Дело о показаниях покойника

Даниэль Клугер Дело о показаниях покойника

Если утром вы обнаружите рядом со своей постелью президента республики Шенаар, явление это может иметь три объяснения: первое – вы жена президента, второе – вы его любовница, третье – у вас белая горячка. Поскольку с сексуальной ориентацией у частного сыщика Ницана Бар-Аба было все в порядке, он остановился на последнем варианте. Тем более, с белой горячкой Ницану уже приходилось сталкиваться. У него имелся свой проверенный способ – сначала с помощью магического жезла отправить галлюцинацию туда, куда следовало, то есть в небытие, а затем немедленно принять тройную дозу спиртного для снятия остаточных симптомов.

Жезл лежал на тумбочке у кровати и слабо искрил голубоватыми искорками. Ницан протянул к нему руку, но тут галлюцинация удвоилась. Рядом с фантомным президентом обнаружился еще один фантом – Лугальбанды, мага-эксперта полицейского управления Тель-Рефаима и старого приятеля Ницана.

– Та-ак... – угрожающе прохрипел сыщик, с трудом наводя резкость на новое порождение собственного состояния. – Вот сейчас вы у меня оба попляшете, голубчики. Сейчас я вас обоих де-ма-те-ри...

Но галлюцинации повели себя неправильно, особенно призрак Лугальбанды, который бесцеремонно стянул с Ницана одеяло и рявкнул:

– Встать!

На четкую команду тело частного детектива отозвалось быстрее, чем его же мозги. Он вскочил и вытянул руки по швам. Но уже через мгновение выругался и сел.

– Минутку, – галлюцинация президента мягко улыбнулась и взяла галлюцинацию мага-эксперта под руку. – Боюсь, ваш друг еще не совсем проснулся. Дайте ему пару минут.

– Что значит, не совсем проснулся? – возмутился Ницан. – Я проснулся. Просто мне еще ни разу не приходилось допиваться до прези... президентиков. Вот до чертиков, а также до рапаитов, демонов, крыс и прочих – да. А президентами мое подсознание галлюцинирует впервые... В общем, рекомендую убираться самостоятельно. Хрен с вами, я сегодня добрый. Давайте, давайте, пока я не занялся вами всерьез, – он покосился на посталкогольный фантом Лугальбанды и добавил: – И на Лугальбанду ты ни чуточки не похож. У Лугаля нос длиннее, борода короче, а глаза глупее. Меня не проведешь. Ладно, валите отсюда, считаю до трех.

Тут малопохожий Лугальбанда обеими руками ухватил сыщика за шиворот (Ницан спал в рубашке), приподнял и крепко встряхнул.

– У нас нет времени выслушивать твой бред! – процедил он. – Либо ты немедленно придешь в чувство, либо я тебя самого отправлю в небытие. Годика на два.

От тряски у Ницана закружилась голова. Он закрыл глаза, потом снова их открыл. Еще раз внимательно рассмотрел пышную белую бороду, хищно изогнутый нос.

– Лугаль! – удивленно произнес он. – Вот это да... А я думал, ты мне мерещишься. Знаешь, я вчера перебрал малость... – сыщик перевел взгляд на спутника мага-эксперта и спросил: – А этот парень откуда – из шоу двойников? И как вы вошли?

– Через дверь, – ответил Лугальбанда сразу на второй вопрос. – Вошли через дверь. Через нее же и выйдем. Вместе с тобой. Повторяю: у тебя три минуты. Одеться и быть готовым.

Он отпустил сыщика, с глухим стуком упавшего на жесткий топчан, заменявший постель, кивнул своему спутнику, и они вместе вышли в закуток, служивший прихожей.

Ницан честно попытался одеться и обуться. Левый ботинок он нашел быстро – под подушкой. Все остальное почему-то отсутствовало. Перерыв весь хлам, обильно заполнявший комнату, сыщик наконец обнаружил недостающие детали туалета: правый ботинок находился на его правой ноге, штаны – на заднице. Ницан еще раз удивился тому, что спал одетым, но почему-то разутым. Вернее, полуразутым. Долго размышлять над этим не стал. Следовало еще причесать непослушные вихры. Сыщик осторожно приблизился к зеркалу, огибая разнообразные предметы, заполнявшие и без того тесное пространство комнаты. Зеркало висело на стене, напротив окна. Осторожно заглянув в него, Ницан убедился в том, что зеркальный демон – девек по прозвищу Красавчик – уже успел перебраться в маленькое ручное зеркальце, лежавшее на полке. Это позволяло привести помятую физиономию в относительно приличный вид, не выдавая серию идиотских гримас, которыми проснувшийся демон, обитавший в отражении, приветствует своего хозяина. Впрочем насчет статуса – кто кому на самом деле хозяин, – Ницан уверен не был. Тем не менее предпочитал считать себя хозяином двух демонических существ, нахально поселившихся в его жилище: уже упомянутого Красавчика и рапаита Умника. Оба обладали как минимум одним положительным качествам: не умели говорить. Красавчик, как и положено девеку, не имел собственного облика, поскольку, вселялся в зеркальные отражения и имел обыкновение передразнивать смотрящегося в него человека, причем далеко не всегда это занятие оказывалось безобидным.

Что же до Умника, то рапаит выглядел так, как обычно выглядят рапаиты: упитанная крупная крыса с умной мордочкой и блестящими глазами-бусинками. От настоящих крыс его отличал веселый и добродушный характер. Кроме того, задние лапки у рапаитов больше похожи на птичьи, чем на крысиные. В функции Умника входило обеспечение Ницана всеми видами спиртного, которые только можно было вообразить.

Оба демонических существа появились в доме частного детектива из-за чрезмерной склонности последнего к алкоголю.

Умник высунулся из-под кровати и вопросительно посмотрел не Ницана.

– Ни-ни, – строго сказал тот и тяжело вздохнул. – У нас гости.

Кстати о гостях. Что-то странное должно было произойти в мире, ежели Лугальбанда, старший маг-эксперт полицейского управления Тель-Рефаима, самолично заявился ни свет, ни заря и без предупреждения к частному детективу Ницану бар-Абе. Конечно, они были давними друзьями, но в отличие от Ницана Лугаль строго придерживался норм приличия. И количество нотаций, прочитанных магом-экспертом частному сыщику, могло составить увесистый том.

Если, конечно, какому-нибудь чудаку пришло бы в голову их записать и издать.

Что же до его спутника, удивительным образом похожего на нынешнего президента Шенаарской республики, то этот тип, видимо, актер. Выступает со скетчами и сценками политического содержания.

– Реквизит у него сперли, что ли? – вслух предположил Ницан. – Или текст пьесы? Так мы это мигом разыщем, только заплати...

Он подмигнул Умнику и подумал, что неплохо было бы принять сейчас грамм двести горькой ниппурской, добывать которую демон-крысенок был мастер. Но – нельзя. Во-первых, чтобы не раздражать Лугальбанду – не так много у Ницана друзей среди полицейского начальства. А во-вторых, с потенциальными клиентами все-таки лучше разговаривать на трезвую голову.

Хотя считать похмельную голову трезвой можно лишь с большой натяжкой.

Умник с сожалением развел лапками. На какое-то мгновение в них возник призрак полного стакана. Ницан крепко зажмурился и отчаянно помотал головой.

– Ни-ни! – повторил он.

Демон понимающе кивнул. Сыщик надел поверх расстегнутой рубашки любимую кожаную куртку. Рапаит быстро вскарабкался по его ноге и исчез в приглашающе оттопыренном сыщиком правом кармане. В левый карман Ницан спрятал зеркальце с Красавчиком, во внутренний – судейский магический жезл, не забыв туда же спрятать круглый металлический жетон с охранительными знаками по ободу – лицензию на право пользования жезлом. Экипировавшись должным образом, он направился к двери, по дороге еще раз заглянув в зеркало. Отражение его в принципе устроило. Мешки под ввалившимися, чуть осоловелыми глазами, были не больше и не краснее обычного, черная жесткая щетина на щеках имела стандартную длину, а тусклые каштановые лохмы как всегда торчали во все стороны, придавая частному детективу неожиданное сходство с древними примитивными изображениями бога солнца Шэмэш-Бэла.

Выйдя к незваным и несвоевременным гостям, Ницан остановился в дверном проеме, небрежно облокотившись о притолоку.

– Я готов! – бодро сообщил он.

– Н-да-а... – протянул Лугальбанда, окидывая приятеля с головы до ног. – Что скажете?

Человек, похожий на президента, ничего не ответил. Несмотря на любезную улыбку, взгляд его светлых глаз был холоден и колюч. Он покачал головой и развел руками.

– У нас нет другого выхода, – сказал он. – Поскольку нет другой кандидатуры.

Ницан немного обиделся. При всем самомнении (а оно касалось и внешности, и логических способностей, и особенно детективно-магического мастерства), он заподозрил, что по мнению Лугальбанды и его спутника выглядел он гораздо хуже, чем на самом деле – то есть, чем сам он полагал. Но человек, похожий на президента, уже заговорил о другом:

– Господин Бар-Аба, вас, наверное, удивил мой визит.

– Ну, прямо! Тоже – явление воскресшего Мардука Иннане... – пренебрежительно хмыкнул господин Бар-Аба. – Меня ничьи визиты никогда не удивляли... – он оценивающе взглянул на гостя. Действительно, как две капли воды похож на настоящего президента. Во всяком случае, если верить изображениям на плакатах. И если учитывать, что рекламные изображения всегда льстят. Знаменитая седая прядь, делившая иссиня-черные волосы точнехонько посередине. Бронзовый загар, усы и бородка, аккуратно подстриженные и с некоторой старомодностью подкрашенные хной. Во время предвыборной кампании сторонники нынешнего президента обыгрывали сей факт как приверженность кандидата старым традициям. И едва не переиграли – некоторые начали считать его традиционалистом, что, вопреки названию, указывало на принадлежность к весьма узкому кругу старой аристократии, которая сохраняла архаичность религиозных обрядов. Так что крашенную хной бородку срочно превратили в символ современных молодежных веяний. Что оказалось немногим лучше. То, что после всех этих шараханий именно этого человека, Арама-Нимурту, все-таки избрали президентом, свидетельствовало, по мнению экспертов, о поистине магическом обаянии этого человека, а, по мнению, например, частного детектива Ницана Бар-Аба, о полном отсутствии у его сограждан мозгов. Хотя второй кандидат был ничуть не хуже. И ничуть не лучше, насколько помнил Ницан. Правда, помнил он не очень.

Костюм утреннего визитера подкачал – курточка явно с чужого плеча, да и брюки коротковаты. «Точно, – подумал Ницан. – Труппу обокрали. Ох-хо-хо, провинция...»

– Так что? – бодро спросил он. – Может, прогуляемся до угла? Там пивнушка приличная, работает круглосуточно. Я слышал, завезли туда какое-то особенное пиво – из ячменя, по греческому рецепту. Мы-то знаем, что лучше просяного ничего быть не может. Но почему бы не попробовать? Попробуем, поболтаем. И вы мне расскажете, как у вас украли реквизит и когда в последний раз вы видели собственного кассира. Идет?

Он ожидал изумленного возгласа и комплиментов в адрес собственной проницательности.

Не дождался. Его гости переглянулись, затем одновременно взглянули на него, причем Лугальбанда покрутил пальцем у виска. На комплимент жест никак не тянул. Сыщик обиделся.

– Ваше превосходительство, – мрачно сказал маг-эксперт, – я вас предупреждал. Этого типа трудно застать трезвым, а еще труднее добиться от него понимания – в любом состоянии...

Тут до Ницана кое-что дошло.

– Превосходительство? Так это что – настоящий президент?! – с вполне понятным ужасом вопросил он Лугальбанду, ткнув пальцем в его спутника. – Вот только этого мне не хватало! Ну и ну, Лугаль, не ожидал от тебя такой... такого... – он задохнулся от негодования, завертел головой по сторонам и в последней стадии отчаяния, усиленного похмельным синдромом, заорал: – Может, вас соседи видели?!

– Соседи нас не видели, – сухо ответил маг-эксперт. – А если ты заткнешь свою сирену, так и не услышат... – после чего величественным жестом указал на своего спутника, присовокупив почтительный поклон. – Да, это настоящий президент республики Шенаар его превосходительство Арам-Нимурта.

Ницан попятился. Не от удивления, а от нехороших предчувствий. Оказывается, нахождение президента у твоей постели может иметь и четвертое объяснение. Сыщик предпочитал первые три.

– Это хорошо, что соседи вас не видели, – пробормотал он. – Не хватало мне еще разговоров, что ко мне по утрам шляются всякие... То есть, – спохватился он, – я имею в виду, посещают официальные лица...

– Короче, Ницан, – нетерпеливо заговорил Лугальбанда. – Государство нуждается в твоей помощи. Сейчас мы покинем твой дом и отправимся в загородную резиденцию его превосходительства. Там тебя поставят в известность обо всем дальнейшем. Пока – никаких вопросов.

Он повернулся и вышел. Президент последовал за ним, бросив на сыщика взгляд, в котором читалось все, кроме уважения.

– Ну вот, – пробурчал Ницан, оставшись один. – Интересно получается: если мне кто-то нужен, я иду к нему. Например, если мне нужен Билам, торгующий дешевым пойлом, так за бутылкой я, чин-чинарем, иду к нему. А вот если я нужен государству, так оно почему-то вытаскивает меня к себе. Все равно, как если бы бутылка вытаскивала меня из постели в тот момент, когда я вовсе не хочу пить... Хотя нет, – задумчиво добавил он, понимая фантастичность собственного предположения. – Визит Президента можно в принципе считать явлением государства рядовому гражданину. Но почему так рано и без стука?

Он вышел. Вместо президентского лимузина у крыльца стоял старенький с облупившеся голубой краской «оникс» Лугальбанды. Ницан уже ничему не удивлялся. Хотя и испытал в очередной раз легкое разочарование: он-то думал, что проедет по улицам утреннего Тель-Рефаима в бронированной колымаге главы государства, с эскортом, сиренами и прочим. Видно, не судьба. Сыщик молча спустился по ступенькам и открыл переднюю дверцу.

– Садись сзади, – велел Лугальбанда, занимая водительское место.

Ницан послушно уселся рядом с Президентом. «Оникс» затарахтел включенным двигателем, фыркнул и неожиданно резво понесся по еще непроснувшемуся району.

Сыщик искоса посмотрел на Арам-Нимурту. Его превосходительство держался прямо, лицо выглядело непроницаемо-спокойным. Истинное состояние выдавали руки, лежавшие на коленях. Пальцы нервно подрагивали, временами выстукивая неслышную дробь. Ницан поежился. Когда особы такого ранга нервничают, окружающие могут ожидать самых неприятных последствий.

Пока сыщик осторожно и внимательно рассматривал своего соседа, машина Лугальбанды с опасной скоростью лавировала узкими и кривыми улочками Собачьей балки. Несколько раз казалось, что «оникс» с размаху впишется в какую-то стенку, внезапно перекрывавшую путь. Или рассыплется от истошного воя изношенного мотора.

Но нет, приятель частного детектива показал себя вполне приличным водителем. Сопровождаемый лаем местных собак – не зря район исстари носил такое название, – то и дело проваливаясь в непересыхаемыме лужи, иные из которых вполне могли считаться небольшими озерами, – старенький «оникс» спустя четверть часа вынесся на прямой как стрела проспект Баал-Пеора. Проспект в считанные секунды оказался позади, и глазам слегка обалдевшего от бешенной езды Ницана предстало междугороднее скоростное шоссе Тель-Рефаим – Лагаш. В покрытые серыми подтеками стекла машины он озадаченно разглядывал малознакомые пейзажи

– А куда это мы едем? – не удержался он от вопроса.

– Тебе же сказано было – в загородную резиденцию, – ответил Лугальбанда. – Можешь помолчать или нет?

– Не волнуйтесь, – президент повернул к сыщику холеное лицо и успокаивающе улыбнулся. – Вы узнаете обо всем. Немного терпения, господин Бар-Аба. Пока скажу лишь, что государство действительно крайне нуждается в вашей помощи... Впрочем, господин Лугальбанда уже говорил об этом.

От этих слов Ницану худо. С детских – или, во всяком случае, с юношеских лет он знал, что помощь государству рядовой гражданин может оказать примерно такую же, как ягненок волку. Или червячок птичке. Выбор богатый, что и говорить.

«Оникс» еще раз изменил маршрут. Сыщик подумал, что если бы на месте Лугальбанды находился, например, Нарам-Каани по кличке «Одноглазый», можно было бы предположить, что знаменитый аферист старается избежать «хвоста». В последний раз Одноглазый ухитрился заставить весь полицейский транспорт Тель-Рефаима носиться друг за другом в течение суток. То еще зрелище было. Сам же Каани в это время благополучно грузил мешки с серебряными шекелями на украденного в Лагашском храме Анат-Яху священного белого верблюда. Верблюда ему предоставил лично верховный жрец храма, а шекели выдал сам генеральный директор банка «Гудеа-Шульги» – в соответствии с предъявленным чеком, подписанным, к слову сказать, министром просвещения. Чек был подлинным, подделкой являлась только подпись.

Как предполагал Ницан, более всех та история возмутила верблюд из храма Анат-Яху. Использовать священное животное Властителей Неба как простого мула!

На очередном повороте Лугальбанда резко вывернул руль вправо, тем самым положив конец воспоминаниям Ницана. «Оникс» относительно плавно соскользнул с шоссе на узкую дорогу, спрятавшуюся среди апельсиновых деревьев, высаженных вдоль обочины. Еще через три парсы, после нового поворота, деревья разом расступились, и Ницан увидел комплекс зданий, в причудливых очертаниях которого узнал знакомую по фотографиям в газетах загородную резиденцию президента. Правда, подъехали они не с парадного, а с черного хода.

– На месте, – коротко сообщил Лугальбанда. – Выходи, Ницан.

Сыщик подчинился. Следом из машины выбрался президент.

«Интересно, – подумал Ницан, оглядываясь, – никакой охраны». Тут он почувствовал жжение и колющую боль в кончиках пальцев и понял, что поторопился с выводами: охрана резиденции имелась. Защитно-охранительная магия, и, судя по неприятным ощущениям, весьма надежная.

От невысокого крыльца с колоннадой, обрамленного двумя рядами живой изгороди, им навстречу торопливо шел человек, которого Ницан очень не любил. Амар-Зуэн, недавно ставший министром полиции, в свое время занимал должность ректора курсов судейской магии. И вышиб из своего заведения студента Ницана бар-Абу на последнем году обучения, буквально накануне выпускных экзаменов.

Амар-Зуэн улыбнулся, в лучах утреннего солнца ослепительно сверкнули его белые ровные зубы, и Ницан с тоской вспомнил, как выбил ректору четыре передних в храме Иштар, у покоев молоденькой жрицы. Ее внимания в злополучный вечер добивались и студент, и ректор. Вот после того Ницан и вылетел с курсов.

Амар-Зуэн, по-прежнему ослепительно улыбаясь, протянул руку сыщику. Тот совсем уж было протянул в ответ свою.

Рукопожатию помешал Умник. Будучи, как любое демоническое существо, чрезмерно чувствительным к присутствию магии, рапаит пронзительно заверещал и выпрыгнул из кармана Ницановой куртки. В коротких лапах он держал зеркальце с девеком. Окутавшись розовым облачком, Умник с Красавчиком исчезли за живой изгородью.

– Ну вот... – пробормотал Ницан. – Здравствуй, трезвость...

– Здравствуйте, – с готовностью ответил Амар-Зуэн, все еще норовя сунуть своему бывшему студенту правую руку для приветствия.

– Это я не вам, – буркнул сыщик. – А, все равно... – теперь ему никто не мешал, и Ницану пришлось без всякого удовольствия пожать холодную вялую длань.

– Рад вас видеть, господин Бар-Аба. Сколько лет, сколько зим. Мы с вами встречались, помните? – не дожидаясь утвердительного кивка Ницана, ректор повернулся к президенту. Одернув расшитый серебряными галунами мундир, он почтительно поклонился Арам-Нимурте и собрался было что-то сказать, но президент нетерпеливо произнес:

– Господа, господа, времени очень мало, оставьте церемонии на потом. Прошу следовать за мной.

Они почти бегом пересекли апельсиновую рощу, отделявшую ворота от основного корпуса, напоминавшего многократно уменьшенную копию древних зиккуратов Лагаша и Ир-Шалема. В первом этаже четырехэтажной пирамиды находился зимний сад. Здесь Ницан почувствовал себя еще хуже. Неизвестно с какой целью, но местные маги-охранники усилили защитное поле в оранжерее, так что легкое покалывание и жжение в пальцах у сыщика превратилось в сильный и чрезвычайно болезненный зуд, быстро распространявшийся по всему телу. Каждый человек, обладавший способностью к занятиям магией, особо чувствителен к проявлению сверхъестественного. Ницан же, хотя и редко прибегал к судейской магии, постоянно общался с демонами и в конце концов куда болезненнее реагировал на все заклинания.

Частный сыщик пытался справиться с неприятными ощущениями и едва не отстал от прочих, уже пересекших зимний сад и вышедших из мини-зиккурата.

– Не отставай, – шепнул ему Лугальбанда с недовольным видом.

– Я и не отстаю, – сердито буркнул Ницан. – Надо было предупредить, что вы тут с защитой перемудрили.

– Потом спасибо скажешь, – непонятно ответил маг-эксперт. – Меньше свидетелей придется опрашивать.

За основным корпусом находились три строения поменьше – еще один мини-зиккурат, в три этажа и с алтарем на плоской крыше, – двухэтажный флигель, соединенный с трехэтажной пирамидой ровной песчаной дорожкой, и одноэтажный дом с колоннами и полусферическим куполом. Здания окружал ухоженный сад, в котором преобладали смоковницы и экзотические приземистые пальмы, завезенные относительно недавно откуда-то с севера и быстро вошедшие в моду.

Молчаливая группа во главе с президентом свернула к большему корпусу. Плевшийся в конце Ницан, глазевший по сторонам в надежде обнаружить какой-нибудь путь к отступлению (на всякий случай), Увидел здесь первых охранников: четверо молодых парней в гвардейских мундирах, стояли по обе стороны высокой – в два этажа – стеклянной двери. То ли охраняли вход, не доверяя магическим фокусам, то ли являлись архитектурным излишеством, задуманным зодчими.

Президент и сопровождающий его министр полиции быстро поднялись по ступеням и скрылись в здании. Ницан замешкался у входа. Ухватив Лугальбанду за широкий рукав, он спросил тревожным шепотом:

– Ты уверен, что мы выберемся живыми?

Собственно, имел он в виду только себя, но спросил во множественном числе, желая задобрить мага-эксперта и как бы отсечь его и себя от прочих участников непонятного утреннего действа.

Маг-эксперт ответил:

– Насчет себя ничего сказать не могу, а вот у тебя возможны серьезные проблемы.

– Господин Ницан, будьте добры, поторопитесь! – крикнул из глубины коридора Амар-Зуэн.

Частный детектив сглотнул слюну. При пересохшей глотке это далось с большим трудом. Слова мага-эксперта ему очень не понравились.

Лугальбанда толкнул его в спину, и Ницан быстро зашагал вперед. Они вошли в кабинет, больше напоминавший поле для игры в мяч – во всяком случае, размерами и почти полным отсутствием мебели. Последнее, впрочем, немедленно было исправлено. Из ниши в правом углу неслышно выдвинулись четыре кресла и небольшой столик, превратив этот участок спортзала в подобие комнаты отдыха. Президент сел и жестом пригласил остальных.

– Что же, – он зябко потер руки, – думаю, пора объяснить нашему гостю, для чего нам пришлось его побеспокоить. Думаю, вы простите нас за вторжение...

Ницан что-то промычал. При желании это можно было понять как снисходительное замечание, дескать, ладно, чего там, свои люди. В любом случае думал он в этот момент нечто прямо противоположное.

– Прошу вас, господин министр, введите господина бар-Абу в курс дела, – попросил Арам-Нимурта. – По возможности кратко, но не упуская ничего существенного.

Амар-Зуэн сидел по правую руку от президента, напротив хмуро-сосредоточенного Лугальбанды. После слов Арам-Нимурты, министр немедленно поднялся.

– Вчера вечером состоялась неофициальная встреча его превосходительства с лидером оппозиции, главой партии «Возрождение Шенаара» Шаррукеном Тукульти, – начал он. – Господин Тукульти прибыл в сопровождении секретаря-референта – госпожи Сарит Бат-Сави – и двух телохранителей. Встреча проходила здесь, в этом помещении. На ней присутствовали... – он бросил короткий взгляд на Арам-Нимурту. Тот кивнул. – На ней присутствовали глава сухопутных вооруженных сил, хранитель печати и я. Кроме того здесь же находились оба помощника господина Тукульти. Никаких записей не велось, встреча носила сугубо конфиденциальный характер. Ее темой были... – Амар-Зуэн снова запнулся, махнул рукой. – Ну, это в данный момент неважно. Во время встречи господин Тукульти почувствовал себя плохо.

– Он сердечник, – вставил президент. – Тяжелый порок сердца, в таком состоянии вообще не следует заниматься политикой. Хочу еще добавить, что при всей серьезности обсуждаемых вопросов беседа отнюдь не имела напряженного характера. Скорее напоминала дружеское общение. Я это к тому, что никакие обстоятельства нашего... мм... общения не могли спровоцировать сердечного приступа.

– Именно так, ваше превосходительство. Я собирался объяснить господину Ницану Бар-Аба то же самое, но вы меня опередили. Э-э... Да, так вот. Я посоветовал его превосходительству прервать переговоры, может быть даже отложить их на день-два.

– Обсуждавшиеся вопросы действительно имели большое значение, – вновь вмешался президент. – Но не настолько, чтобы нельзя было немного подождать. Тем не менее, Шаррукен Тукульти категорически отказался. Тогда я предложил господину Тукульти помощь нашего целителя, посвященного Думмузи-Хорефа. На это наш гость согласился. Решено было ненадолго прервать беседу, буквально на час. В течение этого времени целитель окажет господину Тукульти необходимую помощь. После этого мы собирались продолжить переговоры.

Ницан вертел головой, стараясь каждый раз смотреть на говорившего. Хорошо еще, что они находились рядом. Напустив на себя глубоко задумчивый вид, Ницан подпер голову обеими руками и уставился в стол. В таком положении слушалось гораздо лучше, тем более голоса президента и министра оказались похожими по тембру. Создавалось впечатление, что рассказывает один человек. Правда, чуть-чуть ненормальный, и потому после каждой фразы перебивающий самого себя.

Но уже через минуту задремавший под журчание сливающихся голосов детектив ткнулся носом в самый край стола. Пришлось сесть в прежнюю позу. У Ницана заныли челюсти – от необходимости сдерживать зевоту.

– Господина Тукульти проводили в западное крыло этого корпуса, – это произнес уже министр полиции. Ницан не заметил, когда Амар-Зуэн перехватил инициативу. – Там находятся гостевые помещения. Целитель снял приступ и посоветовал гостю его превосходительства немного отдохнуть. Тот согласился, но попросил принести его бумаги. Когда просьба была выполнена просьбу, господин Тикульти отослал всех, включая целителя. Спустя час Шаррукен Тукульти не появился.

– Его превосходительство отправил за господином Тукульти госпожу Сарит. Та вскоре вернулась одна...

– На ней буквально не было лица, – в очередной раз вмешался Арам-Нимурта. Ницан подумал, что президент так часто прерывает министра не столько от желания что-то уточнить, сколько от того, что чрезвычайно взволнован. – Тем не менее, она держала себя в руках и попросила разрешения переговорить со мной с глазу на глаз. Я согласился. «Господин Тукульти мертв», – сказала она, когда мы остались одни. Я спросил: «Сердце?» – «Нет, – ответила госпожа референт. – Его убили. Ударом ножа в грудь», – его превосходительство замолчал. – Представьте себе мое состояние, – продолжил он после паузы. – Лидер оппозиции убит в моей загородной резиденции! Причем как раз во время обсуждения весьма важного, можно даже сказать критического вопроса! Через три дня он должен был выступить в Народном Собрании с речью. Темой выступления должны были стать результаты наших переговоров. Либо он поддержал бы мои предложения, либо выступил против них... – Арам-Нимурта, до этого момента смотревший в стол, поднял голову и взглянул на сыщика. – Вы за кого голосовали на последних выборах?

Ницан закашлялся. Он с удовольствием бы ответил на этот вопрос (в конце концов, разве Шенаар не демократическая страна?), если бы знал ответ. Но в том-то и дело, что сыщик понятия не имел не только о том, за кого он опустил пластиковую ракушку, но и о том, когда, собственно говоря, проходили президентские выборы. Вообще, среди обитателей Оранжевой улицы политические дискуссии считались дурным тоном.

По счастью, президента его ответ на самом деле не интересовал. Он сразу же продолжил:

– В таком случае, вы должны понимать, что между моей программой и программой моего соперника были два существенных пункта разногласия. Первый касался внешней политики, второй...

– Ваше превосходительство, – вмешался Амар-Зуэн, – я думаю, пора объяснить господину Бар-Аба причину его пребывания здесь. Хотя, с его проницательностью, он уже и сам о ней догадался, не так ли, господин Бар-Аба? О политической подоплеке убийства господина Тукульти – если таковая имелась – он сам узнает в ходе расследования... Словом, уважаемый господин Бар-Аба, ситуация такова: в загородной резиденции нашего президента республики убит лидер оппозиции, его политический соперник (при этих словах бесстрастное внешне лицо Арам-Нимурты болезненно дернулось). В настоящий момент об этом несчастье известно ограниченному кругу людей. Даже не все участники переговоров осведомлены об истинной причине их внезапного прекращения. Правда, думаю, они догадываются о том, что с лидером «Возрождения Шенаара» что-то случилось – они ведь были свидетелями приступа...

– Короче говоря, Ницан, – бесцеремонно вмешался в разговор молчавший до сих пор Лугальбанда, – его превосходительство президент и его честь министр полиции решили поручить тебе расследование этого убийства.

Президент и министр подтверждающе кивнули. Сделали они это одновременно, но с разным выражением лиц: на лице Арам-Нимурты обозначилось облегчение пополам с надеждой, на лошадиной физиономии бывшего ректора – мимолетная усмешка. Очень нехорошая. Дескать, вот тут-то мы с тобой разберемся окончательно. Скепсис министра, по мнению самого Ницана, был куда обоснованнее надежд президента.

– Ох-хо-хо... – тяжело вздохнул Ницан. – Я так понимаю, что отказываться от таких поручений не принято?

И вновь президент и министр кивнули. На этот раз их движение, правда, с некоторым запозданием, повторил Лугальбанда.

– Но тогда хотя бы объясните, почему полиция не может провести расследования самостоятельно? – угрюмо спросил сыщик. – Сотню сыщиков и следователей, да они все окрестности перероют копытами...

– Полиция может все! – резко возразил министр. – Но в данном случае мы имеем право привлечь к работе лишь ограниченный круг сотрудников. Причем необходимо провести тщательную проверку буквально каждого. Надеюсь, вы понимаете, что утечка информации о происшедшем способна ввергнуть страну в политический кризис? А время идет, и маг-эксперт Лугальбанда предложил воспользоваться услугами частного лица. То есть, вашими услугами, господин Бар-Аба. Вам будет предоставлено все необходимое. Но следствие вы поведете в одиночку. Поэтому, собственно говоря, за вами отправился лично господин президент, хотя мне лично это тоже представлялось рискованным.

Ницан подумал, что достаточно было бы послать и одного Лугальбанду. Хотя нет, мага-эксперта он бы просто послал куда подальше. Несмотря на старую дружбу.

– Разумеется, вы получите соответствующее вознаграждение, – добавил президент. – Условия мы сейчас обговорим. Скажем, восемь тысяч новых шекелей вас устроят? И премию в десять процентов от этой суммы – если уложитесь в три дня.

– Сколько? – ошеломленно переспросил Ницан.

– Восемь тысяч, – повторил президент.

Сыщик досадливо отмахнулся:

– Дней сколько?

– Три.

– Три дня? Вы уверены, что не хотели сказать – три месяца? Или хотя бы три недели?

– Уверен. Если вы затянете следствие на три недели, вам, возможно, удастся получить гонорар – но уже от другого президента.

«Да мне-то какая разница?!» – чуть не сказал сыщик, но вовремя прикусил язык. Конечно, задание звучало абсурдно.

– Максимальный срок – неделя, – вставил министр полиции. – Но в этом случае премия вам выплачена не будет.

Ницан поднялся со своего места. На кончике языка у него вертелся адрес, по которому президент мог послать свою премию и отправиться сам. Детектив сдержался. Он понимал, что адрес, по которому в этом случае могут отправить его, немногим комфортабельнее. Черт их разберет, этих политиков. Если судить по тем немногим, с которыми Ницан имел сомнительное удовольствие быть знакомым, то сравнить их можно было разве что с лилами. Причем сам он не задумываясь отдал бы предпочтение последним.

Глядя поверх головы Арам-Нимурты и стараясь избегать взгляда Амар-Зуэна, Ницан спросил:

– Так в котором часу, вы говорите, был убит ваш гость?

– Согласно заключению экспертов, убийство произошло между восемью-пятнадцатью и восемью-тридцатью вечера, – тотчас ответил министр полиции. – Собственно, все сведения по делу вам будут представлены немедленно.

За спиной Амар-Зуэна неслышно возник здоровенный двухметровый голем. Министр взял из его рук папку и протянул ее Ницану.

– Вот здесь все, – сказал он. – Мне кажется, вам стоило бы осмотреть место преступления. Надеюсь, вы еще не забыли, чему учились на курсах?

Сыщик принял папку, раскрыл ее. Первым в ней лежал список участников конфиденциальной встречи и тех, кто так или иначе был посвящен в факт ее проведения. Далее шел протокол первичного осмотра, заключение целителя и мага-эксперта.

– И это все? – Ницан взял в руки список. – Тут семь имен. Я бы хотел знать, где каждый из них находился вчера между восемью-пятнадцатью и восемью-тридцатью вечера. Например, вы, ваше превосходительство.

Брови президента поползли вверх.

– Э-э... Разумеется, здесь, в этом кабинете.

– Два с лишним часа? Никуда не отлучались? – строго спросил сыщик. – И кто это может подтвердить?

– То есть, как это – кто? Я же назвал вам участников встречи! – раздраженно ответил Арам-Нимурта.

Вновь вмешался министр полиции:

– Позвольте мне. Вы, уважаемый, не очень внимательны. Его превосходительство объяснил, что встреча была сугубо конфиденциальной.

– Это я понял, – сказал Ницан. – Не велось записей, не было журналистов и так далее.

– Мало того, предпринимались особые меры для избежания возможных утечек. А это значит, что никто из участников встречи – за исключением господина Тукульти, двух его сотрудников и вашего покорного слуги – не покидал этого помещения с момента ухода нашего гостя и до тех пор, пока госпожа Сарит не сообщила нам ужасную весть о его кончине.

– Именно так, – подхватил президент. – Временем отсутствия господина Тукульти мы воспользовались для того, чтобы уточнить кое-какие формулировки окончательного коммюнике. Как уже сообщил министр полиции, Шаррукен Тукульти покинул. совещание в сопровождении приглашенного мною целителя и своих сотрудников – секретаря и референта. Господин Амар-Зуэн проводил их в гостевые покои – по моей просьбе. Мы же трое – я имею в виду главнокомандующего и хранителя печати – оставались здесь.

– Таким образом, – с откровенной издевкой в голосе резюмировал министр полиции, – все участники вчерашней встречи имеют алиби. О первых трех лицах из списка вы только что узнали. Мое алиби могут подтвердить сотрудники господина Тукульти и посвященный Думмузи-Хореф. Я же, в свою очередь, могу подтвердить алиби госпожи Сарит Бат-Сави и господина Цемэха. Соответственно, мы втроем подтверждаем алиби целителя. Разумеется, вы можете проверить наши показания – как всякий добросовестный следователь. Например, опросить по отдельности сотрудников покойного, хранителя печати, президента и так далее. Но мне кажется – если позволите дать совет – не стоит терять на это время. Время – вот фактор, определяющий успех. А времени у вас очень мало.

– Если позволите, еще один вопрос, – Ницан сделал вид, что не расслышал совета министра полиции. – До вчерашнего вечера господин Тукульти бывал здесь? В этой резиденции?

Президент и министр переглянулись. Президент кивнул.

– Да, – ответил Амар-Зуэн. – Господин Тукульти был здесь два месяца назад. На торжественном богослужении в связи с началом сорокадневного поста-траура по Таммузу. Упреждаю ваш вопрос: с ним все было в полном порядке. Он, кстати, говоря, останавливался в тех же гостевых покоях. Упреждаю ваш второй вопрос: никаких – подчеркиваю, никаких – переговоров в тот раз не велось. В тот раз, кстати, в богослужении принимали участие многие деятели оппозиции. В том числе, заместитель господина Тукульти, Набу-Дал. Упреждаю ваш третий вопрос: вчера Набу-Дал отсутствовал. Итак...

– Ладно, достаточно, – Ницан тяжело вздохнул. – Наверное, действительно будет лучше, если я сразу же осмотрю место происшествия. С кем мне придется поддерживать связь? Мало ли что может понадобиться в ходе расследования.

– Со мной, – ответил маг-эксперт. – Я буду постоянно находиться при тебе.

– Н-да? – Ницан с сомнением окинул взглядом Лугальбанду. – Ну-ну. Так это тебе я обязан столь лестным предложением?

– Представь себе, нет, – сказал Лугальбанда. – О тебе вспомнил его превосходительство министр полиции.

Ницан на мгновение лишился дара речи. Услышанное показалось ему куда невероятнее, чем появление Президента на Оранжевой улице.

Бывший ректор курсов судейской магии сделал вид, что не видит выражения лица своего бывшего студента.

– Очень надеюсь, что выбор уважаемого Амар-Зуэна окажется удачным, – заметил президент. – Выдайте ему аванс, – напомнил он.

Лугальбанда кивнул и протянул Ницану какую-то бумагу, сложенную вчетверо. Развернув ее, сыщик прочитал, что государственный банк республики Шенаар обязан выплатить подателю сего векселя сумму в две тысячи серебряных (новых) шекелей.

Ницан прикинул. Две тысячи новых – это что-то около тридцати тысяч старых. За треть этой суммы можно будет получить новые документы, за треть – сделать пластическую операцию (а можно сэкономить, прибегнув к одному из видов магической косметики – например, к косметике Иштар) и еще треть использовать для того, чтобы нормально устроиться на новом месте. Скажем, в Ир-Шалеме. Итак, задача номер один – избавиться от сопровождающего Лугальбанды. Магическое поле вокруг резиденции вполне удастся преодолеть с помощью судейского жезла. Опыт у Ницана имелся.

Дальнейшей разработке плана помешал внушительный тычок между лопаток. Если бы не последующие слова, его можно было бы принять за дружеское напутствие.

– Даже не пытайся, – прошипел Лугальбанда. – Твои мысли на физиономии написаны. Только ничего не выйдет.

С последним утверждением Ницан готов был поспорить. Но не сейчас. Он пробормотал что-то невнятное, спрятал вексель в нагрудный карман и спросил президента:

– А что документы?

Арам-Нимурта непонимающе посмотрел на него.

– Но ведь вы только что видели – все бумаги, необходимые для расследования, вам переданы.

Ницан помотал головой.

– Я не об этих. Вы сказали... То есть, господин министр сказал, что перед тем, как уйти в гостевую комнату, покойник... в смысле, тогда еще не покойник, но будущий покойник... в общем, этот ваш... Так вот, он потребовал, чтобы ему принесли какие-то документы. Что за документы? Их нашли?

Президент повернулся к министру полиции.

– Э-э... по-моему, они остались у секретаря... – ответил тот. – Во всяком случае, в протоколе осмотра они не фигурируют...

– Да, я заметил, – буркнул Ницан. – Тут не фигурирует кое-что еще. Вы упомянули, что кроме референта и секретаря господина Тукульти сопровождали два телохранителя. В списке их нет.

– Телохранителей господина Тукульти вы не сможете допросить, – сообщил Амар-Зуэн. – Это големы. Временные големы, их больше не существует.

– Понятно, – Ницан сунул папку подмышку и в сопровождении мага-эксперта вышел в коридор. Пройдя метров двадцать по мягкому ковровому покрытию, Ницан задумчиво произнес:

– Вот уж никогда бы не подумал, что Амар-Зуэн сочтет меня... Послушай, Лугаль, а как он аргументировал свой выбор?

– А он сказал, что если с тобой в ходе расследования что-нибудь случится, так никто особенно не пожалеет, – безмятежным тоном произнес Лугальбанда.

Сыщик остановился.

– А что со мной может случиться? – осторожно поинтересовался он.

Маг-эксперт мгновенно помрачнел.

– Всякое, – ответил он загробным голосом. – Так же, как и со мной. Мы ведь отныне в одной упряжке. Не забывай, политика – самое грязное и самое опасное дело. После некромагии... А может быть, и перед нею, – добавил он после некоторого раздумья.

Ницан признал правоту Лунальбанды и замолчал.

Они долго шли длинным полутемным коридором. Своды его источали слабое свечение, достаточное лишь для того, чтобы шедший не уткнулся в стену. Через равные промежутки в нишах стояли статуи богов – Ницан насчитал дюжину. Ниши представляли собой небольшие храмы – равно как весь комплекс зданий выполнял роль не только жилища высшего должностного лица государства, но и почти официальный храм шенаарского пантеона. Подле пьедесталов стояли изящные треножники с остатками жертвоприношений и курильницы, окутывавшие статуи ароматным дымом. Каждый бог предпочитал свое курение, так что вскоре у Ницана от обилия экзотических ароматов начала кружиться голова, а когда они проходили мимо статуи Баал-Шамема, в ноздри ударил ядовитый запах горящей коры эц-самма, смешанной с сушенными лепестками багрянника. Сыщик остановился и разразился громким и многократным чиханьем. При этом из слабоосвещенной ниши порхнули вверх странной формы тени, похожие на дрожащие призрачные руки. Лугальбанда на всякий случай выставил свой жезл и прошептал охранительное заклинание. Тени-руки рассеялись в воздухе.

Ницан удивленно посмотрел на приятеля.

– Так твой жезл действует здесь, несмотря на охрану? – спросил он.

– А ты думаешь, почему к тебе поехал сам президент, а не министр полиции? – в свою очередь, спросил маг-эксперт. – Амар-Зуэн очень опытный человек, он тут обеспечил такую сложную систему заклинаний, что я так и не смог разобраться. В общем, судейская магия внутри резиденции продолжает действовать. Прочую же охрана нейтрализует полностью.

– А как насчет ритуальной? – Ницан кивнул на очередного идола. Лугальбанда махнул рукой: «Иллюзия...»

Они вышли из коридора в парк. Огромные пальмы здесь представляли собой почти сплошные стены, обрамлявшие узкую тропинку. Тропинка вела к гостевому корпусу – приземистому зданию с куполообразной крышей.

Здесь Ницан вторично увидел немагическую охрану. Двое гвардейцев в переливающихся сине-белых мундирах неподвижно стояли по сторонам входа. Лугальбанда продемонстрировал им какую-то печать. Гвардейцы пропустили их.

Подведя Ницана к высокой двери черного дерева, Лугальбанда остановился.

– Ну вот, – сказал он. – Вот здесь все и произошло.

Ницан внимательно осмотрел амулеты, свисавшие с притолоки. Насколько он мог судить, полный комплект. Или почти полный. Впрочем, министр и не говорил ничего насчет магического воздействия на покойного.

– Забыл тебя предупредить, – добавил Лугальбанда, – тело Тукульти все еще здесь, – он толкнул тяжелую дверь. – Входи.

Ницан послушно вошел и остановился у входа.

Помещение представляло собой относительно небольшую, комфортабельно обставленную спальню. Прямо напротив входа располагались два высоких прямоугольных окна. Света они пропускали вполне достаточно. Между окнами на стене висело большое зеркало в раме, рядом с зеркалом – туалетный столик на гнутых резных ножках.

Справа от входа был установлен домашний алтарь Анат-Яху, увенчанный стандартной статуей богини и украшенный несколькими цветочными гирляндами. Ницан неторопливо подошел к алтарю, вполголоса произнес несколько традиционных благословляющих формул, взял с плоской позолоченной тарелочки слева от алтаря щепотку окрашенного в пурпур песка, бросил на увядшие цветы. Только после этого он повернулся и взглянул в сторону собственно спальни, отделявшейся от прихожей двумя полустенками, не достигавшими высоты человеческого роста. Собственно говоря, там находилась не спальня, а альков – балдахин на четырех деревянных столбах, под ним – низкое и широкое ложе.

Лежащего на ложе человека по самый подбородок укрывала простынь, затканная гербами Шенаара.

– Это и есть Шаррукен Тукульти, лидер «Возрождения Шенаара», – негромко сказал Лугальбанда. – Я хотел сказать – бывший лидер.

Ницан не слышал, как маг-эксперт приблизился, и непроизвольно вздрогнул. Чтобы скрыть это движение, он быстрыми деловыми шагами подошел к ложу.

Выражение лица Тукульти было безмятежным. Если бы не серо-желтый цвет кожи, он походил бы на человека, спящего здоровым, глубоким сном.

Впрочем, присмотревшись, сыщик отметил чрезмерно запавшие глаза и неестественно приоткрытый рот. Да и синие губы выглядели устрашающе.

В алькове явственно ощущался миндальный запах мышьяка – непременного компонента некромагических зелий – и сладковато-приторный аромат бальзамов Тростникового моря. Сыщик поморщился. Видимо, Лугальбанда использовал сильнодействующее средство для того, чтобы приостановить в теле убитого процессы разложения. Ницан наклонился и откинул простынь.

Убийца нанес удар точно в сердце, чуть левее грудной кости, так что лезвие прошло между ребрами. Крови вытекло совсем немного – широкий разрез был лишь слегка окружен черной запекшейся коркой.

– Интересно... – протянул Ницан. – Уже интересно, – он оглянулся на Лугальбанду. – Сколько времени, говоришь, он отсутствовал?

– Час, – ответил маг, тоже приближаясь к телу. – А что?

– Час, – повторил Ницан. – Час. Господина Тукульти оставили одного в восемь пятнадцать. Согласно экспертизе целителя – кстати, подтвержденной твоим заключением, – убийство было совершенно в промежутке между восемью-пятнадцатью и восемью-тридцатью. Так?

– Так. И что же? – спросил Лугальбанда.

– Да вот, видишь ли, – Ницан указал на разрез, – убийца почему-то не сразу извлек нож – или что там было – из раны. Но если предположить, что у него каждая минута на счету... Если бы его что-то спугнуло и он убежал, оставив нож в теле, было бы понятно. Но ведь орудие убийства, насколько я могу понять, найдено не было. Иначе ты бы уже проверил его память, правда?

– Конечно.

– Значит, зачем-то убийца, всадив ему нож в сердце, терпеливо ждал, пока не запеклась кровь. Ежеминутно рискуя быть обнаруженным. Странно, верно?

– Пожалуй, – согласился Лугальбанда. – Ты, может быть, удивишься, но это не единственная странность.

Они отошли от ложа.

– Начнем с двери, – сказал маг-эксперт. – В тот день ее охраняли два гвардейца. Оба клянутся, что здесь никого не было – после того, как господин Тукульти был оставлен целителем и секретарем и до вторичного прихода секретаря. Как ты понимаешь, мы проверили обоих. Оба говорят правду.

– Но это может быть субъективная правда, – возразил Ницан. – А глубокую проверку им устроили?

– Разумеется. Если хочешь прочесть подробный отчет...

– Еще чего! – всполошился Ницан. – Нет-нет-нет, Лугаль, я тебе верю... Если конечно, не ты его убил.

– У меня алиби, – невозмутимо ответил Лугальбанда. – В момент убийства я не знал ни о существовании партии «Возрождение Шенаара», ни о ее лидере. Узнал только после убийства.

– И ты тоже? – обрадовался Ницан. – Вот и я говорю... В общем, понятно. В дверь никто не входил. Дальше.

– Перейдем к окнам. Оба были закрыты наглухо. Кроме того, и снаружи, и изнутри окна защищены амулетами. Среди прочих имеется магическая печать Высшей коллегии.

Ницан невольно присвистнул. О такой защите можно только мечтать. И тем не менее... Он покосился на покойника.

И тем не менее она не спасла. Ницан внимательно осмотрел все углы обширного помещения, вышел в центр.

– Да, дела... – протянул он. – Классический вариант убийства в запертой комнате, ты не находишь? Кроме жертвы в помещении никого не было. Это раз. Охрана у входа никого не пропускала. Два. Магическая защита не позволяла кому бы то ни было проникнуть сюда через окна или через дверь тайно. Три...

– А также четыре, пять и шесть, – прервал его Лугальбанда. – Не надо мне указывать на очевидные вещи. Попробуй-ка лучше объяснить их.

Ницан не ответил, вернулся к ложу, присел на корточки и занглянул в прикроватную тумбочку.

– Что ты ищешь? – спросил Лугальбанда.

– Документы, – буркнул Ницан. – Которые ему оставили по его просьбе.

– Документы кажется вернули секретарю, – напомнил маг-эксперт.

– Кажется... – проворчал сыщик. – Кажется... Надо же за что-то зацепиться! Как его убили – непонятно. Попробуем разобраться, за что. Я предлагаю рабочую гипотезу: среди документов, которые он потребовал принести незадолго до смерти, было что-то секретное, – отвечая, сыщик тщательно осматривал внутренности тумбочки. – Убийца мог охотиться именно за документами.

– Ну и что? – маг-эксперт пожал плечами. – Ну, охотился. Дальше что?

– Ничего, – ответил Ницан, выпрямившись. – В смысле, ничего тут нет. Итак, первое: отправляйся к секретарю – министр сказал, что документы, похоже, остались у него. Или же он их забрал отсюда уже после убийства. Постарайся выудить их у него. Если не даст – пусть хотя бы скажет, все ли на месте. И его притащи сюда. Ну, вы мне устроили подарочек... Хотя нет, первое – вызови-ка сюда целителя. Я имею в виду – того, который осматривал Шаррукена Тукульти.

– Почему именно сюда? – спросил эксперт. – Не лучше ли будет нам пройти к нему?

Ницан отрицательно качнул головой и уселся в кресло в углу гостевых покоев.

– Сюда, Лугаль, именно сюда, – сказал он. – Пусть заодно посмотрит обстановку – может, заметит какие-то подозрительные детали.

Лугальбанда согласился. Оставшись в одиночестве Ницан начал клевать носом и вскорости задремал. Ему даже успел присниться какой-то странный сон, в котором Умник то и дело пытавшийся всучить Ницану хрустальный кубок, наполненный, почему-то парным молоком. Сыщик терпеть не мог парного молока – ни во сне, ни наяву, и потому всячески пытался уклониться. Видимо, двигался он при этом весьма энергично, потому что в конце концов полетел из кресла на пол.

Разумеется, именно в тот момент, когда он пытался выбраться из-под кресла, в гостевых покоях появился Лугальбанда, которого сопровождал невысокий сухонький человек с наголо обритой головой, в темной хламиде профессионального целителя. Морщинистую шею охватывала латунная цепочка с амулетом в форме двенадцатиконечной звезды. Каждый луч звезды увенчивался символом зодиакального созвездия. В центре были помещены символы солнца и луны.

При виде сыщика, лежавшего на полу и придавленного ножками опрокинутого кресла, оба на мгновение окаменели.

Ницан несколько раз растерянно мигнул.

– Э-э... – пробормотал он. – Небольшой следственный эксперимент. Не обращайте внимания, я уже закончил.

Он осторожно выполз из-под кресла, зацепившись при этом ногой и перевернув его еще раз.

– Ну вот, – сказал сыщик, поднимаясь на ноги и возвращаю коварную конструкцию из красного дерева на место. – Прошу садиться. Теперь я к вашим услугам.

– Посвященный Думмузи-Хореф, – представил целителя маг-эксперт. – А это – господин Ницан Бар-Аба, ведущий расследование по делу об убийстве Шаррукена Тукульти. Ему даны полномочия опрашивать свидетелей.

Думмузи-Хореф коротко кивнул бритой головой и с явным опасением посмотрел на предложенное ему кресло. Было заметно, что слова о следственном эксперименте, связанном с мебелью, его несколько смутили. Правда, после повторного приглашения целитель сел, но сделал это осторожно, готовый в любой момент вскочить.

Ницан с грохотом пододвинул табурет, стоявший у окна, и сел тоже. Лугальбанда остался стоять у двери.

– Вы любите молоко? – неожиданно спросил сыщик, все еще находившийся под впечатлением от короткого, но реалистичного кошмара. – Я терпеть не могу, – он поморщился. – Гадость. Меня пичкали им в детстве при каждом удобном случае.

Думмузи-Хореф растерянно захлопал глазами. Ресниц у него почти не было.

– Э-э... молоко? – он беспомощно оглянулся на эксперта, стоявшего с непроницаемым лицом. – При чем тут... То есть, я не пью парного молока... А что?

– Нет, ничего, это я так... – рассеянно ответил Ницан. – О молоке мы поговорим в следующий раз, если хотите. Вчера вечером вас пригласили к больному, – он, не оборачиваясь, ткнул пальцем в сторону кровати под балдахином. – Вы оказали ему помощь – сняли приступ, – после чего удалились. Верно?

Думмузи-Хореф посмотрел на альков.

– И да, и нет, – ответил он. – Его превосходительство действительно срочно вызвал меня к господину Шаррукену Тукульти. И я действительно собирался ему помочь. Но мне не довелось это сделать.

– Почему?

– Потому что, едва я обратился к господину Тукульти с предложением провести срочное обследование его состояния, как он тут же сказал, что приступ уже прошел и все, что ему нужно – это полчаса покоя. Тогда я проводил его сюда, в эту комнату. Вот и все.

– И что же вы делали дальше?

– Оставил его одного, как он того требовал. У меня не было оснований настаивать, его состояние действительно не внушало опасений, насколько я мог судить. Это может подтвердить его секретарь. И референт.

Ницан посмотрел на Лугальбанду.

– То есть, вы хотите сказать, что секретарь и референт оставались здесь? После того, как вы ушли? – спросил тот.

– Нет-нет. Референт передала господину Тукульти папку с документами и тут же удалилась. А с секретарем мы вышли вместе. Господин Тукульти отослал нас обоих.

– Понятно. И что же – приступ действительно прошел? – спросил Ницан.

Посвященный в некотором раздумье почесал гладко выбритую макушку.

– Видите ли, если говорить откровенно, то никакого приступа не было, – признался он. – Во всяком случае, пульс у него был спокойным... Даже чересчур спокойным.

– Что значит – чересчур спокойным?

– Как вам сказать... По моим сведениям господин Тукульти страдал серьезным пороком сердца. Врожденный дефект, редко встречающийся. Вы знаете анатомию?

– Увы, – ответил Ницан, имея в виду «увы – нет». Целитель же расценил ответ как «увы – да», и продолжил:

– В таком случае, вам известно, что в сердце существуют перегородки, делящие его на четыре камеры. У господина Тукульти в одной из таких перегородок имелось незарастающее отверстие. Так вот, при подобных заболеваниях даже более-менее длительная беседа, тем более, напряженная беседа, – вызывает перебои сердечного ритма. А тут – ровный пульс, прекрасное наполнение. Никаких сбоев, никаких шумов. Как у спящего.

– А что аура? – вмешался вдруг Лугальбанда. – Надеюсь, вы измеряли интенсивность и цвет?

Ницан с удовольствием посмотрел на друга, а затем на целителя. Думмузи-Хореф рассеянно играл астрологическим талисманом. Подняв голову, он бросил короткий взгляд на мага-эксперта. В его глазах появилось выражение уважения, смешанного со смущением.

– Вы правы, следовало провести проверку астральной оболочки. В отсутствие соматических проявлений и при субъективно хорошем самочувствии больного, любой профессиональный целитель так бы и поступил. И я тоже. Но увы, – посвященный развел руками, – мне запретили это делать. Но, повторяю, мне запретил проверку секретарь господина Тукульти. Признаться, меня это удивило. Сейчас я полагаю, что он опасался каких-либо недозволенных законом действий в отношении своего шефа.

– Недозволенных действий? – Ницан удивился. – Что вы имеете в виду? Вернее, что он имел в виду?

За посвященного ответил Лугальбанда:

– Измеряя ауру, маг-целитель обладает кратковременную, но по сути неограниченную власть над душой пациента. Между его сознанием и сознанием больного возникает астральная связь по типу «господин-слуга». Так что целитель может заставить своего подопечного делать много такого, чего тот никогда не сделал бы в обычном состоянии.

– Как хорошо, что я не обращаюсь к целителям, – пробормотал частный сыщик. – Подумать только, кто-то вдруг становится твоим неограниченным властителем! Бр-р... Скажи-ка, Лугаль, а может ли маг заставить подчиненного ему человека, например, покончить с собой?

– Ну, знаете ли! – Думмузи-Хореф вскочил. – Уже не хотите ли вы меня обвинить в убийстве Шаррукена Тукульти?!

– А вы могли бы это сделать? – спросил Ницан, невинно глядя на посвященного. – Если предположить, что у вас на то были основания. Разве нельзя установить астральную связь незаметно для посторонних? Для того же секретаря. А потом удалиться и спокойно дать распоряжение лишенному воли господину Тукульти ткнуть самого себя ножом в больное сердце.

Со стороны могло показаться, что посвященный Думмузи-Хореф сейчас бросится с кулаками на безмятежно улыбавшегося сыщика. Он даже стал выше, а глаза сверкали так грозно, что человек, более чувствительный, чем Ницан, непременно ощутил бы запах горелого. Но сыщик ничего такого не учуял.

– Да вы садитесь, – сказал он. – Мне неудобно смотреть снизу вверх, а стоять – ноги не держат. Садитесь.

Думмузи-Хореф еще какое-то время посверкал глазами, потом сел.

– Вот так и думают большинство профанов, – горько сказал он. – Будто каждый целитель в глубине души только и жаждет что-нибудь учудить с больным... Да, я мог бы заставить человека сделать все, что угодно. Убить себя, убить еще кого-нибудь. Выброситься в окно. Вскарабкаться на дерево. Но зачем, скажите на милость?

– Не знаю, – Ницан развел руками. – Из чистого любопытства. Из научного интереса. За деньги. Мало ли причин может быть? В конце концов, вам ведь почему-то помешали провести процедуру. Секретарь господина Тукульти. Как думаете, почему?

– Ну, это понятно, – угрюмо ответил целитель. – Как бы-то ни было, я все-таки маг-целитель, давший присягу политическому сопернику господина Тукульти... Отвечая на ваш вопрос: разумеется, я мог бы сделать все так, как вы только что сказали. Но, во-первых, чтобы провести процедуру незаметно, мне нужно было подготовиться заранее. И довольно тщательно. Во-вторых, я должен был бы позаботиться об орудии убийства. В-третьих – в таком состоянии проще было бы остановить ему сердце. В-четвертых... А, все это неважно. Я никого не убивал. Я мог бы испытывать чувство вины за то, что не все меры были приняты, если бы господин Тукульти скончался от сердечной недостаточности. Но насколько мне известно, умер по другой причине. Я могу идти?

– Нет, пока не можете, – отрезал Лугальбанда. – Допустим, вы не могли провести измерение ауры. Я понимаю это. Но хотя бы экспресс-гороскоп вы, надеюсь, составили?

Ницан был чрезвычайно рад тому, что приятель перехватил инициативу допроса Думмузи-Хорефа. Он даже чуть прижмурил глаза, рискуя в очередной раз задремать и вновь оказаться один на один с кубком парного молока.

– Экспресс-гороскоп? – голос Думмузи-Хорефа звучал растерянно. – Но... Позвольте, экспресс-гороскоп составляется в лишь критических случаях! В состоянии господина Тукульти не было ничего критического. Во всяком случае, я ничего такого не заметил.

При этих словах Ницан открыл глаза.

– Иными словами, с вашей точки зрения господин Тукульти не нуждался ни в какой помощи, – резюмировал он. – И сердечного приступа не было. Так?

– Да, так! – сердито воскликнул целитель. – Если хотите знать мое мнение, так ему просто понадобилось уединиться в этой комнате! И он не нашел ничего лучшего, как притвориться!

Ницан и Лугальбанда переглянулись.

– Вы уверены? – спросил Ницан.

– Уверен? – фыркнул целитель. – Да он с первой же минуты, едва мы пришли сюда, пытался меня выпроводить!

– А секретарь? Вы ведь говорили, что его секретарь при том присутствовал, – заметил Ницан.

– Секретарь? – Думмузи-Хореф задумался. – Нет, секретарь, по-моему, не... Нет, – решительно сказал он. – Секретарь как раз старался меня удержать. По-моему, он всерьез воспринял ситуацию. Да, конечно! – целитель энергично закивал головой. – Поведение секретаря как раз и вывело его из себя! Господин Тукульти накричал на него, так что он вышел вместе за мной... Послушайте, – сказал он нетерпеливо, – клянусь моим покровителем Мардуком, мне больше нечего вам сказать!

Ницан вопросительно посмотрел гна друга. Тот неохотно кивнул.

– Хорошо, – разрешил Ницан. – Вы можете идти. – Не исключено, что вы нам еще понадобитесь.

Посвященный сорвался с места и засеменил к двери. Уже взявшись за литую рукоятку, он вдруг обернулся и сказал:

– Кстати о гороскопах. Странно, что я... На тумбочке рядом с кроватью в тот раз лежал гороскоп господина Тукульти. Между прочим, составленный магом Берроэсом. Так что не было у меня никакой нужды составлять экспресс-гороскоп! Прогноз был вполне благоприятен. Во всяком случае, на позавчерашний, вчерашний и сегодняшний дни. Надеюсь, вам что-то говорит имя Берроэса?

Маг Берроэс был одним из самых авторитетных астрологов Тель-Рефаима. И самым дорогим, разумеется.

– Всего хорошего, – посвященный церемонно поклонился сыщику и выскользнул из комнаты.

– Что скажешь? – спросил маг-эксперт.

Ницан мерил шагами расстояние от стены до стены, наклонив голову и сцепив руки за спиной.

– Скажу, что даже великие астрологи могут ошибаться, – ответил он. – Нечего сказать, хорош прогноз: человека убивают, а его гороскоп на этот день вполне благоприятен!

Лугальбанда отмахнулся.

– Я не о гороскопе. Я имею в виду поведение Тукульти незадолго до смерти.

– Да-да, странно, странно... – пробормотал Ницан с рассеянным видом. – Если у господина Тукульти не было никакого приступа, и он просто симулировал, то напрашивается одно из двух объяснений: либо ему до смерти (извини за каламбур) надоело совещание, то ли... – он остановился перед Лугальбандой. – То ли он кого-то ждал. А ждать он мог только человека, убившего его.

– Ждал? – Лугальбанда недоверчиво засмеялся. – Ты хочешь сказать, что он назначил кому-то тайную встречу прямо в резиденции президента? Ну и ну!

– Глупая идея, – признал сыщик. – Черт-те что... – он раздраженно помотал головой, отчего к нему мгновенно вернулись все похмельные симптомы. Он чудом удержался на ногах, когда пол вдруг плавно поплыл в сторону, а стены угрожающе задвигались над головой.

– Мне худо... – простонал Ницан. – Лугаль, имей совесть, найди чего-нибудь выпить. Хотя бы пива. Иначе я сдохну прямо тут. И унесу с собой в могилу разгадку убийства Тукульти... Боже мой, разве можно носить такие имена?

При виде позеленевшего лица сыщика Лугальбанда, собиравшийся было прочесть приятелю очередную нотацию, захлопнул рот, взял детектива под руку и быстро повлек в боковую галерею. Здесь, в самом конце обнаружилась небольшая, вполне обжитая комната. Находившийся уже в полуобморочном состоянии Ницан усмотрел в глубине подсвеченный бар с десятком бутылок. Вырвавшись из цепких рук мага-эксперта, он издал восторженный вопль и бросился вперед. Первой попалась под руки бутылка лагашской горькой.

Опустошив ее на треть, Ницан облегченно вздохнул и плюхнулся в одно из двух причудливой формы кресел, стоявших посередине, рядом с журнальным столиком.

– Мне тут нравится больше, чем в гостевых покоях, – заявил он. – Гораздо больше. Уютно, спокойно. Если ты не возражаешь, Лугаль, на время расследования я поселюсь здесь.

– Как хочешь, – ответил Лугальбанда. – Я не возражаю.

Ницан одобрительно хрюкнул – говорить он не мог, поскольку вновь присосался к лагашской.

– Только, знаешь, может возражать хозяин, – добавил маг-эксперт.

Сыщик отставил бутылку и удивленно взглянул на полицейского. Удивился он не столько тому, что у привлекательного во всех отношениях помещения оказался хозяин, сколько тому, что этот хозяин может возражать против его, Ницана, присутствия здесь.

– А кто здесь живет? – осведомился сыщик.

– Референт убитого, – ответил Лугальбанда. – Как ты сам понимаешь, мы не могли позволить ни ей, ни секретарю господина Тукульти, ни его охранникам окинуть резиденцию.

– Пусть живет, – великодушно разрешил Ницан. Вдруг до него дошло. – Постой, ты сказал – ей?

– Референт Шаррукена Тукульти госпожа Сарит Бат-Сави, – сказал маг-эксперт. – По-моему, ты не очень внимательно слушал рассказ их превосходительств господина президента и господина министра. И целителя Думмузи-Хорэфа тоже. На всякий случай, напоминаю: именно госпожа Сарит первой обнаружила труп... – И оглянувшись на раздавшийся в коридоре дробный стук каблуков, добавил: – А вот, кстати, и она сама.

Госпожа Сарит оказалась молодой высокой женщиной с красивым, но холодным лицом, обрамленным серебристыми – по последней моде – локонами. Насчет фигуры Ницан ничего сказать не мог – наряд Сарит Бат-Сави состоял из черной траурной хламиды, способной скрыть любые достоинства и недостатки.

Остановившись у входа, референт покойного с неприятным удивлением воззрилась на вольготно расположившегося в кресле небритого типа в потертой куртке.

– Что вам здесь нужно? – грозно спросила она. – Какого черта... Чем вы занимаетесь в моей комнате?

– Пью, – ответил Ницан и в подтверждение сделал еще один глоток из бутылки. – В трезвом состоянии я мало на что способен, можете спросить у Лугаля.

– Сейчас вы и в пьяном состоянии окажетесь мало на что способны, – пообещала госпожа Сарит. – Сейчас я вызову охрану...

– Минуточку, госпожа Бат-Сави, – вмешался Лугальбанда. – Этот господин приглашен его превосходительством для расследования убийства вашего шефа. Его зовут Ницан Бар-Аба, частный сыщик. Вообще-то он пришел для того, чтобы задать вам несколько вопросов...

– И на этом основании успел налакаться как свинья, причем опустошив мой бар? – возмутилась госпожа Бат-Сави.

Ницан как раз в этот момент мучительно искал, что бы такое хитроумное спросить у суровой дамы, обиделся.

– Во-первых, я не налакался, – заявил он. – Просто вчера у меня был день рождения, и я немного перебрал. А утром меня притащили сюда, и я не успел опохмелиться, – насчет дня рождения Ницан мог говорить с чистой совестью, поскольку давно забыл истинную дату своего появления на свет. – Так что я всего лишь поправил здоровье. А во-вторых, – он показал бутылку, в которой еще находилось на два пальца настойки, – это означает, по-вашему, опустошить бар? – Ницан презрительно хмыкнул. – В таком случае, у нас с вами разные представления о гостеприимстве, мадам!

Госпожа Сарит мрачно посмотрела на Лугальбанду, молча разведшего руки, затем на сыщика.

– Ладно, – она сменила гнев на милость, прошестовавала в комнате и села напротив сыщика. – Задавайте вопросы. Что вы хотели у меня спросить?

– Действительно, – Ницан повернулся к магу-эксперту, – а что я хотел у нее спросить?

– Ты хотел спросить, где она находилась в момент убийства, – подсказал Лугальбанда.

– Разве? – удивился Ницан. – Хотя да, кажется именно это я и хотел спросить, – он с сожалением отставил выпивку. – Итак, госпожа Сарит... – сыщик вдруг замолчал, а потом задал совершенно другой вопрос: – Госпожа Бат-Сави, это не вы, случайно, убили господина Шаррукена Тукульти?

Референт задохнулась от неожиданности, Лугальбанда тоже онемел, а Ницан, воспользовавшись паузой быстренько допил настойку и удовлетворенно улыбнулся.

– Вот теперь я чувствую себя лучше, – сказал он. – Что же, госпожа Сарит, из вашего выразительного молчания я делаю вывод, что вы не желаете признаваться в убийстве своего начальника.

– Разумеется, нет! – госпожа Сарит, наконец, обрела голос. Причем очень громкий и, по мнению Ницана, чересчур визгливый. – Как вам могло такое прийти в голову?

– Видите ли, статистика утверждает, что в большинстве случаев человек, первым натолкнувшийся на труп и сообщивший об этом, оказывается убийцей, – объяснил Ницан. – Господин Лугальбанда может это подтвердить.

– Э-э... Да, в большинстве случаев дело обстоит именно так, – вынужден был признать маг-эксперт. – Правда, иногда человека опережает дух покойника, но его вряд ли есть смысл заподозрить в убийстве собственного... э-э... физического воплощения. Хотя, помнится, бывали такие удивительные извращения, – оживился вдруг Лугальбанда, влюбленный в историю криминалистики и коллекционировавший нестандартные случаи. – Вот, хотя бы дело о так называемой неокончательной смерти Набурри-Кудурра. Помнишь, Ницан?

Сыщик, занимавшийся тщательным исследованием опустевшей бутылки, не ответил. Но маг-эксперт уже увлекся:

– Так вот, представьте себе, душа этого самого Набурри-Кудурра настолько не любила собственного физического воплощения, то есть, тела, что в конце концов едва сама себя не убила. Но глянув одним глазком на царство Эрешкигаль и Нергала, душа Набурри-Кудурра так перепугалась, что бросилась назад, тем самым оживив ею же самой удушенное опостылевшее тело. И вот так – вы не поверите – девятнадцать раз! Оказалось, что ее, то есть, его нелюбовь к самому себе была равна страху перед подземным царством. В конце концов Набурри-Кудурр...

– Черт знает что! – негодующе фыркнула референт. – Кудурр... Нудурр... Вы что тут все – с ума посходили, что ли?! Мало того, что меня держат взаперти и не позволяют никаких сношений с внешним миром, так я еще обязана выслушивать идиотские обвинения пьяного субъекта! И ваши не менее идиотские рассказы! Передайте Арам-Нимурте: если вот это, – она презрительно ткнула пальцем в сыщика, – лучший специалист, находящийся в его распоряжении, то после ближайших выборов президент Шенаара будет носить другое имя.

– Ну что вы, – детектив добродушно махнул рукой. – Мое честолюбие не заходит столь далеко. Какой из меня президент... Или вы имели в виду другую кандидатуру? Какую, если не секрет?

Госпожа Бат-Сави готова была испепелить взглядом нахала, развалившегося в кресле напротив. Все же она ответила – после недолгого размышления:

– Думаю, следующим президентом будет Набу-Дал. После смерти господина Тукульти он возглавит оппозицию. Вы ведь это хотели услышать?

– Что вы говорите? Надо же. Значит, Набу-Дал. Кстати, а чем господин Набу-Дал занимался в тот день, когда состоялась встреча между президентом и Тукульти? – спросил Ницан.

– Не знаю точно. Во всяком случе, его не было в Тель-Рефаим, – Сарит Бат-Сави неожиданно успокоилась. Из ее голоса исчезли нотки раздражения и гнева, сверкавшие яростью глаза погасли. Ницан сообразил, что женщина значительно старше, чем ему показалось поначалу. – Господин Набу-Дал три дня назад отправился в Ир-Лагаш, для встречи с тамошними представителями «Возрождения Шенаара». Должен вернуться завтра.

– Так-так-так. Очень вовремя. А каковы были отношения между вашим шефом и его преемником?

– Нормальные деловые отношения, – ответила референт. – Они не были близкими друзьями и не были врагами.

Ницан кивнул.

– Понятно, – сказал он. – Скажите пожалуйста, госпожа Сарит, кто, кроме вас, знал о предстоящей встрече вашего шефа с президентом?

– Никто. Только вы зря уточняете – кроме меня. Я тоже не знала. Шаррукен... Господин Тукульти не ставил меня в известность о том, куда именно мы направляемся.

– А вы не спрашивали?

– Разумеется, нет. Накануне он попросил подготовить некоторые документы и предупредил о том, что утром за мной заедет.

– Из этих документов можно было сделать вывод о цели предстоящего визита?

– Не знаю. Я, во всяком случае, даже не пыталась. Собственно, я подготовила стандартный набор бумаг, с которыми Тукульти мог проводить переговоры с любым политиком – от президента республики до главы районного муниципалитета. Программа партии, проекты законодательных актов, результаты опросов общественного мнения. Резюме газетных статей за последние полгода. Состав теневого кабинета. Вот и все.

– Ничего секретного? Или, скажем так, ничего конфиденциального подготовленные вами документы не содержали?

– По-моему, нет. Нет, ничего.

– Прежде, чем удалиться в гостевую комнату, господин Тукульти попросил принести ему бумаги, – напомнил Ницан.

– Да, верно.

– Когда вы выполнили его распоряжение, вам ничего не бросилось в глаза? Вспомните, вы же, если не ошибаюсь, в тот момент видели своего шефа живым в последний раз?

– Да, в последний... Нет, не помню ничего подозрительного. Я вручила ему папку, он поблагодарил и попросил оставить его одного. Когда я выходила, в комнату вошел целитель. Если не ошибаюсь, личный целитель президента.

– Кто-нибудь присутствовал при разговоре господина Тукульти с целителем?

– Да, Цемэх, секретарь господина Тукульти. Разговор был недолгим. Я не успела дойти до конца коридора, как и Цемэх и целитель вышли из комнаты.

Это подтверждало сказанное Думмузи-Хрэфом.

– Вам вернули документы после смерти господина Тукульти? – спросил Ницан.

– Думаю, их вернули Цемэху. Правда, я не спрашивала у него.

Неожиданно Ницан спросил:

– Господин Тукульти всегда брал на деловые встречи свой гороскоп?

– Что, простите? – госпожа Сарит удивленно воззрилась на детектива. – Гороскоп? То есть, астрологический прогноз?

– Именно так. Посвященный Думмузи-Хореф утверждает, что рядом на тумбочке лежал гороскоп господина Тукульти. И что прогноз на вчерашний и сегодняшний дни был вполне благоприятен. Никаких настораживающих факторов.

– Глупости, – решительно заявила референт. – Никаких гороскопов там не было. Во всяком случае, я не видела. Думаю, целитель ошибается. Кстати, никакой помощи он господину Тукульти не оказал!

– Да, но господин Тукульти умер не от сердечного приступа, – повторил Ницан слова целителя. – Ладно, оставим в покое гороскоп. Давайте попробуем с другого конца. Он был женат?

– Нет, – ответила Сарит Бат-Сави. – Господин Тукульти – шукри. Был шукри.

Ницан хмыкнул. Когда-то словом «шукри» – «рабы» – называли тех, кто в неурожайные годы продавал самих себя храмовым хозяйствам и тем самым спасался от голодной смерти. Ныне же этот обряд, внешне повторявший древнюю церемонию самопродажи в рабство, представлял собой обряд посвящения в особые братства, своего рода аристократические клубы. Единственной деталью, роднившей древних шукри с нынешними, была пожизненность статуса.

Слухи и сплетни, сопровождавшие деятельность братств, носили тот же характер, что и любые сплетни о тайных обществах. Рассказывали об оргиях, затевающихся время от времени на собраниях шукри, о страшных некромагических обрядах. Ну и, разумеется, о тайных связях с внешними врагами государства, о попытках все продать и все купить, о захвате власти и прочем. В действительности же объединения шукри занимались главным образом благотворительной и просветительской деятельностью под эгидой того или иного храма.

Что, конечно же, не исключало политических интересов отдельных «братьев».

– В какое именно братство вступил господин Тукульти? – поинтересовался Ницан. – И давно ли это произошло?

– Три года назад. После смерти жены, – ответила госпожа Сарит. – В братство Иштар.

– Ну-ну... – пробормотал Ницан. Шукри исповедовали аскетический образ жизни – за исключением как раз братства Иштар, в котором, оказывается, состоял покойный. Сплетни об оргиях, практиковавшихся тайными обществами, источником своим имели некоторые ритуалы именно этого братства.

– Как часто он посещал собрания? – спросил детектив.

– Раз в два месяца, – госпожа Сарит поджала губы. – Даже этого хватало на то, чтобы существенно подорвать здоровье. И я, и целитель Кумрани предостерегали его от... от чрезмерной активности. Именно с того времени он начал жаловаться на боли в сердце.

– В сердце. Понимаю. И когда же это имело место в последний раз?

Сарит Бат-Сави нахмурилась.

– В последний раз он был там три... нет, два месяца назад. Точно, – повторила она, – ровно два месяца назад.

Ницан покачал головой, с сожалением посмотрел на пустую бутылку и поднялся.

– Простите, если какие-то мои вопросы вас оскорбили, госпожа Сарит, – сказал он. – Но речь идет об убийстве известного и близкого вам человека. Какие бы вопросы я не задавал, они связаны лишь с одним – с желанием раскрыть преступление. Вы же не обижаетесь на целителя, который зачастую тоже задает неудобные вопросы.

Госпожа Сарит не ответила. Видно было, что целителю, который осмелился бы задать ей неудобные вопросы, вряд ли поздоровилось бы. Тем не менее, Ницан продолжил:

– Что вы можете сказать о личных контактах Тукульти за последнее время?

– Ничего. Он вел достаточно замкнутый образ жизни. для него не существовало ничего, кроме политики. Послушайте, вы не могли бы оставить меня одну? Я очень устала.

– Разумеется, – поспешно сказал Ницан, оглянувшись на невозмутимо стоявшего у двери Лугальбанду. – Мы, собственно, и так не собирались далее обременять вас своим присутствием, – сказал он. – Надеюсь, вы не откажетесь и в дальнейшем исчерпывающе отвечать на наши вопросы.

Госпожа Бат-Сави холодно посмотрела на него:

– Там посмотрим. Можете прихватить с собой еще одну бутылку. По крайней мере, у вас не будет повода снова вламываться ко мне в мое отсутствие, – после некоторого колебания она, не снимая перчатки, протянула Ницану левую руку. Темно-серая ткань, охватывающая узкую длинную ладонь, была столь тонка, что на безымянном пальце четко вырисовывалась печатка массивного перстня. Ницан вежливо поклонился.

– В ваше отсутствие – ни в коем случае! – торжественно пообещал он. И, уже выйдя из комнаты референта, сказал Лугальбанде: – Очаровательная особа. Чем-то похожа на мою Нурсаг. По-моему, я ей очень понравился.

Лугальбанда неопределенно хмыкнул.

Некоторое время они шли молча.

– А куда мы направляемся теперь? – осведомился сыщик.

– В предназначенную для тебя комнату.

Комната, которая должна была на ближайшее время стать Ницану родным домом, располагалась в отельном двухэтажном флигеле, как раз напротив гостевого крыла резиденции, так что детектив из окна мог постоянно лицезреть тело несчастного Шаррукена Тукульти, все еще лежавшее под бархатным балдахином, опутанное невидимой магической сеткой, наряду с бальзамируемыми смолами предохраняющей от разложения тело убитого.

– Ну, спасибо, – буркнул Ницан, уныло стоя у окна. – Успокаивает глаз и радует сердце... – он сразу же заподозрил бывшего ректора в том, что именно тот предложил поселить сыщика здесь.

Маг-эксперт неопределенно пожал плечами. Все же ему не удалось скрыть гримасу отвращения, когда он проследил за направлением взгляда приятеля.

– Будем считать, – примирительно заметил он, – что это получилось случайно. Кстати, если тебя это немного успокоит, меня поселили здесь же, этажом выше.

Отойдя от окна, Ницан окинул выделенные ему покои унылым взглядом. Узкая кушетка, письменный стол, два стула. Голые стены, покрытые серой неровной штукатуркой. Помещение весьма напоминало тюремную камеру – разве что без решеток. Правда, решетки вполне заменяла магическая сеть, присутствие которой Ницан ощущал постоянно. Источниками сети, считавшейся охранной, были магические печати, закрепленные по обе стороны от входа, снаружи и внутри. Такие же печати обрамляли оконную раму.

– Вот что, – сказал он. – Тащи сюда секретаря и покончим на сегодня. Мне надоело шляться по этим зданиям, меня бесят ковры на полу и я не желаю более появляться в гостевых покоях! Хватит того, что все дни я буду лицезреть труп из окна. Так что – топай, Лугаль, тащи того типа сюда. Вместе с документами.

Лугальбанда не успел выполнить распоряжения своего друга. Раздался осторожный стук в дверь.

– Войдите! – крикнул Ницан. – Не заперто.

Дверь осторожно открылась. Вернее, приоткрылась. На очень маленький промежуток, достаточный разве что для тени. Но человек, вошедший в комнату, как раз и был похож скорее на тень, нежели на полноценное живое существо.

И голос его походил на шелест, которым, если верить служителям заупокойных храмов, говорят именно тени – то бишь, души умерших.

Правда, слова, произнесенные этим бесплотным голосом, не имели никакого отношения к потустороннему миру. Почти никакого.

– Здравствуйте, – сказал тенеобразный человек. – Мне сказали, что именно здесь я могу найти офицера, занимающегося расследованием убийства господина Шаррукена Тукульти. Это действительно так?

– Действительно так, – ответствовал маг-эксперт. – Оставьте в покое дверь, проходите. И назовите себя.

Человек-тень кивнул, прикрыл за собой дверь и сделал два шага в комнату. Введенный в заблуждение внушительным видом мага-эксперта, он коротко поклонился ему и сказал:

– Видите ли, господин следователь...

– Одну минутку, – прервал его Лугальбанда. – Я не следователь, я всего лишь помощник и эксперт. Следователь – вот этот тип, – он указал на стоявшего у окна Ницана. – Только, пожалуйста, не называйте его офицером. А то он лопнет от возмущения. Он слишком низкого мнения о способностях полицейских офицеров. Зовут его Ницан Бар-Аба и на данный момент он ведет следствие по делу об убийстве Шаррукена Тукульти и розыск преступника.

Ницан только кивнул, подтверждая сказанное, и вопросительно воззрился на гостя. Тот больше не походил на тень. Несмотря на широкий черный плащ. Тощее костлявое лицо было бледным, короткие иссиня-черные волосы тщательно напомажены. На вид ему можно было дать лет двадцать пять – двадцать восемь. Хотя глаза казались старше. Может быть, просто от усталости, сквозившей во всей фигуре.

– Меня зовут Цемэх, – представился посетитель. – Я секретарь господина Тукульти. Увы – бывший секретарь. Госпожа Сарит Бат-Сави посоветовала мне немедленно разыскать вас и ответить на все ваши вопросы.

– Очень благородно с ее стороны, – заметил Ницан. – Видишь, Лугаль, я сразу понял, что произвожу хорошее впечатление!

– Да, – продолжил Цемэх. – Она велела мне сделать это немедленно. А то – простите, господин Ницан, но это ее слова – она опасается, что к концу дня вы налакаетесь так, что следствие прекратиться само собой. Еще раз повторяю, господин следователь, «налакаетесь» – это ее слова, я не позволяю себе выражаться подобным образом.

– Ты прав, – сказал Лугальбанда восхищенно. – Она действительно не может прийти в себя от впечатления, которое ты произвел.

Ницан исподлобья взглянул на Цемэха. Тот непроизвольно поежился. И без того бледное лицо его приобрело землистый оттенок.

– Садитесь, – отрывисто бросил сыщик, усаживаясь на узкую кушетку. – Вон туда, на табурет. Лугаль, ты тоже не стой столбом, сядь куда-нибудь. Итак, господин Цемэх, вы служили секретарем Шаррукена Тукульти. Скажите, когда вы узнали о том, что он должен встретиться с президентом Арам-Нимуртой?

– Вчера утром. Господин Тукульти велел мне подготовиться к этой встрече.

– Кто-нибудь еще знал об этом?

– Нет, ни в коем случае. Господин Тукульти предупредил меня, что встреча конфиденциальна.

– А госпожа Бат-Сави?

– Ей было просто сказано, что она должна нас сопровождать.

– А о том, что встреча будет происходить именно здесь, в загородной резиденции, вы знали заранее?

Секретарь отрицательно качнул головой.

– Ладно, предположим, что так. Скажите, о чем шла речь на встрече? До того, как вашему шефу стало плохо.

Цемэх смущенно кашлянул.

– Я не уверен, что вправе...

– Вправе, вправе. Мне предоставлены все полномочия. Может быть, вы предпочитаете отвечать в присутствии президента и министра полиции? Думаю, они не откажутся присутствовать.

– Н-ну... – секретарь снова поежился. – Вообще-то, записей я не вел...

– Да-да, мне это известно, – нетерпеливо бросил Ницан. – продолжайте. И ради Бога, без постоянных пауз. Вы умеете говорить нормально?

– Конечно, – Цемэх неожиданно приободрился. На впалых щеках даже проступил слабый румянец. – Речь шла о соглашении между правительством и оппозицией. Господину Тукульти было предложено войти в состав правительства. Президент предложил ему пост министра иностранных дел. Кроме того, его заместитель господин Набу-Дал должен был стать министром экономики. Это ключевые посты, так что господин Тукульти склонен был принять предложение. Собственно, речь уже зашла о некоторых чисто технических моментах соглашения. Но именно тогда моему шефу стало плохо.

– Ага! – сыщик впился взглядом в худую нервную физиономию секретаря Цемэха. – Вы уверены, что ему действительно стало плохо? Вы ведь давно работаете в его аппарате?

– Два года... – Цемэх задумался. – Сейчас я не уверен в этом, – признался он. – То есть, я сидел так, что не видел его лица. Просто господин Тукульти вдруг откинулся на спинку кресла и застонал. Все переполошились. Я подбежал к нему. Его глаза были закрыты. Когда я склонился, он прошептал: «Мне плохо...»

– А вам не показалось странным, что отправляясь на важную встречу, ваш шеф – человек больной – почему-то не пригласил своего личного целителя? – вмешался Лугальбанда. Ницан с одобрением пгосмотрел на друга. Вопрос был в самую точку.

– Видите ли, господин Тукульти доверял только одному целителю, посвященному Сентацерру-Ишти. Сентацерр-Ишти наблюдал его в течение восьми последних лет.

– Тем более! – встрял Ницан. – Почему же он не пригласил его с собой? Уж кто-кто, а профессиональные целители умеют хранить тайны! Тем более – личные целители политиков.

– Да, но... – Цемэх помрачнел. – Видите ли, два месяца назад... Чуть больше, пожалуй... Посвященный Сентацерр-Ишти погиб. Несчастный случай, автокатастрофа. Увы. Я думал, вы знаете.

Сыщик и эксперт некоторое время молча переваривали эту информацию.

– Два месяца назад, – повторил Ницан. – Вот как. Проводилось расследование? Это действительно был несчастный случай?

– Никаких сомнений, господин следователь. Несчастный случай. Посвященный Сентацерр-Ишти испытывал слабость к спортивным автомобилям. И он, честно говоря, не был самым дисциплинированным водителем. Его машина на огромной скорости врезалась в грузовик на трассе Тель-Рефаим – Лагаш. Согласно заключению полиции, господин Сентацерр-Ишти игнорировал указатель об ограничении скорости и не справился с управлением. Он как раз ехал сюда, в резиденцию президента.

– Сюда? – удивленно переспросил Ницан. – А что он здесь забыл?

– Ну как же... Два месяца назад здесь, в резиденции, проводилось торжественное богослужение в связи с началом сорокадневного поста по Таммузу, – объяснил Цемэх.

– Ах, да, – вспомнил Ницан. – Его пригласил президент... – он кивком попросил секретаря продолжить.

– Да, господин Тукульти получил официальное приглашение, – с готовностью подтвердил тот. – Как я уже сказал, он никуда не выезжал без посвященного Сентацерра-Ишти. Но целителя задержали какие-то дела, и он отправился в резиденцию позже. А мы – я имею в виду господина Тукульти, разумеется, и себя, поскольку сопровождал в тот раз, как, впрочем, всегда... Да, мы приехали вовремя. Увы, целитель слишком торопился, хотел наверстать время. И вот, на повороте все и случилось, – секретарь скорбно развел руками. – Вот с тех пор господин Тукульти и обходился без целителя... – он помолчал немного, потом добавил: – Господин Тукульти очень тяжело переживал эту смерть. Очень тяжело переживал...

– Понимаю, понимаю, – пробормотал Ницан.

– Скажите, а что вам известно о гороскопе, составленном для вашего начальника магом-астрологом Берроэсом? – спросил Лугальбанда.

– Гороскоп? – Цемэх задумался, точно так же, как госпожа Сарит перед ответом на тот же вопрос. – Да, кажется, гороскоп был. Его составили в начале года, и господин Тукульти не расставался с ним. А в чем дело?

– Вам вернули документы, которые вы передавали господину Тукульти по его просьбе?

– Разумеется, – секретарь извлек из складок черного плаща тоненькую папку. – Вот они.

– Гороскоп на месте? – спросил Ницан.

Цемэх быстро перелистал бумаги.

– Странно... – пробормотал он. – Мне казалось, что он здесь... Нет, господин следователь, его здесь нет!

– И как же вы это объясняете? – спросил Ницан.

– Я не могу этого объяснить, – признался секретарь господина Тукульти. – Просто ума не приложу!

Ницан протянул руку.

– Дайте-ка мне папку, – потребовал он. – Не беспокойтесь, сейчас верну. Вы уверены, что гороскоп здесь был?

– Уверен. Или нет. Не знаю. Не могу сказать... – Цемэх нехотя выпустил папку из рук.

– Не можете, – повторил Ницан. – Хорошо. В таком случае, мы попробуем его восстановить. Получить копию, – он извлек из внутреннего кармана куртки судейский жезл и досадливо отмахнулся от собиравшегося вмешаться Лугальбанды. – Отстань, как-нибудь справлюсь. Восстановление копий исчезнувших предметов было моим коронным номером еще на курсах. Нынешний министр полиции не даст соврать.

– Не сомневаюсь, – ехидно заметил Лугальбанда. – Очень эффектно. Но под силу даже тебе. Ты бы вот попробовал восстановление ненаписанного текста! Вот тут бы я на тебя посмотрел! – но посмотрел он с торжествующим выражением лица на растерянного Цемэха.

– А что значит – ненаписанный текст? – спросил тот.

– А-а, это высший класс экспертизы! – значительно произнес Лугальбанда. – Представьте себе, что ваш хозяин собирался написать нечто чрезвычайно важное, может быть – решающее для следствия. Но не успел – помешал убийца. Так вот, опытный маг вполне способен восстановить этот ненаписанный, но лишь задуманный текст, тем самым решив загадку убийства!

– Что вы говорите! – Цемэх пораженно всплеснул руками. – Удивительно! Никогда таколго не слышал. И вот этим сейчас занят ваш... мм... коллега? – он указал на Ницана – обеими руками.

Лугальбанда некоторое время рассматривал растопыренные пальцы восхищенного секретаря, потом перевел взгляд на частного детектива, сосредоточенно совершавшего жезлом пассы над разложенными на столике документами. Увлеченность мага-эксперт прошла. Он вынужден был про себя отметить, что частный сыщик действовал вполне профессионально: бумаги лежали в строгом соответствии с расположением знаков зодиака, а движение навершья жезла соответствовали сложному пути солнца среди светил.

– Нет, это другая процедура, – нехотя сказал он Цемэха. – Менее сложная. Сейчас вы все увидите.

На лице секретаря отразилось живейшее любопытство, смешанное с восхищением. Он осторожными шагами приблизился к столику, над которым священнодействовал Ницан, восторженно ахая и вспескивая руками после каждого жеста детектива. Ницан, между тем, очертил в центре столика прямоугольник, тотчас окутавшийся зеленоватым дымом. Дым, подчиняясь заклинаниям, разделился на четыре почти равных медленно вращающихся столбика – каждый над углом очерченного прямоугольника. Затем столбики превратились в спирали, сблизившиеся друг с другом. Спустя какое-то время дым рассеялся.

– Вот! – гордо произнес Ницан. – Прошу вас! – он осторожно двумя пальцами взял возникший из ничего лист бумаги. – Взгляните-ка, господин Цемэх. Узнаете?

Цемэх осторожно приблизился к столику, внимательно рассмотрел документ. Руки секретарь держал за спиной. Видимо, на всякий случай.

– Да, – подтвердил он. – По-моему, это гороскоп господина Тукульти, составленный Беррэсом. Во всяком случае, так мне кажется.

– Прекрасно. В таком случае, господин Цемэх, вы можете быть свободны. Пока. Копию гороскопа мы, разумеется, оставим у себя. А документы можете забрать, они мне больше не нужны.

Цемэх молча собрал разложенные на столике бумаги, стараясь не касаться того места в центре, где несколькими минутами ранее возникла копия гороскопа.

– Можете идти. Спасибо за помощь, – сказал Ницан.

Цемэх пробормотал что-то в том смысле, что очень рад был помочь следствию, и вышел.

– Следовало бы предупредить, чтобы он не распространялся насчет восстановления гороскопа, – заметил Лугальбанда.

– Вовсе нет, – возразил Ницан. – Наоборот! Пусть преступник знает об этом. Если причина убийства – гороскоп, он непременно попытается каким-то образом помешать расшифровке...

Лугальбанда вновь посмотрел на закрытую дверь.

– Странный молодой человек, – пробормотал он. – Заметил, как бурно он восхищался твоим мастерством?

– И что же тут, по-твоему, странного? – обидчиво спросил Ницан. – По-моему, именно такая реакция свидетельствует если не о его уме, то уж во всяком случае, о нормальной психике.

Лугальбанда решил не возражать. хотя и имел по этосму поводу особое мнение. Вместо этого он спросил:

– Ты, значит, полагаешь, что преступник все еще в резиденции?

– Да нет, в этом-то я как раз не уверен, – признался он. – А вообще – слишком много неясного. И подозрительного.

– Например, внезапная смерть целителя два месяца назад, – подсказал Лугальбанда.

– И это тоже, – согласился Ницан. – Но не только.

Он улегся на кушетку, жестом указав магу-эксперту на один из стульев.

– Давай попробуем разобраться, – сказал он. – Кто, кроме нас с тобой, владеет информацией об убийстве?

– О встрече знали те, кто в ней участвовал, – ответил Лугальбанда. – Министр полиции, хранитель печати, командующий сухопутными войсками. Естественно, сам президент. Плюс референт убитого и его секретарь. Итого – шесть.

– Я же говорю – это уже не секрет.

– Никто и не говорит о том, что факт встречи удалось сохранить в секрете, – возразил маг-эксперт. – Другое дело, что об убийстве знают не все – даже из этого узкого круга. Посвящены министр полиции, целитель – ну, это естественно. Секретарь и референт. С президентом выходит – пятеро.

– Тоже немногим лучше, – проворчал Ницан. – Интересно, как сторонникам Тукульти объяснят его отсутствие? А заодно и отсутствие двух его доверенных сотрудников?

– Об этом тебе лучше спросить у министра полиции, – ответил Лугальбанда. – Ты слишком многого хочешь от простого эксперта. Президент заявил, что все меры по обеспечению секретности приняты. Сам понимаешь, я не могу требовать от него полного отчета. Да и не наше это дело, Ницан. Наше дело – раскрыть убийство. Вернее, твое дело – раскрыть убийство. А я придан тебе в помощь – поскольку пользоваться лабораторией полицейского управления нежелательно.

Сыщик продолжал молча рассматривать потолок. Эта картина была привлекательнее вида из окна. Она будила воображение.

– И долго ты собираешься так лежать? – поинтересовался Лугальбанда.

– Долго, – буркнул Ницан. – Пока не придет в голову что-нибудь стоящее...

Этого пришлось ждать около получаса. Наконец, Ницан приподнялся и сел.

– Что же мы имеем? – уныло вопросил он. – Мы имеем убийство, на первый взгляд имеющее политическую подоплеку. В пользу такого предположения говорит, во-первых, статус убитого. Во-вторых, место убийства. А в политике я ни бельмеса не смыслю. И ты тоже.

Лугальбанда с готовностью кивнул. Тут мнения друзей совпадали.

– Тем не менее, это единственная рабочая гипотеза. Пойдем дальше. Мы не знаем, каким образом убийца мог проникнуть в комнату, столь тщательно охраняемую... Кстати, Лугаль, а почему гостевую комнату обеспечили такой мощной магической защитой? В президентской службе безопасности заранее знали, что это помещение понадобиться для Шаррукена Тукульти?

– Понятия не имею, – ответил маг-эксперт. – Действительно, странно. Возможно, так защищены все помещения резиденции. Хотя возможно и так, что существовала информация о готовящемся покушении.

– И нам эту информацию почему-то не сообщили, – заметил Ницан. – А следовало бы.

– Есть и еще один вариант, – сказал Лугальбанда. – Ты забываешь о том, что министр полиции – очень сильный маг. Он мог соорудить мощную защиту в тот момент, когда господина Тукульти решили проводить в гостевую комнату.

– Верно, – согласился Ницан. – Ладно, об этом мы подумаем чуть позже. Если нет возможности определить, каким образом убийца проник в комнату, попробуем подойти с другого конца. Кому была выгодна смерть Шаррукена Тукульти? Кто мог знать о его конфиденциальном визите к президенту? Это я должен выяснить в первую очередь... – он потянулся к принесенной от госпожи Сарит бутылке, но бутылка ловко увернулась и перелетела на подоконник. Ницан ругнулся и последовал за ней.

– Хватит! – рявкнул Лугальбанда. – Делом нужно заниматься. Оставь выпивку в покое! – он щелкнул пальцами, и бутылка мгновенно опуталась искрящейся магической сеткой. – Вот так. Теперь ты сможешь к ней прикоснуться только после окончания расследования.

Сыщик попятился и снова сел на кушетку.

– Это жестоко, – заявил он. – Это бес-че-ло-веч-но.

Лугальбанда пренебрежительно махнул рукой.

– Скажи лучше, какие выводы ты сделал из показаний референта.

– Они были любовниками, – ответил Ницан.

Маг-эксперт некоторое время переваривал сказанное.

– С чего ты взял? – наконец, спросил он.

– Госпожа Сарит недовольна тем, что Шаррукен Тукульти стал шукри при храме Иштар. Она заявила, что это плохо влияло на сердце. На самом деле, Лугаль, шукри Иштар практикуют весьма сомнительные обряды. Например, кроме жриц Иштар в оргиях непременно участвуют несколько лиллу. Они не высасывают из этих господ всю жизненную энергию, но порядком их выматывают, так что те долгое время ни на что неспособны. И сердце тут ни при чем, речь идет о потенции... – сыщик уныло посмотрел на недоступную бутылку. – Нет, ну честное слово, Лугаль, ты изверг. Ну сделал бы ее невидимой, не так было бы обидно!

– Это пожалуйста, – великодушно согласился маг-эксперт. – Я вовсе не собирался тебя мучить, – он снова щелкнул пальцами, и стоящая на подоконнике бутылка исчезла. – Так что же, ты подозреваешь в чем-то эту даму?

– Почему бы и нет? – ответил Ницан. – Я подозреваю всех, включая президента. Разве тут не мог иметь места заговор со стороны властей против лидера оппозиции? Иными словами, произошло то, чем все это выглядит с первого взгляда. Так что под подозрением все, – повторил он. – Даже ты, Лугальбанда, – при этих словах сыщик мстительно посмотрел туда, где стояла невидимая бутылка. – Разве ты не мог, выполняя приказ вышестоящего начальства, уничтожить все улики? А уж потом позвать меня.

Лицо мага-эксперта приобрело своеобразный оттенок – фиолетовый. Из распахнутого рта не доносилось ни слова.

Ницан недолго наслаждался зрелищем.

– Хотя вряд ли, – сказал он. – У них тут и без тебя хватило бы магов – тот же министр полиции, например, как ты правильно заметил. Большая сволочь, но специалист высочайшего класса. И потому, – сыщик поднялся, – мы с тобой отправимся сейчас в гостевые покои и попробуем провести посмертный допрос Шаррукена Тукульти.

Лугальбанда отрицательно качнул головой.

– Ты забываешь, что я государственный служащий. По закону эксперт может проводить подобную операцию только в присутствии следователя, ведущего дело.

– А если следователь не назначен? – спросил Ницан.

– Значит, не может.

– А если я потребую?

– А ты частный детектив. У тебя нет права требовать проведения экспертизы.

Ницан некоторое время осмысливал особенности своего статуса.

– Очень интересно, – протянул он. – Очень. Выходит, я должен расследовать убийство, но прав следователя у меня нет?

– Ты можешь потребовать министра полиции предоставить тебе такие права, – подсказал маг-эксперт. – На ограниченный срок. В этом случае я смогу провести посмертное дознание в твоем присутствии.

Ницан немного подумал. Потом сказал:

– А если мы сделаем это незаметно? Прямо сейчас? Черт с ним, с допросом. Открой мне его глаза. Я хочу знать, что или кого он видел в последние минуты жизни.

– Открыть глаза... – Лугальбанда задумался. – Что же, это, наверное, можно. Формально такая процедура не является посмертным допросом. И даже посмертным дознанием не считается... Черт с тобой, попробуем, – проворчал он. – Хотя и не люблю я заниматься всей этой гадостью. Каждый раз боюсь просчитаться...

Но Ницан уже решительно шагал прочь из комнаты, и Лугальбанда с недовольным видом вынужден был последовать за ним.

Частный детектив тоже относился к некромагии с неприязнью – собственно, как всякий профессионал. Самым неприятным было то, что Аннунаки, судьи подземного царства, весьма отрицательно относились к посягательствам на собственность, каковой Эрешкигаль и ее супруг Нергал-убийца рассматривали душу умершего. Даже если этим занимались их наземные коллеги-судьи или полицейские. И потому процедуры посмертного дознания и посмертного допроса несли в себе серьезную опасность для некромага: он немедленно вносился в черный список Повелительницы мертвых. Если маг трижды повторял процедуру временного или частичного воскрешения одного и того же покойника, Нергал направлял за возмутителем потустороннего спокойствия своего пса – Убивающего-Взглядом-Калеба.

Бр-р... Ницан поежился. Отвратительным существом был этот пес. И судьба человека, унесенного в его кровавых челюстях, зависти не вызывала. Представ пред грозные очи Эрешкигаль, он получал полный комплект прелестей, на которые Царица подземного мира была горазда.

Вместе с тем некромагическая экспертиза зачастую оказывалась единственным эффективным способом раскрыть преступление. Так что приходилось идти на риск.

Ницан в сопровождении Лугальбанды миновал внутренний дворик. Стражники у входа в гостевые покои уже сменились, сыщику пришлось вновь демонстрировать разрешающую печать.

В помещении ничего не изменилось. Так же посверкивали искры защитного поля, так же курились благовония на алтаре Анат-Яху.

– Давай побыстрее, – поторопил приятеля Лугальбанда. – Закончим с этой неприятной процедурой, – он извлек из бесчисленных складок ниспадающей мантии магический жезл и очертил им в воздухе прямоугольник. – Приступим. Что нам нужно? Так, мышьяк, сера... Железы красной жабы... – по мере того, как он называл компоненты, в прямоугольнике возникали баночки и бутылочки. – Ага, селитра, водка...

К последней посудине Ницан рефлекторно потянулся, но получил чувствительный удар по кончикам пальцев, от которого рука ниже локтя онемела. Лугальбанда только покосился на него и покачал головой, не прекращая своего бормотания: – Греческая шерсть, жидкий лак... – он запнулся.

Ницан тихонько подсказал: – Пена бешеной собаки, кора эц-самма...

– Отстань! – рявкнул Лугальбанда. – Обойдемся без дилетантов... – и повторил: – Пена бешеной собаки, кора эц-самма...

Вслед за тем в прямоугольнике появилось несколько свитков с печатями причудливой формы. Лугальбанда снова очертил в воздухе прямоугольник, на этот раз – обратным концом жезла. Тотчас путь в полицейскую лабораторию, из которой появились все необходимые вещества, закрылся.

– Рано, – заметил Ницан. – Я бы добавил немного миндаля, черного воска и розового масла. А то мы тут задохнемся.

– Учи, учи, – проворчал маг, быстро растирая компоненты в фарфоровой супнице. В качестве пестика он пользовался, как и следовало, берцовой костью какого-то бедолаги, имевшего сомнительное удовольствие после смерти стать набором инструментов для некромагии. – Не задохнешься, мы же не допрос проводим, а открываем взгляд. Забыл, что ли?

Лугальбанда набрал щепоть получившейся кашицы грязно-зеленого цвета и, шепча заклинания, очертил квадрат вокруг алькова, в котором лежало тело Тукульти. Выпрямился, повернулся к сыщику, внимательно за ним следившему, сказал:

– Ну? Кто будет смотреть? Ты или я?

– Я, разумеется, – обреченным тоном ответил Ницан. – Не забыть только потом очиститься. Хотя очищение в этом деле помогает, как нашему клиенту Тукульти лечение от простуды... – он приблизился к очерченному квадрату, кивнул магу: – Давай, чего тянуть.

Эксперт поднял жезл, коснулся его лба, висков и глаз и прочел нараспев несколько слов на шу-суэнском диалекте. В то же мгновение свет начал меркнуть, от углов квадрата поднялись клубы густого тумана. Одновременно сыщика охватил леденящий холод. Ницан глубоко вдохнул насыщенный явственным запахом тления воздух и медленно двинулся к ложу.

Потусторонняя тьма быстро сгущалась, и последние шаги сыщик делал осторожно, чтобы не вписаться с размаха в один из столбов, поддерживавших балдахин.

Остановившись, он услышал, как голос Лугальбанды, читавшего заклинания, стал громче. Тьма рванулась, словно штора от порыва ветра. Потом еще раз и еще, пока вдруг не разлетелась клочьями, открыв сыщику картину – почти такую же, как виденная им наяву несколькими минутами раньше.

Он внимательно осматривал помещение, стараясь не упустить никаких деталей, с каждым мгновением убеждаясь, к вящему разочарованию, что Тукульти в последние мгновения своей жизни не видел ничего особенного. Гостевая комната была пуста. Те же деревья под окрытым окном, тот же алтарь в углу. Правда, курильница тогда дымила интенсивнее, чем сегодня – видимо, целитель разжег на всякий случай.

На тумбочке у ложа лежала плоская папка – единственная деталь, которой позже не было.

От монотонного чтения заклинаний и тяжелого запаха гнили, шедшего из углов комнаты у сыщика закружилась голова. Он покачнулся. Тотчас картина перед глазами начала быстро смещаться – словно Ницан незаметно для себя падал – и одновременно меркнуть. Вскоре он вновь стоял, окутанный плотным облаком тьмы.

Маг-эксперт выкрикнул короткое слово, тьма рассеялась. Ницан поспешно отошел от алькова.

– Ну что? – нетерпеливо спросил Лугальбанда. – Что ты видел?

– Ни черта, – расстроено ответил сыщик. – Ни черта я не видел. Никого не было в комнате. Он умирал один. То есть, я хочу сказать, убийцу он не видел. Какая-то тень на мгновение мелькнула из-за спины – сейчас я понимаю, что это была рука с ножом. Вот и все... – он медленно подошел к глубокому креслу, стоявшему в углу и буквально упал в него. Закрыл глаза.

На самом деле его не покидало ощущение, что в картине, восстановленной ими, что-то было не так. Какая-то деталь, увиденная предсмертным взглядом Тукульти, словно противоречила общей картине. Но какая именно, Ницан понять не мог. Сыщик озадаченно посмотрел на портреты великих деятелей прошлого, на изразцовую печь.

– Не то, не то... – пробормотал он. – Ч-черт, Умника бы сюда...

Умник, как уже было сказано, позорно удрал от напугавшей его защитной магии, да еще и Красавчика прихватил с собой. Ницан поднялся, неторопливо подошел к распахнутому в сад окну и подставил несчастную, измученную вынужденной трезвостью (относительной, разумеется) голову порывам свежего ветра, потом вновь повернулся к алькову. Заострившиеся черты покойника, четко вырисовывавшиеся в лучах заходящего солнца, так же не способствовали рабочему настроению.

– Боюсь, что на сегодня я выдохся, – грустно сказал сыщик. – Я начинаю завидовать нашему клиенту. Лежит себе, никого не трогает. И мы его больше не трогаем. Мне бы тоже хотелось временно...

Лугальбанда вовремя закрыл ему рот широкой, пахнущей ладаном ладонью.

– Рехнулся?! – рявкнул он. – Прикуси язык, дубина! Ты что, забыл, что с тебя еще не сошла вся эта потусторонняя мерзость? Это тебе не рапаита с рюмкой пальмовки материализовать! Получишь сейчас вечный покой по полной программе, идиот!

Ницан испугался по-настоящему и даже не обиделся на бесцеремонность приятеля. Действительно, момент был мало подходящим для тоски вслух по тихим полям Иалу и блаженной стране Дильмун.

– Дай-ка я тебя очищу, – сердито сказал Лугальбанда, отпуская Ницана. – А то и в самом деле некому будет продолжать расследование.

Сыщик уже и сам сообразил, что странная лихорадка, временами сотрясавшая его тело, была не остаточным следствием похмельного синдрома, а недавним участием в некромагическом эксперименте. Кроме того, теперь он вновь обнаружил запах тления – правда, менее сильный, чем во время самой процедуры.

– Тьфу ты, черт... – пробормотал он. – Меня и правда ноги не держат... – он покачнулся и наверное упал бы, если бы Лугальбанда не протянул в его сторону судейский жезл. Сноп вращающихся искр образовал вокруг Ницана мерцающий ореол.

Сейчас сыщик почувствовал себя так, как, наверное, чувствовали его посетители, неосторожно заглянувшие в зеркало к Красавчику: все тело непроизвольно и очень неприятно подергивалось, в лицо словно впились сотни крохотных невидимых иголочек. Все это было следствием невидимой глазу борьбы, которую вела защитно-очищающая магия Лугальбанды с силами преисподней, уже успевшими по-хозяйски завладеть аурой частного детектива.

Окутанный золотистыми искрящимися нитями магического поля Ницан идиотски дергался посреди гостевой комнаты, а маг-эксперт громко и торопливо произносил длинные защитные заклинания. Несмотря на то, что мысли сыщика дергались так же, как и его тело, он пытался запомнить очистительные формулы – на всякий случай. Запоминание давалось с трудом, но частично отвлекало от неприятной процедуры.

Наконец, Лугальбанда громко выкрикнул заключительное заклинание и замолчал. Ницан еще пару секунд подергался, после чего мышцы его вдруг стали ватными. Он медленно осел на пол.

– Все, – сказал Лугальбанда облегченно. – Странно, что на тебе сразу же оказалось такое количество этой дряни. Ты уверен, что не экспериментировал в последнее время с некромагией?

Ницан кое-как приподнялся и сел и задумался. После двух процедур – дознания и очищения – голова его работала медленно и с трудом.

– Уверен, – сердито ответил он. – Я и в трезвом состоянии эти хитрые заклинания не запоминаю. А уж по пьяни... – сыщик задумался. – Хотя черт его знает, – пробормотал он. – Подсознание иной раз такие коленца выбрасывает...

Маг-эксперт махнул рукой.

– Ладно, – сказал он. – В конце концов, я тебя очистил. Впредь будь аккуратнее... – он выглянул в окно. – Солнце заходит. Давай-ка, брат, по домам. Утро вечера мудренее.

Ницан пригладил жесткие вихры. Рука дернулась, как от слабого электрического разряда. Видимо, остаточные следы некромагического поля еще существовали.

– А кормить нас сегодня собираются? – осведомился сыщик. – Кроме капли лагашской, у меня сегодня росинки во рту не было.

– Однако и капли у тебя, – проворчал Лугальбанда. – Ужин в комнате. Думаю, тебя устроит. правда, предупреждаю: спиртного нет ни капли. Из напитков – соки и молоко.

Как всякое неприятное сообщение, слова Лугальбанды подтвердились с абсолютной точностью. Кое-как удовлетворив голод, Ницан улегся на узкую кровать и попытался уснуть.

Это удалось не сразу. В памяти то и дело всплывали обрывки сведений, полученных сегодня. Кое-что укладывалось в некую мозаику, но в общем картина содержала огромные белые пятна. Хотя именно в этих провал скрывалась разгадка убийства лидера «Возрождения Шенаара».

Центральное место тут по-прежнему занимал вопрос: каким образом убийца проник в гостевые покои?

Так и не найдя даже самого фантастического ответа на это, Ницан, наконец, уснул – без сновидений, провалился в черный сон.

Утро началось, как спросонья показалось сыщику, во-первых, не вовремя, а во-вторых, неправильно. Не вовремя, потому что выспаться он не успел, а неправильно – потому что разбудил Ницана оглушительный и нечленораздельный рев.

Он открыл глаза, приподнялся и прислушался. Через мгнвоение рев повторился. Ближе и оглушительнее. Сделав правильный вывод о передвижении истоичника разбудившего звука в направлении его комнаты, Ницан на всякий случай оделся. Едва он спел застегнуть последнюю пуговицу, как дверь в отведенную ему спальню распахнулась, и на пороге возник разъяренный Амар-Зуэн.

– А-а-а! – завопил он. – Наш гений сыска, вот и вы! Разве вас не предупреждали о секретности порученного дела?! Кто вам позволил разболтать информацию об убийстве?! Сколько вам заплатили?!

Ницан зажмурился, досчитал до пятидесяти, после чего вновь открыл глаза и улыбнулся взбешенному министру полиции.

– Ваша честь! – радостно воскликнул он. – Господин министр! Я как раз думал о вас. Не соблаговолите ли ответить на несколько вопросов?

Министр задохнулся от такой, как ему казалось, наглости. Но его изумление не позволило сыщику выскользнуть из комнаты, от греха подальше. Невидимая рука ухватила его за шиворот и вернула на место в тот момент, когда он уже находился в коридоре.

– Какой идиот назначил мага главным лягавым? – философски вопросил сыщик пространство, пытаясь высвободиться из сверхъестественного захвата. – Да отпустите же вы, – рассердился он, в свою очередь. – Черт возьми! Не знаю, какие у вас претензии ко мне, но я с удовольствием плюну на ваше расследование и вернусь домой!

Амар-Зуэн отпустил его, хотя без особого желания. Видно было, что бывший ректор перебирает в памяти самые кровожадные и чудовищные заклинания, придуманные темными кудесниками с улицы Бав-Илу еще в те времена, когда там находился центр поклонения Нергалу и Эрре.

Разумеется, тот факт, что Ницану удалось довести бывшего недоброжелателя до точки кипения, не мог не радовать. Все же было бы неплохо узнать, чем именно.

Что частный детектив и попытался сделать, задав с самым невинным видом вполне нейтральный вопрос:

– А что я такого сделал?

– Он еще спрашивает! – взвизгнул его честь. – Знаете, чем сейчас заняты президент и прочие члены кабинета?

– Смотря по тому, который сейчас час, – ответил Ницан. – Может быть, еще спят. Может быть, уже завтракают. А что?

– А то, что резиденция с ночи взята в кольцо! – ответил Амар-Зуэн. – Журналистами! Репортерами, чтоб их всех пожрал Убивающий-Взглядом! И не притворяйтесь, будто не вы сообщили им об убийстве Шаррукена Тукульти! Я совершенно уверен, что ни у кого другого не хватило бы совести подложить правительству подобную свинью! Так я и сказал его превосходительству президенту.

Наверное, Ницан пал бы жертвой безукоризненной логики своего давнего недруга, если бы не появление мага-эксперта. Видимо, его тоже оторвал от сна отвратительный скандал, устроенный министром.

– Не думаю, что вы правы, ваша честь, – сказал он, протискиваясь в комнату мимо все еще стоявшего в дверях Амар-Зуэна. Подойдя к Ницану, он добавил: – Рекомендую вам поискать другой источник утечки информации. Мы с коллегой весь вчерашний день занимались опросом свидетелей и осмотром места преступления. И, кроме того, боюсь, вы забыли: система защиты, наложенная вами на резиденцию, удерживает не только материальные, но и нематериальные объекты. В том числе и любую информацию об убийстве. Как же мог господин Бар-Аба преодолеть такое сложное заклинание?

Амар-Зуэн открыл и закрыл рот.

– Э-э... Возможно, вы правы, – нехотя признал он долгих и мрачных раздумий. – Действительно. Мне как-то не пришло это в голову. Такой недоучка ни за что на свете... – он тяжело вздохнул. – Кто же тогда?

– Кто же, кроме убийцы? И это является косвенным подтверждением того, что он сам находится за пределами созданного вами защитного поля, – ответил Лугальбанда.

– Или же он сам более опытный маг, чем ваша честь, – вставил Ницан. – Хотя, разумеется, такое невозможно даже представить, но тем не менее.

Амар-Зуэн вновь взвился, но Ницан уже перехватил инициативу.

– Ваша честь, – твердо произнес он, – надеюсь, теперь вы понимаете – в моем пребывании здесь нет никакого смысла. Либо вы отстраняете меня от расследования и поручаете его своим подчиненным – в этом случае я откланиваюсь и с чистым сердцем возвращаюсь к собственным делам. Либо вы представляете мне свободу передвижений – и я продолжаю расследование так, как считаю нужным.

– С удовольствием бы отказался от вашей сомнительной помощи, – буркнул Амар-Зуэн, – но президент почему-то хочет, чтобы расследование продолжали вы.

– Прекрасно. Я польщен доверием его превосходительства, но, надеюсь, вы-то понимаете – нельзя ловить преступника, находясь в тюрьме? Пусть даже в такой комфортабельной. Здесь нет возможности сосредоточиться. Я требую разрешения покинуть резиденцию. Собственно, этого требую не я, а интересы дела. Иначе я не гарантирую возможности раскрытия этого убийства!

– А так – гарантируете? – недоверчиво спросил министр. – Ну-ну. Хорошо. Можете идти. В любом случае в вашем распоряжении по-прежнему – три дня. То есть, – поправился он злорадно, – уже два. Завтра к вечеру его превосходительство надеется получить результаты.

Последнего Ницан уже не слышал. Его словно ветром сдуло из осточертевшего флигеля, а через мгновение он уже оказался за воротами помпезного строения.

Оттопав примерно четыре километра по пустынной трассе, Ницан остановился у дорожного указателя. Только сейчас он сообразил, что слишком поторопился улизнуть и что вообще-то следовало потребовать от высокопоставленных (о-очень высокопоставленных) заказчиков хоть какое-то транспортное средство. Если не автомобиль, то хотя бы мула.

– Или осла, – вслух произнес сыщик. – Хотя картина была бы, конечно, фантастическая: осел на осле по ослиным проблемам...

Солнце припекало. Ницан с тоской огляделся по сторонам. Ни намека на тень, ни намека на попутку.

– Единственный шанс – поймать типа, которого обожающий меня министр непременно ко мне приклеит – как бы я чего-нибудь не натворил, – пробормотал он. В том, что Амар-Зуэн поступит именно так, у Ницана не было никаких сомнений. Мало того: он знал почти наверняка, что следить за ним министр скорее всего поручит следователю Омри Шамашу, однокашнику и давнему недоброжелателю частного детектива, в прошлом – любимчику ректора курсов судейской магии. Вряд ли, конечно, Омри подвезет Ницана до города. Вот если бы речь пошла о доставке в тюрьму – и желательно, пожизненно – расстарался бы с удовольствием.

Неожиданно из-за поворота вынеслись клубы пыли и дыма, а через мгновение взору частного сыщика предстал новенький «кути-рекорд» – спортивная двухместная игрушка. Из машины высунулась госпожа Сарит.

– Вы в город? Садитесь, я вас подброшу.

Ницан не заставил себя долго упрашивать. Едва он захлопнул дверцу, как «рекорд» рванулся по дороге с резвостью застоявшегося скакуна.

– Вам куда? – спросила госпожа Бат-Сави, крепко держа руль своими узкими, обтянутыми переливающимися перчатками руками. – Вообще-то я тороплюсь в центральную управу «Возрождения Шенаара». Это на проспекте Небуккуднецарра.

– Годится, – ответил Ницан. – Мне туда и нужно. То есть, не в центральную усадьбу, конечно. А что господин Цемэх?

– Остался в резиденции, – ответила госпожа Бат-Сави. – Кто-то же должен общаться с прессой. Там их сейчас добрая сотня, не меньше.

– Кстати, когда возвращается господин Набу-Дал? – спросил частный детектив.

– Думаю, он уже вернулся, – ответила госпожа референт. – Вряд ли при таких обстоятельствах он задержался бы хоть на минуту.

– Не терпится свалить правительство? – поинтересовался Ницан. – Что ж, самое время.

Сарит Бат-Сави на мгновение оторвалась от дороги и удивленно воззрилась на сыщика.

– Вы что, не читали газет?

– Я пропустил что-нибудь важное? – лениво спросил тот. – Я получил исчерпывающую информацию от министра. Убийство вашего шефа отныне не секрет! По этому поводу его честь орал так, что его слышали, наверное, за десять парсангов. Впрочем, его можно понять. Ну, а я получил возможность удрать от этих повернутых на политике типов.

Госпожа Сарит ловко увернулась от встречного «левиафана» с длиннющим прицепом, обогнала пижонистый «рахав-2000» и лишь после этого произнесла:

– Набу-Далу сейчас не до того, чтобы валить правительство. Ему необходимо отвести от себя подозрение в причастности. Это для него куда важнее. Дело в том, что газетчики одновременно выдали две версии – о заинтересованности в смерти Шаррукена нынешних властей и его собственного окружения. Им нельзя отказать в логике.

Ницан мельком глянул в зеркальце и удовлетворенно убедился в том, что за ними, будто приклеенный, следует серый неприметный автомобиль. Водителя видно не было, но сыщик сразу узнал «ахбар-316», принадлежавший Омри Шамашу и удовлетворенно улыбнулся.

– Ну-ка, притормозите, – попросил он госпожу Сарит. Та послушно сбросила скорость. Ницан оглянулся. «Ахбар» тоже замедлил движение. – Ладно, поехали, – сказал он. – Все в порядке.

– Кто-то за нами следит? – с интересом спросила госпожа Бат-Сави.

– Не за нами, – поправил Ницан. – За мной. Ерунда все это, не стоит внимания... Ну-ка, остановите, – сказал он вдруг, когда «кути» миновал огромный плакат «Добро пожаловать в столицу республики Шенаар». Госпожа Бат-Сави послушно нажала на тормоз, отчего сыщик, уже расстегнувший ремень безопасности, ткнулся носом в ветровое стекло. – Спасибо, что подвезли. Не хочу надоедать вам своим присутствием.

– Вы мне нисколько не надоедаете, – запротестовала Сарит Бат-Сави. – Вовсе нет. На самом деле, мне очень не хочется появляться в центральной управе. Во всяком случае, сейчас.

– В таком случае, – предложил Ницан, – давайте посидим в тихом местечке. Я вас угощу превосходным вином, какого вы не попробуете ни в одном ресторане!

Госпожа Бат-Сави согласилась, и они вместе направились в маленькое кафе, носившее громкое, но вполне справедливое название «Врата Тель-Рефаима», – поскольку находилось аккурат у столбов с плакатом.

Кафе было пустым. Сыщик заказал себе двойную порцию лагашской горькой, а даме – нежно-золотистого ниппурского со специями. Помощница лидера «Возрождения Шенаара» быстро пришла в хорошее настроение.

– Действительно, чудесный вкус, – похвалила она творение ниппурских виноделов. – И необычный букет... – госпожа Сарит окинула взором простенькое помещение кафе. – Вообще, здесь уютно.

– Да, – согласился Ницан. – Вот только хозяин такой молчаливый, что поначалу я принимал его за голема.

– Бр-р... – госпожа Сарит передернула плечами. – Ненавижу слуг-големов. С детства. Телохранители или охранники – еще куда ни шло. Но официанты и горничные...

Ницан рассказал историю о том, как голема использовали в качестве убийцы и как он едва не стал в результате жертвой судебной ошибки. Госпожа Бат-Сави ахала. После второй порции она уже улыбалась рискованным шуткам Ницана, а после третьей начала шутить сама. Ее замечания о коллегах и партийной элите были точными и язвительными. Больше всех досталось секретарю Цемэху, который, по словам госпожи Бат-Сави, был давно и безнадежно в нее влюблен.

– Право, мне его жаль, – рассказывала Сарит. – Парень он неплохой и неглупый, но видели бы вы, каким косноязычным и скучным он становился, пытаясь объясниться в своих чувствах! Одно время вообще избегал встреч, даже на работе. И ужасно ревновал! Молча, но я это, что называется, кожей чувствовала. А однажды вдруг заявил, что вознесет меня на самую вершину власти! – она невесело улыбнулась. – Кажется, он собирался занять высокое положение в партии. У него это могло получиться – господин Тукульти ценил его способности и преданность. У нас поговаривали, что Цемэх не сегодня-завтра может сменить Набу-Дала в качестве заместителя лидера «Возрождения Шенаара». Теперь все эти надежды рухнули, Набу-Дал, скорее всего, отправит его куда-нибудь в провинцию... Да, и я перестану каждое утро находить на своем столе букет самых экзотичных цветов – северных, неброских, но очень эффектных.

– Дорогое удовольствие, – заметил Ницан. – Их ведь доставляют специальным транспортом, насколько я знаю.

– Ничего подобного, – засмеялась госпожа Бат-Сави. – Обыкновенная иллюзия. Не знаю, где Цемэх поднабрался магических приемов, но получалось у него неплохо. Хотя и несколько школярски. Обязательные капельки росы, в строгой симметрии, на каждом лепестке. Кажется, в юности он несколько лет жил в Ниппуре, в интернате при каком-то храме.

– А вы? – спросил Ницан. – Где учились вы? В какой школе? При храме Анат-Яху? Или Мардука?

Он совершенно естественно назвал две привилегированные школы для девочек из знатных семей.

– Вовсе нет, – ответила Сарит. – С чего вы взяли? Я училась в обычной государственной школе – мои родители не могли себе позволить такой роскоши, как закрытый храмовый интернат, мы не были настолько богаты... К тому же они рано умерли. Мне очень повезло с работой – я имею в виду работу референта... – она помрачнела. – Во всяком случае, так можно было считать до позавчерашнего дня.

Разговор свернул к тем печальным обстоятельствам, которые свели их вместе.

– Скажите, – спросил Ницан, – два месяца назад, в канун сорокадневного поста по Таммузу... Это был единственный случай, когда господин Тукульти посетил богослужение в правительственном храме?

– По-моему, да, – Сарит задумалась. – Да, единственный. Хотя, с другой стороны, я ведь не так давно работаю в аппарате «Возрождения Шенаара». Поэтому точнее будет сказать, что за время моей работы – за два последних года – это был действительно единственный случай.

– В тот день погиб личный целитель вашего шефа. Как он реагировал на случившееся?

– Он очень изменился... Я имею в виду, его поведение очень изменилось, я, признаться, даже начала опасаться за его... мм... психическое здоровье. Господин Тукульти стал вдруг очень рассеянным и очень забывчивым... Мог подолгу сидеть над каким-то пустяковым письмом, словно не понимал смысл написанного. Мог не заметить посетителя. Мог не узнать меня… – похоже, госпожа Сарит перестала осторожничать и фактически призналась в своей связи с лидером «Возрождения Шенаара». Возможно, сыграло роль густое ниппурское вино, обманчиво безобидное. Ницан сделал вид, что ничего такого не заметил.

– Он не высказывал никаких предположений? – сыщик неопределенно взмахнул рукой. – Я имею в виду – насчет гибели целителя. Ну, например, о том, что это не был несчастный случай. Не припомните?

– Глупости! – сердито заявила госпожа Бат-Сави. – Посвященный Сентацерр-Ишти, да будет ему сладко в стране Дильмун, за последний год трижды попадал в аварии. Каждая из них могла закончиться фатально. Нет, ничего подобного мой шеф не говорил. И не думал.

– Да, понятно, понятно. Я просто так спросил... – Ницан побарабанил пальцами по столику. – По-моему, вашей партии вообще не везет в последнее время, – сочувственно заметил он. – Двух месяцев не прошло после гибели посвященного Сентацерра-Ишти, и вот – новая трагедия. Понимаю, что посвященный не занимал официального поста в партии, но все-таки... – он вздохнул. – Ох-хо-хо, жизнь человеческая... Так вы уверены, что ваш шеф не брал с собой гороскопа?

Госпожа Сарит Бат-Сави некоторое время пристально смотрела на сыщика, потом резко поднялась.

– Подите к черту, – ровным голосом сказала она. – Грязная ищейка. Найдите себе другой транспорт.

Она вышла из кафе. Через мгновение «кути-рекорд», яростно взвыв мотором, понесся по проспекту Баал-Пеора, оставив Ницана в философском настроении над четвертой рюмкой лагашской горькой.

– Ну-ну, – протянул он в пространство. – С чего это она так обиделась? Что я такого спросил? Подумаешь, гороскоп. Ведь без всяких задних мыслей... И что плохого в моей профессии?

Не получив ответа на сей вопрос, Ницан вытащил из кармана копию злополучного гороскопа, тщательно разгладил ее и принялся изучать причудливые рисунки и записи, сделанные клинописью на староаккадском диалекте. После получаса безуспешных попыток, он спрятал документ и поднес к губам рюмку.

Выпить ему не удалось. Словно маленький вихрь взметнулся над столом, выбив из рук рюмку.

– Ч-черт! – выругался Ницан, но тут же обрадовано воскликнул: – Умник! Ах ты, паршивец, вернулся?

Демон-крысенок радостно заверещал и поднес растроганному детективу полулитровую кружку с густым темным напитком, крепостью существенно превосходившим пролитую настойку. С первым же глотком Ницан, наконец-то, обрел способность мыслить привычно. – Уф-ф... – выдохнул он. – Вот теперь мои мозги встали на место. И я даже знаю, куда нам теперь отправляться.

Умник быстро вскарабкался на его левое плечо и легонько дернул за ухо.

– Именно! – торжественно сказал детектив. – Мы отправляемся на улицу Бав-Илу, где у нас имеются кое-какие связи.

Когда он добрался до моста Зиусидры, соединяющего центральный район с восточной окраиной, солнце уже стояло в зените. Статуи шеду по обе стороны входа на мост, ослепительно сверкали в солнечных лучах, их белое сияние заслоняло собой блеск позолоченной кровли Дома Иштар. Проходя между изваяниями крылатых быков, Ницан пробормотал скороговоркой благодарственную молитву. На мгновение две тени, справа и слева, словно укрыли его, он почувствовал дуновение легкого ветерка. Он двинулся дальше, гадая: предупредили его о чем-то Хранители или благословили? Этого никтго никогда не знал, а сами Хранители редко снисходили до разъяснений простым смертным своих поступков. Детектив решил, что появлением теней вкупе с приятным ветерком божественные быки хотели его обнадежить. Впрочем, иначе думать не было смысла – делать-то дело все равно надо. Поэтому лучше считать, что оно получится.

Улица Бав-Илу была традиционно полна народу – и при этом тиха необыкновенно. Одна из многих особенностей этого обиталища магов, кудесников и прорицателей всех рангов. И, конечно же, как всегда не обошлось без призраков – то ли искусственных, сотворенных местными магами в рекламных целях, то ли настоящих, каким-то чудом упорхнувших из Подземного Царства – подобно школьникам, тайком сбежавших с уроков на ярмарку.

Впрочем, сравнение со школьниками хромало: среди беглецов из Царства Мертвых могли оказаться и Потерявшие-Память – отвратительные призраки, жаждущие теплой кровью случайных прохожих излечить характерную для покойников амнезию. Этих Ницан не любил, хотя вообще к потусторонним существам относился вполне терпимо. На всякий случай он извлек из внутреннего кармана судейский жезл. Защита закона, даже подкрепленного магией, конечно не всегда помогает, но если другой защиты нет...

Он добрался до нужной ему конторы мага и чародея Арам-Лугальты без приключений. На знакомой витрине по-прежнему красовалось насмешившее его ранее объявление, извещающее об избавлении за приемлемое вознаграждение «от тоски смертной, тоски зеленой и тоски беспредельной». Ницан постучал в дверь и громко сказал:

– Здравствуй, Астаг! Мне очень нужна твоя помощь, – и ступил в густую синеву, похожую на упругую океанскую волну.

Он ожидал увидеть Хумбабу, Асакку, Тиамат или еще какое-нибудь чудище – следствие увлечения юной Астаг трасмутационными иллюзиями. И был приятно удивлен, обнаружив за широким двухтумбовым столом молодую красавицу в пурпурной накидке, затканной золотыми и серебряными символами небесных светил.

– Как ты похорошела, девочка, – произнес Ницан. – Ей-Богу, если бы не моя Нурсаг – влюбился бы сию секунду, и... – слова замерли на его устах от улыбки, которой красавица ответила на комплимент. Улыбка эта, в которой сочеталось откровенное сладострастие с жаждой крови, настолько не вязалась с прежним представлением о молоденькой волшебнице, что Ницан на всякий случай отступил к двери.

Красавица, продолжая улыбаться медленно сбросила с себя накидку и предстала перед ошарашенным посетителем совершенно нагой.

– Астаг... – пробормотал Ницан. – Кажется, ты меня неправильно поняла. Ты прекрасна, спору нет, но...

Сидевший на его плече Умник отчаянно заверещал. Красавица неожиданно вспрыгнула на стол. Тело ее напряглось, словно перед прыжком.

– Стоять!

Ницан подумал, что это крикнул он. Хотя даже в таком обалделом состоянии он мог бы понять, что никогда его голосу не обрести такой властной интонации.

– Брысь, Иннана! Место!

Обнаженная девица замерла в очень странной позе. Рыжие волосы ее вздыбились, из них посыпались искры. Через мгновение на столе вместо прекрасной и опасной искательницы наслаждений оказалась грациозная рыжая кошка. Обиженно мяукнув, она спрыгнула на пол и неторопливо удалилась в угол. Здесь, улегшись на маленький тюфячок, принялась тщательно умываться, делая вид, что грозный окрик хозяйки не имеет к ней накокого отношения.

А хозяйка – худенькая девушка, почти девочка, такая же рыжая, как и кошка, – выпорхнула из завихрения синей тьмы в противоположном углу конторы и огорченно сказала:

– Ничего не получается.

Ницан облегченно перевел дух.

– Астаг, слава Богу. Я уж было подумал...

Астаг словно только сейчас заметила сыщика, некоторое время смотрела на него, словно не узнавая, потом расплылась в улыбке:

– Привет, Ницан! Давненько не виделись. Проходи. Я тут пыталась...

– Вижу, вижу, – Ницан покосился на кошку, носившую звучное имя древней богини любви. – Занялась трансмутациями животных? Хорошо уж сама больше не превращаешься в страхолюдину... Неймется тебе, девочка, – он поежился. – Однако же и взгляд был у этой кошечки, когда она получила человечье обличье. У меня душа в пятки ушла.

Астаг фыркнула.

– Думаешь, она на тебя стойку делала? Как бы не так! Она ведь прекрасно видит твоего Умника. В отличие от меня. А для нее что крыса, что крысовидный демон – все едино.

Только сейчас Ницан сообразил, чтго хищный взгляд девицы-кошки устремлен был не на него, а на сидевшего на его плече рапаита. То-то Умник перепугался...

Странно, но детектив испытал секундное разочарование. Вот так. Даже для кошки он уже не представляет достойную внимания добычу.

Астаг села за стол.

– Что привело в наши края грозу преступников и надежду честных граждан? – шутливо спросила она.

– А-а, ерунда, – Ницан махнул рукой и тоже сел – напротив девушки, в кресло для клиентов. – Хотел посоветоваться с достопочтенным Арам-Лугальтой по поводу одного документа. Как он, кстати, все еще на Тростниковом море?

Оба рассмеялись. Дипломированно-лицензированного мага Арам-Лугальты, о котором торжественно оповещала вывеска снаружи и дочерью которого представлялась рыжая Астаг, в природе не существовало. Его придумала Астаг, когда поняла, что клиенты никогда не доверятся обыкновенной тощей девчонке с простодушными глазами и усыпанным веснушками вздернутым носом. И это несмотря на то, что Астаг действительно была гением магического искусства. Такие самородки встречаются чрезвычайно редко.

– Маг Арам-Лугальта велел передать вам привет, – серьезно сказала Астаг. – И благодарность за то, что вы время от времени присматриваете за его непутевой дочерью. Кроме того он просил кланяться вашей замечательной подружке Нурсаг и благодарить за браслет, присланный к празднику. И еще желает вам скорее сыграть свадьбу и обзавестись десятком-другим ребятишек, которых его непутевая, но очень старательная дочь многому могла бы научить.

– Спасибо, – столь же серьезно ответил Ницан. – Передай ему самые добрые пожелания – и от меня, и от Нурсаг. Пусть как следует отдохнет, наберется сил. И еще передай – по мнению клиентов, дочь его вполне справляется с делом.

– Непременно все передам, – Астаг рассмеялась, ее зеленые глаза превратились в щелочки. – Пока что досточтимый Арам-Лугальта, мой обожаемый отец и учитель, не собирается возвращаться. Я даже подозреваю, что он обзавелся молоденькой поклонницей. И даже, возможно, не одной. Я не против, пусть. Он заслужил беззаботное существование. Хотя бы тем, что передал мне свое искусство... – она посерьезнела. – Рада вас видеть и слышать, господин Бар-Аба, но вы ведь пришли не только за тем, чтобы передать добрые пожелания моему несуществующему отцу. Что стряслось? И чем может помочь неопытная и несерьезная Астаг столь умудренному опытом и искусному господину?

– Увы, – Ницан вздохнул. – Искусный и умудренный опытом господин оказался в сложной ситуации. Не хочу забивать твою умненькую головку подробностями. Вот, посмотри-ка на эту безделицу и дай свою оценку.

Он положил на стол копию гороскопа Шаррукена Тукульти и выжидательно посмотрел на девушку. Астаг склонилась над документом. Прочла в уголке обведенное картушем имя: «Берроэс».

– Ух ты! – воскликнула она. – Сам Берроэс! Надо же? Только не говори мне, что это ваш гороскоп! У вас не хватило бы денег его заказать... Ой! – она растерянно зажала ладощкой рот. – Извините, господин Бар-Аба, я не хотела вас обидеть...

– А ты и не обидела, – успокоил ее Ницан. – Ты права. Даже вдвойне права. Во-первых, у меня действительно нет таких денег, а во-вторых, если бы они появились, я использовал бы их с большей пользой. Что суждено – то суждено, но зачем же заранее знать обо всем? Люблю неожиданности. Так что – нет, это не мой гороскоп. И скажу тебе откровенно – я бы не хотел сейчас поменяться местами с его владельцем. несмотря на то, что он смог заплатить за сие произведение непредставимые для меня деньги... Так что ты можешь мне сказать по поводу сего прогноза, юный гений? Только не спрашивай, что именно меня интересует.

– Почему?

– Потому что я буду вынужден ответить правду. А правда такова, что я и сам не знаю, что именно меня интересует. Так что, валяй, рассматривай, рассказывай, а я буду слушать и время от времени задавать глупые вопросы.

– Так уж и глупые! – Астаг игриво подмигнула, но уже через секунду посерьезнела. Откуда-то из темноты под потолком на вздернутый веснушчатый нас спланировали очки, сразу же прибавившие «дочери мага Арам-Лугальты» солидности. Она уткнулась в принесенный Ницаном документ и принялась изучать причудливые символы и клинописные знаки, что-то бормоча вполголоса.

Ницан молча ждал. Умник, присмиревший из-за присутствия кошки, время от времени тихонько дергал его за ухо, но сыщик не реагировал.

– Так, – Астаг сняла очки и внимательно посмотрела на посетителя. – Документ странный.

– Ага! – оживился Ницан. – Значит, странный. И в чем же это проявляется?

– Я так понимаю, что это не подлинник.

– Нет. Подлинник был похищен и, возможно, уничтожен. А это – восстановленная копия.

Астаг кивнула, поднялась из-за стола и направилась в угол, где вверх уходили книжные полки. Она вытащила толстенный фолиант с золотым тиснением и вернулась к столу. Быстро перелистала его, нашла нужное место. – Ага, вот! Видите?

Ницан заглянул. На странице была изображена, как показалось сыщику, схема транспортных дорог старого Тель-Рефаима. Он понимающе кивнул.

– Это как раз один из гороскопов, составленных достопочтенным Берроэсом.

Теперь Ницан смотрел на «схему» с большим интересом. Он даже уловил известное сходство между рисунком в книге и лежащим на столе документом.

– Обратите внимание, – увлеченно объясняла Астаг, – вот склонение Цедека. Видите? Берроэс всегда чертит эту часть натальной карты только таким образом – обязательно указывая координаты Лука, Ярма, Козы и Плуга. И никак иначе. Кроме того, если вы присмотритесь, центром схемы становится Крестовина. Вот, она прочерчена еле заметными линиями. А здесь, – она постучала пальцем по принесенному сыщиком документу, – здесь есть существенное отличие. Но самое странное вот: эта часть вашей карты сделана точь-в-точь по канону Берроэса. А ниже – все совсем другое. И главное – расшифровка. Астролог, составивший ваш гороскоп, пользовался несколько иными таблицами и иными принципами интерпретации результатов.

– Поясни, – попросил Ницан. – Астрологию преподавали в самом конце, меня вытурили с курсом раньше.

Тут Астаг окончательно перешла на лекторский тон. Видимо, ей очень нравилось учить, а Ницан мог быть прилежным и внимательным учеником – если хотел, разумеется.

– Так вот, господин Бар-Аба, есть несколько астрологических школ, которые отличаются не столько составлением натальной карты и определением взаиморасположения светил, сколько интерпретацией полученной схемы и, соответственно, формулировкой прогноза, – Астаг подняла указательный палец. – Самыми популярными и авторитетными считаются ниппурская, лагашская и ир-шалемская...

Далее девушка начала сыпать терминами и именами с невероятной скоростью. У прилежного ученика, послушно кивавшего при каждой короткой паузе, скоро заболела шея. Он уже сожалел о своем вопросе, как вдруг Астаг замолчала и выжидательно уставилась на сыщика, который как раз в этот момент собирался ее прервать.

– Ну? – спросила она. – Так что? Что именно вас интересует? Что смущает?

– Меня? – искренне удивился Ницан. – Я так понял, что это тебя что-то смущает! Ты сказала, что в этом гороскопе имеется какая-то нестыковка.

– Ах, да! – вспомнила Астаг. – Да, так вот. Тут, – она очертила пальцем полукруг, включивший большую часть гороскопа, – тут интерпретация идет в полном соответствии с лагашской школой, к которой принадлежит досточтимый Берроэс. Если учесть, что и небесная схема в этой части вычерчена согласно его правилам, то я бы сказала: да, это гороскоп Берроэса или кого-нибудь из его ближайших учеников. Во всяком случае, астрологом лагашской школы, которую, собственно говоря, сам же Берроэс и создал. Вернее, ре-фор-ми-ро-вал. Двадцать пять лет назад. Страшно давно! Это вызвало поначалу большое сопротивление среди традиционалистов и...

Видя, что девушку вот-вот снова занесет в бездны энциклопедической информации, Ницан кашлянул.

Астаг вновь замолчала.

– Деточка, ты меня просто поражаешь, – искренне признался сыщик. – Глубина твоих познаний необыкновенна, а умение изложить их доступным языком восхитительна. Но у меня нет времени. Нельзя ли покороче? Ответь: что здесь не так.

Астаг поджала губы, но тут же передумала обижаться.

– Ладно. Если коротко: наш астролог ни с того, ни с сего изменил лагашской школе и перешел к ниппурской. И вот результат. На позавчерашний день лагашская интерпретация гарантировала этому господину, – она снова постучала пальцем по гороскопу, – полный покой и безоблачное существование. А вот ниппурская, дает весьма угрожающий прогноз. Вплоть до внезапной смерти... – она немного подумала. – Странно, что Берроэс – если это составлял он – вдруг перешел к заключениям прямо противоположной школы, к принципам которой он относится весьма скептически. Очень странно.

Ницан некоторое время молча переваривал полученную информацию.

– Ты уверена? – озадаченно спросил он. – Ты уверена в том, что этот гороскоп – в том виде, в котором он существует сейчас, – однозначно говорит об опасности?

– Конечно! Вот послушайте, – Астаг нараспев прочитала несколько фраз на староаккадском, из которых Ницан не понял ровным счетом ничего. Вернее, понял, что кто-то чего-то просит у ночных богов.

– Переведи, – потребовал он.

– А что тут переводить? – удивилась Астаг. – Ведь все ясно! «День Цедека» – понедельник, «Власть Нергала» – энергия жизни и смерти, «Жезл Эрешкигаль» – смерть. Тут еще имеются «Посланцы Темной Земли», то есть Ануннаки, судьи Царства Мертвых, демоница Ламашту... Какой день был позавчера?

– Понедельник, – буркнул Ницан.

– И что произошло с владельцем этого гороскопа?

– Зарезали, – неохотно признал сыщик. – В полном соответствии с тем, о чем ты сказала.

– Вот! – торжествующе воскликнула Астаг. – Видите!

– А чему радоваться? – мрачно спросил Ницан. – Лучше объясни: мог ли профессиональный целитель очень высокого ранга все перепутать? Например, прочесть то, что прочитала ты, как благоприятный прогноз?

– Разве что для Царицы Эрешкигаль... Ну конечно нет! Другое дело – если бы он сам интерпретировал. Но просто прочесть уже готовый прогноз – нет, тут не только профессиональный целитель, тут и ученик начальной храмовой школы ни за что не ошибется.

– Храмовой школы... – повторил Ницан. – Действительно, ты права... Послушай, а ты не знаешь случайно, при каком храме в Ниппуре есть школа-интернат для мальчиков из необеспеченных семей? – неожиданно спросил сыщик.

– Знаю конечно, я ведь сама родом из Ниппура, – ответила девушка. – Есть такая школа. При храме нового культа, – она поморщилась. – Я их терпеть не могу.

Честно говоря, Ницан услышал именно то, что и собирался услышать.

– Я тоже, – пробормотал он. – Я тоже их не люблю.

Он спрятал гороскоп, поднялся.

– Ты мне очень помогла, девочка. Кажется, я кое-что начинаю понимать. А кое-что, наоборот, перестаю. И не знаю, что же теперь делать...

Ницан направился к выходу, но Астаг остановила его.

– Погодите! – воскликнула она. – Послушайте, господин Бар-Аба, мне пришла в голову идея! Ну-ка, дайте мне этот гороскоп. Я хочу еще кое-что проверить.

Она осторожно, двумя пальцами взяла протянутый сыщиком лист бумаги. Закрыла глаза и нараспев произнесла какие-то, совершенно незнакомые Ницану заклинания.

Умник на плече детектива тихонько взвизгнул и шмыгнул во внутренний карман куртки – привычное убежище от магического поля. Да и сам сыщик почувствовал мгновенное покалывание в кончиках пальцев.

Руки Астаг и лист с прогнозом осветились мягким зеленоватым светом. Когда сияние померкло, девушка протянула своему гостю не один гороскоп, а два. Астаг внимательно рассмотрела сначала один, потом второй. Ее озабоченное лицо прояснилось.

– Именно это я и предполагала! – торжествующе сообщила она. – Тут были соединены два гороскопа. Вот этот, – Астаг протянула изумленному сыщику один лист, – это, действительно, работа великого Берроэса. А второй – ниппурский. Ничего общего не имеющий с первым. И я бы на вашем месте все-таки руководствовалась лагашской интерпретацией. Школой Берроэса.

Ницан удивленно вздернул брови.

– Даже с учетом того, что действительность подтвердила правоту ниппурцев?

– Даже несмотря на это. Досточтимый Берроэс – гений, – торжественно сказала она. – Досточтимый Берроэс никогда не ошибается.

– Очень может быть, – уныло сказал Ницан. – Досточтимый Берроэс утверждает – вот тут, в своем прогнозе, что этот человек не мог быть убит позавчера. Он гений, и потому не может ошибаться. Я тоже утверждаю, что этот человек никак не мог быть убит в этих чертовых покоях позавчера. Потому что туда никто не входил. Я тоже гений и тоже не могу ошибаться. Мы оба не можем ошибаться. Тем не менее господин Шаррукен Тукульти был убит именно тогда и именно там, где, согласно двум гением, такое не могло произойти. Гении не могут ошибаться. Тем более, сразу двое. Может быть, ошибаются все остальные? – он тяжело вздохнул, спрятал оба гороскопа в карман. – Спасибо, девочка, было очень интересно. Сколько я тебе должен?

– Нисколько, что вы! – Астаг замахала руками. – Эта консультация доставила мне настоящее удовольствие. Кроме того, должна же я была загладить неловкость из-за моей несносной Иннаны!

Ницан поглядел на кошку. Та вальяжно развалилась на тюфячке, по-прежнему закрыв глаза. Кончик пышного рыжего хвоста чуть подрагивал.

– И потом, – добавила Астаг, – мне давно хотелось иметь в должниках лучшего частного детектива Тель-Рефаима. Кто знает – вдруг мне понадобиться ваша помощь?

Выйдя из конторы, Ницан с удивлением обнаружил, что солнце еще не зашло, хотя уже почти касалось крыши храма Иштар – самого высокого строения в этом районе. Он двинулся было к мосту Зиусидры, но тут почувствовал, что чьи-то невидимые, но вполне материальные руки смыкаются на его шее.

– Ну вот... – просипел он, пытаясь высвободиться из цепкого захвата. – Вот только этого нам и не хватало...

Вывернувшись отчаянным усилием, он успел выхватить судейский жезл и бешено завертел им по сторонам. Испуганные прохожие бросились от него врассыпную – жезл угрожающе трещал и разбрасывал крупные искры голубого и красного цвета.

Ницан озадаченно осмотрелся по сторонам. Никого подозрительного не было. Тем не менее, он готов был поклясться, что нападение имело место.

Взгляд его упал на землю.

– Ну и дела... – пробормотал он. От его ног убегали через дорогу две совершенно одинаковые тени. Ницан быстро присел и черкнул у ног верхушкой жезла. Тотчас одна из теней свернулось в туманный клубок и покатилась прочь, рассыпаясь по дороге клочьями серой тьмы, тающей на глазах. Детектив выпрямился. Ему вспомнились слова Лугальбанды насчет количества потусторонней мерзости, облепившей его после давешнего сеанса некромагии. Видимо, маг-эксперт очистил сыщика недостаточно тщательно.

Пока Ницан возился с опасным туманом, приклеившимся к его ногам, на улице стемнело. Тени от домов, быстро удлинявшиеся по мере того как солнце опускалось за горизонт, соединились в единую темно-синюю реку, затопившую улицу Бав-Илу и окрестности – вплоть до арочного моста, еще освещенного прощальными лучами и потому казавшегося куда более фантастическим ссоружением, чем в действительности.

Частный детектив Ницан Бар-Аба, часто и подолгу бывавший в восточном Тель-Рефаиме, редко обращал внимание на причудливую, ни на что не похожую архитектуру здешних сооружений. Ему, как наверное, большинству прохожих (а возможно, и части обитателей улицы Бав-Илу и бульвара Благословенной Иштар), казалось, что здесь просто скучились кривобокие ветхие лачуги, прилепившиеся к нескольким храмам, тоже, впрочем, не отличавшимся изяществом линий. И никто даже не вспоминал, что именно эта часть Тель-Рефаима являлась историческим центром города, насчитывающим, во-первых, без малого полторы тысячи лет, а во-вторых не перестраивалась ни разу – и даже ремонты отдельных домов имели весьма условный характер. Так что кажущаяся ветхость домишек, зажавших в кривых объятиях узкую Бав-Илу, на самом деле была следствием отличия принципов и эстетических категорий древнего зодчества от принятого ныне.

Такие неожиданные и, следует честно признать, редкие мысли посетили голову озабоченно-растерянного Ницана после того, как он несколько раз случайно замечал на фасадах здешних развалюх полустертые барельефы, изображавшие богов и животных, а также гербы до сих пор известных тель-рефаимских семейств. Он пошел медленнее – не столько для того, чтобы внимательнее рассмотреть особенности местных архитектурных достопримечательностей, сколько для того, чтобы, неторопливо шагая по Бав-Илу, попытаться упорядочить собранную за два дня информацию. Информация – хотя ее было немного – упорно противилась упорядочиванию, поэтому Ницану то и дело приходилось останавливаться и уговаривать ее. А чтобы не привлекать внимания прохожих, детектив в этом случае задирал голову и с фальшивым интересом принимался разглядывать фронтон какого-нибудь ветхого строения.

Остановившись в очередной раз, он вдруг обнаружил рядом поблизости знакомую фигуру. Причем человек явно пытался быть незамеченным сыщиком, но, видимо, никак не мог попасть в прихотливый ритм его движения. Что было неудивительно: ведь прогулка Ницана, как уже было сказано, определялась внутренним, весьма смутным состоянием последнего.

Обычно Ницан с сочувственным пониманием относился к «хвостам» и даже, по возможности, облегчал им работу. Разумеется, в разумных пределах. Скорее всего, сейчас он поступил бы так же – если бы тип, явно следивший за ним, не был слишком хорошо знаком.

Но этому человеку детектив вовсе не собирался идти навстречу. Поэтому он круто развернулся к нему и громко и радостно прокричал:

– Ба, кого я вижу?! Ну надо же! Оказывается и вы, господин следователь, не чураетесь вечерних прогулок!

Следователь Омри Шамаш – а это был именно он – вздрогнул и нервно завертел головой. В Восточном Тель-Рефаиме не любили представителей закона.

– Здравствуй, Ницан, – сказал он с кислой улыбкой. – Что это ты раскричался, как зазывала на ярмарке?

Ницан невозмутимо пожал плечами.

– Вполне искренняя радость от встречи со старым знакомым, – безмятежно ответил он. – Я так понимаю, ты тоже интересуешься старой архитектурой? Не скажешь ли, чей это герб? – он ткнул пальцем в керамический барельеф над покосившейся дверью. – Лев с крыльями и в короне. И держит а лапах ветку смоковницы с тремя плодами. Красиво, правда?

Шамаш нехотя взглянул на герб.

– Не знаю, – буркнул он. – Не интересуюсь древностями. В отличие от тебя.

– Напрасно, – сказал сыщик укоризненно. – Напрасно, дорогой старший следователь. Послушай, неужели Амар-Зуэн не мог нанять кого-нибудь другого для слежки? Помоложе, порасторопнее. Или ты сам вызвался?

– Ни на что я не вызывался! – ощерился Шамаш. – А направили меня сопровождать твою особу – сопровождать, Ницан, а не следить! – чтобы ты не нализался до полного отупения и не начал молоть языком направо и налево. У правительства сейчас хватает забот и без того!

Ницан некоторое время задумчиво смотрел на него. Действительно, экипировка старшего следователя не подходила для незаметной слежки. Детектив решил сменить гнев на милость. К тому же у него вдруг появилась идея что-нибудь выудить из Шамаша.

– Ладно! – Ницан хлопнул своего временного опекуна по плечу. – Раз уж мы встретились, почему бы не выпить по рюмочке? Тут на углу есть бар. Очень симпатичный.

Шамаш принял его приглашение с большой неохотой. Видимо, решил, что иначе его подопечный наберется сам и улизнет.

Направляясь к перекрестку улиц Бав-Илу и Ашторет, Ницан бросил еще один взгляд на герб с крылатым львом.

– Где-то я видел этот герб совсем недавно... – пробормотал он. – Совсем недавно. Но где?

– Что-что? – спросил Шамаш.

– Ничего, это я так просто. Мысли вслух.

Войдя в бар, Ницан приветливо кивнул хозяину Набукке, тощему и унылому субъекту, дремавшему с открытыми глазами за стойкой. При виде посетителей сонный взгляд Набукки несколько оживился. В плоском и рыхлом его лице появилось подобие эмоций, а отдельные части тела начали двигаться. В частности, он пододвинул ближе к себе столовой нож с зазубренным лезвием. Ницан был его старым знакомым, так что действия Набукки имели оправдание и объяснение. В прошлом году хозяин маленького кафе имел неосторожность обратиться к частному сыщику в связи с систематическим наведением порчи на все напитки, приобретаемые им для продажи. Набукка подозревал конкурентов, в том числе конкурентов потусторонних: чем больше посетителей становились жертвами порченного вина Набукки, тем соответственно больше их становилось постоянными потребителями совсем других напитков в Подземном Царстве. В действительности порча оказалась делом рук трех жен одного из посетителей. Таким образом они хотели отвадить дражайшего супруга от неуемного потребления лагашской горькой и хиосского сладкого. Выяснить истинную причину Ницану стоило двух часов не очень напряженной работы. Хозяин на радостях пообещал сыщику год поить его бесплатно.

Бедный Нибукка просто не знал, сколь опрометчивым было его обещание. Мало того, что примерно через месяц все запасы подошли к концу. Хозяину кафе пришлось взять ссуды в «Доме Шульги» и «Банке Гудеа», заложить само кафе – и все потому только, что Набукка имел неосторожность подкрепить данное обещание имемнем бога правосудия Баэл-Дина.

Ницан в конце концов сжалился над несчастным Набуккой и освободил его от клятвы – тем более, что во всей этой истории, имея безотказного Умника, он совсем не нуждался в услугах Набукки. Просто ему было интересно сравнивать оперативность своего рапаита и хозяина кафе на перекрестке Бав-Илу и Ашторет. Он даже заключал пари сам собой. Как на скачках.

Словом, Ницан после этой истории считал себя близким другом и благодетелем Набукки, а тот, бедняга, при виде частного сыщика судорожно хватался за режущие предметы и делал слабые попытки покончить с собой.

Вот как сейчас.

– Познакомься, Набукка, – Ницан подтолкнул к стойке Шамаша и сам взгромоздился на высокий табурет. – Этот хлыщ – мой самый старый и самый последовательный враг. Однажды он пытался навесить на меня предумышленное убийство. У него не получилось. С тех пор я искренне рад его видеть всегда и везде.

Бармен окинул фигуру следователя сочувственным взглядом. Человек, пытавшийся изолировать Ницана от его кафе, заслуживал всяческого уважения. Этого Нибукка не сказал. Он молча поставил на стойку две округлые рюмки, бутылку настойки и отошел в дальний угол.

– Клоун, – проворчал Омри. – Шут гороховый.

– А-а, брось, не обижайся! – Ницан широко улыбнулся. – Давай лучше по стаканчику. Выпьем, вспомним однокашников, поболтаем. Что скажешь?

Омри Шамаш заявил:

– Я не пью. Тем более – в служебное время.

– Вот! – воскликнул Ницан с энтузиазмом. – Вот, и я то же самое! Никогда и ни при каких обстоятельствах я не позволю себе... не позволил бы себе пить на службе. Но мы ведь не на службе, так? Мы ведь с тобой просто гуляем. Проводим, так сказать, свободное время, вспоминая старых друзей и времена совместной учебы. А это совсем другое дело...

Омри хмуро произнес:

– Не хочу я здесь пить. Полно народу вокруг... Кто-нибудь донесет. Могут быть неприятности.

Толпа народу, роившегося вокруг следователя и частного детектива, состояла из бармена, какого-то забулдыги, сладко спавшего в углу, и старика, пившего молоко у стойки. Но Ницан с удовольствием подхватил мысль Омри.

– Конечно, ты абсолютно прав, Омри, – он даже немного понизил голос. – Я предлагаю поехать ко мне домой. Живу я один, соседи у меня смирные. Если их не предупреждать, что ты из полиции, так они тебя даже пальцем не тронут! Интеллигентные люди. Посидим, меня дома, поболтаем. Вспомним прошлые наши похождения.

Следователь тяжело задумался. С одной стороны, ему явно не хотелось идти в захламленную конуру частного сыщика. С другой – ему явно не хотелось упускать из виду Ницана.

– К тебе – так к тебе, – согласился Шамаш. – Поехали.

Они поймали ближайшее такси и за полчаса доехали до Оранжевой улицы, обитатели которой не относились к числу законопослушных граждан. И в этом смысле сам частный детектив Ницан Бар-Аба был, что называется, плоть от плоти своего района.

Ницан уселся в свое любимое кресло и принял из лапок рапаита, бурно радовавшегося восстановлению традиционного распорядка, полный стакан какого-то совершенно убойного напитка. Омри, как и большинство полицейских, знавший о существовании при частном сыщике загадочных невидимых существ, тем не менее во все глаза смотрел, как этот стакан впрыгнул в руки его подопечного прямо из ничего.

– Так что? – спросил Ницан, чувствуя, как знакомое тепло разгоняет затосковавшую было кровь в его жилах. – Какие новости в средоточии власти? Журналистов разогнали?

– Как бы не так, – усмехнулся Омри. – Эти писаки там будут дневать и ночевать, до тех пор, пока им не вынесут на блюде голову его превосходительства. Или господина Набу-Дала, это их тоже устроит.

– Даже так? – Ницан подмигнул Умнику, и тот немедленно сотворил рюмку прозрачной пальмовой водки. – На-ка, выпей. А то что же получается – я пью, а ты смотришь.

Омри Шамаш посмотрел на рюмку и отрицательно качнул головой.

– Нет, этого я пить не буду, – сказал он. – Я от незнакомых напитков воздерживаюсь. Ты можешь делать что хочешь, но предупреждаю: если наберешься как свинья, я вызову наряд полиции и доставлю тебя в резиденцию даже в таком состоянии.

Ницан пожал плечами и потребовал от Уника «еще чего-нибудь в том же духе». На этот раз он, правда, не торопился опрожнить стакан одним глотком. Только пригубил.

– Ты говорил о Набу-Дале, – напомнил он Омри. – Что, его тоже обвиняют в причастности к убийству Тукульти?

Омри Шамаш вовсе не испытывал желания рассказывать что-либо частному детективу. Но он понимал: либо нужно поддерживать беседу, либо Ницан его, в конце концов вытурит. В этом случае он не сможет выполнить поручение Амар-Зуэна – не спускать глаз с сомнительного типа, чью голову, возможно, удастся подсунуть общественности. Если не в качестве убийцы, то, во всяком случае, в качестве сыщика, не справившегося с поручением. Поэтому исполнительность в конце концов сыграла свою роль.

– В газетах сегодня муссируются две версии, – сказал он. – Первая – о заинтересованности в убийстве нынешних властей. Вторая: о внутренней борьбе в «Возрождении Шенаара» между покойным Тукульти и его заместителем.

– А удалось узнать – откуда газетчики получили информацию? – спросил Ницан.

– Пока нет, – признался Шамаш. – Но понятно, что источник у всех – один.

Ницан кивнул и вновь приложился к стакану. Тут за его спиной послышалось негромкое потрескивание. Сыщик оглянулся. Зеркало – обиталище Красавчика – светилось нежно голубым светом. Ницан с раскаянием и некоторой опаской вспомнил о своем обещании делиться с Красавчиком ровно половиной выпивки. С опаской – потому что с зеркальными демонами ссориться куда опаснее чем, например, с рапаитами.

– Да-да... – проворчал Ницан. – Помню, иду.

Со стаканом в руке он подошел к зеркалу и приветственно коснулся им ровной поверхности. Часть жидкости из стакана немедленно исчезла.

– Но-но! – прикрикнул Ницан. – По-моему, ты высосал куда больше половины. А ну-ка верни... – он запнулся. Ему в голову пришла, как он посчитал, отличная мысль. – Вернешь... – понизив голос шепнул он девеку. – Но не мне... Эй, Омри, чем это ты физиономию раскрасил? Сажей, что ли?

Следователь, погруженный в собственные невеселые мысли, непонимающе на него посмотрел.

– Ну да, – сказал Ницан озабоченно. – Вон, над бровью и под носом.

Омри полез за платком и принялся стирать несуществующую сажу.

– Не там! – досадливо произнес Ницан. – Подойди к зеркалу.

Шамаш послушно встал из кресла и подошел к зеркалу. Ницан подмигнул Красавчику: «Давай»! В то же мгновение следователь застыл столбом, пару раз дернулся. Затем глаза его посоловели, а на лице расплылась блаженная улыбка. Он покачнулся и медленно повернулся к сыщику.

– Н-ни ч-черта ты не знаешь... – сообщил вдруг Омри. – Н-ни вот т-такого черт-та... – он попытался показать размеры черта, которого Ницан не знал, но пальцы служились в кукиш. Это очень озадачило Шамаша, и он повернул кукиш к себе. Пальцы не разжимались. Ницан пришел ему на помощь. Вдвоем они справились с проявившими вдруг чрезмерную самостоятельность пальцами старшего следователя, после чего Омри, упавший в кресло и уже охотно принявший прямо из лап невидимого им Умника стакан водки, вновь затянул волынку насчет незнания Ницана. Частный детектив поддакивал, глядя на собеседника со смешанным чувством зависти и сожаления: по причине необходимости делиться спиртным с зеркальным демоном Ницан был вдвое трезвее обычного. То есть, примерно в том же состоянии, что и Шамаш. Но организм Шамаша был менее устойчив к выпивке, а потому старший следователь достиг состояния блаженства вдвое быстрее, чем частный детектив.

Следователь, между тем, находился в стадии повышенной болтливости. Правда, язык его заплетался, поэтому сыщику пришлось слушать достаточно напряженно. Он еще не знал, что сможет услышать от своего гостя.

Омри вдруг откинулся на спинку кресла и в упор уставился на Ницана.

– Кр-ризис-с... – свистящим шепотом произнес он. – Но – тс-с! Я тебе ничего не говорил. Т-там, – он показал на потолок, – там все в панике... Я слышал – чрезвычайный з-закон... Знаешь, – сказал он вдруг громко, – а я в-ведь за тобой следил в-весь день... Ты м-м-мол-лодетс-с... Хитрюга, а? Тоже, небось, узнал пр-ро наследников? А-а... Я сразу п-понял... – Шамаш хитро подмигнул. – Не стесняйся. И не забудь обо мне. Скажи, где был, а я все з-забуду. И никому ничего. А потом ты меня вспомнишь и н-наградишь...

Голова старшего следователя упала на грудь, и он громко захрапел.

Вот теперь в голове у Ницана окончательно все перепуталось. Околесица, которую нес пьяный Шамаш, наверняка имела какой-то смысл. Но частный детектив никак не мог его уловить. Несмотря на то, что пальмовая водка, которую он пил, с давних пор эффективно стимулировала его умственные способности.

Он вздохнул, посмотрел на спящего с блаженной улыбкой Шамаша.

– И что мы теперь будем с ним делать? – спросил он Умника, танцевавшего по столу в обнимку с новой порцией выпивки. – Держать здесь?

Рапаит энергично замотал головой.

– Верно, я тоже так думаю. Послушай, а не сдать ли нам господина следователя его же коллегам?

Умник осторожно поставил на стол высокий узкий стакан, после чего исполнил перед детективом замысловатый танец, завершившийся обвитием вокруг стакана длинного крысиного хвоста. Ясно было, что демон в восторге от предложения.

– Так и сделаем, – решил Ницан. Он вызвал полицейский патруль и сдал им с рук на руки храпевшего Омри, объяснив, что нашел того на крыльце в абсолютном беспамятстве. Полицейские – это были огромные големы – бесстрастно выслушали частного детектива, исследовали карманы Шамаша (Ницан предварительно извлек из внутреннего кармана гостя удостоверение полицейского), и быстро упаковали его в заднее отделение сине-белого «оникса».

После отъезда патрульных Ницан обнаружил, что не испытывает ровным счетом никаких угрызений совести. Зато испытывает настоятельную потребность выпить. Каковую потребность и удовлетворил, не забыв на этот раз честно поделиться с Красавчиком.

Усевшись в любимое кресло и сунув ноги в поражавшие воображение посетителей домашние тапочки с золотым шитьем, Ницан сказал:

– Умник, давай-ка попробуем все-таки заняться делом.

На это крысенок с готовностью выстроил перед сыщиком сонм сосудов разной величины и конфигурации.

– Да нет, – хмуро заметил Ницан, – этим делом я и так уже занимаюсь. Я о расследовании. Что же нам известно? Кто-то подменил гороскоп. Зачем? Непонятно. Если бы в фальшивом содержался благоприятный прогноз, я бы сказал: «Чтобы усыпить бдительность господина Тукульти и при случае ткнуть его ножом прямехонько в сердце». Так?

Умник кивнул.

– То-то и оно, что не так, – буркнул Ницан. – Фальшивка-то как раз говорит обратное. Она предупреждает господина Тукульти об опасности, выпадающей на позавчерашний день. И значит, гороскоп подменен не убийцей, а наоборот, благожелателем. Но почему же наша с тобой добрая приятельница Астаг утверждает, что следует верить гороскопу, составленному гениальным Берроэсом. Поскольку, как тебе известно, Берроэс никогда не ошибается. Почти как я... – добавил Ницан и с обреченным видом осушил первый из предложенных Умником сосудов. Зажмурившись и крякнув, он продолжил: – Вот тебе первая загадка. Или даже не первая, а одна из первых. Там имеется еще и автокатастрофа двухмесячной давности. Самая главная и самая первая загадка: каким образом неизвестный убийца смог незамеченным пробраться в запертую и защищенную мощнейшим заклятьем гостевую комнату, сделать там свое дело и исчезнуть из нее, не оставив никаких следов?

На крысиной мордочке рапаита обозначилось выражение глубокой задумчивости. Затем он прошелся колесом по столу и перепрыгнул на спинку кресла для посетителей.

– А-а, ты имеешь в виду Шамаша? Хотя нет, ты, по-моему, хотел указать на Амар-Зуэна, нашего знатока всех видов магии и большого моего друга.

Умник радостно закивал головой.

– Действительно, – в раздумье произнес Ницан, – он-то как раз мог бы спокойно преодолеть заклятья, им же наложенные, это ясно. Мог бы и гороскоп подменить – с непонятной целью, но, например, чтобы сбить с толку следствие. Это было бы слишком хорошо! – мечтательно сказал сыщик, уже представляя себе, как он берет за шиворот бывшего ректора и сдает его на руки громилам из президентской гвардии.

Картина быстро померкла.

– Увы, – сыщик грустно покачал головой. – Во-первых, я не знаю мотивов. А во-вторых – у него железное алиби. Во время совершения преступления он вместе с президентом, хранителем печати и черт знает, кем еще, находился в кабинете его превосходительства.

Умник уныло повесил голову и переполз на стол.

– А что тут плел Омри? – вспомнил Ницан. – Кризис, наследники… Да, еще о том, что я хитрюга. Предположим, что это так. То есть, я действительно умен, – скромно сказал сыщик. – И хитроумен. Такова объективная оценка, согласен. Но об этом знаю я. Ну, еще ты. А откуда об этом знает Омри? Вот тебе и еще одна загадка!

Тут рассеянно-задумчивый взгляд его упал на пустое кресло. В полумраке смутно белел какой-то предмет, явно выпавший из кармана Шамаша и только сейчас замеченный Ницаном. Сыщик перегнулся через стол и протянул руку.

Это оказалась сложенная вчетверо страница газеты «Утренний Тель-Рефаим».

– И что же здесь так привлекло внимание моего друга? – спросил Ницан Умника. – Да, ты же не умеешь читать. Не страшно, зато ты умеешь кое-что другое, – великодушно сказал он смущенному крысенку и в подтверждение своих слов отпил из самого большого кубка. – Очень хорошо умеешь. Ну, а здесь, дружок, написано: «Кризис власти – кризис оппозиции». Ага... – он быстро пробежал глазами статью. – Все это мы уже знаем. И, кстати, от Омри. Убийство Тукульти может привести не только к правительственному кризису, но и к развалу оппозиции. Не исключено, что придется прибегнуть к старому закону о чрезвычайной ситуации. А этот закон... – тут он замолчал и начал читать внимательнее. Дочитав, сыщик озадаченно посмотрел на рапаита. – Ну-ну... Знаешь, что говорится в законе о чрезвычайной ситуации, Умник? – медленно произнес он. – Говорится в нем об очень любопытных вещах. Например, о королевском доме Набуррикудура и его наследниках... Видимо, Омри имел в виду именно этих наследников. Во всяком случае, это логично. Но из этого еще не следует, что я хитрец... Набуррикудур... Теперь я вспомнил. Тот герб, на улице Бав-Илу. Крылатый лев. Это ведь герб династии Набуррикудуров. Между прочим, последних наших королей, Умник. Последних...

Он вновь замолчал, теперь уже надолго. К прежним загадкам добавились новые. В активно пропитавшемся алкогольными парами мозгу Ницана они вели причудливый хоровод, объединившись со старыми и вызывая самые невероятные, явно абсурдные умозаключения.

У Ницана давно существовала четко разработанная стратегия: чтобы не позволить собственной голове действовать

в ошибочном направлении, он ее (голову) отключал. То есть, набирался до необходимой кондиции.

Чем он, в конце концов, и занялся.

На его несчастье, об этой замечательной системе решения неразрешимых проблем знал не только он сам, но и его неугомонный друг Лугальбанда. Поэтому маг-эксперт явился в совершенно неподходящий, по мнению Ницана, момент: он, то есть сыщик, уже был пьян, но еще не настолько, чтобы полностью игнорировать слова и действия окружающих.

Остановившись в дверях и увидев давно привычную картину, Лугальбанда издал звук, представлявший нечто среднее между зовом брачующегося левиафана и рыком Тиамат.

Ницан приоткрыл один глаз и посмотрел на приятеля.

– Заходи, Лугаль, гостем будешь. Ну-ка, Умник, налей гостю.

На некоторое время маг-эксперт лишился дара речи. За это время Ницан успел принять из лапок рапаита (то есть, на взгляд Лугальбанды, из пустоты) бокал с мутной жидкостью, весьма, по мнению мага-эксперта, подозрительной. Лугальбанде показалось даже, что над краями бокала вращается небольшой смерч, из которого время от времени выглядывает морда крохотного, но очень коварного демона.

– Хватит надираться! – заорал Лугальбанда. – Ты, кажется, забыл – сегодня третий день следствия. И я напоминаю тебе, что именно сегодня ты должен доложить результаты! И ты даже не представляешь, какие проблемы у тебя начнутся, если ты немедленно – слышишь, пьянчуга?! – немедленно не отправишься в резиденцию!

Ницан открыл второй глаз и некоторое время пытался навести резкость на собеседника. Затем тяжело вздохнул и изрек:

– Проблемы? Ох-хо-хо, Лугаль. Проблемы у пьющего человека начинаются не с выпивки, а с закуски, – после чего неожиданно отставил в сторону свой бокал.

– Нет, – помотал он головой. – Сегодня я пообещал себе, что пить без закуски не буду... Умник! – рявкнул он. – Умник, живо! Сваргань-ка чего-нибудь закусить! – видя, что демон застыл в раздумье, подсказал: – Гони смокву! Прямо с дерева!

Тут морда рапаита приняло растерянное выражение. Он даже оглянулся искательно на Лугальбанду, но, как уже было сказано, маг-эксперт не обладал способностью видеть рапаитов.

– Чего ждешь? – грозно спросил Ницан. – Без з-закуски пить не буду! Без см-мокв!

Маг-эксперт не удержался от язвительного замечания.

– Ты, по-моему, все-таки пропил мозги, – сказал он. – Правда, не знаю, какой идиот налил тебе за них хотя бы каплю... Откуда сейчас возьмутся смоквы? Из прошлогоднего урожая, что ли? Так ты же хочешь свежие! Прямо с дерева!

Ницан уронил голову на грудь – то ли не мог ее больше держать прямо, то ли в ответ на замечание полицейского мага. Но через минуту поднял, пристально посмотрел на Лугальбанду, пытаясь разглядеть, что это за два похожих друг на друга типа раскачиваются в в дверном проеме? Что-то сообразив, он с выражением глубокой задумчивости повернулся к окну. Некоторое время напряженно всматривался в пейзаж, после чего смущенно улыбнулся.

– Ну конечно! – он хохотнул. – Что это я... Смокв уже нету. Их уже собрали и... фьють! Ладно, Умник, тогда давай какую-нибудь гадость попроще.

Рапаит облегченно вздохнул, исчез на мгновение и тут же вернулся с пшеничной лепешкой.

Ницан, опорожнив бокал, вновь погрузился в глубокую задумчивость.

– Я тебе кое-что скажу, Лугаль... – произнес он тихо после долгой паузы. – А ведь все дело в смоквах.

Лугальбанда открыл было рот, чтобы отпустить какую-то колкость, но тут же снова закрыл. Сыщик смотрел на мага-эксперта совершенно трезвым и серьезным взглядом.

– Так ты говоришь – доложить о результатах расследования? – сказал он столь же трезво и серьезно. – Может быть, тебе это покажется странным, Лугаль, но кажется, я готов это сделать, – он поднялся на ноги. – Кажется, все укладывается. Надеюсь, ты на машине? Мне нужно кое-что с собою взять и кое-куда заехать.

Он проследовал в умывальную, оттуда через минуту донесся звук льющейся воды. Вернувшийся Ницан выглядел куда приличнее, чем до того.

– Какое это отвратительное ощущение – трезветь с такой скоростью, – хмуро сказал он. – Но дело есть дело. Поехали, Лугаль, – и еще раз повторил фразу, свидетельствовавшую, по мнению мага-эксперта, о серьезном психическом сдвиге: – Все дело в смоквах.

Тем не менее, Лугальбанда молча вел машину по маршруту, продиктованному Ницаном. Они заехали поначалу в Восточный район, где сыщик еще раз посетил юную Астаг, затем на Южный рынок, и лишь после этого отправились в загородную резиденцию президента. Лугальбанда ни слова не спросил о визите своего приятеля в контору мага-целителя Арам-Лугальты. Промолчал он и тогда, когда Ницан с трудом втащил в машину полный короб каких-то баночек и пакетиков, купленных на рынке. Только у ворот резиденции (на этот раз – парадных ворот), остановив машину и показав часовому разрешение на въезд, маг-эксперт сказал:

– Не знаю, что ты задумал, Ницан, но хочу предупредить: дело весьма серьезно. Если у тебя есть какие-то сомнения в правильности твоих действий, лучше брось все. Пойди к Амар-Зуэну, честно признайся – ничего, мол, не получилось. Ей-Богу, он настолько обрадуется твоей неудаче, что сам же замолвит словечко президенту. В конце концов, ты ничего не теряешь. Я даже надеюсь, что какую-то часть денег тебе заплатят – как компенсацию за потраченное время.

Ницан ответил не сразу. Он смотрел прямо перед собой, не выходя из машины. Наконец, заговорил:

– Еще вчера я так и собирался поступить. Но сегодня... – он покачал головой. – Нет, дорогой мой, я действительно близок к разгадке. Собственно, разгадку я уже нашел. Мне нужны доказательства – такие, которые я смогу предъявить этим высокопоставленным особам. И я эти доказательства получу. С твоей помощью. Если ты, конечно, согласен.

– Согласен, согласен, – проворчал маг-эксперт. – Куда же я денусь? Только объясни, что я должен делать?

– А ничего, – ответил Ницан. – Ничего. Только кивать в нужный момент и поддакивать.

– А откуда я знаю, какой момент нужный? – спросил Лугальбанда.

– Ну, это совсем просто, – Ницан и улыбнулся. – Как только ты решишь, что я делаю что-то не то, и соберешься вмешаться, так, стало быть, и кивай. И говори: «Да-да, именно так»... – выйдя из машины, он спохватился: – Хотя нет, мне нужно еще кое-что. Я сейчас пойду в гостевую комнату, к телу несчастного Шаррукена Тукульти. А ты отправляйся к господину министру и пригласи его туда же. А заодно и всех остальных. Президента, лидера оппозиции, помощников покойного. Тех, кто участвовал в последнем совещании.

Он выбрался наружу и вытащил из багажника тяжелый короб. Лугальбанда в раздумье почесал бороду.

– Вот провалиться мне на этом месте, – проворчал он. – Похоже, ты и вправду знаешь, что делаешь, – он повернулся и пошел в главный корпус.

– Лугаль! – крикнул Ницан. Маг-эксперт остановился. – Не забудь: у тебя осталась бутылка настойки, подаренная мне госпожой Бат-Сави! Прихвати с собой!

Не слушая возмущенного фырканья Лугальбанды, Ницан, с коробом в руках, направился к зданию, в котором располагались гостевые покои.

Ницан встретил гостей, стоя у раскрытого окна. Стулья, предназначенные для участников импровизированного собрания, он расставил по аккуратно очерченному кругу таким образом, что в центре этого круга находилось ложе с убитым. Ницан внимательно осмотрел пришедших. Президент выглядел так же, как и накануне, разве что глаза чуть припухли – скорее всего, от бессонницы. Набу-Дал, лидер оппозиции, выглядел несколько лучше – может быть, потому что был на несколько лет моложе. Его круглое холеное лицо имело озабоченное выражение – впрочем, не чрезмерно. Костюм нового главы «Возрождения Шенаара» отмечали траурные символы – ленты на рукавах и черную звезду над правым нагрудным карманом. Министр полиции, при вем старании выглядеть опечаленным, с трудом сдерживал торжествующую улыбку – видимо, Лугальбанда был прав в оценке его настроения. Что же до помощников убитого, то траурная накидка госпожи Сарит Бат-Сави не претерпела никаких изменений, равно как изящные серые перчатки, а секретарь Цемэх все так же драпировался в просторный черный плащ, и короткие волосы так же блестели от душистого масла. Лугальбанда держался позади всех.

– Прошу, прошу вас! – гостеприимно развел руками сыщик. – Проходите, рассаживайтесь.

Никто не сдвинулся с места. Словно не замечая колюче-настороженных взглядов, Ницан обратился к президенту:

– Я почти готов к тому, чтобы представить вам, ваше превосходительство, исчерпывающий отчет о проведенном расследовании, – краем глаза сыщик заметил, что Лугальбанда собирается что-то сказать, и поторопился продолжить: – Но для того, чтобы окончательно поставить точку, мне необходима небольшая деталь.

– Вот как! – издевательски протянул министр полиции. – Значит, почти готовы. Почти. Нельзя ли все-таки выражаться точнее? Что значит – почти? И о какой небольшой детали идет речь? И, наконец, с какой целью вы собрали нас всех здесь, в этой комнате? Не могу сказать, что соседство с покойником доставляет особое удовольствие.

– Увы, ваша честь, это необходимо, – сдержанно ответил Ницан. – Потому что последняя деталь... – он на мгновение замолчал. – Да, вы спрашивали, что значит – почти? Отвечаю: во-первых, я знаю, почему был убит Шаррукен Тукульти. Я знаю, кто его убил и когда. Я даже знаю, каким образом это преступление было совершено. Деталь, о которой я говорю – одно слово, связывающее все звенья моего расследования в одну цепь. К сожалению, это слово знает только один человек. Вернее, знал только один человек, – он указал на ложе. – Сам убитый. Это короткое слово я и хочу услышать. И потому надеюсь сейчас, здесь, в присутствии и с разрешения официальных лиц – имею в виду прежде всего вас, ваша честь, – провести сеанс посмертного допроса.

Все это Ницан произнес голосом ровным, даже безразличным. Словно речь шла о сущем пустяке, безделице.

Зато Амар-Зуэн едва не задохнулся от негодования.

– Что-о?! – вскричал он. – Да вы что, с ума сошли?! Проводить подобную процедуру при посторонних, неподготовленных людях! Да как вам вообще такое могло прийти в голову?! И потом: здесь нет лаборатории с необходимыми ингридиентами!

Сыщик довольно улыбнулся.

– Об этом я позаботился, – сообщил он, шагнул назад и сдернул со столика у окна тяжелое покрывало.

Увидев десяток сосудов самой причудливой формы, в которых переливались и блестели разноцветные жидкости, министр потерял дар речи. Воспользовавшись этим, Ницан быстро сказал, вновь обращаясь к президенту, растерянно взиравшему на происходящее:

– Его честь немного преувеличивает, ваше превосходительство. Конечно, предстоящая процедура не очень приятно выглядит со стороны, но опасности нет никакой. Известно, что некромагический сеанс – или, если хотите, временное оживление умершего – можно провести дважды, почти без всякого вреда для себя. Конечно, на третий раз неминуемо явление Убивающего-Взглядом-Калэба, но мы и не собираемся повторять процедуру трижды. Еще одного раза вполне достаточно.

– Почти! – взвился министр. – Снова ваше почти! Именно, что почти! А связи преисподней?! А некромантные цепи? А...

– Наш эксперт прекрасно владеет техникой очищения, – терпеливо ответил сыщик. – Пока что мы только раз проводили процедуру оживления. Следовательно, имеется вполне безопасная возможность ее повторить, – он выжидательно посмотрел на президента.

Тот, в свою очередь, взглянул на Набу-Дала.

– Не смейте! – воскликнул министр полиции. – Не делайте этого! Ни в коем случае! Это опасно!

Ницан, уже приготовивший необходимое снадобье и раскрывший толстенный фолиант на нужной странице, удивленно воззрился на бывшего ректора.

– Опасно? – переспросил он. – Конечно опасно, но ведь у нас еще в запасе одна попытка. Придется, разумеется, пережить несколько неприятных минут – не более того. Должны же мы, в конце концов, установить истину! Коль скоро иных путей нет, остается прибегнуть к некромагии. Впрочем, вы можете отойти в сторонку. Внимание Эрешкигаль и Нергала, в случае чего, будет приковано ко мне, я и получу предупреждение. Вы-то здесь ни при чем, ваша честь.

– Д-да... – пробормотал Амар-Зуэн. – Разумеется, ни при чем. Но это очень опасно.

Он отошел в дальний конец зала и там застыл, будто статуя.

– Итак? – Ницан вновь обратился к президенту. – Я жду вашего решения, господин президент.

Арам-Нимурта все еще пребывал в нерешительности. Ницана неожиданно поддержал новый лидер оппозиции. Его полное лицо покраснело.

– Давайте же! – раздраженно воскликнул он. – Давайте, господин президент! Нам нужно сегодня же покончить с этой историей и шумихой, поднятой газетчиками. Не знаю, так ли хорош ваш следователь, но ведь его выбрали вы! Причем по рекомендации министра полиции, – Набу-Дал посмотрел на молчащего в углу Амар-Зуэна. – Надеюсь, он понимал, кого рекомендует. И если этот человек, – он кивком указал на Ницана, – гарантирует завершение следствия при помощи какой-то магической процедуры, – предоставьте ему такую возможность. Иначе я могу подумать, что вы и его честь Амар-Зуэн незаинтересованы в том, чтобы мы узнали истину.

Это был удар точный и эффективный. Ницан мысленно зааплодировал Набу-Далу.

На министра полиции слова лидера оппозиции тоже произвели впечатление.

– Ну, если вы собираетесь представить дело таким образом... – буркнул он и повернулся к президенту. – Ваше превосходительство, я поддерживаю просьбу господина Бар-Аба.

– Хорошо, – наконец сказал президент, – я даю вам разрешение на проведение некромагической процедуры. Если вы действительно даете гарантию безопасности всех присутствующих.

– Разумеется, даю! – весело заявил Ницан. – Я же уже объяснил. И повторяю еще раз: опасной может быть лишь третья попытка оживления. А мы проведем сейчас вторую. Благодарю вас, ваше превосходительство. Теперь я попрошу всех – и вас, ваша честь, в том числе, – занять эти стулья и ни в коем случае не покидать своих мест во время всего сеанса.

Рассаживая гостей, Ницан весело насвистывал какую-то мелодию. Когда вполне естественная суета прекратилась, он приступил к магическим действиям. Разбрызгивая широкими движениями отвратительно пахнущую жидкость, Ницан время от времени поглядывал на своего бывшего ректора. Тот чертил в воздухе какие-то знаки, стараясь это делать незаметно. Сыщик покачал головой.

– Ну вот, – сказал он, прекратив насвистывать и разом посерьезнев. – Прошу помнить, что я просил не покидать своих мест и по возможности не двигаться. Сейчас, в вашем присутствии, я проведу процедуру временного оживления и посмертного допроса господина Шаррукена Тукульти, убитого здесь, в этой комнате, позавчера, при пока что не проясненных до конца обстоятельствах. Я еще раз обращаю ваше внимание, что один раз органы следствия уже проводили подобную процедуру. Сегодня – последняя попытка. Если бы мы рискнули затем оживить убитого в третий раз, боюсь это закончилось бы плачевно. Но сейчас – сейчас вы, господа, в полной безопасности. Внимание! Я приступаю к заклятью.

Он закрыл глаза, протянул к покойнику руки с зажатой в них книгой и принялся нараспев читать заклинание, которое, похоже, не было знакомо никому из присутствующих – включая мага-эксперта и министра полиции. Лугальбанда и Амар-Зуэн недоуменно переглянулись, в глазах министра мелькнуло выражение растерянности.

Из-под полуприкрытых век Ницан внимательно наблюдал за присутствующими и прекрасно видел этот молчаливый обмен взглядами. Он мысленно похвалил Лугальбанду за сдержанность.

Между тем, в комнате начали происходить изменения. Свет померк, словно из-под потолка медленно опустился белесый туман – сначала легкий, затем уплотнявшийся все сильнее и сильнее.

Явственно пахнуло гнилью и разложением. Затем появился звук. Еле слышный, он, тем не менее, у всякого слышавшего этот звук вызывал ощущение сильного страха.

Внезапно, словно мгновенным порывом, на присутствующих упала полная тьма. Так же внезапно она осветилась желтым, воспаленным светом. И в этом свете оцепеневшие от ужаса участники эксперимента увидели кошмарное чудовище, изрыгавшее из ноздрей пламя, сверкавшее клыками.

Некоторое время царила тишина, которую прорезал смущенный голос Ницана:

– Вот черт, кажется, что-то не то... Господа, соблюдайте спокойствие, сейчас я попробую загнать его обратно. Это Убивающий-Взглядом-Калэб... Э-э...

Первым побуждением Лугальбанды было вскочить со своего места и попытаться нейтрализовать явившегося Пса Преисподней. И удержало его сказанное Ницаном час назад: «Как только ты решишь, что я делаю что-то не то, и соберешься вмешаться, так, стало быть, и кивай». И он молча закивал, хотя никто этого не видел, потому что взгляды всех присутствующих были прикованы к посланцу Эрешкигаль.

Чудовище оглушительно взревело и медленно подняло тяжелые веки. Огромные черные глаза медленно ползли по мертвенно-бледным лицам, на мгновение остановились на Амар-Зуэне. Убивающий-Взглядом-Калэб издал утробное рычание, похожее на отдаленный раскат грома. Из его пасти вырвались языки ослепительно-белого пламени, устремившиеся в сторону министра полиции и едва не коснувшиеся его. Амар-Зуэн побледнел до синевы, плотно сжал губы и непроизвольно отшатнулся. Но посланник Преисподней не долго гипнотизировал его взглядом вращающихся глаз. С быстротой, неожиданной для такого гиганта, Калэб повернулся к Цемэху. Плотоядно осклабившись, так что огненная слюна-лава потоком устремилась с ослепительно белых клыков, он двинулся к вжавшемуся в кресло секретарю господина Тукульти и вновь зарычал, но теперь в его жутком рычании слышались торжествующие нотки. Убивающий-Взглядом-Калэб медленно поднялся на задние лапы, так что теперь его уродливая, увенчанная рогами голова оказалась где-то под высоким сводчатым потолком. Он вскинул лапы, вооруженные метровыми когтями, готовый броситься на окаменевшего Цемэха.

На мгновение все замерло. Потом тишину прорезал истошный вопль секретаря.

– Не-ет! – кричал он. – Избавьте... Избавьте меня от него, умоляю!.. Все, что угодно, только не отдавайте меня этому чудовищу!..

Это был даже не крик, а вой, такой же звериный рев. Убивающий-Взглядом-Калэб вновь коротко рыкнул. Из ноздрей вылетели клубы багрово-красного пара.

– Я требую... права... покаяния!... – завизжал Цемэх. – Я требую... права... признаться... в преступлении!..

– В убийстве! – низким басом прорычал Калэб.

– В убийстве! – отчаянно крикнул бывший помощник Тукульти. – Да! Я признаюсь в убийстве!

– Имя жертвы! – рык потустороннего чудовища заполнял все уголки просторной комнаты и, казалось, проникал даже за магическую завесу.

– Тукульти! – выкрикнул Цемэх, хватаясь за сердце. – Шаррукен Тукульти!

Едва он произнес эти слова, как густой туман, насыщенный запахами бальзамирующих веществ и прочих заупокойных снадобий, рассеялся. Пораженный Цемэх завертел головой. Внезапно проступившие из глубокой тьмы фигуры сидящих по кругу людей, казалось, поразили его не меньше, чем явление Пса Преисподней. Видимо, он забыл об их присутствии.

И совсем уж непонятными ошалевшему от страха и неожиданности преступнику показались слова, сказанные Ницаном, ни на миллиметр, кстати, не сдвинувшемуся в течение всего времени со своего места, и обращенные к чудовищу, явившемуся на его зов:

– У Убивающего-Взглядом-Калэба нет рогов, Астаг. Ты опять перепутала его с Хумбабой. А в остальном молодец, девочка. Великолепная работа.

Гигантская фигура стоящего на задних лапах Пса Нергала стремительно съежилась до человеческих размеров. Во все стороны посыпались золотые и серебряные искры, после чего глазам присутствующих явилась худенькая девушка, даже девочка лет четырнадцати-пятнадцати.

– А... А... – секретарь Тукульти вытаращил глаза. – Что это значит?!. Кто это?..

– Это значит, господин Цемэх, что вы только что признались в совершении преступления – убийства лидера партии «Возрождения Шенаара» и вашего шефа Шаррукена Тукульти. Вас сейчас арестуют, после чего вы предстанете перед судом. А эта очаровательная юная госпожа – моя помощница, обожающая трансформационную магию. Иными словами – иллюзия, – сообщил сыщик любезным тоном. – Только и всего.

Астаг весело улыбнулась и поклонилась Цемэху, как кланяются в конце спектакля актеры. Цемэх что-то пробормотал и перевел взгляд на сыщика.

– Признался в убийстве? – пробормотал он. – Вот как? И теперь, говорите вы, предстану перед судом? И возможно, буду приговорен?

Румянец, выступивший на его впалых щеках, производил странное впечатление. На тонких губах появилась улыбка. Он медленно, с трудом сделал несколько шагов к Ницану.

– А вы способный человек, – сказал он. – Поздравляю. Я вас недооценил. Вообще, недооценивать противника очень опасно, но это – общечеловеческая черта, я тут не единственный...

Ницан не успел понять смысл сказанного. Цемэх вдруг вскинул руки, словно собираясь прыгнуть. Тощая фигура его вытянулась вверх. Он на мгновение застыл, затем окутался странным мерцающим туманом.

– Ч-черт!.. – отчаянно заорал Ницан, бросаясь туда, где только что стоял преступник. – Лугаль, скорее! Сделай что-нибудь...

Нечто невидимое ударило его в грудь, так что сыщик отлетел к стене и на время словно окаменел. Туманный столб в центре зала осветился изнутри мертвенно-белым огнем, с потолка сорвалась длинная искра, скорее походившая на молнию.

Туман рванулся, словно под порывом сильного ветра, и рассеялся.

Глазам сыщика и оцепеневшей публики предстал почерневший скелет, местами укутанный обгоревшими клочьями ткани. Скелет несколько секунд был неподвижен, затем с сухим стуком рассыпался.

Следует отдать должное Ницану – он оправился достаточно быстро. Покачал головой.

– Увы, господа, – грустно произнес он. – Вот что значит поддаться самоуверенности хоть ненадолго. Я и правда забыл, что имею дело с магом. С очень сильным магом. Он лишил нас возможности довести дело до конца. Мы даже не сможем провести посмертное дознание... – он почувствовал, что больше не может стоять, огляделся по сторонам, нашел свободное кресло и устало опустился в него.

Сидеть ему долго не дали. В сопровождении секретаря и лидера оппозиции к нему приблизился президент. Его превосходительство был бледен, но на губах уже играла любезная улыбка. Ницану пришлось подняться.

– Не уверен в том, что следует предаваться отчаянию, – сказал президент. – Так или иначе, преступника вы изобличили. Да, он лишил нас возможности судить его нашим судом. Но его предпочтение – суд Ануннаков, подземных судей... – Арам-Нимурта покачал головой. – Вы полагаете, это лучше?

– Что ж, будем надеяться, Царица Эрешкигаль окажет ему достойный прием... – согласился Ницан. – Меня, впрочем, куда больше интересовало не наказание. Я хотел, чтобы подробности об этом преступлении рассказал сам преступник. Кое-какие детали у меня до сих не укладывается в общую картину... Поэтому я могу высказать лишь собственные предположения.

– Надеюсь, они все же подкреплены и другими доказательствами, – холодно произнес министр полиции. Он, похоже, все еще не мог успокоиться от бесцеремонных манер своего бывшего студента. – Разумеется, мы слышали признание преступника, но оно было сделано под давлением. Останься он жив, любой суд мог бы его не принять во внимание. Так что будьте любезны, изложите нам результаты расследования.

– Конечно, ваша честь, конечно, – устало ответил Ницан. – Я вовсе не собираюсь опираться на признание преступника. Если подумать, так оно было не так уж необходимо. Просто я обожаю внешние эффекты, это может подтвердить господин Лугальбанда.

– Неужели вам понадобился такой сомнительный эксперимент только для того, чтобы удовлетворить страсть к эффектам? – недоверчиво спросил президент. – Нет, я в это не верю. Рассказывайте же, мы все горим желанием услышать ваш рассказ!

– Не волнуйтесь, – подхватил Набу-Дал, – мы простим вам отсутствие второстепенных деталей.

– Благодарю вас, – пробормотал Ницан. – Я, право, не уверен, что они второстепенны. Потому и жаль, что убийца лишил нас возможности провести посмертное дознание, – он вновь посмотрел на груду рассыпавшихся костей в центре зала. – Это уже не воскресишь...

– Неважно, неважно, – нетерпеливо махнул рукой Набу-Дал. – Начинайте, мы действительно сгораем от любопытства.

Президент молча кивнул, подтверждая слова своего соперника. То же нетерпение Ницан читал и на лицах остальных свидетелей недавнего происшествия. Исключение составляли двое: госпожа Сарит Бат-Сави, из-за яркого румянца на щеках производившая впечатление грубо раскрашенной статуи, и Лугальбанда, величественно скрестивший на груди поверх собственной пышной бороды руки и прищурившись, смотревший на своего друга.

Этот его взгляд, не заслуженного, по мнению Ницана, восхищения или хотя бы уважения, оказался последней каплей. Ницан неожиданно взорвался.

– Нет, я так больше не могу! – рявкнул он. – В самом деле, ваше превосходительство, дайте же распоряжение этому чертову эксперту! Мы живем в свободной стране! По-моему, это свинство – лишать человека привычного ему образа жизни!

– Да, конечно... – растерянно сказал Арам-Нимурта. – А о чем я должен распорядиться?

– Все в порядке, ваше превосходительство, все в порядке, – Лугальбанда приблизился к ним, держа в руках полную бутылку лагашской горькой. Ту самую бутылку, которую давеча Ницан получил в подарок от госпожи Сарит Бат-Сави.

Ницан издал радостный вопль, вырвал бутылку из рук эксперта и тут же приложился к горлышку. Видимо, сообразив, что его поведение не вполне соответствует правилам приличия, он поспешно оторвался от настойки, пробормотал: «Ох, простите, ваше превосходительство, может быть, вы тоже хотите?» – и протянул бутылку президенту.

– Нет-нет, спасибо, – президент немного оправился и даже улыбнулся. – Не стесняйтесь, господин Бар-Аба, вам нелегко пришлось.

Ницан согласно кивнул – дескать, действительно, нелегко – и с удовольствием воспользовался разрешением высшего должностного лица государства.

– А когда... гм-гм... освободитесь, – продолжил Арам-Нимурта, – попытайтесь объяснить – чему мы были свидетелями?

Ницан отставил в сторону наполовину опустошенную бутылку, утер ладонью подбородок.

– Конечно, ваше превосходительство, – сказал он. – Извините, но все эти магические манипуляции высушивают горло. Думаете, зря многие профессиональные маги в конце концов спиваются? Все потому же... Мне это, разумеется, не грозит, – спохватился он. – Да, а насчет того, что произошло... Все дело было в смоквах. Я тут давеча очень захотел свежих смокв. Но оказалось, что сезон кончился больше месяца назад. Представляете? – сказав это, Ницан вновь приложился к бутылке.

Арам-Нимурта переглянулся с Набу-Далом. На лицах обоих политиков, при всей их несхожести, появилось абсолютно похожее профессиональное выражение полного понимания услышанного. Из чего Ницан сделал вывод, что собеседники, разумеется, не поняли ни черта.

– Видите ли, господа, – начал он, – убийство Шаррукена Тукульти представляло собой типичный случай так называемого убийства в запертой комнате. Жертва находится в помещении в полном одиночестве. По показаниям заслуживающих доверия свидетелей никто в эту комнату не входил до совершения преступления и никто не выходил из нее после. Мало того: благодаря системе магической защиты, никто и не мог туда войти. И тем не менее господина Тукульти оставили там живого и относительно здорового, а через короткое время обнаружили убитым.

Ницан не заметил, как начал привычно расхаживать по комнате, вынуждая присутствующих поворачивать головы ему вслед.

– Были несколько деталей, которые поначалу не вызвали у меня должного интереса. Например, похищенный и уничтоженный кем-то гороскоп. Что за гороскоп? Я было решил, что он содержит чрезвычайно важную информацию. Мы предприняли попытку восстановить его. И что же? Гороскоп разочаровывал. Звезды не предсказывали господину Тукульти никаких потрясений в тот день, когда произошло убийство. Какой вывод из этого следовал? – он остановился и строго посмотрел на президента.

Тот вновь стал похож на плохо подготовившегося к уроку школьника.

– Я думаю, – растерянно пробормотал он, – что этот гороскоп составлял не самый большой специалист...

– Браво, ваше превосходительство! – воскликнул Ницан. – Я подумал точно так же! И ошибся! Гороскоп составлял блестящий профессионал, лучший из тех, кого можно было найти в Тель-Рефаиме, причем – за большие деньги. Берроэс – так зовут астролога – составил гороскоп полгода назад, и господин Тукульти не расставался с ним... Я не знал как это объяснить – до тех пор, пока не захотел выпить свежего сока из смокв! Прибавьте к этому еще две детали: после сеанса посмертного дознания – маг-эксперт Лугальбанда может подтвердить мои слова – я был так опутан потусторонними нитями, будто сам побывал, ни больше, ни меньше, как перед троном Царицы Эрешкигаль! Бр-р… И даже его мастерство не очистило меня до конца, я еще раз испытал воздействие потустороннего вчера вечером, когда возвращался из Восточного района… А кроме того, отсутствие следов крови. Убийца явно не очень торопился, и держал нож в ране до тех пор, пока кровь не запеклась. На это я обратил внимание во время первого же осмотра. Уже эти две детали фактически содержали ключ к раскрытию загадки. Но решающую роль, повторяю, сыграли именно смоквы!

– Дались вам эти смоквы! – проворчал Набу-Дал. – При чем тут смоквы?

– Я тоже не мог понять – с чего вдруг у меня возникло такое желание? – обрадовано подхватил частный детектив. – Пока не сообразил, что это мое подсознание просто никак не уймется после посмертного дознания!

Арам-Нимурта и Набу-Дал старательно пытались увязать гороскоп, смоквы и посмертное дознание. У них это не очень получалось. Ницан, наконец, сжалился над слушателями и пояснил:

– В моей памяти отпечаталась картина: дерево у окна, ветви склоняются под тяжестью зрелых плодов. Эту картину видел покойный Шаррукен Тукульти в момент убийства. Понимаете? Когда мы с моим другом Лугальбандой проводили сеанс посмертного дознания... – сыщик зябко поежился от неприятного воспоминания. – Да, когда мы провели этот сеанс, то выяснилось: последнее, что видел Тукульти перед смертью, было окно в вашей гостевой комнате.

– Разумеется, – президент пожал плечами. – Коль скоро его там убили, что же еще он мог видеть?

– Погодите, ваше превосходительтво, дайте мне договорить. Если вы помните, под окном там действительно растет смоковница.

– Да? Возможно. И что же?

– А то, что, как я уже сказал, Шаррукен Тукульти видел ветви смоковницы, склонявшиеся под тяжестью спелых плодов! – торжествующе сообщил сыщик. – Но ведь плоды убрали больше двух месяцев назад!

Президент и лидер оппозиции все еще ничего не понимали. Ницан вздохнул.

– Это означает, – терпеливо объяснил он, – что ваш гость был убит два месяца назад. Понимаете? Не на прошлой неделе, а гораздо раньше. И гороскоп потому и не предостерегал в тот день ни от каких опасностей. Некого и не от кого было предостерегать.

– Погодите, я не понял. Ведь Тукульти участвовал в заседании... – начал было президент. Набу-Дал оказался сообразительнее:

– Вы хотите сказать, что его убили, а затем оживили? Но для чего?

– Чтобы убить, – ответил Ницан. – Вам кажется странным такое решение? Но это вполне логично – коль скоро заговорщики хотели одним ударом избавиться и от Тукульти, и от его политического противника – то есть, от нынешнего президента. Впрочем, не только от него, но об этом позже. Так вот, для этого был разработан весьма хитроумный план. Тукульти был убит двумя месяцами ранее, когда находился в этой резиденции по вашему официальному приглашению – на торжественном богослужении в связи с началом поста по Таммузу. И для отдыха ему была представлена эта же комната. Здесь он и был убит собственным секретарем. А затем оживлен им же. На короткое время. На два месяца. Вот по этой причине, во-первых, он не торопился – помните, я говорил, что убийца не сразу извлек нож из раны? Господин Тукульти удалился на отдых перед тем, как прибыть в храм на богослужение. Его никто не собирался тревожить, так что Цемэх сделал все почти без риска быть уличенным. А чрезмерное присутствие потустороннего было связано, как вы уже догадались, с тем, что наша акция оказалась не первой, а второй. Впрочем, я об этом говорил уже неоднократно… Краткосрочное заклинание оживления, наложенного Цемэхом, прекращало действовать как раз в тот день, когда Тукульти прибыл к вам, господин президент, для переговоров.

– А откуда вы узнали, что Цемэх владеет магическим искусством? – спросил Набу-Дал.

– Видите ли, Цемэх не был профессиональным магом. Но действительно владел приемами магии. Его умение может подтвердить, например, госпожа Сарит Бат-Сави. Цемэх каждое утро сотворял для нее букет из редких экзотических трав.

Госпожа Бат-Сави молча кивнула.

– Цемэх учился в Ниппуре, – продолжил сыщик, – в школе-интернате при храме нового культа. Там преподают основы магического искусства... Гороскоп, составленный Берроэсом и не предвещавший никаких опасностей на позавчерашний день, мог послужить уликой – в руках специалиста. Поэтому Цемэх его просто-напросто уничтожил. Когда же мы с магом-экспертом попытались восстановить, он вмешался в магический процесс. В результате получилась копия, включавшая в себя фрагменты обоих гороскопов. Кстати, это была ошибка заволновавшегося преступника – он излишне торопился и составил гороскоп в соответствии с ниппурской астрологической традицией, да еще и постарался ввести туда указания на опасность, угрожавшую господину Тукульти. Моя очаровательная помощница Астаг сразу же обратила мое внимания на странные нестыковки, что и дало новую пищу к размышлениям...

– Стоп-стоп! – вмешался Лугальбанда. – Ты говоришь – он вмешался в процесс создания копии гороскопа. Что-то я ничего такого не припоминаю...

– А ты попробуй вспомнить еще раз, – посоветовал Ницан. – Например, жесты, которыми он выражал свое восхищение. Это же был классический вариант мануальной магии. Я в тот момент был занят, но ты-то, вместо рассказов о своих успехах, мог бы повнимательнее следить за нашим подопечным... Ну да ладно, это все уже в прошлом. Да, так вот. Цемэх убил своего шефа, а затем оживил его. Тут я должен сказать, что эта процедура весьма сложна. И преступник справился с ней не до конца. Например, госпожа Сарит заметила появление странностей в поведении господина Тукульти – два месяца назад.

– Подтверждаю, – сказал Набу-Дал. – Сейчас, когда вы это сказали, я тоже вспоминаю. Например, избирательную амнезию. Чрезмерную рассеянность.

– Да, но догадаться о причинах этих странностей, нужен был профессионал. Таким профессионалом мог оказаться личный целитель Шаррукена Тукульти, Сентацерр-Ишти. Но он очень удачно – с точки зрения преступника – погиб в автокатастрофе. Хотя я отнюдь не уверен, что это был несчастный случай. Но тут у меня нет достаточных доказательств, поэтому будем считать ту смерть случайным совпадением, сыгравшим на руку убийце.

– Вот оно что... – протянул президент. – Какой негодяй! Но зачем ему это понадобилось? Что стало причиной убийства?

– Минутку, господин президент, не все сразу... Таким образом, – продолжил Ницан, – первый раз покойник был оживлен сразу после убийства – для того, чтобы спустя два месяца приехать сюда, принять участие в переговорах и скончаться от удара ножа в запертой и охраняемой комнате, куда не был допущен никто из посторонних. Вторично мы оживили его для получения предсмертного видения.

– И нынешнее оживление должно было стать третьим! – воскликнул Лугальбанда.

– Именно так, – подхватил Ницан, – а, как я уже говорил, третий вызов души умершего из Преисподней влечет явление за некромагом Убивающего-Взглядом-Калэба, нередко – в сопровождении самого Нергала-Убийцы, супруга царицы Эрешкигаль.

– Но ведь вызывать должны были вы, – заметил лидер оппозиции. – Что же так испугало преступника?

– Страх, господин Набу-Дал, не всегда поддается рациональному истолкованию, – ответил Ницан. – Я был уверен, что преступник не сможет спокойно сидеть и убеждать себя в том, что адский пес явился из Преисподней не за ним, а за его соседом. Он ведь был все-таки не профессиональным магом, а очень одаренным любителем. Кроме того, опыт свидетельствует, что Убивающий-Взглядом-Калэб не особо разборчив. Уж коли ему удается преодолеть Седьмые врата, он хватает всех, кто подвернется... – сыщик огляделся по сторонам. – Кажется, ваше превосходительство, пора ответить на ваш предыдущий вопрос. С какой целью Цемэх убил собственного шефа? И чего он хотел добиться, совершая столь тяжкое преступление? К сожалению, мы не можем допросить его – даже посмертно, он постарался не допустить этого. Тут, разумеется, моя вина. Я не предвидел такой возможности. Но... – Ницан словно нарочно немного затянул паузу. – Но я надеюсь и эту загадку решить. Прямо сейчас.

Тишина, до этого бывшая просто напряженной, превратилась в могильную.

– Честно признаюсь: меня никогда не интересовали особенности нашей конституции, – заявил Ницан. – Тем более – проблема так называемой преемственности власти.

Услышав столь мудреные слова из уст закадычного друга, Лугальбанда схватился за голову. Ницан Бар-Аба обладал удивительным свойством: при нормальном опьянении его язык заплетался даже на относительно простых словах. Если же сыщик перебирал обычную дозу по меньшей мере вдвое, ему удавалось без запинки произносить такие выражения, которые в трезвом состоянии он не мог бы прочесть даже по бумажке.

Видя, что его собираются прервать, Ницан заговорил быстрее и понятнее:

– Короче говоря, если бы убийство господина Шаррукена Тукульти не было раскрыто, мы имели бы дело с правительственным кризисом. Так?

– Разумеется, – бросил явно нервничавший президент. – С этого мы начали наш разговор позавчера, надеюсь, вы помните.

– Да-да, разумеется, помню. А если бы и забыл, то газеты двух последних дней мне об этом напомнили бы. Только вы, насколько я помню, опасались прихода к власти ваших политических оппонентов – партии «Возрождение Шенаара», – Ницан повернулся к лидеру оппозиции. – Господин Набу-Дал, как вы полагаете, проголосовали бы сейчас за вашу партию граждане Шенаара?

– Как бы не так! – фыркнул Набу-Дал. – После той грязи и тех отвратительных обвинений, которые газеты вылили на нас? Да мы бы вообще исчезли с политической карты! Во всей этой истории мы оказались абсолютно на равных с правительством!

– Вот! – воскликнул сыщик. – Именно так! Не разрешился бы кризис ни в пользу правительства, ни в пользу оппозиции! Газеты в равной степени муссировали и версию о причастности президента к убийству Шаррукена Тукульти, и версию о причастности к преступлению преемника покойного – вас, господин Набу-Дал.

Тот коротко кивнул.

– Словом, я рискну предположить, что убийство Шаррукена Тукульти привело бы к тому, что систему обычных выборов пришлось бы отменить, – сказал Ницан. Причем сказал с тем беззаботным видом, с которым обычно заказывал выпивку в придорожной забегаловке. – И чтобы спасти Шенаар от периода анархии – краткосрочного, но возможного, – Народное собрание вынуждено было бы прибегнуть к средству, заложенному в конституцию добрых триста лет тому назад.

Оба политика переглянулись. Они были явно сбиты с толку словами сыщика, хотя и старались не подавать вида. Ницан вытащил из кармана сложенную газетную заметку, утерянную Омри Шамашем.

– Вот, послушайте, – сказал он. – В случае затяжного правительственного кризиса и невозможности в срок провести выборы, власть в стране временно переходит наследнику последнего королевского дома Шенаара – дома Набуккуднецарра. Закон существует в течение трехсот лет – с того момента, как последний король добровольно отрекся от престола. Кстати, что такое «временно переходит», в законе не уточняется.

– Черт знает что! – возмущенно заявил Набу-Дал. – Я всегда считал, что наше законодательство нуждается в серьезном реформировании. И если бы наша партия находилась у власти...

– Погодите, – нахмурился президент. – У вас еще будет возможность все это высказать на ближайшей сессии парламента. Меня интересует другое. Господин Бар-Аба, боюсь показаться недостаточно сообразительным, но все-таки: что означают ваши слова? Вы хотите сказать, что убийца – наследник королевского дома?

Ницан, воспользовавшийся паузой, чтобы еще раз приложиться к бутылке, вынужден был ее отставить.

– Вовсе нет, ваше превосходительство. Наследник Набуккуднецарров – совсем другой человек, – он подошел к молчаливо сидевшей на прежнем месте госпоже Сарит Бат-Сави. – Крылатый лев с веткой смоковницы в лапе, – сказал он. – Когда я вспомнил, чей это герб, мне сразу же показалось, что недавно я его видел. Но лишь сегодня утром сообразил, где именно. Такой четкий рельеф под тонкой серой тканью... – Ницан обратился к госпоже Бат-Сави: – Сарит, не будете ли вы любезны снять перчатку с вашей левой руки?

Госпожа Бат-Сави медленно стянула перчатку и подала ему руку. На ее губах появилась слабая улыбка.

– Неужели вы догадались только по перстню? – спросила она. – По фамильному перстню с гербом?

– Нет, разумеется, – частный детектив улыбнулся в ответ. – Еще и потому, что в семьях бедняков, к которым вы причислили своих родителей, не бывает слуг-големов... – он повернулся к президенту: – Ваше превосходительство, имею честь представить вам последнюю представительницу дома Набуккуднецарра, законную наследницу королевского престола страны Шенаар.

Оба политика онемели. Первым пришел в себя Арам-Нимурта.

– Уж не х-хотите ли вы сказать, что и-истинным организатором и вдохновит-телем убийства была госпожа С-сарит Бат-С-сави?! – президент начал явственно заикаться. – Б-боже мой, эт-то же скандал!

– Да уж, сюрприз за сюрпризом, – поддержал соперника Набу-Дал. – Вот уж действительно...

– Я вовсе не утверждаю, что госпожа Сарит Бат-Сави – ее королевское высочество Сарит Сави-Набуккуднецар, – была организатором убийства! – возразил Ницан. – Ни в коем случае! Так же, как и мы, она не была посвящена в планы Цемэха. Но сделал он то, что сделал – ради нее. Не правда ли, ваше высочество? – спросил он Сарит. Бледность, разлившаяся по лицу госпожи Бат-Сави сейчас была сродни той, что покрыла лица всех присутствующих в момент появления Лже-Калэба.

– Боже мой... – прошептала она. – Мне и в голову не могло прийти.

– Но разве он не пообещал вас вознести к самым вершинам власти? – тихо произнес Ницан. – Помните, вы сами мне рассказали об этом вчера утром. Именно это он и сделал. Он не просто решил убить своего соперника – ведь у вас была любовная связь с Шаррукеном Тукульти, правда? Он решил, повторяю, не просто убить ненавистного соперника, но и вернуть вам королевскую власть над Шенааром. Он был уверен, что после такого подарка вы не устоите, Сарит.

Ее королевское высочество закрыла лицо руками и не произнесла ни слова. Взгляды присутствующих вновь устремились к останкам преступника. На этот раз, помимо вполне естественного отвращения, в них читались и другие чувства.

– Вот так, – сказал Ницан, вновь обращаясь к президенту. – Должен признаться, ваше превосходительства, лишь сегодня утром – вернее, ночью, – я, наконец, сумел увязать все детали воедино. Хочу поблагодарить моего друга Лугальбанду, лучшего мага-эксперта нашей полиции. Без него я бы не справился ни за что. И конечно, – тут он с улыбкой посмотрел на раскрасневшуюся Астаг, – мою юную помощницу Астаг, достойную дочь великого мага-целителя Арам-Лугальту. Мое расследование закончено. Надеюсь, вы удовлетворены?

Президент откашлялся.

– Господин Бар-Аба, – сказал он официальным тоном, – вы прекрасно справились с заданием государственной важности. Вы предотвратили погружение страны в хаос анархии и способствовали восстановлению порядка. Должен сказать, мы не ожидали... – он бросил красноречивый взгляд на министра полиции. – Характеристики у вас, честно признаюсь, были не очень... Впрочем, с этим мы разберемся в ближайшее время. Я полагаю, кроме обещанной вам суммы, правительство изыщет возможность выплатить приличествующую премию.

– Э-э! – пренебрежительно махнул рукой Набу-Дал. – Правительство, изыщет... Не слушайте его, Ницан! Подъезжайте завтра в нашу центральную управу. Я выплачу вам премию без всяких бюрократических проволочек.

Ницан молча поклонился обоим и скромно отошел в угол, к Лугальбанде.

– Я едва не испортил все, – признался маг-эксперт. – Когда появилось чудовище, я решил, что ты точно рехнулся и чуть было не вмешался в процедуру.

– Ты что же, всерьез верил, что я напущу на него Убивающего-Взглядом-Калэба? – Ницан изумленно уставился на приятеля. – Ну, брат, даешь! Даже я и даже в трезвом состоянии лучшего мнения о самом себе.

– Да кто тебя знает! – уклончиво ответил маг-эксперт. – Ты и не на такие фокусы способен...

Все же он почувствовал некоторое неудобство из-за собственных недавних подозрений и отвернулся в сторону, делая вид, что его заинтересовала беседа его превосходительства с новым лидером оппозиции. Как раз в этот момент они оба, словно по команде, посмотрели на него и вежливо улыбнулись. Лугальбанда отвесил неловкий поклон.

– Ты бы присмотрел подходящее местечко для девушки, – сказал вдруг частный сыщик. Лугальбанда непонимающе посмотрел на него. Ницан кивком указал на Астаг, купавшуюся в лучах восхищенного внимания. – Девушка просто рождена для судейской магии, ты не находишь? Изумительные способности, богатое воображение.

– А я тут при чем? – удивился Лугальбанда. – Ты же знаешь, кандидатуры женщин на курсы утверждает лично министр полиции.

Ницан Бар-Аба загадочно улыбнулся.

– По-моему, его превосходительство кое о чем договорился с лидером оппозиции, – сказал он. – И собираются тебе кое-что предложить. Мой тебе совет: не отказывайся, Лугаль. Из тебя получится классный министр. Во всяком случае, куда лучше Амар-Зуэна.

– Вы упомянули мое имя? – осведомился министр полиции, подходя к Ницану. – Чем заслужил, позвольте спросить?

Несмотря на задиристый тон, вид у Амар-Зуэна был довольно жалкий. Он не мог прийти в себя после блестящего завершения расследования, проведенное самым непутевым учеником его курсов.

– Я просто хотел вас попросить, ваша честь, освободить из полицейского участка старшего следователя Омри Шамаша, – с невинным лицом произнес Ницан. – Он вчера немного перебрал и нарвался на ночной патруль.