Черный отряд

Глава 4

— Да, культисты. Мы до них еще не дошли в подробной классификации, а находятся они в ненаписанном пока нами параграфе «заражение Тьмой».

— Максим, вот сейчас прошу внимания, у меня есть важный вопрос, — в голосе Семеновича послышались металлические нотки. — Почему мы до этого еще не дошли? И почему… — тут он явно сдержал усиливающее эффект слов междометие, — я первый раз слышу про каких-то культистов?

Я выдержал небольшую паузу, в ходе которой примирительно поднял руки с открытыми ладонями.

— Спокойствие, только спокойствие. Сейчас все объясню. Готовы слушать? Понадобится некоторое время, может кто чай хочет, или… — увидел я непонимание моего вопроса.

— Максим, мы готовы, — мягко сказала Жанна, опередив комментарий Семеновича.

— Отлично. Итак, начнем. Одной из восьми основных стихий Круга стихий является Тьма. Взаимодействие с ней опасно заражением для души, и для тела. Теоретически должны быть люди, которым сила духа позволяет повелевать Тьмой, но никто про таких не слышал. Потому что Тьма поглощает. Тьму можно принять, и тогда у человека меняется душа. Ну и тело, конечно, — показал я маслянистую лужу на месте где недавно лежала Анфиса.

Все одновременно повернулись, явно переживая заново картину увиденного, после чего снова посмотрели на меня.

— Но в первую очередь все же душа. Об этих людях, которые добровольно приняли Тьму, мало что известно. Их называют культистами, их организацию — Культ Тьмы. Но как мне кажется, они сами суть Тьма.

Семенович попытался что-то сказать, но я жестом попросил меня не перебивать.

— Мне довольно сложно формулировать мысли, чтобы сказанное было понятно, поэтому давайте сейчас основное расскажу, а вопросы потом. Итак, когда Тьмой заражается умирающее тело, получается темный зомби, пустышка. Существо. Оно может, например, стоять на одном месте годами, пока команду не получит, или пока живую кровь не учует. Если же Тьмой заражается не умирающий, а живой человек, он может принять ее добровольно, становясь частью культа Тьмы. Но есть вариант не принимать, а сопротивляться Тьме. Тогда в результате может получиться одержимый, когда Тьма преодолевает сопротивление чужой души. Одержимые не сильно разумны, но это и не такие тупые организмы как зомби. Живая кукла, нацеленная на уничтожение живого. Эта девчонка похоже сопротивлялась, — показал я на то место, где лежала успокоенная скамейкой девушка-хищница, вокруг которой работала группа криминалистов в костюмах биологической защиты. — Вот эта, — показал я на место где под пленкой осталась темная лужа от Анфисы, — наверняка приняла Тьму.

— Мэри разговаривала вполне адекватно, я бы не назвал ее «живой куклой», — вдруг произнес Дэвид.

Мэри. Вот как звали до сего момента безымянную сестричку-хищницу.

— Если она не была культисткой, а была одержимой, скорее всего Тьма поразила ее совсем недавно, может быть даже пару часов назад. В этом случае первое время человек даже не понимает, что его душа уже пожирается Тьмой, живет как обычно. Доживает.

— Если ты поражен этой заразой, то остается выбор — или стать культистом, или стать одержимым? Сопротивляться бесполезно? — поинтересовался вдруг майор Антипенко, который к этому моменту явно собрал мысли в кучу.

— Если заражение темной скверной было некритичным, допустим просто царапина, в которую попала Тьма, то ей можно сопротивляться и победить, получив иммунитет. Но вообще все индивидуально, зависит от стадии поражения и заражения. К примеру в той стадии заражения, которая была у меня, из двадцати человек по статистике выживало двое-трое. Я выжил.

— У тебя есть иммунитет?

— Больше нет. Вроде бы нет.

— Это как?

— Иммунитета к Тьме меня лишило божественное касание. Полагаю что так, но это неточно.

— Неточно, что божественное касание?

— Неточно, что лишило.

После этих слов в нашей беседке повисла полная тишина. Я поочередно осмотрел всех, кто молча взирал на меня с немым вопросом.

— Это все только что изложенное было прелюдией к вопросу, почему я раньше не рассказал о культистах. Одно знание влечет за собой другое. Рассказав об одном, невозможно умолчать о другом. Ты помнишь, Семеныч, как в наших первых с тобой беседах я не упоминал слово «демоны», называя тварей только нечистью или мутантами?

— Помню.

— Тогда ты бы этого знания просто не принял. Тебя тогда даже от слова «демон» корежило, как вампира от чесночного духа. Это знаешь, как в школе: вначале нам говорят, что вычитать большее из меньшего нельзя. Потом говорят, что можно и показывают отрицательные числа, но объясняют, что нельзя делить на ноль. Потом объясняют понятие предела, но к этому времени есть уже новое правило — нельзя извлекать корень из отрицательных чисел. Дальше выясняется, что из отрицательных чисел тоже можно извлекать корни…

Лично мои знания заканчивались на понятии «предела», но эту меткую фразу я однажды еще в прошлом мире увидел в блоге и даже записал себе в блокнот, заучив, после чего иногда использовал, чтобы при нужде выглядеть как умный.

— Так что, продолжая рассуждения, как бы вы все еще пару дней назад восприняли мои слова, что я лишился иммунитета к Тьме посредством божественного касания? Хреново бы восприняли, я гарантирую это. А сейчас зато слушаете и воспринимаете информацию почти как должное.

— Если бы я выглянул в окно без дробовика в руках, то тебя бы уже упаковывали в пакет, как и вашу новую подружку. Так что твоя идея дозированной информации едва не стоила тебе жизни.

Смысл в словах был, недавно все совсем не волоске висело. А хищницу Мэри, кстати, в пакет пока еще не упаковывали.

— Семеныч, я не утверждаю, что это была хорошая идея. Я тебе свою логику объясняю. Вас много, вы все умные, а я один и мне никто не верит. Кстати, а как ты вообще с дробовиком в окне оказался, причем на нашей вилле? Ты его зачем к нам принес, охотился на кого?

Семенович собрался было ответить, но Антипенко тронул его за руку. Они переглянулись и перехвативший нить беседы замполит зеркально повторил мой жест с открытыми ладонями.

— Об этом позже. Сейчас, Максим, расскажи нам пожалуйста о богах, хотя бы кратко. Что мы должны знать?

«Хотя бы кратко». Вот это вопрос так вопрос, мне бы самому кто еще об этом рассказал. Хотя бы кратко.

Ладно, кроме меня здесь никто этого не сделает, так что надо попробовать.

— Сияние. Вы уже примерно понимаете, что это такое.

— Да, — раздалось сразу несколько голосов.

Бодрые какие. Я сам-то до конца не врубаюсь, что такое это Сияние, хотя жил в мире с ним, а они вот так сразу понимают.

— Мне бы ваши знания, — не сдержался и усмехнулся я.

— Сияние — это излучение, существующее в некоторых мирах. Кроме непознанных свойств она негативно воздействует на электронику и сложные системы, а также позволяет отдельным людям получить возможность управлять стихиями. Так? — спросила Жанна.

Как она красиво сформулировала.

— Да, все верно. Только не управлять, а повелевать, или обладать даром владения.

— Судя по тому, что ты говорил насчет… — кивнула Жанна на место гибели девушек-хищниц. — Не человек повелевает Тьмой, а Тьма человеком.

— Да, с Тьмой ситуация, как и со стихией Света. Это сложные к владению стихии, а я по умолчанию имею ввиду четыре Элементарные. В общем, есть базис владения: наличие самой стихии, Аура владеющего и его Воля. То есть, чтобы повелевать стихиями, необходимый среди прочего фактор — измененная Сиянием астральная аура человека, она же пятый элемент, она же ментальная оболочка, она же душа. Изменения астральной ауры может происходить в разной степени…

Я сделал небольшую паузу, переводя дыхание. Меня слушали внимательно, не перебивая — вот что лицезрение живой Тьмы с людьми делает.

— Самая распространенная форма изменения души, ментальной оболочки — это первичная, когда человек получает возможность использовать артефакторные предметы. То есть предметы, которые действуют благодаря Сиянию. Не знаю почему, но мы — люди из миров, в которых нет Сияния, почти поголовно обладаем возможностью использовать такие артефакты.

— Может быть потому, что на нас это Сияние не воздействует постоянно, и у нас нет к нему иммунитета? Поэтому едва касаясь Сияния, наша астральная аура сразу же видоизменяется? — спросила Жанна, и добавила: — В отличие от людей тех миров, мы не рождаемся уже с воздействием Сияния, и наши… астральные оболочки более пластичные, или даже уязвимые?

Хм, а в этом что-то есть, я раньше об этом не думал. «Доктор, а вы точно семейный психолог?» — хотел я поинтересоваться у Жанны. Как-то глубоко она сходу вникает. Хотя может просто это я не очень умный, не претендую.

В общем, про «семейного психолога» не стал спрашивать.

— Звучит довольно стройно, думаю, что так и есть. Ладно, поехали дальше — именно артефакторные технологии, и соответственно владеющие ими люди, обеспечивают основу государственности и само существование цивилизации живых в мире, который находится от нас с другой стороны за аномалией Осколков. В том самом мире из которого сюда к нам стремится нечисть. Артефакты в большинстве работают благодаря энергии, собираемой в кристаллах силы, которые растут благодаря непрекращающимся магическим бурям на Осколках…

— Максим, боги-то причем? — не выдержал Семенович.

— Я рассказываю, подождите. Итак, есть первичный уровень, который позволяет пользоваться артефактами Сияния. Следующий уровень изменения астральной проекции, вернее души, более глубокий. Это дар владения, передающийся по крови. Например, очень серьезные способности к владению стихией показывают потомственные ведьмы.

Было у меня в иных мирах сразу две знакомых ведьмы. Уровень владения они показывали действительно выдающийся — и если одна из них была жителем иного мира, то вторая пришла на Осколки вместе со мной, и уже там показала на что способна. Так что знаю, о чем говорю.

Жанна, полагаю, тоже к ведьмам отношение имеет — готов зарубиться, если (или когда) она окажется в зоне действия Сияния, может серьезно удивить новыми способностями. Говорить сейчас об этом, впрочем, не стал.

— Людей, которые владеют даром повелевать стихийной силой, повелевать этой силой самостоятельно и без артефактов, называют индигетами.

— Люди как боги? — спросил Антипенко.

— Да.

— Это же из римской мифологии.

— Я знаю. Почему их так называют, я точно не знаю.

На самом деле я знал почему в иных мирах используют названия из римской мифологии, но это довольно долгая и невероятная история, поэтому рассказывать сейчас ее не собирался. Потом как-нибудь.

— То есть боги — это индигеты? — задал вопрос Семенович, трогая усы. Что у него, как я уже понял, было признаком крайнего напряжения.

— Нет. Индигеты — это могущественные в своем даре владения стихией люди. Боги же — это преодолевшие порог человечности индигеты, приобретшие невероятное могущество. Это уже не люди, а божественные сущности. Они могут двигать горы и осушать моря, хотя за таким в принципе редко замечены, у них там все сложно по откатам причины и следствия…

— Что? — спросило сразу несколько голосов.

Да, как-то я совсем непонятно задвинул. Задумался, почесал затылок.

— Третий закон Ньютона — сила действия равна силе противодействия. То есть если божество двинуло гору зачем-то, то это действие ему обязательно вернется обратно. Нет, гора обратно не задвинется, конечно, но воздействие вернется. Это называется равновесие мироздания… так, больше не спрашивайте, я с богами мало общался, сильно в их кухне не шарю.

— Ты общался с богами? Не с одним божеством, с несколькими?

Хм, похоже зря я это сказал.

— Да, так получилось. Слушайте, в мирах Сияния с божественными сущностями довольно реально общаться, они там совсем недалеко от людей.

На меня смотрели с некоторым недоверием, так что развивать тему я пока не стал. Так-то я на Осколках не только с божественными сущностями общался. Одной богине, например, помог навсегда уйти красиво из мира, другой наоборот появиться и возвыситься. Впрочем об этом, наверное, стоит в другой раз рассказать.

— Для работы многих артефактов Сияния используют энергию, собранную в кристаллах силы. Индигеты, для того чтобы повелевать стихией, аккумулируют энергию из Сияния в себе, в так называемом астральном Источнике, или просто Источнике. Боги же собирают энергию от своей паствы, от людей и нелюдей. Их сила — это Вера. Разница иных миров с нашим в том, что где присутствует Сияние, там боги находятся совсем рядом. С ними реально можно разговаривать, если ты достоин или вопрос крайне важный, или жертва щедрая… Приведу пример двух богинь. Первая, богиня Света. Она к людям снисходит очень редко, зато ее многочисленные жрицы служат проводником между людьми и богиней, генерируя энергию через спокойствие, преодоление, даже воздержание. А вот жрицы другой богини в соседнем храме тоже общаются с паствой, но делают для своей богини примерно то, что в нашем мире назвали бы развратом.

— Богиня Любви? — поинтересовалась Жанна.

— Жрицы богинь какой-нибудь любви тоже, наверное, так делают, но в данном случае я говорю о деве войны. Это довольно сложная тема, об этом с наскока не пояснишь.

«Образ несравненной Ассамы прекрасен и вызывает влечение. На ее губах мед, в глазах сияние Солнца Степи, нефритовые уста сладкая патока; она — подательница жизненной силы. Угодны Ассаме и женская покорность и любовь и желание», — вспомнил я как впервые услышал об этой богине.

От женщин Ассама требовала любовь и желание, а вот от мужчин нечто другое — причем так требовала, что залила кровью целый континент. Самая настоящая дева войны. Но говорить я о ней не хотел сейчас еще и потому, что именно с Ассамой среди прочих у меня недавно был заключен ситуативный союз, поэтому повел разговор дальше.

— Кроме того, я не раз упоминал при всех вас такое понятие, как река времени. Мы, обычные люди — и владеющие индигеты тоже, находимся в ней, живем в ней, мы словно плывем по течению времени. Боги живут как будто сверху — они здесь, они там, они всегда и везде. Они живут не только в настоящем, но еще и в будущем. Каждая божественная сущность, чем сильнее у нее могущество, тем дальше вперед может видеть события в реке времени. Это как будто понимающий варианты развития партии шахматный гроссмейстер: как он смотрит на доску, просчитывая варианты дальнейшего развития событий, так и божества смотрят в будущее. Только гроссмейстер просчитывает в уме, а божественные сущности — видят, что будет. Но так примерно понятна аналогия?

— Да, — ответили мне сразу несколько голосов.

— Максим, — вдруг отвлек меня Дэвид, оборвав в момент, когда я рот для продолжения открыл.

— Да?

— Ты индигет?

— Нет, нет, — покачал я головой.

— Но у тебя же глаза в темноте светятся иногда, даже сейчас, когда рядом нет Сияния.

— Я не обладаю даром повелевать стихиями.

— Каким же даром ты обладаешь?

— Убивать тех, кто повелевает стихиями. На Осколках миров таких называют убийцами магов.

— То есть ты — убийца индигетов, — произнес Антипенко.

— Нечисть я убивал, в большом количестве. Индигетов — нет. Но теоретически я могу это делать, мне позволяет… — я задумался над тем, как объяснить. — Тактико-технические характеристики моего тела, при наличии Сияния, позволяют мне на равных противостоять владеющим стихийной силой.

— Чтобы убить дракона, надо самому стать драконом, — вдруг выдала Жанна.

Я задумался над этим, впервые. Теоретически да, мне говорили, что я могу повелевать стихиями, но при этом умные люди советовали встать на путь «убийцы магов». Получается, что я так и так индигет? Или нет? Так, ладно, надо бы предыдущую мысль закончить. Только на чем я вообще остановился…

— Божественные сущности и твой иммунитет, — удивительно вовремя напомнил Семенович.

— А, да. Вот с одной из божественных сущностей у меня в ином мире как-то произошла знаковая встреча. Вернее, перед этим я сначала столкнулся с нечистью и получил небольшую рану зараженным оружием, после чего в моей крови оказалась чумная скверна, про нее я тебе рассказывал. Не темная, а чумная, это разные скверны если что, — пояснил я для остальных. — Сразу я этого не заметил, а когда стало понятно в чем дело, оставалось только два варианта. Либо склеивать ласты, либо… — кивнул я в сторону накрытой лужи, оставшейся после Анфисы.

— Либо заразить себя Тьмой, чтобы она выжгла чумную скверну, а после уже попробовать сопротивляться Тьме. У меня тогда все получилось, я получил иммунитет. Но после, во время встречи с одним божеством, у меня… можно сказать, очистили душу, вернули астральную проекцию к заводским настройкам, после чего темной метки я лишился. Возможно, при этом я лишился и иммунитета. Но в этом не уверен — хотя темная метка у меня с кожи пропала, может быть не пропал иммунитет, я просто не знаю, как это работает. Учебников по теме на Осколках нет, а если и есть, то те, у кого они есть, читать их просто так не дают.

Я закончил говорить, после чего очень долгое время стояло молчание — все переваривали услышанное.

— Теперь вы поняли, почему я даю дозированную информацию?

— Не могу сказать, что это правильный подход, но мотив понятен, — кивнул Семенович.

— Семеныч, еще раз: я не говорю, что это хорошая идея, но других у меня не было, так что пользовался теми что есть. Так ты скажешь теперь, почему ты с дробаном в руках по дому рассекал?

— А, это? Да, скажу.

Семенович, похоже, немного не в своей тарелке. Ну так-то понимаю, увидеть вживую темных культистов и ломать представления и перестраивать весь понятийный аппарат в один момент довольно сложно.

Раньше ведь он слушал меня, записывал, работал над услышанным. Но делал это в рабочем режиме — подспудно мне не веря. Словно работая над проектом, который никогда не претворится в жизнь, просто отрабатывая заработную плату. Сейчас же, я видел, он — наблюдая Тьму в натуральном виде, явно пересматривал взгляд на мир и на мои прежние слова.

— Семеныч, с дробовиком-то ты почему оказался?

— Разлом в Новом Орлеане открылся, вторжение началось.

— Вторжение началось? — эхом повторил я вопрос.

Остальные трое — Дэвид, Жанна, Матвей, также выглядели ошарашенными новостью.

— Да, вторжение началось, пару часов назад, — довольно буднично произнес Семенович. — Пойдем покажу.

— Что покажешь?

— Видеозапись покажу. А ты что думал?

— Не знаю, что я думал. Пойдем, покажешь вторжение. Видеозапись.

У меня аж в горле пересохло и руки подрагивать начали. Но как-то они оба спокойные с Антипенко. Или все уже закончилось хорошо, или же дело совсем дрянь — настолько, что оба и волноваться перестали. Может, как говорится, нету уже вашего Нового Орлеана.

Даже и не знаю, что предполагать.