Честная игра

Глава 8

Чарльз стоял на носу лодки внимательно наблюдая как Малькольм, мастерством пирата, обводил «Дакиану» вокруг других лодок и разнообразных препятствий и фальшиво насвистывал «Мэри Эллен Картер», песню о мужчинах, возвращающих затонувший корабль. Если бы Бран был с ними, он точно начал бы подпевать. Отец Чарльза любил импровизированные концерты, особенно когда люди пели или насвистывали песни Стэна Роджерса. Хотя, учитывая пассажиров лодки, «Ведьма Вестморленда» подошла бы больше.

От качки Чарльза начало тошнить, и это была еще одна причина, по которой он не любил океан. Анна стояла на коленях на носу лодки, наклонившись как можно дальше и подставив лицо ветру. Она выглядела такой умиротворенной, что братцу волку захотелось зацеловать ее всю. Но если бы он наклонился, его бы тошно стошнило.

— Меня тоже укачивает, — сказал Айзек, подходя с кормы лодки. Он оперся о консоль и говорил достаточно громко, чтобы перекричать шум двигателя, но не настолько, что их подслушали. — Но становится лучше, как только меня вырвет. — Замет он повысил голос и сказал: — Но я альфа стаи Олд Таун, черт возьми. И не могу позволить себе слабину перед кучей незнакомцев. Они могут найти кусочки того надоедливого продавца, которого я съел прошлой ночью.

Чарльз сердито посмотрел на него.

— Спасибо за мысленный образ.

Айзек запрокинул голову и рассмеялся.

— С тобой все будет в порядке, чувак. Малкольм говорит, что мы направляемся в место, откуда легко добраться до большинства островов. Вдоль береговой линии также много заброшенных складов из-за того, что рыбный промысел пришел в упадок. Это множество мест, где можно удерживать и пытать людей так, чтобы никто не слышал. Ты правда видишь привидений индейцев и разговариваешь с ними?

— Духов, — поправил Чарльз. — В них нет ничего индейского, кроме того, что мы верим в их существование, в отличии от большинства из вас, белых.

Айзек захихикал.

— Не могу поверить, что ты только что назвал меня белым. Но это лучше, чем бледнолицый, хотя это тоже странно. — Выражение его лица смягчилось. — Мой дедушка мог видеть призраков. Когда он был совсем старым, он раскачивался в старом кресле-качалке из темного дерева и рассказывал нам об убийце, который посещал его дом и пытался превратить его жизнь в ад.

— Призраки отличаются от духов, — сказал Чарльз.

«Да, — взвыли те духи, что преследовал его. — Расскажи ему о своих призраках, делай нас немного реальнее каждый раз, когда ты говоришь о нас, каждый раз, когда видишь нас или думаешь о нас. Скажи ему, что призраки людей, которых ты убил, могут вернуться и убить тех, кого ты любишь, если ты достаточно глуп или слишком невежествен, чтобы привязать нас к себе».

Чарльзу замер на пару минут, притворившись, что старается сдержат тошноту от качки. — Духи, которых я вижу это похоже на способ природы разговаривать с теми, у кого есть глаза, чтобы видеть, и уши, чтобы слышать. Они никогда не были людьми. Я не вижу призраков.

«Лжец!» — кто — то хихикнул ему на ухо.

— Я не такой как твой дедушка, но встречал пару людей, которые видят призраков. Это нелегкий дар.

— Мой дедушка был крепким старикашкой. Он всегда был крепким, потому что когда ему было пять лет, столкнулся с призраком, которого никто другой не мог видеть. — Айзек ухмыльнулся. Солнце уже зашло, и его зубы сверкнули в свете растущей луны. До полнолуния оставалось два дня. — Он такой же крутой, как я.

Жесткий и глупый, подумал Чарльз со вздохом.

— Ты спишь с ведьмой?

Айзек широко улыбнулся.

— Да, сэр. И она даже готовит мне завтрак в постель.

Чарльзу нравился этот молодой, сильный альфа, поэтому он хотел предупредить его.

— Черные ведьмы — ненадежные любовники.

— Я понимаю это, — сказал Айзек и пожал плечами. — Я оборотень и не могу позволить себе быть деликатным. Но я бы никогда не влюбился в женщину, которая мучает котят, чтобы приготовить любовное зелье, даже если она не делает это втихую от меня. Она просто развлечение, и я наслаждаюсь этим, пока могу. И она это знает.

— Женщины слышат, что говорят мужчины, — сказала Анна, не оборачиваясь. — Но это не значит, что они верят их словам. С ведьмами не шутят, Айзек, и они становятся такими же собственницами, как и любая другая женщина. Ты красивый, сильный и властный, она так просто тебя не оставит.

— Ты пытаешься украсть моего мужчину? — В отличии от остальных Холли спокойно перемещалась по качающейся лодке. И она хорошо умела подкрадываться, потому что Чарльз не заметил, что она встала со своего места, чтобы обойти консоль с противоположной стороны. Она все еще держала свою сумку и прижимала пакетик к лицу, как будто в нем были лепестки роз, а не кусочек кожи мертвого мальчика.

Держась рукой за поручни, Анна повернулась, чтобы быть лицом к лицу с ведьмой. Она широко улыбнулась.

— Нет. Просто предупреждаю его о том, что нельзя спать с опасными монстрами. Тигры — редкое сокровище, но они съедят тебя, не задумываясь.

Ведьма выпрямилась, ее гнев улетучился. Анна хорошо умела манипулировать людьми, как и самим Чарльзом. Хорошо, что ведьма смотрела на Анну, а не на Айзека, потому что Айзек тоже ясно слышал, что сказала Анна. И когда говорила омега, волк слушал. Айзек выглядел так, словно ему влепили пощечину.

— Тиграм нужно остерегаться волков, — сказал Чарльз, чтобы ведьма и дальше не смотрела в сторону Айзека.

Холли прищурилась. Она напоминала скорее змею, чем тигра, они тоже были прекрасны, красивые и хладнокровные, убивающие ядом, а не клыками или когтями.

— Ты суешь свой нос не в свое дело, волк, — сказала она, как будто считала, что он должен бояться ее.

Холли переступила черту, и поэтому братец волк встретился с ней взглядом и дал ей понять, что они убили более могущественных ведьм, чем она, и что они спокойно сделают это снова.

Она сглотнула и отступила назад, споткнувшись, когда волна ударила по борту лодки.

— Спи с ним, сколько тебе заблагорассудится, — сказал ей Чарльз холодным и тихим голосом. — Наслаждайся. Но, в конце концов, помни, что Айзек принадлежит моему отцу и мне. Он нужен нам, а ты нет. Ты оставишь его невредимым, или я выслежу и уничтожу тебя.

Ведьма зашипела на него, как рассерженная кошка. Когда он просто уставился на нее, Холли неуклюже отползла за дальнюю сторону консоли, вне поля его зрения.

Айзек наблюдал за ним, его глаза были ярко-золотыми. А затем он приподнял челюсть, обнажив горло. Чарльз бросился вперед и слегка укусил его, прежде чем отпустить.

С кормы лодки Боклер наблюдал за ними нечеловеческими глазами, и братец волк хотел научить фейри как нужно уважать то, так же как он только что поставил ведьму на место. Полнолуние приближалось, призраки в его голове выли, и Чарльз сделал полшага в сторону от перил.

— Ты нажил себе врага, — сказал Айзек тихим голосом, привлекая внимание братца волка.

Боклер наконец опустил глаза, и момент был упущен.

— Она черная ведьма, — так же тихо сказал Чарльз. — Мы всегда были врагами. Но прямо сейчас у нас одна цель. Если ты верен что просто хочешь удовольствия, и ты уверен, что она хочет того же, это прекрасно. Но помни, что черная ведьма любит только власть.

Айзек сглотнул и отвел взгляд.

— Белые ведьмы — всего лишь пища для остальных. У Холли была сестра, и она умерла, когда ей было шестнадцать, потому что отказалась идти темным путем к власти. Большая, злая ведьма съела ее.

Чарльз кивнул.

— Ты можешь восхищаться ей, но Холли выжила. Она сделает все, чтобы всегда оставаться в живых. Тебе лучше убедиться, что ты поступишь так же.

Маленькая лодка замедлила ход, двигатели смолкли. Небо было темным, только мерцала луна, освещая тонкие ленты облаков.

— Мы прибыли, — без надобности сказал Малкольм.

Ведьма взяла свою сумку, которую подал ей Гольдштейн, и взобралась по алюминиевой лесенке на рыболовную платформу над консолью. Это было лучшее место для ее работы — ровная открытая поверхность на переполненной лодке. Но Чарльз был уверен, что ведьма знала и наслаждалась тем фактом, что высота вывела ее на сцену и сделала остальных ее зрителями.

Стоя на верхней ступеньке лестницы, Холли достала из своей сумки маленький коврик и расстелила его. Пока она готовилась, Чарльз мельком заметил круги и символы и понял, что она вплела в ковер защитные элементы, для которых ведьма обычно использовала бы мел. Это было умно и сэкономила ей время, а также это превосходно работало на лодке под дождем.

Опустившись на колени на ковер, она достала четыре или пять маленьких глиняных баночек и расставила их в только известном ей порядке. Потом проделала то же самое с восемью серебряными подсвечниками, в которых стояли темные свечи черного или красного цвета. Некоторое время она все поправляла и передвигала. Наконец она установила высокую свечу в центре.

— Свет, — сказала ведьма обычным голосом и через мгновение свечи зажглись сами, несмотря на соленый морской воздух.

Пламя на фитилях горело ровно и верно, хотя ветер трепал пряди волос Чарльза, выбившиеся из его косы. Магия. Ее голос не был спусковым крючком, просто отвлекающим маневром или она просто хотела покрасоваться. Нос подсказал Чарльз что в свечи, которые она жгла, была подмешана человеческая кровь.

Все ведьмы по-разному произносили заклинания, в зависимости от многих факторов: их семейного происхождения, того, кем были их учителя, и немного от их собственных личностей. Холли была вертихвосткой и произносила слова протяжно, но делала это со всей грацией талантливой танцовщицы живота, и ее стоны были одновременно музыкальными и завораживающими. Чарльз почувствовал, как ее магия пролилась дождем на их маленькую лодку, и был полностью согласен с оценкой Айзека: она была сильной.

Он пожалел, что не позвал белую ведьму Мойру. Холли его не пугала, но ему не нравилось находиться посреди океана на лодке со своей парой и ведьмой мирового класса, которая, как услужливо указала ранее Анна, с радостью убьет их. Ему очень не нравилось находиться в чьей-то власти.

«Если бы мы прыгнули туда, она бы закричала и упала в воду, — заверил его братец волк, потому что ему тоже не нравилось находиться в ее власти. — Или мы могли бы просто убить ее и избавить от необходимости тонуть».

Холли высыпала содержимое пакетика в маленький горшочек цвета слоновой кости в форме жабы с большими черными мультяшными глазами и размером с ее ладонь. Потом достала из сумки флакон, зубами вытащила пробку и налила жидкость в горшочек. По запаху Чарльз понял, что это бренди, а не хороший алкоголь. «Энни Грин Спрингс», «Эверклир» или спирт для растирания, вероятно, подошли бы ничуть не хуже.

Убрав пустой флакон обратно в рюкзак, она обеими руками подержала сосуд над пламенем средней свечи и продолжила свое мелодичное пение. Через несколько мгновений она убрала руки, и горшок повис над свечой. Она присела на корточки и подняла лицо так, чтобы луна ласкала ее бледно-английскую кожу и скользила по ее рукам, которые лихорадочно дрожали примерно в трех дюймах от горшочка. Таким театральным представлением она пыталась скрыть, какие моменты были важными, на случай если за нами наблюдала другая ведьма.

Чарльз начал отворачиваться от шоу, но краем глаза что-то заметил и замер. Тень, более густая, чем пар, выскользнула изо рта лягушки. Она опустилась на ковер и стала еще гуще и темнее, заполнив пространство между ведьмой и свечами. Он оглядел остальных присутствующих, но никто не выглядел обеспокоенным или взволнованным, поэтому он предположил, что только он и Боклер, который медленно поднимался на ноги, увидели тень.

В середине своей песни, в разгар танца, ведьма замерла и сказала:

— Тьма.

Свечи и все огни на лодке погасли.

Малкольм выругался, нырнул за консоль и начал лихорадочно нажимать на кнопки. Он поставил ногу на первую ступеньку трапа, скорее всего, чтобы подняться наверх и наказать ведьму за вмешательство в работу его лодки.

Малкольм был под защитой Чарльза, поэтому он протиснулся мимо Айзека, который уставился на ведьму, надеясь, что альфа не свалится за борт. Чарльз схватил Малкольма за плечо, когда тот поднялся на две ступеньки, и потянул его обратно на палубу. Прерывать ведьму было плохой идеей для любого, кто хотел выжить. Малкольм вырвался из его хватки и зарычал, но тут же замолчал, как только он понял, что его остановил.

На верхней части рыболовной платформы загорелся тусклый свет, отвлекая их обоих.

Какого черта, подумал Чарльз, когда свет превратился в трехмерную фигуру восьмилетнего мальчика.

От запаха черной магии тошнота Чарльза от морской болезни только усилилась, и он отодвинулся как можно дальше от центра лодки. Анна взяла его за руку. Она дрожала, но не от страха. А от ярости.

— Скажи мне, что это было необходимо, — сказала она.

— Нет, — ответил Чарльз. Он знал, что Анна имела в виду не работу с ведьмой, а метод, выбранный ведьмой. Направленные заклинания были простыми. Он не делал их сам, но видел, как они накладываются. Призыв призрака в качестве компаса был серьезным заклинанием, но для показухи и совершенно ненужным.

— Скажи мне, что она не сможет оставить его у себя.

— Она не сможет оставить его у себя, — сказал ей Чарльз. Он не был ведьмой, но его кое-чему научил дедушка. Возможно, он не сможет избавиться от своих собственных призраков, потому что сначала ему нужно было как-то взять себя в руки, но он легко освободить Джейкоба Мотта от черной магии.

— Хорошо, — сказала Анна напряженным голосом, веря, что он сдержит свое слово.

— Джейкоб, я призываю тебя, — сказала ведьма, ее голос был подобен меду, текущего над ветром и плеском волн. — Джейкоб, я заклинаю тебя. Джейкоб, я называю тебя. Исполняй мою волю.

Фигура мальчика, освещенная серебристым лунным светом, стояла к ней спиной, его голова была опущена, он всем своим видом показывал, что не хочет здесь находиться. Но выражение его лица было пустым, а глаза были красными, как огонь.

— Где они убили тебя, Джейкоб Мотт? Где они принесли в жертву твое смертное тело?

Мальчик поднял голову, посмотрел на юго-восток и указал пальцем.

— Я не могу плыть без света, — сказал Малкольм. — Во-первых, это незаконно. Во-вторых, я не хочу, чтобы меня поймали со свечами, сделанными из человеческой крови. Я не возражаю против штрафов, но не собираюсь садиться в тюрьму.

— Моей магии нужна тьма, — сказала ведьма загробным голосом.

Боклер встал со своего места и взялся за поручни лодки. Огни снова зажглись, и ведьма повернулась к нему.

— Твоя магия — это тьма, — сдержанно сказал фейри. — Остальное — дешевая театральщина.

Ведьма проигнорировала его и положила руки на плечи мальчика, лаская его совсем не как мать.

— Спасибо, — сказал Айзек фейри.

Малкольм был напряжен, потому что ему пришлось стоять прямо под заклинанием черной магии, чтобы управлять лодкой. Он повернул «Дакиану» в указанном мальчиком направлении.

— Мы на правильном курсе, — сказал Айзек.

Малкольм занялся своими картами, а затем крикнул достаточно громко, чтобы люди, которые не были оборотнями или фейри, могли услышать его из-за шума двигателя и волн:

— Похоже, мы направляемся в Лонг, Джорджес или Гэллопс.

— Что думаете? — спросил Айзек всех. — Малькольм зарабатывает на жизнь, вытаскивая любого, кто заплатит ему, на рыбалку или исследования. Он занимается этим тридцать пять лет и знает гавань как свои пять пальцев.

— Я полагаю, это может быть любое из этих мест. У Джорджа днем много людей, и я бы на месте нашего парня нервничала, пытаясь удержать пленников незаметно.

— А как насчет Лонг-Айленда? — спросила Лесли. — Туда тоже можно добраться на машине, верно?

— Правильно, — Малкольм помолчал. — На Лонг-Айленде есть государственные учреждения здравоохранения, и там живут и работают люди. Но есть много мест, куда никто не ходит. Там больше заброшенных мест чем в Джорджесе или Гэллопсе, где можно спрятать похищенных людей. Эти старые больничные здания связан туннелями. Есть несколько пустующих зданий — старый концертный зал, часовня и пара зданий, связанных со старой больницей. Форт Стронг разрушается и там полно хороших укрытий. Старый альфа поручил мне организовать там пару охот в полнолуние. Мы так же охотились на Галлопе, надо бы провести там еще пару охот, потому что кролики наносят большой урон. Главное, чтобы никто не заметил лодку. Там тихо, потому что последние десять лет зона закрыта на карантин. В Гэллопсе есть старые военные здания, полные асбеста, и у государства нет денег, чтобы их почистить.

— Наш субъект много знает о здешних краях, — отметила Анна.

— Мне тоже всегда так казалось, — согласился Гольдштейн, который встал и обошел лодку, чтобы получше рассмотреть мертвого мальчика, который руководил их путешествием. — В большинстве своих охотничьих угодий он ведет себя как местный, а не как турист.

Гольдштейн остановился и нахмурился, глядя на слегка светящегося мальчика.

— Он призрак? — спросил он.

Анна посмотрела на Чарльза, и все остальные последовали ее примеру.

Ведьма тоже посмотрела на него и улыбнулась.

Чарльз проигнорировал ее и постарался спокойно ответить. — Это не его душа. Она не могла к этому прикоснуться. — Он верил, что душу запятнать моет только тот, кому эта душа принадлежала, даже если его призраки смеялись на его слова.

«Ты запятнал нас, — сказали они ему. — Ты украл нашу жизнь и запятнал нас»

Он продолжил говорить, игнорируя голоса мертвых.

— Призрак — это маленькие оставшиеся кусочки, собранные вместе. Воспоминания хранятся в зданиях или вещах, а здесь — в плоти и волосах.

— На самом деле это не мальчик? — спросила Лесли Фишер, и, судя по тону ее голоса, если бы он сказал «да», она готова была пристрелить Холли.

— Нет. Это больше похоже на поношенный старый свитер, — сказал Чарльз. Он был почти уверен, что красные глаза у мальчика создала сама ведьма.

Лесли посмотрела на него, и он подумал, что под таким взглядом, любой ребенок будет слушаться мать. Затем она кивнула и прошла в заднюю часть лодки, сев рядом с Боклером вместо сидения за консолью. Она не хотела сидеть спиной к ведьме, и Чарльз не мог ее за это винить.

Через некоторое время Малкольм сказал:

— Мы идем не в Лонг-Айленд или Джорджес. Мы идем либо в Гэллопс, либо куда-нибудь вдоль побережья.

— Это не побережье, — сказала ведьма, поднимая лицо к ночному небу. — Разве вы этого не чувствуете? Это великолепно. Они, должно быть, любители, если оставили такое угощение. — Она улыбнулась ужасной, и самое ужасное было в том, что она выглядела милой и юной. Но улыбалась она из-за смерти Джейкоба Мотта и других до него.

— Очень жаль, что так много ведьм боятся воды, — сказала Холли Чарльзу. — Иначе мы бы узнали об этом давным-давно. Они использовали это не только в этом сезоне.

Чарльз вспомнил, что «Охотник» дважды убивал в Бостоне.

— Если бы сейчас была весна, у нас были бы проблемы с доступом в Гэллопс, — сказал Малкольм. — Как бы то ни было, есть несколько доков, которыми все еще можно пользоваться. Я проведу нас по окрестностям.

— Мы поняли направление. — сказал Чарльз ведьме. — Освободи мальчика.

— Я думала, он был просто коллекцией воспоминаний, — пробормотала она. — Просто старый свитер, выброшенный после смерти Джейкоба.

Чарльз запрыгнул на перила рыболовной платформы, удерживая равновесие при внезапном крене, вызванном силой его прыжка.

Он поймал взгляд ведьмы и, выпустил на поверхность братца волка и всю его силу.

— Отпусти его.

Холли подчинилась раньше, чем осознала, что сделала, но внезапная сила приказа вынудили ее подчиниться. Она прогнала призрака движением своей силы. Затем от возмущения распахнула рот и вокруг нее сгустилась магия.

— Не стоит, — сказал Чарльз, прежде чем она успела завершить любую пакость, пришедшую ей на ум. — Тебе не понравится то, что произойдет.

Он спрыгнул рядом с ней и поднял горшочек виде лягушки. Тошнотворный магический осадок попытался заползти ему на пальцы, но в последний момент отпрянул от присутствия брата волка. Инстинкт подсказывал, что магия, связывающая содержимое горшочка с Джейкобом, исчезло. Он выбросил лягушку за борт лодки, убедившись, что она перевернулась вверх дном и при падении рассыпала свое содержимое.

Ведьма зашипела и махнула рукой в его направлении, магия скользнула с него, как вода. Чарльз покачал головой.

— Ты думаешь, что я смог бы прожить так долго, если бы какое-то наспех созданное заклинание могло навредить мне?

Это был риторический вопрос. Не его вина, если ее ответ будет неправильным. Половина его репутации основывалась на историях, которые люди рассказывали о нем. И ему повезло. Он носил некоторые средства защиты, и волк так же защищал его, но никто не был неуязвим. Лучше всего защититься от магии, если люди будут думать, что нападать на него бесполезно

Чарльз перемахнул через перила платформы и легко приземлился на палубу внизу. Он сел на одну из скамеек, в которых хранились рыболовные приманки, а Анна подвинулась и села к нему на колени.

Она поцеловала его в подбородок, и он почувствовал хищное урчание призраков.

«Ближе, подведи ее ближе, — говорили они, хихикая. — Мы съедим ее и поделимся между собой».

«Моя», — ответил братец волк. Он крепче обнял Анну, хотя хотел отправить ее в безопасное место. Но братец волк держал ее и смотрел на луну, которая безмятежно пела ему.

Чарльз выпрыгнул на берег, как только лодка причалила. Деревянный причал был прочным, а столб, к которому он привязал лодку, — новым. Чарльз спросил об этом Малкольма, когда остальные сошли на берег.

— Сюда приплывает департамент парков, и им нужно где-то привязать свои лодки, не так ли? — сказал Малкольм. — Значит, они поддерживают причал в рабочем состоянии.

— Держитесь вместе, — сказал Чарльз. — Малкольм, твоя работа — охранять наших агентов ФБР.

Лесли открыла рот, но Гольдштейн поднял руку.

— Мы с тобой не сможем видеть в темноте, если наши фонарики погаснут. Сейчас светит луна, но, учитывая облака на небе, в любой момент может стать темно. Мы более медленные и уязвимые, чем они, и если это место убийства, то убийца может охранять свою последнюю жертву.

Лесли вытащила пистолет и проверила обойму, а затем сунула обратно в наплечную кобуру.

— Если вы сможете обойтись без фонариков, — сказал им Чарльз, — мы сможем лучше использовать ночное зрение. Но будьте осторожны, чтобы сломать лодыжку. Я не знаю, насколько хорошо вы видите, но мы прекрасно видим в темноте. У большинства ведьм есть пара трюков, — он взглянул на Боклера.

Фейри кивнул.

— Я прекрасно вижу.

— Так что решать вам. Если вы воспользуетесь фонариками, пожалуйста, постарайтесь не светить нам в глаза.

— У меня вопрос, — сказала Лесли. — Если вы можете видеть в темноте, почему Малкольм сказал, что ему нужен свет, чтобы найти остров?

— Потому что я не поведу неисправную лодку в небезопасные воды, — сказал Малкольм. — Здесь есть довольно опасные места, и ее заклинание отключило все приборы — GPS, эхолоты и все остальное.

Ведьма улыбнулась им всем.

— Долго вы будете болтать?

Айзек тронул ее за плечо.

— Показывай дорогу, Холли.

Фейри последовал за Айзеком и его ведьмой, ее бледная кожа выделялась в темноте, как свеча в ночи. Агенты ФБР последовали за ведьмой, а Малкольм пошел за ними. Таким образом, Чарльзу и Анне пришлось прикрывать тыл.

Остров Касл был похож на парк с тщательно посаженными деревьями и кустарниками. Гэллопс больше походил на джунгли. Не такой густой, как тропический лес близ Сиэтла, но для расчистки подлеска потребовалось бы пара мачете. Они с трудом пробирались по тропинкам, которые когда-то были тротуарами или узкими дорогами, пока природа не захватила над ними власть. В основном они шли в гору, весь остров представлял собой в основном один длинный узкий холм. Он был не очень большим, меньше сорока акров. Если ведьм не врала, им не потребуется много времени, чтобы найти место, где был убит Джейкоб.

Анна указала на краеугольный камень дома и то, что когда-то было живой изгородью из роз. Чарльз указал на ядовитый плющ и пару любопытных кроликов, которые их совсем не боялись. Любая охота на этом острове была бы скучной, если бы они охотились на кроликов.

Все это попахивало черной магией. Если бы Чарльз пытался найти центр самостоятельно, ему пришлось бы пересечь весь остров в надежде, что отыскать его.

Как бы ему ни было неприятно это признавать, но ведьма была права. Только дилетанты могли оставить после себя столько остатков силы. После того, как они закончат здесь, ему придется поговорить с отцом о том, как все здесь убрать. Эта сильно испорченная энергия доставляла больше хлопот, чем асбест, местные люди заболевали здесь и умирали от обычной простуды. Они могли поцарапаться о колючий кустарник и умереть от инфекции. Они могли покончить с собой от отчаяния, которого обычно не чувствовали.

Такое количество остатков черной магии привлекло бы монстров, а в океане водились очень плохие существа, которые могли решить высадиться на берег. И хуже всего было то, что таких мест, где побывали убийцы, было очень много.

Салли Рейли сказала, когда опознавала следы, которые убийцы оставляли на своих жертвах. Это имело смысл. Чарльз никогда не встречался с Салли, но Бран посетил одну из ее «демонстраций», а когда вернулся, то отправил Чарльза проводить исследования. Тогда это был опрос по телефону, чем работа за компьютером. Поговорив с ее отцом (мать была мертва), несколькими старыми друзьями и парой ведьм, он вернулся к Брану с отчетом.

Салли была не халтурщицей или любителем, а опытной ведьмой. Она порвала со своей семьей и решила подлить масла в огонь и, возможно, вызвать новую охоту на ведьм, от которой она намеревалась защититься с помощью накопленных денег. Поэтому она старалась убедить телезрителей, что ведьмы существуют на самом деле.

Чарльз сказал Брану, что они должны остановить ее, и после этого она прекратила попытки натравить общественность на ведьм. Вместо этого она начала брать с богатых людей большие суммы за свою работу. И вообще исчезла где-то в начале 90-х, но он всегда предполагал, что она ушла на пенсию, пока Кейтлин не сказала, что Салли Рейли мертва.

Обычно Салли умела делать заклинания, которое оставили бы такой осадок, возможно, с неправильными символами. И при этом заклинание влепило бы пощечину тем, кто намеревался убить цыплят или коз.

Ее убили? Временной отрезок подходил. И если бы Чарльз заплатил ведьме за заклинание, позволяющее ему питаться от людей, которых он убил, он бы постарался избавиться от нее, поскольку она была свидетелем. Только умный серийный убийца мог оставаться на свободе и убивать столько лет.

Чарльз прижал ладонь к спине Анны. На ней были свитер и легкая куртка, но он притворился, что чувствует исходящий от нее жар сквозь одежду.

Братец волк хотел, чтобы она убралась с этого острова куда-нибудь подальше от убийц, которые охотились на оборотней и не оставляли после себя следов. Но Чарльз знал, что этого не произойдет. Он не мог завернуть Анну в пузырчатую пленку, тем самым он убил бы в ней женщину, которая защищала его мраморной скалкой своей бабушки. В эту женщину он влюбился.

«Тогда почему ты прячешь от нее своих призраков?» — спросил братец волк.

«Потому что я боюсь, — ответил Чарльз правду, которую не сказал бы никому другому. Он прожил очень долго, и только с тех пор, как связался с Анной, научился бояться. И понял, что раньше никогда не был храбрым, просто равнодушным. Анна научила его, что для того, чтобы быть храбрым, нужно бояться что-то потерять. — Я боюсь, что потеряю ее. Что они заберут ее у меня или что она убежит от меня, когда увидит, кто я на самом деле».

Боклер его понимал. Чарльз не мог вспомнить точных слов фейри, но он чувствовал то же самое. Таким старым и могущественным фейри никогда не следует кого-то любить.

Ради Анны Чарльз уничтожил бы весь мир.

Анна скорее чувствовала Чарльза, чем слышала его, хотя он убрал руку с ее спины и позволил ей идти вперед. Она слышала, как остальные идут перед ней, но Чарльз был тихим позади нее.

Она чувствовала неладное в воздухе, и это заставляло ее волчицу нервничать. Казалось, что за ними кто-то наблюдает, и вспомнила, что по крайней мере один из людей, на которых они охотились, мог спрятаться от их чувств.

Анна боролась с желанием обернуться, взять Чарльза за руку или скользнуть к нему под мышку и позволить его успокоить ее. Когда-то она бы так и сделала, но теперь у нее было неприятное чувство, что он может отступить, как это почти произошло, когда она сидела у него на коленях в лодке, прежде чем братец волк взял верх.

Возможно, он просто устал от нее. Анна всем говорила, что с ним что-то не так, но Бран знал своего сына и думал, что проблема в ней. Бран был умен и проницателен, она должна была доверять его мнению.

Чарльз был старым. Он так много видел и пережил, рядом с ним она была просто ребенком. Его волк выбрал ее, вообще не посоветовавшись с Чарльзом. Возможно, он предпочел бы кого-то, кто знал больше. Кого-то красивого и умного, кого-то…

— Анна? — спросил Чарльз. — Что случилось? Ты плачешь? — Он подошел к ней и остановился, заставив ее тоже остановиться.

Она открыла рот и коснулась пальцами мокрых щек.

— Анна, — сказал он, все его тело застыло. — Призови свою волчицу.

— Тебе нужен кто-то более сильный, — сказала она ему несчастным голосом. — Кто-то, кто мог бы помочь тебе, когда ты в этом нуждаешься, вместо того чтобы прятаться дома, потому что я не могу вынести того, что тебе приходится делать. Если бы я не была омегой, если бы я была доминантной, как Сейдж, я могла бы помочь тебе.

— Нет никого сильнее тебя, — сказал ей Чарльз. — Это порча от черной магии. Позови свою волчицу.

— Я тебе больше не нужна, — прошептала она. И как только слова вылетели у нее изо рта, она поняла, что они были правдой. Он говорил то, что, как ему казалось, она хотела услышать, потому что он был добрым человеком. Но это была бы ложь. Правда заключалась в том, что он разорвал связь между ними, чтобы она не услышала того, что могло бы причинить ей боль. Чарльз был доминантным волком, а доминантные волки были вынуждены защищать тех, кто слабее их. И он считал ее очень слабой.

— Я люблю тебя, — сказал он ей. — Призови свою волчицу.

Анна проигнорировала его приказ. Чарльз сказал, что любит ее, и возможно это было правдой. Но он был старым и умным, и Анна знала, что, когда дело доходило до драки, он мог солгать и заставить вас верить в ложь. Она знала это, потому что он солгал ей сейчас и это звучало как правда.

— Прости, — сказала она ему. — Я уйду…

И вдруг Чарльз прижал ее спиной к дереву, а его лицо оказалось на волосок от ее лица. Его длинное горячее тело прижималось к ней от колен до груди, и для этого ему пришлось наклониться. Он был намного выше ее, хотя она и не была коротышкой.

Анна вздрогнула, когда тепло его тела начало проникать сквозь холод, поглотивший ее. Чарльз ждал, как охотник, когда она пошевелится и поймет, что действительно попала в ловушку. Он ждал, пока она отдышится. Ждал, пока она не посмотрит ему в глаза.

Затем он зарычал на нее.

— Ты меня не бросишь.

Это был приказ, и она не обязана была выполнять чьи-либо приказы. Она была омегой, а не обычным оборотнем, который вряд ли мог стать его парой.

— Тебе нужен кто-то более сильный, — снова сказала Анна. — Чтобы тебе не пришлось уходить и прятать свою боль. Чтобы ты мог доверить своей половинке позаботиться о себе и помочь, вместо того чтобы защищать меня от того, что ты скрываешь. — Она ненавидела плакать. Слезы были слабостью, которую могли использовать против нее, и от них было мало толку. От рыдания перехватило дыхание, как от стремительного прилива, и ей нужно было уйти от него, пока она не сломалась.

Вместо того чтобы бороться с ним, она попыталась выскользнуть из его хватки.

— Мне нужно уйти, — сказала она ему в грудь. — Мне нужно…

Он прижался к ее губам, горячий и голодный, согревая ее рот и все тело.

— Я нужен тебе, — хрипло сказал Чарльз тихим голосом, как будто доносился со дна земли, его глаза были ярко-золотыми.

Он снова поцеловал ее, проводя руками от ее подбородка вниз по шее и плечам. Его бедра подались вперед, и он отпустил ее рот, скользя своим телом вверх, пока его член не прижался в ее промежности. Анна непроизвольно дернулась, и он хрипло рассмеялся. Она зарычала на него, как волк на волка.

— А вот и ты, — сказал Чарльз. — Ты просто позволишь мне сделать всю работу?

Чарльз слишком много болтал, когда должен был отдаться чувствам. Анна согнула одну ногу, поднимаясь по его телу, пока не смогла прикусить его ключицу. От боли у него перехватило дыхание, и она отпустила его. Теперь его внимание было приковано к ней. Анна лизнула нанесенную ею рану, чувствуя, как она заживает под ее языком, когда она лизала ее. Она рванулась вверх и на этот раз мягко задела сухожилие на его шее, и его вздох не имел ничего общего с болью.

Анна покачивала бедрами, терлась о него, впитывая пьянящий запах, который исходил от ее пары, когда он был возбужден. Ей захотелось ощутить его запах получше, поэтому она соскользнула вниз и прижалась открытым ртом к его эрекции, позволяя своему горячему дыханию ласкать его через джинсы. Прошло так много времени с тех пор, как они прикасались друг к другу.

Его аромат стал сильнее: мускус и лес, соль и горечь с неописуемо восхитительной ноткой сладости.

— Анна, — сказал он с легким отчаянием. — Айзек, Малкольм и, возможно, этот проклятый фейри могут нас слышать.

Анна открыла рот и укусила — не сильно, ровно настолько, чтобы заставить его замолчать и дать понять, что не сможет оттолкнуть ее.

Чарльз засмеялся, и она поняла, что он сдался. А затем он позволил ей опрокинуть его на спину на влажную землю и расстегнуть молнию на его джинсах, чтобы она могла добраться до него. Как только она почувствовала его обнаженную кожу в своих руках, безумная потребность уменьшилась, от осознания, что он хотел ее так же сильно, как и она его.

Было удивительно, что такая гладкая кожа могла обтягивать что-то настолько твердое. Анна нежно лизнула его, наслаждаясь вкусом, приправленным океанской солью. Она любила его всего, любила звуки, которые он издавал, когда она доставляла ему удовольствие, любила прерывистое дыхание и резкие движения.

Она полностью взяла его член в рот, заявив права на него, человека и волка, самым примитивным из возможных способов.

— Я твой, — сказал он, взяв ее пальцем за подбородок. — А ты моя, — он просунул руки ей под плечи и притянул вверх, пока она полностью не оказалась на нем.

Ее джинсы мешали, поэтому он стянул их вниз и быстро снял с нее туфли и нижнее белье. Чарльз снова нежно усадил ее сверху и скользнул внутрь нее.

Анна закрыла глаза и впитывала ощущение медленного жара, скользкого давления и теплого трения, которые означали, что он принадлежал ей. Затем Чарльз схватил ее за бедра и дал понять, что ей нужно двигаться. И Анна вообще перестала думать.

Анна тяжело дышала на Чарльзе. Когда утихли последние судороги, она снова начала думать, а не просто чувствовать.

— Серьезно? — прошептала она, чувствуя, как румянец поднимается от кончиков пальцев на ногах и доходит до ушей. — Мы действительно занимались любовью, пока все слушали? Когда за нами может наблюдать плохой парень, которого мы не видим и не слышим? — пропищала она.

Чарльз засмеялся под ней. Он чувствовал себя расслабленным, как кот, греющийся на солнышке.

— Я просто пытался заставить тебя призвать свою волчицу, чтобы она могла бороться с черной магией, которая заставляла тебя сомневаться в себе. — Он сделал паузу и снова напрягся. — Заставляла тебя сомневаться во мне. — Он погладил ее по спине. — Я заставила тебя сомневаться во мне.

Анна положила голову ему на плечо и закрыла глаза, но спрятаться не получилось. Через минуту она беспомощно рассмеялась.

— Ничего уже нельзя изменить, не так ли? С таким же успехом мы могли бы встретиться лицом к лицу со стыдом.

Анна села и подняла голову, чтобы сделать вдох. Но могла только ощутить запах зелени, Чарльза, секса и океанского воздуха.

— Все теперь ощущается правильным, — сказала она ему.

Чарльз нахмурился и закрыл глаза, глубоко вдохнув.

— Только с этого места, — сказал он. — Не со всего острова. Это интересно. — Затем он посмотрел на нее и улыбнулся. — Думаю, нам лучше взять себя в руки. Нас все ждут.

Анна встала, и он протянул ей рубашку. Она привела себя в порядок, как могла, вернула ему рубашку, а затем снова надела свою одежду. Он был быстрее, так как ему нужно было только застегнуть джинсы. Она стряхивала грязь с одного из своих носков, когда он прижался к дереву.

Она наблюдала за ним, пока надевала туфли.

Чарльз что-то пробормотал дереву на своем родной языке, который очень редко использовал. Только они с Браном говорили на этом языке, который использовало племя его матери. Однажды Чарльз сказал, что ему было грустно и одиноко от того, что только он знал язык плоскоголовых, и они с отцом довольно мило общались на английском, валлийском или любом другом языке.

Одевшись и обувшись, Анна провела пальцами по волосам, чтобы убрать листья, траву, грязь и любых ползучих тварей, которые могли там поселиться. Чарльз опустился на одно колено и вдавил рубашку в землю, которая быстро ее поглотила.

Он пробормотал еще одну фразу и поднялся на ноги. Чарльз увидел, что она наблюдает за ним, и улыбнулся, его лицо было более открытым, чем за последние недели.

— Я не собирался надевать ее снова, — объяснил он. — И оставлять что-то подобное где попало, когда мы путешествуем с ведьмой, просто неразумно. Яблоня будет охранять ткань, пока она не сгниет.

— Вы закончили? — крикнул Айзек.

Чарльз наклонил голову и крикнул в ответ:

— Думаю, что именно поэтому тебя называют пятиминутным чудом.

Анна в шоке распахнула глаза.

— Я не могу поверить, что ты только что это сказал. — Она сделала паузу и добавила: — Я передам Сэмюэлю твои слова.

Чарльз улыбнулся, нежно поцеловал ее и сказал:

— Сэмюэль тебе не поверит.

Затем он взял ее за руку и пошел вслед за остальными.