Дар Эвы

Глава 13. Контакт вслепую

Меня рвало на кусочки. Я задыхалась. Мне казалось, что я тону. Даже откуда-то взявшуюся воду на сухой одежде чувствовала.

После слов о метаморфозе глаз, меня повело. Просто подняло вверх и с силой ударило о пол. Пальцы скребли местами влажные доски. Под ногти забивались занозы. Но и это не могло меня отвлечь.

Я старалась дышать часто часто.

Казалось, из меня тянули саму жизнь и только сила воли и тяга к это жизни давали мне шанс удержаться.

Колени удерживали вес тела, когда руки дрожали, голова казалась вмиг ставшей чугунной. Ее просто тянуло вниз.

— Используем комбинацию… — донеслось до воспаленного сознания.

Да и только. Дальше я просто закрылась от шума, давящий на виски. Волны продолжали бушевать, шла самая настоящая бойня. Внутри же дома, убежища, самого безопасного места во всем мире меня скручивало в тугой узел.

— Вэй, — страшно прошептала Ясина. Ее детский голосок, полный страха и нерешимости, проник сквозь вату в ушах. Ее маленькая ручка тянулась к моему лицу, теперь спрятанная рыжими мокрыми прядями. С них капала вода.

— Она в порядке, — сказал мужской голос. Илан забрал маленькую на руки, успокаивая испуганную бедняжку состоянием сестры. — Она будет в порядке. Мария! Не стой столбом. Дай ей воды и себе налей.

Раздав всем занятие на время, сам подошел ко мне, опустился на колени и положил руку на плечо. Которая тут же слетела.

— Не трогай…

Я рыкнула.

Благо, Илан настаивать не стал.

— Ее глаза до сих пор светятся? — неверяще спросила Мария.

— Да, — за всех ответил Илан. Он не отошел, а держался рядом, полагаю, в случае оказания помощи.

Которая мне нужна была до трясучки.

Что со мной? Почему так плохо? Почему я не могу встать? Когда станет легче дышать? Пусть я сдохну, только быстрее.

Вопросы роились. Их множество вызывали панику в голове и только накатившая слабость и гранитный камень на спине не позволяли в нее пасть.

— Прямо голубым? Как такое возможно?

— Не знаю…

— Она вся мокрая.

— Тише.

— Что нам теперь делать? — продолжала расспрашивать Мария, будто от этого всем все станет понятнее.

— Я не знаю, — тяжело вздохнул Илан, будто он уже думал об этом сто раз и сто раз не находил ответа. — Вэй? Ты нас слышишь?

Я слышу океан. Он злится, рычит. Я чувствую его недовольство. За то, что не уберегли, не сохранили, не защитили. А теперь еще мы, мелкие никчемные людишки, воюем с ним.

Я чувствую недовольство самой природы. Ее ненависть к людям полыхает в моей груди, ее злость на вторженцев лежит камнем на плече, ее ярость скручивает меня в тугой жгут. Ни вдохнуть, ни выдохнуть.

Я слышу ее рычание, ядовитое шипение. Как она готовит атаку, как собирает свои силы, как нападает и снова яростно рычит оттого, что проиграла. Она столкнулась с силой. С такой же дикой необузданной энергией. С силой, равной ей.

Откуда я это знаю? Почему я в этом уверена? Вопросы множились. Складывались друг на друга, фонили в голове и не давали расслабиться.

Так хотелось спрятаться от них в тьму. Путь она заберет меня, просила ровно до тех пор, пока не услышала Ясмину. Маленькая боится! За сестру. За единственного взрослого члена ее семьи. Она не знает что происходит.

О, маленькая, потерпи… Мне бы только вдохнуть в полную силу, да встать с колен.

Ногти крошил дерево, скребли пол.

— Вэй! Кивни если слышишь. Что с тобой? Как тебе помочь? — донимал меня Илан. Не могла его винить, но как же его голос сверлил мне виски. До боли. До скрежета в зубах.

Молчи, пожалуйста…

С улицы доносился слаженный ор. Или не с улицы, а в моей голове?

Все закончилось внезапно. Ровно как и началось. Просто в один момент все прекратилось. Исчез камень с груди, рассыпался на мелкий песок. Жжение в груди рассосалось и теперь воздуху был предоставлен свободный путь доступа.

О! Как славно дышать! Всей грудью. Всеми клетками легких. Я с шумом втянула так нужный мне кислород, без примеси соли и песка, без жжения и горячего пара, без кома в горле.

— Вэйлантина? Держись за мою руку…

На пальцах кровь. На полу мои следы.

Зато вода осталась. Она была везде. С кончиков растрепанных волос свисали капли, мокрая одежда облепила все тело.

Удивительно, что слабость так же быстро уходила, как накатила. Присев за стол, я уже сомневалась. А был ли тот огонь в груди, который заставлял кричать, тянул из горла болезненные стоны? Молила ли я о пощаде, чтобы тьма меня забрала?

И только кровавые следы на полу и притихшие родные вокруг не давали усомниться.

Со мной творилось черте что.

— В меня будто дьявол вселился, — усмехнулась я, рассматривая сломанные ногти.

На что мои девочки лишь сильнее вздрогнули.

Я не смотрела на них. Я лишь чувствовала их страх. То, как они молчали и где держались уже о многом говорили.

Нет, я рассматривала свои руки, а именно горячие ладони. Я как будто ладошкой зачерпнула горсть костра и теперь смотрю, как угольки переливаются в лучах солнца, которое уже пробивалось сквозь отсутствующие стекла.

Я вскинула взгляд. На улице на самом деле все утихомирилось. Голубой горизонт, небо почти синее. Вопрос даже не просился. Кто победил? Не обязательно было заглядывать наружу, чтобы понять. Победа у таносов. С чем не была согласна вода. Я до сих пор чувствовала отголоски ее ярости. Почему-то ее эмоции так ярко впечатались в сознание, будто они принадлежали живому человеку.

Я не смотрела на девочек. Возможно, для начала стоило переварить. Что со мной творилось вообще?

Но Девочки ждали… Я знала, что они ждали.

А у меня какая-то апатия…

— Вэй? — позвала меня маленькая.

— Да?

Я наконец повернула голову в другую от окна сторону. Ясмина зажала рот рукой и убежала…

У меня что, до сих пор глаза светятся?

— Нет, — закричала я. Апатия тут же сменилась страхом. Животное, самое настоящее чувство стрельнуло вверх по позвоночнику.

— Как она так быстро дверь открыла? — залепетала Мария, заикаясь.

— Быстро ловить ее, — рыкнула я на сестру и первая побежала вслед за глупой, маленькой, бестолковой и ничего еще не понимающей.

— Это ты виновата, — всхлипнула Мария. Она заметно дернулась, руками прикрыла лицо и трусливо спряталась за накатившей паникой. У нее началась настоящая паника. И вместо того, чтобы успокаивать ее, я лишь окинула ее взглядом и выбежала на улицу.

Чтобы тут же остолбенеть. Я внутренне похолодела. Я будто ударилась о несуществующую стену, так резко остановилась.

На улице до сих пор были таносы. И этот факт меня резал тупым ножом по живому. Их фары освещали группу людей, скрывая лица. Но мне было достаточно и этого, чтобы начать трястись как осиновый лист. От страха за будущее сестры, от злости к таносам, будущей ненависти к ним.

Боже! Если ты существуешь, если ты до сих пор за нами приглядываешь, помоги, умоляю, помоги нам.

Но все тщетно… Маленькая девочка в абсолютно пустом поле выглядела точно красный флаг на белой арене. Флаг для быков. Потому что, ее тут же заметили. Первым поймал ее статный тан, который только прибыл сюда. Потому что он был в костюме и лаковых туфлям. Лицо его не выражало абсолютно ничего, но приподнятый край рта о многом говорил.

Что моя девочка попала в беду из-за меня. Я не успела прикрыть ее лицо, не успела отвернуться вместе с маленьким ребенком, не успела спрятать сестру. Моя маленькая Ясмина попала под зоркое и безжалостное внимание таносов.

В груди еще только недавно улегшийся клубок бешено стучался о сердце, рвал изнутри меня на мелкие кусочки, а после зашелся в таком темпе, что мне стало все равно абсолютно на все.

Пусть только попробуют отнять у меня мою Ясмину! Пусть только припрутся эти члены комитета по защите и помощи детям.

А уже внутри дома я не сдержалась.

— Ты куда убежала? Что ты наделала? Ясмина? Боже! Почему ты выбежала? Ты забыла, что нельзя? Забыла? Тебе нельзя выходить из дома…

Маленькая начала трястись с новой силой. Смотрела под ноги и тихо плакала. Она конечно же знала, что ей нельзя выходить, нельзя показываться соседям. Любой может настучать. Любой может указать пальцем и обменять информацию о маленькой девочке на что-то другое.

Я тоже прекрасно знала, что не должна кричать, но ничего с собой поделать не могла. Она сильно, очень сильно подвела.

Стук в дверь показался той самой бомбой в четыре утра. Разрыв сердца и ничего больше не надо.

Какие мы церемонные, скривилась я внутренне и тут же собралась. Глубоко вздохнула, вытерла слезы тыльной стороной ладони. Мне надо было превратиться в суку, в самую настоящую стерву, потому что к нам пришли.

Они пришли!

Я точно знала почему и за кем, поэтому тихо рыкнула, так, чтобы девочки даже посметь не могли ослушаться.

— Мария, бери Ясмину, иди к выходу с балкона. Тропинку на пляж ты знаешь. Спрячьтесь и ждите меня. Ясмина бери веник и помогай. Если увижу хоть один след на песке…

Глаза обеих загорелись не хуже моих недавно.

Молодцы! Умеют же слаженно работать…

То в истерику, то в бег.

После второго удара в дверь в комнате оказались трое. Илан, около стола, я в центре точно пойманная за чем-то плохим и танос. Знакомый танос, подправил внутренний голос, называемый ехидством.

— Где? — спросил он не церемонясь. Он, наверное, подумал, что постучаться достаточно. И не важно, что в итоге он сам вошёл, когда вовсе не приглашали.

— Кто? — натурально непонимающе спросила я.

— Девочка. Десять лет. На учет не поставленная, законом не прослеживаемая.

— А вот скажи мне, Родди. Тебя ведь так зовут? Скажи, вы только детей отслеживаете или стариков тоже?

— Ты меня знаешь? — его бровь поднялась на уровень роста волос. — Ты со мной на “ты”?

Казалось, что бровь дальше подняться не мог. П

Казалось, его второй вопрос интересовал намного больше первого.

— Я у себя дома, — пожала я плечами. — И никого не звала, поэтому да, на ты, одногрупничек мой.

На что ему ответить было нечего. Это моя территория!

За дверью показалась еще одна голова в броне, которая дала знак Родди. И похоже он был на “нет”.

Кажется, он проверил периметр дома и ничего не нашел.

У меня аж от сердца отлегло. Дорожка ведет сильно вниз на пляж, а после по камням к узкой пещере. Туда, где бьется о берег вода, где ноги омывает соленая пена. Туда нет дороги таносам и их отменному чутью.

Можно быть наглее и выпроводить дорогих гостей, решила я.

У Родди заиграли желваки.

— Мы не слепые, — проговорил сквозь зубы. Он был зол, чертовски зол на то, что его делают идиотом. Хотя, я была бы не прочь назвать его таковым, но благо, чувство самосохранения работало. — Мы найдем девочку. И это будет для ее же блага, между прочим.

Я тут же взорвалась.

— Ложь! Черт, это все ложь. Наглая ложь! Ненавижу ее. Что вы делаете с ними? Зачем забираете? Куда увозите? Почему вы их не возвращаете родителям? Ты думаешь, мы не знаем, что у вас самих проблема. Огромная проблема. Вот своих рожайте и делайте что хотите…

Я задохнулась на полуслове. Буквально подавилась воздухом, который застрял в районе горла.

Через открытую дверь зашел Итан Ласкис. Одним шагом переступил порог, сцепив руки за спиной.

И задохнулась я не от его божественного вида.

Что нельзя было не отметить.

Да, он был нереально красивым. Черные волосы растрепались и свисали по бокам, что ничуть его не портило. Легкая небрежность виднелась и в полуоткрытой рубашке. Неизменной черной рубашке. Светло-коричневая кожа блестела в районе шеи. Прямая спина, взгляд из-под бровей и нависающих волос. Руки за спиной.

Я задохнулась от того, как он зашел. Словно к себе, словно не в первый раз. Он даже не взглянул на порог, не осмотрел жалкое убранство. Поймал мой взгляд и держал на расстоянии. Рассматривал меня. Долго, оценивающе, по своему.

Кожа зудела. Мне не понравился его взгляд, его хозяйское расположение здесь. Потому что, черт, даже в собственном доме я чувствовала себя неуютно. А еще потому что стало стыдно. За бардак, за грязь, за кровавые следы на полу.

Это увидели все. Родди так вообще завис, осматривая их. Думает, небось, глупые человечки с ума сходят.

Ну, он прав. Минутами ранее я именно это и делала.

— Райд, — заговорил он наконец, перестав буравить взглядом. Он что-то искал. Точно не девочку. Что-то такое, что заставляло моих мурашек бегать точно умалишенные. От позвоночника к ногам и обратно. А еще горела кожа. По вискам тек пот.

— Откуда… — начал было Родди, но его быстро перебили.

Я перебила.

— Вы здесь никого не найдете. В комнате только свои.

— И этот? — он не сказал, он выплюнул.

Слово “этот” относился к Илану, который сидел тихо, мирно, краски не сгущал и в разговор не встревал. Так тихо, что о нем я почти забыла.

Голос Ласкиса буквально полоснул Илана в грязи, когда взгляд ни разу не коснулся его самого. Он не хотел уходить с моей персоны. Все искал что-то, но не находил. Под ним мне хотелось спрятаться, укрыться, бежать.

Для меня это стало вызовом.

— Это мой дом, кого хочу, того и приглашаю, — приняла я вызов.

— Итан, — напомнил про себя Родди.

— Я знаю, — ответили ему.

Знаком головы Ласкис дал указание помощнику, который вошел в дом и начал шнырять по комнатам. Я сидела спокойно, хотя в душе негодовала. Продолжала сидеть и ждать.

Ведь они ее не найдут.

— Никого нет, тан Ласкис.

— Ясно. Уходим.

С плеч упала гранитная плита. Всего два слова подняли меня с пола, возвысили к небесам. Два слова и я окрыленно взлетела.

Ведь я победила.

Все получилось.

Зря я накричала на маленькую. Только сильнее напугала.

Итан выходил последним, когда он обернулся и снова бросил тот многозначительный для него, но абсолютно непонятный взгляд для меня.

— У тебя две сестры. Я видел их следы на песке. И обе несовершеннолетние.