Червяк

Михаил Волков. Червяк

Зажился дед Назар на белом свете...

Ох, как зажился!

Давно чужой век заедает: с коих пор на базарной площади небо коптит...

Уж и площадь камнем вымощена, ряды каменные с лавками повыстроились. А город-то, во-как, и в ширь, и в даль разросся; все слободки--и Хохловка, и Живодерка, и Зареченька -- улицами стали.

Ничего не видит дед, сидит на тележке, где поставит Аниска, и знай свое тянет:

-- Алексе-ей-то, Божий чело-о-ве-ек...

Слеп Назар и от старости на ухо туг, а ногами еле-еле володает.

Кабы не Господь да добрые люди, просто ложись живьем в гроб и помирай.

Пристала к деду приблудящая девчонка Аниска, она его и кормит, и поит, и до-ветру к какому-либо забору свезет.

И "Лазаря" подтянет, благо голос молодой, звонкий.

Где старому одному вытянуть -- задыхается, далеко ли слыхать.

Подтянет Аниска, глядь, божьи богомолки в свернули -- копеечка в чашку бряк:

"Помяни воина Ивана за упокой".

-- За упоко-ой -- орет ему в ухо Аниска.

...Да воспомянет Госпо-одь во царствии не-бесно-о-ем...

...Небесно-оем, -- подхватит Аниска.

Тянет Аниска, а сама глазами в чашку ныряет, чуть опростоволосится дед -- Аниска мигом копеечку хвать и была такова, загуляла по базару: семечки лущит или сайку жует.

Только не всегда удается -- чуток старик: как звякнет копеечка, норовит поскорее схватить и за пазуху. Шарит в чашке, а у самого руки так и трясутся:

-- Жадюга!..

Коли успеет Анискину руку сцапать -- берегись; больно за волосья оттреплет. На весь базар завизжит Аниска:

-- У-у, жадюга!..

....................................

Живет дед Назар.

Хоть и песок сыплется, но пьет, ест, шевелится,--значит, живет.

Торговка какая вдругорядь спросит:

-- Де-шка, чать помирать пора.

-- Ась?!

-- Умирать, говорю, пора,..

-- Што-ты, родная, Христос с тобой... умирать... чево же лучше жистя может быть... а ты умирать... В могиле-то успею належаться...

И закрестится.

Не видит дед Назар -- как вся площадь рты поразинула: провезли под балдахином первогильдейскаго Топунова. Гроб глазетовый, венков -- гора, попы с кадилами, певчие завывают.

Торговки поминают да головой покачивают:

-- Эх, только бы жить да жизнью радоваться, добра через край; проживай -- не проживешь, одних радужных, чай, полны сундуки набил... По смерть покойник все хапал и хапал...

-- Как сейчас помню, когда на площади за ларьком торговал. Потом пошел и пошел в гору, ну-ка: в скобяном -- магазин, в щепном -- другой, а в красном на два раствора...

-- Не будь плохо помянут., а скуп был покойник... ох, как скуп... жил -- нищий не позавидовал бы...

-- Сказывают, как стриг купоны, так с ножницами у сундука "кондрашка" и прихлопнул...

-- О-ох, суета-сует.!.

* * *

Деду -- лафа, -- копеечки так и звякают...

Базарный день:

Площадь, как муравейник, кипит... От цветных платков, сарафанов в глазах рябит, будто лоскутное одеяло разостлано.

Шум, гам, ржанье здоровкающихся лошадей слилось в общий гул...

Владыко-создатель!..

Чего-чего тут нет: дуги гора-горой, шаечки, лоханочкй чисто на праздник сосной надушились, горшки, как солдаты, повыстроились, один одного чище.

А уж как торг идет:

-- Малой, дай-кась энтот горшок... облитой-то...

-- Нет, Матрена, бери вон тот, с разводцем... Такой горшок не зазорно и в свят Христов день на стол выставить...

-- Не копайсь, тетка, товар первосортный...

-- Али и впрямь с разводцем взять?..

-- Бери и бери, говорю...

-- Нет, дако облитой... Сколь положишь-то?

-- Полтину не дорого будет...

-- Полти-ину... что ты, креста на тебе нет!..

-- Запрос в карман не лезет... Какая-ж твоя цена будет?

-- Двугривенный!..

-- За этот горшок-то?.. Сорочишь, тетка...

-- Эй, тетка, вернись... Давай четвертак...

-- Монетки две скости... Не худой ли...

-- Худой... Эк звон-то, звон - то малиновый... Лучше нашего товару и не сыщешь. Век благодарить станешь...

-- Кажись, родной, дребезжит...

-- Глянько-сь, Матрен, трещинка?..

-- Проходи... не засть товар... Не меняем, сама выбирала...

-- Ах ты, Июда Скариот!..

-- Горшки, горшки!..

В красном ряду пуще суматоха идет: и божье и чёртово имя совсем перепутались,-- каждый раз десять пожелал провалиться на "этом самом месте".

Раскраснелись, запотели молодухи и красные девки: шутка ли! аршин пять ситцу на сарафан, али ленту алую в косу выбрать.

Ситцы-то лежат яркне-преяркие, так и манят: меня возьми, меня возьми...

Поневоле задумаешься...

А как выбирают... И языком послюнявят--не линючий ли, и на свет посмотрят--не стал бы выгорать.

Мужики больше около дуг, хомутов. Те не суетятся, выбирают с толком, основательно

Товар лицом -- подошел и торгуйся на здоровье.

Без торга нельзя -- обычай русский такой.

.................................

Трактиры гомонят.

Речь, слова узорами переплелись:

-- Ну, и времена наступили!..

-- Не даром звезда с хвостом по небу летала, да столбы огневые по небу ходили...

-- Читари баяли, будто пред останним концом света знаменья Господни...

-- Кто ее знает...

-- Кажись, народу стало повольготнее, как сбросили даря... Спервоначалу хотели было землей всем миром управлять... собрать, значит, сходку... погуторить, погуторить и решить по совести, чтоб жить никого не обижать, да на грех волю баре забрали... мы, мол, с вами заодно...

-- Говорят, вся земля народу!..

-- А вот мы суседскую барскую запахать хотели... Так куда тебе, стращают: частная собственность неприкосновенна... Как же, спрашиваем, быть?..

-- Податься некуда... везде барская и барская земля... "Обождите, говорят, вот сберем подкомиссию, она собирет комиссию, потом соберется предпарламент, соберет парламент... Ну, этак через годиков сорок с гаком и земельный вопрос разрешится... Непременно получите...

-- Вот оно что!..

-- Они народ ученый, сразу без обсуждения не решат... Скоро только у кошек котята слепыми родятся.

-- Будто морочат нас...

Загудел трактир:

-- Гнать их взашей!... Что в самом деле без них не управимся, что ли...

-- Знаем их, сукиных сынов... мягко стелют, да жестко спать нашему брату приходится!..

-- К примеру, за что же я руку, ногу на фронте оставил... и кровь пролил, как не за землю...

-- Вооружайся, товарищи, пока совсем к рукам не прибрали!..

Все тревожнее и тревожнее идет гул...

* * *

По улицам с музыкой проходят юнкера.

Народ все молодой, форсистый да чистый -- еще бы, за чужой шеей сидевши, холеными не быть.

Ноги враз поднимаются и опускаются, мостовая глухо считает шаги: ать-два... Музыка играет, зовет к новой свободной жизни:

... Отречемся от старого мира --

Но понимают -- выскочившие из трактира, в раздумьи взявшиеся за бороды мужики и мерекают бабы, что для господ старый мир милей:

-- Вон, как сверкают штыки!..

-- Захребетники!..

Вышли на площадь. Раздается команда.

-- К но-ге!

Как один щелкнули: ать-два... и ружья у ноги.

Замерли.

-- Вольно! Оправиться!

Зашевелились, закурили!

-- Взводу охранять почту... Взводу казначейство; В случае... пустить в ход оружие...

-- В ружье!

Опять заиграла музыка, заухал барабан: так, так...

......................................................

К базарной площади сначала неясно, потом все слышнее и слышнее льются звуки, затем выливаются в слова:

... Вставай., проклятьем заклейменный

Весь мир голодных и рабов...

Густой толпой вваливаются на площадь рабочие, солдаты, вооружившись что под руку попало.

-- Довольно, поизмывались!..

-- Товарищи, занимай вот этот угловой дом... он удобен для обстрела, -- командует фронтовик солдат.

Быстро исполняется команда.

-- Дело общее!..

Угловой дом оживился, заговорил тысячью голосов, в окна выглянули дула винтовок.

-- Попробуй, сунься!..

Насупротив из окон казначейства сердито ощетинились штыки юнкеров.

-- Рвань голопузая, вот мы сейчас, как курей всех перещелкаем!..

Отвечают из углового:

-- Хвалилась свинья месяц слопать!..

У юнкеров кто-то не вытерпел, в окне вспыхнул огонек, щелкнул выстрел.

Все вздрогнули.

Дымом заволокся угловой -- ответили залпом.

И пошла молодецкая потеха.

...Тра-та та...--заливаются пулеметы...

* * *

Как стая воробьев от ястреба, заметалась базарная площадь.

Пыхтят торговцы, спасая товары, иной столько прет, что и доброй лошади впору...

Жизнь жаль, а товары жальче.

Стон, давка, причитанье баб... выстрелы, свист пуль.

Вмиг опустела вся площадь, только у фонаря маячит дед Назар и тянет:

...Ты, прости-тко, прости, да наш белый свет,

Ты, ишшоко прощай да сам Христос...

А сам рукой в чашке шарит--пусто, нет подаяния,

...Тра та та...--трещат пулеметы.

Думается деду: "эко чудо, кажись, давно бы пора кончиться базару, а телеги все гремят в гремят... куда же едут*...

-- Ани-иска... -- кличет он.

Нет Аниски, лишь телеги все гремят и гремят.

-- Экая баловень... куда же запропастилась...

Подошло деду бузло в гузле... к забору бы куда...

-- Ани-иска... -- плачется старый.

Все сильнее и сильнее громыхают телеги.

-- Уж не конец ли свету: не архангельский ли лик с колесницы трубит...

Крестится дед:

-- Мать, пресвятая Богородица сохрани и помилуй...

Маялся, маялся старый, намаялся, заснул.

* * *

Утро... На востоке засмеялось солнце и запрыгало яркими лунами по улочкам, переулочкам, выскочило и на базарную площадь.

Запечалилось веселое солнышко, закрылось облачком узорчатым:

Средь луж кроваво дымных обнялись смертью примиренные враги.

* * *

Площадь оживает. По-прежнему торг, надувательство... От монастыря плывет звон: зовет божьих богомолочек на покаянье-молитву...

Прибежала к деду Аниска и калачик принесла.

-- Ох, то-то сердешный натерпелся; почесть двое ден во рту ни макового зернышка, ни росинки не было...

Жует дед, давится.

-- Дешка, а наши юнкарей разбили!..

-- Ась?

-- Наши победили!.. -- кричит Аниска.

-- Дай Бог здоровья...

Не понимает старый...

Насытился и затянул:

-- ... Ишша чем махи земля принаполнена,

Принаполнена земля душами грешны-ими...

Живет дед Назар!..

----------------------------------------------------------------------

Источник текста: Червяк. Рассказы / Михаил Волков. -- Москва: Московский Пролеткульт, 1921. -- 28 с.; 19 см. -- (Библиотека "Твори!"; Nо 2).