Дартмур

Глава 6

Профессор Халфбрук безостановочно говорил полчаса и не собирался делать пауз. Магический практикум начинают преподавать на шестом курсе, и каждое начало года он трещит не умолкая. Повторяет одно и то же: о том, как важно уделять его предмету больше внимания, чтобы успешно сдать экзамены и представлять из себя что-то помимо инициированного кристалла. Он требовал, чтобы записывали каждое слово, но в тетради Дейвила уже минут пять как незакончено предложение.

Гребаная Фоукс не вылазила из головы.

Сегодня в душе он мог поклясться, что слышал ее вздох за дверью. Маленькая сучка подглядывала за ним. Это должно злить, а не возбуждать! Он хотел потребовать у нее объяснений, но она сбежала раньше. Когда спустился в гостиную, там остался лишь шлейф ее запаха. Херов баунти.

В большом зале решил пересесть, чтобы видеть лицо отброса.

Отброса, мать-твою!

Он не был уверен до конца, что там, в ванной, ему не показалось. Она бы наверняка выдала себя, но сбежала еще до его прихода. Раньше за ней трусости не замечалось. Выходит, она действительно подглядывала за ним.

Приятная волна тепла опустилась вниз живота. Долбанутая реакция.

– Ты не пишешь.

Ручка Маккинни летала по листу, успевая за каждым словом. Майлз как обычно видел больше, чем ему следовало.

– Не пишу, – подтвердил спокойно, ловя взгляд я-жду-продолжения.

Халфбрук увлеченно говорил, размахивая руками и смотря куда-то в стену.

– Что ты хочешь услышать, Майлз?

– Мы третий день в школе и два из них ты странный. Поделишься причиной? Может, я смогу помочь.

Если это говорит Маккинни, значит все действительно хуево. Шлюха-Фоукс просто выводила из себя, даже когда ничего не говорила. Даже когда ее нет поблизости, она все равно, сука, злила.

Он слишком мягок с ней. Она разлагает его как личность.

Вчера в гостиной казалось теплее, чем в первый вечер. Температура в помещении осталась та же, не в ней дело. От вида закутавшейся в плед Фоукс на балконе стало уютно.

Так быть не должно.

Дернул плечом, отгоняя воспоминания. Она составила херовый график и не спросила его. Сучка решила за него, когда ему патрулировать. Он не собирался тратить субботний вечер на обход гребаной школы и вылавливание студентов.

Привычная, хорошо знакомая злость под руку с раздражением завозились, показывая когти и зубы. Только эти эмоции он может щедро дарить Фоукс.

Жалкий отброс.

Помощь ему бы действительно не помешала. Под внимательным взглядом Майлза, Дейвил обратился к Мими.

– Не уходи на перерыве.

Короткое предложение, не требующее согласия. Огромные глаза заблестели в предвкушении, ему достаточно просто поманить пальцем.

– Конечно, котик, – промурлыкала она тихо, только для него.

Щека дернулась. Он не дал Мими заметить его раздражения.

«Котик, блять».

Ладно, похуй. Ему просто нужен хороший трах, и она идеально подходит. Знает, что он любит и как.

«Да, и при этом выше ее умственных способностей запомнить не использовать тупые клички».

Маккинни со смешком покачал головой. Ему известно, насколько Шама бесила показная нежность Мими. Любая нежность.

Ждать окончания занятия под шум крови в ушах непросто.

Мысленно он уже трахал влажный рот, затем нагибал и трахал дальше. Он слышал ерзанья девушки за спиной и мог спорить на что угодно – она мокрая. Тем лучше, не придется тратить время на прелюдии.

Вылетая из кабинета, он знал – Мими бежит за ним. Проверив туалет на отсутствие свидетелей, запер дверь и сразу заткнул болтливый рот поцелуем. Вовремя. Он слишком хорошо знает любовь Эванс к пустой болтовне, которая дико раздражает.

Расстегнув ширинку, сел на низкий подоконник. Пошлая улыбочка растянула пухлые губы Мими. Она с готовностью опустилась на колени, освободила твердый член и взялась за работу.

«Вот для чего тебе нужен рот. Сосать, а не болтать».

Надавив на затылок, заставил взять его глубже. Закрыл глаза, отпуская себя. Наблюдая, как ослабевает раздражение, утихает злость.

Нет, этого мало.

Дернул Мими за плечи наверх, разворачивая лицом к стене. Резкий рывок, и громкий стон отскочил от стен. Никаких нежностей, только жестко вколачиваться, выбивая стоны из нее и злость из себя.

Потянул за волосы, заставляя прогнуться сильнее. Те минуты, когда пустоту в грудной клетке можно есть ложками.

Рубашка прилипла к потной спине. Он не трудился ее расстегивать.

Истошный финальный вопль Эванс ускорил движения. Вот оно – приятное освобождение.

– Это… великолепно… как всегда…

Вжикнула молния. Мими отдернула юбку, разворачиваясь с похотливым блеском в глазах.

– Повторим вечером? – длинные прохладные пальцы скользнули по плечам к шее.

Она потянулась к губам.

«Даже не думай».

Отстранил от себя, отцепил ее руки с шеи и отошел.

– Мы опаздываем на магведение.

Ровный голос задел Эванс, он понял это по дрогнувшей губе.

Стоило тишине туалета смениться шумом коридора, и притихшие демоны заворочались снова.

Сука, какой же кратковременный эффект.

План по избеганию Дейвила оказался довольно прост в воплощении. На завтраке появилась в большом зале на пару минут – схватить два кусочка яблочного пирога и убежать.

На третьем этаже, между пятой и шестой галереей, села на подоконник, жевала и не могла понять, в какой момент жизнь повернулась к ней непривлекательной задницей. Последний раз она сбегала из зала с едой на первом курсе, когда Мими от нее отвернулась, а больше ни с кем не сблизилась. Те два месяца тянулись бесконечно долго, пока не сдружилась с Фанни, а потом их маленькая компания отбросов увеличилась.

Обед прошел там же – на третьем этаже. Это не было забавно. Нисколько.

Она могла спокойно есть в зале, среди большого количества студентов. Дейвил не стал бы затевать с ней разговор на глазах у всех, да и не о чем им разговаривать. Не факт, что он прознал ее… маленькую постыдную тайну.

Воображение услужливо подкинуло картину вытирающегося Дейвила. Стекающие по светлой коже капли воды. Спортивное тело, которое кажется твердым.

Ее возбуждает голый Дейвил.

Мать твою, куда катится планета?!

«Нет, это просто нервное напряжение. Дейвил – конченный мудак, а я адекватный человек. Два разных полюса».

Убеждение самой себя пошло на пользу. Волнение отступило. Осталась дрожь в пальцах, намекая, что минутка психотерапии все-таки окончилась провалом.

Она не станет о нем думать. Куча забот, о которых действительно стоило беспокоиться и уделить внимание, и Шама Дейвила в этом списке нет и не будет. Пусть катится к черту. И надо предъявить ему за раскуроченную дверь.

Сегодня первое собрание префектов. Горденгер передала поручение обсудить празднование по случаю начала учебного года, распределить обязанности, и заняться подготовкой.

Дейвил, как второй староста школы, тоже должен на нем присутствовать. Возможно, он бы пришел, если бы Феликса сообщила ему место и время.

Будем реалистами – он бы не пришел. Бросил фразу: «Разбирайся сама», – или вроде того. Послал матом или вовсе проигнорировал. Итог был бы один. И в свете последних событий Феликса этому рада.

Собрание шло отвратительно. Префекты, не стесняясь, заявили, что не станут выполнять поручений отброса. Они не слушали, говорили между собой, напрочь игнорируя старосту школы. В какой-то момент она пожалела, что здесь нет Дейвила. Ему бы пришлось занять сторону Феликсы, и эти упрямые последователи неравенства выслушали бы все, не перебивая, и отправились исполнять. Но его здесь не было. Она одна.

Саданула по столешнице в призыве заткнуться и посмотреть на нее, а не любоваться друг другом. Поднялась, упираясь на ладони, с уверенностью в своей правоте.

– Скажу один раз и повторять не стану: я староста школы, и вижу, у вас проблемы с принятием. Разберемся, что конкретно вас не устраивает, помимо моего кристалла на шее?

Синий кивнул с высокомерной усмешкой.

«Боже, они что, все берут пример с Дейвила? Он отвратительный объект для подражания».

– Ты отброс.

– Помимо моего кристалла, Андерсон.

Вытянутое лицо сморщилось, будто лимона поел.

– Отброс не может быть старостой.

Выдохнув, Феликса посмотрела в окно. Солнышко спряталось за третьей башней, подсвечивая ее как нечто священное. Вид помог перевести дух.

Она ведь хотела по-хорошему, ей тоже не очень нравилось здесь находиться, но приходится.

– Твой отец дружит с профессором Брауни, вашим деканом, верно? Ты поэтому третий год подряд староста факультета? У тебя не образцово-показательный рейтинг, чтобы занимать почетную должность.

Андерсон напрягся, глаза заметали почти осязаемые молнии.

В точку попала.

Высшие не обращают внимания на отбросов, когда нет цели поиздеваться. А Фоукс семь лет впитывала все. Слушала. Прислушивалась. Она может каждому в этом кабинете указать на явные промахи.

Взгляд скользнул по скучающему Маккинни. Он приподнял брови в немом вопросе.

На его счет сказать нечего. Он по праву занимает свое место.

– Кто-то еще желает высказаться? Не стесняйтесь. Вы ведь все смелые.

Особенно, когда рядом предводитель или его друг.

Маккинни покрутил головой по сторонам, осматривая присутствующих. Не увидев рвения поболтать, взял на себя роль переговорщика.

– Давай к делу. Не хочу проторчать здесь до ночи.

В списке адекватных синих первое место давно занимал Маккинни. Он тоже не любит отбросов, может послать, но от него не несет высокомерием. Нет излишнего пафоса, демонстрации себя: «Я синий, мне все можно». И он еще раз показал, что Феликса не ошиблась.

Она озвучила необходимые к выполнению задания, а распределять их взялся Маккинни. Его никто не подумал игнорировать.

Неприятно, немного. Ей придется долго подниматься в их глазах. Если вообще получится.

Затянувшееся собрание закончилось перед ужином. Предстоял важный выбор: поесть нормально впервые за день или пойти в библиотеку делать доклад на завтра, и оттуда сразу на патрулирование?

В животе начало посасывать, это склоняло к первому варианту. На ужине будет Дейвил. От этого тоже начались не менее неприятные ощущения внутри.

«Проклятье, Феликса. Хватит бегать. Трусость тебя не красит, голод не добавит плюсов».

В конце концов, когда-нибудь придется посмотреть ему в глаза, чтобы узнать: застукал он тебя или чертова удача отвела.

Аппетит пропал из-за паршивого настроения.

Фоукс не было в зале. Он пробежался взглядом по всем столам, пока шел за свой.

Она объявила голодовку? Или уже развлекается с Уоррингтоном, который с какого-то хрена тоже не пришел на ужин?

– Ты слишком напряжен, – протянула Мими, проводя носом по скуле к уху.

Яркий запах ее цветочных духов неспособна перебить даже запеченная курица.

– Я расслаблюсь, когда ты дашь мне спокойно поесть.

Она урвала момент и оставила легкий поцелуй на губах. Восторг от этого простого действия, словно она гребаную лампочку проглотила.

Ленивое ковыряние вилкой в салате ужином не назовешь. Двигал рукой по инерции.

«Где Уоррингтон, сука? Где Уайт? Где эти два долба…»

Маккинни вошел в зал.

«А тебя где носило? Там же, где и Джеффри с Патриком?»

Пальцы стиснули вилку, злость подкатила к горлу, казалось бы, без видимой причины. Но она была. И эта причина, не смотря по сторонам, прошла и села за стол. Спиной к Шаму.

Не успел он об этом подумать, как в дверях появились две довольные морды.

Почему пришли одновременно? Она была с ними? Отвернулась специально, чтобы распухших губ не показывать?

«Шлюха Фоукс».

До одурения довольная улыбочка Мими только подогрела внутренний рев.

– Где были?

Парни застыли, не решаясь сесть за стол. Маккинни, только усевшийся напротив, выразил вопрос безмолвно. У него на лице все написано.

– Оглохли? – он сам едва себя слышал.

Звук словно выкрутили на минимум.

«Сука, до трех считаю».

– Ша-ам, милый, чего ты на них набросился?

Голос Мими прорывался из-за пленки. Плотной, оглушающей. Перед глазами только знакомые до мелких деталей рожи, а на обратной стороне век – стройное тело, обмотанное белым полотенцем, с перьями гребаного феникса на ключице.

– Я не слышу, – рык прорвался, добавляя пугающей картине красок.

Плавленый свинец разливался, тек по грудной клетке, отключая все живое.

«Эванс, блять. Не трогай!»

Прозвучало в мыслях, вслух же не мог произнести ничего. Только чувствовал назойливую ладонь на груди.

– Мими, ты ведь не хочешь пострадать? Давай ты подвинешься, и уступишь место дядюшке Майлзу.

За голосом Маккинни как за маяком – идти, не останавливаться, сквозь пелену, застилающую глаза, из-за которой ни черта не видно. Холод и пустота – единственное, что еще чувствовалось, потому что злость вышла наружу. Впиталась, въелась под кожу, выбравшись из заточения.

– Даю. Один. Шанс.

Джеф с Патриком переглянулись.

«Убью».

Плечо сжала знакомая рука. Так умел только Майлз.

– Дружище, соберись. Если ты прикончишь этих двоих, я, конечно, помогу спрятать трупы, но нахуя тебе это?

Хороший вопрос, Маккинни.

«Я впадаю в ярость из-за какой-то суки. Из-за отброса, блять. Остановите землю, я сойду. Списал бы все на недотрах, но его никогда не было».

Оранжево-красная татуировка на шее мелькнула перед глазами красной тряпкой для быка. Не до конца понимая для чего и зачем, сорвался с места за Фоукс.

Маленькая шлюха.

Хвост мелькнул среди студентов.

Ускорившись, толкнул первую попавшуюся дверь. Кабинет свободного назначения пустовал очень кстати. Сжал тонкое предплечье отброса и дернул, заталкивая внутрь. Она пискнула что-то невразумительное, оборачиваясь с неприкрытым ужасом в глазах.

– Дейвил! – выдохнула, прижимая ладонь ко лбу. – Твою мать… Ты напугал меня.

– Подглядывать не так страшно, правда, Фоукс?

Вздрогнула, как от пощечины.

Не ошибся, значит. Не показалось.

– Понравилось?

Она сжала кулаки вздернула подбородок, будто не ее буквально поймали с поличным. Взгляд прямой, твердый, уверенный.

Да, давай, покажи свой характер.

«А я взамен покажу свой».

– Не понимаю, о чем ты.

Привалился спиной к стене. С ощущением опоры появилась иллюзия контроля над собой.

«Знала бы ты, Фоукс, что сейчас течет по моим венам, ты бы бежала отсюда без оглядки».

– А я думаю понимаешь.

Ее пальцы разжались на секунду и снова сжались в кулаки.

Взгляд метнулся на дверь.

«Не так быстро. Я только начал».

– Если это все, что ты хотел сказать, я пойду. У меня патрулирование.

– Не все.

От резкой смены тона Фоукс снова вздрогнула. Слишком явно. Слишком очевидно.

«Ты боишься. В самом деле?»

– Тогда говори.

Отступление на несколько шагов выглядело смешно. Будто он собирался на нее наброситься.

«Нет, блять. Ты здесь не за этим».

– Как тебе под Уоррингтоном? Не придавило?

Сам поразился неизвестно откуда взявшейся легкости в голосе.

Брови дернулись в изумлении. Полнейшее непонимание.

«Не ври, сука».

– Что?

– У вас у всех сегодня проблемы со слухом?

– Нет, – волосы колыхнулись от мотка головой. – У меня проблем нет. А у тебя, похоже, совсем стало плохо с головой.

Подталкиваемый злостью, он шаг за шагом наступал, а Фоукс зеркально отступала назад, пока не уперлась спиной в каменный подоконник.

Он ошибся. Янтарь не скрывал страх. Это был не он.

Неверие в происходящее – вот что там отражалось. Смятение. И даже смущение. Но не страх.

Удовлетворение коснулось невесомыми пальчиками.

В ее глазах не должно быть страха. Никогда.

– Дейвил, какого черта?

Тихий вопрос повис между ними. Даже если б мог, все равно бы не сказал.

Слишком сложный ответ, которого не существует.

Ладони уперлись в холодный камень по двум сторонам от Фоукс. Капкан захлопнулся. Птичка, долго кружившая и отчаянно бесившая, теперь с подрезанными крыльями.

Она пахнет как десерт. Как гребаная шоколадка. Баунти. От которого сводит зубы, а ты не в силах перестать есть.

«Ненавижу сладкое».

Прикрыл глаза, глубоко вдыхая, будто если набрать побольше воздуха с ее запахом и задержать дыхание – он останется с ним навсегда. Поселится в организме долбаным вирусом.

– Какого черта, Фоукс?

Повторил ее же вопрос, медленно открывая глаза.

Прежде они никогда не были настолько близко. Ее радужки. Янтарь, щедро окропленный золотом. В котором никогда нет холода.

Янтарь – теплый. И эмоции в ее глазах пылают ярче гребаного солнца. Ненавистью, злостью.

«Давай, Фоукс. Покажи мне их. Я хочу чувствовать твою злость. Дай мне ее».

Она прикрыла глаза, пряча от него все: цвет, эмоции, душу.

Это ведь ничего не значит, она просто сомкнула веки, а он словно провалился в черную дыру, где вокруг одна пустота. Где ничто это все.

Ее прерывистое дыхание беспощадно било по всем чувствительным точкам.

Нет, это неправильно. Так не должно быть. Он не должен этого чувствовать. Не должен. Не к ней! А если не к ней, то к кому?

«Она отброс, блять».

Отброс.

Уйди. Брось злые слова в лицо, развернись и уйди. Это несложно. Это нужно. Необходимо.

– Уоррингтон, – практически прорычал ей в лицо, проталкивая буквы сквозь зубы.

Густые, закрученные на концах ресницы затрепетали.

«Сука! Не смотри так. Не смотри, Фоукс».

Пальцы скребли по камню, сжимаясь в кулаки.

– Я ничего не знаю про этого кабана, я за ним не слежу. Отойди от меня.

Ладони уперлись в грудь в бессмысленной попытке оттолкнуть.

Тепло слишком хорошо проникало сквозь рубашку. Обжигая. Оставляя херову метку.

С ее опустившимися руками исчезли и ощущения.

Он должен сказать, что она шлюха. Надавить побольнее, задеть сильнее. Чтобы увидеть разгорающийся огонь в глазах. Вместо этого – правильного, верного – мазнул большим пальцем по шее над воротником рубашки. Желая стереть татуировку. Смазать изображение.

Рваный выдох слетел с ее губ вместе с крупной дрожью, которая, впрочем, быстро прошла. Выдох, который он уже слышал сегодня. Он ни с чем его не спутает. Теперь, что бы она ни говорила, он точно знал – она смотрела. Сидя на полу своей комнаты, наблюдала, как он моется.

Мысли-черти закружили, фантазия мгновенно нарисовала картинку: затянутая в полотенце Фоукс у дыры в двери. И вздох… еще раз… как наяву.

Жар прилил к паху. Блять. Она ведь даже не подозревала. Не опускала взгляд, смотрела прямо, и не боялась. А он до сих пор гладил пальцем голову феникса на шее.

Гребаное наваждение.

Надо срочно снизить градус. Сказать что-то… Давай же!

– Ненавижу это тату.

Что? Что?!

О, нет… Зачем произнес вслух? Она не должна была об этом узнать. Теперь будет думать, что тебе есть до нее дело.

– Почему? – короткий, искренний смешок довел член до состояния боевой готовности.

«Пиздец. Она засмеялась, а я уже готов ее трахнуть».

Давай, хотя бы сейчас оборви. Вытяни ее ненависть наружу.

Сделай ей больно!

– Ты не спросила разрешения.

«Убейся, Шам».

Тонкие брови взметнулись вверх от удивления.

– У кого?

Вероятность выбора пробудила демонов, которые, оказывается, все это время молчали.

Он сам себе не признавался, насколько сильно его бесил тот факт, что она разрисовала свое тело. Она могла делать с ним что угодно, да, но как же его злило. И злит. Несмотря на абсурдность.

– У Уоррингтона, блять, – собрал все силы и оттолкнулся, сразу отступая, не давая себе возможности передумать.

Передумать? А что собирался сделать? Поцеловать отброса? Или трахнуть? Судя по тому, как колом хер стоит, поцелуя явно было бы недостаточно.

– Дейвил, тебе лечиться надо, – прорычала Фоукс и промчалась мимо, выбегая в коридор.

Острые когти моментально впились в ребра, выкручивая, сжимая, ломая.

«Гребаная Фоукс!»

Нога влетела в стол. Выплеснуть злость, хоть как-то освободиться от нее, но она не заканчивается. Словно бесконечный сосуд, из которого льется вода, а на ее месте появляется новая.

Шам вышел из кабинета, оставив после себя вмятину от ботинка на парте.