Чудовище

48. Прогулка на кладбище

Вообще Оборотка — интересное зелье. Придумано оно было в конце шестнадцатого века одной весьма талантливой ведьмой, Паолой из Милана по прозвищу Скромница. Как это часто бывает с гениями, эта дама опередила свое время. Ей бы сейчас родиться, глядишь — и не была бы ее участь столь печальна. Это сейчас гуманизм и тому подобное, а тогда за почти удачную попытку ограбить знатного мага наказание было одно — смерть. Куртизанку, воровку и авантюристку Паолу по причине ее абсолютно неблагородного происхождения повесили, а способ приготовления зелья, при помощи которого она решила обчистить своего тогдашнего то ли клиента, то ли покровителя, был практически утерян: как я понимаю, нормального лабораторного журнала Паола не вела. Она, как большинство женщин того времени, и свое имя-то писала с трудом. Рецепт был восстановлен лет через двадцать, и то — случайно, как это нередко бывает. За минувшие три века рецепт и список ингредиентов не раз перерабатывались, что-то добавлялось, что-то убиралось, а в середине пятидесятых швейцарцами Бергом и Янсеном была выведена формула так называемого «концентрированного Полиморфума»: если раньше стандартная доза для взрослого мужчины составляла не менее четырех-пяти унций, то для концентрата эта доза была равна всего двум унциям. Да, в девяноста втором Грейнджер варила обычное, неконцентрированное зелье.

Надо думать, Джуниор — если это он маскировался под Моуди — Бергу и Янсену был благодарен для крайности: их формула зелья помимо уменьшения дозы снимала и токсичность принимаемого зелья до приемлемого уровня, что и позволяло Барти пить Оборотку минимум восемь часов кряду ежедневно на протяжении двух месяцев и при этом не склеить ласты от интоксикации. Впрочем, если Крауч собирался проворачивать этот фокус до конца учебного года, то даже малая доза ему помочь не сможет. И Ясме, и Сэмми, колдомедик, привлеченный Планкетт для моего маленького проекта «Спящая красавица», в этом были уверены: какие-то смешные две унции при необходимости принимать зелье ежечасно по шесть-восемь часов кряду каждый божий день на протяжении минимум пяти дней в неделю превращаются в абсолютно несмешные полтора галлона в месяц. (п/а: 2 унции=56 мл, 1,5 галлона=6,8 л)

А это, между прочим, немалые объемы. И стоят эти объемы соответствующе, даже если самому варить. Но для этого навык немалый нужен, а я — вернее, Тварь — не помню, чтобы Джуниор проявлял такую уж склонность к зельям. Нет, ТРИТОНы он сдал на отлично, это да. Хотя... За десять лет и козла в футбол играть научить можно, было бы желание. Но все равно, бумсланг и рог двурога на дороге не валяются.

Записывая в блокнотик свои промежуточные выводы, я вовсе не собиралась в то же утро бежать с ним к Планкетт или к Фэлановым компаньонам. Во-первых, у меня было слишком мало данных. Во-вторых, задавать столь интимные вопросы о поставках условно-разрешенных веществ или о крупных заказах на столь же условно-разрешенное зелье — значило попасть в неловкое положение и упасть — раз эдак пять-десять на остро заточенное лезвие. Или съесть что-то не то. Нафиг надо. И я решила подождать, пока не наступит ноябрь.

Точнее, пока не пройдет Хэллоуин. Дело в том, что мне был нужен Добби, а в этот день в Хогвартсе с раздражающим постоянством обязательно случалась какая-то гадость. К тому же, Воробей еще в прошлом году дал слово все же побывать на этот Самайн на могиле родителей. Запрещать подростку эту опасную авантюру бесполезно, лучше подстраховать. Кто знает, вдруг пацану судьба сделает подарок, и на кладбище заявится Крыса, сам или в компании?

То прохладное октябрьское утро ничего не предвещало. Накануне в Хогвартс прибыли делегации из Дурмштанга и Шармбатона. В делегации от первой школы был какой-то известный ловец, а среди представителей от Шармбатона что-то забыла вейла то ли полукровка, то ли квартеронка. Мелкому даже «повезло» испытать на себе знаменитые вейловские чары. Шкету они не понравились категорически, шипел потом и плевался — не любит он, когда ему по мозгам ездят, да и за нагло унесенные морепродукты — вейла утащила у него из-под носа буйабес — обычно удавиться готов. Добби, получив активированную Карту и соответствующее задание, ночью доложил, что Барти Краучей в Большом зале было двое. Не смотря на субботу, школа к завтраку уже тихо гудела: директор накануне объявил об открытии Турнира Трех Волшебников и выставил Кубок Огня в Большом зале, дабы желающие принять участие могли бросить в него свое имя, и уже в девятом часу утра в зале была толкучка. Воробью это было на руку. Через час после завтрака он спустился с Уизли и Грейнджер в зал, дождался, пока те увлекутся обсуждением претендентов в чемпионы, и тихо смылся на третий этаж, к статуе Ганхильды из Горсмура. В тайном ходе за ее горбом мелкого уже ждал Добби с теплой мантией и цветами. Воробей выбрался из лавки сладостей, куда вел ход, незамеченным и пошел по направлению к Визжащей хижине, где и вызвал «Рыцаря» взмахом палочки: особо скрывать, что он побывал на могиле Поттеров, шкет не собирался, так зачем в таком случае светить свое абсолютно нелегальное умение трансгрессировать? Мелкого в дороге и автобусе страховал прекрасно умевший быть невидимым Добби. Кладбище еще утром мы втроем осмотрели на предмет «случайных» порт-ключей и прочих неожиданностей. Сидевший в кустах близ ограды Живоглот отвечал за обнаружение анимагов и невидимок: на книзлов большинство хамелеоновых чар не действовали. А я под видом старухи бдила с другой стороны, на самом кладбище, и время от времени бросала сканирующее заклятие. С собой у мелкого был аварийный порт-ключ, который должен был сработать, если ребенка каким-то образом вырубят, а эльф не сможет помочь. Что самое интересное, против всех этих мер Воробушек и слова не сказал: паранойя — вещь чрезвычайно заразная. Но полезная.

В Хогвартсе о том, куда отправился Поттер, знал только Невилл. В начале сентября мелкий подходил к Макгонагалл с традиционной просьбой отпустить его тридцать первого октября к могиле родителей. Что удивительно, декан на сей не высказалась самым категорическим образом, а дипломатично ответила, что «мы подумаем». Да вот только подростку было плевать, кто там о чем думать будет. А после он узнал, что вместо аврора в отставке, наиболее вероятного его кандидата в спутники в Годрикову лощину, в замке находился Пожиратель Смерти. Так что ближе ко дню годовщины шкет и не подумал о том, чтоб напоминать профессору трансфигурации о своей просьбе. Что характерно, кошара облезлая тоже не стала говорить с Поттером о его желании посетить кладбище и вообще вела себя так, будто никакой просьбы и не было. Склероз, какая жалость, ага.

На самом кладбище Воробей пробыл от силы полчаса. Никаких сюрпризов и экцессов не было. Так же спокойно и без препятствий мелкий вернулся в школу. И вот тут-то и началось... В сущности, все сюрпризы в тот bocht вечер начались к ужину, но и до этого нервы мелкого были порядком потрепаны. (п/а: ирл. хреновый, плохой) Нет, то, что отсутствие Поттера будет замечено преподавателями, мы знали: с самого начала года отслеживающие перемещение заклинания на птахе обновлялись с потрясающей регулярностью в отличие от предыдущих лет. Впрочем, со следилками шкет научился бороться еще в конце первого курса, выявлялись они элементарно. Освоил он и любимое развлечение малолетней шантрапы из Лютного — перевод следящего заклинания с себя на другого. Однако на этот раз Воробей оставил все на месте: этот мелкий естествоиспытатель хотел увидеть, а что же будет, когда он вернется. Только поэтому выскочивший на выходе из коридора чертиком из коробочки Снейп не получил ни по рукам, ни куда еще, когда схватил подростка ворот мантии.

— Мистер Поттер! — прошипел голодным василиском зельевар. — Пятьдесят баллов с Гриффиндора!

— За что? — пискнул Воробей. — Я ж ничего не делал!

— За пререкания и ложь преподавателю, — ответил Снейп и потащил добычу вниз по лестнице. К Макгонагалл, как через пару минут узнал шкет. Декан Гриффиндора оказалась более склонной к общению и поинтересовалась, где же в течение последнего часа обретался Поттер. Мелкий отпираться, лгать и изворачиваться не собирался и честно, в лучших традициях ало-золотого факультета, ответил, что был он на кладбище в Годриковой лощине. Вследствие чего Гриффиндор потерял еще пятьдесят баллов, а Поттер получил неделю отработок у Филча. Ну, и выслушал нотацию заодно, видать, чтоб жизнь совсем уж раем не казалась.

Минут через пятнадцать подросток выяснил, а с чего, собственно говоря, Поттера начали искать по всей школе, тем более что «ботала» — то бишь, сигнального заклинания, которое бы оповестило о том, что Воробей покинул пределы школы — на нем не было, иначе фиг бы он куда-то так демонстративно дернулся. Оказывается, переполох подняла лохматая заучка, что само по себе говорило о многом. Например о том, что все, что узнает от Поттера Грейнджер, будет доложено директору. Разумеется, для блага Гарри и из лучших побуждений. Подружку беззастенчиво сдал Рыжий. Впрочем, та и не думала отпираться, заявив, что «волновалась о друге». Ну и о безрассудности и о том, что надо было предупредить преподавателей, тоже было сказано. Чудненько!