Дар Эвы

Глава 19. Права человека

Где-то под утро я поняла, что затекло все тело. Я не видела солнца или его первых лучей, я просто открыла глаза и почувствовала, что уже должно быть утро. Я не спала. Нет. Я просто закрыла глаза. Всего на минутку и целая ночь прошла как эта минута.

На мчащийся без тормозов поезд я запрыгнула запросто. Моя злость подталкивала в спину точно ветер. Схватилась за торчащий кусок металла и даже свежую кровоточащую рану в руке не почувствовала.

В душе их было намного больше.

Последний добавил Илан.

Он бесил и поражал одновременно. Я часто задумывалась можно ли считать нашу встречу чем-то вроде знамением, что все наладиться и исправиться. Ведь мой отец когда-то пожертвовал собой ради него. Пусть не специально. Он всего лишь прыгнул в воду вслед тонущему дому, чтобы спасти детей. Я не знала, что он все же спас одного, который сейчас появился в моей жизни точно светлый луч.

Этот спасенный ребенок вырос и вернулся теперь спасать нас.

Хотя уже некого, если задуматься.

Каждый раз, вспоминая, я вздрагивала точно в первый раз, а в сердце кололо точно тупым ножом. Тупо врезалось в мягкую плоть и пускала кровь.

Да, Илан который день подряд помогал — едой, водой, теплыми вещами. Откуда они ему я не знала, его семья то тогда не выжила, но я и не собиралась спрашивать. Я ему никто и надежду на какое-либо изменение давать не собиралась.

Вся в таких мыслях я долго стояла в проеме, чувствовала теплую струйку крови, которая затекла под рукав и кусала губы. Я стояла и смотрела как меняется местность.

Вот поезд промчался мимо промзоны. Здесь домов не осталось вообще. Так, одни голые стены и разрушенные дороги. Дальше вид показал наше достояние континента. Океан был спокоен. Хотя это возможно только казалось. Может вода собиралась с новыми силами и с минуту на минуту могла подняться первой волной, которая разбила бы дряхлый поезд с рельсов вместе со мной.

Тогда бы я не думала. Ни о чем.

В частности, куда я, дура, умчалась посреди ночи. Сейчас в тишине и одиночестве я понимала. Если не ограбят и не прижмут к стенке какие-то бандиты, чего я в итоге получу? Того, за кем погналась? Ха!

Как только разъедающая все нутро злость немного отступила под натиском ветра, соленого запаха и большой скорости, в мыслях немного прояснилось.

Прав был Илан. Куда я среди ночи? Я даже не знала где живет Ласкис. А после усмехнулась про себя. Да даже если бы знала, кто меня пустит на второе кольцо, а возможно даже на первое.

В любом случае я бы ничего не решила за ночь. А следовало продумать тщательно, если не все, то в лучшем случае мои слова, эмоции и выражение лица. Зеркала не было, зато весь простор был предоставлен мне.

Голос ни разу не поддался. Слова просто застревали в горле и не желали издаваться. Тогда я села, продолжая глядеть на меняющийся со скоростью поезда вид, а после легла.

Все тело затекло. А больше всего болела голова.

Немного размяв забитые мышцы я поймала взглядом, что поезд приближается к началу пятого кольца.

— Нет, попробую начать с комитета защиты детей, — пробормотала про себя. Ночь дала ростки совсем других мыслей.

— Что-то сказала? — в вагоне неожиданно раздался чужой голос и это испугало до дрожи в коленках. Но обернувшись, я поняла, что просто не заметила первого пассажира вечного транспорта.

Я мотнула головой и приготовилась спрыгнуть.

Я забила на абсолютно все. И если учеба дергала нервы, то работа забылась давным давно. А зачем, напрашивался вопрос, или кому она сейчас нужна, что еще важнее… Если я не верну девочек, то я тоже пропаду.

Хотя до начала лекций я возможно успею.

Адрес я знала в точности. Сколько статей я прочитала, сколько обзорных видео смотрела. Глядела на красный кирпичный дом в несколько этажей и глотала слезы. У меня получится, твердила про себя.

У входа сразу за дверью обнаружился мужчина. Скорее всего охранник, который должен был выписать пропуск, но вместо этого хорошо меня рассмотрев только разругался.

— Припруться с утра раньше. Чего вам не спиться? Иди домой, девочка, нечего вам здесь делать, — махнул он рукой и было уже отвернулся. Я бы удивилась его лени, или тому, как он обращался с девочкой на “вы”, но я пришла с твердым намерением и уходить не желала. Просто в этом не было смысла. Поэтому я настояла.

— Мне надо пройти. Я должна получить ответы.

Мужичок был невысокого роста, с темными волосами и обычными для человека карими глазами, смотрел не зло, но и не добро, а когда он развернулся я смогла прочитать логотип организации.

— Имя! — рявкнули на меня недовольно.

— Райд! Вэйлантина Райд.

— Чего надо, настырная?

— Поставить на учет несовершеннолетнюю.

Удивительно, голос даже не дрогнул. А вот мужик изменился. Взгляд тут же зацепил мою скромную фигуру, и если до этого он не особо рассматривал и мною не интересовался, то после моих слов, он будто ангела увидел. Просто не поверил своим глазам. А точнее ушам.

Он грузно уселся обратно и с шумом глотал воздух.

— Что же ты делаешь то, дитя? Чего удумала ты, глупая? — словно бабка запричитал он, достал из кармана платок и старательно вытирал со лба обильный пот.

— Я хочу вернуть сестру.

— Да как же ты ее вернешь то, глупая? Ты знаешь куда пришла?

— Да, я знаю, потому и пришла, — ответила я твердо.

Я смотрела ему в глаза, старалась казаться уверенной, но нотки отчаяния так и норовились соскочить с оков. Ведь я почти что подписала себе мучительный приговор.

— Что же ты делаешь, девочка? — покачал головой охранник и с полным недоумением на лице все таки дал мне пропуск. И видя его реакцию, я даже поблагодарить не смогла. Молча прошла мимо.

Сколько было таких случаев? Которые добровольно отдавали своих детей? Кажется, я о таком даже не слышала.

Но мой случай немного разнился с другими. Если я не покажу властям официальные бумажки, что у меня есть сестры, они просто мне не поверят и будут разворачивать с каждого порога. Их не будут искать.

Мысли о том что, что их не найдут и с бумажками, я старательно прятала в глубине сознания. Это мой шанс.

Внутри была тишина. В воздухе витало напряжение, которое особо не позволяло осматриваться по сторонам. Наверное, будь я ночью на кладбище одна, я бы меньше волновалась. И все же я шла. В конце коридора виднелась дверь. Одна единственная в этом мрачном помещении.

Дальше было как во сне. Напряжение внутри возросло в разы, потому что я смутно помнила куда я зашла, что говорила и что делала. Кажется, что-то объясняла, потом ждала, снова рассказывала. Кажется, по щекам текли слезы. В руках дрожала ручка, я что-то подписывала, неразборчиво писала под диктовку, снова о чем-то умоляла.

Меня просто гоняли, а я не хотела поддаться слабости. Даже если бы мне обещали мир во всем мире, я бы не вернулась на пару часов назад и не развернулась бы на пороге. Потому то этот ад я терпела до крови из носа.

Голова казалась чугунной, словно в нее влили тонну едкой жидкости. Не могла думать или о чем-либо размышлять. Ни о чем другом. Подписать? Конечно! Дать заверение? Сейчас! Поклясться в том, что я в здравом уме и в полной вменяемости дала сестер на растерзание комитета по защите детей? Только дайте мне официальную бумажку… Прошу!

Потому что если я опоздаю…

Здесь я делала остановку мыслям и возвращалась к заданному вопросу.

— Клянусь, — заверила их, а сама готова была пальцы сломать. Их хруст помогал мне не утонуть. Давал надежду, что пока я слышу что-либо другое, кроме едких мыслей о скором будущем, противно лязгающие об мои нервы точно нож о камень голоса, я дышу.

И снова ждала.

В животе урчало и пусть весь мир катится в одно место, если я выйду из кабинета, просто потому что я проголодалась.

Вот уже прошло пол дня, как все закончилось. В руки всунули, кажется, что-то вроде планшета и выдали:

— Вы свободны.

— Смысле? — пролепетала я. На меня посмотрели тяжело, из-под насупленных бровей, но этот взгляд я приняла достойно. Даже не сглотнула. — А как же…

— Мы приняли вашу заявку. Теперь дело за нами. Для начала мы должны проверить достоверность предоставленной информации. На собрании совета….

— Проверите достоверность информации? — повторила ошарашенно, тем самым перебила начальника чего-то там.

На меня зло шыкнули.

— Райд, не бубните себе под нос. Да, сначала будет проверка. Или вы не читали, что подписывали? Первый документ был именно об этом, о самом процессе.

— Те девятнадцать листов, скрепленных в одну?

— Вы свободны. Принятое решение упадет вам на этот самый планшет, который вы держите в руках. С вами обязательно свяжутся.

На улицу меня как будто выволокли. Ноги дрожали и отказывали шагать, но дышащие в спину два сопровождающего с самого кабинета не дали шанса остановиться. Начальник боялся, что я приросту к его креслу и буду мозолить глаза. На выходе взглядом жалел меня мужчина, выписавший мне пропуск. Знал, наверное, что к чему.

На улице стояла жара. Неимоверная духота не позволяла нормально дышать. А еще в воздухе чувствовался концентрат чего-то лишнего, но мне было не до этого.

Я обернулась и еще раз посмотрела на красное здание, стоящее передо мной точно непозволительно достижимая гора.

Внутри свербило острое чувство беспомощности. Интересно, что бы сделали на моем месте родители? Когда они думали, что вот она, надежда тянет к тебе руку, а когда ты наконец поверил и обрадовался, она больно бьет. Наотмашь. Но их нет, поэтому глупо гадать.

Это был мой последний шанс, даже если учесть, что мне поможет танос. Надо было все таки идти сразу к нему и не терять время.

В поезде, который был уже полон, я вновь рассматривала наш мир. Почему так произошло? Сколько нам осталось? Кем станет тот первый, который положит начало изменениям?

Воздух продолжал обжигать горло, нос. Но несмотря на это небо окрасилось в темно синее полотно. Издалека, казалось, что вода напала вновь. Что было невозможно. Об этом затрубили бы на весь континент, поезда бы не ездили и в Академии остались разве что парочка людей, которым был бы отрезан путь домой.

Но нет, в Академии жизнь бурлила. Как раз закончились лекции. При входе на меня пикнул терминал, считающий опоздунов, а после сигнал раздался и в гардеробной. Шкаф не хотел открываться, потому что не видел меня с утра. Хвала небесам он все же поддался моим щелчка и уговорам.

Если на лекции я забила целенаправленно, то на наказание забить было сложно. Я чувствовала, что их посчитают куда более важными. Ведь я ослушалась. Перед тем, как отправится на нужный корпус, я прошлась по главному холлу. Ноги вновь дрожали, внутри царапалась кошка.

А все потому что мне надо было найти Итана. И это решение далось мне куда сложнее, чем пропуск лекций. Ведь на него надо будет смотреть. А это чревато пунцовыми щеками и непрерывным и не поддающимся контролю взглядом на его губы.

Охх! Я до сих пор вздрагивала при малейшем воспоминании.

Вопросы разрывали сознание. Их количество просто сводило с ума. Одно только словосочетание разрывало логику. Итан меня поцеловал. Мамочки, воду мне в рот. Почему я? Как это понимать? Насколько Итан в своем уме?

Холл казался нескончаемым. А может это я делаю который круг…

Я всего лишь игрушка. Да, я это не отрицала. И это было бы куда легче принять, потому что игрушку так не целуют. Их вообще не целуют. Райа как-то рассказывала, что была со своим хозяином в таком заведении. Так вот, людей максимум лапают, пошло обзывают и берут. Просто берут… Их не целуют среди бело дня на крыше учебного заведения, прижимая к себе что есть сил, со всем желанием.

Именно это учебное заведение заставляло нервничать еще больше. Дома, далеко от места, где произошло со мной самое невероятное, все не казалось таким уж невероятным. Или я просто хорошо закрывалась от своих мыслей, не позволяла им просочится дальше самого глубокого и темного места в сознании.

Но мне нужна его помощь. И чтобы его получить, я обещала себе сделать абсолютно все. Даже если возьмут как полноценную игрушку.

Я вновь ломала пальцы. Они побаливали. Руки чесались. И когда я остановилась и уверенно посмотрела на лифт и даже сделала первый шаг, из-за гла весело смеясь вышла Талла, дочь главного безопасника континента. Она тут же заметила меня и вполне искренне скривилась. В глазах блеснуло что-то угрожающее, которое она даже не старалась скрыть. Поджала губы, осмотрела меня с ног до головы и сузила глаза.

Ой, да больно важно мне твое мнение, послала ее про себя и двинулась, куда намеревалась. Пока запал не пропал, которого хватило ровно до лифта. Но там, спасибо Всевышнему, двери уже закрылись, не давая мне отступить.

Уже через пару мгновений я взлетела.

Итана не было. Нигде. Я обошла все коридоры, старательно задерживаясь возле тех мест, где любили собираться его дружки. Последних, кстати, тоже не было видно. А кого-то спросить напрямую…

Да лучше самой броситься со скалы.

Поэтому я пошла отбывать наказание. В животе урчало, на что я не обращала внимание ни на секунду. Меня съедало чувство вины сильнее, чем голод. Вместо того, чтобы объяснить декану о ситуации в семье, взять отгулы и искать девочек, я протираю колбы и пипетки в лабораторной. Я тупо теряла драгоценное время.

От комитета я не дождалась абсолютно ничего. От континента не осталось почти ничего, а бюрократия только расширила свои границы. А чтобы поговорить с Итаном, нужна была еще одна ночь. Пустая ночь, когда могло произойти все, что угодно.

Положенные два часа прошли бесконечно. И хотя до темноты на улице оставались несколько часов, мне показалось, что наступила глубокая ночь. На улице дышала темнота.

А после произошло то самое, когда внутри все переворачивается, замирает даже самая живая эмоция, теряется последняя кроха, похожая на искру жизни. Дыхание тут же остановилось, когда я увидело это самое.

На небе высветились цифры. Девять баллов. А самое темное полотно виднелось в том направлении, где должен находится мой дом.

На втором кольце духота душила. И если дождь еще не начался, пахло соленой водой. Казалось, еще пара часов и континент уйдет под воду.

Волновало ли это меня? Испугалась ли? Не сказала бы, что так сильно, как например последняя парочка, гуляющая до этого по ухоженным аллеям единственного парка. Они впопыхах собирали раскиданные вещи в валяющуюся на земле сумочку. Наверное, от страха девушка не сумела удержать себя в руках. Или как тот уборщик, который бросил метлу на землю, а сам побежал в неизвестное мне направление.

Я же продолжала стоять, рассматривала темное полотно и не чувствовала ничего. Как будто я выгорела внутри. Будто истратила последнюю эмоцию за последние два часа. Темный горизонт коротко полыхнул ярким светом и тут же погас.

И тут я поняла, что домой попасть мне не вариант.

И как бы я не злилась на Илана, я подумала первым делом именно о нем. Пусть только он уйдет вслед за мной, пусть его не будет там, думала про себя, когда набирала его номер. Абонент не отвечал. Что ввело меня в некий ступор. И что делать дальше, как мне его найти?

Неужели Илан был в доме, когда первая волна атаковала землю? Я звонила и звонила, а в ответ слышала одно и тоже, что абонент не в доступе. Пальцы задрожали теперь у меня. Дорога закрыта. Я была уверена, что даже поезд не едет. При девяти баллах он скорее всего сошел с рельсов.

Второе кольцо оказалось пустынным в считанные минуты. Я стояла у обочины и могла по черепашьи перейти широкое шоссе. Но я встала, как вкопанная. Я не знала что делать. Все мысли, как назло, были не в доступе, как Илан.

— Ну где же ты, чертов блондин? — протянула я дрожащим голосом. Я готова была закричать от безысходности. Телефон в руках казался никчемным пластиком, не способным справиться с единственной обязанностью.

Первый ветер дохнул в лицо. И это стало чем-то вроде активатора. Я побежала на край кольца. Мне нужна была хотя бы маршрутка. Я должна найти друга. Пусть мы поссорились, но он был единственным человеком, который поддерживал и был готов быть рядом. Удивительным способом он стал родным за такое короткое время.

Я не узнавала себя. Все чувства были заморожены, словно тело чувствовало, что это предел моим нервам. Что я просто сорвусь, сойду с ума, не переживу. Вот мое тело и действовало против моей воли, берегло энергию, растягивала мое время. Которое возможно тоже на пределе.

На остановке была такая же тишина. Я не знала, где именно были таносы, но предполагала, что прятались в своих домах — крепких, надежных. И с этим голову разорвала новая мысль.

Я очень четко помнила прошлую битву. При меньших баллах таносы проигрывали. Они были готовы бросить нас на гибель, а территорию закрыть. Поехал ли кто сейчас? Или же сразу решили, что дело провальное? Я даже подняла голову на небо. И убедилась в своих предположениях. Там тоже не было ни одного аэротана.

Меня настораживала эта тишина, отсутствие паники, возни беготни, военных действий. Будто наступила ночь. Глубокая ночь. Все просто спят. Маршрутки тоже не было.

— Черт! Черт! Ответь же…

Телефон в руках уже нагрелся и почти что не кричал на меня. Так сильно я его сжимала в руках.

Он пикнул. Сам. И этот звук буквально оглушил. Точно бомба взорвалась. От Илана пришло сообщение. Я читала и не верила своим глазам. Буквы расплывались передо мной, но я упорно перечитывала эти короткие слова.

“Я цел. Сеть пропадает. Ты где?”

Ну как я не смогла догадаться о том, что сеть просто сбоит? Я уже набирала ответное сообщение, как меня окликнули.

— Эй, пустышка, вдохни…

И тут же шею накинули веревку, зажали рот. И не успела я пискнуть, как руку точечно укололо и я впала в темноту. Уже через мгновения я чувствовала себя овощем. Все слышала, но не могла двигать даже губами. Меня кинули в приземлившийся откуда-то аэротан, как мешок, особо не церемонясь.

Это была Талла, ее подружка, имени которой я не знала и два таноса, которые собственно связали мне руки, ноги, а в рот засунули эту самую веревку.

Мы взлетели.

— Испугалась? — обманчиво ласково поинтересовалась Талла. Она сидела, поэтому смотрела свысока на меня лежащую. — Ой, смотрите, как наша овечка глазками стреляет. Так бы и испепелила нас на месте.

— Может мы зря не накинули ей на голову мешок? — спросил один из парней.

Талла рассмеялась. Весело.

— А зачем? На границе бушует океан. Из наших никто не поехал. Никто нас не увидит. Мы даже можем время растянуть…

— Ты не забывай, если там молнии с грозой, мы не сможем подойти близко, — закричали с передней кабины. Кажется, наш пилот.

Я коротко дернулась и тут же зашипела сквозь зубы. Веревки сильнее впились в мягкую плоть. А на это никто не обратил внимание.

— Ладно, ладно, — сдалась Талла, — не будем тянуть время. Мне доставляет удовольствие сама мысль, что мы наконец избавимся от страшно противной заразы, которая встала всем поперек горла.

Это я то зараза? И как интересно я им мешала?

Спросить об этом я не смогла, но глаза округлила натурально.

— Что, не понимаешь о чем речь? — вместо меня поинтересовалась сумасшедшая девушка. — А может даже вспоминать не будешь? Какая жалость! На память будешь давить?

Нас тряхнуло. Пассажиры только охнули.

— Зря мы туда летим, — пожаловался тот парень, который хотел накинуть мешок мне на голову. Вероятно, чтобы не запомнила их. Ах, какая жалость, что мне будет уже некому об этом пожаловаться. Я не дура и на память не жалуюсь. Они за что-то мне мстят. Узнать бы за что…

Веревка во рту мешала дышать. Выдыхать через нос получалось куда легче, чем вдыхать. Я делала это с шумом за последние пару минут.

Аэротан снова качнулся, будто споткнулся о невидимый камень по дороге.

— Это безупречный план, — Талла веселилась больше всех и голос ее торжествовал. — Ничего с нами не случится. Пилот у нас опытный. Да, Том?

Будь возможность я бы хмыкнула. Его ненависть я понимала. Том увидел мою грубость и откровенное пренебрежение его статусом. Но чтобы за это убить?

Талла встала и прошла к кабине пилота. Оттуда слова доносились искаженными, поэтому не могла разобрать смысл разговора. Но, кажется, пилот нервничал из-за сгустившихся туч.

Нас тряхнуло снова и на сей раз намного сильнее. Я соскользнула с пола и врезалась головой в ножку кресла. Перед глазами промелькнули звездочки и с болью в руках я глупо попыталась встать. В тот же момент меня вздернули с пола, как нашкодившего кота. Только животное могли немного припугнуть, а меня же везли на обрыв, чтобы скинуть оттуда с задором в глазах.

— Грязная пустышка, — крикнула в лицо Талла. В ее словах жила лютая ненависть, взгляд обжигал ненавистью и будь ее воля, я бы уже оседала пеплом на пол. Но я лишь вздернула подбородок и с вызовом приняла ее удар.

Умирать, так умирать достойно. Бесить танов до конца. Вызывать у них только сильнейшие эмоции.

Зато эмоции до сих как-будто спали. Я умом все понимала. Что вот мой конец, что таны не шутят, они настроены серьезно, сделают начатое до конца. Я также понимала, что им за это ничего не будет и предполагала, что об этом случае даже никто не узнает.

Здесь в груди что-то зашевелилось. Тоска, наверное. По моим девочкам. Им уже никто не поможет. Потому что…

Снова вода. Снова на стороне моего дома. Снова бой. Только сейчас баллов намного больше и боя не будет. За сегодняшний день у меня пропуск и если сложить два плюс два, получится одна утопленница. Вэйлантина Райд останется в списках учащихся, которая так и не закончит обучение.

Логика не лучшая сторона в моей ситуации.

— Смотри на меня, — моя безэмоциональность выводила Таллу из себя. Может поэтому она убрала веревки из рта? Чтобы я отвечала гадостями? Ей так будет легче принимать свое решение, кажется, навязанное другим!

— Да мне пофиг на тебя, — утолила я ее жажду на хамство. — На тебя и на всех вас, — огрызнулась я после того, как жадно глотнула воздух.

Первый оживил мои легкие, но уже после второго, горло запершило, точно от песка.

— Врешь, тварь. Ты восхищаешься нами, завидуешь, и только кажешься глупой и доверчивой дурой. Ты думаешь получила кусок внимания от Итана и все? Получишь его всего?

— Что? — я задохнулась от понимания. — Что за чушь ты несешь? Внимание от Ласкиса? Я все еще в своем уме.

А после я все же вспомнила мое бегство от того поцелуя и как я наткнулась именно на нее, выходящую из лифта. Талла видела и скорее всего все поняла. Только она не насела на уши Ласкису, почему и с какого такого неба он так поступил. Нет. Талла записала меня в его любовницы и хочет теперь от нее избавиться.

Что, собственно, скоро у нее получится.

Черт бы тебя побрал, Ласкис, мысленно накинулась на Итана. Тебя и всех твоих поклонниц вместе взятых. Где ты, когда так нужен? Крикнула в небо. Где ты! Услышь меня, услышь этот бред своей любовницы.

— Дура ты, — глубокомысленно ответила таноске на выдохе.

Я устала. Чувствовала себя выжженной. Словно внутри прошелся бульдозер и смял все внутренности, прошелся по ним безжалостно и с чувством, а после остатки просто испепелил.

Талла вспыхнула. От наглости она глотала воздух. И уже было накинулась бы на меня с новыми силами, как Том крикнул.

— Зона!

Что означало, что таносам пора вооружаться бронями. Которые тут же появились, словно выросла вторая кожа.

Уже? Промелькнула мысль и быстро погасла. За спиной зачесались связанные руки, что ввергало меня в отчаяние. Они снова начинали гореть. Может это я проклята?

Железную машину качало страшно. Теперь, в зоне апокалипсиса летать было с трудом. Это понимала даже я. И пусть Бог меня осудит, если бы я не была этому рада. Разобьемся вместе и может тогда обо мне вспомнят, найдя останки тела без брони.

Я, кажется, слабо улыбнулась.

— Хорошо, улыбайся, последний раз улыбаешься, — не видя лица Таллы, я знала, что она вновь торжествует.

Во мне все менялось. С каждой секундой приближения к берегу. Хотя до него было далеко, метаморфозы грозили потопить меня куда быстрее. По мне просыпался страх, граничащий с легкой паникой. Страх за жизнь.

Поздновато, едко прокомментировал внутренний голос. Очень даже поздно, потому что двери открывались…

Весь мир превратился для меня в заторможенное кино, которое я смотрела еще в детстве. Отмечала как петли дверей крутятся в своих шестеренках, как на полу расползаются первые капли дождя, как маленькие брызги мочат темную поверхность пола. Чувствовала ветер на волосах, буквально как просачивается сквозь каждую волосинку, наполняет энергией корни волос. И как веревка, за которую я держалась как за соломинку, опадает пеплом.

Только этого никто не замечает. А если и кто заметил, то сделать ничего не сможет.

Потому что я лечу вниз…

Подо мной вновь бушующие волны. Дышат силой, давят одним своим видом.

На небе ни одного огонька.

Самая большая волна вот уже подкатывает к берегу, готовится к атаке.

Аэротан крутится, пытается выровняться, но борется с бешенной энергетикой ветра. Его сносит из сторону в сторону.

Белая пышная пена кажется такой мягкой, бархатной и происходит сильный резонанс, когда морозная колючесть воды впивается в кожу. Свободные руки тут же пытаются поднять тело на поверхность, но связанные ноги тянут вниз. Первый глоток воздуха после короткого боя обжигает горло, а после оно заполняется соленой водой, которую не выплюнуть.

Последняя мысль промелькнуло удивленным голосом Таллы, будто пленка кино в голове наконец исправилась и показался его самый конец. “Наши? Здесь? — протянула она.”