Чудо Святого Покрова

Александр Горшков

ЧУДО СВЯТОГО ПОКРОВА

Поэтический сборник

ЧУДО СВЯТОГО ПОКРОВА

Прекрасной и грустной осенней порой

В тиши золотистого крова

Приходит Божественный праздник святой

Царицы Небесной Покрова.

Приходит тот день как победа любви,

Простертой над гибнущим миром,

Готовой объять и от бед отвратить,

Спасти всех убогих и сирых.

Зарею надежды приходит в наш дом

Тот день светоносно-лучистый,

Во славе небесной, во славе святой

Владычицы нашей Пречистой.

Покровом Твоей благодатной любви –

Любви безграничной, безмерной –

Приходишь на землю Ты к людям Своим

Как некогда в храме Влахерна.

От тех стародавних истории пор

Пречудным Твоим заступленьем

Сияет раскрытый святой омофор

Над теми, кто жаждет спасенья:

Кто брошен врачами в неравной борьбе

С болезнью коварной и лютой,

И стоном предсмертным взывает к Тебе

В последнюю жизни минуту.

Кто грех осознал и его искупил

За высью ограды тюремной

И горькую чашу страданий испил,

Чтобы быть от греха омовенным.

Кто в вихре безумной, постыдной войны

Гоним был из отчего дома,

Гоним был виновным без всякой вины,

Не принявши слова чужого.

Кто был оклеветан, унижен людьми

За веру и имя Христово –

Для тех простираешь Ты руки Свои

Как чудо святого Покрова.

Кто с плачем отчаянья ищет Тебя

Среди одиночества моря,

Тебя лишь Едину на помощь зовя,

Житейское мыкая горе.

И молится Сыну Пречистая Мать

За нас, многогрешных, с слезами,

А цену тех слез дай нам Бог осознать

В грехах огрубевших сердцами:

Что плачет за нас и страдает в слезах

Та Мать, что в пещере убогой

Родила безгрешного Сына-Христа –

Спасителя мира и Бога.

Что теми слезами оплакан был Он,

Распятый на крестные муки,

И слезы те – горестный Матери стон,

Воздевшей к Распятому руки.

Прости ж нас, Всепетая Матерь, прости,

Дурманом греха омраченных –

Достойны не слез мы пречистых Твоих,

А праведных грозных мучений.

Лишь сердце Твоей безграничной любви –

Любви всепрощающе-святой

Способно молиться за наши грехи

Пред Сыном в Божественной славе.

Тебе лишь, Всеблагой, дано отвратить

Возмездье, что небом готово,

И милость Свою недостойным явить

Как чудо святого Покрова.

ЗВОН КОЛОКОЛЬНЫЙ

Слышите, людие,

Звон колокольный

В утро разлился окрест?

Слышите, слышите,

Люд богомольный,

К небу святой благовест?

Слышите, людие,

Слышите, братие,

Этот чарующий звон?

Нас он сливает

С небесною ратию,

С небом смиряет нас он.

Слышите, слышите

В звоне малиновом:

Киевской Руси мы плоть!

Встанем же, братие,

Встанем с молитвою –

Русь не сломить, ни смолоть!

Сколько их было

Столетий израненных?

Кто эти помнит года?

Но оставался

С Христовою братией

Звон колокольный всегда.

Был он усладою,

Был он тревогою,

Русь опуская в поклон.

Был он надеждою,

Песнию строгою –

Вечный божественный звон.

Слышите, слышите?

Вдарил на звоннице

В колокол юный звонарь:

Русь просыпается,

Молится, молится,

Молится Богу как встарь.

Слышите, слышите?

Сердцу не спящему

Колокол бьет в унисон:

С верой ищите –

И с верой обрящете!

Слышите сей перезвон?

Звон колокольный

Плывет и колышется,

Нас наполняя собой.

Русию Киевской

Вольно мне дышится –

Дышится Русью Святой.

НЕ ГОВОРИТЕ: РУСЬ ПРОПАЛА

Не говорите: Русь пропала.

Не говорите: нет ее.

Еще минута не настала

Скликать к могиле воронье.

Пока горит огонь лампады

И славу Божию поют –

Жива еще святая правда –

Не хороните Русь мою.

Не говорите: нет надежды

Больную родину поднять –

То Бог готов взыскать как прежде

Русь к покаянию опять.

Пока жива в сердцах молитва

Сынов, не предавших Руси,

С молитвой этой не убита

Надежда Русь от тьмы спасти.

И, может быть, в час судный грозный

Господь отмщенье отведет

И ради праведников горстки

Русь Православную спасет.

СТРАСТОТЕРПЦЫ ТРИДЦАТЫХ ГОДОВ

Не найти их священных могил,

Не собрать и не счесть их имен –

Лишь Господь никого не забыл,

Кто за имя его погребен.

Лишь Господь не забыл никого

И венцом светозарным венчал,

Кто за имя святое Его

Свою жизнь страстотерпцем скончал.

Из гулаговских адских оков,

Казематов седых лагерей

Вел в бессмертие облик Христов

Их по мукам кровавых стезей.

В гефсиманской холодной ночи

В тех далеких тридцатых годах

Распинали их вновь палачи

На своих большевистских крестах.

Только пели осанну они,

Когда их выводили на смерть,

Когда вслед им кричали: «Распни!»,

На Голгофу ведя умереть.

Распинала их черная рать,

И кричал им палач: «Отрекись!» –

Нам имен их ни счесть, ни собрать.

О, страна, возрыдай и восплачь!

Возрыдай над своею судьбой:

Ты Голгофою стала сынам,

Ты могилою стала сырой

Их истерзанным в муках телам…

Нам сегодня сияют огни

Через толщу могильных оков:

Это душами светят они –

Страстотерпцы тридцатых годов.

И в веках им отныне сиять,

Кто замучен, расстрелян, убит:

Их имен нам ни счесть, ни собрать,

А у Бога никто не забыт.

КТО МЫ?

Кто мы? Иностранцы? Иль просто невежды?

А может, вообще дураки?

Живем мы без веры, любви и надежды:

Живем, как живут сорняки.

Кто мы? Недоноски? Безродное племя?

Иль чей-то несмытый позор?

А может, в нас доброе чистое семя

Похитил завистливый вор?

Давно позабыта дорога ко храму,

Отравлены души, сердца.

Смеемся в лицо, уподобившись Хаму,

Спасителя Бога-Творца.

Мы в храме чужие, нам неинтересны

Святых назиданья отцов:

Добыча, мишени мы для экстрасенсов

И для сатанинских жрецов.

Открыты дороги для блуда и срама,

Лишь только дорога одна –

Дорога к спасенью, дорога до храма –

Бурьяном покрыта она.

Так кто же мы, Господи? Что с нами сталось?

Открой, вразуми и спаси.

Ведь мы не иуды: мы – то, что осталось

От некогда Святой Руси.

Мы память живая о храмах сожженных,

Разрушенных чудо-церквей,

Мы – боль Твоих слуг, в лагерях заточенных,

Пожарищ святых алтарей.

Мы древо с корнями давно перебитыми,

Стадо упрямых слепцов:

Стоим пред Тобой, в пятнах крови покрытые

От дел атеистов-борцов.

Что же делать, Бог Милосердный?

Час, может быть, не поспел

Ангельской жатвы – жатвы последней

Зерно отделять от плевел?..

Дай же нам, Праведный, сил и терпенья

Грех укротить над собой,

Чтоб не в позоре, а во искупленьи

Предстали мы все пред Тобой.

Кто мы без Бога?

Пустота.

Кусок мертвятины ходячей,

Мы горстка пепла,

Нагота

С душой глухою и незрячей.

Кто мы без Бога?

Пустоцвет,

Сухая ветвь на древе жизни,

Мы тьма кромешная –

Не свет

Для горней сладостной отчизны.

Несчастной жизнию

Живет,

В ком пламень веры дух не греет.

Богат и счастлив

только тот,

кто в Бога сердцем богатеет.

ВЕЛИКИЙ ПОСТ

Есть такое время года:

И весна, и не весна,

Все грустит, грустит природа

И печальны небеса.

Солнце светит – только льется

Грустной песней луч весны,

Не играет, не смеется

И стыдится красоты.

Даже птицы присмирели

На разбуженных ветвях,

Спрятав звонкие свирели

В грустных солнечных лучах.

Есть такое время года:

Время скорби, время слез:

Погружается природа

В тишину – Великий пост.

Все утихло, чтоб Пасхальным

Утром крикнуть до небес:

Знайте люди, все созданья,

Знай земля: Христос Воскрес!

Возликует и воспрянет

В День Воскресшего Христа,

Огласится, воссияет

Всей природы красота.

…Помолчим и мы с тобою

И оставим суету,

И пойдем тропой святою

Вслед Распятому Христу.

На Голгофу, на страданья

Сердцем с Ним взойдем на Крест,

Чтоб услышать утром ранним:

Ты не плачь – Христос Воскрес!

Чтобы ангел лучезарный,

Сшедший молнией с небес,

Нас утешил: Не рыдайте,

Он не мертв – Христос Воскрес!

Помолчим, чтоб ночью святой

В сердце скорбном благовест

Возвестил, что Жив Распятый

Наш Господь: Христос Воскрес!

ВЕРА

Вера – поток света.

Вера – клинок правды.

Веры призыв – это

Быть посреди правых.

Вера – глоток неба.

Вера – раскат грома,

Свежий кусок хлеба,

Угол святой дома.

Вера – комок нервов.

Вера – ручья влага,

Тяжесть креста древа,

Бремя креста благо.

Вера – росы искры

В нежном цветке розы,

Свет из лампад чистый,

Древних молитв слезы.

С верою жить – просто,

С верою жить – строго,

Если душа просит

Жить и любить с Богом.

С верою жить – вольно,

С верою жить – сладко,

Если душе больно,

Если душе гадко,

Если ее судят –

Судят судом строгим –

Веру твою людям,

Веру твою в Бога.

С верою жить – больно,

С верою жить – чудно,

Если вокруг колья,

Если тебе трудно.

Вера – она терпит,

Вера любить учит,

Даже когда треплят

Или когда мучат.

Вера живет кротко,

Пламень страстей тушит,

Даже когда кто-то

Плюнет тебе в душу.

В жизни – всегда сложной,

В жизни – порой грязной

Все победить можно

С верой святой ясной.

ПЕРЕД СВЯТЫМ РАСПЯТИЕМ

Кто принял свой крест

И пошел за Христом

Дорогой тернистой и скорбной –

Познал цену жизни, которой живем

На этой земле беспокойной.

Кто принял свой крест и крестом сокрушил

Отраду земных попечений –

Тот крестною силой себя окружил

В невидимых глазу сраженьях.

Кто принял свой крест как Победы древко,

А не как путёвку на плаху –

Тот знает, что бремя Христово – легко,

А Крест Святой – высшее благо.

На этом Кресте совершилась любовь

Иисуса – Распятого Бога:

Пречистое Тело, Пречистая Кровь –

В Небесное Царство дорога.

Воззри ж со слезами на то, как страдал

Господь наш Безгрешный и Святый,

Как крестною мукою верных призвал,

Чтобы вместе с Ним быть сораспятым.

Кто принял свой крест – тот иди до конца

Дорогой скорбей и страданий.

Кто вынес свой крест – тот достоин венца

Победы в невидимой брани.

Все в жизни нашей земной скоротечно:

Молодость, сила, краса…

Истина Божия лишь бесконечна –

Миром всем правит она.

Тот, кто пронес по житейским невзгодам

Истину в сердце скрепя –

В вечность уходит по райским дорогам,

Бога всем сердцем любя.

Все может в жизни случиться и статься:

Горе, болезнь, нищета –

С Богом не смей никогда расставаться,

С Богом останься всегда.

Мать не поймет или отец отвернется,

Горечь ли в сердце войдет –

Тот, кто в печалях с Христом остается,

Бог утешенье пошлет.

Дивно Господь нашу жизнь устрояет,

Только умей замечать:

Кротких возносит, а гордых смиряет,

В вечность готовя принять.

С радостью голос молитвы Он слышит,

С радостью к тем Он спешит,

Кто непорочною верою дышит,

Верой святою горит,

Духом своим остается младенцем,

Сыном, послушным Отцу,

Зная дорогу и духом, и сердцем

В небо – к Владыке-Творцу.

НЕ СУДИ

Может, встретишь в жизни своей

Кто со светлого сбился пути –

Не предай его злобной молве:

Не суди.

Оль увидишь, как лютый порок

Встал у юной души на пути,

Не ищи обвинительных слов:

Не суди.

Кто-то славою быв опьянен,

Вдруг разбился с ее высоты –

Тот и так без тебя осужден:

Не суди.

Потерял кто-то годы свои

За колючей оградой тюрьмы –

Ты его той бедой не кори:

Не суди.

Не суди того, кто упал,

Не суди того, кто в грехе,

Ибо грешных Господь призвал,

Ибо грешников ждет к Себе.

Не суди того, кто слабей

От грехов, от скорбей, нужды,

Ибо немощны ищут врачей,

А здоровым они не нужны.

Не суди того, кто не смог

До поры совладать с грехом,

Ибо грешникам нужен Бог,

А их судьям Бог не знаком.

Не суди – посмотри в окно:

И для грешника, и для тебя

То же солнце и небо одно

Смотрят взглядом Творца, любя.

Не суди – не будешь судим,

Когда время суда пробьет.

Не суди, а скорей приди

К тем, кто бремя греха несет.

Не суди, не топчи их в грязь,

Теплым словом сумей согреть,

Чтоб во мраке свеча зажглась

Ко спасенью души гореть.

Тем, где битва добра и зла,

Не судьёй, а бойцом иди,

Согревая людей сердца

Светом чистой святой любви.

УТРОМ

Через поле знакома дорога

Утром к храму меня поведет,

Чуть хрустит, порастаяв немного,

Под ногами заснеженный лед.

Как ни злись ты, февральская стужа,

А весна уж в природу стучит:

Синевою небесною кружит

И над полем туманом парит.

Ранним утром, прозрачным и чистым,

Хлынет солнечным светом заря,

Разольется потоком лучистым

По прохладным стенам алтаря.

Будут в храме лампады теплиться,

Отражаясь в святых образах,

Будет облаком ладан клубиться

В тех февральских игривых лучах.

Скоро пост – благодатное время

Сердце наше пред Богом открыть,

Смыть с души заскорузлое бремя

И ее покаяньем омыть.

Скоро пост: тихо в храме и свято,

Время скорбных раздумий и слез,

И взирает на грешных Распятый

С древа крестных страданий Христос.

СЛАВА БОГУ

Растворилась в тумане дорога,

Так привольно рассветом дышать,

Ну а сердце поет: Слава Богу!

И не в силах той славы объять.

Постою у церквушки немного,

Не спеша поклонюсь на кресты.

Слава Богу – скажу – слава Богу

Из глубин своей грешной души.

В храме все и красиво, и строго,

Встречу сердцем молитвенный час

И вздохну в тишине: слава Богу,

Слава Богу, Взыскавшему нас!

Ах, душе моя, сира, убога,

Ко Творцу притецы и склонись,

Ведь у Бога обителей много.

Слава Богу за всю мою жизнь!

СВЕТ ЛАМПАДЫ

Скучно, грустно за окном,

Холодно, уныло,

Яр, уснувший за селом,

Осень оголила.

Дождь без устали стучит

Целый день в окошко:

Просит осень у зимы

Подождать немножко.

Песню грустную поет

Ветер одичавший

И куда-то вдаль несет

Желтый лист опавший.

Подсыхает у печи

Мокрых дров охапка,

Тихим пламенем горит

Язычок лампадки:

Лишь легонько вздрогнет он

От дыханья ветра –

И сияет средь икон

Огонек заветный.

И светло, тепло душе

В этот день ненастный

Оттого, что льется в ней

Свет лампады ясный.

Нет на сердце тесноты,

Нет в душе невзгоды,

Коль идешь по жизни ты

Неразлучно с Богом,

Коль горит всегда в душе

Тихою отрадой,

Освещая путь тебе

Чистый свет лампады.

К БОЖИЕЙ МАТЕРИ

Ночь осенняя, ночь холодная,

Расплескалась на сердце грусть,

В тишине пред святой иконою

Божьей Матери помолюсь.

Богородице Дево, радуйся!

Милосердия двери открой!

Не с обидою и не жалостью

Я взираю на образ Твой.

Не богатств прошу ослепительных,

Чтобы украсить жизнь захудалую:

Слез прошу обличительных,

Слез прошу

Покаянных.

Не здоровья прошу, не почестей,

Чтобы их обрести нечаянно:

Горьких слез прошу, горько-горестных –

Слез прошу

Покаянных.

Слез прошу – слез яростных,

Чтоб скоблить ими душу скверную,

Драть до крови мой грех безжалостно:

Не для смерти –

Для бессмертия.

Слез прошу – слез огненных,

Чтоб палить ими грех, гнездящийся

В сердце самом змеей колодною,

Ядовитою

И смердящею.

Слез прошу, слез – не радости:

Не до радости, коль на душе

Мрак греховный – тлетворно-гадостный

Дышит смертью в лицо уже.

Слез прошу, чтоб дождем живительным

Оросили пустыню мертвую,

Напоили ее, безжизненную –

Душу падшую, душу мертвую.

Дай оплакать слезой горючею,

Дай оплакать слезой раскаянной

Жизнь мою, жизнь дремучую,

Жизнь мою окаянную.

Дай мне слез, дай мне силы выплакать

Все, что было на сердце каменным,

Чтобы теми слезами выстрадать

Путь к спасению, к покаянию.

Ночь осенняя, ночь холодная

Над уснувшей деревней носится.

Не остави мя, беспризорного,

Защити меня, Богородица…

К БОЖИЕЙ МАТЕРИ

Придет нежданная беда

Иль близ минута роковая –

К Тебе, Владычица Святая,

Спешу с молитвою всегда.

Тревога ль, грусть придут порой

Иль жжет на сердце дух сомненья –

Тебе несу свои сомненья,

На Твой взираю лик святой.

Болезнь ли вдруг войдет под кров,

Иль вдаль зовет меня дорога –

С молитвою стоя у порога

Прошу принять под Твой Покров.

Где Ты, Владычице Благая, –

Там мир, покой, уют, тепло,

Там на душе всегда светло

И отступает сила злая.

С Тобой приходит тишина,

С Тобой отрадно, безмятежно,

Коль светит в сердце нашем нежно

Твоя пречудная звезда.

Ты дашь терпения и силы

Нам крест по жизни пронести.

Лишь за грехи прошу: прости

И мя, убогого, помилуй…

СТАРЫЙ СЕЛЬСКИЙ ХРАМ

За окном – береза,

За березой – поле,

А за полем хлебным

Старый сельский храм.

Принесу я слезы,

Горести и боли,

Радости и беды

К чистым образам.

Припаду с поклоном

К Матери Всепетой:

Радосте скорбящих,

Ты меня взыщи!

У святой иконы

Озарится светом

Марк моей пропащей

Гибнущей души.

Тихим взором нежным

Снизойдет прохладой

С досок потемневших

Кротость и Любовь.

Ты моя надежда,

Ты моя отрада,

ты мне утешенье,

Радость и Покров.

Нет, не одиноки

Мы по жизни этой

Взявши крест на плечи

До конца идти:

Светит нам высоко

Невечерним Светом

Матерь Всесвятая

Пламенем Любви.

К БОЖИЕЙ МАТЕРИ

Царице Небесная, Матерь Всепетая,

Божественной славы сияньем одетая,

Краса мироздания вечного стройного,

Услыши моленье раба недостойного.

Пред образом дивным стою в сокрушении:

Не за себя и свои прегрешения

Дерзаю в молитве призвать имя чудное –

За чад, Богом данных, создания юные,

Что смотрят на мир, во грехе погибающий,

Взглядом открытым и неосуждающим,

Взглядом небесным, чистым и добрым,

Детской любви и незлобия полным.

Взываю к Заступнице нашей усердной,

Помощнице скорой, Премилосердной,

Нетленному Цвету, Взысканью погибших:

О детях невинных молитву услыши!

Укрой их, Царице, Своим попечением,

Всемощным Покровом и заступлением,

От всякого зла, от неправды, падений,

Болезней коварных, от искушений;

Сетей сатанинских, расставленных ловко,

«Невинных овечек» с личиною волка.

Рукою Своею благой Материнской

Посей в их сердцах, непорочных и чистых,

Зерна смиренья, добра и любви,

Чтоб они щедрые всходы дали

На ниве Божественной; чтоб не смогли

Всходы святые убить сорняки

Грешных пристарастий, пустой суеты,

Зависти, жадности и клеветы,

Злого суда над поступками ближних,

Бедами тех, кто судьбою обижен…

Взрасти их, Благая, не для пораженья,

А для победы над миром, низверженным

В бездну жестокости, зла и насилия,

С Богом враждующим в злобе бессильной.

Спаси души их от врагов-обольстителей,

От лже-пророков и лже-исцелителей,

Что черной заразой во дни и в ночи

Отравлены стрелы пускают они,

Что предали Бога и предались сами

И души уродуют лже-чудесами

И рыщут, как стая голодных зверей,

В охоте на жертв для трапезы своей.

Пусть вырастут дети чистые сердцем,

Послушные Богу, как юное деревце

Послушно весенним струям ветерка –

И Бога узреют во славе тогда.

Егда обыдоша мя злая

И сердце томят суетой –

«Царице моя Преблагая!» -

Воскликну я всею душой.

Такая молитва святая

Спасает ненастной порой.

«Царице моя Преблагая,

От бед и страданий укрой!».

Лишь только вздохну – и сметая

Врагов, воцарится покой.

«Царице моя Преблагая,

От бед и страданий укрой!».

И злоба отступит слепая,

И боль отойдет с темнотой.

«Царице моя Преблагая,

От бед и страданий укрой!».

Нам двери откроются рая,

Коль верим мы всею душой:

«Царице моя Преблагая,

От бед и страданий укрой!».

ДОРОГА ДО ХРАМА

Дорога до Храма

Крута и упряма.

Дай, Господи, силы по ней мне пройти!

Дорога до Храма –

То пропасть, то яма,

Но нету до Храма иного пути.

Дорога Спасенья –

То боль, то сомненья,

И, кажется, ночи не видно конца.

Дорога Спасенья –

Ко свету прозренья

Зовет наши спящие души, сердца.

Дорога Надежды –

Теперь, как и прежде

Из тысяч тропинок молитвенных слез.

Дорогой Надежды

Теперь, как и прежде,

Ведет нас в Небесное Царство Христос.

Святая Дорога –

До Храма, до Бога –

Она всех труднее житейских дорог.

Святая Дорога

До Храма, до Бога,

Ты с теми, с кем Вера Святая и Бог.

СВЯТАЯ ЦЕРКОВЬ

Есть в странствиях наших, судьбам подвластных,

По волнам житейского моря

Немало дней пасмурных, хмурых, ненастных –

Дней полных страданий и горя.

Есть дни, когда вдруг оставляет тебя

Кто был тебе близок и дорог,

Иль сам оставляешь родные края,

Шагая в путь труден и долог.

Есть дни отчужденья, тупой глухоты,

Сомнений и слез, и терзаний,

Когда в одиночестве брошенный ты

Идешь средь скорбей и страданий.

Подымет, ударит о скалы тебя

Взбешенной морскою волною –

И бросит корабль твой свои якоря,

Беспомощный в битве с водою.

Но там, средь кипящих, бушующих волн,

Готовых корабль разбить в щепы,

Есть тихая пристань, что светит огнем

Для терпящих скорби и беды.

Та пристань надежды, спасенья, добра

Укрыть от ненастья готова,

Спасти нас от бед, от страданий и зла –

То Церковь Святая Христова.

Направь же корабль свой скорее туда,

Где ждет тебя берег спасенья,

Где ждет тебя Церковь с любовью всегда,

Как сына ждет мать возвращенья.

Укроет, согреет, утешит, спасет

Любовью своей благодатной –

И в сердце твое тишиною войдет,

Святой тишиною отрадной.

На радость преложит все слезы твои,

Залечит все раны больные,

И доброй помощницей будет в пути,

Где волны бушуют крутые.

Не будет страшна штормовая волна,

Ни буря, ни грозные камни,

Коль знаешь, что встретит с любовью тебя

Спасения тихая гавань.

Лишь только не сбейся с прямого пути

Сквозь бурю, туман и ненастье –

Быть может, увидишь иные огни:

Не трать своих сил понапрасну.

То свет миражей, то обман, западня,

Где нет ни любви, утешенья:

Не свет то, а блеск воровского огня –

К погибели, не для спасенья.

Заветный маяк нам горит, не таясь

Евангельской яркой свечою,

Во мраке греховном надеждой светясь

Победной Христовой любовью.

ДАЙ, БОЖЕ

Дай, Боже Праведный, познать

Тебя доселе непознавшим –

Да воссияет в сердце спящем

Твоя святая благодать.

Дай, Боже, нам уразуметь

Твоих глаголов смысл вечный,

Чтоб за стеною дней беспечных

Смогли мы Истину узреть.

Дай, Боже Праведный, вкусить

Нам тишины благословенной,

Дай сил молитвой сокровенной

Себя раскаяньем омыть.

Дай, Боже, мудрости суметь

Простить обиды и неправды –

Да будет в нас Твоей отрадой

Дух милосердия гореть.

Дай, Боже, сердцу испросить

Того, что ум постичь не может,

И дай любви, Великий Боже,

Чтоб ею ближнего любить.

КОГДА СВЕЧА МОЯ УГАСНЕТ

Когда угаснет на земле

Свеча моей прожитой жизни,

К Тебе воскликну не отрини

И будь Заступницею мне!

Когда разгнутся для суда

Страницы всех моих деяний,

Взмолюсь с слезами: не остави,

Не отвратись меня тогда!

Спаси, молю Тебя, спаси,

Когда пойду по краю бездны,

И духов злобы поднебесной

Своим сияньем отгони.

Когда покрытая позором

На суд взойдет моя душа –

Не изгони меня тогда,

Укрой священным омофором.

Как много раз я был спасен

Твоей любовью Материнской,

Как много раз от смерти близкой,

Из сети вражьей исхищен.

Тобою был всегда храним,

Тобою был всегда утешен,

Хоть недостоин был и грешен

Себя назвать рабом Твоим.

К Тебе с молитвою взывал,

Когда душа истаявала –

И гласу грешника внимала,

И лик Твой предо мной сиял.

К Тебе спешил, к Тебе стучался,

Когда никто нигде не ждал,

Когда никто не открывал –

Твоим Покровом согревался.

Всегда давала щедро Ты

Воды живительной напиться,

Чтоб к вечной жизни возродиться

И крест безропотно нести.

Не отступись же от меня,

Когда последним дуновеньем

Печально вздрогнет озареньем

И догорит моя свеча.

Склонись к несчастному рабу,

Спаси от грозного мученья

И принеси Свое моленье

К Владыке – Сыну Твоему.

НЕ ГРУСТИ

Не грусти, что осень наступила,

Что пришла печальная пора:

Смотрит лес пустынно и уныло,

Дождь холодный капает с утра.

Все пройдет – и вьюги, и метели,

Все пройдет, не надо горевать,

И однажды птичии свирели

Будут солнце радостно встречать.

Не грусти, когда ненастной стужей

Вдруг нежданно по сердцу пройдет:

Слабый духом сетует и тужит,

Сильный духом стерпит и поймет.

Верит он, что все пройдет с ветрами,

Что вернется в сердце благодать,

Ибо только многими скорбями

Можно радость вечную познать.

Не грусти, что годы молодые

Далеко остались за спиной,

Красит осень листья золотые,

Нас с тобою красит сединой.

Все пройдет – и в вечные покои

Отойдем с тобою под кресты,

И, быть может, детскою рукою

Кто-то память нашу воскресит...

НЕ ИЩИТЕ ЧУДЕС

Не ищите чудес далеко –

Они рядом совсем, поверьте:

В золотистой заре востока,

Предрассветном дыханьи ветра;

В затаенном покрове снежном

Под лампадой луны морозной,

В тишине облаков безбрежных,

Изумрудных узорах звездных;

Это чудо в улыбке детской,

Это чудо в оживших красках

На старинной церковной фреске,

Монастырских иконостасах;

Это солнечный лучик в храме

В алтаре над Святою Чашей;

Это, Господи, мы сами,

Это судьбы и дни наши.

Не ищите чудес напрасно –

В нашем сердце до них дорога,

Если верю светит ясно,

Если сердце взыскует Бога.

Отчего так бывает – не знаю,

Только сердце сожмется в тоске,

Облака когда вдаль провожаю

По бескрайней густой синеве,

Или полем иду колосистым

По умытой росою траве,

Или вижу, как месяц струится

Серебром на открытом окне?..

Отчего средь весеннего буйства,

Когда к жизни природа встает,

Вдруг на сердце становится грустно

И душа в умиленьи вздохнет?

Отчего так печально бывает,

Когда слышу березовый лес,

Когда вижу, как звезды сияют

В тишине полуночных небес?

Может, сердцу открылась нечайно

В той природе без края-конца

Необъятная вечная тайна

Созидателя Бога-Творца?

Может, в сердце откликнулся ясно

Этой тайны несложный ответ:

С Богом свято все, тихо, прекрасно,

А без Бога прекрасного нет?..

Побывайте в осеннем лесу,

Подышите его тишиной,

Подержите в ладонях листву –

Этот грустный покров золотой.

Не спугните нечаянно лес,

Не мешайте ему говорить

С тишиною осенних небес

И молитву неслышно творить.

Не мешайте молиться ему

Языком почерневших дерев,

Сбросив наземь наряды-листву,

Ветви голые к небу воздев.

Белый снег упадет поутру

После ночи холодной и тьмы,

И укроет дерев наготу,

И утешит их чудом зимы.

Побывайте в осеннем лесу,

Не спугните его тишины,

Но оставив сует суету,

Принесите молитвы свои.

Свою душу откройте Творцу,

Обнажите ее без стыда:

Побывайте в осеннем лесу –

Все поймете у леса тогда.

Пусть пред Богом предстанет душа,

Со слезами молитву творит –

И Господь милосердно тогда

Паче снега ее убелит.

Может быть, это к старости?

Сердцу все время хочется –

Нет, не цветов и радостей –

Хочется одиночества.

Хочется слез молитвенных,

Света лампады теплого,

Хочется сердцу выплакать

Все, что в нем было темного.

Книгу возьму старинную,

Красной строкой печатную –

И потечет молитвою

Сердца река печальная.

Станет душа оплаканной

Музыкой строк Давидовых,

Книгой, свечой закапанной,

Слогом веков воздвигнутых.

Тихой слезинкой катится

Воск по свече запаленной –

И перед Богом кается

Сердце воскресшей памятью.

И оживет надеждою

В этом печальном вечере

Сердца река безбрежная,

Нас уносяща к вечности…

СЕЛЬСКИЙ ХРАМ

Духовному отцу Петру Сухоносову

Время стирает лица,

Время стирает события,

Но не казачью станицу,

Памятью не забытую.

Хаты в тени виноградников

В полуденный зной попрятались,

А за высокой оградою

Церковь стоит красавицей:

Скромною и застенчивой,

В тиши переулка спящего,

Крестом серебристым увенчана

На солнце в лучах горящего.

Порою великопостной

Стоял я в том храме сельском –

Совсем уж не юным – взрослым,

С грузом грехов житейских.

Стоял пред Святым Распятием,

Лампадами освященном,

Неся Христу покаяние

За жизнь свою прокаженную;

Стоял, уж не в силах биться

С грехом закоренелым –

И за меня молился

Батюшка престарелый.

Молился жарко и свято,

Как воин перед сражением,

Прося у Христа Распятого

Грехов даровать прощение.

И в том поединке яростном,

Чтоб вырвать меня из логова,

Слезились молитвой ясные

Глаза у отца духовного…

Разметаны словно листья мы

Вихрем войны безжалостной

От церкви в лучах серебристой,

Всего, что с войной осталось.

Нас встретили храмы славные,

Монастыри величавые,

А память хранит все малую

Церковь, ставшей началом

Жизни моей раскаянной,

Жизни не юной – взрослой –

В тот час предрассветно-ранний,

В пору Великопостную…

ХРИСТОВА НЕВЕСТА

Матушке Анастасии

Не носить ей фаты разукрашенной,

Не встречать ее звонкими песнями:

Стала юная дева монашенкой

Или просто: Христовой невестою.

Кто-то, может, вздохнет с укоризною:

Знать, пропала краса лебединая,

Посмеется над черною ризою,

Отвернется холодною льдиною.

Эй вы, судьи, суды скороспелые!

Кто откроет вам тайну небесную?

Риза черная – все-таки белая,

Неразлучна с Христовой невестою.

Не судите их, судьи предвзятые,

Не судите молитвенниц девственных

Со свечами перед Распятием

С покаянными песнопеньями.

Для чего эта жизнь, словно пташечка,

Словно ива над речкой склоненная?

«Бога ради», - скажет монашечка,

С Ним Одним навека обрученная.

ЦВЕТОК

В городе шумном где-то

Тихим рассветом ранним

В самом начале лета

Вырос цветок под камнем.

Семя с лугов далеких

Ветром шальным носило

И, напоив собою,

В город его спустило.

Люди его топтали,

С грязью подошв месили,

Люди не замечали

Семя с лугов красивых.

И закатали дружно

Вскоре асфальтом черным

Семя, что им не нужно –

Семя с лугов просторных.

Долго оно томилось

Склепом своим холодным,

К солнцу оно просилось

Прочь из камней бесплодных.

Долго оно терзалось

В черной своей могиле –

Небо ему мечталось

В этих камнях унылых.

Только весной однажды

Семя воды напилось

И, утоливши жажду,

С камнем оно сразилось.

К солнцу, теплу и лету

Стебель зеленый рвался –

И в поединке этом

Камень холодный сдался.

Камень сначала треснул,

Черным горбом вздыбился,

Чтобы на этом месте

Чудный цветок раскрылся.

Город цветка не видел,

Город спешил привычно:

То, что казалось дивом,

Было ему обычным…

Мне бы слезой напиться,

Мне бы подняться к свету,

Чтобы с грехом сразиться

В мрачных души тенетах.

Мне бы слезой наполнить

Душу мою пустую,

Чтобы завет исполнить –

Волю Христа святую.

Мне бы рыдать – да нету

Слез ни единой капли,

Чтобы раскрылось цветом

Сердце мое под камнем…

«Сеющие слезами радостию пожнут» (Пс.)

Мой друг спросил меня однажды,

Пытаясь истину найти,

За что дорогой слез и стражбы

Должны мы к Богу возойти?

Какого мог я дать ответа,

Когда его давно принес

В строках священного Завета

Спаситель наш Иисус Христос:

Блаженны плачущие ныне

О язвах гибнущей души,

Свой грех оплакав у святыни

В часы молитвенной тиши.

Блаженны плачущие сердцем

О горней родине своей –

О Божьем Царствии Небесном

Для Бога преданных людей.

Блаженны сеявши слезами

На ниве веры и любви.

И если слезы эти с вами –

Блаженны вы, блаженны вы.

Не надо лишних слов, друзья,

И слов пустых не надо,

Когда возьмет к себе меня

Могильная ограда.

Поставьте крест в сырой бугор,

Зажгите свет лампады –

И пусть горит он на простор.

А слов пустых не надо.

Не надо тратиться на стол

Для тризны поминальной,

Вы лучше вбейте в землю кол

Под крест мой погребальный.

И напишите вы на нем,

Чтоб люди разумели:

«Здесь грешник лютый погребен

В сей мрачной колыбели.

Откуда телом вышел он –

Туда же возвратился.

Каким другим судил судом –

Таким и осудился».

О, горе, горе мне, друзья

В час праведных страданий!

Мой скорбный дом – сыра земля,

Удел моих деяний.

Тогда душой воскликну я

Из мрачных недр ада:

Молитесь, братья, за меня!

А слов пустых не надо…

КАК МЫ СМЕШНЫ

Как мы смешны и как убоги,

Как мы напыщенны, важны

В тряпье заморском – но без Бога.

Кому же мы теперь нужны?

Каким отдались мы кумирам,

Продали души и умы?

И кто же, кто же правит пиром

Средь этой гибельной чумы?

Куда несет нас колесница,

К какому дьявольскому рву?

Неужто нам могло присниться

Все, что мы видим наяву?

Иль, может, душу успокоит,

Ее согреет и спасет

Реклама «Пейте кока-колу!»

И в нас отрадою войдет?

Как мы смешны и как ничтожны,

Христа на «колу» разменяв.

Помилуй нас, помилуй, Боже,

Летящих к пропасти стремглав.

С экрана реклама

Нахально, упрямо

Кричит, зазывает,

Огнями сверкает:

Откройте! Купите!

Пожуйте! Курите!

Для нашего брата,

Святого когда-то,

Крещеного в храмах

Горланит реклама.

И метким прицелом

По заданным целям –

По душам крещеным,

Для Бога рожденным.

Горланит реклама –

И лишь бы от храма,

И лишь бы от Бога

Свернула дорога,

Да чтоб устремились

На «колу» и «сникерс»

Наследники роста

Отцов богоносных…

Помилуй нас, Боже!

Ведь кто же мы, кто же? –

Без веры и храма,

А только с рекламой

В сердцах разоренных,

В сердцах оскверненных,

С душою порожней?..

Помилуй нас, Боже!..

МОЛИТСЯ СХИМНИК

Мантия черная,

Келия,

Свечи,

Четки послушные,

Пасмурный вечер.

Книга старинная

С буквами красными,

Доски иконные

С ликами ясными.

Молится схимник –

В крестах облачение,

Светит окошечко

В сумрак вечерний…

А за вратами

Обители тихой

Мечется жизнь

Неуемными вихрями:

Носятся лихо

Машины заморские –

Яркие,

Сильные,

Дерзкие,

Броские.

Едут в них люди

Счастливые,

Стройные,

Сытою жизнью

Своею довольные.

Едут навстречу

Огням ресторанов,

Аэропортам

В далекие страны,

Едут навстречу

Бокалам хрустальным,

Винам игристым

И картам игральным,

Смеху и шуму,

Застольям, веселью…

Молится схимник

В маленькой келии,

Пахнущей ладаном,

Книгой старинною,

Свечкой восковою,

Ветхою схимою,

Вязкою высохших

Трав прошлогодних,

Мягкой просфорою,

Чаем холодным.

Четки неслышно

Скользят по ладоням:

Молится схимник

Молитвой безмолвной –

Молится с верою,

Сердцем пылающим,

Молится страстно,

Стучась и взывающее

К Богу за мир наш

Глухой

И порочный…

А за покровом

Молитвенной ночи

В это же время

Далеко иль близко

Слышатся крики

И пьяные визги,

Рев электроники

Грохот и стоны…

Вот опустился

В глубоком поклоне

Старец согбенный –

И к ликам глаза:

Сколько могли бы

Они рассказать!

Молится схимник –

В крестах облачение –

За поколение наше

Увечное:

За обездоленных,

За недоучек,

За разжиревших

От жизни кипучей,

Преуспевающих

В бизнесе грязном

И за живущих

В безделии праздном;

За очумевших

От порно и видео,

За наркоманов,

Наемников-киллеров,

За продающих себя

За валюту,

Жизнь проживающих

Черной минутой, –

За поколение,

Ставше уродом,

За позабывших,

Откуда мы родом…

Мантия черная,

Келия,

Свечи,

Книга старинная,

Пасмурный вечер.

Смотрит луна

Из-за тучи уныло.

– Господи, – молится схимник, –

Помилуй…

Пусть кто-то

В эту минуту

Танцует,

пляшет,

смеется,

кого-то ревнует,

важно сидит за рулем

иномарки,

дарит улыбки,

цветы

и подарки,

пахнет парфюмом,

вином

и сигарой –

где-то есть схимник

согбенный

и старый:

четки в ладонях,

взор на иконы

и со слезами

поклоны,

поклоны…

– Господи, – старец взывает, –

Помилуй!..

Ты еще молишься,

Русь моля милая…

ХЛЕБ И КРЕСТ

Верю: все так и будет –

Праведен Божий перст –

Будет на выбор людям

Хлеба краюха и крест.

Скорбное станет время,

Сам судьбу выбирай:

Хлеб или тяжкое бремя,

Жизнь иль душу спасай.

Дунет метелью смертной,

Лютой адовой мглой –

Мукой последней сметной

Станет наш путь земной.

Выйдут полки, батальоны

С дьявольским знаменем ввысь

И закричат исступленно

В злобе своей: Отрекись!

Кто-то готов сегодня

Выйти на Зверя зов,

Выйти на нову бойню

С теми, с кем Крест Христов.

Завтра черные крылья

Расправят, с кем рядом был.

Завтра то будет – сегодня

Час еще не пробил.

Завтра тебе покажут

С кем один хлеб держал.

Завтра то будет – пока же

Час еще не настал.

Пока что они презренно

Смотрят тебе во след,

Но не простят измены:

Пощады не будет, нет.

Ответишь за то, что ныне

Зовешь за собой людей

Не в мрак, а на свет, к святыне,

Хоть сам трижды их грешней…

Верю: все так и будет –

Праведен Божий перст –

Будет на выбор людям

Хлеба краюха и крест.

Боже, дай без сомненья,

Коль будет выбор мой,

Выбрать души спасенье –

Выбрать Твой Крест Святой.

Выбрать, чтоб не отречься –

Пусть будет бой на смерть, -

Чтоб силой Креста облечься

И крестный путь претерпеть.

ДВЕНАДЦАТЬ

«И шло за Ним великое множество народа и женщин, которые плакали и рыдали о Нем. Иисус же, обратившись к ним, сказал: дщери Иерусалимские, не плачьте обо Мне, но плачьте о себе и детях ваших»

Лк. 23, 27

Мечется в улочках спящего города

Ветром колючим полночная мгла,

Низко по небу, как черные вороны,

В мрак полуночный летят облака.

Вымерло все, до рассвета далёко:

Холодно, пусто, темно,

Лишь над рекой вдалеке одиноко

Чье-то мерцает окно.

К этому свету по грязи и лужам,

Чтоб не нарушить покой городской,

Скорбно шагали двенадцать старушек

Ранней весенней порой.

Светом был храм, и туда на моленье

В строгое время поста

Путницы шли совершить погребенье,

Оплакать страданья Христа.

Двенадцать старушек: морщинисты лица,

Сколько они повидали смертей!

Молча стоят у Святой Плащаницы

В горестной скорби своей.

Тропами сердца, глазу незримыми,

Вместе с Иисусом в терновом венце

Идут по брусчатке Иерусалима

Двенадцать средь воинов в кольце.

Шагают, теснимы женами еврейскими,

В рыданьях идущих во след Христу,

Невзрачными улочками иудейскими

К распятью Голгофскому, смерти, кресту.

Двенадцать старушек… Они не рыдают

И черных одежд по обычью не рвут:

Они лишь украдкой платком утирают

Старушечью горе-слезу.

Мерцают лампадки и ладан клубится,

Ночь за окном все темней:

Служит священник у Плащаницы

В старой церквушке своей…

Час подошел погребальному ходу.

Высится черное древо Креста –

И поплыло средь людей по проходу

Бледное Тело Христа.

Не очень-то стройно, не очень искусно

Печально подтягивал маленький хор –

И вышли двенадцать с Распятьем Иисусовым

В холодный полночный простор…

А на дорожках, грязью забрызганных,

Растоптанных вместе с раскисшим двором,

Сверкал белизною нежно рассыпанный

Снег девственно-белым ковром.

Ни луж, ни следов – только снега безмолвие,

Сказочных царств неземных красота,

Словно был устлан рукою заботливой

Скорбный путь Бога-Христа.

И шли за Распятым двенадцать послушных,

Объятых печалью Его дочерей:

Двенадцать лампадок, двенадцать старушек

И с ними седой иерей.

А город… Что город? Не знал он, откуда

Средь этой ненастной поры

Свершилось над ним белоснежное чудо

Божественной Отчей любви.

КАРТИНА

Моим любимым детям

Художник талантливой кистью своей

Картину одну написал,

Там в красках предстала церквушка на ней

И купола темный портал;

Там ладан клубится в проеме окна

Сквозь струны звенящих лучей,

И, словно живые, горят образа

В сиянье горящих свечей.

Вот вышел священник седой на амвон

И руку высоко поднял –

И людям про Бога рассказывал он,

Чтоб каждый услышал и внял.

Но тщетно стучится седой иерей

Глаголом Святого письма –

Звучала в сердцах там стоящих людей

Одна лишь сует суета.

Вот службой церковной стомленный, на стул

Вельможа богатый воссел,

И, сладкой истомой объятый, уснул

Да тихо в кулак засопел.

Вот кто-то зевнул, посмотрел на часы:

Пора бы давно по домам –

Поправил одежду, разгладил усы,

По всем посмотрел сторонам.

А рядом стоит господин молодой –

Не в силах он глаз оторвать

От юной девицы, горящей красой –

И сердце трепещет опять.

Там кто-то смеется, а кто-то молчит,

Мечтая о чем-то своем,

Над кем-то судачат, а кто-то грустит

О были, поросшей быльем.

И только две пары горящих очей,

И только две детских души

Внимают звучащим глаголам в своей

Святой непорочной тиши:

Про то, как в пещере убогой рожден

Был Бог и Младенец Христос,

Как в жертву Себя величайшую Он

За души людские принес;

Про то, как Он жил, как терпел и страдал,

Как вел за Собою людей,

Про то, как Он немощи наши подъял

В любви безграничной Своей;

Про то, как народ своенравный прибил

Христа на мучительный крест,

Как смертью Своею Он смерть победил,

Нам райские двери отверз…

Сияют от свеч и лампад образа,

И солнечный луч вдалеке,

И катится тихой росинкой слеза

По розовой детской щеке…

Как свято и просто художник сказал

О том, что Господь говорил:

Я разум разумных отверг, не принял,

А Истину детям открыл.

НЕЧАЯННАЯ РАДОСТЬ

Жил некий муж беззаконный:

Часто с мольбой припадал

И каждодневно с поклоном

К Матери Божьей взывал:

– Радуйся, Дева Святая! –

Тот беззаконник шептал,

К светлому лику взирая,

Он на коленях стоял.

Так помолясь пред иконой,

Помощи свыше прося,

Делать шел муж беззаконный

Черные злые дела:

Шел без сомнений, терзаний,

Твердо уверовав в то,

Что избежит наказаний

Им сотворенное зло.

Так бы и жил он покуда,

Зло прилагая ко злу,

Если б не страшное чудо

Как-то явилось ему.

Раз, не к добру собираясь,

Он пред иконой припал

И, про себя усмехаясь,

К Матери Божьей воззвал:

– Радуйся, Дева Святая! –

Тихо молиться он стал,

К лику глаза поднимая –

Вдруг омертвели уста.

Там, где икона стояла –

В ризе святой образа –

Скорбно Царица взирала

Дерзкому мужу в глаза.

Скорбно взирала – Живая,

Боль не скрывая, в слезах,

Нежно к груди прижимая

Сына – Маладенца-Христа.

В страхе упал беззаконник,

Вдруг у Него увидав

Капли струящейся крови

Из обнажившихся ран…

Словно на крестные муки

Был Бог-Младенец распят:

Кровоточащие руки,

Полный страдания взгляд…

– О, Госпоже Пресвятая! –

В ужасе муж закричал, -

Кто, на такое дерзая,

Сына на муки предал?

Кто сей жестокий убийца,

Имя его назови! –

И отвечала Царица:

– Имя его – это ты!

Ты и такие ж злодеи,

Что в беззаконье живут,

Схожи с толпой иудеев,

Страшный творящие суд.

Вновь ты Христа распинаешь –

Злом распинаешь своим,

Хоть на словах называешь

Сына-Младенца Благим.

Если б ты знал, окаянный,

Сколько страданий и слез

Терпит за ваши деянья

Сын Мой Младенец-Христос!

Если б ты знал, раб неверный,

Сколько страданий несешь,

Хоть ты Меня Милосердной

Матерью Божьей зовешь!

– Нет! – закричал, ужасаясь,

Грешник деяний своих,

Словно от сна пробуждаясь –

Дел отрекаясь от злых.

– Нет! – закричал он, рыдая,

Падая в горьких слезах, -

Смилуйся, Матерь Святая,

Падшему в тяжких грехах!

Нету надежды к спасенью,

Коль не умолишь Сама

Жизни порочной прощенье

Мне даровать от Христа.

Верю, что грех мой безмерный

Все же не в силах покрыть

Бездну Твоей милосердной

И необъятной любви.

Ты, спеленавшая Бога,

Дева – Пречистая Мать

Можешь к спасенью убогих

Праведный гнев спеленать!

Молча Царица внимала

Тем покаянным словам,

Тихо лампада сияла

Чистым святым образам.

– Сыне Мой Благоутробный, –

Матерь склонилась к Христу, –

Внемли признаниям скорбным,

Милостив буди рабу.

И услыхал беззаконник

Голос Младенца в ответ:

– Просьбы Твоей не исполню:

Нет им прощения, нет!

Ведь и Отец Мой Небесный

Гласу моленья не внял

В день, когда чашу страданий

Я за людей тех принял.

Снова Царица взмолилась,

Грешнику милость прося:

– Вспомни сосцы, что вскормили

И напитали Тебя.

Но услыхал над собою

Грешник суровый ответ:

– Просьбы Твоей не исполню:

Нет им прощения, нет!

Дважды взывал Я с мольбою,

Чтобы миновала Меня

Чаша страданий и крови –

Горькая чаша сия.

– Вспомни, Мой Сыне Любезный, -

Мать умоляла Христа, -

Скорби Мои и болезни,

Что приняла у Креста,

Видя Тебя пригвожденным

Крестные муки нести,

С сердцем, страданьем пронзенным.

Ради тех скорбей – прости!

Но прозвучал непреклонно

Тот же суровый ответ:

– Просьбы Твоей не исполню:

Нет им прощения, нет!

Трижды взывал Я с мольбою,

Чтоб миновала Меня

Чаша страданий и крови –

Горькая чаша сия.

С места восстав, посадила

Матерь Младенца-Христа

И перед Ним преклонила

Кротко колена Она:

– Буду молить непрестанно

Вместе с слезами раба,

Чтобы прощенье преступной

Жизни ему даровал.

Но не позволил склониться

Деве Марии Христос

И, обращаясь к Царице,

Слово в ответ произнес:

– Ты – Моя Матерь Святая,

Я же Твой Сын, потому

Должен, закон соблюдая,

Следовать строго ему.

Требует заповедь Бога

Мать и отца почитать,

Требует свято и строго

Матери просьбам внимать.

Ради сего заступленья,

Что Ты явила рабу,

Дарует Сын Твой прощенье

Пагубной жизни ему.

Пусть подойдет, прикоснется

К ранам кровавым Моим

И никогда не вернется

К грешным деяньям своим.

Страхом смертельным объятый,

Муж беззаконный восстал,

Благоговейно устами

К язвам пречистым припал…

Чудо исчезло, пропало,

Словно и не было там,

Только лампада сияла

Чистым святым образам,

Только стоял пред иконой

Муж тот убогий в слезах,

Богом-Иисусом прощенный

В злых беззаконных делах.

Плакал он, слез не стараясь

От умиленья сдержать,

Сердцем нечаянну радость

Быв уж не в силах объять.

Ярко лампада сияла,

Словно молитвы слова:

Радуйся, Дева Святая,

Радуйся, Радость моя!..

Будем и мы со усердьем

Божию Матерь молить,

Чтобы Ее заступленьем

Радость себе заслужить.

ПОЧАЕВ

Давно это было – в седые века:

В убранстве лесов величавых

Под небом лазурным стояла гора

С названием тихим – Почаев.

Привольно тут было и жить, и дышать

И людям, и зверям, и птицам,

Заливистым эхом далеко слыхать

Пастуший рожок голосистый…

Вот раз на закате к подножью горы

В прохладе вечерней укрыться

Пригнали отары овец пастухи –

Воды родниковой напиться.

Уж небо вдохнуло густой синевы,

Вечерним нарядом укрылось,

Как вдруг на вершине уснувшей горы

Сиянием все озарилось:

Как тысяча молний, как тысяча солнц

Гора засияла в мгновенье,

И в огненном вихре с вершиной сплелось

То дивное глазу виденье.

Сияла гора в несказанной заре,

Огнем неопальным светилась –

И Дева Мария на этой горе

Во славе небесной явилась.

Упали от страха наземь пастухи,

Не в силах взирать на Царицу –

Лишь слезы в молитве текли и текли

По бледным испуганным лицам.

Стояла Царица небес и земли

В безмолвье уснувшего края,

Огнем неземным озаряя окрест,

Покровом Своим осеняя…

От страха воспрянув, пошли пастухи

Туда, где открылось виденье –

И след увидали на камне они

Стопы Богородицы-Девы.

Сияла средь красок вечерних Стопа

Как след величавого чуда,

И билась живительной влагой вода

Ключом родниковым оттуда.

…Немало веков пронеслось с той поры –

И в славе от края до края

Поднялся на склонах горы монастырь –

Великая Лавра святая.

Тут денно и нощно лампады горят

Пред ликом икон чудотворных,

Тут мощи святые в нетленьи лежат

Иова, что стал преподобным.

Но так же, как в давние те времена,

Во блеске лампадном искристом

Сияет своей благодатью Стопа –

След Матери Божьей Пречистой.

Живительной влагою бьет из следа

Чудесный источник Царицы

Для всех, кто с молитвой приходит сюда,

Чтоб чуду святынь поклониться.

НОЧЬ В ПОЧАЕВЕ

Паперть пустынная. Ночь безмятежная.

Звезды в объятьях священных крестов.

Древнего храма стена белоснежная.

Звон колокольный старинных часов.

Мантии черные. Свечи зажженные

Искрами блещут в святых образах.

К Матери Божьей с мольбой устремленные

Плачем умытые в храме глаза.

Ночь изумрудная. Ночь покаянная.

Ветра неслышная песнь за окном.

Славой великих чудес осиянная

Матерь Всепетая с Сыном-Христом.

Сердце в молении. Люди в молчании.

Утро зарею над храмом встает.

Радуйся, диво и радость Почаева! –

Хор черноризцев неспешно поет.

Утро румяное. Солнце лучистое

Золотом красит кресты, купола.

Радуйся, Матерь Святая Пречистая,

Грешникам падшим приют и стена!

Как это чудно, что в мраке отчаянья,

Горя и злобы, пустой суеты

Светит нам диво и радость Почаева

Светом своей беспредельной любви!

ЧУДОТВОРНАЯ

Помню, как посреди суеты

Незнакомого шумного города,

Средь стекла и бетона – кресты

Вдруг сверкнули над крышами золотом.

Мимо храма дорогой вниз

Пестрой лентою иномарочной

Мчалась шумная наша жизнь

В пестрый мир тот прелестно-сказочный.

Ну а рядом жила тишина

За церковною стеною каменной,

Где взирала с иконы Она -

Пресвятая Царица славная.

Лучезарно навстречу шла,

Многолетием времени тронута

Та икона, что здесь была –

Богородица чудотворная.

Стройным рядом огни свечей

Отражались пред ликом Матери,

Полным грусти святых очей

За детей своих нераскаянных.

С материнской надеждой ждет,

Что сердца наши вдруг откроются –

И святой тишиной войдет

В них Пречистая Богородица.

С материнской надеждой ждет

Убелить нашу жизнь греховную,

И к Себе под Покров зовет

Той иконою чудотворною.

Только рядом несется жизнь

Иномарочной вереницею –

Мимо храма, дорогой вниз,

Мимо чуда с Благой Царицею.

ВЕНЕЦ

…Живо на свете преданье одно:

Шел по дорогам, глаголет оно,

К граду от града, к селу от села,

Скудною пищей питаясь всегда,

Претерпевая и стужу, и зной,

Наш Искупитель – и вел за Собой

Всюду двенадцать послушных друзей.

Вот шли они как-то вдоль тихих полей,

Шли они долго – не час и не два,

Трудной, тяжелой дорога была.

Солнце уж скрылось за горной грядой…

Вдруг они видят село пред собой:

В окнах дрожат светлячки-огоньки,

Манят уютом, покоем они;

Сладко доносится дым очагов,

Вьется, струится над кровлей домов.

Путники с теплой надеждой спешат:

Может, их тут на ночлег приютят?

Входят и видят блистающий дом:

Смехи веселие слышатся в нем,

Слуги по двору спешат и снуют,

Яства к вечерней трапезе несут.

Путники робко в ворота вошли…

– Что вам, бездельники? – слышат они.

Прямо навстречу хозяин ступал,

Взор его гневом и злобой пылал.

Взглядом недобрым на них посмотрел:

– Кто вас пустить, дармоедов, посмел?

– Смилуйся нашей судьбе, господин,

Странникам бедным, - промолвил один, –

Нам бы покушать немного, уснуть,

Чтоб от дневного пути отдохнуть…

– Вам бы все только пожрать да поспать, –

Начал хозяин браниться, ругать

Странников, кротко стоявших у врат,

– Я вам не родич, не сват и не брат,

Чтоб я вас больше нигде не видал! –

Злобно хозяин друзьям тем сказал,

Круто до них повернулся спиной

И удалился к себе на покой.

Молча двенадцать стоят у ворот,

Ночь все темнее меж тем настает.

Вдруг кто-то странников тихо зовет:

– В нашем селеньи давно уж живет

Жизнию скромною сира вдова,

Путникам Божиим рада всегда,

Многим давала тепло и уют,

Многие помнят добро ее тут…

Странники к бедной вдовице пошли.

Дом на окраине видят они:

Вросший по окна в земле он стоит,

Жалким светильником лампа горит.

Смотрят: ютятся друг к дружке тесней

Шестеро босых малюток-детей,

В печке уже догорели дрова…

К путникам вышла навстречу вдова.

Кланяясь низко, сказала при том:

– Милости просим в убогий наш дом,

Не погнушайтесь под кров сей войти

И отдохнуть от дневного пути.

С этим несет им кувшин молока:

– Вот, закусите с дороги пока.

Теплых лепешек дала им вкусить,

Воду нагрела, чтоб ноги помыть.

Вытерла ноги им чистым сукном,

Спать положила их в доме своем.

Ну а сама все хлопочет, не спит.

Ночь беспокойная быстро летит…

Вот за луною рассвет настает.

Путники встали – вдова уже ждет,

Чтоб подкрепить их в дорогу едой,

Свежего хлеба дает им с собой,

Просит за бедный приют извинить,

Тайных обид на себя не таить.

Странники ей поклонились – и вот

Снова дорога их полем ведет…

Вскоре села за горой не видать.

Стали двенадцать Христа вопрошать,

Чтоб вразумил их ответом Своим

И сокровенно поведал бы им,

Что ожидает вдову и скупца,

Ждать им награды какой и венца.

Молвил Спаситель им слово в ответ:

– Будет в богатстве до старости лет

Гордый скупец у себя почивать,

Горя и лиха не будет он знать,

Много сокровищ себе наживет,

Прежде чем в мир он иной отойдет.

Нас же принявшая ночью вдова

Будет такою, какою была:

Бедной, убогой, страдальной, больной,

Будет ей хлеб со студеной водой

Пищей единственной, а молока

Ей уж теперь не видать никогда:

Издохнет корова бедной вдовы

К бедам ее горемычной судьбы…

Слушают молча двенадцать Христа…

– Где же искать справедливость тогда? –

Жарко все стали Его вопрошать,

– Где же в том правду святую искать?

Будет богач и скупец богатеть,

Ну а несчастной вдове – умереть?

Спорят друзья меж собою, шумят,

Слово о правде услышать хотят.

– Правду Господнюю вам не понять,

Коль про земное всегда размышлять

Будете, глядя на грешных людей.

Царствие Божие правдой своей

Тайну сего вам дает разуметь:

Кто хочет в райски чертоги поспеть,

Пусть наречется рабом и слугой –

Так обретет он душевный покой,

Станет покорно недуги нести,

Ими себя от гордыни блюсти.

Свой же небесный венец обретет

В день, когда в вечность святую войдет.

Правды небесной ничем не купить:

Жалок и беден, кто будет копить,

Множить и множить, теряя покой

Тленных сокровищ для жизни земной,

Будет суровым, жестоким и злым

Нищим, убогим и ближним своим.

Жалок, несчастен такой человек:

Правой награды не узрит вовек, -

Странников так Иисус поучал,

Слову Спасителя каждый внимал.

Не было видно села за горой,

Где оставались, довольны собой,

Гордый богач и смиренна вдова.

Вдаль меж полями дорога вела…

ТРОЕ НИЩИХ

(Притча)

Ночью осенней, холодной

Шли, возвращаясь домой,

Трое голодных, голодных

Нищих с пустою сумой.

В бедной убогой лачуге

Сели они на скамью,

Каждый поведал друг другу

Горькую думу свою.

– Голодно нам, ненастно,

Город пешком исходил –

Только ходил понапрасну, –

Тихо промолвил один.

Грустно другой отозвался:

– Тщетно я к людям взывал,

Тщетно в сердца их стучался…

Третий угрюмо молчал.

– Раньше добрее все были, –

Снова возник разговор, –

Нынче ж все Бога забыли,

Нищих не видят в упор.

Что перед Богом ответят

Эти скупые сердца?..

Песню тоскливую ветер

Пел за окном без конца…

– Эх, кабы я был богатым, -

Нищий один возмечтал, -

Нашему нищему брату

Щедро б добро раздавал,

Не был скупым и суровым,

Каждый – бери по овце!

Что там овца – я б корову

Каждому дал насовсем!

Нищий другой оживился:

– Будь я богатым купцом –

Хлебом бы щедро делился,

Был бы для сирых отцом.

Я б раздавал – уж не знаю –

Сам приходи и бери:

Хоть по мешку, караваю,

Хоть по телеге бери!

Третий же нищий, мечтая:

Слово такое сказал:

– Будь я богач – то тогда я

Деньги б свои не считал,

Я б не копейкой – рублями

Сыпал в ладонь бедняка,

Золотом – не медяками

Все раздавал бы тогда!

Так помечтав, помолились

Трое на угол святой

И в тишину погрузились

Каждый с своею мечтой.

Только Господь с состраданьем

Слову трех нищих внимал

И в исполненье желанья

Утром им чудо послал…

Первый проснулся в испуге:

Может быть, это все сон?

Вместо убогой лачуги

Царственный видит он дом.

Словно во сне он подходит

К окнам раскрытым тогда.

Видит: несметные бродят

Тучные в поле стада,

Блещут росой серебристой

Сочные чудо-луга.

Низко ему поклонился

Кроткий покорный слуга:

– Все это ваши достатки,

Мой господин, – он сказал.

Тайну нежданной разгадки

Нищий в тот миг осознал.

Тоже проснулся богатым

Нищий другой поутру:

Слуги почтенно, со страхом

В ноги упали ему.

Смотрит – и диву дивится,

Тоже не веря глазам:

Полным амбарам пшеницы,

Белым душистым хлебам.

А на полях уж налился

Золотом колос ржаной:

Вдосталь тогда насладился

Нищий нежданной судьбой.

Третий проснулся – о, чудо! –

Смотрит: у самой руки

Столько всего и откуда?

Полны добра сундуки:

Полные денег, камений,

Золота тонких работ…

С радостью, страхом, сомненьем

Нищий богатства берет.

Понял он все, изумился,

Вспомнив ночную мечту,

И с головой погрузился

В роскошь, уют, красоту…

Так они жили, быть может,

Пять или десять годов,

Память свою не тревожа

Правдою сказанных слов.

Только однажды поспело

Время в святых небесах

Истину слова и дела

Ныне найти в богачах.

Ангел Госпордень явился

Каждому в царственный дом,

Ликом своим изменился –

Нищим всем виделся он.

В ветхом своем одеяньи

В первый он дом постучал.

– Что тебе? – с негодованьем

Сытый богач отвечал.

- Нету ни хлеба, ни крова,

Нет ни здоровья, ни сил…

Дай мне, кормилец, корову, –

Нищий тогда попросил.

Громко в ответ рассмеялся

Сытый в лицо бедняка:

– Где ты такой отыскался?

Где ты нашел дурака?

– Милость яви, благодетель, –

Нищий взмолился опять, –

Сирым и немощным детям,

Ждущим свой час умирать…

Но, посмеявшись, устало

Нищему тот отвечал:

– Мне, что ли, с неба упало,

Чтоб задарма раздавал?

И приказал своим слугам,

Глядя в глаза бедняка,

Сделать такую услугу:

Выдать… стакан молока.

Низко ему поклонился

Ангел в рубище простом

И со двора удалился –

С бедным своим молоком.

И отошел бездорожьем,

Прячась от злых холодов,

К дому, богатому рожью,

Пахнущих сытых хлебов.

Вот он в ворота стучится,

Крепок на дверях запор:

– Дай мне, кормилец, мучицы, –

Начал с купцом разговор.

– Детки мои сиротинки

Голодом страждут зело,

Нет ни зерна, ни крошинки,

Хлеба у нас уж давно.

Рад, что тебе достучался

Я без зерна и муки…

Только купец рассмеялся

Виду просящей руки…

Низко ему поклонился

Нищий до самой земли –

Ангел, что с неба спустился

Милость и щедрость найти.

К третьему дому подходит:

Дом – словно царский дворец!

Окна раскрыты находит

В этом дворце наконец.

Робко в окно он стучится,

Ставя пустую суму:

Блеск и веселые лица

Видятся в доме ему.

– Что ты стучишься, убогий? –

Кротко хозяин спросил.

- Милость яви ради Бога, -

Нищий копейку просил.

Знатный купец улыбнулся,

Скрылся за ширмой окна

И в одночасье вернулся

С полной рукой серебра.

– Вот тебе! – счастлив смеется

Деньги отдав, богатей, –

Все в этом доме найдется

Братии нищей моей!

Но в испытанье ответа

Снова явился купцу

Ангел, просящий монету

В ветхую горе-суму.

И, не гнушась наготою

Нищего брата в ответ,

Вышел богач с золотою

Щедрою горстью мнет.

И в тот же миг изменился

Нищий с сумою своей:

Ангел Господний явился

В ярком блистаньи очей.

Ликом небесным сияя,

Слово свое обратил:

– Дважды стучался к тебе я,

Милость в копейку просил.

Ты не ушел безответен,

Слово свое ты сдержал:

Щедрою горстию бедным

Ты от богатства раздал.

Будь же богат и покоен –

Дом твой тебе не вредит,

Коль твое сердце о Боге

К братии нищей горит.

Ангел исчез, растворился

В светлом проеме окна.

Много купец тот трудился

К бедным страдальцам всегда.

Двум же купцам в наказанье

Их безответных сердец

Тоже пришло воздаянье,

Горький бесславный конец:

Как-то поутру проснулись

Снова в лачуге они –

И чередой потянулись

Бедные, бедные дни…

ПОЭТЫ НЕ РОЖДАЮТСЯ СЛУЧАЙНО

Памяти Игоря Талькова

Поэты не рождаются случайно –

Они приходят, слыша зов сердец.

Есть в жизни их загадочная тайна,

Сокрытая святынею небес.

Они приходят, верные призванью,

Как ратники, готовые на бой,

И в бой вступают, сняв запрет молчанья,

За души наши жертвуя собой.

Они приходят тесными путями,

Дорогами израненной Руси,

Чтоб эту Русь молитвой и стихами

От гибельного шага упасти.

Они приходят скорбной эстафетой,

Строкой последней песню недопев,

Руси печальной скорбные поэты,

Земную славу бренную презрев.

За эту жизнь дано поэту право

Своею песней мертвых поднимать,

И в том бою – жестоком и кровавом –

За слово правды первым умирать.

МОЛИТВА

Преподобный Пимен Многоболезненный Киево-Печерский

В Лавре Печерской торжественно-свято,

В Лавре Печерской сияют лампады,

Тихим огнем согревая сердца

Всех, то идет поклониться сюда

Подвигам славных Печерских отцов,

Свято почивших под сенью гробов.

Здесь, средь покоя священных мощей,

Встретишь ты в блеске священных свечей

Мощи монаха – святого отца:

Пименом звался он. Славя Творца,

Скорбную, трудную жизнь он прожил,

Лютой болезнию быв одержим:

Лютым телесным недугом сражен,

Славой небесною был окружен

Он за терпение, кротость и труд,

Кои прославили Пимена тут

В годы страданий, любви и добра,

Милости к братии, шедшей сюда,

Как в тихую гавань идут ходоки,

Чтоб от ненастья себя упасти.

В нашей стремительной жизни, мой друг,

Болезни нередко приходят к нам вдруг,

Терзают и мучат недуги подчас,

К унынию, ропоту двигая нас.

Что правда – то правда: немощны мы

Крест свой безропотно с миром нести,

Не плакать в болезнях, а радостным быть,

Бога покорно благодарить

За то, что дорогой болезней, скорбей

Владыка ведет нас незримо к Себе.

И если, мой друг, ты в болезни сейчас,

Слушай же этот убогий рассказ…

Пимен блаженный больным возрастал:

От колыбели и дня он не знал,

Чтоб не терзали его все больней

Лютые недуги злее и злей.

Скорбным отец был, скорбела и мать,

Видя, как сын продолжает страдать,

Лета от лета мужая в годах,

Быв непригодным в домашних делах.

Рады богатства все щедро раздать,

Лишь бы здоровым наследником стать

Мог бы их сын. Только сын той порой

Вырос в болезнях, но с тайной мечтой:

Богу себя до конца посвятить

И черноризца одежды носить,

В тихой обители – монастыре

С верою в Бога смириться судьбе.

– Боже Сладчайший, – молил он в слезах, –

Смилуйся, сделай, чтоб стал я монах,

Ангельский образ чтоб мог я носить

И неразлучно с Тобою пребыть.

Таял в болезни, как тает свеча

Юноша чистый: слезы в очах

В горести скорбной не в силах сдержать

Бога молили, чтоб Он даровать

Сына в здоровье родителям мог,

Чтоб исцелить от недуга помог

Чадо родимое. Сын же страдал,

Духом, однако, все жарче желал

Богу Единому сердцем служить,

Богу себя до конца посвятить.

Страстно блаженный мечтой той пылал,

Хоть от недуга уже умирал…

Богу поклоны в слезах положив,

В храме молебен Христу отслужив,

Спасу вручили надежду свою,

В слезной молитве к монастырю

Тронули с юношей мать и отец.

Ехали долго – и вот, наконец,

Утром румяным, чуть вышла заря,

Видят ворота монастыря:

Рядом у стен его город кипит,

Днепр сребристою лентой блестит.

Тихо в обители, славно, тепло,

Словно рукою заботливой кто

Здесь тишину и покой бережет:

Лишь в отдалении колокол бьет

К службе заутренней, лишь шелестит

Ветер листвою меж каменных плит…

Сделал усилие слабым ногам

Юноша тот – и к святым образам

Тянется, тянется облобызать.

С новою силой готово взыграть

Пылкое сердце и вера его.

Что там болезни! Себя самого

Рад он забыть, раствориться в тиши

Дивной обители сей, где жили

Славные иноки русской земли:

Правую веру они берегли

Как зеницу ока. Богу молясь,

Жили тут, пламенной верой светясь,

Светом немеркнущей чистой зари,

Путь освещая к добру и любви.

– Господи! – Пимен взмолился душой, –

Милостив буди, услышь голос мой!

Не о здоровье прошу Тебя, нет –

Даждь принести пред Тобою обет

Инока чудной обители сей:

Слуху и оку всего мне милей

Слышать и видеть не мир суеты,

Но лишь святую обитель, где Ты,

Боже, Спасителю мой и Творец,

Спасе Любезный, Всещедрый Отец,

Где почивает всегда благодать

Нашей Царицы Небесной. Предать

Душу мою и себя до конца

Мне ты позволь, чтоб прославить Творца

Мог бы твой грешный, убогий монах, -

Кротко молился тот Пимен в слезах.

Что же родители? Тоже в слезах,

Руки воздев ко святым образам,

Вместе со братией монастыря

Встали они на молитву, горя

Теплой надеждой, желаньем одним

Видеть любезного сына живым,

Крепким, здоровым и сильным подстать,

Чтобы их опорой под старость мог стать,

Чтоб мог наследство здоровой рукой

Множить и множить себе на покой.

Так и молились: один лишь о том,

Чтобы остаться в сем месте святом –

Пусть и в болезнях, недугах, скорбях,

Лишь бы до смерти вот в этих стенах

Богу угодную жизнь проводить,

Богу Единому жить и служить.

Иноки ж, слыша родительский плач,

Внемля рассказам их бед, неудач,

Стали в молитве за сына росить,

Чтобы Господь смог его исцелить

И возвратить всех в родительский дом

С миром, здоровьем, любовью, добром.

Молится братия день так и ночь,

Только не может молитва помочь,

Чтобы здоровым от немощей стал

Тот, кто так страстно монахом желал

В скорбях, болезнях все годы прожить,

Только б Спасителю с верой служить

В дали от мира, людской суеты,

В уединеньи святой тишины.

Снова над местом тем ночь настает.

Братия с службы вечерней идет

Мирно по келиям. Тихо горят

Свечи, лампады. Слуги уж спят,

Рядом уставшие мать и отец

Тоже склонились ко сну наконец.

Пимен блаженный однако не спит,

Лишь неустанно молитву творит,

Просьбой настойчивой к Богу стучась.

Вот в уголке догорела свеча:

Стало темно и покойно вокруг.

Ночь за окном все чернее – и вдруг

Келью наполнил свет неземной.

Юноша смотрит: идут чередой

В зареве той несказанной зари

В келию ангелы чудо-красы –

Иноки Божьи в сияньи очей,

С пением сладким, во блеске свечей.

С ними игумен знакомый идет:

С братией он для пострига несет

Книгу священную, мантию, крест.

Благоуханье разлилось окрест.

Вот подошли они к юноше – тот

С радости в толк для себя не возьмет,

Что же за гости такою порой

Ночью к нему вдруг вошли чередой?

Слово игумен к нему обратил,

Юношу с кроткой улыбкой спросил:

– Можешь нам, сын мой любезный, сказать,

Хочешь ли ангельский образ принять?

– Боже Великий! – воскликнул в ответ

Юноша страстно. – Дать сей обет

Богу и Спасу всегда я желал.

Видно, Господь Сам вас в гости послал

Мне, недостойному. Отче святой,

Иноком стать я желал всей душой!

Только достоин – не знаю – им быть,

Грешному ангельский образ носить?..

И совершен был в тот счастливый миг

В келии спящей великий постриг…

Спали родители тягостным сном,

Спали монахи, не зная о том,

Что – то не выдумка, сказочный сон –

В иноки Пимен был их посвящен.

Богу Всевышнему славу воздав,

Вышли все гости, при этом сказав:

– Будет гореть сорок дней и ночей

Эта свеча, что мы дали тебе;

Будешь страдать неисцельно и быть

Немощным телом, покуда ты жить

Будешь в обители этой святой.

Ну а в тот день, как Господь на покой

Грешную душу твою позовет,

Станешь здоровым. С этим берет

Братия убрус и с пеньем идет

К гробу отца Феодосия. Ждет

Не дождется утренний час

Счастливый Пимен: он своих глаз

Не может никак от дверей оторвать.

Смотрит – не верит: быть может, опять

Явятся дивные гости к нему?

Лишь благодатные слезы текут

По исхудалым и бледным щекам.

Вот улеглось по дрожащим рукам

Сердца волненье – и вновь тишина

В спящую келию с ночью вошла…

Братия слышит меж тем – не поймет:

Кто-то у одра больного поет

Пением дивным, какого давно

Тут уж никто не слыхал, и оно

Стройно и сладко струилось, текло,

Грусти и радости было полно.

Что же могло приключиться и быть?

Стали всю братию в кельях будить.

Может, преставился юноша тот

И в его память так стройно поет

Хор сей неведомый? Может быть, он

В иноки был перед тем посвящен,

Как свою душу Богу предать?

Может, пред смертию благословлять

Вышел игумен монастыря,

С братией дивну молитву творя?

Вот они к дверям страдальца идут,

Входят с молитвою – видят, как тут

Гости все, крепким объятые сном,

Спят беспробудно. С счастливым лицом,

Радостный, светлый не спит лишь один

Юноша немощный – матери сын.

Диво, однако, не в том, что не спит –

В том было диво, что ныне сидит

Он уж не в платье обычном своем:

Куколь и мантия были на нем!

Держит зажженную свечу – она

Видно, на постриг была вручена,

Как и гласит монастырский устав.

От изумленья как вкопаны став,

Инока начали все вопрошать,

Кто и когда приходил облачать

В черное платье монаха и кто

Тут совершил посвященье его.

– Братья родные, – монах отвечал, –

Отче игумен меня посвящал.

С ним и другие монахи пришли –

Их-то распевы здесь слышали вы.

Сам я, убогий, могу вам сказать,

Пенья такого от роду слыхать

Мне не пришлось никогда до сих пор.

Истинно, истинно – чудный был хор!

С убрусом в церковь недавно пошло,

К гробу святому его понесли.

Думаю, братья родные мои,

Иноков здешних всех знаете вы…

Все ужаснулись. Ко храму идут:

Может, действительно кто-то был тут

В час полунощный? Но смотрят – висит

Крепкий засов на запорах – закрыт

Храм монастырский в полунощный час.

Подняли братьев-монахов тотчас,

Строго хранивших от храма ключи.

Колокол вдарил в безмолвной ночи…

Вот уж и двери открыли. Идут

В храм опустевший монахи – и тут

Видят: на гробе священном стоит

Убрус, в котором на диво лежит

Волос, что стрижен с страдальца того!

Только загадка осталась-то: кто

Под покровом осенней ночи

Мог беспрепятственно в церковь войти?

Кто так торжественно в келии был,

В иноки юношу там посвятил?

Много над тайною сей размышлял

Мудрый игумен, который стоял,

По слову клятвы монаха того

В счастливый миг постриженья его.

Духом игумен всю тайну постиг,

Кем совершен был чудесный постриг;

Духом прозрел, что услышал Творец

Голос молитвы святой наконец –

Той, что молился от сердца, прося

Пимен болезненный, скорби терпя.

…Так и горел сорок дней и ночей

Огнь свечи той – всех ярче свечей

Был он счастливою тихой порой,

Коей молился монах молодой,

В скорбях стяжавший молитвой святой

Милость Господню тогда над собой.

Ярко горела во дни и ночи

Чудо-свеча, что вручили они –

Ангелы Божьи в тот радостный миг,

В час полунощный свершивши постриг.

Нечего делать: судьбе покоряясь,

Матери Божьей с мольбой поклоняясь,

Тронули гости обратно домой,

Сына оставив в обители той,

Где он и прожил с молитвой своей

Жизнь из страданий, болезней, скорбей…

Месяц за месяцем, годом за год

Время неслышно в молитве идет.

Скованный недугом Пимен лежит,

Но благодарно молитву творит,

Чистой душой к небесам устремлен,

Хоть быв болезнью жестокой сражен.

Нет уж здоровья ни встать, ни пойти:

Мрачные кельи четыре стены,

Одр печальный, с ладошку окно –

Больше вокруг не видал ничего

Пимен блаженный, но кротко терпел

Все неудобства, болезни и пел

Песнь он победную Богу, скрепя

В скорбях он сердце страдальца, терпя

Скорби святому Иову подстать –

И осеняла собой благодать

Многострадальную душу его.

Вот миновало с момента того,

Как он во иноки был посвящен,

Время немало… В болезнь погружен,

Пимен недвижно остался лежать –

И, на несчастье, его забывать

В келье лежащего стали подчас.

Как то случилось? Кто знает сейчас?..

Видно, сумел кто-то брата забыть.

Нам ли, убогим, то дело судить?

Как бы там ни было, жил без воды

Пимен блаженный по два дня и три,

Был и без хлеба, без прочей еды

К бедам своей многоскорбной судьбы.

Муки к тому же терпел не один:

В келии рядом положен был с ним

Инок с такою же скорбной судьбой –

Был он терзаем болезнию злой,

Был он не в силах ни встать, ни ходить,

Воду и пищу себе приносить.

– Брате любезный, – сказал как-то раз

Пимен блаженный, – хотел бы сейчас

Немощи бренной моей послужить?

Хочется свежей водички попить

Мне, многогрешному.

– Видишь ли, брат, –

Тот отвечал, – я, быть может, и рад

Был бы от сердца тебе послужить,

Коли мог в силах восстать и ходить.

– Что ж, отнимает Господь у тебя, –

Молвил страдалец, молитву творя,

Немощи тела, болезни твои:

Будь же здоровым и с Богом иди

В помощь для немощной братии быть,

Им терпеливо с любовью служить.

Будь сострадателен, брат мой и друг,

Чтобы к тебе не вернулся недуг,

Коим сполна пострадал ты со мной

В келье сей славной, пречудной, святой.

Робко восстал он, не веря глазам:

Сам на оживших ногах стоит, сам!

Робко из кельи идет в коридор,

В залитый солнцем монашеский двор.

А уж навстречу монахи спешат

Видеть своими глазами, как брат

Словно воскресший из мертвых стоял,

Хоть перед тем безнадежно лежал,

Лютой болезнию быв одержим

Вместе с таким же страдальцем больным.

Ну а на иноков, что не могли

Бедным страдальцам воды принести,

В то же мгновение обрушился вдруг

Странный и страшный телесный недуг:

Видно, тем самым Господь отомстил

Сам им за брата, который здесь жил

Скорбною жизнью, по слову Христа,

Ближним не помня ни лиха, ни зла…

Много иль мало тот инок служил

Пимену в келье – да вот искусил

Ворог лукавый все той же бедой:

Реже и реже туда, где больной,

Недугом скованный Пимен лежал

Инок восставший захаживать стал.

Может, гнушался болезни теперь –

Той, за которой и сам он терпел

Много страданий, скорбей и нужды?

Снова жил Пимен без хлеба, воды,

Жил тем не менее бодрый душой,

Скорбной своею довольный судьбой.

Ну а тому, кто обет нарушал,

За нераденье Спаситель воздал.

Раз как-то инок в храмину вступил

И, подбоченясь, ко ну приклонил

Голову – тут же внезапно упал

Он сраженный недугом. Кричал

Инок тот, жаждою лютой томим,

В муках рыдая, как будто палим

Был он невидимой силой какой:

Стал от мучений он еле живой.

Братия ж, видя, что он умирать

Будет уж скоро, пришла рассказать

Пимену о подступившей беде:

– Брат наш, который был близок тебе,

Враз нестерпимою жаждой сражен,

К смерти, как видно, готовится он.

– Истинно, – молвил блаженный в ответ, –

Что он посеял – то и пожнет.

Разве не Богу давал он обет,

Выйдя здоровым на солнечный свет,

Что до последнего вздоха служить

Будет он тем, кто в болезнях лежит?

Что же так быстро забыл он свою

Клятву? Пойдите, скажите ему:

«Пимен убогий тя в гости зовет,

Злобой за злобу не воздает

Тот, кто зовется Христов ученик».

Инок несчастный восстал в тот же миг –

Вновь исцеленный, здоровый, живой

По слову кроткой молитвы святой,

И с покаяньем к монаху идет.

Пимен же инока радостно ждет:

– Брат мой любезный, – сказал он ему, –

Богу мы служим с тобой Одному.

Ради того, чтобы вместе с Ним быть,

Райски блаженства себе заслужить,

Призваны мы без роптанья нести

Скорби, болезни, невзгоды судьбы –

Все, что готов ко спасенью послать

Наш Искупитель; в бедах не роптать,

Радостно крест свой должны мы нести,

Чтобы по смерти могли обрести

Неизреченную мы благодать,

Коей никто не сумел описать.

Тот, кто в терпении душу стяжал,

В скорбях и горестях не унывал,

Тот, кто на Бога печали возверз –

Бог тому райски ворота отверз.

Он – Врачеватель – тебя исцелил,

Только ты, видно, о том позабыл –

Вот и вернул Он болезнь как урок,

Чтобы ты впредь возгордиться не смог.

Богу за это молитвы воздай

И против Господа не согрешай.

Так терпеливо его утешал

Пимен-страдалец – и грех осознал

Инок, что Пимена смог позабыть:

С этого часа поклялся служить

Он терпеливо для братьи простой,

Как и учил его Пимен святой.

Пимен прожил средь болезней и бед

Двадцать наполненных скорбями лет,

В ночи житейской как пламень горя,

В стенах обители-монастыря…

В немощном теле монаха жила

Ангелам Божьим подобна душа:

Ласково братьев жалел, утешал,

Кто был недужным – того исцелял.

Всем доставало терпенья, любви

Братьям, что к Пимену в келию шли.

Только все ближе тот день наступал –

День, о котором заранее знал

Многоболезненный Пимен. Он вдруг

Зримо увидел, как лютый недуг

Стал от него уходить, оставлять

Бренное тело страдальца. Понять

Монах того чуда причину сумел:

Видно, ко Господу час подоспел

Душу отправить на страшный отчет.

Вот уж по келиям Пимен дет,

Словно и не был недугом сражен,

Братиям кланяясь в низкий поклон:

С тем он прощения слезно просил,

Чтобы обид на него не таил

С братьев никто у себя на душе.

Кланялись низко в ответ ему все

Иноки, видя, как брат их больной

Духом собрался на вечный покой,

Как его немощи враз исцелил

Врач Милосердный, Бог – Господь Сил.

– Вы же, любезные братья мои,

Встаньте ко гробу меня проводить, –

Пимен с слезами смиренно сказал

Тем, кто в страданьях недужным лежал.

И, к удивленью монахов, они

Встали здоровыми с одров своих.

Таин Божественных Пимен принял,

Одр погребальный с молитвою взял

И, озаренный сияньем свечей,

Шел он ко гробам священных пещер,

Словно дорогу давно уже знал,

Хоть здесь ни разу ногой не ступал.

Вот при свечах гроб священный стоит:

В нем преподобный Антоний лежит –

Дивный, преславный, великий монах.

К гробу поклон положив во слезах,

Пимен прощальное слово сказал

И на то место рукой указал,

Где бы желал погребенным лежать

И воскресения страшного ждать.

С тем он на одр погребальный возлег…

По изможденным ланитам поток

Слез покаянных струился, как вдруг

Благоуханье разлилось вокруг.

Пимен блаженный чуть слышно сказал:

– Братья мои, кто меня облачал

В тот полуночный торжественный час,

Снова за мною явились сейчас…

Кротко себя он крестом осенил,

С миром ко Господу дух испустил.

Видя ж сей праведный славный конец,

Видя, как Бог наш, Господь и Творец

Слышит молитву смиренных рабов,

Быть Утешеньем во скорбях готов,

Славили Бога молитвой своей,

Стоя у гроба при блеске свечей…

Вспомни ж, мой друг, сей убогий рассказ,

Если лежишь в нездоровьи сейчас,

Если безрадостно стало тебе

В скорбях нелегких кориться судьбе.

Думай о том, что сим скорбным путем

К Богу и райским блаженствам идем,

Если умеем безропотно жить,

Жизни невзгоды смиренно сносить,

Со упованием верить и знать,

Что Милосердный Господь нас принять

Рад бесконечно – и тех к Себе ждет,

Кто терпеливо по жизни идут

Крестным, тернистым и узким путем,

Сораспинаясь со Спасом-Христом.

В райску обитель еще не входил,

Кто вдосталь сладко поел и попил,

Кто предавался постыдным страстям,

Жестокосерд был к врагам и друзьям,

Кто в жизни делал, что страстно желал

Телом быть здравым, а душу предал

На голод, мучения, жажду, позор,

Ее обокрал, как завистливый вор

В угоду мгновениям жизни земной.

А если болезнь тяготит над тобой,

То инока Пимена воспомяни,

С теплой молитвой его призови

На помощь себе – и в молитве своей

Найдешь утешение, друг мой, поверь,

И будет с тобой неразлучно всегда

Небесная помощь святого отца.

Великий пост, 1995 г.

ЧУДО О ЛЕБЕДЕ И ПЕПЛЕ

Сказание о преподобном Прохоре Лебеднике Киево-Печерском

В далеки-далеки седые века

В том месте, где Киев обвила река,

Неспешно несущая воды чредой

И в них отражая простор голубой,

Стоял монастырь. И ты ныне, мой друг,

Обитель великую, славную ту

Увидишь всегда меж днепровских холмов

В сиянии звонком златых куполов.

А в те времена, о которых рассказ,

Картина иною была, чем сейчас:

На месте соборов, церквей и домов

Стояли убогие кельи отцов,

Где жили неслышно, усердно трудясь,

Постом и молитвою к Богу стремясь,

Терпели немало скорбей и нужды

От голода, бед межусобной вражды,

Что Русь раздирали на радость врагам,

Сюда набегавшим подобно волкам.

В том месте средь братии монастыря,

Ревнивою верой о Боге горя,

Жил Прохор: монахи его

Прозвали «лебедником» - видно, за то,

Что скудным его пропитаньем всегда

Была лишь сухая трава-лебеда.

С молитвой траву он окрест собирал,

На солнце сушил и в руках растирал –

Трапезою скудной питался монах –

И этим подобен в своих был трудах

Он птице небесной: не сеял, не жал,

Богатств никаких у себя не держал…

Мой друг, а вкушал ли когда-нибудь ты

Такую еду из травы-лебеды?

Настолько горька и невкусна она,

Что может казаться иная трава

Во сто крат вкусней, ароматней, сочней,

Чем блюдо из листьев и горьких стеблей

Травы-лебеды, что так щедро росла

На склонах обители-монастыря.

А Прохор питался лишь ею одной,

Траву запивая студеной водой.

И вот за смирение, кротость его

Прославил Спаситель раба Своего:

Вкуснее и слаще, чем мед на устах,

Стал хлеб, что укромно готовил монах

Для пищи из той несъедобной травы –

И хлеба вкуснее было не найти!

В ту пору нежданно вдруг голод настал –

И скорбно от горя народ застонал:

Лишь ветер гуляет в бесплодных полях,

Лишь ворон пирует на мертвых костях…

Но дивен Господь наш благой в чудесах –

И чудом прославился Прохор-монах.

Обильно и густо взошла лебеда

Пред тем, как на Русь наступила беда:

И Прохор-лебедник не унывал,

А с верою в Бога траву собирал.

Голодно, холодно стало потом,

Смертью дохнуло на русичей дом.

Тогда-то пошла средь народа молва

О бедном монахе: трава-лебеда

Как в сказке волшебной в руках у него

Во хлеб превращалась – вкуснее его

В том крае пшеничном никто не вкушал.

Без скупости, щедро свой хлеб раздавал

Монах-чудотворец, молитву творя

И Бога за милость благодаря.

Хочу тебе, друг мой, еще рассказать,

Что хлеб с лебеды вдруг взялись выпекать,

На Прохора глядя, другие отцы.

Да только напрасны их были труды:

Схожий с полынью, обычной землей

Хлеб выпекался с той самой травой.

А хлеб, что готовил народу монах-

Чудотворец, – тот таял в устах,

Был белым и нежным, румяным всегда.

И в сытые годы народ никогда

Столь вкусного хлеба нигде не вкушал,

А ныне о черствой горбушке мечтал…

О хлебе чудесном игумен узнал

И к Прохору вскоре монаха послал,

Чтоб тот у «лебедника» хлеба спросил

Да хлеба с собою тайком прихватил.

Исполнил все в точности инок – и что ж?

На горькое зелье был хлеб тот похож,

Что взял он без спроса, не благословясь,

Совсем несъедобный, похожий на грязь.

А тот, что взял инок из Прохора рук,

Дышал ароматом, был вкусен и сух:

Ни плесень, ни горечь его не взяли,

Хоть был испечен из все той же травы.

И мудрый игумен всю тайну понял

О хлебе чудесном, которым спасал

В ту страшную пору немало людей

Монах-чудотворец в пещере своей.

…Прошло лихолетье, минули года –

И снова нежданно приходит беда.

В те годы над Киевом правил все князь

Святополк: ничего не боясь,

Кровавою распрей на русских князей

Неправедно шел он во злобе своей.

Известен всем был – и врагам, и друзьям –

Жестоким не в меру соседним князьям.

Суровым он был и народ обижал,

И смертью голодною всем угрожал,

Да, видно, накликал тем самым беды:

Забыли дорогу на Киев купцы,

Боялись они к Святополку идти,

Чтоб с ним торговать и товары везти.

Мой друг, а теперь мне спросит ты позволь:

Что с хлебом вручают? Конечно же соль!

Хлебом и солью встречают гостей,

С хлебом да солью и жить веселей.

И если без хлеба – не жизнь, а беда,

На что же без соли похожа она?

Скорбел инок Прохор, на беды глядя,

Народ свой страдальный всем сердцем любя.

Терпела и братия много беды,

Вкушая без соли голодной еды.

Да нечего делать… Усердно молясь,

Смиренно жестокой судьбе покоряясь,

Пошел добрый инок по кельям просить…

Обычного пепла. Чего говорить? –

Полезным был пепел тот разве лишь там,

Где им посыпали по склонам, холмам,

Распаханным братией, чтоб проросли

На них благодатной природы дары.

А тут чудотворец весь пепел собрал

И в слезной молитве пред Богом предстал:

Всю боль за народ свой пред Богом излил –

И собранный пепел крестом осенил.

Насыпал в мешок и пошел раздавать

Не пепел – а соль, о какой вспоминать

Давно уж забыли монахи-отцы

От скудной своей монастырской еды.

Так снова прославлен был Прохор-монах:

Прослышав о дивных его чудесах,

За солью к нему потянулся народ –

И щедрой рукою монах раздает

Ту соль, что по милости Господа Сил

Молитвой из пепла он враз превратил.

И дивно: чем больше той соли монах раздает,

Тем больше народу ее достает –

Из горсточек пепла, что в келью принес,

Прибавилось соли, пожалуй, на воз!

И славили люди в молитвах Творца,

Явившего милость Свою в чудесах.

Да только недолгой та радость была:

До грозного князя добралась молва,

Что, якобы, нищий, никчемный монах

Вдруг сильно мешать стал в торговых делах.

Примчались до князя в палаты гонцы –

От злобы кипевшие горе-купцы.

И слезно посланец беду доложил,

Что, дескать, монах их вконец разорил.

Он податей князю совсем не несет,

А только народу всю соль раздает,

Все даром, у нас отбивая людей,

Хоть князю мы платим с торговли своей.

Смекнул хитрый князь, с кем тут дело иметь,

С кем можно наживою руки нагреть –

Он тут же отправил дружину свою

Ограбить монаха – и вот уж везет

Подводами соль ту на княжеский двор:

Монаху на славу, себе – на позор.

Сгрузили – и тут же мешки раскрывать.

Да что в них соли совсем не видать:

Какой ни раскроют мешок – все равно

Не соли, а пепла полным там полно.

Где ж соль? Не возьмет никак в толк

Вконец замороченный князь Святополк.

То тронет руками, лизнет языком –

Идет, раскрывая мешок за мешком.

В сторонке испуганы слуги стоят:

Грузили-то соль, только кто ж виноват,

Что пеплом обычным вдруг стала она?

Подобных чудес Святополк никогда

Не видывал сроду. И он приказал

Свезенный на двор от монаха товар

Три дня под охраной стеречь, наблюдать:

Вдруг солью «захочет» вновь пепел тот стать.

А люди, что шли до монаха по соль,

Теперь уносили лишь горечь да боль.

Но Прохор с улыбкой людей утешал

И соли в достаток им всем обещал:

- Вы лишь потерпите немного – три дня,

И с Богом идите за солью, друзья.

Три дня миновало… Лежит, как лежал

Наваленный пепел, а князь наблюдал

И все дожидался, когда же опять

Он солью съедобною сможет вдруг стать.

Да так не дождался… Велел поскорей

Он вышвырнуть кучу подальше с очей.

Но в ужасе вскоре от слуг он узнал,

Что к мусору-пеплу народ побежал,

Что весело люди, забывши про боль,

От кучи той брали не пепел, а… соль!

И понял тогда наконец Святополк:

Он – сильный – бессилен, где правда, где Бог,

Где кроткой любовию гасится зло,

Где сердце добра и смиренья полно.

Все понял и все князь тогда осознал –

В слезах покаяния в ноги упал

Игумену славного монастыря,

За жадность, обиды прощенья прося.

Всю правду узнал он о тех чудесах,

Которыми прославлен был Прохор-монах:

Не только о пепле, пригодном к еде,

Но также о чудо траве-лебеде.

Монах-чудотворец с любовью принял

Святополка, его утешал,

Обиды он князю всем сердцем простил

И на добродетель благословил.

От той поры праведным грозный князь стал,

Немало достойных побед одержал

Над злобной тогда половецкой страной,

На русичей шедших кровавой войной.

Молился за князя усердно монах,

Чтобы во всех его славных делах

Царица Небесная в помощь была,

От смерти в сраженьях его берегла.

И вот наступила пора отойти

Туда, где земного уж нету пути,

Монаху-лебеднику… С горестью князь,

Из ратных походов домой возвратись,

Немедля спешит к чудотворцу-отцу –

И горькие слезы текут по лицу…

Почил добрый инок смиренно, как жил:

Монаха в пещере во гроб положил

Сам князь Святополк на раменах своих

Под скорбное пенье монахов седых…

Ну вот, друг родной, я тебе рассказал

Не сказку, а правду, какую узнал

И сам я недавно из книги одной,

«Отечником» названной – ее ты открой

И встанет пред взором, как пламень горя,

История дивного монастыря,

Где ныне во славе небесных венцов

Покоятся мощи великих отцов.

Спеши же сюда, поклонись

Нетленным мощам чудотворцев, склонись

У гроба, в котором блаженно почил

Тот инок, что скромным «лебедником» жил.

Услышит святой непременно тебя,

Коль с истою верою, сердцем горя

Ему ты молитву свою принесешь –

Услышан ты будешь, утешен пойдешь.

И верь: непременно явит над тобой

Свое заступленье великий святой.

декабрь 1994 г.