Да будет свет!

Ко мне подошел Комендант и сказал:

— Послушай, парень, тебе оказана большая честь: ты избран, чтобы пройти путь наверх. Готовься, — он тут же поспешил отойти в сторону и сгинул во тьме.

Я слышал его быстро удаляющиеся шаги. Быть избранным пойти наверх — большая честь, только никто не возвратился и не рассказал, что там… Пришло ли время Светлого, как предсказывал Нирван Мученик? Не долго ли мы ждали этого времени? Придет ли оно? Жду ли я?

Из далекого детства я помню одного старика, который утверждал, что видел настоящий свет. Его считали сумасшедшим, но никто не знал его возраста. Он умер от укуса желтого паука.

Я медленно стал сматывать леску, прислушиваясь, как внизу, под крутым скалистым обрывом бежит невидимая черная река. Сегодня мне не придется ловить головастиков и серебряных рачков. Может быть, никогда не придется ловить…

Я поморщился — с такими мыслями не идут наверх. Верх — это место страха! Мой инстинкт, инстинкт всех живущих в этом бесконечном подземном лабиринте говорит, что там смерть. Там слуги Темного — Ураний и Плутоний, они строго стерегут вход в пещеру, лишая жизни тех, кто пытается выйти во внешний мир. Так говорит жрец-оператор. Верит ли он сам, что есть внешний мир? Мне кажется это красивой легендой. Очень красивой, потому что наш мир — это каменные подземелья.

Ха, но иногда в зале эл-станции жрец-оператор рассказывает интересные истории, о том, каким мир был раньше, до царства Темного. Глупые люди верят, что раньше миром правили не только Тьма, но и Свет! Мы жили в наружном мире… Глупости. Комендант тоже так считает, что знания и легенды о прошлой жизни ложны. Мы всегда, испокон веков жили здесь, что бы ни говорили хранители знаний.

— А кто построил эл-станцию и что это такое? — слышу я ехидный голос жреца-оператора.

— Никто — она всегда стояла над рекой. Это Дом.

Мы возражаем жрецу-оператору, хранителю знаний, потому что боимся, что его слова могут оказаться правдой. Тогда мы станем ненавидеть тех, кто заточил нас во тьму. Предков ненавидеть — великий грех…

Я смотал леску и медленно двинулся вдоль речного обрыва в сторону Дома.

Жрец говорит, что раньше был золотой век. Люди, жившие в нем, были сильны, велики, богаты, они были сродни богам. Они умели летать, строить подземные Хранилища, и у них не было врагов, кроме них самих…

Затем случилась война, наши предки были воинственными людьми. Война загнала остатки глупцов в каменные Хранилища и Лабиринты, которые были заранее подготовлены, потому что во внешнем мире нельзя было оставаться.

«Будь ты проклят, если ты прав», — мысленно пожелал я жрецу-оператору.

Я прислушался: кто-то приближался ко мне. Моя рука инстинктивно скользнула к поясу и сжала рукоятку охотничьего ножа. Прислушиваясь несколько мгновений, я оставил оружие, узнав шаги Эрики.

— Вик?! — позвала она шепотом.

— Я.

Она протянула ко мне свои тонкие пальцы, они сомкнулись у меня на затылке. На лице затрепетало ее взволнованное дыхание, и я услышал шепот:

— Я знаю, тебя избрали совершить восхождение.

Я коснулся ее губ.

— И только? — иронично спросил я.

— Они не должны были этого делать, ведь ты повенчан со мной.

— Жрец-оператор определяет избранника по жребию.

— Десять лет назад они отобрали у меня отца. Теперь отбирают тебя.

Я опять поцеловал ее теплые мягкие губы:

— Не бойся, Эрика, я обязательно вернусь.

— Я пойду с тобой.

— Нет! Это легче сделать одному. Верь мне — я вернусь.

— Вик!

— Никто лучше меня не знает верхние галереи. Я доходил до места, где в скале исчезает река. У меня семь панцирей желтого паука.

— Что ты говоришь…

— Только то, что выбор пал на меня. Мне придётся идти, а ты будешь меня ждать. Когда-нибудь ты станешь моей женой или…

— Что или?

— … или женой Хитрого Киры, он будет удачным охотником…

Я обнял Эрику и осторожно повел к Дому. Я вдруг понял, что такие жертвы — один раз в десять лет — просто необходимы, человек всегда стремится вернуться в свой золотой век, даже если он его придумал сам для себя. Возможно, мне повезет больше, чем другим…

Я сидел в небольшой комнатке жреца-оператора. От зеленого света фосфоресцирующих грибов его лицо приобрело хитрое и зловещее выражение. Длинные пепельные волосы он постоянно откидывал назад, худыми руками обнажая глубокие провалы темных глаз. За его спиной сквозняк раскачивал плотную паучью плетенку, она скрывала проход на эл-станцию и комнату знаний — наследие ушедших. В комнате знаний мало что осталось. Несколько поколений назад Сумасшедший комендант почти все уничтожил, но при нем люди Дома не поднимались наверх.

— Что такое верх? — спросил меня жрец.

Несмотря на тщедушное тело, этот старик обладал сильным и глубоким голосом, умеющим привлечь к себе и заставить слушать. На праздниках года жрец-оператор иногда поет. Но лучшим певцом, так говорят, был его отец Хранитель Знаний. Никто не знает, куда унесла его тело подземная река Харон.

— Верх — это верх, — улыбаясь, ответил я и, подумав, добавил: — Это надземье.

Старик грустно усмехнулся и покачал головой.

— Я ведь рассказывал вам, что…

— Это все неправда, — перебил я. — Мы знаем, что надземья не существует. Там царствует Темный и смерть.

— Не перебивай, — жрец-оператор строго посмотрел на меня, и я испугался его взгляда — так смотрит желтый паук, когда готовится прыгнуть на жертву.

— Люди раньше жили на земле, на надземье, как говоришь ты, а не под землей, как сейчас живем мы. Большая война почти полностью уничтожила жизнь на земле и заставила людей спуститься в подземелья. Людям оставалось только ждать, молиться и проклинать время Темного. Когда-нибудь оно должно закончиться. Ты читал пророчество?

— И во тьме родится свет, — выдохнул я знакомые каждому слова Нирвана Мученика.

— Родится, — жрец-оператор поднял указательный палец. — Тьма не может существовать без света, как и свет без тьмы, как жизнь без смерти. Это закон вечного. Видишь мои грибы-светильники?

— Вижу.

— Они дают зеленый свет. Они рассеивают Тьму, уничтожают ее.

— Говорят, их вывели когда-то ушельцы. Значит, и наверху такой же свет?

— Да и нет. Там есть свет, который дают не грибы, а солнце.

— Хроника говорит, что это небесное тело, огромный огненный шар, от которого зависит жизнь, он дает свет и тепло.

«Солнце, небо, свет» — я не первый раз слышал все эти бредни, но, глядя в бездонные глаза старика, мне хотелось ему верить, что так и есть на самом деле и, если мне повезет, я увижу мифические «солнце, надземье». Что оно из себя представляет?

— Если ты дойдешь…

«Вот именно!» — усмехнулся я про себя. Каждые десять лет комендант и жрец-оператор посылают избранного наверх и никто не возвратился…

— Ты меня слушаешь?

— Да.

— Главное, что надземье не имеет стен, там нет потолка и тебя не окружают холодные темные камни…

Я не выдержал и расхохотался — отличная шутка… Нет камня, нет стен… Надземье — может, оно и больше самой большой пещеры и в ней светлее, чем в этой комнате, но стены ведь в нем должны быть и каменный свод — небо, на котором должно висеть яркое солнце-гриб… Так устроен мир. Мир Темного…

— Ты не веришь Хронике?

— Нет.

— Я предупредил тебя. Огромное, открытое пространство надземья будет для тебя самым главным испытанием. Ты должен сохранить свой разум и вернуться в Дом, чтобы поведать об увиденном. Помни, что надземье для нас считается пока чужим миром.

— Тогда зачем идти в чужой мир, если можно жить здесь?

— Этот мир был нашим, и мы должны… Я считаю, что грехи наши достаточно искуплены, и мы должны вернуть себе свой старый мир.

— Разве нам не хватает пещер, разве с охоты мы возвращаемся без добычи?

Старик надолго замолчал.

— Прошло уже двести семьдесят лет, — донесся тихий шепот.

Мне это ни о чем не говорило, здесь я по праву считался лучшим охотником-добытчиком.

— Согласно Хронике, здесь, в пещерах жило тысяча семьсот человек…

Надо ли верить Хронике, в ней записаны только очень смешные и интересные сказки, придуманные выжившими из ума жрецами-операторами. Людям нравятся их сказки…

— …Теперь в пещерах живут пятьдесят семь человек…

— Так много?

— Мы постепенно вырождаемся. Пройдет еще пару десятков лет — и на поверхность некому будет выйти.

Надо ли? Я не понимал, что он хочет мне объяснить.

— Я боюсь, что ты не выдержишь испытания, когда окажешься там, наверху.

Я распрямил плечи — этот полувысохший старик сомневается в моей силе и ловкости? Скорее всего, меня опасается комендант, может быть, поэтому я и оказался в числе избранных?

— Я не сомневаюсь в твоей храбрости, силе и выносливости, — прочитал старик мои мысли. — Тебе они понадобятся в большей степени, когда ты выберешься, если повезет, в верхний мир.

— Я уверен в себе.

— Комендант отказался, — забормотал жрец, — я хотел заставить его возглавить людей, повести их в общем походе к поверхности, так было бы больше шансов. Он боится и не верит, как и ты.

— Я не боюсь.

Старик улыбнулся:

— Та смерть — Радий и Плутоний, что охраняют выход из подземелья, они тоже не могут жить вечно.

Он внимательно посмотрел на меня.

— А если верха не окажется?

Старик рассмеялся:

— Юноша, здесь я не верю тебе. Такого не может быть. Надземье существует, я верю Хронике. Пусть тебе сопутствует удача, пусть тебе окажут покровительство Светлый и Темный, пусть ты избежишь всех паучьих ловушек и всяких смертельных опасностей, пусть ты убедишься в существовании верхнего мира, из которого мы пришли сюда и пусть ты вернешься с благой вестью. Я благословляю тебя.

Я опустился на колени. Жрец-оператор возложил мне на голову руки. Мы замерли, покрывало молчания окутало нас.

Затем он вывел меня в святая святых — эл-станцию. Мы совершили ритуальный круг по полутемным, чистым и пустым пещерам, жрец их называет комнатами и вышли через другой вход.

— Удачи тебе, — сказал старик и, отвернувшись, медленно заковылял в свои комнаты-пещеры.

«Будешь ли ты жить, когда я вернусь? — подумал я. — Вернусь? Парень, ты считаешь, что тебе повезет больше, чем другим?»

— Мне надо так считать, чтобы вернуться, — громко ответил я самому себе.

Меня молча проводили до Гремящего ущелья. Здесь река Харон срывалась в глубокую пропасть и исчезала в темноте, чтобы через несколько переходов, на галерее Уилса превратиться в огромное черное озеро.

Каждый молча жал на прощание руку и говорил:

— Удачи тебе, избранный.

— Удачи, — голос Эрики задрожал.

Я поцеловал ее глаза, осушая выступившие слезы. Она крепко прильнула ко мне.

— О, Вик, я хочу пойти с тобой. Можно, я пойду с тобой?

— Если я не вернусь, выходи за Хитрого Киру, после меня он самый лучший охотник, — я старался сохранить в голосе твердость.

— Вик! Я пойду с тобой.

— Слушай меня, Эрика, — я взял в ладони ее тонкое хрупкое лицо, самое красивое лицо на свете; еще пять лет назад Тор, ее отец, во всеуслышанье объявил, что она будет принадлежать только мне… Я подарил ему свою первую добычу — панцирь желтого паука…

— Любимая…

— Вик…

— Я не могу жертвовать своей удачей и тобой. Я иду один.

— Вик!

— Ты знаешь, как мало у нас женщин. Они давно не рожают детей, уже года три…

— Вик!

— Ты будешь ждать меня. Жди, я вернусь, обещаю тебе…

— Вик.

— Тихо. Тихо… Я уже все сказал…

Мы долго стояли, просто обнявшись и крепко прижавшись друг к другу.

— Когда ты вернешься, я рожу тебе девочку.

Я улыбнулся.

— Мы назовем ее Катей, а потом ты выведешь нас из подземелья, — шептала мне на ухо Эрика.

— Ты хочешь этого?

— Говорят, там наша родина. Жрец-оператор говорит, что там рай и что там гораздо лучше, чем здесь. Там нет пауков.

Из темноты донесся голос Коменданта:

— Эрика!?

— Все, прощай, — я отстранил от себя девушку, развернул ее и легко подтолкнул в сторону голоса. Я тут же развернулся и торопливо зашагал вверх по туннелю. Через несколько метров он повернул в сторону от Гремящего ущелья. Именно от этого туннеля галереи медленно начинали подниматься вверх.

Я бывал в этих местах раньше. В верхние галереи наши охотники остерегались соваться. Наши жилые туннели и охотничьи угодья предохраняли от паукодавов зубастые пещеры, с потолка которых тянулись острые сталактиты, а им навстречу копья сталагмитов. Для паукодавов эти пещеры считались непроходимыми, зато в них жили красные пауки, гнездящиеся под потолком пещеры и охотящиеся на летунов-вампиров.

Мне повезло, я благополучно прошел зубастые пещеры, выставив над головой зеленый гриб жреца-оператора. Пауки и летуны-вампиры боятся и ненавидят свет гриба. Пока гриб не умер, можно считать, что я в относительной безопасности.

Что мне помогает ориентироваться в подземном мире? Ничего. Это моя родина, я вырос здесь. Я чувствую, где может быть вода. Я чувствую опасность. Я вижу, как отливает серебром сеть-ловушка красного паука-крестовика. За много ходов-переходов я услышу скользящий шорох передвигающегося паукодава. Я могу почувствовать, как перекликаются вампиры. Почувствовать, но не услышать. Нельзя услышать крика вампира, только шелест воздуха, рассекаемого их жесткими крыльями. Я хорошо ориентируюсь по отраженному эху, оно подскажет мне все расстояния и преграды перед ними. Я вижу тьму и знаю, что с каждым переходом я поднимаюсь вверх, к надземью. Что это — миф, или оно действительно существует? Поживем — увидим. Я буду очень осторожен, потому что обещал Эрике вернуться. Я не буду спешить. У меня три легких, но прочных дротика, сделанные из костей паукодава. Есть длинный, остро заточенный нож. При необходимости я могу зажечь факел — пустотелая кость вампира обмотана тонкой пряжей красного паука и пропитана его соком. Факел — самое страшное оружие для всех чудовищ, которые живут в подземелье. Говорят, что его огонь может заставить свернуть в сторону паукодава. Но никто этого не может подтвердить на собственном опыте. Для охотников встречи с ним всегда кончались трагически, от него нельзя убежать. Но… я должен буду убежать… Может быть…

Я часто вспоминал Эрику. Эти воспоминания давали мне дополнительную силу. Вспоминал наши совместные прогулки вдоль черных вод Стикса. Купание в его холодных, до дрожи в костях водах, рядом с эл-станцией. Там мелко и не такое сильное и быстрое течение. Я нырял, доставая ей маленьких светящихся рачков. Однажды я поймал для нее бабочку — цветок Стикса, красивую, величиной с ладонь, серебряную рыбку…

Она должна стать моей женой и матерью наших детей. Я вернусь… Хитрый Кира, возможно, он станет мужем Эрики… Если… Он всегда гордился рваным шрамом на груди, следом его поединка с вампиром. Он никогда не снимает большой кожаный плащ, сделанный из крыльев вампира. Его ручные кожаные браслеты ощетинены кривыми когтями вампира… Я вернусь…

Мне повезло, и я вовремя ощутил опасность. Где-то впереди туннеля чувствовались разговоры огромной колонии крылатых вампиров. Я поспешил свернуть в боковой коридор и понял, что это ловушка — ход-нора желтого паука. Меня спасли предыдущие встречи с такими, как он, и наработанные инстинкты.

Впереди раскрылись два желтых немигающих глаза. Чисто инстинктивно я выставил перед собой дротик. Я почувствовал удар и услышал хруст костей. Его восемь лап впились в мое тело. Мы упали и покатились к выходу из этого узенького коридорчика.

Надо мной щелкнули наполненные ядовитой слюной жвалы. Часть пены упала на грудь и стала разъедать кожу. Я уперся ему в брюхо ногами, стараясь держать его на расстоянии. Его мощные, короткие лапы, каждая снабженная двумя коготками, продолжали старательно разрывать мое тело. Левой рукой я ухитрился достать свой нож и медленно согнул колени. Паук возбужденно защелкал, считая, что его жертва начинает поддаваться. Его жвалы в очередной раз совсем близко щелкнули над моим лицом, и в этот момент я с яростью всадил ему нож в дергающийся под жвалами бородавчатый кадык. Паук жалобно засвистел, его объятия мгновенно ослабели, я попал ему в сердце. Я быстро откинул его в сторону, потому что из его глотки обильным потоком начала хлестать мутная ядовитая слюна.

Ноги паука еще дергались и сучили по камням, а сам он тихонько посвистывал, сплевывая переполняющий его яд, когда я услышал хлопанье крыльев вампиров. Я бросился в коридорчик желтого паука. Здесь мне уже нечего было опасаться. Попарно они жили только в брачный сезон и во время кладки детенышей.

Желтого паука заслонили большие размытые тени. Я услышал торжествующий писк вампиров, треск раздираемого панциря и звучное чавканье.

Одна тень прыгнула в коридор и метнулась ко мне. Я выставил перед собой дротик и услышал разъяренный писк. Кажется, я ранил вампира. Со стаей мне не справиться даже в таком тесном коридорчике. Я достал из сумки зеленый гриб, и его свет отпугнул от входа в коридор остальных тварей. Они поспешно прикрыли свои черные узкие морды с двумя выступающими вперед резцами непроницаемыми черными плащами крыльев. Медленно попятились вглубь темноты.

Я рассмеялся.

— Бойтесь меня, твари.

Толпясь у входа, они возмущенно пищали и… наконец улетели, ничего не оставив от желтого паука.

Положив гриб под ноги, я поспешно промыл грудь водой. На ней уже появились красные язвочки. Ничего, это болезненно, но не так опасно, как сам укус — от него нет спасения…

«После такой встречи, — подумал я, — у меня больше шансов вернуться. Теперь я — сама осторожность».

Я не знаю, что значит время — для меня это пустой звук. За временем смотрит жрец-оператор, но он и сам не может толком объяснить, что это такое без слов «…раньше были ночь и день — они составляли сутки. В сутках двадцать четыре часа. Теперь нет ни ночи, ни дня, остались только двадцать четыре часа». Откуда он знает? В пещерах времени не существует. Время — это вечность, другими словами — всегда. Время — это наша жизнь и смерть. Время это ничто, это сейчас…

Почему я вспомнил старика? Его глупые слова — может, они не так глупы? Существует ли надземье? Кому мне верить: себе или ему? Как долго мне искать это надземье? Мир пещер безграничен.

Я находился перед маленьким живым ручейком. Он выбегал, весело журча, из стены, падал на пол в выдолбленную им чашу, переливался через нее и исчезал в неширокой трещине пола. Что питает его наверху, там нет вод Стикса? Я умылся и долго пил, чувствуя, что у этого ручейка совсем другой вкус, не такой, как у нашей реки или бездонного озера-моря. Эта вода из верхних галерей. Из надземья?

Я лег на холодный камень, прислушиваясь к щебету ручья. Он может рассказать мне, что скоро конец пути, я упрусь в тупик каменного мешка и пойму, что никакого надземья не существует, а мифы и легенды — всего лишь интересные, но лживые сказки.

Возвращаясь, я нашел чьи-то жалкие останки. Кости человека. Может, он возвращался из надземья, а может, не дошел до него? Кто это был? Этим человеком мог быть отец Эрики — Тор. Жалкие, обглоданные останки — все, что осталось от него… Жрец-оператор прав, когда говорил, что искать надземье лучше всему племени.

После той находки я не стал бояться. Почувствовал больше ответственности. Ведь главное — не только найти мифическую страну, но и вернуться назад, и, если она есть, рассказать о ней людям, вывести их потом в надземье. Возвращаться труднее всего…

Гриб мой умер, а два дротика я потерял, отбиваясь от стаи крылатых вампиров. Затем мне пришлось долго обходить и петлять по узким коридорам после того, как в главном туннеле я обнаружил едкий, свежий помет паукодава…

Я убил еще двух желтых пауков и превратился в чемпиона поселка — жаль, что я не смог взять с собой их панцири, чтобы доказать свое первенство лучшего охотника. Я становлюсь профессиональным убийцей пауков. Но, когда я пытаюсь спать, мне сквозь дрему слышится их предсмертный свист и шипение вырывающейся из распоротой глотки ядовитой слюны.

Все, достаточно для отдыха. Я наполнил банки свежей водой, поблагодарил ручей за угощение и осторожно двинулся вперед по петляющему коридору. Я клялся не спешить, но сейчас, не в силах удержаться, торопился, предчувствуя, что конец пути близок. Что ждет меня впереди, что?

Все-таки ничего хорошего… Вчера я наткнулся на перепуганную колонию вампиров. Они пролетали мимо меня, со свистом рассекая воздух, не обращая никакого внимания. В их колонии, разрушая гнезда, хрустя перепонками крыльев вампиров, защищающих свое потомство, бесновалось какое-то чудовище. Оно ловко лазило по верхнему своду потолка, цепляясь за камни всеми восьмью лапами и чем-то напоминало сильно увеличенного и раздутого светящегося речного червя. Долго не рассматривая чудовище, я скрылся в узком боковом проходе вместе с перепуганными вампирами. Этот проход вывел меня в пещеры, густо заросшие столбами сталактитов. Но они были дальше, а здесь, на небольшой свободной площадке стоял отвратительный едкий запах гнили. Вампиры, обезумев от ужаса, кинулись в обратную сторону, потому что впереди зияла нора паукодава.

Я побежал направо, с той стороны тянуло сквознячком. Кривой коридор закончился узкой расщелиной, тянувшейся вверх. Я вполз в нее, потому что где-то недалеко раздался боевой вой паукодава. Узкая щель становилась все уже и уже. Я отчаянно карабкался вверх, зная, что она не может окончиться тупиком. Легкий сквознячок овевал мое лицо. Кто вырос в пещере, никогда не приведет себя к тупику, потому что тупик — верная смерть. Мы с рождения учимся выбирать правильные коридоры. Жрец-оператор и взрослые мужчины учат находить их по запахам, сквознякам, вкусу воздуха и его влажности, по наклонам коридора и его структуре.

Я отпил воду из банки и бросил ее вниз. Она мне больше не понадобится, острый боковой выступ распорол ее по всей длине. Узкая щель стала вертикальной. Я уже не полз, а поднимался вверх. Наконец, забрался в прямой, слишком правильный коридор. Стены этого коридора были отделаны такими же плитами, как и комнаты эл-станции.

— Ушельцы, — прошептал я. — Они и здесь оставили свой след. Неужели…

Никто, кроме таких избранных, как я, не поднимался сюда. Может оказаться так, что я первый. Я чувствовал, как изменился гуляющий по пещере воздух, он был полон странных, незнакомых мне запахов.

Коридор Ушельцев, своды которого имели овальную форму, поднимался вверх. Я осторожно скользил вдоль его стены…

Выход из туннеля перекрывала толстая серебряная паутина. В центре паутины слабо раскачивался на легком сквознячке черный паук. Таких я никогда не видел. В таком обличье сам Темный может перекрыть дорогу наверх, в надземье. Раскачивающийся паук словно говорил: «Всё, здесь конец мира. Дальше тупик». Черное волосатое тело покрыто жесткой короткой щетиной, красные глаза холодны и пусты, они делают вид, что не замечают меня, длинные лохматые черные лапы — все это вместе составляло плотный черный клуб живой плоти радиусом метров двенадцать. Таких чудовищ никто не видел…

Куда идти: в объятия воплотившегося в этом гигантском пауке Темного, или отступить и ползти по расщелине обратно, к логовищу паукодава? Если бы они оба схлестнулись в поединке… Интересно было бы посмотреть, кто кого…

Я боялся сделать шаг вперед. Красные глаза чудовища предупреждали не делать ничего лишнего. Медленно повернуться и уйти.

Если он бросится ко мне? Что ему стоит соскочить со своей паутины, мне некуда деться, в этом коридоре нет боковых ходов. Я проделал слишком долгий путь, Темный меня обязательно догонит.

Паук задергал лапами, словно и вправду собирался прыгать. По паутине пробежали серебристые волны, мне показалось, что его красные глаза увеличились. Паук приближался. Я выставил перед собой последний дротик… Нет, он сидел на своей паутине, но его лапы еще быстрее стали дергать, раскачивать и растягивать паутину. От жуткого шевелящегося центра, от красных глаз разбегались, следуя странным интервалам, серебряные волны. Рубиновые глаза приблизились, по ним пробегали темно-бордовые волны, их ритм совпадал с ритмом дергающейся паутины.

И тут я почувствовал удар такой силы, что упал на колени. Невидимая сила стала толкать меня вперед. Что-то страшное, черное пыталось проникнуть в мое сознание, завладеть им. В голове раздавался непонятный шепот, похожий на легкий свист сквозняка. Шепот… Голос… Он велел мне… Он велел мне… Стоя на коленях, я прополз несколько шагов. Два огненных глаза заняли весь проход, а вокруг них бегали серебряные волны.

Непонятный, притягательный ритм и чья-то злая воля, требовательно шепчущая в моей голове и призывающая продолжать свой путь.

Под моими коленями что-то хрустнуло. На миг это отвлекло меня. Я посмотрел на пол и чуть не задохнулся от ужаса. Весь пол туннеля был усыпан серыми иссохшимися останками людей. Я не знал, что наши кости могут превратиться в эти серые, ломкие, полые трубки, громко лопающиеся под коленями и превращающиеся в пыль. Эта пыль оседала мне на колени, руки, грудь, в ее запахе чувствовалась плесень. Сколько же нас было, избранных волосатыми жрецами-операторами? Сколько не дошло до этого туннеля, а сколько дошедших обрели здесь ужасную смерть? Я закричал от ужаса и гнева и вскочил на ноги. Чужой шепот-воля отступили. Но паутина вибрировала и дрожала от жуткого танца и подпрыгиваний паука. Я слышал его тихое возбужденное верещание, этот ублюдок был уверен, что наконец-то сможет утолить свой голод. Его ярко-красные глаза были рядом.

Я скинул сумку с плеча, там хранилось мое самое страшное оружие. Мне хватило одного удара по огненному камню, чтобы факел вспыхнул ярко-желтым пламенем. Я сделал шаг вперед и кинул свое оружие в проклятые красные глаза. Паутина словно взорвалась. Огненное серебряное полотно скрутилось вокруг черного тела, скрыла красные глаза. Затем что-то огромное, визжащее, охваченное огнем вырвалось из трескучего пламени и кинулось мне навстречу. Я прикрыл глаза рукой, плотно стиснул веки, чтобы не ослепнуть и отступил в сторону…

…Мне удалось отомстить за всех избранных… Путь вперед был открыт… Когда пламя погасло, я обошел стороной усохшее, ставшее маленьким и не страшным, обугленное черное тело. Вдруг одна из лап шевельнулась и медленно потянулась в мою сторону. Скованный ужасом, я застыл на месте, только легкие рвались в клочья от моего крика. Возле моих ног лапа паука застыла и обмякла, из нее ушла вся сила. Обезумевший, я бросился на черное тело, кромсая его своим дротиком.

Не знаю, после какого удара дротик у меня сломался. Я бросил обломки на неузнаваемо искалеченное тело и побежал вперед, твердо решив отыскать другую дорогу назад…

…Она… Оно!.. Есть!!! Есть! Надземье существует. Вот оно — прямо передо мной. Жрец-оператор и его мифы оказались правильными. Только никто, даже жрец, никогда не подумали и не представили — какое оно, надземье, на самом деле… Надземье… Здесь редкая тьма, она похожа на комнату старика с распустившимися на стенах огненными зелеными грибами. Высоко надо мной ярко светит, переливаясь в серебряных лучах… Что это? Светлое Солнце или Луна? Жрец-оператор говорил, что нет ничего ярче Солнца, находящегося в небе. Значит, это Солнце? И вокруг него небо, усеянное маленькими огоньками грибов-светильников? Что они означают? Жрец-оператор странно называл их… Как? Звезды?! Запахи… ветер — все чужое, незнакомое, непривычное, странное…

Я шагнул вперед и закричал — здесь не было стен. Они исчезли, уступая место невидимому и неосязаемому простору, пустоте, уходящей в бесконечность. В моем мире не было такого. Я никогда даже от встречи с пауком не чувствовал такого страха и ужаса, который овладел мною. Нет привычных стен… камня… Странный, пустой мир надземья…

У меня закружилась голова. Я шагнул в сторону, пытаясь дотянуться рукой до серого камня скалы, но поскользнулся и с криком упал. Крича, покатился по крутому склону вниз.

В последний раз перевернувшись, я испуганно замер, сердце бешено колотилось, чувствовал, как сильно бьется пульс у виска… вокруг меня ничего не было, пустота окружала меня. В лицо ткнуло что-то мягкое, с приятным незнакомым запахом. «Трава», — мелькнуло в голове чужое забытое слово, теперь мне его подсказал скрипучий голос жреца-оператора. Я осторожно погладил ее рукой. Маленькие мягкие и нежные волоски приятно щекотали ладонь. Я, улыбаясь, опустил лицо в траву, начиная понемногу успокаиваться. Сквозь травяной запах пробился еще один. Я погрузил свои пальцы в теплую «землю». Хоть я и не верил в учение Нирвана Мученика и всегда скептически относился к его Хронике, но теперь с благодарностью вспоминал незнакомые, почему-то успокаивающие и чарующие слова Ушельцев.

Но почему-то мне стало плохо — сильно закружилась голова, тошнота подступила к горлу… Я впился руками в землю, вырывая траву, словно прося у нее защиты. Мне никогда не было так плохо. Я не мог привыкнуть к тому огромному пустому пространству, которое меня окружало. Здесь не было привычных ориентиров-стен, мне казалось, что я заблудился. Мне хотелось зарыться в землю, найти ход в подземелье. «Зачем я покинул туннель?» — ругался я, проклиная свою глупую любознательность. Я громко застонал и потерял сознание…

…Меня продолжали преследовать ужасы этого мира. Я очнулся от обжигающего пламени, обрушившегося на меня с неба. Я не мог поднять голову, открыть глаза и посмотреть на это покрытое огненным покрывалом небо…

Значит… значит, наступил день… Это вчера была ночь и светила Луна… «Нет ничего ярче небесного Солнца». Вот он каков, безжалостный небесный огонь… Я чувствую его жар, проникающий в тело, свет, пробивающийся сквозь плотно закрытые веки… Его свет ослепляет меня, я не могу открыть глаза, их режет невыносимая боль, я устал кричать. Я не могу определиться в этой пустоте, я потерялся, я не могу скрыться от всепроницающего небесного Света. Великий Светлый, оставь меня!

Тихонько подвывая, запечатав лицо ладонями, я искал путь назад, ползая по траве. В конце концов я попал в чащу высокой и густой травы. Не обращая внимания на колючки, я полз в зеленую глубину спасительного полумрака.

У этого мира надземья свои законы. Если мы его наследники, нам придется по-новому знакомиться и завоевывать его. Как? Скорчившись в три погибели, уткнувшись лицом в траву, я не чувствовал уверенности, что люди захотят оставить подземелья, когда познакомятся с надземьем. Мы не покинем своего убежища, этот мир стал чужим…

Незнакомые запахи, растения, пение птиц… Я услышал звуки, издаваемые таинственными и легендарными птицами, но у меня не было сил поднять голову и рассмотреть, что они представляют собой.

Когда наступил поздний вечер, стало намного легче. Странно, но я, почему-то быстро привык к тому пустому пространству без камня, которое меня окружало. Приступы боли стали реже раскалывать голову, почти полностью исчезли позывы к тошноте. Боль скрылась и пульсировала в плотно сжатых глазах. Светлый заразил меня красными радужными кругами, пульсирующими и расплывающимися передо мной. Я принюхался — где-то здесь должен быть источник. Выбрав направление, я пополз сквозь колючие заросли на влажный запах. Вскоре я оказался под очень высокими растениями. Жрец-оператор назвал бы их деревьями. Я рассмеялся и дотронулся до шершавого теплого ствола. Он пах… у него был… смолистый запах… «Смола», — прошептал я незнакомое слово в полной уверенности, что раньше никогда и ни от кого я его не слышал.

— Дерево! — закричал я, запрокидывая голову вверх и раскрывая глаза. Я тут же болезненно ойкнул. В небе появился серебристый диск луны, который я вчера назвал Солнцем. Он ослепил меня…

Я стоял у реки. В ночной темноте она немного напоминает воды подземного Стикса, только ее вкус совсем другой, в ее воде раскачиваются отражения Луны и звезд… слышен плеск играющей рыбы. В этом мире все другое — даже рыба. Недавно я поймал несколько рыб у берега. Ел, медленно разжевывая, наполняя рот странным, непривычным вкусом… Слишком поздно до меня дошло, что они могут быть ядовиты, как пещерный карась… Но, пронесло…

Я жив… Все больше я начинаю привыкать к этому миру. Я начинаю чувствовать его, и он нравится мне. Это действительно наш мир, и мы будем его наследниками. Будем…

Сегодня, когда лежал под деревьями в их успокаивающей тени, я смог на миг открыть глаза… Но мне страшно взглянуть на Солнце — лик Великого Светлого, как говорит жрец-оператор. Слава тебе, что ты есть! Слава!

…Я зарезал ножом… Это не паук. Я не знаю, кто это… Серое вытянутое тело, заросшее коротким серым мехом, имеет четыре лапы вместо восьми. Странная вытянутая пасть снабжена острыми клыками. Она… Он… Оно… Зверь напал поздней ночью первым. Я перерезал ему глотку, но мои плечи и грудь навсегда сохранят следы его ногтей.

…Старые, полуразрушенные горы… Я медленно поднимаюсь вверх по осыпающемуся склону. Кажется, что еще вчера я скатился с него, парализованный открывшейся пустотой и ослепленный вечерним светом. За моей спиной осталась узкая зеленая травяная полоса, молодой высокий лес и река. Впереди резко обозначился, с каждым шагом приближаясь, темный овальный рукотворный проход в пещеры…

Ярко светит око Светлого. Я иду с открытыми глазами, его свет уже не страшен для меня. Я не боюсь его света, я ощущаю себя маленькой частицей его пламени.

«Я ухожу, но я вернусь. Я вернусь, — даю обещание солнцу, — и вернусь не один. Я обязательно вернусь с теми, кто послал меня, с теми, кто верит в надземье и захочет вернуть себе утерянный Ушельцами мир.»

У входа в катакомбы я останавливаюсь и поворачиваюсь к новому миру, который открыт со всех сторон, у которого нет стен.

— Услышьте меня! — кричу я новому миру и его хранителю-Солнцу. — Мы скоро вернемся. Вернемся, чтобы никогда больше не уходить. Никогда! Да будет Свет! — кричу я и начинаю долгий спуск в темный мир подземелья за своими сородичами.

— Мы вернемся, — шепчу я новую молитву. — Обязательно вернемся…

Тьма обступила меня… и испугала…

…Мы вернемся…