Чудовище

64. Козуэй

Расстояние от паромного причала в Белфастском порту до съезда с трассы к дому Бойлов невелико: всего-то миль шестьдесят. Соответственно, если не плестись как улитка, преодолеть его можно за час-полтора. Я уложилась в час двадцать, и это были самые долгие восемьдесят минут в моей жизни. Хорошо еще в баке было достаточно топлива: боюсь, со сложной задачей самостоятельной заправки бензином из припасенной канистры я бы не справилась. Да и останавливаться где бы то ни было меня не тянуло совершенно. Так что где-то в начале девятого «Шерпа», медленно переваливаясь на ухабах, свернула на тщательно замаскированную узкую дорожку.

Еще пару месяцев назад этой дорожки не существовало — увы, издержки обитания чистокровных магов: на кой черт им дорога, если можно трансгрессировать? Так что пришлось нам с Добби организовать нечто вроде неширокой грунтовки, чтоб мы могли хоть как-то подобраться к стоявшему чуть в стороне от всех остальных строений сараю, в котором некогда располагалась кузница. Его я худо-бедно переоборудовала под гараж.

От сарая и шла тропинка к пещере, где должен был найти свое последнее — как я и мелкий надеялись — пристанище Том Реддл. К тому времени, как я заехала в бывшую кузницу, мелкий уже проснулся. Он выполз на свет божий, стоило мне только остановиться и заглушить мотор. Каталку с тушкой Лорда мы дотащили быстро: к нашей удаче чары домовика все еще работали, так что нам со шкетом не пришлось толкать тяжелую бандуру на колесиках по неровной тропке. Хвала Всевышнему, мистер Реддл по-прежнему находился без сознания, и даже перемещение его тела с каталки на кровать в пещере не заставило его открыть глаза и пошевелиться. Пока я закрепляла капельницу на инфузионную стойку, мелкий зафиксировал кисти рептилойда. Затем на лысую и почти безносую голову была напялена специальная повязка, плотно закрывавшая глаза и уши. Теперь Лорд, даже очнувшись, не мог бы ничего ни услышать, ни увидеть. После этого сменили дыхательный мешок и активировали сигналку-таймер, чтоб не пропустить время замены.

Вроде бы все, но, как оказалось, Воробей так не считал. Вместо того чтобы направиться к выходу, удостоверившись, что Лорд по-прежнему в коме, а все приборы нормально функционируют, подросток достал из кармана толстовки какую-то темную, плотно закупоренную баночку, открыл ее и, периодически макая туда средний и указательный пальцы, стал вырисовывать на полу вокруг кровати с телом Реддла какие-то символы. Разглядеть их мне удалось не сразу: буроватая субстанция была почти не видна на полу, а при нанесении она как бы впитывалась в каменную поверхность. Однако минут десять-пятнадцать спустя знаки стали проявляться на темном, почти черном базальте, как проявляется изображение на недавно сделанном поляроидном снимке. Но вот когда я их разглядела, я малость офигела: Воробей чертил ни что иное как рунный ограждающий круг, и использовал при этом не стандартный старший футарк, а… огам?! (п/а: старший футарк — древнегерманский рунический алфавит, огам — древнеирландское и пиктское геометризованное письмо) Не сказать, чтоб действия шкета пришлись мне по душе, однако высказывать вслух свою малость экспрессивную оценку действий птаха я не спешила: вряд ли это бы остановило Гарри, да и мешать во время подобного занятия, говоря что-то под руку — последнее дело.

— Ты что творишь, зараза мелкая? — поинтересовалась я, когда шкет закончил возиться с рунами и активировал рунескрипт. — Совсем охренел?!

Однако мое возмущение не произвело на Воробья никакого впечатления. Я уже набрала побольше воздуха, чтоб донести до разума этого дурика лохматого, что так делать нельзя, но была остановлена малость самодовольным:

— Если только немножко… Ну, как? — подросток кивнул на вполне себе работоспособный — как это ни удивительно — круг. — Между прочим, это та моя самостоятельная работа по рунам.

Так вот что шкет почти весь год на древних рунах делал! Узнав, что Поттер должен участвовать в Тремудром турнире и тем самым освобожден от экзамена, профессор рун дала ему некое индивидуальное задание, оценка за которое должна была пойти вместо экзаменационной. Сдавал он эту байду за два дня до третьего испытания, и нам было несколько не до оценок, так что:

— Да? И что тебе за нее поставили?

— Превосходно! — а гордости столько, будто ему Нобелевку присудили.

— Нда? Что ж, есть шанс, что круг даже рабочий, — не смогла сдержаться я. В голове потихоньку начинало гудеть от усталости, отголоском боли напомнили о себе ребра и пострадавшие конечности, а кончики пальцев на левой руке охватило какое-то нехорошее онемение.

— Скитер такой же удержал, — обиженно буркнул Воробей. — Причем и в анимагической форме тоже.

Ежики стриженные! Да когда же это закончится?! Нет, преподавателям Хогвартса нужно памятники отлить в полный рост из золота: там таких инициативных несколько сотен… Так, все, прекратить истерику: будем решать проблемы постепенно. Я размеренно вздохнула, пытаясь успокоиться.

— Чудненько! А этого сколько удержит? — я кивнула на Лорда.

Хренов недоученный мастер рун пожал плечами:

— Ну… — он рассеянно взлохматил волосы на затылке, — где-то от пяти минут до получаса. Не уверен…

— Надо же… А капельницу и мешок как менять будем?

— Нас круг пропустит и туда, и обратно. Я его на Реддла настроил.

Я только медитативно дышала, не желая провоцировать ссору: это было последним, что нам было нужно тем утром. Вот выспимся, придем в себя — и мелкого ждет серьезный разговор. Уже не маленький, пора начать и головой думать.

— Ты закончил? — я повернулась к выходу.

— Почти, — в тон ответил мне Воробей. — Вот разберемся с твоей рукой, отосплюсь, отдохну — и нанесу еще два древа.

Тьфу, неисправим!

— Идем, горе. Нам еще Добби в дом тащить и с ним «разбираться». Ты уже придумал, как домовика лечить будешь, целитель Поттер?

— Есть одна идея…

Добби мы перенесли в дом на все той же многострадальной каталке, на которой Реддл прибыл в Ирландию. Домовик по-прежнему был без сознания. Глаза он открыл только после того, как я разбудила очаг. Впрочем, на что-то подобное мы и надеялись: домовые эльфы, как и большинство прочих магических народцев, гораздо более чувствительны к окружающему магическому фону, чем люди. А ритуальное разведение огня в центральном камине фактически расконсервировало дом, усилив и упорядочив магический фон на порядок. Пусть Добби и являлся свободным, то есть не завязанным на дом эльфом, но повышение фона все равно катализировало регенерацию. К нашему огромному облегчению, руки-ноги он чувствовал, пальцами шевелить мог, а значит его выздоровление — дело времени.

Напоив и укутав пледом снова задремавшего ушастика, мелкий взялся за мою руку.

— Léan ort! (п/а: ирл. Чтоб тебя!) Больно! — зашипела я, едва хмурый и явно невыспавшийся подросток начал сосредоточенно лапать предплечье.

Воробей только зыркнул на меня, мол, «терпи, делаю все возможное». Затем будущее светило колдомедицины что-то неразборчиво бормотнул под нос, выписывая при этом палочкой затейливую петлю. Судя по противной дрожи, это было что-то сканирующее, причем результат начинающему коновалу не понравился. Он досадливо цыкнул и опять взмахнул палочкой:

— Индоленцио! (п/а: от лат indolentia — свобода от боли)

A dhiabhail! (п/а: ирл. Дьявол!) В прочитанной как-то мельком старой целительской методичке времен Второй Мировой это милое заклинаньце упоминалось как самое убойное, применявшееся угрозе развития травматического шока. А уж какие у него были постэффекты от систематического применения! Метадон нервно отдыхает в сторонке.

— Так все хреново? — поинтересовалась я. Стоило исчезнуть боли, как меня мало-помалу начало охватывать усталое безразличие. Глаза стали отчаянно слипаться.

— Сустав сильно поврежден. Ну и перелом… поганый, — виновато засопел Гарри. О! Кажется кое-кто ел себя поедом за то, что не смог правильно сложить мне руку, с которой, говоря откровенно, я попрощалась, еще когда пихала ее в пасть к славной Лордовой змейке. Даже у магов восстановление работоспособности при артрозе суставов было нетривиальной задачей.

— Да и фиг с ним, не парься, шкет, — я поморщилась. — Отрежешь руку — не жалко: заодно от Метки избавимся…

Однако эти блестящие перспективы Воробья отчего-то не вдохновили. Он нахмурился, что-то обдумывая.

— А если купить костерост? Тебе ведь его можно пить, так?

Хороший вопрос… Вот чтоб я помнила.

— Cén fáth sa foc? (п/а: ирл. вульг. Зачем?) Думаешь, он мне поможет? Если я правильно помню, костеростом суставы не лечатся.

— Это да, но помнишь, на втором курсе мне Локхарт руку сломанную лечить пытался? Я нашел проклятье, которым можно кости удалить.

Вот оно что… Оригинально… Что-то мне хочется спрашивать, где он эту дрянь нашел, применял ли он это заклинание на практике и, что немаловажно, если применял, то на ком.

— Думаешь, получится?

— Почему бы и нет? Только костерост достань, а то сам я его вряд ли сварю правильно.

Ну да, это не экспериментальной хренью лабораторию разносить ко всем чертям!

Чувствуя, что меня начинает откровенно заносить, я решила подумать обо всем позже:

— Обезболивающее на сколько рассчитано?

— Часов на двенадцать, — зевнул птах.

— Тогда спать, а то точно до какой-нибудь глупости додумаемся!

Возражений — еще бы! — не последовало. Времени до следующей смены мешка и инфузионного пакета у нас было еще часов десять как минимум. Сил, чтобы разжечь камин в дальней спаленке, ни у меня, ни у Гарри не было, так что шкет перетащил матрас и ворох одеял на кухню и расположился со всеми удобствами рядом с пылающим камином. Меня же довольно решительно отправили в спальню за стеной, где я и благополучно отрубилась.