Дартмур

Глава 5

Злость захлестывала, осталось не захлебнуться.

«Мерзкий толстяк! Так унизительно ползать по полу, вытаскивая из-под столов синих свои ручки и карандаши».

– Эй, кучка обсосков, кто из вас ее нагибал? Как она, сгодится?

Паршивый скрипучий голос Уайта породил волну грязных смешков синих.

– Заткнись, дрищенок, – Билл вскочил на ноги.

Хмыкнув, Феликса едва заметно качнула головой, медленно поднимаясь.

– Уля-ля, так это ты ее ебешь? – загоготал Уоррингтон под аккомпанемент смеха Мими.

Билл дернулся, но его остановила Эмбер, схватив за руку.

«Да, я сама разберусь. В вашей защите не нуждаюсь».

– Почему тебя это волнует, Уоррингтон? Тоже хочешь? – подогретая ненавистью к жирной морде, Феликса повела руками вдоль тела. – Или любишь, когда не ты, а тебя? А ты, Уайт? Мне становится не по себе, зная, что вас волнует моя личная жизнь.

Десятки глаз направлены на нее. И только один взгляд впился иглами под кожу. Сместившись с пунцовых дегенератов на их предводителя, поймала себя на мысли, что Дейвил смотрит… как-то иначе. Не как обычно.

С любопытством.

Или это что-то другое?

В любом случае разбираться она не собиралась.

– Тебе тоже интересно? Кто еще хочет знать, с кем я сплю?

Крутанулась вокруг себя, обводя взглядом и красных, и синих. Случайно заметила встревоженную Фанни, накручивающую розовый кончик хвоста на палец. Она переживает. Действительно переживает.

Проглотив желание помахать или сказать что-то, Феликса вернулась вниманием к синим.

– Все настолько хуево, что ты решила себя порекламировать? – расслабленный Дейвил не помогал успокоиться, наоборот подпитал злость.

– Ставлю сотку, что до конца недели она будет стонать подо мной.

Никогда еще слова не имели такой материалистичной способности резать заживо. Ее будто окунули в бассейн с ледяной водой, поставили ногу на макушку и не позволяют выплыть.

Уоррингтон барабанил пальцами по столу с поджатыми губами. В свинячьих глазах читалась ублюдская решимость не расставаться со своей соткой никогда.

– Она отсосет у меня, моя сотка, – Уайт хлопнул по столу, кривя губы.

Страх ртутью пополз по позвоночнику, взгляд вопреки всем законам логики метнулся к Дейвилу. Черт, это не тот момент, когда на него вообще стоит обращать внимание.

Длинного и толстого не остановит твердое «нет», они не погнушаются насилием. Все, что она успела узнать о них за время учебы наверняка: они лютые, конченные отморозки без тормозов. И… единственный, кто способен их остановить, это…

– Вы спорите, кто из вас засадит отбросу?

Его смешок не веселил. Ни капли.

Дейвил будто ввинчивал острые края изумруда в ее голову. Он забавлялся. Для него это развлечение. Банальное, самое обыкновенное. Потому что это Дейвил. Он не способен на благородство.

Боже, даже в мыслях звучит смешно.

– Пусть весь Дартмур знает, чья она шлюха.

«Уоррингтон, заткнись, бога ради! Пока твои поросячьи глаза способны хоть что-то видеть».

Она хотела произнести это вслух, но слова встали поперек горла.

Как бы ни пыталась убедить себя в обратном, ей по-настоящему страшно.

– Ставлю, что у вас получится, – Мими сверкнула глазами и растянула губы в лучезарной улыбке.

Глупо ожидать от нее чего-то другого. Феликса и не ждала. Но и не думала, что девушка – кем бы она ни была – поддержит столь чудовищный спор.

– Шам?

Длинные пальцы заскользили по предплечью, обтянутому плотной тканью рубашки.

Феликса тоже смотрела на него с тем же вопросом: «Дейвил?». Если он поддержит спор… Лучше не думать об этом, иначе действительно придется ходить и бояться.

«Ждать его ответа унизительнее, чем ползать по полу».

– Без меня. Отброс и сотки не стоит.

Полуприкрытые глаза, казалось, отпечатались в памяти навечно.

Он повернулся к ней спиной, тут же заведя разговор с Маккинни.

Радоваться нечему, но его реакция вызвала облегчение. Слабое, незначительное, но нервные канаты немного расслабились. Может его прихвостни тоже последуют за голосом разума… которого у них нет. Черт, им не за чем следовать! Их проводник носит имя Тупость.

Она чувствовала беспокойство друзей, наблюдающих за ней как трусы со стороны. Будь вы рядом, как раньше, возможно, этого всего бы не случилось.

– А я все-таки засажу, – гоготнул Уоррингтон, не заметив, что по кабинету идет профессор Горденгер. Осекся под строгим взглядом на секунду. – Все горшки мандрагорами на травологии.

Маккинни замаскировал смех кашлем, пока остальные синие не скрывали веселья. Профессор поджала губы, глядя на них поверх очков.

– Вижу, вы рады началу учебного года. Полагаю, вы также обрадуетесь докладу на три страницы к завтрашнему дню.

Звенящая тишина подействовала успокоительным. Феликса только теперь поняла, что все это время сжимала край учебника. Костяшки побелели, предавая коже трупный оттенок.

С Горденгер никогда не спорили. Синие ее не любят, но уважают. У красных она несомненный авторитет. Декан. И, временами, чуткая и понимающая женщина. Она ни раз выступала против деления на высших и… остальных. Система определения, созданная тысячи лет назад, против которой идти бессмысленно. Можно лишь сгладить углы, отполировать шероховатости…

Глупо жаловаться. За последнюю сотню лет отбросы стали частью магического сообщества, а в позапрошлом веке им даже не разрешали учиться в Дартмуре.

Синие считаются высшей точкой кристаллизации. Они способны создавать кристаллириумы – вместилище заклятий. По-простому – кристаллы. Неинициированные могут только привести их в действие, выступить активатором, а создать – не под силу, как и видеть кристаллическую сетку.

Красные при упорстве и усердии тоже могут достичь уровня создателей. В целом, различие между синими и красными условное, а в магии – минимальное. Просто синим все как-то дается проще. Чего не скажешь о зеленых.

Конечно, лучше быть инициированным зеленым, чем отбросом, но, по большому счету, разницы никакой. Зеленый кристалл считается самым слабым из всех. И, к сожалению, именно среди зеленых и красных появляются неинициированные. У синих такого не бывает.

– Приготовьтесь много писать, – профессор невесомо коснулась края своего стола.

Разочарованные шепотки прошлись по рядам. Будто можно ожидать чего-то другого на первом занятии.

После чар Мими приклеилась гребаной липучкой. Цеплялась за руку, висла на шее при любом случае, тянулась к губам именно тогда, когда шансов словить взгляды больше. Простые просьбы отлепиться на нее не действовали.

Он всеми силами старался гасить раздражение, но она будто специально усугубляла положение.

– Ты куда? – Эванс семенила, вцепившись в безвольно повисшую руку широко шагающего Дейвила.

«Видят боги, я держался».

Он резко развернулся, отцепил от себя пальцы-клешни, и крепко ухватил за запястье, чтоб она снова на нем не повисла.

– В туалет, блять. Мими, в ту-а-лет! Или ты и туда за мной потащишься? Хочешь подержать или поможешь стряхнуть?

Она хлопала глазами, как делала всегда для отвлечения внимания.

Дейвил давно выучил все ее приемчики, на которые никогда не велся. Иногда делал вид, будто это работает. Мими так увлечена собой, что не замечала подвоха.

– Раньше ты никогда со мной так не разговаривал, – дрожащий голосок действовал на нервы сильнее ощущения ее рук на себе.

– Раньше ты не вела себя как влюбленная до беспамятства идиотка.

Дейвил разжал пальцы, выпуская тонкое запястье на свободу. Глубоко вдохнул, наблюдая за неуверенным шагом девушки назад.

Неужели она наконец-то его услышала?

– Хорошо, я поняла тебя. Мы увидимся вечером?

– Я не знаю.

Брови на мгновение съехались к переносице, создавая видимость мыслительной активности.

– Я хотела…

Он не стал слушать.

Только тупой не догадается, чего она хотела. Закончить вчерашний несостоявшийся трах.

– Я не знаю, – повторил с нажимом и ушел, пока Мими возмущенно открывала рот.

У него сегодня точно будет секс, но не уверен, что хотел видеть Мими еще хотя бы раз за день. Острый передоз.

На обеде она предусмотрительно села рядом с Маккинни, демонстративно смотря в сторону. Он все равно чувствовал на себе ее взгляды. Обиделась.

Ненадолго.

За завтраком снова прилипнет сбоку и будет шептать, ластиться, лапать. Как обычно.

Ковыряясь вилкой в тарелке, скользил взглядом по залу. Кучка отбросов, с которыми всегда сидела Фоукс – где обычно. Без Фоукс.

Занятно.

На занятиях она села отдельно, за завтраком он не обратил внимания. Стайка обсосков поругалась?

Обернулся через плечо. Фоукс очень быстро ела, попутно что-то читая. Голова поднялась, метнув взгляд куда-то рядом с Дейвилом, не заметив, что он смотрит. Проследил за направлением и наткнулся на ухмыляющегося Уоррингтона.

Раздражение заворочалось, потянулось, хрустя косточками, напоминая утро.

Вот что ему тогда не понравилось. Уоррингтон и его самоуверенный спор.

Нет, ему плевать, кто ебет Фоукс, хоть вся школа пусть засаживает.

«Блять, по его жирному подбородку сейчас слюни потекут».

Звон заставил парней отвлечься. И его самого тоже. Слишком сильно воткнул вилку в стейк. Не рассчитал.

Уайт по-своему расценил выражение лица Дейвила. В корне неверно.

– Что, передумал? Сделаешь ставку?

Маккинни напротив напрягся. Он отлично знал все стадии гнева, только в этот раз не знал причины. Шам сам себе объяснить не мог.

– Я староста школы.

Банальный аргумент не впечатлил бы самого Дейвила. Вздернутые брови Маккинни это подтвердили.

– И что? Раньше ты был префектом, и тебе это не мешало.

Обоснованный скептицизм Уоррингтона разозлил. Ему всегда было похер на должности, он делал, что хотел. И сейчас он хотел, чтобы Джеф заткнулся.

– Не забывайся.

Достаточно подобрать нужный тон, и Уоррингтон при своих габаритах съеживается до размеров финика-мутанта. Уайт сразу уткнулся в тарелку, решив не испытывать терпение.

Правильно. Потому что терпения больше нет.

– Ты в норме? – Маккинни понизил голос, подаваясь вперед.

«В порядке ли я? Майлз, я понятия не имею».

Друг умел читать в глазах Шама все. Он получал ответы, когда Дейвил не хотел отвечать.

Просто. Без лишних слов. Как сейчас. Кивнул, понимая молчание, и вернулся к еде.

Среди шума большого зала непонятным образом слух выхватил стук каблуков. Фоукс торопилась на выход, на ходу вгрызаясь в яблоко и прижимая к себе потрепанную книгу.

Нервничает?

«Какого хера я задаюсь этим вопросом?!»

Вилка звякнула о стол, отброшенная с такой яростью, что легко могла отскочить и воткнуться кому-нибудь в глаз.

Он двигался резче, злость чувствовалась за метр. Маккинни подскочил следом. Ему плевать, в каком состоянии Шам. Его ничем не напугаешь.

От легкого похлопывания по плечу, пружины внутри Дейвила ослабили натяжение, а таймер накинул время, отодвигая взрыв.

Феликса дописывала последний абзац доклада по кристаллическим чарам за столом в гостиной.

Утром после занятия повезло немного выдохнуть на травологии. Ей нравился этот предмет, но куда сильнее нравилось полное отсутствие его совмещения с синими.

Зеленые сохраняют нейтралитет по отношению к отбросам. Они в целом не очень-то заметны. Стараются не выделяться. В конфликты не вступают. Среди них, конечно, тоже находятся разные особо "приятные" личности, но таких очень мало.

Потом ее снова ждало совместное занятие с синими. Кристаллогия. Которую ведет их декан. Любые подколы и шутки в адрес отбросов он "не замечает". Осаживает лишь когда те переходят черту, и то делает это без особого энтузиазма. И синие щедро пользуются безграничной любовью декана.

После обеда она написала травологию, набросала план задания по кристаллогии.

Лучшее средство отвлечения от проблем – учеба.

Не заметила, когда на Дартмур опустилась ночь, зато желудок подсказал о пропущенном ужине.

Последнее слово…

Она откинулась на спинку стула. С последней точкой будто ушло напряжение прошедшего дня. Сумасшедшего. Осталось уснуть и завтра проснуться, и то и другое задача не из легких.

Стрелки часов приближались к девяти.

Пожалуй, устроить себе вечерний чай перед сном неплохая идея. Она уже практически не думала об утреннем конфликте. Уоррингтон последняя сволочь, о которой стоило вспоминать. Лучше просто держаться подальше и желательно при большом количестве свидетелей.

Он больной, но не настолько, чтобы подставляться открыто.

Накинув плед на плечи, Феликса устроилась на балконе с кружкой липового чая. Теплый осенний ветерок путался в волосах нежными касаниями. С удовольствием подставила ему лицо, вдыхая приветы уходящего лета.

Яркие звезды будто рассказывали свою собственную историю. Умиротворяющую, с надеждой на лучшее. Вроде: пока они горят, жизнь продолжается. А что случится, если когда-нибудь с ночного неба они исчезнут навсегда? Вероятно, тогда исчезнет и наша планета.

Растущий полумесяц завис напротив балкона, подмигивая и молчаливо наблюдая за всем происходящим. Безмолвный свидетель.

Раньше Феликса с сестрой часто забиралась на крышу. Они ели печенье, запивали какао, и наблюдали закат. Потом ложились, укутывались в плед, и ждали, когда зажгутся первые звезды. Далекие, недосягаемые, вдохновляющие. Самим существованием заставляющие поверить в волшебство.

Приглушенный стук двери из гостиной оповестил о возвращении Дейвила. Спокойствие мгновенно уступило место напряженному ожиданию.

Феликса сидела спиной к выходу с балкона и не видела его передвижений.

«Пусть он просто уйдет наверх, в свою комнату».

Хватит на сегодня Шама Дейвила. Хватит негативных эмоций, переливающихся за край. Еще одно испытание на прочность может закончиться убийством.

Стиснула пальцами кружку посильнее.

Боже, неужели это всерьез? Она боится, что он зайдет на балкон! Как это глупо и неразумно.

Нет, это не страх. Она просто не хотела его видеть. И имела на это полное право.

Сколько прошло в томительном ожидании? Пять минут или пятнадцать? Или того больше. Она прислушивалась, стараясь различить хоть какое-то движение.

Ветер начал проникать под одежду, минуя плед. Пора вернуться в гостиную, но… Черт, как узнать, сидит там Дейвил или нет?

«Никак! Встать, открыть дверь и увидеть. Все просто!»

Злясь на себя за фантастическую трусость, влетела в гостиную с плащом из красного пледа. Узел затянулся в животе и в глотке под острым взглядом изумрудных глаз.

Дейвил сидел на диване, закинув ноги на стол. Изучал график патрулирования, оставленный для него.

– Готэм спасен?

На миг показалось, что его губы дернулись в улыбке. Но это не могло быть правдой. Дейвил не умеет улыбаться. Создается впечатление, что его рот создан для кривой высокомерной ухмылки, остальное комплектацией не предусмотрено.

– Что?

О чем он…

– Бэтмен, – безразлично пояснил Дейвил, и потряс зажатыми в руке листами. – Что это за херня?

Скинув плед на кресло, Феликса направилась к лестнице.

Он прекрасно знал, что это график. Наверху написано. Спрашивал, лишь бы высказать свое недовольство.

– Фоукс, почему я патрулирую в среду и субботу?

Она остановилась наверху перед своей комнатой. Дейвил сел полубоком, чтобы смотреть прямо. С вызовом и требованием ответа при любых обстоятельствах.

– Потому что я патрулирую во вторник и пятницу, остальные дни заняты префектами. График уже подписала профессор Горденгер, можешь сходить к ней и объяснить, почему тебя не устраивает среда и суббота.

– Ты должна была спросить меня, прежде чем утверждать херов график.

Он злился. Она слышала это в каждом слове.

– Тебя не было.

Ей следовало дождаться его и обсудить удобные дни, но это наверняка закончилось бы плевками, наполненными ядом. И они бы все равно не пришли к согласию.

Дейвил поднимался к своей комнате с видом, будто восходит на вершину мира.

Этот человек когда-то бывает неуверенным в себе? Хоть пару минут в год?

– Плевать. Я не буду патрулировать в субботу, – широкие ладони уперлись в перило.

Один уровень. Друг напротив друга. А между – пропасть. Она точно такая, даже когда они стоят рядом. И всегда будет. Потому что он – Шам Дейвил. Король мудаков.

Далеко, но даже так виден убийственный блеск зеленых глаз. Он наверняка представлял, как сворачивает ее шею и наслаждается хрустом позвонков.

– Скажи об этом Горденгер.

Чуть склонив голову влево, Дейвил нагло заскользил взглядом по фигуре Феликсы и дернул дверную ручку.

– Я предупредил.

Окончание затихло с легким хлопком.

Наглость – неискоренимая черта Дейвила. Пусть сам разбирается с графиком, она не обязана выполнять его работу. И не будет патрулировать три дня вместо положенных двух.

На сон возлагались большие надежды. Он просто обязан был унести все мысли и тревоги, погрузить в регенерирующую негу. Дать каждой клетке время восстановиться, чтобы утром не чувствовать себя разбитой.

Она проснулась раньше Дейвила. Ждать, пока он соизволит встать и пойти в душ первым, не стала. Лишь бы в этот раз не вламывался. Теперь это сделать куда проще – дверь из ее комнаты лишена замка.

Теплые струи помогали проснуться и навести порядок внутри головы.

Дейвил вчера был меньшей задницей, чем обычно. Это неправильно. Так не должно быть, чтобы он не демонстрировал свою заносчивость и злость. Он даже сравнил ее с Бэтменом. От воспоминания его вопроса: «Готэм спасен?», – растянулась улыбка. Стоп!

Сплюнула забежавшую в рот воду, потерла глаза в растерянности от такой простой эмоции по отношению к Дейвилу. Он точно недостоин того, чтоб улыбаться, вспоминая его.

Все как обычно. Как было в том году и прежде до него. Сволочь-Дейвил и отброс-Фоукс. Так будет всегда.

Память услужливо нарисовала фигурку феникса на каминной полке. Он ее не разбил, не выбросил. Поставил на место. Маленькая часть внутри Феликсы хотела, чтобы он поступил по-дейвиловски: причинил боль, уничтожив статуэтку. Потому что так правильно. Потому что это Дейвил.

У него необычное чутье на чужие мысли о нем. Дверь из соседней комнаты затряслась в предупреждающих ударах. Тонкий намек, что пора убираться из ванной. Вот так – без слов, и это тоже правильно.

Прополоскав рот от зубной пасты, Феликса погромче хлопнула дверью, чтоб он услышал.

Она ходила по комнате, собирая полотенцем влагу с волос, и зачем-то прислушивалась. Щелчок. Зашел в ванну. Короткая тишина. Включилась вода, струи забили о стеклянные перегородки.

Полотенце выскользнуло из рук на пол. Быстро наклонилась, будто кто-то мог застукать ее в нездоровой задумчивости. Пальцы подцепили влажную махровую ткань. Звук тяжелого столкновения предмета с полом в душе спровоцировал непроизвольную реакцию. Феликса подняла голову из согнутого положения.

Кусочек силуэта за запотевшими стеклами гипнотизировал.

«Боже, не хватает только подглядывать за Дейвилом! Глупость какая».

Встряхнув полотенце, бросила его на край кровати.

Нет, она точно не станет смотреть. Не надо забывать, кто моется в душе, и что он – враг номер один.

Доводы рассудка, какими бы громкими ни были, остались в стороне. Феликса подкралась к двери, закусив нижнюю губу и ругая себя за идиотскую выходку, но не могла перестать смотреть.

Дорожки воды скользили по стеклу и можно представить, что они скользят по телу за ним. Подняв руки, он мыл голову, стоя к ней спиной. В таком положении его плечи кажутся огромными. Четкие контуры подтянутого тела, вниз, к узким бедрам с красивой задницей.

«Чокнутая дура! Ты смотришь, как Дейвил моется, и вспоминаешь его задницу!»

Феликса приложила ладонь ко лбу. Температуры нет, а мозг все равно оплавился. Впрочем, жар на месте. Щеки и шея горели, губы пересохли.

Он выключил воду и вышел, немедля ни секунды. По крепкой спине текли ручейки, вдоль позвоночника, теряясь между двух упругих половинок. И дальше по ногам на пол. Он вытирал полотенцем шею и торс, а водопад с волос не прекращался, буквально вынуждая прослеживать путь капель вновь и вновь.

Облизала сухие губы, не найдя сил оторваться от созерцания.

Черт, это ведь Дейвил! Он не может быть настолько привлекательным. Впрочем, за красивой оболочкой скрывается та еще сволочь, в соответствии с законами несправедливости этого мира.

Полотенце сместилось на волосы. В поднятом положении рук мышцы плеч и спины проступили явно, отчетливо.

Судорожный вздох сорвался с губ бесконтрольно. Дейвил обернулся через плечо. Феликса отскочила от двери, прижимаясь к стене с бешено-стучащим сердцем.

Вот черт…

Он ведь не заметил?

«Черт-черт-черт! Феликса! Где был твой хваленый мозг, когда глаз пристроился к дырке в двери?»

А если он увидел ее? Это станет новым кругом ада, потому что он этого никогда не забудет и… и что? Начнутся новые унижения.

Просто блестяще!

Надо успеть уйти из башни до того, как Дейвил спустится в гостиную. Сегодня у них нет совмещенных занятий, а значит, она его увидит на завтраке и на обеде, но он всегда сидит спиной к ней. Повезло.

Не пересекаться с ним – главная задача. Ничего сложного.