Чужая игра для Сиротки

Глава шестьдесят восьмая

Герцог

Если бы не проклятый статус Куратора и личное требование Эвина, я бы лучше сдох, чем хоть ногой появился на балу.

Но приходится соответствовать, и даже по случаю напялить парадный черный мундир, правда, без всех регалий, хоть Эвин это крайне не одобряет. Считает, что его солдаты и генералы, а тем более верный цепной пес, должны быть ходячим напоминанием того, что Корона ценит старания своих преданных слуг.

В галерее над танцевальным залом достаточно темных углов, чтобы я мог наблюдать за всем о стороны, при этом не обнаруживая себя. Мое любимое времяпрепровождение — быть серым кардиналом, наблюдать за людишками, пока они думают, что никто не видит, как они кривят носы, морщат лбы или бледнеют. Пока они свято верят, что их взгляды, шепот или обмен записками — тайна за семью печатями.

Не будет преувеличением сказать, что вот так, просто наблюдая, я вскрыл много гниющих наростов на теле Артании. И сберег Эвину время, силы и ресурсы, вовремя обезглавив парочку заговоров.

При мысли о заговорах, в голове снова вертится образ мелкой герцогини.

Она как будто заключила сделку с Хаосом, и тот организовал для нее свое маленькое пространство у меня в голове, и Матильда является туда, когда вздумается, совершенно наплевав на мои попытки выставить ее вон.

Матильда.

Я мысленно повторяю ее имя снова и снова, и каждый раз это словно пить из запретного источника.

Совершенно очевидно, что сколько бы я не пытался сделать вид, что мне плевать на ее будущее, это не так. Иначе стал бы я тратиться на платья, тряпки, украшения и чулки, чтобы она не сидела затворницей, а блеснула на балу, как самый прекрасный бриллиант?

Если она действительно плетет заговор с Лордами Летающих остров и при этом заключила сделку с Хаосом, то Эвин будет совершенно прав, если собственной рукой открутит мне башку за то, что именно я способствую ее продвижению в этом Отборе.

Я отхлебываю из кубка, почти не чувствуя вкус вина. После «особенного напитка» Сайфера любой алкоголь надолго теряет вкус и силу, поэтому я редко принимаю его угощения.

Ну и еще потому, что я шел к Матильде отнюдь не для того, чтобы пользоваться на ее счастливое личико, когда она будет вскрывать коробки.

Темная часть меня, изголодавшаяся по теплу и нежности, вышла из-под контроля.

И хорошо, что девчонка отхлестала меня по роже, потому что в ту минуту я уже почти не мог себя контролировать.

Но, Бездна задери, я бы отдал все, чтобы посмотреть, как она будет надевать подвязку, выше и выше, от колена до бедра, медленно задирая платье, обнажая ножки с круглыми девичьими коленями, усыпанными веснушками.

Мои мысли перебивает неприятно знакомый стук каблуков, и я инстинктивно втягиваю носом воздух, в котором отчетливо слышу оглушающе тяжелые ноты ванили.

Ивлин не была бы самой собой, если бы не нашла меня даже здесь.

Все же, всему что она умеет, ее научил я.

И, даже если это неприятно признавать, пока я ее учил, кое-что она успела обо мне узнать. Например, что на светских раутах меня не стоит искать в толпе.

— Рэйвен, ты как летучая — всегда там, где темно, сыро и холодно.

Я слышу фыркающий звук, мысленно желаю себе все терпение мира и поворачиваюсь.

Со времен нашей последней встречи она ничуть не изменилась.

Такая же образцово-показательная красота.

Был бы я моложе, я бы пускал слюни и на этот томный взгляд из-под подкрученных ресниц, и на эту почти целомудренную улыбку.

Но, увы для нее, все это она научилась делать только благодаря мне, и только потому, что очень хотела заполучить место в дипломатическом корпусе.

— Хорошо выглядишь, Ивлин, — говорю я и отворачиваюсь обратно лицом к залу.

Неужели герцогине не хватит смелости?

Досада противно горчит на языке, и я даже не брыкаюсь, когда Ивлин подступается ближе и по-хозяйски берет меня под локоть. Но все же увожу плечо, когда пытается положить на него голову.

— Оставь эти телячьи нежности, Ив, — говорю сухо. — Ты же знаешь, что со мной эти ужимки не работают.

— Может, я просто соскучилась, — корчит капризный тон, но на меня это и раньше никогда не действовало, а теперь, когда голова занята другой — тем более. — Я слышала, у тебя снова проблемы. Ума не приложу, почему бы просто не скрутить девчонку и не заставить ее замолчать.

— Воображаешь, будто я собираюсь делиться с тобой своими планами? — спрашиваю я, хоть на самом деле мне вообще не интересен ее ответ.

— Его Величество за тем меня и пригласил, Рэйвен. Мы будем отличной командой. Надеюсь, — ее пальцы выразительно царапают внутренность моего предплечья даже через одежду, — не только как верные слуги Короны, но и как люди, которым давно пора дать брачные клятвы.

Мне тяжело сдержать смешок в ответ на ее слова о брачных клятвах.

Это как будто сказать безногому, что он засиделся и пора бы начать ходить, просто потому, что уже пора.

Ивлин как всегда фыркает.

Она никогда не поймет, что некоторые ее желания никогда не исполнятся не потому, что она прикладывает к этому мало усилий, а потому что ее желания — бред сивого мерина.

К счастью, хоть от руки ее избавляться не приходится — она убирает ее сама, демонстративно отодвигаясь на расстояние нескольких шагов.

— Ты нарочно делаешь мне больно, каждый раз показывая, как мало я для тебя значу? — Она видимо еще не решила, стоит ли в этой ситуации расплакаться или закатить скандал, поэтому в ее голосе звучит неприятная фальшивая нота. — Что бы я не делала, как бы снисходительно не относилась к твоим… похождениям, ты все равно лучше будешь торчать среди выводка тупоголовых девок, чем свяжешь себя узами с самой достойной, но, конечно, единственной.

— Насчет самой достойной я бы поспорил, — говорю без намека на шутку.

— Никогда не перестану удивляться глубине твоего воспитания, Рэйвен. — Она кривит губы, и я снова вспоминаю тот день, когда позволил втянуть себя в аферу под названием «помолвка».

— Ив, меня подводит память или это ты умоляла меня стать твоим «фиктивным женихом», чтобы маркиз Альборо перестал трясти вокруг тебя своими старыми сединами?

— С тех пор мы множество раз нарушили все, что было «фиктивным»!

Нужно отдать ей должное — за словом в карман не лезет. Ну, почти никогда.

— И… кажется, ты не была против того, что мы немного отошли от протокола, — улыбаюсь в ответ, вспоминая, не без удовольствия, пару особенно пикантных «нарушений».

— Немного?! — Она краснеет, моментально вспыхивая, как спичка. — Тот месяц… И та неделя… Да как ты…!

Когда Ивлин злится, ее лицо похоже на испорченный фрукт, который на ветке смотрится вполне созревшим, но стоит тронуть пальцами — и там оказывается какая-то очень печальная мягкая, перезревшая и даже местами подгнившая сердцевина.

В отличие от злого личика Матильды, которое как будто подсвечивается изнутри.

Некстати вспоминаю с каким выражением лица она хлестала меня подвязкой по роже, и испытываю острое желание вернуться в Черный сад, отыскать ее комнату и зубами стащить с нее каждый чертов предмет туалета. Все, до последней нитки.

Возможно, это станет лучшим приключением в моей жизни? И гори все адским пламенем?

Желание воплотить эту мету так велико, что я бросаю всякие попытки ему сопротивляться.

И даже не оглядываюсь на Ивлин, когда она что-то громко кричит мне вслед.

У меня даже есть повод заявиться к мелкой заразе — как минимум отчитать за то, что пренебрегает королевским приглашением без видимой причины. Ведь теперь у нее точно есть в чем пойти.

И, в конце концов, это она первая пыталась меня поцеловать.

А я как дурак…

Я останавливаюсь в широкой, украшенной дурацкими цветами арке, потому что главная дверь в танцевальный зал распахивается, и двое лакеев галантно кланяются в пояс, пропуская только что прибывшую гостью.

Мой нос жадно втягивает звонкий, но совершенно ненавязчивый аромат цветов — легкий, неуловимый, как утренняя роса под ярким солнцем.

А потом взгляд очерчивает фигуру в нежном розовом платье.

Тонкие белоснежные плечи, изящные руки, талия, какой, кажется, просто не может существовать в природе у реальной женщины — разве что у феи из детской сказки.

Светлые волосы тяжелыми волнами по плечам и спине, украшены живыми цветами.

Все явились с катакомбами на голове, но эта девушка — она как будто решила посрамить теперешнюю моду… и та, я уверен, сейчас кусает локти.

Оркестр стихает, скрипки и виолончели одна за другой нескладно обрывают мелодию.

И во внезапной тишине слышны лишь аккуратные, но уверенные шаги.

Поступь хрустальных каблуков по начищенному, как зеркало, мрамору.

Матильда Лу’На все-таки приехала.

И все то, что я выбрал для нее как будто с самого начала было создано именно для нее!

Может, проклятый химер снова раскидывает свои любимые гадательные пуговицы, потому что это платье как нарочно торчало у меня на перед носом, готовое и прекрасное — я пришел именно за ним, а остальные тряпки просто взял в нагрузку, вдруг вспомнив, что женщины падки на мужскую щедрость.

И чем больше я об этом думаю, тем сильнее убеждаюсь, что какие-то высшие силы явно выбрали меня пешкой в своей игре, потому что это все слишком правильно, чтобы быть просто совпадением.

Это платье принадлежало Матильде задолго до того, как я его купил — теперь это совершенно очевидно.

Как и то, что с ее появлением в танцевальном зале не остается девушки красивее.

И мне приходится отступить обратно в тень, потому что Эвин, стряхнув с себя внимание Вероники Мор, уже направляет шаги в сторону Матильды.

Уверенные шаги мужчины, который уже выбрал женщину для главного события вечера.

Тьма и злость обволакивают меня изнутри, когда они останавливаются друг напротив друга, и долго молчат, как нарочно разогревая любопытство в присутствующих.

«Он ее не выберет, — шипит мой внутренний голос, — иначе это станет слишком большим скандалом».

Ее отец желал свергнуть Эвина с престола и если бы не моя бдительность, герцог Лу’На воплотил бы свой замысел.

А теперь его дочь сама замешана в какой-то темной истории с теми, кто не прочь подбить стул под Артанией.

Эвин не может игнорировать очевидные факты.

Он просто поздоровается с ней, скажет пару комплиментов — и пойдет окучивать Веронику Мор.

И тогда Матильда достанется мне.

Правда, я еще не решил, для чего, но подумать об этом никогда не рано и никогда не поздно.

Нарисованный сценарий такой «живой», что я не сразу понимаю, почему Эвин, вместо того, чтобы откланяться, с поклоном протягивает девчонке руку.

Не понимаю, почему она осторожно вкладывает тонкие пальцы в его раскрытую ладонь.

Не понимаю даже когда распорядитель бала прикрикивает на музыкантов, и высокий голос скрипки открывает Первый вальс.

Они слишком близко друг к другу.

Ее рука у него на плече, его ладонь — у нее на талии.

Такой тонкой талии, что я бы смог сжать ее двумя ладонями почти не прилагая усилий.

И когда они слаженно, как будто тренировались тайно ото всех, делают первое па, моя голова медленно остывает, а сердце наполняется ядом… ревности?

— Может, хотя бы на танец меня пригласишь? — обиженно просит Ивлин.

Танцевальное пространство уже заполняется другими парами.

И я, не глядя, хватаю Ивлин за руку и вытаскиваю в центр зала.