Дальнейшее – молчание

Мы впустили их. Они посадили свои продолговатые серебристые корабли в наших долинах, на плоскогорьях и равнинах. Мы впустили их, не причинив им вреда. Мы все наблюдали, выжидали и передавали по цепочке весть о вторжении. Она, можно сказать, нас позабавила.

Было ли нам известно об их прибытии? Да. Мы слышали, как они летят к нам из космоса. Мы насчитали тысячу кораблей, рассекающих пустоту. Они спасались бегством от чего-то. Они были вынуждены пойти на этот шаг, им пришлось бежать. На их планете, которую они называли Землей, жить стало невозможно. Они построили корабли и пустились наутек, пока не стало поздно.

Мы все видели, как они приземляются, и слышали вибрацию их резких непостижимых слов. Их вождем был высокий сухопарый человек со стальными плечами и спокойным бледным ликом. Он говорил своим людям о полете, о принесенных жертвах и о новом мире, в котором им суждено жить.

Вот как звучали вибрации его речи:

— Божьей милостью, мы добрались сюда. Мы преодолели неимоверные препятствия, трудились в поте лица своего и обрели наш новый мир.

Нам несказанно повезло, что этот мир необитаем. Какая удача, что нам не придется драться с инопланетянами за право здесь обосноваться. Мы мирно опустились в этот сине-зеленый рай, в котором есть только шелест воздуха и журчание воды, свет и земля, ветер и горы.

Нам не особенно хотелось убивать этого человека. Его звали Монро. Но мы знали, что ему придется поплатиться за то, что он одного с ними роду-племени.

Нас раздражал другой человек — обрюзгшая молекула неисправимости.

— Вот именно, — сказал он отрывисто. — Это чистый лист. Не нужно воевать с индейцами… Немецкие бомбы на голову не сыплются… Доброе начало. Послушайте, Монро, месяцев через шесть мы превратим этот невзрачный мирок в точную копию Нью-Йорка, Чикаго и продвинемся далее на Запад со всеми остановками. Вот увидите!

Остальные земляне откликнулись на его слова оглушительными ликующими возгласами, которые, исторгаясь из их глоток и легких, казались нам вопиющей бессмыслицей. Монро в ответ на это ничего не сказал.

Мы выжидали. У нас была своя задача. Нам не хотелось, чтобы земляне снова улизнули, как с Земли перед лицом уничтожения. Мы хотели, чтобы они пустили корни, отстроились, умиротворились и наслаждались жизнью. Мы хотели, чтобы они дали своим кораблям проржаветь и рассыпаться. А мы могли подождать.

Все время в этой вечной Вселенной принадлежит нам.

— Карлсон, держите ухо востро. Кто их знает, вдруг по этой планете бродят кочевники. Может, здесь водятся всякие жуткие болезни и еще более жуткое зверье. Нам теперь нельзя воевать. Война нам противопоказана.

— Есть держать ухо востро, сэр! Будем смотреть в оба!

И они смотрели в оба. Да только ничего не замечали. Ходили парами, мужчины и женщины. Стояли на вершинах, полураздетыми прогуливались в диких зарослях по оврагам и пересохшим песчаным руслам рек. Они вдыхали пряный воздух Ксотона, словно дерзновенное вино. Они видели, как в небе восходит и заходит солнце. Они смотрели, как звезды описывают величественные космические круги от одного горизонта к другому. Они созерцали смену времен года, и, наконец, они убедились, что им ничего не угрожает.

Они думали, что владеют Ксотоном. Они воображали, будто Ксотон навеки будет принадлежать им. Они насочиняли о нем множество словес, печатных и изустных, сложили о нем баллады, поднимали за него хмельные кубки, грезили о нем в сновидениях.

Мы не стали мешать первому и второму поколению умирать своей смертью от присущих им болезней, культурных конфликтов и социального упадка. Мы позволили им широко раскинуть свои сети воздушных и стальных путей, они пустили по рекам суда. Они подняли в небо самолеты. Они запустили в недра земли «кротов». Они хоронили в земле своих усопших. А мы тем временем следили, дожидаясь подходящего момента.

Мы ждали.

Мы знали, чего они стоят. Безмозглые мошки, движимые электрическими сигналами животной жизни, не знающей космического движения, которые передвигались бесцельно, беспричинно и беспорядочно, творили хаос своими губастыми ртами, возвещая о своей несусветной дикости. Мы знали, что они — последние ошметки человечества, которые мечутся из одной Вселенной в другую, лихорадочно цепляясь за жизнь.

Мы были очень терпеливы.

И вот теперь, когда они уютно устроились, поселившись в металлических домах и разъезжая в металлических карах, пришло время действовать…

Самые любознательные из них, возможно, о чем-то догадывались по одному лишь взгляду на колыхание ветвей дерева, на соленые языки волн, лижущие бесшумные берега моря, или по ласковому дуновению ветра. Но ведь эти признаки и явления такие естественные. И вообще, это единственное, что есть естественного. Все остальное противоестественно и, следовательно, не имеет права на долгое существование.

В ночь перед тем, как это произошло, мы все посовещались и договорились о том, что захватчиков нужно застать врасплох. Мы, подобно амебе, втянули их в свое сердце. Теперь они превратились в ядро. Нам оставалось только сдавить на их горле наши ложноножки. Одно-единственное космическое движение.

Стояло прекрасное весеннее утро. Небо было отполировано до блеска, и корабли землян порхали по небу и сверкали, как блестки во сне.

Люди прогуливались, беседовали и наслаждались теплом жизни. Раздавались смех и пение.

И тут горы заходили ходуном, и небо стиснулось в синий кулак.

И вдруг реки неистово выплеснулись из своих берегов. Земля содрогнулась и рассыпалась в крошево. Солнце вспыхнуло обжигающе и яростно.

Люди и их города оказались в самом ядре всего происходящего.

Мы их изничтожили. Раздавили, прихлопнули. Всех. До единого.

Никто не спасся.

Природа восторжествовала. Все было так тщательно продумано и исполнено.

Мы их убили.

И снова на Ксотоне воцарилась тишина. Под желтым солнцем, на ветрах со всех морей и далеких гор стало тихо, как зимой, когда холмы укутывает снег, а воды ручья сковывает лед. Ах, что за безмолвие! О, Боже праведный, какое молчание!

Вы, читающие эти строки в каких-нибудь далеких галактических сферах, оглянитесь вокруг. Задумайтесь о солнце и небе, о почве у вас под мясистыми стопами.

Призадумайтесь основательно и надолго.

Может, реки потекли слишком стремительно по весне? Может, летом солнце чересчур печет? Может, ветры по осени стали чрезмерно резки? Может, зимой сугробы глубоки не в меру?

Как знать… Может, вы живете на таком же Ксотоне?

1942