Цветы ненастья

Виктор Кочетков

Цветы ненастья

Глава первая

Яркое летнее утро купалось в сверкающих солнечных бликах. Обское море безбрежным переливающимся зеркалом отражало высоко идущие кучевые облака, клубящиеся невесомыми воздушными айсбергами, неторопливо плывущими вслед за убегающей волной.

Мягкий бриз упруго наполнял паруса стремительно летящей прогулочной яхты. Легко рассекая речную зыбь, порывисто срывая с шипящих остроконечных бурунов клочки искрящейся пены, «Анабелла» на полной скорости направлялась в Бердский залив.

Легкий свист теплого ветра, плеск бьющих в борта волн, гортанные крики чаек, ощущение неудержимого мощного движения вперед, размеренная килевая качка, летящие прямо в лицо хрустальные брызги прохладной освежающей воды – все это наполняло сердце романтичным трепетным волнением. Открывающаяся панорама с живописно проглядывающими в туманной дымке островами таинственно привлекала взгляд. Идущие в далеком полупрозрачном мареве теплоходы терялись в сиреневой мгле. Белые лепестки парусов вдали, возникали иногда справа по борту и тут же исчезали, сливаясь с радужной синевой волн.

Огромный грот и туго наполненный ветром стаксель тихо потрескивали, напрягаясь угловыми шкаторинами. Восьмиметровая алюминиевая мачта глухо поскрипывала в пазах прочного стеклопластикового корпуса. Рифленая деревянная палуба влажно отсвечивала мокрой тиковой доской.

Ольга, крепко держась руками за ванты, в упоении головокружительного полета, счастливым взглядом устремлялась в далекие заоблачные сферы. Восторженное настроение тонкими серебряными струнами звучало внутри разлетающимся эхом. На носу яхты умело управлялся с парусом Антон – ее любимый, самый любимый на свете человек, а теперь уже и жених. Две недели назад они подали заявление в ЗАГС, и через три месяца состоится бракосочетание, венчание и свадьба.

Сумасшедшие отношения продолжались уже более полугода. Она не понимала, чем смогла так вскружить Антона, но он совершенно потерял голову, буквально нося ее на руках и не желая расставаться, ни на мгновение. Девушка и не заметила, как провалилась в его любовь, как чувства с невиданной силой запылали внутри, как все мысли, мечтания, будущие устремления, все оказалось связанным только с ним.

Ольга перешла на последний курс института и рассчитывала закончить вуз с красным дипломом. Сама родом из небольшого, затерянного в бескрайних сибирских лесах, села, приехала в Новосибирск и без проблем сдала вступительные экзамены. Три с половиной года прожила в общежитии, усиленно концентрируясь на учебном процессе.

Когда в ее жизни появился Антон, вся обыденность, вся серая будничность студентки-отличницы, воспитанной в патриархальных традициях и так долго хранящей себя, одинокие томные ночи, легкие насмешки раскрепощенных подруг, все это бесследно исчезло, пропало, унеслось навсегда.

Сын известного врача-хирурга, основателя первой в городе косметологической клиники, он и сам, после окончания медицинского института, работал с отцом, помогая и ассистируя на операциях. Бизнес процветал и очередь экстравагантных богатых женщин, отчаянно пытающихся продлить свою молодость, желающих радикально измениться лицом или увеличить нужные формы, была заранее расписана на год вперед.

Антон снял для нее небольшую квартиру в самом центре города. И теперь они редко расставались, всюду появляясь вместе, не сводя друг с друга влюбленных глаз.

Его родителям Ольга понравилась и в знак признательности ей надарили множество подарков. Несмотря на состоятельность и известность они были людьми простыми, и души не чаяли в своем единственном ребенке, полностью обеспечив его ближайшее будущее.

Невысокого роста, тонкая, с приятным миловидным лицом, она ни в коей мере не считала себя красавицей. Но Антон объяснил, что у нее неверное представление о женской красоте. А главное, он видит в ней какую-то особенную привлекательность, разносторонний интеллект и необыкновенную силу характера. Но ее богатый внутренний мир для него пока недоступен, и он надеется все же, со временем, открыть его для себя, растворившись в бесконечных лабиринтах ее мироощущений.

Эти странные загадочные речи приятно кружили голову, и она, верила и не верила, недоверчиво глядя в его близкие сияющие глаза. Ольга не понимала, что к своим двадцати восьми годам Антон уже пресыщен и избалован женским вниманием. И как парень неглупый, романтичный, ищущий, с возрастом открыл для себя необычный тип женщины, где на первое место выходила открытость и искренность, достоинство, целомудренность и обаяние. Он инстинктивно искал себе спутницу жизни, любящую жену, мать будущих детей…

И, кажется, нашел… все более удивляясь новизне ощущений, чистоте помыслов и необычной остроте душевных переживаний…

Управлял яхтой видный импозантный мужчина в одетом набекрень мятом морском картузе с золотым якорем-крабом – старый друг и одноклассник Антона. Звали бравого капитана и владельца судна, Герман.

Имеющий в собственности сеть автозаправочных станций и являясь совладельцем небольшого нефтеперегонного завода, этот великовозрастный отпрыск почтенного семейства объездил в путешествиях полмира, много повидал и немало чего испытал в своей жизни. Смотрел на окружающий мир мудро и рассудительно, предаваясь больше созерцательным размышлениям, не оставляя, впрочем, славных эпикурейских привычек.

Четвертый член экипажа – молодая, необыкновенной красоты девушка Жанна, настоящая столичная фотомодель. Высокая, стройная, с идеальной фигурой и шальными черными глазами, очень и очень соблазнительная и привлекательная.

Свежий ветер игриво трепал ее густые темные волосы. Она весело смеялась, полулежа на фальшборте. Вытянув длинные безупречной формы ноги, радостно подставляла лицо жарко палящему солнцу. Иногда поворачиваясь, опускала руку навстречу бегущей волне, черпала полной ладонью и окатывала множеством мелких сверкающих капель сидящего на корме Германа, умудрено и снисходительно взиравшего на забавы прекрасной речной наяды.

- Выпадешь за борт! – рулевой сделал изрядный глоток, отхлебнув виски прямо из горлышка красочной бутылки.

- Сам не свались! – перегнувшись и низко склонив голову, долго вглядывалась в ускользающую глубину.

– Модная жилетка «от Бриони», - она показала на свой спасательный жилет, - не даст мне исчезнуть в пучине. – А твой где, кстати? – веер брызг сорвался и захлестнул кормчего.

- Я фаталист! Чему быть, того не миновать. Да и плаваю неплохо, уж часок-то, хоть как на воде продержусь. А там вы меня, надеюсь, спасете…

- Никто тебя спасать не будет! Кому ты нужен? Без тебя неплохо отдохнем на острове! – Жанна шутливо смотрела на Антона. – Робинзон будет доволен…

- Вот так, дружище, никому ты, оказывается, не нужен, - решил подыграть Антон. – Но ведь ты фаталист. Чему быть того не миновать, - со смехом, глядя на девушек, пошутил он.

- Никто не любит старого Германа, - изобразив огорченное лицо, капитан достал из кармана глиняную трубку и начал сосредоточенно раскуривать.

- Хороший табак! Гавайский. Они туда веселящее зелье из слоновой травы подмешивают, - густые клубы дыма уносило ветром. – Дикий народ. Туземцы. Что с них взять? До сих пор бегемотов за богов почитают… - он глубоко, до слез, затянулся, надолго задержав дыхание.

- Будешь? – протянул трубку стоящей рядом Ольге и во все глаза смотревшей на необычного яхтсмена. – Попробуй, не пожалеешь.

- Спасибо, я не курю… - она испуганно отшатнулась, вцепившись обеими руками в туго натянутый канат.

- Не смущай мою невесту, - пришел на помощь Антон.

Жанна заливисто смеялась, с озорным огоньком глядя на зардевшуюся девушку.

- Не слушай его, Оля, он ненормальный, но совсем безобидный, вроде австралийского ленивца. Сейчас накурится, – купаться полезет. Потом сказки рассказывать начнет.

«- Какая она красивая! – Ольга очарованно смотрела на удивительную прелестницу. – Веселая, общительная, остроумная. Свободная, независимая. Настоящая леди! - она ревниво оглянулась на управлявшегося с такелажем Антона. – Вот бы мне такой быть!»

- Напрасно отказываетесь, дамочки. Хороший табак, - глаза хозяина яхты заметно посветлели и приобрели задумчивую мечтательность.

– Ленивец… - добродушно проворчал он. – Эх, Жанна, ну какой из меня ленивец? Ты видела, какие у них ручищи?

- Вот-вот, в точности как у тебя! Загребущие… Весь город своими бензоколонками опутал!

- Это бизнес, Жанна. Бизнес. А, хорошо… - Герман чуть привстал, внимательно оглядел горизонт.

– Хорошо! – повторил он. - Так бы и шел под парусами. Далеко… Хочу в Ниццу перебираться, морскую яхту брать. И в кругосветку. Полгода в море. Девятый вал, шторм… Жанночка, пойдешь со мной в кругосветку?

- Пойду! Как собачка побегу. На край света. У Жанночки пока еще крыша не съехала с тобой вокруг шарика крутиться. Под парусами. Возьми вон, ленивца с собой, научи его трубку курить, и плывите себе на здоровье…

Ольга прыснула от смеха, представив подобную картину.

- Зря, Жанна, - Герман даже не улыбнулся, задумчиво выпуская сизый дым. – Не романтичная ты. И балет не любишь…

- Не люблю! – она грациозно двинулась к нему. – Зато я люблю тебя! – присела к нему на колени и прижала его голову к своей груди. – Тебя, тебя… ленивца, - горячим поцелуем впилась в губы.

Чуть отдышавшись и заново набив трубку волшебным зельем, кормчий, одной рукой держась за румпель руля, другой обнимая прекрасную Венеру, рассказывал внимательно слушавшей его Ольге:

- Я и говорю ему: давай соберемся вместе, возьмем палатку, кеды, встретим вечернюю зорьку. Костер, рыбалка, необитаемый остров. А он мне – невеста, невеста… Оля, Оленька… - смешно передразнил Антона. - Бери, говорю, красавицу с собой, я хоть заценю.

- Ну что, заценил? – Антон, улыбаясь, слушал откровения старого друга.

- Заценил! Вот я считаю, такие они, невесты, и должны быть. Чтобы без компромисса и обмана. Чтобы надежда и опора. Чтобы… не жить без нее, чтобы на руках носить, чтобы швырнуть к ее ногам все, что у тебя есть! Только яхту себе оставить. Да море, да солнце, да ветер… Остального не жалко. Правда, Жанна? - Германа несло, глаза яростно сверкали.

- Какой ты у меня… романтик, - она с иронией смотрела в его разгоряченное лицо. – А табачок гавайский? Не жалко?

- Табак не отдам. Он мне душу согревает, тело расслабляет, мысли проясняет.

- А невеста тебя не согревает? Эх ты, балабол. Ленивец… - она со смехом зачерпнула забортной воды и с веселым визгом окатила голову размечтавшегося философа. Вскочила, запустив пальцы в мокрые волосы Германа, другой рукой сдавливая ему шею, а коленом уперевшись в живот незадачливого капитана. Фуражка слетела за борт и, качаясь на волнах, торопливо исчезала за кормой.

- Быстро отвечай, любишь меня? – она запрокинула ему голову, одновременно шутливо, но крепко, сжимая горло. Герман от неожиданности выпустил руль. Яхта, потеряв ветер, рыскнула вправо, стала замедлять ход, трепеща бессильно обвисшими парусами.

- Люблю, люблю… - еле слышно прохрипел он, не зная как освободиться от разбушевавшейся амазонки.

- А кто твоя невеста? – Жанна сильно надавила коленом в живот.

У него широко раскрылись от боли глаза, а открытый рот беззвучно хватал губами воздух.

- Говори, ленивец! – наманикюренные ногти глубоко впились в кожу.

- Ты, Жанночка, ты моя любимая, ты моя невеста, отпусти же… Не могу больше, - жалобным свистящим шепотом, еле слышно пролепетал задохнувшийся Герман.

- Ну, наконец-то, решился… - она весело смеялась, глядя на поверженного жениха. Ослабила хватку и жарким поцелуем обожгла его губы.

– Ух, сладкий какой!

- Это от табака, - Герман выпрямился, уселся удобней, тыльной стороной ладони вытирая влажный рот.

Жанна игриво потянулась всем телом, насмешливыми глазами глядя на него.

Ольга с Антоном, улыбаясь, смотрели на эту необычную парочку. Отличное настроение, знойное прикосновение солнечных лучей, тихий плеск волн, ласковый ветер – все это приносило ощущение покоя и счастья, душевного расслабления.

Исполнив замысловатые эволюции, поймали ветер. «Анабелла», упруго распустив паруса, в небольшом крене летела вперед, стремительно рассекая волну и оставляя за кормой широкий пенящийся след.

Уже приближался высокий, поросший стеной вековых сосен, обрывистый берег. Повернули по широкой дуге и долго шли вдоль шипящей кромки прибоя. Множество ласточек носилось в воздухе во всех направлениях, залетая в свои, сделанные в крутой отвесной стене, гнезда. Чайки, что-то громко крича, неугомонно кружились над водой и, неожиданно сложив черно-белые крылья, стрелой пикировали вниз. Выныривали с зажатой в крепком клюве мелкой трепыхающейся рыбешкой и быстро уносились, растворяясь в бесконечном пространстве.

Справа по борту открылся широкий Бердский залив. На полном ходу влетели в покрытую мелкой рябью просторную заводь.

Далеко на горизонте просматривался город Бердск. Слева, на дальнем берегу, тесной россыпью стояли нарядные дачные домики. Прямо через залив тянулись провисшие от жары провода ЛЭП, идущие к высоким мачтам, шагающим куда-то вдаль. На другом берегу расположились строения санаториев и домов отдыха. Панораму дополняли живописно расположенные пляжи и лодочная станция.

Свернули паруса, закрепили гафель. Сбросив на палубу спасательные жилеты, прыгнули в воду и стали нырять и резвиться как молодые дельфины.

Ольга, развязывая тесемки жилета, только туже затянула узел и все пыталась распутать перекрутившиеся шнурки. Стояла одна, с завистью глядя на купающихся. Наконец сдалась, присела на борт. Плавать в жилете не хотелось и она, свесив ноги, весело брызгала в подкрадывающегося Антона. Он внезапно вынырнул рядом, подпрыгнул и, схватив ее, тут же утащил под воду.

Радостно смеясь и отфыркиваясь, выскочили на поверхность. Ольга, в неудобном жилете, поплавком качалась на волнах. Антон крутился рядом, пытаясь подобраться ближе. Она не подпускала, беспрерывно окатывая пловца каскадами теплых сверкающих брызг и стойко обороняясь. Но ныряльщик из-под воды крепко схватил ее за ноги и потащил на глубину.

Затем стремительно взлетели вверх и задохнувшиеся, счастливые, неудержимо слились в поцелуе. Крепко сжимая друг друга в страстном объятии, долго парили в невесомости, позабыв обо всем на свете.

Совсем недалеко плескались и весело смеялись Герман и Жанна. Яхта медленно дрейфовала по ветру, направляясь вглубь залива, и уже отошла на приличное расстояние от купальщиков. С визгом и хохотом, наперегонки, бросились догонять уходящую «Анабеллу».

Жанна, подтянувшись быстрым сильным движением, ловко перепрыгнула через борт.

Антон поднял Ольгу на палубу, и они, обнявшись, наблюдали, как отставший Герман, отчаянно выгребая, никак не может взобраться на яхту.

Жанна не пускала судовладельца воспользоваться своей собственностью, и все время, дурачась и забавляясь, шутливо отталкивала его. Протягивала ему руки, пытаясь помочь вскарабкаться, а когда он начинал доверчиво хвататься за них, резко отдергивала, и обессилевший от ее развлечений капитан, грузно уходил с головой под воду. Наконец, жалобно взмолившись о пощаде, был немедленно вытащен на палубу.

Кое-как отдышавшись и успокоившись, невозмутимо принялся набивать свою чудесную трубку:

- Доставай, Антоша, спиннинги, попробуем судачков подергать. Повезет, и стерлядки наловим…

Антон отправился на бак расчехлять удочки.

- А девчонки пусть загорают… - Герман уселся на палубе в позе лотоса, весь окутанный густыми клубами ароматного дыма.

- Сами загорайте! А мы будем танцевать! – в руках Жанны появилась магнитола.

Прибавила громкости и динамичная танцевальная музыка, зажигательными аккордами, широкой звучной волной полилась над притихшим заливом.

Она проворно вскочила и, двигаясь свободно и раскованно, умопомрачительными движениями загорелых бедер начала исполнять экспрессивный танец, в восторженном упоении прикрывая горящие глаза и сладострастно выгибаясь упругим податливым телом.

Ольга, все еще пытающаяся развязать мокрый узел, во все глаза смотрела на удивительную танцовщицу. В узком черном бикини, она была восхитительна. Крутилась вокруг мачты, используя ее вместо пилона, прыгала на нее, подтягиваясь руками и соблазнительно извиваясь, чуть касаясь обнаженной спиной, медленно опускалась и легко поднималась на пружинящих ногах. Гибкая, заводная, немного сумасшедшая…

Озорными жгучими глазищами бросала быстрые взгляды то на оцепеневших парней, то на восхищенно глядящую Ольгу, и все более и более накаляла темп, в томительном исступлении безупречно исполняя совсем уже откровенные повороты и пируэты.

Герман, не выдерживая эротического напора, без сожаления отбросил дымящуюся трубку и с большим удовольствием присоединился к своей разгорячившейся подруге. Высоко поднимая ноги и слегка подпрыгивая, все же довольно пластично и старательно исполнял экзотичный ритуальный танец племени маори. В длинных мокрых шортах-бермудах, худощавый и бледный, на фоне красавицы Жанны, он выглядел немного комично, но все же, казалось, что они вполне подходят друг другу.

Заиграла медленная чувственная музыка. Танцоры плавно кружились по узкой палубе, прерываясь иногда быстрыми поцелуями.

Наконец, крепко прижав Германа к мачте, Жанна буквально впилась в его губы, и они увлеченно застыли в бесконечной неподвижности.

Ольга смотрела на Антона, раскладывающего спиннинги. Видела его стройное мускулистое тело, сильные ласковые руки. В памяти возникали видения их жарких безумных ночей, сводящие с ума, волнующие прикосновения, безрассудное опьянение ощущений, неистовость до беспамятства, до потери сознания…

От воспоминаний приятно кружилась голова, а где-то внизу живота, мягко обволакивая пеленой, плавно растекалась обольстительная нега.

Неожиданно ей послышалось приближающееся откуда-то сверху, негромкое потрескивание. Подняла затуманенные счастливыми грезами глаза и увидела совсем близко, медленно, но неукротимо надвигающиеся, низко провисшие провода высоковольтной линии. Зловещий сухой треск звенел прямо над яхтой.

Ольга с ужасом смотрела, как высокая мачта вплотную подходит к проводам. Громко играла музыка и никто, кроме нее, ничего не слышал и не замечал…

Дальше все происходило как в сюрреалистичной замедленной съемке. Верхушка мачты уже проходила роковой провод, имея в запасе пару сантиметров зазора. Яркая сине-фиолетовая змейка, хищной спиралью, неторопливо спустилась вниз по алюминиевой конструкции. Неспешно подобралась к слившимся в смертельном объятии Герману и Жанне. Окутала их ослепительным голубоватым свечением, затем стремительно скользнула по мокрой палубе и, разделившись надвое, двинулась, одна к ни о чем не подозревающему Антону, другая к стоящей с широко открытыми глазами Ольге.

Она еще успела разглядеть, как густое сиреневое облако, неслышно подобравшись, накрывает его целиком.

Раздался оглушительный взрыв и мощный раздирающий удар снизу. Напряжение в тридцать пять тысяч вольт, так и не найдя заземления, легко вырвало огромный кусок из днища. Горячая обжигающая волна мгновенно подняла Ольгу в воздух и швырнула за борт. Светло-зеленая прозрачная вода с тихим шипением сомкнулась над головой, и больше не было ничего…

«Анабелла» все еще двигалась, медленно оседая кормой. Будто живые, мужчина и женщина, стояли, крепко обнявшись и прижавшись к оплавленной почерневшей мачте, и вместе с яхтой бесшумно уходили в глубину.

А вокруг, по-прежнему весело и беззаботно, сияло яркое солнце. По серебристо-синему небу торжественной нескончаемой вереницей шли бесплотные кучевые облака, а беспечный игривый ветер неутомимо носился над невысокой волной, срывая и унося куда-то вдаль клочки искрящейся пены…

Глава вторая

- Смотри, как оперился, гаденыш! В девяносто третьем, когда все начинали, ведь с ладони клевал, будто птенец. Три года прошло – тесно ему стало! – Серега Черкес расслабленно смотрел в окно несущегося в ночи «Крузера». – Весь «Парадиз» задумал себе забрать, «Ниагару» и «Трою» разделить… Ничего так у мерзавчика аппетит!

- Это они с Нугзаром мутят. Тот давно уже на «Парадиз» глаз положил. Аркана и Сашу-Азиата подтянул, долю им обещал. Флинта-положенец, вроде как не при делах, сами мол, разбирайтесь, только без шума желательно… Хреновая ситуация, Серега! – Дима Летяев на полной скорости гнал темно-синий джип, выжимая педаль газа до упора.

Широкая ночная трасса торопливо стелилась под колесами. По обеим сторонам дороги распахнулись утонувшие в непроницаемой мгле бескрайние поля. Небо затянули густые черные тучи, далеко, у самого горизонта разрываемые короткими ослепительными вспышками. Навстречу пролетали, мерцая неоновым светом фар, редкие автомобили, и с ревом исчезали, отражаясь в зеркалах заднего вида красными габаритными огнями. «Крузер», чуть шатнувшись при встречном движении, невозмутимо продолжал путь.

- Эх, Летяй! А ведь я же говорил ему: - ну куда ты лезешь, Слава! Не были богатыми, нечего и начинать! Все амбиции его… Барином себя возомнил! Все мало. Тесно со мной. Ну-ну…

- Я слышал, он Нугзару сильно в карты проиграл. Вот его и поймали на понтах.

- Неужели, правда? А чего тогда молчит? Все гордость его, высокомерие. Может, что-нибудь и придумали бы…

- Да не признается он! Давно хотел самостоятельным стать. Вот и стал… Будет теперь как заяц под их дудку прыгать. А эти волки немного понаблюдают, посмотрят, как мы тут решать между собой будем, да рвать нас начнут!

- Объединились! Ну а что, империя наша им не по зубам была, пока Слава слабину не дал. И бойцов за собой больше половины утянул! Им-то весь расклад не объяснишь, не поймут. Да и прикормил накрепко. А у меня только ты со своими ребятами да Безумный с бригадой остался…

- Сволочь! – разъярился Черкес. – Завалить суку!

Дорога сделала плавный поворот и в еще более сгустившейся темноте сплошной стеной замелькали безжизненные тени высоких хвойных деревьев.

Справа, почти вплотную подходя к шоссе, невысокими оградками и многочисленными мраморными памятниками растянулось большое Кудряшовское кладбище. Еще молодое, но очень быстро заселяющееся, одно из двадцати кладбищ Новосибирска, пожалуй, самое просторное и опрятное, в ночной зыбкой тишине и тревожном лесном безмолвии, всегда оставляло беспокойное гнетущее впечатление у проезжающих мимо водителей и пассажиров.

Чуть разошлись тучи, на мгновение выглянула полная луна. В бледно-желтом мертвенном свете погост угрюмо осветился прячущимися между стволов могилами и раскинувшимися крестами. Показалось будто кто-то, какая-то светлая призрачная тень в виде эфемерной женской фигуры, скользит меж спящих деревьев, слегка опускаясь и поднимаясь над землей, часто останавливаясь и вглядываясь в надгробные эпитафии.

- Стой, стой, Дима! Смотри, - Черкес указывал рукой в направлении странного видения. – Видишь?

Водитель резко затормозил. Машину, протяжно завизжавшую заклиненными колесами, круто занесло и развернуло на дороге. Кладбище было прямо перед глазами, но луна скрылась, и ничего уже нельзя было разглядеть в кромешной тьме.

- Вон, вон она… Там! Посвети фарами, - Черкес взволнованно высунулся из окна. – Ничего не видать!

- Да кто она? – Дима тревожно вглядывался в темноту.

Чернота поглотила все вокруг, только фары высвечивали несколько безымянных могил, заваленных полусгнившими венками.

- Ладно, поехали. Кто, кто? Не знаю, может смерть моя там бродит. Чего-то неспокойно на душе, Дима! Нервы уже ни к черту с этими делами…

- Да нет там никого! Мерещится тебе, Серега.

- Все там будем, - он устало махнул рукой в сторону близких могил. - Сколько уже пацанов здесь! Спят… Погнали, нечего раскисать!

Развернулись и с пробуксовкой, скрежеща покрышками, рванули вперед, разрывая ночь двумя мощными лучами. Вскоре свернули на узкую асфальтовую дорогу, ведущую в элитный коттеджный городок. Чуть задержались возле шлагбаума. Охрана узнала, открыла проезд. Неторопливо подъехали к Серегиному дому, заглушили двигатель.

- Ну все, Дима! – Черкес крепко пожал руку. – Посмотрим, что нам завтра на стрелке отступник скажет!

Хлопнула калитка. Вышла молодая женщина, обняла припозднившегося супруга. Огромный трехэтажный коттедж сиял зажженными окнами. В доме негромко играла музыка, слышались оживленные женские голоса. На парковке стояло несколько автомобилей.

- Опять у них девичник! До утра хохотать да кружиться будут… - Сергей поцеловал жену. – Как Егор, уснул?

- Уложить никак не могу, не спит, тебя ждет.

Дмитрий вышел из машины.

- Привет, Марина!

- Привет, Дима! – отозвалась девушка. – Зайдешь?

- Нет, извини, тороплюсь… Элеонора ждет.

- Привет передавай! И когда ты только женишься? Двадцать девять уже…

- Когда-нибудь, обязательно. Не до этого сейчас.

- Ну, все, до завтра. Надо бы выспаться. - Сергей, обняв жену, приветливо помахал ему рукой.

- Пока! – мотор взревел и машина, шурша мелким гравием, неторопливо тронулась на выезд из поселка.

Выбравшись на асфальтовую трассу, «Крузер» прибавил скорости. Включив громкую бодрящую музыку и закурив сигарету, Дима предался невеселым размышлениям:

- Хорошо было, когда все только начиналось! Все были вместе, дружно строили свою империю. Сначала открыли «Парадиз» - самое крупное казино в городе. А там и «Трою» - развлекательный центр и ночной клуб; элитный ресторан «Ниагара», тоже с небольшим казино.

Кафе, бары, автостоянки, СТО, бани, чем только не занимались. Даже собственное туристическое агентство появилось… Слава, основной генератор идей, взял шефство над футбольным клубом, стал его президентом. Так, для души больше, для гонора. А сколько вещевых ярмарок по городу организовал! И везде «черкесовские» – крыша. Начали свой спортивный телевизионный канал создавать, частоту получили, оборудование закупили. Развернулись широко. Слава идею с канатной дорогой через Обь пробивал. Выписали из Австрии горных инженеров для изыскательских и проектных работ. Даже предварительную смету составили. Все же было нормально!..

У Черкеса наверху настолько все смазано, что на все затеи он легко «добро» получает. Для ментов благотворительный фонд организовал, с мэром и губернатором на одних презентациях бывает, с префектами на охоту ездит. Депутаты из «Ниагары» не вылезают, тоже еще любители сомнительных удовольствий…

Конечно врагов предостаточно, но все сидели тихо, пока мы в силе были, пока вместе держались. Ах, Слава, поклонник картежных игр! Каждую неделю на целые сутки за столом зависал. Жить без них не может. Вот и вляпался, и по ходу, такую еще кровавую волну разведет. Сам бы уцелел… Не понимает, что ли? Ведь первый кандидат на тот свет! А с нами что будет? Всех подставил…

Тут еще и сверху жмут – в Москве хоть папа и остался, но поляну-то он уже давно не сечет. Силовики, чекисты на первый план вылезли, везде своих людей ставят. Потихоньку, помаленьку, отжимают бизнес, братву лбами сталкивают. У нас губернатора поменяли – все как-то не так, как прежде, пошло. И Славку, видимо, на игре подловили…

О чем завтра разговор будет? Не отступится же! У него теперь и партнеры новые… Разорвут ведь его, да еще и первого, если «Парадиз» отметут. Неужели не соображает? Или так уж в угол загнали?

Ох, тревожно на душе…

Зазвонил мобильный. Элеонора сладким голосом пролепетала:

- Когда тебя ждать, котик?

Диму аж передернуло всего. Дикие подозрения давно тревожили сердце. Почти четыре месяца вместе, девчонка сногсшибательная, неглупая, чего казалось бы еще надо? Снял ей шикарную квартиру, денег, сколько захочет, любой каприз выполнял. Недавно вернулись из Италии, отдохнули с размахом, из моря не выходили. Ночи сумасшедшие…

Но почему-то щемило внутри, чувствовал, что есть у нее кто-то. Особенно когда в Ленинск на неделю уезжал. Проскальзывала какая-то неискренность, притворство. Лицемерие и неестественность - особенно это в последнее время ощущалось.

- А может напрасно я? – подумал. - На фоне всех неприятностей мне везде предательство мерещится?

Но на всякий случай ответил:

- Нет, Элла, не жди! Я тут возле матери недалеко, дома переночую. Ложись спать…

- Ну как же так! – обеспокоенно щебетала девушка. – Еще одна ночь без тебя! Я скучаю!

- Устал что-то, Эллочка. Весь день с машины не слезаю, километров триста уже за сегодняшний день намотал! Не принимай близко, обещаю, завтра приеду пораньше и весь вечер и ночь буду с тобой, любимая!

- Смотри, ты сказал…

- Куплю тебе что-нибудь…

- Ничего мне не надо! Сам приезжай! – неожиданно горячо воскликнула Элла.

И Дима усомнился в своих подозрениях.

«- Зря я о ней так думаю. Хорошая, чистая девочка. В салоне красоты работает. Зачем ей кто-то еще? А какая она… - мучительно заныло где-то внутри. - Может приехать?..»

Но ответил совершенно обратное:

- Пока, Эллочка!

- Пока, Дима! Люблю!.. - и связь прервалась.

«Крузер» стремительно летел в ночи. Сзади сверкали извилистые проблески молний. На засыпающий город надвигалась июльская гроза. С мрачного тяжелого неба уже срывались редкие капли приближающегося дождя. Отдаленные громовые раскаты звучали грозной надвигающейся канонадой.

Теперь уже слева обозначилось притаившееся кладбище. Дима прибавил скорость. Пустая широкая дорога далеко освещалась мощным светом галогеновых фар. Мятущийся на неровностях луч света выхватывал тесно стоящие по обочинам деревья и кустарники.

Вдруг далеко впереди появилась бредущая по самому краю невысокая женская фигура в легком светлом платье. Казалось, это заблудившаяся девочка-подросток идет, чуть спотыкаясь на колдобинах, одна на пустынной темной трассе, движется неизвестно куда.

«Крузер» сбавил ход и, немного обогнав незнакомку, остановился. Дима вышел из машины.

- Вам куда, девушка? В город? Давайте подвезу.

Девушка замерла и стояла в полном молчании. Сильнее пошел дождь, синие сполохи света выхватывали из тьмы черты ее лица и стройный силуэт. Гремело все сильнее, душный воздух содрогался от близких ударов.

- Девушка, что с вами? Вам плохо? – Дима усмотрел на ее лице выражение каменной неприступности и большой неизбывной печали. В застывших глазах стояли немые горькие слезы, тело била мелкая непрекращающаяся дрожь, ненадолго затихающая и начинающаяся вновь. Она подавленно молчала, сжимая в руках маленькую дамскую сумочку и бессмысленно глядя куда-то в пространство.

Внезапно страшно и оглушительно громыхнуло, ярчайшая ослепительная вспышка высветила все до самого горизонта, полыхнув фиолетовым сполохом. Испуганная девушка негромко, полным безысходного отчаяния голосом, вскрикнула, и на глазах теряя сознание, медленно осела на ослабевших ногах. Сплошной стеной обрушился сокрушительный ливень, заливая струящимися потоками, лежащую в пыли незнакомку.

Дмитрий бросился к ней, торопливо подхватил на руки и, открыв дверь, кое-как усадил на пассажирское сиденье.

Сам весь промокший до нитки, быстро уселся за руль и сразу включил скорость. Дворники работали вовсю, не справляясь с бьющими в ветровое стекло косыми плотными струями. Еле двигались, медленно пробираясь сквозь непроглядную пелену дождя. Девушка в глубоком обмороке сидела рядом, безвольно склонив голову. Густые темные волосы закрывали лицо. Дима свободной рукой опустил спинку сиденья, поправил сбившееся платье, накрыл ей ноги легким пледом. Незнакомка дышала ровно, размеренно, и он понял, что она скоро очнется.

Дождь понемногу стихал, молнии сверкали все реже, громовые раскаты недовольно ворчали, удаляясь звучными перекатами. Впереди прояснилось и «Крузер», набирая обороты, мчался по мокро блестевшему асфальту. Девушка открыла глаза и удивленным непонимающим взглядом настороженно смотрела на водителя.

- Где я? Куда мы едем? – голос слабый, еле слышный. – Кто вы? – она испуганно смотрела на него.

- Меня зовут Дмитрий. А вас?

- Ольга… - не сразу ответила девушка, мучительно пытаясь что-то вспомнить. – Что случилось? – она вопросительно глядела на Диму.

- Так это вы по кладбищу ходили? – он спохватился, что сказал ненужную глупость, но было уже поздно.

- По кладбищу?.. – в ее глазах промелькнул ужас.

Она прикрыла губы ладонью, пытаясь унять идущий изнутри крик, тихонько застонала, заскулила как маленький щенок, и вдруг бурно разрыдалась, закрывая лицо обеими руками, не в силах больше сдерживаться.

Плакала неудержимо, долго, беспомощно сотрясаясь хрупкими плечами. Он молчал, обескураженный, не зная чем успокоить, как утешить. Смотрел на нее, и острая волна жалости подступала к горлу. Чувствовал, что произошла в ее жизни тяжелая трагедия, что девушка совершенно растеряна и у нее глубокий нервный срыв.

За окном уже мелькал городской пейзаж. Неслись по освещенным ночным проспектам, тускло отражаясь в мокрых стеклах витрин.

- Скажите адрес, Ольга… - Дима, привычно управляя автомобилем, не сбавляя скорости, мчался мимо пустынных мигающих светофоров.

Она долго не отвечала, тихо всхлипывая и вытирая платком слезы. Наконец назвала улицу и дом.

Подъехали к подъезду. Он вышел, помог ей спуститься с высокой подножки. Но ноги не слушались ее, не хотели идти, и она, поняв, что не может даже сдвинуться, с безнадежным отчаянием в голосе горестно зарыдала, уткнувшись в его плечо мокрыми щеками. Дима легко подхватил ее на руки и, мягко прижав к себе, стал осторожно подниматься по лестнице. Подошли к двери. Он долго жал на звонок, слыша, как в квартире раздаются громкие трели.

- Там нет никого! – Ольга достала из сумочки ключи. – Откройте, пожалуйста…

Он внес ее в раскрывшуюся дверь однокомнатной квартиры. Аккуратно опустил на широкий диван.

- Полежите, я вам чай или кофе приготовлю, - он метнулся на кухню.

Включил чайник, посмотрел по шкафам, нашел банку растворимого кофе. В холодильнике обнаружил початую бутылку дорогого французского коньяка. Удивился немного. Интерьер кухни и стильная мебель в комнате, современный евроремонт, всякие безделушки, беззаботно лежащие повсюду, блеснувшие в хрустальной вазе золотые украшения – все говорило о том, что хозяйка человек не бедный.

Растворил в кипятке крепкий кофе, добавил ложку коньяка, немного сахара.

- Вот, Ольга, - он подал ей дымящуюся чашку. – Мелкими глотками, не торопитесь.

Она села на кровати, поджав ноги.

- Только свет, пожалуйста, не включайте. Выгляжу ужасно.

- Оля, давай на ты? Ладно?

- Хорошо… - она с безразличием смотрела в окно. – Спасибо, вам! Дмитрий?

- Да. Просто, Дима зовите. К чему эти условности?

- Да. Дима, - повторила она. – Наверное, торопитесь? Побудьте со мной немного. Только ни о чем не спрашивайте… - она опустила голову на подушку, легла, свернувшись калачиком, накрылась одеялом.

- Я посижу, Оля, - ему было очень жаль девушку. Присел рядом.

Она прикрыла глаза и в вязком сумраке полутемной комнаты, ее исстрадавшееся лицо заметно расслабилось, обрело спокойное умиротворенное выражение. Он долго смотрел на нее, вспоминая последние события. Коснулся ладонью ее волос, погладил слегка. Она не шелохнулась, дышала ровно, наверное, уснула.

Дима посидел еще немного и, тихо поднявшись, неслышно вышел в коридор. Выскользнул за дверь, плотно прикрыл, надеясь услышать характерный щелчок. Но замок был другой конструкции и без ключа не закрывался. Оставив все, как есть, спустился вниз. Забрался в машину и долго сидел, глубоко задумавшись.

- Странно все это, - размышлял он об Ольге. – Одна ночью на кладбище!.. Какая она несчастная! – вспомнил ее измученное лицо.

Часы показывали третий час ночи. Дима уже и не знал, куда ему ехать ночевать. Домой, на тот берег…

- А заеду-ка, я к своей Эллочке! Вот и посмотрю, ждет ли она меня, - сумасшедшая шальная мысль внезапно пришла в голову. Ее дом был недалеко и он, подъезжая, увидел, как в окне пятого этажа горит слабый приглушенный свет.

- Не спит! Читает наверно или телевизор смотрит, - обрадовался Дима.

Подойдя к двери, замер, прислушиваясь. Из квартиры едва слышно, но отчетливо, доносились тихие голоса. Сердце тревожно забилось…

Он вставил свой ключ, медленно повернул, и в приоткрывшийся проем уже выразительней и громче ворвались сладострастные женские стоны и утробное мужское рычание. Элеонора была не одна…

- Вот и попались, голубки! – в висках бешено застучало. Странно, но он совсем не удивился. Видимо давно уже подготовил себя. Осторожно ступая, заглянул в комнату. Светло-розовое отражение стоящего на полу светильника, мягким струящимся облаком заливало роскошный будуар прекрасной одалиски. Интимную обстановку дополняли разбросанная вокруг одежда, стоящие на ночном столике бокалы и открытая, наполовину опустевшая бутылка вина. В углу комнаты мерцающими отблесками горел экран работающего телевизора, включенного на малую громкость.

На широкой тахте в сумасшедшем возбужденном упоении слились два разгоряченных обнаженных тела.

- Прямо как в эротическом триллере! – усмехнулся про себя.

Поглощенные друг другом они совершенно не замечали ничего вокруг. Дима, уже не таясь, свободно присел в стоящее рядом кресло и в полнейшем молчании с интересом наблюдал за жаркими любовными баталиями.

- Как она кричит, как стонет! – с какой-то даже завистью думал он, слушая будоражащие крики распаленной распутницы. – Со мной гораздо скромнее себя вела.

Рядом с извивающейся Элеонорой громко пыхтело странное, поросшее дикой шерстью и желтым кабаньим салом, сомлевшее от немыслимого ритма, круглое, плешивое, неопределенного возраста, существо.

Сильно и быстро раскачиваясь, юркими шаловливыми руками лаская притягательные прелести обольстительной весталки, это безобразное чудо-юдо, запрокинув голову и закатив глаза, в безумном похотливом экстазе громко шептало что-то нечленораздельное, какие-то странные непереводимые заклятья и, вожделенно задыхаясь, тонко повизгивало, испытывая, видимо, непередаваемое удовольствие.

Зрелище подобных игрищ было настолько необычным и завораживающим, что вся злость и ярость как-то незаметно приутихли, уступив место живому ироническому сарказму.

«- Ну и любовника себе нашла! Прямо питекантроп какой-то…» - внутренние ощущения были странными. С одной стороны, щемящая обида, грусть, разочарование. С другой - даже облегчение, осознание того, что все, наконец, стало понятным. Огорчение изменой сменялось приступами сардонического смеха. Глядя, как старается неуемное настойчивое чудище, никак не желающее остановиться, Дима не мог сдержать улыбки.

Все же он решил дождаться сумасшедшего финала. Достал из наплечной кобуры «Макара», аккуратно вынул полную обойму. Оттянув затвор и убедившись, что в патроннике нет патрона, стал терпеливо ждать.

Комната переполнялась звуками. Тяжелое хриплое дыхание и звонкие трепетные стенания сливались с пронзительным скрипом кровати.

Наконец все стало превращаться в какой-то дикий утробный вой, протяжной неуправляемой волной, вырывающийся из самого нутра обоих партнеров. Невероятно быстро и часто задергавшись сотрясающимся от безудержных судорог телом, исходящее липким зловонным потом чудовище тонко и жалобно запищало. Глубоко вздохнуло и, неожиданно ослабнув, обреченно затихло, полностью накрыв собой Элеонору, усталой бесформенной кучей темнея на фоне белоснежных простыней.

- Браво! – Дима включил стоящий рядом торшер. – Молодцы! – он поднялся на ноги.

Толстяк с непредсказуемым проворством лихо скатился на пол. Забившись в угол, сжался в испуганный мычащий комок, с ужасом глядя как Дима, держа в руке пистолет, неспешно направляется к нему. Элла, резво накрывшись одеялом, с паническим страхом в глазах, внимательно следила за ним.

- Ну что, сучонок? Попал? Прощайся с жизнью… - он направил на него ствол.

- Нет, нет… Не убивайте! Это не я! Это все она… - визгливо запричитало волосатое чудище. – Я… я не виноват! Я заплатил… Пятьсот долларов!

- Пятьсот долларов? – это была ошеломляющая новость. – Так вот оно что! Это не любовник! Ну, Эллочка! Ну, людоедка! – пронеслось в мыслях. Повернулся к ней:

- Что любимая? Работаем? Мало тебе?

Она молчала, помутившимися глазами глядя на него. Вряд ли была в состоянии что-либо отвечать.

- Отпустите… - жалобно заплакало существо.

- Ну-ка, постой! – Дима ткнул дулом в подбородок. – Ты кто? Что-то лицо мне твое знакомо! Коммерсант?

- Я депутат, - хныкало чудище. – Городского законодательного собрания… Я больше не буду, - просительно хватал за ноги.

- Ясно! – он отпихнул раскаивающегося депутата.

- Где видеокамеры стоят? Говори, тварь! – он с ненавистью и презрением смотрел на блудницу. – На кого же ты, Эллочка, работаешь?

Она находилась в полной прострации, зубы лихорадочно стучали, она не сводила глаз с «Макарова». Дима убрал оружие.

- Ладно, живите! – поняв, что больше ему ничего уже не добиться, вышел, громко хлопнув дверью.

«- Ничего себе новости! – он бесцельно мчался по ночному городу. – Кто у нас притоны и путан курирует? Нугзар! Вот гад! Но зачем ему моя личная жизнь? Стоп! Причем здесь я? Она нужных людей к себе в постель таскала, а он на них компромат собирал! Ну и дурень же я! Ну, Элла! – у него даже обиды на нее не осталось. – Работает девочка!»

А вот на собственную несообразительность и недальновидность сильно расстроился.

- Как ребенка провела! Ладно, переживем…

Чувствовалась усталость, сильно хотелось спать.

- Куда теперь? – он вдруг подумал об Ольге. – Лежит там одна, в незапертой квартире, - «Крузер» уже разворачивался. – Поеду… к ней!

Вошел тихо, прикрыл дверь, заглянул в комнату. Она мирно спала, все так же свернувшись на просторном диване. Дима прошел в кухню. Плеснул в рюмку коньяка, мелкими глотками цедил крепкий ароматный напиток. В голове приятно зашумело, стало легче на душе.

- Ничего, ничего, не так уж все плохо, - думалось ему. – Поживем еще! Повоюем!..

Он вернулся, скинул куртку и сел на пол, прямо возле спящей девушки. Уже вставало солнце, и в комнате было совсем светло. Дима устроился удобнее и долго смотрел на нее, прислушиваясь к дыханию и вглядываясь в расслабленные черты лица.

Она неожиданно улыбнулась во сне, прошептала что-то и, слегка нахмурившись, чуть заметно покачала головой.

- А ведь она красивая! – мелькнула мысль. – Красивая. Совсем не такая как Элла… - он приподнялся и внимательно оглядел ее. – Лет двадцать, не больше. Совсем еще девчонка! Что же у нее случилось?

Опять на него нахлынул порыв нежности. Слегка касаясь, гладил ее волосы. Гладил и смотрел на нее. Она крепко спала, неслышно вздыхая иногда. Дима сам не заметил, как уснул, провалившись в тревожный прерывистый сон. Открывал глаза, видел ее лицо и засыпал снова.

Очнулся окончательно, когда в умытые вчерашним дождем окна уже весело врывались солнечные лучи. Часы на стене показывали восемь тридцать.

Глава третья

Широкий представительный «Мерседес-600», миновав пост охраны, неторопливо пробирался по асфальтированной лесной просеке. Часы на приборной доске высвечивали 10.20. Раздался звонок мобильного телефона.

- Здорово, Серега!

- Привет, Летяй! Как вы там?

- К одиннадцати будем. Парни с Валькой уже на месте…

- Ну, все, я тоже выбираюсь, – Черкес отключил связь, посмотрел на водителя.

- Все, Женёк, погнали…

«Шестисотый», будто самолет на взлете, с нарастающим урчанием, приемисто и мощно стал набирать скорость, устремляясь черным блестящим кузовом. Навстречу летели тесные ряды деревьев, свежий лесной воздух врывался в открытые окна. Яркое утреннее солнце сверкающими отблесками отражалось в тонированных стеклах.

- Хорошо как! – Сергей Черкесов смотрел на окружающую природу, с наслаждением вдыхая напоенный пряными запахами аромат цветущих растений. Твердое, будто вырубленное из гранита, лицо, несколько смягчилось, посветлело и обрело глубокую отрешенную задумчивость:

«- Суетимся чего-то, делим… Нет бы, бросить все и уехать к океану, жить для себя, для семьи. Не думать ни о чем! Подальше от людей от суматошности. Пока нет… Нельзя! Не оставишь все как есть. Черт! - проблемы навалились всей тяжестью.

– Разгребу! Ничего не получат! Устрою им фейерверк, раз на рожон полезли! Ну, Славочка! Держись, родной!..» – Черкес плотно сжал зубы.

Подъехали к выезду на главную дорогу. «Мерседес» притормозил, готовясь совершить левый поворот.

Внезапно впереди, слева и справа, из-за деревьев одновременно выскочили две одетые в зеленый камуфляж фигуры. Резко и профессионально опустились на одно колено. Лязгающий грохот автоматных очередей разорвал тишину, пули с противным чмокающим звуком рвали металл «шестисотого», влетали в салон и пронзительно воя на излете, рикошетом уходили в разные стороны. Водитель и пассажир часто и мелко вздрагивали, принимая на себя смертельный свинцовый дождь.

Магазины быстро опустели и неизвестные, бросив дымящееся оружие на землю, неторопливо растворились в густом лесном массиве…

К одиннадцати утра, к офису на «Спартаке», стали съезжаться вереницы автомобилей.

Слава своих ребят на стрелку предусмотрительно не взял. Его прикрывали бойцы Аркана.

«Летяевские» спортсмены, небольшая, но сплоченная группа, прибыли загодя и, расположившись по периметру, внимательно наблюдали за обстановкой.

Валька Семикин, по кличке «Безумный», старый надежный друг и верный товарищ, подтянулся со своими парнями на семи машинах. Его бригада всегда отличалась особой жесткостью и неуступчивостью, и в городе с ними предпочитали без нужды не связываться.

Сам Валюха, вполне оправдывал свое прозвище. Тридцатилетний высокий бугай, он был умен и хитер, но часто неадекватная вспыльчивость и агрессивность мешали ему разводить серьезные проблемы. Впрочем, в городе его безоговорочно уважали и к его мнению всегда прислушивались.

- Здорово, Летяй! – он взобрался на пассажирское сиденье. – Черкес не подъехал?

- Нет, Валя. Славки тоже нет еще.

- У-у, ренегат! Чего он нам предъявить собрался? Совсем заблудился что ли?

- Заблудился… Вон пехоту подтянул, - Дима кивнул в сторону «аркановских». – Волына с собой?

- Ага! – Валюха достал ТТ, передернул затвор, поставил на предохранитель. – Мои тоже с приблудами, так что пусть Аркан притухнет.

- Он знает, поэтому первый не сунется. Вы только не спровоцируйте…

- Не дрейфь, Димон, все будет нормально!

Подъехал черный «Террано». Из него вышел Слава – крупный широколицый мужчина средних лет, в песочного цвета кожаном пиджаке и барсеткой в руках.

За ним появился Нугзар, сорокалетний не то адыгеец, не то карачаевец. Подошли к Аркану, перекинулись парой фраз и поднялись наверх.

- А этого чучмека зачем привел? – Валюха начал закипать. – Он тут, каким боком, если мы пока еще между собой рамсить будем?

- Они теперь партнеры! Где же Серега? – Дима озабоченно посмотрел на часы. – Сказал, что выехал. Дважды звонил ему потом – не отвечает чего-то.

- Ладно, Димыч, пошли! – Валентин хлопнул дверью.

Встретились глазами с Арканом, кивнули друг другу.

- У-у, волчара! – беззлобно процедил Валька.

Тот услышал, засмеялся.

- Здорово, Безумный!

- Здорово, Аркан!

- А Черкес где?

- Сейчас подъедет…

Прошли мимо, поднялись на второй этаж в офис. Поздоровались, но руки не подали, присели за широкий полированный стол.

Слава сидел бледный, осунувшийся, с синими мешками под глазами, не знал, куда руки девать.

Дима заметил, как у него подрагивает верхняя губа. – Волнуется! – удовлетворенно подумал он. – Ну-ну, поволнуйся…

Нугзар сидел с непроницаемым лицом, изображая из себя непреклонного горца.

- Чего ты этого старого хрена с собой притащил, Слава? – Валюха зло смотрел на кавказца.

- Эй! Полегче, сынок! – глаза недобро сверкнули.

- Что? Заткнись, мразь! – Валюха только этого и ждал. – Ты кто по жизни, падаль? Без Флинта ты никто! Коммерсант, дешевка…

Нугзар вскочил на ноги.

- Сядь, гнида! – Валька растопыренной пятерней сильно толкнул его в лоб.

- Тихо, Валя! – Успокойся… - Дима усадил друга на место.

Нугзар бешено вращая зрачками и шумно дыша, сквозь зубы шептал какие-то проклятья. Слава не шелохнулся, но глаза взволнованно бегали, а по щеке предательски стекала струйка пота. Напряжение стремительно возрастало и ситуация грозила выйти из-под контроля.

- Где же Черкес?

Тревожной пронзительной трелью зазвенел звонок мобильного.

Дима взял трубку.

- Да?

- Дмитрий, привет… - звонил Иваныч, – полковник ФСБ, свой человек, не раз выручавший в безвыходных ситуациях.

Голос напряженный, встревоженный.

- Только что сообщили: – на двадцатом километре Колыванской трассы обнаружен изрешеченный пулями «Мерседес 600». Водитель и пассажир убиты…

- Суки! – не сдержавшись, закричал Дима, бросая телефон. Мгновенно выхватил пистолет, передернул затвор. – Черкеса только что завалили! – Кто? – бешено смотрел на Славу.

Тот вскочил на ноги, страшно побледнел.

- Дима! Бля, буду! Не я… Отвечаю… - лепетал испуганно.

Валька пулей вылетел из-за стола, яростно опрокинул Нугзара, вцепился руками в горло.

- Ты, падла? Твоя работа? – в неистовом запале бил его головой об пол, крепко сжимая руками шею.

Карачаевец что-то слабо хрипел, потом потерял сознание. Голова бессильно моталась из стороны в сторону, с деревянным стуком ударяясь о кафельную плитку. Ворвалась охрана, кинулись оттаскивать Безумного. Тот в горячке кричал страшные ругательства. Наконец оттащили его.

Дима немного остыл, спрятал оружие. Слава стоял соляным столбом, в глазах читался страх. Видимо до него только сейчас начинало доходить, какую смертельную роковую ошибку он совершил, решив разбежаться с Черкесом.

На Нугзара вылили графин воды. Он сидел на полу, весь в крови, ничего не соображая. Его подхватили под руки, вывели из помещения.

- Ты следующий, Слава! – Дима с сожалением смотрел на бывшего друга.

У того, вдруг, глаза свирепо зажглись.

- Угрожаешь, что ли? Ты?

- Нет! Предупреждаю!

- Посмотрим, Дима! Посмотрим… - подхватив со стола барсетку, вышел, устало сутуля плечи, пораженный неожиданным известием.

Валентин, тяжело дыша, устало смотрел в окно, наблюдая, как разъезжается «аркановская» братва.

- Все Димыч, одни с тобой остались!.. Что делать будем?

- Решать будем! Только не надо торопиться. Серегу похороним… - голос предательски дрогнул, навернулись слезы. Вспомнил, как прощались вчера, как он, будто предчувствуя, смерть свою увидел… А это Ольга была…

Жена, сын, маленький еще… Родители оба живые. Ах, Черкес! Ведь даже в голову не пришло, что они так рано начнут. Думали, после сегодняшнего разговора. Никто войны не хотел…

- Это не Слава, Валь. Он же знает, для него это приговор.

- Знаю, Дима! Это чурка с Флинтом, скорее всего. Он хоть и положенец, а себе на уме. По ходу нас с Арканом и Сашей-Азиатом стравить удумал. Тот еще сучара!.. На «Парадиз» Нугзара красным знаменем поставит, а сам бабло загребать втихую будет. А для всех он вроде не при делах! Он же положенец – воровская масть. А ворам в падлу бизнесом заниматься.

- Ладно, Валя, все это хорошенько обдумать надо. Пойдем к парням, сообщим новость…

* * * * *

Хоронили Черкеса пышно и широко. Проводить в последний путь собралось множество народа. Помимо своих, новосибирских, подъехали представители и авторитеты из других городов Западной Сибири. Все, кто знал, общался, вел дела, да и просто дружил с покойным.

На жену Марину страшно было смотреть, она плакала, не переставая, вся измученная, почерневшая, убитая горем. Мать Черкеса слегла с инфарктом. Отец, высокий, прямой старик, каменным изваянием стоял у гроба.

Говорились траурные слова, горькие прощальные речи. Весь путь до могилы был завален свежими благоухающими цветами. А хоронили на Кудряшовском кладбище…

Никого из оппонентов не было. Лишь Флинта с охраной появился в аккурат перед последним прощанием. Подошел к открытому гробу, долго смотрел на покойного. Положил ладонь на холодные скрещенные руки. Простился…

- Вот артист! – не удержался Валька. – Актер…

Вокруг, в штатском, суетливо бегали опера из РУБОПа, снимали всех на видеокамеру. Валькины быки озлобленно хватали их за шкирку и бесцеремонно выталкивали, не давая приблизиться к гробу. Те предпочитали не связываться с непредсказуемыми обозленными бугаями и тихо отходили в сторону.

Где-то между деревьев мелькало несколько неприметных загадочных фигур, одетых в приличные дорогие костюмы, внимательно наблюдающих за происходящим.

Заказное убийство одного из лидеров игорного бизнеса, всполошило весь город. Было понятно, что эта смерть не последняя. На поминки в «Ниагару» собралось около трехсот человек. Многие считали своим долгом почтить память погибшего.

Дима и Валентин, как последние наследники разрушающейся империи, скорбно принимали соболезнования. Подходили люди, тепло жали руки, говорили несколько ободряющих фраз…

Появился Калган – известный и уважаемый в городе человек, сам владелец нескольких казино и ночных клубов.

- Держитесь, парни! – крепко, по-дружески обнял. – Поговорить надо!..- тихо шепнул Диме.

- Давай, минут через десять, в бильярдной.

- Добро, - Калган пошел к себе за столик.

- Слышал, Валя?

- Да! Странно все это.

В пустой игровой комнате состоялся разговор.

- Чего делать думаете? – Калган смотрел сочувственно.

- Пока решаем… - осторожно отозвался Дима.

- Хреновая у вас ситуация, ребята! Сил мало. Город не поддерживает…

- Город - это Флинта что ли? – разозлился Валька.

- Ну да! – Калган невозмутимо глядел на них. – Аркан и Азиат конкретно в отрицаловке, остальной народ предпочитает не вмешиваться и с положенцем не конфликтовать. Выжидают… Так что одни вы остались!

- Что ты предлагаешь, Калган? – Дима раздосадовано смотрел на него. – Я и без тебя весь расклад просчитал. Ты говори, если есть, что сказать!

- Есть! – тот серьезно и как-то даже весело глядел на них. – Сорок процентов с «Парадиза», и я вашу ситуацию разгребу. Не сразу конечно, но разгребу…

- С Флинтом бодаться будешь? А Аркан с Сашей?

- А что мне Флинта? Сегодня он положенец, а завтра… Косяков за ним немало… Аркан сделает так, как я скажу! Саня против меня не пойдет. Слава ваш умоется. В общем, решайте, я предложение сделал.

- Ну, обсудим, конечно… - предложение было заманчивым, хоть и не слишком выгодным. Но очевидная вероятность потерять все, заставляла задуматься.

- В наш котел хочешь лапу запустить? – Валька прямо смотрел ему в глаза.

- Хочу, Валя! – не смущаясь, ответил Калган, не отводя взгляд. – А у вас братцы и выхода, в общем-то, нет. Наверх ниточка оборвалась, все связи у Черкеса были. Так что думайте, решайте, я денька через три подъеду.

Через три дня он так и не приехал. Через три дня, поздно вечером, на выходе из собственного казино «Персея», Калган был сражен снайперским выстрелом в голову.

А наутро люди Аркана и Славины бойцы, ворвались в «Парадиз». Обезоружив и разогнав охрану, плотно засели, заняв круговую оборону…

* * * * *

Только невероятно удачным стечением обстоятельств можно было объяснить чудесное спасение Ольги.

После сокрушительного удара электрическим током, взрывной волной ее выбросило за борт и, если бы не злосчастный затянувшийся узел на тесемках спасательного жилета, она, находясь без сознания, парализованная мощным импульсом, обязательно утонула бы. Как это и произошло с Антоном.

Сорванным оранжевым буем качалась она на волнах, погрузившись в долгий глубокий обморок. С берега видели все подробности трагедии. «Анабелла» притягивала взгляды отдыхающих, и с лодочной станции уже мчался катер.

Ольгу доставили в больницу, где врачи с большим трудом привели ее в чувство. Она долго не могла поверить в реальность случившегося, беспрестанно рыдала, звала, искала своего любимого, друзей… Перед глазами яркой живой картиной стояли застывшие в объятиях Герман и Жанна, исчезающий в сиреневом дымящемся облаке Антон. Ослепительная вспышка, сияющее солнце, резкий запах озона. А после - плотная непроницаемая тьма. И состояние полета, парения в вакууме, в невесомости…

Усиленная терапия антидепрессантами, транквилизаторами, снотворными. Бесконечные капельницы, уколы… Ольга не понимала, где находится…

Приезжала мама Антона, Елена Сергеевна, она ее не узнавала. Две недели пролежала на больничной кровати, не могла ни есть, ни пить.

Наконец, что-то сдвинулось внутри, запустились какие-то загадочные механизмы, и она постепенно начала приходить в себя.

Отец Антона, Иван Андреевич, забрал ее, оглушенную, переполненную успокоительными лекарствами, и отвез к себе домой, где они с матерью ухаживали за ней как за родной дочерью. Но там все напоминало о нем и Ольга, со слезами на глазах, взмолилась разрешить ей, отправится на свою съемную квартиру. Елена Сергеевна бережно обняла девушку, и они долго плакали вместе.

Потом собрала вещи, отвезла на квартиру. Сообщила, что жилье оплачено на несколько месяцев вперед. Если Ольга не возражает, то они помогут ей окончить институт и больше ни о чем беспокоиться не надо. Оставила пачку крупных банкнот и, не слушая никаких ее возражений, уехала.

Через несколько дней, немного отдохнув и подготовившись, позвонила Елене Сергеевне. И они поехали на кладбище.

На просторной усыпанной мелким речным песком площадке, огороженной невысокими частыми столбиками с провисшими железными цепями, расположились три свежих могильных холма, утопающие в траурной зелени венков. Над ними скорбно шумели высокие сосны, слегка раскачиваясь и чуть поскрипывая, будто живые стражники, охраняя мертвый покой.

Широкая, изогнутая, розового мрамора стела, стояла на каменном фундаменте, образуя собой наполненный ветром парус. Легкими черными росчерками, на ней отпечатана уходящая «Анабелла». Вверху, напротив каждой могилы, выбиты рукой мастера образы-изображения лиц усопших. Под ними надписи: – Герман, Жанна, Антон…

В левом нижнем углу красивой вязью шла прощальная эпитафия: – «Ушли молодыми…».

Ольге опять стало плохо. В глазах потемнело, ноги обессилено подогнулись…

Вокруг зеленела листва, блаженно и громко пели лесные птицы, в напоенном нектаром воздухе носились полосатые шмели. Солнечные лучи отвесно пробивались сквозь густые кроны и мотыльки весело кружились в ярком свете. Шум проезжающих автомобилей раздавался совсем рядом. Все жило, двигалось, размножалось…

Разноцветные бабочки радостно порхали среди притаившихся лесных фиалок. Все продолжалось. Без них. Без него…

С большим трудом нашла в себе силы, собрала нервы в тугой комок.

Елена Сергеевна тихо, горестно плакала. Красивая женщина, полная сил. Они с Иваном Андреевичем твердо решили усыновить ребенка из детского дома, не желая смириться с мыслью о безвозвратной потере.

Мама рассказала, как долго искали Антона, как поднимали яхту, как не могли расцепить обнявшихся Германа и Жанну, все так же стоящих возле мачты… Как отец Германа настаивал, чтобы их хоронили в одной могиле. Как…

Тяжело, невыносимо тяжело было все это слушать, представлять, видеть их опять. Уже мертвых…

Но Ольга хотела, она должна была знать все. Именно чтобы успокоиться, смириться, как-то перенастроиться. Сердце разрывалось, душа пылала, в мыслях все туманилось и плыло. Совершенно опустошенная, заплаканная, разбитая, добралась она до своей квартиры.

А через несколько дней Антон пришел к ней.

Пришел ночью, когда она спала, живой и счастливо улыбающийся, весь будто светящийся зеленоватыми мерцающими огоньками. Она не поверила, испугалась. Он присел рядом, обнял крепко, поцеловал ее:

- Не пугайся, я живой!

- Живой? Но ты же, погиб! Утонул…

Антон тихо засмеялся:

- Не погиб! Просто я сейчас живу в другом месте.

- А Жанна? Герман? С тобой?

- Со мной, любимая! Мы опять вместе…

- Но ведь вас похоронили! Я была на вашей могиле!

- Ну и что, солнышко мое? Мы просто ушли. Далеко…

Но я вернулся. Мне одиноко без тебя, я постоянно думаю о тебе. Я хочу быть с тобой! Видеть тебя, ощущать, осязать тебя. Наслаждаться тобой, твоим телом, твоей страстью, твоей женственностью. Твоим загадочным бесконечным обаянием, твоей необычностью, неповторимостью, верностью. Восхищаться тобой, удивляться, растворяться в тебе. Сходить с ума, мучиться, перевоплощаться, лететь и разбиваться, покоряться тебе. Ты мой свет, моя звезда, моя радость! В тебе и только в тебе смысл моего существования, моего появления.

Он не переставая, легкими прикосновениями гладил ее лицо, волосы, грудь. Ласковые нежные слова лились нескончаемым потоком, обволакивая сердце густой томной пеленой. Она чувствовала как плавно, медленно, незаметно проваливается в дурманящий необычными яркими видениями, бездонный морок. Как легкими острыми покалываниями отзывается тело на его касания.

Она любила, она ждала его, она думала только о нем. Звала, кричала, шла навстречу, подчинялась ему. Его голосу, рукам, его желаниям… Он был с ней. Ее любимый, ее жених, ее Антон. Как сладко, как невыносимо радостно опять обнимать, ощущать его, растворяться в нем. Какая счастливая волшебная ночь, какие фантастические сновидения…

Она резко открыла глаза и вскочила на кровати. Солнечный свет заливал комнату. Никого не было. За приоткрытым окном звонками трамваев и ревом мчащихся машин гремела утренняя городская жизнь.

- Это все сон! Только сон! – она горько заплакала. - Анто-он! - простонала, вцепившись зубами в подушку.

Но через три дня он пришел опять. И все повторилось. Сильно, ярко, бесподобно. Глубокие неизведанные переживания сокрушали пленительной волной. Жаркие пламенные трансформации, безудержные преображения, влекущие магические вариации, все это настолько заполняло ее, что казалось, и нет больше ничего другого. Остальное – суета, тлен, виртуальная реальность. А настоящая чудесная жизнь начинается только когда приходит он.

Временами сознание Ольги прояснялось, она с ужасом думала, что все это невероятный мнимый бред, безумные видения, бесовство. Но появлялся Антон, и она забывала обо всем на свете.

Утром ездила на работу в институт, подрабатывала на кафедре в аспирантуре, пока были каникулы. Надо было уезжать домой, навестить родителей и младшую сестру. Купила билет на поезд и в начале августа собиралась уехать. Давно уже написала родителям, что встречается с Антоном, что выходит замуж, что подали заявление.

Родители радовались за нее, просили приехать, познакомить с женихом. Про трагедию и смерть Антона, Ольга писать не решилась. Тяжело было…

Решила, что расскажет обо всем при встрече. Она целый год не видела своих близких и сильно скучала.

Последняя ночь была необыкновенно восхитительной. В полном изнеможении, обессиленная, с тревожным щемящим чувством, очнулась она на рассвете. Он звал и звал ее к себе, умолял придти, чтобы больше уже никогда не расставаться. Быть вместе навсегда, навеки. Она плакала, ревела, не отпускала его, не хотела прощаться, обещала, клялась явиться к нему сегодня. Он будет ждать ее вечером…

Весь день пролетел как в призрачном сне. Она что-то делала, куда-то шла, с кем-то разговаривала. Никак не могла дождаться, когда закончится затянувшийся день. Наконец, как только солнце покатилось к закату, Ольга, вызвав такси, отправилась на Кудряшовское кладбище. К нему…

Долго бродила среди многочисленных, беспорядочно расположенных могил, все никак не могла найти. Одиночество почему-то не пугало, хотя уже начинало смеркаться. Все же нашла, увидела приметную мраморную стелу. Стояла, внимательно всматриваясь в выбитые в камне барельефы, потемневшие фотографии на памятниках.

Герман. Жанна. Антон.

Даты рождения и смерти…

Вверху шуршали хвойные кроны, чуть ниже сухо трепетали листвой березы. Где-то зловеще ухал филин, безвестная ночная птица завела тягучую песню.

Она терпеливо ждала, стоя у его могилы. Совсем стемнело, небо затянуло черными тучами, вдалеке чуть слышно перекатывались громовые раскаты. Уже ничего не было видно. Только шум проезжающих машин, да редкие проблески фар.

Ольга будто оцепенела в ожидании. Показалось, что от памятника отделилась тень и движется к ней.

- Антон? – нет, все тихо, нет ничего. Она вдруг глубоко набрала воздуха в легкие:

- Антон!.. Ант-о-он!.. Ант-о-о-он!.. – никто не откликнулся, звонкий отчаянный крик утонул во мраке.

И тут, вдруг, до нее дошел нелепый смысл происходящего! Где она находится, в каком страшном месте, и что делает!..

Сильно забилось, застучало в висках, панический ужас ворвался в душу, сердце будто разлетелось, раскололось на тысячу разрывающихся частей…

Слезы безостановочно хлынули из глаз, неудержимая нервная дрожь забила, заколотила озябшее в ночной прохладе тело. Ее будто подхватило, понесло, потянуло куда-то. Медленно, на ощупь, постоянно спотыкаясь и обходя оградки, запинаясь о могильные холмики, падая и поднимаясь, шепча что-то в безумном волнении, почти ничего не видя вокруг, Ольга, ориентируясь только на звук, лихорадочно пробиралась к асфальтовой дороге.

Глава четвертая

- Ничего себе у Флинта башню снесло! Весь игорный бизнес под себя взять решил, что ли? – Валька удивленно и возмущенно размахивал руками. – Кукушка съехала? На беспредел сорвался?

- Нет, Валя! Думаю, он здесь не причем. Зачем ему Калгана валить? За него жестко спросят, быстренько лоб зеленкой намажут!

- А за Черкеса? Не намажут?

- Ну, если только мы с тобой. Да и то, прямой связи нет. На Нугзаре все сходится. Хотя и тут я сомневаюсь.

- Не сомневайся, кроме чурки больше некому! При поддержке положенца, он вообще чего-то в последнее время перья распустил. Когда его мочить будем?

- Не торопись, Валя! Надо выждать, все просчитать. Наверняка в ближайшее время что-нибудь прояснится. Да и город уже на пределе…

На фоне ошеломительного убийства Калгана, захват «Парадиза» никого не удивил. Всем составом собрались в «Трое». Что делать дальше, совершенно непонятно. Вышибать Аркана и Славу из «Парадиза» без стрельбы, было невозможно.

Посетители ночного клуба пугались свободно шатающихся по танцполу, и тесно сидящих у барной стойки, угрюмых громил.

Публика притихла, с неохотой заказывая спиртное. Девушки боязливо прижимались к своим кавалерам и вели себя довольно скованно. Атмосфера в «Трое» незримо накалялась, чувствовалось растущее напряжение. Клиенты почти сразу после шоу-программы разъезжались по другим увеселительным заведениям. Многие знали о конфликте группировок и не желали нечаянно попасть под раздачу.

С потерей «Парадиза» - основного источника доходов, другие активы выходили на передний план. Надо было держать «Ниагару» и «Трою», иначе рассыплется все.

Объехали с Безумным всех своих коммерсантов. В связи с объявлением войны повысили мзду, предупредили: если кто захочет переметнуться, пощады не будет! Валька провел воспитательную работу с парой предпринимателей и все сразу успокоились, согласившись с новыми правилами.

- Эх, Димка, жаль не успели свой банк открыть! И охранное агентство. Если б свой ЧОП был – хрен бы они «Парадиз» захватили!

- Ладно, Валя, нам бы, что осталось удержать…

Недалеко от «Трои» дежурил автобус с ОМОНом, а вокруг «Парадиза» нарезал круги грузовик-будка с СОБРовцами. Через некоторое время они менялись местами, контролируя обстановку и терпеливо выжидая.

- К штурму готовятся, что ли? – Дима с любопытством вглядывался в темное окно.

- Да ты что, Летяй? Это против безоружных они бойцы. Им бы только митинги да демонстрации разгонять! Там они герои… А нас-то, боятся! Вон сколько у меня архаровцев и ни один без боя не сдастся! – Валюха с гордостью смотрел на своих парней:

– А ментам зачем шум поднимать? Если что, они же по любому виноваты будут. Не дай бог жертвы. А вдруг мы заложников возьмем? Погоны так и полетят! И с должностей поснимают.

Помнишь, как они в девяносто втором Черныша на стрелке обложили? Андрюха Битюг из РПГ по уазику шарахнул разок гранатой – сразу приплыли. Все ушли, целы, невредимы.

Командиру ОМОНа звезду сняли и с должности прогнали, а начальнику ГУВД выговор о несоответствии, и на пенсию отправили. После этого они без приказа из Москвы инициативу проявлять боятся и ничего сами сделать не могут.

Вся ночь прошла в напряженном ожидании. К пяти утра зазвенел мобильный. Саша-Азиат предлагал встретиться на нейтральной территории, обсудить ситуацию.

Собрались через час в неприметном баре, без оружия, под честное слово и без охраны.

- Надеюсь меня Безумный, как Нугзара, рвать не будет? – пошутил Саша.

Сидели за столиком, в мирной обстановке, неторопливо цедили «Балтику».

- Ну что, парни? Есть предложение, - Азиат, небольшого роста, крепкого сложения, с широкоскулым тяжелым лицом и злыми раскосыми глазами, деловито ронял фразы:

- Слава ваш, задумал весь «черкесовский» бизнес под себя подгрести. Здесь он, конечно, сильно погорячился, не просчитал свое положение, переоценил себя. А мы против…

- Мы, это кто? – Валька с интересом слушал парламентера.

- Мы, Валя, это мы…

- Ну ладно, Саня, чего там дальше?

- В общем, вы отступаетесь от «Парадиза». Совсем. Без всяких условий. Мы, в свою очередь, ни в «Трою», ни в «Ниагару», ни в другие ваши дела не лезем. Со Славиными долями решайте с ним сами, мы за него впрягаться не станем. Как вам такой расклад?

- Значит, предлагаешь «Парадиз» без боя сдать? – то ли серьезно, то ли в шутку спросил Валюха.

- Тебе, Безумный, только бы пальбу устроить! Давайте уж без конфронтаций обойдемся, и так все на нервах. Всем плохо будет… Ты, Летяй, что скажешь?

- Надо подумать! – Дима отвечал уклончиво. Имело смысл потянуть время, сохраняя лицо.

Предложение Азиата, в общем-то, решало все проблемы и обеспечивало достойный выход из ситуации. Значит, их решили не добивать, не списывать.

«– Стрельбы не хотят! – понял он. – Думают все по-тихому, мирно решить. Интересно, как бы все повернулось, если Черкес жив был?»

- Чего ты осторожничаешь, Летяй? Что тут думать?

- Ни хрена вы мамонты! Оторвали кусок! - Дима разозлился. – Не торопи нас, Саня! Дай прикинуть, что к чему…

- Ну, я вижу, вы согласны! – Азиат был опытный психолог. – Ладно, Дима, позвоню через два часа, – он поднялся на ноги.

- Саня, зачем Флинт Калгана замочил? – Валька знал, что спрашивать об этом глупо и нетактично, но ему хотелось смутить Азиата и заодно посмотреть на его реакцию.

- Это не он, Валя, - на лице не дрогнул ни один мускул. – Флинту это совсем ни к чему.

- А кто же тогда?

Саша, собравшийся уходить, неожиданно опять присел за столик. Поманил кельнера. Тот быстренько принес свежего пива, креветок. Смахнул со стола пустую посуду, поменял пепельницы…

- Эх, Валюха! – Саня вдруг расчувствовался, понизил голос. – Знал бы… Есть мнение. По ходу, парни, отстрел идет! Мутят наверху, высоко…

В Москве я с ворами встречался, поднимали эту тему. Народ озабочен… Волна катит такая, что обе столицы на ушах стоят. Ходят слухи, что создали, не то в ФСБ, не то в ФСО, не то еще в каких-то структурах, спецподразделение. Конкретно ликвидацией занимаются. Там аналитический отдел у них, и киллеры высокого уровня. Финансирование неограниченное…

Только туфта все это. Сами мусора слухи распускают. Скорее всего, идет сверху установка на постепенное уничтожение движения. Подгребают под себя неустойчивых, ловят на чем-нибудь, или как-то еще провоцируют, потом проводят беседы, делают своими сексотами. Ну, а там уже и влиять начинают. Стравливают братву между собой, рознь, вражду, сеют. Разделяют и властвуют, одним словом. Во всем участвовать хотят, или, по крайней мере, контролировать. Своих людей внедряют…

Это их методы. Как змеи, незаметно и тихо везде проникают. И, это уже повсеместно идет. Кого-то в темную используют, как Славу, скорее всего. Кто-то сам помогает, по недомыслию голову в петлю засовывает. Тяжело работать становится. Везде мусорские прокладки мерещатся, даже где их, может быть, и нет. Коммерсанты, кто покрупнее, банкиры, свои службы безопасности организовывают, с ментами пытаются общий язык найти. И все втихую. Да чего я вам рассказываю, сами в курсах.

Конечно, киллеры свои у мусоров имеются. Немного, но есть. Гастролируют по стране… Все по приказу. Но и здесь, в регионах, у каждого начальника УФСБ наверняка свои душегубы имеются. Сидит какая-нибудь сволочь со звездами у себя в кабинете, постановки разрабатывает…

- А зачем им это надо? О России думают?

- О России, - зло усмехнулся Азиат. – На Россию им, падлам, просто плевать! О себе, суки, думают…О своем кармане. Под флагом борьбы с организованной преступностью себе валютные счета на островах пополняют. Гребут, не по-детски.

Вы думаете это что? Это обычный передел! Только в мусорскую сторону. Войну объявили, как всегда. Делят, рвут… Потом друг друга топтать начнут.

А нас, Валя, уничтожат как класс! Скоро или бизнесменом становись и пляши под их дудку, или на нары. А то и грохнут… им недолго. В Тюмени вышки под своих людей отнимают, в Кузбассе уголь, в Приморье лес, в Якутии драгметаллы. Где природных ресурсов нет, там промышленность и бизнес дербанят. У нас вон, до казино добрались…

- Так вы что там, с Флинтом и Арканом, против системы идете, что ли? – Дима не очень удивился услышанному. Примерно о том же самом они с Черкесом как-то обсуждали.

- Да что ты, Летяй? Разве их одолеешь? Это теперь государство. Все возможности у них, и власть, и Интерпол. Весь мир запугали русской мафией. Отдохнуть съездить, визу получить, еще умудриться надо! В консульствах проверки такие, что… Все боятся.

Остается только сидеть себе тихо. Напоследок откусить немного и валить отсюда. Я другого выхода не вижу. Ну, три-четыре года еще продержимся. А там, как только народу чуть легче станет, они людской гнев на нас направят. Это бандиты, мол, устои разрушают, государство расшатывают, бизнесу не дают развиваться. Грабят, убивают… Обвинят в том, чем они сами и занимаются.

Несколько раз беседу прерывали телефонные звонки. Аркан спрашивал, как проходят переговоры. Видно удивлялся, что так долго идет совещание.

Напоследок Саша предупредил:

- С Нугзаром непонятно пока. Может и он Черкеса заказал. Но, прикиньте сами…

Я читал протоколы. Ни единого отпечатка, все стерильно. Никаких следов вокруг. Зацепиться не за что. Выполнено грамотно и профессионально. Кучность автоматного огня удивительная, чуть не все пули в цель. Наши, если бы стрелять стали, весь «Мерс» разворотили бы. А тут, все грамотно.

А Калгана! Одним выстрелом положили! Такие исполнители немалых денег стоят. В общем, мой совет вам, не гоните, разберитесь по-умному.

- Если, конечно, он сам вас еще не заказал… - зловеще усмехнулся Азиат, в упор глядя на Валюху.

- Спасибо за добрый совет! Всегда приятно послушать умного человека! – Валька, ухмыляясь, весело смотрел на Сашу.

- Все, парни, я пошел… - крепко пожали друг другу руки и разъехались.

* * * * *

Прошла неделя. Более-менее все успокаивалось, обретало привычный уклад. Мирное решение конфликта было на руку всем.

Дима с Валентином занимались текущими делами, собирали информацию, анализировали. Надо было как-то решать с Нугзаром. Понимали, что хитрый чебурек затаил обиду и наверняка попытается отомстить. Валюха предлагал грохнуть кавказца немедля, но Дима понимал, что идти на обострение с положенцем не имея прямого доказательства причастности Нугзара к убийству Черкеса, никак нельзя. Но пока ничего не прояснялось. Карачаевец же, без одобрения Флинта, точно никуда не полезет.

А с ним и с Арканом, встречались. Был нормальный разговор, вроде все разрешилось миром. Флинт предлагал Валюхе извиниться за проявленную горячность. Но тот справедливо ответил, что если на руках будут несомненные подтверждения непричастности Нугзара к заказу Черкеса, тогда без вопросов, он принесет извинения.

Но на следующий день город буквально взорвался…

Ночью в сауне были в упор застрелены Нугзар и депутат Стукало. Оба убиты выстрелами в голову.

Убийство депутата придавало преступлению политический оттенок и терпение властей лопнуло. В ночные клубы и казино, в рестораны и кафе, врывались вооруженные люди в масках, ставили посетителей к стенке, особо ретивых клали на пол и, беспрестанно угрожая, проводили обыски и досмотры. Всех подозрительных задерживали и увозили разбираться в РУБОП.

Шуму и крику было предостаточно, люди возмущались, писали жалобы, вызывали адвокатов. Ничего не помогало. Со всеми обращались намеренно грубо и издевательски. Долго томили в тесных душных камерах, никуда не разрешали звонить.

Так в безумной горячке пострадал известный столичный юморист Бедокур, с успехом гастролирующий по Сибири и беззаботно тратящий заработанные деньги на игры в рулетку и Блэк Джек. Он наивно пытался что-то объяснить ворвавшимся громилам, но был тут же, безжалостно обездвижен и бесцеремонно положен на пол. Здоровенный боец наступил ему на голову тяжелой кованой бутсой сорок восьмого размера и, глумливо насмехаясь, не давал даже рта раскрыть. Когда поверженного артиста все же узнали, и попытались перед ним извиниться, разъяренный юморист пообещал всех урыть, разжаловать и непременно стереть в порошок. Его подняли, отдали выигранные деньги, проводили до машины. Посоветовали больше никогда не приезжать в Новосибирск…

Рано утром Диму разбудил телефонный звонок. Опять звонил Иваныч, и ничего хорошего это не предвещало.

- Здравствуй, Дима! Ты еще не читал «Вечерний Новосибирск»? Обязательно прочти! Ты в розыске… Возбуждено уголовное дело об убийстве Нугзара и депутата. Ты главный подозреваемый.

- Иваныч!

- Я понимаю, Дима, это подстава. Но… Сделаю, что смогу. А ты… сам видишь, оставаться нельзя. Через пару недель позвони мне, ты знаешь номер.

- Иваныч! Не забуду…

- Ладно, Дима! Пока.

- Ничего себе! Вот так новости! Ну, Иваныч… Не зря берет! Спасибо, предупредил, - Дима быстро оделся, подхватил собранный загодя рюкзачок.

Знал, что рано или поздно, такой момент наступит. Кое-какие вещи, документы, тридцать штук долларов… Куда без них?..

Бегом спустился вниз, завел «Крузер» и помчался в центр города. Надо было решать, что делать дальше. Позвонил Валюхе. Договорились встретиться через полчаса.

Остановился возле газетного киоска, взял «Вечерку». Отъехал во дворы и, оглядевшись, стал внимательно читать. Сразу будто по голове ударили: на первой странице крупная фотография. Он, с пистолетом в руке, упирает ствол в подбородок голого испуганного депутата. Того самого, клиента Элеоноры. Ракурс был настолько удачным, что не узнать Диму было невозможно.

- Значит, была видеокамера! Ничего себе постановочка! Как они меня…

Ниже, набрано выделенным текстом:

« Вчера ночью, в одной из элитных саун Ленинского района, были обнаружены тела депутата городского законодательного собрания Андрея Стукало и авторитетного предпринимателя Нугзара Бушуева, известного в криминальном мире под кличкой «Нугзар».

Смерть обоих наступила мгновенно, в результате огнестрельного ранения в голову. Стреляли с близкого расстояния.

Девушки легкого поведения, отдыхающие вместе с убитыми, показали, что после длительного застолья они удалились в парную комнату, а когда вышли, примерно через десять минут, мужчины были уже мертвы.

Выстрелов никто не слышал, но видеокамеры, незаконно установленные в сауне, зафиксировали, по крайней мере, одного из убийц. Эксперты определили, что на видеосъемке мужчина, похожий на одного из лидеров «черкесовской» криминальной группировки, Дмитрий Летяев, известный по кличке «Летяй», угрожает пистолетом «Макарова» раздетому депутату. К сожалению дальше съемка прерывается – заканчивается пленка. Угол обзора камеры не позволяет увидеть, что творится на другой стороне помещения и был ли у преступника сообщник.

Редакция благодарит пресс-службу ГУВД, любезно предоставившую фотографию. По словам представителя РУБОП, у Бушуева («Нугзара») и «черкесовских» был конфликт из-за казино «Парадиз». К тому же Летяев и его соратники подозревали, что убийство Сергея Черкесова («Черкеса») было заказано и оплачено Бушуевым.

Напоминаем, что Черкесов был убит две недели назад на двадцатом километре Колыванской трассы.

По версии следствия, убийство Нугзара Бушуева было местью. А депутат Стукало стал невольным свидетелем и поплатился за это жизнью.

Есть также информация из других источников, что Андрей Стукало, известный своей непримиримостью к коррупционерам и криминальной мафии, и последовательно боровшийся за закрытие Гусинобродской барахолки, – пал жертвой именно из-за своей профессиональной деятельности.

В любом случае, это резонансное преступление будет окончательно расследовано и убийца или убийцы, понесут заслуженное наказание».

Дочитав статью до конца, Дима в изнеможении откинулся на спинку сиденья.

- Вот это меня подставили! Ох, Эллочка! – с тех пор он ни разу еще не встречался с ней.

Подъехал Валька на своем «Чероки».

- Что, Летяй! Попали? Что делать будем?

- Я в розыске. На вот тебе газетку, почитай на досуге, - он отдал другу «Вечерку».

Тот увидел фотографию, присвистнул озабоченно.

- Ну, Дима! Ты когда успел-то?

- Да это фото две недели назад сделано, еще Черкес живой был! У Эллочки своей этого козла застукал. А у нее там камеры кругом, оказывается, стоят…

- На кого же эта сучка работала? На мусоров?

- Не знаю, я думал на Нугзара… Ладно, Валя, сейчас не до размышлений. Мне на неопределенное время исчезнуть придется. Через пару недель позвоню Иванычу, он всю обстановку просечет. Помочь обещал. Что мы ему зря по косарю каждый месяц отстегиваем? И премии…

- Да, Дима! Иваныч сделает, что сможет. Я его знаю. Куда думаешь валить?

- Не думал еще. Или в Абхазию, или в Минск. Из страны наверняка не выпустят, раз всероссийский розыск объявили. Ты тут аккуратней будь! Тоже подозреваемый! Держите, что осталось.

Только, Валя… Не шуми, пожалуйста, не размахивай волыной своей! Притаиться бы надо, пусть как-то уляжется все…

- Что у тебя с деньгами, Летяй?

- Да пока на первое время есть…

- Ладно, Димыч, будь осторожен! За нас не беспокойся.

Обнялись крепко. Валюха уехал. Стало совсем уж одиноко. Странные ощущения.

Никуда уезжать не хотелось. Оставаться в городе тоже нельзя, все шишки на тебя повесят.

«- Неужели менты не знают, что это съемка старая? Знают, конечно. И, тем не менее, выложили… Ясное дело, предъявить им нечего, пленка - это не доказательство, да и кроме угрозы там нет ничего. Но сейчас, по горячим следам, никто разбираться не будет. Закроют и отрапортуют наверх, что убийцу, мол, задержали. И буду в изоляторе чалиться. Полгода, год… сколько понадобится. Кому?.. Одни вопросы».

Он медленно тронулся, выехал на проспект. Мчался, сам не зная куда. В мыслях возник охваченный страхом депутат, помутившиеся от ужаса глаза Элеоноры…

Вдруг вспомнилась Ольга. Ее измученное лицо, хрупкая девичья фигурка, свернувшаяся калачиком под одеялом. Несчастная, беспомощная, заплаканная.

Вспомнил, как долго смотрел на нее, нежно гладил волосы. Промелькнула мысль: а что если… Ведь никто про нее не знает, никто его рядом с ней, никогда не видел. Надо ехать к ней! Хотя бы просто узнать, как она? Может, пустит пару недель пожить? Эх, подставлять девчонку! Нельзя.

- Ладно, заеду к ней, попрощаюсь… – А потом в Кемерово рвану. Главное из области выбраться. А там уж никто тебя искать не будет. «Кемеровские» пацаны помогут к морю улететь. В Абхазии хорошо, солнце, пляж…

Он уже подъезжал к Ольгиному дому. Взбежал на четвертый этаж, долго жал кнопку звонка. В квартире никого не было.

- Как жаль! – ему очень хотелось увидеть девушку. – Где ее теперь искать?

Озадаченный и разочарованный, долго сидел в машине, пустыми глазами оглядывая двор.

К подъезду неторопливо подъехал серебристый «Паджеро». Стройная женщина вышла из машины. Открыв пассажирскую дверь, помогла выбраться из салона девушке. Это была Ольга. Женщина по-матерински обняла ее, и они счастливо улыбались, говоря что-то друг другу. Наконец простились и Ольга, радостно стуча каблучками, побежала домой.

Дима подождал пока «Паджеро» скроется за поворотом и вошел в подъезд.

Она открыла дверь. С неподдельным удивлением смотрела на высокого мужчину, чем-то очень смутно знакомого.

- Здравствуйте, Ольга! Я Дмитрий… Не узнаете меня?

- Не узнаю… - ее глаза вдруг выразительно загорелись. - Дмитрий? Дима? – она вспомнила ту страшную ночь.

Перед глазами возникло погруженное во мрак, зловещее, притаившееся в тревожной тишине, жуткое кладбище. Мысленно видела, как пробиралась, шла чуть не на ощупь, обходя низкие оградки, как ветви деревьев хлестали по лицу, цеплялись, рвали платье, не пуская вперед. Как где-то, кто-то дико кричал, а под ногами трещали сухие сучья… Как сверкало и гремело уже близко и синие вспышки выхватывали из кромешной тьмы скорбные могильные памятники, как кто-то пронзительно и пристально смотрел на нее с выцветших, ободранных от времени фотографий...

А спасительная дорога была уже где-то совсем рядом, там проносились автомобили, горели огоньки фар, там были живые люди, там была жизнь…

С большим трудом выбралась, вырвалась из объятий царства мертвых. Беспрестанно падая и поднимаясь, ударяясь обо что-то, ползая на ободранных коленях по крутой осыпающейся насыпи, наконец, вышла на асфальт и побежала, полетела, помчалась прочь от вселяющего безотчетный ужас погоста. Ничего не видела впереди, просто шла, шла и шла. Неутомимо, быстро…

Сзади надвигалась, нагоняла гроза. Ольга не оглядывалась, бежала, запинаясь, по обочине, не зная даже, в ту ли сторону она направляется. Послышался рев догоняющего автомобиля, остановившегося неподалеку. И из машины вышел… Антон! Она не верила своим глазам. Все же он приехал за ней! Он ждал, он нашел ее! Анто-он! Он что-то говорил ей, что-то спрашивал, она не понимала…

Вдруг опять ослепительная фиолетовая вспышка, страшный звук удара. И все исчезло. Она ехала куда-то с незнакомым человеком, что-то отвечала на его вопросы, опять проваливалась в глубину…

Очнулась на своей постели, с чашкой кофе в руках. Мужчина опять о чем-то спрашивал, она с трудом соображала, смотрела на него, совсем ничего не понимая. Уловила лишь имя – Дима. Проснувшись утром, и никого не обнаружив, предположила, что это все, ей, наверное, приснилось.

Весь вчерашний день не выходила из дома. Ее трясло и знобило, невыносимая тошнота подступала к горлу, голова беспрестанно кружилась. На следующий день, с трудом собравшись, отправилась в институт. Зашла в медпункт и рассказала о непонятных симптомах врачу, опытной пожилой женщине. Та, внимательно осмотрев пациентку, неожиданно предложила обратиться в женскую консультацию.

- Вы думаете… - Ольга недоверчиво смотрела на нее.

- Очень похоже. Надо к гинекологу на обследование.

Удивительная новость испугала и одновременно обрадовала ее. Бросилась звонить Елене Сергеевне. Та сразу же примчалась, забрала Ольгу, и увезла к знакомому специалисту. Как ни странно, но все подтвердилось: – третий месяц беременности.

Елена Сергеевна была вне себя от счастья.

- Наверное, мальчик родится! Антоном назовем!.. Да, Оленька?

- Да… - она стояла потрясенная, будто оглушенная, не зная еще как реагировать на такую поразительную новость.

- Родная моя! Я теперь никуда тебя не отпущу! Будешь с нами!

До Ольги, наконец, стал доходить смысл ее положения. Она горько заплакала, поняв, что будущий ребенок это и есть ее Антон, его продолжение, его воплощение…

Елена Сергеевна долго утешала, обнимала девушку, плакала вместе с ней. Сели в машину и, немного успокоившись, никуда не спеша, неторопливо ехали по городу, обсуждая дальнейшую судьбу Ольги. Решили, что съездив домой, и обо всем рассказав родителям, она останется жить у них с Иваном Андреевичем. Ректор института – его постоянная клиентка и они смогут договориться в деканате, чтобы Ольга сдала выпускные экзамены экстерном.

Она перестала плакать, улыбалась радостно, думая о будущем ребенке. Все остальное отступало на второй план, делалось неважным. Мысли заполнялись неизведанными материнскими чувствами, она уже пыталась прислушиваться к себе, к своим новым ощущениям, неведомым впечатлениям. Хотелось, чтобы этот момент наступил быстрее, чтобы остальные месяцы пролетели незаметно и скоро.

Простившись с Еленой Сергеевной, Ольга стремительно поднялась в свою квартиру.

Прошла на кухню, автоматически включила телевизор, поставила на плиту турку, варить кофе, наполнила ее водой. И услышала звонок в дверь…

Глава пятая

- Дима? – Ольга озадаченно смотрела на него, неожиданно смутившаяся. – Ой! Проходите, пожалуйста.

Он вошел в коридор, снял с плеча рюкзачок. В небольшой квартире все было знакомо.

- У вас кофе… - чувствовался горелый запах убежавшего кофе.

- Ой! Проходите в кухню, - она бегом бросилась выключать плитку. – Ну вот, все пропало…

- Не волнуйтесь. Можно я помогу? – он взял испачканную турку и взялся отмывать под краном. Быстро очистив, подал ей. – Готово!

- Спасибо! – она опустила глаза. – Простите, неудобно получилось.

- Что вы, Ольга! Кстати, если помните мы договорились на ты обращаться. Не возражаете?

- Нет… - она ничего не помнила и оттого чувствовала себя очень неуютно. Что она еще могла наговорить в ту ночь?

Дима сел за небольшой обеденный стол. Оглядел кухонный интерьер.

- А в холодильнике стоит дорогой французский коньяк, - он шутливо смотрел на нее.

- Откуда вы знаете? Ах, да…

В это время по телевизору передавали последние новости. Дима услышал свою фамилию и внимательно всматривался в экран. Показывали фотографии убитых Нугзара и депутата, лежащих на мокром кафельном полу сауны. Потом корреспондент сказал несколько фраз, и на экране возник сам Дима, что-то говорящий и направляющий пистолетный ствол в подбородок перепуганного голого человека. Сюжет длился буквально десять секунд. Затем крупно показали его лицо.

Он повернулся и увидел, как Ольга с ужасом смотрит на него. Она все видела и слышала…

В отчаянии закрыв лицо руками, бессильно опустилась на стул.

- Оля, я тебе все, все объясню. Выслушай меня, пожалуйста! - Дима подошел к ней, опустился рядом на колени. Хотел погладить вздрагивающую спину. Не решился…

- Ольга!

- Зачем вы пришли? Что вам надо? Хотите убить меня?

- Ольга! Одно твое слово и я сразу уйду! Я хочу, чтобы ты меня выслушала! Мне и рассказать-то обо всем некому… - сокрушенно воскликнул он.

Какое-то исступленное бешенство клокотало в груди. Не мог себе простить, что так напугал ее. Эта наивная чистая девушка непонятным образом притягивала к себе. Безмерное чувство вины перед ней, перед ее открытостью и доверием, перед испугом, который она невольно испытала, увидев этот дурацкий репортаж.

Она чуть успокоилась. Больше не от слов, а от того безысходного, просительного, искреннего тона.

- Давайте сядем за стол, – она пыталась взять себя в руки. Вытерла платком заплаканное расстроенное лицо.

- Нет, Оля… - вставать не хотелось. – Я так посижу, - сел на пол, смотря на нее снизу вверх. – Так лучше. Не прогоняйте меня, ладно?

И он долго, сбивчиво рассказывал ей все о себе, своей жизни, последних событиях, Черкесе, Элеоноре… Ничего не стал скрывать. Оказывается, сладко это было: – раскрывать другому душу, где-то раскаиваясь, где-то сожалея о случившемся, признавать допущенные ошибки. Получилась целая исповедь, тяжелой очищающей волной распахнувшая его душу.

Ольга слушала очень внимательно, с неподдельным интересом, и это сильно вдохновляло его. Он надеялся и верил, что она простит. Только почему она должна прощать его? И все равно, думалось, что если уж она не осудит, то тогда никто уже осудить будет не в праве. Казалось, эта хрупкая девушка воплощает для него само правосудие и милосердие.

- Ольга, я клянусь тебе всем, чем могу поклясться: – никогда никого в своей жизни не убивал! Никогда! Ты должна знать это!.. – он опустил низко голову, замолчал надолго. Показалось, будто ее ладонь легонько коснулась волос. Поднял голову, вгляделся в ее лицо повлажневшими глазами. Взял руку, поцеловал, бережно прижал к лицу.

- Простишь, Оля? – он с надеждой смотрел на нее.

- За что? – удивилась она.

- Что напугал тебя…

- Но ты ведь не виноват…

- Ольга! Ты не представляешь, что ты для меня сделала! – он почувствовал себя совершенно счастливым.

Между тем за окном опустился вечер, сгущающийся сумрак уходящего летнего дня незаметно прокрадывался в открытые окна. На улице зажглись фонари, ярким светом освещая ночные проспекты. Окно комнаты выходило в уютный дворик, а окно кухни на центральную улицу. Они сидели молча, прислушиваясь к звонкам и перестуку колес припозднившихся трамваев.

Неожиданно громкой сиреной завизжала сигнализация «Крузера», одиноко припаркованного возле детской площадки. Дима прошел в комнату выглянул в окно. Машина часто мигала фарами, издавая пронзительные тревожные звуки. Вокруг никого не было. Он достал пульт, нажал кнопку, отключил сигнализацию.

«Крузер» затих на мгновение, и тут же, полыхнув ослепительным белым пламенем, разлетелся на мелкие осколки. Оглушительный взрыв прогремел, разорвав спокойную идиллию теплого вечера. На первых этажах вылетели стекла, где-то истошно запищали сигнализации других автомобилей.

И тут же разлетелось вдребезги оконное стекло, осыпав с ног до головы мелкими колючими крошками. Автоматная очередь ворвалась в окно, рикошетом от потолка впиваясь раскаленными пулями в платяной шкаф, в мягкие кресла, в широкий диван… Дима мгновенно распластался на полу, успев лишь крикнуть Ольге:

- На пол! Быстрее, Оля! Ложись!

Впрочем, квартира была расположена таким образом, что пули вряд ли могли достать до кухни. И все же он страшно испугался за нее.

- Не прощу себе, если что! Бедная моя девочка! – наконец пальба прекратилась, все стихло…

Дима не верил, что уцелел. Бросился в кухню. Она сидела на корточках возле холодильника, тело сотрясала крупная дрожь.

- Оленька! Жива? Все в порядке?

Она расширившимися зрачками непонимающе смотрела на него. Он кинулся, набрал воды, плеснул ей в лицо.

- Оля, Оля! Очнись, Оля… Надо уходить… Ну, что же ты! – она очнулась, оттолкнула его. Забегала, засуетилась…

- Быстрее… Я все уже собрала, - хватала стоящие в коридоре сумки. – Я и так уезжать собиралась, - несмотря на ситуацию, улыбнулась, глядя в его удивленное лицо. – Он, наверное, подумал, что я тронулась умом, - пронеслось в мыслях.

– Что ты стоишь, Дима!

Он подхватил сумки, свой рюкзачок закинул за спину и, подивившись ее быстрому самообладанию, схватил за руку и они помчались вниз по лестнице.

- Через пять минут здесь менты будут! Давай, Оля, дворами. Там такси возьмем. Эх, жаль без машины…

- У меня есть машина, - тихо произнесла задыхающаяся девушка.

- Где? – Дима не верил своим ушам. – Оля, правда?

- Правда. На автостоянке через два дома. Белый «Спринтер». Только я вожу плохо, права недавно получила… - эту машину ей подарил Антон, купив себе представительный джип.

- Ольга! – он бросил сумки, подхватил ее на руки, коснулся губами щеки. - Ты моя спасительница!

Сбавив шаг, неторопливо прошли на стоянку. Она отдала ему ключи. Положили вещи в багажник, сели в машину, завели двигатель.

- Куда же мы теперь? – Ольга вопросительно смотрела на него.

- Да куда пожелаешь, Оленька! Хочешь, на море рванем, в Сухуми? Или в Одессу? – они уже выезжали со стоянки.

- Я к родителям собиралась...

- Едем к родителям, Ольга! На край света с тобой готов, - он с восхищением смотрел на нее:

«– Вот это девушка! Элла бы от страха в глубоком обмороке лежала… Ну и выдержка у нее!»

- Где твои родители живут?

- Это далеко, в Омской области. Село Знаменское…

* * * * *

Небольшой приемистый «Спринтер» на большой скорости летел по ночному Сибирскому тракту. Пустынная дорога бесконечной лентой петляла плавными поворотами, врывалась на бескрайний степной простор, затем стремительной узкой стрелой пронзала спящие лесные массивы.

Чистое звездное небо таинственно мерцало россыпями горящих созвездий, редкие светящиеся росчерки тонкими лучами озаряли небесную высь отчетливым пульсирующим сиянием.

- До Омска семьсот километров, да до Знаменского еще триста пятьдесят… - Дима расширившимися серыми глазами вглядывался в ночь. – Устраивайся, Ольга, удобнее…

- Ничего, мне нормально, - она откинулась на спинку сиденья и внимательно разглядывала своего неожиданного попутчика: «Откуда ты взялся, на мою голову? У меня и своих проблем полно…» - взволнованное состояние после неожиданного взрыва и расстрела квартиры незаметно улеглось. События в ее жизни за последний месяц развивались слишком бурно. Не хватало времени осознать, разобраться в происходящем. Сообразить, что делать дальше, как быть. Обстоятельства помимо ее воли заставляли принимать какие-то срочные решения, совершать необдуманные поступки. Для серьезной рассудительной девушки было странным оказаться в самом центре такого опасного происшествия. Но приходилось признать, что она, ни в коей мере не способна влиять на ситуацию и все развивается помимо ее воли и желания.

- Прости, Ольга, все хочу спросить тебя… Как ты оказалась тогда ночью на кладбище?

Она тяжело и горестно вздохнула. Отвернулась. Долго молчала, раздумывая.

- Я расскажу. Ты должен знать. Раз уж мы вместе… - вытерла заслезившиеся глаза. – Расскажу с самого начала, чтобы ты понял все.

Теперь уже Ольга вела разговор, временами всхлипывая и ненадолго замолкая, невидящим мокрым взглядом уставившись в проносящийся за черными окнами, утонувший в ночной тиши, пейзаж. Тягостно было опять все вспоминать, еще раз переживать, заново чувствовать, мучительно переносить щемящую боль безвозвратной утраты. Но она мужественно и твердо, терпеливо и сдержанно, ни разу не сбившись, говорила, доверительно раскрывала ему свою сокровенную удивительную тайну.

Рассказала все, только про беременность умолчала. Глубоко внутри осталась неизбывная тоска, горькое разочарование жестокой судьбой, кратковременностью счастливых мгновений. И боль по ушедшим. По Антону…

- Он так и приходит к тебе? – Дима был поражен ее рассказом, а еще более стойкостью, с которой эта хрупкая девочка переносила свалившиеся на нее невзгоды.

- Приходит. И, я жду его.

- Но ведь он так тебя за собой в могилу утащит!

- Ну и что? Пусть. Ой! – спохватилась. – Что я говорю! Мне нельзя… - чуть не проговорилась она.

- Сколько тебе, Оля?

- Двадцать три будет, в октябре.

- Я думал меньше. А мне двадцать девять.

- Антону двадцать восемь было, - голос дрогнул. – Было… - опять тихо заплакала она. – Как я обо всем родителям рассказывать буду?

Дима долго молчал, смотрел на несущуюся под колеса дорогу, глубоко вздыхал, беспрестанно думая о ней, совершенно позабыв о собственных проблемах. Не знал, чем помочь, как утешить. Внезапно пришла сумасшедшая мысль:

- А давай, как приедем, я буду твоим Антоном?

- Моим Антоном? – не поверила Ольга. – Антоном?.. – ей вдруг стало как-то даже весело, и она неожиданно рассмеялась. – Моим женихом?

- Ну да, а что здесь такого? – он вдруг растерялся. – Ты фото им высылала?

- Нет, - она, улыбаясь, смотрела на него. – Они тебя не видели… Ой! Антона не видели. Запутал меня! - она уже хохотала. Видимо это была обратная реакция на стресс.

Успокоившись, замолчала надолго. Потом серьезно произнесла:

- Хорошо, Дима. Я согласна. Справишься с ролью?

- Справлюсь! – он уже не представлял себя без нее. «– Ну, почему я не встретил ее раньше? – бросал на Ольгу быстрые взгляды, видел в полутьме салона ее лицо, волосы, плечи. - Какая она… необычная! Красивая…»

К утру добрались до Омска. Сняли в гостинице два отдельных номера, заказали вкусный завтрак. Приняв душ, освежившись и переодевшись, встретились в ее номере. Плотно позавтракали и разошлись до вечера, спать. Проспали весь день. Поужинали в ресторане гостиницы, и Дима предложил пройтись по магазинам.

- Надо же будущим родственникам подарки купить!

Невзирая ни на какие ее возражения, взял младшей сестре золотые сережки с небольшими рубинами. Маме – перламутровое жемчужное ожерелье, не очень дорогое, но выглядевшее вполне презентабельно. Отцу решили подарить полный набор камуфляжной формы, зимний и летний комплект.

- Ну, Дима! – пригрозила Ольга.

- Я Антон, твой жених, - он шутливо привлек ее к себе. – Не ошибайся!

- Ладно. Жених… - настроение было прекрасное.

Оба хорошо выспались, отдохнули. Вчерашнее приключение, и вообще прошлое, отодвинулось куда-то далеко. Вернулись в номер, уложили вещи, и перед дальней дорогой заказали крепкий кофе с мороженым.

Наконец тронулись в путь. Дорога до Знаменского показалась бесконечно длинной. Особенно последние пятьдесят километров по разбитой проселочной дороге. Низкий «Спринтер» со скрежетом задевал днищем сухие колдобины. Пробирались очень медленно, беспрерывно объезжая невысохшие лужи и грязные участки трассы, фонтаном выбрасывая из-под колес комья глины и куски крупной щебенки. Лишь к рассвету добрались до села.

Деревня беззаботно спала. Бревенчатые избы, скрытые под раскидистыми кронами тополей, призрачно белели в предрассветном сумраке. Тишина и безмолвие заполняли пространство. Даже зыбкий трепет листьев не нарушал торжественного покоя. Природа замерла в ожидании нового утра.

Над светлеющим горизонтом чуть показался сияющий край яркого умытого солнца. И все осветилось вокруг. Заиграло, заблестело летними красками, заискрилось свежей росой. Дружно и громко загомонили проснувшиеся птицы, запели соловьи, закукарекали петухи, замычала домашняя скотина.

«Спринтер» подъехал к дому Ольгиных родителей. Дима загнал машину в ограду, заглушил двигатель.

Ольга направилась в избу, а он принялся выгружать вещи из багажника. Было слышно, как в доме все заволновалось, всполошилось, задвигалось. На крыльцо выскочила молодая босоногая девушка в накинутой на плечи отцовской штормовке. Темные распущенные волосы, чуть припухшее ото сна миловидное лицо…

Впилась в него сверкающими синими глазами, смотрела пристально и настороженно.

Дима растерялся от неожиданности, даже смутился как-то.

- Вы, Антон? – спросила недоверчиво.

- А Вы, Аня?

- Ай! – взвизгнула удивительная девица. Соскочив с крыльца, неукротимым вихрем кинулась к нему на шею и легким касанием обожгла его губы. Отодвинулась немного и радостно осмотрела с ног до головы.

- Красивый! – крикнула.

Еще раз коснулась его лица:

- Красивый! – и сорвавшись, стремительно исчезла в дверях.

Дима остался стоять с открытым ртом, совершенно обескураженный знакомством с семнадцатилетней младшей сестрой Ольги. Таким его и увидели ее отец и мать, внезапно появившиеся на крыльце. Подошли, поздоровались, обнялись просто, по-родственному.

Мать Ольги – Надежда Николаевна, приятная женщина с добрым обаятельным взглядом и вполне сохранившейся фигурой, прижала его к себе и по-матерински ласково смотрела на него. Отец – Сергей Петрович, худощавый и жилистый, с изрезанным морщинами лицом и умными глазами, крепко пожал ему руку и, добродушно обнимая, приветствовал:

- Здравствуй, Антон!

Дима внутренне подивился открытой непосредственности Ольгиных близких, их искреннему теплому отношению и неподдельной благожелательности. Он давно уже не встречал таких простодушных и доверчивых людей.

- Здравствуйте!

- Проходите в избу. Проходите, пожалуйста…

В доме просторная кухня, большая горница и комната поменьше, спальня, где обитали сестры, и после отъезда Ольги полностью оставшаяся Анне.

Занесли вещи, достали подарки. Аня крутилась возле зеркала, все никак не могла наглядеться на новые сережки. Мать прослезилась, примерив колье, а отец с восхищением рассматривал и ощупывал камуфляж. Кроме того, Ольга сама накупила всяких безделушек и сувениров и выкладывала перед изумленными родителями. Она посветлела лицом, счастливо светилась изнутри, сердечно радуясь долгожданной встрече.

- Как ты изменилась, доченька! Совсем большой стала… - мама сквозь слезы с неподдельной гордостью смотрела на Ольгу. – И жениха, какого нашла!

Диме стало совсем неудобно, он не знал, куда прятать глаза. Ольга, улыбаясь, смотрела на него.

- Да, мама. Нашла… Сам нашелся! – со смехом отозвалась она.

- Он красивый, мама! Я думала в какого-нибудь дохлого очкарика влюбится. А она… Ну, Оля! Отхватила себе красавчика… - с завистью протянула младшая сестра. – В город уеду, себе такого же найду.

- Аня! Ну не стыдно? Что о тебе Антон подумает?

- Он теперь наш родственник! Какая разница, что он там обо мне подумает? – она игриво блеснула глазами. – Красавчик!

Так весело переговариваясь, распаковывали сумки. Дима, тронутый добросердечным приемом, вышел на улицу. Закурил сигарету, сел на ступеньки крыльца, задумался глубоко. Надо было привыкать к новой роли…

Напоив чаем, отправили дорогих гостей отдыхать после дальней дороги. В спальне стояла широкая кровать и бесчисленное количество книжных полок.

- И ты все это прочитала? – удивился Дима.

- Да. Кое-какие книги несколько раз, – Ольга напряженно смотрела на него. - Нам придется спать вместе. Я как-то об этом не подумала.

- Ну и что? Ты меня стесняешься?

- Нет, Дима! – она взглянула в его глаза. – Но я очень прошу тебя…

- Оля! За кого ты меня принимаешь?

- И все-таки…

- Ну почему ты не веришь мне? Почему?

- Я верю… - она опустила глаза. – Располагайся, - кивнула на расстеленную постель. – Я скоро приду.

Когда она вернулась, он уже крепко спал.

После обеда выспавшихся молодых отправили в сельмаг, закупить спиртного и разных продуктов к вечернему пиршеству. В доме уже все жарилось, парилось, готовилось. Аня, в пестром фартуке и белом платке, повязанном так, чтобы всем были видны новые рубиновые сережки, раскрасневшейся фурией, летала по дому. Гремела кастрюлями, выбегала во двор, спускалась в погреб, радостно напевая что-то. Весть о возвращении Ольги уже облетела село.

В сельском магазине девушки-продавщицы весело щебетали с Ольгой, с неподдельным интересом поглядывая в сторону ее жениха.

Дима выносил многочисленные покупки и ящики с водкой, и аккуратно укладывал в багажник «Спринтера». Даже запыхался немного. Сел на лежащее рядом бревно, закурил, поджидая Ольгу.

Внезапно перед ним возникли трое неопределенного возраста, плохо одетые, нетрезвые мужчины. Они дружелюбно смотрели на него и, видимо, хотели о чем-то попросить. Наконец один из них, слегка пошатываясь, подошел к нему.

- Слушай друг, дай денег, а? – человек с извинением глядел на Диму.

- А сколько надо?

- Ну, хотя бы тысяч двенадцать, а? Пожалуйста!

- Так водка же в два раза дороже стоит?

- О, водка… Дорого. Мы у Кузьминичны самогон берем. Двенадцать тысяч поллитра, - он вытащил из кармана полупустую бутылку с чем-то мутно-желтым внутри.

- Ну-ка, дай! – Дима понюхал странную жидкость, сильно пахнущую кислой сивухой и уксусом. – Ну и гадость вы пьете, мужики! – вылил все на землю.

У стоящего человека подогнулись колени, а глаза наполнились слезами.

- Иди сюда, - Дима открыл багажник. – На вот тебе, - протянул ему целую бутылку водки. – А это друзьям передай! – сунул еще две.

Человек стоял, бережно придерживая бутылки, и молча плакал. Дима с удивлением увидел, что перед ним совсем молодой еще парень, только сильно опустившийся.

- Спасибо тебе! – голос дрожал, по лицу текли слезы.

- Эх, ну как же ты? Ведь пацан еще! Чего же спиваешься-то? – Дима с сожалением смотрел на парня.

- Я до армии вообще не пил! И не курил. Учился хорошо. Два года в морпехах под Печенгой… Любовь была. С шестого класса с нее глаз не сводил, будто присушила. Других девчонок вообще не замечал. А она совсем внимания не обращала. Красивая-а! – всхлипнул горестно, утер глаза грязным рукавом.

- Макей! Ты чего там? Пойдем…

- Сейчас, - отмахнулся от собутыльников странный человек.

- Со службы пришел, думал ехать в институт поступать. Инженером хотел стать. Хотел. А тут… Совхоз развалили, все растащили, кругом инфляция, денег не платят. У матери ноги отнялись, братишка маленький еще. А она… Уехала. Работал, работал, работал… Днями с комбайна не слезал, матери хоть на лекарства. Вечером придешь… Спасибо, соседи помогали, кормили. Третий год зарплату не дают. Все комбикормами, дровами да сеном рассчитываются. Пшеном… Мать умерла. Братишка ночью в магазин залез. Конфет, печенья, захотелось. Сейчас на малолетке. Там хотя бы кормят… - он вдруг резко обернулся и увидел выходящую из дверей сельмага Ольгу.

Руки бессильно опустились, бутылки попадали на землю. Он стоял, окаменевший и не мог отвести от нее удивленного восторженного взгляда.

- Оля! – чуть слышно прошептали губы.

Его товарищи подбежали, подхватили драгоценную водку. Дергали за рукав, звали. Он не замечал ничего вокруг. Очарованно смотрел, как она приближается, совсем его не узнавая.

Подошла, повернула голову, ужаснулась:

- Женя? Что с тобой, Женя? Что случилось?

- Оля!.. – губы дрогнули. – Приехала! Я слышал… - вдруг до него дошла какая-то мысль. Он посмотрел на стоящего у машины Дмитрия.

- Так это… Это и есть, жених твой? Так вот кого ты выбрала… - слезы хлынули ручьем.

- Не надо, Женя! Не плачь! – она платком вытирала его глаза.

Он прижал к своим губам ее руку.

- Оля! Оленька! – хотел что-то сказать и не мог.

- Пожалуйста, Женя…

- Почему все так? Никого не осталось! И ты… Зачем жить? – он вдруг выпрямился, вырвал платок, посмотрел прояснившимся взглядом на Диму.

- Любишь? Любишь ее? Ведьма она! – неожиданно выпалил он. – Ведьма! Ее нельзя любить… Нет… - он грохнулся перед ней на колени. – Прости, Оленька! Прости…

Стоящие рядом друзья кинулись поднимать его.

- Пойдем, Макей! Пойдем отсюда…

Он встал, отряхнулся. Долгим запоминающим взглядом всмотрелся в нее.

- Ольга! – она подняла глаза. – Прощай, Оля! – повернулся и ссутулившись, опустив плечи и низко повесив голову, медленно побрел прочь.

Его приятели бросились за ним, догнали, стали о чем-то спрашивать. Тот отмахнулся от них и быстро зашагал в сторону видневшихся среди зарослей кустарников домов.