Чудовище

61. Кость, плоть и кровь

Утром двадцать первого июня мелкий сообщил, что Петтгрю куда-то утащил купель. Не успела я забеспокоиться, что ведомый паранойей Лорд нашел какое-то третье место для проведения ритуала, как Добби отчитался, что Хвост заложил основу под зелье в заброшенном склепе на кладбище Литтл-Хэнглтона. С одной стороны это было даже хорошо: чем меньше времени на дорогу — тем больше шансов смыться раньше, чем авроры начнут переворачивать весь остров вверх дном, опять же, кладбище — это не закрытый Фиделиусом дом. Но с другой стороны начало варки ритуального зелья означало, что отсчет пошел, и до часа Х всего три дня. Не сказала бы, что это было вовремя: двадцать шестого у меня была запланирована встреча с Фицсиммонсом. Да и пара заказов на человечью требуху не была закрыта. Чудненько!

Пришлось, конечно, покрутиться. В результате за эти два с половиной дня я почти не спала. Однако особой усталости не чувствовалось: зелья и адреналин — убойная смесь. Рассвет двадцать четвертого июня я встретила в Ирландии, на Козуэе. Убедившись, что в пещере был в наличии трехнедельный запас зелья для Реддла, а в бойловском доме — не только блокирующий комплекс для Твари и «Феникс», но и еды где-то на месяц, я отправилась в Англию.

Всего сутки спустя я сидела в водительском кресле «Шерпы», пила горячий сладкий кофе из термоса и безуспешно давила истерический смех. Ныла сломанная в нескольких местах рука, дергало почти сросшуюся ногу, из-за треснувших ребер было трудновато дышать, не то, чтобы смеяться. Где-то в глубинах сознания гневно ворочалась Тварь. Над островом Мэн всходило солнце. Чарли Райнер с подчищенной Воробушком памятью уже отправился обратно в Ливерпуль навстречу инфаркту во сне. За стенкой посапывал вымотавшийся до состояния инфери за ночь шкет, постанывал в беспамятстве Добби, а на зафиксированной каталке тихо лежал под капельницей и с зачарованным дыхательным мешком на роже гуманоид, уже поименованный неугомонным Поттером «гребанным Фестером». Компания из одержимой ведьмы-полусквиба, подростка-недоучки и не совсем нормального домовика в честном бою успешно одолела и нейтрализовала одного из сильнейших темных магов этого столетия, главное пугало магической Британии последних двадцати лет Тома Марволо Реддла, Лорда Судеб. Супергерои, блин! Спасители нации хреновы! Идиотка самоуверенная! А Mhuire Mháthair!.. (п/а: ирл. Мать Мария!)

Мне было банально страшно. Еще накануне ничего подобного я не испытывала. В два часа пополудни Чарли Райнер выехал из Ливерпуля в сторону Литтл-Хэнглтона. В саму деревеньку мы благоразумно заезжать не стали, а объехав вокруг, остановились в загодя найденной балке, основательно заросшей кустарником. Кладбище находилось в полусотне ярдов восточнее. Чуть дальше, примерно в миле, виднелся и дом семьи Реддл. Ближе я подбираться не стала: мелкий сказал, что Хвост со своим хозяином и его змеей еще ночью перебрались туда из лесного коттеджа Крауча. Меньше всего мне хотелось, чтоб Лорд меня учуял раньше времени.

Следующие шесть часов я продремала в пассажирском кресле: сон этой ночью мне не грозил, так что стоило хоть чуть-чуть наверстать упущенное. Райнера я напоила снотворным. Где-то в девять хлопок возвестил о прибытии Добби. Домовик явился со свернутым летучим ковром Крауча, любезно одолженном у Винки. Пока я переносила на старый, местами траченный молью ковер все, что могло нам понадобиться на кладбище, ушастый слинял на разведку. Результаты меня и обнадежили, и привели в недоумение: на кладбище была лишь простенькая сигналка, завязанная на волшебника, который находился в Доме На Холме. А на лигу окрест ничего не указывало, что за этим местом наблюдает кто-либо из аврората. Я попросила Добби еще раз осмотреться, повнимательнее: Дамблдор — весьма сильный и искусный маг, и пропустить от него сюрприз было бы нежелательно. Эльф кивнул, но вернулся с пустыми руками. Тем временем я на всякий пожарный загримировалась в Бонни: лучше уж засветить ее исполосованную одноглазую рожу, чем лицо Беллатрикс Лейстрендж. Когда солнце практически зашло, домовик наложил на меня и ковер что-то вроде хамелеоновых чар и стал невидимым сам. После мы поднялись в воздух и не спеша полетели в сторону кладбища. Чарли остался спать в машине.

Лететь на ковре оказалось не так страшно, как это пугали. Несмотря на почтенный возраст, этот реликт воздухоплавания уверенно держался на выбранной высоте и падать совсем не собирался. Я затормозила у кладбищенской ограды, неподалеку от небольшой рощицы. Било темно и тихо, на небе одна за другой зажигались звезды. Если бы я не знала, что вот за тем памятником стоит каменная купель размером почти с человека, а в доме на холме замерли в ожидании маг, гомункул и большая змея, то ни за что бы не поверила, что эта пастораль обманчива: ничего зловещего на заброшенном кладбище не чувствовалось совершенно. Но где-то около полуночи сработал портключ, и все изменилось.

Сюрпризом способ прибытия на кладбище для мелкого не стал. Когда мы с Воробышком гадали, каким же образом Гарри Поттер окажется на месте проведения ритуала «Кость, плоть и кровь», в числе прочих версий было и прибытие при помощи Кубка Огня. Он должен был перенести победителя Турнира из лабиринта на помост, и для умелого волшебника сменить настройку точки прибытия трудности не составляло. Рудольф Лейстрендж, помнится, рассказывал, что он так в старших классах развлекался. Причем байки эти травил он и Джуниору, когда они за Фрэнком Лонгботтомом охотились. Птах ставил как раз на этот вариант. Я же ставила на то, что Гарри выкрадут после церемонии награждения: у меня были сомнения, когда именно Контракт с Кубком считался завершенным.

Воробей не подкачал. Едва оказавшись на земле, он метнулся в сторону темневших рядом надгробий, уйдя тем самым с открытого пространства. Тотчас рядом с ним оказался Добби с зажженной Рукой Славы и, сделав инъекцию тинктуры, ушел в сторону. Тем временем со стороны особняка Реддлов показался огонек Люмоса. Это шел Питер. Мелкий тихонько выбрался из своего убежища и стал изображать из себя оленя в свете фар. Я подлетела поближе. Началось.

Хвост, закутанный в мантию с ног до головы, подошел к застывшему соляным столбом подростку, аккуратно положил сверток на поваленное надгробие и, не говоря ни слова, вырубил шкета Ступефаем и, заткнув рот кляпом, привязал его к высокому надгробию, судя по всему, принадлежавшему не то батюшке, не то дедушке Лорда. По магловской линии, естественно. Высокий холодный голос из свертка, от которого меня заколотило от какого-то глубинного ужаса, призвал Петтигрю поторопиться. А еще от звуков этого голоса зашевелилась Тварь. Я беззвучно выругалась.

Крыс тем временем, пыхтя и отдуваясь, тащил к мелкому и лежащему на камне гомункулусу каменную купель. Судя по слегка пошевелившему головой Воробью, Добби бдил где-то рядом и привел подростка в сознание. Сверток с лордом нетерпеливо шевелился, Питер волок купель, а вот змеи нигде не было видно. Damnú uirthi! (п/а: ирл. Будь она проклята!)

Наконец, затрещало пламя под купелью, а зелье закипело. На его поверхности появились не только пузыри, но и огненные вспышки. Когда вся поверхность жидкости засияла, будто усыпанная бриллиантами, Хвост развернул лежащий на земле свёрток, освобождая существо внутри. Ну и урод! Ручки-ножки, как палочки, красное безволосое чешуйчатое тельце… Он напоминал не то жертву безумных генетиков, не то порождение фантазии фантастов. Фу, гадость!

Судя по выражению физиономии Крыса, внешность Реддла вызывала отвращение не только у меня. На лице птаха весьма выразительно проявилось любопытство ученого-экспериментатора. Когда Питер опустил гомункулуса в исходящую паром купель, Воробей аж шею вытянул, пытаясь рассмотреть, что же там происходит. Блин, мелочь, да поужасайся чуток для приличия, спалишь же всех!

Когда тело уродца с тихим стуком ударилось о дно купели, Петтигрю начал ритуал. Он поднял волшебную палочку, закрыл глаза и произнес дрожащим голосом:

— Кость отца, без ведома данная, ты обновишь своего сына!

Тонкая струйка праха вырвалась из-под ног шкета, поднялась в воздух и мягко упала в купель. Значит, все же это была могила папеньки. Сияющая поверхность зелья помутнела и зашипела, вспышки разлетелись во все стороны, и отвар засветился ядовито-голубым цветом. Хвост чуть слышно заскулил, доставая из-под плаща длинный, тонкий, сверкающий серебром кинжал. Его голос перешёл в приглушённые рыдания.

— Плоть… слуги… д-добровольно данная — ты… оживишь… своего господина. — И отсек себе правую кисть. Зелье стало огненно-красным. Так, еще чуть-чуть.

Наконец, Петтигрю подошел к зачем-то зажмурившемуся Воробушку и тем же кинжалом — засранец, никакой стерильности! — распорол грязную мантию и дрожащими ручонками сделал неаккуратный надрез на левом предплечье подростка.

— К-кровь врага… насильно взятая… ты воскресишь своего недруга.

D'anam don diabhal, дилетант, ну кто так делает?! (п/а: ирл. Черт бы тебя побрал!) Руки бы оборвать и на место положенное вставить! Судя по недовольной физиономии птаха и красноречивому взгляду в стиле Снейпа, он был со мной полностью согласен. Хорошо еще, что от боли Хвост мало обращал внимание на окружающее, целиком сосредоточившись на ритуале. Вот он вылил кровь Гарри в зелье. Жидкость стала ослепительно белой. Питер, завершив своё черное дело, рухнул у котла на колени, свалился на бок и остался лежать на земле, обнимая кровавый обрубок руки, задыхаясь и скуля. Котел ровно кипёл, посылая ослепительные вспышки во всех направлениях. Наконец, вспышки погасли, и все заволокло густым белым паром. Огонь под каменной чашей погас. Когда пар чуть рассеялся, стала видна темная худая фигура, поднимающаяся из купели. Метку на левом предплечье будто окатило кипятком. Все, ну здравствуй, Томми. С возвращением! Ща отпразднуем!