Чудовище

67. Костерост

— Нафига ты вообще это затеял? — спросила я мелкого за ужином.

— Отвлечь внимание и дать нам фору, — ответил подросток, допивая чай. — Живоглот должен был подбросить фляжку Гермионе после того, как я отправлюсь на кладбище. Пока они там бы разобрались… Но Барти навесил на Крама Империус и отправил круциатить Делакур и Диггори. Не ждать же, когда этот псих мне в спину ударит!

О как! Значит, Джуниор обнаружил пропажу фляги и решил то ли смыться, то ли за запасной сгонять, а тут папа любимый навстречу. Как там Рита от восторга только аниформу удержала?

— Эк тебя Грейнджер достала… Он же мог ее пристукнуть.

Шкет только пожал плечами:

— Живоглот обещал ее подстраховать по старой памяти.

Как бы ни смешно это звучало, но это было серьезное прикрытие. Рыжая здоровенная зверюга да еще в темноте… Как-то я наблюдала, как этот разбойник за голубями охотился. Он им бошки в прыжке на лету откусывал. Да и коготки у полукнизла были недетские, подрать человека он мог не хуже иного оборотня. Маглокровка была практически в полной безопасности.

Мы, кстати, тоже, и это безумно радовало: поисковые ритуалы проводились не раз и не два. В течение первой недели со дня исчезновения Гарри Поттера галеон с бусинами теплел и пульсировал ежедневно. Однако цыганская магия — это вам не фунт изюму. Нас так и не обнаружили, хотя, если честно, было малость стремновато: а вдруг. Да, указать точно место мешал медальон на шее, но если какой-то из обрядов укажет на Ирландию? Через неделю, наконец, Добби встал на ноги, и стало легче: информационная блокада закончилась. Наш штатный разведчик проник и в ирландский, и в британский аврорат, и мы были в курсе последних новостей. Ну и кота заодно привез. Чудненько!

Еще домовик обеспечивал нас прессой и слухами. И это было что-то! Магическую Британию трясло и лихорадило, а добрые соседи с радостным любопытством за этим наблюдали. Благодаря Скитер скрыть проведение запрещенного темномагического ритуала не удалось. Так бы Министерство в радостью бы объявило, что Поттер либо сбежал, либо потерялся из-за неполадок в работе древнего порт-ключа. Но не тут-то было! Какой-то особо пронырливый журналист пронюхал, что обгорелый труп на кладбище Литтл-Хэнглтона принадлежал официально мертвому человеку. Когда этого шустрого покойника идентифицировали, общество завыло: как ни старались все утаить, шило вылезло наружу — и это был скандал с большой буквы. Крауча-старшего, вначале отправленного в Мунго, перевели в следственный изолятор. Его сына к тому времени «случайно» поцеловал дементор, но от этого стало только хуже: пошел шепоток, что Фадж что-то пытается скрыть. Дамблдор поднял волну на тему «Иногда они возвращаются». Веса этим заявлениям прибавило не то похищение, не то побег Каркарова. Меченные Темным Лордом, не желая повторения зимы восемьдесят первого, пошли в контратаку и стали задавать не слишком удобные директору вопросы касательно Турнира. Аналогичные вопросы были заданы Министерству и, в первую очередь, аврорату. Стороны азартно выливали друг на друга ушаты дерьма, и все это на фоне ежедневных все более истеричных сообщений о том, что Победитель Турнира Гарри Поттер еще не найден. Короче говоря, в Англии было весело, только попкорна не хватало.

Зато на Казуэе было тихо. После посещения Ратлина и до выздоровления Добби я больше не покидала наше убежище, а уж Воробей тем более не горел желанием куда-то идти. Моя рука все больше меня беспокоила, а моему целителю-самоучке не нравилось постоянное применение обезболивающих заклинаний: от них рука то ныла, то немела, а из-за сильного тремора я вообще почти ничего не могла удержать. Тем не менее пить наобум лазаря костерост я все же не решилась. К четвергу предварительный расчет совместимости зелий был готов. Результаты оптимистичными не были: компоненты костероста вступали с принимаемым мною комплексом зелий в такую чудовищную реакцию, что мы трижды переделывали расчеты. Однако итоговая формула, черт бы ее побрал, была практически неизменна. Damnú… (п/а: ирл. проклятье!)

Выбора особого не было, да и срок годности костероста подходил к концу, и я рискнула. Поскольку отдельные компоненты зелий выводились где-то на третьи сутки, то два дня я просидела на минимуме препаратов. Конечно, в идеале лучше было бы вообще обойтись без них, но, увы, это был не мой случай. Оставалось только надеяться, что Тварь не начнет бушевать, иначе мне ее сдержать будет затруднительно. Наконец, все приготовления были сделаны, а мое тело надежно зафиксировано на той самой многострадальной каталке, с которой накануне встал Добби. Рука моя покоилась на специальной подставке. Шкет взмахнул палочкой, четко проговорив слова заклятия, и моя конечность от плеча и ниже превратилась в подобие сосиски. Затем я выпила порцию костероста, и начались мои мучения.

Двенадцать часов, двенадцать гребаных часов заново росли кости и суставы, меня знобило и лихорадило, изредка я проваливалась в забытье. Тварь чувствовалась как никогда отчетливо, а в какие-то черные моменты я сама была ею. Мелкий потом обмолвился, что у меня порой темнела радужка. Если бы не он, я бы точно потерялась, забыла, кто я, и кем я не являлась. Но Воробей говорил и звал, рассказывал какие-то школьные истории, которые я почти не слышала. А я концентрировалась на его голосе…

Все закончилось глубокой ночью. Ощущала я себе преотвратно, меня будто через мясорубку пропустили, а от горького привкуса во рту не спасла даже третья подряд чашка воды. На фоне всего этого головокружение и слабость в ногах казались лишь мелким недоразумением. Над кишечно-опоржнительным Воробью определенно стоило еще поработать. На рассвете мелкий споил мне дозу «Слезок», и я отрубилась. Как и когда он мне колол мою обычную химию, я так и не почувствовала, равно как и приема части зелий.

А вот пробуждение было фееричным. Когда я открыла глаза, моя тушка была все так же иммобилизована. Стоило только мне подать голос, как под нос были сунуты три таблетки и чашка с водой. Я покорно сожрала колеса и запила водой. А потом меня внаглую отлегиллиментили.

— Сéard sa foc?.. Совсем озверел?! (п/а: ирл. вульг. Зачем?)

Ага, меня услышали и устыдились. Как же!

— Я должен был проверить, — спокойно ответил мне птах. — Пальцами пошевели, пожалуйста.

Пальцы шевелились, кисть тоже, зато голова — спасибо нахалу малолетнему — гудела, что твой колокол. Чудненько!

— Проверил? Убедился, что тетя Патти все еще с тобой? — раздражение нахлестывало волнами.

Воробей обеспокоенно на меня взглянул:

— Голова, да? Потерпи, пожалуйста, хотя бы часик, нельзя пока…

Чудненько! Самое паскудное, что мелкий был прав: принимать еще что-либо в течение часа не стоило, потому что начну задыхаться, а от обезболивающих заклинаний пойдет кровь из носу и ушей. Было уже. Но какого хрена тогда легиллиментить? Не мог этот час подождать?! Drochrath ort! (п/а: ирл. Чтоб тебя!)

Конечно, Воробышка можно было понять: оставаться еще час в неведении и гадать, кто контролирует тело, подростку было не под силу. Но не в тот момент, когда у тебя зверски болит голова! A dhiabhail! (п/а: ирл. Дьявол!)

Два часа спустя от злости и раздражения не осталось и следа. На синем небе сияло солнышко, невдалеке что-то мягко нашептывало море, а я сидела на скамейке перед домом, блаженно щурилась, затягиваясь сигаретой, и пила крепкий горячий кофе. То, что кофе был растворимым, на мое благодушие никак не влияло: я держала кружку левой рукой, и у меня ничего не болело. Это ли не счастье?!