Четыре-ноль-четыре

Перевод не преследует коммерческих целей и является рекламой бумажных и электронных изданий. Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.

Данный файл предназначен только для предварительного ознакомления! Просим вас удалить его с жесткого диска после прочтения и не распро странять на отечественных и зарубежных сайтах.

Спасибо!

Название: Четыре-ноль-четыре

Автор: Тиджан

Вне серии

Рейтинг: 18+

Жанр: СЛР

Переводчик: Дмитрий Пялин

Редакторы: Виктория Кузина, Светлана Ковальчук

Вычитка: Виктория Кузина, Светлана Ковальчку

Обложка: Светлана

Переведено для группы https://vk.com/rom_com_books

Распространение на сторонних ресурсах без разрешения переводчика, редактора и ссылки на группу ЗАПРЕЩЕНО!

Аннотация:

Три года Ли и Таннер встречаются почти ежедневно.

Ли знает его привычки и кем он работает.

Таннер ничего не знает о ней.

До одного вечера, когда мимолетное прикосновение заставляет Таннера посмотреть на Ли и по-настоящему ее увидеть.

Но, возможно, Ли все это время намеренно не привлекала к себе внимание Таннера?

И связано это кто-то или нет с листовками о пропавших девушках?

Глава 1

По нему можно часы сверять. Он появляется здесь практически ежедневно ровно в девять часов вчера. Приглаживает волосы, трет лицо и, тяжело вздыхая, опускает руку.

Я работаю в «Кричащих бобах» уже три года, и мне не нужно слышать звон колокольчика над входной дверью, чтобы знать — он пришел.

Он всегда покупает один и тот же кофе — двойной эспрессо, добавляет в него порцию сливок и сахара, а потом уходит.

Он привлекательный мужчина. Когда улыбается, в его глазах появляется тлеющий соблазнительный блеск. Но меня это не удивляет. Широкие плечи. Узкая талия. Он в прекрасной физической форме — это заметно в любой одежде. Он должен держать себя в тонусе, учитывая род его деятельности. Вначале ребята из кофейни делали ставки на то, кем он работает. Но через пару дней он пришел со значком полицейского и пистолетом в кобуре, и все стало очевидным. А потом Мелисса призналась, что той же ночью видела его в полицейском участке, и это развеяло последние сомнения. Мелисса не сказала, почему была в полиции, но было несложно сложить два и два, когда она попросила отгул, чтобы пойти на сеанс терапии для людей с алкогольной и наркотической зависимостью. Скорее всего, она попалась на вождении в нетрезвом виде или что-то в этом роде.

Он входит в кофейню, и я смотрю на него.

Его взгляд устремляется влево к доске объявлений и лишь потом к стойке с прилавками. Он делает так каждый вечер. Не знаю, обратил ли кто-то еще внимание на его привычку, но я заметила — ведь именно я меняю объявления. Некоторые висят на доске с того дня, как я устроилась в кофейню, другие еще дольше, но у меня не хватает духа их снять. Стефани Миллер пропала двадцать лет назад, Эмили Карсон двумя годами позже. Не знаю, почему владелец так долго держит объявления о них, но предпочитаю не вмешиваться.

Он скользит взглядом по листовкам с портретами пропавших девушек, потом вниз. Он подходит к прилавку, проводит ладонью по волосам, затем его рука безвольно падает на бедро. Намеренно или нет, но из-за этого жеста он выглядит более уставшим. Когда он делает заказ, его плечи слегка наклонены вперед, а взгляд почему-то всегда устремлен вверх.

Диктуя заказ, он произносит одни и те же слова, поэтому я не жду их, а сразу тянусь к кофе. Однако сегодня он это замечает.

Он замирает, прищурившись, смотрит на мою руку и улыбается.

— Я так понимаю, что больше нет необходимости озвучивать заказ.

Это не вопрос. Да ему и не нужен ответ. Достав бумажник, он оплачивает заказ, хотя я еще не сказала сумму.

Три года. Один и тот же заказ. Одна и та же сумма.

Нет ничего нового в этой ежедневной рутине, кроме одного — когда я ставлю кофе на прилавок, а он берет его, наши пальцы соприкасаются.

«Бум!»

Он поднимает взгляд, видит меня, и в его глазах появляется странное выражение. Обычно в этот момент он бормочет благодарность, или на его лице вспыхивает усталая улыбка, но сегодня нет ни того ни другого. Он просто смотрит на меня, и я ощущаю то, чего раньше не чувствовала — словно что-то сжимает мою грудь.

«Он?»

Он моргает, выражение в глазах — что бы оно ни значило — пропадает, потом улыбается и покачивает головой.

— Наверное, мне следовало бы уже знать ваше имя. Я Таннер. Таннер Адамсон.

Я неуверенно улыбаюсь и стараюсь игнорировать трепыхание в груди.

— Я Ли.

Он кивает.

— Приятно познакомиться, Ли.

Он удерживает мой взгляд чуть дольше, чем следовало. Затем его улыбка становится шире, и это разжигает во мне еще одну искру.

Передавая Таннеру кофе, я стараюсь убедить себя, что это ничего не значит. Я пытаюсь сказать себе, что мое волнение не имеет смысла, когда он покидает «Кричащие бобы». Я продолжаю убеждать себя, что, когда Таннер появится в кофейне завтра, все будет по-старому. Но самовнушение не работает, потому что я не могу игнорировать то, как участился мой пульс, когда наши пальцы соприкоснулись. Или то, как Таннер кивнул, когда я назвала свое имя. Словно он собирался запомнить его. Будто крепко зафиксировал его в своей памяти.

Из-за всего этого на следующий день я сильно взволнована.

Снова вечер, девять часов.

Таннер входит в кофейню. Я думаю, что все пойдет по сценарию, но... теперь я жду, произойдет ли что-то новое.

Все начинается как обычно. Он входит, скользит взглядом по листовкам с пропавшими девушками, подходит к стойке и проводит рукой по волосам. Таннер не смотрит на меня, когда начинает диктовать заказ, но потом замолкает, встречается со мной взглядом и улыбается так же, как вчера.

Сердце в моей груди трепещет.

— Ты снова работаешь, Ли? — спрашивает он.

Я киваю, едва сдерживая собственную улыбку.

— Я работаю здесь почти каждый вечер.

Таннер хмурится, его брови сходятся на переносице, словно он задумался, а затем его лоб снова разглаживается.

— Буду иметь в виду и с нетерпением ждать встречи.

Мы обменялись всего парой фраз, но это дало мне дополнительный импульс. Когда я отдаю Таннеру кофе, наши пальцы соприкасаются вновь. Знакомое волнение охватывает мое тело. И думаю, мне не примерещился блеск в глазах Таннера, когда он улыбнулся на прощание.

Остаток ночи пролетает незаметно. Когда я заканчиваю смену и иду к машине, то не плетусь, волоча ноги от усталости, как в большинство дней.

Как и прошлой ночью, я не могу угомонить бабочек в животе.

Глава 2

Несколько дней спустя

Я замечаю мигающие синие и красные огни задолго до того, как подъезжаю ближе и вижу полицейские машины возле автозаправочной станции. Я планировала заехать сюда в любом случае. До дома остался всего квартал, но сомневаюсь, что мне хватит топлива. Я вижу четыре патрульных автомобиля и карету скорой помощи. Затем бросаю взгляд на датчик уровня топлива. Я могу рискнуть и отложить заправку до утра, но не хочу идти пешком до дома, если машина все же заглохнет. Я живу в этом районе, но порой забываю, насколько небезопасно здесь может быть.

«Что ж, эта ночь определенно освежит мою память».

Я вздыхаю, понимая, что в любом случае должна дозаправиться.

Я подъезжаю и с облегчением обнаруживаю, что станция работает. Чтобы здесь не произошло, полицейские ее не закрыли.

Я подношу кредитку к автомату, когда слышу, как меня окликают.

— Ли?

Я замираю, но зря — мне знаком этот голос, а значит, нет причин волноваться.

— Таннер, — обернувшись, говорю я с улыбкой.

Он хмурится в привычной для себя манере — таким я видела его не раз, — затем скользит взглядом между мной, машиной и заправочной станцией.

— Ты живешь в этом районе? — Его брови взлетают вверх, пока он оглядывается по сторонам.

Я пользуюсь моментом, чтобы оценить его внешность, и вздыхаю про себя. Таннер одет в рубашку и джинсы, на его плече висит кобура. Он не похож на тех занудных детективов, которые носят галстуки и костюмы. Он выглядит более расслабленным, но его оружие и движения тела, подобные повадкам хищника, говорят — он также опасен, как и остальные.

— Да, — я вставляю кредитку и киваю в направлении, где живу, — в квартале отсюда.

Таннер смотрит в сторону моей улицы, которая погружена во тьму. Это неудивительно. Большинство фонарей на ней разбито. В рабочем состоянии только парочка, и это на целую улицу. Вдобавок, почти во всех квартирах уже погашен свет. Здесь живет много малоимущих семей с маленькими детьми. Уложив малышей, родители тоже заснули, чтобы набраться сил перед трудовым днем.

О чем бы Таннер не думал, он отбрасывает свои мысли и кивает в сторону заправки.

— Мы нашли пропавшую девушку. Ты, случайно, не замечала здесь что-то необычное? Может кто-то вел себя подозрительно, или ты видела кого-то, кто здесь раньше не появлялся? — Он указывает на камеру наблюдения над нами. — Проклятая штуковина не работает.

Я сморю вверх, хотя прекрасно знаю, о какой камере он говорит — она уже век как не работает.

— Пропавшую девушку? — Мне трудно ответить на вопрос Таннера. Слишком много людей в моем районе, и если честно, то мы все, порой, выглядим так, словно нам здесь не место.

— Да. Она попала в город через секс-траффик. Влюбилась в сутенера. Классика.

Я киваю, словно понимаю, о чем он говорит, хотя на самом деле это не так.

— Ясно.

Таннер задумывается, опять хмурится, и меня так и подмывает взять и разгладить морщины, образовавшиеся на его лбу. Чтобы не сделать этого — хоть и очень хочу — я смотрю себе под ноги, но, все же, немного склоняюсь к Таннеру. Он стоит рядом, мне нужно просто протянуть руку и провести пальцами по этим морщинам. Уверена, они исчезнут, в первую очередь от шока из-за моих действий, но по любому их не станет. И пусть и на короткое время Таннер избавится от хмурых складок на своем лбу.

Но я не делаю этого, как и многое другое.

— Это то, чем ты занимаешься, как полицейский? Расследуешь дела, связанные с секс торговлей? — интересуюсь я вместо этого.

Словно вспомнив, что я рядом, Таннер наклоняет ко мне голову, а затем качает ей.

— Нет-нет. Хотя даже не знаю, может, это было бы и лучше. Я занимаюсь пропавшими без вести. Найти их живыми — это лучший результат моей работы. — Он кивает в сторону заправки. — Это удачный исход. Она пропала не так давно. Возможно, у нее не так много душевных шрамов, как у других.

По моему телу пробегает дрожь. Не могу представить, как можно прожить хоть день такой жизнью и остаться без шрамов.

— С тобой все в порядке?

Должно быть, Таннер наблюдал за мной, и я вижу, как он меняется, словно по щелчку. Сейчас он смотрит на меня не так, как раньше, когда отвлекся, задумался или мысленно витал где-то.

Он смотрит на меня, как коп.

Его взгляд словно может проникнуть внутрь и посмотреть, о чем я думаю. На мгновение я напрягаюсь, но потом встряхиваюсь и откидываю эти мысли. Таннер просто выполняет свою работу, а я его потенциальный свидетель. Его обязанность пытаться разглядеть то, чего другие не заметят.

— Да, все нормально. Знаешь, я задавалась вопросом, чем ты занимаешься. Было не сложно догадаться, что ты полицейский, но я не знала из какого отдела. — Я замолкаю, а потом, подумав, добавляю: — Теперь я понимаю, почему ты все время смотришь на листовки с пропавшими девушками.

«Девушками 4-0-4».

Таннер не отвечает, не показывает, что я задела его за живое. Однако я это чувствую. Мои слова каким-то образом пробрались ему под кожу, и он просто не может ответить. Не знаю, почему. Казалось, я не сказала ничего такого, но когда замечаю удивление в глазах Таннера, то меня охватывает дрожь. Эта дрожь напоминает ту, что от бабочек, которые на днях порхали в моем животе, но все же отличается. Как будто именно сейчас это реально, а прежние трепетания были лишь фантазией.

— Разве я смотрю на них? — спрашивает Таннер хрипловатым голосом.

«Я оказалась права. Я добралась до него. Мне это нравится. Греет душу».

— Ага. Когда заходишь в кофейню, в первую очередь смотришь на доску объявлений, потом проводишь рукой по волосам… — Я запинаюсь, понимая, что есть грань между наблюдательностью и преследованием. Я уже почти вплотную подошла к ней, впрочем, как и к тому полицейскому, за которым наблюдала.

— Я имею в виду, что порой замечаю, как ты смотришь туда, — откашливаясь, продолжаю я.

— Разве? — Он удивленно моргает и покачивает головой. — Вероятно, я не замечаю этого за собой.

Таннер смотрит себе под ноги, словно я сказала то, что ему не понравилось, а потом под звон колокольчика открывается дверь офиса заправочной станции. Таннера окликает женщина-полицейский. Она машет, чтобы он подошел к ней, а я вдруг вспоминаю, зачем, в первую очередь, приехала на заправку.

Бензобак моей машины давно наполнен.

Я дергаюсь, понимая, что прислонилась к своей машине, даже не заметив этого, и убираю кран.

— Я должен...

— Ничего. Я понимаю. — Я машу рукой, показывая, что Таннер может идти. — Все в порядке.

— Просто... — он указывает через плечо на женщину — очень красивую женщину, — которая все еще ждет его.

Она хмурится, глядя на нас. Ее рука прижата к голове. Женщина не опустила ее после того, как поманила Таннера.

Я откашливаюсь, чувствуя себя крайне неловко.

— Мне нужно возвращаться домой...

— Да. Думаю, это правильно. — Таннер собирается уходить, но останавливается. Он начинает говорить, запинается, поднимает руку и морщится. — Э-э… я хотел сказать, что могу проводить тебя до дома.

Я удивленно таращусь на него.

— Просто хочу быть уверен, что ты доберешься до дома спокойно.

— Конечно, я поняла. — Он просто выполняет свою работу. И всего-то. — Я уверена, все будет в порядке. Не беспокойтесь.

Наконец я ставлю кран, который, словно дура, до сих пор сжимала в руке, обратно в держатель, хватаю квитанцию и направляюсь к багажнику своего автомобиля.

«Зачем я пошла туда? Да фиг его знает».

— Хорошо. Окей. — Таннер просто улыбается мне... и все невидимое, но ощутимое напряжение тут же улетучивается. Из-за чего и почему — я не понимаю.

— Увидимся завтра, Ли? — тихо добавляет Таннер.

— Да, конечно. Завтра. — Я киваю. — Всем нам необходим кофе.

Таннер смеется, но не надо мной. Он смеется вместе со мной, и, черт возьми, трепетание снова возвращается, щекоча внутренности.

Вдруг Таннер становится серьезным и поднимает на меня свой взгляд.

— Будь осторожна, — говорит он напряженно и пристально смотрит на меня.

Таннер ждет ответа. Он не уйдет, пока не получит его, и я... ощущаю его заботу. Словно моя безопасность важна для него не только потому, что он — полицейский.

— Конечно, — снова киваю я.

Таннер потупляет взгляд, слегка взмахивает мне рукой на прощание и отправляется к ожидающему его коллеге.

Я не должна быть так возбуждена. Это риск для меня. Это неправильно. Но я ничего не могу с собой поделать.

Я просто позволяю себе трепетать. Особенно вспоминая, что пару дней назад мы с Таннером обменялись номерами телефонов.

Глава 3

«Это удачный исход», — повторяет голос Таннера в моем сне, и я вижу девушку. Но не ту, что он нашел прошлой ночью. У этой девушки волосы сбиты в колтуны. Щеки впали от недоедания. Кожа болезненно бледная. Скулы выпирают. Ее глаза кажутся неестественно выпученными, но это лишь потому, что кожа туго обтягивает череп. Так бывает у того, кто голодал.

Я ворочаюсь и кручусь во сне.

Я в полудреме — понимаю, что сплю, но проснуться не могу, поэтому продолжаю метаться по кровати и видеть сон об этой девушке.

Ее выводят на улицу. Девушка держит руки перед собой, словно они скованны наручниками. Но это не так. Больше ничего не ограничивает ее свободу. Нет ни веревок, ни оков, ни цепей. Повсюду полиция, медики. Люди говорят по рации. Множество взглядов. Кто-то смотрит косо, кто-то со слезами, некоторые с недоумением, некоторые с сочувствием. Это подавляет ее. Она этого не хочет. Девушка все видит, слышит и все чувствует, а затем она кричит...

И тут я просыпаюсь.

Мое сердце бешено стучит. Руки дрожат. Я вспотела, но все же натягиваю на себя одеяло, словно оно защитит меня.

Она уже очень давно мне не снилась. Это противоестественно. Ее больше нет в моей жизни. И, все же, услышав сегодня на заправке о том, что найдена пропавшая девушка, я словно вернулась в тот день, когда полиция обнаружила мою сестру. Я вздыхаю про себя, слезы наворачиваются на глазах. Похититель моей сестры не убил ее в физическом смысле. Но все же она умерла в тот день, когда он заманил ее в свою машину. Назад вернули лишь ее оболочку, незнакомку, а не мою сестру.

Мне необходимо поспать. Сейчас всего пять утра. Я только завершила одну ночную смену, а сегодня вечером снова выходить на работу, но мигающий красный огонек на мобильнике вытаскивает меня из постели. Я плетусь через комнату, дотрагиваюсь до дисплея телефона, вижу, что мне пришло сообщение, и открываю его.

Просто проверяю, что ты спокойно добралась до дома.

Я таращусь на экран телефона. Для Таннера я практически незнакомка. Он знает, где я работаю и район, в котором живу. На этом все. Но все же он присылает мне такое сообщение?

По телу разливается тепло. Слегка улыбаясь, я набираю ответное сообщение.

Как обычно я уже крепко спала, но туалет поманил меня к себе.

Возможно, это слишком откровенно для первого сообщения, но мне хотелось показаться остроумной, произвести на него впечатление.

Я знаю, что Таннер сейчас работает, а не спит дома, однако не получаю от него ответ. Я кладу телефон и отправляюсь в уборную. Когда возвращаюсь, на нем снова мигает огонек. Трепет внутри меня не просто вернулся, а стал еще интенсивнее — он просто кружит мне голову, пока я читаю ответ Таннера:

Мне главное знать, что ты в безопасности. Спокойной ночи.

Мне приятно получить от него сообщение. Очень приятно. Возможно, даже слишком.

Глава 4

После встречи на заправке и обмена сообщениями заведенный прежде порядок изменился — теперь по вечерам Таннер приходит в кофейню пораньше. Сначала всего на пару минут, потом на десять, затем на пятнадцать. Прошло две недели, и теперь он приходит в кофейню на полчаса, и я беру перерыв на это время. Таннер пишет мне, когда именно появится, и я заранее готовлю его заказ.

Как сегодня вечером, к примеру.

Сейчас я сижу в нашей кабинке. В первый раз я кратко остановилась у столика Таннера. Этот столик был у дверей кофейни. В следующий раз он занял стол в задней части зала, и я ненадолго присела на краешек стула. Затем он устроился в кабинке у окна, и я провела с ним свой пятнадцатиминутный перерыв. Теперь мы встречаемся в кабинке в дальнем углу зала «Кричащих бобов». Рядом нет других столиков, поэтому мы можем побыть наедине. И я провожу с Таннером свой получасовой перерыв.

Таннер входит, я машу ему рукой и улыбаюсь. Он приветливо кивает и подходит ко мне, держа в руках белый пакет.

— Мне казалось, что у нас здесь есть еда.

— Я в курсе. — Он кладет пакет на стол, подталкивает ко мне и снимает свою кожаную куртку. — Это тебе, своего рода, подарок в знак благодарности.

— Благодарности мне?

Таннер плюхается на сидение и сардонически усмехается:

— Да. У меня… э-э… привычка слишком увлекаться работой. То, что мы делаем здесь вместе, — он машет рукой между нами, а затем на зал кофейни, — очень приятно. С тобой я почувствовал себя человеком, если быть откровенным.

«Человеком...»

Мне это знакомо. Я пережила подобное в определенный период своей жизни. Это пробуждает во мне старые, тяжелые воспоминания, которые я не хочу помнить.

Я откашливаюсь, открываю пакет и вижу небольшую деревянную коробку с сердечком, вырезанном посередине.

— Что это?

— Шкатулка воспоминаний.

Я достаю и открываю коробку. Внутри есть кармашки из ткани, куда кладутся фотографии. Все они пришиты друг к другу. Я тяну за один, и там еще около двадцати. Кармашки пусты, в них нет фотографий.

Таннер, вероятно, считает шкатулку милым и простым подарком, но для меня она —худший кошмар.

Мое горло горит от эмоций.

«Таннер понятия не имеет. Никто не знает…»

— Эм. — Я сглатываю, изо всех сил стараясь улыбаться. — Благодарю за такой знак внимания.

Таннер хмурится, и его брови сходятся на переносице.

— Если ты похожа на меня: забываешь делать фотографии и теряешь те, что есть, то можешь хранить в шкатулке что-то другое. Например, цитаты, мотивирующие фразы или… ну, не знаю… — Он обводит взглядом зал. — Черт, можешь, сфотографировать эту кофейню.

Таннер снова обращает на меня взгляд и добавляет чуть мягче:

— Или я могу забрать шкатулку и купить тебе, например, огромный пончик, круассан или суши. Девушки, я знаю, любят суши. И вино.

Таннер — настоящий джентльмен. Он пытается снять остроту ситуации, обратить в шутку, хоть видит меня насквозь и понимает — этот подарок задел меня так, как не должен был. Поэтому я складываю кармашки обратно, закрываю шкатулку и прикрываю руками. Таннер прав. Я не обязана класть туда фотографии семьи или друзей, которых у меня нет. Я могу хранить в шкатулке, что угодно.

— Не нужно. Мне нравится этот подарок. Спасибо.

Таннер облегченно пожимает плечами.

— Что ж… Забудь на время, что я полицейский. Этим подарком я хотел подкупить тебя согласиться на свидание со мной.

Он ждет ответа, пристально вглядываясь в мои глаза.

Это так… неожиданно, и поэтому мои мысли разбежались в разные стороны. Трепет в груди вспыхивает с новой силой. По телу не просто пробегает тепло, оно полыхает пожаром.

Не знаю, почему это так всколыхнуло меня. Я довольно симпатичная, по крайней мере, мне так кажется. Мои волосы выкрашены в темно-каштановый цвет, что подходит к цвету глаз, но я с грустью вздыхаю, вспоминая, как выглядела раньше. Я была блондинкой, почти платиновой блондинкой. Мои белокурые локоны отлично выглядели под солнечными лучами, когда я загорала или просто прогуливалась по улицам с сестрой. Мои волосы были практически такого же цвета, как у нее, и именно поэтому я перекрасилась. А так же изменила свои привычки.

«Хотя… Моя сестра была взбалмошной и шумной. Настоящий экстраверт. А я интроверт».

Я всегда была ботаном с учебниками, и после того, как сестру похитили, еще больше закопалась в книги. Я пошла учиться и получила диплом об окончании двухгодичных курсов, но помалкивала об этом.

После исчезновения сестры я отказалась от прежней жизни. Можно сказать... я замкнулась в себе. Словно не хотела жить, как прежде, когда ее больше не было рядом. Я не завожу друзей. Это просто не мое. Я могу обсудить с коллегой книгу, на этом все. Не первый раз парень интересуется мной. Меня и раньше приглашали на свидания, но я отвечала отказом. Однако желание ответить согласием — вкупе с тем, что я чувствовала к Таннеру — было новым и таким сильным, что практически ввело меня в ступор.

Таннер снова хмурится и откидывается на спинку сидения.

— Ох.

Я наклоняюсь вперед и тянусь к Таннеру.

— Нет! То есть, да!

«Черт, какая же я неловкая!»

— Я говорю, да. Я не против пойти с тобой на свидание. Мне нравится эта идея.

Губы Таннера изгибаются в усмешке, морщины на лбу разглаживаются от облегчения.

— Правда? Слава богу. — Он проводит ладонью по лицу и улыбается. В уголках его глаз появляются морщинки. — Это хорошо. Просто здо́рово.

Он явно счастлив. И я тоже.

Глава 5

Мы с Таннером договариваемся встретиться у кинотеатра. Я отказываюсь от его предложения заехать за мной. От этого мне было бы не по себе. Таннер уже знал улицу, на которой я живу, а узнал бы еще дом и квартиру.

Я живу в этом районе не из-за нужды, а из-за сентиментальности. К тому же мне реально здесь нравится, несмотря на недавнюю перестрелку в трех кварталах отсюда. Мне симпатичны мои соседи. Они работящие, любящие и чтут семейные ценности, чего не было в моей семье. Порой я остро ощущаю нехватку этого в своей жизни.

Я сама назначила местом встречи с Таннером кинотеатр, но, готовясь к свиданию, начинаю сомневаться.

«Возможно, все же стоило попросить Таннера заехать за мной? Это бы было милым началом нашего свидания. Он бы ждал меня у дверей, затем проводил к автомобилю. Я бы ощущала себя под защитой рядом с ним...»

Но я отбрасываю сомнения и вместо этого одна прохожу четыре квартала до кинотеатра. Я знаю, что поступаю правильно. Одинокий образ жизни я веду не просто так, а по причинам — это люди, которых я защищаю, и ложь, которую не хочу говорить.

Таннер ждет у входа в кинотеатр. Увидев меня, он отталкивается от стены, к которой прислонился, и улыбается. Казалось, что я уже привыкла к эмоциям, которые испытываю рядом с ним, но это не так. Моя кровь кипит. Ощущения настолько сильные, что это опьяняет.

Мы с Таннером общаемся вот уже три недели. Я провожу с ним в каждый свой перерыв в рабочие дни, и даже прихожу в кофейню в свои выходные, чтобы встретиться с ним. Эти дни самые приятные, поскольку Таннер задерживается дольше, чем на полчаса. Однако в его взгляде нет-нет, да и проскальзывает привычная отстраненность.

Таннеру нравится проводить время со мной, но он частенько отвлекается на жужжание рации. Наклонив голову, он внимательно слушает и, бывает, что эти сообщения вынуждают его вернуться на работу. Иногда, довольно редко, Таннер заскакивает в кофейню всего на несколько минут и сразу уходит.

И сейчас я снова вижу эту отстраненность в его глазах.

Адреналиновая буря в моей крови утихает, пока я подхожу к Таннеру.

— Тебе нужно идти? — догадываюсь я.

— Да. — Он проводит рукой по волосам.

Таннер не замечает, как женщины смотрят на него и тоскливо вздыхают. Не обращает внимания, как подростки слегка пугаются, когда признают в нем полицейского. Он коп, и я принимаю это. Его работа вносит коррективы в наши планы.

— Только что был вызов. Насчет пропавшей девушки. Я должен заняться этим безотлагательно, — с неохотой признает он.

— Понимаю, — отвечаю я.

Его взгляд скользит над моим плечом в том направлении, откуда я пришла.

— Давай, я подвезу тебя.

Я мотаю головой. Сидеть в четырех стенах своей квартиры я не хочу. Не хочу одиночества. Может, это из-за моих фантазий о том, как я проведу с Таннером сегодняшний вечер, а возможно, мне просто надоело жить так, как привыкла.

— Вообще-то я планировала посмотреть фильм.

Заметив два билета в руке Таннера, я выхватываю их, опускаю голову, а затем снова поднимаю и смотрю на него с застенчивой улыбкой.

— А потом, возможно, я сжульничаю и проскользну на второй сеанс. Убью сразу двух зайцев.

Таннер, кажется, немного расслабляется. Его плечи уже не так напряжены, как и плотно сжатые губы.

— Вот как? И ты так спокойно говоришь об этом копу?

Я пожимаю плечами.

— Так арестуй меня.

Таннер громко смеется, но тут его телефон снова жужжит и мигает. Он вздыхает и снимает его с пояса.

— Я... э-э... прости, мне нужно идти.

— Нет проблем.

Сегодня Таннер мог бы подвести меня до дома и поцеловать на прощание, — теперь я чувствую, что готова к этому, такой сценарий уже в моей голове, — но теперь это не случится.

Мой отец говорил, что только шлюхи подпускают к себе парня сразу. Он бы счел, что я провела с Таннером недостаточно много времени, чтобы позволить ему поцеловать меня, и сказал: «Не веди себя, как шлюха».

Но я предпочитаю забыть эти отголоски из прошлого. Поэтому выбрасываю их из головы, приближаюсь к Таннеру и прикасаюсь к его руке.

Он стремительно подходит ближе, словно я дала ему сигнал, который он долго ждал… Но, скорее всего, мне это только показалось.

Я запрокидываю голову и улыбаюсь Таннеру.

— Будь острожен. Иди и найди эту девушку.

Таннер прищуривается, его взгляд падает на мои губы. Он думает о том же, что и я. Он хочет поцеловать меня, и я ничего не могу с этим поделать. Я поддаюсь, встаю на цыпочки и тянусь с Таннеру… Но он со стоном отстраняется. Подняв руку, он заправляет прядь моих волос за ухо, оставляя легкое покалывание там, где палец коснулся кожи.

— Я позвоню тебе позже. Ты тоже будь осторожна, — тихо, чтобы слышала только я, говорит Таннер.

Я киваю.

— Я видел, что ты пришла сюда пешком. Сделай мне одолжение — позвони, когда сеанс закончится. Я пришлю за тобой такси, чтобы оно вернуло тебя домой. Прошу тебя.

Я снова киваю, но когда Таннер уходит, оборачиваюсь и смотрю ему вслед.

«Ему не стоит волноваться. Откуда ему знать, что я умею выживать».

Глава 6

Я уже у подъезда, когда у бордюра тормозит автомобиль. Я не смотрю в его сторону, но, когда меня окликают по имени, останавливаюсь.

Из машины выходит Таннер и идет ко мне.

Мое сердце бешено колотится в груди.

Челюсти Таннера стиснуты. Глаза мечут молнии. Воздух сгущается от угрозы, исходящей от него, но мое тело реагирует не на это, а на силу Таннера. Я ощущаю его мощь до самых кончиков пальцев. Однако меня обуревают и иные чувства, и, чтобы успокоиться, я прислоняюсь к двери подъезда.

— Я же сказал, что не хочу, чтобы ты возвращалась пешком.

«Он злится потому, что беспокоится, — понимаю я, и эта мысль наталкивает меня на другую: — Я влюбилась в Таннера».

Это чувство зрело во мне последние три недели, возможно даже в последние три года, но сейчас оно окончательно укоренилось. Любит ли Таннер меня в ответ или нет, значения не имеет — он уже украл мое сердце.

Два взмаха ресниц, и Таннер уже стоит передо мной. В нем так много всего. В нем так много жизни, что я невольно задаюсь вопросом, как так долго жила без него? Жила в серых буднях. Таких скучных и безликих. Но с Таннером все, что казалось плоским, стало объемным. И сейчас я всецело ощущаю это.

Ночная духота. Темнота. Силуэты теней вдоль улицы… Так же я осознаю опасность района, в котором живу. Я знаю, тут притаилось много преступников, и теперь понимаю, насколько глупо себя повела. Таннер предлагал подвезти меня и в кинотеатр, и после окончания сеанса, но набрать его номер мне помешала гордость. И самонадеянность, воспитанная жизнью, проведенной в одиночестве.

Я была уверена, что со мной все будет хорошо, но сейчас, видя волнение Таннера, мне стыдно.

— Прости, — я протягиваю руку и касаюсь его груди, — я должна была тебе позвонить.

Кажется, мое признание усмиряет гнев Таннера, он заметно расслабляется. Я собираюсь убрать руку, он крепко ее сжимает.

— Я волновался. Здесь обнаружен след, и мне приказали исследовать его, но я продолжал поглядывать на улицу, надеясь увидеть тебя.

— След пропавшей девушки?

Таннер кивает и заметно мрачнеет. Он не говорит и старается ничего не показывать, но я чувствую. Его печаль передается мне и сжимает сердце.

Я уже догадываюсь, что он скажет дальше.

— Да, поступил сигнал. Туда я и направлялся, когда решил в последний раз проехать по твоей улице.

— Девушку нашли? — Мое сердце щемит.

— Да уж. Я не вправе говорить подробно, скажу только — это нехорошо.

Я задираю голову, чтобы видеть глаза Таннера. Они затенены, потому что у дома работает только один фонарь.

— Она жива?

Молчание Таннера уже само по себе ответ.

Слезы наворачиваются на мои глаза практически мгновенно. Я думаю о девушках на листовках в «Кричащих бобах».

Полицейские нашли мою сестру. Она была жива. Нашей семье повезло — нам вернули нашу пропавшую частичку. Но я точно знаю, что переживает семья этой пропавшей девочки.

Горло перехватывает от эмоций, и я, не думая, бормочу:

— Возвращайся ко мне сегодня вечером.

Таннер чуть клонит голову в бок и прищуривается.

— Что ты имеешь в виду?

Видит бог, я никогда не решалась на подобное, но сейчас хочу. Даже можно сказать, мне это необходимо. Поэтому мой голос звучит еще решительнее:

— Иди и делай, что должен, но когда ты закончишь, я буду ждать тебя.

Острая необходимость в Таннере пронзает мое тело, и я нисколько не сожалею о своих словах. Я прекрасно осознаю, для чего приглашаю к себе Таннера, и тихий голос внутри задает лишь один вопрос: «Почему я так долго с этим тянула?».

— Договорились.

Срабатывает рация, но Таннер выключает ее и шагает ближе. Он обнимает меня рукой за шею, притягивает к себе и целует в лоб.

Я дышу Таннером, Ощущаю его тело. Оно такое сильное. Каждый мускул напряжен и тверд.

Меня обдает жаром.

— Иди. А затем возвращайся, — хрипло говорю я и отстраняюсь.

Таннер кивает, но ничего не говорит. И снова, как сегодня у кинотеатра, я смотрю ему вслед — есть в этом мужчине что-то притягательное.

Таннер устал, он работал несколько ночей подряд. Ему больно и тревожно из-за девушки, на поиски которой он отправился сегодня вечером. Но когда он вернется со смены, я хочу быть той, кто отвлечет его от мрачных мыслей.

И, возможно, я расскажу ему о девушке, история которой закончилась совсем не так, как многие думают.

Может быть.

Глава 7

Услышав стук в дверь, я смотрю на часы — почти пять утра. Сегодня, как и каждую ночь, я сплю без ушных затычек, без снотворного, с выключенным вентилятором и открытой дверью спальни, чтобы немедленно проснуться при малейшем шуме или стуке незваного гостя.

Сердце уходит в пятки, я сажусь на кровати... и тут слышу голос Таннера:

— Это я.

Взглянув на телефон, я вижу пропущенное сообщение, в котором Таннер написал, что придет.

Не включив свет — почему-то так мне спокойнее — я иду босиком к двери и открываю ее. Таннер скользит по мне усталым взглядом и едва заметно улыбается.

— Доброе утро.

Я смеюсь и отступаю назад. Таннер входит, дверь за ним закрывается, и мы остаемся наедине в темной квартире.

Я немею — кажется, что язык распух и не ворочается, — но потом Таннер ухмыляется и трет лицо рукою.

— Не возражаешь, если я приму душ? Нужно привести себя в порядок.

Кивнув, я показываю ему ванну, снова забираюсь в постель и прислушиваясь к звукам бегущей воды.

Прошло целых три года с тех пор, когда я последний раз слышала этот звук. Звук, говорящий о том, что в моей квартире есть кто-то, кроме меня.

Мне это нравится. Приятно знать, что рядом другой человек. Мне радостно от мысли, что когда Таннер выйдет, то придет сюда и свернется калачиком в постели вместе со мной.

Душ выключается.

Вскоре дверь ванной открывается, и свет заливает коридор.

Я ожидаю Таннера в кровати.

Он выходит и видит меня.

Он смотрит.

Я смотрю в ответ и вижу в потемневших глазах Таннера страсть, что ощущала в нем раньше.

Он выключает свет в ванной.

Таннер одет в джинсы и футболку, но, как и я, босиком — это вызывает у меня улыбку. Он словно чувствует себя как дома — это мне тоже безумно нравится.

Я одета только в короткие шортики для сна и топ, и когда сажусь на кровати чуть повыше, взгляд Таннера скользит по моему телу.

— Ли, — произносит он совсем тихо. Мое имя звучит подобно ласке, и я закрываю глаза, наслаждаясь ей. — Ты уверена?

Вместо ответа я встаю с кровати, подхожу и прижимаюсь к Таннеру. Я ощущаю, как играют мышцы, когда скольжу ладонью вверх по его груди, чтобы обнять за шею.

— Да, уверена, — отвечаю я, не отводя взгляд.

Таннер наклоняется. Я чувствую его губы на своих. Они двигаются осторожно, словно Таннер желает убедиться — я на самом деле этого хочу.

Я крепко обнимаю Таннера руками и целую в ответ. Я перестаю сдерживаться, отпускаю все мысли... и отдаю всю себя в этом поцелуе.

Я целую Таннера за всех парней, которым когда-то отказала. За моменты, которые упустила, когда моя сестра пропала. За годы, которые вынужденно прожила в одиночестве. Никто не мог знать о них. Никто не мог по-настоящему знать меня, но сейчас в этом поцелуе с этим мужчиной я нарушаю клятву, данную себе давным-давно.

Думаю, еще тогда, три недели назад, когда наши с Таннером пальцы впервые соприкоснулись, я поняла — этот момент разрушит привычный уклад моей жизни. И сейчас я больше не хочу сдерживаться.

Словно чувствуя мою потребность, Таннер берет инициативу — поцелуй становится более напористым, страстным, требовательным. Подхватив на руки, Таннер кладет меня обратно на кровать и нависает надо мной, не прерывая поцелуя.

Я не из тех, кто делает что-то бездумно. Каждое мое решение подчинено определенной цели или имеет причину. Я видела, что происходит, если люди действуют бездумно — это может обернуться катастрофой, поэтому рано научилась быть осторожной, предусмотрительной. Это касается и моей личной жизни, такой уж я человек.

Если я целую мужчину, значит, у меня уже есть к нему чувства. Если я держу его за руку, то это что-то для меня значит. Если я отдамся тому, кого не люблю, то почувствую себя опустошенной. Поэтому, уверена — я не пожалею о ночи, проведенной с Таннером, чтобы нас не ждало после. В некотором смысле, я делаю это для себя, а не для кого-либо еще.

Таннер прижимается ко мне, и я дрожу от удовольствия. Его ладонь скользит вниз по моей шее, приподнимает топик и касается груди. Я выгибаю спину, чтобы быть ближе.

Застонав, Таннер отрывается от моих губ. Его рот повторяет путь ладони — покрывает поцелуями шею, следует к груди и останавливается там, где задержалась рука. Я замираю, наслаждаясь этими ощущениями. Затем рот Таннера припадает к моей груди, язык кружит вокруг соска.

Мое дыхание становится прерывистым, но мне нравится. Я ощущаю себя живой. Чувствую, что так и должно быть.

Ладонь Таннера скользит ниже, притормаживает на животе и не спешит двигаться дальше, когда его рот переключается на мою вторую грудь. Не в силах сдержаться, я запускаю пальцы в волосы Таннера, прижимая его к себе, и приподнимаю бедра, отчаянно желая почувствовать его и там.

Словно внемля мне, Таннер сильнее вжимается в меня своими бедрами.

Мы продолжаем целоваться, ласкать друг друга, дразнить, и я уже почти задыхаюсь. Время идет, но я не замечаю его ход. Я хочу Таннера, однако он продолжает поклоняться практически каждому сантиметру моего тела.

Топ уже снят, и теперь Таннер наконец-то освобождает меня и от пижамных шортиков. Он наклоняется, чтобы одарить поцелуем мою ногу, смотрит вверх и нежно улыбается. Я отвечаю такой же улыбкой и сажусь — теперь моя очередь раздевать его.

Сначала футболка.

Я изучаю каждый изгиб и рельеф тела Таннера, начиная с плеч, потом грудных мышц и напряженных мышц пресса. Я прослеживаю их до тех пор, пока могу — до пояса джинсов — и останавливаюсь на животе. Сейчас Таннер ощущает то, что и я чуть ранее. Он всасывает воздух и смотрит на меня сверкающими от страсти глазами. Но я еще немного дразню его — мои прикосновения имеют над ним власть, и я этим наслаждаюсь. Затем я провожу большим пальцем по молнии джинсов, чувствую, как Таннер дрожит, расстегиваю ее и стаскиваю с него джинсы. Следующие на очереди — его боксеры. Когда я спускаю их вниз, член выскакивает — он тверд и абсолютно готов для меня.

Я обхватываю его рукой, и Таннер замирает — он жаждет моих прикосновений так же, как и я его. Я закрываю глаза и скольжу рукой вверх-вниз по члену. Я исследую его, но не спешу, и когда Таннер издает еще один протяжный стон, понимаю — я даю ему то же, что он уже дал мне.

Чуть позже Таннер снова кладет меня на кровать и нависает надо мной. В его взгляде таится другой невысказанный вопрос. Я согласно киваю и тянусь к нему. И вот презерватив надет, и я готова. Я настолько готова, что сама направляю его член.

Таннер делает толчок и замирает.

У меня перехватывает дыхание, я закрываю глаза и вскрикиваю. Я не была готова тогда, но готова сейчас, когда он дал мне время приспособиться к его размеру.

Таннер начинает двигаться. Он снова и снова входит и выходит из меня, и я вторю его ритму, пока не чувствую — мне этого недостаточно. Я хочу большего, поэтому отталкиваю Таннера и опрокидываю на спину. Удерживая член в себе, я упираюсь руками о его пресс для поддержки. Это мой якорь, и принимаюсь двигать бедрами, буквально оседлав Таннера.

Не важно, что произойдет завтра, послезавтра или через неделю. Эта ночь навсегда останется в моей памяти.

Таннер не знает, но после того, как мы закончим, вздремнем, снова займемся любовью, и он вновь покинет меня, чтобы пойти на работу, я сделаю свой выбор. Он может повлиять на его жизнь, и не в лучшую сторону. Но теперь я думаю о себе. Я не жила для себя. Я всегда жила для других, но больше я так не могу.

Я не умру в одиночестве.

Я не умру, так и не пожив.

Глава 8

Когда я вижу Таннера в кофейне следующим вечером, во мне вновь вспыхивает страстное желание. Уже за это я буду всегда ему благодарна. Таннер вернул меня к жизни, и неважно, знает он об этом или нет.

Таннер заезжает за мной после окончания моей смены, проводит у меня ночь и снова уезжает на работу.

В таком режиме мы встречаемся следующие три месяца. Затем устоявшийся к тому времени график меняется, и Таннер начинает забегать в кофейню по нескольку раз за день, когда ему необходимо быстренько дозаправиться кофе во время работы.

В следующие шесть месяцев Таннер проводит со мной каждую свободную минуту. И вот как-то воскресным вечером, когда мы вернулись после моей смены в «Кричащих бобах» и уютно устроились в постели, Таннер задает мне вопрос:

— Хочешь переехать ко мне, Ли?

Полгода. Мы вместе всего полгода. Но смотря на Таннера, я понимаю — мне все равно. Однако сначала мне нужно кое-что рассказать, поэтому я отвечаю вопросом на вопрос:

— Ты хоть знаешь мою фамилию?

Я никогда не говорила ему. Я всегда была просто Ли. Таннер хмурится, только сейчас осознав это.

— Конечно. Твоя фамилия...

Но он не знает, и это не по его вине. Если возникает момент, когда моя фамилия может ненароком всплыть, я уклоняюсь, всегда перевожу тему.

— На самом деле, понятия не имею. — Таннер хмурится еще сильнее. — Так как твоя фамилия?

— Карсон.

«Я — Ли Карсон, Таннер Адамсон», — добавляю я мысленно.

Мне хочется притвориться, что этого достаточно. Что, услышав мое полное имя, Таннер поймет, кто я. Поймет, почему делаю то, что делаю, и примет это. Но Таннер полицейский. Для него просто принять — не вариант. Именно поэтому я должна объяснить.

— «Четыре-ноль-четыре», — говорю я, — такое обозначение я придумала для того, кто потерян. «Четыре-ноль-четыре» — это когда ты вдруг обнаруживаешь, что кто-то или что-то пропало. Просто исчезло. Только что было здесь, а теперь нет, и ты не можешь это отыскать. «Четыре-ноль-четыре» — вот, что случилось с моей сестрой. Она была в своей комнате, а потом ее не стало. И позже, когда мы остались вдвоем с тетей, так мы говорили о...

«Слишком рано говорить об этом…»

— …о моей сестре. Она была «четыре-ноль-четыре».

«И я, но по-другому».

Таннер прищуривается.

— Ты тоже...

— Нет. Я никогда не пропадала. Мое лицо не красуется на ориентировках где-о. Я не к этому веду.

— Оу...

На лбу Таннера видны морщинки. Мое заявление убирает лишь одну из них, но остается еще три. Как обычно, мне хочется их стереть, но я этого не делаю — ведь скоро их станет еще больше.

— Когда моя сестра только пропала, — продолжаю я, возвращаясь в свое прошлое, — я подумала, что она просто сбежала, поэтому ничего никому не сказала. Когда мама позвонила и поинтересовалась, не видела ли я Эмили, я солгала, сказав, что она со мной. Я прикрывала сестру целых два дня, пока уже нельзя было скрывать правду. Думаю, именно поэтому я ненавижу ложь.

«И потому, что я была искусным лжецом. И до сих пор им остаюсь».

— Ли. — Таннер перекатывается ко мне, но я отстраняюсь и сажусь.

Я не хочу смотреть на него, рассказывая остальное, поэтому притягиваю колени к груди и обнимаю их, сцепив руки.

Таннер тоже садится.

— Эй.

Он накрывает ладонью мои руки, но я не в силах расцепить свои пальцы. Они словно узел. Узел, который я не в силах разрубить.

«Подходящая метафора для всех сожалений в моей жизни».

— Я не верила, что сестру похитили до тех пор, пока нам не сообщили, что ее нашли. Безусловно, ее искали, но я почему-то была уверена, что она счастлива. Я представляла, что она уехала в Вегас или куда-то еще…

Мой голос ломается. Губы дрожат.

— Я видела видео с ее освобождением.

Я не поясняю, что любопытный сосед снял этот момент на телефон, а потом продал запись, поскольку здесь моя история обретает новый поворот. Суть не в том, как пропала и нашлась моя сестра. Дело в том, как я снова потеряла ее. И мою маму.

— Карсон? Боже мой… — Тайлер, похоже, сложил все воедино.

Почему я живу одна.

Почему внутри него что-то ёкает, когда он порой задумчиво смотрит на меня — ведь я похожа на сестру.

Почему я так и не сняла листовки с фотографиями пропавших девушек со стенда в кофейне.

— Похититель заманил в машину Эмили Карсон, когда она была на улице. Она голодала и продавала себя за еду.

Таннер процитировал газетный заголовок о моей сестре, но это только начало всей истории.

Я мну руками простыню на своих коленях. Мои пальцы больше не сплетены в узел, в отличие от мыслей в голове.

«Похититель пообещал Эмили двадцать долларов, если она отсосет ему. Она села в автомобиль, и он ее вырубил».

— Я была уверена, что она свободна.

По умолчанию, это означало для меня, что она счастлива. Эмили была достойна счастья, как никто другой. А на самом деле она проснулась прикованной в подвале дома похитителя. Ей помог случай. Электрик, которого вызвали заменить перегоревший предохранитель, в щели под дверью заметил ее ноги. Похититель не ожидал, что Эмили сумеет вытянуться так далеко. Ее руки были прикованы к стене цепью, и она чуть не оторвала себе запястья, вытягиваясь, но это того стоило.

— Полиция никогда не интересовалась, почему Эмили в первую очередь оказалась на улице и почему была готова сесть в машину незнакомца за двадцать баксов. Они считали ее обыкновенной проституткой, — пробормотала я, все еще комкая простыню.

«Окружной прокурор сказал, что Эмили вела беспорядочный образ жизни, и все ему поверили».

Таннер знает. Я чувствую это по сгустившейся атмосфере в спальне.

— Он надругался над ней много раз, — говорю я, имея в виду вовсе не похитителя Эмили. — После школы. По субботам, когда мама работала. Я слышала, как он зашел к ней в комнату однажды ночью, когда мама крепко спала. Должно быть, она приняла снотворное. Или же он подсыпал ей его.

— Позже выяснилось, что твой отец насиловал Эмили. Вот почему она сбежала и оказалась на улице, — осторожно произнес Таннер.

Я киваю и плачу сильнее.

— После того, как Эмили спасли, он снова взялся за старое. Это произошло не сразу. Было слишком много внимания. Слишком много журналистов вокруг, мечтающих об интервью. Но через год мама узнала об этом.

— Твой отец, Генри Карсон, занимал должность окружного прокурора на тот момент.

«В его руках была власть. И он был умен».

— Никто бы не поверил нам.

Таннер опускает голову.

— Он был известен своей жестокостью. Но если бы твоя мама развелась с ним...

— ...он бы просто уничтожил ее и вернул нас под свою опеку.

— Твоя мать обвинила его в насилии, и он убил ее в порыве ярости. Твоя сестра тоже попала ему под руку. Он убил их обеих.

«Все верят, что так оно и было».

— Их тела так и не нашли, но доказательств было достаточно, чтобы предъявить Карсону обвинения. Ты осталась в живых, потому что была в тот момент у своей тети, — добавляет Таннер.

«Еще одна ложь, а как было на самом деле, я сейчас расскажу».

Я пристально смотрю Таннеру в глаза, буквально захватив его взгляд.

— Есть организация, которая помогает людям исчезнуть. Их миссия — спасать людей из ситуаций, подобных нашей. Но есть подвох — ты не можешь вернуться назад. Ты исчезаешь навсегда. Предусмотреть последствия этого исчезновения невозможно. Хотя, я уверена, что если бы мама узнала, то была бы счастлива. Она бы хотела, чтобы он страдал.

— Ли, — будто, предупреждая, тихо произносит Таннер. Он убирает руку, но смотрит на меня неотрывно. Судя по взгляду, Таннер понимает, что я собираюсь рассказать и просит: — Не нужно. Не говори мне.

Но я не хочу останавливаться. Я так устала жить с этим одна.

— Я должна была исчезнуть с ними. Мы стояли у автозаправки, у той самой, где ты тогда обнаружил пропавшую девушку…

Есть причина, по которой эту заправку используют для подобных целей. И тогда, и сейчас. Камеры не работают, а в ту ночь еще и фонари были разбиты.

— Машина, посланная за нами, опаздывала. Я отлучилась в уборную, а когда вернулась... у заправки стоял только патрульный автомобиль, а мамы и сестры не было. Очевидно, наша машина приехала, пока я ходила в туалет, а когда у станции появились полицейские, маме с сестрой пришлось быстро решить: остаться из-за меня или же оставить меня.

Мы оба знали, что они выбрали.

«В тот день моя мать и сестра стали «четыре-ноль-четыре». Так они решили».

— Твоя тетя! — дикий рык вырвался из Таннера. — Она сказала, что ты была у нее дома.

— Моя тетя была новым сотрудником этой организации. Она присоединилась к ним, чтобы помочь нам исчезнуть. Но позже осталась, чтобы быть со мной.

Таннер стискивает зубы и сжимает одну ладонь в кулак.

— Есть доказательства. Кровь в машине. Сотовый твой матери был там всю ночь.

— Кровь не была свежей. За день до этого мама порезала руку.

Таннер мотает головой, перебирая в голове факты — детали этого громкого дела знакомы всем.

— На полу в доме не хватало коврика.

— Мы вернулись домой по проселочным дорогам. Тетя знала, где нет камер, благодаря сотрудничеству с организацией. Все должно было выглядеть так, словно моя мама никуда не уходила. Тетя взяла из ее вещей только ключи и телефон. Ни сумочку. Ни бумажник. Ничего. Ключи тетя потом вернула.

— Она использовала их для того, чтобы подбросить телефон твоей матери в машину отца.

— Тетя прихватила коврик, когда возвращала ключи.

— На телефоне твоей мамы были только его отпечатки. Парни решили, что Генри Карсон стер все следы, а затем схватил телефон еще раз, совершив ошибку. — Таннер закрывает глаза и опускает голову. Он держит ее руками, качая из стороны в сторону. — Он удивился, услышав о коврике. Парни сочли, что он просто прикидывается.

— После этого моя тетя получила опеку надо мной.

— Поэтому твоя тетя подставила его? — Таннер смотрит на меня, буквально прожигая взглядом. — Или этот план созрел раньше?

«Да, тетя подставила моего отца. И это еще одна причина, почему я лгала. Ради нее».

— Тетя планировала остаться в городе, чтобы помогать другим. Но в последний день передумала и решила уехать с нами.

— Значит, она подставила его ради тебя?

Я киваю, и в моем горле встает ком.

— Да, — выпалила я, — он сейчас в тюрьме из-за того, что я тогда отлучилась в туалет.

— Вы уехали из города, когда шло расследование. Я помню, как читал о том, как твоя тетя просила оградить вас от лишнего внимания в такой сложный период. Но твоя тетя, Гейл Карсон, умерла от рака три года назад. Я слышал о ее похоронах. Некоторые из парней планировали поехать на них.

— Да, умерла. После этого я и вернулась обратно.

— Поэтому ты здесь живешь? Потому что это всего в одном квартале от того места, где... ты последний раз видела маму и сестру?

Я киваю.

— Я работаю в «Кричащих бобах», потому что там до сих пор висит листовка о пропаже Эмили. Я сразу заметила ее, когда впервые вошла в кофейню. Я не планировала устраиваться туда на работу, но рада, что это сделала. Так я вижу лицо своей сестры каждый день. — Я делаю вдох, пытаясь избавиться от тяжести в груди. — Я живу так, словно это я «четыре-ноль-четыре», словно это я пропала без вести. Я делала это, потому что не хочу забывать о них, забывать о случившемся, забывать о лжи, в которой жила ради них. Но истина в том...

«Боже...»

Дрожь охватывает все мое тело.

— ...истина в том, что они исчезли, чтобы продолжать жить, а я… я осталась здесь и словно поставила свою жизнь на паузу. Но я так больше не могу.

«Моя встреча с Таннером все изменила».

Руки чешутся от желания прикоснуться к Таннеру, но я не знаю, отстранится он от меня или нет. Быть отвергнутой я точно не хочу, поэтому встаю, обнимаю себя руками и опускаю взгляд в пол.

— После смерти тети я пыталась найти маму и сестру, чтобы жить с ними, но не смогла их отыскать. Я даже не знаю, существует ли эта организация до сих пор, и кто является ее сотрудниками. Моя тетя прекратила сотрудничество с ними через несколько месяцев после того, как на нее насела пресса. Люди из организации боялись, что будут рассекречены, поэтому оборвали с нами всяческие контакты. Задавать вопросы, чтобы связаться с кем-то из их сотрудников, я не хотела — ведь то, что они делают, действительно важно. Они прячут людей, которым это необходимо, невзирая на возможные последствия.

— Не надо, — устало шепчет Таннер. — Я понимаю, Ли. Правда, понимаю.

Я все еще не смотрю в его сторону. Таннер не сказал, что принимает это. Он лишь сказал, что понимает.

Я напряжена до предела. Таннер может арестовать меня, как сообщника. Может вызвать для дачи показаний. Сейчас власть в его руках, и он может сокрушить меня. Что случится дальше, я не знаю, но уверена в одном — жить, словно это я «четыре-ноль-четыре», больше не буду.

Глава 9

Таннер уходит.

Он выслушал все, что я ему рассказала, то ничего не ответил.

Я не знаю, появится ли патрульная машина у меня дома или на работе, а, может быть, он лично придет арестовать меня. Это был бы лучший исход. Если уж меня арестуют, то пусть лучше он.

Но ничего не происходит.

Проходит день. Два. Неделя.

А потом еще одна. И еще.

Теперь Таннер не приходит в «Кричащие бобы». Он не заезжает за мной перед закрытием, не приходит позавтракать вместе, не заскакивает на пару минут, чтобы просто меня обнять.

Это напоминает мне о том времени, когда мама и сестра уехали, оставив меня позади. Тогда я тоже ждала.

Иногда я жалею о том, что рассказала все Таннеру. Иногда хочу, чтобы он никогда не появлялся в «Кричащих бобах». Но потом вспоминаю, какого это, снова чувствовать, смеяться и любить. С Таннером я вновь ощутила себя живой, и неважно, что это может закончиться для меня тюремной камерой. О том, что было между мной и Таннером я никогда не буду жалеть. Он пробудил меня для жизни, и теперь я не усну снова. Пусть сердце каждый день сжимается от боли, я знаю — со мной все будет в порядке. Я буду двигаться дальше. Я выживу. Как и тогда.

Таннер ушел больше месяца назад.

И вот на тридцать третий день раздался стук в мою дверь.

Глава 10

Я открываю дверь и непроизвольно сглатываю слюну — в горле пересохло от радостного волнения, что опять вижу Таннера.

Он слегка склонил голову, поэтому я вижу, что его волосы влажные. Таннер глубоко засунул руки в карманы своей кожаной куртки, и из-за этого она туго обтягивает его плечи. Я изнываю от желания схватиться за них, притянуть Таннера к себе, запустить пальцы в его влажные волосы, но знаю, что не могу.

Я открываю дверь чуть шире и тут же прячу руки в складках своей объемной футболки.

— Привет.

Сердце бьется громко и часто.

«Он здесь, чтобы?..»

Я смотрю поверх плеча Таннера за дверь. На улице не видно мигающих красно-синих огней полицейских машин, а в руках Таннера не видно наручников, поэтому я слегка расслабляюсь.

— Ты пришел арестовать меня?

Таннер вскидывает голову и удивленно смотрит на меня.

— Думаешь, я поэтому пришел?

Я прикусываю губу и отступаю.

— Я не знала, что думать. Ты исчез после того, как я все рассказала.

— И решила, что я собираюсь тебя сдать?

«Ну…»

Я пожимаю плечами.

— Ты полицейский, и это твоя работа…

Таннер морщится и тихо ругается.

— Черт! Я не собирался доносить на тебя. Да, ты дала ложные показания. Но ты была совсем ребенком тогда.

К глазам подступают слезы. Таннер даже не представляет, что эти простые слова буквально вернули мне годы жизни.

— Значит я не попаду за решетку? — Неуверенно улыбаюсь я.

Глаза Таннер темнеют. Он смотрит на мои губы, потом встречается со мной взглядом.

— Конечно, нет. Я бы не позволил.

Кто-то кашляет в коридоре, и я отступаю в квартиру.

— Хочешь войти?

— Я бы хотел, — Таннер тянется, берет меня за руку и переплетает наши пальцы, — чтобы ты вышла со мной на улицу.

— Зачем?

— Просто доверься мне.

Я быстро обуваюсь, натягиваю свитер поверх футболки и беру ключи. Заперев дверь, я иду за Таннером вниз к черному входу и далее в переулок позади дома. Я выхожу туда, только чтобы выкинуть мусор и исключительно при свете дня. На небольшой площадке нет фонарей, только забор, который отделяет территорию моего здания от соседнего.

Таннер проводит меня мимо мусорных баков к щели в заборе. Пролез в нее, мы оказываемся на соседней парковке. Мы минуем ее, оказываемся на улице и проходим череду припаркованных машин. Внезапно открывается дверь фургона, оттуда выходит женщина и смотрит на меня.

Я не узнаю ее, но на мгновение сердце замирает при мысли, что Таннер нашел мою сестру или маму.

«Так кто эта женщина? Эмили?»

Я рассматриваю лицо женщины. Это не Эмили. У моей сестры глаза глубоко посажены, почти квадратная челюсть и узкие губы. Казалось бы, такое сочетание не сделает девушку привлекательной, но моя сестра была красива своей своеобразной красотой. Эта женщина тоже красива, но по-другому. С длинными распущенными черными волосами и миндалевидными глазами она выглядела, как коренная американка. Она не Эмили. И она слишком молода, чтобы быть моей матерью.

— Кто это? — спрашиваю я у Таннера, но женщина представляется сама.

Она подходит и, улыбаясь, протягивает мне руку.

— Я Касс.

— Ли.

Таннер кладет руку мне на поясницу.

— Касс работает в той самой организации, о которой ты мне рассказывала.

«Что?»

Я поворачиваюсь к нему.

«Как это… Что происходит?»

— Не понимаю. — Мой взгляд мечется между Таннером и Касс, но они оба смотрят на меня. Наблюдают за мной.

— Ты говорила, что пыталась найти маму и сестру. — Таннер кивает в сторону женщины. — Я связался с ней для тебя.

— Но... — Я снова запинаюсь, растеряв, кажется, все слова, поэтому практически шепчу: — Разве это не компрометирует тебя?

Улыбка Таннера чуть дрогнула. Он хмурится, трет подбородок и опускает руку.

— Признаюсь, мне кажется неправильным оставить человека в тюрьме за убийства, которые он совершал. Но оставить гнить за решеткой мужчину, который неоднократно надругался над своей дочерью и мог бы поступить так же с девушкой, в которую я, похоже, влюбился — это совсем другое дело.

«Похоже, влюбился?» — повторяю мысленно я, а Таннер между тем продолжает.

— Искать твою маму и сестру для того, чтобы убедить прийти в полицию и дать показания бессмысленно. Наказание за сексуальное насилие всего семь лет. Твой отец вышел бы из тюрьмы, а твоя мама и сестра отправились за решетку. И ты вместе с ними. Я не могу этого допустить. И, кроме того, — Таннер крепче прижимает ладонь к моей пояснице и кивает на Касс, — я очень сомневаюсь, что смог бы когда-нибудь отыскать твою маму и сестру.

Женщина фыркает.

— Я приехала сюда в виде одолжения. Так что не обольщайся, Таннер.

Он ухмыляется.

— Спасибо.

Касс пристально смотрит и ее милая улыбка исчезает.

— У него есть мой номер. Я не могу дать тебе контакты твоей мамы и сестры. Они не могут вернуться, но я могу помочь тебе уехать к ним. — Она кратко смотрит на Таннера и продолжает: — Но это значит, что тебе придется исчезнуть. Уехав, ты не сможешь вернуться. Таковы правила.

Я словно снова оказалась на той заправке. Но в этот раз не в уборной. Я на месте моей мамы и сестры, которые решают уехать, бросив меня, или остаться.

Касс садится в фургон и отъезжает от бордюра.

Теперь мы с Таннером вдвоем. И мне нужно выбрать. Воссоединиться с мамой и сестрой или остаться с ним.

— Ты сделал это ради меня?

— Я хотел дать тебе возможность выбирать.

В этот момент я понимаю, что Таннер никогда не собирался сдавать меня. Он исчез не для того, чтобы сделать выбор между служебным долгом и мной. Он исчез, чтобы найти мою семью.

Я устремляюсь к Таннеру и прижимаюсь к нему изо всех сил. Он обнимает меня и опускает голову. Я обвиваю его руками и держу крепко-крепко, а затем отстраняюсь ровно настолько, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Говоришь, что ты, похоже, влюбился в меня?

Таннер улыбается. В его глазах появляется тот самый тлеющий соблазнительный блеск.

— А разве это не очевидно? Да, я влюбился. И теперь уже нет никакого «похоже». Я твердо знаю, что люблю тебя. Ты должна это знать, прежде чем примешь решение.

Я не тяну с ответом, так как никогда не чувствовала себя увереннее, чем сейчас.

— До того, как ты постучал в мою дверь, я тоже думала, что, похоже, влюбилась в тебя.

Таннер чуть заметно напрягается.

— А сейчас?

Я прижимаю ладонь к его щеке, заставляю наклониться к моим губам и шепчу:

— А сейчас я знаю, — я целую его нежно, с любовью, стараясь передать всю силу свои чувства через это прикосновение, — я люблю тебя. И эта любовь намного сильнее, чем желание снова увидеть маму и сестру.

Таннер замирает. Его взгляд пристально изучает мое лицо и глаза. Он пытается отыскать ответ внутри меня.

— Ты хочешь сказать...

— Я остаюсь с тобой, — заканчиваю я за него.

Конец.