Чудовище

69. Секрет бессмертия дядюшки Фестера

Впервые слово «хоркрукс» в нашем доме прозвучало первого августа. Да, именно так  Темный  Лорд  попытался  обеспечить  себе  бессмертие.  Я,  честно  говоря,  не  сразу  и  поверила  в  такое:  что  это  за  дрянь,  я  знала.  Что  самое  забавное,  об  этом  была  в  курсе  и  Тварь,  и  то,  что  к  этому  явлению  ее  отношение  было  крайне  отрицательным,  уже  говорило  о  многом.  Бессмертие — бессмертием, но такой способ его заполучить был абсолютно неприемлем. Образно говоря, на кой хрен тебе вечность, если проведешь ее в маразме и паранойе?

Недаром не самые светлые Блэки считали, что создание хоркрукса — признак глупости и слабости духа. Что обретение бессмертия таким образом не стоит той цены, которую за него придется заплатить. Что отважившегося на раскалывание души во имя спасения его семьи следовало умертвить вместе хоркруксом при помощи Адского пламени. Бойлы придерживались схожей точки зрения. Один  из  представителей  этого  семейства некогда  сотворил  себе  подобную  цацку.  Когда  родня  хватилась,  уже  было  поздно, и  эту  мерзость  в  человеческом  обличии  оставалось  только  уничтожить.  Но  сначала  его  попытались вылечить - и  так  был  выведен  тот  милый  ритуальчик,  благодаря  которому  я  и  оказалась  в  чужом  теле.  Закончилось все печально: обряд помогал, но ненадолго, и его приходилось повторять, с каждым разом все чаще и чаще, а  от некогда  многочисленного  клана  меньше чем за полвека не  осталось  почти  никого. Двести лет спустя из Бойлов были живы и могли худо-бедно колдовать только Далвах и его сын. Темная магия и человеческие жертвоприношения никогда не проходят без последствий. Не заплатил ты — заплатят твои потомки. Если они будут, конечно.

Судя по воспоминаниям, добытым мелким, во всех книгах, что нашел в недрах Запретной секции Хогвартской библиотеки Реддл по этому вопросу, содержались предупреждения об опасности и нежелательности создания хоркрукса. Но в силу юношеского максимализма и магловского воспитания тогда еще совсем юный Том не обратил на них должного внимания, посчитав несколько многословные и слегка путанные объяснения средневековыми предрассудками и заблуждениями. А когда он осознал, что нифига это были не предрассудки, было уже поздно.

Вся это байда с хоркруксами и бессмертием началась в августе сорокового, когда Том Реддл едва не погиб во время бомбежки. Его, конечно, откопали, он, в отличие от пары других ребятишек, остался жив. Однако три часа в абсолютной темноте рядом с медленно умирающими, стонущими от боли людьми даром для психики подростка не прошли. Ситуацию усугубил кусок кирпича, на пару минут вырубивший Тома: после удара его палочка выпала, и он, не самый плюгавенький маг на своем факультете, не смог ничего сделать, чтобы освободиться из каменного плена. А дабы отыскать палочку, юноше пришлось на ощупь обшарить все доступное ему пространство. По закону подлости, она нашлась под одним из трупов, вся в крови. Вряд ли кого-либо в приюте интересовало, что чувствовал после всего тринадцатилетний мальчишка. Не интересовало никого это и в Хогвартсе. Преподавателям плевать было на нищего сироту: по завершении учебного года Томми Реддла отправили обратно к маглам, в голодный и полуразрушенный от недавних бомбардировок Лондон. Навстречу самому сильному ужасу парня — ужасу насильственной гибели. И Том стал искать способы, как обезопасить себя от смерти. И, на свою беду, нашел, попутно найдя вход в Тайную комнату и Салазарова питомца. На это ушло два года. Эвакуация приюта из Лондона на интенсивность поисков не повлияла никоим образом. В Европе все еще полыхала война.

Летом сорок третьего Реддл в приют, вывезенный из Лондона на какую-то задрипанную ферму в Сомерсете, не вернулся. Просто не доехал: в поезде Томми наткнулся на странно похожего на него тезку лет эдак сорока на вид. Проследить за предполагаемым папочкой будущему Лорду ничего не стоило. Так он оказался в Литтл-Хэнглтоне, где и совершил величайшую глупость в своей жизни. Но сначала от него отказались и магическая, и магловская родня. Явно не знавшие в своей жизни ни холода, ни голода Реддлы с надменным презрением вышвырнули «ведьмино отродье», а пьяный в хлам Морфин Гонт не пустил даже на порог «магловского выродка». Для измотанных СОВами, поездкой и хроническим недосыпом нервов Тома это оказалось последней каплей. Итогом второй встречи с родней стало оглушение и разоружение Гонта с последующим внедрением ложной памяти, что это именно Морфин убил семью Реддлов, принесение самой четы Реддл и их сына в жертву и создание на ее основе хоркрукса. Вместилищем части души будущего Темного Лорда стал честно спизженный Томом из разрушенной лондонской типографии ежедневник. Полвека спустя этот самый ежедневник уничтожит Гарри Поттер при помощи яда и обломка клыка василиска, совершенно случайно — как всегда — найдя еще один способ разрушения хоркруксов. До этого считалось, что эту мерзость может взять только Адское пламя. Чудненько!

Правда, Том об этом еще не знал. Как и о последствиях несколько творческого подхода к технологии процесса разделения души на части. В результате книжечка получилась уж слишком живой и активно тянущей из создателя жизнь и магию. До совершеннолетия ее влияние на Реддла было почти не заметно. Ну, стал парень чуть раздражительней, но ведь это же так, мелочи, у него никогда характер не был легким. Гром грянул, когда Реддлу исполнилось семнадцать. Вот тогда дикую сонливость, упадок сил и резкое ухудшение памяти на мелочи списывать стало невозможно. И тогда Лорд доказал, что магия-магией, а мозги — гораздо более ценный ресурс. A chorp don diabhal, чувак был реально крут, жаль только, что вся эта крутизна была так по-глупому профукана. (п/а: ирл. Черт его побери!) В-общем, этот самый хренов Оппенгеймер семнадцати лет от роду, имея в своем распоряжении только то, что пылилось в библиотеке Хогвартса, да крайне осторожные, полные иносказаний консультации со своим деканом, не только выяснил причину происходящего, но и рассчитал способ, как можно стабилизировать свою магию и нивелировать большую часть пагубного влияния хоркрукса на себя любимого. Гений, мать его волшебницу и папу-магла!

Проблемы у Тома начались из-за его жадности. Для создания хоркрукса было достаточно принести в жертву одного прямого родственника (идеальным вариантом, между прочим, считался старший сын в возрасте десяти-пятнадцати лет), а парень грохнул сразу всех. И откат, должный пойти на семейку маглов, девятым валом пошел на него, как единственного оставшегося из Реддлов. Дополнительной пикантности ситуации добавляла нежелательность уничтожения ежедневника: в таком случае уровень магических сил Томми навсегда бы остался на отвратительно низком уровне. А это ну совершенно не устраивало весьма амбициозного юношу.

Дабы исправить сложившуюся ситуацию, мистер Реддл после долгих сомнений отважился на то, на что до него никто не решался. Он решил создать еще несколько хоркруксов, но в качестве жертвы использовать не родственников — из которых у него-то и остался уже сидевший на тот момент в Азкабане Морфин Гонт — а маглов. В качестве предметов, куда полагалось помещать части души, по всем выкладкам следовало брать сильные старые артефакты, желательно сделанные гоблинами, количеством от четырех штук. Почему именно гоблинские, я, к стыду своему, так и не поняла, равно как и большую часть расчетов Реддла.

Нельзя сказать, что будущего Лорда Судеб обрадовали результаты. В ту пору он фактически был беден, как последняя церковная мышь, и перспектив вдруг разбогатеть настолько у него не было. Тех денег, что остались от забранных из нычки Реддлов, даже на один старый артефакт гоблинской работы не хватило бы. А в развалюхе Гонтов из более-менее ценного вообще был только родовой перстень с неизвестного происхождения камнем. Однако экзамены за шестой курс Том чуть не завалил, а взять что-либо более подходящее безродному приютскому выкормышу было негде. Так что он вернулся в Лондон, снял на задворках Косого комнатку, а вечером вышел в магловский Лондон. Летом сорок четвертого никто, конечно, комендантский час в городе не отменял, но магу ли переживать о такой мелочи? Без особой спешки, тщательно и методично он нашел и приготовил место для жертвоприношения, выбрал жертву и, не испытывая практически никаких эмоций, убил девушку, которой совсем недавно обаятельно улыбался и целовал руку.

Результат превращения перстня Гонтов в, по определению самого Реддла, «малый хоркрукс» был быстрым и ошеломительным. Одним своим существованием это колечко капитально облегчило жизнь Лорда. До идеала, конечно было далековато, но зато он смог сдать ЖАБА на превосходно. А после выпуска Том Реддл, ко всеобщему недоумению, устроился в лавку к Горбину: как иначе бы подобраться к так необходимым старым артефактам гоблинской работы? Правда до этого юноша попытался устроиться на место преподавателя ЗОТИ, но Дамблдор, с самой первой встречи испытывавший неприязнь к приютскому волчонку, сделал все, чтоб это не случилось.

Судьба Лорду благоволила: весть о том, что у Горбина появился новый и весьма смазливый при том работник, меньше чем за месяц дошла до ушей некоей Хепзибы Смит, с одинаковой страстью коллекционировавшей и старые артефакты, и молодых любовников. Знакомство с Реддлом для мадам Смит окончилось летально (все стрелки Том перевел на старую домовуху семьи Смитов), а сам Лорд взял расчет и налегке двинул на континент, в Албанию. В его чемодане, помимо ежедневника за сорок третий год, перстня и прочей мелочи, находились экспроприированные у старой жабы Смит медальон и чаша, принадлежавшие когда-то Салазару Слизерину и Хельге Хаффлпафф соответственно. В Албании, в Черном лесу его ждала спрятанная там еще Хэленой Рэйвенкло диадема ее матери, Ровены. По какой-то, не ведомой ни мне, ни мелкому, ни по ходу и самому Темному Лорду причине именно вещи Основателей он счел достойными для помещения в них частиц своей души.