Чужой. Сердитый. Горячий

Пролог

Турция. Анталья. 7 января.

Нежный бриз развевает мои волосы, пока я всматриваюсь в бесконечную даль. Средиземное море шумно бьется о скалы. Мягкий гул волн успокаивает тревожное сердце. С закатом стает жутко холодно, и моя кожа усеивается мурашками, несмотря на то, что я одета в длинный теплый кардиган.

В этот вечер я ощущаю себя крайне отвратительно. Сегодня день рождения моего брата. Я не прекращаю вспоминать с самого утра, как мы вместе проводили седьмое января в кругу семьи или на шумных вечеринках.

Я скучаю за ним.

Не испытываю и доли смущения, когда мою спину пронизывают взглядом надзиратели, пока наливаю в свой бокал вино. Медленно пью белое полусладкое, уже не ощущая ни печали, ни алкоголя. Голова начинает кружиться, но я устойчиво продолжаю стоять на просторной террасе в туфлях на тоненькой шпильке и в легком белом платье, которое развивается от морского ветерка, укутываясь в вязаный кардиган…

Сейчас я уже спокойна, когда выплакала горькие слезы днём и допила почти всю бутылку вина. Отрадой стал алкоголь, который частично сдерживает мои терзания и саморазрушение.

Кажется, я привыкла к Господину Гордееву, которого теперь обязана любить. Но как бы я ни старалась бороться с прошлым, для него нет места в моём настоящем.

Раньше Гордеев держал охрану и телохранителей, а теперь он нанял настоящих надзирателей, которые не дают свободно перевести дух, следуя за мной по пятам из комнаты в комнату.

Один из них подошёл ко мне, и когда я обернулась, то уже ощутила на своих плечах теплый мягкий плед и сдержанно кивнула. Мужчины не говорили со мной, только изредка и по делу. Только уголок губ, который едва-едва приподнимался, даёт мне понять, что один из них похож на человека с чувствами и эмоциями.

Из десятка, если не больше, надзирателей, мне был по душе только этот мужчина. Он заботится именно обо мне, а не чтобы угодить Максиму. Он появился здесь недавно, около двух месяцев назад, и хоть я всегда сержусь на отчужденность надзирателей, именно от этого, седовласого мужчины, я чувствую сострадание во взгляде и осторожную заботу.

Первые недели после добровольного похищения я отказывалась с кем-либо разговаривать, мне было плохо. Максим поступил очень хитро. Он приставил молчаливых надзирателей, и не давал доступ к интернету или телевидению. У меня не было возможности подобраться к библиотеке и домашним делам, а сам Гордеев меня нарочно избегал.

Тогда я поняла, что неособенная и обязана принимать его требования и желания, как должное. Сдалась быстро, чтобы не сойти с ума в такой угнетающей обстановке на успокоительных. Господин Гордеев принял моё рвение говорить и наладить отношения своеобразно — разложил меня горизонтально на первом попавшемся диване.

Я усмехнулась, припоминая, как быстро стала его послушной малышкой.

Недавно мне удалось разговорить одного из мужчин-надзирателей. Это было нелегко, но тайна продержалась всего три дня. После того как Максим прознал об этой небольшой связи, надзирателя я больше не видела. Видимо, Господин не хотел наступать на одни и те же грабли, как с Игнатом.

Когда я допиваю вино, слышу шаги и легкий стук каблуков мужских ботинок. Его энергетика буквально окутывает меня и подавляет, приструнив даже мой язвительный язык. Изумительно то, как всего за несколько месяцев может измениться характер и приоритеты человека, под давлением влиятельного мужчины.

— Свободны, — его голос тихий, холодный.

Максим подходит ко мне. Я выливаю последние капли вина в бокал, и повернувшись, протягиваю его мужчине. Он с нежной улыбкой принимает напиток, но сначала целует мои губы, прорываясь в мой рот горячим языком.

— Говорят, моя жена ведет себя примерно, — шепчет мужчина, а я чувствую, как кольцо обжигает мой безымянный палец. Он прикасается к моим уложенным волосам и откидывает их на спину. Максим медленно проводит пальцем по шее, пока я смотрю в его сверкающие глаза с последними яркими вспышками заката. — Мне нравится, когда ты такая послушная, — Максим пробует вино.

Я остаюсь ему примерной женой, любовницей и потехой в одном лице. Но он знает, что я веду себя притворно, и даже иногда провоцирует меня намеренно.

На его хитрость я попалась дважды, и получила сполна. Больше не храбрилась и не сопротивлялась, теперь я усвоила этот урок. Здесь меня никто не мог защитить, кроме меня самой.

Последние три недели прошли тихо и без инцидентов, но ранее Максим пытался вывести меня на громкий конфликт. Я, в свою очередь, сдерживала свои эмоции, училась контролировать себя и свои чувства, добиваясь такой же хладнокровности, которой безупречно владеет мужчина. Но получалось это не всегда, и когда я срывалась, должна была готовиться ко всему самому худшему.

С ним всегда всё на грани.

…И когда он брал меня жестко или поднимал ремень, доказывая мою неправоту, уже после, я ставала его любимой женой, за которой он ухаживал, баловал и обожал, мягко целуя каждый участочек моей кожи. Мне стыдно признать, что секс с ним был таким же горячим и обжигающим, и частично помогал мне оставаться на плаву. Гордеев давал возможность забываться, когда оргазм накрывает меня с головой.

Ненавижу его за то, что он ломает меня под себя.

Похоже, я смотрела на него слишком долго, не заметив того, как опустел его бокал с вином. Он внимательно меня рассматривает. Я готовилась целый вечер, чтобы быть идеальной для этого мужчины.

— Ты не любишь мою строптивость, — отвечаю нейтрально. — Я стараюсь быть хорошей женой.

Господин Гордеев лениво ухмыляется.

— Строптивость горит в тебе. И я слышу её здесь, — он указывает мне на рот, — и здесь, — касается немного выше солнечного сплетения, на сердце, — поэтому ты приносишь мне удовольствие. Выживаешь в моих условиях и научилась быть великолепной женой, — Максим лукаво улыбается. — Я окрылен этим чувством, но будь аккуратней со своей ролью примерной жены. Не перестарайся, малышка.

Максим поворачивает меня к морю, где уже зашло солнце, а небо стало тускнеть. Он обнимает меня, положив подбородок на плечо, создавая какую-то интимную обстановку, которая мне совсем не понравилась.

— Теперь ты счастлив, Максим? — тихо спрашиваю я, и чувствую, как он крепче прижимает меня к своей крепкой груди.

— Теперь ты моё счастье, Ярослава, — отвечает он, не задумываясь. — Пойдем, я обещал тебе вечеринку и отдых. Неделя вышла напряженной, — он стаскивает с моих плеч плед и его глаза выражают восторг. — Потрясающе, Ярослава. Ты выглядишь, как маленький непорочный ангелочек.

Его возбуждает видеть меня в таких образах, несмотря на то, что он творит за закрытой дверью спальни.

Только какой бы я ни стала умелой в постели и знающей мужской член со всех сторон, он не мог увидеть во мне покорную шлюху с продажным отверстием. Я тоже себя не чувствовала шлюхой, ведь знаю, что я ею не являюсь, по крайней мере, по собственной воле.

***

Гордеев позволил расслабиться в баре, который находится на нижнем уровне одного из самых масштабных борделей.

Его бизнес здесь процветает, и, кажется, даже лучше, чем в Москве. В Турции никто не стыдится подобных заведений, а хозяев восхваляют и боготворят осчастливленные клиенты и хорошо зарабатывающий персонал.

Меня часто называют хозяйкой или Госпожой, когда я одна, а когда на горизонте появлялся Гордеев, от меня держались как можно дальше, лишний раз не поднимая взгляд.

Я была несколько раз наверху, где расположены дорогие номера, ложа и его кабинет. Максим приводил меня сюда для секса на смятой постели после клиентов, и для меня это был один из ударов под дых.

В тот момент он меня нещадно наказывал, когда я впала в депрессию, считая себя грязной шлюхой, несколько раз подряд выкрикивая ему в лицо подобные слова. Господин Гордеев посчитал это унижением собственного достоинства, когда я испытывала эмоциональные истерики. Гордеев своеобразно показал различие между его женой и грязной шлюхой, вытрахивая из меня извинения с набитым ртом бумажных купюр в той ужасно пахнущей комнате.

Никогда не думала, что к такому отношению можно привыкнуть… Но я научилась не сопротивляться, по крайней мере, физически. Я держу язык за зубами, а когда надо, то открываю рот. Но внутри себя я чувствую горечь, которая каждый раз начинает давить на грудь, и от этого невозможно избавиться.

Временами я порываюсь придумать план побега, но даже мысленно это невозможно.

Рядом со мной охрана от двух человек, которая стала моей собственной тенью. На улице сопровождение от пяти телохранителей. Дом, этот сногсшибательный коттедж, находится над обрывом, а другая сторона ограждена плоским и высоким забором. У меня нет ни единой возможности связаться с внешним миром. Мне никто не намерен помогать в этом доме. Даже если я чудом выберусь за пределы ограждения с кучей препятствий, я окажусь на улице без денег в ночной рубашке и с незнакомым иностранным языком. На следующий день Гордеев найдет меня в одном из своих борделей и тогда его гневу не будет ни конца, ни края.

Максим взялся за мой контроль капитально, и эта удавка до сих пор не ослабла. Выбор гардероба, развлечения, книги, еда, и даже нижнее белье — выбирал исключительно Господин Гордеев, объясняя мне, кто в нашей супружеской паре главный. К тому же в доме не было замков ни на одной двери, кроме его кабинета и нашей спальни.

Я оказалась под самым жёстким контролем, который бы не переплюнул даже мой отец.

Поэтому я терпеливо выжидала, когда мне выпадет тот один-единственный шанс, когда я смогу сделать шаг влево или шаг вправо, и, может быть, придумаю, как сбежать. Но пока что меня душили в узком пространстве Гордеев и надзиратели, заставляя чувствовать себя настоящим зверьком в клетке.

Когда Гордеев возвращается к бару после разговора с некоторыми людьми на закрытой вечеринке, то выглядит более, чем раздраженным. Рядом со мной встает со стула мужчина-надзиратель, имя которого я до сих пор не знаю, и отходит немного в сторону. На его место садится Гордеев, сурово сдвинув брови.

Заказывает двойной виски. Молча выпивает алкоголь до последней капельки и громко ставит стакан на стойку, едва его не разбив.

— Пойдем наверх, — он явно не в духе.

Резко встает и поддает мне ладонь, помогая слезть с высокого стула. Он ведет меня к лестнице, когда я уже понимаю всю его задумку, настраиваясь на предстоящую ночь. Мы направились по известному пути, но не в номер как я предположила ранее, а в его кабинет, чему успеваю удивиться.

Он закрывает дверь на три поворота ключа, не забыв припрятать его в кармане брюк. Мне сложно наблюдать каждый раз, как он прячет от меня надежду на побег слишком предусмотрительно. После всех моих неудачных попыток сбежать, Максим продумывает всё до мельчайших деталей.

— Я хочу, чтобы ты накричала на меня, — слишком неожиданно заявляет Гордеев, встав спереди стола, опираясь на него поясницей.

Я моргнула несколько раз, пытаясь не показать своего потрясения от подобного требования. А ведь он требовал.

— За что? — поинтересовалась я, осматриваясь.

— С каких пор тебе нечего мне возразить или в чем-то упрекнуть, Ярослава? Давай, малышка. Я знаю, что ты не любишь рыбу, которая была на завтрак. Я знаю, что ты ненавидишь неустойчивые шпильки, которые носишь по моему требованию. Ты ведь знаешь, кто носил это платье до тебя? Шлюха, которая обслуживает по десять мужчин за ночь. Начинай, я хочу всё это выслушать, — его тон грубый и холодный.

Господин Гордеев вызывающе за мной наблюдает, выжидая непонятной для меня реакции, сложив руки на груди. Я мнусь, прикрыв глаза. Сложно было не заметить его явные провокации, но у меня выработался иммунитет.

— Но, Максим, я не хочу на тебя кричать, — когда он сделал несколько резких шагов ко мне, я затравленно отступила к двери, не представляя, чего можно от него сейчас ожидать. — Я… Привыкла.

— Не притворствуй. Я хочу услышать твое недовольство, сейчас же! — закричал он так неожиданно и громко, что мои плечи дрогнули, а я испугано расширила глаза.

В ответ на моё молчание он стал хищно приближаться.

— Не могу, пожалуйста, — надсадно прошептала я, чувствуя себя загнанной в угол. Мне совсем не нравится его требование, — Максим! — задохнулась я, когда он встал крайне близко ко мне.

— Делай, что я говорю! — он схватил мои плечи, дергая их.

— Мне не за что на тебя кричать, — не рискуя повышать голос, проговорила я.

Не до конца понимаю его мотива. Это может быть новая провокация или Максиму действительно необходимо выслушать моё недовольство. Но я не идиотка, и совсем не хочу отлеживаться с треснутой губой, расчесанной щекой, изнемогая от ссадин на заднице, наблюдая, как дорогой муж проявляет больную заботу и носит завтраки с цветами в нашу постель.

— Как это не за что? — теперь удивился и он сам, недовольно поджимая губы.

— Ты не был со мной грубым, заботился и позволил развлечься… Я не стану на тебя кричать, Максим, — мой спокойный тон убаюкивает его ярость, лишает необоснованной злобы и расслабляет морщинки на лице.

Господин Гордеев замолчал, почти заворожено разглядывая меня.

Я делаю один маленький шаг и оказываюсь рядом с Гордеевым, который недоуменно всматривается в мои глаза. В них больше истинной правды о моих чувствах, чем я хочу показать, поэтому в следующее мгновение обнимаю его и прижимаюсь к стальной груди, прикрыв глаза от напряжения.

К счастью, я женщина, которая умеет анализировать и делать выводы, только поэтому я вылезаю из самых сложных конфликтов с минимальными потерями.

— Хочешь, вернемся домой? Кажется, у тебя был трудный день, — шепчу я и ощущаю, как его пальцы легли мне на поясницу, плотнее прижимая к разгоряченному телу.

Я успокаивающе вожу пальцем по его шее, зная, что ему это нравится до предательских мурашек по коже. Хитрой быть выгодно, в особенности, когда рядом Господин Гордеев и его безмерная власть.

Он задумался на какое-то мгновение, трогая мои распущенные волосы.

— Ярослава, — он взял мою руку, пальцем которой я водила по его шее и немного отстранился, проницательно посмотрев в мои глаза. Я старалась быть нежной и ласковой. Мне казалось, он хочет что-то сказать, возможно, даже нечто грубое, если догадался о моих ложных чувствах… Но в следующее мгновение целует, истязая мои губы в страстном поцелуе. — Да, поедем домой. Я хочу видеть тебя абсолютно нагой в нашей супружеской спальне.

Взволнованно вздыхаю, когда Максим накидывает на мои плечи пиджак и выводит из клуба к машине.

Он проиграл в этот раз — я не дала ему повода обрушить на меня свою горячность, но мне стоило быть слишком осторожной в ближайшие дни. Если Гордеев не удовлетворился своими извращенными желаниями, то он обязательно добьется этого в удобный для него момент.

Несмотря на то, что я смирилась и ношу его фамилию в паспорте, это никак не значит, что я готова переломить всю свою жизнь ради Господина Гордеева и его… Странной любви, которая обескураживает своей палитрой разнообразия от ссадин до оргазма.

Я ведь знаю, верю всем сердцем, что Андрей придумает, как меня найти и вытянуть из такой передряги…

А сейчас я немного беспокойно смотрю на Максима, который изнывает от желания поскорее оказаться дома и заполучить меня, такую удивительно податливую.

Не так я себе представляла свою гребаную жизнь…