День Гнева

ИБС

Громадная фигура Джеральда покоилась на металлическом столе, отдаленно напоминавшем алтарь, прикованная к нему стальными кандалами, разорвать которые было не под силу даже его могучим мускулам. И, тем не менее, люди боялись этого великана со звероподобным лицом, боялись своего творения, предпочитая обходить стол-алтарь стороной, даже будучи уверенными в том, что зверочеловек спит, накаченный наркотиками.

Но они ошибались.

Даже анестезиолог, вводивший в его гигантское тело лошадиную дозу морфина, не мог знать о том, что организм Джеральда давно выработал иммунитет против одурманивающего воздействия человеческого зелья. Великан не просто не спал — он находился в прекрасной форме, и был готов к действию.

Джеральд наблюдал за своими создателями ИХ ГЛАЗАМИ!

С ним провели уже около сотни экспериментов, испытывая его силу, ловкость, выносливость, и главное — ум. Ученые были в восторге. Военные потирали руки, в ожидании того момента, когда первая партия ИБС — Идеальных Боевых Существ, будет передана им.

Люди были поражены его силой, сочетавшейся с необыкновенной пластикой и координацией движений, скоростью реакции и умением находить выход практически из любой ситуации. Но ни в одном из опытов Джеральд не выдал своего главного оружия, дававшего ему превосходство над людьми — своей способности проникать в чужие мысли, рассудив, что это, как ничто другое, сумеет помочь его побегу.

Он знал все о своих врагах, знал все их сильные и слабые стороны (при чем, сильных оказалось не так то много, и Джеральд не раз поражался тому, как этот ничтожный вид сумел добиться такого превосходства над остальными) и, следовательно, знал, как их победить. Знал он и все подробности проекта «ИБС», которому он был обязан своим рождением, а в том числе и то, что в соседнем корпусе подземного НИИ, производство ему подобных уже поставлено на поток. Пол сотни гигантов покоились в питательной жидкости, ожидая своего часа. И этот час наступит, уж он-то об этом позаботится! Пусть только люди зазеваются хоть на секунду…

— Внимание! — раздался из динамика громкой связи металлический голос, — Всему персоналу третьего корпуса подготовиться к испытанию на воздействие гамма лучей! Через пятнадцать минут перевезти подопытное ИБС в отсек повышенной ионизации!

— Двадцать кубиков морфина, — приказал анестезиолог и, спустя несколько секунд, Джеральд почувствовал, как игла вонзается в его вену. И внутренний голос подсказал ему: «Время пришло!»

Он резко дернул левой рукой, затем правой, приподнялся над столом, изогнувшись дугой так, что затрещали позвонки, и закричал во всю силу своих громадных легких, имитируя непосильную боль. Кандалы разрывали его запястья и ноги, глубоко вонзаясь в плоть, но Джеральд не замечал этого. Имея болевой порог ниже, чем у акулы, он мог позволить нанести себе и более серьезные раны, ради одного — свободы!

Среди людей началась паника. Санитары навалились на него всем телом, силясь остановить судороги, но безрезультатно. Одно движение плечом, и удерживавший его человек отлетел в угол и сел на пол, держась за сломанную челюсть.

— Еще морфина! — закричал кто-то.

— Не сметь! — заорал в ответ анестезиолог, — Может, это он дал такую реакцию!

— Да держите же его, пока он не лишился рук! — кандалы разорвали кожу на руках Джеральда, и теперь с отвратительным скрежетом терлись о костную ткань.

— Попробуй сам, — огрызнулся один из санитаров, и тут же взвыл от боли, когда когти ИБС впились ему в бок.

— Разомкните наручники, — завопил какой-то военный, ворвавшись в лабораторию, видя, что его детище истекает кровью, — Он же покалечится!

Замки наручников щелкнули и бьющееся, словно в агонии, тело Джеральда рухнуло на пол. Он был свободен! Человек в военной форме даже не успел схватиться за рукоятку своего электрошокера — его голова повисла на лоскутьях кожи. Медики и лаборанты разлетелись в стороны, не в силах противостоять двухметровому зверочеловеку со стальными мускулами. Джеральд взревел, перемалывая и круша кулаками плоть своих недавних мучителей — он был свободен, и упивался чувством превосходства над врагами.

Паника охватила лаборатории и отделы — весть о том, что первое ИБС вырвалось на свободу, была передана по системе оповещения спустя минуту после кровавой бойни, учиненной Джеральдом. Военный персонал был поднят по тревоге, замки заблокированы, а всякая связь с поверхностью начисто отрезана — в случае, если что-то пойдет не так, о проекте «ИБС» не должен был знать никто, так как информация могла просочиться в «Когорту» откуда угодно. Солдаты перекрыли коридоры, мужественно, но с дрожащими руками, ожидая приближения чудовища.

Круша и ломая все на своем пути, Джеральд несся по институту, словно всадник апокалипсиса. Не прозвучало ни одного выстрела — он просто не позволил людям нажать на курки, подчинив себе их сознания. Никто не передал сообщения о случившемся «наверх» — это было строжайше запрещено, да люди и представить себе не могли, чудовище какой силы было создано ими для противовеса военной силе «Когорты». Никто не покинул подземный бункер — единицы пытались, но не смогли, а остальные же предпочитали отсиживаться по углам, ожидая помощи. Но вместо нее двери отделов распахивал разъяренный Джеральд, опьяненный жаждой крови. Он делал то, для чего его создали — убивал, и делал это с удовольствием. Спустя час во всем здании не осталось ни одного живого человека. Заложники не были нужны ему — он считывал всю необходимую ему информацию из их разума, прежде чем убить…

Затем он занялся другими ИБС, вызволяя их из плена отсеков с питательной жидкостью. Это были его солдаты, с помощью которых он рассчитывал покорить сначала весь город, а затем и весь мир…

Сейчас, к 2012 году, никто уже и не вспоминает, как и откуда появились Когортианцы и Назгулы… Теперь кажется, что они были всегда. Что во все времена существования Новосибирска, его мир и покой оберегали суровые рыцари на «Харлеях» и черные призраки, проносящиеся, время от времени, над нашими головами, на своих «Флайбах», призванные жестоко карать любое нарушение закона. Кажется, что всегда была «Интеркомодитис», заполнившая собой весь город, и быстро выбравшаяся не только за его пределы, но и за пределы страны. Огромная фирма, сферы интересов которой были попросту безграничны… И «Когорта» и Назгулы, и повлекшая за собой их появление «Интеркомодитис» существовали далеко не всегда и, я надеюсь, они не будут вечными, не смотря на то, что именно благодаря им и Тени мы выстояли в тот страшный «День Гнева», как называют его теперь. Нет, я не против соблюдения буквы закона, в том числе и до мелочей, что упорно навязывала нам «Когорта». Я не против черных теней Назгулов, бороздящих небо над моей головой, в конце концов, один из них спас меня из лап ИБС, и я, безусловно, благодарен ему, а если быть точнее, то ей, за это. Я пообещал себе быть объективным, садясь за эту повесть, но это слишком уж трудно для меня! Меня не покидают сомнения относительно того, что День Гнева может повториться в еще большем масштабе, когда из под контроля (которого и так уже нет) выйдут Назгулы! Выстоим ли мы против этих сверхлюдей, возглавляемых загадочным и неуязвимым Тенью, если однажды им, как когда-то ИБС, придет в головы мысль о мировом господстве.

Итак, обратимся к истории появления Назгулов. В декабре 2005 года в регистрационной палате Новосибирска была сделана запись о создании нового ЗАО, под названием «Интеркомодитис», занимавшегося автомобильными перевозками. Командовал парадом в этой фирме никому ранее не известный Николай Носов… Никто, по началу, не обращал внимания на неожиданно возникшую маленькую фирмочку, но со временем она становилась все больше и больше, забираясь во все новые и новые сферы бизнеса. Экспорт компьютеров и видеотехники, новый спортивный аэроклуб, такси и т. д. За «Интеркомодитис» начали, было, приглядывать местные авторитеты, рассуждая о том, кто же является крышей этой нахальной компании. Уж не знаю, докопались ли они до сути, но факт, что надежней этой крыши просто не было — все они исчезли без следа!

К середине 2006 года у «Интеркомодитис» появился новый интерес — охранный бизнес. Тогда же на свет божий появилась и «Когорта» — элитная группа телохранителей, услуги которых стоили весьма и весьма недешево, но, тем не менее, пользовались огромными спросом. За все время своего существования они так ни разу и не допустили ни одной ошибки. Все клиенты живы, все подосланные к ним убийцы либо сидят, либо мертвы! Работали Когортианцы чище некуда!

А в январе 2008-го и началось самое интересное! Террористы, имена которых, как и причастность к какой-либо группировке, так и остались неизвестными, решили нанести удар по самому сердцу России, по Кремлю! Ракета весьма солидной мощности, была пущена точно по нему с угнанного СУ-36, и неизбежно попала бы в цель, если бы не Тень!.. Кто он, откуда появился, и каковы его намерения — не знает никто! Где-то в криминальных кругах Новосибирска до этого случая мелькали слухи о том, что за безопасностью «Интеркомодитис» приглядывает нечто в черном плаще, да еще через родственников Когортианцев долетали обрывочные сведения о таинственном учителе в маске, создавшем «Когорту». Да, формально ею управлял поставленный Носовым некто Новоселов, работавший ранее директором другой охранной фирмы значительно меньшего масштаба, но все Когортианцы знали, кому реально принадлежит власть в их организации. В общем, сведя вместе все слухи и сплетни, можно сделать обобщение: где-то в коридорах «Когорты» существует таинственный НЕКТО, могущественный и окруженный ореолом таинственности. И если в Новосибирске об этом хотя бы догадывались, то в Москве о Тени не слышал никто.

Если он и человек, как утверждает он сам, то лишь по образу мыслей, так как остановить ракету в полете человек просто не способен! А ведь она просто застыла в воздухе, а затем взорвалась, окруженная неким шарообразным полем, не выпустившим из себя ни пламени, ни взрывной волны. Вся Москва с благоговейным трепетом наблюдала за тем, как сияющий поток огня медленно перетекал по воздуху в парящую в небе человеческую фигуру. Какое-то время он висел над городом, то ли наблюдая, то ли просто впитывая в себя энергию взрыва, а затем обратил свой взор к удаляющемуся самолету. Мгновенная вспышка, и истребитель постигла та же участь, что минуту назад и пущенную с него ракету. Москва взорвалась аплодисментами…

Народ воспринял появление Тени с восторгом! Наш собственный супермен, спасший множество людей от гибели и покаравший злодеев! Он быстрее пули, он сильнее бульдозера! Он сверхчеловек! Никто и никогда не видел его лица, скрытого под простой маской омоновца с дырками для глаз и рта. Казалось бы, такой вид не соответствовал образу супергероя и, видимо по этому, свой имидж Тень дополнял развевающимся черным плащом «а-ля Спаун» и шляпой с широкими полями.

Однако этот супермен не был бескорыстным — за свой подвиг он потребовал огромных торговых льгот для «Интеркомодитис», обещав взамен предотвратить абсолютно любую катастрофу, которая когда-либо будет угрожать России. И его требования были выполнены. Так «Интеркомодитис» начала свое восхождение на Олимп… Разумеется, тут же нашлись люди, заявившие, что Тень и Носов — одно и тоже лицо, но эти подозрения быстро рассеялись, когда на одном из интервью с Носовым появился и Тень, чтобы, как он выразился, прокомментировать некоторые аспекты их совместной деятельности. В том, что это именно он, сомневаться не приходилось, так как только он один на всем белом свете мог появиться из ниоткуда, и воспламенить движением руки камеру журналиста, обвинившего его в государственной измене.

Через пару месяцев на улицах Новосибирска появились Назгулы — тоже, по сути, сверхлюди, не открывающие своих лиц и парящие над городом на своих летающих досках — «Флайбах». В Назгулы отбирались лишь люди, обладающие каким-либо особым даром, (теле- и пирокинез — это не фантастика, а реальность, умело использованная Новоселовым и Тенью), которым было нечего терять. Отбор был более чем жестким и результатом его явились Назгулы, днем и ночью патрулирующих город — наши защитники и хранители! Долгое время газетами муссировались слухи о том, что Назгулов всего девять, что они вообще не люди, и что денно и нощно они парят над Новосибирском, выискивая негодяев. «Когорта» ничего не подтверждала, но и не спешила опровергать эти слухи, добавлявшие ее Назгулам истинно Толкиеновской таинственности. И лишь после атаки ИБС в статьях, освещавших происшедшее в городе, новый шеф «Когорты» заявил, что на тот момент Назгулов было пятнадцать, но каждый день над городом и в самом деле кружили девятеро.

«Интеркомодитис» взяла на себя роль управляющего порядком в Новосибирске (за что, естественно, получила дополнительные льготы) и успешно справилась с этой ролью. Когортианцы и Назгулы перестали быть заказными телохранителями — теперь они стали блюстителями порядка, которые, разумеется, тут же бросались на выручку тем, кто заключил с фирмой контракт о защите их жизни, или имущества.

В Новосибирске стало гораздо спокойнее… Согласитесь, трудно воровать или насиловать, ежесекундно опасаясь, что с неба на тебя спикирует Назгул, и всадит в шею свои стальные когти… Специальные приборы в виде браслетов, крепившиеся на их руки, выбрасывали из себя затвердевающий в мгновение ока жидкий металл, который мог принимать абсолютно любую форму. Так что, из руки Назгула или Когортианца могли вырасти и их любимые когти-ножи и стилеты и даже мечи, не обладавшие, правда, в виду своей длины, большой прочностью. Уровень преступности упал, что было на руку Носову: спокойный город — спокойный бизнес, и сферы влияния «Интеркомодитис» расширялись день ото дня.

Однако такой оборот дел не устраивал правительство страны. Высшим чинам государства не хотелось быть зависимым от Тени или Назгулов (которые, к тому же, оберегали один лишь Новосибирск) — им нужно было свое оружие, действенное и несокрушимое! Так появился проект ИБС — Идеальные Боевые Существа, значительно превосходивших по силам и возможностям кого бы то ни было. Но кто же мог знать, что ИБС не захотят подчиняться людям, и, более того, сочтут себя выше их, захотев властвовать над миром?

Так начался тот майский кошмар… Ночь перед «Днем Гнева».

Ровный шорох колес по асфальту успокаивал нервы и навевал сон, вызывая у Кости непреодолимое желание остановиться прямо здесь, на обочине Бердского шоссе и спокойненько вздремнуть на заднем сиденье. Но нет, нельзя! Ведь он, на свою голову, пообещал Настиным родителям доставить их дочурку домой в срок, не позже 12 ночи и, при том, привезти ее лично, ни в коем случае не отпуская на такси — мало ли, какие шалопаи там могут оказаться. Костя мимоходом взгляну на нее, и тяжело вздохнул. Эх, и угораздило же его связаться с такой девчонкой! И каким, только макаром он позволил себя уговорить пойти с ней сегодня в кино? Да, она красавица, просто прелесть, но Боже мой, разве нельзя за всю дорогу, что они уже проделали от центра до Матвеевки, произнести хоть пару слов, кроме равнодушного и безликого «да-нет»? Вечер однозначно не заладился и теперь он мечтал только об одном: отделаться поскорее от этой красотки, сдать ее в вечное пользование родителям и отправиться домой, чтобы хорошенько выспаться. Дорога была почти пустой, лишь время от времени навстречу попадались громадные фуры дальнобойщиков, как и он, боровшихся с желанием прикорнуть прямо здесь, за рулем.

— Костя, — неожиданно подала голос его спутница, — Видишь, там, впереди, кто-то бежит?

— Бежит? — Костя напряженно вглядывался в темноту по правой стороне дороги, но так и не мог различить ничего определенного. — Не вижу.

— Да вот же, человек, впереди нас! Метров десять, не больше!

— Впереди нас? — Костя презрительно усмехнулся, взглянув на спидометр, — У тебя глюки, дорогая.

— Да включи ты дальний свет! — почти закричала она, — Мне страшно!

Свет фар прорезал тьму, и теперь даже Костя отчетливо различил на незначительном расстоянии впереди автомобиля рослую человеческую фигуру, с огромным заплечным мешком, движущуюся на одной скорости с ними. В каждом движении гиганта чувствовалась небывалая сила и мощь, отчего и по спине Кости пробежал холодок.

— Так не бывает, — удивлено и испуганно пробормотал он, — Мы же делаем почти 70 километров в час!

— Давай обгоним его, — с мольбой в голосе произнесла Настя, — Мне не по себе.

Костя сильнее вдавил в пол педаль газа. 75, 80, 85… На долю секунды расстояние между ними и таинственной фигурой сократилось, а затем прибавил ходу и двухметровый гигант, вновь вырвавшись на десяток метров вперед несущейся по шоссе «Восьмерки».

— Да что же это такое? — сдавленно воскликнул Костя, — Кто он?!

На какое-то время в машине повисло напряженное молчание, молодые люди с ужасом наблюдали за бегущим по обочине существом, передвигавшим ноги с такой скоростью, что уследить за их движениями было просто невозможно. Затянувшуюся тишину прервал хриплый голос Насти.

— Давай подберем его, а? Ему же тяжело так бежать…

— Да ты что, с ума сошла?! — воскликнул Костя, но оторвавшись от дороги и взглянув в ее лицо чуть не выпустил из рук баранку. Глаза девушки затуманились, руки смирно лежали на коленях, а из чуть приоткрытого рта на платье капала слюна.

— Давай подберем его, а? — снова произнесла она, глядя не на Костю, а прямо перед собой, ничего не выражающими глазами.

Неожиданно Костя почувствовал, что машина замедляет ход. Он хотел, было, еще сильнее нажать на газ, но ноги больше не подчинялись ему! «Жигуленок» медленно, но верно, сбрасывал обороты.

— Давай подберем его, а?.. Ему же тяжело так бежать… Давай подберем его, а?.. — бессмысленно повторяла Настя, неподвижно глядя куда-то вперед.

45 километров в час, 40, 35… В ужасе Костя со всей силы ударил себя по колену, вдавливая непослушную конечность в пол, и когда машина рванулась вперед, крутанул руль влево, разворачивая «Восьмерку» на 180 градусов. Завизжали тормоза, колеса оставили на дороге четыре черных дуги и автомобиль, едва не слетев в кювет, помчался в сторону, противоположную той, в которую только что ехал. Левая нога Кости, так же, отказываясь подчиняться хозяину, потянулась к педали тормоза, в то время как он старательно вжимал руками на правую, набирая скорость.

— Настя, да помоги же мне! — закричал он, поняв, что и руки его больше ему не принадлежат!

— Давай подберем его, а? — абсолютно не осознавая происходящего, ответила она.

— Черт возьми!

Дернувшись в последний раз, «Жигуленок» остановился, давая возможность гиганту, уже ровно, не торопясь, подойти к нему. Полностью парализованный Костя закрыл глаза, ожидая своей участи и сожалея о том, что так и не купил пистолет для самообороны, как советовал ему отец, хотя что-то подсказывало ему, что против того, кто сейчас приближается к ним, бессильно любое оружие кроме атомного…

— Давай подберем его, а?..

«ИБС, под командованием Джеральда, собирались с силами и вооружались. Почти полсотни гигантских фигур под покровом ночи удивительно бесшумно сновали по городу, готовясь к завтрашней битве. Никто не замечал их. Никто не обратил внимания на троих зверолюдей, с обезьяньей ловкостью карабкавшихся по плотине ГЭС — не залаяла даже сторожевая собака, разум которой был в мгновение ока подавлен более могучим разумом чудовищ. Еще четверо беспрепятственно добрались до Пашино и расположились вблизи воинской части, в ожидании утра и приказа об атаке — им не было необходимости даже пользоваться рацией, телепатическая связь друг с другом была нерушимой.

Многие погибли той ночью — точное число жертв подготовки серии террактов, учиненных ИБС на следующий день, неизвестно. Они просто затерялись среди сотен тысяч погибших в завязавшейся на утро кровавой бойне. Быть может, кого-то из милицейских чинов и удивило небывалое количество сообщений о погибших той ночью… Быть может, дай зверолюди нам еще хотя бы день, мы успели бы подготовиться к их нападению… Но нет! Они были слишком быстры для нас…»

Первая встреча

— Чтобы произвести вычисление математического ожидания и дисперсии для данной, дискретной случайной величины Х, будем использовать закон… — а вот закон кого, Денис уже прослушал. Что-то было не так, об этом говорило его шестое чувство, прекрасно натренированное за два года работы в «Когорте». Да, вот уже почти год, как он не был Назгулом, но умение предчувствовать опасность не деградировало за время спокойной и размеренной жизни. Денис никогда не мог определить его природы — то ли срабатывала некая система раннего оповещения сознания, то есть, мозг еще не обработал поступивший сигнал, а подсознание уже произвело идентификацию? То ли это объяснялось обычной телепатией и умением Назгулов чувствовать витающую в воздухе ненависть? В данный момент было не важно, КАК он почувствовал приближение опасности. Куда важнее было, ЧТО являлось ее источником.

Где-то далеко, в стенах института раздался глухой хлопок, за ним еще один, и еще… Никто не обращал на это внимания — и студенты, и лектор, были заняты своим делом.

Серия хлопков, в которых тренированное ухо Дениса отчетливо различило автоматную очередь… Он огляделся. Несколько встревоженных взглядов были устремлены на дверь — похоже, не он один умел отличать выстрелы от удара двери или детской хлопушки.

Еще одна очередь… На этот раз ближе. Крик… Сдавленный крик человека, захлебнувшегося собственной кровью. Теперь насторожился весь поток. Ручки были отложены в сторону, газеты забыты. Только пожилой глуховатый профессор все еще ничего не понял и продолжал выводить на доске формулу вычисления чего-то-особо-хитрого-и-заумного.

Снова очередь. Снова крик… Еще один! Долгий, срывающийся, протяжный крик боли. Одиночный выстрел, и крик прекратился. Видимо навеки!

— В чем дело? — седой профессор оторвался от доски и удивленно смотрел на взбудораженных студентов, — Почему никто не пишет?

Длинная автоматная очередь, по всей вероятности из «Калаша», на этот раз уже явно в лабораторном корпусе, совсем рядом. Крик… Нет, не крик боли и ужаса, а удивленный и испуганный возглас человека, вышедшего в коридор, посмотреть, что же случилось. Выстрел. Глухой удар тела о пол.

— Там… стреляют? — удивленно произнесла какая-то девушка за спиной Дениса.

За дверью аудитории кто-то кричал, призывая на помощь, все ближе и ближе раздавались выстрелы.

— Нужно уходить отсюда, — подал голос один из парней.

— Счастливого пути, — усмехнулся Денис, поднимаясь со своего места, — Можешь через дверь, черт его знает, что там происходит, а можешь через окно, всего второй этаж.

— А что нам делать, умник? — вскочил тот. Дениса не особо жаловали в группе — волк одиночка, всегда при деньгах, хоть никогда и не кичился ими, автомобиль, мотоцикл, и все это неизвестно откуда. Согласно общественному мнению, вот уже год, как он нигде не работал, жил явно не по средствам и не признавал ни чьих авторитетов. В общем, странный тип, от которого лучше держаться подальше.

Вновь сработало шестое чувство, вовремя предупредив о том, что сейчас должно произойти. Неведомый убийца, бродящий в стенах академии с автоматом у самой двери, и спустя секунду распахнет ее…

— Все на пол! — крикнул Денис, и за секунду до того, как дверь в аудиторию с грохотом слетела с петель, сам первым последовал своей команде, швырнув под парту свою соседку и прикрыв ее своим телом.

Грянула автоматная очередь. В щель между столами Денис мог видеть, что мало кто последовал его совету. Свирепые свинцовые пчелы не щадили никого, разрывая в клочья плоть и кости. Денис отчетливо видел, как разлетались на куски, словно спелые фрукты, головы его сокурсников, в которые вонзались одновременно три и более пуль, как вылетали из тела осколки позвоночника, если пуля вонзалась в живот или в грудь точно посередине и проходила насквозь… Грохот выстрелов стих. Последнее мертвое тело рухнуло на пол, разбрызгивая вокруг фонтаны крови. Вот кто-то из уцелевших, видимо, поднялся посмотреть, что же произошло, чего только и ждал убийца. Выстрел. И снова тишина.

Одним движением Денис оказался на ногах, чувствуя во всем теле знакомое напряжение. Как пару лет назад в тренировочном зале, перед учебным боем с другим Назгулом… Как перед тем, как вдевятером обратить в бегство целую дивизию десантников, в другом мире… Да, в душе он все еще оставался Назгулом. Пожалуй, даже, скучающим без жужжания пуль у виска и постоянных всплесков адреналина в крови. Сейчас адреналина хватало с лихвой. Перед ним была «темная лошадка», потенциальные возможности которой неизвестны, а он даже не вооружен.

За доли секунды, прошедшие до того момента, когда убийца нажало на курок, он мог рассмотреть его и оценить, как противника.

Рослое, более двух метров, покрытое шерстью, чудовище с уродливым, звероподобным лицом стояло прямо перед ним, нацелив дуло автомата ему в грудь. Через плечо монстра был перекинут пояс, обвешанный обоймами к «Калашу», другой пояс, обхватывающий талию, украшал с десяток гранат, а на каждом боку болталось по кобуре с пистолетом. Ни обуви, ни одежды — человекоподобный антропоид с волчьим лицом и мускулатурой спецназовца.

Зверочеловек нажал на курок.

«Стреляет одиночными, бережет патроны. — отметил про себя Денис, — Значит шанс есть!»

Грянул выстрел и пуля, со свистом рассекая воздух, понеслась к цели со скоростью, в сотни раз превосходящей скорость реакции простого человека…

…Но не Назгула!

В тот миг, когда пуля достигла того места, где только что стоял Денис, сам он был уже в воздухе. Преодолев расстояние, отделявшее его от монстра всего в один прыжок, Денис нанес ему сокрушительный удар ногой в челюсть, способный снести человеку голову. Зверочеловек отлетел в сторону, пошатнулся, но устоял. Только теперь Денис понял, что рядом с ним выглядит, словно Давид перед Голиафом, но отступать было поздно. Он бросился вперед, нанося в широкую грудь чудовища удар за ударом и тесня его к окну. Казалось, гигант почти не чувствовал боли, а отступал лишь в недоумении, поражаясь натиску этого маленького, в сравнении с ним, существа.

До окна оставалось не больше метра. Денис подпрыгнул, рассчитывая нанести удар ногой с разворота и вышвырнуть монстра со второго этажа, но… В ту же секунду его нога оказалась в капкане захвата. Зверочеловек схватил его за грудки, и метнул, что было силы, через всю аудиторию. От удара головой об стену Денис чуть не потерял сознание, но тут же вскочил на ноги, оказавшись лицом к лицу с противником. Монстр оценивающе смотрел на него… Он выжидал, так же, как и Денис, желая изучить возможности напавшей на него «неизвестной величины». Первым ударил все же зверочеловек…

Блок, захват, резкое движение… Рука монстра хрустнула и повисла безвольной плетью.

Прижав сломанную руку к телу, чудовище взвыло от боли и отскочило в сторону с явным намерением поднять упавший автомат, но Денис не дал ему этого сделать. Его нога, очертив в воздухе плавную дугу, врезалась в подбородок монстра, сбив его с ног. Он попытался подняться, но человек вновь оказался быстрее, и вновь отброшенный к окну ударом ладони монстр встал боевую стойку, поняв, что задумал его противник.

Удар, еще один… Блок чудовища был непробиваем, не смотря на то, что он явно испытывал адскую боль в сломанной руке. Еще серия ударов — ни один из них не попал в цель. Денис на секунду остановился, глядя чудовищу прямо в глаза, и…

Что-то мерзкое и холодное вползло в его разум, силясь подчинить его себе. Будучи инструктором по боевым искусствам «Когорты», Денис и сам не раз учил других противостоять натиску телепатов, но поскольку таковых противников им ни разу не встречалось, привитые навыки постепенно забывались и мало кто из Назгулов поддерживал постоянный телепатический барьер во время поединков. Теперь Денис пожалел о том, что пренебрег этим правилом. Он сконцентрировался на одном — изгнать врага из своего сознания, и холод постепенно стал уходить, уступая место привычной разгоряченности боя.

Теперь в воздух взвился монстр, удивив Дениса своей проворностью, казалось бы, немыслимой для такого гиганта, но он все равно был быстрее. Его левая рука приняла на себя удар, а правая раздробила врагу переносицу.

Рев монстра сотряс аудиторию, заставив уцелевших ребят снова в ужасе нырнуть под парты. Подошва ботинка Дениса со страшной силой ударила его в грудь, ломая ребра и отшвыривая назад. В окно… Раздался звон бьющегося стекла и чудовище, несколько секунд словно балансируя на краю карниза, с ревом рухнуло вниз, с высоты шести метров.

Денис перегнулся через край подоконника, чтобы взглянуть на поверженного врага. Зверочеловек лежал без движения на куче строительного мусора, оставленного еще с прошлого года. Из его пробитой головы сочилась ярко-красная кровь, придавая свежей траве жуткий и неправдоподобный оттенок. Мертв? Вероятнее всего. Что дальше? Связаться с диспетчером «Когорты» и рассказать ему о происшедшем? Что-то подсказывало ему, что появление этой твари в стенах института — не первое и не последнее событие нынешнего дня.

Не обращая внимания на шепот студентов, покидавших свои убежища под партами и оханья девчонок, с суеверным ужасом обходивших кровавые потеки на полу, Денис шагнул к двери, подняв с пола автомат гиганта, и передернул затвор — возможно оружие ему еще потребуется, чтобы покинуть академию. Не исключено, что убийца был не один. Неожиданно вновь дало о себе знать шестое чувство. Опасность! Денис круто развернулся лицом к окну как раз во время, для того, чтобы увидеть, как окровавленное чудовище бесшумно вскочило на подоконник, без труда преодолев одним прыжком расстояние, отделявшее его от земли. Зверочеловек огляделся, выискивая взглядом жертву, и увидев перед собой Дениса, взвился в воздух в гигантском прыжке…

Десять пуль вонзились в мохнатую грудь гиганта практически одновременно, разрывая ее в клочья, но даже им не под силу было остановить его. Денис с трудом успел отскочить от падающего на него чудовища и, сделав в воздухе сальто, еще в прыжке вновь открыл огонь. Новая очередь попала Зверочеловеку в правую руку, и отбросила его назад, давая Денису время на то, чтобы тщательнее прицелиться… На этот раз он не промахнулся. С десяток пуль вошли чудовищу точно в правый глаз, снеся половину огромного черепа. Несколько секунд гигант стоял неподвижно, бессмысленно глядя на Дениса единственным уцелевшим глазом, а затем стал медленно заваливаться назад, пока не рухнул на пол, разбрызгав по партам капли крови, смешавшейся с серым веществом.

Денис подошел к нему вплотную и, приставив ствол автомата к его голове, нажал на курок, превращая звериное лицо в кровавое месиво, дабы окончательно исключить хоть малейшую возможность на то, что чудовище могло выжить даже после столь страшного ранения. Теперь-то точно все было кончено…

В коридоре вновь кричали, но на этот раз уже не от ужаса или боли. Видимо, подоспела милиция и охрана.

Подняв руки с автоматом над головой он медленно шагнул за дверь, навстречу трем милиционерам, затравленно оглядывающим лежащие в коридоре трупы.

— Не стреляйте! — крикнул он им, останавливаясь у стены.

— Руки вверх! — гаркнул один из ментов, словно не видя, что Денис и так вышел с поднятыми руками, — Оружие на пол!

— Я не убийца, а там, внутри, многим требуется помощь.

— Оружие на пол, я сказал!

Парень был явно не в себе. Еще бы, увидеть такое количество покойников, которые еще недавно были полными жизни и энергии студентами — такое не проходит без следа для психики. Но, в то же время, Денис особо не горел желанием ни выпускать оружие из рук, ни быть подстреленным просто по глупости.

«Здесь никого нет!» — телепатический посыл тут же возымел желаемое действие, и донельзя удивленные менты замерли, озираясь в поисках неизвестно куда пропавшего парня.

«И не было!» — этот посыл дался уже труднее. Все-таки, не так то просто внушить что-то даже неподготовленному человеку. Однако, сопроводив посыл удвоенной энергией, Денис добился того, чего хотел. Недоумение в глазах ментов исчезло, сменившись готовностью к действию. «Где-то рядом враг»…

«Людям в поточке нужна помощь!» — совсем просто! Не раздумывая ни секунды они двинулись в поточную аудиторию, полностью подчиненные воле Дениса.

Улыбнувшись, он зашагал к выходу, поддерживая вокруг себя телепатический барьер, мешавший попадавшимся ему навстречу людям увидеть его. В «Когорте» это не было редким даром, и даже многие рядовые Когортианцы умели внушить десятку человек, находящихся в одной комнате, что комната пуста. Но Назгулы обладали способностью к телепатическому внушению на более высоком уровне. Они умели внушать образы и желания, могли ощущать эмоции, что, в сущности, было идентично тому, чтобы читать мысли. Процесс телепатического сканирования человека был неоднозначен, и с каждой новой личностью проходил по-разному. На дознаниях Назгулы могли безошибочно определить, врет подозреваемый, или нет, но зачастую не могли разобраться в чувствах к себе собственных родных и близких. Большинство завербованных в юном возрасте нередко устраивали себе экзотические путешествия во вторичные миры, едва ознакомившись с оборудованием, необходимым для создания порталов перехода, и проводили там недели отпусков в любовных интрижках и «курортных романах». В самом деле, обладая способностями Назгула легко было внушить любой красавице чувство влечения, или, даже, чего-то похожего на любовь, но потребность в таких путешествиях быстро проходила, когда новоиспеченные Назгулы понимали, что истинное, спонтанно возникшее чувство, не сравнимо с подобием гипнотического транса, в который они ввергали своих пассий.

Руководство «Когорты» не препятствовало подобным развлечениям, оговаривая лишь одно условие — проходить они должны только в «нестабильных» и заранее обреченных на гибель вторичных мирах. Компрометировать «Когорту» в «первичном» мире и тех, из «стабильных» вторичных, где она имела определенное влияние, считалось недопустимым.

Проскальзывая незамеченным мимо людей в униформе и белых халатах, под доносившийся снаружи вой сирен, Денис пытался привести мысли в порядок.

Что делать дальше? связаться с «Когортой»? Доложить о происшедшем? Судя по тому размаху, который приняло нашествие в СГГА милиции и врачей, об этом происшествии передано уже по всем каналам и Когортианцы наверняка уже рядом.

«Если, конечно, происшедшее только что на моих глазах — единичный случай! А иначе…»

Денис вышел на улицу и, оглядевшись вокруг, вдохнул воздух полной грудью… Он пах дымом. Черным дымом горящей резины, бензина и краски… Совсем рядом, за домами, почти вертикально в небо поднимался густой черный столб, похожий на замерший смерч. Чуть правее, в стороне ТЭЦ-2, небо заволокло черной дымкой пожарища.

«Он был не один!»

Он принял решение в считанные секунды — ехать в штаб-квартиру «Когорты». Сейчас он должен быть там, забыв о том, что случилось почти год назад. Он должен был быть с Назгулами, не думая больше о смерти Кати… И, достав из кармана ключи, он направился к своей «Десятке», оставленной на институтской стоянке.

Уход Единорога

К июлю 2010 года, после трех лет работы в «Когорте», Денис и так начал задумываться о том, хочет ли он и дальше оставаться безжалостной черной тенью, парящей над городом? Хочет ли он и дальше скрывать от родных то, что его многочисленные командировки объясняются вовсе не тем, что отделу доставки корреспонденции «Интеркомодитис» срочно потребовался надежный курьер, а тем, что какая-то политическая организация «заказала» чью-то смерть во имя мира во всем мире и «Когорта» согласилась с тем, что ликвидация необходима? Он убивал, не задумываясь о том, кому и зачем это выгодно. Не то, чтобы он верил в пропагандируемые начальством «Когорты» идеалы — нет. Денис понимал, что за большинством его заданий просто-напросто стоят большие деньги и большие фигуры. Но понимал он так же и то, что миру необходима держащая его под контролем сила. Долгое время этой силой была атомная бомба, не позволявшая свердержавам развязать войну между собой, опасаясь ядерного удара, который мог оказаться последним. Теперь же сдерживающим фактором стал Тень со своими Назгулами — Денису не раз доводилось наблюдать, как девятеро Назгулов, проносящихся над полем битвы, обращали в бегство целые дивизии, не выносившие осознания того, что им предстоит биться с практически неуязвимым врагом. Вот только, если ядерным арсеналом к началу 21-го века владели чуть не все крупные страны мира, то Тень не контролировал никто. В подписанном им с президентом России договоре значилось, что он обязуется отразить любую военную угрозу агрессора, но никто в правительстве не знал, как поведет себя «Когорта», в случае вмешательства России в дела других государств.

«Когорту» боялись и уважали. Любили и ненавидели одновременно. В газетах регулярно появлялись разнообразные статьи, строго противоположного содержания. От «Назгул спас мне жизнь» до «Этот мерзавец спустился с неба, чтобы забрать моего ребенка!». Кто прав, кто виноват — обычным людям ведомо не было, поэтому периоды поклонения «Когорте», как главному добродетелю и защитнику, сменялись периодами острых приступов народного гнева, всколыхнувшегося по банальным причинам.

В целом, как считал Денис, «Когорта» была нужна обществу, хотя бы как простой сдерживающий фактор — можно было сомневаться в чем угодно, от благородности целей организации до законности методов действия, но то, что город стал гораздо спокойнее было свершившимся и всех устраивающим фактом.

В «Когорту» набирались только лучшие. Никогда не существовало конкурсного набора в роде «Высокий оклад для отслуживших в рядах ВС» — только вербовка, которой занимались специально подготовленные Когортианцы, а затем и Назгулы. Увидел на улице выделяющегося из толпы человека — подойди к нему и тактично предложи ему солидный доход в обмен на его услуги. Не существовало критериев физической силы, или, даже, возраста. «Сила ничто, техника — все!» — а профессиональные тренеры организации могли за месяц превратить «лапшу» в отличного бойца. В «Когорте» служили даже несколько детей от 11 до 14 лет, как правило, изгои-детдомовцы, или просто быстро повзрослевшие и разочаровавшиеся в жизни в столь юном возрасте. Действительно, кто заподозрит профессионального телохранителя в находящейся в машине вместе с бизнесменом десятилетней девочке? Убийцы обнаруживали свою ошибку слишком поздно, когда эта юная нимфетка доставала из кобуры свой пистолет, или «выпускала когти»… Более того, двенадцатилетняя девочка вот уже третий год наводила ужас на преступный элемент города, будучи одной из «Девятерых», как часто называли Назгулов.

Если в «Когорте» работали лучшие, то в Назгулы отбирались лучшие из лучших — наделенные уникальной силой закоренелые безумцы, которых не страшила смерть. Телекинез, телепатия и пирокинез, замешанные в примерно равных, пропорциях и давали миру Назгула. Почему так распорядилась природа — не знал никто. Со слов Тени Денис знал, что Назгулы — вовсе не ошибка природы и даже не новая ступень эволюции, а, скорее, чей-то генетический эксперимент. Кто создал Назгулов, и почему они существовали только в Новосибирске (да и так ли это)? — не знал, наверное, даже Тень. Исследования в области изучения Назгулов пока что были только начаты, но медики «Интеркокомодитис» надеялись, что со временем они научатся наделять обычного человека сверхчеловеческими способностями, как сейчас научились усиливать телепатические способности Когортианцев.

Одним из таких неординарных людей и был Денис, которого, 3 года назад, нашел и привел к «Когорту» сам Тень. Он начинал рядовым Когортианцем, но вскоре, после удачного выполнения в одиночку нескольких операций, был повышен до должности командующего отрядом, а еще год спустя он, вместе с восемью другими, был переведен в создающийся отряд Назгулов…

Там он показал себя во всей красе, с готовностью выплеснув в работу всю кипевшую в нем энергию. Денис никогда не был жестоким, но убивал он не просто с готовностью, а даже с неким подобием чувства радости, гордясь тем, что одним ударом своих «когтей» может сделать мир чуточку лучше. Его приговоры были суровыми, а возмездие — скорым. И не важно, с кем он сражался — с рядовыми уголовниками, количество которых на улицах Новосибирска стремительно уменьшалось, с авторитетами, или политиками, которым кем-то был подписан смертный приговор, или же с целыми армиями, когда Тень бросал своих Назгулов на наведение порядка в одном из вторичных миров — результат был всегда одним и тем же. Полная, безоговорочная победа!

Летом 2009-го Дениса снова повысили. Теперь он стал инструктором по технике боя, обучая искусству поединков не только рядовых Когортианцев, но и Назгулов, большинство которых не могли сравниться с ним по силе и ловкости, многократно усиленных способностью к телекинезу.

Денис любил свою работу! Альтруист от природы, он был свято уверен в том, что мир делится лишь на «белое» и «черное», и гордился тем, что он на стороне «белых» и делает мир чище и спокойнее, принося людям радость. Его страшно раздражали люди, не ценившие того, что делала для них «Когорта», а периодически появлявшиеся в газетах статьи, порочащие организацию, приводили его в бешенство.

Первое озарение, относительно того, что помимо «белого» и «черного» существует еще и омерзительная градация «серого», нашло на Дениса после того, как абсолютно случайно он узнал о том, что большинство этих глупых статей заказаны самой «Когортой» для подогревания постоянного интереса к ней!

Второе, более глубокое, случилось после побоища и пожара в переходе на Речном вокзале, 9 мая 2010 года, когда не смотря на его вмешательство погибло два десятка человек и около сотни получили тяжелые травмы. На несколько минут в переходе воцарилось пекло! И самым большим шоком для Дениса было то, что виновный в десятке смертей человек был не просто помилован и оправдан, но и принят на службу в «Когорту»!

Девятое мая. День победы. Пол часа до салюта. Уйма желающих посмотреть на «небо в алмазах» и перегруженная автотранспортом дорога. И толпа хлынула в подземный переход, который отвечавшая за наведение порядка милиция, почему-то, не догадалась закрыть. Как и почему образовалась «пробка», теперь не знает никто. Быть может, сыграл свое русский менталитет и принцип «Куда ты прешь? Не видишь, я иду?!» — и где-то на выходе возникла драка, или, даже, простой спор, между двумя желающими пройти по одной стороне. Быть может, узкие двери просто не могли пропустить такое количество народа. Не важно, с чего это началось — важно, чем закончилось. Толпа из сотни возбужденных и подвыпивших людей застряла в узком переходе… Через несколько секунд простоя начались выкрики, обращенные к первым рядам, в отборных матерных выражениях призывавшие «рожать быстрее». Кто-то кого-то нечаянно толкнул, кто-то кому-то наступил на ногу… Напряжение нарастало. Толпа превращалась в массу… Кто-то навалился плечом на хлипкие киоски, расположившиеся вдоль стен, и с приятным удивлением обнаружил, что товар легко падает с витрин, а стеклянные дверцы поддаются под его ударами. Следующий удар был сильнее, и на пол и на головы людей посыпались стекла. В панике закричала девушка, мигом отрезвевшая и понявшая, что сейчас должно случиться. На пол упали первые капли крови, которым суждено было дать начало ручью. Желание громить и крушить уже не просто витало в воздухе, оно обрело форму! Объектом ненависти стали киоски, воспринятые как единственная причина затора — мол, из-за них так сужен переход. Кто-то крикнул «Навались, ребята!» — и вновь на пол посыпались стеклянные осколки. Кто-то кричал, требуя прекратить это бесчинство и грозясь вызвать милицию по своему мобильному телефону. Упоминание милиции подействовало как катализатор, а мобильник — как вожделенная цель, которую можно отобрать у «ментовского прихвостня». В замкнутом пространстве, среди скопления народа, завязалась драка, грозившая перейти в побоище. Кто-то, в пьяном угаре, справедливо полагая, что в таком содоме «повесить на него «мокруху» будет невозможно, выхватил нож! Он в тот момент и не думал о том, чтобы убить кого-то — как потом выяснили на дознаниях Назгулы, он просто хотел припугнуть разбушевавшихся рядом парней и, угрожая ножом, выбраться на волю из разгоряченного перехода. Он не учел одного — давки! В первую секунду никто не заметил ножа в его руке, пока в очередном волнообразном движении толпы кто-то не налетел на остро отточенное острие.

Никто не понял, что произошло, когда пожилой мужчина, возможно, оказавшийся здесь абсолютно случайно, со стоном повалился на пол. На секунды толпа даже расступилась, в последний раз проявляя человечность и давая упавшему возможность подняться. Но только на секунды! Вскоре раненый был забыт. Толпа вновь сомкнулась. Самые крепкие прокладывали путь к выходу при помощи кулаков, и вскоре число упавших и задавленных увеличилось. Толпа всколыхнулась, окончательно превращаясь в массу, действующую в едином порыве, и ринулась к выходу, увлекая за собой и погромщиков киосков и до смерти перепуганных людей, желающих только одного — выбраться отсюда. Люди перестали быть людьми — они стали частью МАССЫ!

Люди стояли и на выходе из перехода, не давая зажатым в нем выбраться наверх. Просто стояли, наблюдая царящий внизу хаос и побоище. Наблюдали, даже не пытаясь ни позвать на помощь, ни, элементарно, отойти, давай другим дорогу. И масса обрушилась на них, сметая со ступенек с нечеловеческой яростью, давя и круша. Кровавые ручьи уже текли по ступеням…

Но и это еще не было кошмаром. Кошмар зарождался в самом центре перехода, где и разгоралось истинное пекло. Ибо помимо «накачанных» алкоголем гопников в этом столпотворении застрял и будущий Назгул. В тот момент он по всем критериям не подходил на эту жизненную роль — испуганный и потерянный в этом царстве хаоса, и еще не осознавший своей силы, нараставшей в нем вместе со страхом. Он мечтал об одном — слиться со стеной и ждать, пока этот кошмар, уже ставший кровавым, не минует его стороной. Не миновал! Мощный толчок колышущейся волны повалил его на пол, и обезумевшая людская масса тут же сомкнулась над ним, не допуская жалости и сострадания. И тогда ярость, порожденная страхом смерти, вырвалась на волю, превращая перепуганного человека в орудие убийства. Он не просто поднялся на ноги — он взлетел! Он не просто убивал, пробиваясь к выходу — он разил! Люди разлетались в разные стороны, как тряпичные куклы и, как куклы же, вспыхивали те, кто осмеливался оказать ему сопротивление. Он пробивался к выходу на поверхность, забыв обо всем, кроме боли и унижения, не обращая внимания на отчаянные крики о помощи. Выбраться! Выбраться любой ценой! Уничтожить всех, кто встанет на его пути!..

Через две минуты после начала давки двое Назгулов, одним из которых был Денис, уже спрыгнули на землю со своих «Флайбордов» у выходов перехода. Его беспокоили не обезумевшие люди — их волю легко можно было подавить, сведя катастрофу к минимальным последствиям. Тревогу внушала возрастающая внизу концентрация энергии, ощущать которую могли только Назгулы, сами также являвшиеся ее источником. Он переглянулся с Димой Москвиным — своим напарником в сегодняшнем патруле, мысленно обмениваясь возможными вариантами действия. Там, внизу, Назгул! Но исходя из того, что их направили сюда по вызову о буйствах народа в подземном переходе, третьего Назгула здесь быть не могло. Следовательно, в эту кровавую кашу попал человек, вероятно, еще не осознавший своей силы и, естественно, не умеющий ею управлять.

Денис вспоминал в этот момент о том, как его самого нашел Тень, направившись на такую же вспышку энергии, и содрогнулся, подумав о том, что могло бы произойти, не останови он его руку, уже занесенную для удара. Того, внизу, остановить было некому!..

Яростный ор толпы внизу сменился криками боли и ужаса. Теперь масса, окрыленная общей идеей разрушения, вновь превращалась в толпу — спасовав перед опасностью, она в считанные секунды обратилась в разрозненную кучу испуганных людей, моливших о спасении.

Денис, с одной стороны и Москвин, с другой, одновременно нырнули в переход, вновь вскочив на свои «Флайбы» и двигаясь по воздуху над головами людей. Нужного им человека они заметили сразу — невысокий, чуть полноватый мужчина лет тридцати пяти — сорока, в потрепанном коричневом костюме. Он пробивался к выходу и толпа раздавалась перед ним, безошибочно угадывая в нем ту силу, которой невозможно противиться. Каждый непокорный был либо отброшен в сторону мощным телекинетическим ударом, либо воспламенен на месте.

Денис подлетел к нему первым и, крепко вцепившись руками в ворот пиджака, рванул его вверх, увлекая прочь из перехода. В ту же секунду он почувствовал, как его руку охватило пламя, а пальцы силится разжать невидимая сила. Усилием воли заставив набросившийся на него огонь откатиться обратно, он вылетел из перехода и, передав Москвину сигнал о том, чтобы тот разобрался с толпой, взмыл вверх, таща человека на пролет метромоста.

— Отпусти меня! — взахлеб закричал тот, все еще силясь вырваться, и продолжая окатывать Дениса волнами пламени, с легкостью развеиваемыми им.

— Куда тебя отпустить? Вниз? С десятка метров?!

Взглянув себе под ноги, он обмяк и позволил втащить себя на твердую опору пролета.

— Чего тебе надо?! — визгливо спросил он, едва почувствовав под ногами твердую опору, — Оставь меня в покое!

Денис замер над ним, подобно древнегреческому богу, готовящемуся поразить непокорного молнией. Высокий, статный, одетый во все черное, с развевающимся по ветру плащом… У неподготовленного человека вид парящего над ним Назгула, как правило, вызывал тихий ужас и вгонял его в ступор. У этого же, по всей вероятности, осознавшего, не смотря на шок от пережитого, на что он способен, грозная поза Дениса спровоцировала новый приступ ярости.

— Что ты хочешь от меня?! — вопил он, избегая смотреть в глаза Назгула, — Я ни в чем не виноват! Они зажали меня! Мне нужно было вырваться, и я вырвался! Вырвался! Понятно тебе, черный ты уродец!

— Зачем ты оправдываешься? — подал, наконец, голос Назгул, — Если ты ни в чем не виноват?

— Я не оправдываюсь! Я требую, чтобы ты оставил меня в покое!

— И оставил здесь, наверху?

— Да! Я и сам могу спуститься. — и в доказательство этого он на несколько сантиметров поднялся над поверхностью моста.

— Делаешь успехи! — произнес Денис, вспоминая, через сколько дней после открытия в себе психокинетической силы он сумел, наконец, поднять себя в воздух.

— Убирайся! — закричал тот, вновь пытаясь воспламенить одежду Дениса, — Убирайся к себе в преисподнюю!

— Я пришел не от туда! — веско произнес он, без особого труда отражая волны жара, — А вот тебе суждено отправиться именно по этому адресу. Обвинение — множественные убийства. Вердикт — виновен! Приговор — смерть! Приговор окончательный и обжалованию не подлежит!

Глаза Дениса сверкнули алым огнем из-под черной маски. Плащ затрепетал от порыва поднятого Назгулом ветра. Черная рука указала на убийцу и тот, сжавшись от ужаса, повалился на поверхность моста, сквозь слезы умоляя о пощаде и призывая на помощь… Сначала затрещала краска, покрывавшая пролет, затем вспыхнули волосы человека, и огонь перекинулся на его одежду, пожирая того, кто еще недавно пытался повелевать им.

Несчастный с криком вскочил на ноги, вновь повалился на мост и начал кататься по нему, пытаясь сбить пламя. Бесполезно. Огонь, зажженный Назгулом, потушить мог только Назгул… И он пришел.

Москвин в эту минуту почти взял под свой контроль толпу, когда ожил динамик рации, прикрепленный к его уху.

— Москвин! Вызывает диспетчер. Как слышишь меня?

Одним рывком выбравшись из перехода на своем «Флайбе», он нажал на кнопку «прием», краем глаза успев заметить Дениса, стоявшего на метромосту.

— Слушаю тебя, диспетчер. — отозвался он, машинально подмечая, что «пробка» в переходе» начинает рассасываться.

— Срочный приказ директора. Над тобой Единорог сейчас спалит заживо нового Назгула. Останови его.

Удивлению Димы не было предела. Откуда в «Когорте» знают, что происходит сейчас рядом с ним? Но он не привык обсуждать приказы.

— Понял тебя, диспетчер. Выполняю. Еще что-нибудь?

— Да. Одно «но». Этого сообщения не было. Ты почувствовал вспышку энергии и двинулся посмотреть, не нужна ли Единорогу помощь. А увидев, что он творит — не мог не остановить его. Понял? Инициатива исходила от тебя!

— Понял тебя, диспетчер. Отбой.

— Отбой.

На долю секунды в сердце Москвина закралось сомнение. Он понимал, что движет Денисом и, хотя сам и не одобрял казни потенциального Назгула, не стал бы ему мешать. Но приказ есть приказ. И пусть Денис возненавидит его за это — он должен выполнить его.

Один легкий посыл и послушный «Флайб» взлетел вверх, замерев в метре от края пролета моста. Одно движение руки и пламя с шипением отступило, подчиняясь его воле — так ребенок задувает надоевшую ему свечку.

— Что ты делаешь?! — крикнул он Денису, — Он же такой же, как и мы! Он Назгул!

— Черта с два! Он убийца! Я приговорил его, и я приведу приговор в исполнение!

Вновь взгляд Назгула полыхнул огнем, заставив даже Москвина отступить на шаг назад, отдавая должное его мощи, но сомкнуться вновь над головой человека пламя не успело, наткнувшись на невидимый барьер.

Денис поднял глаза на друга, одновременно пытаясь сокрушить силу, не дающую ему уничтожить приговоренного им преступника.

— Дай мне убить его!

— Только вместе со мной.

— Не вставай у меня на пути! Он приговорен и должен умереть!

— Он Назгул, и его нужно учить, а не убивать. Он убивал по неведению! Мы научим его… ТЫ научишь его!

— Назгул не должен убивать беззащитных людей! — Денис отступил, отпустив из силящихся объять его языков пламени охваченного ужасом обгоревшего убийцу.

— А чем же, тогда, занимаешься ты, последние несколько лет?!..

И Денис, взмыл в небо черной стрелой, позволив Москвину унести его недавнюю жертву в штаб «Когорты». Впервые он задумался о том, а чем же он отличается от людей, подобных этому ничтожеству, наделенному сверхчеловеческой силой? Тем, что никогда не убивал невинных? А разве он может быть в этом уверен? Быть может, все сгоревшие заживо в тоннеле перехода, заслужили такую учесть, а пораженные его собственной рукой — нет? Сколько смертей на его счету? Десятки? Сотни? Десятки сотен! Десятки сотен безликих призраков за три года работы в «Когорте». Хладнокровный убийца с восемнадцати лет — есть над чем задуматься.

Пора было признать, что ему нравилась роль «черной тени». Нравилось, когда при его появлении преступный элемент разбегался в разные стороны, бросая оружие. Нравилось уничтожать целые батальоны и эскадры, пикируя на них с неба, подобно ангелу смерти. Он убивал во имя закона в этом мире, и во имя Тени во вторичных мирах. Начальник «Когорты», Олег Новоселов, приказывал ему найти и осудить, скажем, серийного убийцу, и он с готовностью казнил ублюдка. Приказывал охранять клиента любой ценой, и все посягавшие на жизнь очередного мафиозо или поп. звезды, падали мертвыми, не успевая сделать и шага к нему. Тень говорил, что в одном из вторичных миров опять развязана мировая война, победить в которой должно такое-то государство, и Денис, как и другие, бросался в бой, заставляя отступать целые дивизии. Как и другие, вот только, пожалуй, с большим рвением.

Он был палачом, при чем, палачом, влюбленным в свое дело, и считавшим свою позицию единственно-верной…

История с пополнившим, впоследствии, не смотря на возражения Дениса, ряды Назгулов Виктором Духаниным, учинившим расправу над толпой в переходе, была первым шагом к прозрению. К прозрению и новому взгляду как на «Когорту», так и на себя. Финалом стала смерть Димы Москвина, с которым они практически одновременно начинали в «Когорте», повлекшая за собой и смерть Кати…

К июлю 2010-го, чтобы не привлекать к себе внимание, Денис устроился на работу в маленькую фирму «Оверлук», обосновавшуюся в подвале СГГА, где он учился вот уже четвертый год.

Естественно, на самом деле Назгулу, с его феноменальной памятью и умственными способностями, высшее образование было ни к чему. Он мог за сутки преуспеть в сфере науки больше, чем многие за всю жизнь. Но безработный и нигде не учащийся человек привлекает внимание. Когда встречаешь такого — поневоле задумываешься, на какие же средства он живет, почему нигде не учится и т. д. Кто-то — просто заинтересуется, кто-то — порасспрашивает, а обладающий интуицией — начнет «копать», а так, ведь, не далеко и до того, чтобы узнать об истинной жизни Назгула. Аналогично, при миллионных гонорарах за каждую успешно выполненную операцию, работа в «Оверлуке» тоже была нужна лишь как прикрытие… Ну а, лично для Дениса, еще и как возможность хоть на какое-то время позабыть об ужасах мировых войн и разгуле преступности, и пообщаться с обычными людьми, которые просто живут, не задумываясь о дне завтрашнем.

Именно такой была Катя… Веселой, взбалмошной, жизнерадостной и донельзя красивой. Она не любила своего шефа, пасмурную погоду и горький шоколад, предпочитая всему этому отдых, солнце и любовные интриги. Собственно, как только шеф исчезал куда-то из офиса, по своим загадочным делам, она тут же сворачивала в компьютере окно с разработками очередного изделия и забиралась в «Интернет», в поисках фотографий любимых актеров, новых знакомств, и, пожалуй, внеземной жизни. Денис же неизменно подсаживался к ней поближе. Ему доставляло удовольствие вот так, просто сидеть рядом с ней, делая вид, что ему интересны все эти нескончаемые Брюсы Уиллисы, Кевины Костнеры и т. д. На деле же он любовался ей! Ее волосами, каскадом спадающими на нежные плечи, тонкими пальцами, грациозно перебегающими с клавиши на клавишу… Он любил ее, но никогда не осмелился бы признаться в этом.

Ему и самому это казалось забавным — Назгул, могучий и бесстрашный, терялся всякий раз, когда в его руку ложилась не рукоятка меча или пистолета, а нежная женская ручка. Таким уж, видимо, создала его природа, наделив его неимоверной силой, но взамен уничтожив всякий шанс на простое человеческое счастье.

Иногда он приглашал Катю в кино, или еще куда, иногда она соглашалась, и тогда этот день становился лучшим в его жизни! Но сердце ее было загадкой, пожалуй, даже для нее самой — гуляя под руку с Денисом, она могла мечтать о другом, а положив голову на плечо этому самому другому, представлять себя в объятиях третьего. Есть на свете однолюбы, но Катя явно не принадлежала к их числу. Она любила всех сразу, и в то же время — никого. Увы, это он понял слишком поздно. Пожалуй, даже за секунду до того, как его металлические когти вонзились ей в грудь, навеки оборвав ее легкое дыхание.

Тот день в «Оверлуке» шел, как обычно. Начальника, как всегда, носило по встречам и совещаниям, чему оставшиеся в офисе четверо сотрудников были, собственно говоря, рады. Никаких придирок, никаких новых заданий — живи, как тебе вздумается, и каждый занимался своим делом. Бригадир Витя закопался на складе, пересчитывая какие-то коробки и, параллельно, пытаясь понять, что же в них находится, техник Женька собирал очередной неизвестный науке механизм, который, по его замыслу, должен был существенно поднять продуктивность работы фирмы. Катя, разумеется, с головой ушла в «Интернет», перекидываясь с Денисом шуточками о том, что Вупи Голдберг — всего лишь весьма подзагоревшая русская топ. модель, уехавшая в штаты во время репрессий.

Сотовый в кармане Дениса зазвонил, как всегда, неожиданно и не вовремя.

— Да! — буркнул он в трубку, досадуя, что он вынужден отвлечься от разговора с любимой.

— Единорог… — произнес сухой голос без интонаций. От звуков этого голоса, назвавшего его по кодовому имени «Когорты», Денис в мгновение ока вновь превратился из влюбленного юноши в сурового Назгула.

— Да, это я.

Эту перемену почувствовала даже Катя, услышав в голосе Дениса холодный металл. Она оторвалась от созерцания статьи о перемене пола Ди Каприо и перевела взгляд на него.

— Ты можешь говорить, или выйти, не вызвав подозрений? — спросил голос в трубке, обретающий интонацию и некоторую человечность. Дежурный на пульте «Когорты» понимал, что сообщать то, что вынужден сообщать он, как рядовой отчет о прошедшем дне, не только жестоко, но и просто аморально.

— Нет.

— Тогда просто слушай. Москвин погиб в уличной драке этой ночью. Мы узнали об этом всего пару часов назад.

На секунду Денису показалось, что его сердце остановилось. «Как? Как такое возможно?! Как Назгул мог погибнуть от рук уличных хулиганов?!» Эта весть просто не укладывалась в голове.

— Что произошло? — спросил он, совладав с собой.

— Не по телефону. Приезжай в «Когорту», прямиком к Новоселову. С ним обговоришь все остальное.

— Спасибо. — чуть помедлив произнес Денис.

— За такие вести «Спасибо» не говорят, — ответил диспетчер, — Отбой, Единорог. Удачи.

Он положил мобильник в карман, и повернулся к Кате.

— Мне нужно уйти… Сейчас.

— А что случилось? — Денис не ответил, вместо это вышел из-за стола и направился в свою коморку, которую он, нередко, в шутку называл «Мой Типа-Кабинет». Удивленная и настороженная Катя отправилась следом. — Может, ты объяснишь мне, что происходит? Куда тебе нужно уйти? — вновь спросила она.

Миновав дверь в подсобку, Денис едва не столкнулся загруженным ящиками, словно мул, Витей.

— Ты куда это? — буркнул тот из-под своей горы коробок. — Так ведь и убить можно!

— Не велика потеря. — отозвался Денис, заставив Витю опешить. Они, конечно, не раз обменивались подобными замечаниями, но только, разве что, в шутку. В это же раз слова прозвучали на удивление холодно.

— Что с ним? — удивленно спросил он у проходящей мимо Кати.

— Черт его знает. — пожала плечами она. — Догоню — спрошу.

Проворчав что-то себе под нос, Витя зашагал к складу, не обращая больше внимания ни на Дениса, ни на Катю, которая в этот момент как раз юркнула за ширму, отделявшую его коморку от внешнего мира «Оверлука».

— Денис, — тихо произнесла она, наблюдая, как он укладывает в папку дискеты и какие-то чертежи, — Что случилось?

Он обернулся, и Катя поразилась, как же он изменился за эти несколько минут. Губы плотно сжаты, в глазах застыла серьезность, присущая, разве что, ветеранам войны, но никак не только начинающим жизнь ребятам. Но больше всего удивило, и испугало ее то, что на глаза Дениса навернулись слезы. Скупые мужские слезы, которые даже не сразу заметишь, если хорошенько не присмотришься.

— Он погиб. — прошептал он, скорее самому себе, нежели Кате.

— Кто?!

— Димка! — казалось, он только сейчас заметил ее присутствие. — В какой-то уличной драке!

— Кто такой этот Димка?

Денис опустился на стул и закрыл лицо руками. Катя присела рядом, с тревогой глядя на него.

— Друг. — наконец смог произнести. — Верный друг, который не раз прикрывал мне спину в бою.

Теперь Катя смотрела на него не с тревогой, а с подозрением. «В каком бою? Что он несет? Уж не сошел ли он с ума».

— … Уж не сошел ли он с ума… — тихо произнес Денис, не поднимая головы.

— Что?.. — переспросила она, и осеклась, поняв, что он только что произнес вслух ее мысли.

— Ты ведь это подумала, не так ли?

— Вовсе нет… — машинально ответила она, но снова осеклась. — Откуда ты знаешь?

— Все просто, — с грустью произнес Сергей — Я Назгул.

Катя отшатнулась от него, как от огня. Этот веселый и добродушный парень просто не мог быть одним из тех, кто проносится над городом на летающих досках… Одним из тех, о ком ходили легенды, одна загадочнее и страшнее другой.

В то время, как Катя лихорадочно вспоминала все, что она знала о «Когорте» и Назгулах, Денис думал о другом. Минутная слабость, которой он позволил себе уступить, теперь прошла, и он, словно очнувшись от дремы, понял, что выдал себя Кате с потрохами. Поверила ли она его опрометчивым словам, или приняла его за сумасшедшего? Он не знал и, заглянув в ее разум, понял, что не знает и она. В любом случае, все происшедшее минуту назад навеки должно было остаться между ними.

— Я ухожу, — сказал он. — Найдешь за меня какое-нибудь оправдание перед Михалычем, ладно?

— Это правда? — сдавленным голосом произнесла она, — То, что ты сейчас казал?..

— То, что я ухожу? — он улыбнулся, но от этой улыбки по спине Кати пробежали мурашки, — Да, правда.

— Нет… То, что ты…

— А вот это уже не важно. Забудь об этом, договорились?

— Договорились… — прошептала она, и в этот момент Денис понял: она поверила ему. — Скажи, куда ты идешь?

— Найти убийц Димы.

— И что ты сделаешь с ними, когда найдешь? — спросила она, глядя ему в глаза, и потому уже зная ответ.

Он вытянул вперед сжатую в кулак правую руку, и Катя с ужасом увидела, как из маленьких отверстий на позолоченном браслете у него на запястье, выплеснулись несколько тонких струек блестящей густой жидкости. В считанные секунды они охватили сжатые пальцы и приняли форму трех длинных, чуть изогнутых когтей.

— Выпущу им кишки. — холодно ответил Денис, понимая, что после того, что она только что увидела, она уже никогда не расскажет о нем никому.

Когти вновь потеряли форму, превращаясь в густую жидкость и так же быстро, как и появились, втянулись обратно в браслет.

— Я ухожу. — повторил он, и Катя шагнула в сторону, освобождая ему проход.

Проходя мимо нее, ему показалось, что он слышит, как отчаянно бьется ее сердце…

До штаб-квартиры «Когорты», располагавшейся на Мочищенском шоссе, он домчался на своей «Десятке» минут за двадцать, совершенно забыв о правилах дорожного движения. Он несся, обгоняя и подрезая, не видя перед собой дороги. Перед глазами стояло лишь лицо Димки Москвина.

Москвин пришел в Когорту всего на пару месяцев раньше Дениса. Они быстро сдружились, не раз вместе выезжали на задания, и не раз, попадая в переплет, бились бок о бок. Между друзьями пробежала кошка в тот день, когда Москвин отвел руку Дениса, намеревавшегося испепелить Витю Духанина, вытащенного им из подземного перехода, теперь уже ставшего полноправным Назгулом. Но если Духанина Денис презирал, отказываясь даже давать ему уроки боевого искусства, то о Димке, не смотря ни на что, вспоминал тепло. И вот, теперь его не стало. «Погиб в уличной драке!» — такого просто не могло быть. Назгул, удерживающий психокинетическим барьером взрывную волну гранаты, не мог пасть жертвой разгулявшихся пьяных подонков!

Бросив машину на стоянке он влетел в здание «Когорты» и, набрав привычное сочетание клавиш в лифте направил его не вверх, а вниз. Туда, где располагались основные помещения и склады организации.

Новоселов встретил его еще в дверях — видимо, бдительные охранники заранее были предупреждены о необходимости доложить шефу о появлении Алтухова.

— Денис, здравствуй! — улыбнувшись поприветствовал его тот, — Проходи.

— Здравствуйте, Олег Петрович. — без тени улыбки отозвался Денис. Он не любил этого человека, как, пожалуй, и все Когортианцы. На фоне суровых ребят, работающих в «Когорте», зачастую, побывавших в настоящем аду, улыбающийся всем политикан Новоселов смотрелся просто гротескно. Он не умел драться, не умел стрелять, и, видимо, ни разу в жизни не сталкивался с настоящим противником. Зато хитрецом он был отменным, и на встречах с видными клиентами необходим был именно его сладкий голосок, а не суровый бас черного Назгула, отпугивающего людей одним лишь своим видом. Тем не менее, всем было известно, что до создания «Когорты» Новоселов был директором «Crown'а» — другой охранной фирмы, так что, видимо, когда-то он еще не был заплывшим легким жирком кабинетным боссом.

— Садись, Единорог. — предложил он, указав на стул, войдя вслед за Денисом в свой кабинет и закрывая за собой дверь. Теперь, когда рядом не было даже собственной секретарши, Новоселову не было нужды изображать добродушного начальника.

— Расскажите, что случилось с Димкой! — потребовал Денис, устремив на собеседника напряженный взгляд. Он чувствовал, что Новоселов волнуется. Волнуется, и что-то скрывает! «Наверное, сейчас опять будет хитрить и запутывать следы… Неужели в гибели Димки виновата «Когорта»?»

— Точно мы ничего не знаем. Вчера он, как обычно, вернулся с дневного дежурства, и уехал домой. Видимо, поставил машину в гараж и пошел пешком до дома, но по дороге услышал крик девушки, зовущей на помощь. Разумеется, он свернул в переулок и ввязался в драку с шестью парнями, пытавшимися ее изнасиловать. Двое из них мертвы — их тела нашли рядом с ним. Личности установлены. Что с остальными — неизвестно.

— Его тело обследовали?

— Да.

— Причина смерти?…

— Колотое ранение в сердце. Его пырнули ножом.

Денис набрал побольше воздуха в грудь, стараясь успокоиться. То, что говорил сейчас Новоселов, было невозможно! Он не раз дрался с Димкой на тренингах, и даже ему, профессионалу, инструктору по боевым искусствам, было трудновато пробить его оборону. Что уж говорить об уличной шпане, понятия не имевшей, с кем они имеют дело! Назгул стер бы их, словно ластиком!

— Я понимаю, — продолжал Новоселов, — То, что я сейчас рассказываю тебе, кажется абсурдом. Вы с ним бывали и не в таких переделках… Но факт остается фактом, с мед экспертизой не поспоришь. Его убили уличные отморозки. — Новоселов театрально развел руками, демонстрируя свою, якобы, полную беззащитность перед жестокой судьбой.

— Это не кажется абсурдом, — произнес Денис, одновременно пытаясь проникнуть в сознание собеседника, чтобы узнать, что же он скрывает. — Это и есть абсурд! Он мог остановить в полете пулю, не говоря уже о направленном на него ноже.

— В это трудно поверить, но это так!

Денис пробился в его разум, и теперь пытался разобраться в потоке мыслей.

«Гистология…Сердце…Инфаркт…»

— Зачем потребовалось гистологическое исследование сердца? — крикнул он в лицо Новоселову, не отпуская его разума. — Патологоанатому было недостаточно всаженного в сердце ножа? Причина смерти была не ясна?!

«Болезнь Вологодского… Ресурсы организма… Восемь — десять лет…»

Денис почувствовал, как сознание Новоселова захлопнулось перед ним, словно незримая дверь. Теперь он не просто волновался — он был в панике, гадая, какую же информацию Назгул успел извлечь из его памяти.

— Гистология? Кто говорил о гистологии?! Зачем рассматривать сердце под микроскопом, если заведомо ясно, от чего оно остановилось?

— Не пудрите мне мозги! — в глаза Дениса зажглись красные искорки.

— Даже и не пытаюсь!

Кресло Новоселова неожиданно накренилось назад. Ножка подломилась, и он, с испуганным криком, повалился на пол. Теперь, поднявшись из-за стола, Денис нависал над ним подобно скале, готовой в любой момент обрушиться, погребя его под собой.

— Так что обнаружило гистологическое исследование? — если раньше в голосе Дениса слышался металл, то сейчас можно было даже определить его химический состав. Крепчайшая инструментальная сталь.

— Я позову охрану! — проскулил Новоселов, пытаясь подняться на ноги, отказывавшиеся ему подчиняться. Оказаться в одной комнате с разъяренным Назгулом — такое не могло привидеться ему и в кошмарном сне.

— А я размажу ее по стенам! — это была не пустая угроза. Новоселов понимал, что на претворение ее в жизнь у Единорога уйдет не более десяти секунд.

— Придут другие Назгулы!..

— И, узнав, что вы скрываете, помогут мне поджарить вас на быстром огне. Так что выявила гистология?! — отломившаяся ножка кресла взлетела в воздух и врезалась Новоселову между ног, заставив рухнуть обратно на пол, взвыв от боли.

— Инфаркт! Спазм коронарных сосудов!

— Инфаркт? Да Димка был здоров, как бык!

— Но этим и объясняется то, что его зарезали обычные отморозки! Видимо, во время боя у него просто случился инфаркт!

Денис отступил, давая Новоселову возможность подняться, и, одновременно обдумывая услышанное. Инфаркт объяснял сам факт смерти Москвина, но вставал вопрос, а почему же Новоселов так упорно это скрывал, даже не смотря на опасность для своего здоровья, если не жизни?

— Ну, теперь ты доволен? — зло спросил он, поднявшись с пола, и все еще чуть согнувшись. Видимо Денис не рассчитал своих сил, и ударил слишком сильно. — Теперь мы можем поговорить о том, зачем я тебя сюда вызвал? О твоем задании?

Не нужно было быть телепатом, чтобы ощутить страх в голосе этого человека. Он боялся стоявшего перед ним Назгула, не смотря на то, что являлся его непосредственным начальником. Да что там говорить, Назгулов боялись все, и Новоселов не был исключением.

— Нет, не можем! — холодно сказал Денис, и напускную злость начальника на подчиненного с Новоселова словно сдуло ветром. — Я узнал еще не все, что хотел.

— И что же ты еще хочешь знать? — с вызовом спросил Новоселов, с трудом заставляя себя не заикаться от страха.

— Что такое болезнь Вологодского?

Эти слова возымели на Новоселова эффект, аналогичный недавнему удару. Он отступил на шаг назад и схватился за стену, чтобы не упасть, дрожа мелкой дрожью.

— Я жду! — тон Дениса не оставлял сомнений в том, что если тот будет продолжать молчать, из этого кабинета выйдет лишь один человек.

— Хорошо, черт возьми! Только дай мне слово, что это останется между нами!

— Я ничего не могу тебе обещать! — этот переход на «ты» окончательно добил шефа «Когорты», растерявшего, теперь, весь авторитет. — Рассказывай!

— Болезнь Вологодского, это, скажем так, проф заболевание Назгулов. Разумеется, не только тех, кто работает в «Когорте», но и тех, кого мы еще не смогли обнаружить. Она есть у всех, кто наделен экстраординарными способностями, как расплата за те блага, что дала вам природа. Хрен вас разберет, кто вы — отрыжка эволюции, или новое звено эволюционной цепочки, но факт в том, что появление тебе подобных — явление закономерное. Ты, наверное, замечал, что Назгулы похожи между собой? Нет, разумеется, не внешностью… Я говорю о ваших талантах. Все вы — телепаты, пиро- и телекинетики в одном лице, и отличия бывают лишь несущественными. У кого-то лучше получается воспламенять кирпичные стены, у кого-то — развивать большую скорость в полете. Но вы все, в целом, одинаковы в своих отклонениях от общепризнанной физиологической нормальности. Ну и, пожалуй, вполне закономерно то, что и смерть у вас у всех одна.

Когда открываются способности Назгула? Только в критической ситуации. В момент острого психического напряжения или при опасности в организм выбрасывается большое количество адреналина, и именно он возбуждает у вас в мозгу определенные области, отвечающие за психокинетические способности. Все! Стоит запустить этот механизм, и пути назад уже нет — ты становишься Назгулом до мозга своих костей, и начинаешь использовать то, что даровано тебе природой, на всю катушку. Те, кто работает у нас — защищая клиентов «Когорты», те, кто избегает нашей конторы — дурят автоматы в казино, или грабят квартиры, влетая через окно последнего этажа. Вам кажется, что вы всемогущи, и если сравнивать вас с обычными людьми, то это и в самом деле так. Большинство из вас даже не догадывается о том, какая в нем скрыта сила.

Например, ты наверняка знаешь, что вам вовсе не нужны «Флайбы», чтобы передвигаться по воздуху? Вы можете летать сами, и даже более того, якобы летающая доска вам только мешает, ибо в ней нет ничего, способствующего полету! Вы поднимаете себя в воздух сами, своим телекинезом, а «Флайб» — лишь дань уважения человеческой психике, не привыкшей к тому, что человек может стоять на облаке. Просто твердое тело под ногами, да еще и, пожалуй, удобная площадка для переноса арсенала — оружия и источников незаменимого в бою жидкого металла.

Так вот, на перенос собственного тела по воздуху, равно как и на прочие ваши, Назгульские штучки нужно немалое количество энергии — именно ее вы и чувствуете друг в друге, по этому то и можете легко узнать друг друга в многотысячной толпе. А откуда взяться этой энергии? Из вашего же организма! В том то и заключается так называемая болезнь Вологодского. Вы пожираете сами себя изнутри, растрачивая за месяцы потенциал, отпущенный вам природной на годы! Да, именно так! А ты что думал? Что тот источник, из которого ты черпаешь свою силу, вечен?

— И сколько нам осталось? — спросил Денис, стараясь не выдать своего волнения. Он уже знал ответ, найденный в сознании Новоселова, но хотел услышать его.

— В зависимости от степени и частоты использования своего дара, от общего состояния организма, и от того возраста, в котором ты открыл в себе способности. В среднем, после того, как ты начал черпать энергию из своего внутреннего источника, тебе остается лет шесть. Максимум — десять, при очень экономном использовании.

— Сколько прожил Димка? Он, ведь, открыл в себе дар задолго до создания «Когорты»…

— Пять лет. Последние три из них он работал здесь, активно расходуя свои силы.

Новоселов умолк, тяжело присев на край стола и следя за реакцией Единорога. Он видел, что, не смотря на внешне непоколебимую броню, Назгул раздавлен и повержен обрушившимися на него фактами. Что ж, сам виноват. Начальство, даже в «Когорте», для того и существует, чтобы брать на себя некий груз ответственности, давая сотрудникам возможность спокойно работать. Именно по этому Носов и поставил его на эту должность, оспорив даже мнение Тени о том, что командовать «Когортой» должен лучший из Назгулов.

— Значит, — голос Дениса теперь звучал глухо и сдавленно, — Мы все умрем?!

— Да. Кто-то — раньше, а кто-то — позже. Но болезнь Вологодского не пощадит никого.

— Нужно беречь себя, не растрачивать силу впустую!

— Бесполезно! Ты просто не сможешь контролировать себя. Максимум, что у тебя получится — растянуть отпущенный срок до 15 лет.

— Как я могу заметить приближение конца?

— Мы пока не знаем, но возможно, что никак. Вспомни, как тебя ошарашил инфаркт Москвина? Ведь он, действительно, был здоров, как бык!

Денис задумчиво наклонил голову, и умолк на несколько минут. Новоселов терпеливо ожидал, когда же он «переварит» услышанное и примет решение. Наконец, Назгул заговорил вновь.

— Об этом не должны узнать остальные.

— Браво! — с издевкой воскликнул Новоселов, — Наконец-то, ты понял хотя бы это! Вообще-то, о болезни не должен был узнать даже ты, но уж больно убедительными были твои доводы!

На секунду взгляд Назгула вновь вспыхнул огнем и Новоселов тут же умолк, опасаясь вновь разбудить утихающий вулкан.

— Первым, о чем я подумал, было то, что в смерти Димы виновата «Когорта», поэтому то я и хотел узнать правду о происшедшем.

— Теперь то ты узнал все, что хотел?

— Да.

— Тогда слушай меня…

— Вы хотите, чтобы я разыскал убийц Димы?

— Да, именно так. Он был бы рад, если бы именно ты отомстил за его смерть. Найди их, сколько бы их не было, и полностью замети следы. Они видели Москвина в действии, и, возможно, уже рассказали дружкам о том, что зарезали Назгула. Информация о смерти одного из Девятерых не должна просочиться наружу из «Когорты». Более того, об этом не узнает даже ни один Когортианец. Ясно?

— Яснее некуда. Откуда поступила информация о смерти Димы?

— От девушки, которую он пытался защитить. Он дрался «когтями» и она отчетливо это видела, по этому то и решила, что перед ней Когортианец, и первым делом позвонила на наш дежурный телефон. В крайнем случае — ликвидируй и ее. Группа зачистки в твоем полном распоряжении…

Денис опустился на землю возле нужного ему дома, облаченный в традиционное черное одеяние Назгулов, отправив «Флайб» парить в нескольких метрах над крышей. Мыли пчелиным роем вертелись в голове, мешая сосредоточиться на задании. Димка, болезнь Вологодского… Нет, об этом не должны были узнать другие Назгулы — пусть, лучше, продолжают жить полной жизнью, обеспечивая себя и своих близких и защищая порядок в городе. Пусть расходуют свою драгоценную энергию, не зная о ее скором истощении. Пусть! Все равно, это лучше, чем прожить остаток дней, проклиная природу за дарованный тебе талант и боясь лишний раз закрыть кухонное окно, не подходя к нему, при помощи телекинеза. Лучше, чем жить, в постоянном ожидании смерти. Остаток жизни нужно прожить так, чтобы потом о тебе кто-то вспомнил с благодарностью, прожить с пользой для себя и своих близких. Прожить так, чтобы не было мучительно больно, как принято говорить. Так что, пусть живут, радуясь жизни и не думая о смерти. Пусть живут, отдавая частичку себя «Когорте»… Не лучший вариант, но все же, более предпочтительный, чем стать медвежатником, открывая замки сейфов изнутри, работая на какого-нибудь мафиозного босса, вроде Кесаря, которого несколько лет назад убил один из Назгулов — Винт.

Он встряхнул облаченной в маску головой и шагнул в темный подъезд, под оживленный шепот перепуганных старушек на ближайшей лавочке. «Боже мой! Смотри, Назгул! Нам бы пару таких в 95-м — от чеченских террористов и следа бы не осталось!!»

Третий этаж, квартира направо. Остановившись напротив двери Денис нажал на кнопку звонка.

— Кто там? — спросил за дверью приятный женский голос.

— Почта, — ответил Денис, одновременно проецируя в сознание собеседницы образ почтальона с сумкой за плечом. Сейчас, глядя в глазок, она видит не черного Назгула, а того, кого он хочет ей показать. — Комарова Наталья здесь живет?

— Здесь, — дверь приоткрылась, звякнула цепочка, и в проеме показалась голова женщины лет сорока с невообразимой прической.

Один мощный удар, и цепочка вместе со своим креплением отлетела в сторону. Женщина закричала, увидев перед собой вовсе не доброго почтальона, а черную тень, но Денис тут же зажал ей рот рукой.

— Я не причиню вам вреда! Мне нужно поговорить с вашей дочерью!

Она вся обмякла и медленно сползла вниз по стенке, отрешенно кивая головой.

«Мало того, что Наташеньку вчера чуть не изнасиловали, теперь еще и это…»

— Ей я тоже не причиню вреда, — успокоил ее Денис и направился в зал.

Реакция девушки на его появления была аналогичной ее матери. Она сидела на диване, прижав колени к подбородку, стараясь стать как можно меньше и незаметнее.

— Не бойся, — мягко произнес он, — Ты не нужна мне. Мне нужно знать, кто были те сволочи, что пытались изнасиловать тебя вчера!.. Ты ведь знала их, не правда ли? По крайней мере, нескольких?

Она беззвучно открывала рот, пытаясь что-то сказать, но от шока не могла вымолвить и слова. Впрочем, Денису это было уже и не нужно. Поток беспорядочных мыслей в ее голове был для него так же ясен, как и слова… Да, она знала кое-кого из Димкиных убийц, и именно по этому оказалась жертвой. Посиделки на лавочке с одним, потом подошел второй, за ним еще четверо, и все завертелось. Как ее бюстгальтер оказался в руках того, первого, с посиделок с которым все и началось, она уже и не помнила, да и не хотела помнить.

— Спасибо. — произнес Денис, уходя. — Вот только одна мелочь — никому не говори ни обо мне, ни о том, что произошло вчера. Я не хочу сюда возвращаться, так что, не вынуждай меня.

Он покинул квартиру, все еще ощущая ее страх перед черным гостем и слыша ее бессвязный поток мыслей, близкий к истерическому.

«Никогда… Никому… Никто не узнает, только уходи. Мне плевать на них, этих ублюдков! Кретины!.. Они убили его?! Наверное, да… Идиоты!.. Кто он был? Неужели Назгул?… Нет! Не хочу знать!.. Никому и никогда!»

Денис вышел из дома, опустил перед собой на землю «Флайб», машинально шагнул на него и поднялся в воздух. Из микропор «Флайба» тут же вырвались сотни нитей жидкого металла, охватывая ноги Назгула и не давая ему свалиться с доски даже на самом крутом повороте. Механизм подачи жидкого металла запускался через имплантированный в мозг каждого бойца «Когорты» микропроцессор, соединенный с нейронами, а весь процесс «слияния» с «Флайбом» был доведен сознанием до полного автоматизма.

Первого убийцу звали Павлом Никифоровым — как помнила Комарова, он оглушил замершего, вдруг, во время драки Димку, ударом толстого сука по голове. Комарова была знакома с ним и помнила его адрес. Как звали того, кто всадил Димке в сердце нож Денис еще не знал, но намеревался выяснить это в скором времени.

— Ты еще кто такой?! — удивленно воскликнул Никифоров, выйдя из ванной и увидев прямо перед собой неизвестно как проникшего в его квартиру парня. Денис пробрался в квартиру через окно, оставив свою черную форму Назгула на парящем над домом «флайбе». Он хотел предстать перед убийцей Димки обычным человеком, но… с «когтями» на руке. Ведь именно таким они увидели Москвина…

— Мне известно, что ты с компанией дружков прошлой ночью пытался изнасиловать девушку. Она назвала мне троих и двое из них, на сколько я знаю, мертвы. Остаешься ты, но я знаю, что вас было шестеро. Если хочешь умереть быстро — назови мне адреса остальных!

Денис отчетливо заметил, как этот мерзавец побледнел от ужаса, когда он выпустил «когти». Необыкновенно приятное ощущение, когда крепкий и в тоже время послушный металл облегал его руку! Как же он хотел сейчас пустить их в ход! Но нет, сначала нужно узнать, что произошло прошлой ночью.

— Мы же убили тебя! — забормотал Никифоров, отступая к стене, — Ты же мертв!

Денис расхохотался, видя, что он принял его за убитого им Димку, но в смехе этом одновременно сквозили ярость и горечь.

— Я повторю свой вопрос еще дважды, а затем начну отрезать от тебя кусочки! — рявкнул Денис, взмахнув рукой перед самым носом Никифорова, — Имена и адреса!

В голове мерзавца вихрем роились мысли, и разобраться в них было не просто, но, все же, собрав волю в кулак Денис проник в его мозг, выискивая необходимую информацию. Теперь он знал, что произошло прошлым вечером. В деталях видел, как погиб Димка, роясь в воспоминаниях его убийцы…

Поздний летний вечер. Улица с слегка освещена светом уцелевшего на доме фонаря и то и дело исчезающей за тучами луной. Звезд не видно совсем… «Отличная ночь для Смерти и Зла» «Отличная ночь для Смерти и Зла» — цитата из одной из песен рок группы «Агата Кристи»…

— Ну не упирайся ты! — шептал кто-то из парней, волоча упирающуюся Комарову и, одновременно, зажимая ей рот рукой. — Пойдем в подъезд! Нам и нужно-то всего пару минут! Ты же хочешь этого не меньше меня!

И вдруг кто-то, совсем рядом, закричал:

— Эй вы! Отпустите даму!

Все шестеро разом остановились. Казалось, еще секунда, и они бросятся в рассыпную, подобно первоклассникам, пойманным на курении в подъезде. Но их нерешительность длилась не долго. В конце концов, их было шестеро! Да и взыгравшие гормоны дали о себе знать,

— А ты еще кто такой? — вызывающе спросил один из них. — Шел бы ты отседова, пока зубы целы! А то, мы люди тихие, но когда нас достают, можем и рассердиться. Так что, давай, топай своей дорогой.

— Знаешь что, — ответил Москвин, подражая манере подонка, — Я даю вам три секунды, чтобы разойтись допивать пиво по домам, в противном случае, не все из вас и вообще туда попадут!

— Ну, мужик, ты сам напросился! Паша, подержи-ка эту шлюху, чтобы не вырвалась… Ребята, бей этого козла!

Димка пригнулся, уворачиваясь от удара несущегося на него со скоростью курьерского поезда главаря этой шайки, подсек его ногой, одновременно нанося удар кулаком в живот другого и не выпуская из поля зрения остальных. Прыжок, и Москвин, словно на пружинах, отлетел в сторону, готовый к отражению нового натиска. Блок, удар ногой, и еще один противник валяется на земле, скорчившись в комической позе от боли. Уклон… Краем глаза он успел заметить, что главарь поднялся с земли и в его руке сверкнуло лезвие… Удар! Ближайший к нему парень мешком рухнул на мокрый асфальт со сломанной мощным апперкотом челюстью. Нож мелькнул в каких-то сантиметрах от уха Назгула, а в следующую секунду рука, сжимавшая холодную сталь, хрустнула в железном захвате.

— Мочи его, мужики! — завопил главарь, крутясь волчком и обняв сломанную руку, — Пахан, что ты там стоишь?!

Теперь к потасовке присоединился и последний. Димка нокаутировал еще одного и одним прыжком отскочил на пару метров в сторону. Все трое, оставшиеся в строю парни были вооружены ножами, но его это мало волновало. Он тоже не был безоружен, а этим несчастным отморозкам еще никогда не приходилось иметь дело с профессионалами его класса! Усилие мысли, и имплантированный в мозг микропроцессор послал сигнал к позолоченным браслетам на запястьях. За доли секунды кулаки сковал крепчайший металл, из которого на пятнадцать сантиметров выдавались чуть изогнутые лезвия — знаменитые «Когти» «Когорты», позаимствованные в одном из вторичных миров. Это была война, и он, в свою очередь, готов был ввести тяжелую артиллерию!

— Я же предупреждал! — с деланным сочувствием в голосе провозгласил Димка, всаживая лезвия в живот первому попавшемуся под руку парню. — Нужно было слушаться, когда я просил!

— У него перо! — закричал кто — то, но тут же захлебнулся собственной кровью, когда металлические когти проткнули насквозь его горло.

— Атас! — это кричал уже главарь. Димка с удовольствием пришил бы и его, но этот подонок был слишком далеко.

И вдруг мир покачнулся перед его глазами, а сердце забилось с поразительной быстротой

— Твою мать! — тяжело выдохнул он, опускаясь на колени. Сзади к нему подкрадывался Никифоров, с занесенной для удара дубинкой, слева подбирался главарь, нож которого поблескивал при свете луны.

Денис встряхнул головой, избавляясь от этого виденья. Он не хотел видеть, как умирает его друг. Его куда более занимала агония тех, кто был причастен к его смерти.

Значит, помимо этого, еще трое. Он найдет их! Теперь он знал о них все. Денис напряг мышцы правой руки, чувствуя, как масса облегающего ее металла резко увеличилась — он не знал, как работает устройство в его браслетах, телепортирующее жидкий металл на любые расстояния — это было делом техников, ему же нужно было знать лишь одно — по его приказу когти на руке могли легко трансформироваться в тяжелый меч.

— Ты Назгул, да? — дрожащим голосом спросил Никифоров, — И он тоже был одним из вас?! Мы, ведь не знали… Мы не хотели! Мы были пьяны!.. Не-е-ет!

Металл со свистом рассек воздух, а затем с хрустом прошел через шею подонка, отделяя голову от туловища… Из сонной артерии фонтаном хлынула кровь…

Еще трое…

— Что с тобой? — удивленно и испуганно воскликнула Катя, увидев загипсованную Володину руку.

— Так, ерунда, — буркнул он в ответ, и усмехнулся — Шел, поскользнулся — упал. Потерял сознание, очнулся — гипс. Жить буду. Заходи!

После рабочего дня Катя чаще всего отправлялась именно к Володе. Спортивный, веселый, интересный, он просто очаровывал ее, к тому же, он был неподражаем и в постели. Однако, в этот раз, похоже, придется обойтись без этого — какие уж тут плотские утехи с загипсованной рукой?…

— А сама то ты что такая убитая? — спросил он, впуская ее в квартиру.

— Да так, с Денисом сегодня поругалась. — отмахнулась она, хотя при воспоминании и его «Когтях» ее сердце екнуло в груди. — Заявил, что я плохо работаю.

— Денис?… А, это тот мудак, с которым ты в «Оверлуке» работаешь? Хочешь, я с ним разберусь.

Катя машинально окинула взглядом крепкую фигуру Володи. Еще несколько часов назад она была уверена в том, что ее парень (а если быть точнее — то один из ее парней) в состоянии показать кузькину мать любому, кто посмел бы ее обидеть. Достаточно было сказать лишь слово. Но теперь…

— Да нет, зачем же… — ответила она, стараясь не смотреть в Володины глаза, — Хрен с ним.

— И я того же мнения. — улыбнулся Володя. — Проходи, сейчас пива достану…

Уже темнело, когда Денис, по кошачьи грациозно приземлился на обе ноги, выпрыгнув из окна второго этажа квартиры только что уничтоженной жертвы. Спустя минут десять здесь уже будет группа зачистки, и уж после них то никаких следов не останется. Теперь оставался лишь один — согласно запутанным воспоминаниям Никифорова он и был зачинщиком. Главарем этой маленькой банды… Владимир Теллурин. Котовского, 10. «Совсем рядом с СГГА, — зло усмехнулся он, — Может быть он даже учится у нас. Может быть, я даже встречался с ним в коридорах академии…»

Улицы пустели. Не смотря длинные летние дни, чувствовалось, что время отхода ко сну все ближе.

— Мне пора домой, — произнесла Катя, высвобождаясь их крепких Володиных объятий (все еще крепких, не смотря на то, что обнимать ему приходилось левой рукой), — Скоро стемнеет.

— Ну и что? — ответил он, вновь положив ей руку на плечо. — Оставайся у меня, я по тебе так соскучился…

— За три дня, что мы не виделись? — Катя скептически усмехнулась.

— Да! — воскликнул Володя, — Ты даже не представляешь, как!

— Так родители же дома… — ей и самой хотелось остаться (в основном из любопытства, как же это он будет управляться одной рукой?). К тому же, с ним было так хорошо и спокойно. О недавнем знакомстве с Назгулом она уже успела позабыть.

— Ерунда!

— И в самом деле, ерунда, — откликнулась Катя, прижимаясь к нему. Решено, остаюсь. Сейчас только родным домой позвоню, чтобы не волновались.

Денис вжался в пол балкона рядом с окном комнаты. Помимо жертвы там был и еще кто-то. Девушка… Ну что ж, придется убрать и ее. Плюс еще и родители… Многовато смертей, но они ее заслужили. Девчонка — за то, что связалась с таким ублюдком, родители — за то, что вырастили его таким, каков он есть. Все было просто и ясно. Черное и белое. Хорошие и плохие. И выждав минут десять после того, как они выключили свет, Денис бесшумной черной тенью ворвался в квартиру через открытую дверь (разве хозяева квартиры могли предположить, что убийца проберется к ним, взобравшись на четвертый этаж по отвесной стене?).

В постели лежали двое — убийцу Денис узнал даже со спины, по загипсованной руке. Впрочем, лежали — не совсем подходящее определение. Он гордо восседал на ней, совершая ритмичные движения.

«Жаль, что Димка не успел закончить начатое… Но ничего, закончу за него я! Как это, все же, романтично, умереть в момент оргазма…»

И без колебаний обхватив его голову обеими руками, Денис резко крутанул влево. Раздался хруст ломающихся позвонков и тело обмякло, повалившись на девушку. Несколько секунд ничего не происходило, а затем… Она завизжала, отбрасывая мертвое тело в сторону и выскочила из постели, уставившись на Дениса глазами, полными ужаса.

— Катя?.. — испуганно пробормотал он, и отшатнулся. За стеной, в соседней комнате зашлепали по полу босые ноги отца. Закричала что-то мать Володи… Денис занес руку для удара, и замер в нерешительности.

— Дениска… — прошептала одними губами Катя, — За что?…

Он не ответил — металлические когти вошли в ее грудь, круша ребра и разрывая в клочья бешено стучащее от избытка адреналина сердце. Ее маленькое тело, которого Денис когда-то так желал, рухнуло прямо к нему на руки, вот только сердце, которое он так мечтал покорить, уже не билось…

Мир рухнул в считанные секунды. Дениса не стало. На смену ему пришел совершенно новый человек… Отшвырнув в сторону то, что когда-то было его возлюбленной, он оттолкнулся ногами от пола, бросая всю массу тела на дверь в коридор квартиры, буквально припечатав Володиного отца к полу, и нанес контрольный удар в голову кулаком, облаченным в металл. Сила мускулов, многократно увеличенная металлом была такова, что череп просто разлетелся на куски. Следующим прыжком он покрыл расстояние, отделявшее его от спальни, и вновь с силой оттолкнувшись ногами, рухнул на постель, всаживая «когти» в горло опешившей женщине. Отскочив в сторону, он встал в оборонительную стойку, оглядываясь, прислушиваясь, и распахнув разум в поисках новых противников. Никого… Свидетелей не осталось. Убийца Димки мертв… Задание выполнено.

— Группу зачистки на Котовского, 10. - передал Денис диспетчеру «Когорты» и шагнул на балкон. На город опустились сумерки. Все вокруг было СЕРЫМ…

Новоселов не узнал Единорога, когда тот резким толчком распахнул дверь в его кабинет, и испуганно отскочил в сторону, пытаясь совладать с собой. В полной боевой экипировке и черной маске, закрывающей лицо, он ничем не отличался от любого другого Назгула. Выдавали его лишь сверкающие из разреза маски глаза. Но что удивительно — еще утром они были голубыми, а сейчас изменили цвет на зеленый. В эту секунду он сильно пожалел о том, что не отправился домой, решив дождаться рапорта Единорога.

«Ну что опять?! Что ему еще нужно?!»

Рука сама потянулась к кнопке вызова охраны, но он тут же отдернул ее — Назгул без труда разнес бы в клочья и охранников, и его самого. Оставалось уповать на благоразумие Единорога и собственную смекалку.

— Задание выполнено, Олег Петрович! — отрапортовал с порога Денис, словно не замечая паники в глазах своего шефа. — Все, кто имел отношение к смерти Москвина, мертвы. Распространение слухов пресечено. Можете спать спокойно, «Когорта» вне опасности.

— Замечательно… Я понимаю, для тебя это не было обычным заданием, особенно, если учитывать…

— Я еще не закончил! Задание выполнено, и оно, в самом деле, оказалось для меня не простым. Даже более того, невыполнимым. По этому, сейчас я ухожу.

Позолоченные браслеты с характерным щелчком отделились от запястий Назгула и плавно переместившись по воздуху легли на стол Новоселова. Два пистолета с механизмом телепортации патронов в ствол, черная маска, плащ и складной боевой шест — бокен, последовали их примеру.

— В каком смысле, уходишь?

— В прямом, Олег Петрович. Я увольняюсь.

В Новоселове закипала ярость. Как смеет этот юнец, пусть и наделенный фантастической силой, вот так, запросто, ставить его перед фактом? Его, шефа «Когорты», добившегося всего самостоятельно, без использования природных аномалий?!

— А кто подал тебе такую идею, мальчик мой?

— Ночь! — коротко ответил Денис и повернулся, намереваясь уйти.

— Хочешь спокойно дожить до пенсии, экономя энергию? Боишься смерти? Я, ведь, кажется, говорил, что оттянуть срок своей смерти ты сможешь лишь незначительно… — пустил он в ход свой последний козырь.

— Я хочу умереть. — холодно ответил Единорог, оборачиваясь, — И главная моя проблема в том, что я не могу сделать этого сегодня и сейчас.

— Почему ты думаешь, что мы тебя так запросто отпустим? — Второй раз за сегодняшний день Новоселов терял контроль над ситуацией, чего до этого не случалось с ним никогда.

— А вы попробуйте меня задержать…

Он не стал даже пытаться, стараясь забыть тот постыдный ужас, пережитый утром в собственном кабинете. Единорог ушел… Он не бежал, не скрылся в неизвестном направлении. Он продолжал учиться в институте, еще какое-то время проработал в «Оверлуке», а затем по прямому приказу Тени слежку за ним пришлось отменить. Никто из Назгулов не попытался его вернуть, хотя все они, без сомнения, не просто пережили его уход… Лишь Бласт — Виктор Духанин — пытался разыскать его. О результатах своей встречи с Алтуховым он не рассказывал никому, но все желающие могли наблюдать, как в отделе регенерации Бласту вправляли выбитую челюсть. О неприязни к нему Единорога знали все.

Возвращение Единорога

«Жигуленок» Дениса недовольно урча пробирался через заторы и пробки, заполонившие весь город. На Димитровском мосту, по которому пролегал его путь, полыхала милицейская «Волга», замерев в причудливой позе на боку. Где-то вдали, на правом берегу, завывала сирена пожарной машины, пытавшейся проехать к месту аварии. Но сегодня колонна машин, заполонившая собой мост, не желала расступаться, пропуская ее. В городе воцарялся хаос, парализуя, сначала, его главные артерии, а затем и всю его некогда кипучую жизнь. Люди спешили добраться до дома, в надежде укрыться в нем от опасности, представшей перед ними в виде громадных зверолюдей. В надежде защитить своих родных и близких они спешили, но тут же застревали в заторах, создавая дополнительное препятствие для других.

Денис был уверен, что зверолюди учли подобное развитие событий. И даже более того — не просто учли, а рассчитывали на него. По растерянной толпе было легче нанести удар…

Хаос, царивший в городе, навел его на мысли об Апокалипсисе…

А что, и в самом деле, всадник Благовестие на белом коне уже давно прошествовал по планете. Среди теологов не зря бытует мнение о том, что и Христос, и Будда, и Магомет предрекали, практически одно и то же, и лишь невежественные люди, неверно истолковав слова пророков, создали из них три различные религии, представители которых теперь враждуют между собой, забыв о том, что все люди — братья.

Война… Второй всадник апокалипсиса тоже промчался по Земле, разбивая сердца вдов и матерей. Две мировые войны, сотни локальных конфликтов — что же это, как не предвестник божьего гнева?

И вот, теперь, похоже, настал черед третьего всадника — Смерти, следующего за войной. Денис не был религиозным человеком, не верил в пророчества и проклятья, но то чудовище, с которым ему пришлось сегодня столкнуться, просто не могло принадлежать этому миру. Колоссальная сила, непоколебимое стремление победить любой ценой и всепоглощающая страсть к убийствам и разрушениям, делала этих зверолюдей воистину страшными противниками. В том, что речь идет не об одном монстре, по чистой случайности выбравшем для своей кровавой расправы СГГА, Денис не сомневался. Картина всеобщего смятения в городе говорила сама за себя. Он не видел врагов, но знал, что они рядом, ибо в его мозгу все еще ощущался холод от контакта с разумом поверженного им безжалостного убийцы, и благодаря этому он обрел способность ощущать их присутствие.

Они рядом и их много. Достаточно ли много, чтобы захватить город, а то и стереть его с лица Земли? Чего они добиваются? Чего хотят? Ответов на эти вопросы не было. Быть может, их знали в «Когорте»?

Черная тень пронеслась над мостом, заставив вышедших из автомобилей людей поспешно забраться в них обратно. Сейчас, в минуты хаоса и страха перед неведомым противником, Назгулы приводили людей в еще больший благоговейный трепет, чем раньше.

«А какого черта я стою здесь со своей машиной? — пронеслось в его голове, — Я что, разучился поднимать себя в воздух?!»

Он огляделся вокруг, выискивая место, откуда лучше взлететь так, чтобы остаться незамеченным. Справа от моста виднелись портовые краны Лесопреревалки, почти сразу же за которыми начинался частный сектор, а вот слева метров на пятьсот от опор, не было видно ничего, кроме низкорослых деревьев и кустарника. За небольшой зеленой завесой, разумеется, тоже скрывался частный сектор, но Денис рассчитывал, что увидеть оттуда его лицо будет невозможно. Обычно эти места были сплошь усеяны рыбаками, пропадавшими на реке с утра и до позднего вечера, но сейчас на берегу не было видно ни одного. Еще бы. О какой рыбалке могла сейчас идти речь, когда расползающийся хаос грозился прибрать к рукам весь город, уже поддавшийся наступающей панике, а суровые и страшные зверолюди в этот самый момент закидывали свою удочку с непонятной, пока, наживкой?

Спустившись со склона и пробежав несколько сотен метров от моста, он углубился в зеленую стену кустарников, остановившись лишь, когда удостоверился в том, что его не видно ни с моста, ни из близлежащих домов. Больше всего его беспокоило то, что кто-то из стоящих в пробке мог бы связать поспешный уход хозяина оставленной на мосту «Десятки» с бегущим вдоль берега человеком и, разумеется, с взмывающим ввысь Назгулом. Ну а потом выяснить его личность через номер автомобиля не составило бы труда. Нужно было немного переждать, и лишь потом направляться в «Когорту» воздушным путем, что было немного непривычно без «Флайба». Да, для Назгулов не было секретом то, что якобы летающая доска необходима им лишь как дань уважения человеческой психике, не приспособленной к полетам. Человек чувствует себя просто-напросто некомфортно, если находясь в висячем положении он не ощущает силы, или опоры, удерживающей его на весу. Таким образом, Назгул поднимал в воздух не только себя, но и «Флайб» со всем необходимым боевым снаряжением, но на подсознательном уровне убеждал себя, что это доска поднимает его в воздух по его приказу. Так было легче передвигаться и маневрировать…

Во время стажировки новоиспеченных Назгулов обучали и подъему в воздух без использования «Флайбов», но это искусство давалось всем необыкновенно трудно. Даже самые могучие телекинетики, которые усилием мысли могли без труда удерживать на весу грузовик, никак не могли заставить подняться себя самого. Очередная психологическая блокировка сознания, воздвигнутая самой природой… Но даже сумев поднять себя над землей Назгул испытывал странное чувство дезориентации от того, что его подсознание и вестибулярный аппарат отказывались признать, что подъем тела в воздух без использования механических средств возможен.

Сконцентрировавшись, Денис мысленно представил, как его тело медленно поднимается над землей, и тут же почувствовал, как отрывается от земли, теряя с ней контакт. Тут же сработал внутренний сигнал тревоги, предупреждающий о том, что мозг отказывается признавать факт того, что подвластное ему тело парит в воздухе и требует вернуться в нормальное положение. Нестерпимо хотелось шевельнуть рукой или ногой, чтобы убедиться в том, что происходящее — не галлюцинация. Денис не выдержал и минуты — пошевелил рукой и, в результате, опустился на землю. Силы и энергии у него хватало — недоставало умения сконцентрироваться на полете. Недоставало простого опыта. Еще бы — за все время работы в «Когорте» он ни разу не поднимался в воздух иначе, как с «Флайбом», кроме, разумеется, тренировок в закрытом помещении, в котором и летать-то особо негде.

Он вновь поднял себя над землей, с удовольствием констатируя то, что в этот раз ему это удалось гораздо легче. Подсознание по прежнему требовало вернуть тело на место, памятуя о кажущейся непреложной истине о том, что «Рожденный ползать упасть не может», но теперь он гораздо легче противостоял желанию опуститься на твердую почту.

«Уже лучше, но не предел. В перспективе я должен передвигаться с той же скоростью и маневренностью, как и на «Флайбе»!»

По-прежнему вися в воздухе, он «уложил» себя на бок. Вестибулярный аппарат моментально отозвался головокружением, и Денису стоило огромного труда тут же не шлепнуться лицом в грязь. Наклон в полете на «Флайбе», даже на девяносто градусов, давался ему так же легко, как шаг по твердой поверхности…

«Третья попытка…»

Голова по-прежнему кружилась, но координации он уже не терял. Денис повернулся в воздухе вокруг собственной оси, вновь выровнялся в полный рост и медленно перенес себя к ближайшему дереву, борясь с подступающей тошнотой.

«Худо-бедно, но лететь я уже могу. Останется вопрос, как приземлиться незамеченным возле «Когорты», но это уже детали».

Он выждал еще минут пять, чтобы окончательно придти в себя, а затем, прошептав, про себя, «С богом», — оторвался от земли, и со всей силы, на которую был способен, метнул свое тело вверх, подобно снаряду…

Единицы людей заметили молниеносно взлетевшего ввысь человека. Большинство из них лишь удивленно встряхнули головой, словно отгоняя наваждение, а когда они вновь обратили взор к небу, наваждение исчезло само собой, высоким полетом направившись в штаб-квартиру «Когорты», к Мочищенскому шоссе.

Новоселов напряженно вглядывался в экран монитора, анализируя донесения Когортианцев и Назгулов, и с ужасом глядя на рапорты о гибели его ребят. За последний час «Когорта» лишилась девятнадцати бойцов, не выстоявших в поединке с звероподобными чудовищами, появлявшимися словно из-под земли. Потерь среди Назгулов не было, но теперь он не был уверен в том, что они не появятся в скором будущем. Смерч — одна из Нагулов, десять минут назад доложила диспетчеру об уничтожении одного из зверолюдей, сопроводив свой рассказ ужасающими подробностями о его силе и ярости. Она признавала, что более достойного противника у Назгулов не было еще никогда, но сообщала о том, что справиться с ними вполне реально. Почти сразу же за донесением Смерч, пришло сообщение от Пумы, от которой Новоселов, впрочем, и не ждал успешных действий. Девочка-Назгул, открывшая в себе талант в девять лет, три года назад. Да, она была мастером в рукопашном бою и могла, при желании, воспламенить стальную арматурину, но не смотря на все это, и на ее кажущуюся серьезность, она все равно была лишь юной девочкой, не приспособленной к настоящей войне. Разумеется, зверочеловек ушел от ее преследования, сделав хитрый маневр на повороте дороги и одним прыжком сбив ее с «Флайба». Ей еще повезло, что он не остановился, чтобы закончить начатое, а то ему, Новоселову, уже сейчас пришлось бы докладывать и без того растерянному Носову о первой, за всю историю «Когорты» гибели Назгула в бою, не считая, разумеется, умершего от инфаркта Москвина.

Нет, Пуму определенно нужно было отзывать в штаб — придется ребятам справляться без нее. Впрочем, не так уж сильно от них и убудет.

— Диспетчер, — сказал он, нажав на кнопку коммутатора, — Отзовите Пуму в штаб. Скажите ей, что мне здесь нужен резерв бойцов, хотя бы из нее одной. Как поняли меня? — и услышав на другом конце провода утвердительное «Понял, выполняю», повесил трубку, вновь углубляясь в размышления.

Носов никак не мог связаться ни с Тенью, ни с Москвой. Для Тени это было, пожалуй, нормальным явлением — никто и никогда не знал его точного местонахождения, но вот проклятые бюрократы в правительстве, кажется, потеряли последний стыд. Новосибирск медленно, но верно превращался в пекло, скрытое от посторонних глаз дымовым покрывалом от пожарищ, а эти мерзавцы не могли ответить «Когорте». Той силе, которая вот уже пять лет, как охраняет его мир и покой. На каждый звонок в Москву, в какую бы инстанцию он не позвонил — ему отвечали одно и то же. Президент на важных переговорах, а министр внутренних дел вообще пропал в неизвестном направлении — со слов секретаря его нигде не могут разыскать. Чем они там занимались, и знали ли, вообще, о волне массовых убийств, захлестнувшей столицу Сибири? — для Новоселова было загадкой.

И главное — никакой информации о зверолюдях вообще! Кто они? Откуда? Чего хотят, и есть ли у этих чудовищ слабы стороны? Быть может, они попали сюда из одного из вторичных миров? Как функционируют порталы, и что вообще представляют из себя вторичные миры, Новоселов не имел ни малейшего понятия, но регулярно бывающие в различных мирах Назгулы говорили ему о том, что во многих из них обитают такие страшные, а зачастую и нелепые чудовища, каких не может вообразить себе ни один здравомыслящий человек. Если так, то где же Тень? Почему он медлит, не торопясь вернуть этих уродцев в привычный им мир?

А если нет? Неужели зверолюди могут быть порождением нашей планеты? Шестое чувство подсказывало Новоселову, что «Там», «Наверху», знают ответы на эти вопросы, но старательно их замалчивают, не решаясь даже выйти на связь с ним. А что? «Когорта» сильная, «Когорта» разберется. Им наплевать на то, что почти два десятка молодых парней уже сложили свои головы, сражаясь со значительно превосходящим их по силам противником, и на то, что жертв будет больше — много больше. Имидж несокрушимой «Когорты» уже разрушен — зверолюди бесчинствуют в городе уже больше часа, и за это время лишь один из них был уничтожен. Им наверняка плевать даже на то, сколько людей погибнет в этой заварушке! Иначе его телефон давно бы раскалился от звонков различных ведомств, требующих ликвидировать распоясавшихся монстров.

Резко, и как всегда неожиданно зазвонил красный телефонный аппарат, стоявший на отдельной полке возле стола. Прямая связь с Тенью… Связь была односторонней — из всей «Интеркомодитис» лишь Носов знал, как связаться с ним, да и то ему далеко не всегда это удавалось. Новоселов медленно протянул руку к трубке, не решаясь взять ее. Почти все пять лет, которые он провел в кресле шефа «Когорты», этот телефон молчал. Тень звонил сюда лишь трижды, каждый раз поражая его своей осведомленностью. Первый раз он просто позвонил, чтобы поздравить его с назначением, чуть не доведя новоиспеченного начальника до инфаркта. Второй раз он позвонил, чтобы сообщить о том, что Единорог вот-вот обратит в пепел потенциального Назгула и нужно срочно дать сигнал Москвину, чтобы тот спасал ситуацию. Москвин унес эту историю с собой в могилу, так и не рассказав Алтухову о приказе сверху остановить его и спасти Духанина, ставшего, впоследствии, Бластом. Позвонив в третий раз, Тень потребовал снять наблюдение с Единорога, а когда Новоселов попытался оспорить его слова, ссылаясь на то, что Алтухов может выдать кому-нибудь важные сведения о «Когорте», голос Тени резко посерьезнел. «Это приказ, Олег, — сказал он тогда, — А приказы не обсуждаются!» Новоселов до сих пор гадал, откуда у Тени такой интерес к своевольному Единорогу…

И вот, красный телефон звонил в четвертый раз.

— Новоселов слушает, — сказал он, снимая трубку.

— Разумеется. — ровный низкий голос. Тень не шутил, не издевался над безвылазно сидевшим в кабинете Новоселовым. Он просто констатировал факт.

— Что происходит? Вы в курсе дел?

— Разумеется. — тот же холодный тон. Та же констатация факта, но на сей раз — с легким недовольством. Как он, Тень, может быть не в курсе чего-то? — Город похож на одну большую больницу для умалишенных. Военные и МВД пытаются контролировать толпы, но едва им удается успокоить начинающуюся панику, как появляются ОНИ, и все начинается вновь. Люди гибнут сотнями, и никто не в силах им помочь… Кроме Назгулов, разумеется.

— Девятнадцать наших…

— …Мертвы. Я знаю. Им не устоять перед ИБС.

— ИБС? — Новоселов отер со лба холодный пот, — Кто они?

— Идеальные Боевые Существа. Большего я вам не скажу — не хочу, чтобы об этом узнали Назгулы.

— С какой стати они должны об этом узнать?

— Узнал же Единорог о причинах смерти Москвина? — на этот раз в голосе Тени слышался сарказм.

— Но Алтухова здесь больше нет. — зло бросил он в трубку, — Он ушел, с вашего, между прочим, одобрения.

— А вот грубить мне не надо, — легкий укор, заставивший Новоселова покрыться испариной, — К тому же, не так уж и далеко он ушел.

— Что вы имеете в виду?

— Скоро узнаете. — снова легкая усмешка.

— Что мне делать? — Новоселов понимал, что прашивать об Алтухове бесполезно, по этому и перешел на другой волновавший его вопрос.

— Уничтожить ИБС, разумеется.

— Что вы знаете о них?

— Почти то же, что и вы, Олег. Они сильны и умны. Не смотря на кажущуюся звериную природу, в них куда больше от людей, чем, скажем, во мне. Их цели и методы атак мне неизвестны, так что, дать вам совет я не могу.

— Быть может, вы поможете Назгулам?

— Если придет время…

В трубке раздались короткие гудки, и Новоселов, не без облегчения, положил ее обратно на аппарат.

«Что он имел в виду? «В них куда больше от людей, чем, скажем, во мне»… Как это понимать? Что в нем не так уж и много человеческого? Возможно, что он и вообще не человек. В принципе, я всегда полагал, что он из той же породы, что и Назгулы, только на порядок сильнее, но кто его знает?… А что он там говорил о Единороге? «Не так уж и далеко он ушел». Что это означает?

Зазвонивший рабочий телефон, связывавший шефа «Когорты» со всем внешним миром, отвлек его от тяжелых раздумий. Горела лампочка внутреннего вызова, а это означало, что звонит секретарша, чтобы или сообщить что-то, или соединить с кем-то «извне».

— Да, Ирочка. Что случилось? — принужденно весело спросил Новоселов, стараясь не выдать волнения, еще не покинувшего его сердца после разговора с Тенью.

— К вам какой-то молодой человек. Говорит, что когда-то работал у вас, хотя не числится у меня ни в одной записи.

— Как его зовут?

«Боже мой! Если она скажет, что это Алтухов, я сойду с ума! Естественно, что он нигде у нее не числится, — мы же приняли ее на работу всего пол года назад!»

— Алтухов Денис Николаевич.

Новоселов замер, опустив телефонную трубку.

«Что же сегодня происходит?! Неужели все вокруг разом спятили? Ну и Единорог, разумеется, за компанию с ними!»

— Олег Петрович?.. — обеспокоено бормотала трубка, — Олег Петрович, вы меня слышите?

— Да. — понемногу он снова обретал контроль над собой.

— Пропустить его?

— Да. Все равно вам его не остановить.

Алтухов вошел в его кабинет, как всегда рывком распахнув дверь. Первым, что бросилось Новоселову в глаза, было то, что он совсем не изменился, в отличие от него самого. Да какое там… Изменилась вся жизнь вокруг, при чем, преимущественно за последние несколько часов, Единорог же остался таким, каким год назад ворвался в этот кабинет, чтобы швырнуть на стол свое оружие, символизировавшее заявление об уходе. Высокий, статный, подтянутый, с горящими зеленым огнем глазами. И, как и год назад, в его глазах читалась боль — возвращение в «Когорту» далось ему нелегко, отозвавшись страшными воспоминаниями о событиях, о которых он старался забыть.

— Здравствуй, Единорог. Зачем пожаловал?

— Не называйте меня этим именем, Олег Петрович.

— Почему же? То, что ты пришел сейчас ко мне, говорит о том, что в душе ты так и остался Назгулом.

Денис замер в нерешительности. Слова Новоселова попали в саму точку — все это время, весь последний год, он чувствовал себя не в своей тарелке. Не на своем месте, делающим не свое дело. Он был когда-то Назгулом, и им же и остался, не смотря на желание забыть об этом периоде своей жизни.

— Так зачем ты пришел? — повторил свой вопрос Новоселов.

— Я вижу, у вас проблемы. Вот я и заглянул на огонек. Думаю, вам нужна моя помощь.

— Проблемы у нас есть, но все они разрешимы, и я не думаю, что ты нам так уж нужен. Другой вопрос — нужны ли тебе мы? Нужна ли тебе «Когорта»?

Глаза Единорога вновь, как и год назад, полыхнули недобрым огоньком, который, впрочем, тут же потух. Сейчас Новоселов не боялся его, инстинктивно чувствуя, что он прав, а для Единорога сейчас и речи быть не могло о том, чтобы доказывать свою правоту кулаками.

«Если он развернется, чтобы уйти, я даже не попытаюсь остановить его. Алтухов слишком своеволен, и сейчас он пришел ко мне вовсе не из альтруистических побуждений. Он нужен нам — кто знает, сколько этих чудовищ носится сейчас по городу, но и мы нужны ему. Нужны, как группа поддержки. Он хочет вновь быть с Назгулами… Давай, Единорог! Ход за тобой. Скажи свое веское слово!..»

«Чертов ублюдок! Вот уж не ожидал я такого приема. Город тонет в панике и хаосе, а он сводит со мной старые счеты. И, черт возьми, делает это очень действенными методами. Ведь он прав! Я сам отказывался признаться себе в этом, но он прав!»

— Хорошо, Олег Петрович! Я с вами потому, что хочу этого. Можете считать это своеобразной местью — одна из таких тварей пол часа назад перестреляла большую часть моей группы. Что бы мной не двигало — вас это не касается. Для вас важно лишь то, что я вновь хочу влиться в ряды «Когорты»!

Спустя пятнадцать минут очередная черная тень метнулась в небо с крыши здания «Когорты». Пятнадцатый Назгул в полной боевой экипировке направлялся в город, на поиски целей. Зверолюдей.

Как я уже писал, на момент атаки ИБС я был полковником УВД Дзержинского района. Разумеется, все наше отделение выехало утром по первому же сигналу тревоги, с тем, чтобы не возвращаться в дежурная часть сутки, а некоторым и вообще больше не суждено было увидеть своих родных и близких. Трижды за утро, приезжая на вызовы испуганных людей, утверждавших, что во дворе их дома орудует безжалостный волосатый убийца, мы прибывали на место спустя несколько минут после того, как ИБС скрывались в неизвестном направлении. Слишком уж быстры были их нападения! Они налетали, словно ураган, уничтожали выбранную цель и, сделав свое черное дело, мчались в другое место, чтобы сеять ужас и там. Такова была их тактика — запугать жителей и органы правопорядка, и должен сказать, удалось им это неплохо.

Люди боялись даже нас, не решаясь открыть двери, чтобы рассказать, что произошло. Впрочем, свидетельские показания не были нам нужны — едва приехав на место преступления и обнаружив расчлененные останки, мы понимали, чья эта работа. Мы гонялись за ними, мечась от одного дома к другому, но каждый раз приезжали с опозданием.

Нам повезло лишь на четвертый раз! Впрочем, не думаю, что стоит говорить о везении — за пятнадцать минут, мы потеряли четверых, и еще двое были выведены из боя меткими выстрелами этого косматого дьявола… Мы настигли его во дворе девятиэтажки на улице Авиастроителей — чертова тварь развлекалась тем, что палила из дробовика по проезжающим мимо автомобилям! Он именно развлекался, с интересом наблюдая за тем, как вспыхивают машины, слетая с дороги в кювет, и как из них выбираются пылающие, словно живые факелы, люди! Ему нравилось именно воспламенять автомобили. Что-то в огне привлекало и завораживало его — так, по крайней мере, показалось мне, по этому он старался бить именно в бензобак и, надо сказать, по меткости не уступал лучшим армейским снайперам.

Мы успели подъехать к нему достаточно близко, прежде чем он открыл огонь по нашему УАЗику, и даже выбраться из машины, за несколько секунд до того, как заряд дроби разнес на мелкие осколки лобовое стекло и засел в обшивке кресел, не ранив никого. Вторая бригада — еще четыре человека, были на подходе, но пока что мы решили действовать самостоятельно. Впрочем, ни о каком «решили» речи и не было. Ребята просто поднялись с земли и, выхватив оружие, открыли огонь по звероподобному чудовищу, стоявшему метрах в двадцати от нас.

Я отчетливо видел, как пули впивались в его мохнатую грудь и как из ран текла кровь. Обыкновенная, материальная, красная кровь. Но он не замечал этого! Чудовище словно не чувствовало боли, мы интересовали его не больше, чем нас, людей, занимают назойливые комары. Однако, комаров мы убиваем не задумываясь, и аналогичная реакция на наше появление была у ИБС, направившего на нас свой дробовик.

Первый же заряд снес пол головы Сергею Навахову, стоявшему рядом со мной. Мы бросились в рассыпную и краем глаза я успел заметить, как Антон Савиш падает на землю. Он остался жив — выстрел чудовища всего лишь раздробил ему колено. Костя Генадьев укрылся за нашей машиной, а я же, осознавая ненадежность такого укрытия, нырнул за угол дома, и продолжал стрелять от туда, без особого, впрочем, успеха.

Продолжая выпускать в монстра патрон за патроном, которых у меня оставалось не так уж много, я видел, как подъехал второй УАЗик с еще пятерыми ребятами из нашего отделения, Кто же мог подумать, выдавая нам обоймы, что нам предстоит сразиться с чудовищем, десяток пуль для которого словно комариный укус.

Костя тоже продолжал стрелять из-за своего укрытия, и я вздрагивал при каждом выстреле ИБС, опасаясь, что вот, сейчас, он прострелит бензобак нашего автомобиля, и Костя сгинет в вихре пламени. Но почему-то он стрелял не в Костю… Монстр не обратил внимания и на вторую бригаду — они побоялись подъехать ближе и стреляли издалека, так что, далеко не все выпущенные ими пули достигали цели. Он продолжал стрелять по проезжающим мимо автомобилям! Так, словно нас, приехавших лишь для того, чтобы уничтожить его, не было вовсе!

Но вот одна из пуль, видимо, причинила ему если не боль, то, по крайней мере, неудобство. Не знаю, кто попал в него, и в какую часть тела, но он решил, что этот выстрел сделал Костя и повернулся в его сторону.

У меня похолодело в груди, так как я думал, что знаю, что сейчас произойдет. Я отчетливо представлял себе, как ИБС вгоняет в ствол своего ружья очередной патрон, как привычным движением вскидывает его, прицеливаясь, и как бензобак машины выбрасывает из себя громадный сноп огня… Но ничего этого не произошло — у ИБС было другое оружие, куда более страшное, чем дробовик. ОН САМ!..

Он медленно положил ружье на землю и замер, скрестив руки на груди. А затем… АУЗик медленно поднялся в воздух, покачиваясь из стороны в сторону, заставив обалдевшего Костю отскочить в сторону. Он был слишком поражен, чтобы бежать, что и отняло у него последние шансы на спасение. Взмыв в воздух на пару метров, автомобиль завис над Костей и рухнул вниз, погребя его под собой. Я не услышал даже предсмертного крика — страшная тяжесть вдавила Костю в землю.

ИБС воспламенил машину! Нет, не выстрелом из ружья — он просто вытянул вперед свою громадную руку, прошептал что-то, и облако пламени поглотило и автомобиль, и уже погребенного под ним человека.

Сказать, что я был поражен и потрясен — значило бы ничего не сказать. От удивления и страха я не мог более даже стрелять, и с молчаливым ужасом взирал на то, как зверочеловек поднял с земли свое ружье, и открыл огонь по пятерым ребятам из второй бригады, засевшим за своим автомобилем. Первым же выстрелом двое из них были отброшены назад. Олег Нестеров умер на месте, а Андрею Дин пришлось ампутировать левую руку. Второй заряд дроби не достиг цели, застряв в капоте машины… Медленно, не торопясь, ИБС перезарядил ружье, и вновь вскинул его к плечу…

Тем временем сковавший меня страх немного отступил, и я, вместе с тремя ребятами из второй бригады — Никитой Версаевым, Олегом Русецким и Леонидом Ползуновым, бросился вперед, рассчитывая поразить зверочеловека с близкого расстояния раньше, чем он вновь откроет огонь.

Расстояние между нами четверыми, бежавшими с разных сторон, и ИБС, быстро сокращалось, но мы не успели подобраться вплотную, как хотели. Вогнав заряды в стволы, он вновь выстрелил, справедливо распределив цели — трое парней представляли для него большую опасность, нежели я, по этому стрелять он начал именно по ним. К счастью, бежали они рассредоточено, дабы не представлять отличной мишени, по этому каждый выстрел дробовика монстра, каким бы метким стрелком тот ни был, мог поразить лишь одного из них. Первый выстрел сбил с ног Олега — заряд дроби вошел ему в живот, спустя мгновение оборвав его жизнь. Второй — просвистел под самым ухом Никиты, не задев его.

ИБС вновь перезаряжал ружье…

Мы были совсем рядом с ним — метрах в пяти и поняв, что подойти ближе уже не успеем, как по команде открыли огонь. Я целился в голову, справедливо полагая, что если у этого чудовища вообще есть уязвимое место, то оно именно там. Промазать с такого расстояния, да еще и по такой громадной мишени, было в принципе невозможно, по этому все шесть пуль, выпущенные мной, попали в цель, как и пули Никиты и Леонида, целившихся в грудь.

ИБС пошатнулся, и закрыл громадными руками лицо, видимо, стараясь прикрыть его от пуль, уронив на землю дробовик. Затвор в моем пистолете сухо щелкнул — кончились патроны. Аналогичная ситуация была и у ребят. Сориентировавшись в считанные секунды я бросился к нему и, схватив ружье, проскочил между ног гиганта…

Чудовище возвышалось надо мной, подобно гигантской скале. Оно ревело от боли и ярости — видимо, ранения в голову были хоть и не смертельными, но достаточно болезненными. Перекатившись несколько раз я присел на одно колено и, тщательно прицелившись, выстрелил одновременно из обоих стволов ему в голову.

Пороховой дым застилала мне глаза, а от яростного рева ИБС закладывало уши. Я не успел опомниться, как гигант был уже передо мной, живой и по-прежнему смертельно опасный, не смотря на страшные раны. Я попытался уклониться — тщетно. Левый глаз монстра превратился в кровавый потек, а правый был залит кровью из простреленного лба, но, тем не менее, ориентировался он великолепно, словно и не нуждался в визуальном наблюдении. Громадные мохнатые ладони крепко сжали меня, а пальцы с длинными когтями впились в ребра. Он поднял меня над головой как котенка, и вдруг я отчетливо увидел, что сейчас произойдет. Он показал мне это, проникнув в мой мозг, желая, видимо, чтобы перед смертью я полностью потерял над собой контроль от страха. И ему это почти удалось! Не закрывая глаз, я видел, словно во сне, как ИБС со всей силы опускает меня вниз, ударяя ногами о землю. Не знаю, мое ли воображение сыграло дорисовало остальное, или злая воля чудовища заставила разум представить эти подробности, но я видел, словно в кино, как деформируются и ломаются от удара кости моих ног, как изгибается позвоночник, и как межпозвонковые диски входят в спинной мозг. Как будто листаешь учебник анатомии…

Когти еще больнее впились мне в бок, и чудовище хрипло рассмеялось, харкая кровью — одна из пуль, должно быть, пронзила легкое, или горло. Надежда оставила меня, и я готовился к тому, что навеянные ИБС кошмары сейчас перетекут в явь. Вот сейчас, еще одна секунда, и он ударит мной о землю… Странно, но в это минуту мне, почему-то, вспомнилась старая детская шутка: «Как сове больнее — совой об пень, или пнем по сове?»

Но ИБС не успел закончить со мной. Не успел нанести последний удар. В тот миг, когда я, закрыв глаза, готовился к смерти, спикировавший с неба Назгул всадил ему в шею свои «когти».

Зверочеловек выпустил меня в ту же секунду, и с молниеносной скоростью нанес удар по своему новому противнику. Я уверен, своим кулаком он мог бы проломить кирпичную стену, а по скорости — потягаться с пулей, но Назгул был быстрее и ручища ИБС просвистела по воздуху, не задев его.

Противники замерли друг напротив друга, видимо, готовясь к схватке, и я, неуверенно поднявшись на ноги и сделав пару шагов в сторону, получил возможность рассмотреть своего спасителя. Зависший в воздухе перед ИБС Назгул совершенно не подходил под прижившийся в обществе стереотип. Невысокий ростом, не более полутора метров, непропорционально сложенный, и вообще, какой-то миниатюрный. Первой моей мыслью было, что «Когорта», за малым резервом Назгулов, отправила на бой их дублеров. Но я больше не сомневался, кто передо мной, едва посмотрев ему в глаза. Во-первых, это был не он, а она — девушка-Назгул, ибо глаза, смотревшие на зверочеловека сквозь прорези в черной маске, были женскими и даже немного какими-то ребяческими. А во-вторых, в ее взгляде ощущалась сила!.. Говорят, Назгулы чувствуют приближение друг друга, благодаря способности улавливать всплески энергии, выбрасываемой ими, так вот, на секунду мне показалось, что чувствую эту энергию, исходящую от нее!

Она наклонилась, и черный металл, облегающий ее «Флайб» покорно подался в стороны, обнажая рукоять маленького меча, сделанного, видимо, для нее на заказ, а спустя мгновение он уже засверкал в ее руке. Назгулы всегда предпочитали стрельбе рукопашную, полагая холодное оружие куда более действенным, нежели огнестрельное. Увидев в тот день их силу, быстроту и грацию, я осознал, почему.

Они сошлись — звероподобный гигант, истекающий кровью, и грациозная девушка, облаченная в черный костюм. Меч просвистел в воздухе с поразительной быстротой, и не успел я подумать о том, что уклониться от такого удара невозможно, как монстр уже отскочил в сторону и готовился к отражению новой атаки. Девушка нападала снова и снова, и каждый раз он уходил прямо из-под занесенного меча, со скоростью, тысячекратно превосходящей реакцию обычного человека. Трижды он ловил ее руку в захват, и трижды она вырвалась, выскальзывая из его смертоносных объятий… И вот, наконец, выполнив на своем «Флайбе» невообразимый акробатический этюд, она оказалась за спиной монстра, и резким движением всадила в него меч по самую рукоять!

Зверочеловек взревел и завертелся на месте волчком, силясь вытащить меч, а она же зависла над ним в воздухе, делая какие-то пассы руками… Совсем как ИБС, перед тем, как поджечь наш УАЗ!

И я не ошибся! В то мгновение, когда монстр с ревом вытащил меч из раны и отшвырнул его в сторону, идущий словно бы от земли поток огня охватил его с ног до головы и взметнулся вверх, к Назгулу, воздевшему руки к небу.

Сквозь стену огня я видел, как пылающее чудовище скрестило руки на груди, словно медитирующий индус, а затем резко развело их в стороны, словно разгоняя огонь, и… огненная пелена, окутывавшая его, в самом деле разлетелась в стороны, обдав жаром даже меня, стоявшего в двух десятках метров от места поединка.

Они вновь замерли, напряженно глядя друг на друга, а затем ИБС сорвался с места и побежал, спасая свою жизнь. Назгул задержался лишь на пару секунд — одна, видимо, ушла на принятие решения, а еще одна — на то, чтобы подхватить с земли меч. И вот она уже несется по воздуху с развивающемся за спиной плаще. Не прошло и пяти секунд, как они оба скрылись за поворотом дороги у Дома Одежды.

Я застыл на месте, словно громом пораженный. В голове вертелась одна и та же глупая мысль, к которой я возвращался снова и снова. Нет, я думал не о своих сломанных ребрах, и не о погибших ребятах из моего отделения. «Я видел битву титанов» — думал я, а перед моими глазами стоял образ юной девушки-Назгула, заносящей для удара меч. Я попытался представить себе, как она должна выглядеть без своей черной формы и маски — ничего не вышло. Единственное словосочетание, подходящее для того, чтобы описать ее, пришедшее мне в голову — «Смертельно красивая». Этим было сказано все…

Та сцена поединка до сих пор стоит у меня перед глазами, и вносит сомнения в мое восприятие «Когорты». Я не верю в благородство и рыцарские манеры Назгулов. Все, что они делают, они делают ради какой-то личной выгоды. Нет, я не спорю, даже самый закоренелый альтруист в первую очередь думает о себе, так как помогая людям он получает от этого некое удовлетворение, и ради него и творит добрые дела. Выгода «Когорты» — это деньги и торговые льготы для команды Носова, но… Я не верю в то, что «Интеркомодитис» и Тень будут довольствоваться тем, что имеют сейчас. Тем, чего достигли… Когда-нибудь они решат править миром, и сделают все, чтобы добиться этой цели. Вспомните Будду: «Трудно власть имущему не употребить ее», и задумайтесь о власти Назгулов.

Но в то же время, вспоминая девушку, пришедшую мне на помощь в тот миг, когда ИБС готов был разорвать меня на части, я думаю о том, что обладательница столь прекрасных глаз не сможет творить зло! Как бы я хотел встретиться с ней еще раз, и просто поблагодарить ее за мое спасение! Я искал ее! Через пол года, готовясь к написанию этой повести, когда город уже стал оправляться от ран, нанесенных ему вырвавшимися из-под земли чудовищами, я позвонил в новый штаб «Когорты», построенный взамен разрушенного, и попросил сказать мне, по крайней мере, кто она. Я не узнал почти ничего. Кто она, откуда, уцелела ли в День Гнева… Все сведения о Назгулах напрочь засекречены. Но диспетчер «Когорты» с пониманием отнесся к моему желанию отблагодарить ее, и обещал передать мои слова. А еще, когда я описал ее, он, по крайней мере назвал мне ее имя. Не то, что дано при рождении, а то, что Назгул берет себе, вступая в «Когорту». Ее звали Пума…»

Пума

Пума мысленно чертыхнулась, когда зверочеловек одним усилием сбросил с себя оковы порожденного ей пламени и бросился бежать. Все-таки, как ни обидно было это признавать, ни чета она взрослым Назгулам… Пять минут назад Смерч сообщила о том, что завалила одного из этих уродцев, а она же упустила своего! Хотя, черта с два он уйдет! Тяжело ему будет тягаться по скорости с ее «Флайбом»!

И отдав «Флайборду» мысленный приказ она прижала его к земле, подбирая меч, а затем рванула вперед, за удаляющимся зверочеловеком.

«Не уйдешь, мразь. Пусть мой огонь тебе не страшен, но уж от меча-то ты не уйдешь!»

Расстояние между ней и бегущим чудовищем медленно сокращалось. Пуму радовало, что она настигает врага, но удивляло и настораживало то, что он по-прежнему был вне ее досягаемости. Ей случалось преследовать на «Флайборде» автомобили, и даже на трассе она могла дать им значительную фору. Получалось, что этот гигант бежит быстрее новенькой «БМВ»?! Впрочем, она уже успела оценить его силу и скорость реакции. Даже смертельно раненный (а Пума не сомневалась, что монстр близок к смерти и только железная воля не дает ему упасть прямо сейчас) он представлял страшную опасность, в том числе и для нее, Назгула…

«Еще чуть-чуть! Еще несколько секунд!»

Она занесла меч для удара, чувствуя, как встречный ветер силиться вырвать его из ее рук.

«Даже ветер против меня! Все равно не уйдешь!»

На полном ходу они миновали забитый автомобилями Горбатый Мост — люди прятались по машинам, завидев бегущего зверочеловека и летящего за ним Назгула, надеясь, что это хлипкое убежище сможет защитить их. Пронеслись мимо ДК «Чкалова» и, не сбавляя хода миновав поворот, выбрались на относительно свободный проспект Дзержинского.

Монстр чуть сбавил скорость, видимо, выбиваясь из сил… Пума сместилась чуть левее, чтобы удобнее было нанести удар мечом по шее противника, рассчитывая одним ударом просто лишить его головы.

«А если не получится?»

Шальная мысль мелькнула в голове Пумы, но тут же была вытеснена другой.

«Не уйдешь! Я убью тебя, уродец!»

Неожиданно зверочеловек сделал резкий поворот вправо, одновременно отталкиваясь от земли и взмывая в воздух. Пума не успела увернуться — сильная нога чудовища мелькнула в воздухе, и с невероятной силой ударила ее в подбородок…

Мир закачался перед ее глазами, вокруг завертелись мириады звезд, и полностью потеряв координацию Пума, вместе с «Флайбом», рухнула наземь, пробороздив несколько метров по асфальту и ударившись головой о колесо стоявшего у обочины грузовика.

«Это конец! Он убьет меня!»

Металл, плотно облегавший ноги и удерживавший ее на «Флайбе», обратился в жидкость и втянулся в отверстия, расположенные по всей площади доски, вернувшись туда, откуда появился, телепортировавшись в специальные резервуары, расположенные под штабом «Когорты». Медленно, пошатываясь, она поднялась на ноги, одновременно отдавая мысленный приказ своим браслетам. В мгновение ока ее тело оказалось обтянуто тонким слоем гибкого полисплава, не мешающего движениям, но готового затвердеть в любой момент, чтобы выдержать любой удар, а обе руки превратились в смертоносное оружие, скованные металлом, обращенным в острые лезвия.

«Почему же он не нападает?»

Пелена перед глазами медленно отступала, и еще секунду спустя Пума вновь могла адекватно оценивать обстановку, все еще борясь с головокружением. Зверочеловек стоял чуть поодаль, склонив на бок голову и с любопытством наблюдая за ее попытками придти в себя после удара.

«Чего ты ждешь, ублюдок?! Нападай! Добей меня!»

«Нет.»

Ответ прозвучал неожиданно, заставив Пуму вздрогнуть. Монстр говорил с ней ее голосом, не открывая рта. Эти слова сами собой проникли в ее голову…

«Телепатия?…»

«Да.»

Пума вдруг почувствовала, как вместе со словами в ее сознание проникает что-то еще. Что-то омерзительное и холодное, вызывающее панический ужас.

«Прочь из моей головы!»

«А ты попробуй, прогони меня.»

Верхняя губа чудовища поползла вверх, обнажая ослепительно белые клыки, и Пума готова была поклясться, что оно презрительно улыбается, видя ее бесплодные попытки изгнать его из своего сознания.

Яркая алая вспышка полыхнула перед ее мысленным взором, а следом за ней пришел самый страшный кошмар, преследовавший ее с тех пор, как девятилетняя Саша Угольникова проснулась в объятом пламенем доме и, открыв в себе способности Назгула, превратилась в Пуму… Лица! Искаженные гримасой боли человеческие лица, перетекающие одно в другое среди языков пламени. Она вновь увидела огонь, подбирающийся к ней, рушащиеся потолочные балки, и тысячи лиц, тянущихся к ней.

Тело окатила волна слабости. Ноги Пумы подкосились, и она рухнула на асфальт лицом вниз, не думая более о стоящем рядом зверочеловеке. Ей хотелось одного, чтобы видение пламени исчезло, забрав с собой ее страх перед ним. Не выдержав, она исступленно закричала, бессильно молотя по асфальту руками, вкладывая в этот крик весь страх и всю боль, пережитую и сейчас, и три года назад, во время пожара, обратившего ее в ту, какой она была сейчас.

Ее крик отчаянья вихрем пронесся над мостовой, заставив людей в панике закрывать окна и прятаться по машинам. Казалось, вся улица пришла в движенье — всколыхнулся, как в землетрясенье, асфальт, зазвенели стекла в оконных рамах, в пыль рассыпались фары стоявших рядом автомобилей, и даже величавые дома, стоявшие тут более полувека, казалось, хотели сорваться с места и броситься бежать, спасаясь от вырвавшейся наружу неподконтрольной силы Назгула.

Зверочеловек запрокинул голову вверх и, обратив к затянутому дымной пеленой небу свой единственный уцелевший глаз, громко рассмеялся хриплым каркающим смехом. Он добился того, чего хотел. Он заставил того, кого так боялись его создатели, валяться перед ним на земле, моля о пощаде. И более того, он заставит этого Назгула исполнить то, чего он хочет. То, что поручил ему Джеральд!

«Ты ничтожество! Я могу убить тебя, не пошевелив даже пальцем…»

Она не отвечала. Не могла ответить… Она даже не слышала его, пытаясь создать мысленный барьер, который помог бы ей отгородиться от вездесущих огненных лиц.

«… Но я не стану этого делать!»

Лица отступили, подчиняясь приказу кого-то извне, и Пума нашла в себе силы ответить.

«Почему?»

«Скоро узнаешь!»

И монстр снова захохотал, срываясь с места в неистовый бег, оставляя Пуму одну, наедине со своим кошмаром.

Огонь в ее сознании отступил, но теперь он стоял колеблющейся стеной совсем рядом. Осознавая, что это не может быть ничем иным, кроме галлюцинации, Пума все же чувствовала его жар и, закрывая глаза, видела распахнутые в агонии рты и перекошенные от боли скулы.

Лица… Огненные лица…

Она сидела на тротуаре, широко раскрыв глаза, чтобы не видеть их, но отблески огня долетали до нее даже в реальный мир. И если бы кто-то из шарахавшихся от нее людей рискнул бы подойти ближе, он пришел бы в ужас, увидев дьявольские красные искорки, время от времени вспыхивающие в расширенных зрачках Назгула.

Воображаемый мир сливался для нее с реальным, и это было ужасно.

Пума медленно поднялась на ноги и заставила «Флайб» подняться в воздух.

«Нужно догнать его!.. Догнать и уничтожить! Уничтожить, пока он не натворил новых бед! Нет, сначала доложить в штаб…»

Шагнув на «Флайб» и взмыв над дорогой она нажала на кнопку переговорного устройства.

— Диспетчер, это Пума… — голос ее дрожал.

— Слушаю тебя.

— Только что имела стычку с одним из этих существ на пересечении проспекта Дзержинского и Королева… — пылающие лица вновь приблизились на шаг, при одном лишь воспоминании о зверочеловеке, и Пума умолкла, широко открыв глаза, чтобы не видеть их.

— И?… Результат?

— Он ушел. Сшиб меня с «Флайба» и убежал. Но я ранила его! Кажется, серьезно ранила — потому-то он и ушел, не добив меня.

— С тобой все в порядке?

— Синяки и ссадины. В остальном все в норме. Могу продолжать действовать. Просто скажи мне, куда лететь, где они сейчас?

— Повсюду, Пума, повсюду! Вызовы поступают практически изо всех районов города. Ты лучше скажи, что ты узнала о них во время столкновения? Мы, ведь, мало что знаем о них. О их возможностях…

— Они сильны! Особенно тренированы ноги — я с трудом догнала этого урода на «Флайбе». Ростом под два метра — это вам, наверняка уже известно, стальная мускулатура, но при этом пластика и гибкость такая, что любой из наших мог бы позавидовать. И главное…

«Они телепаты!»

— Что?

— Они… — Пума не могла договорить. Огонь, бушующий в ее разуме не хотел, чтобы она произнесла эти два слова. Лица подступили еще ближе, и теперь, даже с открытыми глазами, она видела не только отблески пламени. Теперь она могла слышать их голоса…

«Не смей! Не говори!

Они не должны знать!

Не говори, иначе умрешь!

Ты видишь нас? Мы рядом!

Еще один шаг, и тебе конец!»

Пума в ужасе закрыла лицо ладонями, но даже в них она видела блики алого пламени и красные искорки, мерцающие в ее зрачках. Она должна передать эту информацию! Должна! Но не может! ОНИ не дают ей этого сделать. Сейчас пума отдала бы все, лишь бы огонь ушел, но в ее памяти все еще были свежи воспоминания о том, во что вылилось это желание три года назад.

— Что «они?», Пума? — настаивал диспетчер, уловив в ее голосе испуг и отрешенность.

— Нет. Ничего… — лица отступили тут же, продолжая изгибаться в неритмичном танце огня, ожидая своего часа.

— Ты уверена?

— Да! Я жду новых вызовов! Я в порядке, так что, подпрягайте меня на всю катушку.

— Отбой, Пума! Удачи тебе!

— Отбой.

«Флайб» медленно нес ее над городом, когда Пума слышала в наушнике, как диспетчер передал всем полученную от нее информацию.

«Что он сделал со мной? Что мне делать теперь?»

В голове было ясно, как никогда — не сказался даже мощный удар о грузовик во время падения с доски. Она практически не пострадала, если не считать того, что почти забытый кошмар вернулся с новой силой, и вернулся по воле одного из этих существ, окрещенных молвой зверолюдьми. Волей-неволей она вспоминала тот день. День, когда стала Назгулом…

Семья Угольниковых жила в небольшом доме на окраине села Новолуговое, или, в просторечии, Луговушки. Деревянный домище с тремя комнатами, небольшая пристройка с сеновалом, стайка для коровы и загон для свиней, составляли все дворовые постройки. Помимо Саши — будущей Пумы, там жили отец, мать, донельзя дряхлая бабушка 85 лет, и старший брат. Ей в то лето, за месяц до пожара, исполнилось только девять лет…

— Пума! — донесся из наушников голос диспетчера. — Пума, прием!

— Слушаю тебя, — отозвалась она.

— Новоселов требует, чтобы ты вернулась в штаб. Нам нужен здесь держать в резерве хотя бы одного Назгула, на непредвиденный случай.

— А почему меня нельзя держать в резерве здесь, в городе?

— Пума, я не отдаю приказы, я лишь отвечаю за их передачу тем, кому они адресованы. Он хочет видеть тебя здесь, и точка. Больше ничего сказать не могу.

— Поняла тебя. Возвращаюсь!

— Отбой.

Пума вздохнула с облегчением. Она не хотела в этом признаваться, но сейчас она не годилась для боя. Пламя, разгоравшееся в ее сознании, сводило ее с ума… Она подняла глаза в ярко голубое небо, и вздрогнула. Точно такое же она видела утром того дня. Яркое, голубое, безоблачное… Ничего не предвещало грозы, ни облачка не было на горизонте.

Ветер налетел неожиданно, около восьми вечера — Саша долго смеялась над матерью, ловившей сорвавшееся с веревки белье, разлетавшееся по двору. А затем, ближе к ночи, ветер пригнал большую черную тучу, зависшую над притихшей Луговушкой. Ощущение опасности витало в воздухе — люди закрывали окна и прятали под навес сено, готовясь к дождю.

Саша не боялась капризов погоды — скорее наоборот. Она любила любоваться на вспышки молний, любила слушать, как дрожат от громовых раскатов стекла — ее словно магнитом притягивало все мощное и разрушительно-красивое. Но в тот вечер страх окатил холодной волной и ее… Туча, зависшая над селом, была непохожей на те, что ей доводилось видеть раньше. Во-первых, не смотря на сильный ветер, она не двигалась с места, о чем Саша не преминула сказать брату Ромке. Тот с умным видом почесал в затылке и заявил, что исходя из того, что им рассказывали в 11-м классе, объясняется это очень просто: помимо движения воздушных потоков в нижних слоях атмосферы (то бишь ветра, дующего по земле), существуют еще и потоки в верхних слоях, которые, компенсируя «нижний» ветер и заставляют тучу не двигаться с места. Явление редкое, но вполне обыденное, и ничего удивительного тут нет. С благодарностью посмотрев на брата Саша приняла это объяснение, но вот о втором своем наблюдении говорить не решилась. Как и любой ребенок она любила разглядывать плывущие по небу облака, находя в их хаотических образованиях некие упорядоченные формы. Вот по небу проплыл крокодил, широко раскрыв свою пасть, а вот следом за ним ковыляет бесстрашный ежик, совершенно не обращающий внимания на своего хищного соседа. При наличии даже задатков воображения, увидеть можно было абсолютно все, что угодно, и Саша не раз замечала, как ее мама, превратившись в пушистое ласковое облако, мерно проплывает мимо оранжевого диска солнца. Но сейчас, глядя на черную громадину над селом, ей не нужно было даже подключать воображение — в формах тучи она отчетливо видела неправильной формы лицо с ввалившимися глазницами и беззубым ртом!..

Саша вздрогнула, представив как из глаз небесного чудовища вылетает молния, и поражает именно ее, за какие-то, известные только ТАМ, «Наверху», грехи. «Зачем ты прилетела?» — мысленно спросила она у тучи, и та ответила тихим ворчанием, раздавшимся с неба. По спине девочки пробежал холодок, быстро перешедший под порывами холодного ветра в настоящую дрожь.

— Сашок! — крикнул появившийся в дверном проеме отец, — Зайди домой, а то того и гляди дождь пойдет!

Она с радостью послушалась отца и не войдя, вбежав в дом, плюхнулась на свою кровать и закрылась с головой одеялом. На часах было восемь, на улице стемнело, словно поздним вечером, но дождь не спешил начинаться. Лишь ворчание небесных раскатов грома, пока еще тихое и неокрепшее, напоминало о причине столь ранней темноты.

Угольниковы откровенно скучали, опасаясь даже выйти из дома и заняться какими-то хозяйственными делами, чтобы не попасть под не спешивший начинаться дождь. Настроение у всех было пасмурнее, чем небо над их головами, и тяжелее всех было Саше, из русой головки которой не выходил образ небесного чудовища, из глаз которого вылетают молнии. Ей было интересно, по-прежнему ли формы тучи напоминают жуткое гигантское лицо, но одновременно она боялась выглянуть в окно, чтобы убедиться в этом.

Ближе к девяти на несколько минут забежали возвращавшиеся из города соседи, пожаловавшиеся на мотающую нервы непогоду. Мол, туча висит, словно ждет чего-то, даже ветер утих, а дождь все не начинается.

— Она ждет ночи!.. — сказала Саша, но тут же осеклась, осознав правоту своих слов.

— И зачем же ей ночь? — усмехнулась соседка Татьяна.

— Ночью, когда все спят, ей легче будет напасть!

— Напасть на нас? — снисходительная улыбка Татьяны вызывала у Саши не просто раздражение, а, скорее, тихую ненависть.

— Не знаю. — сказал она и притихла.

— Да брось ты, Сашок! — тепло улыбнулся ей отец, — Не боись! Отгремит, дождем прольется, и рассеется утренним туманом…

Саша бросила на него недовольный взгляд — все, даже он, считают ее малышом! Успокаивают, как маленькую, говорят: «Не бойся, деточка, привидений не бывает!» Но она же чувствует злую ауру исходящую от странной тучи. Чувствует, что что-то страшное должно случиться этой ночью! Вот только она не знала, как передать эти чувства взрослым, как облечь их в слова.

Еще через час на Луговушку опустилась ночь. Пожалуй, самая темная, какую помнили старожилы. Солнце на несколько минут выглянуло из-за черной тучи, заслонившей небо и быстро юркнуло за горизонт, оставив людей без единого проблеска света. Ни луны, ни звезд… Все заслонила черная небесная громада.

В доме Угольниковых теперь воцарилась томная сонливость. Темнота удручающе действовала на всех членов семьи, и вскоре все они завалились спать, надеясь, что к утру черная туча разразиться дождем. Уснула и Саша. Уснула тяжелым беспокойным сном полным сновидений, состоявших из череды жутких и непонятных образом и загадочных картин. То она видела свою семью — всех по отдельности, и в то же время вместе. Все они спали, мерно посапывая… Затем сон показывал ей лишь спящую мать, по щеке которой полз громадных размеров таракан. Вот он остановился, шевеля усами, повел головой в разные стороны, словно ощутив ее незримое присутствие, и деловито засеменил дальше. Мать не почувствовала его, хотя, Саша знала это абсолютно точно, всегда спала очень чутко, просыпаясь от малейшего дуновения ветерка, и до смерти боялась насекомых. А вот по полу, возле кровати, прошмыгнула мышь. Так же, как и таракан, замерла в изголовье и, удостоверившись что все в порядке, побежала дальше. За ней тем же маршрутом пробежала еще одна, за ней еще и еще — с десяток мышей перебежали комнату, исчезая в щели у плинтуса.

«Куда они бегут? Словно мы на корабле, которому не суждено более вернуться в свой порт!»

Саша провалилась в черную темноту, за которой пришло новое видение, подтвердившее ее догадку. Она видела стену дома, и небольшую трещину в ней у самого фундамента, из которой одна за одной выбегали мыши, скрываясь в ночи.

Снова темнота и снова, как вспышка света, видение: корова в стайке лежит на земле, широко раскрыв свои большие черные глаза. Губы ее шевелились так, как будто она продолжала пережевывать свою традиционную жвачку… Панорама изменилась — теперь Саша видела ее с расстояния не более метра. И без того обычно грустные глаза животного сейчас светились безграничной вселенской тоской, а с губ, казалось, готовы были сорваться слова.

Саша вся обратилась в слух, силясь уловить, что та хочет ей сказать, но тут же сама себя упрекнула в глупости. Что за чушь! Коровы, ведь, не умеют говорить! И тогда, движимая каким-то, до тех пор неизвестным ей инстинктом, она одним движением распахнула свой разум и ощутила, как вырывается из оков собственного видения, покидая и его и свою телесную оболочку. Ей открылись мириады шорохов и звуков, недоступных восприятию обычного человека, а так же мириады голосов окружавших ее живых существ.

— Беги! — кричали они вразнобой, то ли ей, то ли друг другу, — Опасность! Спасайся!

Саша подняла глаза к небу и отпрянула назад, силясь слиться с землей, чтобы спрятаться от наблюдавшего за ней с небес черного лица. Глаза его теперь горели мерцающим алым огнем, а рот искривился в жуткой ухмылке, в разрезе которой то вспыхивали, то гасли молнии.

— Кто ты? Чего ты хочешь от меня! — мысленно крикнула она черному небу, и на этот раз небо отозвалось на ее слова глухим раскатистым басом, ворвавшимся в ее сознание.

— Ты такая же, как ОН! ОН ищет тебя и тебе подобных, чтобы с вашей помощью сокрушить МЕНЯ! Но Я умнее вас всех! Грядет время битвы… Нет, не моей — у НЕГО будет другой враг, куда слабее меня. Но я внесу в нее свою долю!.. Внесу!.. И тогда ОН пожалеет о том, что встал у меня на пути!

— О чем ты говоришь? — в отчаянии закричала Саша, пятясь к стайке, — Кто ты?

— Я ФАРИУС! — эхом разнеслось вокруг, от чего предупреждавшие об опасности голоса умолкли, видимо ощутив ее совсем рядом. — ФАРИУС ВЕЛИКИЙ! ФАРИУС НЕСОКРУШИМЫЙ!

Позади Саши ярко вспыхнула молния, и могучий раскат грома сотряс землю.

— Беги! — прошептал кто-то совсем рядом, — Беги, пока у тебя есть шанс. Не думай ни о ком — спасайся сама!

Саша повернулась в сторону, откуда доносился шепот и встретилась взглядом с полными грусти глазами коровы. Ее губы шевелились, но те слова, что слышала Саша, срывались не с них. Теперь она могла слышать не только то, что можно облечь в звук и передать посредством колебаний воздуха…

— Прощай! — прошептало животное, и в ту же секунду небо вновь разверзлось, выпуская из своего чрева гигантскую молнию, ослепительной вспышкой рассекшей небо и стрелой вонзившуюся в крышу стайки, перед которой стояла Саша.

Голубые волокна электрических разрядов на секунду опутали строение, впиваясь в древесину, а затем исчезли, уступая место язычкам пламени, вырвавшимся из бревен и стремительно набиравшим силу. Но большая часть заряда ушла не в землю, или само строение, как можно было предположить — сотни тысяч маленьких молний, на которые разбилась небесная гостья, вонзились в тело коровы, отчего оно конвульсивно забилось на земле. У Саши перехватило дыхание от увиденного, но она продолжала смотреть, не в силах отвести взгляда от того, как несчастное животное, отчаянно мыча, сгорает заживо, запертое в тесной пылающей коморке.

Хохот черного лица над ее головой отрезвил ее, заставив оторваться от страшного зрелища, и перепуганная девочка, сама того не осознавая, заставила себя вернуться в свое тело, молясь о том, чтобы страшный ночной кошмар, наконец, закончился. Чтобы родители вошли в комнату, услышав, как она бьется под одеялом, и разбудили ее, избавив от страшных грез. Но в глубине души она знала, что этот кошмар реален и, не смотря на то, что сейчас она спит, она видит то, что на самом деле происходит за дверью ее дома, как знала и то, что ее родители сейчас крепко спят, как и все жители деревни, зачарованные каким-то колдовством демона, парящего над деревней.

Сон не отпускал ее, с фотографической точностью воспроизводя перед ней картины происходящего…

Две молнии бьют в амбар, в котором хранится сено, и легко воспламеняют его.

Очередь из молний, наверное, штук пять или шесть подряд, поджигают забор возле дома по всему периметру.

Еще одна бьет в загон со свиньями.

Еще одна — в крышу дома…

Другая, третья — черное чудовище методично бомбит дом Угольниковых, швыряя в него молнию за молнией…

Дворовые постройки уже пылают — в стайке продолжает изгибаться в предсмертных конвульсиях истлевающая корова. «Красный петух» взмывает по стенам дома на крышу, где уже гуляет его собрат, сотворенный ударившей молнией… Все вокруг пылает! Еще минута, и огонь заберется в окно спальни, чтобы полакомиться пищей, о которой он так давно мечтал. Человеком!

— НЕТ!

Саша вскочила с кровати, отбросив в сторону тлеющее одеяло. Пламя клубилось по стенам ее комнаты, изрыгая отвратительный смрад горелой краски, подбираясь к ней. Она видела танцующие перед ней языки пламени и видела то, что скрывалось в них!.. Лица! Сотни и тысячи обезображенных муками лиц, перетекавших друг в друга в ярком пламени. Их рты перекошены от боли, глаза ввалились внутрь от страшного жара, но они продолжали двигаться в одном ритме с огнем, мечтая вовлечь в свой хоровод и маленькую испуганную девочку, запертую в охваченной огнем комнате.

— Папа! Мама! — закричала она, но в ответ не услышала ничего кроме треска пламени. Ее родители либо все еще крепко спали под действием нагнанных черной тучей чар, либо уже погибли, сгорев во сне. Жар пламени становился невыносимым, и Саша с ужасом обнаружила, что подол ее ночной сорочки начинает тлеть…

И вдруг страх сменился злостью! Злобной яростью на огонь и погребенные в нем навеки души, обращенные в «безликие» лица и вынужденные каждый раз выходить на охоту вместе с ним. На таинственного Фариуса, черной тучей воспарившего в небе и обрекшего ее родителей на страшную смерть среди пляшущих языков пламени, и уготовившего ей что-то худшее. Она должна вырваться из жаркого плена, а оказавшись на воле — выгнать мерзкую черную тучу за пределы этого мира! Должна!

«Но как?»

Огонь подступал все ближе, осторожно пробираясь к ней по паркету.

В голове Саши что-то оглушительно вспыхнуло, словно бы разорвалась брошенная об стену лампочка, затем взор застлали мириады красных искорок, танцующих вальс в ее сознании. Озарение — вот как это можно было назвать. Она поняла, что она МОЖЕТ! Может вырваться из этого пекла.

И она вырвалась!..

Пылающий дом разлетелся на куски, сокрушенный изнутри неслыханной силой, а налетевший порыв ветра потащил горящие обломки по селу. Захлопали ставни, в окнах зажглись огни, — люди просыпались ото сна. Сила, разметавшая дом Угольниковых сорвала и завесу дремы с села.

Кто-то закричал «Пожар! — кто-то вторил ему, и через пять минут переполошенные селяне ринулись со шлангами и ведрами добивать поверженное пламя, силившееся расползтись по другим домам. Никто не заметил стоявшую на пепелище девочку в полуистлевшей сорочке, окутанную клубами дыма. Теперь огонь пресмыкался перед ней, чувствуя в ней силу, которой нужно безропотно повиноваться. По мановению ее руки языки пламени то вспыхивали, то затухали, то жались к земле, то взметались в воздух, а дым послушно укутывал ее теплым покрывалом. Она не смотрела на огонь, готовый выполнить любую ее волю — она смотрела на небо, где все еще висела громадная черная туча, напоминающая усмехающееся лицо.

Саши Угольниковой не стало — она погибла в огне, вместе со своей семьей. На смену ей пришла прелестная и смертельно опасная нимфетка Пума, еще до конца не осознавшая свою силу.

Там, в небе, громогласно расхохотался Фариус, и она вторила ему.

— Неплохо, милая! Ты достойна того, чтобы стать моим подарком Тени!

— Так вот из-за кого весь сыр-бор? Из-за Тени? Жаль, что он не убил тебя тогда, за Пределом!

Хохот Фариуса оборвался, едва он услышал последние слова девочки.

— Ты читаешь мои мысли! Ты знаешь, кто я?

— Да! Повелитель одного из вторичных миров, низверженный Тенью!

Могучий порыв ветра промчался над селом, взметнув в небо тучи пыли, заслонившие землю от взгляда Фариуса. Небо полыхнуло сотней молний, заставив людей забыть об агонизирующем пламени и дрожащими руками осенить себя крестным знамением. Теперь они не могли не заметить Сашу, простирающую руки к небу и окруженную голубоватым мерцающим сиянием. Они не могли слышать ее слов, обращенных к черной туче над их головами, не могли слышать проклятий, изрыгаемых Фариусом, но одного лишь увиденного было достаточно для того, чтобы на долгие годы потерять покой и во время грозы с ужасом вглядываться в небо.

Небеса разорвались какофонией грома, смешанного с яростным ревом, а земля вторила ему мелкой дрожью. Черная туча то ощетинивалась яркими голубыми вспышками, то вновь угасала — неизменным оставалось лишь голубое сияние вокруг девочки, да стелящиеся перед ней по земле языки пламени.

— Это за моих родных! — кричала она, силясь сжать проклятую тучу в одну точку, превратив ее в жалкое подобие шара, а затем испепелить ее же небесным огнем молний.

— Оставь эту затею, милая, — рокотал в ответ Фариус, — Беги, покуда я не сжег тебя на месте. Беги, и оставь меня в покое, ведь это я даровал тебя силу сотен тысяч обычных людей. Кем бы ты была, не будь меня?!

— Обычным человеком! — кричала она в ответ, уже осознавая тщетность своих попыток сокрушить врага, — Я не хочу быть Назгулом! Не хочу!

Руки Саши безвольно опустились, заставив окружавшее ее пламя отскочить назад. Фариус-же, почувствовав, что сила Назгула больше не удерживает его, величественно поплыл по небу на север.

— Ты не уйдешь!.. — бессильно кричала ему в след Саша, — Я убью тебя! Я не дам тебе уйти!

Новая вспышка разорвала грозовые облака, стянутые Фариусом в одно место. Разрывая их в клочья подобно метеору, по небу пронеслась черная тень, с трудом различимая на общем черном фоне. Фариус не успел даже рассмотреть своего нового врага, но в считанные секунды понял, кто пришел по его душу. Ночная тьма озарилась молниями, но ни одна из них не достигла цели, а следующую секунду предсмертный вопль Фариуса разнесся на многие километры вокруг, заставив суеверных сельчан пасть на колени, не переставая креститься.

А затем деревню накрыл черный дождь…

Тень спустился с неба прямо перед Сашей. Высокий, облаченный во все черное, в длинном развевающемся плаще. В прорезях маски сверкали его голубые глаза, контрастирующие с черной одеждой. Он опустился перед ней на колени и, обняв за плечи, прижал к себе.

— Ты — Тень? — спросила Саша.

— Да. — ответил он.

— А кто теперь я?

— Пока не знаю.

Люди вокруг поднимались с земли, стягиваясь к пепелищу, чтобы лучше видеть происходящее.

— Ты заберешь меня с собой?

— Если ты захочешь.

— Я хочу… — она немного подумала, а затем задала еще один вопрос. — ОН мертв?

— Да. Парящие сейчас над нами тучи — это его плоть. Дождь, что ты видишь — его кровь. Он мертв, и больше никогда не побеспокоит тебя.

А потом они мчались в облаках — белых, пушистых и совсем не опасных, но Саша все равно не могла забыть изгибающихся в огне лиц. Чудовищных и, одновременно, жалких…

Они и сейчас виделись ей таковыми. Вот только, если тогда, под покровом ночи в спящем селе, она сумела разметать их, погребя под дымящимися руинами дома тела своих родных, то сейчас порабощенные огнем души непостижимым образом забрались ей в мозг, и избавиться от них не было никакой возможности. Она летела в «Когорту», надеясь, что ей всего лишь нужно отдохнуть, собраться с мыслями, и тогда огонь покинет ее сознание, чтобы, как и раньше, возвращаться лишь изредка. В ночных кошмарах…

Марионетки

Берсек долго преследовал этого зверочеловека. Вот уже полтора часа он выслеживал его, кружа над городом на бреющем полете и выжидая, когда же тот появится вновь… И каждый раз, когда монстр выныривал словно бы ниоткуда, чтобы лишить жизни еще несколько десятков человек, Берсек настигал его в тот момент, когда он, закончив свое черное дело, уже покидал поле боя. Собственно, он не был уверен в том, что преследуемый им зверочеловек — один. Возможно, их было двое, возможно — десяток, но ему все же казалось, что это один быстроногий гигант держит в ужасе значительную часть центра. Школы, детские сады, просто заторы на дорогах — вот что было его целями. Зверочеловеку нравилось убивать, сея панику среди людей, и поняв это, Берсек сменил тактику — стал ожидать его, затаившись на крыше дома и наблюдая за большой пробкой на дороге. Как оказалось, не зря…

Он ворвался в скопление машин подобно урагану, выпуская очередь за очередью по окнам и пытающимся спастись людям. Он пронесся между рядами автомобилей, сея смерть и разрушения, остановился, сменил обойму в автомате, и так же молниеносно, переводя створ с левого ряда на правый, побежал обратно.

И земля дрожала под его ногами…

Несмотря на внешнюю грузность и неуклюжесть, несмотря на стиль боя, столь разительно отличающийся от грациозных вальсирующих движений остальных Назгулов, за который Семена Солонцова и прозвали Берсеком, его реакции можно было только позавидовать. Он камнем упал вниз, затормозив «Флайб» лишь у самой земли и, выравниваясь, одновременно вскинул два пистолета, не уступавших по скорострельности УЗИ противника.

Зверочеловек успел заметить его за секунду до того, как две пули, одновременно выпущенные из стволов, помчались к целям, избрав ими красные глаза чудовища. Он словно растворился в воздухе, уклоняясь от несущегося к нему свинца, одновременно нажимая на курок автомата.

Берсек видел выпущенную по нему очередь. Видел вспышки, вырывавшиеся из дула автомата, когда тот изрыгал очередную дозу свинца, видел сами пули, несущиеся к нему со скоростью, превышающей скорость звука. Видел, и осознавал, что не успеет уклониться от них, как бы ни совершенно было его тело и разум.

«Единорог бы успел!» — успел подумать он перед тем, как первая пуля вонзилась ему в грудь…

Лавируя между домами, Единорог преследовал бегущего зверочеловека, даже сейчас не прекращавшего огонь по окнам домов. Он уже понимал, что догнать его не сумеет — слишком быстры были эти гиганты даже для Назгулов, а вести на такой скорости прицельный огонь не представлялось возможным.

В его мозг, вдруг, словно вонзилась раскаленная игла, пронзив его от виска к виску. Потеряв управление от болевого шока, он сделал пару кувырков в воздухе, все же успев затормозить у самой земли и вновь набрать высоту. Зверочеловек скрылся за очередным поворотом. До слуха Дениса донесся затихающий стрекот автомата, а затем стих и он. Голова раскалывалась от боли, руки и ноги отказывались подчиняться ему — преследовать врага он больше не мог, имея все шансы превратиться из охотника в дичь.

«Что происходит? Снова их телепатическая атака?»

Тщательно, нейрон за нейроном, просканировав свой мозг, он ни нашел даже намека на постороннее присутствие. Боль, тем временем, утихла, оставив после себя лишь след из белой пелены и мельтешащих в ней до боли знакомых красных искорок…

«Нет. Тогда что же?»

Он поднял руку на уровень груди, удерживая на весу раскрытую ладонь. Она дрожала.

«Единорог бы успел…»

Мысль появилась откуда-то из глубин сознания, не принадлежа ему. Она была чужой, но в то же время такой знакомой, подобно голосу давно забытого друга.

«Успел что?»

Ответ не пришел.

«Почему?» — задал он себе еще один вопрос, и тут же услышал на него ответ. Он вновь возник в глубине сознания, но принадлежал, казалось, кому-то еще. Не тому, кто говорил о том, что он мог что-то успеть.

«Потому что он мертв!»

Все встало на свои места. Денису не нужно было спрашивать себя о том, КТО мертв. Каким-то непостижимым образом он знал это. Знал и то, где произошла трагедия.

Он вновь посмотрел на свою руку. Дрожь ушла в ту же секунду, когда он приказал ей уйти. «Флайб» устремился вперед, подчиняясь даже нет приказу, а лишь помышлению. Единорог пригнулся, чтобы уменьшить сопротивление воздуха, и мчался к центру — туда, где, как он предчувствовал, погиб Берсек…

Единорог не был единственным, кто ощутил смерть Берсека. Подобно ему волна боли окатила Бласта, находившегося всего в паре кварталов от места перестрелки. Он не слышал голосов, не слышал предсмертной мысли Назгула — он лишь ощутил всем своим нутром, что рядом произошло что-то страшное, и помчался туда. Не для того, чтобы помочь — он не знал, кому требуется помощь, не для того, чтобы отомстить — он не знал, что произошло. Просто ради того, чтобы узнать, что же случилось, чтобы дать определение закравшемуся в его мозг дурному предчувствию. Предчувствию беды…

Зверочеловек выбежал из-за поворота прямо навстречу ему, не заметив летящего в нескольких метрах над дорогой Назгула. Бласт среагировал мгновенно — останавливая, «Флайб» он выхватил оба пистолета и, прицелившись в мгновение ока, выпустил две пули в голову врага…

Во время боя, когда Назгулы выкладывались полностью, на все сто двадцать процентов, используя весь свой внутренний потенциал, мир для них преображался и даже время изменяло свой бег, то ускоряясь, то замедляясь, в зависимости от ИХ желания. Вот и сейчас, словно в замедленной съемке, Бласт видел, как пули неслись к цели, разрывая воздух. Видел, словно бы со стороны, как от отдачи пистолета дергаются его руки и тут же возвращаются в исходное положение, совмещая линию ствола с мишенью. Видел, как бегущий на крейсерской скорости зверочеловек поднял голову и, моментально оценив опасность, отпрянул в сторону, позволяя пулям вонзиться в асфальт, подняв фонтаны каменных брызг. В ту же секунду монстр остановил свой стремительный бег, вскинул автомат и нажал на курок.

Бласт взмыл в вверх, ощущая, как воздух расступается перед ним и, уйдя с линии огня, опустил пистолеты в кобуры, наклоняясь, чтобы достать из крепления на «Флайбе» чуть изогнутый самурайский меч. На память ему пришли слова Димы Москвина, обучавшего его технике боя:

— Пуля дура! Огнестрельное оружие несовершенно, даже такое, как наше. Оно дает осечки, его прицел может сбиться… Твой же прицел не собьется никогда. Поэтому куда действенней перестрелки всегда был, и остается, ближний бой, в котором нет равных мечу, шесту или кинжалу.

Он спикировал вниз, занося меч для удара и рассчитывая успеть раньше, чем его рослый и кажущийся неуклюжим противник прицелится по нему. Расчет удался, но лишь отчасти — он успел раньше, чем прогремел выстрел, но зверочеловек вовсе не был неуклюжим. Более того, он не собирался стрелять! Отбросив в сторону автомат он лишь пригнулся, когда меч просвистел над его головой и, выпрямившись во весь рост за спиной Бласта, нанес мощнейший удар обеими руками по краю «Флайба».

Тяжелую доску повело вверх и вправо, и Бласт, чувствуя, что не справляется с управлением, послал сигнал к имплантанту, заставив исчезнуть удерживающие его на «Флайборде» оковы из жидкого металла. Серебряные паутинки с шипением втянулись в управляющую ими установку, а Бласт, оттолкнувшись от доски, по кошачьи приземлился на землю, готовый к рукопашной схватке.

Зверочеловек налетел на него словно ураган, осыпая мощными ударами громадных кулаков и не давая времени занести меч для мощного удара. Бласт отбросил меч в сторону и, выпустив «когти», парировал удары, стараясь угадать момент чтобы вонзить оружие в тело врага. Безрезультатно. Монстр, будучи на две головы выше его, оказался куда более ловким, чем можно было предположить. В бою он не делал ставку на силу — он словно порхав вокруг, то атакуя, то отскакивая назад, чтобы через секунду вновь броситься вперед. Металлические когти десятки раз бывали в миллиметре от его груди или оскаленных клыков, но каждый раз он вовремя уклонялся от удара, не получив ни одного серьезного ранения. Бласт же, напротив, все сильнее уставал, понимая, что серьезно недооценил своего врага. Все более медлительными и менее точными становились его выпады, в каждый из которых он по прежнему вкладывал всю свою силу, рассчитывая прекратить бой одним ударом. Менее чем за минуту поединка он уже чувствовал себя разбитым и обессиленным. Зверочеловек побеждал, и чувствовал это.

Теперь он сменил тактику. Его удары становились все более мощными и точными, и противостоять им не могла больше даже броня из жидкого металла, в которую с ног до головы был одет Бласт. В очередной раз отпрыгнув назад, из поля досягаемости страшных «когтей» Назгула, он ринулся на Бласта, сбив его с ног всем своим весом, и тут же вновь отскочил назад… Вот только теперь уже не для перегруппировки — он кинулся к мечу и, подняв его с земли, вновь бросился в атаку, уже предчувствуя победу. Легкие «когти» Назгула не шли ни в какое сравнение с закаленной сталью самурайского меча и, потому, не могли ему противостоять.

Черная молния метнулась к нему с неба и отшвырнула в сторону, оставив по бокам глубокие рваные раны. Единорог развернулся и вновь помчался на врага, занеся руки с «когтями» для удара. Монстр не успел поднять меч, чтобы защититься — Назгул налетел на него со скоростью пули, сметая с дороги и безжалостно кромсая своим оружием. Меч выпал из громадных волосатых рук, чтобы тут же быть поднятым с земли его прежним хозяином.

Швырнув зверочеловека об стену Единорог развернулся для нового захода, втянув «когти» и обнажив свой меч, но Бласт опередил его…

Монстр пытался защититься от удара, рефлекторно подняв руку, и меч отсек ее у самого локтя. Он взревел от боли и, обнажив клыки, бросился на Бласта, разбрызгивая вокруг темно бардовую кровь, фонтаном бьющую из обрубка. Но раньше, чем его зубы сомкнулись на шее Назгула, Единорог молниеносно промчался мимо, держа меч в вытянутой руке. Монстр пошатнулся от удара, в последний раз бросил на Бласта полный ненависти взгляд, и рухнул на асфальт. Отрубленная голова откатилась к ногам Бласта, и он презрительно отшвырнул ее в сторону.

— Ты вернулся. — произнес он, обращаясь к Единорогу. — Давно пора!

— Да. — коротко бросил тот, и вложив меч в импровизированные ножны из жидкого металла, расположенные на его «Флайбе», поднялся в воздух.

— Куда ты?

Единорог не ответил. Даже не обернулся. Он летел туда, где, как он знал, лежит тело Берсека. Бласт последовал за ним…

— Нужно сообщить в штаб.

— Рано. — холодно ответил Единорог.

— Мы же убили одного из них! Нужно вызвать группу зачистки!

— Я убил… — поправил он.

— Хорошо, черт возьми! — Бласт начинал терять терпение, разговаривая с этим непробиваемым упрямцем. Единорог всегда ненавидел его! С того самого дня, когда он осознал в себе способности Назгула и, выйдя из себя, сжег заживо несколько человек в подземном переходе. Единорогу было плевать на то, что в тот миг он не контролировал себя, на то, что лица погибших до сих пор преследовали его в ночных кошмарах, и на то, что он отдал бы полжизни только лишь ради того, чтобы того злосчастного 9 мая не было бы вовсе!

Они летели над дорогой, двигаясь в ту сторону, откуда появился убитый зверочеловек. Единорог внимательно смотрел вниз, выискивая что-то, и через несколько минут, завис в воздухе.

— Вот он…

Бласт внимательно оглядел Красный проспект, некогда шумный, а сейчас наводненный брошенными разбитыми автомобилями и буквально заваленный множеством тел, и тут же узнал одного из погибших… Громадную фигура Берсека, лежавшего на мостовой лицом вниз, нельзя было не узнать даже сейчас, когда у него была практически полностью снесена левая половина черепа.

— Берсек… — прошептал Бласт одними губами.

— Да. — сухо ответил Единорог.

— Как это могло случиться?

— Так же, как могло бы случиться и с тобой, не подоспей я вовремя!

Руки Бласта сами собой сжались в кулаки. Даже сейчас, возле тела погибшего друга, этот чертов Единорог не мог удержаться от колкости. Да, он считал его никем. Да, в определенном смысле слова имел на это право, но говорить так сейчас… В такой момент… Бласт считал это, по меньшей мере, кощунством.

— Диспетчер… — Единорог нажал на кнопку связи на своей рации, — Диспетчер!

— Слышу тебя, Единорог. Докладывай!

— Берсек погиб!

На секунду диспетчер умолк, отказываясь поверить услышанному, и Денису пришлось повторить эту страшную новость.

— Как слышишь меня, Диспетчер?! Берсек погиб! Пересечение Красного и Коммунистической!

— Понял тебя… Как это произошло?

— Схватка со зверочеловеком. Убит двумя выстрелами в сердце. Еще одна пуля была выпущена в голову — по всей видимости, контрольный. Эти твари знают, что врага нужно добивать…

Бласт удивленно поднял на него глаза.

«Как он может это знать? Ладно, про контрольный выстрел — и так ясно, но два ранения в сердце?… Выходных отверстий на спине нет, а мы даже не перевернули его…»

— Бласт столкнулся с тем, кто сделал это и ввязался в бой…

«Почему он решил, что это был именно ТОТ монстр?»

— Я подоспел как раз вовремя, чтобы помочь ему. Эта тварь мертва, тело лежит в самом начале Серебрянниковской — высылайте группу зачистки, пока вас не опередили дружки этого ублюдка.

— Понял тебя, Единорог… — в который раз повторил свою дежурную фразу диспетчер, — Спасибо.

— За такие новости спасибо не говорят. — отозвался Денис. — Отбой.

Несколько секунд он и Бласт стояли неподвижно, глядя друг другу в глаза.

— Ты что-то хочешь спросить? — зло спросил Денис.

— Как ты узнал? — произнес Бласт, словно не замечая его тона, — Как ты узнал о том, что случилось с Берсеком?

— Не знаю.

На секунду Бласту показалось, что он видит, как задумчиво вытягивается лицо Единорога под маской.

— Не знаю. — продолжал он, — Только я точно знал и что произошло, и где…

Бласт согласно кивнул головой.

— И со мной было что-то подобное… Меня, вдруг, словно током прошибло, и я почувствовал, как… Что-то было в этом странное — я почувствовал направление, и знал, что произошло что-то плохое.

Бласт умолк, и еще несколько минут они молча стояли возле тела друга, ожидая приезда группы зачистки. Дело было не в том, что согласно правилам когорты тело Когортианца или Назгула, ни в коем случае не должно было попасть к врагу. Руководство «Интеркомодитис» опасалось за технологические новшества — пистолеты с механизмом телепортации патронов в ствол, браслеты с жидким металлом, микрочип в головном мозге… Самих же Назгулов волновало не это. Для них главным было лишь то, чтобы тело друга не попало в лапы врагов. Чтобы Берсек был похоронен со всеми почестями, которых заслуживал.

— Всем Назгулам! — ожила, вдруг, система связи, — Говорит диспетчер. Несколько минут назад получено донесение Единорога. Берсек погиб… — на фоне этих слов последующие смотрелись просто ничтожно, — Еще один из зверолюдей уничтожен в районе пересечения каинской и Серебряниковской. Повторяю…

— Чертова хрень! — выругался Денис. — Он говорит об этом так, как будто это нормальное явление!

— Сейчас это и есть нормальное явление! — четко, с расстановкой ответил Бласт. — Оглядись вокруг! Люди гибнут сотнями! Менты, военные… Наши!.. Ты, вообще, слушаешь сообщения диспетчера, или пропускаешь их мимо ушей?

— Иди к черту! Я и влился-то в этот дурдом чуть больше часа назад!

— Значит, ты толком и не в курсе, что происходит?

— Я вижу, черт возьми! У меня есть глаза, и мне этого хватает!

— Рад за тебя, — не унимался Бласт, — Но полной картины ты не знаешь! А мы варимся в этом кошмаре уже давно! Почти три десятка Когортианцев уже погибли, Пума контужена… Теперь, вот, погиб Берсек! Эти твари налетели на нас с раннего утра — почти все воинские части города обороняют от нескольких этих уродов Пашинскую ракетную базу. Те, кто не успел добраться до Пашино, пытаются отбросить еще нескольких от НЗХК, на ТЭЦ-2 пылает все, до чего только мог добраться огонь, в Толмачево выведены из строя все посадочные полосы… А нам, как самому мощному и мобильному силовому подразделению, остается только мотаться по улицам, пытаясь догнать этих тварей, бегающих по городу с оружием и убивающих всех, кто попадется им на глаза. Сколько их — никто не знает. Сотня? Несколько сотен?!! Мы в осаде, понимаешь?! Они берут город изнутри!

Глаза Назгулов встретились, и Бласт отчетливо ощутил всю ту ненависть и презрение, что питал к нему Единорог.

— Понимаю! — буркнул он в ответ. — Понимаю все. Но и ты пойми, он был моим другом!

— И моим тоже!

— Я учил его драться, когда он только пришел к нам!

— А я не раз дрался с ним бок о бок за последний год, когда ты пытался вернуться к спокойной жизни!

Последние слова Бласта резанули Единорога словно ножом.

«Пытался вернуться к нормальной жизни. Пытался! Но не смог!»

— Да! — крикнул он, не обращая внимания на выглядывающих из окон домов людей, желающих увидеть невиданное зрелище — двое Назгулов, готовых в любой момент сцепиться на усеянной трупами улице. — Да, я хотел жить нормальной жизнью, не видя всего этого! Хотел перестать убивать и видеть смерть, даже закрыв глаза! Мне 22 года, черт возьми, а смертей я видел больше, чем ветеран войны Афгана!

— Мы убиваем только тех, кто недостоин того, чтобы жить! — холодно отчеканил Бласт. Как ему хотелось в этот момент, чтобы он и сам был в этом уверен, а не повторял слова Тени или Новоселова. Как бы ему хотелось, чтобы это и в самом деле было так…

— Не всегда! Нами манипулируют…

— Кто? «Когорта»? — скептически спросил Бласт.

— «Когортой» тоже манипулируют.

— Фирма?

— Не знаю! Нет! Фирма тоже под контролем! У меня такое чувство, что под контролем все вокруг нас! Что смерть Берсека и эти чертовы зверолюди, все — часть какого-то плана, какой-то игры! И я не хочу в ней участвовать! Не знаю, откуда я это знаю. Я просто чувствую это, как почувствовал смерть Берсека.

Бласт не нашел что ответить, да и не хотел. Он думал о другом. О том, что ему удалось, наконец, пробить броню суровости Единорога. О том, что он тоже чего-то боится, пусть и не того, чего боится сам Бласт. И, наконец, о смерти Берсека. О том, что почувствовал он в тот миг, когда сердце этого гиганта остановилось.

— Единорог, — произнес он, — А ты помнишь, когда погиб Москвин?

— Помню. — воспоминания вихрем пронеслись в его голове. — Отлично помню.

— Ты почувствовал что-нибудь тогда? Что-нибудь, подобное тому, что ощутил сегодня?

— Нет… — нерешительно ответил он.

— И я нет…

— К чему ты клонишь?

Бласт не знал…

— Может быть это что-то вроде духовного родства между людьми? Мы с Берсеком были друзьями…

— С Москвиным я тоже был очень дружен! — воскликнул Единорог, — Но, тем не менее, о том, что он умер я узнал лишь в «Когорте»! А что до Берсека, то я вообще удивляюсь тому, что ты что-то почувствовал, если объяснять это духовным родством!

— Почему? — опрометчиво спросил Бласт, и тут же увидел, как в глазах Единорога вспыхивают злобные искорки.

— Да потому, что у тебя ни с кем не может быть духовного родства! Каждый раз, когда я вспоминаю о том, с чего началась твоя служба в «Когорте», меня просто коробит от отвращения! Ты даже не Назгул…

— Москвин считал иначе!

— Москвин ошибался! Не смотря ни на что, ошибаться мог и он, хоть и был лучшим из нас. Мы все РАБОТАЕМ в «Когорте», и вновь превращаемся в обычных людей, возвращаясь домой. Если, конечно, нам есть, куда возвращаться, ведь у большинства просто нет семьи — работа не позволяет. Да и какой женщине нужен муж, который однажды просто не вернется с задания? И это при том, что она даже не будет знать, где, и во имя чего, он воевал?! Быть может, мы канем в небытие даже не в этом мире, ведь вторичных миров тысячи, если не миллионы, а «Интеркомодитис» расползается вширь с каждым годом… Так вот, мы РАБОТАЕМ в «Когорте», а Димка ЖИЛ ею! Ты — Бласт, Я — Единорог, а Он так и остался для всех Димой Москвиным. Он был женат, в отличие от тебя или меня, но, тем не менее, оставался Назгулом. Он даже умер не на задании, а возвращаясь домой и ввязавшись в уличную потасовку. И именно из-за этой своей увлеченности и всепрощения, он и ошибся в тебе.

— И ты даже не допускаешь мысли о том, что не прав?

— Нет!

Совсем рядом раздался звук сирены скорой помощи.

— Быть может, тебе интересно будет узнать, что…

— Нет! — перебил его Единорог, — Не интересно!

Бласт словно не заметил этого язвительного выпада.

— … Что тот переход до сих пор снится мне в кошмарах! Что я многое бы отдал, чтобы только повернуть время в спять, ведь тогда я мог бы сделать все совсем иначе! Ты думаешь, мне нравится то, что я сделал? Нравится думать о дюжине простых ребят, навеки оставшихся там, в переходе? Нравится то, что для всего мира мне пришлось умереть и начать новую жизнь в этой черной маске? Ты не прав — не один лишь Москвин жил «Когортой», есть еще и я. Я живу ей и в ней, ведь у меня больше нет ни дома, ни семьи. По этому я так завидовал тебе, когда ты ушел!

На секунду Единорог замешкался с ответом. Но лишь на секунду… И Бласт не мог знать, обдумывает ли он услышанное, или же прислушивается к вою скорой помощи одной из больниц «Интеркомодитис», едущей за телом Берсека.

— Все мы когда-то были неопытны… — произнес он, наконец. — Многие и сейчас остаются взрослыми детьми, — он кивнул в сторону Берсека, — Это — способ не сойти с ума в месивах, подобным сегодняшнему. Но никто не начинал свою работу здесь с убийства невинных! И я даже больше скажу — никто ее даже так не заканчивал! Я всегда считал, что ты — самая неподходящая кандидатура на роль Назгула, и считаю так до сих пор!

Гневные искорки потухли — теперь в зеленых глазах Единорога царила печаль и грусть. Грусть от недоброго предчувствия, прочно поселившегося в его душе. Глаза Бласта же, наоборот, разгорались. Если до сих пор он чувствовал себя обязанным Единорогу жизнью, ведь он имел тогда полное право испепелить его, едва выдернув из перехода, то сейчас, вдруг, понял, что этот долг уплачен. Уплачен глупостью и упрямством этого человека, нежеланием понять его, заглянуть в его душу… И впервые за все время их знакомства Бласт сделал то, чего не позволял себе никогда, даже в тот момент, когда на вопрос о том, не связан ил его уход из «Когорты» со смертью Москвина, Единорог ударил его. Ударил так, как бьют только Назгулы, вкладывая в удар помимо физической силы, силу духовную. Писхокинез. Он ответил грубостью на грубость, готовый, теперь, ответить и ударом на удар.

— Вспомни, как ты сам пришел в «Когорту»! — зло бросил он, — Скольких убил ты!

Скорая помощь одолела, наконец, последний затор из брошенных автомобилей и остановилась перед ними.

— Ты не можешь сравнивать меня с собой!

— Почему?

— Я защищался!

— Я тоже! Я хотел лишь выбраться, и я выбрался, сам не понимая, что творю!

— На меня напали…

Врач не решался выйти из машины, видя перепалку Назгулов и опасаясь, что их гнев может быть обращен на него…

…Громадный грузовик вылетел с улицы Свердлова и, раскидывая брошенные автомобили, помчался к Назгулам. Автоматная очередь, выпущенная из кабины, легла у самых колес скорой, подняв фонтанчики осколков асфальта…

…Водитель скорой, предусмотрительно не глушивший мотор, рывком тронулся с места, развернулся, и помчался туда, откуда только что приехал — прочь от приближающегося грузовика…

…Оба Назгула взмыли в воздух с разрывом в десятую долю секунды. Так же, почти одновременно, выхватили пистолеты и открыли огонь по приближающемуся врагу…

…Лобовое стекло машины разлетелось на тысячи осколков, усыпав ими пригнувшегося под самый руль зверочеловека. Находясь в таком положении он не видел, куда ехал и, видимо, инстинктивно держал направление на то место, где раньше парили в полуметре от земли Назгулы…

…Грузовик мчался точно на тело Берсека.

И Бласт и Единорог одновременно поняли, что сейчас должно произойти. То, что шины грузовика сейчас размажут Берсека по асфальту, показалось им даже более ужасным, нежели шанс самим попасть под эту многотонную махину. В едином порыве они простерли вперед руки, инстинктивно пытаясь остановить грузовик своей психокинетической энергией.

Зверочеловек как раз пытался выбраться из кабины, когда…

…Грузовик словно налетел на невидимую кирпичную стену, от чего кабину смяло гармошкой, не смотря на то, что скорость его в этот момент была не больше 50 километров в час. Затем «стена» пришла в движение, отодвигая яростно ревущую машину обратно, подальше от тела Берсека, о котором зверочеловек, зажатый между рулем и сиденьем, даже и не помышлял.

— Держи его! — крикнул Единорог, — Я прижму сзади!

Бласт понял его замысел. Он, пожалуй, сможет удержать на месте грузовик, хотя для этого ему и потребуется полная концентрация на своих действиях, а вот как Единорог намеревался прижать его сзади, расплющив о невидимую стену, которую он создаст? Никто и никогда не делал ничего подобного. Сомнения посетили и Единорога, но он тут же отмел их. Почему-то он был уверен, что его сил хватит для этого. Именно теперь должно хватить…

Ему даже не нужно было облетать грузовик — мощность психокинетического посыла не зависит от того, в какой стороне находится точка приложения. Достаточно было лишь четко представить себе заднюю часть машины и мысленно направить свою силу туда…

…Грузовик вздрогнул, словно предчувствуя, что ему грозит, когда еще одна невидимая стена прижала его сзади. Сквозь шум в ушах Единорог услышал, как надсадно всхрапнуло сцепление машины, видимо, зверочеловек пытался дать задний ход, а затем реальность полностью растворилась в сером тумане, застлавшем глаза. Он не видел, но чувствовал, как под их с Бластом совместными усилиями, грузовик сминает в гармошку, словно под гигантским прессом. Он не мог слышать предсмертного крика зажатого в кабине чудовища, но отчетливо ощутил, что его больше нет. И, тем не менее, не ослабил приложенной силы. Он хотел испытать себя, смяв в бесформенную фигуру мощный грузовик.

На смену привычным чувствам пришли новые. Он не видел, как машина превращается в груду металла, но чувствовал это. Не слышал, как часто дышит рядом с ним Бласт, удерживая непосильную тяжесть усилием мысли, зато отчетливо ощущал, как резонируют волны, порожденные частыми ударами его сердца. Единорог знал, сколько людей скрывается за разбитыми окнами в близлежащих домах. Более того, он знал даже то, сколько из них наблюдает сейчас, как громадный «MAN» сплющивает в лепешку невероятная сила двух Назгулов.

— Хватит! — закричал Бласт, чувствуя, что больше не в силах сдерживать многотонное давление. — Хватит! Он мертв!

Крытый фургон грузовика треснул пополам, кабина превратилась в подобие смятого картонного ящика, а из образовавшихся трещин в бензобаках хлынул бензин…

— Огонь! — хрипло закричал пересохшим горлом Единорог, и в ту же секунду один из баков взорвался, выплюнув в небо грибообразное облако черного дыма.

— Довольно! — голос Бласта сорвался. Еще секунда и он сдался бы, метнувшись в сторону от неминуемо снесущего все на своем пути куска металла, но в этот миг Единорог ослабил давление, медленно сводя его на нет.

Оба Назгула тяжело дышали, глядя на охваченную пламенем машину. Наконец, немного отдышавшись, Единорог нажал на кнопку связи со штабом:

— Диспетчер, говорит Единорог…

— Слышу тебя, Единорог. Докладывай.

— Мы с Бластом уничтожили еще одного. Место все то же — пересечение Красного и Коммунистической.

— Понял тебя. Что-нибудь еще? Нам нужно знать их слабые стороны.

— Одну мы только что нашли, — с улыбкой произнес он, — В огне эти твари горят.

Улыбнулся и Бласт, но не столь искренне. Он все еще не мог отойти от происшедшего. Еще несколько часов назад он и не думал, что Назгулы могут создать такую колоссальную нагрузку. Он не раз сам создавал психокинетические барьеры, знал о том, что в силах остановить в полете пулю, если правильно рассчитает ее траекторию и, разумеется, слышал Когортианскую легенду о том, как Москвин создал барьер, поглотивший взрывную волну гранаты. Но все силовые поля, создаваемые Назгулами, ослабевали тем быстрее, чем сильнее они были — их действие было слишком кратковременным, и поддерживать мощный барьер длительное время было невероятно трудно. Никто еще не делал подобного и Бласт представить себе не мог, что это возможно…

Сходные мысли проносились сейчас и в голове Единорога, вот только, в отличие от Бласта, он знал точно — то, что они только что проделали — невозможно!

— Группа зачистки потребуется? — спросил диспетчер.

— Нет, только бригада рабочих. Но это уже после того, как закончится этот бедлам. От грузовика, на котором этот урод напал на нас, остались только смятые обломки… Да, и еще, передайте на скорую, которую направили к нам, чтобы они возвращались. Нужно, забрать Берсека.

— Понял тебя, Единорог. Отбой.

Через несколько секунд другой диспетчер уже передавал по общему каналу связи сообщение о происшедшем, следом за которым без перерыва сообщил о появлении зверолюдей в районе кинотеатра «Рассвет», улицы Кубовой, Проспекта Дзержинского и в промышленном секторе Тайгинской. Казавшиеся бессмысленными атаки чудовищ не прекращались ни на секунду.

Мимо молчаливо паривших в воздухе Назгулов на крейсерской скорости пронесся «Жигуленок», лишившийся лобового стекла. Водитель испуганно оглядел пылающий грузовик и тут же вновь прижался к рулю, спеша быстрее добраться домой и забаррикадироваться там, спрятаться от ужаса, царившего на стремительно пустеющих улицах города. Неподалеку послышался шум мотора приближающейся скорой помощи.

— Дождись их. — сказал Единорог. — Передай Берсека из рук в руки, не иначе.

— А ты?

— А я отправлюсь на Кубовую. Может быть, повезет застать этого ублюдка до того, как он вновь нырнет в свой ад.

Этот тон не терпел возражений. Единорог обращался не к товарищу, а к подчиненному, и Бласту оставалось или вступить с ним в новую перепалку, теряя время, или смириться. Он выбрал последнее.

— Хорошо. — буркнул он.

«Флайб» Единорога взмыл в небо, и уже оттуда до Бласта долетели слова:

— В тот день, когда я встретил Тень, я тоже казнил людей, не заслуживших смерти. Вот только те, кого убил я, были мерзавцами, в отличие от тех, кого сжег ты…

Бласт не ответил. Он знал, что Единорог прав. Талант Назгула всегда проявляется при стрессах, и почти все они начинали свою службу в «Когорте» с убийств. Но, как правило, это были грабители, насильники и так далее. Он же просто оказался не в то время и не в том месте…

Единорог низко пригнулся, чтобы уменьшить сопротивление воздуха в полете и наслаждался свистом ветра в ушах — звуком, символизировавшим скорость, который он за год спокойной и размеренной жизни уже начал забывать. Теперь он снова был черным мстителем, несущимся над городом. Карающей десницей «Когорты» и, быть может, закона. Да, ему не хватало движения, погонь и перестрелок, ночных полетов над городом и удивленных возгласов прохожих. И еще — постоянного спутника любого Назгула как в этом мире, так и в любом из вторичных — Смерти! Она всегда рядом, и только и ждет того, чтобы какой-то уличный грабитель приставил нож к горлу заложницы, и Назгулу не осталось бы ничего другого, кроме как применить силу. А действовать решительно он был просто обязан — это предписывал негласный устав «Когорты», основное правило которого знали все ее сотрудники (или, правильнее было бы сказать, солдаты). Люди уважают силу и только силу. Нельзя убедить потенциального убийцу не совершать преступления, рассказав о том, какой прекрасный человек его будущая жертва, или разговорами о десяти библейских заповедях. Зато можно убедить наглядным примером того, что за преступлением всегда следует наказание. Силовыми структурами города «Когорте» было передано право наказывать нарушителя на месте, каким бы суровым не было наказание, и «Когорта» умело им пользовалась. Увидев, как Когортианец корежит своим тяжелым мотоциклом машину виновника аварии, любой, даже самый злостный нарушитель, трижды подумает над тем, а стоит ли проезжать на красный свет. Разумеется, злоупотреблять этим тоже не стоило, дабы избежать обвинений в чрезмерном насилии, но Когортианцы на личном опыте убедились, что четыре простреленные колеса припаркованного в неположенном месте автомобиля подействуют на хозяина гораздо лучше и быстрее, нежели штраф или, даже, буксировка на штрафстоянку.

Еще Макиавелли говорил, что правителя должны не любить, а бояться — Назгулы же сумели добиться от горожан странной гремучей смеси этих двух чувств. Их любили как защитников, которые всегда придут на помощь, и в то же время испытывали суеверный страх, когда облаченная в черное фигура проносилась у них над голосами.

Таким образом, Назгул был обязан убивать, как это ни парадоксально, ради того, чтобы смертей стало меньше. Денис прекрасно помнил случай, о котором полтора года назад писали все газеты не только Новосибирска но и всего мира, происшедший с Винтом, псевдоним которого шел от его страшного увлечения всем, что могло летать. Поздним вечером изрядно выпивший водитель сбил на улице 1905-го года женщину с шестилетней девочкой и, даже не остановившись, помчался дальше, то ли не заметив, то ли пытаясь скрыться. Он не успел проехать и ста метров, как Винт, по чистой случайности оказавшийся во время патрулирования в этом районе, молниеносно спикировал с неба и первым же выстрелом пробил переднее колесо. «Жигуль» резко повело вправо и, не успев затормозить, он врезался в один из могучих тополей, росших вдоль дороги.

Пока Винт вытаскивал водителя из машины, вокруг, не смотря на позднее время, стал собираться народ. Большинство, конечно, интересовало, что Назгул станет делать с и без того пострадавшим от аварии человеком, но нашлись и те, кто бросился на помощь все еще лежащими посреди дороги женщине и ребенку. Мать пострадала не сильно — удар автомобиля сломал ей ногу и, упав она лишь потеряла сознание, а вот ее дочь… «Жигуленок» просто смял ее, снося со своего пути — на ее долю пришлись два удара: лицом о капот в момент столкновения и затылком об асфальт при падении. Каждого из них даже в отдельности легко хватило бы для того, чтобы оборвать ее жизнь. Кто-то попытался нащупать пульс на ее холодеющем запястье, другим не требовалось даже этого, чтобы констатировать смерть девочки. Достаточно было лишь взглянуть на ее окровавленное лицо и широко распахнутые от удивления глаза.

Собравшиеся зеваки молча расступились, когда Винт подтащил едва передвигающего ноги мужчину к его жертвам.

— Ку-куда ты меня тащишь? — заплетающимся языком лепетал тот. — Вызовите… кто-нибудь… скорую! М-мне плохо! Я кажется уд-дарился об этот гребаный руль!

Оставалось только гадать, каким образом он ухитрился хоть куда-то доехать в таком состоянии.

— Да отпусти ты меня, скотина! — крикнул он, обращаясь к волочащему его за рукав Назгулу, — П-пусти меня к моей… машине! Я, кажется, здорово ее помял!..

Люди молча взирали на то, как оперевшись на плечи двух мужчин мать поднималась с земли, глядя в затуманенные глаза убийцы своего ребенка. Наконец и он увидел ее.

— Женщина… А что вы тут делаете в такое время суток? — на его разбитых губах заиграла пошловатая улыбка. — М-може… пойдем ко мне? А? Сейчас вот только этот мусорок п-поганый меня отпустит… и поедем! Я тут… недалеко живу!

— К тебе домой?! — сквозь рыдания воскликнула она. — К тебе домой?!! Чертов алкаш! Убийца!

И рванувшись вперед она, несомненно, вцепилась бы ему в горло если бы не сломанная нога — мужчины едва успели подхватить ее под руки.

— Уб-бийца?! Да я… Я тут не при чем! Он сама под машину… бросилась… Н-не кипятись, крошка! Поедем ко мне — все забудешь…

Если до этого момента у Винта еще были сомнения относительно того, осознает ли этот человек происходящее, то теперь они полностью развеялись. Он осознавал реальность, воспринимая ее, впрочем, как приятный сон, навеянный выпитым. Поэтому его так мало интересовала собственная разбитая машина. Поэтому он был уверен в том, что покалеченная им же женщина не откажется провести с ним ночь…

— Ничтожество! — прошептал Винт, — Жалкое ничтожество!

— Убийца! — сдавленным голосом произнесла женщина. В ее глазах Винт прочел и мольбу о спасении жизни дочери — для нее Назгулы были всемогущими, и надежду на то, что этот беззаботный пьянчуга не уйдет от ответственности, дав кому-нибудь на лапу. И если вернуть жизнь девочке он был не в состоянии, то разделаться с мерзавцем мог без труда.

— Слыш, мусорок?! Ты бы меня отпустил, а? — вызывающе произнес тот. — А то, ведь, хуже будет! Передо мной все т-твое… начальство на коленях ползать будет…

— Да ну? — равнодушно спросил его Винт, — А кто же ты такой будешь?

— Кесарем меня кличут… С-слыхал про такого? — он все еще не понимал, что удерживающий его человек в черной маске с прорезями для глаз — вовсе не омоновец.

— Нет, не слыхал. И никто больше не услышит!

В собравшейся толпе были и несколько человек с фотоаппаратами, некоторые из которых мгновенно поняли, что сейчас произойдет, и нажали на кнопки затворов. При свете вспышек, на секунду разметавших сгущающуюся темноту, Винт коротким резким движением всадил в голову Кесаря свои когти-ножи… Эта фотография и облетела, впоследствии, пол света.

Тысячи откликов от читателей различных газет, от «желтых» до вполне солидных, обрушились на «Когорту». Кто-то пустил слух, что некий Николай Михайлов, в некоторых кругах известный, так же, как Кесарь, всего лишь остановил машину, чтобы оказать помощь пострадавшим, после чего его «Жигуленок» мощнейшим ударом покорежил Назгул, а затем раскроил голову ему самому. Нашелся даже свидетель, заявивший будто Назгул прошел совсем рядом с ним, и он отчетливо почувствовал запах спиртного — мол, Винт был вдребезги пьян и просто хотел подраться. Знали бы они, что если бы кому-то из Назгулов взбрело в «подраться», как заправскому алкоголику с солидного бодуна, то как минимум пол Новосибирска лежало бы в руинах.

Однако, были и такие, кто поверил официальной версии происшедшего, а не той, что была переврана на десяток раз бульварными газетами. И многие из них отправляли «Неизвестному Назгулу» письма, в которых выражали свое восхищение его поступком. Говорили, что и сами поступили бы так же, будь у них сила и власть. В тот месяц резко подскочило число подростков, записавшихся в школу единоборств «Интеркомодитис» — все знали, что лучшим ее ученикам прямая дорога в «Когорту».

Эта история окончательно убедила Новоселова и иже с ним в том, что жестокими и резкими методами можно пресечь развитие преступности. Уничтожить ее вообще! И вот сейчас, пролетая над площадью Калинина, Денис думал о том, что в общем и целом эта затея удалась. Город стал намного спокойнее… Разумеется, появление Зверолюдей в корне изменило ситуацию. Но ведь, кто мог предположить, что это произойдет?

«А вдруг мог?! — вновь мелькнула странная мысль, навеянная смутным предчувствием. Денис не мог объяснить своих чувств, но где-то под сердцем прочно обосновалось предчувствие надвигающейся беды. — Почему мне кажется, что все мы — лишь пешки в чьей-то игре? Как будто вся Земля — большая марионетка, и сейчас кто-то управляет ею? Да и вряд ли только сейчас…»

Отгоняя тяжелые мысли, Денис вернулся к воспоминаниям о последнем поединке с чудовищем. О том, как они с Бластом навеки впечатали его в грузовик.

Он никогда не мог и предположить, что способен сгенерировать такой мощный психокинетический удар. Ничего подобного не ждал он и от Бласта. Возможности Назгулов велики, но все же ограничены, и существовал некий предел силы, которую они способны имитировать усилием мысли. Сегодня они с Бластом явно перешагнули этот предел.

И это чувство, появившееся в тот миг, когда умер Берсек?…На секунду он словно вошел с ним в контакт — услышал его слова (или, быть может, мысли) и точно сумел определить место, где тот умер. Что-то подобное испытал и Бласт…

«Бласт! Чертов урод! Что он там говорил о том, что я, дескать, попал в «Когорту» не многим лучше его?».

На несколько секунд он позволил себе окунуться в водоворот ярких воспоминаний того вечера. Четыре года назад трое восемнадцатилетних парней со своими подругами решили провести вечер на природе, в лесу у костра. Один из них даже взял с собой гитару, рассчитывая поразить девушек своими вокальными способностями…

Он так и не вернулся домой, а обломки гитары остались догорать в костре…

Денис тряхнул головой, отгоняя возникающие перед мысленным взором образы. Они более не принадлежали ему — он оставил их в прошлой жизни. Или только пытался оставить…

Улица Кубовая открылась ему сверху как на ладони. Вот только сверху все люди казались маленькими, словно фигурки на шахматной доске, и лишь одна из них — рослая, серого цвета, выделялась среди них. Ферзь? Нет, скорее — ладья. А вот он — ферзь…

Мысленным толчком Денис послал свой «Флайб» вниз, но не так быстро, как изначально хотел. Его сознание тут же окутала пелена мыслей (чужих мыслей) и боли (чужой боли). Чувств, метавшихся в головах десятков людей, попавших под автоматный обстрел. Была среди этого роя испуганных мыслей и одна, холодная словно сталь. «Убить их всех! На скольких хватит патронов!» И ему не составило труда определить, кому она принадлежит.

Случалось, что в бою он начинал чувствовать эмоции противника, что, безусловно, помогало победить, нанося опережающий удар в тот миг, когда враг лишь планирует выпад. Но такой волны ощущений и видений не испытывал, должно быть, ни один из Назгулов.

«Я изменился, — подумал он, устанавливая в своем сознании телепатическую блокировку, — Что-то произошло в момент смерти Берсека… Что?! Впрочем, сейчас важно не это.» И он вновь рванул «Флайб», одновременно вынимая пистолеты из кобуры.

Появление Единорога

— Долго нам еще идти? — спросила Ира Честырева, обращаясь не столько к Коле, сколько ко всем трем парням, — Я уже устала прыгать по шпалам как коза!

— Не очень, — улыбнулся своей девушке Коля Сергеев, легонько обняв ее за талию, — Хочешь, дай мне руку и иди по рельсе. Так удобнее.

— Ага! Удобнее! — хохотнул Антон Михайлов, — А ты рассказывал, как Денис где-то здесь навернулся мордой об рельс?

— Тебе бы лишь бы посудачить о чем-то! — с улыбкой сказал Денис, отвешивая другу легкую затрещину, в ответ на что он тут же встал в импровизированную боевую стойку, замахнувшись гитарой.

— Пусть так! Пусть я старый сплетник, зато история все же прикольная вышла. Мы тут как-то шли втроем, так же в лес, так же через этот завод, и Дисе с Колей пришло в голову посостязаться в беге по рельсам. Мол, кто быстрее врежется во-он в тот вагон. Он, кажется, спокон веку тут стоит. Так вот, помчались эти два сайгака на такой скорости, что я едва за ними поспевал. И что вы думаете? — Антон обвел девушек взглядом и, видя что их внимание сосредоточено сейчас только на нем, продолжил, — Дися поскальзывается и со всей дури шлепается носом об рельс! Правая нога — справа, левая — слева, правая рука — справа, левая — слева, и точно мордой в рельс!

Глядя на растопырившего руки и ноги и скорчившего уморительную рожу Антона, девушки прыснули со смеху, а Надя Терещенко нежно прижалась к нему, всем своим видом показывая, «Этот приколист — мой! Никому его не отдам!»

Ребятам не впервой было вот так ходить на пикник в лес, расположившийся между промышленной зоной, примыкавшей к «Снегирям» и станцией Иня-Восточная, за которой, собственно, начинались уже настоящие дебри с полями, озерами, болотами и… испытательным аэродромом завода Чкалова. Вместо того, чтобы идти в обход через дачный поселок, друзья всегда предпочитали прямую дорогу, через территорию завода ЖБИ-3, бодро перемахивая через ограду и нередко натыкаясь на охранников или сторожей. Подобные встречи их абсолютно не волновали — объясняя охране, что они не воры, а всего лишь туристы, решившие срезать путь через завод, они спокойно шли дальше — зачем пытаться задержать трех крепких парней, настроенных вполне миролюбиво и, вроде бы, не желающих ничего красть? Зачем лезть на рожон?

Березовый лес, в который они держали путь, стоил тех двух-трех километров, которые предстояло пройти. Разумеется, можно было податься и куда поближе — реденькие березовые рощицы подступали к «Снегирям» чуть ли не вплотную и местная молодежь любила отдыхать в лесочках, уютно прикорнувшей на берегу довольно большого по городским меркам озера Спартак. Вот только ни Дениса, ни его друзей, не прельщал лес с практически полным отсутствием дров, зато с наличием на земле банок, бутылок, тюбиков от клея, шприцов и презервативов (использованных, разумеется) — здесь любили отдыхать отнюдь не только влюбленные парочки. Поэтому, побывав несколько раз за заводом и вдоволь насладившись печеной картошкой и прожаренными на огне сардельками, ребята решили, как только степлеет обязательно отправиться туда всей компанией, со своими девчонками.

— А что это там, впереди? — спросила Ира.

— Сторожевая будка. — ответил ей Антон. — Иногда там даже какой-нибудь служака стоит.

Спустя десять минут сторожевая будка, расположенная в паре метров от колеи железной дороги, вырисовывалась уже вполне отчетливо. Более того, так же отчетливо был виден и стоящий перед ней молодой парень в солдатской шинели. Спустя еще пару минут ребята поравнялись с ним.

— Куда идем? — хмуро спросил он.

— Туда. — неопределенно махнул рукой Антон, указывая направление.

— А о том, что здесь ходить нельзя, знаем?

— Нет! Мы думали, что проход открыт. Дачники же ходят?…

— Дачники ходят, — с улыбкой ответил солдат, — Вот только до моего поста они не добираются сворачивают раньше. Да и их скоро отстреливать начнем, а то ходят ту всякие… Недавно шел тут мимо моего сменщика какой-то мужик с мешком. Тот его спрашивает, что, мол, в мешке у тебя, батя, а тот глазами зыркает по сторонам — «Картошка» — говорит. «Какая, к едреной матери, картошка, коли она у тебя позвякивает, а?» Короче, скрутили мужика — медных проводов на заводе насрезал.

— Ну, мы-то народ честный, — Антон был традиционном делегатом в любых переговорах, — У нас и сумки маленькие, медь вашу, драгоценную, и положить-то некуда. На природу решили выбраться, костерок пожечь… Тут и лес-то совсем рядом! Ну не поворачивать же нам обратно, а? На будущее знать будем, что проход закрыт.

Солдат усмехнулся:

— Ну-ну! Знаю я вас таких! На природу их понесло! Да вижу, что на природу, вот только ходили вы мимо меня, ходите, и ходить, видимо, будете, пока мне начальство боевые патроны не выдаст! Тебя я даже, кажется, встречал уже. — добавил он, обращаясь к Антону.

Девушки, прекрасно зная, что требуется в этой ситуации от них, мило заулыбались, демонстрируя ослепительно белые зубы. «Ну что возьмешь с молодежной компашки, в которой, к тому же, такие красотки?»

— Ладно уж, идите! Не буду портить вам выходной. Вот только достали вы меня все! Сижу тут, книжку почитываю, а тут то вы, то еще шестеро с пол часа назад прошли. Смотрю на них, вижу, морды пьяные… С теми так просто и связываться не захотелось. И еще, время уже позднее, восьмой час, так что вы, наверное, раньше полуночи оттуда не уйдете.

— Затем и идем. Ночью у костра посидеть, спеть пару песен, — Антон любовно погладил свою гитару, — Попрыгать через костер в рое искр…

— Ясен перец, за тем и идете. Я вам вот только что скажу, обратно этой дорогой не возвращайтесь! Не смотрите, что завод в выходные пустынный, сторожа у нас есть. А увидят вас ночью — могут и собак спустить. Вам оно надо? Нет! И нам потом от ментов отписываться тоже не хочется. Так что, просто не ходите!

Поблагодарив его, ребята двинулись дальше и, пройдя несколько шагов, все вшестером, словно по команде, обернулись. Юноша стоял на прежнем месте, глядя им вслед и, увидев что они обернулись, помахал им рукой.

— Нормальный тип. — прокомментировал Антон. — В одном он прав, не в первый раз мы уже мимо него ходим, раз уж не только я его, но даже и он меня запомнил.

— Здесь сворачиваем. — сказал Коля Сергеев и первым повернул направо, оставляя позади надоевшие шпалы. — Навстречу природе!

— Эх, и послушалась же я вас! — подала, наконец, голос девушка Дениса, Таня Алукард. — Сидела бы сейчас дома, на удобном диванчике…

— И не отведала бы с нами печеной картошки… — закончил за нее Денис.

— … А печеную картошечку приготовила бы в духовке.

— Да брось ты, Танюш, это ж совсем не то!

— Шучу, шучу. Но все же, идти далековато.

— Да какое далековато? — крикнул Коля, еще сотня метров и все! Расположимся вон в том лесочке…

Спустя несколько минут они уже устраивались на небольшой полянке. Девушки принялись обустраивать место для пикника, а парни разбрелись в разные стороны за дровами, звучно перекликаясь и поминая недобрым словом ямы, пни и колдобины, попадающиеся под ногами. А вскоре посреди поляны разгорелся большой костер…

К девяти часам была съедена вся картошка. К десяти та же участь постигла и сардельки, половина из которых погибла в огне, сорвавшись с тонких прутиков, заменявших ребятам шампура. К половине десятого, когда летнее солнце нехотя стало сползать за горизонт, было употреблено вовнутрь почти все пиво, вместе с припасенными специально для этой цели упаковками копченых кальмаров. Ну а ближе к десяти, когда окончательно стемнело, ребята расселись вокруг костра по парам и, под потрескивание дров в костре, завели разговор о смысле жизни, превратностях судьбы, женском непостоянстве и свинстве институтских преподавателей, прерываемый иногда песнями изрядно захмелевшего Антона.

— Давайте поговорим о чем-нибудь прекрасном? — предложил Антон в паузе после очередной песни.

— О чем, например? — спросила Таня.

— Ну, о жизни… О том, что с нами всеми будет?

— А что с нами может быть? — неожиданно сам для себя резко сказал Денис, — Помрем мы все рано или поздно!

— Ну тебя на фиг! — отмахнулся Антон, — пИссИмист хренов! «Помрем мы все!» Это еще когда будет-то? Я, вот, об этом, и думать не хочу и тебе не советую. Меня, поэта, как ни странно, куда больше волнуют не высокие материи, а то, что с нами будет через пару лет. Вот ты, Дися, когда закончишь свой НИИГАиК, чем хочешь занимать? Вряд ли оптикой, которую изучаешь а?

— А хрен его знает. Может и оптикой. Главное, чтобы деньги были. Чтобы нам с Танькой жилось хорошо.

— «Нам»? — передразнила его Таня, — Ты так уверен в том, что мы с тобой навеки?

— Нет, но… — смутился Денис, — Ведь может быть…

— Может… — посерьезнев согласилась она, — А может и нет. Может ты себе кого получше найдешь? Или я?

Над поляной снова повисла тишина, нарушаемая лишь потрескиванием дров. Веселый студенческий разговор грозился перейти в стадию глубоко философского обдумывания жизненных ценностей, а этого не хотел никто из собравшихся. Первым тишины не вынес, естественно, Антон, и попытался вновь завести угасающий разговор.

— А ты сама-то, Тань, чем заниматься намереваешься?

— Вам-то хорошо говорить, вы все студенты! А мы — на годок помладше будем, нам как раз сейчас задумываться надо о том, куда податься, а не сидеть с вами у огонька.

— Вот только, задумываться ни о чем не хочется, а сидеть у огонька так приятно. — прошептала Надя.

Все рассмеялись, немного разрядив атмосферу.

— Я, вот, хочу что-то в жизни полезного сделать. — сказал Коля, щелчком отбрасывая сигарету в костер.

— Полезного для кого? — спросила Ира, крепче прижимаясь к нему.

— Да хотя бы для тебя.

— Почему «хотя-бы»? — надула она губки.

— Потому что в детстве мы, вообще, мечтали все человечество осчастливить. — ответил за него Денис. — А теперь думаем только о любимых да о себе.

— А что, может у кого и получится осчастливить всех разом. — улыбнулась Надя. — помните, как у Стругацких? «Счастье для всех, даром!»

— А что у Стругацких? — не понял Антон, — Я их вообще не читал.

— Да их «Пикник на обочине». Сталкеры… Ну? Может, кто-то хоть кино такое видел? Нет? Ну, блин, деревня! Классику фантастики не читали!

— Классика фантастики — это Азимов! — вступился за своего любимца Антон.

— Ага! — съязвил Денис, — Ты еще Гамильтона вспомни. Вот уж кто осчастливил весь мир, так это он. Когда писать бросил.

— Да черт с ними, с вашими фантастами! — обозлилась Надя. — Я вам про Золотой Шар рассказать хочу, а вы…

— Рассказывай, не томи уж. — поддержала подругу Таня.

— Сюжет целиком я вам, конечно, пересказывать не буду, захотите — сами прочтете. А вот главное — где-то в будущем Землю посетили пришельцы. На пикник к нам залетали, вот как мы сейчас сюда, в этот лес. Приземлились, побуянили, много всякого барахла оставили, и улетели. И эта «Зона Посещения» объявлена закрытой — мол, исследования там проводиться будут, надо же изучить все то, что пришельцы позабывали. Да и опасно там, в Зоне… Вот только барахло это инопланетянское, за милую душу скупают разные торговцы, а охотники за ним, сталкеры, так и рыщут по Зоне, выискивая, что бы оттуда вынести.

Чего там только нет — и вечные аккумуляторы, и оружие какое-то загадочное… А среди сталкеров ходит легенда о Золотом Шаре, который лежит там, в центре Зоны. И каждый, кто до него доберется, может загадать любое желание — Шар исполнит! Ловушек на пути к нему — уйма, а самая страшная — последняя, Мясорубка, называется. Через нее вообще живым не пройдешь. Остается один способ — идти вдвоем, и пока Мясорубка жрет одного, второй проходит к шару, а уж обратно она его как-то выпускает. Разумеется, тот первый и знать не должен о том, куда идет…

И вот главный герой, всеми уважаемый сталкер с огромным стажем, отправляется к Шару, а в напарники себе берет новичка. Говорит ему о том, куда они идут но, разумеется, не о Мясорубке. Они проходят все ловушки, уже подходят к Шару и этот молодой кидается к нему, крича на бегу свое желание: «Счастья! Счастья для всех и сразу! И пусть никто не уйдет обиженным!» Мясорубка хватает его и превращает в фарш. Тут же, за одну секунду. А главный герой проходит к Шару и глядя на него думает о том, чего бы ему такого пожелать. Вроде бы, вот оно, счастье — только скажи слово, и все! Богатство, власть… А ему ничего на ум не идет кроме «Счастья для всех сразу!»

Надя умолкла и ночная тишина вновь воцарилась на полянке. Солнце давно уже скрылось за горизонтом, и лишь горящие отблесками его огня облака напоминали о том, что ночь еще не полностью заступила в свои права.

Все ждали продолжения рассказа, чувствуя, что он не закончен.

— И чего же он пожелал? — не выдержал Денис.

— Не знаю.

— Как не знаешь?

— Стругацкие об этом не писали.

— Богатства он пожелал! — недовольно буркнул Коля, — Много денег, бабу себе хорошую, да работу поприличнее, чтобы денег платили до хрена и не делать ни хрена.

— Почему? — удивилась Ира. — Откуда такой жестокий пессимизм с примесями максимализма?

— Ну ты выдала, гуманитарий! — хохотнул Антон, — Максимализм, пессимизм! Тебе, милая, не в пед надо поступать, а в НГУ!

Ира недовольно отмахнулась — мол, ну тебя в баню с твоими шутками, но виду не подала и глядя Антону прямо в глаза отчеканила:

— Индетерминированное судорожное сокращение диафрагмы с короткими выдохами через рот при отсутствии внешних раздражителей, является неотъемлемым атрибутом личности с неадекватным восприятием окружающей действительности! Что? Съел, летчик? Мы еще не так умеем!

— А что вся эта фигня значит? — удивленно спросил Антон, уже предвкушая ответ после которого деревья начнут содрогаться от дружного хохота.

— Смех без причины — признак дурачины! — отозвался Денис без тени улыбки.

Хохот грянул, но отнюдь не такой дружный и мощный, как хотел бы Антон.

— Потому что не верю я в альтруизм. — продолжил свою мысль Коля, отвечая на Ирин вопрос. — Не верю в то, что человек может сделать что-то для других бескорыстно! Если какой-то миллионер жертвует деньги детскому дому — он хочет, чтобы его имя появилось в газете. Это и реклама и удовлетворение собственного тщеславия. Разве он станет дарить эти деньги анонимно? Черта с два? Быть может, не сказав ничего прессе, зато подписывая бумаги на глазах, скажем, жены… Я, конечно, здорово утрирую, но вы же наверняка понимаете, о чем я говорю.

Все кивнули головами в знак согласия. Каждый в этот момент припоминал, а сделал ли он что-нибудь без оглядки на прибыль или удовлетворение.

— Вот я и думаю, почему Надя не знает, чем кончилась эта история с Золотым Шаром. Авторы оставили концовку на домысливание читателю. Здравомыслящий человек поймет, чего пожелал этот сталкер. Что как бы он ни хотел осчастливить этот мир, первым делом он все равно подумает о себе.

— Коль, но ты же сам только что говорил, что хотел бы сделать что-то полезное для других? — спросил Денис — Как сие понимать? Самообман?

— Нет, не самообман. Неразрешимая проблема. Как сделать что-то для других, оставаясь при этом в выгоде самому?

— Ш-ш-ш… — прошептала Таня, — Кто-то идет! Может пройдут мимо?

— Да что-то волнуешься? — ответил Антон, прислушиваясь к раздающимся все ближе голосам — Ну идут и идут. Дачники, наверное, домой возвращаются. К полуночи… М-да, странные тут дачники. Но один хрен, мимо пройдут. Мы им без надобности.

Ребята молчали, слушая как несколько человек громко переговариваясь и смеясь направляются к ним. Девушки поплотнее прижались к своим парням, парни покрепче обняли девушек, ощущая себя рыцарями — их защитникам и покровителям. Сердце каждого из низ забилось хоть немного быстрее в ожидании момента, когда идущая сюда компашка окажется в поле зрения. Нет, никто не боялся и даже не волновался — просто люди, идущие ночью по лесу наверняка предвещают некое событие. Оно может быть интересным, смешным или опасным. А, быть может, до смешного опасным и потому интересным…

Вот темные фигурки, освещаемые лунным светом, показались из соседней рощи. Направляются сюда, явно на свет костра. Шестеро. Судя по всему, парни. Судя по всему, пьяные — вот один споткнулся и чуть не упал, удерживаемый рукой другого, а вот и тот второй пошатнулся, едва не рухнув на землю вместе с первым. Пьяны в умат? Вряд ли. Иначе они и шагу бы не ступили ночью по лесу, запинаясь то о корни, то о сучья, то о муравейники. Скорее всего просто изрядно перебрали, но уже начали отходить.

Теперь слышен стал и их разговор.

— Курить хочу, бля, сил нет! Ково хера ты пачку посеял, а?

— Ни хера! Щас дойдем туда, к костерку, там у ребят наверняка есть. Угостят.

— Все, щас курнем и двинем домой. Осталось только вспомнить, в какой стороне этот трахнутый завод, через который мы сюда шли!

— Да, бля, завел ты нас, Серый, в гребаные дали. Теперь хер домой выберемся, а я и жрать и спать хочу!

Когда они были в десятке метров от рощи, в которой расположился Денис с друзьями, один из них громко закричал, едва справляясь со своим заплетающимся языком.

— Эй, братва! Сигарет не найдется?!

— Найдется! — Антон поднялся на ноги и всматривался в ночных посетителей. — «Яву» будете?

Так уж повелось в их компании, что если речь заходила о том, что кого-то нужно заболтать или уговорить на что-то, в дело всегда вступал Антон, подвешенный язык которого не раз выручал друзей в трудных ситуациях. Вот и сейчас они имели все основания полагать, что угостив пьяных парней сигаретами он укажет им дорогу в город и с шутками и прибаутками отправит восвояси.

— «Яву»? — парни рассредоточились, лавируя между стволами берез, и вновь собрались в кучу, подойдя вплотную к костру. — А получше ничего нет? Тут наш кент пачку «Мальборо» просрал, а мы к нему привычны.

— Извини, мы студенты бедные, денег только на «Яву» хватает, с шиком жить не привыкли, да и девчонки наши нас вообще от курения отучить пытаются.

— Чтобы у меня баба сигареты отбирала! — вступил в разговор другой, обдав Антона мощным запахом перегара. — Да ни за что! Я ее, бля, сразу пошлю, чтоб не выдрепывалась!

— Ни кого-то ты не пошлешь, Вано, — подал голос третий, — У тебя бабы-то уже год небыло! Я же тебя как облупленного знаю.

— Да пошел ты, Серый. — зло ответил тот, — Я не ты, я в кафе водить не стану, на цветы бабки просирать тоже. За юбку да в койку, вот и весь разговор! Поэтому вы даже и не знаете, есть у меня кто, или нет — я их на утро посылаю на… и все дела.

— Кончай трепаться, Вано! — отрезал первый, — Ладно, давай свою «Яву», курить охота, сил моих нет.

Антон протянул ему пачку сигарет, которая тут же пошла по кругу и в конце концов исчезла в чьем-то кармане.

«Дело пахнет керосином, — мелькнуло в голове Дениса, отчего он ощутил как сами собой напряглись мышцы, — Эта шпана не в гости заглянула!»

— Шоферская привычка. — тихо прокомментировал происходящее Коля, покрепче обняв Иру и тоже внутренне напружинившись и приготовившись к драке. И он понимал, что от этой компашки ничего хорошего ждать не приходится.

— Что? — так же тихо, чтобы не услышали остальные, переспросила Ира.

— Шоферская привычка. — повторил он, — Взял спички или сигареты и в карман положил.

Ира прыснула, от чего головы всех шестерых повернулись к ней.

— Чего ржешь, краля? — спросил тот, кого звали Вано, видимо, самый наглый из всех. Денис не раз видел таких людей — они не лезут на передовую, стараются не встревать в драку, зато всегда готовы подбить к ней кого-то, а уж затем примкнуть к победителю. И сейчас он, по-видимому, считал, что победитель предопределен заранее… К сожалению с этим трудно было поспорить. Шестеро против троих… Двое на одного… А эти гады, кажется, не прочь подраться.

— Она не краля! — Коля поднялся на ноги, заслонив собой Иру. — Ясно тебе?!

Глаза Вано полезли на лоб от удивления, что было отчетливо видно даже в темноте, при свете небольшого костерка.

— Ты че так разговариваешь, а? Проблем захотел.

— Остынь! — властно приказал тот, что, видимо, был здесь заводилой, — Ни нам, ни им проблемы не нужны, правильно я говорю?

— Конечно. — кивнул головой Антон, вот только в голосе его больше не чувствовалось того радушия, с которым он угощал пришедших сигаретами.

— Нет! Пусть он ответит! — грязный палец указал на Колю. — Он этот базар завел!

«Черт возьми, только не нахами ему! Иначе нас всех тут укатают по уши в землю. А что они могут с девчонками сделать…»

— Не нужны нам проблемы. — холодно ответил Коля, глядя тому прямо в глаза. — Сидим тут, никого не трогаем, зла никому не желаем…

— А мы что же, желаем? — вновь взвился Вано.

— Заткнись! — сквозь зубы процедил заводила.

— Нет, Костян, пусть ответит! Он меня что, за беспредельщика держит?

Теперь на ноги поднялся и Денис, оценивающе оглядывая стоящих перед ним парней. Краем глаза он поймал вопросительный взгляд Антона и кивнул. Друзья поняли друг друга без слов — Антон тоже осознавал опасность их положения. По двое на каждого, парни не хилые, хоть и изрядно накушавшиеся и явно просто ищут повода подраться. По крайней мере, один. Но если залепить этому, а без этого уже, кажется, никак не обойтись, ввяжутся остальные пятеро. Антон легонько хлопнул себя по карману джинсов, демонстрируя, что еще не забыл про свой складной нож. Заметив это движение, его повторил и Коля. Безоружным был только Денис. Впрочем, если дело будет настолько серьезным, то кто знает, что есть с собой у этих шестерых. Быть может, у них у каждого по «бабочке» в кармане.

— Ты и есть беспредельщик! — отозвался Коля и, сделав резкий выпад вперед, нанес мощный удар коленом в пах Вано.

Одновременно Антон ударил в челюсть главаря, а Денис, стоявший дальше всех, кинулся на того, кого звали Серым и, повалив его наземь, с размаху ударил лбом по переносице.

— А-а-а, сука! — взвыл где-то рядом Вано, — Мочи их, братва! Всех порешу, уроды!

В ту же секунду тяжелый носок ботинка больно врезался Денису под ребра, отбрасывая в сторону и, одновременно с болью в боку в его голове вспыхнули тысячи огненных искр. Нет, они не причиняли боли и не несли вреда. Они словно хотели сказать ему о чем-то, кружа в невообразимом вальсе перед глазами.

— Урод! — проревел кто-то рядом, а затем Денис почувствовал, как его хватают за грудки и увлекают вверх, поднимая на ноги.

От удара голова его дернулась вправо, отчего где-то в шее что-то противно хрустнуло, а во рту поселился приторно сладкий вкус крови. Второй удар, пришедшийся не в челюсть, а точно в глаз, повалил его на землю, больно шибанув затылком о выступающий сук. Совсем рядом жарко горел костер, обдавая лицо горячим воздухом…

Кричали, зовя на помощь, девчонки, громко орали и матерились дерущиеся, а в голове Дениса стоял колокольный звон, сопровождающийся яростным танцем роя красных искорок.

— Я тебя щас здесь и порешу! — рявкнул тот, что избивал его, и в следующее мгновение что-то холодное и острое глубоко вошло в его левое плечо, причиняя невыносимую боль!

«Нож!»

«Что б ты сдох, ублюдок! Что б ты сгорел!» — в отчаянии подумал Денис, понимая, что раззадорившиеся парни вполне могут просто перебить их здесь, даже не задумываясь о последствиях. И в эту секунду жар костра усилился, заставив откатиться в сторону, невзирая на боль в плече, а стоявший над ним парень взвыл не своим голосом от боли и бросился бежать.

На секунду стихло все — и шум драки, и крик девушек. С трудом открыв глаза, один из которых уже начал заплывать громадным фингалом, а второй просто не мог «поймать четкую картинку» после мощных ударов в голову, Денис увидел, как пылающая словно факел фигура его противника на заплетающихся ногах бежит прочь, выкрикивая проклятья и призыва на помощь.

Девушки сбились в кучу в стороне от дерущихся.

Коля сцепился сразу с тремя парнями, но сейчас и он, и его противники в ужасе замерли, наблюдая происходящее.

Лишь лежащий на земле Антон не поднял глаз. Он ничком лежал на земле, а на спине его расплывалось кровавое пятно. Двое стоящих над ним, так же замерли на месте, не в силах поверить своим глазам.

Глаза Дениса снова закрылись и он с удивлением понял, что вальс красных искр окончен. Они покинули его сознание.

Крик пылающего парня стал затихать, а затем прекратился и вовсе.

— Он сжег его! — заорал кто-то.

«Я? — как-то отрешенно подумал Денис, — Я его сжег? А как?»

Однако, в эту секунду он, каким-то шестым чувством осознал, что это действительно его рук дело, и более того, он умеет кое-что еще… Это чувство росло, заполняя собой всю черепную коробку и требуя немедленно воплотить свои новые знания на практике.

Колю отправили в нокаут одним ударом, Антон вообще не подавал признаков жизни, и все пятеро двинулись к лежащему на земле Денису. Девушки больше не кричали — молча и отрешенно они наблюдали за происходящим.

«Я должен встать!»

В руках троих из противников сверкнули в алом свете костра лезвия ножей. Они шли к нему ровной стеной, видя перед собой избитого парня и, в то же время, того, кто превратил в обугленные останки их друга.

Денис поднялся на ноги. Ныла челюсть, ушибленные ребра отзывались острой болью при каждом движении, заплывший глаз вообще не желал разлепляться.

«Они убьют меня! Сначала меня, потом Колю, а затем и девчонок! Мою Таню…»

Руки сжались в кулаки, головокружение немного утихло, позволив верно оценить обстановку. Их пятеро, он один…

«Ублюдки!!!»

Костер позади него взметнулся вверх и раскрылся в черное небо не то прекрасным цветком, не то оскаленной злобной пастью. Парни остановились в нескольких шагах от Дениса, и в их глазах застыл страх. Они поняли…

Ночь сгустилась вокруг рощицы. Темнота подползала все ближе к костру, который, ворча, вновь вернулся в свое ложе набираться сил для нового броска.

— Да бей его, пацаны! — заорал Вано и, размахнувшись ножом, бросился на Дениса рассчитывая, что остальные последуют его примеру. Они бы и последовали, если бы не…

…Огонь на этот раз взметнулся не вверх, а вперед. Распахнув свои смертоносные объятья он обогнул Дениса с двух сторон и накинулся на пытающегося повернуть обратно парня. Огненные руки подняли кричащего от боли человека в воздух и бросили его на землю уже мертвым, оставив бездыханное тело догорать на зеленой траве.

Только когда он испустил свой последний стон, Денис опомнился и понял, что стоит сейчас с простертыми вперед руками.

Четверо уцелевших, не раздумывая, отступили на шаг назад с явным намерением бежать.

— СТОЯТЬ! — рявкнул Денис, ощутив как эхом прокатилась боль от грудной клетки по всему телу. Он еще не осознал того, что с ним произошло, но понимал теперь одно, он в силах уложить не только этих четверых, но и еще хоть десяток таких подонков. Отомстить…

Все три ножа одновременно вырвались из их рук и взвились в воздух, застыв на уровне глаз. Они подчинялись ему… Подчинялись, как и все вокруг!

Листва деревьев зашумела громче, стоило ему провести по воздуху рукой, огненный цветок за его спиной обдал теплом, стоило лишь подумать об этом, ножи дрогнули, готовые устремиться вперед, подобно пулям, по одному лишь мановению руки.

— Стоять и слушать меня! — боль ушла вместе со всеми остальными чувствами и ощущениями. Осталась лишь обжигающе холодная ненависть под сердцем, да ощущение силы и всемогущества в сознании. — Вас четверо, я один. Зато ножей у меня три!

Мысленный посыл и одно из зависших в воздухе лезвий сделало резкий выпад, вспоров рубашку на животе одного из них, слегка задев и кожу. Тот вскрикнул и отшатнулся назад, закрыв лицо руками, но нож уже вернулся обратно, заняв место между двумя другими.

— Так вот, я дам вам фору в две минуты, а затем отправлю их по вашему следу. Словно ищеек… И уж будьте уверены, они вас догонят, это только вопрос времени, ведь я помогу им в этом. Все ясно? Три ножа, четыре цели! Один будет иметь шанс спастись, если побежит очень-очень быстро, но не домой, как вам бы хотелось, в отделение милиции! Только там я не стану вас искать! Время пошло!

Они стояли, ошарашено глядя на Дениса и замершие в воздухе ножи.

— Один…

Парни переглянулись, и во взгляде каждого сквозил испуг. Хмельную пелену с их глаз сдуло словно ветром.

— …четыре, пять…

Один сорвался с места и в следующую секунду уже исчез в ночи.

— …семь, восемь…

Его примеру последовали двое других.

— …одиннадцать, двенадцать…

Последний проводил друзей испуганным взглядом и повернулся к Денису с мольбой, написанной на испачканном кровью лице.

— Мы же не хотели… Я никого не трогал!

— …пятнадцать, шестнадцать, семнадцать…

— Пожалуйста!

Заплывший огромным синяком глаза Дениса не выражал ничего. Он, казалось, умер, отключившись и от разума и от внешней среды. Зато второй словно горел алым огнем. В нем светилось неуправляемое бешенство, жажда мести и крови. И смертный приговор…

И он прочел этот приговор в этих глазах — безжизненных, и полных ненависти. Понял, что молить о пощаде бесполезно и, сорвавшись с места, так же исчез в ночи. Еще несколько секунд до Дениса долетал его неровный топот, а затем стих и он.

И вновь на укрытой темнотой поляне повисла тишина, нарушаемая, как и прежде, лишь потрескиванием догорающего костра, исчерпавшего свои силы. Вот только теперь в этой тишине чувствовалось не напряжение, как ранее, не юношеская грусть по ушедшему детству, а тяжелая, жесткая усталость. Усталость и шок от пережитого. Это ощущали все, кроме Дениса, мысли и чувства которого были заняты другим. Он пытался свыкнуться с мыслью о своих новых возможностях. О том, что он только что убил двоих и намеревается убить еще троих подонков…

Тихо застонав поднял голову с земли Коля, и Ира Честырева тут же, забыв про страх, бросилась к нему.

— Коленька, ты цел? — вопрос этот прозвучал в тишине необыкновенно резко и неуместно, и даже сама Ира тут же умолкла, поняв это и села рядом с ним на землю, положив Колину голову себе на колени.

Таня сделала несколько шагов к Денису и попыталась выдавить хоть несколько слов из пересохшего горла.

— Денис? — голос звучал, словно из глубины колодца. Сухой и надтреснутый, такой непохожий на всегда мелодичный и живой, к которому привыкли ребята. — Дениска! Скажи хоть что-нибудь!

Он не ответил, продолжая стоять спиной к ней, держась правой рукой за раненое плечо. Таня не могла проследить направления его взгляда, но инстинктивно чувствовала, что смотрит он на лежащего возле своей разбитой гитары Антона.

— …пятьдесят четыре, пятьдесят пять… — монотонно бормотал Денис, делая мелкие, робкие шаги к нему.

На то, чтобы одолеть разделявшие их три-четыре метра у него ушло восемнадцать секунд — Таня отчетливо слышала его бормотание, отсчитывающее секунды, словно стрелка часов.

— …семьдесят четыре, семьдесят пять…

Он опустился на корточки и медленно положил руку на плечо Антона. Легонько толкнул. Сильнее. Еще сильнее, пытаясь перевернуть на спину.

Надя очнулась от ступора и сделала пару шагов к ним, но в этот момент Денис с нечеловеческим криком вскочил на ноги, ненадолго забыв об отсчете времени, и швырнул разбитую и покореженную гитару в костер. Огненный цветок взметнулся вверх, ловя на лету подброшенную ему добычу, и ярко вспыхнул, заплясав по лакированной древесине инструмента.

Надя отшатнулась от него, поймав взгляд безумных глаз, в одно мгновение осознав, что произошло.

— Он мертв?… — прошептала она чуть слышно.

— Да! — не видя ее ответил ей Денис. — Они убили его!

Три ножа дрогнули в воздухе, с легким звоном соприкоснувшись в воздухе лезвиями, словно напоминая о себе, и он обернулся к ним.

— Девяносто два… девяносто три… К черту!

Огонь спрятался в угли подобно кошке, шмыгающей под диван, услышав злость в голосе хозяина. Коля широко раскрыл глаза, в одно мгновение придя в себя и крепко схватил за руку Иру, рефлекторно пытавшуюся в этот момент вскочить на ноги. Надя и Таня сделали шаг назад, прочь от него, ужаснувшись перекошенному ненавистью лицом.

— Сто двадцать! — с улыбкой мертвеца провозгласил Денис, неопределенно махнув рукой в ту сторону, куда убежали четверо уцелевших в драке.

Все три ножа дрогнули на мгновение, а затем, словно бы выбрав направление, рванулись вперед с такой скоростью, что девушки успели заметить лишь серебристые молнии, прочертившие воздух.

В ту же секунду деревья всколыхнулись, словно от мощного урагана, а ножи, едва успевшие долететь до края поляны, вспыхнули ярким пламенем, моментально испарившим не только пластиковые рукоятки, но и стальные лезвия.

Тень спрыгнул откуда-то сверху на середину поляны, от чего, казалось, содрогнулась вся земля, а тлевшие угли костра испуганно вспыхнули тут же утихнув вновь.

— Не стоит! — произнес он, глядя Денису прямо в глаза.

Тяжело выдохнув воздух, Надя Терещенко рухнула на землю, потеряв сознание от пережитого. Успевшая подхватить ее Таня села рядом с ней.

— Почему? — удивленно спросил Денис, абсолютно не осознавая происходящего. Он понимал лишь то, что кто-то помешал ему разделаться с убийцами его друга.

— Они и так будут наказаны, еще более жестоко, чем это собирался сделать ты. Ведь ты хотел просто убить их, не так ли?

— Да.

— Я же их уничтожу! Полностью, не оставив и следа в этом мире. Таким существам не место в этой жизни — они могут лишь отравлять ее другим, а этого я не позволю. Отныне над ними будет висеть аура неудач и провалов — я прослежу за этим, уж поверь мне на слово. Они не смогут устроиться на работу, никогда не найдут себе возлюбленную, а когда все они, по очереди, кто-то раньше, а кто-то — позже, окажется стоящим на подоконнике пятнадцатого этажа, намереваясь свести счеты с жизнью, вот тогда придет время твоей мести. И за секунду до того, как столкнуть их вниз ты скажешь каждому из них, за что они пострадали. Чем загубили всю свою жизнь! Тем, что однажды напились в лесу и привязались к отдыхающей компашке, убив одного из ребят. А сейчас они, как ты и требовал, уже на пол пути в отделение милиции. Они во всем сознаются сами…

Мышцы Дениса чуть расслабились — то, что говорил этот черный незнакомец, нравилось ему.

— Значит, их посадят. Лет на десять!

— Ну, на десять — вряд ли, да и вряд ли в то заведение, о котором ты подумал. Куда бы ты поместил психов, заявляющих что какой-то турист там, в лесу, только что сжег двух их друзей и угрожал метнуть в них ножи на расстоянии несколько километров? В тюрьму? Не думаю. Мне, почему-то, приходит на ум сумасшедший дом. Суди сам, твой друг мертв, вы двое избиты, ты и вовсе ранен, и все вы дружно подтвердите, чья это работа. А тут еще два сгоревших трупа, да и вся поляна пролита бензином… — стоило отзвучать последним его словам, как поляна вспыхнула ярким пламенем сразу в нескольких местах, а в воздухе запахло бензином.

— Ловкость рук, немного телепортации и никакого мошенства! — усмехнулся Тень, взмахом руки заставляя огонь утихнуть и прижаться к земле.

Кулаки Дениса разжались, плотно сжатые скулы расслабились, а ненависть, полыхавшая во взгляде, поугасла.

— А ты кто такой? — спросил он, начиная приходить в себя. После того, как он одним лишь усилием мысли убил двух человек и собирался убить еще четверых, человек, возжигающий движением руки пламя, уже не казался чем-то удивительным и экстраординарным. А вот падение с неба…

— Я Тень. — представился тот. Таня и Ира поперхнулись вдыхаемым воздухом. Коля закрыл глаза, старательно притворяясь потерявшим сознание.

— Ну и что? — спросил Денис…

Так началось их знакомство.

Спустя неделю, когда Ира, Надя, Таня и Коля вернулись из больницы «Интеркомодитис» после лечения, тело Антона было кремировано, а четверо уцелевших любителей ввязаться в потасовку по настоянию директора «Когорты» отправились в сумасшедший дом, Денис вновь оказался на больничной койке с множественными переломами и сотрясением. Только получил он их уже не в уличной драке, а на экзамене в Когортианцы. Спустя еще две недели он уже патрулировал город на традиционном для «Когорты» «Харлее», уверяя родителей, что устроился грузчиком в один из складов «Интеркомодитис» на ненормированный рабочий день.

История эта получила широкую огласку — о ней писали чуть ли не во всех новосибирских газетах но, отнюдь в не в таком контексте, как это было на самом деле. С подачи Тени и Новоселова дело предстало в совсем ином свете — поздно вечером шестеро пьяных парней с двумя канистрами украденного где-то бензина (вероятнее всего — токсикоманы), напали в лесу на компанию отдыхающих. Трое парней, защищавших своих девушек от посягательств подонков, пытались отбиться от превосходящих сил противника и вскоре двое были нокаутированы а один убит ударом длинного острого предмета (предположительно, ножа, хотя орудие убийства найдено не было). После чего опьяненные кровью, спиртным и парами бензина молодые люди, потеряв контроль над собой, облили горючей жидкостью одного из своих и подожгли. Один из них, видимо, наиболее трезвый, попытался ему помочь, но его постигла та же участь.

Дальнейшие обстоятельства дела неизвестны, так как вследствие шока от увиденного девушки потеряли сознание, а все парни были либо в глубоком ауте (пострадавшие), либо под кайфом (нападавшие). Известно лишь то, что четверо парней уже заполночь ворвались в отделение милиции и требовали посадить их в камеры как можно скорее, так как за ними охотится пироманьяк, умеющий воспламенять людей на расстоянии и двигать предметы силой мысли. Психиатры полагают, что они повредились рассудком, осознав, что натворили. Даже затуманенный спиртным, или парами бензина мозг не смог вынести зрелища сгорающих заживо друзей…

Компания Дениса с тех пор распалась — слишком силен был шок от пережитого, и даже способность Тени блокировать воспоминания, навязывая вместо них ложные, не помогла им всем пережить трагедию. Никто из них, кроме, разумеется, Дениса, не помнил правды о происшедшем, но какой-то «осадок» на дне подсознания все же остался…

Трасса Огня

Поскольку подразделения Назгулов летом 2005 года еще не было, не было и системы их тренировки, равно как и инструктора, должность которого в скором времени занял сам Денис. Но тогда его и появившегося в «Когорте» немногим раньше Диму Москвина, нередко тренировал сам Тень. Эти поединки больше напоминали вальсирование с оружием в руках — нанося удары в такт музыке, противники беседовали о технике боя, принципах физического и духовного равновесия — в общем, обо всем, что приходило в голову и могло потребоваться в последствии. Один из таких поединков навсегда врезался Денису в память — в сравнении с тем испытанием, которому подверг его Тень, казался мелочью и экзамен в Когортианцы, и даже более жестокий и тяжелый — в Назгулы, когда ученик должен был сразиться со своим учителем, доказав, что достаточно хорошо подготовлен для оперативной работы. Собственно, после гонки на «Трассе Огня» никакой экзамен Денису уже не требовался.

Денис встретился с Тенью в назначенное время в тренировочном зале — огромной комнате с высокими потолками, стены которой были увешаны различным оружием, начиная от столь любимой Берсеком палицы, и заканчивая тяжелым АКМом. Оба они были облачены в традиционное одеяние Когортианца — черный спортивный костюм, черный плащ и черную маску с прорезями для глаз и носа. В таком виде никто не мог отличить одного Когортианца от другого, что гарантировало конфиденциальность на заданиях, и даже Тень показался бы случайному человеку рядовым бойцом. Если хотел, он мог становиться неприметным и не выделяющимся из общей толпы. Серым… И только сотрудники Когорты отшатывались в сторону от высокой фигуры, шагающей по коридору, безошибочно узнавая в ней того, кого следует бояться, даже находясь на его стороне. Тень выдавал свинцовый взгляд его зеленых глаз — взгляд хладнокровного и опасного убийцы. Быть может, даже, немного безумный…

Традиционный для начала поединка поклон и рукопожатие — будущий Назгул и Тень выглядели так, словно два рядовых Когортианца, пришедшие на рядовую тренировку — одна из стен зала была зеркальной изнутри и прозрачной снаружи, чтобы любой желающий мог наблюдать за поединком, и лишь звукоизоляция комнаты была полной.

Загудели, рассекая воздух, концы металлических бокенов, выплавленных из прочного и легкого металла, завезенного из одного из вторичных миров. Грянула музыка — одним из принципов Когорты было обучение нахождению собственного ритма боя, совпадающего с какой-либо музыкальной композицией — старая песня рок-группы «Ария», «Тебе дадут знак». Раздались первые звонкие удары бокенов друг от друга, звучащие все чаще и чаще, по мере того, как противники «втягивались» в поединок.

— Держись ровнее. — спокойным голосом произнес Тень, не смотря на то, что человеку, вздумавшему бы сейчас наблюдать за их тренировкой, трудновато было бы уследить за мелькающими в воздухе шестами, — Не отклоняйся назад, когда блокируешь удар. Ударь я чуть сильнее — ты повалился бы на пол.

— Сомневаюсь. — парировал Денис. — Можешь попробовать.

Усмехнувшись, Тень отступил на шаг назад, грациозным движением занеся шест для удара, а затем сделал резкий выпад, целясь концом бокена в голову противника. Денис отвел удар в сторону своим шестом, одновременно отклоняясь назад и, удерживая равновесие, казалось, лишь за счет того, что его бокен упирался в пол. Неуловимым движением Тень перебросил оружие в руке и нанес рубящий удар в корпус противника. Денис даже не изменил позы, словно не заметив атаки, а за секунду до того, как бокен Тени достиг цели — отпрыгнул в сторону, словно взмыв в воздух. Ноги его оторвались от земли, удерживаемые на весу не столько инерцией прыжка, сколько телекинетическим посылом. Пролетев пару метров, он оттолкнулся от стены и устремился к противнику с занесенным для удара шестом. Тень пригнулся, уклоняясь, а затем молниеносно сделал подсечку, рассчитывая сбить противника с ног. Новый прыжок — Денис снова подбросил себя в воздух и, сделав двойное сальто, приземлился на ноги, встав в боевую стойку.

— Быстро учишься. — усмехнулся Тень и даже не видя его губ, скрытых под маской, Денис ощущал, что он улыбается.

— Стараюсь.

Они сошлись вновь, кружа и вальсируя под грохот электрогитар «Арии», отыскивая слабые места в обороне друг друга. То защищаясь, то нападая…

— Кажется, это мой мотив. — сказал Денис, кивнув головой на динамики, из которых лилась тяжелая рок-музыка, во время очередной паузы.

— Не торопись определяться в этом. — ответил Тень. — Любая музыка тонизирует, настраивая на определенную волну, а рок, в частности, действует как чашка очень крепкого кофе. Но главное — не это, а твой внутренний ритм и мотив. Если он совпадает с тем, что ты слышишь — твоя сила умножается… Это, своего рода, резонанс…

— Кажется, именно этот резонанс я сейчас и ощущаю. — отозвался Денис, нанося серию ударов бокеном — попеременно, то одним его концом, то другим, держась за середину. — Чувство такое, что я могу побить даже тебя.

В глазах Тени снова промелькнула усмешка. Ему определенно нравился этот парень. Кипучий и взрывоопасный, не боящийся ничего, или почти ничего. А главное — нахальный и упрямый.

— Ну, это вряд ли…

Денис не успел даже понять, что произошло — с такой скоростью Тень бросился на него, словно растаяв в воздухе. «Как пуля!» — успел подумать он, неуклюже подставляя блок за долю секунду до того, как кулак Тени вонзился в его солнечное сплетение, обдав фонтаном боли. Удар был настолько силен, что Денис пролетел пол зала и больно ударился головой о зеркальную стену.

— Ни хера ж себе! — восхищенно простонал он, согнувшись пополам от боли. — Это ты называешь резонансом?

— Нет. Это я называю хорошей реакцией, динамикой и тренировкой.

— Да кто же ты?! — он попытался подняться на ноги, не обращая внимания на звон в голове и сжавшиеся в комок внутренности. — Таким ударом быку голову можно проломить.

— Случалось, проламывал и кое кому покруче.

— Не сомневаюсь. Так кто же ты? Такой же, как и я, только научившийся использовать свои возможности по полной программе?

— Нет. Открою тебе маленький секрет, ты — не ошибка природы, как заявляют наши медики. Не жертва аномальной спиральки ДНК, возникшей от какого-то облучения. Ты родился таким же, как и все остальные… Обычным человеком. Тем, кто ты есть, тебя сделали…

— Кто?!

— Это тебе знать еще рановато. Твою спиральку видоизменили целенаправленно уже после твоего рождения. Вот только проявилось это не сразу — в этом наши специалисты не ошибаются. А я же появился на свет несколько иным путем, хотя одно могу сказать тебе точно — долгое время и я был обычным человеком. Скажем так, нас обоих модифицировали, только с помощью разных технологий. Ну и, выражаясь фигурально, моя технология была несколько выше, чем твоя.

— То есть, я заведомо слабее… хуже тебя?

— В принципе — да, но в любом организме заложен механизм самосовершенствования.

Денис наконец-то сумел сделать шаг от стены, служившей ему опорой.

— «В любом организме!» — передразнил он Тень, — Ты говоришь иногда так, что я вообще начинаю сомневаться в том, что ты человек.

— И твои сомнения обоснованы. Иногда я и сам в этом сомневаюсь. Одно могу сказать точно, когда-то я был человеком… Достаточно давно.

— И как? Я имею в виду… В общем, нравится ли тебе, что ты перестал им быть?

Тень отступил на шаг и в глазах его, на секунду, вспыхнул злобный бриллиантовый огонек. Он и так позволил этому мальчишке слишком многое…

— Ты еще слишком мал, чтобы я отвечал на подобные вопросы.

— Значит, мал?! — взорвался Денис, с яростью глядя в глаза Тени, на которого редко кто решался поднять от пола взгляд, — Мал?! Сначала ты говоришь мне, что, в принципе, у нас с тобой были одинаковые стартовые позиции, а теперь я уже мал?! Самосовершенствование, говоришь?! Что ж, я готов самосовершенствоваться, черт бы тебя побрал!

Металлический бокен отлетел в сторону, а Денис метнулся к стене, одним движением срывая с кронштейнов остро отточенную самурайскую катану — традиционное оружие Назгулов.

— Попробуй это, мудак!

Тень также бросил свой бокен на пол, но не взял себе другого оружия.

— Ну что ж, давай! Похоже, сегодня ты получишь не только урок владения мечом.

Денис метнулся вперед, занеся меч для удара, с такой скоростью, что ни один человек не сумел бы среагировать и увернуться от его стремительной атаки. Но Тень и в самом деле не был более человеком. Он проворно нырнул под руку Дениса, схватил левой рукой его запястье, чтобы не дать нанести удар мечом, и коротко, но резко, ударил кулаком под ребра. Дениса вновь отшвырнуло к стене, с такой силой, что один из мечей слетел с кронштейнов и со звоном упал на пол.

— Слабоват. — склонившись над ним произнес Тень, — Силенок маловато, да и реакция не та, что нужно.

— Я даже не заметил, как ты уклонился! — хрипло выдавил из себя Денис, сплюнув на пол сгусток крови и слизи.

— Но ты, все же, неплох. — смилостивился Тень. — Для новичка… Двигаешься уже неплохо, быстро усваиваешь уроки, но вот соображаешь медленно.

— Да ты просто быстрее меня!

— Что я тебе говорил минуту назад? Наши возможности, гипотетически, равны. Гипотетически, конечно… Так что, ты можешь считать, что я сделал тебя только потому, что сильнее, быстрее и, элементарно, тренированнее, а можешь и задуматься о том, что если бы твой мозг быстрее получил сигнал от глаз о том, что я ушел из-под твоей руки — ты, быть может, успел заблокироваться, или ударить вновь. Можешь винить свои глаза, а можешь и себя самого, то бишь, собственное серое вещество, которое здорово тормозит. Запомни только одно, в любом бою главное — скорость, и не важно, бьешься ли ты со мной на мечах, или перестреливаешься ядерными ракетами с президентом соседней страны. Кто быстрее нанесет удар, тот и победил. Кто быстрее определит, откуда удар направлен, — сможет защититься и нанести ответный. Понятно?

— Понятнее некуда. — Денис попытался подняться, но не смог. В голове помутилось и весь мир вокруг завертелся волчком — наверное, в таком состоянии находится боксер после мощного нокаута…

— Хорошо. Тогда как ты смотришь на то, чтобы перейти к последнему на сегодня уроку? Нет, скорее, тесту? Тесту на скорость…

— Дай мне пару минут, чтобы придти в себя, хорошо?

— У тебя есть пятнадцать. Я жду тебя в гараже — подготовлю нам с тобой по «Харлею».

— И куда мы едем?

Тень уже шагнул к двери, но услышав этот вопрос остановился на секунду и ответил, не оглядываясь:

— В пекло.

Денис не мог видеть его лица, но чувствовал, знал, что в этот миг на нем играла улыбка.

Прижимая правую руку к нестерпимо ноющей груди, Денис поднялся на лифте в гараж «Когорты», находившийся на «минус втором» этаже. Он представлял собой весьма внушительных размеров помещение, в котором в упорядоченном и закономерном порядке, чтобы не мешать выезду друг друга, стояли сотни автомобилей различных марок и назначений. Шагая к сектору стоянки мотоциклов Денис мельком оглядывал это скопище, пока что не ставшее для него привычным. Громадные бронированные грузовики, фургоны которых были напичканы различным оружием от автоматов «Калашникова» до ракет класса «Земля-воздух», легковушки, так же приспособленные для заданий любой сложности — в их багажниках ютился небольшой арсенал различного оружия, а сами они выдерживали взрыв гранаты под корпусом, или прямое попадание ракеты в лобовое стекло. Особняком стояли машины руководства. Среди них Денис с легкостью узнал серебристый «Астон Мартин» Новоселова — пожалуй, самую быструю машину в Новосибирске. Однако, при всей своей быстроте и кажущейся легкости этот «Астон» мог потягаться огневой мощью со средним танком времен второй мировой.

На этом этаже покой не воцарялся ни на секунду — машины то приезжали, то уезжали, скрываясь за дверями тяжелого подъемника, вывозившего их на поверхность, но запаха отработанного топлива почти не ощущалось, мощная вентиляционная система не допускала их скопления в помещениях, где находились люди.

В секции мотоциклов, забитой, преимущественно, «Харлеями», гул работающих двигателей также не смолкал сутками. Полторы сотни Когортианцев, число которых постоянно увеличивалось, мелькали в гараже чаще других, седлая и расседлывая своих могучих «железных коней». В этом секторе зала, как правило, стоял ровный гул голосов, перекрываемый ревом моторов, но сейчас там было тихо. Полтора десятка Когортианцев, кто-то в боевой форме, а кто-то — в повседневной одежде, без маски, готовившиеся к отъезду домой, как зачарованные смотрели на высокую фигуру Тени, замершую в ожидании между двух мотоциклов. Казалось, ничего не отличало Тень от них — та же маска, тот же плащ, та же черная облегающая форма. Но в то же время все в нем было не так, как у других. Глаза сверкали ярче из прорезей в черной ткани, плащ казался длиннее других за счет того, что развевался за его спиной, словно позабыв о том, что в помещении нет ветра… Даже выбранные им «Харлеи», казалось, стояли как-то особнячком от других, словно напитавшись его энергией и силой, готовые не просто сорваться с места, а взлететь, по приказу их хозяина.

— Как себя чувствуешь? — спросил Тень, завидев приближающегося Дениса, и головы Когортианцев мгновенно повернулись в его сторону. — Выдержишь гонку?

В его голосе не было ни малейшего намека на сочувствие — голая констатация фактов. «Выдержишь, или нет? Я потрачу время зря, или ты, все же, готов к уроку?»

— Думаю, что да. — отозвался Денис, подходя ближе. Когортианцы инстинктивно расступались перед тем, кому выпала честь мчаться на «Харлее» бок о бок с самим Тенью. — Вот только я так и не знаю, что ты мне приготовил.

— Скоро узнаешь. — Тень передал ему шлем и сел на свой мотоцикл, крепко сжав руль руками, облаченными в черные перчатки.

Моторы взревели, заглушая рокот остальных работающих мотоциклов, по крайней мере, присутствовавшим Когортианцам так показалось, и два мотоцикла с черными седоками рванулись к подъемнику, соревнуясь друг с другом в скорости и маневренности в этом замкнутом пространстве.

«Значит, хочешь погоняться! — со злостью подумал Денис, подрезая соперника и устремляясь к открывающимся дверям подъемника, — Что ж, будет тебе и пекло и гонка! Ты, может и генетически измененный урод, а я на мотоциклах с десяти лет гоняю! Хотя, «Яву» Антонова брата не сравнить с этим чудовищем.»

Перед самой дверью Тень все же поравнялся с Денисом, не смотря на то, что он выделывал немыслимые зигзаги и пируэты на полном ходу, не давая тому вырваться вперед. Теперь они мчались к подъемнику бок о бок, пот прежнему не сбавляя хода.

«Допустим, в дверь мы впишемся даже вдвоем — в нее, ведь, и грузовики проходят. А дальше? Длина кабины не больше десяти метров… успею ли я затормозить?»

На секунду Денис опустил глаза на спидометр, оторвав взгляд от белого провала двери. 130 километров в час! Если он не сбавит скорость — его размажет по стене кабины. Если сбавит — Тень вырвется вперед. Да он и так уже почти впереди!

Дверь неотвратимо неслась на него…

Они влетели в подъемник, громыхнув колесами по небольшой возвышенности перехода от пола гаража к полу кабины. Оба. Одновременно! Никто не вырвался вперед. В ту же секунду Денис затормозил, одновременно крутанув руль вправо, пытаясь заставить мотоцикл остановиться, словно разъяренного быка. Краем глаза он успел заметить, что Тень, слева от него, повторил этот маневр с точностью до секунды. На какое-то мгновение ему показалось, что «Харлей» завалится на бок, погребя его под собой, но, пройдя столь резкий разворот, мотоцикл все же выровнялся и замер на месте, оглушительно рыча.

Тень нажал на кнопку нулевого этажа, и дверь с тяжелым металлическим лязгом закрылась. Подъемник, недовольно урча, тронулся вверх.

Денис перевел взгляд на Тень. Тот, заметив этот взгляд, поднял вверх кулак с оттопыренным большим пальцем. «Отлично!» Хотя, в лексиконе Тени слова «отлично», похоже, не существовало и этот жест следовало трактовать как «Неплохо, для новичка».

— Быть может, пока мы поднимаемся, ты просветишь меня, куда мы едем?

— Мы почти приехали. — усмехнувшись отозвался Тень, и в ту же секунду махина подъемника со скрежетом остановилась между этажами.

— Что это значит? — Дениса не удивляло то, что Тень остановил громадную платформу усилием мысли. Он знал, что этот человек, это существо, способно на большее. — Мы устроим гонки здесь, в кабине?

— Нет. Отсюда мы выедем на мою гоночную трассу. — и прежде, чем Денис успел спросить еще что-либо, Тень сам задал вопрос. — Ты, ведь, еще не был ни в одном из вторичных миров?

— Нет. Я вообще смутно представляю себе, что это.

— Ничего, скоро представишь… и поймешь. Тебе предстоит много путешествовать по ним. Работа Когортианца не заканчивается патрулированием отдельно взятого Новосибирска — вы должны поддерживать порядок в сотнях городов, разбросанных по нашему миру и всем стабильным вторичным мирам.

— А как работает механизм перемещения?

— Этого тебе знать не нужно, слишком уж сложны все эти инженерные выкладки создателей порталов между мирами. Одно могу тебе сказать, я открываю их сам, безо всякого оборудования. У меня хватает для этого сил. И сейчас мы отправимся в один из НЕСТАБИЛЬНЫХ миров.

— Что это, вообще, означает? Вторичный, стабильный, нестабильный?

— Наш мир — один из основных. Он первичен, определяющ для множества, но все же не единственный. Вот только в ПЕРВИЧНЫЕ, или параллельные миры, мы не можем проникнуть. А вторичные миры — это те, в которые постоянно открыт проход из нашего мира. Проход, а не портал. То есть, случайный человек, не имея портала, не может перенестись в другой мир, но постоянно оказывает на него влияние, ибо ПРОХОД открыт постоянно! Понимаешь? Наш мир создает все многообразие вторичных! Их миллионы, если не миллиарды! Большинство похожи на наш, так как словно бы отпочковались от него, но есть и такие, в которых не действуют наши законы природы.

Подумай о том, что каждый твой шаг, каждый жест, каждое движение, создает или уничтожает один из великого множества миров. Вселенных! Однако, некоторые из миров постепенно теряют свою зависимость от нашего мира. Словно бы закрывают проход в себя, согласно каким-то законам Вселенской эволюции, не понятных ни нам, ни тем, кто стоит выше нас в развитии. Эти миры становятся стабильными и, возможно, в будущем могут стать первичными. Этот процесс почти не изучен и потому загадочен. Он может занимать миллионы лет, в течение которых созданная Вселенная постоянно претерпевает изменения, вызванные воздействием нашего, первичного мира, а может пройти и за неделю. Даже время в различных мирах бежит не одинаково!

И сейчас мы с тобой перенесемся в один из нестабильных миров. Он не просто создан влиянием нашего мира — он создан лично мною как раз для таких целей. Тренировать новичков, готовых поставить на карту все, в том числе и свою жизнь. В этом мире работают все наши физические законы — гравитация, магнетизм и т. д. Но законы превращения веществ там несколько иные. Совсем иные! В этом мире нет воды, ее заменяет другая жидкость…

Денис снял с головы шлем, прислушиваясь — громадную кабину подъемника наполнил монотонный жужжащий звук, нараставшей с каждой секундой. Белое сияние ртутных ламп замерцало, а затем сменилось ярко голубым, сочившимся из двери кабины прямо перед ним. Из сияющей голубой точки медленно стал разворачиваться мерцающий круг, затягивающий в себя, словно гипнотическая картинка фокусника с бесконечной вращающейся спиралью. Круг идеально правильной формы, достигавший в диаметре уже не менее четырех метров, уходивший нижней своей частью прямо в пол кабины. Голубое сияние от него полностью вытеснило освещение кабины, а мерное гудение заполнило собой все сознание, призывая к одному — шагнуть в этот сияющий голубой провал. Слиться с ним.

— Алтухов!

«Интересно, что там за ним? Наверняка некое разумное существо, которое и завет меня сейчас… Или меня зовет сам круг, а не то, что за ним?»

— Алтухов!

Голову пронзила острая боль, заставившая Дениса сжать виски обеими руками, выронив шлем. Одновременно он ощутил жар, исходящий из портала, тут же автоматически установив телекинетический барьер, блокирующий его.

— Алтухов! Теперь ты меня слышишь? — Тень стоял прямо перед ним, и Денис не помнил, когда он успел подойти.

— Слышу, — ответил он, наклоняясь, чтобы подобрать шлем, одновременно осознавая, что больше не слышит гудения круга, а мерцающие волны внутри него уже не кажутся такими притягательными. — Что это было? В смысле, и есть? Что это за штука? — он указал на голубой круг, заслонивший собой выход из подъемника.

— Портал. Переход в другой мир. Вторичный мир.

— Он звал меня…

— Не совсем. Портал не мог звать — он не разумен. Просто он обладает неким гипнотическим воздействием. Все эти переливающиеся голубые прожилки, жужжание… Ты вполне мог бы шагнуть туда, если бы я тебя не остановил.

Словно в глубоком раздумье Тень протянул руку к порталу и коснулся его. Того, что казалось поверхностью круга, на самом деле, не было и в помине — рука Тени прошла через исходящий из ниоткуда голубой свет, и исчезла в нем до запястья, не вызвав ни малейшего возмущения в светящейся поверхности.

— Видишь? Его вообще нет, если говорить о физическом разумении этого слова. Это лишь дверной проем.

— А что случилось бы, шагни я туда?

— Ничего особенного. Через долю секунды ты был бы уже в том мире, о котором я тебе говорил, лишив меня возможности изобразить из себя гостеприимного хозяина и встретить тебя на той стороне. Но это сейчас… Если бы тебя загипнотизировал иной портал, то черт его знает, куда бы тебя могло забросить, и кто мог встретить тебя ТАМ. Ты просто еще не видел заводов «Интеркомодитис», на которых нефть гонят по трубопроводу прямо из такой же вот дыры в пространстве, в которую уходит труба. Не видел конвейеров, уходящих в порталы, заваленных запчастями к различным механизмам. Просто усвой, что не стоит шагать в портал, если не знаешь, что за ним.

— Но в этот-то шагать придется, не так ли?

— Не придется, если ты отступишься.

Тень вскочил на мотоцикл и рванул вперед, в голубой провал, исчезнув в нем, словно в дверном проеме, оставив в кабине подъемника лишь эхо рокота «Хардея», да поднимающееся к потолку облако голубоватого дыма.

Денис медленно сел на сиденье своего «Харли» и задумчиво крутанул ручку газа, наслаждаясь ревом двигателя.

Тяжелый, могучий мотоцикл, оснащенный модернизированным двигателем с впрыском закиси азота и стальными шипами на шинах, чтобы лучше удерживать дорогу на крутых виражах. Позади сиденья имелись две кобуры для автоматических «Беретт» 45-го калибра с системой телепортации патронов в магазин, и металлическое углубление для ножен для меча. Две ракеты универсального класса ютились под рулем, а еще две — возле глушителя мотоцикла. Рядом с огнеметом. Чудовищная машина, владея которой можно быть готовым ко всему. Вот только поможет ли там, за вратами портала, все это оружие и боевые навыки Когортианца, пусть даже осознавшего уже, что он куда больше, чем просто рядовой боец «Когорты»? Денис не знал…

— С Богом! — прошептал он и, склонившись к самому рулю, рванул вперед, в мерцающую синеву портала.

На долю секунды сознание пронзило странное парализующее чувство беспомощности и ничтожности перед лицом столь глобальных явлений, как создание и разрушение миров. Словно бы кто-то прошел по твоей могиле… А затем это чувство исчезло, уступив место откровенному шоку и ужасу, когда Денис преодолел портал и выехал на асфальтированную дорогу вторичного мира.

Вокруг полыхал огонь! Везде, до куда хватало глаз огонь царил в этом мире, заглушая даже свет небесного светила, огромного и казавшегося безграничным, занимавшего четверть неба. Огромные тучи дыма скрывали гигантское солнце от человеческого взгляда, поэтому, не смотря на чудовищные габариты звезды, доминировал здесь не ее свет, а огонь.

Огонь повсюду — слева, справа и снизу — языки пламени, и сверху — огонь солнечный, приглушенный дымовой завесой, но все же мощный и жаркий. Не ласковый и теплый, как на привычной Денису Земле, а жестокий и беспощадный.

В первые секунды он не мог осознать, где находится — зрелище простиравшегося до самого горизонта гигантского моря огня поразило его, заставив забыть обо всем. Затем, когда первая волна шока прошла, он заметил и Тень, безмолвно стоявшего рядом. Его плащ развевался, подчиняясь теплым воздушным вихрям, порожденным грандиозным пожаром, а стекло шлема бликовало красными огненными языками. В этом мире он был полноправным хозяином. Его творцом.

Тень стоял рядом с ним на полотне асфальта, шириной в пять-семь метров. Гоночной трассе, на которой им суждено было соревноваться. Денис недоверчиво опустил взгляд себе под ноги и, сойдя с мотоцикла, топнул ногой по дороге. Крепче некуда. Асфальт! Вот только, какой-то странный, не поддающийся огню… А справа и слева от дороги, не имевшей даже барьера по бокам, вздымались к небу языки пламени, исходившие ИЗ-ПОД полотна, словно висевшего в воздухе. Или, быть может, стоявшего на каких-то опорах.

— Она висит. — неожиданно произнес Тень, заставив Дениса вздрогнуть от неожиданности. Слишком уж нереальным казался здесь, среди рева пламени, голос человека. — Нет никаких опор или моста. Дорога висит над морем, глубина которого здесь около километра.

— Как это возможно?

— Это невозможно.

Денис удивленно взглянул на своего учителя. Нет, он не шутил, не издевался. Это и в самом деле было невозможно даже в мире, где моря воды заменяли моря бензина, который без труда угадывался по специфическому запаху, царящему в спертом и душном воздухе. Это было невозможно для всех, кроме Тени!

— Это бензин? — Денис задал другой вопрос, понимая, что ответа на первый не дождется.

— Да. Целая планета бензина. Суша здесь занимает всего десять процентов от общей поверхности, да и она пропитана бензином. Поэтому огонь царствует здесь всегда. Этот гигантский пожар никогда не утихает.

— Но должен же весь бензин когда-нибудь выгореть?

— Нет. Здесь свои законы природы. Свои процессы круговорота. Из продуктов горения атмосфера и земная кора вновь делают горючее. И так будет всегда, пока не взорвется это громадное солнце, или какой-нибудь астероид не врежется в эту планету.

— А жизнь здесь есть?

— Да. Одна форма жизни. Жуткие твари. В питании не нуждаются, поддерживая в теле нужный уровень энергии за счет преобразования ее из тепла окружающей среды. А уж тепла-то здесь достаточно. Быть может… Нет, даже, скорее всего, мы сегодня встретимся с ними. Ну что? Удовлетворил свое любопытство? Мы можем ехать?

— В общем-то, можем. Вот только куда?

— А что, у тебя есть выбор? Дорога, кажется, только одна, или я не прав? Только вперед и никуда больше. В конце трассы будет портал, ведущий в другой подъемник. Доберись до него, и ты дома! Правила игры просты — или ты доезжаешь до финиша, или падаешь вниз, превращаясь в вареное жаркое. Ты готов?

— Готов!

— На счет три… Раз!..

«Тест на выживание. Один из нас доедет, другой — нет!»

— … Два!

«Нет, не так. Тень доедет гарантировано. Я уверен, он может мчаться даже по поверхности этого пылающего моря, не чувствуя жара. Вопрос стоит так: доеду Я, или нет?»

— … Три!

Они сорвались с места почти одновременно, черными стрелами устремившись вперед. Горячий плащ громко хлопал за спиной, воздух, наполненный парами бензина обжигал легкие, а асфальт под колесами «Харлеев», казалось, пришел в движение — столько горячих воздушных потоков проносилось по нему ежесекундно.

Оглушительно рокоча, мотоциклы неслись вперед бок о бок. 160 км/час, 180, 220… Однообразный пейзаж пылающего моря вокруг них вокруг превратился в беспрерывно меняющуюся мозаику калейдоскопа — языки пламени слились в один нескончаемый забор. Скоро трасса начала петлять, делая все более и более крутые повороты. Пока что Денис не снижал скорости ни на одном из них — шипы «Харлея», врезавшиеся в размягчившийся от жара асфальт, не давали ему соскользнуть в пылающую пропасть.

На очередном прямом участке дороги, когда стрелка на спидометре Дениса зашкалила за 230 км/час, Тень, шедший для этого параллельно, стал медленно, но верно увеличивать разрыв между ними. Один метр, два три… Он отрывался.

Мотор «Харлея» Дениса ревел на предельных оборотах, выкладываясь на все сто десять процентов. И, тем не менее, Тень уходил вперед.

«Его мотоцикл мощнее!» — пронеслось в его голове, но эту мысль тут же пресек возникший из подсознания его собственный голос.

«Нет, и ты это прекрасно знаешь. Все «Харли» «Когорты» одинаковы! Исключений быть не может».

«Но. — Возразил сам себе Денис, — Я уже и так включил впрыск закиси азота. Я фактически лечу, но он, тем не менее, впереди меня!»

В его беседу с самим собой вклинился голос Тени.

«А почему ты думаешь, что дело в мотоцикле?»

«А в чем же еще?»

«Почему не в том, что теперь не «Харли» везет меня, а я везу «Харли»?»

Денис на секунду перевел взгляд на мотоцикл Тени. Скорее всего, ему померещилось, но все же… На таком расстоянии из-за рева своего мотоцикла и рокота пылающего моря он, конечно, не мог расслышать, работает ли мотор «Харлея» Тени, но от его выхлопной трубы не поднимался дымок!

«Браво! Ты делаешь успехи!»

Сконцентрироваться на движении. Подтолкнуть себя самого, свой мотоцикл… Денис мысленно нарисовал себе образ — громадная рука великана или тролля толкает его «Харли» сзади, ускоряя его до трехсот, пятисот, шестисот километров… Сначала не происходило ничего — мотоцикл Тени по прежнему маячил метрах в десятке метров впереди, а потом расстояние между ними стало медленно сокращаться.

Повинуясь внезапному импульсу, Денис выключил зажигание, ни на секунду не переставая толкать «Харлея» рукой несуществующего гиганта. Скорость не упала ни на сотую долю — мотоцикл продолжал лететь вперед, с трудом вписываясь в повороты.

Наконец он поравнялся с Тенью.

«Неплохо для новичка!» — раздался в его голове веселый, улыбающийся голос. Тень был доволен успехами своего ученика, и Денис отчетливо ощущал это.

«Ты тоже здорово гоняешь!»

На несколько секунд телепатическая связь прервалась, когда Денис накренил свой мотоцикл влево, проходя трудный поворот, по-прежнему не сбавляя и даже наоборот, продолжая наращивать скорость. Он понял и еще одно — раз он может толкать себя, то может и удерживать «Харли» на дороге, не давая ему соскользнуть в огненное море. Более того, почему бы не уменьшить силу ветра, буквально выбивающую его из седла, просто поставив перед собой телекинетический ветрорез?

Тень рванул вперед, подобно ветру, на несколько секунд оставив Дениса позади. Но лишь на несколько секунд. Ему больше не нужен был воображаемый мифический великан, толкавший вперед его «Харли» — теперь он делал это сам, «растекаясь мыслью» по корме мотоцикла и толкая его со страшной силой. Мгновение, и они вновь поравнялись.

Ветер больше не бил в лицо, нестерпимый жар пылающего моря перестал быть таковым, а скорость из пугающей превратилась в захватывающую.

— Держись крепче за руль, Тень! Я у тебя на хвосте.

Денис вырвался вперед, едва не вылетев за пределы дорожного полотна, в гостеприимно распахнувшиеся объятия языков пламени.

— Хорошо, попробуй. Усложним правила игры!

На полном ходу Тень сорвал с головы шлем и отшвырнул его в горящее море. Денис, сосредоточившийся лишь на том, как бы не улететь с дороги, не мог видеть этого, будучи обращенным к Тени спиной, но Он знал, что произошло. Знал, ибо чувствовал и осязал этот мир весь, целиком. Видел себя, светлой точкой несущейся по его просторам, видел Тень, и видел миллионы существ, бродивших и плававших в бескрайних просторах огненного моря. И за секунду до того, как это произошло, он знал, что Тень намеревается сделать. Позвать ИХ!

Он обратил взор к пылающему солнечным диском небу и громко и пронзительно закричал, заглушив на мгновение даже рев пламени. Его крик, похожий на вопль раненого орла камнем падающего с поднебесья, промчался, казалось, над всей планетой, будоража сердца ее обитателей и даже огненных Богов, которые наверняка должны были скрываться в глубинах горючих океанов. Слишком много в нем было злобы, ярости и вызова, брошенного всему миру. Всем мирам!

— А теперь держись. Скоро они придут.

Они действительно пришли очень скоро. Полчища змееподобных чудовищ, возвышавшихся из океана на добрый десяток метров. Десятки, если не сотни их стекались со всех сторон, чтобы посмотреть на того, кто осмелился бросить им вызов.

Длинное чешуйчатое тело, исчезавшее в огненных глубинах и само объятое пламенем, венчала громадная, абсолютно гладкая голова без всякого намека на слуховые органы. Три глаза, образовывавшие правильный треугольник, были покрыты толстой, казавшейся матовой, пленкой, и были напрочь лишены век. Ужасало своими габаритами не столько тело чудовища, сколько его огромная пасть, забитая двумя рядами блестящих острых зубов, из которой вместе с дыханием вырывались клубы дыма и струи огня. Вряд ли монстр был родственником былинного Змея Горыныча — просто живя в бензиновом мире трудно не вдыхать его легковоспламенимые пары.

В пылающем мире эти существа были единственными неподвластными огню — по каким-то причинам они не воспламенялись. Бензин горел на их коже, горел, вероятно, и внутри них, но это не причиняло им не только вреда, но и, по-видимому, даже дискомфорта.

— Что это за твари? — обходя зигзагом первого монстра, склонившегося над дорогой и, должно быть, просто выяснявшего природу этих незваных гостей его мира.

— У них пока нет названия. Это те, о ком я тебе говорил — единственные, кто может существовать в этих условиях. Огонь не только не причиняет им вреда, но и согревает их, даруя жизненно важную для них энергию.

— У них нет здесь врагов?

— Здесь существует лишь этот вид, так что враждовать им не с кем, кроме, разве что, друг друга. Но убивать они умеют — уж будь уверен.

Тень рванулся вперед, проскользнув под нависшим телом бензинового змея.

«Черта с два! Не уйдешь!»

Он последовал за ним, но монстр уже разинул свою пасть, вцепившись зубами в край висящей над океаном дороги и, обдав Дениса жидким огнем из ноздрей, рванул его на себя.

Денис не знал, какая сила удерживала асфальт над огненной пропастью, но силы этой с избытком было достаточно и для того, чтобы выдержать ударную волну ядерного взрыва. Все попытки чудовища отхватить себе кусок на память не привели ни к чему. Равно как и выплеснутый им огонь не нанес Денису никакого вреда — его телекинетический «ветрорез» с легкостью отгородил его и от пышущего жаром дыхания гигантской змеи.

Теперь ехать стало значительно труднее — приходилось не только удерживать себя на дороге, чтобы не слететь с нее на крутом вираже, но и уворачиваться от ударов змеиных голов, то и дело обрушивавшихся на него сверху. Осознав, что взволновавший их крик издали именно эти мелкие существа, чудовища бросились в атаку, по очереди пытаясь схватить их своими огромными челюстями, без труда держась на одной скорости с пришельцами. Впереди, метрах в двухстах, Тень также вальсировал на своем «Харлее», легко и, словно бы играючи, уклоняясь от атак змееподобных монстров. Денису же эта задача давалась с куда большим трудом.

Одно из чудовищ нависло прямо над ним, намереваясь просто сгрести его с дороги своими экскаватороподобными челюстями. Не глядя, но ощущая его совсем рядом, Денис выбросил вверх праву руку, давая мощный телекинетический толчок, как учил его Дима Москвин. Вот только возможности опробовать свои силы на практике пока еще не представлялось. Одно дело сшибать усилием мысли бутылки с перекладины, представляя, как выпущенная твоим разумом «пуля» попадает точно в ее горлышко, а совсем другое — дать по морде гигантскому дракону из иного мира.

— Вот и испытаешь заодно!

Тень всегда был рядом, не отвлекаясь ни на секунду. Он наблюдал за ним. Смотрел, многому ли успел научиться его протеже.

«Ублюдок! Интересно, а что бы он сделал, сожри меня один из этих червяков? Помог? Или наблюдал бы это, сопровождая просмотр очередным комментарием о несовершенстве генной инженерии того, кто покопался в моей ДНК?»

Голова монстра дернулась в назад, отброшенная невидимой силой и он взревел от боли и обиды, поливая дорогу огненными струями.

«Получай, урод!»

Следующий нависал над дорогой, распахнув свою пасть, словно вход в железнодорожный тоннель. Чудовище упустило Тень, грациозно объехавшего его по самой кромке асфальта и теперь рассчитывало закусить второй жертвой.

«Подавишься, мудень полинезийский!»

Страх и удивление ушли, оставив только азарт погони и игры в кошки-мышки со смертью, принявшей на сей раз обличие дышащего огнем длиннохвостого дракона. Рука сама потянулась к кнопкам пуска ракет, покоившихся под рулем «Харли». Одно нажатие, и ракеты переведены в режим «Захвата цели», в котором они фиксировали не тепловое излучение объекта, как стандартные головки самонаведения, а его визуальный образ — одна из новинок из других миров, как и телепортирующиеся в ствол патроны. Второе нажатие и одна из ракет мягко отделилась от корпуса мотоцикла и понеслась вперед, тут же, впрочем, немного отстав от мотоцикла. Только сейчас Денис осознал, с какой скоростью движется…

Он повернул руль влево, давая ракете пространство для маневра, и слегка притормозил мотоцикл. Свистящая серебристая стрела пролетела возле его руки, направляясь к открытой пасти чудовища.

Сзади надвигалась еще одна махина, вышедшая, казалось, из Ада, да пожалуй, так оно и было… Одна их «кормовых» ракет устремилась к новому врагу.

«Быстрее, твою мать!» — мысленно поторопил Денис ракету и она, словно бы поняла его. Впрочем, скорее всего он просто дал ей неосознанный телепатический толчок, ускоряя ее передвижение.

Взрывы раздались почти одновременно, разрывая в клочья головы чудовищ. Бешено извивающиеся хвосты взбили на поверхности океана огненную пену с тем, чтобы погрузиться нее навсегда…

— Догоняй! Где ты там?! — Тень от души веселился.

Денис метнул в его сторону полный ненависти взгляд, мысленно пожелав ему сорваться вниз на первом же повороте.

«Гребаный сансей! А я то думал, что моя учительница в первом классе была чудовищем!»

Твари прибывали, казалось, в неограниченном количестве. Поневоле на ум приходило сравнение с Булгаковским балом у Сатаны — громадный камин из которого прибывают и прибывают повешенные, отравленные, безголовые мертвецы. Вот только в этом мире камин был огромен, а прибывающие «гости» были, на деле, хозяевами этого мира.

Денис резко принял влево, уклоняясь от дышащей огнем пасти, затем снова вправо, краем глаза заметив другую, тянущуюся к нему на непомерно длинной шее, плавно переходящей в хвост и… Этот поворот был слишком крут для того, чтобы вписаться в него, не сбавляя скорости. Наверняка, он сумел бы удержаться на дороге, придержав самого себя телекинезом, но в этот миг все его силы были направлены на другое — оторваться, увернуться от надвигающейся громадины чудовища. В последний раз царапнув дорогу задним колесом, «Харли» устремился вниз, навстречу пламени, унося с собой своего седока.

— Ты ковбой — ты и прыгай! — гаркнул Тень, цитируя известный анекдот, и расхохотался.

Мир перед глазами Дениса завертелся волчком, когда его мотоцикл ухнул в пропасть, к тянущимся к нему языкам пламени. Небо и океан десяток раз поменялись местами, а грудь сковала волна панического ужаса… Страха смерти… А затем до него долетел хохот Тени и страх сменился яростью. Ненавистью. Стремлением выжить во чтобы то ни стало. Сделать этого самодовольного ублюдка!

И он рванул мотоцикл вверх!

«Если я могу удерживать его на дороге, то почему не могу вернуть обратно?!»

В паре метров от бурлящей поверхности бензинового океана «Харли» принял горизонтальное положение и помчался вперед, разрезая языки пламени дымящимся передним колесом.

«Получилось!»

Огонь не тревожил Дениса — он уже выработал навык блокирования высокой температуры телекинезом. Он мчался вперед, по воздуху, наслаждаясь полетом и выбрасываемым в кровь адреналином. Одно из чудовищ, яростно ревя, метнулось к нему, но, промахнувшись, с размаху пробила головой толщу бензина. Его чешуйчатое тело тут же вспыхнуло с новой силой, получив свежую порцию горючего.

«Лови, мразь!»

Вторая кормовая ракета, рассекая воздух, врезалась в изгибающееся над поверхностью океана тело. Грянул взрыв, потонувший в общем шуме и рокоте, тело монстра, подняв тучу пылающих брызг, рухнуло в гостеприимные объятия родного океана. Всплеск был двойным — взрыв разорвал монстра пополам.

«Если бы эти драконы были родственниками наших гидр — его стало бы двое.»

Денис потянул руль вверх, наслаждаясь тем, как послушный его воле тяжелый механизм поднимается над морем огня. Парит над ним! Мягко опустив «Харли» на дорогу и, отшвырнув от себя трех чудовищ, норовивших проглотить его вместе с мотоциклом, Денис огляделся. Все то же — пылающий океан, скрытое тучами огромное свирепое солнце, возвышающиеся над поверхностью бензина, словно охваченные огнем маяки, чудовищные драконы… И Тень, оторвавшийся минимум на километр. Теперь чудовища разделились — часть из них преследовали Тень, а часть непрерывно бросались на Дениса, сдерживаемые созданным им защитным барьером.

— А вот идет русский гонщик! — мысленно крикнул издалека Тень, и вновь расхохотался, — Скорость 240! На повороте прибавляет до 300 и с криком «Кой хрен вы тут стоите!» — прокладывает новую трассу! Неплохо, Алтухов! Очень неплохо. А я уж было подумал, что один из лучших моих парней канул в небытие в этом Богом забытом мирке.

— Не пори чушь! Бог здесь ты, и ни о чем ты не забывал!

Мотоцикл рванул с места, подвластный невидимой руке великана, тут же разогнавшись до предела спидометра. Теперь Денис мчался, в прямом смысле не разбирая дороги. Повороты больше не волновали его — он несся по невидимой трассе, которую проложил сам, поверх той, что создал в этом мире Тень. Ему достаточно было лишь представить себе громадный длинный желоб, заменивший его «Харлею» дорогу.

Понемногу расстояние между ним и Тенью сокращалось…

— Еще чуток, приятель! Спорим, я буду первым?!

Денис в этом не сомневался, но все же мчался вперед, надеясь свети разрыв до минимума.

«Интересно, с какой скоростью я двигаюсь?» — подумал он.

В тот же миг Тень резко затормозил, подпуская Дениса поближе к себе.

— Около четырехсот километров в час, — ответил он на его мысленный вопрос. — И боюсь, что это твой предел даже для движения по прямой.

Теперь Тень ехал в той же манере — проскакивая над поворотами дороги, словно по воздуху.

— И могу тебя уверить, что тот метод, что избрал для себя ты — создание собственной дороги, далеко не самый удобный. Ты быстро устанешь…Попробуй не ехать, а просто лететь, держа себя на весу в воздухе…

Всего несколько секунд колебаний ушло у Дениса на то, чтобы решиться на этот шаг. Миг, и «Харли» ухнул в пропасть, когда невидимая дорога под его дымящимися от жара и трения колесами ушла в никуда. Еще миг, и он взлетел в воздух — Денис представил себе малыша-великана, играющего с детской игрушкой… Вот этот малыш вздымает огромную руку к небу, вот опускает ее вниз, представляя, как воображаемый герой на мотоцикле мчится по воздушным ямам. Он был этим героем и, одновременно, был и малышом-великаном.

— Браво! Ты продолжаешь меня радовать! Вот только хватит выписывать кренделя — не забывай, у нас с тобой спортивное состязание! Да и вообще, не забывай о том, где ты — тварь справа от тебя.

— Вижу! — голова дракона разлетелась на тысячи мелких осколков, которые тут же объяло вездесущее пламя. На этот раз он даже не использовал ракету, а просто разорвал монстра изнутри. — Я сделаю тебя!

В это мгновение Тень рванул вперед со скоростью, в сравнении с которой третья космическая казалась бы «первой черепашьей». От удивления Денис потерял дар речи, но, поскольку, говорить ему все равно было не с кем, кроме вездесущих драконоподобных тварей, продолжал лететь вперед, осознавая, что: а) он проиграл и б) определенные физиологические различия между ним и Тенью все же существуют. Проще говоря — никто не может двигаться с такой скоростью! Кроме метеора, входящего в атмосферу земли и, разумеется, Тени…

Через десять минут он достиг портала, аналогичного входному — сияющего голубым светом круглого окно на краю дороги. За ним не было ничего, кроме бензинового океана… Денис притормозил возле него, усилием мысли взорвав последних трех драконов, упорно преследовавших потенциальную жертву и, заведя двигатель «Харли», плавно въехал в портал, прислушиваясь к собственным ощущениям. Снова всепоглощающее чувство собственной ничтожности, снова след на твоей собственной могиле еще при твоей жизни и, наконец, реальный мир, представший перед ним в виде кабины второго подъемника.

Тень стоял рядом — точно такой же, каким и въехал в этот огненный мир. Спокойный, расслабленный, даже ничуть не обгоревший. У самого же Дениса изрядно обгорели полы плаща, а о колесах «Харлея» и вообще не стоило говорить — ими словно прошлись по вулканической лаве. Удивительно, как они не прогорели до самых камер — видимо, прочная резина, изготовленная на одном из заводов «Интеркомодитис» в одном из вторичных миров, была слабо чувствительна не только к механическому воздействию, но и к повышенной температуре.

Он тяжело дышал, «переваривая» впечатления последнего получаса — короткого временного отрезка, превратившего в его в совершенно иного человека. В портал, открывшийся в первом подъемнике, въехал на боевом «Харлее» самоуверенный Денис Алтухов, а из портала, открытого во второй подъемник, появился кто-то иной, на потрепанном мотоцикле, в обгоревшей одежде, и с осознанием, одновременно, своего бессилия и своей силы.

Тень взмахнул рукой, словно срывая невидимую пелену, и портал исчез, сначала свернувшись в маленькую голубую точку, а затем закрывшись совсем. Щелчок пальцами и кабина подъемника пришла в движение.

— Ты сволочь! — выдавил, наконец, из себя Денис. — Если бы я упал, ты бы просто помчался дальше?

— Может быть. А может быть и нет. Но ведь ты же не упал?

— Ты хочешь сказать, что знал это? Не просто «верил в меня», как сказал бы любой учитель, а знал, на что я способен.

— Да, я знал. Согласись, мне позволительно знать несколько больше тебя даже о тебе самом? — и вновь Денис не видел, но знал, что на губах Тени играет улыбка. Ему казалось, что стоит присмотреться, и он увидит, ощутит не только губы, но и все лицо, скрытое извечной черной маской. Но сколько он не силился приоткрыть туманную завесу, скрывающую от него Тень, его лицо по-прежнему было укутано темной вуалью. — Иногда, чтобы натаскать ученика, нужно стать для него врагом. Разозлить его. Здорово разозлить!

— Это у тебя получилось.

Кабина подъемника остановилась. Двери открылись… Все тот же гараж «Когорты». Все те же Когортианцы, зачарованно смотрящие на Тень. Он был для них кумиром. Богом!

«Да и для меня, пожалуй, тоже…»

Тень вновь усмехнулся, услышав эту мысль, но на этот раз Денис не почувствовал его улыбки. Тень не позволил ему этого.

— Знаешь, — вновь заговорил Тень, усаживаясь на мотоцикл и медленно выезжая из подъемника, — Мне тут в голову не так давно пришла одна весьма интересная идея… Мне уже мало «Когорты», я хочу большего.

— И что же это будет?

— Если Когортианцы — элита бойцов…

— Я думал, что мы числимся в статусе телохранителей? Охранная фирма?

— … Да, но сути дела это не меняет. Вы бойцы. Элита бойцов, как я уже сказал. Но теперь я вижу, что среди них есть и элита элит.

— Высший эшелон?

— Отборный костяк!

— И кто они?

— Пока я знаю только четверых, но их будет больше. Я знаю.

— И кто они?

Сердце Дениса гулко стукнуло в грудной клетке и замерло в ожидании.

— Один из них — ты. Как тебе?

— Звучит неплохо.

— Я назову этот отряд… Назгулами!

— Почему? При чем тут Толкиен?

— Черные чудовища, рыскающие в небесах.

— Чудовища?

— Вспомни Макиавелли!

Они словно понимали друг друга без слов.

На миг Денис дал волю фантазии, представив, как он несется на «Харлее» в небе, НАД городом, а за его спиной развевается черный плащ. Совсем как у Тени… А люди внизу поднимают головы и в ужасе шарахаются от его лунной тени, летящей за ним по земле. Он будет лучшим из них! Командиром Назгулов!

И вдруг сознание пронзила до жути неприятна мысль: «А почему, собственно, лучшим? Сколько нас будет? Не найдется ли кто-то сильнее меня? А сильнее Тени?»

— А сколько человек будет в отряде? — неожиданно спросил он. — Я имею в виду, сколько вообще таких, как я?

— Достаточно. Точную цифру я не могу тебе назвать.

— Но ты ее знаешь?

— Знаю.

— Быть может стоит поискать Назгулов в других городах? Ведь раз такая генная аномалия произошла здесь — она наверняка случилась и где-нибудь еще? По соседству?

— Нет. Такие как ты есть только здесь.

— Откуда ты знаешь?

— Знаю.

Они поставили свои мотоциклы особняком от остальных и зашагали к пассажирскому лифту.

— Значит, Назгулы… — сказал Денис.

— Назгулы. — подытожил Тень.

Подарок Фариуса

Новоселов восседал за своим столом, с отрешенным видом обхватив голову руками и, время от времени, поднимая взгляд на экран монитора, на котором отображалась карта Новосибирска с помеченными на ней красными крестами, места атаки зверолюдей. Почти вся карта пестрела красным… Закономерности в их атаках было не больше, чем в падении на землю капель дождя. Никакой!

Он размышлял о тактике действия «Когорты». С момента первой атаки ИБС прошло чуть более четырех часов, и полуденное солнце недавно миновало свою наивысшую точку, а он уже успел потерять более полусотни Когортианцев и, страшно даже подумать, одного из Назгулов! Берсека! О том, каковы потери частей регулярной армии и МВД, было страшно даже подумать, но это, в общем-то, мало его волновало. Пусть солдаты и милиция сами отбиваются, как хотят — это их забота, не смотря на то, что делают они, в общем-то, одно общее дело. Его забота — минимизировать потери «Когорты», а для этого однозначно необходимо менять тактику действия. Все прежние методы себя не зарекомендовали.

ИБС слишком быстры даже для Назгулов, так что они без труда уходили от погони. Подкараулить их где-то невозможно, так как неизвестно, в каком именно месте они нанесут следующий удар…

Что было вначале? Детские сады, школы, институты… ИБС создавали панику.

Затем… Затем они расстреливали спасающуюся бегством толпу прямо на месте. Людей было слишком много, а способных оказать им помощь — ничтожно мало, и еще несколько тысяч человек полегли под пулями зверолюдей. Если к тому моменту бойцы «Когорты» уже старались держаться ближе к местам большого скопления людей, то после того, как ИБС вышли на улицы, это потеряло всякий смысл. Весь город превратился в огромное, уязвимое скопление людей.

Что мы имеем в последние полтора-два часа? Те, кто успели спрятаться по домам — давно уже спрятались, перестав представлять собой столь удобную мишень. Те же, кто не успел — мертвы. Количество погибших, пока, не поддается исчислению. Уследить бы за гибелью своих! Теперь ИБС время от времени подрывают крупные жилые дома, но это проблематично по многим причинам. Во-первых, они боятся появления Назгулов, а во-вторых — не такая уж это и проста задача, взорвать целый дом. Даже могучим зверолюдям трудно переносить на себе такое количество взрывчатки, да еще и без угрозы подорваться самим. Собственно, троих уже не стало именно таким образом. Назгулам не составляет большого труда дистанционно поджечь бикфордов шнур на динамитной шашке чудовища.

Итак, потери «Когорты»: 53 бойца, считая и Берсека, который и один стоил целой армии. Потери ИБС: трое погибли в рукопашной схватке с Назгулами, один застрелен Когортианцами при попытке пробраться на НЗХК, и еще трое стали жертвой собственной взрывчатки. Всего семеро. Не густо… Оставалось неизвестным число ИБС, уничтоженных солдатами и милицией, но скорее всего — не более одного-двух.

А сколько их всего?! Черт его знает.

Теперь они сменят тактику. Уже в третий раз за день. Вот уже с пол часа, как никто не видел ни единого зверочеловека с динамитом. Они больше не пытаются взрывать дома, поняв тщетность своих попыток. По-прежнему идет осада НЗХК и воинских частей в Пашино, но ощущение создается такое, что несколько ИБС, сидящих там в засаде, нисколько не стремятся завладеть ядерным или химическим оружием, а всего лишь создают видимость действий на этом фронте…

На этом фронте… Это и в самом деле война…

Собственно, сообщения о появлении ИБС вообще стали реже. Что это может означать? «Когорта» побеждает, или же это всего лишь очередной тактический ход?

Нужно определить, что предпримут ОНИ.

Нужно нанести упреждающий удар.

Нужно, в конце концов, узнать, кто же они такие!

Но секретари высших чинов Москвы по-прежнему отказывались соединить Новоселова со своим начальством. Ибо начальство чего-то боялось…

Почему?

На мониторе замерцали три новых точки атак. Окраина Кировского района, Затон и Матвеевка. Бессмысленно. Никакой закономерности!

Лучшие стратеги и статисты «Когорты» все эти четыре часа проводили анализ нападений, дифференцируя их всеми известными им способами. Никто не видел закономерности. Единственным прогрессом этой работы можно было назвать то, что соотнеся количество нападений со скоростью передвижения ИБС и общим временем, статисты приблизительно определили изначально завышенное количество зверолюдей. Не более 75. С одной стороны, это радовало, а вот с другой… Что, если это только первая волна? Ведь за пол дня была уничтожена лишь десятая часть этих чудовищ…

Пума лежала ничком на диване в комнате отдыха «Когорты». Голова нестерпимо болела не то от удара, не то от постоянной пляски огненных лиц перед глазами. Они держались на почтительном расстоянии, но каждое их движение, каждый шелест языков пламени говорил о том, что еще секунда или, быть может, несколько, и они бросятся в атаку. Сожгут ее разум!

Нехотя Пума поднялась с дивана и налила из кулера стакан воды. Поморщившись, отправила в рот таблетку «Трамала» третью за последний час. Более мощным способом обезболивания была бы, пожалуй, только доза Морфина. Ни нестерпимая жажда, ни головная боль, не покинули Пуму. На то же, что уйдут и лица, она не смела даже и надеяться.

Пума больше не думала ни о чем и ни на что не рассчитывала. Она покорно ждала того, что должно было произойти… Скоро. Она чувствовала это.

Дверь в кабинет Новоселова открылась неожиданно, заставив его вздрогнуть. Высокая фигура в черном облачении Назгула застыла в проеме, должно быть, ожидая приглашения войти.

В первую секунду Новоселову показалось, что это вновь Единорог, опять решивший, что довольно поработал на «Когорту». Но стоило ему только поднять глаза и встретиться взглядом с вошедшим, как все стало на свои места. Нет, не Единорог. Тень, собственной персоной, вот только, без своей традиционной широченной шляпы, в которой он всегда появлялся на людях. В таком облачении внешне он и в самом деле ничем не отличался от Назгула или Когортианца.

— Входите, — произнес Новоселов, поднимаясь со своего кресла. Теперь, по крайней мере, становилось понятно, почему секретарша не сообщила ему о приходе гостя. Да и интересно, жива ли еще эта секретарша? Мало ли, чего можно ждать от Тени… — Не стойте в дверях, присаживайтесь.

Одновременно он нажал на кнопку коммутатора.

— Ирочка, сообразите нам, пожалуйста, два кофе.

— Да, Олег Петрович.

Голос ее дрожал, значит, и она поняла, с кем имела дело.

Тень мягко опустился на стул.

— Здравствуйте, Олег Петрович. — произнес он. — Давно не виделись.

— В самом деле, давно. — ответил он, — С момента моего назначения сюда.

— Жаль, что мы не можем встретиться и попить кофе в нормальной обстановке, как обычные люди. Нам удается увидеться лишь во время катастроф и ЧП, как сейчас.

— Боюсь, что никто не может попить с вами кофе, как вы выразились, как нормальный человек. Уж больно непохожи вы на нормального.

Тень усмехнулся.

— Вот за это я вас и люблю. За смелость. Пусть Назгулы вроде Единорога и считают вас кабинетным червем, но я то знаю, что человек, способный хохмить мне в лицо, заслуживает того, чтобы занимать это кресло.

— Спасибо. — Новоселов позволил себе улыбнуться. — Но я не думаю…

— …А вот за это я вас и не люблю. — На секунду Новоселову показалось, что глаза Тени полыхнули огнем, и улыбка тут же сползла с его лица. — Вы и в самом деле не думаете! И, к сожалению, очень часто. Вот сейчас, между прочим, я пришел сюда не для того, чтобы обмениваться любезностями. Все-таки, что-то от кабинетного червя в вас есть…

Новоселов сглотнул переставший помещаться в горле холодный ком.

— Вы задали этот тон. — нервно возразил он.

— А с начальством не спорят… — закончил за него Тень. — У нас, Олег, спорят. Тем мы, «Когорта», и отличаемся от солдатни с их поклонением погонам и дедам. У нас все решают не погоны, не срок службы, а сила и личные качества. Надеюсь, ты и в дальнейшем не будешь этого забывать, если мы переживем сегодняшнюю передрягу.

— А что, можем и не пережить?

— Всякое может быть. Но я пришел сообщить кое-что интересное, что может существенно нам помочь.

Тень извлек откуда-то компакт-диск и передал его Новоселову.

— Посмотри, что здесь.

Компьютер ожил и довольно заурчал, переваривая в своем сидюке полученную информацию, а через секунду выдал на экран список имеющихся на диске каталогов. «Биологические характеристики», «Результаты тестов на логику», «Результаты тестов на скорость», «Тест на телекинез», «Тест на пирокинез». Большинство находившихся там файлов были видеозаписями с мест проведения экспериментов. Запустив одну из таки видеолент, Новоселов увидел, как громадное ИБС, простирая вперед руки, сминает мощную железную ограду.

— Впечатляет?

— Мои ребята докладывали мне, что они могут больше.

— Так и есть. Эта тварь, что ты видишь во всех этих тестах, не показала и половины своих талантов, но ее создатели все равно были в восторге, считая, что их творение заткнет за пояс всю «Когорту» разом.

— Они создавались специально для нас?

— Не совсем. Скорее, как альтернатива «Когорте» или средство справиться с нами в крайнем случае. Если мы сделаем что-то, что не понравится высшим чинам страны. То же, что происходит сейчас, не входило ни в чьи планы. Они просто вырвались на свободу, перебив весь персонал института.

— Сколько их. — спросил новоселов, наблюдая, как ИБС на экране его монитора, оставляет кулаками вмятины в стальной плите.

— Пятьдесят один. Один из них — тот, кого создали первым, настоящее чудовище. Все остальные и в подметки ему не годятся. Проект задумывался под остальных — ученые не собирались создавать столь страшное существо. Но что-то где-то на генном уровне пошло не так. Одна лишняя молекула ДНК, один лишний загиб спирали, и вот мы имеем предводителя ИБС по имени Джеральд, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

— Кто руководил разработкой? Кто отдал приказ об их создании?

— Все имена на диске. Проект ИБС был задуман в министерстве обороны, с полного одобрения президента. А разрабатывался он у нас под боком, под Академгородком.

— Под Академом?! — Новоселов удивленно воззрился на Тень, оторвавшись от монитора. — И мы ничего не знали?!

— Именно так. На то был и расчет, правда, с большим риском. Во-первых, только в Новосибирске было подходящее оборудование и персонал для работы. А во-вторых, согласись, мы и в самом деле не ждали такого подвоха у себя под боком.

На секунду Новоселов даже забыл о том, что только что Тень в очередной раз доказал ему его собственную ничтожность. Все, наконец-то, вставало на свои места. 50 ИБС под командованием одного — лучшего из них. Военный проект оборонщиков страны. Поэтому-то никто и не отвечает на его настойчивые звонки «Наверх»! Боятся! Понимают, что напортачили, и потому до смерти боятся!

— Известно, чего они добиваются? — спросил он.

— Нет. — ответил Тень. — Ясно, что они пытаются создать панику среди жителей и заставить нас рассредоточиться, но зачем — не имею понятия.

— Теоретически, им нужен какой-нибудь стратегически важный объект. — высказал предположение новоселов.

— Я наблюдал за боевыми действиями вокруг Пашинских частей — ИБС развлекаются с солдатами, не более того. Им не нужно ядерное оружие. Что может быть для них более важным?

— Зависит от их целей. А их мы, как раз, не знаем…

— Предположи, Олег, а я послушаю.

«Черт возьми, ведь он к чему-то клонит! Наверняка, знает что-то, но хочет, чтобы к этому выводу я пришел сам! Никогда не поверю, чтобы хоть в одном вопросе Тень был менее осведомлен, чем я.»

— НЗХК. Урановые стержни для ТВЭЛов. Один удар и весь Новосибирск может считаться зоной радиоактивного заражения.

— Логично. Они атаковали НЗХК?

— Да. Но у меня сложилось впечатление, что и там они лишь играют с нами.

— Что еще?

Новоселов задумался, глядя на карту города.

— Хладокомбинат. Взрыв хранилищ аммиака мог бы вызвать локальную экологическую катастрофу.

— Тоже логично. Его они атаковали?

— Пока нет.

— Вот именно, пока! Не стоит ли отправить десяток Когортианцев туда, при чем в спешном порядке, уж больно долго наши лохматые друзья себя ничем не проявляют.

«Более, чем логично! Отвлечь наше внимание, рассредоточить наши силы, а затем ударить в одном месте всем скопом. Да так, чтобы город разом вознесся на небеса!»

Не раздумывая больше ни секунды, Новоселов нажал на кнопку коммутатора, соединяющего его с диспетчером.

— Диспетчер, срочно отрядите 15 бойцов на охрану хладокомбината! Возьмите в резерв одного из Назгулов — пусть кто-то из «Девятерых» патрулирует тот район. Как поняли меня?

— Понял вас, выполняю. — прохрипел микрофон и отключился.

— Продолжаем рассуждать. — вновь заговорил Тень. — Что еще может оказаться под ударом?

Пума лежала, бесцельно глядя в потолок, но не видя его. Все поле зрения занимали окружающие ее огненные лица, смыкающиеся все более плотным кольцом.

— Оставьте меня в покое! — прошептала она. — Уйдите!..

Тщетно. Они не собирались уходить. Они чего-то хотели от нее…

В который уж раз Пума задумывалась о том, чтобы избавиться от навязчивого кошмара так же, как той черной ночью в деревне — разметав огонь огнем, заставив его подчиниться… Но каждый раз она останавливала себя, гоня прочь из сознания эти мысли. Она пирокинетик — лучший в «Когорте», так что, ее поединок с обликом душ, сгорающих в огне, мог стоить жизни очень многим.

Но с каждой секундой мысль о том, чтобы покончить с кошмаром одним ударом, казалась ей все более и более привлекательной…

Неожиданно в голову пришла другая мысль, вытеснившая все остальные.

«Тень!»

Он помог ей тогда, уничтожив разрушившего ее жизнь Фариуса — поможет и сейчас. Вот только, где он теперь?

«Рядом! Здесь! Несколькими этажами выше!»

Мысль появилась сама по себе, горящая голубым светом, словно непреложная истина. Тень всемогущ! Тень поможет ей! Тень здесь! И подчиняясь внезапному порыву, Пума поднялась на ноги и, с трудом видя перед собой реальный мир в просветах между языками огня, пошатываясь, зашагала по коридору.

Она не видела, как шарахались от нее в стороны люди, на которых падал взгляд обезумевшего Назгула. Не видела, как некоторые из повстречавшихся ей на пути бросались вон из подземного комплекса «Когорты», предпочитая опасность в лице ИБС опасности в лице юной Пумы. Не видела вообще ничего. Перед глазами стояли лишь два образа — огонь и Тень, рассеивающий его. Спасение… Но спасения не было… И повезло тем, кто успел покинуть «Когорту» до того, как Пума вошла в кабинет Новоселова.

— ГЭС! — воскликнул Новоселов, возбужденно ткнув пальцем в монитор. — Идеальная мишень! Если взорвать плотину, то вырвавшаяся вода сметет все мосты через Обь, разделив город на две части и лишив его средств связи!

Тень усмехнулся и отхлебнул немного кофе, принесенного испуганной секретаршей.

— И что тогда? Что дальше?

— Вот тогда они добьются своего! Паники! Паники не только среди людей, но и, даже, среди Назгулов! Тогда можно наносить удар в любое уязвимое место, а их будет много! Ядерное оружие, радиоактивные элементы… Все, что угодно!

— Вот теперь — в самую точку.

С лица Новоселова мигом слетела довольная улыбка.

— Так какого же дьявола вы уверяли меня в том, что не знаете, что они замышляют?! Хорошо, я не просил вас делиться источником информации, но зачем было разыгрывать эту комедию.

— Я ничего не разыгрывал, Олег! С начальством не спорят, не забывай. Если я говорил, что не знаю, значит или на тот момент я и в самом деле ничего не знал, или мне нужно было, чтобы ты так думал!

— Черт возьми, Тень, я же не малыш, которого надо чему-то учить, и не марионетка?!

— Ты в этом уверен?!

Спокойный голос тени и металл, прозвеневший в этом вопросе, заставил Новоселова остыть. Несколько секунд они просто сидели напротив друг друга, каждый ожидая, что же будет делать другой, а затем рука Новоселова потянулась к коммутатору. Он собирался отдать диспетчеру приказ отправить несколько Назгулов к ГЭС, когда кто-то вошел в кабинет без стука.

Пума перешагнула порог приемной шефа Когорты и остановилась перед столом секретарши, не увидев, а интуитивно почувствовав, что она здесь не одна.

— Что вам угодно? — чуть дрожащим голосом спросила та, глядя сверху вниз на вошедшего миниатюрного Назгула. Девушка еще не опомнилась от короткой беседы с Тенью, взгляд которого буквально пригвоздил ее к креслу, а теперь, вот, еще и этот Назгул с безумными глазами.

— Мне нужно туда. — Пума неопределенно махнула рукой в сторону двери в кабинет.

— Извините, но у Олега Петровича сейчас важное совещание.

Сердце Пумы дрогнуло. Она знала, С КЕМ он сейчас совещается!

— С НИМ мне как раз и нужно поговорить!

— Простите, но я не могу вас пропустить. — с трудом совладав с собой произнесла секретарша. — Олег Петрович велел его не беспокоить.

— Не можешь меня пропустить? — с легким оттенком удивления в голосе переспросила Пума, на секунду обретая некое подобие связи с реальностью и увидев, сквозь расступившиеся языки пламени, с кем разговаривает. Только в этот момент она осознала, как ей жарко и, рефлекторно приложив ладонь ко лбу, с удивлением обнаружила, что облачена в форму «Когорты».

— Что вы делаете?.. — испуганно воскликнула секретарша, увидев, как Назгул перед ней снимает сначала перчатки, а затем и черную маску с головы, но тут же осеклась, поняв, что перед ней стоит миловидная двенадцатилетняя девочка, которую она не раз встречала и здесь и просто в коридорах организации. Она отчетливо помнила ее прелестные карие глаза, но не узнавала их. Эта девочка была бы Сашей Угольниковой, если бы не сверкающий в ее глазах огонек безумия. Применимо к Пуме это не было метафорой — в ее глазах действительно сверкали красные отблески…

— Не можешь меня пропустить?! — Пума, казалось, смаковала эту фразу. — А как же ты, интересно, меня остановишь?

Девушка не успела ни ответить, ни возразить, ни попросить о пощаде. Одним молниеносным прыжком Пума метнулась вперед и, приземлившись на стол, нанесла два резких удара в горло. Секретарша захрипела, прижала руки к раздробленной трахее и медленно повалилась назад, сползая по стене…

Входя в кабинет, Пума даже не оглянулась, чтобы удостовериться, умерла она, или все еще захлебывается собственной кровью, свернувшись в комок под своим столом. Мир вокруг Пумы вновь исчез, подчиняясь натиску танцующих свой жуткий танец огненных лиц.

Тень и Новоселов перевели взгляд на дверь одновременно, удивленные чьим-то появлением. И оба же, одновременно, узнали в вошедшей Пуму, не смотря на ее безумный взгляд и растрепанные волосы. Даже Новоселову не так уж часто доводилось видеть Назгулов без их неизменной маски, так что, еще неизвестно, что удивило его больше — то, что он видел ее лицо, или тот ужас и безграничная растерянность, что читались на нем.

— Пума? — спросил он, словно не доверяя своим глазам. — Почему ты здесь? Что случилось?

Он был одним из немногих в «Когорте», кто знал истинный возраст Пумы, поэтому в разговоре с ней всегда инстинктивно брал отечески-покровительственный тон.

— Помогите… — одними губами прошептала она, не видя перед собой никого и ничего, но чувствуя, что Тень где-то рядом.

— Что? — переспросил Новоселов, не расслышав ее слов. Но Тени не было нужды слышать, чтобы понимать. Он рывком вскочил со стула и сделал шаг по направлению к девочке.

«Что случилось?»

«Лица! — ответила она, — Огонь!»

В следующую секунду Тень отшатнулся от нее, заглянув, на мгновение, в ее разум. Едва почувствовав чужое присутствие в сознании Пумы, искаженные гримасой боли лица, больше напоминающие смятые огнем кожаные маски, ринулись на непрошеного гостя, вынудив его убираться восвояси. Тень встряхнул головой, отгоняя жуткое видение, и отступил еще на шаг назад.

«Фариус?» — спросил он.

«Да! Ты можешь помочь? Можешь остановить это?!»

Новоселов безмолвно наблюдал разворачивающуюся перед ним немую сцену. Вернее, это для него она была немой… Лично он встречался с Тенью всего несколько раз, да и то, большинство из них — мимолетом. И вот, теперь, ему представился шанс видеть не просто Тень, а растерянного Тень, не контролирующего ситуацию. Даже полсотни ИБС, одновременно ворвавшиеся в этом маленький кабинет, наверное, не смогли бы выбить его из колеи, а эта девочка, Саша… Что происходило с ней, что могло так напугать Тень?

«Боюсь, что нет. Они не галлюцинация, которую я мог бы заблокировать — они реальные!»

«Я знаю!»

«Но они не просто реальны — они ТВОИ! Твои, понимаешь? Реальные, не в смысле объективно существующие…»

«Понимаю… И ты ничего не можешь с ними поделать?»

«Ничего.»

Новоселов, наконец, не выдержал, устав смотреть на стоящих друг перед другом Тень и Пуму.

— Что случилось? — неопределенно спросил он, неизвестно к кому обращаясь.

— Проблема. — сухо ответил Тень. — Большая проблема.

— Что с ней? — уже уверенней спросил тот, поняв, что, по крайней мере, один из этих двоих его, все же, замечает и не списывает со счетов. Однако, тут же осекся, переведя взгляд с Тени на Пуму. Ее глаза горели…

— Помогите! — прошептала девочка, бессильно оперевшись о стену. Ничто более в ее облике не напоминало грозного Назгула — Пума вновь превратилась в перепуганную громадной черной тучей маленькую Сашу Угольникову.

— Да что с ней?! — крикнул Новоселов.

— Ей конец. — ответил Тень, отступая еще на два шага и скрестив руки на груди. — И не только ей одной…

Саша не могла больше терпеть. Не могла больше сдерживать натиск окруживших ее плотным кольцом огненных лиц, пожираемых пламенем. Она должна была вырваться из их хоровода, должна была заставить огонь отступить. «Против лома нет приема, если нет другого лома», силе нужно противопоставить другую силу, а огню — более могучий огонь. И она сделала это…

Несколько мгновений Новоселов не понимал, что происходит. В кабинете становилось все теплее и теплее, пока это тепло не перешло в страшный жар, исходящий от Пумы. На его глазах вспыхнула лакированная поверхность стола и стала плавиться задняя часть стоявшего на столе монитора, обращенная к ней. На его глазах на нем самом начала тлеть одежда и волосы, пока еще не причиняя боли — возможно, лишь потому, что боль была полностью вытеснена шоком от увиденного… А затем, за секунду до того, как шеф «Когорты», не выдержав все усиливающегося жара, закрыл глаза, которым не суждено было больше открыться, он увидел, как кабинет наполнился пылающими лицами, словно бы кружащими хоровод вокруг Пумы. Все было настолько ирреальным, что он даже собрался, было, ущипнуть себя за руку, но не успел… Он уже не видел, как Саша резко развела руки в стороны, словно отшвыривая своих мучителей в стороны, разнеся в клочья подземный комплекс «Когорты». Нет, точнее — испарив его!

В одно мгновение «Когорты» не стало. Гигантский огненный шар, вырвавшийся из под земли и озаривший округу ярким светом, поглотил и здание, и все подземные сооружения, оставив после себя лишь громадную воронку, около трехсот метров в диаметре и сотню метров в глубину, с гладкими стеклянными стенами. Жар был столь велик, что расплавил песок, обратив его в стекло. Весь город содрогнулся от легкого землетрясения, оцененного сейсмологами, впоследствии, в три — четыре балла… Разрушений могло быть больше, но порожденный Пумой огненный шар не стал разрастаться вширь, создавая, тем самым, мощные подземные толчки. Поглотив «Когорту» он вновь сжался до исходного размера — размера одной клеточки мозга маленькой девочки, стоявшей в стеклянной воронке на поверхности озера расплавленного стекла, образовавшегося на ее дне.

В пяти метрах от нее, также, казалось бы, на самой поверхности раскаленной стеклянной глади, стоял Тень, все также скрестив руки на груди. Пума смотрела на него, иногда проводя тыльной стороной ладони по раскрасневшимся от слез глазам. Она ждала…

Наконец, спустя несколько минут, когда гриб дыма и пыли — гигантское свидетельство гигантского взрыва, поднялся над городом и, уловив дуновение ветра, двинулся на юго-восток, он медленно опустил руки и открыл глаза, сразу же отыскав взглядом Пуму.

«Они не ушли! — грустно произнесла она. — Они только отступили».

Тень молча кивнул, озираясь по сторонам. Только сейчас ему стали ясны истинные масштабы произведенного Пумой взрыва. «Когорты» больше не было — Пума стерла ее с лица замели, не оставив и следа. Здание, оборудование и оружие — все это испарилось в мгновение ока, вместе с Новоселовым и почти двумя сотнями обслуживающего персонала, находившегося в здании в момент взрыва.

Воронка нещадно парила, поэтому никто не мог увидеть сверху, что происходило здесь, внизу. Однако, к месту взрыва уже приближались Назгулы, слетающиеся со всех концов города — Тень чувствовал их. Нужно было торопиться…

«Ты что, не слышишь? Они не ушли! Они еще вернутся, чтобы добить меня!»

«Слышу. Отчетливо слышу, — веско произнес Тень, — Вот только, они больше не вернутся, по крайней мере, к тебе!»

Взгляд его глаз стал, вдруг, свинцовым, впившись в глаза Пумы и проникая в самые сокровенные тайны ее разума.

«Я недооценил тебя, здорово недооценил. Твоя сила многократно больше силы любого из Назгулов, вот только ты, до поры — до времени, не догадывалась об этом. До сегодняшнего дня… Когда ты уничтожила мое детище! «Когорту»!»

Пума, до этого замершая в сантиметре от поверхности дымящегося стеклянного озера, дрожа мелкой дрожью, стала опускаться вниз, пока ее туфли не коснулись горячей поверхности.

«Что ты делаешь?!» — закричала она, но в ту же секунду осознала бессмысленность своего вопроса. Убивает ее! Она попыталась вырваться из сковавших ее тело мощных телекинетических объятий — бесполезно. Тень держал ее слишком крепко. Она попыталась нанести ответный удар — безрезультатно. Он удерживал ее не только СНАРУЖИ, но и ВНУТРИ! И когда ее ноги стали погружаться в расплавленное стекло, сливаясь с ним — Пума смирилась со своей участью, бросив остатки внутренней энергии уже не на то, чтобы вырваться, а на то, чтобы не чувствовать боли. Чтобы не закричать… Чтобы умереть так, как в ее понимании, должен был умереть Назгул.

«Да, я восстановлю здание. Со временем, когда осуществится мой план… Найду новых людей, создам новые порталы и так далее. Но тебя уже не будет, и не потому, что ты разнесла к чертям «Когорту», не потому, что убила одним движением сотни ни в чем не повинных людей, и даже не потому, что разозлила этим лично меня! Потому, что в моей организации нет места людям, которыми невозможно управлять. Людям, действия которых невозможно предугадать, потому, как они импульсивны и… глупы! Рядом со мной отведено место хладнокровным и расчетливым!»

В голове Пумы мелькнула жуткая догадка, обрисованная, пока что, лишь нечетким контуром отдельных фраз. План… В моей организации… Людям хладнокровным и расчетливым… Но перерасти в понимание этой догадке было не суждено — дымящаяся вязкая жидкость добралась до ее колен, и сдерживать боль стало просто невозможно. Она рвалась отовсюду, из каждой клеточки организма, разрывая его на куски. И Пума сдалась…

ГЭС

Взрыв услышали все, независимо от своего местоположения в тот момент. Те же, кто стоял на земле, ощутили и подземный толчок, едва заметный в Академгородке, и швырнувший на землю людей, оказавшихся менее чем в километре от испепеленного комплекса «Когорты».

Замерли, прислушиваясь, десятки ИБС по всему городу. Убрали пальцы с курков солдаты, лениво отстреливающиеся от не менее лениво атакующих их зверолюдей на территории НЗХК и Пашинских частей. Замерли, ожидая продолжения 13 Назгулов, стоящие на земле, или парящие в воздухе, почти одновременно почувствовав, что жидкий металл больше не поступает в устройства телепортации у них на браслетах и «Флайбах».

Бласт склонился над телом мертвого мародера, пытавшегося забраться в опустевшую квартиру.

Смерч застыла в воздухе, подобно каменному изваянию, заброшенным на высоту в семьдесят метров владеющим магией скульптором.

Винт вознесся ввысь, давая своему противнику возможность бежать, но зверочеловек и не думал спасаться бегством — он услышал в грохоте взрыва эхо грядущих перемен и, недобро усмехнувшись, оскалил клыки.

Единорог, высматривающий и выслушивающий на земле под собой скрывшихся куда-то ИБС, окинул город взглядом и, увидев вдалеке черный гриб, поднимающийся в небо, направил свой «Флайб» туда.

Мух — виртуоз передвижения на «Летающих досках» подрезал его через несколько секунд, вывернув откуда-то сверху, и помчался перед ним, закрывая обзор развевающимся плащом.

Ярость — сорокалетняя женщина — самый старший из бойцов «Когорты», так же рванулась вперед, почувствовав не только энергию взрыва, но и чью-то враждебную силу, направленную на одного из них — Назгулов.

Вулкан был единственным, кто не прервал боя и, широко размахнувшись, вонзил свой меч под ребра зазевавшемуся зверочеловеку.

Воланд, паривший над городом, одновременно увидел вдалеке громадный гриб и едва заметную фигуру Назгула в воздухе, в паре километров от себя. Ему не нужно было видеть, чтобы знать, кто это — Назгулы осязали друг друга и в разных частях света. Смерч… Махнув ей рукой и получив утвердительный ответ, Воланд помчался ей наперерез, распластавшись по «Флайбу», чтобы развить максимальную скорость.

Диана спикировала к самой земле и понеслась над дорогами в сторону разрастающегося гриба, выискивая по пути раненных и, быть может, ИБС.

Сюрикен — японец по происхождению и русский по призванию, вскоре поравнялся с Единорогом. Кивнув друг другу, они продолжили полет уже вместе.

Хаммер добрался до места взрыва первым, оставив поле боя за застигнутым им возле Дома Офицеров зверочеловеком.

Франк взмыл ввысь и, также, заметив громадный черный гриб, сорвался с места в карьер.

13 Назгулов зависли над парящей воронкой, не решаясь спуститься вниз, но, одновременно, чувствуя, что там, внизу, что-то происходит. Они ощущали чуть приглушенную энергию Назгула и кого-то, гораздо более могучего, чем они.

Бласт обвел всех мысленным взором, проверяя, все ли здесь. Не хватало, разумеется, погибшего Берсека и… Пумы… «Внизу или она, или кто-то из новеньких, только что осознавших себя. А вот кто второй?…»

«Тень!» — откликнулся парящий рядом Единорог, услышав его мысли.

«Откуда ты знаешь?»

«Просто знаю. Я с ним знаком немного дольше, чем ты, и, потому, научился отличать его от других. Да и, согласись, кто еще может быть ТАМ, в этом пекле?»

Бласт не ответил. На ум приходило только, что, быть может, там, внизу, засел ИБС — возможно, самый сильный из них. И он то и разнес «Когорту». Но в это, почему-то, верилось с трудом.

«Я пойду вниз» — сказал он остальным.

«Я с тобой» — откликнулся Мух.

«И я!»

«Я тоже тут не останусь!»

Мысленные голоса Назгулов перебил тяжелый и властный голос Единорога.

«Нет! Пойдем мы с Бластом. Вдвоем. Остальным дожидаться тут!»

Никто не спросил, почему. Никто не попытался оспорить приказа, а это был именно приказ. Шестым чувством все, вдруг, осознали, что Единорог прав, и что он и Бласт каким-то образом вдруг стали выделяться среди Назгулов — что-то в них изменилось, и изменилось именно за сегодняшний день. И именно по этому они вдвоем должны пойти туда, к Пуме, если это она. Не потому, что они сильнее или лучше, а потому, что они другие. Уже не такие, как остальные одиннадцать.

Единорог и Бласт спикировали вниз одновременно, прорываясь сквозь клубы горячего пара и дыма, заслоняясь от жара мгновенно созданным телекинетическим барьером, действовавшим даже лучше, нежели жидкий металл. Их падение не длилось и секунды, когда вырвавшийся из глубины воронки крик заставил их сжаться в комок и замедлить полет. Этот крик, полный ужаса, боли и предсмертной агонии, не был порожден легкими и горлом — он передавался через сознания, заставляя разум кипеть и плавиться от боли, которую испытывал сейчас погибающий Назгул.

Единорог оправился первым и, спустя мгновение после того, как вопль прервался, отпустив его и позволив вновь нормально мыслить, пусть и с гулко бьющимся сердцем, крикнул тем, кто остался наверху, чувствуя, что еще секунда и они последуют за ними: «Не спускайтесь! Оставайтесь наверху!» Он знал, чувствовал, что-то, что предстанет перед ними, не должны видеть другие Назгулы.

Бласт распрямился, подобно струне, и кивнул ему — мол, летим, — Единорогу даже не было нужды открывать глаза, чтобы увидеть это движение. Он видел сквозь пелену дыма и пара каким-то иным зрением, осязая каждый выступ стеклянной воронки и каждый квант тепловой энергии, исходящий от расплавленного озера расплавленного секла внизу. Лишь одно оставалось заблокированным для его мысленного взгляда — те, кто стоял сейчас на дне…

Они опустились на дно через секунду, остановившись в сантиметре от поверхности стеклянного озера. Опустились, за мгновение до того, как Пума закрыла глаза с тем, чтобы никогда больше их не открыть — расплавленное стекло сделало свое дело, приняв в свое лоно Назгула, не смотря на все ее старания. И в тот миг, когда лицо уже мертвой девочки опустилось в раскаленную вязкую массу, Бласт и Единорог одновременно ощутили примерно то же, что и несколько часов назад, когда погиб Берсек. Глухой удар невидимой силы, словно обухом по голове, звон в ушах и всепоглощающее сознание того, что произошло что-то, чего не изменишь. Что-то страшное и глобальное. Вот только в этот раз они оба не просто ощущали, а видели, кто погиб на этот раз.

Пума, которую Единорог обучал приемам рукопашного боя. Пума, смеявшаяся над стараниями Берсека уследить за молниеносными выпадами учителя. Совсем еще юная, если не сказать, маленькая, Пума, не по годам ставшая взрослой из-за обрушившегося на нее дара. Единственная из Назгулов, после смерти Москвина, все еще остававшаяся человеком с экстраординарными способностями, а не бойцом «Когорты», потерянным для мира людей.

Они оба знали, кто убил ее, и, осознав, приняв ее смерть, одновременно повернулись к нему, вынув из ножен на «Флайбах» остро отточенные мечи.

Тень поднял руку в приветственном салюте.

— Бласт, Единорог… Приветствую вас.

— Что здесь произошло?! — с трудом пересиливая желание перерезать ему глотку, выдавил из себя Денис.

— Пума уничтожила «Когорту». Я уничтожил Пуму.

— Все так просто?

— Проще не бывает. Я бы объяснил вам более подробно, но боюсь, что сейчас у нас просто нет на это времени. ИБС оказались более живучими и сильными, чем я предполагал, и сейчас мы вполне можем потерять наш город. Так что, летим, разделаем их под орех. Со мной у вас это не займет много времени.

Единорог и Бласт молча переглянулись. Им не было больше нужды даже в том, чтобы обмениваться мысленными сообщениями — они понимали друг друга на уровне инстинктов. Были забыты прошлые ненависть и презрение, за последние несколько часов они, сами того не сознавая, стали командой — единым целым, состоящим из двоих обособленных личностей. И сейчас они оба хотели одного. Мести.

— С тобой? — процедил сквозь зубы Бласт, старательно чеканя каждое слово, — А что, если без тебя?!

Они слились с насыщенным сернистыми испарениями воздухом, метнувшись вперед, к цели, но Тень был быстрее, и закаленные мечи вошли лишь в начавшее застывать стекло на стенках воронки.

«Позвать остальных?»

«Не надо. Они не помогут. Справиться с ним можем теперь только мы. Пума и Берсек что-то передали нам перед смертью. Возможно, себя…»

«Сделаем его!»

Новый выпад. Но на этот раз Тень не стал уклоняться — в его руке сверкнул меч, с легкостью парировавший удары, нанесенные со скоростью, превосходящей скорость полета пули.

Новая атака — новый блок, за ней еще и еще. Тень не двигался с места, отражая сыпавшиеся на него бесчисленные удары. И, спустя пол минуты яростного фехтования на мечах, он просто отшвырнул двоих Назгулов в сторону, одним движением руки.

— ДОВОЛЬНО! — рявкнул он, и эхо его голоса прокатилось по всей громадной чаше, замерев где-то в вышине и, несомненно, достигнув слуха остальных Назгулов. — Хватит играть в детские игры! Да, я убил ее, но так было надо, и очень скоро вы этой поймете…

— А если не поймем? — с ненавистью спросил Бласт, — Тогда что? Нас ждет та же участь?

Тень усмехнулся.

— Вы оба нравитесь мне все больше и больше. Кажется, я все же не ошибся в вас.

Серовато-белую пелену тумана вспороли четыре черные тени, за ними еще пять… Назгулы пришли, устав ждать развязки. Все одиннадцать черных теней, устрашающе паривших над озером расплавленного стекла.

— Что происходит? — спросил Хаммер, поняв, что кроме двух его товарищей и Тени здесь не было больше никого.

— Уже ничего. — отозвался Тень. — Мы с парнями обсуждали, как бы нам побыстрее разделаться с проклятыми зверолюдьми. Да, Единорог?

Хаммер вопросительно перевел взгляд на Единорога, но тот лишь пожал плечами — мол, делай, как он говорит.

— И что же вы надумали? — спросила Ярость, так же почувствовала напряжение, витавшее в воздухе, но логически рассудившая, что Единорогу или Тени лучше знать, что тут происходит. Особенно Тени… Следовательно, лучше не вмешиваться. — И что здесь произошло? Мы слышали крик Пумы.

— Пума погибла. — ответил Тень. — В ее сознании похозяйничали ИБС, сведя ее с ума и направив против нас, сделав своим оружием. Она уничтожила «Когорту» и собиралась перебить всех нас, включая и меня. Вот только я, оказавшийся здесь раньше вас, еще до взрыва, был сильнее. Я убил Пуму, — добавил он, обращаясь уже исключительно к Бласту и Единорогу, — Но она не оставила мне другого выбора.

«Лжет». - коротко передал Единорогу Бласт.

«Да, но не во всем. Я чувствую это. Я, кажется, могу забраться к нему в голову, правда, не очень глубоко. И еще, он, почему-то, больше не может читать наши мысли…»

Словно доказывая правоту его слов, Тень умолк, словно прислушиваясь к тому, как проносятся мимо него мысли Назгулов.

— Но сейчас не время оплакивать погибших. — продолжил он после небольшой паузы, — Их может быть и больше. Теперь, когда нет головного штаба «Когорты», мы не можем полагаться ни на Когортианцев, оставшихся без связи и пополнения вооружения, ни, даже, на собственное оружие. Центры телепортации жидкого металла, патронов и прочего, канули в небытие, вместе со штабом. Как видите, мы ослаблены! — театрально воскликнул Тень, — Но есть у нас и туз в рукаве. Я многое узнал об ИБС, в том числе и их ближайшие планы.

— И каковы же они?! — с издевкой спросил Единорог, и головы остальных Назгулов тут же повернулись к нему, уловив в его тоне ненависть и… презрение. Вот это уж точно не укладывалось в их сознании. Тень можно было ненавидеть, но не презирать. Он был для них всех почти Богом! Создателем «Когорты», величайшим бойцом, а для многих — еще и их личным спасителем.

— ГЭС! — ответил Тень, словно не заметив его тона. — Они намерены взорвать ГЭС, и теперь, когда уничтожена «Когорта», не станут медлить.

После этих слов Назгулы преобразились. Еще секунду назад казавшиеся даже сами себе потерянными и даже, быть может, немного испуганными, теперь они вновь заняли подобающую нишу. Есть враг, есть цель врага, и есть ИХ задача — не дать достигнуть этой цели. Девять черных фигур одновременно подобрались, а несколько рук автоматически легли на рукоятки пистолетов, словно забыв, что после гибели «Когорты» и всех ее технических средств, в них сейчас всего по одному патрону. Девять Назгулов, но не одиннадцать. Единорог и Бласт, стоявшие за спиной Тени с обнаженными мечами, и не теряли боеготовности. Вот только враг у них был другой, а, следовательно, и другая цель.

Тень не сказал, более, ни слова. Он просто вертикально взмыл в небо, прекрасно обходясь без громоздких «Флайбов», а за ним взлетели и Назгулы, следуя примеру лидера. Лишь Единорог, Бласт и Хаммер задержались на секунду дольше.

«В чем дело?» — спросил Хаммер.

«Не могу толком ничего объяснить, но знаю одно, Тень убил Пуму не потому, что она напала на него. И еще, он что-то знает о ИБС — я ощутил это в его сознании. Знает много больше, чем говорит нам. Но вот что — я, пока, не могу разглядеть.» — ответил Единорог.

«Хреново». - прокомментировал тот, взлетая. — «Я тоже не зря ношу этот черный костюм, я тоже чувствую, что что-то приближается. Будем держаться вместе.»

Они, втроем последними вылетели из окутанной туманом стеклянной воронки, ставшей могилой и, одновременно, величественным надгробием, для Пумы, и быстро догнали остальных.

Назгулы летели слаженным строем, рассекая пропитанный дымом пожаров воздух. Летели на бой, возможно, самый серьезный в их жизни, не сравнимый со срежиссированными, словно грандиозные пьесы, сражениями с целыми армиями во вторичных мирах. Там противники, зачастую, разбегались, едва завидев в воздухе жуткий черный силуэт. Теперь же их враг был по-настоящему силен и опасен…

Они летели на бой, вместе со своим лидером, но в их сердцах, впервые, зародилось не только недоверие к своим силам — «А сможем ли мы победить?», но и к Тени — «А позволит ли он нам победить?» И это чувство пугало их куда больше, нежели опасность встретиться с десятком зверолюдей в одиночку. Тень же, словно не ощущая враждебности к нему, в полете посылал образы в головы Назгулов, рассказывая им, таким образом, о проекте ИБС. Общаться образами было гораздо проще, нежели словами или, даже мыслями. Образ Академгородка, и все прекрасно поняли, где находился институт, породивший чудовищ. Образ президента, сопровождаемый незначительными комментариями и эмоциональным всплеском, и становится ясно, с чьей подачи были созданы зверолюди… Через минуту Назгулы все, запутываясь в своих чувствах все больше и больше.

Они летели убивать ИБС, защищая людей, но, в то же время, знали, что ИБС были созданы людьми, для борьбы с НИМИ! Они летели вместе с Тенью, которого привыкли считать командиром и полубогом, но сейчас их доверие к нему было подорвано, и Назгулы старательно блокировали свое сознание, не позволяя Тени проникнуть туда, чтобы узнать, что же в самом деле они знают о нем. А за последний год они узнали многое…

С высоты птичьего полета ГЭС и прилегающая к ней гладь Обского моря смотрелась более, чем привлекательно. Глядя на нее отсюда, сверху, можно было легко позабыть о том, что где-то внизу сейчас, возможно, идут ожесточенные схватки, в которых один за одним гибнут простые люди, оказавшиеся неготовые к нападению столь серьезного противника и Когортианцы, лишенные оружия и, потому, беспомощные.

Голубой простор манил к себе, призывая забыть обо всем и окунуться его прохладные майские воды, еще не напитавшиеся летним теплом. Бодрящие и закаляющие. Чистые воды.

Здесь, пока еще, чистые, а ниже по течению Оби — уже окропленные кровью, стекающей с гранитных стен набережной и опор мостов.

Назгулы уже не были людьми. Они видели мир в других тонах. Они были его стражами!

…И Тень улыбнулся, чувствуя, что они осознают это.

Они опоздали. Не сумели одолеть каких-то 500–700 метров, когда грянул первый взрыв тротиловой шашки, заложенной ИБС прошлой ночь. Облако дыма и пыли поднялось над средними воротами плотины, а затем, с надсадным скрежетом и грохотом, верхняя часть дамбы, вместе с участком дороги, стала заваливаться в реку, не выдержав напора воды, моментально ощутившей слабину в гигантской постройке.

Еще один взрыв на соседних воротах. ИБС грамотно рассчитали направление взрывной волны и мощность взрыва — эффект был точно таким же, и почти мгновенным. Одна из створок ворот, нелепо кувыркаясь в воздухе, ухнула в реку в сотне метров от плотины, а следом за ней в ложе Оби посыпались бетонные плиты и арматурины, удерживавшие ворота, заставляя верхнюю часть дамбы сползать вниз, открывая дорогу мегатонному напору воды.

Следующий взрыв — третьи ворота. Здесь ИБС немного просчитались — то ли заряд был слишком мал, то ли верхушку дамбы именно в этом месте построили с расчетом на ядерный взрыв. Вода лишь хлынула бурным потоком из уничтоженных ворот, сливаясь с остальными могучими потоками, грозившими уничтожить все на своем пути.

Несколько секунд казалось, что плотина все же устоит, не поддавшись искушению после стольких лет напряженного противоборства с покоренной рекой, завалиться отдохнуть на речное дно, но тут, на пять-семь метров ниже ворот, почти у самой кромки воды, почти одновременно грянули три взрыва, гораздо более мощные, чем предыдущие. Они подняли двухметровую волну на реке, погнав ее в сторону города, как предвестницу катаклизма и довершили начатое верхними взрывами. Пусть медленно, пусть неохотно, но дамба неотвратимо обрушивалась, уступая дорогу воде, словно баррикада из спичечных коробков в какой-то гротескной пародии, рассыпаясь на отдельные блоки.

Последние метры до плотины Назгулы одолели за доли секунды, ускорив «Флайбы» до максимально возможной скорости. И теперь, зависнув над рушащейся многотонной дамбой, кто с удивлением, а кто с ужасом, взирали на вырывавшуюся из под контроля стихию. Запертая в громадном ложе Обского водохранилища, река рвалась вперед, обрадованная неожиданным послаблением в режиме ее заточения.

С берега, справа от плотины, оттуда, где обычно стоят десятки рыбаков, соревнующихся с чайками и друг с другом в скорости отлова рыбы, грянул винтовочный выстрел, моментально выведший Назгулов из оцепенения. Всех, кроме одного. Мух, на маске которого расплывалось теперь мокрое пятно неразличимой на черном фоне крови, кувыркаясь в воздухе камнем рухнул вниз, в бушующий поток, затерявшись в нем за доли секунды. И только тогда, осознав, что произошло, Назгулы обратили взоры на стрелявшего.

Зверочеловек стоял, выпрямившись во весь свой гигантский рост, на самом краю содрогавшегося от рокота воды бетонного ограждения, ожидая своей участи. Он понимал, что ему не уйти, если Назгулы его заметят, но понимал, так же, что другого шанса ударить по ним, зачарованным водой, у него не будет. Поэтому, и еще потому, что в этот миг ему отдал приказ об этом всевидящий и всезнающий Джеральд, телепатический контакт с которым ни на секунду не ослабевал ни у кого из ИБС, он и открыл огонь, ожидая, теперь, своей смерти.

Пламя взметнулось на десяток метров вверх, скрыв в своем вихре зверочеловека, не давая ему даже броситься в ревущий и беснующийся внизу поток воды. Одиннадцать Назгулов одновременно пожелали одного — обратить весь берег у разрушенной плотины в гигантский костер, и это желание осуществилось. От ИБС не осталось даже следа…

Секунду спустя, когда к ним вернулась способность рассуждать логически, по одиннадцати сознаниям эхом отозвалась одна и та же мысль, выраженная коллективно.

— Если мы…

— Можем запалить…

— Такой костер…

— Если огонь…

— Подчиняется…

— Нам…

— То…

— Почему бы…

— Нам…

— Не усмирить…

— И воду?!..

Мысль промелькнула, обрела форму, позволила себя осознать, и лишь тогда стала обретать содержанием. Мысленно Назгулы проследили движение сметающего вся на своем пути потока, пока еще, впрочем, не дошедшего даже до первого по течению железнодорожного моста. Мысленно разбили его на составляющие части, дробя те, в свою очередь, на более мелкие, до тех пор, пока для каждого из них река не превратилась в совокупность обезумевших атомов. А затем, единым усилием, создали на пути непроницаемый барьер из самой воды.

И река покатилась назад, метр за метром, все набирая скорость, возвращая отнятые у людей клочки суши.

«Если сейчас здесь объявится еще один ИБС, — мелькнуло в голове Дениса, — То он имеет все шансы перестрелять нас всех, одного за другим. Слишком уж мы напряжены и отрешены от окружающего мира.»

Река возвращалась в свою тюрьму, подчиняясь невиданной силе, заставившей ее повернуть обратно.

Один за другим поднимались из воды бетонные блоки, вставая на отведенное им в плотине место — это на помощь Назгулам пришел сам Тень, сила которого простиралась, видимо, много дальше покорения беснующихся равнинных рек, возомнивших себя горными. Остановившись там, где они стояли до взрыва, блоки замирали, ожидая, когда Тень пирокинезом впаяет их обратно в постройку, и спустя минуту с момента первого взрыва, плотина вновь стояла на своем месте, все так же казавшаяся нерушимой и непоколебимой, как и раньше.

— Мои поздравления! — произнес Тень, — Такого даже я еще не видел.

Назгулы устало молчали, то ли подбирая слова, то ли просто неимоверно устав, бросив все резервы своего организма на беспощадно отнимающий энергию телекинез.

— Теперь вновь разделимся, отправляясь курсировать по городу. После этой неудачи они просто обязаны как-то себя проявить…

Денис встряхнул головой, отгоняя вихрь надоедливых красных искорок, замелькавших перед глазами в момент смерти Муха. Он уже начинал привыкать к тому, что смерть каждого Назгула эхом отдается в его голове, вызывая приступ каких-то галлюцинаций и головной боли. Но, взглянув на Бласта, он понял, что не у него одного. Тот выглядел еще более растерянным и подавленным, вероятно, ощутив последнюю смерть в той же полноте, в какой он, несколько часов назад, ощутил смерть Берсека. Теперь он уже знал, что через несколько минут это чувство дезориентации пройдет, уступив общему подъему и приливу сил, но… Ощущение, что ты смотришь в затягивающий тебя портал, ты будешь помнить всю жизнь, даже если оно будет длиться всего несколько секунд.

— Вперед! — скомандовал Тень, поняв, что его попытки поднять боевой дух своей усталой и обескровленной потерей еще одно друга армии, обречены на провал. — Вперед! Добьем их!

Назгулы двинулись с места, но не набрав высоту и помчавшись в сторону города, а с точностью до наоборот, плавно опустившись на восстановленную плотину, на пролегающей по которой дороге едва-едва были видны оплавленные следы некогда гигантских трещин. Ничего не понимающий Тень опустился рядом.

— Дай нам минуту. — тихо произнесла Диана, опускаясь на одно колено. Другие последовали ее примеру. — Мы должны помянуть друга.

И вновь ожившие мысли Назгулов помчались над водой, правда, теперь уже не бурной, а покрывающей дно реки всего на пару метров — большая ее часть сейчас с шипением и ревом вырывалась из приоткрытых ворот плотины, будучи загнанной наверх против своей воли. И вновь вода была просмотрена вся, вплоть до самых своих мельчайших частиц. Вот только теперь не она была их целью, а унесенное вырвавшейся из под контроля рекой тело, облаченное в черную униформу «Когорты».

Лежа на спине Мух поплыл над рекой, приближаясь к плотине и, по пологой дуге, возносясь вверх, поддерживаемый телекинезом Назгулов. Наконец, его неподвижное тело замерло в пяти шагах от них.

— Он не хотел, что бы его хоронили, когда он умрет. — дрогнувшим голосом сказала Диана и все, вдруг, сами того не желая, увидели тот миг, в котором он просил ее об этом. Она передала им этот образ, не желая больше держать это в себе. Образ беседующих в постели при свете ночника мужчины и женщины, тесно прижавшихся друг к другу. — Я любила его!

— Он тоже любил тебя. — произнес Бласт. — Я знал о вас.

На секунду Диана вспыхнула, но тут же на ее глаза вновь навернулись слезы.

— Это твоя работа, все знать. — ответила она. — Придержите его, пока я… — она не смогла произнести того, что хотела, но слов и не было нужно. Назгулы отчетливо увидели образ превращающегося в пепел и разлетающегося по ветру тела Муха.

Несколько секунд спустя все было кончено.

— Теперь летим. — ставшим, вдруг, твердым голосом, произнесла Диана и, поднявшись в воздух, обратилась к Тени. — Ты, ведь, даже не снял своей шляпы.

И в этих словах не было укора, лишь слепое, холодное презрение, помноженное на ненависть.

Назгулы не поднялись — они взмыли в воздух, не сговариваясь исчезнув в разных направлениях. Они выходили на охоту, меняя тактику. Раньше их первоочередной задачей было защищать людей, теперь же, если бы зверочеловек засел в жилом доме, взяв полусотню заложников, Назгулы, не раздумывая, разнесли бы дом в клочья. Теперь они защищались и от тех и от других.

На плотине остались лишь Тень, Бласт и Единорог, сверлившие глазами друг друга.

— Что происходит?! — рявкнул Тень, глядя в глаза Бласта. — Как ты не старался, я все равно сильнее и, потому, без труда могу заглянуть в твою голову. Ты копал под меня?! Зачем? Что ты нарыл?! Отвечай!

Его глаза светились яркостью, заставив Бласта отступить на шаг. Единорог повторил его маневр, держась с ним бок о бок, на случай внезапного нападения Тени. Впрочем, памятуя об их поединке в стеклянной воронке, он понимал, что шансов выстоять против него у них очень мало. Практически нет совсем.

— Я многое узнал о тебе, Тень. — крикнул Бласт, но в его крике не было той силы и решимости, с которой он накинулся на него, узнав о гибели Пумы. Он боялся. И Денис не мог его за это упрекать. — Узнал о том, кто ты и откуда, как ты получил свою силу, и зачем тебе «Когорта».

Денис удивленно воззрился на него, мысленно упрекая себя за то, что когда-то недооценивал Бласта не только как бойца, но и как человека.

— Кто еще знает?! — рявкнул Тень, и по скрещенным на груди его рукам змеей промелькнула голубая молния, предвестница будущей грозы.

— Все! — был ответ. — Все, кроме Единорога, он слишком долго отсутствовал.

Тень умолк, сраженный наповал этой вестью. Да, он недооценил их, своих творений, своих детей… Своих Назгулов. Вот уже год, как они плели против него заговор, а он даже не догадывался ни о чем. Грош цена его способностям, если он не смог вычислить предателей у себя под носом. Наконец, приняв решение, он отвернулся, мазнув Бласту и единорогу рукой.

— Убирайтесь отсюда! — произнес он, медленно поднимаясь над плотиной. — Летите, разделайтесь с ИБС. Поговорим потом!

— А если мы не уйдем?! — с вызовом крикнул Бласт.

— ВЫ УЙДЕТЕ! — голубая молния прочертила воздух, вонзившись в грудь Бласта, заставив того со стоном повалиться на асфальт. Даже не обернувшись, чтобы посмотреть на результат, Тень вертикально взмыл ввысь и вскоре исчез из виду.

Единорог подал Бласту руку, помогая тому подняться.

— О чем вы говорили? — спросил он, когда глаза Бласта приняли, наконец, осмысленное выражение.

— О нем, любимом… — с трудом произнес тот, еще не полностью оправившись от удара. — Ты был прав, говоря о том, что все мы — марионетки. Тень управляет нами, пытаясь переустроить мир. Подготовить наш мир для захвата теми, кто дал ему его силу!

— И кто же это?

— Давай-ка, лучше, обсудим это в полете, в процессе поиска зверолюдей. В одном Тень прав — сейчас они куда важнее для нас, нежели он. Ну а по дороге я тебе все расскажу.

Они оторвались от земли, послав «Флайбы» вперед и бросив последний взгляд на восстановленную Назгулами плотину. Это была победа, большая победа, но оба они знали, что главный бой еще впереди.

Тысячи образов, сопровождаемые короткими комментариями Бласта, вливались в сознание Единорога и, постепенно, мозаика начинала складываться в единую картину. Все вставало на свои места — и появление Тени, и создание «Интеркомодитис», «Когорты», и даже смерть Пумы. Все становилось предельно ясно… В обмен он передал все, что знал о смерти Москвина.

Бласт

Для Бласта, долгое время жившего словно на иголках из-за воспоминаний о том, каким образом он открыл в себе способности Назгула, в «Когорте» существовало только два авторитета, к уважению которых он стремился. Ими были Единорог, едва не убивший его тогда, на метромосту, и Дима Москвин, спасший его и, фактически, сделавший Назгулом. Единорог ненавидел его, не смотря на то, что Бласт делал все, чтобы искупить свою вину и доказать, что он способен не только отнимать жизни. Но с Москвиным они, все же, сдружились. Димка оказался не столь обремененным принципами, как Денис и, что называется, не отказывал людям в праве на ошибку. Иными словами, он признавал и правоту Единорога и, одновременно, давал Бласту второй шанс. Шанс искупить свою вину. Димка научил его всему, что знал. Научил драться, стрелять, проникать с чужие мысли… убивать. Но убивать не ради денег, как это делали многие в «Когорте», не ради сомнительных принципов организации, а ради себя самого. Ради того, чтобы выживать самому.

Со временем, когда Москвин понял, что Бласт выделяется среди всех Назгулов не столько своей силой, как Единорог, ставший к тому времени инструктором по боевым искусствам, а чем-то иным — быть может, не сожженной внутренним огнем Назгула душой, они стали настоящими друзьями. Вместе отправлялись на диверсионные задания как в этом мире, так и во вторичных, вместе старались выходить на дежурства…

Но в тот день, когда Бласт спас из рук каких-то ублюдков девушку по имени Вера, фактически перевернувшую всю его жизнь, он был один. Глупо было отправлять на дежурство над одним районом сразу двух Назгулов. Вообще, не смотря на заверения «Когорты» в печати, что над городом ежедневно парят девять Назгулов, как правило, в сутки дежурили не больше троих, а в праздники это количество увеличивалось до пяти. И этого вполне хватало, так как при скорости движения в открытом небе, порядка трехсот километров в час, Назгул мог поспеть в любую точку города минут за пять, едва получив вызов от диспетчера. Вот и тогда, не смотря на то, что дежурили в этот вечер Бласт, Москвин и Франк, все они парили над разными районами, распахнув разум в поисках, «черных мыслей» — если внизу, под ними, происходило, скажем, убийство — они, улавливая мысли убийцы, тут же пикировали вниз и пресекали любые попытки противоправных действий.

Бласт медленно кружил на Академгородком, когда «услышал» на берегу Обского моря крики о помощи. Он снизился, оценивая ситуацию. Четверо парней избивали одного, а пятый держал девушку, скрутив ей руки за спиной. Видимо, эти двое решили провести ночь на пляже, не учтя, что помимо них это обязательно захочет сделать какая-нибудь пьяная компания. Парень уже был в глубоком ауте, что не останавливало разгоряченных спиртным нападавших. В общем, стандартная ситуация… Бласт тоже действовал стандартно. Спикировал вниз, несколькими точными ударами раскидал нападавших, вырубив при этом троих из пяти, надел всем на руки наручники с кодовым замком и, продиктовав диспетчеру суть происходящего и номера наручников, отпустил всех восвояси. Такова была тактика действия «Когорты» в случае мелких правонарушений — одеть наручники и отпустить. Юмор был в том, что снять их теперь могли только в «Когорте» и арестованным таким образом оставалось только три варианта: ходить со скованными за спиной руками до гроба жизни; пытаться снять наручники, которые при повреждении их микропроцессора взрывались, отрывая бедолаге кисти рук; или же, отправляться в «Когорту» и «добровольно» сдаваться, после чего будучи предваренным в тюрьму или заплатив штраф. После того, как слух о том, что несколько человек лишились рук, все, как правило, выбирали третий вариант. Удобно и действенно. Не надо никого арестовывать, тратить деньги, нервы и бензин на доставку преступников…

Когда нападавшие разбежались и расползлись, отчаянно матеря про себя проклятого Назгула, но не решаясь сказать это вслух, Бласт оказал первую помощь лежащему в отключке парню и, убедившись, что жить тот будет, хоть и проваляется некоторое время в больнице, вызвал скорую помощь, сообщив диспетчеру координаты. Он уже собрался, было, продолжить свой полет, когда, абсолютно случайно, «услышал» мысли девушки:

«… Один из тех, кого собрал вокруг себя Тень. Мой Толя…»

Как ему удалось устоять на ногах, услышав это, Бласт не знал. Перед ним был человек, знавший Тень не как загадочного супергероя, а как человека, которым он когда-то был. И Бласт не сумел удержаться. Усыпив девушку, он заглянул в ее память, разыскивая сведения о Тени. И нашел… история их знакомства всплыла перед ним, подобно флэшбэку в фантастическом фильме. Где-то — немного смазанная, где-то — домысленная ей самой, а где-то — лишь точное отражение реально существовавших фактов. Увиденное в ее сознании заставило Бласта поразиться, каким образом эта девушка осталась жива, зная столько о, пожалуй, самом страшном сейчас человеке на планете. Ответ был прост — она была его первой любовью, и даже у Тени, всегда казавшегося Назгулам жестоким прирожденным убийцей, не поднялась на нее рука. К тому же, она тоже любила его, поэтому никогда и никому не рассказывала о том, что знала. Сдерживаемая не страхом перед Тенью и теми силами, что стояли за ним, а куда более сильным чувством… Даже сейчас, по прошествии 14 лет после их знакомства, вера все еще надеялась, что он вернется. Вернется к ней…

Письмо лежало в почтовом ящике как всегда, ровно через неделю после того, как Вера отправляла свое — Толик никогда не медлил с ответом. Письмо, как письмо, как всегда, в самодельном конверте из идеально белой бумаги, с маркой в правом верхнем углу и «Гербом Островского», как называл Толик свой личный символ — зеленый прямоугольник с буквой «О» в центре и синими стрелками, расходящимися от нее во все стороны. Зеленый цвет означал природу, «О» — его самого, Анатолия Островского, а стрелки говорили о его свободолюбии.

Письмо, как письмо, но задолго до того, как открыть его Вера уже точно знала, что оно резко выделяется из всего, написанного Толиком за все время переписки с ней.

Познакомились они зимой, полтора года назад, через клуб знакомств в какой-то газете, после того, как Вера подала туда типичное для девчонок ее возраста объявление, буквально от нечего делать. «Мальчишки, ну где же вы? Как можно совсем оставить без внимания прелестную голубоглазую 13-ти летнюю девчонку? Напишите мне, и я обещаю, что жалеть об этом вам не придется! Со мной не соскучишься!» — гласило оно. На этот призыв откликнулось с десяток мальчишек от 12-ти до 16-ти лет, но по настоящему внимания заслуживал лишь один из них. О нем нельзя было ничего сказать однозначно, в его письмах чувствовалась то безграничная тоска, то искрометный юмор. Он то восхищался всем миром, то критиковал его направо и налево. С ним было всегда интересно, он мог пуститься в обсуждение чего угодно и когда угодно. За это Вера его и полюбила…

Их переписка продолжалась чуть больше года, когда по весне Вера предложила встретиться. Все бы хорошо, но жили они в разных концах города, и доехать к ней в Академгородок ему было отнюдь не просто. Но, к великой радости Веры, Толик с готовностью откликнулся на предложение встретиться где-нибудь на нейтральной территории, например, на набережной Оби.

Она была тогда просто очарована этим спокойным, рассудительным парнем, который, к тому же, был на два года старше ее. Толик совершенно не походил ни на кого из Вериных знакомых. Он любил поговорить и поспорить, но даже в самых оживленных спорах никогда не повышал голоса, не ругался и не размахивал руками словно мельница, как это принято говорить, «для пущей убедительности». Однако, переубедить его в чем-либо было просто невозможно. Толик обладал уникальным даром убеждения, и использовал его «на всю катушку», так что, чем дольше они встречались, тем больше изменялись Верины представления о жизни и окружающем мире.

— Жизнь прекрасна? — восклицал он с неподдельным изумлением на лице, — Ты меня просто удивляешь! Это выдумка трусов и ничтожеств, боящихся открыть глаза, и трезво взглянуть на этот мир, необходимая им доля успокоения собственной мелкой душонки! Они словно дети, у постели которых стоит воображаемый монстр. Достаточно накинуть одеяло на голову, и раз ты не видишь монстра, значит и от не видит тебя — бредовое детское заблуждение. Но жизнь реальна, от нее не спрячешься под одеяло! Этот «монстр» реален, и встречать его нужно лицом к лицу! Жизнь ужасна, отвратительна, чудовищна! И, как ни странно, именно это и придает мне силы жить! Человеку нужно всегда иметь врага — нужно бороться против кого-либо, это делает его сильнее.

Мой враг — сама жизнь, будь у нее хоть тысяча обличий. Фактически, получается, что я борюсь против всего мира — пусть будет так, ведь, в конце концов, наша жизнь — всего лишь вечный бой, победить в котором все равно нельзя. Почему? Да потому, что в финале нас все равно ждет старуха с косой, и никуда от нее не денешься, как не старайся. Значит, цель жизненного пути — одержать как можно больше маленьких побед и прослыть, по возможности, «Великим Полководцем». Ведь добились же этого такие великие люди, как Пушкин, Есенин, Лермонтов… Гитлер и Сталин, наконец! Да, последние двое — чудовища, но менее великими они от этого не становятся. Пусть свою жизненную энергию и весь свой потенциал они направляли во зло, но все же, они — гении!

Раскрыв рот от удивления Вера слушала, и постепенно начинала перенимать эту, и другие Толины теории.

Толик всегда был готов помочь и делом и советом, умел поднять настроение и дать тему для размышлений. Их дружба крепла день ото дня. Вера полюбила его как друга, даже как брата, но никогда даже не догадывалась о том, что творилось в душе этого «непробиваемого» юноши с карими глазами, которые могли оставаться веселыми даже тогда, когда на душе у него скребли кошки. Он никогда не позволял эмоциям даже на секунду показаться из-за его толстокожей «брони», так что Вера не знала, да и не могла знать о том, что с самой первой встречи она покорила его сердце.

Прошла весна, и ее сменил дождливый и холодный июнь. Теперь, на каникулах, они могли встречаться чуть ли не каждый день, а для Толика расстояний просто не существовало, так что ради встречи с Верой он готов был с радостью трястись два с лишним часа в переполненном городском транспорте.

В середине июня за Верой увязался ухажер-однокласник — тоже, в сущности, неплохой парень, пускай не блестящий философ и оратор, но зато культурист и каратист, да и поговорка «сила есть — ума не надо», была к нему неприменима. Вере нравилось ощущать на своих плечах его сильную, но нежную руку, ее умиляли его робкие признания в любви, а Толик же никогда не делал ни малейшей попытки даже прикоснуться к ней.

Однако, однажды на прогулке по Академовскому лесу, Толика, наконец, покинуло его железное самообладание и то краснея, то бледнея, он рассказал ей о своих чувствах. Вера была просто потрясена. да, она тоже любила его, но не как парня, а как… Впрочем, она и сама не могла подобрать подходящих слов для описания своего чувства. Да и попросту рановато это было в ее четырнадцать лет… Это то она и сказала ему в тот теплый летний денек, под сенью соснового леса. Толик ответил коротко — «Ясно», и как ни в чем не бывало, перевел разговор в другое русло, словно ничего и не случилось. Но самой Вере все было далеко не ясно. Во-первых, она и сама никак не могла разобраться в своих чувствах к Толику и однокласснику Игорю, а во-вторых, в тот день Толик ушел рано, что было совсем необычно для человека, девизом которого было Кинчевское «Я дома, пока я гость». Ей показалось, что эта встреча станет последней, поэтому, не теряя ни секунды она настрочила ему коротенькое послание, в котором со всей деликатностью, на которую она была способна попыталась описать свои чувства к нему, при том, что сама в них еще не разобралась. Главная тема письма была чисто женской, так часто встречающейся в их прощальных строках — «Разве не можем мы просто остаться друзьями?»

И вот, спустя неделю она получила ответ! Он не обещал ничего, ни дружбы, ни любви — просто предлагал встретиться и обсудить все лично, не доверяя сокровенные мысли бумаге.

Отложив письмо в сторону, Вера взглянула на часы и тут же поймала себя на том, что считает время до назначенного Толей дня встречи. 21 час… Всего 21 час… Целый 21 час! Как долго!!!!

Последний день июня упорно не хотел заканчиваться, то солнце никак не желало скрыться за горизонт, то разгулявшиеся соседи до полуночи слушали завывания какой-то попсовой группы, дико хохоча над кавезными фразочками из песни. Да и сама Вера часа два вертелась в постели с боку на бок, пытаясь представить себе их будущую встречу и найти в своем сердце ответ на вопрос о том, кого же она больше любит? Толика — такого неземного, интеллектуального и загадочного, или Игоря — обычного парня, доброго и любящего, да и живущего на соседней улице, а не на затерянном где-то далеко-далеко от нее, в другой части города или, быть может, даже мира. Ответа не было…

Наступило утро. Веру разбудил проникнувший сквозь щель между шторами луч солнца, упавший ей прямо на глаза. Широко зевнув, она опустила ноги на пол и бросила взгляд на часы — 10:30!!! Толик обещал быть к одиннадцати! Ничего себе, поспала! Соскочив с кровати, Вера пулей помчалась на кухню в развевающейся за спиной ночной рубашке.

Она как раз успела позавтракать, когда дверной звонок залился веселой трелью. На пороге стоял Толик, как всегда веселый, с искрящимися глазами и живой улыбкой, держа в руках букет ромашек, сорванных, вероятно, пять минут назад.

— Привет! — сказал он, протягивая цветы и, конечно же, не смог удержаться от традиционного для него комплимента, — Конечно, эти цветы не столь прекрасны как та, кому я их дарю, но нет ничего символичнее полевых ромашек.

— И что же они символизируют? — крикнула Вера уже с кухни, устанавливая букет в стакан с водой.

— Ромашки — цветы жизни. Они растут везде. По обочинам дорог, в тени высоких деревьев, на полянах, и все лето радуют нас своей красотой. Они — символ жизни и процветания.

— И что же, — озорно улыбаясь спросила Вера, одевая босоножки, — Я похожа на ромашку?

— Ты? Нет! Ты — тигровая лилия! Невзрачное на первый взгляд растение, но вот когда оно расцветает — даже розы не могут с ним сравниться!

— Ну что ж, я готова. Пойдем?

Вере не нужно было даже спрашивать, «Куда бы нам отправиться?» — ответ всегда был бы один. За Вериным домом начинался небольшой лесок, а на свете не было ничего, что Толик любил бы больше раскидистых деревьев.

Какое-то время они шли молча, надеясь, что другой начнет этот неловкий разговор. Первым заговорил Толик.

— Я уже давно хотел тебе все это сказать, но как-то все не хватало духу. Я влюбился в тебя еще с самой первой встречи, и с тех пор ты стала смыслом морей жизни. Теперь я не представляю ее без тебя, и не знаю, что делать — подобное со мною впервые!

— В этом и вся проблема, — ответила она после непродолжительного молчания, — Ты просто не знаешь, что нужно делать, и это-то и отпугивает меня! Ты — словно робот, для которого даже понятие «пол» — и то что-то новенькое! Все парни — как парни, если они влюбляются, то это сразу же видно в их глазах, но в твоих я никогда не могла прочесть ничего. Иногда мне казалось, что ты вообще не способен искренне радоваться, удивляться и т. д., а все твои слова, шутки и улыбки — лишь маска, за которой ты прячешься от кого-то. Хоть бы раз ты продемонстрировал, что ты живой человек — испугался бы, был бы очарован… За все время нашего знакомства ты даже ни разу не взял меня за руку! А я, ведь, не робот — мне то хочется ласки и тепла!

Толик рассмеялся.

— Вот, значит, как! Объяснение моему поведению очень простое. Я просто боялся тебя потерять! Вечная проблема молодежи, обнимешь девушку, и получишь пощечину за наглость. Дескать, озабоченный, и т. д.

Теперь рассмеялась Вера.

— Значит, никто не виноват — просто стечение обстоятельств, и вечна проблема молодежи?! Жаль, что мы не выяснили этого раньше. Теперь уже просто поздно что-то менять — не ты один за мной ухаживал, и кое-кто делал это более успешно.

Толик хотел, было, что-то сказать, но не успел. Прямо перед ними, словно выросший из-под земли, возник мужчина лет 20–25, на пол головы выше его (и это при том, что Верина мама всегда звала Толика баскетболистом за его рост под метр восемьдесят), одетый во все черное. Черные брюки, длинные черный плащ, черные очки… Довершала картину черная шляпа, полностью скрывавшая и без того прячущиеся за черными стеклами глаза. Усмехнувшись он вынул из-за спины руку, сжимавшую пистолет, и направил его на Веру, отчего к ее горлу сразу же подступил тугой комок.

— Здравствуй, Тень! — произнес он, — Извини, что не обращаюсь к тебе по твоему настоящему имени, хотя, конечно же, оно мне известно, так как я вообще знаю о тебе все. О тебе, о ней, о твоем учителе, о том, как ты получил статус бойца. Все! Не знаю только, сколько наших ты убил. Сотню? Тысячу? Просто никто не спасся от тебя, чтобы рассказать об этом. Наши агенты просто исчезали…

Вера переводила взгляд с Толика на незнакомца и обратно, пытаясь понять, что же означает этот бред.

— Видишь, — продолжал черный человек, — Как удивлена твоя подружка. Сколько же можно держать ее в неведении? Расскажи ей, кто ты!

Взгляд Толика, вдруг, стал суровым, да и весь он как-то неуловимо изменился внешне. Подобрался и напружинился для схватки….

— Кто ты, и что тебе от меня нужно? — спросил он, и Вера не узнала его голоса.

— Можешь звать меня Сэтом. Тебе, обреченному на смерть больше ничего знать не нужно. А все, что нужно мне — это ты.

— Тогда отпусти ее, — Толик кивнул головой в сторону Веры, — Я не хочу лишних жертв.

— Ну уж нет, — Сэт криво усмехнулся, — Едва она уйдет, как тут же, как чертик из табакерки выпрыгнет твой Белый дружок, а уж с ним-то мне не совладать. У нас, образно говоря, разные весовые категории, так что драться я буду с тобой, а не с ним, ну а твоя подружка послужит гарантией того, что никто не вмешается в нашу дуэль. Ведь тебе не нужно объяснять, во что он, сам того не желая, превратит ее? Ты, ведь, не хочешь видеть, как она превращается в ходячее безмозглое растение?

Незнакомец резко вытянул вперед руку, и Вера почувствовала, как какая-то неведомая сила отшвырнула ее к дереву, а затем, в считанные секунды, ее руки оказались крепко связаны за стволом сосны неизвестно откуда появившейся, вдруг, крепкой веревкой.

— Впечатляет? — обратился незнакомец к Толику? — Телекинез, и никакого мошенства. Как видишь, я тебе ни в чем не уступаю.

— Проверим, — проскрежетал зубами Толик и рванулся вперед с явным намерением разорвать мерзавца в клочья, но не успел сделать и шагу. Сэт перевел пистолет на него, и нажал на курок.

Вера не раз видела, как в голливудских боевиках выстрелом из мощной винтовки жертву отбрасывает на пару метров назад, но то, что предстало ее взору не могло присниться и в самом жутком и невероятном сне. Толик согнулся пополам, словно поймав врезавшуюся в него пулю и, пролетев метров пять с силой стукнулся затылком о дерево, однако через мгновение он уже снова был на ногах.

Вторая пуля глубоко вошла в кору дерева, совсем рядом с головой Толика, а третьего выстрела Сэт сделать не успел. Толик резко выдохнул воздух, одновременно словно бы оттолкнув что-то от себя, и из его ладоней вырвался сноп огня и устремился к черному человеку. Миг, и тот исчез в вихре пламени! Толик выпрямился, и из голубого сияния в его руке, словно из ниоткуда, возник чуть изогнутый меч.

Огненный смерч разлетелся искрами во все стороны, не причинив Сэту никакого вреда. С невообразимой скоростью он бросился к Толику, занеся для удара свой меч, также возникший из ничего, словно по волшебству. Противники сошлись…

Вера смотрела на происходящее, даже не делая попыток освободиться от сковывавшей ее веревки. То, что она видела перед собой, можно было воспринимать лишь как сон, иначе сойдешь с ума!

Мечи мелькали с невероятной скоростью, то скрещиваясь, то расходясь вновь, отбрасывая на траву и деревья яркие солнечные блики. Казалось, даже воздух вокруг дышал напряжением, а земля под ногами содрогалась от молниеносных шагов двух сверхлюдей, сошедшихся в смертельной схватке. Бой продолжался не более минуты. Сэт понял тщетность своих попыток поразить противника таким образом и, отскочив сторону гигантским прыжком, отбросил в сторону меч, и широко размахнувшись метнул что-то невидмое в Толика. По лесу промчался порыв ветра, когда тот, скрестив на груди руки, сдержал удар таинственной силы, лишь пошатнувшись. Еще удар! Толик снова устоял, и лишь старые сухие ветви посыпались с деревьев. Сэт замахнулся для новой телекинетической атаки, но Толик опередил его. В радиусе пяти-семи метров от места поединка с земли поднялась вся прошлогодняя листва, хвоя и различный мусор и устремилась к Сэту, скрыв от его взгляда все вокруг. На то, чтобы разметать эту хлипкую завесу у него ушло не более доли секунды, но этого оказалось достаточно.

Удар! И Сэта отбросило в сторону, как ребенок швыряет надоевшую ему игрушку.

Еще удар! И меч Толика, пролетев через поляну, вонзился ему в живот!

Еще удар! И Сэта окружило пляшущее огненное облако. Воздух прорезал страшный крик агонизирующего человека, и собрав последние силы смертельно раненный Сэт сумел отразить натиск огня, без сил рухнув на землю.

Толик остановился. В его противнике больше не чувствовалось угрозы, теперь перед ним был лишь умирающий обгоревший человек в дымящихся ошмотьях черной одежды.

— Хватит! — еле слышно прошептал Сэт, с трудом поднимаясь на ноги. — Довольно! Я проиграл! — пошатываясь он оперся на ствол сосны и взглянул на Толика полными ненависти глазами. А затем вдруг, выхватив из-за пояса пистолет, выстрелил в Веру.

Все произошедшее далее не заняло и секунды…

Звук выстрела разорвал тишину летнего леса, и вырвавшаяся на волю пуля, ошалев от чувства свободы, ринулась вперед.

Сэт успел лишь охнуть, когда вонзившийся в его тело меч пришел в движение и, рванувшись вверх, раскроил свою жертву пополам.

Толик бросился наперерез пуле, словно растаяв в воздухе, опровергая постулат теории относительности о недостижимости скорости света. Их траектории пересеклись, и пуля окончила свой сумасшедший полет, пройдя навылет чуть пониже левой ключицы. В голове Толика помутилось от боли и он почти беззвучно рухнул на землю за спиной Веры.

В лесу вновь повисла тишина, нарушаемая лишь шелестом листвы одиноких березок, вклинившихся в царство вековых сосен, да пением птиц где-то вдалеке.

Прошла минута, другая, третья. Вера почувствовала, что удерживающая ее веревка ослабевает, а затем и просто соскальзывает на землю. Потирая запястья, на которых остались красные отметины, она сделала шаг в сторону, не решаясь взглянуть в направлении, откуда раздался звук падающего тела Толика, все еще не осознавая того, что здесь произошло. Тень… Сэт… Стрельба, мечи… Толик, закрывший ее своим телом…

Медленно-медленно Вера обернулась, ожидая увидеть мертвое тело с размозженной пулей со смещенным центром тяжести головой (ведь именно таким оружием, как это укоренилось в общественном сознании, должны пользоваться отъявленные мерзавцы), но вместо этого она встретилась взглядом со взглядом Толика. Он лежал на боку, прижав к груди окровавленную руку, и смотрел на нее, не говоря, ни слова.

С трудом передвигая ставшими, вдруг, ватными ногами, Вера подошла к нему и опустилась рядом на колени. Лицо ее выражало полнейшее опустошение и растерянность, а на глаза наворачивались слезы.

— Не плачь, — прошептал Толик и, скривившись от боли повернулся на спину, не отводя взгляда от Вериных глаз, — Я не умру. Рана не слишком тяжелая, а моей способности к регенерации позавидовала бы и болотная гидра. Минут через пятнадцать — двадцать я буду в полном порядке — достаточно лишь ускорить метаболизм клеток в месте ранения. Я то могу это сделать, в отличие от него, — Толик кивком указал на изуродованное тело его противника.

— Кто он? — с содроганием произнесла, наконец, Вера, — И кто ты? — Ее страх и растерянность, вдруг, сменились злостью. Злостью на обрушившегося на нее, как гром среди ясного неба черного человека и на Толика, о котором она, как оказалось, не знала ничего. — Кто ты такой? Ты появляешься в моей жизни, становишься ее частью, и в итоге говоришь что любишь. Я то считала тебя обыкновенным человеком — пусть немного странным, но все же вполне обыкновенным! Но нет! Вдруг появляется какой-то твой приятель, приковываем меня к дереву одним лишь взглядом, а затем вы набрасываетесь друг на друга, словно два петуха по весне! Как он там тебя назвал? Тень?! И что это еще за агенты, которых ты, по его словам, убивал пачками? Финал — вы оба лежите на земле, истекая кровью, но ты заявляешь мне, что все в порядке, что ты — как ящерица, и если тебе оторвать хвост — тут же вырастет второй!..

— Ты закончила? — мягко спросил Толик.

— Да!

— Тогда сядь и слушай! — резко бросил он, — Мне понятно, что ты сейчас чувствуешь, и ты заслуживаешь объяснений. Но запомни, о том, что ты сейчас услышишь, не должен знать никто! Вообще-то, по идее, я не должен был мешать этому Сэту пристрелить тебя, и даже довершить это дело, если бы он промазал, но… Я не смог.

Толик резко сел, по йоговски поджав под себя ноги, и из раны на его груди вновь засочилась кровь, заливая уже и без того практически полностью изменившую свой цвет рубашку, но это, казалось, совершенно не волновало его.

— С чего бы начать?… Наверное, с самого начала. Ты веришь в существование параллельных миров? — Вера неопределенно покачала головой, — Это реальность! Взгляни на мир с точки зрения геометри. Бесконечные прямые состоят из бесконечного числа точек. Бесконечные плоскости состоят из бесконечного числа прямых. Пространство состоит из бесконечного числа плоскостей. Но существует и нечто, недоступное нашему приземленному пониманию, состоящее из бесконечного числа пространств! Миров много, возможно, бесконечно много, и время от времени они пересекаются, открывая проходы друг в друга, и делают это с определенной периодичностью, подчиняясь определенным законам, до познания которых нам еще ужасно далеко. А если учесть еще, что для перехода из одного мира в другой нужна определенная техника…

Так вот, в одном из миров, в разных его концах, развивались две цивилизации, которые мы, посвященные Земляне, зовем Черными и Белыми. Нет, рас то, конечно, было много, но быстрее всех развивались именно эти, исследуя свою вселенную. Белые вели мирную политику, предлагая другим цивилизациям помощь, в обмен на партнерство и торговлю, Черные же наоборот, выбрали путь военного вмешательства, покоряя или уничтожая целые планеты или галактики, все более и более укрепляя свою военную мощь. Вселенная бесконечна, но однажды этим двум великим расам суждено было встретиться, чтобы стать врагами навеки.

Война, которую они вели в своем мире, продолжалась много миллиардов лет с переменным успехом. Никто не хотел уступать. И вот однажды были открыты способы перемещения в параллельные миры и война перенеслась в них. Вместо того, чтобы захватывать планеты враги могли теперь владеть целыми мирами! В наш мир первыми проникли Черные, около семи тысячелетий тому назад, и, как назло, переход в этот мир открылся именно рядом с нашей цветущей планетой, единственной обитаемой на множество световых лет вокруг.

Однако, при переходе из одного мира в другой с совершающими этот переход существами или объектами происходят некоторые изменения на генетическом и атомарном уровнях. Феномен этот до сих пор не изучен до конца, но вызван он, по видимому, адаптацией к новому пространству — видоизменяются и живые существа, и любая техника. Бывает, что они даже сливаются друг с другом…

Переход в наш мир открывает раз в земной год, в ночь на первое ноября, не зря же в этот день весь мир отмечает Хеллоуин, где-то в районе Венеры. И вот, семь тысяч лет назад к нам занесло космонавта-разведчика Черных, который в нашем пространстве превратился в истинное чудовище с двумя передними конечностями — саблями, словно у богомола, только гораздо подвижнее, с паучьей головой с двойной челюстью и двухметровым членистым телом черного окраса (именно за это здесь их и зовут Черными).

В общем, эта тварь приземлилась на земле, и ей здесь жутко понравилось, по этому год спустя первый Черный вернулся за своими дружками. Однако, на наше счастье, разведка Белых не дремала, и когда еще через год Черные подошли к точке перехода с огромным флотом, их встретил флот Белых, оснащенный ничуть не хуже. Сражение было долгим и кровопролитным, но пройти Черным не удалось. Однако, несколько десятков их кораблей все же прорвались через заслон, чтобы подготовить почву для захвата этого мира, и незначительной части флота Белых пришлось последовать за ними, собственно говоря, с той же целью.

Здесь то, как раз, и произошло слияние Белых с их техникой, и итогом этой мутации стали небольшие, всего около полуметра в диаметре, плазменные шары. Но безоружными они не остались! Белые могли свободно передвигаться в любом виде материи, не нуждались в кислороде для дыхания, а питаться могли энергией, добываемой из чего угодно. Оружием им теперь служили до сих пор практически не изученные ультракороткие волны, распространяющиеся только по воздуху, и испускаемые непроизвольно, убивающие в радиусе 10–15 метров любое РАЗУМНОЕ существо. Если быть точнее, что они просто-напросто ионизируют клетки головного мозга, вызывая их отторжение организмом. Каким образом эта радиация воздействует на мозг, и почему лишь на мозг высокоразвитых существ — так и осталось загадкой.

В контакт с Землянами было решено пока что не вступать, в виду нашей к этому неподготовленности и этих самых убийственных для нас волн, но вскоре, лет, так, через тысячу, Белые обнаружили в себе особые возможности, ранее нигде не встречавшиеся. Они могли покидать свое тело, если, конечно же, так можно назвать светящийся шар, испускающий смертоносные волны и, освобождая сознание, путешествовать по всему миру, никем не видимые и не осязаемые. Еще одним открытием стало то, что они могли наделять частичкой себя любой предмет и он, попадая в руки человека, мог подготовить его разум к контакту с Белым. Это долгий процесс, но лет через пять тот Белый, часть сознания которого оказалась в руках человека, мог контактировать с ним на телепатическом уровне благодаря так называемому слиянию разумов, а еще через пяток лет для этого человека становились безвредными смертоносные волны его учителя. Таким образом, Белые стали набирать себе информаторов среди людей, чтобы лучше узнать этот мир, а иногда, впрочем, крайне редко, информаторы помогали обнаружить скрывающихся на Земле Черных.

Пять лет до установления контакта — срок не особо долгий даже для нас, и уж тем более песчинка в океане времени для Белых, чья продолжительность жизни в нашем мире измеряется тысячелетиями. Моему учителю, Вархаленару, например, уже две с небольшим тысячи земных лет.

Война, перенесшаяся к нам семь тысяч лет назад, продолжается и до сих пор. Раз в год, когда открывается проход в наш мир, на той стороне начинается битва за обладание им, а на этой стороне врагов поджидают несколько сотен Белых, что живут на Земле, так что, если кто-то и прорвется — этой стороне ему будет уготован достойный прием. Да и Черным с Земли не удастся прорваться домой, чтобы передать своим результаты исследования нашей Вселенной вообще, и нашей планеты — в частности. Так что, если когда-нибудь Белые не выдержат натиска Черных и пропустят их в наш мир — нам всем придет конец. Разумеется, через год Белые вновь придут сюда с громадным флотом и выбьют противников с Земли, но их здесь встретит уже безжизненная, разграбленная планета, начисто лишенная ресурсов и полезных ископаемых.

Впрочем, иногда одному — двум кораблям Черных и удается прорваться к Земле, но и здесь их найдут и уничтожат, хоть это и весьма сложно. Сейчас на планете скрывается около сотни Черных, и они тоже имеют своих информаторов и, как оказалось, и своего Бойца.

Теперь обо мне. Когда мне было года четыре, гуляя по улице, я нашел небольшой красиво ограненный кусок стекла, который тогда показался мне драгоценным камнем. Я подобрал его, принес домой и хранил, как самую большую драгоценность в мире. Он стал моим талисманом, и не раз оправдывал это свое назначение, принося мне удачу. Откуда мне было знать тогда, что этот камушек содержит в себе частичку Вархаленара, и не я наткнулся на него на улице, а он сам выбрал меня из сотен, а быть может и тысяч прохожих.

Я рос, сознание Вархаленара постепенно сливалось с моим, и когда мне исполнилось десять лет мои мысли были для него открытой книгой. Я стал информатором, даже не подозревая об этом.

Но Белые привыкли не только брать, но и давать. В обмен на информацию они помогают людям обрести свое место под солнцем — найти себя, наставляют их на путь истинный. Многим они помогли занять высокое положение в обществе. Например, информаторами были Пушкин, леди Ди, и многие другие, хотя, конечно же, достичь таких высот удается единицам. Ведь зависит все, в основном, от человека, а его учитель может лишь подтолкнуть его в нужном направлении.

В 13 лет я стал замечать, что меня непреодолимо влечет в лес, расположенный в семи — десяти километрах от моего дома, и в силу того, что живу я на 12 этаже, видимый мне из окна. В конце концов, я решил туда отправиться — Вархаленар вел меня, указывая мне дорогу, хотя сам я об этом и не подозревал.

И вот, я вышел к маленькому тихому озерцу, расположенному в безветренной ложбинке. Пожалуй, ничего прекраснее его я еще не видел, — возможно, именно из-за божественной красоты этого озера Вархаленар и поселился на его дне.

Не стану рассказывать, как он устанавливал со мной контакт, и как проверял, подхожу ли я ему, — в общем, мы познакомились, и он стал моим учителем. Я узнал и о войне, и о том и другом лагере, а потом Вархаленар взялся за мое обучение, помогая добиться чего-то в жизни. Ты даже представить себе не можешь, насколько легко учиться и учить, общаясь на телепатическом уровне! Какие возможности открываются, когда общаешься не только с помощью слов, но и с помощью эмоций и образов! Именно благодаря Вархаленару я стал таким, каким ты меня знаешь. Он помог мне обрести себя — не больше, не меньше.

Но однажды, примерно через год после нашего с ним знакомства, на меня навалилась жуткая депрессия. Меня бросила девушка, я поссорился с лучшим другом, с родителями и вообще, казалось, потерял смысл жизни. Сейчас, правда, когда я вспоминаю об этом, те, совсем еще детские проблемы кажутся мне полнолй ерундой, не заслуживающей внимания. Но тогда я был совсем другим… В таком состоянии я направился к озеру, надеясь получить дельный совет от Вархаленара или, хотя бы, просто развеяться. Но вместо совета он предложил мне круто изменить свою жизнь, из информатора превратиться в Бойца, что является великой честью, так как за всю историю войны с Черными в нашем мире Бойцов было всего дове. Сложность состоит в том, что для того, чтобы получить из рук Белых ту силу, которой обладаю теперь я, нужно пройти испытание, выдержать которое может далеко не каждый.

В тот день мне было плевать на все. Что жить, что умереть, — не все ли равно, если не знаешь, зачем тебе дана эта жизнь, и я согласился без особых раздумий. Должно быть, на это то Вархаленар и рассчитывал.

Как только я произнес «Да!», мир вокруг меня исчез, и я оказался в кромешной тьме. Уж не знаю, куда и как они меня зашвырнули, но это была и не темная комната, поскольку в ней не было ни стен, ни пола, ни потолка, а я стоял, каким-то образом, прямо на воздухе, не ощущая под собой ничего, и не космос, как я решил вначале, поскольку я мог дышать. Наверное, это был один из вторичных миров, напрямую соединенный с нашим, но тогда мне некогда было задумываться о том, где я нахожусь.

Что-то налетело на меня и сильно ударило в грудь, а еще через секунду удары посыпались на меня со всех сторон. Я пытался обороняться, и пару раз даже довольно сильно ударил своего противника, но он был заметно сильнее и крупнее меня, так что о том, чтобы одолеть его грубой физической силой нечего было и думать.

Досталось мне тогда крепко… Пять сломанных ребер, нос, сотрясение мозга, разбитые в кровавое месиво губы… Но я продолжал сопротивляться, и даже не чувствовал страха, хотя нападавшая на меня мохнатая тварь явно намеревалась сделать из меня отбивную. Смешно, но я готов был умереть, так как все равно не знал, зачем я живу. Я не боялся ее, и продолжал сражаться, безуспешно пытаясь нанести врагу хоть какое-нибудь увечье. Я слабел, но вскоре стал замечать, что и его удары становятся менее чувствительными, да и сам он стал двигаться медленнее… Монстр уставал… Поняв это я намеренно пропустил пару ударов, один из которых своротил набок мою челюсть и, резко бросившись вперед, изо всех сил вцепился в толстую мохнатую шею.

Мой противник не просто уставал — он уменьшался в размерах, а я все плотнее и плотнее сдавливал его трахею, чувствуя, как она крошится под натиском моих коченеющих рук. Он пытался вырваться, но безуспешно. Рвал мои руки когтями, срывая лоскутья кожи, но я уже не чувствовал боли. Вскоре он затих, уменьшившись до невероятных размеров — тварь, всего пару минут назад поражавшая меня своим натиском и силой теперь легко помещалась у меня на ладони. Я отшвырнул мертвое тело в сторону и провалился в небытие, потеряв сознание.

Очнулся я снова на берегу озера, и каким-то чудом сумел доползти до шоссе, где меня подобрали и отвезли в больницу. Выглядел я ужасно! На всем теле небыло живого места, и даже говорить я не мог из-за сломанной челюсти. Даже врачи, многое повидавшие в своей жизни с сомнением качали головой, глядя на меня, и в их глаза явственно скользило сомнение — «А выживет ли?» Выжил. В больнице я отлежал чуть больше недели, а через месяц и вовсе полностью оправился от полученных ран.

Конечно, возникло много вопросов — кто меня так, и за что — пришлось даже подать заявление в милицию, мол, в лесу нарвался на компанию наркоманов, которые меня и отделали. Какое то время их даже искали, приглашали меня на опознание, но поскольку никого я, естественно, так и не опознал, дело благополучно легло на полку и забылось.

Едва оправившись от схватки с чудовищем, я тут же отправился к Вархаленару. «Молодец, — сказал он мне, — Мне есть, чем гордиться! Ты, мой ученик, стал третьим бойцов в истории Земли! Теперь ты не человек, в обычном понимании этого слова. Ты — нечто большее, так как твоя ДНК существенно видоизменена.» Сила эта и в самом деле невероятна. Я до сих пор открываю в себе все новые и новые возможности… В мои обязанности, как Бойца, входит искать и уничтожать информаторов Черных, которыми часто оказываются президенты солидных компаний и даже политические деятели. Искать самих Черных, но вряд ли у меня хватит сил, чтобы справиться с ними, а также патрулировать вторичные миры, поддерживая в них порядок.

Ну а сегодня выяснилось, что и Черные нашли-таки способ создавать своих Бойцов, и уже создали, по крайней мере, одного. Да, это был трудный бой… Он верно рассчитал выбрав время, когда я был с тобой. Вархаленар был рядом через несколько секунд после появления Сэта. Одно мое слово, и разум этого мерзавца просто расплавился бы, превратив его в бездумное растение. Волны Вархаленара не причинили бы мне вреда, но вот тебе… По этому мне и пришлось сражаться самому. А кто знает, сколько таких, вот Сэтов разбросаны по всему миру?

Вот, собственно, и вся история моей жизни. Я — Тень, Боец Белых. Я не робот, и не пришелец с другой планеты… Рана затянулась… Пожалуй, мне пора.

Толик поднялся на ноги, и следом за ним поднялась и Вера.

— Прощай, — сказал он, — Я думаю, тебе не нужно напоминать о том, что здесь ничего не произошло, и ты, естественно, ничего не видела? В том числе и этого — Толик перевел взгляд на изувеченное тело Сэта, и оно тут же вспыхнуло ярким пламенем, поглотившим его за несколько секунд, оставив лишь горстку дымящегося пепла. — Прощай, и прости за то, что я втянул тебя в этот кошмар. Будь счастлива.

Быстрым шагом он направился по тропинке, в сторону чащи леса, и вскоре скрылся под сенью деревьев, даже ни разу не обернувшись…

Бласт сидел на земле рядом до самого приезда «скорой», пораженный увиденным. Для него смешна была история любви этих двоих, еще не вышедших из подросткового возраста, но хоть убей, он не мог соотнести Толю Островского — паренька, влюбленного в юную Веру, и Тень — жестокого воина, державшего в страхе целые миры. Теперь перед ним отчетливо стояли два образа — Толя, не причинивший вреда Вере, и Тень, едва не угробивший его на Трассе огня — личном испытании перед приемом в Назгулы. Эти два человека не могли быть одним. Нет, точнее, Толик не мог превратиться в Тень!

Вернувшись на базу, Бласт тут же уединился с Москвиным, рассказав ему о том, что только что узнал… Передав, показав ему все увиденное в голове Веры. Димка был потрясен не меньше его самого, но тут же посерьезнев, рассказав об одном задании, на которое его направил не Новоселов, а лично Тень.

Москвин шел по коридорам российского посольства в Великобритании, ничуть не таясь. Пусть у него не было документов, удостоверяющих личность, но зачем они нужны Назгулу, обладающему потрясающей силой внушения? Одетый в представительный костюм от Кардена он ни у кого не вызывал подозрения — так, очередной дипломат, идущий на очередную важную встречу. Ну а если бы кто-то и заинтересовался им? Спросил бы, кто и откуда? Лишь единицы людей не поддались бы телепатической силе Назгула, не приняв для себя ту версию, которую он навязал бы их сознанию — русский посол, направляющийся к находящемуся сейчас здесь министру обороны Великобритании, сэру Джорджу Паттерсону. А если бы, каким-то чудом, воля встретившегося Москвину человека оказалась бы слишком сильной… Что ж, никто и никогда больше не услышал бы о нем.

Неисчислимое число поворотов этого величественного здания он знал наизусть, мысленно «сфотографировал» трехмерный план посольства. И спустя восемь минут после того, как он вошел внутрь через главный вход, благополучно (а как же иначе!) миновав охрану и детекторы металла, Москвин оказался возле дверей конференц-зала, в котором сейчас и проходила встреча министров обороны дух стран — России и Великобритании.

— Диспетчер, — прошептал он, обращаясь к верхней пуговице пиджака, — Я на месте. Ход за тобой.

— Понял тебя! — отозвался миниатюрный передатчик в ухе — подарок спецслужб одного из вторичных миров, — Через пятнадцать секунд наши ребята начинают. Будь готов, я подам сигнал.

Димка остановился у дверей, с любопытством рассматривая двоих дюжих охранников-гвардейцев, вооруженных винтовками с длинными штыками. Судя по всему, эти ребята хоть и служили в своеобразном кадетском полку, быть может, даже, в личной гвардии Ее Величества, но единственное, что они могли делать с ружьем — красиво, зрелищно и синхронно вертеть его в руках, брать " на караул» и т. д. Замерев у дверей они, словно две статуи, искоса поглядывали на него — видимо, этот мраморный взгляд должен был испугать предполагаемых террористов. Впрочем, наверняка охрана посольства просто не думала, что кто-то проникнет внутрь через пост на входе, да еще и вооруженным до зубов. Пусть у Назгула не было огнестрельного оружия, но «Когти» из жидкого металла были куда более эффективны в умелых руках. А кто заподозрит в респектабельном джентльмене смертоносного Назгула? Или его оружие в позолоченных наручных браслетах? Да и зачем оно, вообще? Димка мог за несколько секунд перебить всех, находящихся сейчас в зале, не пошевелив даже пальцем. Пережать сонную артерию, воспламенить головной мозг, не позволить биться сердцу… Телекинез!

— Москвин! — радостно гаркнул диспетчер, — Начали!

Димка знал, что в эту секунду десяток хакеров «Когорты», ранее вклинившиеся в компьютерную систему посольства, стирают его со всех камер слежения. Его не было здесь. Никогда! Одновременно должен был погаснуть свет во всем здании — на беду англичан, они слишком увлеклись компьютерной техникой.

Свет погас — хакеры принялись за работу. Секунду спустя послышался удивленный возглас одного из кадетов-гвардейцев. «Хреновая выучка. — машинально отметил про себя Москвин, — Ему полагается в любой ситуации играть роль статуи!» Еще секунда, и нокаутированные парни сползли по стенке на пол, держась за сломанные челюсти и не издав и звука. Он не хотел их убивать — цель была совсем иной. Убить всего одного, запугав других.

Распахнув двери в конференц-зал, Москвин остановился на пороге, оглядывая собравшихся здесь. Если в коридоре, лишенном окон, сейчас царила полная тьма, то в окна большого округлой формы зала легко проникали лучи уже клонящегося к закату солнца. Но, тем не менее, собравшиеся здесь бизнесмены и политики были напуганы…

Охрана должна была появиться через несколько секунд, поэтому медлить было нельзя. Да Димка и не собирался. Его взгляд уже отыскал жертву, удивленно смотревшую на него из четвертого ряда. Паттерсон… Министр обороны Великобритании. Человек, по каким-то причинам переставший устраивать Тень и «Интеркомодитис». Что давало «Когорте» его убийство, Москвин не знал. Быть может, новый канал торговли оружием, быть может, возможность усадить на его кресло своего человека или же, просто сорвать идущие сейчас неформальные переговоры о развертке систем ПРО… Какая разница? Паттерсон должен умереть, причем умереть так, чтобы другие при упоминании его смерти, сразу же становились сговорчивее.

Они смотрели друг на друга всего секунду, но Паттерсону этого было достаточно. Каким-то образом он понял, что вошедший человек пришел именно за ним, и в глазах его отразился страх и… обреченность. Как будто он знал, кого именно направили убить его!

В два прыжка Москвин покрыл расстояние, отделявшее его от жертвы, взлетев по ступенькам прохода. Еще один такой же гигантский выпад, и Паттерсон рухнет на пол с перебитым горлом или свернутой шеей — Тень запретил ему применять «Когти», чтобы не скомпрометировать «Когорту». Но в тот миг, когда Димка уже готов был нанести решающий удар, Паттерсон вскочил со своего места и рванулся к выходу в обход, перепрыгивая через ряды буквально по спинкам кресел. В зала поднялся гомон — люди повскакивали со своих мест, кто в страхе, а кто — просто не понимая, что происходит…

Проклиная столь маневренного министра, Димка бросился за ним, перекрыв жертве путь к выходу из зала. Паттерсон заорал что-то невообразимое, больше похожее на серию булькающих звуков и, круто развернувшись, метнулся к окну, решив, видимо, что лучше расшибиться о тротуар, прыгая с третьего этажа, чем попасться в руки к Назгулу. В какой-то мере он был прав…

На секунду Димка растерялся, не зная, позволить ли тому угробить себя самостоятельно, но потом, логически рассудив, что тогда смерть будут не столь зрелищной, бросился за ним.

Паттерсону не хватило, буквально, одного шага. Он был уже в метре от окна, и даже оторвался от пола, намереваясь выбить окно своим телом в прыжке, когда Москвин схватил его за руку и, дернув вправо, отшвырнул к трибуне, от которой поспешно отбежал прятавшийся за ней оратор. Ударившись о ее край подбородком, англичанин яростно закричал и, развернувшись, бросился на Димку. Разумеется, без толку — тяжелая рука Назгула легла на его горло, сдавливая артерии и круша трахею.

— White's servant![1] — сдавленно прохрипел Паттерсон, все еще силясь освободиться. — Cretin! Why you are believing them?.. It's terrible fucking balls![2]

Димка не ответил. Он не понимал, что мелет этот англичанин, да и не пытался понять. Он был солдатом, и как солдат сейчас оценивал обстановку. Толпа людей в панике пробивалась сквозь узкие двери прочь из зала, так что, разыгрывать представление с красивым театральным убийством уже не имело смысла.

— Прощай! — шепнул он на ухо Паттерсону, резко привлекая его к себе и сворачивая шею одним мощным рывком.

Теперь нужно было выбираться отсюда. Проще всего — подозвать свой «Флайб» и выбраться на него через окно. Но нет, нельзя продемонстрировать и толики того, на что он способен. Отходить так, как отходил бы обыкновенный террорист. А как бы он отходил? Ясное дело, у него был бы четкий и ясный план, как выбраться из здания. У Димки такого плана не было. «Когорта» вбухала кучу времени и денег на то, чтобы дать ему пробраться сюда незамеченным — не оставить следов и не засветиться на камерах наблюдения, но вот о том, чтобы придумать план эвакуации никто и не подумал позаботиться. Впрочем, это было нормальным явлением — Назгулы привыкли действовать, полагаясь только на самих себя. Вот только сейчас ему нужно было казаться обычным человеком…

Димка метнулся вперед, вклиниваясь в толпу и пробивая себе дорогу к выходу, крича при этом первое, что пришло в голову. «Пропустите! Пропустите! Я врач!» Слова эти, разумеется, не произвели никакого впечатления на испуганное стадо людей, но зато позволили ему затеряться в толпе, став ее частью. О том, почему это доктор пытается выбраться из зала, в котором, собственно, лежит умирающий, никто, к счастью, не задумался.

Прошло не меньше минуты, прежде чем он, расталкивая всех локтями, прорвался через дверь в темный коридор. Спасибо умельцам «Когорты», свет здесь до сих пор не загорелся, а, потому, давка и паника ничуть не уменьшились.

— Да пошли вы на хрен! — воскликнул Москвин, имея в виду, одновременно и толпу политиканов, преграждающих ему проход, и Тень, запретившего ему демонстрировать любые свои возможности. — Диспетчер, камеры по-прежнему выключены?

— Так точно! — ответил микродинамик в ухе, — выключены. Сейчас наши парни развлекаются тем, что подменяют графический материал, вставляя Паттерсона на место тебя во всех кадрах. Пусть гадают, как он мог быть убит в зале, если минуту назад был в другом крыле.

— Отлично!

Оттолкнувшись от пола он взмыл в воздух и, отталкиваясь попеременно то от одной стены, то от другой, обезьяньими прыжками помчался по коридору над головами испуганных людей, отчаянно надеясь, что в такой темноте и тесноте никто его просто не заметит, подкрепляя это желание телепатическими посылами, запрещающими людям поднимать головы. Миновав скопление людей, на очередном повороте он спрыгнул на пол и продолжил свой путь бегом, за считанные секунды одолев расстояние, отделяющее его от лестницы и разминувшись с восьмерыми охранниками, не заметившими его. Конечно, внушить одновременно восьмерым людям образ пустого коридора было нелегко, но…

В два прыжка он одолел лестничный пролет. Второй этаж. Дальше — медленнее. На входе должна стоять охрана. Не стоит привлекать к себе внимание. Просто пройти мимо них, внушив им, как обычно, что пространство перед ними пусто… Выход был близко…

Жуткий гортанный рев разъяренного зверя, раздавшийся у Димки за спиной, разнесся по всему посольству, заставив дежурных гвардейцев вскинуть оружие, целясь то ли в него, то ли в кого-то прямо за ним. Последнее не имело значения — нужно было убраться с линии огня, и Димка прыгнул в сторону, за секунду до того, как на то место, где он только что стоял, опустились, высекая искры из мрамора, две саблеобразные черные конечности, а совсем рядом с ними взвили в воздух фонтанчики мраморной пыли два ружейных выстрела. Второго выстрела гвардейцы сделать не успели. Краем глаза Димка видел, как из лестничного пролета выпрыгнуло громадное нечто, похожее на гигантского черного паука, занеся для нового удара смертоносные передние конечности. Взмах, и голова первого гвардейца отделилась от туловища. Второй, похоже от шока, не мог даже броситься наутек, а лишь стоял, глядя в мутные желтые глаза существа, дрожащими руками пытаясь перезарядить свою винтовку. Тварь заверещала, вызывая нервную дрожь по всему телу и подалась вперед, пробивая голову гвардейца своей подвижной челюстью.

Что это, и откуда, у Димки не было ни малейшего желания выяснять, и сопровождаемый гортанным верещанием монстра, несущихся за ним на шести длинных коленчатых ногах, выставив вперед, словно копья, две конечности-сабли.

— Диспетчер, это Москвин. — не могу выбраться из здания посольства. Меня преследует какой-то паук мутант с явно не дружелюбными намерениями.

— Москвин, повтори, не понял тебя!

Ясное дело, не понял. Он и сам не понимал происходящего.

— Повторяю ситуацию. Меня преследует громадный паук, размахивающий передними ногами, напоминающими самурайские мечи.

В эфир ворвался голос Тени.

— Дима, слушай меня внимательно. В драку не вступать! Уходи от туда! Скоро, как только можешь.

Дробный топот шести ног за спиной стих — чудовище, видимо, отстало.

— Я не знаю, что это было, — произнес Димка, чуть сбавляя ход с сумасшедшего до приличного, — Но оно отстало.

— Уходи оттуда немедленно! — рявкнул Тень. — Так просто оно тебя не оставит!

Впереди замаячило голубое сияние, заполнившее собой весь коридор.

— Черт! А это еще что такое?!

Облако голубого света вмиг распалось, выпуская из себя черное членистоногое нечто, вновь с ревом бросившееся на Димку. Раздумывать было некогда. Пустив в дело жидкий металл и заставив его окутать все тело, он не полоном ходу распластался по воздуху в нескольких сантиметров от пола и, уклоняясь от громадных ног чудовища, проскользнул под ним, полоснув его своими «Когтями».

Яростный рев черного гиганта вновь сотряс здание, разящие ноги-сабли рассекли воздух, но Димка был уже в десятке метров от врага. Впереди, в конце коридора он видел зарешеченное окно. Путь к свободе, к спасению! Еще на бегу, не рассчитывая лишь на свою физическую силу, он сконцентрировал мысли на болтах решетки, и те пришли в движение, откручиваясь, словно по мановению волшебной палочки. Решетка, игравшая в большей степени декоративную, нежели защитную роль, выпала наружу, а следом за ним со звоном последовало и стекло.

Рев за спиной снова стих и, одновременно, впереди снова замерцало голубое сияние. Чудовище, понимая, что не может тягаться по скорости с Назгулом, вновь телепортировалось вперед, чтобы преградить ему пусть. В этот раз оно наверняка бы не промахнулось.

Успев на бегу подивиться методике телепортации без использования порталов, Москвин вновь «лег» на воздух и, подталкивая, себя телекинезом заскользил к окну, рассчитывая вылететь из него раньше, чем монстр появится на его дороге. Чуть сбавив скорость, огибая голубое сияние, чтобы не дай Бог не быть заброшенным в какой-нибудь вторичный мир, он вновь выровнялся над полом и молнией метнулся к окну, достигнув его как раз в тот момент, когда Черный завершил телепортацию. Теперь он не думал о том, как бы выбраться из посольства незаметным. Лишь бы вообще выбраться! К черту Тень с его указаниями не использовать телекинез и оружие «Когорты» на виду!

— Дима, как ты там?! — грянул в ухе голос Тени.

Отвечать было бесполезно — микрофон в пуговице пиджака был теперь надежно закупорен под броней из жидкого метала, да он и не успел бы ответить. Пулей вылетев из окна он краем глаза успел уловить за спиной яркую вспышку, а затем огненный ураган, вырвавшийся из окон посольства, накрыл его и завертел волчком.

Жидкий металл не выдержал натиска огня, пропустив жар внутрь. Силясь вырваться из объятий пламени, он еще больше ускорил свой полет, и потому едва успел затормозить, увидев стремительно приближающуюся к нему кирпичную стену здания. Без сил рухнув на траву он тут же направил жидкий металл обратно в браслеты и бегло осмотрел раны. Костюм тлел в нескольких местах, все тело саднило — ожоги были не сильными, но все же ощутимыми, к тому же, на большой площади. Не смертельно, хоть и болезненно. Он перевел взгляд на посольство, поразившись тому, что за долю секунды, прошедшую с момента взрыва (или выстрела), успел пролететь почти две сотни метров, и это не видя практически ничего ни перед собой, ни под собой. Подобного трюка среди Назгулов, кажется, еще не проделывал никто — слишком уж психологически трудно удерживать свое тело в воздухе. Но, видимо, когда за тобой гонится неведомое чудовище, явно не питающее к тебе теплых чувств, сделаешь и не такое.

Посольство, на удивление, пострадало не сильно — горел лишь первый этаж правого крыла, где и произошла его стычка с чудовищем. Парадный вход не пострадал, и из него толпой выбегали люди, охваченные паникой. Где-то рядом завывали сирены — пожарные и полиция уже ехали на вызов. Черного нигде не было видно, что Димку, собственно, и не удивляло — выбраться через окно он не мог, а голубое сияние его телепортации он заметил бы издалека. Остаться в здании посольства он тоже не мог: из чего бы он ни стрелял, каким бы образом ни произвел этот взрыв, сотворить его и уцелеть в нем — абсолютно разные вещи.

Димка поднялся на ноги — пора было уходить. Теперь, в опаленном костюме он, естественно, привлечет внимание, зато, с другой стороны, выглядит не как убийца, а как жертва. Таким образом, визит этой паукообразной твари даже помог ему.

«Интересно, — подумал он, — А что об этом скажет Тень? Ему то, наверняка было нужно красивое политическое убийство, а не нападение твари из иного мира?»

— Черт… Москвин?!.. Где ты?! — сквозь треск помех послышался голос диспетчера из микродинамика. — Что произошло?!..

— Порядок, диспетчер. — отрапортовал он, — Тварь исчезла, возможно, уничтожена. Сам я немного обожжен, но в целом в полном порядке. Стою сейчас на громадном газоне между посольством и какой-то гостиницей и раздумываю, как бы убраться отсюда потише. Что посоветуешь?

Диспетчер что-то ответил, но Москвин не расслышал его слов из-за рева и рокота, раздавшегося сверху, словно бы прямо на него шел в пике истребитель. Прямо над его головой из облака голубого сияния, яростно ревя, появился все тот же отливающий металлом черный монстр и, вытянув ноги, рухнул вниз. Тварь рассчитала все с идеальной точностью, телепортировавшись прямо над ним. Процесс перемещения занимал чуть больше секунды, но для Назгула это была прорва времени, и едва заметив голубоватую вспышку он тут же был готов к бою или отступлению. Но он, не имея опыта боя с использующим телепортацию противником, ни разу не взглянул наверх, и если бы монстр не выдал себя своим громогласным победным ревом, то он имел бы все шансы пригвоздить Москвина к земле своими конечностями, проткнув того насквозь…

Димка едва успел отпрыгнуть в сторону, когда Черный мягко приземлился на все свои шесть задних ног, занеся для удара саблеобразные передние.

— Ну, чертов урод, поиграем! — крикнул Димка, уклоняясь от молниеносных ударов чудовища. «Флайб» спикировал к земле, выровнявшись у самой поверхности, чтобы подобрать своего хозяина, и, когда острая нога монстра просвистела там, где только что была Димкина шея, сам он уже заходил для атаки, на ходу выхватив пистолеты.

Монстр прижал ноги-мечи к груди так, что на первый взгляд могло показаться, что он просто прикрывает от выстрелов голову. А когда Димка, расценивший этот маневр именно так, на лету открыл огонь по его задним ногам, рассчитывая повалить противника на землю, раскрылся, вытянув свои сабли вперед. Уже заходя на вираж, Димка краем глаза успел заметить большие дымящиеся поры на блестящей коже Черного и, поняв, что сейчас произойдет, круто взял вправо, обходя врага со спины и надеясь укрыться от его залпа.

Монстр развернулся на своих шести ногах с быстротой, которой позавидовали бы и цирковые акробаты и, в мгновение ока вновь обнаружив цель, выплеснул из пор кожи мощные струи огня.

Димка не успел уклониться. Не успел поставить телекинетическую защиту, чтобы остановить огонь до того, как он коснется его тела. На этот раз на нем даже не было защитного слоя из жидкого металла — он покрывал лишь ноги, удерживая их на «Флайбе». Чудовище буквально впечатало его в стену гостиницы, беспрестанно поливая огнем.

Из последних сил отталкивая от себя смертоносные струи, в сравнении с которыми удар напалмом был не более чем комнатным обогревателем, и, чувствуя, как горят его волосы и кожа, Москвин закричал от боли, мысленно простившись с этим миром. Такого натиска он не встречал ни до, ни после той встречи с паукообразным монстром, а тот момент ему казалось, что он не встретит больше вообще ничего в своей жизни.

…Что-то, похожее на громадную черную птицу, спикировало с неба на спину Черного. Не видя толком ничего сквозь полуобморочную рябь в глазах и желто-красные струи огня Москвин услышал, как чудовище заверещало от боли, а затем ощутил, как телекинетическая сила противника отпускает его, и ослабевает жар огненных струй. Почти лишившись сознания, он сполз на землю по стене гостиницы и, с трудом различая, что происходит рядом с ним, пытался понять, кто же пришел ему на помощь.

Тень. Разумеется, это был Тень. Москвину не раз доводилось видеть его в тренировочных боях и даже биться с ним на мечах еще в то время, когда он сам делал еще лишь свои первые шаги в статусе Назгула, но только теперь он понял, насколько силен его учитель. Такой скорости движения и реакции ему еще не доводилось видеть. Тень был одновременно повсюду, без устали нападая на своего противника и вынуждая его забыть о своей обгоревшей жертве, спасая собственную жизнь.

Черный больше не пытался использовать свои железы, вырабатывающие горючее вещество. Видимо, на выброс струй огня требовалось какое-то время, а Тень не давал ему ни секунды, пытаясь пробить мечом нерушимую защиту саблеобразных конечностей. Теперь он сам вынужден был обороняться. Однако и Тень не использовал ничего, кроме острия своей катаны…

Но спустя пол минуты боя монстр, кажется, разобрался в тактике противника и изучил его потенциальные возможности, так как перешел в атаку, неистово размахивая своими костяными саблями, не уступавшими по твердости стали…

Тут Димка потерял сознание…

Очнулся он уже в палате реанимационного отделения Новосибирской клиники «Интеркомодитис», ставшей за эти несколько лет, лучшей в стране. Первым, что он увидел, с трудом приоткрыв глаза, был Тень, сидевший возле кровати, сложив руки на груди, и, весь его вид говорил о том, что так он сидит уже несколько часов и намеревается сидеть и дальше.

— Кто это был?.. — с трудом выговаривая слова обожженными губами спросил Димка, вновь закрыв глаза. Держать веки поднятыми было выше его сил.

— Враг. — ответил Тень. — Главный враг, о котором ты еще не слышал и с которым не сталкивался никто из «Когорты». Даже я… Эта встреча и для меня была первой.

— Что ему было… нужно…

— Он пришел отомстить. Мы уничтожили слишком много их агентов, одним из которых был Паттерсон. Это, ведь, было не просто политическое убийство. Просто Паттерсон работал на НИХ, а я не хотел, чтобы в руках их человека была сосредоточена такая власть. Ты знаешь, что он метил в премьер министры?

Димка чуть качнул головой.

— Имя этой твари невозможно произнести, поэтому мы зовем их просто Черными. Они не из этого мира. И не из вторичных. — добавил он, уловив в мыслях Димки его вопрос.

— Что со мной? — устало и обреченно спросил тот.

— Жить будешь. Быть может, останется несколько шрамов, но при таких ожогах это можно считать чудом. Впрочем, и я, и наши медики, умеем творить чудеса. А теперь отдыхай. Только знай, что этого задания не было. Вся Англия теперь только и говорит о монстре, которого видели возле русского посольства, маньяке, который ворвался в зал и голыми руками убил Паттерсона, и массовой гибели людей, видевших мой поединок с этой тварью. И будет лучше, если так думать будут ВСЕ. Я понятно выразился?

Димка воспроизвел некое подобие кивка.

— Хорошо. Где тебе так досталось — никого не касается и, разумеется, надбавка за ранение к твоему гонорару будет более, чем приличной. В Англии какой-то маньяк совершил нападение на тамошнего министра обороны и преуспел в этом. Параллельно откуда-то появился жуткий монстр, с которым даже мне было тяжеловато сладить, ну а, естественно, примчался по первому зову. Связаны ли маньяк и монстр между собой — не знает никто, а уж мы, «Когорта» — и подавно. Нам то какое дело…

Тень вышел, оставив Москвина в одиночестве.

Сопоставив это с рассказом Веры, Москвин и Бласт сделали соответствующие выводы. Паттерсон был агентом Черных — ни он сам, ни Тень, и не думали это скрывать. Димка, без сомнения, схватился с одним из Черных, гостившим на Земле. Ясно было также и то, что даже Тени не под силу было победить это чудовище, и, поэтому, кто-то пришел ему на помощь. Белый? Вероятнее всего — да. Его учитель Вархаленар. Его то излучение и убило семь человек, видевших поединок с достаточно близкого расстояния. Газеты писали, что причина смерти так и осталась неизвестной…

Непонятным было то, каким образом в живых остался сам Димка? Исходя из того, что излучение Белых воздействует только на разумных существ, можно было бы предположить, что признаков разума в потерявшем сознание человеке достаточно мало. Впрочем, более вероятным казался вариант, что Тень просто каким-то образом защитил его от воздействия этих убийственных волн.

С того момента Бласт и Москвин и задумались о конечной цели существования «Интеркомодитис» и «Когорты». Просто бизнес? Сверхприбыль? «Интеркомодитис» и так уже входило в пятерку самых дорогих и влиятельных компаний в стране и продолжала разрастаться вглубь и вширь. У нее не было проблем с сырьем — громадные трубы уходящие в постоянно открытые сияющие порталы, непрерывно перекачивали нефть и газ из вторичных миров. Проще некуда — просто найти мир с озерами нефти и качать, сколько душе угодно… Достаточно было вспомнить Трассу Огня и ее бензиновый мир… Бешеные деньги… А всевозможные льготы для компании, которые обеспечивал договорами с правительством лично Тень, гарантировали что никто не попытается доказать, что подобный способ получения полезных ископаемых незаконен.

Единственной угрозой оставался промышленный шпионаж. То есть, вероятность того, что кто-то, построив собственную установку перехода, займется аналогичным бизнесом. Но с этой стороны «Интеркомодитис» прикрывала «Когорта». Со шпионами и предателями разделывались быстро, жестоко и демонстративно — так, чтобы другим было неповадно.

Разумеется, слишком долго так продолжаться не могло. По теории вероятности, закону подлости, правилу бутерброда и всем им вместе взятым, рано или поздно даже самый отлаженный механизм должен был дать сбой. Кто-то унесет секрет перехода во вторичные миры. Кто-то создаст свой жидкий металл и своих Когортианцев. И так далее! Через пять лет? Десять? Пятнадцать?

Значит, планы Тени не распространялись столь далеко…

Тогда чего он добивался? Они не могли заглянуть в его мысли — как раз наоборот, вынуждены были скрывать от него свои, так что, точного ответа на этот вопрос они не знали.

Но свой умозрительный вариант у них был…

Передать планету, весь этот мир, Белым! Построить развитую силовую систему на базе Когорты — недаром же число Когортианцев постоянно увеличивается, которая сумеет противостоять и Черным и, при надобности, поставить мир на колени. Создать свою технику, которая готова будет встретить флот Черных у перехода и отбить его атаку, пропустив к Земле Белых… Одним словм, изменить это Вселенную!

Они понимали одно — если они правы, и если все пойдет в таком же темпе и далее, то спустя десяток лет Тень будет готов к финальному Бою с Черными. Бою, который выбьет их с Земли, оставив ее под властью Белых.

Стоило ли бояться? Ведь когда-то он уверял Веру, что они ведут мирную политику. Но стоило ли верить этим словам? Война невозможна без насилия, а противостояние двух рас в иных мирах длится уже тысячелетия! «Они привыкли не только брать, но и давать»… Но нужно ли Земле то, что они хотят ей дать? Превратить этот мир в сырьевой придаток своего, в виду недостаточного уровня развития землян? Или установить здесь свои порядки, чтобы быть готовыми к агрессии Черных?

В конце концов, это была ИХ война, и Земля не обязана была примыкать к той, или иной стороне. Разве что, ее вынудят сделать это… Сделают сателлитом…

Они не могли узнать больше ничего — просто было неоткуда. Москвин пытался забраться в сознание Новоселова, просканировать его, но это не дало ничего, или почти ничего. Во-первых, за годы работы с Назгулами, он научился неплохо блокировать доступ в свой мозг. Конечно, эту примитивную защиту легко можно было пробить мощной телепатической атакой, но им требовалось не это. Главным было разузнать все так, чтоб ни о чем не догадался Тень. Разум Носова, напротив, был открыт для каждого — видимо, с Назгулами он встречался достаточно редко и еще не понял, что они могут читать его мысли независимо от его, и даже своего желания. Назгулы просто слышат их, даже сами того не желая. Носов не знал ничего. Он был пешкой в этой игре даже в большей степени, чем Новоселов, который, время от времени, задумывался над тем, какой же цели пытается достичь Тень, создавая свое воинство — «Когорту».

Спустя два месяца, когда оба они, уже отчаявшись узнать что-то еще, решили посвятить во все известное им кого-то еще, Москвин погиб.

Бласт был в ужасе. Мало того, что он потерял единственного настоящего друга в «Когорте», теперь ему еще и казалось, что Димка погиб не случайно. В официальную версию происшедшего не поверил никто — все знали, что Димка отличался отменным здоровьем, как, в общем-то, и все Назгулы, и его, якобы, инфаркт, восприняли как простую «отмазку» Новоселова и Тени. Кто-то считал, что Димка погиб на секретном задании, и потому его смерть объясняют столь бытовым и, в то же время, фантастическим диагнозом, кто-то решил, что у «Когорты» есть куда более могущественный враг, чем все те, с кем им уже приходилось сталкиваться и здесь, и во вторичных мирах… Одним словом, смерть Москвина посеяла первые зерна недоверия к Тени и Новоселову среди Назгулов. Когда-то он был для них учителем и чуть ли не Богом. Однако, теперь каждый из них про себя считал, что Тень — всего лишь Назгул, первым открывший в себе эти способности. Многие из тех, кого обучал Москвин, или Единорог, и вовсе считали его ровней себе. Лишь те, кто прошел Трассу Огня, или, подобно Димке, видели Тень в настоящем бою, сохранили почтение к основателю «Когорты».

В Бласте же зародилось не просто сомнение или подозрение, а страх и ненависть. Долгое время он считал, что Димку убили из-за того, что он узнал слишком много, и каждый день ждал, что Тень придет и за ним. Когда ушел Единорог, Бласт без труда связал это со смертью Москвина. Зная принципиальность Единорога, он решил, что теперь и он посвящен во что-то, чего другим знать не следует, и потому и уходит, не в силах больше работать с таким грузом на душе. Он нашел его и попытался рассказать обо всем, поминутно оглядываясь и ожидая, что из-за угла вылетит Тень и испепелит их обоих. Единорог, мягко говоря не питавший к нему нежных чувств, то ли решив, что Бласт просто издевается над ним, то ли, что замышляет какую-то подлость — просто сломал тому челюсть и ушел, даже не обернувшись. Бласт даже не попытался защититься, или ударить в ответ — слишком он был парализован страхом и отчаянием. Больше ему некому было доверять…

Однако, время шло, а карающая десница Тени так и не опустилась на голову Бласта. Приходилось признать, что пусть Димка и в самом деле погиб не случайно, но к войне Черных и Белых это не имеет никакого отношения. Или, разве что, связано с ней косвенно. Убедился он, так же, и в том, что остальные Назгулы отнюдь не разделяют мнения Единорога о нем, как об убийце невинных людей, загнанных силою обстоятельств в подземный переход. Пусть для Назгулов Единорог был другом, соратников, а для некоторых — еще и учителем, но Бласта они приняли в свое братство вполне нормально. Никто и никогда не напоминал ему о том, что случилось девятого мая, за что он был им всем премного благодарен.

Спустя четыре месяца после смерти Москвина, Бласт все же решился довериться кому-то еще. Первым, кому он рассказал все то, что знал о Тени, стал Хаммер… Потом они оба поговорили с Мухом, потом с Яростью — постепенно внутри «Когорты» стало назревать не просто недовольство Тенью, а настоящий заговор против него! С удвоенной энергией Назгулы пытались добыть информацию из ученых, работающих над различными проектами «Интеркомодитис», из начальников отделов, но все было бесполезно. Судя по всему, никто, кроме самого Тени, не знал всей головоломки, а все его так называемые «замы разного уровня», начиная от Носова, и заканчивая руководителем исследовательского отдела из пяти человек, делали лишь свою долю работы в общем деле, разрастающемся, подобно снежному кому. Но проникнуть в мысли самого Тени было не просто невозможно. Это было самоубийством.

Единственным интересным фактом, подтверждающим общее мнение о намерении Тени передать планету Белым, было обнаружение подземной лаборатории в Саяногорске, занимающейся изучением ультра коротких волн неизвестного происхождения. Целью исследований было обнаружение средств защиты от них. И, насколько знал руководитель этого проекта, положительный результат был совсем близко, не желая, пока, даваться в руки. Назгулы были уверены в том, что «Интеркомодитис» разрабатывает методы защиты от излучения Белых, чтобы обеспечить их контакт с людьми.

Лишь один из них, а если быть точнее, то одна — Пума, не верила в то, что Тень может замышлять что-то недоброе в отношении целого мира и использовать Назгулов как пушечное мясо для достижения своих целей. Лишь она, спасенная им некогда от пришедшего из иного мира чудовища, безгранично верила в него, подобно священнику, воспевающему своего Бога. Для нее Тень так и остался кумиром, эталоном и образцом для подражания…

Остальные же были готовы в любой момент выступить против него, если возникнет такая необходимость. Вот только, Белые не спешили высаживаться всей армадой на Землю, а Тень не отправлял их на заведомо обреченную на поражение битву с полчищами Черных. И Назгулы выжидали, не зная, что замышляет их учитель. Ждали, когда же он первым выдаст себя. Но вместо Тени с тыла ударили ИБС…

Инской мост

Джеральд восседал на некоем подобие трона, собранного из десятка стульев и столов, в кабинете директора породившего ИБС НИИ. Других зверолюдей рядом не было — все они были в городе, отсиживаясь по подвалам и выжидая, когда он отдаст приказ нанести решающий удар. До этого момента все шло даже лучше, чем он предполагал. Потери среди гражданских превысили ожидания на тридцать процентов, среди военных — на двадцать, а среди «Когортианцев» — на двадцать пять. Нет, определенно, эти люди, как бы хорошо они не были обучены, все равно не умеют воевать. Его отряд из полусотни зверолюдей практически подчинил себе весь громадный город, и если бы не Назгулы — давно уже захватили бы его целиком… Впрочем, если бы не Назгулы и неуемное стремление людей потягаться с ними, его бы сейчас здесь не было, так что хоть за что-то он мог сказать им спасибо.

Но все же, Назгулы оставались для него костью в горле. Они были единственными существами в этом мире, с которыми не могли расправиться его солдаты. В общем-то, их возможности соотносились с возможностями ИБС почти как один к одному, но все же, справиться с Назгулом один на один, или, хотя бы, уйти от него, мог далеко не каждый зверочеловек.

Хотя, после уничтожения «Когорты» шансы ИБС ан победу существенно повысились — теперь значительная доля энергии и внимания Назгулов была сосредоточена на том, как бы не свалиться с «Флайба» на полном ходу. Если раньше роль крепления на «летающей доске» выполнял жидкий металл, то теперь Назгулы удерживали себя силой собственного телекинеза. Они многое потеряли и в лице своих «Когтей» — идеального оружия для ближнего боя, исчезнувшего вместе с резервуарами жидкого металла и оборудования для его телепортации. Технических средств «Когорты» не стало, но Назгулы, все же, остались. Пусть и ослабевшие, но все же, представляющие собой единственную силу, способную дать отпор его солдатам.

Джеральд не бросил их в атаку, в тот момент, когда «Когорта» исчезла в грибообразном облаке взрыва. Он и сам до самого конца не верил в то, что Пума способна будет исполнить его приказ. Да, он долго присматривался к Назгулам, выбирая самого морально-слабого из них, но все же, этот план легко мог дать сбой, в отличие от второго, со взрывом плотины. И вот результат, первый план удался, а второй был сорван все теми же вездесущими Назгулами, во главе с загадочным Тенью. Теперь Джеральд уже жалел о том, что не бросил своих ребят на штурм тогда, когда Назгулы еще были ошарашены гибелью их штаба.

Он не мог и представить, что они сумеют усмирить реку и водрузить разрушенную плотину обратно! И потому, теперь, терзался сомнениями о том, как же поступить дальше. Выделить штурмовые отряды для хладокомбината и НЗХК, как планировал ранее? Или, исходя из того, что Назгулам известны все его планы (один или два раза он чувствовал чье-то прикосновение к своему разуму), перегруппироваться и нанести удар в новом месте? А может быть, именно сейчас, когда Назгулы ослаблены борьбой со стихией и гибелью еще одного из них, и стоит бросить на них в атаку все имеющиеся силы?

Джеральд выбрал третье…

Спустя пол часа после того, как был передан приказ о наступлении, Джеральд выбрался из подземного корпуса и рысцой помчался по опустевшей дороге в сторону города, побрякивая перекинутым через плечо патронташем и двумя автоматами УЗИ. В конце концов, он тоже был бойцом, и инстинкт убийства, заложенный в его ДНК, давал о себе знать. Сейчас, когда его план находился на грани срыва, он как никогда был нужен в гуще событий, ибо он был несравнимо лучшим бойцом, нежели любой из его солдат. Да, он нужен был им и как координатор атак, но для ИБС, с их телепатическими способностями, не существовало проблем связи, так что, руководить захватом города Джеральд мог из любой его точки. А исходя из того, что кто-то, по меньшей мере, коснулся его сознания (а иначе, как объяснить тот факт, что сразу же после гибели «Когорты» все Назгулы оказались возле рушащейся ГЭС, чтобы спасти ее от уничтожения), этот кто-то знает о нем все, включая и то, где он сейчас находится. Отсиживаться в убежище, когда кругом кипит бой, не было смысла, да и не мог Джеральд, созданный для того, чтобы убивать, ограничиваться лишь тем, чтобы отдавать приказы об убийстве.

Джеральд мчался по дороге, мягко ступая ногами, обутыми в самодельные портянки, смастеренными из обивки кожаных кресел из лабораторий, по разгоряченному летней жарой асфальту. Или, быть может, асфальт был горяч вовсе не от жары, а оттого, что на него ступали ноги могуче гиганта, наслаждавшегося сейчас бегом со скоростью больше сотни километров в час? По крайней мере, Джеральду нравилось так думать…

ИБС налетели подобно урагану, сметая части регулярных войск, милиции, и Когортианцев, вынужденных теперь рассчитывать не на мощь своего оружия, а на собственные силы. Никто не осознавал полной картины происходящего. Среди солдат ходили жуткие слухи о том, что вся страна уже захвачена появившимися невесть откуда зверолюдьми, и Новосибирск, пока, остается в числе последних городов, не подчинившихся врагу. Сказать, что боевой дух солдат упал, значило бы ничего не сказать.

Когортианцы, лишенные надежного огнестрельного оружия и связи, только теперь в полной мере осознали, насколько зависимы они были от технических новшеств «Когорты». Телепортация патрона в ствол пистолета, конечно, удобна, так как исключает необходимость перезаряжать оружие во время перестрелки. Аналогично, телепортация бензина в бензонасос мотоцикла, тоже весьма и весьма полезна, так как позволяет усовершенствовать «Харлеи», сняв с них бензобаки и установив вместо них системы телепортации напалма в огнеметы. Но… Никто и никогда не допускал мысли о том, что эти устройства просто-напросто откажут, оставив своих хозяев вооруженными лишь мечами, которые до этого никто из Когортианцев не воспринимал, как серьезное оружие.

Лишенные оружия, связи и поддержки, Когортианцы превращались в массу, уступавшую по организации даже милиции и армии. Теперь голос диспетчера не сообщал им о последних событиях в городе, не предупреждал о местонахождении очередного зверочеловека, и не обещал в крайнем случае выслать подмогу. Подмоги ждать было неоткуда, ибо не стало самой «Когорты», виртуозно управлявшей четырьмя сотнями своих бойцов, рассеянных по Новосибирску. Не мелькали, больше, над головой черные тени Назгулов, заставлявшие ИБС отступить одним лишь своим появлением.

И бойцы смешались, в беспорядке отступая и занимая оборону в домах и подвалах. С готовностью уступая инициативу ИБС… А те, в свою очередь, с готовностью приняли ее, круша и сметая на своем пути все живое. Они, в отличие от людей, верили в победу, не допуская даже мысли о том, что исход этого боя может быть иным.

Первыми их ярость ощутили на себе защитники НЗХК, порядком расслабившиеся за несколько часов «ленивой обороны» с кратковременными беглыми перестрелками и отсутствием попыток штурма. Трудно было окружить по периметру всю территорию завода, поэтому во время первой атаки ИБС солдаты и Когортианцы стояли по одному на каждые сорок метров ограды, готовые сгруппироваться в одном месте, если такая нужда возникнет. Несколько десятков человек, преимущественно Когортианцы, заняли огневые позиции на высотных объектах завода, на тот случай, если противник все же проникнет на охраняемую территорию. Еще чуть больше сотни солдат рассредоточились на самой территории — в цехах и складах, охраняя, преимущественно, склады с радиоактивными материалами. Никто не ожидал, что спустя двадцать минут после того, как отдрожала земля и на западе поднялся в воздух огромный черный гриб, вместо двух зверолюдей, иногда обстреливающих ограду с фасада, то есть со стороны жилых кварталов, завод атакуют пятеро, трое из которых зайдут с тыла…

Люди, увлеченно спорившие о природе потрясшего город взрыва, не сразу заметили, что положение изменилось и ИБС пошли на штурм. Ну а когда вскинули автоматы, готовясь отражать нападение, один из зверолюдей уже легко и грациозно перемахнул трехметровую ограду, а другой взметнулся вверх в гигантском прыжке. Шестнадцать солдат и трое Когортианцев, встретившие первый натиск ИБС, погибли в течении первых тридцати секунд… Поднялась тревога и люди, оборонявшие другие участки ограды, бросились на помощь своим в месте прорыва. Поздно! Двое ИБС, вооруженные автоматами, являли собой практически несокрушимых противников. Курки ружей и автоматов людей щелкали впустую — зверолюди, при помощи телекинеза, деформировали бойки на оружии, в то время, как их собственное оружие разило без промаха.

Когортианцы, засевшие на высотных объектах не могли помочь тем, кто остался внизу — лишь у единиц из них оказалось оружие, помимо входившего в экипировку «Когорты» и ставшего сейчас бесполезным. Военные бежали к месту боя с охраняемых цехов, останавливаясь на пол пути и вскидывая оружие к плечу. ИБС не могли обезоружить их всех, и потому десяток пуль из шквального свинцового дождя, обрушенного на врагов людьми, все же достигли цели, впиваясь в мускулистые тела зверолюдей. Но те не чувствовали боли…

А в это время еще трое ИБС прорвали слабую оборону с тыла — со стороны железнодорожной магистрали. Они ударили сзади, бесшумно и неожиданно, пустив в ход вместо огнестрельного оружия, холодное — мечи Когортианцев. Не сделав ни единого выстрела они легко и, словно бы, играючи, вырезали пол сотни человек до того, как в пылу перестрелки люди поняли, что кто-то атакует их сзади.

Капкан захлопнулся. Выбраться живым из этого месива было невозможно…

Две черные тени метнулись к земле, двумя тяжелыми ударами отшвырнув в сторону двоих ИБС. Не слезая с «Флайбов» Смерч и Вулкан пошли на новый заход, вскидывая автоматы. Уцелевшие люди разбегались, уступая поле боя тем, кто действительно мог сокрушить врага.

Автоматные очереди прорезали воздух, только утихший, было, после шумной перестрелки. Назгулы целились в грудь одному зверочеловеку, памятуя об их невероятной живучести, и рассчитывая сейчас уничтожить хотя бы одного из них. Оба понимали, что третьего захода не будет — ИБС просто не позволят им сделать его.

Пули, словно пунктирные линии, указывающие направление, вонзились в грудь монстра, опрокидывая его на землю. Если не мертв, то, по крайней мере, выведен из строя на какое-то время. Назгулы развернулись для нового захода, поливая автоматным огнем у себя за спиной.

ИБС не попадали на землю, уклоняясь от пуль, как это сделали бы люди. В теле каждого из них уже засело не меньше десятка свинцовых зарядов, но их болевой порог и устройство системы кровообращения позволял не обращать внимания на такую мелочь. И то, что сейчас Назгулы вели по ним беглый огонь, казалось, вовсе не волновало гигантов. Их мысли объединились и они, вчетвером, одновременно нанесли удар. По двое на каждого Назгула…

«Флайбы» под ногами Назгулов ожили, сбрасывая с себя хозяев. Доска Смерч рванулась вертикально вверх, доска Вулкана, наоборот, к земле. Но эффект был один — лишившись средства передвижения, но успев выхватить из ножен мечи, Назгулы, поддержав себя в воздухе, приземлились на ноги и, не давая противнику возможности опомниться и открыть огонь, бросились в атаку, словно копируя движения друг друга.

По скорости и грации движений ИБС, пусть и не намного, уступали Назгулам, но вот по силе тягаться с ними было бесполезно. Каждый удар зверочеловека, нанесенный почти без замаха, мог бы без труда отрубить голову буйволу. Вдвоем против четверых Смерч и Вулкан яростно отражали сыпавшиеся на них удары четырех противников, тщетно надеясь нанести хоть один удар. ИБС теснили их к ограде, где рассчитывали прижать к стене и, лишив подвижности, убить их.

Грянул выстрел, затем еще один. На смену им пришла короткая очередь из «Калаша». Люди не спрятались, не бежали, спасаясь от страшного врага. Они лишь отступили и, взяв оружие погибших, пришли на помощь Назгулам, как те, совсем недавно, отвлекли врага от них самих.

Один из зверолюдей беззвучно повалился на землю с простреленным коленом и, выхватив из рук мертвого Когортианца пистолет, прицелился в подбиравшихся к нему солдат и нажал на курок. Ничего. Лишь сухой щелчок, заглушенный десятком выстрелов. Монстр не учел, что уничтожение «Когорты» лишило Когортианцев боеприпасов, за что и поплатился. Несколько десятков пуль одновременно вошли ему в плечи, голову и грудь, разнося крепкий череп в клочья и вминая могучее сердце в ребра. Дернувшись в последний раз монстр затих.

Назгулы по-прежнему отступали, теснимые к стене теперь уже тремя ИБС, удвоивших усилия в попытке уничтожить их. Выстрелы смолкли — Смерч и Вулкан были слишком близко к противникам, поэтому люди боялись ненароком задеть их.

Понимая, что им не совладать даже с тремя чудовищами одновременно, Смерч неожиданно рванулась вперед, целясь в горло врага, надеясь вывести из строя еще одного противника. Но, тем самым, она раскрылась перед другим ИБС, на секунду предоставившим своему сородичу самостоятельно парировать редкие удары Вулкана и бросившимся на нее. Быть может, если бы он атаковал ее мечом — она бы еще успела подставить блок и отвести от себя смертоносный удар, просто направив его силу в сторону. Но ИБС ударил не мечом, а всем своим телом, сбивая Назгула с ног и, одновременно, сдавливая ей горло своими ручищами.

Вулкан, уклонившись от очередного удара противника, кинулся к ней, но другой монстр преградил ему путь, отрезая от напарницы. Он попытался отшвырнуть его в сторону телекинезом, но словно бы натолкнулся на невидимую преграду — ИБС выставил свой телекинетический барьер и даже не пошатнулся от нанесенного удара.

Смерч захрипела, пытаясь разжать сжимающие ее горло руки, но монстр лишь сильнее прижал ее к земле, сминая ее шею ручищами, больше напоминающими гидравлический пресс.

Грянули выстрелы — поняв, что Назгулу все равно конец, люди решили помочь ей хоть чем-то, в тщетной надежде спасти ей жизнь. Монстр лишь вздрогнул, когда пули вонзились в его мохнатую спину… Его глаза лишь подернулись пеленой, когда одна из пуль вонзилась точно в сердце, но в них по прежнему алым огнем мерцала ненависть к врагу. Он не разжал своей железной хватки, ни на секунду не ослабил телекинетическое давление, черпая силы из какого-то, казавшегося неуязвимым, источника. До того момента, когда тело девушки обмякло и перестало двигаться. только тогда громадная туша, по прежнему осыпаемая десятками пуль, рухнула на нее, погребя под собой и заливая бардовой кровью.

Двое других ИБС, словно забыв о своем сородиче, продолжали теснить Вулкана к ограде, пусть и понимая, что победить, сражаясь на два фронта, им не удастся. Одно дело — пользуясь эффектом неожиданности, разгромить защитников завода, а противостоять Назгулу с одной стороны, и уже опомнившимся от шока людям с другой — это уже совсем иное. Но не приученные проигрывать чудовища продолжали биться даже в совершенно безнадежных условиях, одновременно продолжая телепатически призывать на помощь.

Оказавшись в нескольких метрах от стены, Вулкан резко отпрыгнул в назад и, оттолкнувшись ногами от ограды, бросил свое тело вперед, прикрываясь телекинетическим щитом от ударов мечей противника. Пробившись, таким образом, между ними, он подхватил с тела погибшего солдата пистолет, присоединился к строю вооруженных людей, ожидавших лишь того, чтобы он ушел с линии огня.

Заговорили автоматы, посылая очереди свинца по ИБС, идущим в атаку с неистовым ревом. Люди вкладывали в каждое нажатие на курок всю ненависть к чудовищам, разрушившим их привычную жизнь; Вулкан же, помимо ненависти, помимо образов погибших, присоединял к каждой вылетающей из его вороненого ствола пуле еще и мощный телекинетический посыл, который, в сочетании с убойной силой самой пули, сбивал с ног любого противника.

Первый ИБС не добежал до него всего несколько метров — пуля Назгула снесла половину его черепа, выплеснув в лицо второго ошмотья серого вещества и покрытой шерстью головы. Доля секунды ушла у него на то, чтобы смахнуть эту дрянь со своих глаз, чтобы вновь отчетливо видеть происходящее, но для Назгула эта доля секунды была целой вечностью. За это время он мог успеть сделать очень многое…

Меч серебряной искрой полыхнул в руке, впиваясь в грудную клетку чудовища. Монстр пошатнулся и хрипло выдохнул, пуская с губ кровавые пузыри. Он ощутил лишь легкий укол от удара, не смотря на то, что лезвие прошло через легкое… Вулкан крутанул меч, разрывая внутренности врага, и тогда уже монстр заревел от боли.

— Тебе мало, ублюдок?! — прорычал Назгул в лицо чудовища.

— Мало! — пророкотал тот в ответ, сжимая руку держащую меч так, что пальцы Вулкана захрустели.

— Тогда получай еще! — ствол пистолета, наведенный левой рукой Назгула, замер у виска ИБС. — Попробуй, увернись! — произнес Вулкан услышанную где-то фразу, показавшуюся ему сейчас, почему-то, актуальной, и нажал на курок…

Железная хватка чудовища ослабла далеко не сразу после того, пуля прошла на вылет, оставив аккуратную дырочку на лбу, окруженную опаленной взрывом шерстью, и отверстие, диаметром сантиметров в пятнадцать, на затылке. Чудовище медленно завалилось на спину, а затем вспыхнуло, подчиняясь посылу Назгула.

Не глядя больше на него, и даже не вынув меч из источающего запах горелой плоти тела, Вулкан направился к Смерч, отшвырнув закрывавшее ее тело чудовища. Она была мертва — остекленевшие глаза выкатывались из орбит, а ее горло по-прежнему сжимали громадные лапы монстра…

За его спиной грянули выстрелы — люди открыли огонь по поднявшемуся с земли ИБС, первым выведенным Назгулами из строя. Он был лишь тяжело ранен, но не мертв… Не оборачиваясь Вулкан вторгся в его мозг, разрывая нейроны и испепеляя участки коры… Впрочем, под шквальным огнем раненному монстру жить и так оставалось не больше нескольких минут.

Она была мертва… Берсек, Пума, Мух… Теперь, вот, и Смерч.

Кто следующий?!

Что делать?! Кто виноват?!

Виноваты ли люди, ради которых она отдала свою жизнь? Человечество, своей алчностью и стремлением к власти, породившее зверолюдей?!

Назгул обернулся к людям, и те, уловив в его взгляде холодное безумие, опустили ружья и отступили на шаг назад.

Кто виноват?! Что делать?!

За его спиной, подчиняясь приказу, взметнулось пламя, пожиравшее тело погибшего Назгула. Он не знал, хотела ли она быть кремированной, или погребенной в земле — он просто оказал ей последнюю услугу, которую был способен оказать, вполне осознавая то, что ее душе уже все равно, что происходит сейчас с ее бренной оболочкой.

Жар припекал спину. Затлел плащ, взметнувшийся вверх от потоков горячего воздуха, подобно живому существу, спасающемуся от огня. Все живое страшится огненной стихии… Живое!.. Но Смерч была мертва, и потому с благодарностью приняла этот сомнительный дар.

Мертва…

Кто виноват?! Что делать?!

Отомстить? Кому, если кругом враги? Даже Тень…

Или, быть может, он прав, желая отдать эту несчастную планету, населенную безнадежно злыми и алчными людьми, в лапы захватчиков из иных миров? Что они сделают с этим миром? Не все ли равно?! Он сам ведет себя к погибели!

— Они не виноваты! — услышал он, вдруг, совсем рядом, чей-то голос. — Кто-то решил за них.

Вулкан огляделся. С ним говорил один из Когортианцев, стоявший ближе всех. Без маски, в рваной одежде, заляпанной темными пятнами, должно быть, крови.

— Ты читаешь мои мысли?! — спросил Вулкан, грозно шагнув вперед. Этот юнец даже не подозревал, насколько близок он был сейчас к гибели.

— Да… Простите… — сказал он, опустив взгляд под ноги, — Я немного умею это делать с детства… Улавливать эмоции и все такое. А «Когорта» усилила мои способности, так что я могу прочесть даже Ваши мысли… Неглубоко! Только то, что на поверхности, и при условии, что Вы не попытаетесь меня блокировать.

— И о чем же я сейчас думаю?!

Парнишка побледнел, как полотно, и испуганно прошептал:

— О том, что убьете нас всех…

Испуганный вздох прошел по толпе. Кто-то отступил еще дальше, надеясь, что сила Назгула ограничена расстоянием, кто-то дрожащими руками вскинул к плечу ружье…

— О том, что это мы виноваты в ЕЕ гибели!..

— Дурак. — произнес Вулкан, отчего по толпе прошелся еще один испуганный шепоток, — Не умеешь ты шарить по чужим головам!

«Флайб», подобно послушному коню, подлетел к своему хозяину и опустился перед ним на землю. Взойдя на него, Вулкан поднялся в воздух и направился в центр города. Внизу вновь грянули выстрелы — опомнившиеся люди добивали еще одного поднявшегося ИБС.

«Они не виноваты! Кто-то решил за них!»

Он не позволит решать за себя! Он не человек! Он Назгул!

А следом пришла и еще более дикая мысль:

«Все ли мои мысли — МОИ?!»

Со скоростью пригородной электрички Джеральд несся по дороге, лавируя между брошенными автомобилями не сбавляя хода. Советский район плавно сменился первомайским, промелькнул мимо мост через Иню, и вдруг он резко затормозил, хватаясь громадными руками за кузов стоящего у обочины грузовика. Шестое чувство зверочеловека подсказывало ему, что где-то рядом опасность…

Голубой портал в форме уходящего в асфальт идеального круга, появился в нескольких метрах перед ним. Интуиция не подвела — еще несколько шагов, и он просто влетел бы в это переливающееся нечто, которое вы плюнуло бы его совсем в другом месте и, быть может, в другом времени…

Из портала, навстречу Джеральду, шагнул человек, облаченный в черный костюм и надвинутую на глаза шляпу. Впрочем, надобности в ней не было — его лицо и так скрывала черная маска с прорезями для глаз.

«Назгул!»

Такой была первая мысль, и Джеральд тут же подобрался для боя, выхватив УЗИ из самодельных креплений, выполненных на манер набедренной кобуры. Но этот человек не нападал. Они продолжали стоять, выжидающе глядя друг на друга.

«Здравствуй.» — сказал, наконец, пришедший из успевшего исчезнуть голубого круга, не шевельнув при этом губами. Удивить телепатией ИБС было невозможно (да и, пожалуй, способность удивляться была у них лишь рудиментарной), но тот тон, с которым эти слова прозвучали в его голове, повергли Джеральда в мелкую дрожь. Этот человек здоровался с ним так, как будто был с ним давно знаком. Нет, хуже, как будто имел какое-то право на него, предводителя отряда зверолюдей, крушащего сейчас этот город. Он поприветствовал его тоном повелителя. Этого Джеральд вынести не мог.

Он не знал, отдал ли пальцам мысленный приказ нажать на курки автоматов, или же все сделали за него рефлексы, отточенные еще на стадии эмбрионального развития. УЗИ, вдруг, ожили в его руках, десятки свинцовых пуль во врага. Не мог понять Джеральд и того, что произошло потом. Этот черный Назгул в шляпе

«Назгулы не носят шляп! Это неудобно, когда летишь на «Флайбе» — ее сдувает ветром! Все люди знали, что шляпа — отличительный атрибут… Тени!» словно растворился в воздухе, превратившись в подвижное черное пятно, с неимоверной быстротой меняющее очертания. Он был повсюду, и одновременно нигде, то ли уворачиваясь от несущихся к нему пуль, то ли делая что-то другое, требующее не меньшей скорости и сноровки.

«Что-то еще более фантастическое, чем уклонение от пуль!»

Автоматы умолкли, опять же, сами собой — Джеральд не помнил, чтобы решал прекратить огонь. Остановил свой стремительный танец под свинцовым дождем и Тень. Он шагнул вперед, протягивая Джеральду открытую ладонь, и тот отшатнулся, увидев, что лежало на ней.

«Горстка еще дымящихся пуль!»

«Здравствуй!» — повторил Тень, делая еще шаг навстречу Джеральду, в глазах которого застыл ужас. Еще несколько минут назад он и не думал, что может испытывать такие эмоции. Еще несколько минут назад он шел на бой, в котором неминуемо стал бы победителем. Еще несколько минут назад под его ногами дрожала земля… А теперь… Теперь он понял, зачем был создан. Понял, почему люди так боялись Тени и его Назгулов. И понял, так же, что они просчитались. Даже весь его отряд… Даже армия подобных ему не смогла бы остановить этого человека… Это существо в черной одежде.

Джеральд сделал попытку заглянуть в его сознание, и тут же отшатнулся. Тень и не думал его блокировать, он спокойно позволил тому заглянуть в свою душу. Она была непроглядно черной, словно испепеленной тем огнем, что полыхал внутри него… Когда-то бывшего человеком…

— Что тебе надо?! — сдавленно прохрипел Джеральд.

— Сделку. — прямой и лаконичный ответ на прямой вопрос испуганного монстра.

— Чего ты хочешь?! Мы уйдем, только прикажи.

«Нет! — Тень вновь перешел на телепатию. То ли ему так было легче и удобнее передавать информацию, то ли он боялся, что кто-то сможет услышать то, о чем он будет говорить. — Ты и твои братья нужны мне.»

— Мы будем служить! — голос Джеральда был подобен стону забитой собаки, но руки его, заведенные за спину в жесте покорности, починяясь приказу подсознания, уже перезаряжали обойму УЗИ. Он был испуган, но не был трусом. Он был побежден сейчас, но не собирался сдаваться.

«Это хорошо. Тогда слушай. Сейчас тебя ищут двое моих парней. Двое Назгулов. Они знают, что ты — глава отряда. Знают, что ты сильнее всех тех, кто сейчас в городе. И знаю, так же, что твоя смерть гарантируют их победу…»

— Мои ребята уже достаточно порубили Назгулов. Я справлюсь даже с двумя! — с тихим щелчком, которого, кажется, не заметил Тень, обойма встала на место. Оружие наливалось ощущаемой лишь Джеральдом силой, готовое к бою.

«Это не обычные Назгулы. Эти двое стали гораздо сильнее, чем были раньше. Каким-то образом они впитывают силу погибших, правда, не равномерно. Иногда больше достается одному, иногда другому. Один из них существенно опаснее. Единорог…»

Джеральд вздрогнул, когда в его память вклинился мысленный образ двух Назгулов. На первый взгляд — идентичных в этих черных костюмах, но если присмотреться… Посадка глаз, манера движения, манера боя, манера речи… Теперь Джеральд знал о них все. Или, точнее, все, что хотел рассказать ему Тень.

«Ты убьешь их.»

— Понял. — ответил Джеральд и, выбросив руку с автоматом из-за спины, приставил ствол ко лбу Тени и нажал на курок.

Очередь ушла в «молоко»…

Джеральд не успел обернуться — Тень был уже сзади. Сильные руки сдавили его бычью шею, а затем он почувствовал, как поднимается в воздух.

«Ты думаешь, ты — СИЛА?! — рявкнул Тень, все сильнее сжимая его горло, — Сила — это я. И они — сила, пусть и меньшая, нежели я.

Думаешь, ты Бог? Нет, Бог — это я, а они — мои ангелы Смерти.

Я создал их! Создал свою армию, которую хотел закалить в мелких боях, а затем повести к славе. К покорению мира!

Но они не захотели этого! Не захотели власти! А эти двое сеют раскол в рядах моих парней! Разваливают мое воинство!

Ты думаешь, ты здесь хозяин?

Они тоже так думают!

Но и ты, и они, ошибаетесь! Я создал их! Я создал тебя, волосатая тварь! Я — хозяин! Я — Бог!

— Я понял! — прохрипел Джеральд задыхаясь и уже даже не пытаясь вырваться. Тень тряс его словно плюшевого медвежонка, не давая шевельнуться или вздохнуть.

«Хорошо. — стальная хватка немного ослабла, давая зверочеловеку вдохнуть хоть немного жаркого летнего воздуха, — Тогда слушай меня. Во-первых, отзови своих псов, довольно уже убивать моих парней, повинных, разве что, в том, что они недостаточно усердно тренировались и плохо усвоили науку боя. После того, как ты выполнишь свою миссию, вы все исчезнете. Я приду за вами и переброшу вас в какой-нибудь мирок, где вы сможете наводить порядки по вашему усмотрению. А во-вторых, сейчас тебе придется научиться многому. Те двое, что идут по твоему следу — гораздо сильнее тебя, и тупой пальбой из автомата их не взять.

Джеральд вновь почувствовал землю у себя под ногами, и в этот момент его голову наполнила непрерывная череда образом, эмоций и понятий. Громадное количество информации, растекающейся по его мозгу…

Тень учил его. Передавал ему часть своих знаний…

И в тот момент, когда Джеральд вновь смог четко видеть окружающий мир, Тень уже исчез, оставив его в одиночестве. Но теперь зверочеловек знал: это одиночество не продлится долго. Бласт и Единорог идут за ним по пятам, и сейчас, обшарив его штаб в подземном бункере, мчатся сюда, подобно охотникам, преследующим добычу.

Этих охотников ждал сюрприз…

«Отбой! — приказал Джеральд своим солдатам, — Прекратить боевые действия! В контакт с противником не вступать. Встреча через час в штабе!»

Чуть больше трех десятков телепатических голосов отозвались, рапортуя о количестве убитых врагов и подтверждая получение указания отступить. Подумав секунду Джеральд оскалил клыки в некоем подобии ухмылки и добавил:

«Избегайте Бердского шоссе. Возвращайтесь в штаб через левобережье…»

Это был его бой, и он не намеревался делить его с кем-то еще. В конце концов, именно для этого его и создали. Для того, чтобы сражаться с Назгулами и составить им достойную конкуренцию. Правда, теперь он знал, что идея о создании ИБС принадлежала вовсе не людям, как наивно полагали они сами. Знал он, так же и то, почему он выделяется среди своих собратьев и силой и умом. Знал, и потому поражался размаху и гениальности плана Тени… Этому человеку… существу… Он готов был покориться. Сила подчиняется лишь силе.

«На помощь!»

«Помогите!»

«Мы попали в мясорубку на территории НЗХК!»

«Кто-нибудь, помогите!»

Единорог и Бласт, не сговариваясь, рванулись в сторону завода, едва услышав тревожный крик Смерч. За последние пятнадцать минут они без труда уничтожили двоих ИБС, имевших неосторожность попасться им на пути, но, так и не получив от них никакой информации, продолжали поиски главаря зверолюдей самостоятельно. Телепатический барьер этих монстров был столь силен, что даже Единорогу и Бласту, способности которых многократно возросли, не удалось пробиться в их разум. Если быть точнее, то ИБС с готовностью выдал им весь их прежний план действий, сорванный неудачей у плотины, но вот информация о том, кто придумал этот план, и где он сейчас находится, была наглухо закрыта от любого постороннего взора.

Но, не смотря на это, след главаря все же был. Назгулы буквально физически ощущали его. Мысли этого зверочеловека, руководившего остальными монстрами, подобно паутине пронизывали город, проскакивая, порой, под самым носом Назгулов и оставляя едва заметный «запах». По нему-то они и шли в тот момент, когда Смерч позвала на помощь.

«Успеем?» — отрешенно спросил Бласт. Сам он был уверен, что вся эта спешка не приведет ни к чему. Даже при самой большой скорости, на которую способны Назгулы, перелет от Затулинки до НЗХК занял бы не менее четырех-пяти минут, а если это и в самом деле «мясорубка», как говорит Смерч, то счет событий уже пошел на секунды. Назгул не стал бы просить о помощи, кроме как если бы ситуация была не просто тяжелой, а безнадежной.

«Должны успеть.» — отозвался Единорог, но в его сознании Бласт ощутил те же мысли и сомнения. Он тоже не верил в то, что им удастся успеть во время.

Распластавшись по лишенным, теперь, жидкого металла «Флайбам», они мчались вперед, поддерживая телепатическую связь со Смерч и Вулканом. Им и в самом деле было «жарко»…

Две минуты сумасшедшего лета — целые районы Новосибирска проносились под брюхом «Флайба», подобно цветастым пятнам. Еще немного.

«Держитесь» — передал Единорог, но не услышал ответного импульса. В пылу боя они не услышали его. Одновременно он ощущал и других Назгулов, спешащих на помощь. Диана и Хаммер летели почти параллельно, с другой стороны к ним подбирался Франк. Остальные были заняты в боях — ИБС атаковали повсеместно, не давая шагнуть и шагу. Винт отступал под натиском сразу троих, но его ситуация не была столь тяжелой. Воланд загнал в руины дома одного из зверолюдей и сейчас яростно обстреливал остов здания из найденного гранатомета. Сюрикен занял оборону в Пашинской части, отстреливаясь от нескольких чудовищ.

Пожалуй, ни у кого не было реального шанса успеть. Все зависело от того, сколько еще сумеют продержаться Вулкан и Смерч.

Волна боли захлестнула их обоих, когда Смерч упала, прижимаемая к земле телом ИБС. Бласт и Единорог чувствовали ее страдания и смятение… А затем эта волна сменилась ударом. Еще один Назгул покинул этот мир.

С трудом удерживаясь в воздухе, они завертелись волчком на месте, мысленно отгоняя рой красных искорок, застилающих взор.

«Ты в порядке?» — спросил Бласт, выровнявшись.

«Почти. Дай мне еще минуту. Никак не могу собрать это все воедино…»

Рой отступил, оставив после себя массу новых ощущений. Вновь обострился слух, как физический, так и телепатический, налились силой и энергией мускулы… Отчетливее стали слышны мысленные голоса других Назгулов и даже ИБС, различимые, правда, сквозь стену помех, словно их мозг был настроен на другую волну. Почти материальным сделался след, оставленный мыслями главаря. Смутной точкой блестело где-то рядом сознание Вулкана, потерявшего напарницу, и ярким солнцем — сознание Бласта.

«Что с нами происходит?» — спросил он.

«Точно не знаю, — ответил Единорог, — Каким-то образом, после смерти Назгулов, мы получаем их энергию. То, чем они владели при жизни. Должно быть, мы — какая-то аномалия, так как другие этого не умеют. Энергия погибших перераспределяется только между нами двоими и, при чем, неравномерно. Берсек передал большую часть своей силы мне, Пума распределила ее поровну, большая часть энергии Муха ушла к тебе, а Смерч вновь принял на себя я…

Единорог вздрогнул, ощутив, как мимо него, подобно шальной птице, пронеслась мысль одного из ИБС. Оказывается, телепатическое общение имеет некое подобие физической формы…

— Что будем делать? — спросил Бласт, вероятно, тоже ощутив чье-то незримое присутствие и, потому, не пользуясь телепатией.

— Найдет тех, кто за все это в ответе. Сначала того ИБС, который управляет этим погромом, а затем и Тень. Что-то подсказывает мне, что и он причастен ко этому разгрому гораздо сильнее, чем говорит.

— Ты чувствуешь его? Если верить твоей теории, то сейчас, ведь, ты сильнее.

— Чувствую кого? Главного ИБС — да, немного. Кажется, его след уходит на юг. А что до Тени, то его паутиной словно опутан весь город…

Единорог повернул свой «Флайб» в южном направлении и постепенно стал набирать скорость. Бласт последовал за ним.

— Что ты имеешь в виду под паутиной?

— Мысли. Телепатия тоже оставляет следы, а столь мощная, как у Тени — настоящие колеи. Когда ты просто передаешь мысли, или заглядываешь в чужой разум, этот след быстро исчезает. А вот если ты следишь за кем-то, или постоянно контролируешь одного человека — тогда эта нить будет еще долго тянуться за ним даже после того, как ты обрубишь свой конец. Неужели ты этого не ощущаешь?..

— Ощущаю… немного. Город словно под колпаком. Этакий плетеный шатер из чего-то неосязаемого. А каналы от него тянутся еще дальше.

Новая мысль пронеслась мимо них. На этот раз Бласт успел отчетливо ощутить ее, а Единорог — даже частично перехватить.

«… Отступите на время. Дождитесь подкрепления, и снова атакуйте. Еще трое идут к вам. Быть может, четверо, если он сумеет отбиться от…»

— Он в Академе! — воскликнул Единорог, проследив направление, откуда исходил посыл, адресованный ИБС.

— Оттуда и надо было начинать!

Они вновь легли на «Флайбы» и понеслись туда, откуда только что прилетели. На юг города, в Академгородок. Наукоград, породивший этих звероподобных монстров.

«Минут семь лета, не больше. Как долго!»

Почему-то Единорог был уверен в том, что сейчас на счету каждая минута, если не секунда. Что-то надвигалось, неотвратимое, словно цунами.

Они были над центром Академгородка через шесть минут восемнадцать секунд — он знал это точно, получив вдобавок к своим возможностям еще и потрясающе точное чувство времени. Почти не сбавляя скорости, оба Назгула спикировали вниз, на маленький пятачок земли, расположенный за НИИ органической химии.

«Где-то здесь должен быть вход. Под нами целые катакомбы.»

«Там!»

Бласт указал на небольшую стальную дверь в стене одного из административных зданий НИИ. Панель с кодовым замком, спрятанная за подвижной решеткой не была проблемой для Назгула, особенно сейчас. Разрыв проводов, вызванный телекинетическим посылом, и массивная дверь неохотно повернулась на громадных петлях. За ней открывался длинный коридор, упирающийся в двери лифта, вместо кнопки вызова у которого имелась аналогичная, но уже не замаскированная цифровая панель управления. Казалось удивительным, что такие чудовищные на вид существа, как ИБС, умели обращаться со сложнейшей электроникой. Ни одна микросхема не была повреждена — монстры неоднократно входили и выходили через эту дверь, каждый раз пользуясь электронным замком.

«Они телепаты, не забывай. — передал Единорог, — Скорее всего, они просто считали код из головы одного из охранников.»

«Убив его после этого…»

Лифт опустил их метров на семь под землю и гостеприимно распахнул двери в один из кругов ада. Должно быть, здесь было целое побоище — не смотря на то, что тел не было, все стены были заляпаны бардовыми пятнами запекшейся крови. ИБС, должно быть, расчищали себе проход от трупов, но не особо старались навести порядок.

«Интересно, сколько здесь было людей?»

«И где тела?…»

Коридор разветвлялся на несколько переходов, открывая проходы к новым лифтам и стеклянным дверям лабораторий. Вот только здесь царил настоящий хаос. Осколки стекла, снесенные с петель двери, и кровь. Кровь была повсюду. Поневоле напрашивалось сравнение с американскими боевиками а-ля «Чужой», в которых главные герои пробираются по разграбленным лабораториям, в которых разрабатывались смертельно опасные вирусы. И естественно, эти вирусы вырывались на свободу в самый неподходящий момент.

Не смотря на то, что хаос и разгром, царивший в подземном НИИ, ассоциировался именно с чем-то подобным, отождествить громадное ИБС с микроскопическим телом вируса было невозможно. Единорог даже улыбнулся, представив Джеральда, выбирающегося из пробирки. Губы Бласта тоже тронула улыбка — похоже, их мысли бежали параллельно.

«Стоп! Джеральд! Откуда я узнал, как его зовут!»

«Паутина. Здесь она гуще всего. Здесь ее центр. Ты знаешь, куда идти?»

«Да. Будь готов ко всему, но, мне кажется, его здесь нет. Паутина распадается.»

Коридор продолжал ветвиться, но Единорог без труда определял направление движения. Он чувствовал центр начавшей распадаться паутины, и мог без труда найти его.

— Здесь.

Они оба вынули мечи из ножен и переглянулись, прочтя во взглядах друг друга молчаливое согласие. Затем Бласт пинком вышиб дверь и ворвался в помещение, служившее когда-то кабинетом директора, как гласила табличка на двери. Единорог последовал за ним.

Ничего.

Никого.

Лишь кровавые сгустки на стенах, да невероятных размеров сооружение, занимавшее центр бывшего кабинета. Металлические каркасы стульев были погнуты и искорежены в попытке создать гротескный трон, устланный подушками от кожаных кресел. Должно быть, отсюда Джеральд и руководил нападением.

«Как думаешь, куда он ушел?»

«В город. К своим. И теперь я не чувствую его… Его паутина движется вместе с ним.»

Они двинулись обратно, бегло осматривая помещения подземного комплекса одно за одним, в тщетной надежде обнаружить уцелевших. Оба они знали, что ИБС не берут пленных, но все же, нужно было выполнить свой долг до конца…

«Интересно, где тела? Кровь повсюду, но трупов нет.»

«Не думаю, что тебе захочется увидеть, что они с ними сделали.» — ответил Единорог, перед мысленным взором которого предстала жуткая картина: громадный монстр, склонясь в три погибели над обнаженным женским телом, залитым кровью, отрезает охотничьим ножом солидную порцию мяса с ее живота, и смачно опускает ее в свою громадную пасть. Челюсти смыкаются, брызжа начавшей сворачиваться кровью. Конец кинопоказа…

По всей видимости, эта же картина посетила и Бласта, потому как он прижал руку к груди, борясь с позывом рвоты.

«В конце концов, они получили что заслужили. Сами создали этих тварей, сами за это и расплатились.»

«Так ли уж они и виноваты? Все, кто здесь работали, делали это по чьему-то приказу. И уж когда я найду того, кто отдал этот приказ…»

Красноречивый жест сжатой в кулак руки говорил сам за себя. Пощады не будет.

Какое-то время Назгулы шли молча, пробираясь к выходу и, теперь уже, даже не заглядывая в попадавшиеся им по пути лаборатории. Секретный НИИ умер. В нем не осталось никого — ни людей, ни их творений.

«Стой! — Единорог, вдруг, остановился, проведя перед собой рукой, — Здесь не только паутина Джеральда. Чья-то еще… Крепче и сильнее… Я чувствую, ей более двух дней, но ее след все еще держится здесь.»

«Ну и что? Мысли еще одного ИБС.»

«Нет же! Ты не понимаешь, они сильнее паутины Джеральда. Черт, я не могу определить, откуда она исходила и к кому была направлена!»

Оба Назгула замерли, глядя друг другу в глаза. Кто мог создать мысленную сеть, более крепкую чем у сильнейшего из ИБС? Назгул? Даже у него не хватило бы сил обойти Джеральда в плане телепатии. Разве что они, сейчас, могли сотворить что-то подобное, но еще несколько часов назад у них не было той силы, которой они обладали теперь.

Тень! Мысленная сеть, опутывавшая НИИ, могла принадлежать только ему. Зачем? Держать связь с ИБС? Но Джеральд покинул здание несколько десятков минут назад, а паутина эта была гораздо старше. Она начала распадаться еще пару дней назад, когда умер, или покинул это место тот, или те, к кому она была направлена. Ученые. Те, кто здесь работал!

«Он приложил руку к созданию ИБС!» — глаза Единорога вспыхнули огнем.

«Но зачем?»

«Понятия не имею. Возможно, на замену нам. Возможно… Да хер его знает! Это же Тень. По-моему, он просто спятил. Я убью этого ублюдка!

Они вошли в лифт и под мерное гудение механизмов, двинулись наверх, на поверхность… Короткий коридор и металлическая дверь с электронным управлением и кодовым замком… Бласт шагнул, было, вперед из лифта, намереваясь вновь закоротить контакты и запустить систему поворота петель, Но Единорог отстранил его движением руки.

«Погоди. Дай немного размяться и выпустить злость.»

Воздух в коридоре словно бы сгустился, готовясь к удару, а затем, подчинясь движению рук Единорога, помчался вперед, к стальной преграде на пути к открытому пространству.

«Вот так!»

Дверь не просто слетела с петель — громадная металлическая бандура вырвалась наружу вместе с солидным куском железобетонной стены, сметая на своем пути кусты, и закончила свой путь, впечатавшись в стену какого-то здания, расположенного в нескольких сотнях метров от выхода из подземного комплекса.

«Не плохо для начинающего.» — усмехнулся Бласт, движением рук рассеивая поднявшиеся столбы пыли.

«Так и ОН говорил мне когда-то. — Единорог не принял тона и, «подозвав» свой «Флайб» шагнул на него, — Полетели. Я уверен, он выберет главную дорогу до центра. Он не станет прятаться — слишком самоуверен.»

Бласт последовал его примеру и поднялся в воздух, не сказав больше ни слова. Его самого Тень тоже прогнал через бензиновый ад «Трассы огня», и он, как и Единорог, слышал от Тени эти же слова. Вот только почтения перед Тенью, как перед учителем, он не испытывал никогда. Как перед командиром или просто выдающимся человеком — да, но не как перед учителем. Жизни и работе в «Когорте» его учил Москвин, и именно ему он был благодарен за то, каким стал сейчас.

Но, черт возьми, в самом деле, зачем же Тени ИБС, когда у него есть они, Назгулы? Неужели он действительно замышлял им замену?

Или нет? Быть может, ИБС нужны были как раз для обратной цели. Подготовить Назгулов! Отсеять слабых и дать сильным возможность стать еще сильнее, хотя сама идея о том, что могут быть «слабые» Назгулы казалась Бласту абсурдной. Этакая искусственная имитация естественного отбора… Зная Тень, вполне логично предположить, что он пойдет на это. Подобные штучки вполне в духе командира, прогоняющего своих бойцов через гонку на выживание на «Трассе огня».

Но это еще не все. Бласт чувствовал это. Изжить из «Когорты» слабых можно было и другим способом — элементарно, устроить своего рода турнир. Или вообще перебить собственными руками. Тени нужно было что-то еще.

В очередной раз он прогонял в голове события сегодняшнего дня и все, что могло иметь к ним отношение. Как сказала ему Диана… «Все знать — твоя работа.» Что ж, раз уж он заработал среди Назгулов имидж тайного агента, раскрывающего заговоры, то придется ему соответствовать.

ИБС появляются этим утром неизвестно откуда и проводят серию беспрецедентных по жестокости террактов на всей территории города. Зачем? Они стараются внушить людям панику. Нет, не только людям. Военным, Когортианцам, и особенно Назгулам. Все они должны поверить в то, что враг силен и могуществен. Несокрушим. При этом они атакуют хаотично, не имея никакого намека на определенный порядок. Тактика разведки боем — напал, нанес удар, отступил.

При этом никто не знает, откуда они появились и чего хотят. Никто, даже Тень, как утверждает он сам. Теперь, когда Бласт на собственной шкуре ощутил, каково это, осязать паутину мыслей, он не мог поверить в то, что Тень, могучий супермен, каким он всегда представлялся (а по сути и был таким), не видел, не ощущал того, что делал Джеральд. Более того, Единорог ощутил его собственные нити паутины, шедшие в подземный НИИ. Значит, Тень все знал, но почему-то скрывал эту информацию. Почему-то он считал, что для Назгулов еще не пришло время узнать все. Почему?

Меньше часа прошло с тех пор, как он раскрыл все свои карты. Все ли? Хотелось бы в это верить. Пума сходит с ума, по крайней мере, по версии Тени и разносит в щепки «Когорту». Нет, в щепки — не совсем точное определение. Просто испепеляет ее. И тогда и только тогда Тень делится сведениями о том, что ИБС созданы в подземном НИИ Академгородка. О том, что эти зверолюди не пришельцы из параллельных миров или иных планет, а всего лишь дети генной инженерии, созданные людьми. Признаться, после этой вести, всякая охота защищать человечество от его же творений, созданных для борьбы с ними, Назгулами, отпадала сама собой…

Стоп! А так ли уж виновны люди в том, что они сотворили?! Разумеется, Бласт проводил четкую грань между военными с работающими на них учеными и мирными жителями, дома которых сейчас крушили звероподобные монстры. Здесь было что-то еще…

Паутина Тени в секретном комплексе! Сам он не чувствовал ее, разве что легкие намеки на ее присутствие, а вот Единорог был полностью уверен, что она принадлежала Тени, вот только не мог с точностью сказать, куда она вела и для чего была создана.

А не мог ли Тень управлять созданием ИБС? Воздействовать на сознание людей так, чтобы они и сами об этом не догадывались?! Физически — мог. Но практически, зачем ему это было нужно?

«Чтобы настроить нас против людей!» — вклинилась в его сознание мысль Единорога. И в самом деле их мысли теперь бежали параллельно. Бласт даже не мог с уверенностью сказать, какая мысль принадлежала ему, а какая Единорогу — от долгого контакта их сознания начали переплетаться, образуя нерушимую связь из нитей мысленной паутины.

В самом деле, это было логично. ИБС, в таком случае, выполняли одновременно две роли — отсеивали слабых Назгулов, в частности — неуклюжего добродушного увальня Берсека, который и убивал то всегда с неким подобием раскаяния, и служили примером того, что могут сотворить люди себе во вред. Бласт уже даже представлял те аргументы, которые разложил бы перед ними Тень, призывая передать планету Белым.

«Люди не способны управлять сами собой. Белые помогут им научиться этому!»

«Люди не способны эффективно использовать природные ресурсы этого мира и сопряженных с ним вторичных. Белые смогут сделать это лучше».

«Если власть над этим миром не перейдет к Белым сегодня — кто знает, не возьмут ли Черные ее силой завтра?!»

А главным доказательством этого станут ИБС и желание отомстить за погибших товарищей. Интересно, сколько их будет еще?…

«Берегись!» — тревожный окрик Единорога заставил его отвлечься от своих мыслей за секунду до того, как автоматная очередь прошила бы его насквозь. Молниеносно рванув «Флайб» влево Бласт успел заметить десяток пуль, пронесшихся в полуметре от него.

Ощущение того, что он видит, не отрывая взгляда от поверхности доски, уже не было для него в диковинку. Бласт начинал все чаще и чаще использовать мысленный взор.

ИБС внизу вновь выпустил очередь, на этот раз по Единорогу, который без труда увернулся от пуль и почти вертикально помчался к земле, на ходу поднимаясь с «Флайба» на ноги. Бласт повторил его маневр с поразительной точностью, у самой земли выхватив меч и уклоняясь от новой автоматной очереди.

Единорог сразу же узнал его. Это был не простой зверочеловек. Джеральд. Тот самый, чью паутину он ощущал в подземном комплексе, тот самый, чьи мысли растекались по всему городу. Тот самый, что был многократно сильнее любого ИБС, призраками бродящих сейчас по городу. И что-то подсказывало ему, что сейчас Джеральд стал еще сильнее и еще опаснее…

Од дожидался их на новом мосту через Иню, с мечом на перевязи и двумя УЗИ в руках. Джеральд не рассчитывал на мощь огнестрельного оружия — после того, чему научил его Тень, открыв в нем новые возможности, он понимал всю его бесполезность. Но, тем не менее, он выпустил пару очередей по проносящимся по нему Назгулам, отчасти, чтобы привлечь их внимание, а отчасти, все же надеясь, что пули достигнут цели. Разумеется, этого не случилось. И когда Назгулы стремительно упали вниз, на лету выхватывая свои мечи, монстр последовал их примеру, отбрасывая в сторону бесполезные автоматы и доставая из ножен подаренную Тенью катану. Легкий боевой меч, разрубающий даже падающий на него волосок.

Джеральд подбросил себя в воздух, радуясь новым возможностям телекинеза и стремительно бросился в атаку…

«Мы нашли его! Главного ИБС! — передал Единорог всем Назгулам, призывая их на помощь. Еще утром этого дня, так изменившего его жизнь, он думал о том, что не существует обстоятельств, способных заставить Назгула позвать на помощь. — Мост через Иню на Бердском шоссе! Все сюда!»

Без толку рыщущие по городу в поисках скрывшихся врагов Назгулы, тут же откликнулись на этот призыв, устремившись на юг, готовые разделаться с самим дьяволом, если он встанет у них на пути и если это поможет покончить с воцарившимся в городе и в их жизни хаосом.

Они сошлись в воздухе, выписывая неимоверные пируэты и нанося друг другу бесчисленные удары, ни один из которых не достигал цели, натыкаясь на умело подставленные блоки. Двое Назгулов и двухметровое чудовище с мускулатурой атлета, не уступающее им ни по силе, ни по ловкости. Джеральд не отступал под градом ударов их мечей, упорно бросаясь в атаку, сочетая звериную ярость с холодным и расчетливым умом, а силу и ловкость с владением телекинезом.

Назгулам не было нужды переговариваться хотя бы мысленно, координируя свои атаки. Их мысли были столь тесно переплетены, что когда Джеральд оказывался в тылу одного из них, он знал об этом просто потому, что это видел другой. В паре они представляли собой более чем достойных противников, способных сокрушить и более умелого бойца, нежели честолюбивый Джеральд, основной сильной и слабой стороной, одновременно, была нерушимая уверенность в победе. Он не только не допускал мысли о том, что противник может быть сильнее его — он еще и не был к этому готов…

Десятки раз меч Бласта встречал на своем пути меч ИБС, но когда Единорог нанес отвлекающий удар, целясь тому в голову, руки Бласта сами устремились вперед, нанося колющий удар в живот врага. В последний момент Джеральд успел податься назад, так что катана лишь слегка вспорола его толстую кожу, но это было лишь начало… Оборона ИБС, как физическая, так и психологическая, была пробита. Пусть он обрел способность удерживать в воздухе свое тело и умело манипулировать им, пусть многократно усилил свой телекинез… Но он по прежнему мог концентрировать свое внимание лишь на одном предмете, или действии, в то время, как двое Назгулов, действующие как один, могли одновременно орудовать двумя мечами или вдвое большим количеством подверженным телекинезу объектов.

Джеральд отступил, создавая вокруг себя барьер, который еще недавно не смог бы преодолеть ни один из Назгулов. Теперь же Бласт и Единорог легко смели его со своей дороги, одновременно нанося удары мечами и ускоряя вокруг Джеральда движение молекул, повышая температуру и пытаясь поджечь его самого.

Джеральд, легко раненый, но уставший, отказался от поединка в воздухе, ступив ногами на мост. Таким образом он ограждал себя, хотя бы, от атаки снизу. Назгулы кружили над ним на «Флайбах», время от времени одновременно нанося удары с разных сторон. Зверочеловек проигрывал этот бой, не смотря на всю ту колоссальную силу, которую дал ему Тень. Его большая подвижность, в сравнении с ограниченностью движений Назгулов «Флайбами», компенсировалась тем, что нападающих было двое. Его физическое превосходство таяло при использовании телекинеза, а не отточенные навыки боевого искусства, просто влитые Тенью в его подсознание, и вовсе не шли ни в какое сравнение с подготовкой Назгулов…

Тяжелый «Флайб» Единорога ударил его сзади под колено, в то время, как Джеральд отражал атаку Бласта. Падая, он с удивлением отметил, что не смотря на то, что доска грохнулась на асфальт рядом с ним, сам Назгул по прежнему висит в воздухе, не испытывая, как будто, особых неудобств.

«Это же невозможно! — мелькнуло в его голове, — Назгулы не могут летать без своих чертовых досок!»

«Обычные Назгулы. — возник в его сознании ровный, но в то же время раздосадованный голос Тени, — А эти уже давно перестали быть обычными.»

Джеральд попытался подняться на ноги, но не смог. Не смотря на то, что он не чувствовал боли, то, что сломанные ноги ему больше не подвластны он ощущал прекрасно. «Флайб» раздробил ему коленные суставы, буквально вывернув их наизнанку.

«Согните колено. — равнодушно прокомментировал Тень, — А в какую сторону, доктор?»

«Помоги!» — мысленно простонал Джеральд, из последних сил отражая удары мечей, неуклюже подставляя блоки, и чувствуя, что шерсть на его теле уже начинает тлеть. Сил сдерживать пирокинетическую атаку Назгулов больше не было.

«Помогу, но не тебе. Себе самому. Тебе помогать уже поздно.»

На голове зверочеловека вспыхнули первые язычки пламени, готовые разрастись в широкий костер. Краем глаза он успел заметить распахивающееся в десятке метров над землей голубое окно портала, а в следующее мгновение меч Бласта раскроил его череп, разом оборвав нити мысленной паутины, берущие начало в громадном мозгу ИБС.

«Единорог!» — тревожный крик Бласта ворвался в его сознание, но он и сам уже шестым чувством успел ощутить приближающуюся опасность. Он прижался к земле, и выпущенная из автомата очередь пронеслась над его головой и вонзилась в пылающее тело уже мертвого Джеральда.

Все то же шестое чувство подсказало ему, что пули — лишь отвлекающий маневр. Даже находясь к нему спиной Единорог видел, как Тень пикирует на землю с занесенным для удара мечом, и понимал, что сам он распростерся на асфальте подобно осужденному на плахе. При скорости движения Тени уклониться от удара он уже не успеет.

Все это промелькнуло в голове Единорога за долю секунды, а для Бласта осознание происходящего заняло и еще меньшее время. Поняв, что сейчас произойдет, он метнулся вперед, тщетно пытаясь отразить удар Тени.

Телекинетическая атака отшвырнула его в сторону, а затем невидимая сила сковала его по рукам и ногам, не давая шевельнуться.

Единорог поднялся в воздух и бросился на помощь, стараясь отвлечь Тень атакой и, одновременно, пытаясь разрушить невидимые оковы, удерживающие Бласта. Но Назгулы не могли концентрировать внимание сразу на двух действиях, когда дело касалось телекинеза… В отличие от Тени.

Лениво отразив удары Единорога он сам перешел в атаку, едва не выбив меч из рук Назгула. Единорог успел лишь чуть податься в сторону, совсем как минуту назад Джеральд, не в силах справиться с превосходящим его по силе противником. Катана Тени, нацеленная в сердце, прошлась по его левой руке, оставив на предплечье длинный разрез, а затем мощный телекинетический удар отшвырнул его к земле, больно ударив о перила моста и едва не сбросив вниз.

Обессилено сползая на асфальт и держась за раненую руку он мог лишь наблюдать за тем, что происходило в воздухе над его головой.

Бласт не мог обороняться ни чем иным, кроме своих телекинетических способностей, но они меркли в сравнении с силой Тени. Без видимых усилий преодолевая сопротивление Назгула, Тень приблизился к нему, более не обращая внимания на лежащего на земле Единорога и трижды взмахнул мечом, вкладывая в удары всю свою физическую и психокинетическую силу.

Бласт не ощутил, как остановилось его разрубленное надвое вместе с грудной клеткой сердце, так как за секунду до этого его голова отделилась от туловища…

Все тело и сознание Единорога пронзила адская боль, а взор затуманили миллионы и миллиарды красных икорок, отплясывающих свой безумный вальс. Если переход в него энергии других Назгулов был просто болезненным, то вливающаяся в него сила погибшего Бласта буквально раздирала Единорога на части. Вместе с силой и возможностями, многократно усиленными за этот день, в сознание входили и мысли, мечты и переживания. За несколько секунд перед мысленным взглядом Единорога промелькнули все, кого Бласт любил, или ненавидел на протяжении всей своей жизни. Люди, события, чувства и эмоции…

Мать, отец, сестра…

Первая учительница, соседка по парте в первом классе…

Первая любовь и первая романтическая ночь под луной…

Соперник и разлука…

Работа, безликие сослуживцы, начальник…

Подземный переход на 9 мая и люди, обращенный им в живые факелы…

Душевная боль от осознания того, что он сотворил, и еще большая, от сознания того, что поступить иначе он не мог…

Сам Единорог и боль в объятом пламенем теле… Желание жить и понимание справедливости своей обреченности…

Москвин, Тень, Новоселов… Другие Назгулы…

Лица сотен убитых на заданиях…

Снова Тень, снова Москвин, отливающее металлом тело паукообразного Черного…

Вера, первая любовь Тени…

Единорог, Тень, Назгулы, Тень, ИБС, Единорог, Тень, Тень, Тень, Тень… Пума… Всепоглощающая ненависть…

Отблески солнца на острие меча, нацеленного в его голову…

Ненависть… Месть…

Единорог закричал, обхватив раскалывающуюся от боли голову руками. Его сознание перестало принадлежать ему. Оно стремительно мутировало, трансформируясь во что-то новое. В помесь его самого, Бласта и кого-то нового, рождающегося при слиянии первых двоих.

Та ничтожная часть его сознания, что по прежнему находилась в здравом уме, понимала, что сейчас он беззащитен, и на то, чтобы прикончить его, у Тени уйдет не более пяти секунд, но в то же время, он отдавал себе отчет в том, что до тех пор, пока не отступит боль, пока не исчезнут красные искорки, заполнившие его голову, он не сможет даже сдвинуться с места.

Сила Бласта расплавленным свинцом вливалась в его артерии, а его мысли, причиняя не меньшее страдание — в его голову. Он заново переживал все, что пережил Бласт за всю свою жизнь, открывая его для себя не как Назгула, а как человека. Правда, слишком поздно.

Боль начала понемногу отступать, но Единорог все еще не решался открыть глаза или, или, хотя бы, воспользоваться своим мысленным зрением, которое, как он знал, теперь многократно усилилось. Он сидел на разгоряченном солнцем асфальте, отрешенно ожидая удара, который оборвал бы его жизнь. Тень наверняка был где-то рядом, в двух шагах, а острие меча наверняка было нацелено в его сердце.

Звон мечей…

Сейчас, еще секунда, и Тень ударит, вложив в этот выпад всю свою ненависть к Назгулу, рискнувшему пойти против него.

Звон мечей…

Вот сейчас. Еще мгновение…

Красные искорки исчезли. Боль понемногу пряталась в отдаленные уголки тела и разума. Единорог был готов к бою, вот только сам еще не осознал этого.

«Да вставай же ты, наконец!» — звенящий яростью женский голос. Знакомый голос… Диана!..

Единорог широко распахнул глаза, одновременно неосознанно используя и мысленное зрение. Увиденное зрелище заворожило его…

Диана и Вулкан из последних сил держали оборону, защищая его от непрерывно атакующего Тени. Израненные, выбившиеся из сил, они стояли стеной, не давая Тени пробиться через их живой заслон.

Но Единорог видел не только это. Он видел тысячи нитей мысленной паутины, прочерчивающих пространство. Видел движение каждой молекулы, которую вспугнуло молниеносное движение мечей или рук сражающихся. Видел и слышал биение сердец Назгулов — частое, не ритмичное, готовое сорваться на бешеный галоп к смерти. Видел, как по нервным окончаниям Назгулов мчатся электрический импульсы к каждой клеточке тела.

Видел миллиарды частиц одновременно, и в то же время, ту картину, которую они составляли своим движением.

Он сделал шаг вперед, и тут же отшатнулся, ступив ногой по ожившему, вдруг, асфальту. Каждая его молекула, каждый атом кристаллической решетки имел свое место во всеобщем упорядоченном хаосе. Миллиарды тончайших нитей мысленной паутины залегали в нем, связывая его с теми, кто создавал этот мост, с каждой машиной, проезжавшей по нему.

«Ты даже не снял тогда свою гребаную шляпу, ублюдок!» — выдохнула Диана и рванулась вперед, намереваясь сбить Тень с ног своим телом и дать Вулкану шанс атаковать.

Но Единорог знал, что у нее ничего не выйдет. И сама Диана знала это… Она шла на смерть. Летела ей навстречу.

Тень поймал ее на лету, сжав в мощных телекинетических объятьях, а затем выбросил вперед меч, вонзая его в сердце девушки.

Со спины к Тени мчался Сюрикен, но застать того врасплох было невозможно. Теперь Единорог знал, какие возможности открывает перед бойцом мысленное зрение.

Легко и изящно Тень уклонился от ударов Сюрикена и Вулкана, и понесся к своей главной цели — к Единорогу, в глазах которого вновь вспыхнули красные искорки. То Диана отдавала ему свою силу и душу.

Время замедлило свой ход в десятки раз, наверное, для всего мира, кроме двух сверхлюдей, управлявших не только хаосом молекул, но и хаосом секунд. Описать словами этот поединок, заключавшийся в ускорении и замедлении времени каждым из них, было бы невозможно, равно как и осознать всю его мощь. Каждый из них ускорял бег секунд для себя и замедлял его для противника, чтобы максимально воспользоваться выигрышем хоть в несколько сотых секунды.

Усилием воли Единорог загнал рой искорок в дальний уголок своего сознания, отодвинув их на третий план. Теперь он мог управлять даже собственной болью.

Раненная рука больше не болела — мимолетом взглянув на нее он обнаружил, что рана затянулась, оставив после себя лишь алеющий рубец.

«Должно быть, именно это и имел в виду Тень, говоря об ускорении метаболизма клеток».

Собрав волю в кулак, Единорог встретил Тень, приближающегося сквозь деформирующееся пространство и время, непроходимым заслоном. Стеной из бешено движущихся молекул, а затем, когда тот увяз в ней, словно в паутине, отшвырнул его обратно мощным ударом.

Ход времени вернулся в нормальное русло.

Тело Дианы рухнуло на асфальт.

Сюрикен и Вулкан склонились над ней, пытаясь нащупать пульс.

Тень тяжело упал на землю в десятке метров от них. Его шляпа, гонимая летним ветром, понеслась к реке, и Единорог не смог удержаться от того, чтобы помочь природе утопить этот символ различия между Назгулами и их бывшим учителем, предавшим своих учеников.

Нетвердой походкой Единорог двинулся к Тени. Для него все еще было в новинку не прекращающееся движение под ногами и мириады нитей того, что он именовал мысленной паутиной. Он все еще не свыкся с теми мгновенными изменениями, что произошли в нем. Не столько с физическими — обострением чувств, а в частности — мысленного зрения, сколько душевными. Сейчас он, фактически, являлся Чистилищем для душ погибших Назгулов, и теперь явственно осознавал это. Единорог никогда не верил в существование души, особенно в ее христианском понимании, не верил и сейчас. Но отчетливо ощущал, как в его сознании бьются сплетения живой паутины, ИХ паутины… То, что когда-то было его друзьями. Все они, сами того не желая, передали ему все, что имели, всю свою жизнь, не желая отдавать ее старухе с косой. Первым был Берсек, вот только тогда он еще не осознавал этого, не мог ощутить Берсека внутри себя. Сейчас же… Денис Алтухов перестал быть самим собой. Он перестал быть Единорогом. Единорог перестал быть самим собой — он стал живым воплощением, невольной реинкарнацией шестерых погибших Назгулов.

И все эти души, все эти шесть сгустков паутины, горели жаждой мести и багровым пламенем гнева… Он должен был довершить начатое. Ради них, ради себя, ради того, чтобы умершие Назгулы улеглись на дно его сознания, перестав впрыскивать в кровь лошадиные дозы адреналина ежесекундно.

За то время, что потребовалось ему для того, чтобы преодолеть пятнадцать метров, разделяющих его и Тень, в голове Единорога мелькнуло, также, «Ради этого мира», но мысль эта была столь незначительной в сравнении с предыдущими…

Тень встряхнул головой и одним рывком поднялся на ноги, готовый встретиться с противником лицом к лицу. Он даже не повернул головы, чтобы оглядеться и оценить ситуацию, но Единорог знал, чувствовал, что своим мысленным зрением он просканировал все вокруг и видел все, что происходило даже вне поля зрения обычных человеческих глаз.

С разных сторон к месту схватки слетались остальные Назгулы, уже зная от Вулкана и Сюрикена, что происходило на Инском мосту. Еще минута, и они будут здесь…

«Неплохо. — без слов произнес Тень, поведя плечом, разминая его перед боем, — Для начинающего.»

«Именно для начинающего. Я еще только начал.»

Меч Дианы прочертил в воздухе серебристую линию, сорвавшись с земли и устремившись рукояткой в раскрытую ладонь Тени.

«Тогда начнем!»

Они сошлись, вновь то ускоряя, то замедляя время друг для друга или самих себя, дыша на противника огнем и вздымая асфальт под его ногами. Бой двух сверхлюдей был подобен разбушевавшемуся смерчу, затягивающему в свою воронку все, что встанет у него на пути. Стальные клинки, отбрасывающие огненные или серебристые блики на молчаливо созерцавших этот поединок Назгулов, кружились в сумасшедшем танце, которому недоставало только музыки… Тень отступал под яростным натиском Единорога, мягко и грациозно ступая уже не по твердой земле, а по воздуху над поверхностью реки.

Назгулы окружили их полумесяцем, ожидая развязки и не решаясь вмешаться в бой. Каждый из них знал, если Единорог потерпит поражение, Тенью займутся они…

Даже в пылу боя Единорог чувствовал, что за ними сейчас наблюдают десятки зрителей. Вот только ни одного человека среди них не было! 8 Назгулов, сосредоточенно пытающихся уловить каждое их движение, а так же несколько десятков существ, каких он раньше не встречал. Из-за деревьев, редких строений из-под земли и из-под воды за его боем с Тенью следили Белые и Черные, забывшие ненадолго о своей многовековой вражде в миг, когда решалась судьба этого мира, на который претендовали и те, и другие. Кто-то — мысленным зрением, а кто-то — обыкновенным, но невероятно развитым, кто-то с содроганием, а кто-то — с нетерпением… Они наблюдали и выжидали… Ждали развязки.

«Может, перенесем поединок в другое место?» — выкрикнул Единорог.

«С какой это стати?»

«Я бы предпочел вообще изменить его правила.»

«Что ты предлагаешь?»

«Трассу огня.»

Глаза Тени вспыхнули, выдав подобие радости. Теперь, заглянув к нему в душу, Единорог знал, чем был для Тени бензиновый мир с его драконоподобными обитателями. Не только треком для мотогонок, не только тестом для новичков, но еще и своего рода домом, которого у него никогда не было. Мир, созданный им самим. Мир, выпестованный им. Мир, подчиняющийся ему! Тень проводил там много времени, совершенствуя свою скорость и реакцию, носясь наперегонки с огненными смерчами или безмозглыми бензиновыми змеями, не осознававшими того, что играют в кошки-мышки со своим творцом.

И сейчас Единорог намеревался разрушить этот мир, погребя в нем и его создателя.

«Пойдем. — меч Тени замер в воздухе, а затем устремился в небо, направляемый могучей силой. — Зачем нам это средневековое оружие? ТАМ они нам не потребуются.»

«Точно. — меч Единорога последовал за своим собратом, со свистом рассекая воздух, и вскоре исчез в голубой вышине. — Там потребуется только скорость.»

Точно так же, как и Единорог, Тень обладал способностью заглянуть в его сознание. И увидев его замысле, он усмехнулся.

«Что ж, пусть будет скорость, раз таково твое желание. Ты все еще надеешься меня обогнать?»

Голубой портал во вторичный мир распахнулся прямо перед ними, и Тень без колебаний шагнул в него первым. Единорог же задержался, чтобы еще раз встретиться взглядами с Назгулами. Франк утвердительно кивнул, давая знак, что понимает и одобряет, Хаммер отсалютовало мечом, Сюрикен, Ярость, Воланд и Вулкан последовали его примеру. Винт протянул вперед руку, на раскрытой ладони которой вспыхнул язычок пламени, взметнувшийся вверх — тоже, своего рода салют, правда другим оружием.

Единорог, больше не раздумывая, шагнул в портал, который тут же захлопнулся за его спиной. А секунду спустя перед глазами Назгулов, над рекой, у самых перил моста, возник еще один голубой круг. Портал выхода из огненного мира. Точка финиша гонки между Тенью и Единорогом, в которую должен успеть попасть лишь один из них.

Крещенье огнем

Мир бензина и огня встретил его все так же неприветливо. В месте перехода не было дороги, на которую он выехал на своем «Харлее» в прошлый раз, но сейчас это его не волновало — Единорог научился удерживать свое тело в воздухе даже лучше, чем некогда управлялся со «Флайбом». Вот только этот портал Тень нарочно открыл у самой поверхности огненного океана, и взметнувшиеся вверх языки огня с готовностью приняли Назгула в свои объятья. Плащ вспыхнул, окунувшись краем в бензин и пропитавшись им, но тут же потух, повинуясь воле Назгула, взлетевшего вверх, прочь от огня.

Тень неподвижно застыл в воздухе, сложив руки на груди. Он выжидал.

«Почему так долго?»

«Прощался с остальными.»

Губы Тени тронула чуть заметная улыбка. Большего он не позволял себе никогда…

«Правильно. С ними стоило попрощаться. Ты, ведь, уже не вернешься. Обратно перемещусь только я, и уж я то разберусь с ними! Обидно, конечно — положить столько сил и времени на их создание и воспитание и так глупо потерять своих лучших бойцов! Из-за того, что ты оказался слишком упрямым, а Бласт — слишком любопытным.»

«Не трать время на разговоры!»

Единорог сорвался с места и быстро набирая скорость помчался в том направлении, где, как он знал, открыт портал в его мир.

Теперь он видел этот огненный мир целиком. Знал все его секреты и уязвимые места. Знал, откуда он берет свое начало, и какой переход в первичный, его мир, спровоцировал появление этой мутировавшей планеты. В это место он и нанес удар, направив его из одно мира в другой.

Недра бензиновой планеты содрогнулись, пробуждая от долгого сна скрытые под океанами вулканы. Геологические процессы вспыхнули за секунды, разрывая земную кору на части и силясь разнести в щепки весь этот мир. Вся Вселенная, весь космос этого мира пришел в движение, стягиваемый в одну точку, подобно коллапсару. И этим коллапсаром была планеты «Трассы Огня»… Мир разрушал себя сам, повинуясь потоку, идущему из перехода. До момента разрушения оставались считанные минуты.

Тень набирал скорость, нагоняя его. При такой скорости движения и речи быть не могло о том, чтобы огибать возникающие на пути препятствия, но Тень не замечал их. Столбы огня, взметавшиеся из океанов, он таранил насквозь, воздвигнув перед собой мощнейший телекинетический барьер. Струи магмы, вырывавшиеся из недр планеты, отметались в сторону одним лишь движением руки. Вершины гор, вздымавшиеся из океана в местах стыка литосферных плит, крошились и с грохотом срывались вниз, уступая дорогу силам, создавшим и разрушающим этот мир.

Единорог и Тень мчались в воздухе, пропитанном запахом бензина и окиси серы из земных недр, не уступая друг другу ни метра. Гонка на выживание… Тот, кто придет к порталу вторым, окажется запертым в этом разрушающемся мире, который превратится в гигантскую черную дыру, поглощающую всю свою вселенную, в то же миг, когда захлопнется дверь тоннеля между мирами.

«Еще не поздно отступиться. Войдем в портал вместе! Становись на мою сторону, и вместе мы перевернем эту Вселенную по нашему усмотрению!»

«Передав ее твоим ублюдкам Белым в красочной упаковке, словно Новогодний подарок?»

«Почему бы и нет?! Люди нашего мира, не говоря уже о вторичных мирах, еще не скоро достигнут того уровня, когда смогут грамотно распорядиться тем потенциалом, которым обладают. Даже мы с тобой отстаем от Белых на десяток шагов эволюции!»

«Или на десяток звеньев пищевой цепи?!»

«Кретин! Если бы не они — не было бы и тебя!»

«Значит это они создали Назгулов?»

«Они создали МЕНЯ! А уже я создал вас, свою армию!»

«КАК?!» — Единорог задыхался от гнева, переполнявшего его.

«Это не просто генная инженерия — это воздействие на ДНК уже живого и сформировавшегося человека на атомарном уровне. Нужно просканировать каждую клеточку тела, каждую молекулу, каждый атом, и заменить те, что должны быть заменены, чтобы дать человеку возможность превратиться в сверхчеловека. Белые проделали это со мной, наделив колоссальными способностями, я же проделал это с вами, пусть и на более низком уровне, нежели то, что произошло со мной. Я изменил пол сотни человек. Большинство погибли, десяток так и не открыли в себе свой дар, и я сомневаюсь, что мне удалось привить его им. И лишь из шестнадцати вышел толк… Вышел бы, если бы не твои идиотские принципы, излишнее любопытство Бласта и пара моих собственных проколов!»

«Ты хотел создать свое собственное войско?»

«Да. Бойцов, подобных мне.»

«Но как же болезнь Вологодского? Мы не можем прожить больше десятка лет… Запас энергии, ресурсы организма и все такое. Тебя, ведь, это не коснулось, не так ли?»

«Это был первый прокол. Моей силы не достаточно для того, чтобы создавать себе подобных. Я могу пропустить несколько молекул или даже ядер… Белые не допускают таких ошибок, поэтому я не просто не умру через пару лет, а как раз наоборот, буду стареть гораздо медленнее других людей. В меня заложен навык получения энергии извне. Любой взрыв, огонь, даже течение воды, может послужить мне энергетической подпиткой. Даже сейчас я впитываю больше энергии, чем расходую на перемещение в этом гребаном пространстве.»

«Назгулы могут научиться этому?»

«Пару дней назад сказал бы, что нет. А теперь — сомневаюсь. Я, ведь. Не думал, что возможна передача энергии от одного Назгула к другому, пусть и при смерти первого. Это, видимо, один из побочных эффектов генетической трансформации, и почему то он коснулся лишь тебя и Бласта. Так что, кто знает, быть может ты научишься не только расходовать свои ресурсы, но и пополнять их. Ты, ведь, теперь не обычный Назгул.»

«Да! Я равен тебе!»

«Вряд ли…»

«Это мы и выясним в гонке!»

«Пусть так, только мне жаль убивать такого бойца, как ты. Мы с тобой могли бы многое сотворить вместе. Говорю тебе еще раз, присоединяйся ко мне!»

Мир вокруг стремительно несущихся к цели сверхлюдей стонал и искривлялся, отсчитывая свои последние минуты. Коллапсирующее солнце ярко вспыхнуло, выбросив громадный протуберанец, окутавший огненной мантией близлежащие планеты, в том числе и ту, над поверхностью которой ученик состязался в скорости со своим учителем.

Если в момент первого визита в этот мир Единорогу показалось, что вокруг полыхает все, то теперь он понял, как тогда ошибался. В тот миг он еще мог дышать пусть раскаленным, пусть отравленным, но все же воздухом. Теперь же не стало и его. Не стало ни бензинового моря, ни затянутого черным дымом неба. Огонь гигантского солнца поглотил все, закружив целую планету в огненном вихре. И лишь двое в этом мире оставались неподвластны огню… Они мчались вперед, к сияющему голубым светом выходу из этого ада, пробивая себе дорогу в превратившейся в горячую плазму атмосфере. Им нечем было дышать, но они создавали воздух сами. География планеты менялась десятки раз в минуту, но портал был не подвержен влиянию огня или геологических процессов.

Луны планеты срывались с орбиты и падали на ее поверхность, сотрясая пылающую изнутри и снаружи литосферу.

Десятки планет этой солнечной системы сдвинулись с места, устремившись друг к другу.

Сотни тысяч звезд на миллионы световых лет вокруг, так же начали движение к гигантскому кольцу, образующемуся вокруг огненной планеты.

Мир готовился к смерти…

«А Пума? Почему ты убил ее? В самом ли деле она разрушила «Когорту»?»

«Да, это сделала она, но не по своей воле. Способности Назгулов проявляются лишь в экстренных ситуациях, когда в голову бьет адреналин, и обычно эти ситуации создавал я сам. Но с Пумой вышло иначе… Я планировал обратить ее в Назгула еще лет через пять, когда она подрастет, но тут через один из случайных порталов в наш мир пробрался кое-кто из вторичного мира. Чудовище по имени Фариус… У него был повод ненавидеть меня, и были кое какие способы отплатить мне за то, что я разрушил его власть в его мире. И он почувствовал Пуму — ощутил ее измененность. И тогда он напал на нее, чтобы, во-первых, превратить ее в Назгула, а во-вторых — заложить в ее голову некое подобие программы самоуничтожение, которая запустится, когда будет подан определенный сигнал. Этот тучевидный ублюдок или мог предвидеть будущее, или просто разгадал мои планы… Джеральдом управлял действительно я, но делал это ненавязчиво, так, чтобы он не догадался о моем присутствии в его голове до поры до времени. Так что, я проглядел тот момент, когда один из его монстров ввязался в бой с Пумой и, просканировав ее, обнаружил и заложенную в нее психологическую программу и послание Фариуса тому, кто в будущем будет сражаться со мной. Джеральд воспользовался этим по полной программе… И естественно, мне пришлось убить Пуму после того, что она сотворила. Кто знает, что еще творилось в ее кудрявой головке… Да и вообще, от нее было маловато толку.»

«Постой. Что ты имел в виду, говоря о том, что искусственно создавал чрезвычайные ситуации для будущих Назгулов?»

«Все очень просто — я управлял людьми, скажем, какими-нибудь отморозками, заставляя их нападать на тех. Кто был мне нужен. Бывало, конечно, что человек умирал, так и не осознав того, что он Назгул. Таких было всего двое. Но обычно эта практика срабатывала.»

«Значит и те пьяные уроды, что пристали тогда к нам в лесу — тоже твоя работа?!»

«Более чем. Я отправил в лес не только их, но и вас шестерых. Я манипулировал вами.»

«И подземные переход, в котором Бласт сжег десяток человек?…» — Единорог не мог продолжать, вспомнив события того вечера.

«Почти. Люди — и так народ достаточно вспыльчивый. Я лишь подлил масла в огонь!.. В огонь… Ха!»

Тень рассмеялся, довольный собственной шуткой.

Единорог молчал, сконцентрировавшись лишь на одном — добраться до портала быстрее этого чудовища и уничтожить, его, вместе с этим проклятым огненным миром. Но Тень продолжал свой монолог, казалось бы, не обращая внимания на то, что портал был все ближе и ближе к ним.

«Я задумал все это очень давно — практически сразу после того боя с Сэтом, о котором вы с Бластом, как я понимаю, узнали от моей Веры. Пожалуй, и в самом деле стоило убить ее тогда, но я не смог… Да и не смогу даже сейчас, тем более, что все это уже не важно.

Тогда я был юн и неопытен, и не будь Сэт столь самонадеян, и подожди он хотя бы пару лет — я не устоял бы перед его натиском. Но он был самоуверенным юнцом, как и я сам, хоть и был значительно старше меня. Он не потрудился испытать свои способности в деле, развить их как следует, а сразу же бросился в бой, как ты сейчас. Не стоит думать, что раз ты еще не знаешь предела своих возможностей, значит они безграничны…

В то время я и сам упивался своей силой, вихрем проносясь по вторичным мирам и наслаждаясь ощущением власти и могущества. Сэт раскрыл мне глаза на то, что, по сути, я был еще никем! И я понял, что в этой грандиозной войне сражаться можно лишь столь грандиозными методами.

Я учился жить по-новому, воспринимая этот мир в совсем других красках. Тренировался, совершенствуя себя и готовясь, если придется, сразиться не только с бойцами Черных, но и с самими Черными. Попутно мы многое обсудили с Вархаленаром, в том числе и перспективы развития этого мира в качестве колонии Белых. Они не стали бы менять даже государственное устройство планеты — просто взяли бы нашу Землю под свое крыло, установив жесткий и действенный контроль. Они изжили бы войны между народами одного мира, просто запретив их и жестоко покарав того, кто осмелится нарушить этот запрет. Помогли бы людям выбраться в космос, победить болезни и много чего еще…»

«А взамен взяли бы душу?!» — не выдержав, съязвил Единорог.

«Ну, называй это так, если хочешь. Они просто контролировали бы нас, запрещая то, что давно пора запретить. Кто-то назвал бы это тоталитаризмом, но у Белых в обиходе нет такого слова. Они знают лишь понятия «эффективная» и «неэффективная власть»… Мы просто жили бы под их управлением и все!

С другой стороны на наш мир имеют виды Черные, которые превращают покоренные миры в сырьевые придатки, колонизируя планеты и уничтожая большую часть коренного населения. Ты же не предлагаешь сотрудничать с ними?!»

«Но агенты Черных думают иначе.»

«Их хозяева им врут!»

«Ты так уверен в том, что твои хозяева говорят тебе чистую правду?!»

«У меня нет хозяев!»

«Нет, есть! И есть, по всей видимости, что-то подобное той программе, которую Фариус заложил в голову Пумы. Они используют тебя, так же как Черные использовали своего Сэта!!! Почему ты считаешь, что в этой войне есть «хорошие» и «плохие», как в детских книжках? Не потому ли, что ОНИ хотят, чтобы ты так считал? Это война, и я, своими не зомбированными мозгами, своим мысленным зрением, которое никто не успел затуманить, вижу, что и те, и другие, ведут обычную ВОЙНУ! Да, добро всегда побеждает… Кто победит, того и добро!»

«Нет!»

Волна пылающего воздуха захлестнула Единорога, отшвыривая его прочь от Тени, а следом посыпался град телекинетических ударов.

«Последний раз говорю, присоединяйся ко мне!»

«НЕТ!»

Телекинетическая атака Тени возобновилась с новой силой, и Единорогу требовалось прикладывать все больше и больше усилий, чтобы не сбиться с курса, нацеленного точно на портал. Они по-прежнему летели рядом, но Тень медленно брал верх. Сбиться на такой скорости с пути, означало бы потерять несколько драгоценных секунд на то, чтобы вновь «лечь на курс», а этого было более чем достаточно для того, чтобы мир «Трассы огня» захлопнулся, подобно гигантской ловушке.

«Нет?! Тогда держись!»

В сравнении с натиском Тени ярость бушующего вокруг адского пламени казалась детской шалостью. Время замедлилось, горящий воздух уплотнился, а собственные руки и ноги перестали ему подчиняться… Единорог чувствовал, что проигрывает это состязание.

Мотивчик возник в его голове сам по себе, казалось бы, безо всякого его на то желания. Любимая когда-то песня «Арии» — «Битва» заиграла в его сознании сначала тихо, а потом все громче и громче. И, удивительно дело, это прибавило ему сил.

«Резонанс!» — мелькнуло в голове, одновременно с воспоминанием того дня, когда он впервые оказался в этом мире, тогда еще полагавшийся на мощь своего «Харли» больше, нежели на себя самого. Он вспомнил слова Тени: «Любая музыка тонизирует, настраивая на определенную волну, а рок, в частности, действует как чашка очень крепкого кофе. Но главное — не это, а твой внутренний ритм и мотив. Если он совпадает с тем, что ты слышишь — твоя сила умножается… Это, своего рода, резонанс…»

В тот день он решил, что сможет обойти своего учителя, еще не зная ни его возможностей, ни даже своих, веря только в силу возникшего в нем ощущения резонанса.

«Войти в ритм мелодии! Слиться с ней! Неповоротливый гигант Берсек так и не смог этого сделать…»

Своим мысленным зрением он ощущал, что и Тень уловил какую-то перемену в нем, и теперь вглядывается в его разум, силясь понять, что же он задумал. Но Единорог еще и сам этого не знал, однако, готов был поклясться, что нашел свой мотив.

Он попробовал ускориться, но тут же почувствовал, что не смотря на внутренние ощущения и так летит на предельно возможной скорости.

«А что, если эта музыка заиграет не внутри меня, а снаружи?!»

Тень снова атаковал, вложив в телекинетический удар все, на что был способен, и ударная волна смешала Единорога с пылающим воздухом, сбив его с пути. Он затормозил, восстанавливая равновесие и координацию, чтобы не влететь на полной скорости в расплавленное ядро планеты, или наоборот, не вырваться за пределы атмосферы. Тень уже исчез из поля его мысленного зрения, и теперь торжествовал где-то вдали, удаляясь с каждой секундой. Он думал, что он победил… Единорог же не был в этом уверен.

«Назгул, какой бы силой он не обладал, не может концентрировать достаточно внимания на двух вещах одновременно!»

Чтобы осуществить задуманное, пришлось остановиться окончательно. Теперь это уже не имело значения. Если резонанс и в самом деле возможен, то он нагонит Тень за секунды. Если же нет — он все равно проиграл.

Единорог завис в колышущемся море плазмы, задержал дыхание, чтобы не размениваться даже на очистку вдыхаемого воздуха и, мысленно нащупав несколько молекул атмосферы, сначала остановил их беспорядочное движение, а затем заставил двигаться так, как нужно ему — соприкасаясь друг с другом и издавая звуки.

Пылающий воздух заунывно заскрипел, затем запел, затем грянул… Из трения молекул и атомов рождались ноты, а из нот — музыка, и скоре огненный мир, не знавший, ранее, разумной жизни, узнал, что такое музыка…

Тяжелый рок-оркестр грянул «Битву», и тут же Единорог понял, что больше не должен насильно управлять воздухом. Теперь музыка, резонирующая с его собственным сознанием, творила себя сама, стремительно разбегаясь звуковыми волнами по густому и смрадному, пропитанному бензином воздуху.

И для этого мира, и для мира, привычного Единорогу, этот бой и в самом деле мог оказаться последним. И едва ощутив прилив сил, он сорвался с места, подобно ракете, нацеленной на голубой портал.

Теперь Единорог начинал понимать суть резонанса. Целительная и тонизирующая функция музыки была известна давно, но никто и никогда не задумывался о том, как текст песни накладывается на мотив, сливаясь с ним. Это тоже было резонансом, и когда текст идеально соответствовал музыкальному сопровождению, композиция и переставала жить только на диске или пленке. Она селилась в сердцах людей. В их душах…

А когда для конкретного человека композиция совпадала с его жизненными ощущениями, с конкретной ситуацией, это и вызывало резонанс в нем самом. В такие моменты музыка может поставить на ноги и смертельно больного. Правильно подобранная музыка. Резонирующая с душой…

Впереди показался Тень, который также заметил приближающегося Единорога и выстроил мощный телекинетический заслон на его пути. С улыбкой Единорог вспомнил о том, как не доверял полулегенде о том, как Москвин остановил взрывную волну и осколки гранаты… Этот заслон мог сокрушить и мощь водородной бомбы.

Он почувствовал, как Тень притормозил, вкладывая в созданную стену всю свою силу. Он был озадачен и растерян, не понимая, как противнику удалось так быстро его нагнать. Нет, как ему удалось нагнать его вообще?!!

Единорог врезался в телекинетический барьер Тени, круша его с той же легкостью, с какой сметал со своего пути вздымающиеся из литосферы горы.

Грохот музыки заглушил даже чудовищный удар, потрясший планету, когда препятствие рухнуло под его натиском.

Планета, ускоряя свое вращение с каждой секундой, приближалась к сжимающемуся солнцу…

Атмосферы планеты не стало — вся она улетучилась в космическое пространство из-за ускорения вращения планеты вокруг своей оси. А значит ему теперь неоткуда было брать кислород для дыхания. В последний раз вдохнув и задержав дыхание, Единорог продолжал набирать скорость, двигаясь к порталу.

Скоро…

Тень остался далеко позади…

Солнце сжалось в маленький комок, гравитация в котором в сотни миллиардов раз превышала земную. Из звезды, излучающей свет, оно превратилось в черную дыру, поглощающую все, что оказывалось в поле ее тяготения. А к ней стекалась вся Вселенная этого мира.

Портал приближался…

Единорог по-прежнему боялся сбавить скорость. Сейчас он думал не о разрушениях, которые может причинить с своем мире, а о Тени, который хоть и остался у него за спиной, все равно все еще может сделать какой-нибудь неожиданный ход…

Портал был совсем рядом…

«Подожди! — раздался позади телепатический голос Тени, — Ты не можешь бросить меня здесь! Я бы не оставил тебя!»

Единорог влетел в портал на полной скорости и успел почувствовать, как тот захлопнулся за его спиной…

В ту же секунду не стало и огненного мира столь любимой Тенью «Трассы огня». Силы, сдерживаемые лишь хрупкой преградой, связанной с порталом перехода, вырвались на свободу, разрывая планету в клочья. То же самое происходило сейчас и на других планетах, расположенных в миллионах световых лет от той, на которой состоялась последняя гонка Тени. Ядра планет взрывались, а разрозненные массы устремлялись к своим солнцам или ближайшим крупным космическим объектам. И все это, по сути, громадная куча космического мусора, через множество миллионов лет, будет стянуто в расширяющуюся черную дыру, положившую начало разрушению мира.

И лишь тогда на месте этого мира появится новый… Из гигантского взрыва «нестабильных» миров и рождались вторичные «стабильные», слабо подверженные влиянию потоков из первичного мира…

Не стало и Тени…

Назгулы держались на почтительном расстоянии от пышущего жаром портала, из которого, время от времени, вылетали громадные языки пламени или куски горной породы. Перила моста перед голубым кругом оплавились, а от асфальтового покрытия дороги поднимался черный дым…

Они ждали.

Никто не смел даже мысленно предречь исход этого поединка — все понимали, что если из этого портала выберется Тень, то всем им — тем, кто не согласится предать друзей и забыть то, во что они верили, придет конец. Тень не пощадит никого, и не найдется такого существа во Вселенной, которое сумело бы его остановить.

Они надеялись.

Никто не смел оборвать эту хрупкую надежду. Не смотря на то, что для большинства из них Тень был лишь частью большой легенды, имя которой «Когорта», сегодня даже самые недоверчивые и нелюбопытные испытали, на что он способен. Назгулы знали лишь некоторые части большой головоломки, которую подбросил им этот день, но понимали одно, теперь Тень — враг, и враг гораздо более страшный, нежели разрозненные теперь ИБС.

Они верили.

Черная молния, сопровождаемая хвостом пылающих паров, ворвалась в этот мир настолько неожиданно, что даже Назгулы, столько лет бывшие для города эталоном спокойствия и невозмутимости, отшатнулись назад, не то от неожиданности, не то опасаясь быть сметенными с пути.

Черная молния вылетела из портала внезапно и на такой скорости, что рассмотреть ее было совершенно невозможно. Перила, оказавшиеся на ее пути, просто испарились, а мост, над которым она пронеслась, словно сдуло порывом ураганного ветра, со страшным грохотом и лязгом опрокинув на соседний, а затем оба моста обрушились в обмелевшую Иню. Воды реки последовали за ворвавшимся в этот мир Назгулом, сорвавшись с места и мутным потоком устремившись против течения, успокаиваясь по ходу движения и укладываясь обратно в русло. Из железнодорожного моста, стоявшего неподалеку от двух автомобильных, просто вырвало один из пролетов и отшвырнуло на другой берег реки, словно игрушку. Опоры моста, однако, выдержали и он, пусть и опасно накренившись, устоял.

Испуганные Назгулы проводили взглядом черную молнию, оставлявшую след из выкорчеванных деревьев и сорванного дорожного полотна до самого момента ее остановки в пяти-шести километрах от них, а затем с замиранием сердца наблюдали, как черная фигура плывет им навстречу по воздуху. Обгоревшая черная маска уже не полностью скрывала лицо, но все же, определить, кто перед ними, было невозможно. А для мысленного сканирования этот человек был задраен словно люком подводной лодки.

Фигура приблизилась и остановилась в нескольких метров от них, выжидая. Выжидали и Назгулы, по-прежнему продолжая пытаться пробраться в его разум, чтобы определить, кто перед ними. Он позволил им сделать это, открыв вход в свое сознание, но Назгулы лишь натолкнулись там на сотни тысяч разрозненных образов, которые не могли принадлежать одному человеку.

Первой среди этих образов обнаружила себя Ярость и, поняв, кто перед ней, склонила голову и обнажила меч в приветственном салюте. Вскоре и остальные вскинули мечи над склоненными в знак почтения головами…

Единорог парил в метре над мостовой, с улыбкой наблюдая за Назгулами. Одновременно, мысленным зрением он видел, как безмолвные наблюдатели — и Черные, и Белые, словно растворялись в воздухе, исчезая из его поля зрения. Они увидели более, чем достаточно. Черные праздновали маленькую победу, Белые проклинали его за это поражение. Но война не была окончена… Кто-то из них вновь нанесет удар. Не важно, кто — этот мир не будет втянут в их войну. Он восстановит «Когорту» и создаст СВОЮ армию… Для борьбы и с теми, и с другими. Теперь он займет место Тени, вот только, в отличии от него, не позволит власти разъесть его душу…

Наконец, он заговорил, и взоры восьмерых Назгулов обратились к нему.

— В городе еще остались ИБС. Пусть растерянные и разрозненные, но все еще опасные. — Назгулы кивнули головами, выражая согласие. — Найдите их, и уничтожьте!

Задумавшись на секунду, он добавил, с легкой ухмылкой на лице:

— И пусть никто не уйдет обиженным…

Это был приказ, и все они ощутили перемену в тоне. Никто не усомнился в правах Единорога, как командира. Семь Назгулов, как один, поднялись в воздух и рассредоточились в разных направлениях. Еще будет время обсудить происшедшее и заняться обустройством своей будущей жизни. Потом. А сейчас нужно очистить город от последних свидетельств замысла Тени…

Единорог огляделся по сторонам, поражаясь причиненным им разрушениям. Все это тоже придется отстроить заново. Главное — что он победил. Главное, что он жив!

Долгое время он был просто Денисом Алтуховым, затем, не по своей воле, стал Назгулом Единорогом. Теперь пришла пора примерить на себя шляпу Тени… И он окинул мысленным взором Иню, отыскивая, куда же течение отнесло этот символ власти… Оказалось, что шляпа уже втекала в Обь.

Единорог без усилий поднял себя в воздух и направился к реке…