День нарядов

Я единственный ребенок в семье. Когда я был очень маленьким, я думал, что я был вообще единственным ребенком в мире, потому что не знал, что есть и другие. Когда я наконец пошел в школу, дети из больших семей говорили мне, как мне повезло. Что я единственный ребенок. У них было так много детей в их семьях, что им было трудно привлечь внимание родителей или уединиться. Я никогда не говорил им правду. Я просто кивал, как будто понимал, о чем они говорят.

Многие дети сперва даже думали, что я тупой, потому что я много кивал, когда они говорили. Но учителя знали, что это не так, потому что я мог читать и писать быстрее — в смысле, я научился читать и писать быстрее — до того, как это сделали другие дети. Математику я тоже схватывал быстрее.

Я ведь действительно понимал, о чем говорят другие дети. О том, чтобы быть единственным ребенком. К тому времени я уже знал, что я не единственный ребенок. И я слушал других детей, поэтому я знал, что мы не все похожи. Но даже те, кто ошибался во мне, были наполовину правы. У меня было много личного пространства. Даже когда я был очень, очень маленьким. Я помню это чувство уединения. Я плакал и звал маму, но она не приходила. Только когда я стал старше, я понял, что она не придет. Ее даже не было в доме. А когда она была, с ней был какой-нибудь мужчина. Они не хотели меня видеть. Если я не попадался им на глаза, все было хорошо. Если попадался — кто-нибудь из них двоих причинял мне боль, как правило, она. Один раз мужчина — все, что я помню о нем, у него были рыжие волосы — сказал моей матери не бить меня. Он сказал, что я всего лишь ребенок и я хочу от нее внимания. Это естественно, сказал он. Моя мама сказала ему, чтобы он занимался своими делами. Она сказала, что я не его ребенок, так что пусть заткнется. Тогда рыжий мужчина ударил ее. Реально сильно, так, что она упала. Он схватил ее за волосы и потянул обратно и снова ударил. Он спросил ее, хорошо ли ей. Понравилось ли ей? Моя мать облизнула кровавые губы и что-то сказала мужчине, я не понял что. Она стояла на коленях. Мужчина развернулся и вышел. И больше никогда не возвращался. Я хорошо помню эту ночь. Это был первый раз, когда моя мать прижгла меня сигаретой.

Это продолжалось, пока я не перестал тупить. Мне приходилось жить с ней в одном доме. Такой закон. Но я от нее отстал. И она никогда не приходила в мою комнату в подвале, так как я не шумел. У меня были неплохие оценки, и я много читал. Я знал, что единственное решение — стать очень сильным. Я пробовал многое, чтобы быть сильным, но ничего не срабатывало. Однажды я спросил школьную медсестру, почему я не рос, хотя качался и все такое? Она выглядела очень грустной, хотя была очень мила. Я не очень помню, что она сказала. Но я запомнил одно из слов, которое я понял. Недоедание. С самого младенчества. Пока я не мог сам доставать себе еду.

Все изменилось, когда мне исполнилось тринадцать. Я стал больше. Не самым крупным, как некоторые из детей, но и не самым маленьким.

В этом году, я не знаю почему, девочки стали иметь очень важное значение. Разные мальчики делали всякие вещи, чтобы заиметь подружек. Я действительно ничего не мог сделать. Я не был хорош в баскетболе, я не умел танцевать, и я не очень любил драться. И, конечно же, у меня никогда не было денег, чтобы купить красивую одежду или покупать подарки для девочек.

Вот тогда у меня появилась идея о краже. Я читал все, что мог. Я изучил это дело. Потом я начал воровать. Я брал только деньги. Наличные. Ничего больше. Иногда я забирался в дом ночью, где не было денег. Это нормально. Я знал, что такое бывает. Например, если кто-то забрался бы в дом моей матери, он бы столкнулся с этим же.

Я никогда не тратил деньги. В смысле, никогда не тратил много. Поэтому никто не заметил, что они у меня появились. Но теперь они у меня всегда были. Я имею в виду, достаточно. Я купил новую одежду. Но у меня осталось много денег. И я все время думал о том, чтобы стать сильнее. Моя мать больше не била меня и не жгла, но это мог сделать мужчина, если бы она попросила. Поэтому я потратил большую часть денег, которые у меня были, на вещи, которые могли сделать меня сильнее.

Я не знаю, как это случилось с Дарлой. Она была в моем классе и все такое. Я знал ее много лет. Не то, чтобы знал, но… ну, это небольшая школа, и я думаю, что я знал почти всех. Я никогда не подходил ни к одной девушке. Но однажды Дарла задала мне какой-то вопрос. В библиотеке. И я поговорил с ней. Через некоторое время она сказала, что она очень хочет пить, я предложил купить ей содовой, и она сказала «да».

После этого это просто… произошло. Я не знаю, как это случилось. Но это было лучшее, что со мной случалось. Дарла стала моей девушкой. Не тайной подругой. Все знали. Я купил ей много подарков. Однажды она сказала мне, что я не должен этого делать. Ее родители волнуются, сказала она. Ей всего четырнадцать, и поэтому не следует принимать такие дорогие подарки. Хотя это был всего лишь CD-плеер, но я думаю, что из-за него они занервничали. Поэтому я остановился. Я познакомился с ними и все такое. Когда они познакомились со мной, я им понравился. Я сказал им, что получил деньги за проигрыватель компакт-дисков, за стрижку газонов и мойку машин, и другие вещи, про которые я знал, что их делают дети. Я сказал им, что я накопил. Они сказали, что все в порядке, но я не должен тратить столько денег на девушку в моем возрасте. Я сказал «ладно», и они улыбнулись.

Я купил Дарле именной браслет. Серебро 925-й пробы. Она могла носить его в школе, потому что ее родители бы расстроились, но все было в порядке. Она всегда носила его в школе, и все знали, что это мой подарок.

Несколько раз ее родители сказали, что я, возможно, провожу слишком много времени с Дарлой. Звоню ей слишком часто. Наверное, они были правы. Но я хотел быть с ней все время. Я сказал, что они правы, и им стало лучше. Я мог такое им сказать.

В любом случае мы с Дарлой собираемся пожениться, а потом я буду с ней все время.

Я не знаю, кто это сделал. Я не знаю, кто виноват. Возможно, это был школьный психолог. Я увидел свой файл, тот, который у нее был. Мне было не очень интересно, но я уже был в школе. Многие учителя оставляют деньги на своих столах. В моем файле говорилось: «Болезненная привязанность». И много раз слова «нездоровые отношения». Обо мне и Дарле. Возможно, это был психолог. Возможно, это были родители Дарлы. Но я знаю, что не она сказала, что хочет встречаться с другими мальчиками, и что, возможно, мы были слишком близки, и что она была слишком молода, чтобы принять на себя обязательства. Я знаю, что Дарла никогда не скажет ничего подобного, если кто-то не заставит ее сделать это.

Я ничего не сказал. На следующий день я не вернулся в школу. Мне нужно было все обдумать.

Сегодня пятница. Последняя пятница месяца. Это День нарядов в школе. Девушки могут накраситься и надеть высокие каблуки, а мальчики могут прийти в костюмах и всем таком. Некоторые из мальчиков так не делают, но так делают все девушки. Я знал, что Дарла нарядится, но на ней не будет моего браслета. Она его вернула. Он у меня с собой. Всегда со мной.

Я тоже наряжаюсь. У меня есть полный комплект снаряжения для камуфляжа, который я купил. И винтовка М-15. Она выглядит так же, как те, что использовались во Вьетнаме, но не работает, как автомат — нужно каждый раз нажимать на спусковой крючок, чтобы выстрелить.

У меня есть четыре полных магазина. Я прилепил два на винтовку, как показывали в книге, которую я купил по почте, а два других прицепил на пояс.

Я не знаю, кто это сделал со мной и Дарлой. Но после сегодняшнего дня это не будет иметь значения. Я все исправлю, и тогда они пожалеют. Они никогда не узнают почему. Я знаю, что я должен сделать, когда закончу.

И когда они придут сюда, чтобы рассказать маме, они увидят, с чего я начал.