Чудовище

29. Память

Сириус Блэк посетил Хинчли седьмого августа, и я решила, что Воробышку будет полезно попрактиковаться на собачках, раз уж кошечек под руками не оказалось. Еще одной причиной, почему не я, а Гарри Поттер препарировал сознание Блэка, было то, что именно этот человек в свое время предал Поттеров. Во всяком случае, мы тогда так считали. И раз уж по вине Сириуса Блэка птах лишился родителей, то пацан заслуживал из первых, так сказать, рук узнать, хронику и подоплеку тех событий. Я лишь была на подстраховке.

Вообще-то предполагалось, что птах отмотает тринадцать лет и возьмет лишь воспоминания, связанные с роковой ночью, когда Сириус Блэк привел в Годрикову Лощину Темного Лорда. Это было вполне по силам тринадцатилетнему мальчишке. Однако, каково же было мое удивление, когда за первой серебристой нитью в Омут отправилась другая, потом третья...

Где-то на десятой нити я попыталась его остановить, но Воробей отмахнулся. «Потом», — сказал он и продолжил методичное сканирование. Как бы его не заносило, беспричинно рисковать шкет бы не стал, и потому я по-прежнему его страховала, следя за концентрацией мелкого и состоянием Блэка: для успеха всей операции тот должен был продолжать находиться в сумеречном состоянии сознания.

Наконец, последняя нить соскользнула с палочки мелкого, а бледный и тяжело дышащий Воробей отошел от сканируемого.

— Все, — хрипло выдохнул он и буквально сполз на пол по стеночке. — Я в порядке, — заверил он меня в ответ на мой обеспокоенный взгляд.

Блэк, лежащий в старом стоматологическом кресле, пошевелил головой и издал короткий стон.

— Дай ему снотворного, пусть спит.

Я удивилась: неужели малыш нашел что-то интересное, раз решил не добивать Блэка — но послушно вкатила тому дозу метилированного экстракта хвойника окаймленного, который, вкупе с уже присутствовавшими в организме беглого преступника препаратами, отключил мужчину на несколько часов. Сам легилимент-недоучка получил пузырек тонизирующего и пару таблеток глицина под язык.

— Будешь еще его читать?

Воробей кивнул:

— Там... разбираться надо. Сколько мы его так можем продержать? Чтоб потом последствий не было?

— Чтобы он в себя не приходил? Дня два-три точно. Зачем тебе это? — поинтересовалась я.

— Там непоняток много... Сама посмотришь. И, знаешь, Патти, а это не он.

— Не он что?

— Это не он предал моих родителей.

— Céard sa foc?.. (п/а: ирл. Какого черта...) А что тогда он в Азкабане делал? — интересные новости...

— Сам не пойму...

Сириус Блэк пробыл в бункере около пятидесяти часов. За это время мы с Воробышком перетряхнули его память, начиная с поступления в Хогвартс. Там было столько интересного!

Во-первых, Блэк не просто так засветился на колдографиях со свадьбы родителей мелкого. Он был шафером и лучшим другом Джеймса Поттера, он был крестным шкета. Кроме него, близких друзей в школе у Джеймса было еще двое: Ремус Люпин (оборотень, кстати) и Питер Петтигрю. Именно последний, по воспоминаниям Блэка, и был Хранителем четы Поттеров и, соответственно, предателем. А еще Петтигрю не умер осенью восемьдесят первого, он был жив и прятался в своем анимагическом облике у — та-дам, барабанная дробь — семейки Уизли в качестве крысы Коросты.

Кроме этой — ошеломительной, мягко говоря — информации, память Блэка таила еще много чего: причину ненависти Северуса Снейпа к отпрыску Поттеров, несколько тайных ходов как в самой школе, так и из нее, анимагическую форму Поттера-старшего, адрес дома, где вырос Сириус и где жила его мать — Вальпурга Блэк, и, что самое забавное, адрес дома, где обитала Петунья Дурсль и ее племянник. А еще память Сириуса Блэка была то там, то сям закрыта от посторонних. Блоки были добротные, хорошие, я такие уже видела. В воспоминаниях Твари. Именно что-то подобное стояло на интересующей Тварь и ее подельников информации в памяти Фрэнка и Алисы Лонгботтомов. Родители Невилла сошли с ума, когда Лейстренджи попытались — неудачно — вскрыть эти блоки: Орден Феникса надежно хранил свои тайны. Не менее надежно хранила свои секреты и другая организация, куда Блэка сосватал через несколько лет после заключения в Азкабан все тот же вездесущий Дамблдор, — Отдел Тайн. Черт его разберет, где и над чем трудился Блэк на благо Невыразимцев, Министерства и Магической Британии — на тех воспоминаниях стояли не просто блоки, этих воспоминаний вообще не было — но факт остается фактом: регулярно заключенный Сириус Блэк покидал стены Азкабана под конвоем, через некоторое возвращался, и при этом он совершенно не помнил, где был и что делал. В одну из таких отлучек он и сбежал. Чудненько, правда?

Еще мы с Воробышком как ни старались, но так и не выяснили, откуда Блэк знал, что Гарри Поттер живет у тетки, если в прессе об этом не было ни слова. А он знал. Он же и направлялся к Воробышку, желая, чтобы тот помог ему с поимкой и местью Петтигрю. Ну-ну. Все же Азкабан и частый Обливиэйт крепко ударили по мозгам анимагу: с чего это он взял, что мальчишка поверит и согласится помочь беглому преступнику?

Если честно, то я думала, что, как только Сириус придет в себя, шкет расскажет ему все как есть, и у нас, возможно, появится еще один союзник. Не сказать, что мне нравилась эта идея, но Сириус все же был его крестным. Решение было за Воробьем. Малыш и в более сопливом возрасте имел право голоса, а уж теперь, после Квирелла, василиска и Круцио решать что-либо за него было, что греха таить, бесполезным, даже вредным занятием. И он решил.

Сириусу Блэку была стерта память о том дне, когда он услышал мой голос. Мы оставили его под похожими кустами соседнего с Хинчли и Литтл-Уингингом пригорода, благо дома и в самом деле были жутко похожи. Воробью потребовалось всего три дня, чтоб разрушить Дурслям поставленные им самим установки, благо это было сделать легко: тетушка Мардж гостила на Тисовой с начала месяца, характер имела вздорный, мелкого терпеть не могла и до этого ее сдерживали только чары Добби — и он ушел с вещами с Тисовой под грандиозный скандал и крики, не особо таясь от Фигг, вызвал «Ночного рыцаря» и отправился в «Дырявый котел». Тетушка, кстати, тоже не задержалась дольше часа. Простенькое зелье в виски развязало Марджори Дурсль язык, а алкоголь только усилил эффект, и заводчица бульдогов высказала не только Поттеру, что думает о нем самом и его родителях, но и Петунье и Вернону досталось на орехи. Что-то мне подсказывало, что отношения между Верноном и его сестрой были жутко испорчены лет на пять точно. Какой кошмар!

Когда я спросила, почему, мелкий ответил:

— Понимаешь, Патти, я ему не доверяю. Нет, он, конечно, не предавал родителей, он лучший друг моего отца и все такое, но... Но я ему нужен, только как сын Джеймса Поттера. Как Воробей я ему не нужен. Он заранее уверен, что я — копия моего отца, что мне будут интересны те же шутки, что мне понравятся те же вещи, что и отцу. А я не Джеймс Поттер! Я вообще не хочу быть на него похожим! Все эти их мародерские шуточки... — он презрительно скривился. Правда об отце и его «развлечениях» оказалась сильным потрясением для того, кто сам дрался один против пятерых. — К тому же Сириус до сих пор верит Дамблдору, считает его непогрешимым. Он слишком многим обязан директору. Я не хочу, чтобы он знал о тебе.

— Но ты поможешь ему с крысой?

— Не знаю, — пожал плечами мелкий. — Он же опознал Петтигрю по колдографии. Мог и ошибиться, что там вообще можно разглядеть?