

На дне рождения у супруги дяди Саши Лемешева (ныне отбывавшего наказание в исправительной колонии строгого режима) я не побывал и в прошлом тысяча девятьсот семьдесят четвёртом году: тогда я собирал урожай арбузов на колхозном поле. Но Артурчик говорил, что Лемешевы неплохо погуляли в тот день в ресторане «Московский». Об этом гулянии мне позже рассказал и сам дядя Саша (в августе следующего тысяча девятьсот семьдесят пятого года, когда мой младший брат уже находился в следственном изоляторе). А ещё Лемешев нам в тот день поведал и другую интересную историю, которая началась тоже в день рождения его жены.

Об этой истории мне напомнили билеты денежно-вещевой лотереи, которые мы с братом весной получили в подарок. Я даже припомнил, что о рассказанной Лемешевым истории читал в интернете — было это уже в конце двухтысячных годов. Вот только в статье не упоминались имена и фамилии фигурантов той истории. Зато с кого она началась мне говорил дядя Саша, и имя того человека я запомнил: с ним у меня были связаны не самые приятные воспоминания. Лемешев утверждал, что началась та история в день рождения его жены, когда он в обед приехал в комиссионный магазин на проспекте Мира и встретил там знакомого.

Тем знакомым был (как утверждал дядя Саша) Игорь Матвеевич Сельчик, второй секретарь горкома партии Новосоветска. Тогда я его больше знал, как отца Вени Сельчика, главного комсорга Новосоветского механико-машиностроительного института. Зато теперь я понимал, что свой пост Игорь Матвеевич получил не так давно. И только поэтому ещё не обзавёлся «Волгой» и не прикупил автомобиль своему единственному сыну. Дядя Саша говорил, что «заскочил в комиссионку» за капроновыми колготками для жены (утром ему о появлении этого жуткого дефицита просигналила директорша магазина). И встретил там второго секретаря горкома.

Почти все сделки по купле-продаже машин в Новосоветске совершались именно в комиссионном магазине на проспекте Мира. Хотя самих машин в том магазине в продаже обычно не было. Но именно там у директора магазина всегда была информация от продавцов машин и от покупателей. Одни объявляли свою цену, другие оставляли «заявки» на товар. Те и другие (при посредничестве директрисы) приходили к соглашению. Оценщик магазина получал стандартные двадцать пять рублей и вписывал в документы сильно заниженную цену подержанного автомобиля (от которой государство получало семь процентов комиссионного сбора).

Покупатель через директоршу передавал продавцу разницу между «реальной» ценой и «официальной». Директорша становилась гарантом сделки. И брала себе от ста пятидесяти до двухсот пятидесяти рублей с этой суммы — так утверждал дядя Саша. Продавец оформлял бумаги в магазине — получал «залог» (который часто был больше «основной» суммы). И только после этого бывший в употреблении автомобиль «по бумагам» попадал на продажу в магазин, где его уже дожидался покупатель — тот оплачивал «официальную» стоимость машины через кассу и становился счастливым обладателем транспортного средства.

В тот день, о котором говорил Лемешев, он встретил в комиссионке Игоря Матвеевича Сельчика. И видел, как тот выходил из кабинета директорши магазина в компании черноволосого бородатого мужчины в полосатом костюме (это всё, что Лемешев запомнил из внешности того человека: цвет волос и бороды, полоски на костюме). Тогда дядя Саша даже не подумал, что присутствовал при начале «громкой» истории, которую позже в интернете называли «Приключения лотерейного билета». А Лемешеву о ней рассказал «знакомый из КГБ» — дядя Саша не удержался и вечером «под коньячок» поделился «секретной информацией» с Артурчиком и со мной.

Лемешев и интернет утверждали, что к директорше комиссионного магазина обратился некий мужчина. Он сообщил, что выиграл в денежно-вещевую лотерею автомобиль ГАЗ-24 «Волга». Пояснил, что автомобиль ему не нужен. Но и нести его в сберкассу он не хочет: считал, что официальные девять тысяч двести рублей — это мало за столь престижную машину. Мужчина заявил директорше, что продал бы выигрышный билет «заинтересованному лицу» за двенадцать тысяч. Предъявил женщине и сам билет, и газету с перечнем выигрышных номеров. Я помнил, как Лемешев похвалил директоршу комиссионки «за профессиональное чутьё».

Потому что работница торговли не выкупила тот билет сама, хотя в теории озолотилась бы на его перепродаже. Но она и не отказалась от выгодной сделки. За «мизерный процент» она свела продавца лотерейного билета со вторым секретарём горкома, который как раз подыскивал автомобиль для своего сына. Игорь Матвеевич Сельчик встретился с продавцом билета в магазине в тот самый день, когда дядя Саша явился туда за колготками для жены. Сверил номер и серию приобретаемого билета с таблицей выигрышных номеров (принёс на встречу собственную газету). А на следующий день передал продавцу пока виртуальной «Волги» деньги.

За получением выигрыша Игорь Матвеевич не пошёл. Он перепродал лотерейный билет своему знакомому из «южной» республики за двадцать тысяч. Лемешев предположил: Сельчик не решился пересесть на столь «престижный» автомобиль, потому что первый секретарь горкома партии Новосоветска всё ещё колесил по городу на «старой» модели «Волги» (ГАЗ-21). Дальше лотерейный билет несколько раз переходил из рук в руки. Затем (этот момент дядя Саша нам рассказывал, рыдая от смеха) он очутился у «очень уважаемого человека» директора одного из хлопковых совхозов — ему он достался за сорок пять тысяч рублей.

Игоря Матвеевича Сельчика и чернобородого незнакомца дядя Саша видел в комиссионном магазине девятого сентября. А опрашивали его (как свидетеля) по этому поводу в мае — моего младшего брата к тому времени уже перевели в следственный изолятор. Я прикинул, что лотерейный немало поколесил по Советскому Союзу, пока не осел в кармане хлопкороба. И его стоимость с двенадцати тысяч (полученных бородачом в полосатом костюме) до сорока пяти тысяч (которые отстегнул за него «самый обыкновенный» директор совхоза, чтобы «не выделяться» среди коллег) выросла не за одну-две перепродажи.

Хлопкороб, как я теперь предполагал, обратился за выигрышем только весной тысяча девятьсот семьдесят пятого года. И узнал, что его лотерейный билет поддельный. Точнее (как я после прочёл уже в другой статье), тот лотерейный билет был вполне настоящий. Вот только некий умелец вытравил на нём прежний номер — заменил его на выигрышный. Я читал статью о бывшем работнике Гознака, что подделывал выигрышные лотерейные билеты в семидесятых годах. Помнил, что его деятельность «навела шороху»: за его поимкой следил лично министр МВД Николай Анисимович Щёлоков. Но имя и фамилию того умельца я не вспомнил.

Зато не сомневался, что именно одна из подделок «того самого» бывшего работника Гознака досталась в сентябре тысяча девятьсот семьдесят четвёртого года Игорю Матвеевичу Сельчику. Если верить интернету, то продажи своих подделок умелец из Гознака совершал лично. И приметная чёрная борода на его лице красовалась неспроста: дядя Саша говорил, что бородача видели лишь в комиссионке и на железнодорожном вокзале — больше нигде в нашем городе милиционеры его следов не обнаружили. Я предположил, что приехал и уехал торговец поддельными лотерейными билетами гладко выбритый.

В моей прошлой жизни «фальшивобилетчика» задержали в конце семидесятых годов. И так же, как и моего младшего брата, приговорили к исключительной мере наказания. Умелец из Гознака, без сомнения, был талантливым человеком. Вот только превратился в обычного преступника — никакой симпатии к нему я не испытывал. И если ставить его судьбу на другую чашу весов с судьбой той же Марго, то без сомнений и угрызений совести обменял бы этого «фальшивобилетчика» на развод Маргариты Лаврентьевны. Поэтому я без раздумий зачислил бывшего работника Гознака в список доступных мне «заклинаний».

Лемешев «тогда» утверждал, что видел Сельчика и чернобородого «в обед». Я плохо представлял, какому именно времени его «обед» соответствовал. Поэтому запасся ещё тёплыми жареными семечками и пахнувшими типографской краской газетами. Натянул штаны (от пылившейся в шкафу с прошлого года «парадки») и тельняшку. Уже утром я уселся на лавку в сквере (с которой просматривался вход в комиссионный магазин) — успел к открытию комиссионки. Изобразил беспечного гуляку: почитывал купленную в киоске «Союзпечать» «свежую» прессу, зевал, сплёвывал себе под ноги шелуху от семян подсолнечника. Привлекал к себе внимание бродивших по скверу с колясками скучающих молодых мамаш, отгонял газетой едва ли не запрыгивавших мне на колени нахальных голубей.

Моё воображение давно нарисовало картину того, как проходила сцена встречи второго секретаря горкома с продавцом лотерейного билета. Но одно дело представить встречу, а совсем другое — увидеть её наяву, будто на экране кинотеатра. К тому же, дядя Саша в своём рассказе упомянул о самой встрече «продавца» и «покупателя» вскользь. Наглый голубь в очередной раз приземлился рядом со мной на скамью — я отмахнулся от него скрученным в трубочку «Советским спортом». Птица неохотно, но всё же соскочила на землю. В третий раз проходившая мимо меня с коляской курносая молодая мамочка иронично усмехнулась и мазнула взглядом по моему лицу. Но теперь я не взглянул ей вслед. Потому что заметил шагавшего к входу в комиссионный магазин второго секретаря горкома.

Я отметил, что свой «Москвич» Игорь Матвеевич оставил не около входа в магазин. Будто он стеснялся, что прибыл в автомобиле «не по статусу». Сельчик шаркал внешними частями стоп, точно выбрался не из салона автомобиля, а соскочил с коня. Озирался по сторонам, сверкая раскрасневшимся лицом. Шёл он к магазину с пустыми руками, без сумки — карманы его костюма не оттопыривались из-за распиханных по ним пачек банкнот. «Сделка всё же состоится не сейчас», — решил я. Сунул в рот семечку. Видел, как Игорь Матвеевич резво взбежал по ступеням и решительно потянул за дверную ручку. Сплюнул шелуху — к ней наперегонки рванули сразу четыре голубя. «Первый на месте, — подумал я. — Замечательно. Ждём чернобородого. А вот дядя Саша сегодня не придёт».

Предполагаемый продавец лотерейного билета явился к магазину на трамвае. Я заметил его ещё на остановке. Мятый серый костюм в тонкую тёмную полоску, копна чёрных волос, пышная борода и густые брови — дядя Саша описал «фальшивобилетчика» очень точно. Борода и волосы неспешно бредущего к комиссионке мужчины притягивали к себе взгляд, отвлекали внимание от прочих деталей внешности. Я отметил, что у ботинок бородача необычайно высокая по нынешним временам платформа (словно к ним по ошибке на фабрике прибили сразу три подошвы). Обратил внимание, что продавец билета шёл на встречу с покупателем без галстука. И с пустыми руками… хотя в его кармане наверняка лежала газета с результатами розыгрыша лотереи и тот самый «выигрышный» билет.

Предполагаемый бывший работник Гознака вбежал по ступеням резво и вошёл в магазин будто показательно беспечно, не гляделся по сторонам. Я взглянул на часы — засёк время. Прикинул, что беседа «продавца» и «покупателя» продлится не больше четверти часа: сделка сейчас не состоится, а на сверку номера лотерейного билета с таблицей в газете много времени не понадобится. Громко зевнул — с ближайшего дерева взлетел испуганный воробей, бродившие рядом с моей скамейкой голуби настороженно заворковали. Я отыскал взглядом шагавшую по аллеям курносую мамашу (после родов у неё сохранилась симпатичная фигура). Зажмурился от света выглянувшего из-за облаков солнца. Краем глаза заметил движение около комиссионки — повернул голову.

Пробормотал:

— Как интересно.

У тротуара напротив двери комиссионного магазина остановился знакомый светло-голубой автомобиль ГАЗ-21 «Волга». Я пробежался по нему взглядом и убедился, что не обознался. Потому что из машины через переднюю пассажирскую дверь выбрался директор швейной фабрики. Прохоров обернулся и о чём-то сообщил оставшемуся в салоне водителю. Илья Владимирович кивнул и направился к двери магазина. Я потёр гладковыбритый подбородок. Усмехнулся. Потому что сообразил, с какой целью Илья Владимирович «в обед» наведался в магазин. Меньше чем через пять минут я убедился, что не ошибся: Прохоров вышел из комиссионки с небольшим бумажным свёртком в руке, куда в аккурат поместились бы упаковки с импортными капроновыми колготками.

«На этот раз повезло Варваре Сергеевне, — подумал я. — Но снова, как и в прошлый раз, колготки достались жене директора швейной фабрики». «Волга» Прохорова не задержалась около магазина. Я сверился с часами — из выделенных мной на беседу чернобородого со вторым секретарём горкома четверти часа истекала последняя минута. Игорь Матвеевич Сельчик не выбился из расписания — я увидел его раскрасневшееся лицо в дверном проёме магазина за десять секунд до того, как завершились выделенные ему мною пятнадцать минут. Сельчик с довольным, но задумчивым видом поспешил к своёму «Москвичу». А следом за ним из комиссионного магазина вышел и бородач. Тот снова шагал с пустыми руками. Он рассеяно оглядел почти безлюдную улицу и побрёл к трамвайной остановке.

Я отметил, что курносая мамаша наворачивала уже пятый круг по скверу. Сунул газеты в сумку, где лежали бинты и лонгета. Стряхнул со штанины шелуху подсолнечника. Будто невзначай посмотрел вслед лениво шагавшему по улице бородачу. Демонстративно зевнул и пошёл по аллее к выходу из сквера. Прикинул, что мы с бородачом подойдём к остановке одновременно. Я не ошибся в расчетах. Шагнул в салон трамвая вслед за «фальшивобилетчиком». Тот мазнул по моей тельняшке рассеянным взглядом. Я прошёл по полупустому салону в конец трамвая, примостился около окна. Посматривал на прижимавшую к груди сумку пожилую женщину, на мужчину с впечатляющей орденской планкой на пиджаке. Изредка поглядывал и на сидевшего ко мне вполоборота бородача.

За окном проплывали фасады пятиэтажек, уже украшенные к празднованию годовщины Великой Октябрьской социалистической революции. Я скользил взглядом по красным флагам, читал на новеньких баннерах старые лозунги, то и дело замечал на баннерах изображения вождя мирового пролетариата. Но рассматривал я не Ленина, а чернобородого «фальшивобилетчика». Прикинул, что ему около тридцати пяти лет. Увидел, что на пальце у него блестело золотое обручальное кольцо. На запястье левой руки бородача разглядел точно такие же часы «SLAVA», какие мне подарила Котова. Когда «фальшивобилетчик» встал со своего места и направился к выходу, я не дёрнулся с места и даже отвернулся от него. На остановке «ДК 'Машиностроителей» чернобородый вышел из салона.

Я не двинулся за ним следом. Зевнул, потёр глаза. Продавец поддельных лотерейных билетов вышел на улицу. Двери трамвая закрылись за его спиной. Трамвай дёрнулся и тронулся с места. А вот чернобородый с места не сошёл. Он остался на остановке, внимательно вглядывался в лица покинувших трамвай вслед за ним людей. Я прикинул, что на его месте поступил бы точно так же: вышел бы на остановке и пересел в другой трамвай, но с таким же номером — если бы заподозрил слежку. Поэтому я преспокойно смотрел на чернобородого мужчину через запылённое стекло окна. Куда следовал бывший работник Гознака, я догадывался. И заранее предполагал, что дождусь его именно там. Я всё же уселся на сидение: до моей остановки предстояло ехать почти полчаса.