Цугцванг

Глава 19. Лот № 66. Амелия

18; Декабря

Жизнь вошла, можно сказать, в привычную колею. Раз в три дня ко мне, конечно, все равно приезжали — Миша и Марина по очереди, Лекса больше и близко не было, — но они никогда не осматривали мой дом, да и телефон с ноутбуком тоже. Так, для вида, повозили пальцами, а потом мы приступали к обычной трескотне. Например, в прошлый раз Миша приехал с Женей, с которой мы просидели до глубокой ночи. Его, разумеется, с нами не было, он уехал в ресторан, а когда забирал ее, привез мне великолепный ужин. С Мариной тоже все оказалось просто. Видимо тот факт, что я видела ее исподнее, сблизил нас, и теперь мы кусались лишь по-доброму и в шутку. Вообще, если совсем откровенно, я каждый раз ждала именно ее прихода, потому что мне дико нравилось с ней разговаривать. Марина оказалась невероятно умной, талантливой женщиной с хваткой бульдога, и не относилась ко мне, как к ребенку, в отличии от Миши и Жени. Нет, я ничего против не имела, но все же когда женщина, владеющая пятизвездочными гостиницами, говорит с тобой на равных (ну или почти, как старший товарищ младшему скорее) — это дорогого стоит.

Вот и сегодня. Я ее очень ждала, даже приготовила ее любимую пасту с лососем, и пока это делала с удивлением поймала себя на мысли, что я по ней скучаю…Мы не виделись чуть больше недели, так как Марина улетела в Париж по работе, и теперь присылала мне только разные фотографии…

«Боже…» — замираю, нахмурив брови, — «Я общаюсь с Александровской! Я ОБЩАЮСЬ с ней настолько тесно, что она шлет мне фотки, как подруга! Из примерочных!» — это какой-то бред…

Я даже знаю, почему Макс называет ее «Марой»: «потому что он не мог выговорить мое имя полностью, когда был маленьким…». Этой истории я улыбаюсь. Марина скинула мне парочку его детских фотографий, и, клянусь, красивее ребенка я еще не видела. Так ей и сказала. Конечно, не сказала бы, если не знала, что нашу с ней переписку, как и любые переписки с его братьями, он прочитать не может, даже не смотря на то, что телефон мой просматривал стабильно. Я этого не знала наверняка, конечно, мы ведь снова почти не общались, только «касательно» и не выходя за границы «надо», но однажды ночью я решила погуглить боевую мощь одной винтовки из-за фильма, который смотрела и нереальности происходящего на экране. Мне сразу упала смс-ка, что такие сайты лучше не открывать, как бы хуже не было.

«А как тут быть лучше, если я знаю, что он постоянно с Лилианой?» — грусть снова накатывает, еще и потому что сколько бы я не сидела у окна и не высматривала черную BMW, ее больше не было.

«Наверно она ему дала, как иначе то?» — ядовито хмыкаю, но звонок в дверь отодвигает все стенания по постельным игрищам моей сестры на потом и только для меня: Марина приехала.

Я так рада ее видеть, что стоит двери открыться, не сдерживаюсь и обнимаю. Такого, конечно, она вряд ли ожидала, и я почти сконфужена, но расслабляюсь, когда слышу ее мягкий смех. Паста моя тоже пришлась ко двору, кстати, но когда она доела, все равно умудрилась меня огорошить.

— Как с Максом дела?

Неожиданный вопрос, который настолько застал меня врасплох, что нож соскочил, и я чуть не отрезала себе пальцы вместо кусочка яблочка.

— Эм…да никак. За три дня ничего не изменилось… — усмехнулась и снова стала резать, только теперь аккуратнее, поглядывая в сторону этой кобры.

Вижу же, что не успокоилась…

— Амелия, послушай…есть разговор.

— Если это о нем, забудь. Я ничего не хочу слышать.

— Не о нем. Об отце.

Снова! Она сделала это снова, и на этот раз я уже зло раздуваю ноздри и цежу сквозь зубы.

— Ты можешь не говорить мне под руку…о таком?!

Марина ожидаемо звонко смеется, но почти сразу становится серьезной, кивает.

— Могу, но тогда тебе надо отложить нож в сторону.

«Та-а-ак…начало мягко говоря не очень…» — делаю, что велено, а потом, под гнетом ее взгляда, что говорят мне присесть, сажусь на краешек стула. Хмурюсь. Не понимаю и много волнуюсь…

— В общем…дело вот в чем. Отец спрашивал о тебе у Лилианы, мол, где Амелия, почему ее нет в Москве?…

Если честно, то я ловлю ступор. Об этом моя пустая голова и думать забыла, так что подаюсь вперед и тихо шепчу.

— И? Что она сказала?

— Сказала, что ты рассорилась со всеми и уехала «искать себя».

— Бред какой-то…

— Я тоже так считаю. И я считаю, что для наших целей нужно…показать тебя.

— В смысле?

— Сегодня вечером у нас семейный выход. Отец начинает вводить Лекса и Макса в свет, так что частенько таскает их на какие-то закрытые мероприятия. На этот раз это аукцион. Посидим, посмотрим, как тратятся миллионы, потом ужин и…

— Стоп! В качестве кого я туда пойду, Марина?! Это же…

— А вот это самая интересная часть, — она торжественно улыбается и, откашлявшись, разводит руки в стороны, — Теперь ты моя ассистентка.

Ловлю шок и трепет. Что, блин?!

— Я, конечно, не ожидала бурной радости, но могла бы хотя бы улыбнуться для приличия…

— Да это же еще больший бред, чем рассказала Лилиана! — вспыхиваю тут же, — Никто в жизни не поверит…

— Поверит. Отец знает, что я достаточно долго не могу найти себе подходящую кандидатуру. Ты подходишь. Умная, красивая, приветливая, если хочешь такой быть, у тебя хорошая память…

— Все равно не клеится! Ты постоянно ездишь во Францию, а я якобы свалила из Москвы и…

— Работу я тебе предложила еще, когда ты училась в Академии, сразу после нашего знакомства, потому что ты меня поразила. Мы ждали, тебе не было восемнадцати, потом ты попросила дать тебе еще время — я дала. Теперь ты готова работать.

— Адель могла и рассказать, что мы не поладили. Или Настя, например!

— Адель не говорила, а Насти нет в городе. Она с детьми Жени и Миши улетела в Испанию, вернется только после Нового года. Все складывается отлично, а ложь минимальна — ты так, кажется, говорила?

Черт, и правда, так говорила…Нет, с одной стороны история почти складная, но…

— А Макс в курсе?

Усмехается.

— Нет, конечно. Он ни за что не одобрит эту идею, считает, что достаточно той глупой легенды. Я нет. Ты же тоже видишь, что это огромный прокол, признай это.

— Он меня убьет, даже если действительно это вижу. Макс предупреждал меня, чтобы за его спиной я ничего не мутила…

— Макса я беру на себя. Не волнуйся ты так, Амелия, мы тебя покажем, ты сочинишь для него достойную версию, и все.

Молчу. Размышляю и смотрю на свои пальцы. Мне хочется им помочь, а подставлять совершенно точно нет, но…других «но» тоже достаточно много, и я не знаю, как мне поступить, пока…

— Амелия, пожалуйста, — тихо шепчет, берет за руку и смотрит точно в глаза, — Мне страшно, что план провалится, особенно из-за такой ерунды, как неспособность твоей сестры придумать что-то нормальное. От нашего успеха зависит слишком многое…

И как я могу отказать, черт возьми?! Ответ прост. Никак. Я никак не могу этого сделать, поэтому неловко улыбаюсь и слегка краснею.

— Мне нечего одеть. Вся моя одежда — это сплошной масс-маркет…

— О, за это не переживай. Так что? Это да?

— Ну…только если ты обещаешь, что Макс меня не пристукнет.

— Обещаю… — загадочно улыбается и смотрит в экран телефона, по которому во всю стучит и тихо-тихо добавляет, — Скорее он захочет кое чего другого.

«ЧЕГО?!» — уточнить не успеваю. Круговорот закручивается слишком быстро…

Когда я вижу платье, сразу понятно «чего». Марина уже уехала, а его привез курьер ближе к вечеру, что бы я, по всей видимости, не смогла соскочить. А очень хотелось: цвет, конечно, спокойный, что-то около пудово-розового, но фасон…никаких бретелек, рукава как бы «спущенные с плеч», и еще достаточно высокий вырез на правой ноге. С большой натяжкой можно было бы назвать такое откровенное платье «моим стилем». Естественно, когда я открыла чехол, сразу позвонила ей!

— Я это ни за что в жизни не…

— Так, тише, спокойно! — тормозит меня Марина и улыбается, — Тебе оно очень пойдет. Не психуй…

— Да оно ужасно откровенное, Марина! Я не могу…

— Нам нужно ослепить отца настолько, чтобы он не заметил любых огрехов в твоей истории. Понимаешь? По-другому нельзя…

В ее словах был смысл, а еще…Позорно, конечно, но мне безумно хотелось узнать реакцию Макса, когда он увидит меня в нем. Оно же было такое красивое…весь лиф в ручной вышивке с жемчугом и бисером, плюс ко всему волосы у меня отросли достаточно, чтобы я смогла сделать прическу…Короче говоря, слишком соблазнительная история, чтобы давать заднюю, поэтому в назначенное время черный Мерседес привез меня к дверям Государственного музея изобразительного искусства им. А.С.Пушкина.

«Прямо, как в кино…» — думаю, глядя на подсвеченный фасад и красную дорожку, ведущую внутрь, а еще на море журналистов у входа.

Меня, конечно, по приказу Марины повезли дальше в сторону черного входа, но картину заценить я успела. Как красуются те, кого можно показывать в шикарных платьях и костюмах. Например сам Властелин Мира с Лилианой под боком…

«Иу…» — кривлюсь, стоит мне заметить, как его рука покоится на ее заднице, хотя и не могу отрицать, что смотрятся они вместе просто шикарно, — «С Максом она выглядит, думаю, точно также…шикарно…»

Боже. Я, кажется, точно сошла с ума! Лишь хлопоты отвлекают, которые я обычно ненавижу, но сейчас благодарна им за существование. У входа образовалась небольшая очередь не из «элиты», но из ее свиты, и, как и сказала Марина, я вливаюсь в их бушующее море. Черт, тут столько воодушевления, нервозности и взволнованности, что она заражает меня даже против воли, так что когда я попадаю в красный зал, волнуюсь уже не на шутку.

Здесь представлены лоты будущего аукциона. Картины, скульптуры, драгоценности…Конечно, я замечаю Лилиану именно там. Она в неизменно-откровенном красном платье, разглядывает колье. Ее Властелин стоит рядом и разговаривает с Мишей, Адель и Рома немного дальше у картины. Я знаю, что сейчас они ссорятся, потому что давно хотели прикупить себе что-то в спальню: ожидаемо он в ужасе, она в восторге. Но мне плевать…я жадно ищу глазами его и, когда нахожу, внезапно даже для себя прячусь за колонну. Сердце так стучит, и не из-за страха, я дико-дико волнуюсь, а ведь мне нельзя — я просто обязана держать дистанцию, будто мы незнакомы. Но как? Как это сделать, если он выглядит так, как он выглядит? В черном смокинге с бабочкой, уже без синяков, а даже если бы и был с ними, все равно по праву мог считаться самым красивым мужчиной не только в этом зале, но и на свете. Он смеется рядом с Лексом. Держит бокал с шампанским, делает глоток. Макс даже не подозревает, что за ним сейчас наблюдает, словно вор, один глупый котенок, хотя может быть он просто привык?

«За ним всегда наблюдают…»

Ревностно нахожу доказательства сразу, и плевать на половину набитого зала, главное другое: Лилиана смотрит на него из под опущенных ресниц, будто и нет вовсе, но я вижу — да. Он бросает на нее короткий, ответный взгляд, который, клянусь богом, вспыхивает. Улыбается. Слегка, перед тем, как сделать глоток, а я хочу сдохнуть. Эту страсть между ними и напряженный воздух чувствую даже отсюда, из-за чего хочу сбежать. Я безумно хочу повернуть назад, но…

Марина 👹

Ну где ты?!

Здесь я. Здесь. Черт бы меня побрал!

Прижимаюсь еще на миг к стене лопатками, делаю глубокий вдох, жмурюсь, а потом сжигаю мосты, вырываясь из своего укрытия. Чтобы не передумать, почти сбегаю с лестницы, попадая в зал.

«Все. Назад пути нет!»

Тем более Марина меня замечает и улыбается, а потом поворачивается к отцу.

— Отец, я хотела представить вам кое кого, хотя ты ее, наверно, знаешь.

Останавливаюсь точно за его спиной, и Марина улыбается шире. И, признаюсь, куда как гаже…

— Это Амелия. Моя новая ассистентка.

Лилиана поворачивается так резко, что чуть не сносит брошюры с прозрачной витрины, под которой находится приглянувшееся ей колье. Расширяет глаза. Сейчас она похожа на какую-то рыбину, и, не могу не признать, что чувство просто блеск — я улыбаюсь.

— Здравствуйте. Извините за опоздание.

Петр Геннадьевич проходится по мне оценивающим взглядом сверху вниз, а мне так сложно не поддаться и не посмотреть в сторону Макса. Я же чувствую его взгляд куда более явно, чем остальные, и похож он на касания. Будто по мне медленно идет его ладонь. Краснею, но стараюсь это скрыть, обращаясь к Марине, как к спасательному кругу. Та кивает, а потом смотрит на отца и поясняет.

— Помнишь, как долго я искала себе помощницу? Не поверишь, но нашла ее однажды у вас дома. Прямо в гостиной между Настей и булочками с заварным кремом.

Издаю тихий писк и тут же закусываю губу, переведя взгляд с бровками-домиком в сторону. Слышу смешок Лекса, за ним Михаила, а потом и Властелина мира, который протягивает, точно мурлычет.

— Неожиданный выбор…

— Для меня тоже было неожиданностью, когда эта малышка, которой на тот момент было сколько? Шестнадцать? Или пятнадцать?

— Пятнадцать.

— Точно. В таком возрасте она знала, что такое «Числа Фибоначчи»[17] и как они связаны с «Золотым сечением»[18] и что вообще такое «Золотое сечение». Спорю на что угодно, если мы сейчас спросим у Лилианы хотя бы об одном из пунктов, получим веселый анекдот на выходе.

Не могу сдержаться и тихо усмехаюсь, бросая взгляд на сестру. Та от немой злости аж задыхается, я пару раз хлопаю ресницами и снова смотрю на Марину.

— Спасибо за высокую оценку моего кругозора.

Акцентирую намерено, Марина тоже улыбается и кивает, как бы невзначай добавляя.

— Скорее низкую.

Властелин одаривает дочь говорящим взглядом, но больше не злым, а скорее ироничным, и та пожимает плечами.

— Ну что? Лилиана умеет красиво ходить и улыбаться. На этом все.

Колкость пропускают мимо ушей, зато меня нет. Я снова под прожектором взгляда Властелина, и тот улыбается, приподнимая брови.

— Лилиана сказала, что ты уехала из Москвы?

— Да, мне нужно было время, чтобы многое понять.

— Интересно…

— Поговорим за ужином, отец. Девочка впервые на аукционе, пусть осмотрится, хорошо?

— Конечно…но для начала может быть представим юную гостью остальным? Ты знакома с моими сыновьями, Амелия?

Наконец я могу перевести на них взгляд и, клянусь, лучше бы этого не делала. Лекс хмурится и смотрит в пол, но с улыбкой, что дает мне полное право считать, что он еле сдерживает очередной приступ смеха. Миша поглядывает на сестру, а вот Макс…нет, внешне он холоден абсолютно, но вот его глаза обещают мне скорейшую и самую страшную расправу из всех, а если еще короче: он в яростном гневе. Сразу и все вместе.

— Мы встречались, — кивает Лекс, помогая мне, ведь я не в курсе, что можно говорить, а что нет, — Я прилетел как раз на ее семнадцатилетие. Привет.

— Привет.

— А с Михаилом и Максом, видимо, ты еще не встречалась?

— Нет, — спокойно отрицаю, даже усом не веду и киваю им по очереди, протягивая руку, — Амелия.

Михаил издает смешок, я хмурюсь, как бы спрашивая «что?!», но отвечает Марина.

— Женщины не называют имя первой.

— Вообще-то… — поправляю ее с наглой улыбкой, — Если девушка младше по возрасту или служебному положению того, с кем знакомится, вполне допустимо называть имя первой.

Отбиваю ее улыбку саркастично-намекающим взглядом, который словно сам собой добавляет: Моветон такое не знать, принцесса. И снова я смотрю на ее братьев. Точнее на брата. Одного. Макс берет мою руку в свою и сильно сжимает пальцы так, что становится немного больно, но я не показываю. Благоразумно скрываю дискомфорт улыбкой, киваю.

— Я так понимаю, Максимилиан Петрович?

— Мое имя бежит впереди меня?

— Меня им пугали, так что да.

Забираю руку обратно и безэмоционально осматриваюсь, когда до слуха долетает его (ЗАЧЕМ-ТО) вопрос.

— И как? Оправдываю свою славу?

— Пока не особенно, — усмехаюсь, снова возвращая внимание его персоне, — Мне говорили, что если посмотреть тебе в глаза, я превращусь в камень. Как видишь, я все еще из плоти и крови.

Раздается звоночек, видимо Марина специально подгадала мое появление точно аккурат ему, чтобы Макс не успел ничего выкинуть перед ее с ним разговором.

«Надеюсь, что Марина меня не подставит…»

Аукцион начинается.

Если вы думаете, что аукцион — это сплошное веселье, не верьте. Так скучно мне не было уже давно, хотя, наверно, если ты можешь участвовать в торгах, то это достаточно забавное времяпрепровождение. По крайней мере судя по восторженным лицам людей, которые скупают лот за лотом. Чувствуется азарт, но я думаю о каких-то глупостях, типа, сколько человек в этом зале сделали пересадку волос, и откуда эти волосы брались? Королевская чета сидит спереди, по старшинству и по половому признаку, разумеется. Властелин → Миша → Макс → Лекс; Марина → Адель. Странная последовательность, но кто я чтобы судить? Мы ведь прислужники — они позади, как тени. Целый ряд из трех стульев, а у меня здесь нет ни одного союзника, только Рома и Лиля. Стараемся друг на друга не смотреть, хотя я сижу по серединке, как бы за «своим» Александровским — за Мариной. Рома, разумеется ближе к Адель, а вот Лиля…та прямо кайфует. Она между Максом и его отцом, словно главная, словно «королева». Меня это коробит, и я слегка ежусь, борюсь с желанием смачно зевнуть, пока не чувствую на себе всю тяжесть огненного взгляда. Поднимаю свой, натыкаясь ни на кого другого, а на Макса. Он делает вид, что говорит с Лексом, но сам буквально сжигает меня своими красивыми, зелеными дотла. Опускает их медленно, останавливается на груди, которая из-за корсета чуть ли не под подбородком, сверлит ее взглядом. Это дико бесит.

«Он дурак или да?!»

Придвигаюсь ближе, будто к Марине, но сама шиплю так, чтобы он слышал:

— Прекрати пялиться на мои сиськи, придурок!

Лекс от неожиданности прыскает, привлекая внимание отца, но спасает Марина. Она указывает на сцену и шевелит губами так, будто что-то мне объясняет, а когда папаша отвлекается на торги за «колье мечты Лилианы», цедит сквозь зубы.

— Макс, твою мать, прекрати. Я все потом объясню!

— Я вас обеих убью, — читаю по губам, но Марина отбивает, вступая в торги за какую-то шкатулку.

Сажусь на свое место обратно и вздыхаю, но заскучать мне больше не дают, так как телефон в золотом клатче под цвет лодочек коротко вибрирует.

«Поня-я-тно…» — присвистываю про себя, и разумеется знаю, кто там мне пишет.

Максимилиан Петрович ⛔️

Какого хера?!

Вы:

Марина сказала: она все потом объяснит. Прекрати на меня пялиться!

Максимилиан Петрович ⛔️

Я тебя убью!

Максимилиан Петрович ⛔️

Хотя нет, знаешь?! Сначала я трахну тебя так жестко, что бы ты ходить не смогла и в следующий раз не показывалась и близко в подобном месте, твою мать!

Вы:

Где-то я это уже слышала. Ах да! Ты так мне сам и говорил, но, как видишь, я могу ходить! Кажется ты сдаешь позиции??

Злюсь. Знаю, что снова его провоцирую, но ничего не могу с собой сделать!

«Вот мог бы сказать, что я круто выгляжу или типа того, а вместо этого какая-то хрень! Козел!»

Максимилиан Петрович ⛔️

Я тебя предупреждал, Амелия. Теперь пеняй на себя

Максимилиан Петрович ⛔️

И я не могу перестать на тебя смотреть, потому что ты самая красивая женщина, которую я когда либо видел

Пару раз моргаю, не веря тому, что прочитала. Ох-ре-неть. Если он действительно читает мысли, плевать, потому что это самый крутой комплимент, какой мне только делали.

Поднимаю на него взгляд, но он отвечает мимолетно, и я догадываюсь, что это под влиянием Марины или Лекса, а может сразу двоих. Слишком уж рискованно и все такое, но я успеваю зацепить то, что греет еще больше: легкая улыбка, дарованная лишь мне, огонек в глазах.

«Ничего он мне не сделает плохого…» — тепло мурлыкаю про себя, улыбаюсь, и все бы хорошо, но тут Лилиана решает подать голос.

— Такое платье больше подходит для кого-то с нормальным ростом…

Тихое, но мерзкое. Я такого точно не ожидала услышать, смотрю на нее, и снова сталкиваюсь с неожиданностью, что бьет куда сильнее всего возможного. Ли смотрит на меня не так как раньше, без теплоты и любви, а как…на соперницу. Почему-то мне от этого факта больно и дико-дико неприятно, и…

— И последний, но не по важности! Лот номер шестьдесят шесть! Великолепный цветок из драгоценных камней!

Перевожу взгляд на экран по наитию, неосознанно, уже хочу снова опустить его в телефон, чтобы что-то ответить Максу, но замираю. Потому что я знаю этот цветок…

— …Лепестки выполнены из альмандина. Черно-фиолетовый, глубокий цвет подчеркивает утонченность работы и мастерство ювелира, который так любовно соединил их вместе. Этот камень всегда считался идеальным синонимом верности, и как превосходно его подчеркивает стебель из белого золота высшей пробы и лепестки из великолепного изумруда с капельками росы — чистейшими бриллиантами белого и голубого оттенка…

«Нет, не может быть, чтобы это был тот самый цветок…» — смотрю во все глаза на огромный экран, где показывают его крупным планом, а потом мое сердце останавливается, ведь я замечаю…

— Единственный его недостаток — это выпавший бриллиант на верхнем листке, но для такой красоты ее неидеальность лишь подтверждение того, что она реальность, а не сон…

Я не дышу, пока ведущий толкает высокопарные речи, потому что это именно я тот человек, благодаря которому камень выпал с листка. Это ведь именно я уронила его на мраморный пол, когда играла втихаря, а потом винилась перед мамой. Она не ругалась, вместо того улыбнулась и купила мне такой же голубой бриллиант, после чего вставила его в сережки и подарила мне на шестнадцать лет.

«Чтобы часть нашей с отцом любви всегда была с тобой…»

Этот цветок — подарок папы на их первую годовщину. Он — олицетворение его к ней любви…

«Он называл меня своей радугой и своим драгоценным ирисом…»

— Продано! — вздрагиваю и резко перевожу взгляд на сцену, где ведущий указывает на первый ряд с соседней стороны.

Там, лысый мужик, который толкает другого лысого мужика в плечо, словно подначивая, смакует свой триумф и победу…

— Последний лот ушел за два миллиона долларов!

«Два миллиона…долларов…» — выдыхаю, снова переведя взгляд на цветок, — «Вот сколько стоит мое сердце, да? Два миллиона?…»

«Может быть я смогу его украсть?…» — наивно размышляю, сидя за столом уже в другой зале.

Здесь много картин, и я бы обязательно фыркнула на то, что могут сделать деньги, если бы мне было дело…Его нет. Мне абсолютно насрать. Александровские вместе со мной расположились на выступе, как на пьедестале, в отдельной ниши, откуда могут наблюдать за подданными, как и полагается королям — с высока. Они о чем-то трепятся, скорее о своих покупках, но я не отвожу взгляда с лысой макушки. Хмурюсь.

«Интересно, кто он?…»

— Амелия?

Слышу свое имя и реагирую резко, даже чуть не роняю вилку, но вовремя успеваю подхватить и извиниться. Властелин на это лишь улыбается.

— Ты совсем притихла. Может расскажешь, где ты была все это время?

— Я ездила к брату.

— К брату? — потирает подбородок, а потом слегка прищуривается, словно что-то вспоминает.

Притворно, конечно же, по роже вижу.

— А разве ему не стукнуло двадцать два в том году?

— Вы слишком хорошо осведомлены, — замечаю, но скорее рассеяно, мне ведь известно, что так и есть, — Да, я просто не хочу говорить, где была.

— Почему?

— Потому что в этом все равно не было никакого смысла. Я не нашла того, что искала…

— А что ты искала?

— Ответы.

— Туманно…

— Я была в Краснодаре! — выпаливаю и знаю, что он все поймет, да даже если нет — мне насрать. Я не выдерживаю и указываю подбородком на лысого, — Кто этот мужчина?

Властелин оборачивается, секунду молчит, потом усмехается.

— Лучше к нему не соваться, Амелия…

Мне не нравится его тон, и я перевожу взгляд с ощущением полного, внезапного просветления…

«Ублюдок…» — мы молчим теперь оба: Властелин улыбается, потирая края стакана, я медленно вдыхаю, чтобы этот самый стакан не разбить ему о голову.

В моей то, как кинофильм, проносятся кадры, как мама плачет ночью на кухне, собирая этот самый цветок.

— Мама, ты опять плачешь? — расстроено спрашиваю, она быстро вытирает слезы и пытается улыбнуться.

— Нет…

— Я же слышала, что да! И вижу, что да! А куда ты несешь цветочек?

— Мне нужно его продать…

— Почему?

— Потому что у меня нет другого выбора…

«Вот кто не оставил ей выбора, и, спорю на что угодно, его внезапное появление здесь — не случайность. Он делает это намерено, чтобы я знала…он хочет меня спровоцировать, уколоть…»

И у него получается. Я не могу сдержаться, разум не работает…

— Это были вы… — тихо шепчу, Властелин приподнимает брови (снова притворно-сахарно, конечно же), — Это были вы!

— О чем ты говоришь, Амелия? Я не понимаю…

— Черта с два ты не понимаешь! — рычу, резко подавшись вперед, — Ты это подстроил намеренно. Чтобы я видела, и я вижу! Это ты заставил ее продать его. Это был ты, так имей смелость признаться!

Пауза короткая, но ощутимая. Все вокруг идет волнами от моей энергетики, потому что, клянусь, сейчас я злее, чем была когда-либо еще.

— Да.

Наконец звучит триумфальное, одними губами. Злости внутри так много, что я не могу ее сдержать, выдыхаю ртом, а будто огонь извергаю. Сжимаю кулаки. Больше всего на свете мне хочется схватить нож и воткнуть ему прямо в шею, но я не могу. Вместо этого тихо, угрожающе шепчу.

— И ты думал, что это сработает? Хера с два. Ты заставил ее отдать лишь атрибут, но не ее сердце, на котором всегда было лишь одно имя. Просто чтобы ты знал.

— Ты идеализируешь отношения своих родителей, Амелия.

— Тебя же до сих пор это бесит, а? И что тебя бесит больше всего? Что он ее любил? Или что она отвечала ему взаимностью? Ты не можешь понять, как так вышло?

— Я знаю, как так вышло. Твой отец был трусом и вором…

— Отсоси у меня.

Издает смешок, но мне не до веселья.

— Мой отец никогда не был трусом, в отличии от тебя, жалкий кусок дерьма. Он был человеком чести. Ты о таком не слышал никогда, потому что никогда в жизни, сколько бы денег у тебя не было, скольких бы ты под себя не прогнул, не приблизишься к нему ни на дюйм.

— Я думал, что ты его ненавидишь?

То, что я делаю дальше, не иначе как полный треш. Намного хуже, чем когда-то с Максом, и я вообще все вижу, будто со стороны. Мой-плевок-в-лицо-Властелину-мира.

Стол будто вдыхает по команде.

Мне конец?

Плевать. Я резко встаю, так что стул падает на пол, смотрю на него сверху вниз и шиплю, точно змея.

— Все, чего ты добился — ее слезы. Ты всегда получаешь лишь это, старый мудак с отвисшими яйцами, и все, что ты умеешь — это разрушать. Ты не знаешь, что такое верность и преданность, что такое любовь, потому что твоя душа настолько мелкая, насколько черно твое сердце. И когда нибудь, я очень надеюсь, ты сдохнешь от яда, который плодишь и множишь. В этот момент вспомни мое лицо, ублюдок, и представь, что я улыбаюсь.

Разворачиваюсь, потому что если не уйду сейчас, я реально его убью. В зале наша сцена, благо, осталась незамеченной, или они просто сделали вид, что ее не видели — слишком уж это опасно…

— Ты говоришь, что похожа на него, да? — усмехается в спину, чем тормозит на ступеньках.

Я не слышу в голосе злости, ярости, лишь бесконечное…оправдание ожиданий? Поворачиваюсь быстро, чтобы убедиться, и вижу улыбку.

«Он этого и добивался?»

— Но твой папаша был холоднее камня, дорогая, а вот твоя мать всегда была огнем. В тебе его так много, Амелия, и ее в тебе три бесконечности.

— Ты ошибаешься.

— Нет…я вижу в тебе Ирис.

«В этом твоя главная ошибка, старый гандон…» — думаю, но лишь показываю ему средний палец и разворачиваюсь к выходу.

Проходя мимо столов, набитых тщеславием, единственное, чего я хочу — отмыться, и единственное, что меня спасет — драгоценный ирис. Как маяк в густой, непроглядной темноте.

«Я просто обязана его снова увидеть…» — все, что мной движет. Без особых проблем я нахожу кабинет директора аукциона, или как тут называют главаря шайки мошенников и воров?

Захожу без стука. Он вместе с каким-то человеком пялятся в зеленую, кожаную папку, но резко смотрят на меня, стоит мне переступить порог.

— Простите, но…

— Марина Александровская просила зайти и кое что узнать.

«Прикрываюсь его фамилией?! Красота…но это, кажется, работает?» — их лица обретают выражение «услужу-во-всем», и все же решаю уточнить.

— Я ее ассистентка.

— Конечно-конечно. Что она желает?

— Она просила меня взглянуть на последний лот.

— Но…он продан и…

— Это уже ее дело. Дайте мне взглянуть.

Никакой вежливости, я не размениваюсь, а пру напролом, и знаете? Это работает. Буквально через десять минут меня заводят в комнату уже на первом этаже, где расположились все лоты. Их еще не успели убрать, даже не начинали запаковывать, поэтому много времени на поиски не нужно — всего то открыть бархатную, синюю коробку и все.

И я пропала.

И я как будто снова ребенок.

Смотрю на него, улыбаюсь. Помню каждый изгиб, все равно касаюсь, чтобы оживить тактильные ощущения, а не только то, что в голове. Как я помню, так и есть… Каждая жилка на месте, каждый камень, который оставляет холодный отпечаток на коже…

«Это как встретить кого-то, кого ты безумно любила, но потеряла, и сразу потерять вновь…» — слезы срываются из глаз, текут-текут-текут.

Я всхлипываю, как маленькая девочка, вытираю щеки, все зря. Реки так просто не высушишь, моря тем более. Я бы так хотела вернуть себе свое, но два миллиона долларов?!

«Спорю на что угодно, это они ради шутки купили, соревновались, и никогда не узнают, как много может значить что-то столь маленькое…»

— Спасибо… — шепчу, бросив взгляд на ошалевшего директора, отхожу на шаг, — Спасибо вам большое.

Понимаю, что если останусь тут еще, непременно что-нибудь выкину, но не отдам его, поэтому сбегаю. Это единственный выход — бежать.

Коридор темный и пустой, а мои шаги отдаются гулким, тонким стуком шпилек о кафель. Я дороги не вижу, плохо ее помню, но пру вперед, потому что так надо, дохожу до поворота…и торможу, ведь отчетливо слышу знакомые до боли голоса.

— …И где мне ее искать теперь, твою мать?! — рычит Макс, я резко прижимаюсь спиной к стене, чтобы меня не видели.

— Да не сбежит она, хватит психовать!

Марина еле поспевает следом, а через миг шаги прекращаются, и в следующий он рычит — видимо разборка набирает обороты.

— Ты видела, твою мать?! Она плюнула ему в лицо! Она ПЛЮНУЛА!

— Он не очень огорчился…

— Закрой рот! Кто дал тебе право притаскивать ее сюда?!

— Такого я точно не планировала и не ожидала, но мы должны были ее показать!

— Показала, а?! Теперь ты довольна?! Я сказал — нет! Ты не решаешь ничего в этом вопросе! И планировать?! Когда дело касается Амелии?! Не ты ли мне говорила, что ее невозможно прочитать?!

— Не до такой степени…

— Ты облажалась по-крупному!

— Я хотела, как лучше!

— И кому теперь лучше, а?!

— Ты сам виноват!

«Что?…» — хмурюсь, ничего не понимаю, Макс молчит. И, судя по всему, он тоже не врубает…

— Что? — спрашивает через мгновение, — О чем ты?!

— Ты понял о чем я!

— Если бы понял, не спрашивал бы!

— Я вижу, как ты смотришь на Лилиану!

Бам! Я буквально слышу удар, который приходится внутри моего сердце, так что руки леденеют…

«Неужели…снова?…Меня обманули?…»

— При чем здесь Лилиана?!

— При том! Снова, да?! Ты опять?!

Молчит. Снова бьет меня, не глядя, а Марина усмехается.

— Считай, я убила два зайца одним выстрелом.

— Ты ее…использовала?

— О! Какая забота. Я сделала тоже, что и ты.

— Марина… — предостерегающе начинает, но та срывается на крик.

— Я надеялась, что ты увидишь ее и перестанешь глазеть на эту шлюшку! И, если тебе так интересно, да! Я ее использовала! Я сделаю вообще что угодно, но не позволю, чтобы все снова закрутилось, ты меня понял?!

Макс молчит, а я еле дышу. Стою и пялюсь в пол, пока вдруг не понимаю, что уже не одна. Напротив меня стоит Лекс, который явно все слышал, судя по его выражению лица — жалостливому и горькому. Я слегка мотаю головой с немой мольбой, чтобы меня не сдавали, но он наклоняет свою на бок и также мотает ей, но с отрицанием.

— Я ее нашел.

Голос тихий, явно не желающий, но делающий, и я прикрываю глаза, ударяясь о стену затылком.

«Ну все…приехали…»